10

На другое утро за завтраком они объявили о своей помолвке. Отчаянно счастливая, и в то же время напуганная массой оставшихся без ответа вопросов, Вера дрожала как натянутая струна, когда Нино, держа ее за руку, посвящал Виолу и Марию в их планы. Каковы бы ни были причины, заставившие его сделать ей предложение, он желал Веру не меньше, чем она его. Накануне вечером, когда он сжал ее в объятиях и поцеловал в губы, она получила реальное доказательство его страстного влечения к ней. И мгновенно откликнулась на него. Всем своим женским естеством она жаждала соединиться с ним до конца.

То же самое она почувствовала позже, когда он поцеловал ее, желая ей спокойной ночи. Если бы не Джулио, который спал в соседней комнате, и не Мария, все еще не выключившая у себя свет, он наверняка напросился бы к ней. И она не отказала бы ему. Слава Богу, мы скоро поженимся, а то так можно сойти с ума, подумала Вера. Вот и теперь, стоя рядом с Нино, она представляла, как будет лежать с ним в постели…

Наклонившись над второй чашкой кофе, Микеле, который всегда довольствовался лишь одной чашкой, не сводил с них глаз, и Вере оставалось лишь надеяться, что он не умеет читать чужие мысли.

— Бабушка, если у тебя нет возражений, — сказал Нино, — то мы назначим свадьбу на послезавтра и пригласим только самых близких родственников. Все-таки у нас траур.

Обычно по черным глазам Марии трудно было что-нибудь прочитать, но сейчас они явно загорелись радостью. Однако она сохраняла патрицианское спокойствие, ничем больше не выдав своих чувств.

— Не могу отрицать, что мне приятно слышать о вашем решении связать себя узами брака, — проговорила она не без некоторой резкости. — Однако я не понимаю вашей поспешности. Разве по церковному обычаю не положено выждать какое-то время?

— Отец Бернардо согласился на послабление. Я уже говорил с ним об этом. Знаю, знаю. Обычно на свадебной церемонии присутствует твой брат, кардинал Сфорца, но он, увы, в Брюсселе. А мы не можем ждать.

— Все просто замечательно. По-моему, вам незачем ждать ни одного лишнего дня, — вмешалась Виола, вставая из-за стола и обнимая обоих. — Благословляю тебя, сын мой. А я уж было потеряла надежду видеть тебя женатым. Ну а ты, Вера, теперь будешь дважды моей дочерью. Лучше не придумаешь!

Наконец-то Мария раздвинула губы в довольной усмешке.

— А ты что скажешь, Микеле? — с иронией обратилась она к своему другому внуку. — Ты не хочешь поздравить своего брата?

— Конечно, бабушка. — Микеле покорно, однако неловко, не в силах скрыть свои чувства, поднялся из-за стола. — Желаю вам обоим всего наилучшего, — проговорил он с натужной улыбкой, скривившей его губы.

Вскоре все разошлись. Микеле отправился присмотреть за какими-то работами в поместье, а Нино — звонить престарелой двоюродной бабушке со стороны отца, которая большую часть года проводила в Риме. Старая графиня владела очаровательной виллой в Сан-Джованни-Бьянко и, хотя ему пришлось едва ли не кричать, чтобы она поняла намек, с готовностью разрешила воспользоваться ею на время медового месяца.

Вера же ждала, когда можно будет позвонить в Чикаго и сообщить Габриелл о кардинальных изменениях в ее планах. Кроме того, ей нужно было дать телеграмму своим родителям.

Она с трудом представляла, что они подумают, когда прочитают ее. Они с Нино ни разу не виделись до того, как ее родители отправились в путь. А теперь она вдруг выходит замуж! Ее отец, который ко многим вещам относится без предубеждений, но был готов следовать духу и букве закона там, где дело касается его единственной дочери, наверное, очень обидится, что она не посоветовалась с ним.

