Закалка клинка

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Наступило утро. Темрай приказал растолкать мулов и вывести вперед первую батарею требушетов.

Полчаса спустя после того, как машины оказались в пределах трехсотярдовой зоны, от всех пяти остались разве что дрова. Землю покрывал слой изломанных досок и камней, под которыми лежали трупы людей и мулов. Такова была цена одного-единственного выстрела, причем снаряд упал в реку. Темрай – бледный, всеми силами старающийся, чтобы его люди не увидели, что он дрожит, – приказал вторую и третью батареи выдвигать одновременно. Приступ начался.

После следующего залпа, который дали с восточного бастиона, уцелело семь требушетов. Им требовалось время на разворот и перезарядку. Между залпами оставалось минут двадцать – если поднажать, вполне достаточно. Темрай выслал еще десять машин. У защитников на стенах не осталось чем стрелять. Наконец их новый залп уничтожил еще два требушета, но на сей раз у механиков Темрая стояло наготове пятнадцать целых.

– Не спешите, – крикнул он, – вспоминайте уроки стрельбы!..

Кто-то из механиков отмахнулся – мол, не мешай, нам некогда. Первый требушет дал промах, камень врезался в стену у самого подножия. Воины клана все равно разразились радостными воплями, но Темрай крикнул:

– Тихо!

Механики подправили наводку – повернули ворот точно просчитанное количество раз. Второй промах – снаряд другого требушета пролетел в пяти или шести футах над стеной. Обслуга чуть ослабила натяжение тросов. Третий выстрел: тут уж людям клана было отчего радоваться.

– Почти попали, – крикнул механикам Темрай, – но – этого мало. Держите тот же прицел, и рано или поздно мы их оттуда выбьем.

И правда: по первой машине из стоявших на стенах бастиона удалось попасть еще до следующего залпа, который раскрошил в щепки еще один требушет, а обслугу другого размазал по земле. Зрелище было не из приятных: одного человека придавило камнем, он каким-то чудом остался жив и кричал, отчаянно моля о помощи. Темрай жестом руки выслал вперед отряд пехотинцев: им удалось, хотя и с большим трудом, откатить камень, но к тому времени механик уже умер. Перестрелка тем временем продолжалась, причем каждый, не попавший по катапультам на бастионе, разрушал что-нибудь еще, а если неудачный выстрел давали со стен, то камень разве что врезался в землю, вырывая глубокую воронку.

«Так и будет, – подумал Темрай, – много часов пройдет, прежде чем мы поймем, получается ли что-нибудь. Ну что ж. Хоть полными дураками себя не выставляем»

Мясорубка продолжалась еще долго. Это была своего рода нелепица; механики лихорадочно работали – тянули тросы, таскали огромные камни, пытались удержать мулов, впряженных в канаты для подъема противовесов, чтобы животные в панике не сорвались с места, когда рядом падал снаряд из катапульты. А остальное войско стояло и смотрело, как зрители на заседании какого-нибудь перимадейского суда: как и там, на этой сцене трудились и гибли люди.

После того, как Темраю удалось побороть в себе желание вывести механиков из опасной зоны, он понял, что происходящее похоже на какой-то утомительный ритуал на похоронных играх – и не его ли самого хоронят? Здесь царил все тот же невероятный контраст: на арене – неистовое, отчаянное напряжение, в толпе – тишина и неподвижность, только кто-нибудь время от времени переступит с ноги на ногу да с хрустом откусит яблоко; над головами разносится приглушенный шум голосов, если прислушаешься, поймешь, что говорят о чем-то совсем постороннем.

Довольно скоро Темраю пришла отличная идея, как добиться преимущества. Он приказал механикам раздвинуть требушеты подальше друг от друга. Хотя за десять залпов его людям удалось сделать всего два прямых попадания, Темрай заметил, что со стен стали стрелять куда менее быстро и точно, чем вначале. Поразмыслив, он понял: в бастионе скопилось так много людей и машин, что, куда ни угоди, кого-нибудь зацепишь. Камни из требушетов убивали и калечили городских механиков – людей, специально обученных обращению с катапультами. На их место вставали те, кто знал о требушетах меньше, чем воины Темрая. Целиться они не умели. В результате попадания в цель (их сопровождал хруст дерева и костей) сделались разве что случайными – так применялся на практике закон вероятности. А люди Темрая тем временем стреляли все лучше и лучше.

Раз за разом останавливалась вереница мулов, катапультный мастер подсоединял рычаг к лебедке, капитан механиков проверял наводку и поправлял натяжение так, чтобы насечка на барабане точно совпадала с нужной риской на раме, и давал мастеру отмашку; тот за шнур выдергивал стальной крюк из петли под рычагом, противовес – огромная бочка, набитая булыжниками, – падал вниз, рычаг взметался вверх (толстый брус гнулся, словно саженец под могучим ветром), и двухсотфунтовьгй снаряд летел в небо, как будто мальчишка бросил камушек в птаху, стремительно уменьшаясь, пока не превращался в крохотную точку, в черную звезду на небосклоне, а потом звезда падающая звезда – обрушивалась на стену бастиона.

Даже на таком расстоянии звук каждого попадания слышался отчетливо ясно: то был мощный, исполненный боли удар, несколько глуховатый – так бьется о землю выбритая голова всадника, выпавшего на полном скаку из седла. Несложно было вообразить себе силу, с которой камень врезался в стену, ведь когда на землю падали снаряды городских катапульт, она отзывалась глухим стоном. На камни смотрели, завороженные страхом: видели, как разрастается летящий камень, гадали, куда он угодит, пытались просчитать выгнутые, неровные траектории – то ошибались, то нет.

Темрай проследил за одним из своих воинов. Тот сорвался с места, пробежал немного, замер, кинулся в другую сторону – так несколько раз, не сводя глаз с пухнущей черной точки, – наконец рванулся вбок, и, надо же, совсем неудачно. Камень угодил прямо в него и вбил в почву так глубоко, что трудно было и поверить, что на этом месте только что кто-то стоял.

У одного требушета треснул рычаг, туго натянутый канат хлестнул по работавшим рядом механикам. Никого не убило, но руки, ноги и ребра переломались, как ветви мертвого дерева – те, что с хрустом проваливаются под тобой, стоит на них наступить. Потом были люди, выбежавшие вперед толкать и подкапывать камень, а те, кого им придавило, кричали: «Нет, перестаньте! Вы его не туда тащите! Вы меня раздавите, откатите его в другую сторону…» – и еще люди, путавшиеся у тех, первых, спасателей под ногами.

