Загадочные тени

Глава 18

Вернувшись в участок, Уилл занялся делом. Он позвонил Салли, чтобы узнать, удалось ли им найти такси, которое увезло Лору и мужчину из паба.

— Салли, у тебя уже есть что-нибудь?

— Я как раз собиралась доложить, что мы посетили все таксомоторные фирмы. Ни одна из них не получала заказ на выезд к «Черной собаке» в половине одиннадцатого. Поэтому они либо поймали такси сами, либо запрыгнули в то, которое кого-то высадило. Никого из таксистов невозможно опросить до вечера, потому что эти водители работают по ночам и не придут на работу до семи. Я оставила во всех таксомоторных фирмах визитки и сказала им, чтобы они поговорили с каждым водителем, а затем сразу же позвонили нам, прежде чем те отправятся на какой-нибудь заказ. На случай, если на заднем сиденье машины найдутся улики.

— Черт возьми, ты молодец. Ты можешь стать детективом в любой день, если тебе надоест быть милой со всеми.

— Ха, Уилл, я бы точно утерла тебе нос, но не хочу тебя сильно расстраивать. Мы как раз собираемся начать обходить тренажерные залы.

Уилл впервые за весь день усмехнулся про себя.

— Спасибо, будем надеяться, что наш таксист сегодня на дежурстве, а не уехал в Испанию на две недели.

Он закончил разговор. Между двумя жертвами должна иметься какая-то связь, кроме того, что они обе были блондинками и симпатичными. В комнате было тихо, даже Стью молчал. Уилл встал, чтобы обратиться к присутствующим.

— Мне просто интересно, как вы все? Кому-нибудь нужно пойти домой или отдохнуть? Ничего страшного, если вы это сделаете, я не ожидаю, что вы все будете вести себя как роботы. Это был большой шок и дерьмовый день для всех нас.

Никто из его команды детективов не произнес ни слова, но все в унисон покачали головами, они не хотели уходить, и это было хорошо. Уилл задавался вопросом, разрешат ли им продолжить расследование, потому что Лора была одной из них. Большие люди в штаб-квартире могут решить передать дело в уголовный розыск Кендала или Уоркингтона.

Уилл решил бороться до конца, если они это сделают, потому что он не доверял никому другому. Он не смог бы сосредоточиться ни на чем другом, если бы не работал над этим делом. По крайней мере, так они выкладывались на сто десять процентов, и это занимало их умы.

Он посмотрел на доску, там висела фотография первой жертвы Трейси Хейл. Она выглядела так, словно крепко спала, если не считать синеватого оттенка на губах. Посмертная фотография Лоры еще не появилась, они получат ее от криминалистов, когда те закончат вводить описание всех улик в компьютерную систему.

Уилл забарабанил пальцами по столу. Как только получит результаты обходов спортзалов и поговорит с таксистами, он отправится домой, чтобы перекусить. Он подумал, не позвонить ли Энни, эти убийства должны повлиять на нее, не только из-за ситуации, которую вызвала Лора, но и потому, что не так давно она и сама столкнулась с убийцей.

Облегчение от того, что она не блондинка, заставило Уилла почувствовать себя немного лучше. Тот, кто убивал этих женщин, выбирал другой тип внешности. Энни не соответствовала его профилю жертвы — к счастью. Он достал свой телефон и отправил ей сообщение: «Мне нужно с тобой поговорить». Он не думал, что она ответит, но попробовать стоило.

***

У него выдался напряженный день. Волнение, которое он испытал, слушая вызов по рации, было неописуемым. В паре с напарником, под вой сирен он примчался на место происшествия, взволнованный тем, что ее нашли, когда он еще оставался на смене.

Они оказались вторым прибывшим патрулем, и он бросил беглый взгляд, прежде чем изобразить шок, как и первые два офицера. Его план сработал отлично. Они совершенно не ожидали увидеть кого-то из своих в таком состоянии, и это повергло всех в смятение. Ему даже удалось пройтись по территории церкви, так что, если его следы все-таки обнаружат, он сможет легко объяснить их происхождение.

