Закат или рассвет? Россия: 2000-2008

Экономическая «стратегия» и промышленная политика В.Путина

В 2000 году, когда В. Путин в первый раз занял пост президента страны, он хотя бы внешне, как многие из вновь попавших на высшую руководящую должность людей, озаботился тем, чтобы разработать некую целостную программу экономического развития страны на ближайшее десятилетие. Это нормальное здоровое желание, но сам он не имел, по-видимому, сколь-нибудь определенного взгляда на этот комплекс проблем, поскольку сам никогда ранее не занимался серьезно экономикой. Мелкая приватизационная активность и полупрозрачные сделки с иностранными клиентами в бытность заместителем мэра Санкт-Петербурга не идут в счет. Поручение заняться разработкой такой программы было дано министру торговли и экономического развития Герману Грефу, одному из самых своих ранних питерских друзей, выходцу из семьи высланных в Сибирь в 1941 году немцев Поволжья. Г. Греф подготовил вариант такой программы и представил ее президенту в том же году. Документ был основан на крайне либеральных взглядах ее автора, отрицавших какую-либо серьезную роль государства в экономике страны. По существу это было продолжением той линии, которая в начале 90-х годов исповедовалась недоброй памяти Егором Гайдаром, наивно полагавшим, что рынок автоматически наведет новый «естественный» порядок в экономике страны.

Память о разрушительных итогах прошедшего десятилетия была слишком свежа, чтобы автоматически полагаться на прежние концепции. Программа Г. Грефа была подвергнута экспертизе в структурах исполнительной власти, в течение года в нее вносились бессчетные поправки, но она так и не получила официального одобрения со стороны главы государства. Более того, президент поручил группе экономистов во главе с губернатором Хабаровского края, членом-корреспондентом Российской Академии наук Виктором Ишаевым подготовить альтернативную программу.

22 ноября 2000 года новый разработанный документ был представлен на первом заседании только что сформированного президиума Государственного совета, на котором собрались представители кремлевской и региональных администраций России во главе с В. Путиным. Программа В. Ишаева, изложенная на 100 страницах, была признана «значительной и важной». Но В. Путин не был бы самим собой, если бы твердо и решительно высказался в пользу одного из двух предложенных вариантов развития. Документ, подготовленный группой В. Ишаева, предусматривал совершенно иной путь для России. Он основывался на необходимости решающей роли государства в преодолении разрухи и выводе страны на дорогу устойчивого развития. Предлагалось сконцентрировать все усилия на возрождении реального сектора экономики, мобилизовав для этого все ресурсы и сохранившиеся мощности российской промышленности. Государство должно было стать основным инвестором в инфраструктурные сферы экономики (энергетику, транспорт и т. д.). Говорилось о неотложной необходимости расширить внутренний рынок путем повышения уровня жизни населения. Если программа Г. Грефа предусматривала сокращение социальных обязанностей государства, то вариант В. Ишаева исходил из необходимости сохранения социальной компоненты государственной политики.

В какой-то мере политический курс, предложенный группой под руководством В. Ишаева, можно сравнить с известной программой Франклина Рузвельта, получившей название «Новый курс», направленной на преодоление последствий экономического кризиса 1929 года. В. Путин не может претендовать на масштаб Ф. Рузвельта как политик. (Только в 2006 году он впервые упомянул в своем ежегодном Послании Федеральному собранию имя этого выдающегося государственного деятеля США, публично выразив зависть к его политике). Поэтому он не решился принять за основу своего курса программу В. Ишаева. В. Путин в свойственной ему манере предложил объединить предложения группы Грефа и Ишаева и создать комбинированный вариант, то есть запрячь в одну повозку «коня и трепетную лань». Ничего путного из этого, разумеется, не получилось. Вода и масло не смешиваются.

Как известно, Г. Греф остался на своем посту министра торговли и экономического развития и упорно в течение всех последовавших лет администрации В. Путина руководствовался своими либеральными взглядами в практическом руководстве экономикой. В. Ишаев, несмотря на широкую общественную поддержку его взглядов и предложений, остался губернатором Хабаровского края, уважаемым человеком, не более того. Его интеллектуальный потенциал оказался невостребованным. Россия как государство осталась без четких ориентиров в своей экономической и социальной жизни. Продолжилась линия того же Б. Ельцина, который, уходя в отставку, каялся, что действовал методом проб и ошибок. В течение всего первого десятилетия нового XXI века российское правительство руководствовалось краткосрочными программами (не более трех лет), а чаще всего просто реагировало на изменяющуюся обстановку в мире и в стране. Страна двигалась вперед, говоря словами поэта, «без руля и без ветрил». Ее экономика не приобрела в это время никаких новых качественных черт. Президент В. Путин из года в год в своих публичных выступлениях, на словах придерживался духа документа В. Ишаева, а правительство в практической деятельности не выходило за рамки программы Г. Грефа. Вся государственная машина напоминала сказочного монстра Тянитолкая, коня с двумя головами, каждая из которых как бы тянула повозку в противоположенном направлении, хотя одна из них только имитировала движение, а вторая реально тащила воз.

Несмотря на то, что В. Путин почти в каждом из своих ежегодных посланий Федеральному собранию повторял, как молитву, слова о том, что надо-де переходить к инновационным технологиям, делать все для диверсификации экономики, чтобы не зависеть только от экспорта энергоресурсов и войти в сообщество высокоразвитых в технологическом отношении стран мира, формируемое им правительство на самом деле не стукнуло палец о палец, чтобы реализовать эти декларируемые главой государства намерения. За годы его пребывания на посту президента Россия не только не сократила кособокость своей экономической структуры, но даже усилила это уродство, выражающееся в растущей ориентации только на экспорт нефти и газа. Западные журналисты, часто слушающие и задающие вопросы В. Путину во время его зарубежных поездок, отмечают, что он загорается только, когда говорит о проектах увеличения добычи и экспорта нефти и газа, демонстрируя при этом хорошее знание конкретной ситуации вокруг каждого из таких проектов. Чувствуется, что он с головой погружен именно в эту стихию, в которой наряду с государственными бурлят и какие-то ощутимые личные интересы. И наоборот, когда речь заходит о перспективах машиностроения, передовых технологиях, то лицо его тускнеет, вместо конкретики слышатся общие фразы. Если в 1980 году в СССР доля топливно-энергетического комплекса в промышленном производстве страны составляла 12 %, то к 2005 году она возросла до 40 %.

По всему видно, что тематика, связанная с промышленным будущим страны, не привлекает его, утомляет. Под стать президенту ведут себя и его министры. Они также перед телевизионными камерами не прочь отметиться фразами о структурной перестройке российской экономике, но это выглядит у них не только не убедительно, но иногда даже смешно. Как-то в сентябре 2006 года премьер-министр М. Фрадков решил затронуть в присутствии журналистов тему о нано-технологиях. Он почти буквально сказал, что члены правительства должны не есть и не спать, а думать о том, как бы развить нано-технологии, с помощью которых Россия может завоевать весь мир. Эти слова произносились с таким пафосом, что все более или менее сведущие в проблеме телезрители только за голову хватались: «Как может руководитель правительства говорить о нано-технологиях, когда в России что ни день, то на голову сваливаются очередные техногенные катастрофы — падают самолеты и вертолеты, взрываются шахты, склады боеприпасов, рушатся мосты, гражданские объекты. Вконец изношенная материально-техническая база, почти полная потеря в последние 15 лет квалифицированных кадров промышленных рабочих, развал фундаментальной и прикладной науки не дают оснований для оптимистических выводов о благополучном будущем России.

Что же касается нано-технологий, разговор о которых взят на вооружение властью в качестве демонстрации заботы о научно-техническом прогрессе страны, то приведу выдержки из своих дневниковых записей, относящихся к тому времени, когда Кремль стал размахивать этой «морковкой» перед глазами нашей общественности. «14 июня 2007 года в Государственной думе изнывали от жары на исходе рабочего дня жалкие остатки депутатского корпуса. В зале пленарных заседаний сидело всего с полсотни человек, может быть чуть больше, народных избранников. Шел пятый час пополудни, когда на обсуждение был вынесен проект закона о создании «Российской корпорации нано-технологий». По повестке Дня этот пункт шел под номером 47. В это время обычно уставшие депутаты не оказывают большого сопротивления и вяло реагируют на содержание законопроектов. Правительство знает эти человеческие слабости и старается использовать их на полную катушку, вбрасывая самые сомнительные или спорные документы именно под конец перегруженного рабочего дня, в конце недели, за считанные часы перед выходными или перед каникулами. А тут вдруг как электрическая искра пробежала по залу. Все встряхнулись, плечи выпрямились, шеи вытянулись. Все сидевшие в зале знали, что и президент, и премьер-министр с каждым разом чаще и настойчивей стали указывать пальцем на нано-технологии, как на прорывное направление в модернизации России. А у нас так повелось, стоит начальству заикнуться, как лакеи вытягиваются во фрунт и готовы хоть лоб расшибить, чтобы угодить.

Было известно, что правительство уже выделило на нано-технологию 130 млрд. рублей. От такой суммы у специалистов по распиливанию бюджетных денег темнеет в глазах, и они спровоцировали группу депутатов от «Единой России» внести законопроект о создании корпорации по освоению этой суммы. В считанные дни и часы был сварганен документ об учреждении бесконтрольной и безответственной «корпорации», которая должна была только «участвовать» и «содействовать» неизвестно в чем и неизвестно кому. Четко было оговорено только одно, сколько можно было потратить на управленческие расходы (10 %, т. е. 13 млрд. рублей). «Корпорации» давались самые широкие права в управлении выделяемыми финансами, в том числе разрешение инвестировать свободные денежные средства в финансовые инструменты (положите 100 млрд. рублей в банк и вы получите 10 млрд. годового дохода, не слезая со стула). Никаких задач научного или научно-технического характера законопроект не ставил.

Всем было понятно, что речь шла о создании еще одной кормушки. Выступавшие депутаты (от каждой фракции слово брал обязательно доктор наук) открыто издевались над законопроектом, называя его корытом с комбикормом для бюрократов. Все фракции, включая даже жириновцев, сочли законопроект коррупционным, кроме «Единой России». Ложи прессы были пусты. Голосование дало стандартный результат: все против, одна «Единая Россия» «за», и из карманов налогоплательщиков выгребут эти 130 млрд. рублей на прокорм оравы имитаторов научно-технического прогресса.

Какой-то известный отечественный физик (имя которого ради его безопасности журналисты скрыли) сказал тогда: «Чтобы дожить до развития нано-технологий в России, надо быть бессмертным». То, что наши руководители выдают нам за свою прозорливость и заботу о научно-техническом прогрессе России, говорит только об их неуважении к нашей отсталой общественности. На Западе давно занимаются не только в теоретическом, но и в практическом направлении нано-технологиями. Дальше всех ушли американцы, которые после длительного периода засекреченных исследований в 2001 г. открыто рассказали о некоторых результатах. Это был первый год первого президентского срока В. Путина. В течение пяти первых лет нынешнего столетия почти одновременно в 50 странах (!) были приняты национальные программы по развитию нано-технологий, т. е. созданию новых материалов на молекулярном уровне. России среди них не было.

Весь мир далеко ушел в деле создания необходимого инструментария, подготовки кадров ученых и инженеров. У нас пока нет ничего. Один туннельный микроскоп, с помощью которого можно увидеть и перемещать молекулы, стоит около 10 млн долларов. В прежние годы такие средства и задачи ставились и передавались Академии наук, а не сомнительным «корпорациям». Академик Ю.Д. Третьяков, декан факультета наук о материалах МГУ им. М. Ломоносова, сказал так в интервью газетчикам: «Обещанная сумма выглядит внушительно, на самом деле это не так уж и много, если представить, какой пласт проблем предстоит поднять и как дорого обходится современное оборудование. Кроме того, надо понимать, что упущено очень много времени и наверстать его уже невозможно, а поэтому единственный шанс на успех состоит в правильном выборе приоритетов, иначе ничего не добьемся».

Нам, гражданам России, еще предстоит пройти школу политической грамотности, чтобы отличать зерна от плевел, пустые слова от практических дел.

Когда осенью 2007 года Виктор Зубков, предложенный президентом в качестве кандидата на пост руководителя правительства, проходил «смотрины» в различных фракциях Госдумы, мы задали ему вопрос, имеет ли он какие-либо планы или наработки по исправлению сырьевой деформации российской экономики. Он заметно смутился, но все же сказал, что ответов на такой глобальный вопрос у него пока нет. На дополнительный вопрос, над чем тогда будет работать правительство, коротко бросил: «Над выполнением тех рекомендаций, которые сформулированы в Посланиях президента Федеральному собранию».

Заглядываю в предвыборную программу «Единой России», подготовленную к декабрю 2007 г., она составлена из самых общих фраз-«голышей» шапкозакидательского характера, вроде: «Наша стратегическая цель — лидерство России в ключевых направлениях мирового технологического прогресса» или «Ближайшие четыре года будут решающими для перехода к инновационной экономике, основанной на перспективных идеях, изобретениях и способности быстрее других внедрять их в реальную практику». Понимаю, насколько далека российская реальность от политической маниловщины.