В десяти футах от них падает еще один снаряд, он задевает уже лежащий на земле камень и разбивается. Острые края осколков секут кожу и перебивают кости. На помощь опять бросаются пехотинцы, а механик со стертыми в кровь ладонями (из-под волос у него текут ручьи пота) машет руками и кричит: «Уберите их отсюда!»

Спасатели стоят, не зная, что им делать. Кто-то восклицает: «Осторожно, летит!» – они не успевают двинуться, как снаряд уже приземляется в пяти ярдах от них, и тому, кто кричал, почти напрочь отрывает ногу. Он опускает взгляд, он так удивлен, что не может сказать ни слова; пытается шагнуть и падает, И все это время Темрай смотрит на них, не шелохнется, молчит.

А на стене творился кошмар, смесь воплей, крови и каменной пыли. В галерее зияли большие пробоины, разбитый требушет повис между зубцами – перевесившая кадка с булыжниками качалась на тросе, а рама застряла. Люди перешагивали через трупы и из последних сил распутывали тросы, пинками загоняли в пазы вышедшие от тряски клинья, роняли гаечные ключи – те падали за парапет. Катапультные мастера, сжимая в дрожащих руках щипцы и молотки, прямили спусковые крючья, капитаны, стараясь не обращать внимания на шум и беспорядок, сосредоточивались над зарубками и рисками или же кричали на своих людей – пусть поставят на место сдвинувшуюся машину.

Механик Гарантес, стоя на коленях, развязывал затянувшийся узел – поясной кинжал был слишком тонок для этой работы, – а Лордан переходил от одной машины к другой чтобы хоть где-нибудь пригодиться. Солдаты сапогами откидывали с дороги тела товарищей, механики сорванными голосами материли неумелых подручных, вставших на место погибших. Внизу закричали – лопнул трос, и двухсотфунтовый камень покатился обратно на заряжающих. Еще у одного человека с ноги свалился башмак, тот беспомощно посмотрел, как он падает со стены, потом наступил босой ступней на острые осколки камня и, не обращая внимания на то, что кожа глубоко распорота, принялся менять погнутый храповик, а остальные оттягивали кверху тяжелый противовес: не выдержи они или порвись веревка – механику либо оторвет руку, либо проломит грудь.

«Просто я не вижу противника, – сказал себе Лордан. – Потому мне и кажется, что все куда хуже, чем на самом деле. Все пропало. Если так пойдет и дальше, мы проиграем. Надо что-то делать!»

Шесть первых ступенек лестницы были стерты прокатившимся по ней камнем. Пришлось сесть и съехать на собственном заду. Дальше лежали раненые – те, кто сумел доползти досюда и решил, что хватит. Лордан перешагнул через них, неловко ступил каблуком на чью-то вытянутую ладонь. Ни извиняться, ни даже оглядываться было некогда. Спустившись, он быстро пошел – его не должны видеть бегущим – вдоль по улице, в город.

Поперек мостовой будто провели черту. Дальше война кончалась. По ту сторону покупатели ходили от лавки к лавке, на порогах своих домов сидели ремесленники (сапожник вощивший дратву, поднял голову и уставился на перепачканного кровью, запыленного, просто грязного, в конце концов, мужчину в доспехах) – все было так, словно в сотнях ярдов не отверзлись врата ада; как будто достаточно просто повернуться к войне спиной, и она тебя не тронет.

И тишина.

Лордан вошел в палату Совета и направился прямо к префекту, сидевшему у окна с кипой бумаг, разбросанных по столу. Тот оторвался от работы как безукоризненно бела его мантия! – и начал что-то говорить.

– Нам надо сделать вылазку, – перебил его Лордан. – Можно взять корабль, выйти из гавани до самой цепи и высадить на западном берегу отряд всадников. На реке наверняка стоят их плоты. Мы бы взяли пару штук, спустились вниз по течению под прикрытием холмов и напали на варваров. Как только мы перебьем у них всех механиков, набег захлебнется.

Префект покачал головой:

– Никаких вылазок, никакой рукопашной. У нас все согласовано.

Лордан глубоко вздохнул.

– Нас там, на восточном бастионе, рвет в клочья. Лишимся бастиона потеряем и трехсотярдовую зону. Вылазка необходима как воздух.

– Бастионы с самого начала вызывали у меня сомнения, – пожал плечами префект. – В настоящее время очевидно, что они лишены жизнеспособности. Необходимо списать результаты эксперимента как не оправдавшие себя и вернуться к первоначальному плану глубинной обороны на стенах.

Лордану удалось сдержаться.

– Если мы потеряем трехсотярдовую зону, – сказал он, – варвары получат возможность подвести малые осадные машины, и со старой стены нас сгонят точно так же. К тому же мы окажемся в пределах полета стрелы, а лучников у них больше, и луки дальнобойнее. Если нанести быстрый удар по обслуге требушетов, можно снизить их скорострельность, так что у нас появится шанс привести бастион в порядок. Тогда мы сравняемся с варварами, и зону удастся обезопасить. Прошу вас, мне это очень нужно!

– Сколько человек вам потребуется? – спросил после минутного размышления префект.

– Сто, сто и пятьдесят. Я рассчитываю скорее на скорость и неожиданность, чем на численный перевес. Весь их проклятый клан стоит за рубежом трехсотярдовой зоны и смотрит на происходящее.

– Полагаете, у вас получится выдвинуться на позицию незамеченными? Варвары не увидят высадку ваших людей и не поинтересуются, в чем дело? К тому же они наверняка оставили у плотов стражу.

Лордан пожал плечами.

– Возможно. Лично я оцениваю вероятность того, что мы с ребятами раскатаем их в лепешку и к обеду вернемся в город, как весьма призрачную. Но если только вы не хотите, чтобы к закату Темрай овладел стеной, надо что-то предпринять. Если у вас есть идея получше, я с радостью соглашусь с вами.

– Есть ведь наемные верховые лучники, – произнес негромкий голос у Лордана за спиной. Говорил Лирас Фанедрин, как там шишка из департамента установлений. Чем именно этот департамент занимается, Лордан так толком и не разобрался. – Их можно тратить в любых количествах, а это задание – вполне в рамках их квалификации.