По мере того как день подходил к концу и появлялось все больше офицеров, он действительно изо всех сил старался сдержать злорадство, которое испытывал, хотя это становилось все труднее. Все они были травмированы и едины в своем горе.

Он не был уверен, что собирается делать дальше, он никак не мог убить еще одного полицейского, это было бы слишком очевидно. Но волнение от последнего убийства будет трудно превзойти. Барроу такой маленький городок, что казалось, будто все знают друг друга, и если не знают тебя, то знают твоих родственников.

Ну, они не узнают его, потому что все, кто мог мертвы. Единственным человеком, который помнил его, был священник, потому что он никогда не сможет забыть. Сложно забыть, как убил девятилетнюю девочку и ничего не сделал, пока ее мать перерезала себе вены. Неужели он действительно думал, что все осталось в прошлом? Формально убийство сошло ему с рук, но Шон позаботится о том, чтобы он заплатил за это, так или иначе.

Подождем, пока священник вернется домой и обнаружит сюрприз, ожидающий его в спальне. То, что тот мужчина был племянником священника и остановился у него, стало чистой удачей. Шон надеялся, что его обнаружат не раньше, чем через несколько дней, когда труп в постели раздуется и начнет гнить. Тогда он, наверняка, сможет снова пережить сегодняшний день.

Когда инспектор отпустил его с места преступления, он вернулся в участок, чтобы закончить смену, заполнить журнал и сдать рацию и газовый баллончик. В участке царила тишина; казалось, все говорили шепотом.

Он пытался придумать предлог, чтобы пойти в офис уголовного розыска, просто чтобы посмотреть на шок, который будет запечатлен на их лицах, но у него не было подходящей причины. Обычно он туда не заходил, поэтому не хотел вызывать подозрений. Вместо этого он сел за компьютер в актовом зале и начал загружать журналы вызовов.

Если у него когда-нибудь будет возможность, он распечатает его и заберет домой, чтобы повесить на доску. Приятно будет почитать перед сном, когда ему станет скучно. А пока ему придется довольствоваться тем, что он будет читать его на экране и купаться в лучах славы.

29 июня 1984 года

13-00

Джон закончил телефонный разговор с отцом Робертом, положил трубку на рычаг и накрыл голову руками. Он понятия не имел, сможет ли это сделать, но знал, что должен постараться ради Софи.

Его детский страх всегда был с ним, засел в глубине разума, как заноза, до которой он не мог дотянуться, чтобы вытащить и облегчить боль. Воспоминания о том, как он жил двенадцать лет до того, как человек-тень поглотил его, были расплывчатыми, будто тот опустошил его разум от всех счастливых времен — высосал его досуха.

Воспоминания после казались настолько ужасны, что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить свой мозг отодвинуть их в какой-нибудь дальний, темный угол, где теперь выцветшие образы были просто вне досягаемости.

Подруга его матери вмешалась тогда и буквально спасла его душу и жизнь. Она была экстрасенсом, и во время своего последнего визита сказала его маме, что дом превратился в портал, который вел прямо в ад. Его мать, которая действительно не верила ни в Бога, ни в дьявола, рассмеялась и сказала подруге, что та сошла с ума. Но страха на лице сына и того факта, что он выглядел уже настолько отчаявшимся, хватило, чтобы позволить подруге сделать что нужно, чтобы помочь ему.

Джону просто хотелось вспомнить, что она сделала. Может быть, его веры в силу Бога и силы его веры будет достаточно. В конце концов, теперь он не испуганный тринадцатилетний мальчик, он взрослый мужчина, который отказался от всего, чтобы служить Богу. Голос эхом отозвался в его голове: «Нет, ты не испуганный школьник, ты испуганный священник».

Ему нужно освятить дом, это ясно. Он не возьмет с собой Софи или Шона, но ему придется попросить Бет прийти. На случай, если с ним случится что-то, что он не сможет контролировать. Она позовет на помощь. Он поднялся со стула. Он так устал, что малейшая задача казалась огромным усилием. Джон чувствовал себя шестидесятилетним стариком.

