Забытый мир

Глава 17

В этой комнате отовсюду, с потолка, со стен и может даже с пола, если смыть с него грязь, падал ровный белый свет. Петеру почему-то хотелось назвать его медицинским. Может, когда-то это была операционная, возникла из далеких, чужих запасников памяти мысль и тут же пропала, раздавленная, как и все предыдущие чувством потери. Петер взялся за угол белого полотнища, подождал, пока за свой возьмется Марк, и потащил, осторожно ступая, чтобы не замарать уже лежащую ткань. Полотно натянулось, и он аккуратно опустил его на пол. Выпрямившись, он оглядел скрывшуюся под белым фигуру. Теперь, если не знать, ни за что не подумаешь, что голова оторвана, а правая рука держится на тонком листике стали.

Марк машинально потрогал левую сторону лица, опухшую и раскрашенную всеми оттенками лилового.

- Надо, наверное, что-то сказать, - произнес он сдавленно.

Сказать, повторил про себя Петер. Что можно сказать про того, кого ты не знаешь? "А что ты вообще знаешь?" - ехидно пискнул кто-то изнутри, сидевший тихо до сих пор с той самой проклятой крыши, на которой их расчленили и препарировали толи призраки прошлого, толи тени будущего. А может и их собственные тени, отраженные каким-то страшным зеркалом, показывающим все как на самом деле, без прикрас и оговорок. "Что ты знаешь, марионетка?" - со злобной радостью повторил этот кто-то. "Пошел ты на хер!" - с ненавистью подумал Петер. - "Да, я глупая марионетка, которой уже показали, как на самом деле, а она все продолжает прыгать на ниточках и живет в своем, придуманном мире. Я знаю, кем он был на самом деле, но для меня он навсегда останется другом. Смешно тебе? Смейся, смейся. Грех не поржать над идиотиком с идеалистической кашей в голове, который мог сейчас, как сыр в масле кататься в имении какого-нибудь лорда или в Ордене, младшим архивариусом, но вместо этого залезший в самую жопу мира. И собирающийся залезть еще глубже. Все люди хватаются за то, что дает им жизнь, и довольствуются этим, по возможности пытаясь ухватить еще что-нибудь. Если им становится тошно от такой жизни, они блюют и живут дальше. Но конечно всегда есть идиотики, которым надо что-то другое - всякие справедливости, равенства и прочая дребедень выдуманного, идеального мира. Дураков этих не переделать, над ними можно только посмеяться. Так что и ты хихикай, не стесняйся..."

Петер совладал с эмоциями, поднес кулак ко рту и прокашлялся, в левой руке снова заныло, он поправил повязку и начал:

- Все мы рождаемся одинаковыми. Мальчики или девочки, благородные или простолюдины, богатые или бедные. Живые или из стали. Все на одно лицо. Свой собственный облик обретаем позже, взрослея и совершая поступки. Становимся умными или дураками, честными или подлыми, храбрецами или трусами. Мысли и намерения не имеют значения, слова - просто набор звуков, которым мы произвольно придаем смысл. Такими как есть, нас делают наши поступки. Только не те, что были когда-то давно, когда мы показали себя героями у всех на виду, а те, что совершаем прямо здесь и сейчас, ведь живем мы не в прошлом, живем только в этот момент. Наш друг Джон уже не живет здесь и сейчас. Жить он сможет только в нашей памяти. И не важно, кем он считал себя, о чем думал и чего желал. На все оставшиеся времена он будет таким, каким был во время последних своих мгновений.

- Мы тебя не забудем, - сказал Марк и вытер с правой щеки покатившуюся слезу.

Где-то внутри Петера снова раздалось хихиканье, но уже далеко не такое веселое, словно смеялся сломавшийся механизм, которому совсем не до смеха, но он не знает, как остановиться. Из памяти всплыли образы разрушенных памятников и обелисков, непонятные знаки забытых языков и Петер признал - человеческая память коротка, не им давать такие громкие обещания. Но они сделают все, что в их силах.

- Что, пошли? - спросил Марк.

Петер кивнул. Перед входом он обернулся, бросив последний взгляд на робота, и вышел. Подхватил стоявший у стены мешок, закинул на спину и зашагал по очередному, тысячному, наверное, коридору. Все их существование в последние дни свелось к блужданию по бесчисленным тоннелям и проходам. Непонятно, как в этих замкнутых пространствах жили раньше люди.

Попетляв по цехам и техническим помещениям они вышли в длинный широкий проход, близнец того, что встретил их на противоположной стороне. Примерно через милю нашлась нужная дверь. Ее было не трудно отличить от остальных - сделанная из серого, холодящего ладонь металла, она контрастировала с радостно белыми дверьми с блестящей поверхностью.

Вагона внизу не оказалось. Марк потыкал в пульт, толи наудачу, толи что-то поняв. Через пару секунд на пульте замигал зеленый значок. Марк снял мешок и уселся на него. Петер последовал его примеру.

- Надо было еще поискать таблеток, - сказал Марк после паузы.

- Зачем они нам? - равнодушно откликнулся Петер. - Хочешь подольше растянуть это удовольствие?

- Чего добру пропадать? - рассудительно заметил Марк. - Двухвосткам что ли оставлять?

- Двухвосток там нет. Яйца мы с тобой все побили.

- Другие наползут.

- Это вряд ли. Если бы они все понимали, как сюда добраться, их тут целая орда бы кишела.