– Наемники не пойдут на смерть, – покачал головой Лордан. – Годятся только солдаты из городского гарнизона.

Префекту это, похоже, не понравилось.

– Ладно, выдохнул он. – Лирас, вопрос по вашей части. Как насчет корабля?

– Нет, – возразил тот, – это не в нашей компетенции. Реквизицией кораблей занимается департамент снабжения. Подключите Тео Ольефро. Кажется, я его только что видел неподалеку. – Он повернулся к Лордану и спросил: – У вас есть предложения, кого назначить командующим вылазкой? Нужен кто-то умелый, но не незаменимый.

Лордан хотел было заспорить – он имел в виду, что сам поведет отряд, ведь это его идея, однако вовремя осекся.

– Пирас Мизин. Он выполнит, что ему скажут, а понять, что он не вернется живым, у него не хватит воображения.

«Расходный материал. Пушечное мясо. Как адвокаты на судебных заседаниях. Будь мы там, на сцене, когда вопрос стоит – я или он, я не медлил бы ни секунды. К тому же, если бы командовать отрядом поручили мне, может статься, у меня сдали бы нервы, и дело кончилось бы отступлением».

– Хороший выбор, – сказал Фанедрин. – Введите его в курс дела. Надо, чтобы у нас все было готово в течение часа.

Лощеные чиновники удалились, а Лордан рухнул в кресло у окна. Он вдруг понял, что смертельно устал что не хочет возвращаться на стены, где падают камни и все летит вверх тормашками. Хорошо бы задержаться здесь, ведь обдумывать важные вопросы куда легче в тишине и спокойствии, а в бастионе от него все равно никакой пользы. Что до Пираса Мизина – что ж, каждый день кто-нибудь умирает, не может же Лордан за всех нести ответственность. Небольшая передышка: залатать прорехи на бастионе, расчистить мусор, заменить сломанные машины, сделать так, чтобы можно было начать, как с чистого листа.

Голова раскалывалась от шума, пыли, страха и напряжения. «Вина бы, хоть глоточек… Нет, не надо. На стене и трезвому опасно». Лордан встал, пока еще мог, и медленно пошел к смотровой площадке, откуда мог наблюдать за кровавой бойней.

Пирас Мизин – Лордан раз шесть-семь имел с ним дело – был человеком весьма способным. Во время схватки в верхнем течении реки он командовал кавалерийским крылом; когда Лордану удалось открыть прорыв – повел туда своих людей, помог одолеть засаду у брода, а потом провожал отступающих до самого города. В общем, талантливый офицер нижнего звена армии Максена.

С вершины башни происходящее напоминало игру. Что бы не отупеть Лордан вел счет. Преимущество все еще оставалось за Темраем, но скорострельность его требушетов упала; на таком расстоянии было сложно разглядеть, Но, похоже, машины начинали ломаться от слишком долгого непрерывного использования. Городские катапульты держались лучше и били ровней, но лишь один из каждых пятнадцати выстрелов попадал в цель. У противника соотношение было примерно один к двадцати, однако добрая треть снарядов все равно врезалась в бастион, и часто, даже если камень летел мимо, он все равно сносил со стены людей и машины. Странное ощущение: Лордан понял, что людям, стоящим с ним рядом, нравится быть зрителями. Интересно, не захочет ли кто сделать ставки. Когда пришел час кавалерии, ее действия оказались короткими и не очень зрелищными. Мизин выполнил приказ в точности: всадники вырвались из-под прикрытия холмов и помчались на механиков (те трудились не покладая рук – как крестьяне в страду – и ничего подобного не ожидали). Их рубили с седла, на полном скаку. Когда подоспели конники Темрая, не меньше половины отряда Мизина приняло бой. Остальные пытались отступить, но не успели. Хотя это и не имело большого смысла, да и в поставленную задачу не входило, варварам задали отличную трепку. Таковы были лучшие армейские обычаи. Прежде чем волна кочевников захлестнула отряд, тот разыграл славный спектакль.

Когда все кончилось, люди Темрая подогнали вереницы мулов и потащили требушеты прочь из зоны. Из тридцати пяти машин у них осталось в рабочем или подлежащем ремонту состоянии восемнадцать. Глянув в сторону бастиона, Лордан разглядел на фоне неба девять катапультных рычагов. Девять из шестнадцати не так уж и плохо. Хотя, конечно, завтра будет новый день.

Он зевнул и потянулся. Отдыхать ночью не придется, пока не отремонтируют стены, насколько возможно, и пока взамен разбитых машин не установят новые. Он уже решил, откуда их взять: четыре с западного бастиона, одну с ворот, а две прямо из арсенала, еще липкие от непросохшей олифы. И надо будет организовать специальные группы для сбора вражеских снарядов, еще пригодных для использования. Завтра их запас скорее всего пополнится. Главной проблемой оставалась нехватка обученных механиков: для того чтобы восполнить завтрашние потери и не утратить скорострельность, придется оголить остальную оборону прежде всего с западной стороны. Правда, Темрай столкнется с теми же трудностями.

По большому счету, день окончился вничью: ни та, ни другая сторона ничего значительного не добилась, завтра все придется начинать сначала.

«Ну что ж. Хоть полными дураками себя не выставляем».

Лордан был не прочь еще побыть на башне, выше всех забот, но гонец от Гарантеса позвал его обратно в бастион: там требовалось принять ответственное решение. Шел Лордан медленно, а подъем по лестнице оказался совсем не преодолимым. На Полпути вверх он заметил у себя на штанах большую дыру, окруженную темным пятном крови, и остановился осмотреть рану – как он до сих пор не обратил на нее внимания? Левое колено было глубоко располосовано чем-то очень острым, может быть, осколком камня. Прошло уже несколько часов, потому что кровь на коже засохла и как раз начала шелушиться. Лордан взял на заметку, что надо будет обработать ссадину – потом, если будет время.

– Ситуация ухудшается, – доложил Гарантес. – Тут вся секция стены приняла на себя столько ударов, что только богам ведомо, на чем она держится. Можно подпереть ее бревнами и залить между ними известки, но по-хорошему надо бы все снести и отстроить заново.

– Хорошо, – устало кивнул Лордан. – Попроси Темрая подержать лестницу, пока ты работаешь.

Гарантесу шутка не показалась смешной.