Ну же, папочка… что мне делать? — мысленно спрашивала Вера. Как мне искать тебя, если вы уже покинули единственный отель, в котором есть телефон? Он все равно не поймет. Однако она не изменит своего решения. Наверняка отец постарался бы уговорить ее не торопить события, но его усилия были бы напрасными. Отчасти это связано с ее галлюцинациями. Чем быстрее они обвенчаются, тем быстрее наступит развязка.

Тщательно рассчитав разницу во времени, Вера перехватила Габриелл как раз перед тем, как та собиралась выходить из дому.

— Что на сей раз? — спросила она со смехом. — Ты собираешься навсегда остаться в Италии?

Вера смущенно усмехнулась.

— Ты правильно поняла, — призналась она. — Мы с Нино венчаемся в пятницу. Я не рассчитываю, что ты все бросишь и явишься сюда.

На несколько секунд в трубке воцарилось молчание.

— Ты серьезно? — переспросила Габриелл. — Не разыгрываешь меня?

— Серьезно.

— Тогда принимай поздравления! Я очень рада за вас обоих. У меня было чувство, что этим кончится, но я и помыслить не могла о такой стремительности!

— Ты права, — смущенно признала она. — Прилетишь? Если не считать родителей, которые бродят где-то в Непале, у меня больше никого нет.

— Извини, дорогая, но я, наверное, не смогу. Надо же кому-то приглядывать за нашим делом.

Вера почувствовала себя виноватой.

— Нино считает, что мы сможем работать еще лучше, если я буду в Италии, а ты в Нью-Йорке. Как ты думаешь? Если ты считаешь иначе…

— То ты изменишь свои планы?

Нет, подумала Вера и затаила дыхание.

— Думаю, в этом что-то есть, — наконец услышала она голос Габриелл. — Италия даст нам новые возможности. Воображение заработает лучше. Кстати, присланные тобой из Турина образцы просто великолепны. И твои ренессансные мотивы тоже. Наверное, изменения в твоей жизни помогут нам завоевать место под солнцем.

Тут в кабинет в поисках очков вошел Нино, и Вера дала ему трубку, чтобы познакомить его с Габриелл. Когда он уселся за свой стол в белой рубашке с закатанными рукавами, открывавшими сильные мускулистые руки, то показался Вере не менее красивым и раскованным, чем какой-нибудь знаменитый секс-символ. Несомненно, Габриелл он понравится, думала Вера, слушая, как он непринужденно болтает с ее подругой.

Габриелл он действительно понравился.

— Разговаривать с ним удивительно приятно! — воскликнула она, когда Нино вышел из кабинета, и Вера вновь взяла трубку. — И ты по-настоящему влюблена в него? А почему мне кажется, будто вы там не все уладили между собой? Кажется, или не кажется?

Хотя Габриелл находилась на расстоянии почти в пятнадцать тысяч миль, она легко читала мысли Веры.

— Ты угадала, — призналась Вера. — К сожалению, я не все могу сейчас сказать. Но младшая сестра Нино затевает войну против Джулио как наследника Лоренцо. А его единокровный брат Микеле оспаривает его права на семейную компанию. Чтобы не потерять власть, Нино нуждается в доле Джулио…

— Ты думаешь, его мотивы не совсем чисты?

— Нет-нет! — пылко возразила Вера и тотчас испугалась, как бы Габриелл не приняла ее пылкость за неуверенность в себе или в Нино. — Нино говорит, что любит меня. И я ему верю. Просто Микеле заранее предупредил меня, что Нино будет просить моей руки из-за компании.

Вере совсем не хотелось обсуждать свои страхи, основанные на галлюцинациях и ночных кошмарах.

Габриелл долго молчала, словно обдумывая сказанное Верой.

— Какие бы у него ни были намерения, его единокровный брат — лицо заинтересованное, — заметила она. — На твоем месте я доверилась бы только своему чутью. Подожди, если у тебя есть сомнения. Однако не думаю, что ты воспользуешься моим советом.


Накануне свадьбы, когда Вера ложилась в постель, она была, словно комок нервов. Она не знала, что ее ждет в ближайшем будущем. Наконец она заснула. Поначалу Вера видела одни только приятные сны, и лишь под утро ей явился кардинал Учелли. В алом одеянии он скакал на лошади, очень похожей на ту, на которой Микеле катал Джулио. Джулио сидел в седле впереди кардинала.