Марк не ответил. Он ушел в себя, уставившись остекленевшим взглядом в стену. У Петера тоже не было большого желания разговаривать, он закрыл глаза и привалился к стене. Тут же возникла тягучая боль в левом локте, пошла вверх и вниз по руке. Рановато сработал амулет леди Евгении тогда, не дождался конца боя, теперь мучайся. Хотя с другой стороны, если бы он помедлил, то конца боя не дождался бы я сам, признался себе Петер. По одной жизни нам волшебница все-таки сохранила...

За дверью тамбура громыхнуло, и ровным белым светом загорелся новый значок.

- Катафалк пришел, - сказал Марк и поднялся. - Вставай, нам в последний путь пора.

Петер морщась, поднялся и пошел вслед за товарищем. Снова громкое шипение, в тамбуре из них начал уходить вес, словно они переходили из разряда людей в класс призраков. Петер немного приподнялся над полом, и когда дверь, по заведенной привычке, зашипела и отворилась, он, оттолкнулся от стены и вплыл в вагон.

- Я вот одного понять не могу, - сказал за спиной Марк, - почему в одном месте притяжение то есть, то нет? Шипение - это давление уравновешивается, а почему в этот момент гравитация пропадает?

Петер, уже пристегивающийся к креслу только пожал плечами:

- Слишком много здесь этих "почему". Наверное, они все и вымерли от переизбытка "почему".

- Почему они вымерли, я знаю, - перебил Марк, - а вот как они умудрились дойти до такого уровня техники, мне непонятно.

- Технический прогресс, - равнодушно ответил Петер.

Марк пристегнулся, механический голос сказал что-то непонятное, дверь снова зашипела, вагон дернулся и начал набирать ход.

- Нет, - упрямо сказал Марк. - Видел я их прогресс. Они только удовлетворяли свои потребности. Если силу пара и электричество еще можно назвать по-настоящему необходимыми для развития человечества изобретениями, то все, что делалось дальше, было или для развлечения, или для облегчения и так не слишком тяжелой жизни.

- Ты упрощаешь, - сказал Петер, рассматривая зеленую планету в иллюминаторе.

- Да, - согласился Марк, - но по сути то я прав. Все, чего хотели люди прошлого - это развлечения. Трахаться, пить, жрать всякий дурман, а позже вообще, все свои грезы и наслажденья прямо в мозг пихать. В мыслители или ученые никто из них не стремился.

- Так уж никто, - скривился Петер.

- Единицы. Из общей массы это то же самое, что и никто. Да и что придумывали эти единицы? Новые развлечения. Я даже представить не могу для чего нужно большинство из тех вещей, что мне привиделись.

- Это потому что ты человек другого мира. И разве больше у нас ученых?

- Нам надо выживать! - твердо сказал Марк. - Нам не до наук. Если крестьяне пойдут в школяры, кто станет землю пахать? У нас все люди работают, им не до учебы.

- Не все, - не удержался Петер.

- Ну да, еще Орден есть. Эти хорошо устроились. Но нормальные то люди все при деле. А в те времена все по-другому было - учись хоть до старости, работай несколько часов в день. Все остальное за тебя машины сделают. А если надо, то и додумают.

- Так может машины, и двигали весь прогресс?

- Может и так. А потом увидели, до чего эти чудеса довели и вернули все обратно.

- В каком смысле вернули? - не понял Петер.

- Это я про магию нашу, про специальное поле и что там еще... Ведь дали нам такую игрушку - волшебство, что бы, если трудность какая, непосильная человеку, то произнес заклинание, и все решилось, ни думать не надо, ни работать.

- Магия не всякому подвластна, - напомнил Петер.

- Правильно, а почему? Не потому ли, что если каждому дать, то опять вакханалия вроде Катаклизма начнется? Захочет какой-нибудь дурень фиолетовое солнце, начнет заклятья плести, а ведь под солнцем этим потом всем остальным жить. А если обидится один на другого? А если народ на народ? Такие вещи всем нельзя давать. Пахать, ткать да железо ковать можно и без магии. Пусть помедленней, зато времени на всякие глупости меньше останется. А волшебство, это только на крайний случай.

- Ну хорошо, - терпеливо сказал Петер, - дали нам магию, чтобы мы не наделали новых машин, изменили физические законы, чтобы это в принципе невозможно было. И что дальше?

- Как что? - удивился Марк. - Получается, в нас играют как в куклы. Захотели дали, захотели, отобрали.

- Почему играют? Если это машины стали умнее людей и увидели к чему идет прогресс, то они просто спасали человечество.

- Может и так. У машин и вправду нет жадности, зависти, похоти и прочих человеческих пороков. У человека все это идет от животной природы, у машины же только незамутненная страхами и мечтами логика. Но представь, что это не машины достигли такого уровня мышления. Что человечество провел за ручку, как малого ребенка кто-то другой.

- Кто?

- Откуда я знаю? Есть много вариантов. Вот, например, Бог. Кто он такой? Что это за идея такая, всеобъемлющего существа? Ведь если задуматься, это бред!

- Тебя собственно, никто и не заставляет верить. Это просто как традиция...

- А откуда эта традиция? - спросил Марк.

- А я почем знаю? - недовольно сказал Петер, все более тяготившийся этим разговором.

- Но ты согласен, что сама идея бога ничем не обоснована?