Выйдя из комнаты, чтобы найти Бет, он последовал на звук смеха, доносившегося со стороны кухни. Открыл дверь и увидел Бет и двух ее детей, сидящих за столом. Перед ними была разложена потрепанная настольная игра «Змеи и лестницы». Шон хихикал, потому что отправил Софи вниз самой большой змеи на доске, и она дулась. Бет взглянула на Джона и перестала улыбаться.

— Могу я поговорить с тобой наедине, Бет?

Она встала и последовала за ним в коридор, дети продолжили играть без нее.

— Я собираюсь пойти и освятить дом сверху донизу, но не могу сделать это в одиночку. Мне понадобится твоя помощь на случай, если что-то пойдет не так.

Бет уставилась на него, ее глаза открылись так широко, что он и не подозревал, что веки могут растягиваться так сильно.

— Конечно, я помогу, но ты думаешь, это хорошая идея? Я имею в виду, чем это поможет, заставит его оставить Софи в покое?

Джон колебался, сказать ли ей чистую ложь или быть правдивым? Он остановился на правде:

— Честно говоря, не знаю. Я молю Бога, чтобы это было так, но не могу сказать наверняка. Не знаю, что еще делать, но это лучше, чем ничего.

— Когда ты планируешь пойти? Я хочу быть готовой, знаешь, постараться настроиться на возвращение в наш дом. Я на самом деле в ужасе.

Он поднял запястье, чтобы посмотреть на часы.

— Через полчаса. Я иду в церковь за святой водой и попрошу Бога о помощи. Миссис Браун присмотрит за детьми, я хочу сделать это, пока еще достаточно светло, потому что понятия не имею, сколько времени все займет.

— Спасибо, Джон, я ценю все, что ты делаешь. — Она шагнула вперед и крепко обняла его. Джон помолчал, не зная, что ему делать, но потом обнял ее в ответ – коротко. Он отстранился первым, его щеки порозовели, и Бет хихикнула.

— Это было просто объятие. Всем время от времени нужны объятия. Даже слугам Божьим. — Она подмигнула ему, а затем повернулась, желая вернуться на кухню, чтобы поиграть с детьми, пока не придет время.

Отец Джон вышел из пресвитерии и направился по лужайке к церкви, запах скошенной травы щекотал ему нос. Он все время спрашивал себя, сможет ли отказаться от Бога ради женщины, которая украла его сердце, и ее детей? Он должен был сказать себе «нет», короткое, резкое «нет». Вместо этого где-то в его голове витала мучительная мысль, что, возможно, он мог бы, что хотел бы жить нормальной жизнью, иметь семью и быть любимым.

Он добрался до дверей церкви и вошел внутрь, где сразу же невидимое облако вины опустилось на плечи, придавив его. Джон подошел к алтарю и опустился на колени, извиняясь перед Богом за свои нечистые мысли и прося его о помощи и прощении. Прося у него сил на то, что он должен сделать, чтобы избавиться от человека-тени.

Закончив, он вытащил из кармана пустую бутылку и подошел к купели, освящая воду, затем погрузил пластиковую бутылку в воду, и держал ее до тех пока она не наполнилась. Он завинтил колпачок и вытер его о штаны, чтобы высушить. Затем подошел к алтарю, взял кропило и наполнил серебряный шар еще святой водой. В него входило недостаточно, чтобы благословить весь дом Бет, вот почему ему нужна была пластиковая бутылка.

Он не собирался рисковать, сбегая на полпути, оставляя половину дома Бет не освященной, потому что его не покидала уверенность, что это будет подлая драка, и человек-тень будет сильно возражать. Джон решил основательно подготовится. Он взял с алтаря золотое распятие. Оно было тяжелым, но ему было приятно держать его в руке. Настоящее оружие Бога, и, если все остальное потерпит неудачу, он сможет бросить его и убежать.