Слава Богу, наша страна оказалась одаренной огромными природными ресурсами, которые оказались для нас спасительными в безнадежно разрушительное время реформ. Но эти ресурсы, увы, не возобновляемые, они уменьшаются из года в год. Это проблема не только России, но и всего мира. По данным Мирового энергетического совета (на 2006 год) при современном уровне потребления запасов нефти, имеющихся на Земле, хватит не более, чем на 40 лет, природного газа на 65 лет, угля на 250 лет. В России нынешних выявленных запасов нефти хватит на 12–15 лет, не больше. Правительство скрывает данные о запасах нефти от общественности, но это так. Вся сегодняшняя добыча ведется на месторождениях, открытых и пущенных в эксплуатацию еще во времена СССР. Геологоразведка практически была уничтожена в годы демократических реформ. За Уральским хребтом не осталось ни одной целой геологической партии. Не удивительно, что и новых существенных месторождений не было открыто во все эти годы. Приращение добычи нефти идет за счет введения в эксплуатацию небольших месторождений, находящихся вблизи старых нефтяных полей. Будут ли найдены новые источники добычи, вопрос очень дискуссионный.

Основная часть российской территории уже достаточно хорошо изучена и рассчитывать на крупные находки нет оснований. Восточная Сибирь и Дальний Восток исследованы гораздо хуже, в советское время геологи разведали примерно 10 % территории этих регионов, но эта часть приходится на наиболее теоретически перспективные земли. Ничего сенсационного найдено не было, за исключением Ковыктинского газоконденсатного месторождения в 450 км. к северо-востоку от Иркутска, запасы которого оцениваются примерно в 2 трлн кубометров газа. Тогда же были обнаружены месторождения нефти и газа на шельфе острова Сахалин, которые сейчас активно извлекаются в рамках проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2» иностранными компаниями под управлением американского консорциума «Шелл» на основе соглашений о разделе продукции. Это крайне невыгодное для российского государства соглашение предусматривает, что пользователь месторождений не платит владельцу недр ничего до того момента, пока он не окупит все вложенные инвестиции. Понятно, что пользователи не торопятся приближать этот момент, они его всячески оттягивают, искусственно увеличивая капитализацию своих вложений. Например, в 2006 году «Шелл» произвольно провела переоценку своих сахалинских капиталов, увеличив их на 20 млрд долларов. Вот и жди, когда они откачают из наших недр нефти и газа еще на 20 млрд долларов. Такие неравноправные соглашения подписывались нашими падкими на взятки высшими чиновниками в период администрации Б. Ельцина, и сбросить этот тяжелый хомут со своей шеи пока не удалось в полной мере российским властям. Отсюда и возникают конфликтные ситуации вокруг сахалинских проектов, причем российская власть не может найти более существенных аргументов, кроме как придраться к якобы имеющим место нарушениям экологии.

Ковыктинское месторождение газа также было отдано консорциуму в составе английской компании «Бритиш Петролеум», а также структур, контролируемых неким американским гражданином Л. Блаватни-ком, а также господами М. Фридманом и В. Вексельбергом. В. Путин пытался купить у двух последних граждан Российской Федерации их долю в консорциуме, чтобы в руках российского государства оказался бы контрольный пакет акций этого месторождения, но это обойдется нашей казне в 20 млрд долларов. Работает в полной мере принцип: отдали за гроши, а выкупаем свое же собственное национальное богатство по спекулятивно взвинченной рыночной цене. Вот так выглядят на сегодняшний день перспективы добычи углеводородов в Восточной Сибири и Дальнем Востоке.

Специалисты, отдавшие десятилетия своей жизни изучению сырьевой базы этого обширного региона, в частности Алексей Конторович — академик РАН и директор Института геологии нефти и газа Сибирского отделения Академии наук РФ, считают, что даже в случае, если российская власть найдет необходимые ресурсы в объеме 15 млрд долларов на геологические исследования Восточной Сибири и Дальнего Востока, то все равно до 2020 года не удастся довести добычу нефти там до 80 млн тонн в год, а это минимальная цифра, которая оправдала бы строительство нефтепроводов к Тихому океану и китайской границе. Поэтому-то мы слышали годами разговоры о строительстве этих нефтепроводов и только в 2006 году начались работы по их прокладке пока в расчете на западносибирскую нефть. Все объясняется просто: нефти пока нет. Газа в районах Восточной Сибири и Дальнего Востока вполне достаточно, но там дело упирается в ограниченность внешних рынков для газа, малонаселенность и слабое промышленное развитие всего этого огромного края.

Внимательное ознакомление с материалами, отражающими взгляды команды В. Путина на экономическое будущее страны, показывает, что они намертво привязаны к концепции «сырьевой обреченности». Первый вице-премьер правительства РФ Д. Медведев похвалялся в Давосе в 2007 г. тем, что Россия вскоре превратится в страну, занимающую первое место в мире по экспорту нефти. Простому здравомыслящему гражданину впору плакать надо от такой перспективы, а высшие чины правительства полагают эту цель «делом чести, доблести и геройства». Все практические заботы нынешних руководителей концентрируются только на создании сети трубопроводов, нефтяных терминалов, танкерного флота и пр. для более интенсивной внешней торговли энергоресурсами.

Все время говорят о более глубокой переработке нефти в России. Слова-то верные, язык без костей. А практика говорит о другом. В Соединенных Штатах, например, действуют 160 нефтеперегонных заводов, в Китае построено 90 новых НПЗ, а в России работают всего 27, причем за последние 20 лет не построено ни одного нефтеперегонного завода. Имеющиеся старые советские заводы, понятно, и морально, и физически устарели.

Менталитет нынешних нефтяных баронов России прост и циничен. Зачем строить современный нефтеперегонный завод, требующий крупных капиталовложений, которые окупятся через 8–9 лет, если все будущее России видится в тумане. Может быть, они располагают более достоверными сведениями о том, что крупных запасов нефти нет и не стоит готовиться к ее переработке. Просто, выгодно и надежно продавать нефть, пока она есть, в сыром виде. От добра добра не ищут.

Зависимость страны от нефтедобычи чревата тяжелыми последствиями. Что будет с Россией, когда добыча пойдет на убыль, а эти времена наступят в скором времени? Никаких нынешних сбережений не хватит для импорта нефти. Кроме того, даже страны, расположенные на подземных нефтяных морях, вроде Саудовской Аравии, остаются слаборазвитыми, отсталыми государствами. Такая перспектива вряд ли окажется приемлемой для России, мы рассчитываем на другую судьбу. Очень скоро нынешняя политика максимального стимулирования экспорта сырой нефти будет квалифицирована как преступная и самоубийственная. Но пока Кремль и хозяева «нефтянки» озабочены только экспортом. Они как бы идут навстречу пожеланиям своих покупателей на Западе, заинтересованных в получении еще относительно дешевой нефти.

Когда-то Советский Союз строил нефтепровод «Дружба» для подачи сырой нефти в бывшие социалистические страны Восточной Европы. Это было политическим решением с целью укрепить энергетическую базу своих союзников. Сейчас же ситуация в корне изменилась, мы должны быть озабочены получением максимальных доходов от продажи невозоб-новляемых энергоресурсов. Но не тут-то было! Мы совершенно не занимаемся проблемой глубокой переработки нефти. Из имеющихся в России 27 нефтеперегонных заводов 6 были построены еще до Второй мировой войны, еще 6 — до 1950 г. и еще 8 — до 1960 г. Т. е. это старые, морально и физически изношенные производства. Неудивительно, что все владельцы автотранспорта жалуются на низкое качество бензина и смазочных масел.

В целом даже наши старые нефтеперерабатывающие заводы загружены всего на 80 % своей мощности, через них проходит не более 45 % всей добываемой нефти. Остальные 55 % добычи гонят в сыром виде на Запад. Быстрей, еще быстрей, пока цены держатся на относительно высоком уровне. Иными словами, даже в топливно-энергетическом комплексе власти России проводят самую недальновидную, по существу антинациональную политику разбазаривания основного богатства страны. Вот как ее оценивает бывший министр топлива и энергетики России в 1993-96 гг. Юрий Шафраник: «Сегодня эксплуатация нефтегазовых месторождений стала еще более хищнической (по сравнению с советским периодом), а поддержка экономики за счет выкачивания природных ресурсов превратилась в наркоманию. Сев на «нефтяную иглу», мы губим сам ТЭК и свое будущее». (См. Ю. Шафраник. «Нефтегазовый фактор России», М. 2005 г., стр.20). Если во времена освоения Западно-Сибирского нефтегазового комплекса дебит одной нефтяной скважины составлял 135 тонн в сутки, то сейчас он упал до уровня ниже 10 тонн, а количество скважин возросло с 4 тыс. до почти 80 тыс. Вот так выглядит реальная картина нынешних российских нефтепромыслов.

В огромной степени пороки нашего нефтегазового комплекса объясняются тем, что основные компании контролируются узкой группой собственников, кланами, при полном отстранении коллективных инвесторов в виде пенсионных фондов, сберегательных банков и пр. Основная масса населения России отрезана от главных источников национального богатства. Возьмите, например, реестр держателей акций крупной транснациональной компании «Бритиш Петролеум», и вы увидите среди десятков тысяч владельцев большое число простых граждан, коллективных пайщиков и, что особенно показательно, пенсионные фонды Великобритании. У нас же круг владельцев ограничен участниками кланов. Например, М. Ходорковский владел 85 % акций «ЮКОСа». Эта же картина повторится в любой нашей корпорации, что и вынуждает нас говорить об олигархическом характере российского капитализма.

Кремль на нынешнем этапе под словами о внедрении инновационных технологий в экономику страны подразумевает главным образом интенсификацию добычи сырья. Сейчас его заботы сводятся к тому, чтобы купить и освоить действительно передовую западную технологию по увеличению добычи нефти на старых месторождениях. Мы сейчас откачиваем из подземных кладовых не более 15–18 % имеющихся запасов нефти, а современные технологии и оборудование позволяют довести этот уровень до 45–50 %. Это нужное направление работы, но оно не изменит лица России, оно опять-таки повлияет только на рост денежных доходов.

Власть думает также и о поисках новых месторождений энергоресурсов. Сейчас она ищет возможности расширить работы на шельфе Охотского моря, где геологи давно прогнозировали наличие запасов нефти. В перспективе, конечно, намечаются работы по освоению Арктического шельфа. Это потребует времени, крупных ресурсов и технической помощи Запада (Норвегия и Канада уже предлагают свои услуги), но опять-таки не изменит лица России. В. Путин все чаще и чаще говорит о России как энергетической сверхдержаве, хотя на самом деле мы будет оставаться сырьевым придатком мира, не больше.

На начало 2008 года ситуация с добычей нефти в России выглядела следующим образом. Общий объем составляет около 490–492 млн. тонн. Темпы годового прироста добычи постоянно падают: с 11 % в 2004 году до 7 % в 2005 г. и 2,2 % в 2006 г. и не более 2 % в 2007. Континентальные месторождения почти не дают никакого прироста, увеличение добычи фиксируется только на шельфовых «Сахалин-1» и «Сахалин-2». Крупнейшими нефтедобывающими компаниями России являются «Роснефть» (поглотившая основные активы «ЮКОСа»), преодолевшая планку добычи в 100 млн тонн в год, «Лукойл» с его 97 млн тонн, ТНК-ВР с 70 млн тонн, «Сургутнефтегаз» с годовым объемом добычи в 65 млн тонн, «Газпромнефть» — 33 млн тонн, «Славнефть» — 20 млн тонн, «Русснефть» — 14 млн тонн, «Башнефть» — 11 млн тонн. Если не будет сделано рывка в возобновлении геологоразведки и на карте России не появятся новые месторождения нефти, то через три-четыре года надо будет готовиться к сокращению экспорта нефти и снижению доходов от продажи ее со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Все развитые страны мира уже сейчас активно ищут замену нефти. Соединенные Штаты и Евросоюз ведут научные исследования и практические опытно-конструкторские работы по созданию двигателей внутреннего сгорания на базе использования водорода, запасы которого в природе практически неисчерпаемы. По улицам многих столиц Европы уже ездят опытные образцы пассажирских автобусов с водородными двигателями, которые в экологическом отношении являются абсолютно чистыми. Форсированно наращиваются мощности по использованию энергии ветра для получения электроэнергии. Если сейчас во всем мире установлено «ветряков» на 65 тысяч мегаватт, то к 2020 г. только в США их мощность будет доведена до 100 тыс. мегаватт, а в странах Евросоюза до 120 тыс. мегаватт. В России никто не занимается этими проблемами, кроме энтузиастов-одиночек. Похоже, что наши руководители придерживаются средневекового принципа «После нас хоть потоп».

Если власть в России не заботится даже о модернизации работы топливно-энергетического комплекса, на котором покоится нынешняя видимость экономического благополучия страны, то что уж говорить о ее безразличии к другим промышленным отраслям экономики.