- Разве тебя кто-то заставляет верить? - вздохнул Петер. - Это просто сказки для неграмотных крестьян. Детям ведь тоже говорят, что в капусте их нашли. Тебя же это не смущает?

- Нет. Не смущает. Детям рассказывают сказки, потому что им еще рано знать правду, у них от правды мозги набекрень съедут. А теперь еще раз повторю - для чего нужна идея Бога?

- Не знаю, - пожал плечами Петер, - и не вижу от нее никакой пользы.

- Идея Бога позволяет объяснить все, ничего не объясняя. Откуда появился человек? Бог сделал. Почему солнце горячее? Бог таким сделал. Так ведь на любой вопрос можно ответить, не подцепишься. Откуда вот взялись те, что в городе нас поймали? Бог послал на людей в наказание? Только я, когда меня там наизнанку выворачивали, кое-что понять успел. Не слыхали те ребята ни о Боге, ни о демонах. И нас они отпустили не потому что пожалели или мы людьми хорошими оказались, достойными жить. Ничего подобного. Убили бы они нас с большой радостью, даже не убили, а стерли, чтобы следа от нас не осталось. И на их причины так делать, мне даже возразить нечего, правы они про людей, куда ни кинь. Но они все-таки что-то увидели, что-то поняли и отпустили. И во мне теперь это что-то сидит и, похоже, ждет своего часа. А я получается простая оболочка, несу что-то, вот оно, рядом, а ухватить не могу. Только чувствую, что там и ответы на все заданные и не заданные вопросы имеются.

Петер ушел на миг в себя, вспоминая видения.

- Знания, данные нам, пригодятся людям.

-Ага! - саркастически сказал Марк. - И они дали нам их, чтобы люди начали творить все ужасы, за которые их и истребили. Что ты полезного знаешь? Знаешь, как реактор сделать? Или на каком принципе трансгресс-линия работает? Все, что в моей башке, это знания о людях, о человечестве. Они помогают выбраться отсюда, но дома будут бесполезны.

- Может, мы должны рассказать всё леди Евгении?

- И что она будет с этим делать?

Неожиданно мороз продрал по коже Петера, на миг его словно вывернуло наизнанку. За окном назад ушло Кольцо, впереди открылся новый мир. Петер и сам не знал, что он надеялся увидеть. Может свой собственный мир, в который можно будет спуститься и оказаться если не дома, то хотя бы в соседней стране, среди людей. Правда, как отличить свой мир от чужого из космоса? Но если впереди не ждал родной мир, то наверняка это было что-то буйное и страшное вроде мира двухвостки. Под ними же висел безжизненный светло-серый шар, изрытый воронками. Правый бок планеты оказался в тени, сделав ее похожей на полумесяц.

- Как-то совсем уныло, - пробормотал Марк.

- Похоже там голый камень, - невесело усмехнулся Петер. - А ты таблеток съедобных набрал. Чем разводить будешь?

- Специально для тебя найду чем... - зловеще посулил Марк.

Впереди увеличивался в размерах пункт их назначения, который теперь можно было рассмотреть в подробностях. Хотя подробностей особых не наблюдалось.

- Железный мячик какой-то, - недоуменно сказал Марк. - Куда же мы пристанем, он же гладкий как лысина.

Петер не ответил, им полностью овладело равнодушие. Он просто смотрел на станцию, казавшуюся младшим братом серой планеты. Гладкая поверхность шара, слабо поблескивала, кое-где на ней виднелись вмятины, видимо на прочность ее проверяли не меньше чем мир внизу. Станция приближалась, заслоняя беспросветное небо и планету. В последний миг Петер решил, что механизмы станции мертвы, и они разобьются о ее обшивку, но часть стены вдруг исчезла, и вагон нырнул в образовавшуюся дыру. Движение продолжилось еще несколько секунд, вагон плавно затормозил, и Петер с каждым мгновением все больше чувствовал свой вес.

- Кажется летать не придется, - сообщил Марк, отстегиваясь.

Открылась дверь вагона. Марк воскликнул что-то невнятное, а Петер запустил пятерню в отросшие лохмы.

- Вот я всего ожидал... - потрясенно сказал Марк, - но это уже ни в какие ворота не лезет.

- Интересно, оно съедобное? - спросил сам себя Петер.

- Что оно?

- Вон то, вроде длинной грибной ножки. Видишь? Обвилась вокруг... м-м-м... лопуха?

- Где ты лопух с зубами видел? - удивился Марк.

- С чего ты взял, что это зубы? Они больше на пальцы похожи, только острые. Видишь, как шевелятся?

- Зубы шевелиться не умеют, - признал Марк. - А этот задумчиво так перебирает. О чем он думает, по-твоему?

- Съедобные ли мы?

Марк вытащил из рюкзака трубу молота, дернул за концы, вытягивая во всю длину.

- Пусть проверит.

Петер достал свой молот и осторожно ступил в зеленую мешанину. Сверху на голову тут же упал тонкий побег, коснулся уха, и Петер с криком отскочил обратно. Провел ладонью по обожженному месту

- Этот "падла" укусила меня! - ошарашенно сказал он, глядя на красную каплю.

- Кто? - поднял брови Марк.

Петер задумался на миг и отмахнулся:

- Неважно.