Когда он вернулся в дом священника, Бет и ее дети все еще были на кухне, и к ним присоединилась миссис Браун. Она стояла там с закатанными до локтей рукавами и мукой, разбросанной по всей рабочей поверхности. Софи и Шон оба стояли на стульях, по разные стороны от нее, носы и руки обоих покрывала мучная пыль. Они с головой ушли в стряпню, и за это Джон был благодарен своей экономке.

Бет посмотрела на него и кивнула. Она подошла и поцеловала своих детей в макушки. Затем последовала за ним в холл, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Ты готова, Бет?

— Не совсем, как я могу подготовиться к освящению своего дом против человека-тени, который вообще не должен существовать? Я думала, что все это выдумки для продажи фильмов и книг.

— Я бы хотел, чтобы это была неправда, Бет. — Джону пришлось бороться с желанием снова обнять ее. Ему нужно начать вести себя как священник, поэтому вместо объятий он похлопал ее по плечу. — Давай покончим с этим, а потом вернемся домой, съедим вкусный яблочный пирог миссис Браун, намазанный свежими сливками, и притворимся нормальными людьми.

Он вышел через входную дверь, и она последовала за ним, закрыв ее за собой. Ни один из них не хотел, чтобы Софи или Шон отправились за ними, дети уже видели достаточно.

Солнце светило ослепительно, и воздух прогрелся достаточно, чтобы при желании позагорать в саду. Джон хотел бы заняться именно этим, промелькнувшая мысль показалась ему такой заманчивой, что он предпочел бы провести время подобным образом и забыть обо всем на свете.

Они добрались до дома Бет, и черная тень опустилась на них. Сразу похолодало, и они оба посмотрели вверх, чтобы увидеть огромную черную тучу в небе, закрывающую солнце и забирающую его свет и тепло.

Бет сглотнула и осмотрела улицу, боясь увидеть кого-то страшного. Улица была пуста. Джон положил руку на металлическую калитку, чтобы открыть ее, но быстро отдернул.

— Здесь ужасно холодно. Как может быть так холодно, когда солнце нагревало ее последний час?

Снова протянув руку, на этот раз он распахнул ее. Бет взглянула на его бледное лицо, и кровь отхлынула от ее лица. Он окропил ворота святой водой и шагнул к входной двери, протягивая руку за ключом. Она положила его на ладонь его дрожащей руки. Он, конечно, в ужасе, но никогда не скажет: «Давай забудем все это и вернемся».

Вместо этого Джон продолжал идти, пока не оказался достаточно близко, чтобы протянуть руку и вставить ключ в замок. Он повернулся, и дверь распахнулась внутрь. Они оба поперхнулись от вони, которая поднялась в воздух. Все было именно так, как описывала Софи, дом пришел в негодность и гнил изнутри. Джон вошел внутрь, за ним последовала Бет. Он выдохнул и увидел, как его дыхание затуманилось перед ним.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Он перекрестился, и Бет повторила за ним. Грохот под их ногами заставил ее тихо вскрикнуть. Она протянула руку и схватила его за одежду. Джон держал крест из церкви под мышкой, и сунул его ей.

— Вот, держись за него.

Джон окропил входную дверь святой водой, и краска начала пузыриться и испаряться, как будто он только что облил ее кислотой, затем вошел в дом. Бет последовала за ним, прижимая руку к носу. Джон прошел через каждую комнату на первом этаже, окропляя святой водой и произнося свое благословение, последним, что он освятил, стала гостиная, и когда он вышел обратно в холл, воздух стал чище.

Запах почти исчез, и невыносимая вонь перестала резать глаза. Запах все еще оставался, но больше не заставлял их желудки сжиматься, как раньше.