— Скоро наш сын сам научится управлять лошадью, Марселла, — сказал он, похотливо заглядывая ей в глаза. — Не пора ли нам сделать еще одного ребенка?

— Нет, — крикнула Вера, беспокойно ворочаясь в постели.

Джулио не его сын, мысленно добавила она, отчаянно стараясь вырваться из его власти. И я не его жена! Кардиналы не имеют право жениться.

Однако плохой сон быстро покинул ее мысли, когда она заставила себя проснуться и села в постели, глядя на первые розовые лучи солнца. Утро оказалось на удивление солнечным и теплым для поздней осени, по крайней мере на взгляд жительницы Чикаго.

Глядя на причудливую игру теней, Вера вместе с Нино, Джулио и Марией поджидала священника возле семейной часовни, спрятавшейся под раскидистыми деревьями, и изо всех сил старалась забыть о своих страхах. Все логично и справедливо, думала она. Я люблю Нино, поэтому выбираю счастливую жизнь с ним вместо полного посвящения себя профессии и трудностей одинокого материнства.

Странное чувство не давало Вере покоя. Ей казалось, будто она венчается во второй раз, и где-то в самой глубине ее памяти сохранилось даже не воспоминание, но отзвук воспоминания, о котором до сих пор она не имела ни малейшего понятия.

Этого не могло быть… если только предположение миссис Кэмпбелл о проживаемых нами нескольких жизнях не имеет под собой реальной основы. Вера приказала себе не думать о неприятном, когда Нино обнял ее за плечи.

— Ты как, дорогая? — заботливо спросил он, морща лоб. — Что-то ты бледненькая.

— Я в порядке, — откликнулась Вера, сжав его руку.

— Ты уверена?

Вера поняла, что он имеет в виду венчание.

— Конечно. Я очень счастлива, — прошептала она.

К ее удивлению, из Турина приехали Сильвана и Винсенто, хотя держались они напряженно и не очень-то дружелюбно. Оглянувшись на дом, Вера увидела шедшего к часовне Микеле. Он не пожал руку Нино, даже не пожелал счастья жениху и невесте, однако поклонился всем. Похоже, кровные узы в семействе Манчини крепки и, несмотря на раздоры, не позволяют его членам забыть о долге перед родственниками.

Пришла Виола. Она расцеловала Веру в обе щеки и вручила ей букет фрезий.

— У невесты должны быть цветы, — с сияющей улыбкой проговорила она. — Даже если она одета в черное из-за траура. Мой совет вам обоим — забудьте о трауре и постарайтесь быть счастливыми. Тогда вам ничто не грозит.

Наконец приехал отец Бернардо. Все вошли в крошечную, изъеденную плесенью часовню с неудобными сиденьями и хрупкими витражами. В качестве жениха и невесты Нино и Вера встали лицом к священнику перед алтарем шестнадцатого столетия.

Едва священник заговорил, как на Веру вновь обрушились призраки далекого прошлого. Мы уже стояли перед этим алтарем и давали свадебные обеты, думала она, но предполагали, что впереди нас ждет непоправимая беда.

Вера постаралась выкинуть эту мысль из головы. Сегодня счастливейший день в моей жизни, страстно убеждала она себя, и нельзя думать ни о каких бедах. И никаких призраков. Они не должны испортить мне праздник. Вот кончится медовый месяц, тогда и будем разбираться, что к чему. Если понадобится, обратимся к врачу. Может быть, даже к психиатру.

Служба шла на итальянском языке, однако Вера легко все понимала. Когда были произнесены обеты, отец Бернардо сказал, что теперь они стали единой плотью и, пока смерть не разлучит их, должны любить и почитать друг друга. Кого Бог соединил, того земные силы да не разлучат!

Держа Нино за руки и глядя ему в глаза, Вера чувствовала, как прошлое, которое вот уже несколько недель буквально преследовало ее по пятам, вновь стало наступать на нее. На сей раз у нее не было сил сражаться с ним. Мы уже были один раз обвенчаны, сказала она себе. В другой жизни. Но в этом месте. И что-то ужасное разлучило нас. Теперь мы пытаемся залатать дыры в нашей любви.