Тот, что сидел внутри, так и не пожелавший снова уснуть, радостно потер руки, и Петер принялся за дело с несвойственным ему ранее жестоким удовлетворением. Молот был здесь не нужен, меч оказался куда полезней. Полоса стального клинка впивалась в яркую зелень, пузырящийся сок капал с лезвия, словно слезы по безвозвратно затоптанной чистоте юношеской наивности. Вставший рядом Марк тоже спрятал молот и размахивал мечом. Местная жизнь, не встречавшаяся со сталью, была мягкой и податливой. Она постанывала каким-то своим растительным скрипом, сжималась и извивалась, но противопоставить пришельцам ничего не могла. Через заросший зал быстро пролегла широкая просека. Где находится выход, друзья с первого раза не угадали, и вскоре через озверевшую растительность пролегли еще две выкошенные полосы. В коридоре, оказавшемся за дверью, все стало еще хуже - растительность полностью скрыла стены и потолок. При этом она перепуталась так, что скрытые зеленью лампы не могли хоть немного осветить путь. Пришлось сдирать зеленую мерзость со всех поверхностей, вырубая ее блоками, как вырубают лед или замерзшую землю. За четыре часа работы они продрались на полторы сотни футов, до ближайшего поворота, и выдохлись. Марку растения ожгли левую руку и шею, Петеру тонкая бледная завитушка упала на нос, и прежде чем он оторвал кровососку, стала бледно-розовой, успев высосать немного крови. Петер растоптал ее и прислонился в изнеможении к стене.

- Я больше не могу, - прохрипел он.

Марк обернулся и стер со лба пот. Потом потрогал, поморщившись, лиловую половину лица. Открыл было рот, но передумав что-либо говорить, молча пошел обратно. Петер отлепился от стены и поплелся за ним. В вагоне они улеглись на сиденья и открыли последние консервы.

- Теперь нам вода позарез нужна, - сообщил Марк, облизывая нож. - Кроме таблеток ничего не осталось.

- Сейчас-то бурдюки полные, - устало ответил Петер, закрывший глаза и наблюдавший как под веками стремительно разлетаются яркие звезды. - Да и есть здесь вода. Откуда-то же эти ползучие гады ее берут...

- Откуда они жратву берут, вот вопрос.

- Друг друга жрут, - еле слышно пробормотал Петер.

- А началось с чего?

Перед мысленным взором Петера неожиданно появилась ослепительно белая комната, заставленная сверкающими приборами. В ней люди в белых халатах, тыкали чем-то в небольшие растения в горшках, подсыпали в пустые горшки удобрения и ставили саженцы под разноцветные лампы.

- Началось, как обычно, с людей, - вздохнул Петер. - Все беды начинаются с людей.

Марк хмыкнул, но ничего не сказал. Через несколько минут послышалось его ровное сопение. Петер лежал с закрытыми глазами, стараясь ни о чем не думать. Усталость отдавалась в каждом члене, но сон не шел.

- Осторожнее, Джон, - пробормотал во сне Марк. - Нам далеко идти.

Черная сосущая тоска снова начала собираться чуть выше солнечного сплетения. Если бы вы не пришли, он сейчас был бы жив, сказал тот, что внутри. Петер не ответил. Ему нечего было ответить.

- Вместе мы навоюем, - снова пробормотал Марк. - И никакой я не сэр, дурило.

Петер вытер скатившуюся по щеке слезу.

- Теперь я все понимаю, - сказал Марк и снова засопел.

Я тоже, подумал Петер и отключился.

На следующий день они освободили оставшуюся часть коридора и лестницу, на два этажа вверх. Каждый дюйм станции был занят хищными зарослями. Проработав весь день, на ночь они снова вернулись в вагон. Следующий день дал первые результаты: в одной из комнат, освобожденных от растительных захватчиков, друзья нашли трубу, торчавшую из стены. На трубе был небольшой рычажок, при повороте которого из отверстия толчками шла вода, с привкусом железа, но чистая и без затхлых запахов.

На небольшом совещании приняли решение пробиваться наверх, там где-то должна была находиться рубка управления, из которой они могли бы оценить свое положение и ситуацию на станции. Прорубаясь на следующий этаж, они делали короткие вылазки в прилегающий коридор, ища висящие на стенах таблички и схемы. К концу следующего дня очередная карта-схема показала, что они достигли уровня, на котором осуществлялось управление. Заросли здесь были не такими густыми, как внизу, и очистить этаж не составило большого труда. Правда, разобравшись с зеленью, друзья встретили препятствие куда прочней - вход в рубку закрывала массивная дверь из материала, отдаленно похожего на металл, но сопротивлявшегося молотам куда неохотнее, чем сталь. После получаса работы, взломщики, наконец, одолели запоры и вошли внутрь.

- Хоть здесь зеленой слизи нет, - с облегчением вздохнул Марк. - А то меня уже тошнит от этого взбесившегося салата.

Зал имел круглую форму, на стенах висели большие экраны. Из двух десятков работали только три, причем на одном из них только серое мельтешение. Под большими экранами расположились их собратья поменьше, еще ниже шли столы с рядами цветных кнопок. Марк подошел к одному из работающих экранов и вгляделся в изображение серой планеты. Петер пошел вдоль столов, оглядывая экраны поменьше. Почти все из них представляли из себя черные прямоугольники, лишь на отдельных светились цветастые схемы, мигали красным какие-то контуры и проносились снизу-вверх столбики букв и цифр. Все это казалось смутно знакомым, смысл некоторых знаков вроде бы проступал из глубин памяти, но какая-то последняя преграда в голове, как прозрачная пленка удерживала знания в обособленном отсеке.