Бет ухмыльнулась ему:

— Это работает, разве ты не чувствуешь, насколько стало лучше, и запах уже не такой резкий. — Она схватила его сзади, крепко обняла и полностью нарушила концентрацию Джона. До этого момента он был так сосредоточен на привлечении силы добра для борьбы со злом, что это работало. Он забыл о своей дилемме, о своих чувствах к Бет и о том, как он разрывался из-за своей любви к Богу.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и низкий голос рассмеялся ему в ухо, и Джон почувствовал, как каждый волосок на его затылке встал дыбом. Отстранившись от нее, он начал подниматься по лестнице.

— Мы еще не закончили, далеко не закончили.

Бет последовала за ним.

Джон с трудом поднимался по ступенькам, его ноги были такими тяжелыми, что ему приходилось тащить их. Когда приблизился к вершине, он не смог идти дальше, две невидимые руки легли ему на грудь, и они толкали его обратно вниз. Он наклонился, слегка повернулся в сторону и подался вперед. Его зубы начали стучать, и он дрожал, но продолжал давить.

Запах здесь был хуже, чем где-либо, и он услышал, как Бет застонала у него за спиной. Джон поднял кропило, побрызгал перед собой водой и начал молиться. Раздалось громкое шипение, и давление в его груди ослабло. Он продолжил. Здесь было темно, хотя солнце должно светить в окна. Все вокруг окутал покров темноты.

— Мне страшно, — прошептала Бет сзади.

Джон кивнул в знак согласия, не решаясь произнести это вслух. Он прошел в первую спальню, которая принадлежала Шону, продолжая освящать дом. Когда он разбрызгал воду вокруг, солнечные лучи начали просачиваться через окно в темноту, прогоняя тени. Бет издала тихий возглас восторга.

Джон вышел за дверь и прошел мимо комнаты Софи — ее он прибережет напоследок. Он знал, что тварь там, внутри, ждет, когда он войдет и снова встретится с ним лицом к лицу. Если он благословит остальную часть дома, наполнив его Божьим светом, у него может появиться шанс на борьбу.

Комната Бет была полна теней, и он увидел движение в густом черном тумане, который заполнил комнату. Он вошел и продолжил свое благословение, выплескивая святую воду в сторону того, что извивалось в углу. Низкое рычание эхом разнеслось по комнате. Ужас наполнил разум Джона, когда он представил себе огромного демонического зверя в углу, готового наброситься и оторвать его голову с плеч. Он осенил себя крестным знамением, плеснул в тварь еще воды, и она исчезла.

Солнечный свет начал пронизывать темноту и здесь. Еще две комнаты, ванная и комната Софи.

Направляясь в ванную, он услышал, как кто-то плещется в воде. Видение Бет, обнаженной и лежащей в ванне, полной ярко-красной воды, заполнило его разум. Ее глаза были тусклыми, стеклянными, мертвыми. Он не хотел смотреть мимо ее прекрасного лица, боясь увидеть нежную выпуклость ее груди, но он сделал это, он не мог остановиться.

«Смотри внимательно, священник, потому что это именно то, что тебя ждет, — прокричал голос ему в ухо. — Если ты не отдашь мне девчонку. Отдай мне ее, и тогда ты сможешь получить все, что пожелает твое сердце».

На этот раз перед его глазами вспыхнул образ живой Бет, стоящей обнаженной перед ванной. Она широко раскрыла руки, приглашая его к себе.

— Убери свою грязь из моего разума, Демон, — прорычал Джон.

Бет отскочила назад, и он начал молиться еще усерднее, чем когда-либо. Плеснув водой в дверь, он шагнул вперед и распахнул ее, ожидая, что человек-тень будет ждать его внутри, но его не было — комната оказалась пуста. Ванна тоже была пуста, и он почувствовал облегчение, хотя и знал, что это произойдет, потому что Бет стояла прямо за ним.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, но ее там не оказалось, и он почувствовал, как кожу на его руках начало покалывать от холодного, жесткого страха. Он понимал, что все это слишком просто. Дьявол.

Он снова вышел. Дверь в спальню Софи оказалась приоткрыта. Она была закрыта несколько минут назад, когда они проходили мимо.