Послушайте мнение Николая Паничева, бывшего министра станкостроительной и инструментальной промышленности СССР, который сейчас (2008 г.) является председателем Совета директоров Ассоциации «Станкостроение», т. е. не потерялся и в годы рыночной экономики. Он опубликовал в журнале «Российская Федерация сегодня» (орган Федерального собрания РФ) N 16 за август 2006 г. статью, в которой пишет: «За годы реформ мы отброшены далеко назад. Сегодня производство металлообрабатывающего оборудования в России меньше, чем в Японии в 82 раза, в Германии в 50 раз, в Китае в 31 раз. Потребление металлообрабатывающего оборудования в 28 раз меньше, чем в Китае, в 13,6 раз меньше, чем в Германии и в 18 раз меньше, чем в Японии». Напомним, что по всем этим показателям прежний СССР всегда стоял на втором месте в мире, уступая только США. Без своих станков, без своего машиностроения экономика России не может производить ни производственного оборудования, ни товаров широкого потребления.

Разумеется, мы приобретаем кое-что за границей. Скажем, в 2005 году купили около 8 тысяч единиц металлообрабатывающих станков, но из них по-настоящему современных всего около 200 штук. Получается, что мы ввозим вчерашний день, а говорим и собираемся жить в завтрашнем. Вообще, рассчитывать на западных поставщиков нельзя. Соединенные Штаты, к примеру, до сих пор не отменили поправку Джексона-Вэнника — пережиток холодной войны, которая серьезно осложняет развитие торгово-экономических отношений с США. Стоило в 2006 году России заключить сделку о поставке боевых самолетов Венесуэле, как США немедленно приняли меры по прекращению всех контактов с фирмами «Сухой» и Рособоронэкспортом в целом. Давно известно, что после подписания договора о всеобъемлющем прекращении испытаний ядерного оружия США отказались продавать России компьютеры последнего поколения, которые позволяют производить математическое моделирование ядерных взрывов в любой среде, в частности подземных. Вот и рассчитывайте на получение новейших технологий с Запада! В 2004 году Евросоюз определил списки технологий двойного назначения, которые также запрещены для экспорта в Россию. Самые передовые предприятия машиностроения строились в прошлые годы в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и других крупных городах, т. е. там, где была наиболее квалифицированная рабочая сила, научные кадры, материально-техническая база.

Именно здесь в годы реформ сконцентрировалась и выросла агрессивная когорта «новых русских», для которых немедленная личная выгода дороже каких-либо стратегических национальных интересов страны. Их привлекают земельные площади, строения бывших машиностроительных комплексов. Показательна судьба Санкт-Петербургского объединения им. Я. Свердлова, продукция которого шла на 30 % на экспорт и пользовалась огромным спросом. Достаточно сказать, что только тогдашние ленинградцы и американская фирма «Броянт» могли выпускать подшипники для приборов с посадочным отверстием диаметром всего в один миллиметр. Такие миниатюрные подшипники используются в гироскопах — сердце ракет, самолетов, подводных лодок. Сейчас это объединение полностью разгромлено, выпуск продукции прекращен. Не имевшее никаких долгов предприятие куплено за смешную сумму менее 1 млн долларов. Обращение к властям о спасении уникального производства осталось без ответа, все, мол, делается в рамках закона.

Разорен и уничтожен Московский завод шлифовальных станков, который в частности делал металлические зеркала для преобразования солнечной энергии в электрическую. Его изделия в свое время были установлены на космической станции «Мир» и доказали надежность и эффективность. На месте этого завода теперь расположен Савеловский рынок — «барахолка». Такие примеры можно приводить без конца, они служат абсолютно объективным вектором нынешней государственной политики, безучастной к деиндустриализации России, превращению ее в бескрылую отсталую страну.

Всякие письменные обращения к министрам или премьер-министру остаются без ответа или на них отвечают мелкие клерки. Оказывается, что по технологии нынешнего делопроизводства в теперешней демократической России премьер-министр отвечает только на обращения к нему министров или губернаторов. Таковы порядки!

Ну, а имеется ли реальный путь к модернизации российской промышленности? Разумеется, есть, и он ясно виден на примере большого числа стран (особенно в Юго-Восточной Азии), которые идут по этому пути. Китай на наших глазах превращается в крупнейшую мировую державу, создавшую собственное станкостроение и продолжающую занимать первое место по импорту иностранных станков. По такому же варианту развивается экономика Индии. Специалисты рекомендуют использовать их опыт и заключить соглашение с какой-нибудь крупной немецкой станкостроительной фирмой о строительстве завода по производству станков таких моделей или типоразмеров, которые наиболее востребованы отечественной экономикой. Немцы — признанные флагманы по качеству выпускаемого оборудования. Тогда не понадобилось бы тратить средства на таможенные пошлины, налог на добавленную стоимость, транспортировку. С учетом же более дешевой энергии и рабочей силы в России стоимость станочной продукции была бы на 30–40 % ниже импортируемой.

Правая оппозиция («"Союз правых сил"») так же как и левая (КПРФ, «Родина» и др.) в один голос говорят о том, что период высоких цен на нефть так и не был использован для диверсификации и модернизации экономики. И это происходит потому, что большинство наиболее высокооплачиваемых российских граждан являются получателями сырьевой или нефтяной ренты. Даже зарождающийся средний класс уже развращен своей причастностью к доходам от нефти, газа и финансовых операций, связанных с ними. По данным Российского комитета по статистике среднемесячная зарплата работников в сфере добычи полезных ископаемых в два раза выше, чем в среднем по стране. Те, кто занимается производством нефтепродуктов, получают в 2,2 раза больше, чем средний россиянин, те, кто причастен к трубопроводному транспорту, получают уже в 2,5 раза больше остальных граждан, а кто работает в нефтедолларовом финансовом секторе, и того больше — превышая в 2,7 раз доход среднестатистического работника в России. Вот это и есть убогий российский средний класс. Если олигархическая верхушка и основная часть так называемого среднего класса не заинтересованы в технологической модернизации страны, то будьте уверены, что правительство не сделает в этом направлении даже маленького шага. Нынешняя ситуация застоя в полной мере разделяется растущим год от года легионом управленцев. Вот эти привилегированные категории населения живут по принципу «своя рубашка ближе к телу», и они будут оставаться глухими к призывам озаботиться завтрашним днем России.

При сборе материалов для настоящей книги я пользовался в числе прочих источников материалами библиотеки Государственной думы РФ и наработками Аналитического управления Думы. Помню, меня поразило итоговое заключение одного из документов (составлен в 2006 г.), в котором говорилось: «За годы экономических реформ Россия по объему ВВП переместилась с 55 места в мире на 99-е. В списке стран, опередивших Россию по производству, преобладают развивающиеся государства Азии, Африки и Латинской Америки. Этот факт предстоит еще осознать». Вот это и есть голая правда. Наши так называемые реформы не были задуманы и не стали толчком к развитию страны, а наоборот превратились в тормоз для ее прогресса. Нас обгоняет весь мир, в том числе и многие соседи по ближнему зарубежью, а мы по худшим образцам советского времени стараемся ничего не видеть вокруг и тешить себя нефтедолларовым дождем. Думские аналитики, дисциплинированные и смотрящие в рот начальству, все-таки смогли честно записать: «Сейчас в России назрела необходимость провести оценку минерально-сырьевой базы и определить необходимый по критериям национальной безопасности уровень добычи полезных ископаемых с учетом их внутреннего потребления и экспорта». Забота здравомыслящих людей вполне понятна. По информации Межведомственной комиссии Совета безопасности Российской Федерации по безопасности в сфере экономики «на преобладающем большинстве горнодобывающих предприятий обеспеченность разведанными запасами достигла критически низкого уровня, стратегический резерв многих видов сырья на действующих месторождениях является малонадежным».

Я хорошо помню, что американские аналитики еще в конце 70 годов прошлого столетия высказывали пессимистические оценки будущего нефтедобывающей промышленности СССР. Они доходили до предсказания превращения СССР в нефтеимпортирующую страну, подчеркивая, что в таком случае можно ставить крест на всех планах экономического развития страны. Разумеется, мы понимали, что такие гадания в большой степени были продиктованы пропагандистскими целями холодной войны. Но все-таки дыма без огня не бывает. Вот что пишут аналитики нашей Государственной думы о теперешней ситуации (2006 г.): «Положение в нефтедобывающей промышленности продолжает оставаться крайне тяжелым. Свыше 70 % запасов нефтяных компаний находится на грани рентабельности. Запасы нефти высокопродуктивных месторождений, дающих около 60 % добычи, выработаны более чем наполовину». Надо понимать, что из месторождения можно взять не более 45 %, редко больше. Остальную нефть тоже можно взять, но это обойдется очень дорого и технически довольно сложно. Откачивать нефть необходимо осторожно, постепенно, чтобы дать ей возможность выровняться в пласте и не испортить дренируемую зону. Снизу нефть поджимают подземные воды и если они из-за быстрой откачки нефти прорвутся в пласт, считайте месторождение загубленным. В России так часто и получается, когда в стремлении угнаться за высокой мировой ценой варварски эксплуатируются собственные недра. В итоге вместо 40–45 % возможных запасов добывается нередко всего 10 %.

Нынешние высокие темпы добычи нефти в России при отсутствии налаженной геологоразведки гарантируют энергетическое изнурение страны. Для сравнения скажем, что в США законом определено, что за счет собственных источников можно удовлетворять не более половины общенационального потребления нефти, остальное следует ввозить из-за рубежа. Расчетливые янки считают рентабельным эксплуатировать скважины, дающие всего 1,5 тонны нефти в сутки. Наши же добытчики корчат недовольные мины даже при дебите около 10 тонн. Нефть в недрах считается собственностью государства, частным компаниям принадлежат только скважины, оборудование и добытая нефть. Российское государство не обеспечивает надлежащего контроля за сохранностью недр и позволяет расхищать их кому не лень.

Конечно, можно рассчитывать, что со временем могут быть найдены новые месторождения, особенно на Арктическом шельфе, но добраться до них будет непросто, потребуется новая технология и крупные инвестиции. В последнее время активно прорабатывается идея о строительстве плавучих атомных электростанций (на базе атомных двигательных установок для подводных лодок), способных обеспечить электроэнергией геолого-разведочные и эксплуатационные работы в отдаленных районах Арктического шельфа. Но специалисты полагают, что мы доберемся до этих мест не раньше 2030 года.

Чтобы успокоить общественность, а может быть и самих себя, представители российских верхов даже пустили в оборот в 2006 году (найдя для этого шарлатана от науки) байку о том, что-де нефть является не конечным продуктом, возникшим из залежей биологических отложений на дне первобытных морей и океанов, а постоянно формируется в недрах земли и является геологическим результатом непознанных пока нами процессов, протекающих в глубинах Земли. Эти шарлатаны утверждали, что нефть неисчерпаема или во всяком случае ее запасы в обозримом будущем безграничны.

Все это мы говорим для того, чтобы показать, что бездумная эксплуатация природных богатств имеет свой предел и нельзя строить судьбу страны только в расчете на экспорт невозобновляемых ресурсов, как это делается сейчас. Можно сделать исключение только для таких минерально-сырьевых ресурсов, запасов, которых действительно хватит на долгие годы, но список их невелик. Это природный газ, алмазы, платина, бериллий, калийные соли и хризотил-асбест. По всем остальным надо ввести жесткий государственный контроль и ограничительные квоты.

Уродливый характер российской экономики подчеркивается и таким устойчивым явлением, как инфляция. Состояние финансовой системы страны — главный показатель здоровья ее экономики. Это как температура тела для здоровья человека. Именно поэтому в развитых странах Запада инфляционный показатель является важнейшей характеристикой эффективности государственного управления. Регулирование банковских процентов остается основным рычагом воздействия на деловую активность. В странах Евросоюза с пристальным вниманием налажен контроль над инфляционными процессами. У нас же в России инфляция остается одним из тормозов промышленного развития. По общемировым меркам для создания нормальной обстановки для развития страны инфляция не должна превышать 4 % годовых, наша инфляция из года в год в течение всей администрации В. Путина колебалась выше ужасающей цифры в 10 % (в 2007 г. — 12 %), и это несмотря на то, что в начале своего первого срока Президент РФ ставил задачу добиться снижения инфляции до 3 % к 2008 году. Надо четко понять, что инфляция — это структурная проблема экономики, источник которой таится в слабом спросе на деньги вследствие недостаточной инвестиционной и вообще деловой активности. Денег много, а девать их некуда. Доля российских банков в общем объеме инвестиционного финансирования составляет всего 7 %, только 14 % банковских кредитов выдается на срок до трех лет.

Удивительно, что при всем при этом нас уверяют, что наш министр финансов А. Кудрин является чуть ли не светочем мировой финансовой системы. Сам министр все годы, пока он сидел в своем кресле, уверял нашу общественность, что инфляция является итогом высокого уровня золотовалютных запасов страны, часть которых приходится стерилизовать в виде Стабилизационного фонда. При этом не возникает вопроса, почему другие страны, вроде Китая, Японии, Тайваня, Южной Кореи, которые располагают гораздо более крупными или сравнимыми с Россией золотовалютными запасами, не имеют похожих с нами уровней инфляции. Все дело в том, что там высока деловая активность, поглощающая излишние деньги, а мы живем в обстановке стагнации.