- Опа! - раздался позади голос Марка. - А на планете-то купол имеется! Может там и наш "наблюдательный" друг отыщется?

Петер прошелся вдоль пультов и уселся в кресло посреди зала. Наверное, здесь раньше сидел капитан станции, закинув ногу на ногу, и твердым голосом отдавал команды. Не совсем, правда, понятно, какие можно отдавать приказы, если ты просто вертишься в железном шарике вокруг мертвой планеты. "Давайте ребята, надо вертеться побыстрее!" Для чего вообще тратить столько усилий, строить сложнейшие механизмы, если рядом нет ничего полезного? Нет, люди конечно всегда найдут причину, чтобы сделать какую-нибудь глупость, но всему же есть пределы. Петер вспомнил, как Марк негодовал по поводу выдуманного Бога.

- Марк! - позвал он.

Марк пробормотал в ответ что-то невнятное.

- Как думаешь, что они здесь забыли?

- Где здесь? - отрешенно проговорил Марк.

- На этой планете. В этой системе.

- Опыты ставили.

- Над кем?

- Официально, как я понял из написанного - здесь выводили новые растения, приспособленные жить на новых планетах.

- А неофициально?

- За кого ты меня принимаешь? - удивленно отозвался Марк. - Я вместе с тобой семь лет в орденской школе отучился. Таких предметов там не преподавали.

- Вспомнить, чему нас учили, стыдно становится.

- Это да. Стилистика и грамматика хреновы.

За спиной послышался скрип, Марк закряхтел, но Петер не обернулся посмотреть, все это механическое будущее окончательно ему обрыдло, и единственным чувством, что он испытывал в последнее время, была усталость.

- Слушай! - словно очнувшись, сказал Марк. - А ведь они действительно учили нас чему угодно, но только не наукам! Из математики только самые азы - сложить, поделить. Физика, химия, они и названий таких, поди, не знают. Ладно, в травах кое-что понимают, животных по классам и видам разносят, анатомию изучают. Получается, биология их интересует. Горное дело, как образуются минералы, что влияет на их свойства - все это они тоже хорошо знают. Помнишь, мы даже научный труд на эту тему изучали. Этого, как же его, блин...

- Отца Вердуна, - напомнил Петер.

- Точно, - подтвердил Марк, - Отца Пердуна. Как мы смеялись тогда над ним... Дальше, в истории они рубят, мама не горюй. По отрывкам слов могут определить, откуда пришел тот или иной народ, от какого древнего народа родился, с кем рядом жил, и прочую чепуху. Ведь, когда хотят, они могут проводить изыскания, научные исследования. Почем же их не интересует ни физика, ни химия, да и математика постольку, поскольку?

- Откуда ты знаешь, что не интересует? - меланхолично спросил Петер.

- Дык ведь... - Марк замолк на полуслове.

Петер толкнулся ногой, и кресло, скрипнув, развернулось. Марк, приоткрыл рот, уставился в потухший экран и чесал шевелюру.

- Думаешь, они специально скрывают? - повернулся он к Петеру.

Тот пожал плечами:

- Скорее сами ничего не могут понять, а признаться гордость не позволяет. А где-нибудь в Слешо сидят самые умные, самые почтенные, и бьются лбами в эту стену.

- А мне моя версия больше нравится, - сказал Марк. - Сам посуди - в Пустошь они ходили еще тысячелетия назад, видели, что там другое солнце, наблюдали, как изменяются при переходе через невидимую границу законы. Помнишь, как Дэнил про пар в котелке намекал? К тому же в те времена многие еще помнили, что было до Катаклизма. Дед рассказывал внуку, внук своему внуку. Люди не могли так быстро забыть о погибшем мире.

- Даже, если и забыли, полчища дикарей из Пустоши быстро им напомнили бы, - сказал Петер.

- А были ли эти полчища? - скривился Марк. - Видел их кто-нибудь, кроме Отцов-экзекуторов?

- От этих господ можно всего ожидать, - признал Петер. - Вот только зачем они нас тогда сюда послали? Пользы от нас мало вышло, а тайну эту мы далеко разнести можем.

- Во-первых, - загнул мизинец Марк, - кто сказал, что они вообще рассчитывали, что мы вернемся. Может, мы даже до Пустоши не должны были дойти. Вспомни тот красный туман или веретено из башни. Кто же знал, что вместо проводника-дикаря, нашим попутчиком окажется такой... м-м-м... в общем, Дэнил?

- Ну это ты загнул, - возразил Петер. - Орден и бродячие маги? Такого не может быть!

- Почему? - невинно осведомился Марк.

- Потому что они враги! - твердо сказал Петер. - Орденцы отлавливают отступников и казнят.

- И много ты таких казней видел?

- Так у нас и магов нет!

- Ну да, конечно! - засмеялся Марк. - Нет, и даже появляться не думают. Везде появляются, в вольных баронствах как грибы после дождя растут, в восточных или южных королевствах их пруд пруди, а у нас даже народится не могут. Суровы наши края, теплолюбивые маги-отступники не приживаются. А может почва у нас бедная, как думаешь? Им, поди, только чернозем подходит.