– Могу только предложить, – сказал он, – срыть кусок укреплений где-нибудь еще и из этих камней построить тут опорную стену вроде подпорки. Конечно, на это нужно время, но все равно получится куда быстрей, чем тесать новые блоки, даже если у нас в городе хватит запасов необработанного камня. Если класть всухую, без раствора, будет еще быстрей. А вместо кранов применим требушеты. Хватило бы рабочих да перерывов на ночь не делать – недельки за две управимся.

– Ты вот о чем подумай, – ответил Лордан. – Я полагаю, Темрай за ночь подтащит машины обратно в зону, чтобы с рассветом начать обстрел. Вот до рассвета у тебя и есть время.

– Это невозможно. В таком случае мой вам совет пока темно, перевести все машины отсюда в город, чтобы, когда бастион завтра падет, с ним не погибла наша лучшая артиллерия.

Значит, все зря: зачем была нужна героическая атака всадников, зачем Пирас Мизин пожертвовал жизнью ради спасения города? Впустую потрачены силы на возведение бастионов. Сейчас Лордан отдаст приказ свернуть машины, которые только что дотащили сюда, и волочь их обратно на старую стену, лишившись преимущества трехсотярдовой зоны, словно приглашая врага подойти достаточно близко, чтобы его лучники косили защитников города. Вот как все просто.

– Хорошо, – сказал он.

– Жалко, – задумчиво произнес Гарантес. – Вот будь у нас такие бастионы вдоль всей стены – жуть как здорово получилось бы. Но когда он всего один – стоит перед варварами, как мишень, только стреляй.

На то, чтобы перенести машины, не ломая стену ушла почти вся ночь. Одному из людей Гарантеса размозжило ногу: он кричал тем, кто травил канат, «помедленней», но те не услышали. Другой оступился в дыру от снаряда, упал и сломал руку и несколько ребер. Когда взошло солнце, на самой границе трехсотярдовой зоны стояла цепочка требушетов с отогнутыми назад рычагами. Каждый был заряжен тяжелым камнем.

Темрай отдал команду, и шеренга двинулась вперед.

Благодаря переписи Темрай знал, сколько людей идет с ним к городу: три тысячи, лучшие лучники клана, у каждого – по два двадцатистрельных колчана. Сто и двадцать тысяч стрел – из свежих прутьев, с оперением из утиного крыла, и десяти минут его людям хватит с лихвой, чтобы все их выпустить. Когда-то Темрай слышал, как жалуется его матери товарка: полтора дня провела она, готовя кому-то там трапезу ко дню рождения, и гости все съели за час. Потратить столько времени и сил на то, что так быстро кончится и будет забыто…

Над головами у лучников пронеслись гусиным косяком камни – требушеты дали очередной залп. По земле протянулись длинные тени, указывавшие в сторону цели. Чуть позади, под прикрытием лучников, пыхтели упряжки мулов – они тащили машины поменьше. Скоро, очень скоро со стен откроют стрельбу. Но сегодня Темраю не смотреть на город с безопасного расстояния.

Он поднял взгляд к небу – посмотреть, что обещают облака. Если начнется дождь, все окажется куда сложней: тетивы намокнут, машины станут буксовать в грязи, факела не загорятся, кожаные доспехи пропитаются водой и распухнут, воины в отсыревшей одежде утратят кураж, Струи будут бить по глазам лучников, когда те поднимут головы, чтобы взять прицел. Тучи – серые, набухшие – висели низко над землей. Вполне возможно, что, достигнув холмов, они разверзнутся ливнем.

Темрай смотрел все еще вверх, когда упал, вращаясь, первый камень. Он обратил внимание, как круто изогнута траектория снаряда. Чистый промах, недолет около двадцати ярдов. Пристреливаются.

А воины клана уже почти дошли до позиции – Темрай мог теперь подробней разглядеть стоящих на стенах. Теоретически у защитников имелось преимущество в дальнобойности, поскольку им предстояло стрелять сверху вниз, но Темрай знал, какие луки у горожан: длинные, цельные, вырезанные из одного куска дерева – совсем непохожие на короткие и сильно выгнутые составные луки кочевников. Их более удачный угол стрельбы относительно уравновешивался лучшей конструкцией оружия, которым владели в клане. Точно так же то, что в городе обычно пользовались чересчур тяжелыми для точного попадания в цель стрелами, возмещалось недосушенными древками и неровным оперением, которыми пришлось довольствоваться людям Темрая. Будто кто-то специально постарался уравнять возможности: у нас больше людей – у них защита стен и лучшие доспехи, им в глаза бьет солнце – нам в лицо дует ветер, мы пришли в своем праве – они защищают свои дома и семьи. Какая четко продуманная получается война…

На пристрелку у городской артиллерии ушло не много времени. Первый точный залп пробил в шеренге лучников бреши – ясные, как следы на свежем снегу. Темрай приказал остановиться и стал командовать: стрелы на тетивы, натягивай, целься, пли, снова то же самое, ровно, монотонно, без перерывов. Сам он стрелял тоже, в такт собственным словам, и надеялся, что верно вычислил угол.

При стрельбе на наибольшую дальность надлежит поднять наконечник приблизительно на дюйм выше мишени, а в сторону, как если цель вблизи, не сводить вовсе.

Усилий хватало, чтобы отвлечься от происходящего вокруг. Когда натягиваешь лук, левой рукой как бы толкаешь от себя рукоять, правой тянешь тетиву до тех пор, пока не почувствуешь, будто лопатки вот-вот тронут друг друга. Голову держишь ровно, ждешь, чтобы тетива коснулась носа и губ, а ладонь тыльной стороной прижалась к подбородку. По команде «пли» расслабляешь скрюченные пальцы, чтобы тетива шла беспрепятственно. После выстрела стоишь так еще миг, пока ударит сердце, потом позволяешь руке опуститься на колчан и нащупать хвостовик следующей стрелы. И самое главное: взгляд направлен на цель, а не на лук, смотришь в даль, на ту точку, где твой труд обретает смысл.

Там, на стене, стрелы будут литься как дождь – безымянные, ничьи. Это совсем не так, как пронзать плоть клинком, насаживать врага на острие. Двести ярдов расстояния – и кажется, будто идут большие игры, а не то – спектакль, и те, на стене, одновременно и мишени, и зрители. Похоронные игры. Вот забава – наблюдать, как тебя самого хоронят.