Как бы то ни было, свои обеты Вера произнесла ясным чистым голосом. То же сделал Нино. И все же она видела, что он нервничает. Неужели его пугают те же мысли? Или он с нетерпением ждет конца церемонии? Когда настало время поцеловать невесту, Нино так крепко сжал ее в своих объятиях, что едва не переломал ей ребра.

Мысли о прошлом оставили Веру, когда она вышла из часовни и стала принимать поздравления. По обычаю, открыли шампанское. А уж когда они сели в «фальконетту» Нино и поехали не в сторону Турина, а к озерам, окруженным горами, которые ее новоиспеченный муж описывал как рай на земле, она и вовсе забыла обо всем на свете.

Что бы ни мучило Нино во время венчания, едва сев в машину, он совершенно изменился. Теперь он вновь обрел легкость и свободу, покорившие Веру, когда они впервые встретились в Чикаго. И Вера решила ничего не говорить ему о своей догадке, будто они венчаются во второй раз. Сейчас я хочу любить его. Стать ему настоящей женой. Дать ему счастье. Дать ему все.

Прежде чем уехать, они переоделись в легкую удобную одежду, больше соответствующую началу медового месяца. В шелковом костюме, придуманном ею самой, с букетом фрезий на коленях, Вера ехала в машине с любимым мужем. Не удержавшись, она повернулась и поцеловала его в щеку.

— Нино, я тебя люблю, — прошептала она.

— Я тебя тоже люблю.

Хотя за солнцезащитными очками она не видела его глаз, она почувствовала его нежность по тому, как он убрал упавшую ей на лицо прядь волос и поцеловал в губы. Ему пришлось отвести взгляд с дороги. Поцелуй затягивался. Послышалось шуршание гравия, когда «фальконетта» съехала с асфальта.

— Нино! Осторожнее! — воскликнула Вера.

Рассмеявшись, он отпустил ее и вернулся на дорогу.

— Не волнуйся, дорогая, — с улыбкой произнес он. — Я рассчитываю добраться до цели в отличной форме.

Северо-западнее Милана они повернули в сторону Комо, и через полчаса озеро с таким же названием приковало к себе их взгляды. Окруженное со всех сторон пышной растительностью, оно было похоже на голубой бриллиант в обрамлении изумрудов. В его отбеленной солнцем и словно отполированной поверхности отражалось небо. Неожиданно показался катер, и за ним потянулся белый пенистый шлейф. Опадая, он сверкал серебром. Где-то зазвонили церковные колокола.

Въехав в город Комо, они потеряли из вида озеро, заслоненное тесно стоявшими домами, зато появилось великое множество машин, спешивших на уик-энд подальше от городской суеты. Дорогие кафе на побережье уже понемногу заполнялись туристами.

Выехав из города, они вскоре оказались на дороге, петлявшей между холмами. Над головой плыли белые облака, похожие на овец с ягнятами, жующих невидимую траву на небесах. Воздух был чист и свеж, и ветерок с озера ласкал кожу бархатными прикосновениями. Несмотря на ноябрь, вовсю цвели камелии.

— Ну, вот мы и приехали, — наконец объявил Нино, сворачивая на посыпанную гравием дорогу и выходя из машины, чтобы открыть тяжелые железные ворота.

Подобно вилле Воглиа, дворец графини был построен в эпоху Возрождения. Вера восхищенно смотрела на его симметричную красоту.

— Неужели мы будем тут вдвоем?

Нино окинул ее снисходительным взглядом.

— Ну да… если не считать слуги, кухарки и садовника, но их уже предупредили, чтобы они не очень-то попадались нам на глаза.

На берегу большого пруда в окружении аккуратных кипарисов стояло великолепное здание, разрезанное пополам галереей, откуда открывался вид на голубое озеро и такое же голубое небо.

Слуга появился неожиданно, словно материализовался из воздуха, и подхватил чемоданы, едва Нино остановил машину.