Куда бы мы ни кинули взгляд в экономическом поле России времен В. Путина, мы увидим одну и ту же картину: безжалостную эксплуатацию природных ресурсов, безудержный экспорт первичного сырья и полуфабрикатов и засилье олигархов. Возьмите черную и цветную металлургию, которые когда-то называли «хлебом промышленности». Эта отрасль в целом сохранилась от советских времен и даже наращивает объемы производства, в среднем по три процента в год. Россия устойчиво занимает четвертое место в мире по выпуску чугуна и стали. Чугуна наши заводы выплавляют около 50 млн. тонн, а стали около 70 млн тонн в год. Велика доля металлургии в общем объеме российского промышленного производства: 16–17 %. Наши «короли» чугуна и стали пытаются путем слияния своих активов с западными коллегами (такая попытка была предпринята «Северсталью» с люксембургским «Арселором» в 2006 году) взять под свой контроль значительный сегмент мировой металлургической промышленности, а заодно и ослабить свою зависимость от российского государства, превратившись в транснациональную корпорацию. Однако для России и ее народов толку от пухнущего от жира металлургического монстра совсем нет. По потреблению металла на душу населения Россия с каждым годом скатывается вниз. Если в США и развитых странах Европы уровень этого потребления равен 400–500 кг. г а в КНР он достиг 200 кг при огромной численности населения, то в вымирающей России он составил в 2006 г. всего 155 кг. Если в других странах эти килограммы идут в основном на нужды машиностроения, то в России их используют для самых грубых форм проката те же нефтяники, газовики, закапывающие металл в землю в виде трубопроводов, обсадных труб и пр.

Известно, что стоимость тонны стали на всем пути ее превращения из руды в готовое изделие вырастает до 1000 долларов, но из этой тысячи только 100 долларов достаются тому, кто производит стальные слябы, а остальные 900 попадут в карман изготовителей готовой продукции. В нашем конкретном случае 100 долларов достанутся «Северстали», а 900 осядут на счетах немецких и американских машиностроителей, которые используют нашу сталь, приобретенную в рамках мировой торговли. Ведь 60 % продукции нашей черной металлургии идет на экспорт. С чем остается Россия? Мы тратим на металлургическую промышленность 33 % наших энергетических ресурсов (электричество), губим по 4–5 тонн воды на каждую тонну полученного первичного металла, плюс получаем огромное количество вредных выбросов в атмосферу, которые выпадают на нашу землю в виде кислотных дождей.

Технические характеристики нашего металлургического производства производят удручающее впечатление. Энергоемкость выплавки стали у нас выше, чем в развитых странах, на 20–30 %, отходов при прокате в 2 раза больше, негативное воздействие на окружающую среду в два раза губительнее, а средняя производительность труда в 3 раза ниже. И это при том, что представители правительства без устали повторяют, что идет модернизация производства, внедряются передовые технологии. Да, нашу продукцию покупают во многих странах, ее охотно берет и Китай, потому что она дешевле в силу дешевого электричества и дешевой рабочей силы. Во многих странах против российских производителей металла возбуждались антидемпинговые процедуры, и тогда подключалось государство к переговорным процессам, чтобы найти компромиссные решения, которые бы не ущемили интересы наших олигархов.

Точно такое положение, зеркальное, сложилось в алюминиевой промышленности, где на базе «РУСАЛ» и «СУАЛ» сложилась самая крупная в мире алюминиевая империя с масштабом производства около 5 млн тонн белого металла в год. Но это чистое производство полуфабрикатов, т. е. первичного металла, который вывозится в основном за границу. Всего лишь 10 % продукции используется для передела в готовые изделия. Россия стала центром мировой алюминиевой промышленности только потому, что у нее в результате деиндустриализации оказались избытки дешевой электроэнергии от крупных сибирских гидроэлектростанций, и никто строго не спросит за погубленную экологию. Алюминиевые короли Олег Дерипаска и Виктор Вексельберг являются типичными олигархами, которые могут позволить себе широко рекламируемые благотворительные акции, поддерживая артистические коллективы или покупая на мировых аукционах яйца Фаберже, но для судьбы российского государства такая уродливая форма промышленного развития означает тупик. Нечто похожее наблюдается в производстве меди и никеля.

Складывается особая форма международного разделения труда, при котором России отводится роль грязного цеха, где ведется добыча сырья и энергоемкое производство первичной продукции, опасное для сохранности окружающей среды. Если бы речь шла о молочном животноводстве, то мы сказали бы, что нам достаются навоз и дурные запахи хлева, а западникам молоко, сметана и творог. Эта модель сложилась и закрепилась в огромной степени в годы администрации В. Путина.

Стоит нам заглянуть в те отрасли промышленности, которые должны были бы олицетворять подлинный технологический прогресс страны, как сердце просто обрывается от ужасающего зрелища упадка и разрухи. Особенно наглядно это на примере авиастроения. Мало кто поверит в то, что в царской России до 1917 года было построено в общей сложности б 200 самолетов. Правда, эти самолеты были в большой степени собраны из узлов и деталей, купленных за границей. Все они предназначались для использования в военных действиях в ходе Первой мировой войны, но в то же время Россия внесла и свой немалый вклад в развитие авиации. Работавший тогда в России великий авиаконструктор Сикорскии создал первый тяжелый четырехмоторный бомбардировщик «Илья Муромец». Российские пилоты не только постигали, но и усовершенствовали технику пилотажа. «Петля Нестерова» навсегда вошла в лексикон летчиков всех стран и поколений. О том, какое огромное внимание уделялось развитию авиации в годы советской власти, знает весь мир. Правда, приоритет отдавался военной авиации, но достижения конструкторов не могли не отразиться и на создании воздушных судов гражданского назначения. Ту-104 и Ту-114 задумывались как бомбардировщики, но стали широко известны как самолеты для пассажирских перевозок. В годы СССР страна не покупала авиационную технику за рубежом, она ее продавала. Но вот наступили времена так называемых рыночных реформ, и все коренным образом изменилось. Российская авиация стала стремительно погибать.

За 16 лет «демократических преобразований» производство гражданских самолетов сократилось в 100 раз (до 5–8 самолетов в год). Крупнейшие авиационные заводы (в Воронеже, Казани, Ульяновске), брошенные на произвол судьбы государством, едва существуют, спасаясь от неминуемой гибели налаживанием производства так называемой побочной продукции. Коллективы высококвалифицированных рабочих, инженеров и техников вынуждены делать детские колясочки, моторные лодки, яхты и прочую бытовую дребедень. Весь самолетный парк был растащен (другого слова не придумаешь) приватизаторами.

В Российской Федерации сложилась мозаика из более чем 150 самостоятельных авиационных компаний. Некоторые из них успели захватить всего по 1–2 самолета. Понятно, что владельцы таких компаний не в состоянии не только обновлять свой «парк», но даже и обеспечить более или менее приличное его техническое обслуживание. Безопасность воздушных перевозок стала катастрофически падать. По числу авиационных катастроф Россия стала подниматься к «призовым местам» в мировом рейтинге. Эксплуатация на полный износ и не могла иметь других последствий. Спрос на новые самолеты упал до минимума. К тому же в России сложилась особая цена за человеческую жизнь: 100 тыс. рублей — копейки по мировым меркам! Владельцам «авиакомпаний» было дешевле заплатить жалкие страховые суммы, чем покупать новые воздушные суда. Сколько бы пассажиров не погибало, ни одна компания не разорилась, а катастрофы были одна трагичнее другой. Помнится, в Краснодарском крае произошел чудовищный случай, когда вдребезги изношенный, полусгнивший самолет развалился в воздухе во время крейсерского полета и несчастные пассажиры просто-напросто вывалились из разрушившегося фюзеляжа с высоты в 10 тыс. метров. Правительство утратило контроль над безопасностью воздушного транспорта, коррупция довела дело до полного абсурда.

В погоне за быстрой прибылью авиаперевозчики обнаружили, что можно приобретать на мировом рынке поношенные самолеты по дешевой цене. Они узнали, что в пустынях США стоят сотни отслуживших свой век или находящихся на последнем издыхании самолетов, которые можно купить за гроши. Началось быстрое насыщение нашего неба авиационным старьем. Однажды мне самому довелось лететь на старом, дребезжащем «Аэробусе», все надписи в салоне которого были выполнены на испанском языке. Зная, что в испаноговорящих государствах этот тип самолета никогда не производился, я спросил стюардессу, откуда к нам попал этот лайнер. Она простодушно сказала, что он куплен у Аргентины, которая сама приобрела этот самолет у Франции, где он благополучно пролетал 10 лет, а теперь перепродала его России после пяти лет эксплуатации его на своих линиях. Мне стало не по себе.

В таких условиях никакая авиационная промышленность выжить не может. Власть создала условия для ее гибели. За годы «реформ» в воздух поднялось всего несколько аппаратов, построенных по проектам и чертежам советского периода. Это в первую очередь дальне магистральный самолет ИЛ-96 и самолеты конструкторского бюро Туполева (ТУ-204/ 214 и ТУ-334). Их построено всего 14 штук, в серию они никак не могут пойти из-за отсутствия рынка. Идут годы, не прекращается дискуссия относительно будущего российской авиации, но в этой дискуссии все чаще слышны нотки глубокого пессимизма. Надо особо отметить, что основные конкуренты российской авиации

— американские и западноевропейские компании не жалеют ни сил, ни средств, чтобы шельмовать в средствах массовой информации нашу отечественную продукцию. Наиболее часто упоминаемые «аргументы»: высокая шумность работы наших моторов, их неэкономичность, скромная комфортность салонов и пр. Даже нелепо говорить, что это неправда — наши самолеты не уступали по надежности своим конкурентам, и в целом их эксплуатация обходилась намного дешевле.

Однажды, когда я находился в командировке на Кубе, со мной связался по телефону Фидель Кастро и стал расспрашивать о характеристиках самолета ИЛ-96, который он собирался купить в России. У него был свой резон, чтобы не тратить средства на американский самолет, потому что Куба была подвергнута бойкоту со стороны США и покупка их самолета или иного, в котором использовались бы комплектующие из США, создала бы кубинцам целую гору трудностей. Обратный путь на родину я проделал на нашем самолете ИЛ-96, и вот тогда мне удалось обстоятельно побеседовать с командиром корабля, пилотом 1 класса, который в свое время испытывал первые образцы ИЛ-96, а сейчас летал по маршруту Москва — Гавана. Он дал исключительно высокую оценку самолету, сказав, что по совершенству своего планера он вообще не имеет себе равных в мире. Пермские моторы, установленные на ИЛ-96, по надежности не уступали конкурентам, а их шумность легко было понизить улучшением технологии изготовления. Кстати, немцы были готовы вложить свои капиталы в завод авиационных двигателей, чтобы довести их до самых высоких кондиций.

На самолете ИЛ-96 летает и В. Путин в своих зарубежных вояжах. Но вот однажды в 2005 г. случилась маленькая накладка с его самолетом в Финляндии, когда обнаружилась неисправность в тормозной системе одного колеса. Пришлось пересесть на запасной самолет. Ситуация довольно заурядная в авиации, но в данном случае кому-то понадобилось раздуть невероятно шумный скандал вокруг этого «происшествия», о котором в обычных условиях никто и не узнает. А тут вдруг все средства массовой информации у нас и за рубежом подняли такой вой, что из правительственных кабинетов последовала команда: «Посадить все самолеты марки ИЛ-96 на землю и начать расследование».

Нельзя исключать, что поднятая истерика частично была направлена на срыв сделки по продаже самолетов «ИЛ-96» Кубе, которая уже получила 1 воздушное судно и вела переговоры о возможной покупке еще 5 самолетов. Эти приобретения объясняются необходимостью для Кубы поддерживать активный пассажирообмен с ее новыми союзниками в Латинской Америке — Венесуэлой и Боливией, чему хотят помешать во что бы то ни стало США. Но главное направление удара, безусловно, было нацелено на дискредитацию в принципе отечественного самолетостроения, на разрушение остатков производственных авиационных комплексов. Хотя неоправданные санкции были вскоре сняты, ущерб (прежде всего моральный, психологический) был налицо.

Эксперты в области экономики авиационных перевозок утверждают, что если бы российское правительство дало бы гарантии банковских кредитов на приобретение (на условиях лизинга) первых 100 отечественных самолетов, то наше гражданское авиастроение было бы спасено. Но государство остается глухим к этим предложениям.

Вопросы, связанные с будущим российской авиации, не сходят с повестки дня, их жуют денно и нощно средства массовой информации, но все-таки в реальной жизни дело идет к тому, чтобы дождаться момента, когда можно будет констатировать физическую смерть гражданского авиастроения в России в силу естественных причин: износа материально-технической базы, утери рабочих и инженерно-технических кадров. Признать публично неизбежность такого сценария нынешняя власть не хочет, слишком сильна будет психологическая травма для общественности. Поэтому без конца идут совещания, обсуждения, слушания, напоминающие толчение воды в ступе.