Джон шагнул вперед и пнул что-то твердое. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть крест, который он дал Бет, лежащий на боку. Наклонившись, чтобы поднять его, он направился к двери. Прежде чем он успел открыть дверь, запах ошеломил его, и он остановился. Это было концентрированное зло, и, если бы ему пришлось рассказывать, как пахнет зло, он бы описал этот запах.

Джон достал пластиковую бутылку из кармана брюк и отвинтил крышку, нет времени возиться с разбрызгиванием крошечных капель, ему, возможно, придется облить ублюдка с головы до ног за один раз.

Джон никогда в жизни не испытывал такого ужаса. Он осенил себя крестным знамением и окропил дверь водой в той же форме. Раздалось громкое шипение, когда от дерева поднялся пар, и очертания креста выжглись на нем.

Пинком распахнув дверь, он вошел внутрь. Было темно, но он мог разглядеть Бет. Она съежилась в углу, ее глаза были устремлены в противоположную сторону. Он бросился к ней и положил руку ей на голову, окропив ее водой, он начал молиться. Она стряхнула его руку со своей головы и издала пронзительный визг. Джон обернулся и увидел человека-тень, который преследовал его во сне, стоящего перед ним, и он почти потерял контроль над своим мочевым пузырем.

Он в ужасе уставился на темную фигуру, которая казалась сотканной из черной почти жидкой массы. Она слегка колыхалась и перекатывалась, как будто не могла стоять на месте, и выглядела очень высокой, почти семь футов. Но что действительно испугало Джона до глубины души так это ее пронзительные красные глаза. Они были такими яркими, что Джон чувствовал, как они смотрят прямо в глубины его души.

Он не мог сдвинуться с места, понимал, что должен бросить свою бутылку святой воды прямо в лицо этой темной фигуры, но в ней присутствовало что-то настолько ужасающе гипнотическое, что он ничего не мог сделать. Только стоял и смотрел в красные полыхающие глаза.

Бет всхлипнула, и это вывело Джона из транса. Он содрогнулся от невыносимого зловония, исходившего от этой штуки, а затем вспомнил, что должен сделать. Отдернул руку, сжимавшую бутылку, и будто в замедленной съемке наблюдал, как жидкость движется к предмету. Затем он поднял тяжелый крест и начал выкрикивать молитвы своему Богу. Тень открыла пасть, обнажив ряд острых, как бритва, зубов. Вода попала в цель, пролившись прямо в разинутый рот и глаза. Шум, который исходил от темной фигуры, был оглушительным, но тень начала распадаться у него на глазах. Она начала скукоживаться, а затем исчезла.

Бет стояла на коленях, вцепившись в ноги Джона, все ее тело дрожало. Джон понюхал воздух, комната показалась чистой, и солнечные лучи начали просачиваться сквозь нее, пронзая темноту, превращая ее из черной дыры обратно в спальню маленькой девочки.

Джон перекрестился, затем повернулся и осенил крестным знамением лоб Бет, протянул руку, которую она сжала, и он поднял ее на ноги.

— Я думаю, что все кончено, давай оставим Бога, чтобы он вернул свой дом и наполнил его светом, нам нужно проверить детей.

Она кивнула и последовала за ним, когда он направился обратно к лестнице. Джон не оглядывался, ему хотелось поскорее убраться оттуда, чтобы убедиться, что с Софи и Шоном все в порядке. Бет сбежала за ним по лестнице. Он распахнул входную дверь, и они оба вышли на яркий солнечный свет.

Ни один из них не оглянулся и не увидел двух красных глаз, наблюдавших за ними из щели в чердачном люке.

18-00

Софи и Шон допили чай и спросили, можно ли им пойти поиграть наверх. Бет, которая уже почти пришла в себя после полудня, кивнула.

— Если отец Джон не против, то можете, но сначала пойдите и спросите его. Он возможно устал и не захочет слушать ваш шум.

Дети побежали искать его. Он был в церкви с тех пор, как они вернулись и обнаружили, что с детьми все в порядке. Софи слышала, как он недавно вернулся в пресвитерию, и пошел в кабинет, чтобы позвонить. Он говорил с кем-то по телефону приглушенным голосом, но сейчас все было тихо. Софи постучала в дверь.