Первый колчан опустел. Темрай огляделся и увидел, что вверх по склону бегут носильщики, по-ежиному переваливаясь под тяжким грузом остроконечной щетины. Еще двадцать тысяч стрел. Хватит, чтобы война продлилась еще целую минуту.

Участники и зрители… Темрай вспомнил, как в городе проходят судебные заседания. Пару раз ему случилось на них присутствовать (он сидел так далеко, что не мог даже различить лица адвокатов), и юноша счел, что это не худший способ разрешать возникающие противоречия. С другой стороны, приговор, вынесенный войной, не подлежит обжалованию.

Лучник, стоявший рядом с ним, выронил оружие и рухнул на подогнувшиеся колени. Из груди у него торчала стрела. Он рвал пробитые легкие, не понимая, почему вдыхает – а все равно кашляет; повернулся к Темраю, как подданный к господину – и открыл рот, но ничего не сказал, только по губам потекла кровь. Тот не успел ему ничего ответить. Лучник упал лицом вниз, чуть набок из-за стрелы. Потом кто-то подал Темраю пучок стрел, он неуклюже пихнул их в колчан, путаясь наконечниками в оперении тех, что там оставались.

«Одним богам ведомо, что у нас выходит. То стена пуста, то опять из-за нее торчат головы».

Спина и правая рука начинали ныть, и каждый раз, как Темрай спускал тетиву, она билась о левое предплечье в одном и том же месте; Темрай морщился. Стрелы в колчане вдруг кончились, Темрай шагнул вперед – собрать вражеские (они длинней и жестче наших, оперение гусиное и павлинье, наконечники узкие, треугольные – такие лучше всего пробивают латы). Когда он наклонился, на место, где он только что стоял, рухнул камень. На тыльную сторону ладони упала капля дождя.

– Только этого нам не хватало, – простонал Теофил Льютес, капитан лучников восточной стены. – Сырые тетивы, мокрое оперение, луки от влажности ломаются за милое дело. – Он кивком подозвал человека, стоявшего слева от него. – Отправь вдоль шеренги посыльных, вели, чтобы живо натирали тетивы носком, пока не полило. Хотя все равно они ни хрена не сделают. Только и мечтают, чтобы поскорей распулять все мои стрелы да головы сложить.

Вскоре капли дождя застучали по парапетам стены, покатились по шлемам за шивороты лучников. Кожаные перчатки становились от воды липкими, а рукояти луков – скользкими. Лордан натянул поверх шлема капюшон и втиснулся под раму катапульты. дождь на войне такой же, как в мирное время, только дурак будет мокнуть, если можно остаться сухим.

А война развернулась – конца-краю не видать. И проблемы остались те же, что и вчера: враги растянуты по всей равнине, а его люди скучены в одном месте. От зубцов стены толку не много: стрелы летят навесом, под косым углом, как дождь в ветреный день. Кое у кого из плеч торчат по два-три древка – широкие наконечники варварских стрел пробили кольчужное плетение, но застряли в толстых поддоспешниках из подбитой кожи; люди продолжали стрелять, не тратя времени на то, чтобы выдергивать вражеские подарки. Машины давали залпы все реже и реже – многих механиков убило, и на их места заступали необученные.

Да вот теперь еще и дождь, и факел не запалить – слишком сыро. На галерее стало скользко, и рассыльные, что должны были подносить боезапас, не могли быстро бегать. В работе – с их помощью на башни поднимали пучки стрел – тоже все разладилось: слишком легко вырывается веревка из мокрых пальцев, и тяжелая связка падает на людей. И что хуже всего, Лордан не мог придумать, чем помочь делу. Сражение тянулось медленно, оно было не из тех, которые можно переломить в свою пользу, совершив какой-нибудь отчаянный подвиг. Тут в ходу не отвага, а умение работать под дождем, превозмогая усталость. Все равно что дома, на ферме, подумал Лордан.

– Ух ты, они еще чего-то тащат! – зазвенел у него над головой молодой голос – какой-то горячий юноша вскарабкался на поперечину сломанной катапульты, чтобы оттуда лучше видеть происходящее, и довольно давно там сидел. Стрелы его, похоже, избегали, как привередливые кошки, не желающие сидеть на коленях у незнакомцев.

– Никак не разгляжу, что это такое, но оно здоровенное и тяжелое. Там мулов тридцать в упряжке.

– Слезай-ка ты, – велел ему Лордан. – Не напрашивайся. Скоро увидим и без того, чтобы ты шею сломал.

– Ладно, сейчас спущусь. По-моему, у него сбоку какая-то башня. Или мост подъемный. Наверно, мост. Интересно, а как они собираются пересечь реку?

Дождь зарядил. Был то сильный, решительный ливень из тех, что заставляют людей бежать по улицам, натянув куртку на голову, или стоять где-нибудь на крыльце или под деревом. Земля под ногами размокла, каждый шаг давался с трудом.

Темрай ежился под растянутым на скорую руку кожаным пологом у подножия холма. В руках он держал кусок пергамента, на котором набросал план того, что будет дальше, но дождь давно уже смыл последние следы угля, и от рисунка не было никакого толку. Ну и ладно. Темрай знал, что собирается делать.

За спиной у него, чуть выше того места, где раздваивалась река, всю ее покрывали плоты – сто и двадцать шесть плотов, каждый в двенадцать футов длиной и десять шириной. Темрай поднял руку, и плотовщики заработали шестами. Плоты двинулись туда, где реку перегораживала цепь.

«Славно будет, если все получится. Ну да ладно, скоро увидим».

Со своего места он мог бы наблюдать за схваткой под стеной, но из-за дождя видел вместо машин и людей лишь расплывчатые очертания. Но, судя по докладам, дело шло неплохо. Темраю удалось стянуть к укреплениям больше десяти тысяч лучников, а ответный огонь из города был слабым и несогласованным. Почти все городские катапульты перестали стрелять, а требушеты клана методично крошили стоярдовый участок стены напротив самого узкого места реки. В отличие от бастиона, с которым люди Темрая столкнулись накануне – построенного недавно, наспех и непродуманно, – основная стена была слишком мощна, чтобы ее пробить, но механики занялись зубцами и башнями, которые иначе пришлось бы, когда настанет час, брать штурмом.