Известный российский банкир Александр Лебедев, который имеет серьезные позиции в российском авиационном бизнесе, после одного из совещаний в Правительстве РФ сказал в публичном интервью: «Я не понял, что нужно правительству: еще одну концепцию или самолеты».

На деле все, кто связан с получением прибыли от авиационных перевозок, готовятся к тотальному переходу на иностранную технику, «Боинги» или «Аэробусы». Наши заводы будут превращены в предприятия по ремонту и обслуживанию авиационных иномарок. Дополнительным доказательством того, что российская власть намерена идти именно таким путем, является покупка в 2006 г. «Внешторгбанком» (чисто государственное предприятие) б — 7 % акций крупнейшего европейского авиакосмического консорциума EADS, который через свою дочернюю компанию занимается производством «Аэробусов».

Российские авиаперевозчики основные усилия направляют на то, чтобы добиться от правительства решения о снижении таможенных пошлин на ввоз самолетов иностранного производства.

Производство боевых самолетов выживает только благодаря заказам на нашу технику со стороны зарубежных государств. Сколько времени мы сможем держаться на плаву, сказать трудно, но этот период не будет коротким из-за быстро набирающего в мире силу сопротивления гегемонизму США.

Судьбу авиастроения почти полностью повторяет автомобилестроение. Россия покрывается сетью сборочных заводов западных компаний. «Отверточное» производство становится основным в нашей стране, но мы должны ясно понимать, что при таком производстве львиная доля прибыли (до 90 %) уйдет в карманы зарубежных фирм, поставляющих комплектующие узлы. Нам останутся крохи.

Безрадостно положение в системе железнодорожного транспорта, где износ подвижного состава достиг 80 %. Нет своего производства, способного восполнить естественную убыль локомотивов и вагонов. Их приходится закупать в Украине, а ведь железнодорожный транспорт — основной перевозчик товаров и пассажиров в России. Остро не хватает цистерн и полувагонов (для перевозки сыпучих грузов), нужных для сырьевой экономики. Если в советское время ежегодно выпускалось от 300 до 400 локомотивов разных типов, то сейчас их производство едва достигает 100 единиц. Нынешнее руководство РАО «РЖД» основные усилия направляет не на модернизацию путевого хозяйства и обновление подвижного состава, а на то, чтобы любыми путями добиться отделения пассажирских перевозок (наиболее убыточных) от грузовых и получить от федерального бюджета несколько десятков миллиардов рублей на покрытие дефицита от пассажирских перевозок. Чиновники будут яростно бороться за ежегодное повышение тарифов, но не поведут и бровью, чтобы ускорить создание новых газотурбинных двигателей для современного поколения локомотивов.

Виктор Христенко — министр промышленности и энергетики, выступая в октябре 2006 года, публично признал катастрофическое положение в области гражданского судостроения. Вот его слова: «Отечественное судостроение существует во фрагментарной форме. Предприятия отстали в технологическом отношении, их производственные мощности не востребованы даже отечественными судовладельцами…, так что сегодня речь фактически идет о создании нового облика отрасли».

До 1991 г. морской флот отечественных грузопе-ревозчиков был одним из самых крупных в мире, а сейчас он деградировал, как и большинство остальных отраслей экономики. На 2007 год он насчитывал около 1500 судов суммарным дедвейтом около 15 млн тонн, что соответствует 2 % от тоннажа мирового морского флота. Россия скатилась на 23 место в мире. Обременительные условия кредитования из-за инфляции, длительные сроки строительства, невысокое качество продукции привели к тому, что российские транспортные компании предпочитают в течение последних 10 лет отдавать заказы на постройку новых судов иностранным верфям. Доля российских корабелов в пополнении флота ничтожно мала, она составляет менее 5 %. Все чужое!

Речной флот России находится в тяжелейшем техническом состоянии. На внутренних водных путях страны трудятся 9 тыс. судов, перевозящих в год более 130 млн тонн грузов и 20 млн пассажиров. Но что это за суда? Их средний возраст составляет 28 лет. Никаких мер по обновлению речного флота не принимается. Он просто «догорает», а ведь некогда наша страна была пионером в области строительства речных судов (вспомните пьесу «Бесприданница» А. Островского, роман «Фома Гордеев» М. Горького). СССР был создателем нового класса речных судов на подводных крыльях. Сейчас же только и слышно о невыгодности и рискованности капиталовложений в речной флот в связи с сезонностью его работы, о плохом состоянии водных путей, гидротехнических сооружений и т. д. Знаменитые на весь мир сормовские верфи в Нижнем Новгороде практически прекратили свою деятельность.

Не лучше картина и в рыбопромысловом флоте, который насчитывает (на 2007 г.) более 2500 судов различного наименования. У российских судостроительных организаций есть возможности для полного удовлетворения спроса рыбаков, но тем не менее поставки судов постоянно сокращаются. За последнее пятилетие существования советской власти корабелы передали рыбакам 448 единиц рыбопромысловых судов, в первое пятилетие «демократической» власти всего 112 судов, в период первой администрации В. Путина (2001–2004 гг.) уже только 26 судов, а дальше… тишина. Родное рыболовное судостроение, считайте, умерло. Но зато с 1991 г. было приобретено за рубежом старых либо подержанных рыбопромысловых судов около 1200 единиц.

Сейчас, когда Россия собирается всерьез искать, а потом добывать топливно-энергетические ресурсы на морских шельфах, ей нужен хороший научно-исследовательский флот. В СССР такой флот был создан, но от него сейчас осталось всего 84 судна средним возрастом 24 года. К 2015 году подлежат списанию 80 судов, после чего не останется ничего. За годы президентства В. Путина было построено всего одно (!) малое гидрографическое судно.

Во всей судостроительной отрасли лучше всего сохранилось именно военно-морское направление, почти целиком сосредоточенное в Северодвинске и работающее в основном на иностранные заказы. Военные суда составляют почти 40 % (от стоимости) всего оборонного экспорта.

Со времен Петра I судостроение в России в основном сосредоточено в северо-западном регионе страны (до 3/4 всех мощностей), но этот потенциал загружен всего на 20 %. Оснащение наших верфей не позволяет строить современные крупнотоннажные суда (максимум, на что мы способны, это 70 тыс. тонн водоизмещения), а сырьевым олигархическим структурам нужны именно крупные суда для экспорта своей добычи, поэтому под их давлением правительство вынуждено обратить внимание на планы возрождения судостроения. Им нужны, прежде всего, транспортные средства для вывоза нефти, сжиженного газа, для развертывания работ по поиску и освоению новых месторождений на шельфе и т. д. Именно этим диктуется готовность правительства оплачивать проценты по кредитам на строительство судов, согласие на изменение налогового законодательства и т. д.

После длительных препирательств, связанных с определением долей собственности, была создана, наконец, в ноябре 2007 г. «Объединенная судостроительная корпорация», которая займется в первую очередь гражданским судостроением. Но обратите внимание на выбранное направление: газовозы и танкеры, способные работать в сложных ледовых условиях, ледокольные суда, годные для использования их в качестве танкеров, морские платформы для разведки и эксплуатации (их нужно, по словам В.Христенко, 35 штук). Иными словами, все подгоняется под интересы добычи и экспорта топливного сырья.

Россия — страна огромных расстояний. Транспорт для нее без всяких натяжек является жизненно важным, как кровеносная система для человеческого организма. Однако цены на перемещение людей и грузов становятся непосильно обременительными для большинства граждан страны.

Пожалуй, единственным исключением в обрабатывающих отраслях промышленности России, где заметны признаки обновления и где ощутимо чувствуется внимание президента и правительства, является военно-промышленный комплекс. До 2005 года ВПК существовал в основном за счет экспортных операций, получая минимум государственных заказов и ресурсов. Начиная с 2005 года ситуация сдвинулась с мертвой точки в силу того, что финансовое положение России окрепло, а озабоченность федеральной власти состоянием вооруженных сил стала очевидной. Ни для кого не секрет, что «оборонка», созданная в годы советской власти, спасла сама себя в течение первых 15 лет рыночных реформ, потому что ее продукция оказалась востребованной на мировом рынке. Ежегодные продажи российского оружия за рубеж неизменно составляли около 5 млрд. долларов. Это была практически единственная высокотехнологичная продукция нашей страны, способная выдержать конкуренцию. В 2005 году экспорт вооружений достиг 6,1 млрд. долларов.

Долгое время основу нашего экспорта составляли истребители семейства «Сухой-30», но постепенно нарастали объемы продаж военно-морских вооружений, зенитно-ракетных комплексов и т. д. Повышенный интерес Кремля выразился в принятии Госсоветом 22 февраля 2005 года решения о создании «Объединенного авиастроительного консорциума» (через год был подписан соответствующий Указ Президента РФ), который по замыслу должен консолидировать конструкторские и производственные потенциалы для обеспечения в первую очередь военного самолетостроения. Почти одновременно «Оборонпром» провел консолидацию активов вертолетостроительной промышленности. Предполагается создание единой управляющей компании «Вертолеты России» с последующей возможной продажей акций на российских фондовых биржах. Намечено создание и двух контролируемых государством управляющих компаний («Центр подводного судостроения» и «Центр надводного судостроения»), которые консолидируют создание военных судов для нужд вооруженных сил страны и для экспорта.

Налицо начало реструктуризации оборонной промышленности, рост бюджетных вливаний в «оборонку». Имеются признаки того, что существенно изменилось к лучшему финансирование НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы) по созданию истребителя пятого поколения. Необходимо признать, что для сохранения и развития высокотехнологичной промышленности России эти решения имеют важное решение. Остается только дождаться того времени, когда решения будут претворены в жизнь.

Необходимо отметить и такой важный поворот в авиастроении, как попытку создателей военных самолетов частично переориентировать свои усилия на нужды гражданской авиации. Годами шли разговоры о создании среднемагистрального отечественного самолета, способного заменить вконец устаревшие и ставшие опасными в эксплуатации ТУ-154. Были планы наладить лицензионную сборку украинского самолета Ан-148 на Воронежском авиационном заводе, но в конце концов по инициативе генерального директора фирмы «Сухой» М.Погосяна наши авиаконструкторы создали проект самолета, условно названного RRJ (российский региональный лайнер), который получил высокую оценку специалистов. Производители уже получили к концу 2006 года более 60 твердых заказов. Мы все надеемся, что этот проект станет, наконец, реальным сдвигом в нашем авиастроении.

Посмотрим, как обстоят дела в легкой промышленности, которую когда— то считал локомотивом развития страны Николай Бухарин. В силу меньшей капиталоемкости, быстрой окупаемости инвестиций, технологической простоте и постоянно растущем спросе на свою продукцию легкая промышленность может, в самом деле, получить ускоренное развитие и позволит накопить капиталы, нужные для решения более сложных задач модернизации страны. У нас перед глазами пример КНР, которая в короткий срок создала столь эффективную легкую промышленность, что заполонила своей продукцией мировой рынок. Трудно поверить в то, что легкая промышленность даже такой державы, как США, оказалась поверженной китайским конкурентом. В основном за счет экспорта товаров легкой промышленности в США КНР имеет около 200 млрд долларов ежегодного «приварка». Страны Европейского союза с трудом отбиваются от наплыва китайской одежды, обуви и т. д., вводя ограничительные импортные квоты. На своем опыте мы знаем, что такое экспансия китайских товаров ширпотреба. Наши рынки и магазины переполнены ими.

Россия исторически имела высокоразвитую легкую промышленность, о чем напоминают знаменитые фамилии Прохоровых, Морозовых, Бахрушиных и других капитанов этой отрасли. В советские времена упор делался в основном на развитие тяжелой промышленности, на производство средств производства, чьи товары назывались «группа А». Легкая промышленность, т. е. производство товаров потребления, была отнесена к «группе Б», которая получала меньше внимания со стороны государства, скуднее финансировалась и т. д. Качество продукции легкой промышленности резко упало, ассортимент был ограничен. Только в последние годы своего существования советские власти пытались что-то сделать для исправления положения, но не успели. Но тем не менее, легкая промышленность удовлетворяла по количеству самые насущные требования, в годы Второй мировой войны обувала и одевала громадную армию.

После известных событий 1991 года, при переходе страны к рыночной экономике, можно было предположить, что наша отечественная легкая промышленность получит быстрое и качественное развитие. Но не тут-то было! Развал СССР привел, прежде всего, к потере источников сырья для легкой промышленности, мы лишились среднеазиатского хлопка, вполовину уменьшились поставки кожевенного сырья из-за резкого сокращения поголовья своего скота вследствие роспуска колхозов и совхозов, разрыва связей с Монголией и новыми независимыми государствами Средней Азии. Границы страны были открыты «для званых и нез-ванных, особенно для иностранных». А торговать, как известно, выгоднее, чем производить в условиях государственной разрухи и беззакония. Россия почти моментально превратилась в безбрежную барахолку. У нас появилась особая профессия «челноков», т. е. людей, которые специализировались на поездках в близлежащие страны (КНР, Турция, Арабские Эмираты и пр.) с целью покупки там товаров легкой промышленности и перепродажи их на российских рынках. За рубежом приобреталась, разумеется, самая дешевая и самая некачественная продукция. Российская власть совершенно безучастно взирала на бушевавшую стихию разрушения.