- Все это не имеет никакого смысла сейчас, - отмахнулся Петер. - Мы от Ордена за миллиард миль. То, что нужно было выяснили. Если вдруг, каким-то чудом доберемся до дома, то все расскажем леди Евгении. Сейчас какой смысл об этом думать?

- Много же мы расскажем, - невесело ухмыльнулся Марк.

- Что тебе не нравится?

- Так ведь мы не знаем, кто же напал на Орден. А это самое главное.

- Пусть так, - согласился Петер, - какое сейчас это имеет значение?

- Никакое, - признал Марк.

- Так давай лучше про купол.

- А что купол? Он внизу, мы вверху. Лифта нет, как попасть туда, непонятно.

- Эти купола, - сказал Петер, - как аварийные выходы. Ими пользовались только в крайних случаях. Представь, что станция сломалась. Как людям попасть туда?

- Наверное, как на морском корабле, шлюпки какие-нибудь... - пожал плечами Марк и задумался. Через несколько мгновений он снова уткнулся в экран.

Петер закинул ногу на ногу и покачал стоптанным башмаком. Надолго его не хватит. Вспомнилась круглая металлическая ступня Большого Джона, в черной упругой окантовке. Такую и за тысячелетия не сносить.

- Пожалуй, в этой секции стоит поискать, - снова подал голос Марк.

- Нашел шлюпки? - спросил Петер.

- Экий ты шустрый, - недовольно ответил Марк, - все тебе на блюдце подавай. Я нашел транспортную палубу. Под ней, кстати, палуба техобслуживания, надо сходить, посмотреть, может там и робот найдется.

Транспортная палуба оказалась на восемь этажей ниже уровня, к которому пристал их вагон, поэтому следующий день предстояло потратить на уничтожение зарослей. Друзья спустились вниз и, поужинав, отключились на мягких скамейках.

С утра отправились за водой, набрали полные бурдюки, заодно и вымылись. Вернулись к зарослям, Марк первым подступил к стене спутанной зелени, размахнулся мечом и, вскрикнув, схватился свободной рукой за шею. Петер подхватил осевшего друга и оттащил на пару ярдов назад. Марк с проклятиями оторвал руку от шеи, бросил на пол влажно поблескивающий зеленый комок.

- Что это? - встревоженно спросил Петер.

- Плюнуло, - сквозь зубы выдавил Марк, на его лбу выступила испарина.

Петер поднял голову, всматриваясь в заросли. Там что-то мелькнуло, и в спутанные патлы Петера влетел еще одного болотного цвета комок, по размеру чуть больше оливы. Петер яростно сбил его на пол и наступил башмаком. Тут же еще один плод выстрелил ему в плечо, второй упал на коленку. Сбив их, Петер подхватил друга под мышки и оттащил с лестничной площадки.

- Что еще за стрельба? - спросил он возмущенно.

Марк не ответил, по его лицу обильно катился пот, пальцы мелко дрожали.

- Что-то хреново мне, - с трудом выдавил он.

- Ты чего? - испугался Петер.

- Кажись, эта штука, отравленная была. - Марк с трудом поднял руку, чтобы вытереть пот. - Посмотри, что в аптечке есть...

Петер кинулся к рюкзаку, непослушные пальцы запутались в завязках. Наконец, он выдернул мягкую шкатулку из набора НЗ, подаренного Большим Джоном, открыл, взгляд заметался по незнакомым названиям препаратов. Спокойно, сказал он сам себе, думай не так как привык, думай, как тот ехидный. Глубоко вздохнул, отключаясь от внешнего мира. Во-первых, чему нас учили в Ордене: сырой яичный белок против ртути, сулемы, свинца и серной кислоты, винный уксус против ядовитых грибов, моллюсков и рыб, камфора при отравлениях растениями, правда, теми, что ты сам съел, а не стреляющимися отравленными плодами. Еще помогает сахар при отравлении мышьяком и медным купоросом. Вино против грибов, селитра против животных ядов. Но все это при попадании внутрь, а вот если человека кусает змея или паук, ему вводят сыворотку. Петер быстро перебрал флаконы и бумажные упаковки. Названия ему ничего не говорили, но по этикеткам он примерно понял назначение большинства. На некоторых встречалось слово сыворотка, но они были от каких-то незнакомых ему болезней. В итоге он оставил себе два пузырька, с похожими надписями. Иммунологическое, повторил он про себя написанное. Значит, вырабатывает иммунитет. Поливалентная, еще одно смутно знакомое слово. Поли, значит много. Сыворотка, вырабатывающая иммунитет против многих ядов? Колебаться дальше нет смысла. Петер глянул инструкции, придавил торцы флаконов к плечу друга. Дважды раздалось короткое свистящее шипение. За то время, что Петер рылся в аптечке, Марку стало значительно хуже - его тело било мелкой дрожью, лицо пошло пятнами. Петер взвалил его на плечи и потащил в вагон. Марк бормотал что-то неразборчиво, но Петер настолько испугался, что его друг сейчас умрет, и он останется здесь в одиночестве, что даже не пытался разобрать, что тот говорит.

Уложив Марка на одно из сидений, Петер с четверть часа наблюдал за другом. Казалось, состояние его перестало ухудшаться. Петер сходил за рюкзаками и попытался напоить друга. Марк ненадолго пришел в себя, сделал несколько глотков и снова впал в забытье. До самого вечера он дрожал и исходил потом, лишь ненадолго приходя в себя. Петер впрыскивал ему сыворотку из обоих флаконов, молясь, чтобы они были совместимыми. К ночи Марку на вид стало легче, он продержался в сознании пару минут, успев опустошить один из бурдюков.