— Пожалуйста, оставьте вещи внизу, — попросил Нино. — Мы позвоним, когда они нам понадобятся.

Первое, что увидела Вера внутри, была мраморная лестница с перилами, украшенными коваными птицами и переплетенными листьями. Она была очень красива, но Вера сразу поняла, что птицы и листья были добавлены к ней в начале двадцатого столетия.

— Позвольте, синьора Манчини, — проговорил Нино, заключая ее в объятия. — Мой долг в качестве вашего мужа — отнести вас наверх на руках.

Прижавшись к нему и положив голову ему на плечо, Вера окончательно убедилась в том, что он принадлежит ей, и она имеет право искать у него отклик на свои радости и утешение в случае неприятностей. Теперь у них одна жизнь на двоих. И каждую ночь они будут засыпать в объятиях друг друга.

Боже, как же сильно она любит его!

Нино поставил ее на ноги, по-видимому, в хозяйской спальне, просторной светлой комнате с огромной венецианской кроватью и приоткрытыми окнами от пола до потолка, на которых висели раздувавшиеся ветерком с озера кружевные шторы. В старинной серебряной корзинке их ждали бутылка шампанского и два бокала. А сама комната была украшена большими букетами лилий и гортензий.

— Нино, я никак не могу поверить, что это на самом деле…

— На самом деле, дорогая. Я хочу смотреть на тебя. Ласкать тебя. Наслаждаться тобой.

Нежно, словно он раздевал ребенка, Нино расстегнул на Вере шелковую блузку. Потом наступила очередь юбки.

— Ах, Вера… Ты такая красивая, — прошептал он, сняв с нее кружевной лифчик и ласково коснувшись ее груди.

Под его легкими пальцами у нее мгновенно затвердели соски, подтверждая охватившее ее страстное желание, и ей опять показалось, сколь бы странно и невероятно это ни было, что они исполняют обеты, данные много веков назад. Теперь она твердо знала, что когда-то они любили друг друга, а потом с их любовью что-то случилось, и вот теперь она возродилась вновь. Иначе она никак не могла объяснить себе того всепоглощающего желания, которое каждый раз испытывала, приближаясь к нему, и которое ощущала едва ли не с первой их встречи.

Когда на Вере осталось лишь одно массивное кольцо, подаренное ей на свадьбу и специально для нее заказанное у миланского ювелира, она не стала прятаться от взглядов своего мужа. Я — хлеб для твоего насыщения, я — мед для твоего наслаждения, думала она, повторяя слова, которые услышала в одном из видений, пришедшем к ней из глубины веков.

Но сейчас ей было не до видений. Она не хотела больше ждать.

— Нино, пожалуйста… разденься, — попросила она.

Мужчина, которого она любила, с удовольствием принялся исполнять ее просьбу. Он сбросил туфли, а потом в ближайшее кресло полетели спортивный пиджак, рубашка, брюки. Сильный, загорелый, он предстал ее глазам в расцвете своей мужественной красоты. Более того, он желал ее не меньше, чем она его, и теперь она могла окончательно убедиться в этом.

Она прильнула к нему, обвила его бедра руками и принялась со страстью ласкать каждую клеточку его тела, отданную ей во власть. А потом посмотрела ему в глаза и, увидев, как они сверкают счастьем, прошептала:

— Ты очень красивый. Люби меня…

Застонав, он стремительно поднял ее, так что ее волосы упали ему на лицо, и принялся целовать окаменевшие груди. Она чувствовала, что с каждым его прикосновением льнет к нему все сильнее и самозабвеннее. Я буду колодцем, мысленно обещала она ему, глубоким и полноводным. Бездонным, как вселенная.

Вера понятия не имела, сколько прошло времени. Собственно, время в нормальном, общепринятом смысле перестало для нее существовать. Она знала только одно. Нино и она неразделимы. Они соединились, и теперь навечно будут частью друг друга. Ей хотелось, чтобы он заполнил ее всю, и она активно помогала ему в этом.