Суммарным итогом всех этих и других причин стала катастрофа легкой промышленности России. На сегодняшний день (2007 год) ее доля в промышленном производстве страны составляет едва 1 %, а доля капиталовложений в легкую промышленность и того меньше — 0,7 % от общего уровня инвестиций в промышленность. Иначе говоря, эта отрасль хозяйства продолжает умирать. Оборудование предприятий легкой промышленности на 80 % состоит из унаследованных от советского периода машин, которые и в те времена были морально устаревшими, а теперь вообще выглядят антикварными. По мировым же стандартам основные фонды легкой промышленности обновляются каждые 5–7 лет, чтобы иметь возможность учитывать изменяющиеся требования рынка.

Парадокс состоит в том, что Россия представляет собой исключительно емкий рынок для продукции легкой промышленности в силу сурового и изменчивого климата. При всей бедности российских граждан мы вынуждены тратить на одежду и обувь значительно больше, чем среднестатистический житель планеты Земля. Наша легкая промышленность сейчас покрывает только 15–17 % платежеспособного спроса, причем этот процент обеспечивается в основном только за счет государственных заказов на армию и силовые ведомства, да еще за счет выпуска тканей, которые составляют 70 % от их потребления. По всем остальным позициям мы отдали наш внутренний рынок на откуп иностранным товарам.

Спрос на продукцию легкой промышленности очень велик, торговый оборот составляет в год не менее 45 млрд. долларов и продолжает ежегодно расти, но отечественные производители остаются в стороне. Российское правительство проявляет себя только как наблюдатель этих общих негативных процессов. Время от времени в правительстве поднимаются вопросы о состоянии дел в легкой промышленности. Последний раз об этом докладывал заместитель министра промышленности и энергетики Андрей Реус в июне 2006 года, но он ограничился констатацией тяжелого положения в отрасли и формулированием общих пожеланий (ни к чему не обязывающих) по оздоровлению обстановки. В качестве главных причин плачевного положения в отрасли он назвал полный беспредел в импорте товаров легкой промышленности из-за рубежа и существовании теневой экономики контрафактной продукции. Эти причины могут быть устранены только при общем оздоровлении российской политической и экономической жизни, но пока никаких признаков в этом направлении не просматривается.

Любой мало-мальски грамотный специалист скажет, что для оценки перспектив развития страны крайне важно знать состояние ее энергетического хозяйства и в особенности электроэнергетики. Производство электричества — ключевой показатель здоровья экономики и качества жизни населения. В дореформенное время (до 1991 г.) темпы роста производства электричества постоянно опережали темпы роста экономики в целом. Это и понятно, само производство становится более энергоемким, растут бытовые потребности населения, развивается транспорт, использующий электричество как источник энергии. За 50 лет, предшествовавших наступлению «эпохи реформ», т. е. за период с 1940 по 1990 гг. производство электроэнергии выросло в 35 раз (!). В 1990 году на территории России производилось 1082 млрд. киловатт-часов, после чего наступил длительный период упадка и стагнации. Мы и сегодня не добрались до уровня 1990 г. В 2005 году производство электроэнергии в Российской Федерации составило около 940 млрд. киловатт-часов, причем часть ее мы экспортируем в соседние страны, Среди покупателей нашего электричества мы найдем и КНР, и Эстонию, и многие государства теперешнего СНГ. Основными потребителями внутри страны являются все те же олигархические структуры, которые контролируют черную и цветную металлургию, нефтедобычу и газовую промышленность.

По оценке экспертов в настоящее время мощности по производству электроэнергии изношены на 50–60 %, в результате чего нередки случаи тяжелых аварий, приводящих к длительным перебоям в электроснабжении. Крошечные темпы ежегодного неустойчивого прироста производства электроэнергии на уровне 2–2,5 %, постоянно отстают от темпов роста ВВП. Несмотря на агрессивную рекламу А. Чубайса как «трудоголика и крупного специалиста-управленца», мы вынуждены констатировать его полную несостоятельность как главного энергетика страны (а ведь РАО «ЕЭС» контролирует практически все производство электроэнергии на тепловых и гидроэлектростанциях страны). Нет ни обновления электроэнергетики, ни роста производства электроэнергии. Для государства это означает, что нет условий для развития обрабатывающей промышленности, модернизации сельского хозяйства.

Многим памятна зима 2005–2006 гг., когда на короткое время установились нормальные для наших широт морозы в 25–27 градусов ниже нуля. Тогда не один раз по телевидению выступал А.Чубайс и его доверенные лица, которые уговаривали граждан выключать все излишние электроприборы, потому что в стране нет электроэнергии. Они неоднократно предупреждали, что начнут отключать промышленные предприятия, уличное освещение, рекламу. Электричества не хватало даже на бытовые нужды.

Создается впечатление, что президент В. Путин не в силах совладать со всемогущим А.Чубайсом, потому что основные надежды возлагает на рост производства электроэнергии на атомных электростанциях, пока еще находящихся в ведении государства. Сейчас на АЭС производится около 16 % от общей выработки электроэнергии, и глава государства поставил задачу довести их долю до 25 %.

В чем-то нынешний глава РАО «ЕЭС» преуспел, но, увы, только в продаже акций РАО «ЕЭС» иностранцам и в повышении тарифов на потребляемую энергию. В нарушение действующих российских законов о сохранении в руках государства не менее 75 % акций РАО «ЕЭС», А.Чубайс продал иностранцам более 30 %, т. е. отдал им блокирующий пакет акций, дающий им право решающего голоса при назначении высшего менеджмента компании. Понятно, что своего благодетеля А. Чубайса иностранные «инвесторы» будут любить, как родного брата. Этим в огромной степени объясняется непотопляемость Анатолия Борисовича. В 2008 году предполагается ликвидация РАО «ЕЭС» как организации, выполнившей свои задачи. За время своего существования РАО «ЕЭС» не решило вопроса о наращивании энергетического потенциала страны, оно добилось только раздробления этой естественной монополии и полуприватизации образовавшихся осколков (полуприватизацией можно назвать процедуру, в результате которой контрольный пакет акций остается в руках государства, а почти половина акций попадает в частные руки).

Исходя из всего сказанного, никак нельзя сделать вывод, что Россия набрала сил и изготовилась к мощному прыжку в развитии обрабатывающей промышленности, той самой, которая определяет нишу государства в сообществе высокоразвитых стран. Все разговоры об инновационных технологиях, прорывных направлениях на основе передовых научных достижений пока можно отнести к категории дымовой завесы с демагогическими целями. Об этом красноречиво говорит реальное состояние нынешней российской науки.

Учрежденная во времена царствования Екатерины II Российская Академия наук была на протяжении более двухсот лет главным генератором научных идей и открытий. В советский период истории нашего государства Академия наук пережила особый расцвет, что было связано с необходимостью выживания СССР в ходе многолетних войн и потребностей ускоренного развития народного хозяйства страны. Исследования в области использования ядерной энергии как в военных так и мирных целях, выход в космос, создание крупнейших по мировым стандартам гидроэнергетических узлов, работы по исследованию полярных районов и проблем вечной мерзлоты — принесли славу и широкое признание нашей отечественной науке. Ученый в нашем народе пользовался высоким авторитетом, граничащим с обожанием.

По многим направлениям мы значительно обгоняли зарубежную науку. Наш нобелевский лауреат Жорес Алферов был изобретателем солнечных батарей на полупроводниковых гетероструктурах, на которых сегодня работают 80 % коммерческих спутников связи, размещенных на космических орбитах. В ту пору, когда американцы только публиковали первые статьи по этой теме, советские военные спутники уже летали в космическом пространстве, распластав крылья солнечных батарей. Но кто теперь знает об этом? Кто знает о том, что сейчас в России нет собственного производства солнечных батарей, и мы покупаем их за рубежом? Да, в советское время были допущены два существенных перекоса: во-первых, было гипертрофированно (по финансированию, правительственному вниманию) военно-техническое направление в развитии науки и, во-вторых, было захламлено все научное сообщество огромным количеством неэффективных, околонаучных структур, которые, как водоросли и ракушки на днище корабля, тормозили движение науки вперед.

Эти структурные искажения легко могли быть исправлены государством по инициативе самого научного сообщества, авторитет которого был исключительно высок. Но время для этого было упущено, Крушение государства в 1991 г. обернулось подлинной катастрофой для фундаментальной и опытно-конструкторской науки, В наступивших рыночных условиях зародившийся бизнес однозначно предпочитал делать баснословную прибыль отнюдь не на научных открытиях. Между экономикой и наукой сразу образовался непреодолимый разрыв. Наука оказалась не нужной не только «новым русским», но и самому российскому государству. С тех самых пор и до нынешних времен российская наука озабочена главным образом проблемой собственного выживания. Она оказалась в положении нелюбимого подкидыша в жадной, обывательской семье, которая не решается, стыдясь общественного мнения, выбросить за дверь ненужного ей нахлебника, но и не знает, чего ради надо кормить его. Наука стала невостребованной в России впервые за всю историю ее существования.

Поэтому ученые массами стали уезжать заграницу, научные институты

— некогда флагманы исследовательской работы, прозябают, сдавая в аренду часть опустевших ненужных помещений. Научные работники влачат горькое существование на нищие зарплаты. Вчерашний цвет нации превращен в неудачников, в своеобразных бомжей, выброшенных из привычной ниши социальной структуры государства. И даже те остатки фундаментальной академической науки, которые вопреки всему сохранились в России, работают сейчас нередко на гранты зарубежных организаций и по их заданиям.

Однажды мне пришлось слышать такой анекдот: А.Чубайс (в бытность вице-премьером) спрашивает «Неужели после всех сокращений зарплаты научные работники еще ходят на работу?». Ему отвечают: «Еле бредут, но ходят, они ведь патриоты своего дела!». «Тогда, — говорит он, — надо брать с них хотя бы по 50 рублей за каждый вход, чтобы избавить их от страданий».

За пятнадцать лет (1990–2005 гг.) число проектных организаций в стране сократилось в 8 раз, конструкторских бюро в 4 раза, научно-технических отделов на промышленных предприятиях в 2 раза.

В последнее время стали говорить о реформе Академии наук и даже разработали под громким названием «Стратегия» (но на период всего до 2010 г.) перечень мер, которые не имеют даже и слабого стратегического запаха. Это обычный эклектичный набор мер, которые скорее призваны показать некую заинтересованность власти в оживлении науки. Например, предусматривается сократить на 25 % количество ставок, а 15 % перевести на внебюджетное финансирование. Обещано повысить оплату труда остающимся научным работникам (докторам наук) до 30 тыс. рублей в месяц, молодым исследователям (кандидатам наук) до 15–20 тыс. и вспомогательному персоналу до 12 тыс. рублей. Но в то же время забыли о том, что вспомогательный персонал зачастую состоит из высококвалифицированных инженеров, обслуживающих сложнейшие приборы и установки. Зачастую от их труда зависят результаты исследований не меньше, чем от научных работников.

Взахлеб, как об огромной победе, прокричали, что кандидаты наук будут получать ежемесячную надбавку размером в 3 тыс. рублей, а доктора наук по 7 тыс. рублей, но почему-то не вспомнили, что есть еще большая группа членов-корреспондентов и действительных членов Академии наук.

Тихо, стараясь не привлекать внимание общественности, власть намерена ликвидировать всю социальную инфраструктуру Академии наук, отобрать у ученых их медицинские центры, все места отдыха, спортивные базы, детские учреждения и т. п. Эта недвижимость и земли, на которых она расположена, давно вызывали волчий аппетит у бюрократической верхушки и связанных с нею олигархов. Теперь под видом стратегической реформы науки, они непременно проглотят эту систему жизнеобеспечения научного сообщества. И сделают это с согласия Кремля.

Осталась, как и раньше, проблема пустопорожних кандидатских и докторских дипломов, т. е. тех, с позволения сказать, ученых, которые, получив ученые степени, никогда больше ничего не создали, а иной раз даже забыли темы своих диссертационных работ. Во всем мире практикуется оценка по так называемому индексу цитирования: т. е. исходя из того, востребованы ли труды ученого, находятся ли они в научном обороте, обращаются ли к ним как к источнику новых знаний. У нас такого критерия полезности не было и нет.

Из года в год нарастает вал докторских и кандидатских диссертаций, причем преимущественно по общественным и гуманитарным наукам. В 2004 г. через структуры ВАК прошло почти 4 тыс. докторских диссертаций, что на 15 % больше, чем в предыдущем году. Ученая степень стала неким заменителем давно забытых дворянских титулов. Реальная экономика страны топчется на месте, наука продолжает разрушаться, а число «остепененных» неудержимо растет. В наше коррупционное время можно сделать все за «барашки в бумажке».