– Хорошо, – произнес Темрай и подозвал гонца, сидевшего на корточках; места под пологом ему не хватило, и по спине колотили струи воды. Бедный парень промок до нитки, по лицу его катились капли. Как слезы. – Беги со всех ног туда и передай, чтобы топили цепь. И возвращайся.

Мальчишка кивнул и помчался к плотам, оскальзываясь на мокром склоне.

«Боги мои, он же упадет и шею себе сломает. Задержка получится еще больше», – подумал Темрай и крикнул посыльному вслед:

– Не спеши так, смотри под ноги.

Но тот был уже слишком далеко и не услышал.

– Они цепь хотят протопить! – крикнул сверху парень-зевака (и как его до сих пор не убило?).

Мгновение-другое Лордан не мог понять, о чем идет речь. Цепь? Какую цепь? А! Цепь!

Боги милостивые, варвары хотят протопить цепь – вот как они собираются переправляться через реку.

Кочевники, наверно, с ума сошли.

Пожалуйста…

Лордан огляделся по сторонам. Кого отправить с донесением? Все кругом слишком заняты: стреляют, прячутся под узкими навесами от роя вражеских стрел, падают и умирают. Он собрался было бежать сам, но тут ему пришла идея.

– Эй, – сказал он парню, – слезай оттуда. Ты мне нужен.

– Иду, – ответил тот. – Сейчас, только… не договорил. Под ноги Лордану рухнуло тело со сломанным древком в груди.

Кто-то подбежал посмотреть на упавшего. Лордан ухватил его за рукав.

– Этот мертв. А ты беги в гавань. Скажи, я велел, чтобы там бросали все и отправили солдат на небольших лодках – не забудь, на небольших, надо, чтобы они могли пройти по западной реке мимо бастиона, – перехватить плоты, которые спускаются по течению. Кто будет спорить – в зубы ему. Понял?

Человек уставился на Лордана, потом затряс головой.

– Не могу, я механик, а не гонец!

– Пошевеливайся, а не то я тебя в катапульту запихну вместо снаряда.

Тот еще мгновение помедлил, потом кинулся к ступенькам и скатился вниз. По пути ему пришлось лезть через завалы из ломаных досок и щебенки – в нависавшую над лестницей башню пришлось слишком много попаданий, и она начала уже разваливаться.

Наверно, они сошли с ума. Но до сих пор все, что придумывал Темрай, кончалось успехом, а любые идеи Лордана оборачивались бедой. Так что чья бы корова мычала…

Вероятно, посыльный Лордана сделал свое дело, потому что четыре плоскодонных баржи – по виду из тех, что предназначались для ловли устриц, – вышли из-за западного бастиона и врезались в сгрудившиеся в русле плоты. С бортов посыпались, как горох из расколотого об пол кувшина, солдаты. Увидев их, Темрай выругался. Он тут же понял свою ошибку: по какой-то причине ему казалось, будто стоило натянуть цепь, и с угрозой со стороны гавани можно не считаться. У вождя в голове сложилась картина, в которой цепь, перекрывавшая место, где раздваивалась река, почему-то протянулась от моста до разрушенной дамбы Темрай и подумать не мог, что у горожан наготове есть баржи и что они смогут выйти так быстро.

Один плот был крупней других – в тридцать футов длиной, крепко составленный из могучих стволов (их Темрай выискал с большими сложностями). На нем громоздилась составленная из треугольных рам конструкция, а с нее свисал тяжелый стенобитный таран, на который возлагалось множество надежд. На все это ушло немало труда, и рассчитать вес тарана, чтобы он пришелся как раз напротив ворот, а не каменной набережной у подъемного моста, и изготовить обитые шкурами щиты, закрывавшие обслугу с боков и сверху от стрел и камней, и сам плот построить так, чтобы он мог выдержать огромный груз, но не оказался слишком громоздок для управления.

Теперь же оставалось лишь смотреть, как вражеские солдаты облепляют таран, будто муравьи – оставленный без присмотра кусок сладкого пирога. Обслугу они уже перебили, и теперь одни рубили тросы, соединявшие бревна, другие резали веревки, что держали таран, третьи, упираясь в дно шестами, отгоняли беспомощный плот подальше от остальных, чтобы люди Темрая не могли им помешать. Вскоре плот развалился. Две баржи подобрали солдат (упавшим в воду помогли выбраться), две остальные тем временем высадили десант на дальнем берегу. Встретить их там было некому. Когда подоспели воины клана, канаты, державшие цепь, были уже рассечены, и великолепный артефакт навсегда ушел на дно.

А западный бастион уже огибали новые суда, и на палубах их стояли шеренги бойцов. Темрай отослал еще одного гонца: вывести из лагеря резервы: «Я хочу, чтобы этих солдат перебили, не важно, какой ценой». Все вдруг пошло наперекосяк, рухнуло из-за одной-единственной ошибки, как поленница, из-под которой вытащили всего один чурбан.

Когда плот затонул, Теоблет Ювен огляделся по сторонам и понял, что деваться ему некуда. Он задержался, чтобы самому рассечь последний трос и убедиться в выполнении задачи. Поскольку с самого начала Ювен решил, что отогнать плот не удастся и все они там и полягут, продумывать пути к отступлению казалось лишней тратой сил и времени. И вот теперь он, жертва собственного успеха, стоял, с трудом держа равновесие, на скользком бревне и чувствовал себя довольно глупо.

Меч он сломал, когда мочалил им последние жгуты троса: Фасканум, древний и невероятно ценный клинок, хранившийся у них в семье с тех пор, как род человеческий появился на свет, никогда не предназначался для того, чтобы им рубили дерево и резали веревки (у нас ведь есть для таких работ специальные люди); оставшиеся полдюйма пришлось пилить расколовшимся лезвием. Теоблет выругался и замахнулся было, чтобы швырнуть рукоять в воду, но вдруг передумал.

На берегу появились люди, вражеские лучники. Они бежали, оскальзываясь и падая в грязь; потом остановились – Теоблет увидел, как неловко им натягивать тетивы закоченевшими мокрыми пальцами. Надо прыгать, подумал он. Хотя едва ли удастся проплыть больше ярда во всем том железе, что пришлось напялить, лучше утонуть, чем торчать тут, как мишень, и ждать стрелы. Наверно.