О да, мысленно говорила она, еще, еще, я хочу тебя, будь во мне, будь моим, я никогда не смогу пресытиться тобой.

Как ни жаждали они дойти до конца, до того предела наслаждения, к которому стремились, они не торопили мгновения, познавая друг друга, растворяясь друг в друге, приближаясь к той черте, за которой уже нет отдельно физической близости, а есть соединение двух человеческих половинок в одно неделимое целое.

Вера закрыла глаза и отдалась на волю своих чувств, уносивших ее в волшебное царство наслаждения, в котором нет ничего, кроме ласк любимого мужчины.

Наконец рухнули последние преграды, и Вера потеряла над собой контроль. Выгибаясь в пароксизме страсти, отдавая и беря, она шептала:

— Да… да… да!

Шепот перешел в крик, и сердце готово было выскочить у нее из груди, когда он присоединился к ней в последних конвульсиях наслаждения. О большем нельзя было и мечтать.

Потом их потянуло в сон, и, накрывшись искусно вышитой простыней графини, они проспали час или два, пока их не разбудил тихий стук в дверь.

— Прошу прощения, синьор Манчини, прошу прощения, синьора Манчини, — услыхали они извиняющийся голос слуги. — Уже пять часов, и мне пора уходить. Семейные обязанности… Как быть с чемоданами?

Несомненно, его ждала подружка, с которой он хотел провести уик-энд, и Нино не стал его мучить, приказав принести вещи наверх. После его ухода Нино потянулся и поцеловал Веру в щеку.

— Что скажешь, если мы выпьем немножко шампанского и попросим принести нам ужин? А потом я опять буду тебя любить.

Однако посреди ужина он вновь увлек Веру в постель. Правда, они опять вернулись к столу, но ненадолго. Довольная, счастливая Вера спала всю ночь без снов и проснулась утром, когда солнце уже залило золотым светом спальню, отчего смятые простыни как будто еще ярче сверкали белизной.

Она протянула руку, но Нино рядом не оказалось. Вера огляделась, но его нигде не было. Из ванной комнаты тоже не доносилось ни звука. Надев халат, Вера отправилась на поиски своего мужа и нашла его в бальном зале дворца. Голый и босой, он стоял возле окна на фоне голубого озера.

Вера испугалась. О чем он думает?

Окна в зале чередовались с такими же высокими зеркалами в золоченых рамах, и, заметив ее в одном из них, Нино быстро повернулся и протянул к ней руки.

— Иди сюда, — позвал он, улыбаясь. — И сними халат. Я как раз думал, как хорошо было бы потанцевать тут с тобой.


Когда Нино и Вера покидали роскошную графскую кровать, они садились в машину и осматривали окрестности или загорали на берегу голубого озера, отдавая себя во власть осеннему солнцу. Ловя на себе восхищенные взгляды мужа, Вера понимала, что никогда еще не испытывала подобного счастья. И только в последний день их пребывания на графской вилле в ее душу закралось сомнение. Это случилось, когда они поехали на знаменитую ярмарку, раскидывавшуюся по средам в одном из ближайших городков.

Бродя среди американских туристов и местных торговцев, они каким-то непонятным образом разлучились, и вскоре Вера увидела, как муж разговаривает с женщиной своих лет, довольно привлекательной, самоуверенной, с ярко-рыжими волосами и в обтягивающих, по американской моде, брюках. Ей сразу стало ясно, что они давно и близко знают друг друга.

Нино как будто не очень обрадовался встрече. Проговорив несколько фраз, которые сопровождались оживленной жестикуляцией, Нино умолк, и женщина, что-то коротко ему ответив, пошла прочь. Тотчас Вера вспомнила, как Микеле предупреждал ее о любовнице Нино, которая жила где-то поблизости.

Она приказала себе забыть о Микеле и не ревновать Нино понапрасну. Прав Микеле или не прав, прошлое осталось в прошлом, и не стоит его ворошить. Когда они встретились вновь, Нино ни словом не упомянул о женщине, а она ни о чем его не спросила. Крепко обняв ее за талию и нежно поцеловав в губы, он все сказал ей без слов.