Честные ученые и просто порядочные люди согласны в том, что все идет к тому, что доверие ученых и академического сообщества к власти, к шагам, предпринимаемым ею по «реформированию» науки, будет подорвано. Именно поэтому нынешняя власть предлагала изменить таким образом устав Академии наук, чтобы будущий президент Академии утверждался Указом Президента РФ. Такого положения не было даже в годы советской власти. Ученые всегда избирали сами своего руководителя. Академическое сообщество было полно достоинства, оно, например, не позволило в советское время исключить из числа академиков А.Сахарова, несмотря на все гонения на него со стороны официальных властей. Сейчас Академия наук смята, обречена на научную и общественную деградацию.

Общеизвестно, что наука не может и не будет развиваться, если в ней не будет потребности, а сейчас российское государство и бизнес устроены так, что у них особой потребности в науке нет, за исключением узких сегментов, связанных с работой нефтегазового комплекса и военно-промышленного комплекса. Они живут одним днем, или в лучшем случае от выборов до выборов.

Сейчас весь мир думает о завтрашнем дне энергетики. Все видят приближающийся конец эры нефти и газа. Мысли ученых обращены к альтернативным источникам получения энергии. Вместо нефти и газа должна наступить эпоха атома и особенно водорода, запасы которого на земле практически неисчерпаемы. Серьезные исследования ведутся, чтобы использовать энергию солнца, ветра. Везде, кроме России.

Совсем недавно в нашем национальном сознании, да и в мировом общественном мнении, слово «русский» связывалось с практически неисчерпаемым ресурсом изобретательства, выдумки. Помнится шутка М.Салтыкова-Щедрина: «Если русские не выдумали пороха, то только потому, что на этот счет не было указания сверху». Мы сами про себя составили поговорку «Голь на выдумку хитра». Шедевром русской литературы является лесковский «Левша» — гениальный мастер кузнечного дела. Мне захотелось проверить, как обстоит сейчас дело с реализацией слов М.Ломоносова о том, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Ньютонов российская земля рождать». Я обратился с запросом в Роспатент (Федеральная служба по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам), чтобы узнать много ли теперь изобретают и сколько изобретений внедряется в жизнь. Получил ответ, из которого следует, что изобретательская активность в стране низкая, что «инновационная активность отраслей экономики остается низкой, в результате чего использование в российской экономике накопленного интеллектуального потенциала носит ограниченный характер». Как окончательный приговор, я прочитал заключительные слова: «При относительно небольшом количестве выданных за период с 1995 по 2005 гг. патентов, в силе поддерживается менее половины из них… Практическую же реализацию, по официальным данным, находят менее пяти процентов действующих патентов, что является показателем невостребованности российских изобретений со стороны реального сектора экономики. В силу низкой эффективности российского производства спрос с его стороны на новые разработки остается низким и не оказывает стимулирующего влияния на изобретательскую и инновационную деятельность». Точка, подпись заместителя руководителя Роспатента, дата 14 февраля 2006 года. Все звучит как надгробие на могиле российской науки.

Нагляднее всего промышленную и научно-техническую слабость России демонстрирует позиция, которую занимает наша страна в сфере наукоемкой продукции.

В самом начале своего президентского правления В. Путин в драматическом тоне говорил: «Россия впервые за последние 200–300 лет стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира». Сейчас, когда закончились оба дозволенные Конституцией срока пребывания В. Путина в Кремле, можно уверенно сказать, что Россия уже оказалась «во втором эшелоне» государств мира, практически утратив возможность изменения своего статуса в обозримом будущем. На чем мы основываемся, когда делаем такой грустный вывод? Прежде всего, на угасающей роли России в общемировом научно-техническом прогрессе. Сокращение доли России на мировом рынке наукоемкой продукции лучше всего свидетельствует о ее деградации как развитой державы. Если объемы мирового рынка продукции наукоемких отраслей оцениваются международными экспертами в 2,5–3 трлн долларов в год, то на долю нашей страны приходится всего 0,3–0,5 %. Можно просто сказать, мы вытеснены почти целиком с рынка наиболее выгодной, доходной и перспективной продукции. Сейчас мы экспортируем в 10 раз меньше высокотехнологичной продукции, чем Китай, и в 14 раз меньше, чем Южная Корея. В советские времена ситуация не смотрелась так драматично, тогда в силу политических причин мы экспортировали свою продукцию в страны бывшего Варшавского пакта, во многие развивающиеся страны, собственный рынок был наглухо закрыт для иностранных конкурентов. Демократическая буря снесла эту «крышу», и мы оказались беззащитными в непривычном для нас рыночном мире. От нас ушли не только все вчерашние союзники и попутчики, но и откололись бывшие союзные республики. Наши рынки съежились до размеров носового платка. Отечественная продукция и без того не блиставшая качеством, еще более ухудшилась из-за разрыва старых кооперационных связей, общего развала.

Даже собственный национальный российский рынок затрещал под напором западных конкурентов. Улицы российских городов оказались забитыми чужими автомашинами, наши квартиры оборудованы иностранной бытовой техникой, в руках десятков миллионов россиян телефоны-мобильники зарубежных поставщиков, в небе чаще можно увидеть «Боинги» и «Аэробусы», чем российские самолеты.

17 лет, прошедших после декретного введения рыночной экономики в России, наша политическая и экономическая «элита» потратила на дележку и передел доставшегося им в качестве военного трофея бывшего социалистического имущества. Этот процесс еще продолжается, хотя и в меньших параметрах. В этих условиях думать о стратегических путях развития национальной экономики, о выборе специализации для России, о закладывании фундамента для такого поворота «элитам» было некогда. Эти 17 лет оказались полностью потерянными в истории России для научно-технического прогресса. За это время все наши в прошлом соперники-конкуренты ушли далеко вперед и теперь нам вряд ли удастся их догнать. За годы «демократии» Россия не создала ни одного вида конкурентоспособной на мировом рынке продукции и только «доедала» то, что было создано в предшествовавшие годы. Скоро и этому придет конец. Например, мы с давних пор были одним из мировых лидеров в производстве вооружений и военной техники. По инерции этот блок продолжал двигаться вперед, с каждым годом замедляя свой ход. Наши основные покупатели — Индия, Китай за это время успели создать собственную военную промышленность, разработать и развернуть свои военные программы и скоро не будут нуждаться в нашей продукции.

Кроме того, мировой рынок вооружений находится на пороге появления нового поколения военной техники. Россия окажется на нем в положении пасынка, ибо задел оборонных конструкторских разработок, сформированный еще в 70 –80-е годы, исчерпан и портфели пусты. Предприятия идут по пути модернизации техники вчерашнего дня, но ресурсы эти невелики.

Политическая ситуация в мире также не способствует развитию нашего военно-промышленного комплекса. Все страны бывшего Варшавского пакта перешли на западные образцы вооружений. Большинство бывших союзных республик (кроме Белоруссии) также взяли курс на увеличение доли вооружений, производимых на Западе. Особо следует сказать об Украине, чей военно-промышленный комплекс тесно завязан с нашим отечественным, но находится под угрозой разрушения в случае вступления Украины в НАТО, к чему ведет курс В. Ющенко. Излишне говорить, что США и их союзники последовательно препятствуют во всем мире любой сделке по продаже российского вооружения или военной техники.

Вторым по важности в нашем экспорте наукоемкой продукции были атомные электростанции, оборудование для них и производство тепловыделяющих элементов для атомных реакторов. Если торговля оружием дает нашей стране ежегодно 5–6 млрд. долларов, то объем экспорта атомной отрасли равен примерно 3,5 млрд долларов. Чернобыльская катастрофа подкосила высокую марку и авторитет наших атомных реакторов. Установленный на Чернобыльской станции реактор типа РБМК (реактор большой мощности канальный) снят со всех коммерческих предложений. Россия производит и другой вариант атомного реактора ВВЭР (водно-водяной энергетический реактор), который считается более надежным и перспективным, но вот беда: наш реактор этого типа имеет предельную мощность в 1 тыс. мегаватт, в то время как потребители предпочитают реакторы большей мощности. По этой причине Финляндия предпочла недавно купить реактор в 1,5 тыс. мегаватт у европейского консорциума, а не у нас. Теоретически будущее принадлежит реакторам на быстрых нейтронах, но это дело послезавтрашнего дня; промышленная эксплуатация их возможна примерно к середине нынешнего столетия. Так что, если Россия хочет сохранить свои позиции в мировом атомном машиностроении, она обязательно должна создать реактор типа ВВЭР повышенной мощности и попытаться выиграть гонку в создании реактора на быстрых нейтронах.

Сейчас Россия строит 5 атомных реакторов в мире (в Китае, Иране), но перспективы получения новых контрактов весьма туманны. Правда, в январе 2008 года во время поездки В. Путина в Болгарию было подписано соглашение о строительстве 2 блоков по 1 тыс. мегаватт, что можно только приветствовать. Строим мы медленно, например, сделка по строительству реактора в Китае для Тяньванской АЭС была заключена в 1997 г. и только осенью 2006 года состоялся пуск его в эксплуатацию. Поэтому китайцы при каждом случае повторяют, что они готовы рассматривать российские предложения, только если те будут конкурентоспособны по всем параметрам.

Наше сотрудничество с Ираном в огромной степени объясняется той враждебной политической обстановкой, которая сложилась вокруг этой страны по инициативе США. Грубо говоря, иранцам деваться некуда. Слава Богу, что в США в начале века президентом был недальновидный тупица Буш. Ведь в 2003 году иранское руководство предлагало в конфиденциальном порядке Вашингтону сесть за стол переговоров и разрешить полюбовно все накопившиеся вопросы, но чванливые янки, одержимые высокомерием, не отреагировали на этот зондаж. А если бы они должным образом восприняли этот сигнал из Тегерана, то и этот рынок оказался бы для нас закрытым.

Мир стоит на пороге энергетического голода. Невозобновляемые ресурсы нефти и газа тают на глазах. Реально их сокращение можно компенсировать только за счет производства электричества и тепла на атомных электростанциях. Именно поэтому правительство Китая планирует построить в ближайшие 30 лет 50 блоков АЭС. Амбиции Индии не менее грандиозны — построить в течение 10 лет 20 энергоблоков. Такие же планы разрабатывают страны Восточной Европы, Бразилия и т. д. Сможет ли Россия сохранить свои унаследованные от СССР позиции в мировой торговле атомной технологией и оборудованием — это большой вопрос, тем более, что нашим конкурентом является мощная французская государственная компания «АРЕВА» с годовым объемом продаж, превышающим 24 млрд. долларов.

Третьим и последним значимым плацдармом присутствия России на рынке высоких технологий является наша космическая отрасль. Она едва-едва выжила, благодаря участию ведущих российских предприятий в международных проектах. Вечное недофинансирование буквально душит «Роскосмос», в наши гражданские космические программы мы вкладываем в пять раз меньше средств, чем Индия, и в 25 раз меньше, чем США. Некогда великая космическая держава Россия сейчас занимает на мировом рынке космических услуг всего 4 %, да и то в основном в одном секторе — в ракетных пусках. Этот сектор считается самой грубой и дешевой услугой. Сравните сами: полный объем пусковых услуг в мире составляет 3,5 млрд. долларов в год, а, скажем, объем продаж коммерческих услуг, предоставляемых операторами спутниковой связи, приближается к 60 млрд. долларов; наземного оборудования для космической связи продается на сумму 23 млрд. долларов, стоимость запускаемых космических аппаратов перешагнула 10 млрд. долларов. Вся эта гигантская космическая индустрия развивается практически без нашего участия. Если в пусках мы занимаем худо-бедно 11 % мирового рынка, то в космических аппаратах наша доля всего 2 %, а в наземном оборудовании и того меньше — 1 %. Вспоминаются грустные слова песни популярного В. Кикабидзе:

Иначе быть и не может с Россией, со страной, которая тратит на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы менее 1 % своего нищего ВВП, в то время как США не жалеют 2,8 %. от своего жирного ВВП, а крошечные Финляндия и Швеция готовы тратить по 4 и больше процентов от своего ВВП. Евросоюз принял решение довести свои расходы на научно— технический прогресс до 3 %, т. е. сравняться с Японией. Одна Россия плетется в хвосте, ежегодно рождая десятки новых миллиардеров и не производя никаких инновационных продуктов. По конкурентоспособности мы занимаем 70 место из 104 анкетированных стран. (Для справки: Китай стоит на 46 месте). Те международные институты, которые определяют этот рейтинг, считают, что самой большой проблемой для нашей страны остается качество государственных институтов, которые недостаточно хорошо справляются с обеспечением законности и борьбе с коррупцией. Иными словами — виновата сама государственная власть. Права старинная поговорка: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».

Безрадостную картину общего состояния нашего промышленного и научно-технического потенциала дополняет и еще одна беда: неумение хранить и правильно эксплуатировать доставшееся нам в наследство от предыдущих поколений имущество.