- Не было раньше, - прохрипел он, уже отключаясь.

- Чего? - не понял Петер.

- Плодов, - еле слышно добавил Марк. - На нас... охотится...

Почти всю ночь Петер просидел над другом без сна, благо тусклые лампочки вагона никогда не выключались. Из головы его не шли слова Марка. Действительно, свое путешествие по станции они начали с этого этажа, подымаясь выше по лестнице. Когда они освобождали эту площадку, никто в них не плевался ядовитыми оливами. Петер вышел из вагона в смежный зал. Растительность здесь осталась только у боковых стен. Петер накинул на голову куртку Марка, так чтобы осталась узкая щель для одного глаза, и подошел к стене зарослей. Тут же три оливы, не видимые до этого в переплетении ветвей и листьев, вылетели из чащи и дробно стукнули по куртке. Петер пнул одну из них, откатывая на безопасное расстояние, и присел над ней, разглядывая.

Олива лоснилась, бока ее то опадали, то вздымались, словно она дышала. С двух краев торчали небольшие черные выступы, с острыми вершинами. Подышав так несколько минут, плод скукожился и замер. Петер опасливо посмотрел на заросли и вернулся в вагон. Подремав пару часов, он снова напоил Марка, позавтракал и, соорудив из куртки друга подобие капюшона, отправился на лестницу. Когда клинок взвился над ветвями, заросли принялись отплевываться ядовитыми плодами, но защитивший все открытые места Петер, не обращал на них внимания, безжалостно рубя растения. Пройдя таким образом вниз на два этажа, он вернулся в вагон, для обеда. От прикосновения к руке торца флакона с сывороткой, Марк открыл глаза.

- Пить! - прохрипел он.

Петер поднес к сухим губам горлышко бурдюка, и Марк сделал несколько жадных глотков.

- Я думал, ты ушел, - прошептал он отвалившись.

- Заросли рубил, - ответил Петер. - Когда придешь в себя, все равно вниз идти придется.

- Плодами кидается?

Петер кивнул.

- Смотри, осторожнее, скоро новые фокусы будут.

- С чего ты взял?

Марк с трудом растянул воспаленные губы в улыбку:

- Видимо эту гадость вывели такой, чтобы она могла выжить в любых условиях. Не удивлюсь если у нее и мозги есть, да побольше наших.

Пообедав сам, Петер решил накормить и друга, но Марка стошнило от первой же ложки. Вздохнув, Петер снова отправился на лестницу и к вечеру справился еще с четырьмя этажами. Обессиленный, он по возращении снова напоил Марка, ввел лекарство и, поужинав, отключился, едва положив голову на свернутую куртку. Следующие два дня ушли на то, чтобы дойти до транспортного уровня и зачистить этаж. К вечеру, когда он добивал последние заросли, вместо привычных шариков в него плюнули двумя толстыми, дюймовой длины, иголками. По счастью, одна из них попала в капюшон в районе шеи, где между курткой и кожей имелся большой зазор, а вторая, пробив толстую воловью кожу, запуталась в вихрах, второй раз спасших ему здоровье, а может и жизнь. Вернувшись, Петер показал шипы приходящему потихоньку в себя Марку.

- Что это? - спросил тот слабым голосом.

- Новый фокус. Пробила мне куртку, гадина.

- Дальше будет хуже, - недобро усмехнулся Марк. - Чего там в отсеке?

- Ничего, - сказал Петер после паузы.

- Совсем?

- Кораблей нет.

- Может мы ошиблись? - спросил Марк, немного подумав. Может корабли в другом месте?

- Все правильно, - вздохнул Петер, - там есть причалы, просто они все пустые. Люди отсюда на них сбежали.

Марк прикрыл глаза, собираясь с силами.

- Что собираешься делать? - спросил он через минуту.

- А ты что? - с недоумением сказал Петер.

- Я пока здесь полежу, - слабо улыбнулся Марк.

- Вот ты о чем... Я уж думал, тебе всякие глупости в голову лезут. Освобожу технический этаж, наверное. Вдруг там есть, что полезное.

- Будь осторожен, эта гадская зелень колючками не ограничится.

Петер мысленно прошелся по транспортному уровню, припоминая, что он там видел, и недобро улыбнулся:

- Теперь и я мечом не ограничусь.

На следующее утро он добрый час потратил, ворочая металлическую бочку галлонов этак на двадцать. Выкрутив пробку и опрокинув емкость, Петер минут десять смотрел, как светлая маслянистая жидкость толчками вытекает на ступени и скрывается в зарослях, потом откатил обратно пустую бочку и достал кремень с кресалом. Жидкость вспыхнула от первой же искры с таким жаром, что Петеру пришлось спасаться от пламени бегом, чтобы не изжарится. Стоя этажом выше и вытирая пот, он испугался, что огонь перекинется внутрь этажей, и гореть начнет вся станция, но пламя, побушевав минуту, быстро стихло.