— Входите.

Она открыла дверь и посмотрела на священника, у которого теперь появилась густая, белая полоска серебра, проходящая через его обычно темно-каштановые волосы. Она вошла внутрь. Шон, которому надоело ждать, побежал наверх, чтобы забрать свои фигурки из комнаты.

— Что случилось с вашими волосами?

Отец Джон покачал головой:

— Ничего, с чего ты это взяла?

— Часть их побелела.

Он встал и прошел мимо нее в холл, чтобы взглянуть в зеркало, висевшее на стене над буфетом. Поднял руку и провел пальцами по челке. Он не слишком долго смотрел на свое лицо, потому что ему казалось, что он постарел по крайней мере на двадцать лет, и он не знал бы, что делать, если бы его лицо выглядело именно так, как он себя чувствовал.

— Не знаю, Софи, наверное, Бог решил, что мне нужна другая прическа.

Она хихикнула:

— Ну, я надеюсь, он не решит, что и мне нужна новая. Мне нравятся мои волосы такими, какие они есть.

Он подмигнул ей.

— Как ты себя чувствуешь, Софи, думаешь, он ушел?

Она на мгновение замолчала.

— Мне стало лучше. Но у меня все равно появляется то странное ощущение, когда смотрю телевизор, и я знаю, что что-то должно произойти, но не знаю, что.

— Я чувствую то же самое. Кажется, мне удалось заставить его уйти, он исчез у меня на глазах. — Он хотел сказать ей, что теперь все будет замечательно, но не мог произнести этих слов, потому что в глубине души не совсем верил в них.

Образы Бет в ванной произвели на него глубокое впечатление, заставив почувствовать себя неуютно. Человек-тень знал все о его внутреннем конфликте, и Джон беспокоился, что неуверенность делает его открытым для чего-то плохого.

Когда возвращался в пресвитерию из церкви, он мог бы поклясться, что почувствовал запах, но тот исчез так же быстро, как и появился, и Джон не был уверен не показалось ли ему.

Софи подошла к нему и своими маленькими ручками крепко обняла его.

— Спасибо, отец Джон, вы пытались мне помочь, и я очень рада, что вы это сделали. Я всегда буду благодарна вам за то, что вы так заботились обо мне. — Она отпустила его, повернулась и выбежала из комнаты, чтобы найти своего брата и поиграть с ним.

Джон почувствовал, как большая мокрая слеза скатилась по щеке. Казалось, она только что попрощалась с ним. Почему дети так все воспринимают? Ну нет, он не позволит человеку-тени тронуть и волоска на голове Софи. Он наполнил свою бутылку из купели на всякий случай. Поднял глаза к потолку:

— Пожалуйста, Господи, пусть все это закончится. Я умоляю тебя, пусть с этой семьей все будет в порядке.

Джон знал, что ему нужно встретиться с Бет лицом к лицу. Он прятался от нее последние пару часов, но не хотел говорить об образах, которые видел в доме, или о том, что может произойти дальше. Ему не пришлось ее искать, потому что Бет пришла сама и постучала в дверь. Он слышал, как дети бегают наверху, их смех эхом разносился по всему дому, и это заставило его улыбнуться.

Она вошла.

— Я не знаю, как благодарить тебя, Джон, уверена тебе это далось тяжело.

— Тебе не нужно благодарить меня, Бет, я бы сделал то же самое для любого.

Она подошла и присела на угол стола, прямо перед ним.

— Твои бедные волосы поседели. — Она подняла руку, чтобы коснуться их, и он почувствовал, как будто по его телу только что прошел электрический ток. Просто находясь в такой близости от нее, он чувствовал себя живым, по-настоящему живым. Она придвинулась ближе, пока ее лицо не оказалось в нескольких дюймах от него. Он попытался сдержаться и приказывал себе отстраниться.