К великому горю нашего народа, Россия после наступления «демократии» схлопотала себе стыдную славу самого неблагополучного государства по числу и масштабности аварий и катастроф. Редкий месяц проходит без того, чтобы мы не отметились в средствах массовой информации каким-нибудь очередным скандальным происшествием. Не будем вспоминать горькую эпопею Чернобыльской катастрофы, радиоактивное заражение обширных площадей на Урале, головотяпские гидропроекты, в результате которых на глазах у всего мира погибает целое Аральское море. Мы охотно списали эти беды на счет прошлых властей и вдоволь наплясались на их политических трупах. Да что толку! При нынешних демократических властях череда катастроф стала более плотной и непрерываемой. России пришлось создавать специальное Министерство по чрезвычайным ситуациям, чтобы поспевать разгребать последствия следующих одна за другой аварий.

Если посмотреть отчетные материалы ведомства Сергея Шойгу, который практически бессменно с 1991 года возглавляет этот участок работы, то мы увидим, что среднее многолетнее число техногенных катастроф в нашей стране составляет около 800 в год, причем в них гибнет, опять-таки в среднем, по 3 тыс. человек ежегодно. Техногенными они называются по той причине, что случаются они в промышленности, на транспорте, в строительстве, одним словом там, где имеется техника, управляемая людьми. В отличие от техногенных, бывают еще и природные чрезвычайные ситуации, вроде наводнений, землетрясений, оползней, ураганов и пр. Над ними человек не вполне властен, поэтому приходится уповать на милость Божью. В основе же техногенных катастроф в конечном итоге лежит вина самого человека, поэтому с него и спрос.

Совсем недавно, 25 мая 2005 г., Россия испытала сильнейший шок от внезапного отключения электроэнергии на обширном пространстве Центральной России. Оказались парализованными большая часть Москвы, Тульская, Калужская, Рязанская области. В зоне чрезвычайной ситуации оказались 4 млн наших граждан. Остановился метрополитен, замерли все электровозы на железных дорогах, перестал работать водопровод, погас свет в операционных, застыли плавильные печи на заводах, погибли тысячи и тысячи зародышей цыплят в инкубаторах…

Трудно представить себе тот ужас, который испытали люди, ощупью выбиравшиеся из темных тоннелей метро, колотившие в двери застрявших лифтов, задыхавшиеся без кислорода в реанимационных палатах, опаздывавшие на самолеты. Власть и бизнес обычно не думают о таких для них пустяках, как душевные травмы людей. Они торопились подсчитать материальные убытки (в расчете одним поменьше уплатить, а другим побольше получить в виде компенсаций из бюджета), Получилось около 2 млрд. рублей, убийственно много для одного дня техногенной катастрофы.

В таких случаях на Западе лицо, ответственное за энергоснабжение страны, само подает в отставку. У нас поступить таким образом полагалось бы Анатолию Чубайсу — председателю правления РАО «ЕЭС», но он, как клещ, впившийся в холку скотинке, и ухом не повел. На другой день вся Россия ревмя ревела, требуя отставки «рыжего», а с него все обвинения «как с гуся вода». С великим скрипом он согласился только на отставку своего протеже В. Евстафьева, того самого, который выносил из Белого дома в 1996 г. коробку из-под ксерокса, набитую долларовыми сотенными бумажками, а теперь возглавлял «Мосэнерго». Нашли стрелочника! Затем началась бюрократическая канитель, чтобы «замотать» окончательно вопрос об ответственности за происшедшую катастрофу. Создана комиссия в самом РАО «ЕЭС», создана межведомственная комиссия, создана специальная следственная группа в Генпрокуратуре, сформирована, наконец, комиссия Государственной думы… И все занимаются расследованием, и все озабочены как бы спустить дело на тормозах, как бы убедить общественность «не делать из мухи слона», как бы выгородить Чубайса. А главное, не приведи Бог, не поставить под сомнение идиотские реформы, затеянные им по раздроблению Единой энергетической системы страны, которую мы унаследовали от почившего в бозе СССР.

Все люди, не растерявшие здравого смысла, предупреждали в свое время Кремль, что не следует реформировать то, что безотказно работает. Нормальный человек не понесет в починку часы, которые отлично ходят. Но у реформаторов-демократов голова иначе устроена, их ни капельки не волнует ни энергетическая безопасность страны, ни интересы потребителей, ни будущее России вообще. Любую отрасль экономики, любое предприятие они рассматривают только как источник прибыли, больше никак. Причем прибыли не для бюджета государства, а главным образом лично для себя и своих подручных. Поговаривают, что «зарплата» А.Чубайса превышает 600 тыс. рублей в месяц, не считая премиальных, дивидендов, представительских и т. д. Когда-то Чубайс уже совершил уголовно наказуемое деяние, он продал иностранцам 32 % акций РАО «ЕЭС» (т. е. блокирующий пакет акций), в то время как закон запрещал продавать за рубеж более чем 25 %. Он яростно лгал, что такая сделка откроет шлюзы для притока инвестиций в нашу энергетику. Шиш с два! Ничего не пришло, а вот денежки из карманов электропользователей исправно потекли за рубеж в виде дивидендов за эти акции. Попробуй тронь Чубайса, за него тотчас вступится вся заграница, ножками затопают, в визге зальются! У самих себя они такого «топ-менеджера» и дня держать не стали бы, а вот для России он в самый раз. Пока для Кремля мнение заграницы важнее, чем чувства своего народа, Чубайс будет неуязвим, потому-то он позволяет себе не являться на вызов даже Генерального прокурора.

Зимой 2007 года крупная авария на высоковольтных линиях передач на пару дней оставила без электроэнергии все Черноморское побережье России от Сочи до Геленджика. Аварии помельче происходят ежедневно по всей стране. В январе 2008 г. без света и тепла осталась столица Дагестана Махачкала, население которой вышло на улицы, угрожая взять штурмом административные здания. Только угроза применения силы прибывшими подразделениями внутренних войск остановило опасное развитие событий.

Энергетический коллапс — вовсе не частный случай в нашей жизни. Разве не вздрагивает вся Россия ежегодно от регулярно повторяющихся катастроф на угольных шахтах с массовой гибелью горняков? Разве не падают с пугающей частотой самолеты и вертолеты российской военной и гражданской авиации? Не в Москве ли рухнул на посетителей аквапарк, унеся жизни почти 30 человек? Не у нас ли сгорел исторический Манеж, украшавший почти два века центральную площадь столицы? А 27 мая 2007 г. в газете «Московский комсомолец» я с изрядным удивлением прочитал информацию о том, что обвалился потолок, придавив трех сотрудников, даже в самой фирме «ЭКТИС», которая проектирует элитные дома, аквапарки и в том числе бассейны для Управления делами президента. Вот уж, как говорится, «Бог шельму метит».

В чем же дело? Почему именно нам выпала горькая судьба «быть впереди планеты всей» по числу техногенных катастроф вообще и на душу населения в частности? Почему у нас чаще, чем в иных странах, взрываются угольные шахты, причем среди горняков даже утвердилось некое фатальное убеждение, что за каждый добытый миллион тонн угля надо заплатить одной жизнью шахтера. Такова, дескать, многолетняя традиция! Почему у нас чаще рвутся нефте— и газопроводы, земля и реки гибнут от вредных продуктов (даже в Москву-реку во время энергетического шока были сброшены сотни тонн фекальных вод)? Почему только в России ежегодно горят леса на огромных площадях (они тоже относятся к техногенным катастрофам), а мы реагируем на это только редкими скупыми строчками в нашей прессе, настолько мы смирились со своей горькой судьбой. МЧС даже придумало термин «пик горимости» (это относится к лету) и безучастно фиксирует, что, дескать, в 2004 году «огнем пройдено 550 тыс. га леса», что сгорело 16 млн кубометров леса и погибло более 100 тыс. га молодого леса. Говорю «безучастно», потому что это Министерство бессильно перед проблемой гибели русских лесов. Для полноты правды скажу, что в 2003 году площадь пожаров была в десять (!) раз больше и леса погибло почти 70 млн кубометров. Просто в тот год дождей было меньше, а жара была покруче. Поверьте мне, дорогие читатели, что аналогичная картина наблюдается повсеместно и во всех отраслях экономики. Просто жалею ваше время и внимание. Статистики, травмирующей сознание, у меня под рукой, как говорят, «вагон и маленькая тележка». Горько знать, что министр по делам чрезвычайных ситуаций в России считается самым успешным руководителем ведомства.

Первопричиной этой техногенной напасти на нашу родину нужно считать безоглядно начатые и бездумно проводимые экономические реформы. Автора легко обвинить в предвзятости, он, мол, известный критикан. А вот послушайте, как оценивает ситуацию само Министерство по чрезвычайным ситуациям: «Экономические преобразования, проводимые в России, привели к серьезным изменениям во всех сферах управления промышленной безопасностью. В результате децентрализации государственного управления предприятиями промышленности и энергетики различных форм собственности произошла утрата целостности государственной системы управления промышленной безопасностью. В настоящее время действующие на предприятиях элементы (обратите внимание, речь идет только об отдельных «элементах») системы управления промышленной безопасностью не обеспечивают должного уровня безопасности и не исключают аварий и травматизма персонала на производстве». А далее еще резче и понятнее: «Работодателями повсеместно игнорируются требования законодательства по обеспечению безопасных условий труда, не осуществляются мероприятия по предотвращению и сокращению аварий и несчастных случаев на производстве».

Вот вам и ответ, к которому я полностью присоединяюсь: нынешние нувориши, «владельцы заводов, газет, пароходов» плевать хотели на российские законы. Их съедает, как писал поэт, «одна, но пламенная страсть»

— выжать из попавшего в их руки вчерашнего государственного имущества все, что можно, а там… хоть трава не расти. Создается ощущение, что власть и бизнес едины в этом безумстве. Иначе чем объяснить столь мягкое, а временами и просто покровительственное отношение к виновникам этих бесконечных аварий и катастроф. В первый момент, когда сам факт очередной беды острой болью пронзает сердце общества, высокие представители властей пытаются изобразить свою опечаленность несчастьем, они иногда выезжают на место событий, надевают скорбные лица, выдают позорно скудные «компенсации» за жизни погибших, и на этом обычно кончается вся протокольная процедура. Создаваемые комиссии по расследованию причин катастрофы работают в основном по принципу белки, бегающей в колесе. Общество устает ждать результатов, а тут подоспевают другие громкие беды, внимание переключается на них, и так вьется бесконечная веревочка техногенной напасти.

В бытность депутатом Государственной думы я как-то получил по почте красноречивый документ, подтверждающий эту истину. Речь шла о резолюции, принятой в конце мая 2006 г. участниками Всероссийской научно-практической конференции по проблемам безопасности в угледобывающей промышленности, состоявшейся в Челябинске. Вот что писали горняки: «Демонстративное неучастие в нашей конференции представителей власти субъектов федерации и муниципальных образований (а всем губернаторам угольных районов и мэрам шахтерских городов были заблаговременно направлены соответствующие приглашения), директоров угольных компаний и шахт, еще раз подтверждает наплевательское с их стороны отношение к безопасным условиям труда, к здоровью и жизни горняков и членов их семей. Безудержным бумаготворчеством пытаются подменить реальную политику в сфере охраны труда чиновники Министерства здравоохранения и социального развития РФ во главе с М. Зурабовым»; «Причины аварий с многочисленными человеческими жертвами сегодня кроются не только в отсутствии надежной техники и технологии, но и в принципе «прибыль любой ценой», исповедуемом собственниками и руководством большинства шахт».

Пишу эти строки, а перед глазами торчат высоченные стрелы крупповских подъемных кранов, занятых разборкой завалов в только что сгоревшем в Москве музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко (почти напротив Совета Федерации), в барабанные перепонки бьют слова радиодиктора, вещающего о том, что в подмосковном Наро-Фоминске горит очередная нефтебаза, погибли люди, но что поезда, слава Богу, проходят без помех. Это сегодня, а что будет завтра, послезавтра? Ни один даже самый больной оптимизмом аналитик не скажет ничего утешительного. Сами руководители МЧС фиксируют прогрессирующее нашествие техногенных катастроф, если не по их числу, то по их более тяжким последствиям. Главную причину мы назвали, все остальные являются производными от главной. Нам будут много говорить об изношенном и устаревшем оборудовании, о том, что в системе РАО «ЕЭС» используются агрегаты, изготовленные еще в 20-х годах прошлого века, но при этом никогда не скажут, куда пошли колоссальные денежные доходы этой корпорации. Нам будут рассказывать о некачественных запчастях, о браке в оборудовании, забыв отметить, что они тоже являются следствием погони за прибылями, ликвидации системы контроля, безответственности новых хозяев промышленных предприятий и властей. Тотальная коррупция, пожаром охватившая Россию, ведет к тому, что чиновник за взятки закрывает глаза на вопиющее нарушение законов и норм безопасности. Власть стала прислужницей у «новых русских».

Отчаявшийся работяга, потерявший всякую веру в справедливость и закон, по своей слабости чаще, чем нужно, общается с «зеленым змием» и тем самым довершает картину всеобщего пофигизма и безответственности.