Начисто выжженными оказались шесть пролетов - на три этажа вниз. Пол покрылся слоем серого пепла, стены и потолок закоптились дочерна. Огонь проник и внутрь этажей, очистив их ярдов на шесть от входа. Петер из двух небольших емкостей и кабеля соорудил два ведра и принялся опорожнять вторую бочку, выплескивая жидкость издалека и выжигая космические джунгли небольшими кусками. К концу дня, практически не устав, зато закоптившись как головешка, Петер очистил этаж, осмотрел все закоулки и отправился наверх мыться.

В вагоне, Марк, увидев его, приподнялся на локте:

- Я уж думал, тебя там как ежа истыкали.

- Сгорели все, твари зеленые, - устало ответил Петер, наливая в тарелку воды. - Вместе с иголками.

- Сгорели? - удивится Марк. - Как ты их поджег?

- Если на бочке написано "огнеопасно", - сказал Петер, глядя как в тарелке набухает таблетка, превращаясь во что-то красно-коричневое, - значит то, что в ней находится, очень хорошо горит.

Марк хмыкнул в ответ:

- А что там, роботы есть?

- Нет, - промычал Петер, уже жуя.

- Вообще ничего нет?

- Сам увидишь завтра.

Марк посмотрел на него недоверчиво, перевел взгляд на тарелку.

- Кинь мне тоже пару таблеток.

Петер плеснул в чашку воды, не глядя кинул таблеток, поставил перед Марком и упал на скамейку. Едва его голова коснулась упругого материала, как он провалился в глубокий сон.

Проснулся он уже с четким планом действий. Конечно, ничего подобного раньше ему делать не приходилось, но тот, который сидел в нем прекрасно все знал. Петер не обратил внимания на предостережения второй личности о том, что он сошел с ума, и погубит их всех, поднялся наверх за водой, а вернувшись, увидел стоявшего на дрожащих ногах Марка.

- Выходим? - спросил напряженным голосом больной товарищ.

Петер кивнул:

- Заросли отрастают понемногу. И неизвестно, какие еще сюрпризы они готовят.

Марк сделал осторожный шаг, опершись на спинку сидения:

- Я далеко не уйду.

- Далеко идти и не требуется.

Марк бросил быстрый взгляд на Петера, на его лице проступила бледная улыбка:

- Мне кажется, те лекарства были не совсем против моей болезни. Они не вылечили меня, просто немного улучшили состояние. Лучше тебе...

- Заткнись, - сказал Петер, он нацепил оба рюкзака и подхватил под руку Марка.

По счастью, идти нужно было вниз, что серьезно облегчило дело. Осторожно ступая, они мелкими шажками, основательно подходя к каждой ступени, одолели девять этажей уже к обеду. Наскоро перекусив, отправились в один из дальних закутков уровня.

- Что там? - спросил Марк, увидев дверь вроде той, что вела в их вагон, только с небольшим окошком на уровне головы.

- Ремонтная капсула, - ответил Петер. - Роботов здесь нет, видимо люди сами выходили в космос, чтобы чинить станцию и корабли.

- Как она нам поможет?

- На одном из экранов есть кнопка аварийной посадки. Эта штука знает, где купол и у нее есть двигатели, позволяющие летать в безвоздушном пространстве. Они помогут сесть нам на планету.

Петер привалил Марка к стене и открыл дверь.

- Она же одноместная, - сказал Марк, заглянув внутрь.

- Поместимся, - заверил Петер.

- Видишь ту маску? - не успокоился Марк. - Она нужна для дыхания.

- Будем дышать по очереди, - терпеливо сказал Петер.

- Планета внизу мертвая. Наверняка атмосфера там непригодна для дыхания. Даже если мы сядем близко к куполу, нужно будет, задержав дыхание бежать к двери и пытаться ее открыть. Я и сейчас еле хожу, а после спуска вдвоем в этом кресле от меня ничего не останется.

- Ты придумал что-то получше? - разозлился Петер.

Марк посмотрел на темно-красную табличку, нажав на которую, открыл дверь Петер, перевел взгляд на друга.

- Нет, - ответил он спокойно. - Ты прав, подыхать, так вместе. Хоть попытаемся.

Петер кивнул и зашел внутрь. Нужно приспособить кресло так, чтобы они оба смогли уместиться. Кресло мягкое, обволакивающее тело, если пристегнутся этими ремнями...

За его спиной что-то упало, потом тихо звякнула дверь. Петер обернулся и уставился на свой мешок, лежащий перед захлопнутой дверью. Захлопнутой дверью, - дошло через долгий, как столетие миг, до Петера. Он поднял глаза, посмотрев в окошко. Голова Марка повернута направо, в сторону панели управления. В двери знакомо зашипело и капсула, лязгнув, дернулась. Дверь словно разделилась на две части - одна была на своем месте, а вторая, та, что с лицом Марка, начала медленно уменьшатся. Внутри у Петера что-то оборвалось, со звоном, с хрустом и диким воплем. Марк повернул голову и посмотрел на Петера спокойным, усталым взглядом. Лицо его постепенно уменьшалось, превращаясь в бледное пятно. В груди у Петера беспокойно заворочался тот ехидный, пытаясь понять, в чем же дело. Станция все быстрей уходила вверх и в сторону, из пульта раздался голос, требовательно что-то повторявший. Нужно было сесть в кресло, пристегнутся и надеть маску. Петер все смотрел на удаляющийся шарик станции и в груди его лопались одна за другой, струны, соединявшие в душе его сегодняшнего с тем, кем он был всю свою жизнь.