Когда они возвратились на виллу Воглиа, то выяснили, что Джулио почти не скучал без своей мамы. Виола рассказала, что Микеле учил его играть в поло и ездить на Джерри, пожилом спокойном пони, которого он взял у кого-то из соседей. Мария тоже вложила свою лепту, обучая малыша итальянскому языку.

Однако, несмотря на всю любовь и баловство, получаемые Джулио в своем новом семействе, он с радостью встретил Веру, а Вера была рада узнать, что Сильвана и Винсенто накануне уехали в Турин. Как бы ни повернулось дело, нам все равно придется встречаться, подумала Вера, но было бы хорошо, если бы это происходило не очень часто.

За обеденным столом все чувствовали себя свободнее и веселее, чем в тот день, когда Вера впервые перешагнула порог столовой. Виола как будто даже выглядела счастливее, несмотря на смерть Лоренцо. Даже Мария в черном траурном одеянии, сидевшая за столом так прямо, словно проглотила аршин, казалась вполне довольной жизнью. Она с любовью смотрела на Джулио и едва заметно, но добродушно усмехнулась, когда Нино, не удержавшись, коснулся за разговором руки Веры. И только опоздавший к обеду Микеле не разделял общего настроения.

После обеда Вера увела Джулио на прогулку, а Нино отправился в кабинет, чтобы просмотреть накопившиеся бумаги. Оставшись наедине с сыном, Вера спросила его, не скучает ли он по их чикагской жизни, и мальчик, как настоящий итальянец, выразительно пожал плечами.

— Здесь хорошо, мамочка. С Бетти тоже было хорошо, но с бабушкой Виолой мне лучше. Мы ведь не полетим обратно, нет? Бабушка Мария говорит, что мы будем всегда жить тут.

Вера улыбнулась. Пожалуй, старшая синьора Манчини начинала ей нравиться.

— Бабушка Мария правильно говорит, — подтвердила она. — Но мы будем часто летать в Чикаго и, наверное, в Нью-Йорк. Ты ведь знаешь, что я работаю вместе с Габриелл. Кроме того, твои американские дедушка с бабушкой тоже захотят повидаться с тобой.

Уложив Джулио, Вера направлялась в кабинет Нино, когда путь ей преградил Микеле.

— Не уделишь мне несколько минут?

Не желая ничего слушать, Вера отшатнулась от него.

— Ты должна это знать, — стоял он на своем. — Наверное, ты не поверишь. Но мне дороги твои интересы.

Вера понимала, что ничего хорошего от Микеле ждать не приходится, но все же ей лучше выслушать его. Лучше знать, чем не знать. Да и Нино имеет право получить информацию о том, какую ложь возводит на него его единокровный брат.

— Ладно, — устало произнесла она, стараясь не особенно демонстрировать свое раздражение.

Микеле не стал напрасно терять время.

— Помнишь женщину, с которой Нино говорил на ярмарке? — спросил он. — Это и есть его любовница.

Влюбленная в Нино гораздо сильнее, чем несколько недель назад, Вера обнаружила, что ей неприятно упоминание о любовнице Нино, но в не меньшей степени ей неприятен Микеле. Даже если эта женщина и была когда-то любовницей Нино, то теперь это уже в прошлом. И, в конце концов, если он с кем-то коротко переговорил, то это еще не повод для огорчения. Нино не сделал Ничего такого, чтобы потерять ее доверие.

— Микеле, мне не хочется огорчать тебя, но я не ревнива, — сказала она, чувствуя, что он чего-то недоговаривает.

Он вопросительно поднял брови.

— Даже если они условились о свидании?

От неожиданности у Веры закружилась голова, однако она постаралась взять себя в руки.

— Я не верю. Откуда тебе знать? Кстати, кто рассказал тебе об их встрече? Я не рассказывала. Нино тоже, думаю, этого не делал.

Вопреки ожиданиям, Микеле не смутился.

— Она звонила мне. Мы поддерживаем отношения, а ее разбирало любопытство, что за брак заключил мой братец, если все еще интересуется ею.

Загрузка...