Вместо этого он застонал и потянулся к Бет. Усадил к себе на колени, она наклонилась и поцеловала его так сильно, что у него перехватило дыхание. Он никогда не испытывал таких чувств ни к одной женщине, хотел ее больше всего на свете. Она начала расстегивать его рубашку, все время целуя его, ее язык проник в его рот. Он протянул руку и начал расстегивать ее блузку, вид черного кружевного бюстгальтера, который она носила, был почти невыносим для него, и он уткнулся головой в ее декольте.

Ужасный крик и оглушительный удар заставили кровь застыть в жилах Джона. Бет спрыгнула с него и побежала к лестнице.

— Софи, Софи, в чем дело?

Джон побежал за ней, перепрыгивая через две ступеньки, обгоняя Бет. Шон стоял наверху, его лицо было пепельно-серым, а глаза смотрели на что-то, чего они не могли видеть. В них застыл дикий страх, а затем он повернулся и побежал в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

— Софи. — Бет побежала в комнату дочери, вонь ударила в нее, и она закричала от разочарования.

Джон проскочил мимо и распахнул дверь. Его глаза наполнились слезами, запах был таким ужасным, но это было ничто по сравнению с фигурой, которая возвышалась над Софи, прижимая ее к кровати.

Человек-тень повернулся и уставился на него:

— Я говорил оставить ее мне, священник. Ты позоришь Бога, которому служишь. Где был твой Бог, когда ты засунул свой язык ей в глотку? — Он поднял палец и указал на Бет. Глаза существа были намного краснее, чем раньше, и Бет побежала к своей дочери, Джон последовал за ней, бросившись в тень.

Софи открыла рот, чтобы закричать, и тень начала сжиматься, становясь такой маленькой, что зависла над ее головой. Джон потянулся к ней рукой, но тень исчезла в открытом рту Софи и в ее горле. Софи начала биться в конвульсиях, ее глаза закатились к затылку, пока не остались видны только белки, а изо рта не пошла пена.

— Держи ее за руки, нам нужно освятить Софи. Ее крестили?

Софи размахивала руками, и когда Бет попыталась схватить одну из них, покачала головой. Софи пыталась вцепиться Джону в лицо. Для маленькой девочки она обладала силой трех взрослых мужчин, и Бет пришлось бороться с ней, чтобы прижать ее руки.

Джон вытащил из кармана четки и положил их на лоб Софи, ее кожа начала шипеть и гореть там, где коснулся крест, и Бет начала кричать, чтобы он прекратил это. Джон отдернул дрожащую руку, его тошнило, он хотел закрыть глаза, упасть в обморок, умереть. Он хотел быть где угодно, только не здесь. Он продолжал молиться, и Софи начала задыхаться.

— Пожалуйста, ты должен что-то сделать, чтобы помочь ей, он убивает ее.

Джон не знал, что делать, ему необходимо божественное вмешательство, он нуждался в нем сейчас.

Тем временем маленькая девочка, поседев на глазах, начала задыхаться еще сильнее. Они попытались усадить ее, схватив за руки и потянув каждый со своей стороны, но это было невозможно. Софи потяжелела настолько, что ее тело казалось приклеилось к кровати. Она издала сдавленный звук, и в тот же миг ее сердце перестало биться, удушье прекратилось, и в комнате воцарилась тишина.

Бет бросилась на дочь и начала безудержно рыдать. Джон почувствовал, что наконец-то может пошевелиться, и отшатнувшись назад, упал на пол. Он крепко сжимал четки:

— Нам нужно позвонить в скорую помощь, Бет.

Он поднялся на дрожащих ногах и вышел на лестничную площадку. Телефон был в кабинете, и он начал спускаться по лестнице на нетвердых ногах. Ему было все равно, даже если он упадет и сломает себе шею.

Его жизнь только что закончилась вместе с жизнью Софи; жить больше было не для чего. Его Бог покинул его в час нужды, и он подвел Бет и ее детей, и все потому, что усомнился в своей вере и влюбился.