Теоблет хотел встать поудобней, чтобы грациозно нырнуть, но оступился и плюхнулся лицом вниз. Сломанный меч он не выпускал из рук, пока тяжесть доспехов не потянула его ко дну с большей силой, чем удавалось возместить отчаянным бултыханием. Вода сомкнулась над головой, а Теоблет даже не успел рот закрыть.

Так закончилось первое его командирское задание, которое – он и сам понимал – доверили ему лишь за то, что юноша принадлежал к роду Ювенов и учился к тому же в школе фехтования, руководил которой Бардас Лордан, ставший теперь главнокомандующим. Не было у Теоблета ни опыта, ни врожденных способностей, ни природных качеств лидера – ничем не оправдаешь то, что ему поручили столь важную задачу. Ну да он справился, так что, в конце концов, может, они и не ошиблись.

Вынырнув, Теоблет подумал, что положение можно улучшить, если освободиться от проклятых доспехов. Это почти удалось, и удалось бы совсем, будь на нем обычная городская кольчуга с застежками на боках, где до них легко дотянуться. Но дворянину помогает облачаться оруженосец, так что застежки у него были чуть пониже загривка. Как только голова Теоблета в четвертый раз показалась над водой, в двенадцати – не больше – дюймах от носа просвистела стрела. Поняв намек, он сделал глубокий вдох, опять нырнул и принялся барахтаться, пока не оказался – как хотелось надеяться – лицом к западу, после чего поплыл в сторону берега.

Воздух в легких кончился. Теоблет рванулся к поверхности – думать он ни о чем, кроме дикой боли в груди, не мог. По плечу его что-то хлестнуло. Повернувшись, юноша увидел протянутую через борт лодки руку. Удивительно! Его спасли!

Коренастый мужчина средних лет с мокрыми, облепившими голову прядями седых волос ухватил Теоблета за запястье и стал тащить, да так, что едва не вывихнул сустав. Свободной рукой юноша скреб по борту, но удержаться было не за что.

– Все в порядке, – крикнул ему мужчина, – я тебя держу.

А потом что-то произошло, и Теоблет Ювен почувствовал, что ему трудно дышать, только непонятно почему – он ведь не под водой. Под локоть что-то попало, это ему напомнило, как, если пробираешься через лесную чащу, мешаются на пути острые сучья. Между ребер торчала стрела. Ох, подумал Теоблет. Потом он закрыл глаза. И умер.

«Определенный успех, – сказал себе Лордан, глядя, как штук шесть оставшихся кораблей поворачивают обратно. – Таран мы затопили, от цепи избавились – да и народу перебили немало, хотя, конечно, там, откуда варвары приходят, их еще много осталось. С основной флотилией плотов ничего поделать не удалось, но с ними можно разобраться и по-другому. Во всяком случае, теоретически»

А самое лучшее – дождь понемногу стихал. В это время года редко льет дольше часа…

«Часа? А мне кажется, что дождь идет всю мою жизнь. У меня вообще какая-нибудь жизнь была до того, как он начался? Наверно, должна была быть, а то мне бы не хватало лет, чтобы стать генералом»

А как только дождь кончится, можно будет устроить варварам сюрприз, что Лордан давно припас для них.

Ноги больно затекли от скрюченной позы. В лужах кругом расплывались кровавые пятна. Лордан выбрался из катапультной рамы, перешагнул через тело зеваки и двинулся к ступенькам.

Проклятие!

Он отыскал взглядом Гарантеса. Тот сидел на подножке одной из машин, привалившись спиной к стояку. Механик не был мертв, как сперва показалось Лордану, просто спал.

– Вставай.

– А? – Веки Гарантеса резко дернулись кверху. – Что?..

– Цепь, – сказал Лордан. Надо вытащить цепь, пока еще есть время. Если они подгонят плоты и с них установят штурмовые лестницы…

Гарантес покачал головой:

– Пустое. Они стену вконец раздолбали, там небось и дюжины свай не осталось. Цепь не за что закрепить. Простите.

– М-м… – хмуро проворчал Лордан. – А ты не можешь что-нибудь наскоро придумать? Скажем, взять деревянных брусьев и перевесить через стену? Цепь-то у нас, надо бы ее тоже в дело пустить.

Механик вздохнул, как будто собирался спорить, потом передумал.

– Вот что. Видят боги, брусьев тут хватит – машин-то наразбивали изрядно. Вопрос только в том, сможем ли мы их закрепить на галерее так, чтоб они не свалились. Ну да не беспокойтесь, мы что-нибудь сделаем.

– Хорошо. – Лордан оставил его и стал прокладывать себе путь среди обломков и мусора к лестнице. – И ступени расчисти! – крикнул он через плечо, хотя вряд ли Гарантес его слышал.

Боль в ногах прошла, зато жутко раскалывалась голова. Ерунда, не до того.

Дождь кончился.

Плоты рыскали и стучались друг о друга, как стадо овец в загоне. К счастью, на стенах мало кто остался, чтобы вести огонь. Но трудностей и без того хватало.

Идея была простая и удачная. Закрепляем несколько крепких тросов к камням стены и тянем концы на тот берег. Плоты составляем бок о бок и привязываем. Получается наплавной мост, на котором могут держаться лестницы – их надо загнать в заранее выточенные пазы и приколотить стальными костылями.

Хорошая идея. Глядишь, сработает. Она не обязательно обречена на провал.

Когда пробовали, все более или менее получалось. Вверх по течению люди Темрая нашли место, где по берегам стояли два утеса из желтого песчаника, и там учились вбивать в камень крючья, растягивать тросы, сводить плоты вместе и вязать узлы. Пожалуй, казалось им, теперь они могли бы повторить все то же самое с закрытыми глазами.

«Точно, – подумал Темрай, – завязать бы им глаза – дело пошло бы куда лучше».

Плоты сталкивались, люди суетились, роняли в воду инструменты, ломали или теряли шесты, сами падали в реку, и их приходилось вылавливать.

– Благодарение богам, что мы очистили стену, – пробормотал он себе под нос. – Если бы нам еще камни на головы сыпались, вообще бы надеяться не на что было.

Шеренгу лучников он выслал к самой кромке воды. До стены оставалось ярдов сто. С такого расстояния, если хватит стрел, они сумеют снимать отдельные цели, появись такая необходимость. Но все же механиков Темрай попридержал. Теперь уже машины не могли сделать ничего недоступного лучникам, а меньше всего на свете ему хотелось получить пару недолетов, чтобы двухсотфунтовые камни рухнули на плоты и их затопили. Хватало и того, что время от времени шальная стрела отскакивала от кладки и падала среди плотовщиков.

Как раз в тот миг, когда Темрай уже думал оттащить плоты и завтра начать все заново, первая лестница поднялась, шатаясь, как новорожденный жеребенок, и встала на нужное место. Ее почти тут же оттолкнули; она взвилась в воздух, застыла на долгие, будто растянутые, полсекунды, а потом опрокинулась и врезалась в берег, разбившись в куски. Но еще до того поставили вторую, за ней третью, следом еще две – а две первые уже легли на свисавшую с гребня стены цепь.

С цепью мысль была недурная, но исполнили ее плохо. Брусьям, на которых ее вывесили, попросту не хватало прочности: они трещали и прогибались под тяжестью; выходило, что цепь лишь тормозила лестницы, не давая им слишком сильно биться о парапет. На плотах стояли наготове воины, которым предстояло лезть на стену и впервые встретиться с врагом лицом к лицу. Это…

Это был еще не конец.

Лордан крякнул и чуть пошатнулся под тяжестью большого кувшина. Кувшин был гладкий, уцепиться не за что. А ронять – нельзя.

Много лет назад он прочитал в какой-то книге про жидкий состав из серы, битума и нефти, легко воспламеняющийся и не потухающий даже – если верить автору – под водой. Состав можно было поджигать и лить со стен, а можно заливать в глиняные посудины, тоже поджигать и выстреливать из требушета, так что, попав в цель, снаряд лопался и все кругом забрызгивал пламенем. Можно было даже изготовить специальные мехи и давать через узкий раструб мощную струю жидкости, подпаливая ее с помощью факела или раскаленного железного бруска. Еще предлагалось пропитывать составом тряпки, оборачивать ими небольшие, с кулак, булыжники и, засыпав в ковш катапульты, стрелять (не забыв, опять же, поджечь) – получался смертоносный огненный рой, кончавшийся большим пожаром во всем вражеском лагере. Водой состав не тушился, попробуешь его затоптать – нога загорится, набросишь ткань – вспыхнет и она. Пока вся жидкость не выгорит, ничего с ней не поделаешь.

Дальше в книге обсуждалось, как с составом надо обращаться чтобы было безопасно: после смешивания его надлежало хранить в каменных сосудах, закрытых свежескоблеными шкурами, а одежду и перчатки людей, с ним работающих пересыпать тальком; чтобы поджечь, подносить факел на длинном шесте и тут же отскакивать подальше…

Помимо этой темы, в книге давались четкие и подробные инструкции по уничтожению вражеских армий путем изготовления их глиняных макетов и разбивания молотком, устройству паники посредством затмения солнца с использованием заклинаний, восстановлению численности собственного войска методом оживления недавно погибших солдат при помощи специфических чар и корня маранты и тому подобное. В обязательный курс чтения для начинающих офицеров, подающих надежды, книга не входила, и с полки ее в основном брали молодые курсанты, прослышавшие, будто в одной из последних глав имеются картинки с голыми женщинами.

Тем не менее, выяснив, что такое нефть и где ее можно купить, Лордан засадил целую бригаду механиков за эксперименты с различными пропорциями и степенью чистоты ингредиентов. Результаты получились ошеломляющие – настолько, что подмывало опять разыскать ту книгу и испробовать еще какие-нибудь рекомендации из нее.

Метать емкости с составом из катапульты оказалось нерентабельно. Кувшины нередко разбивались в момент выстрела, поджигая машину и окатывая обслугу дождем пылающих черепков. Учитывая это, проверять, что получится с обернутыми тканью булыжниками, Лордан вообще не стал. Вместо этого он поручил интенданту закупить сырья, сколько есть в наличии, и велел гончарам наделать высоких тонкостенных кувшинов с длинными узкими горлышками, которые легко было заткнуть тряпкой, а тряпку поджечь. Один такой кувшин он как раз держал сейчас в обнимку, изо всех сил стараясь не выронить, пока механик подносил к горлышку факел.

– Готово, – сказал механик.

Тряпка вспыхнула всего в нескольких дюймах от лица Лордана. Тот, ругаясь, взвалил кувшин на парапет и столкнул вниз.

– Следующий.

Вдруг команда одного плота будто окуталась пламенем.

Они горели с ног до головы, как факелы. Кричащие люди хватались друг за друга, оступались, падали, поднимались вновь, все пылая. К чему бы они ни притронулись – тут же вспыхивало, если еще не полыхало. Одни гибли почти сразу, и черные обугленные фигуры падали в уголья, плясавшие на палубе. Другие бросались в воду, ныряли, а когда выходили на поверхность, понимали, что все еще горят. Нескольким удалось еще живыми вскарабкаться на соседние плоты, хотя оттуда их отпихивали копьями и колотили шестами – вскарабкаться, лишь чтобы и там их встретил огонь. А со стен падали новые кувшины; разбиваясь, они расплескивали пламя. Река закипела.

Лестницы загорались и рушились на плотовщиков. Команды еще не подожженных плотов бешено рубили тросы, державшие вместе рукотворный деревянный остров. Языки огня лизали стену, едва не доставая до парапета. Клубы черного дыма застилали небо. Темрай со своего холма видел лишь проблески пламени, но по ним понимал, что дело осложнилось.

Пожар распространялся, словно чума, и, как зачумленных, плотогонов не выпускали на берег их же товарищи. Люди прыгали в реку, проплывали несколько ярдов под водой, а вынырнув, пробивали головой пленку горящей нефти. Мокрые волосы загорались, пламя сползало на лица, выедало глаза – а люди, задыхаясь, втягивали его в легкие. Кто-то из лучников стал уже стрелять по плотам, чтобы то ли из милосердия скорей прикончить горящих, то ли не дать им вылезти и поджечь остальных. Чем дальше, тем больше кувшинов падало на уже горящие бревна, и содержимое их, выплескиваясь разом, вздымалось к небу высокими огненными столбами. Пар мешался с дымом, и вскоре ничего уже нельзя было различить – реку словно накрыл шатер.

Много, много мыслей неслось в голове у Темрая, пока он смотрел, и одна из них была такая: кто-то в городе читал ту же книгу, что и он. Почему-то его даже слегка утешило то, что тайное оружие, изготовить опытный образец которого Темрай еще не успел, явно может применяться с большим успехом.