Заклятие Чёрного Кинжала

Глава 7

Леди Сараи утомленно потерла виски и попыталась вслушаться. Прошло четыре года с того момента, когда она впервые села рядом с отцом, чтобы понаблюдать за его работой. Сегодня она впервые заняла трон Лорда Калтона и вершила правосудие самостоятельно. Девушка изо всех сил оттягивала этот момент, но кто-то должен был заняться судопроизводством, а у отца совсем не осталось сил.

Сараи казалось, что у нее все идет из рук вон плохо. «И как только отец выдерживал этот бесконечный поток глупости и продажности?» — думала она.

— ...сказала, что он принадлежит ее отцу, — что, спрашивается, мне делать? Приглашать ясновидца каждый раз, когда я покупаю какую-нибудь безделушку? Откуда мне было знать, что она краденая?

— Безделушку?! — взорвался законный владелец камня. — Вы смеете называть эту драгоценность безделушкой? Мой дедушка добрался аж до самого Тазмора, чтобы отыскать алмаз такой величины для бабушки! Вы...

Сараи подняла правую руку, левой продолжая массировать висок. Повинуясь этому жесту, стражник склонил копье в направлении спорщиков.

Наследник упорного дедушки тут же умолк. Трое участников процесса тревожно воззрились на Леди Сараи. Напряженное молчание продолжалось довольно долго — Сараи думала.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Вы получаете свой алмаз. Прямо сейчас. Эй, кто-нибудь, возвратите камень владельцу. Никакой дополнительной компенсации не последует, так как вы оказались настолько глупы, что подпустили незнакомую женщину к камню. А теперь убирайтесь отсюда.

Стражник вручил подвеску жертве кражи, и тот, бросив короткий недобрый взгляд в сторону Леди Сараи, выбежал из зала, крепко зажав алмаз в кулаке.

Ювелир принялся было протестовать, но, прежде чем Сараи успела поднять руку, в его сторону уже смотрел наконечник копья.

Воровка ухмыльнулась. Она стояла с опущенной головой, но Сараи все же это заметила. Клубок горячего гнева подкатил к ее горлу.

— Помогите обвиняемой распрямиться! — бросила она.

Стражник рванул воровку за длинную косу. Улыбку с лица женщины словно стерли. Сараи видела, как двигаются ее руки. Казалось, что подсудимая пытается избавиться от стягивающих запястья веревок.

— Ты сказала, что твое имя Санша от Малых Ворот? — спросила Сараи.

Воровка не могла кивнуть, так как ее волосы были оттянуты назад. С большим трудом она выдавила:

— Да, верно.

— И ты уже израсходовала все деньги?

— Да, все.

— Как же ты смогла так много потратить за столь короткий срок?

— У меня были долги, — ответила Санша, двинув головой в тщетной попытке освободиться.

— Очень плохо, — заметила Сараи, — потому что у тебя появился новый должок. Ты должна этому человеку восемь раундов золота.

С этими словами она показала на ювелира.

— Одиннадцать! — запротестовал тот. — Одиннадцать — минимальная цена камня.

— Вы заплатили ей восемь, — возразила Сараи. — И камень вам никогда не принадлежал. Только деньги.

Ювелир сник, а Сараи вновь обратила свое внимание на Саншу.

— Ты должна ему восемь раундов.

Санша не ответила. Сараи показалось, что, не будь у воровки связаны руки, она бы пожала плечами.

— Я собираюсь выкупить у него твой долг, — продолжала Сараи. — И теперь ты должна восемь раундов мне.

— А я и вам не смогу заплатить, — ответила Санша.

— Знаю, — ответила Сараи. — Но я вполне удовлетворюсь пятью-шестью раундами, которые получу, продав тебя работорговцам. Кто-нибудь, отдайте деньги ювелиру, а ее отведите в донжон. Она останется там до ближайшего аукциона.

Взмахом руки она дала понять, что рассмотрение дела закончено. Выражение вызова на лице Санши сменилось гримасой ужаса.

Леди Сараи посмотрела вслед ювелиру, которого повели в сокровищницу, проводила глазами кричащую и отбивающуюся Саншу — стражники решительно волокли ее к ступеням, ведущим в темницу. Затем девушка вздохнула и, повернувшись к Окко, спросила:

— Ну и как у меня все получилось?

Немного подумав, Окко ответил:

— По-моему, ваш родитель прочитал бы ювелиру короткое нравоучение и постановил бы выплатить ему сумму, вырученную на аукционе, а не стал бы гасить долг в полном объеме.

— Вы правы, — согласилась Сараи. — Именно так и следовало поступить. — Посмотрев в сторону дверей, она добавила: — Но менять решение уже поздно. Это произведет не очень хорошее впечатление.

— Боюсь, что так, — согласился Окко.

— Ужасно хочется, чтобы папа вернулся к делам. Ненавижу судопроизводство.

Окко промолчал, но было видно, что он тоже хотел бы видеть здесь вместо Сараи Лорда Калтона.

— Надеюсь, что ему скоро станет лучше, — добавила Сараи.

Окко снова ничего не ответил, но Сараи знала, что он думает. Теург думал о том, что Лорду Калтону лучше не станет.

В глубине души девушка опасалась, что Окко прав. Она делала все, чтобы предотвратить развитие болезни, но здоровье отца было уже сильно подорвано.

Какая несправедливость! И брат ни в чем не мог ей помочь. В последнее время его постоянно бил кашель, сопровождающийся выделением густой кровавой мокроты. Но будь Калтон Младший даже здоров, он не смог бы выступать в роли судьи из-за молодости. Отцу следовало бы пробыть на своем посту еще лет двадцать.

Сараи не была обязана занимать место Лорда Калтона. Она — Министр Следователь, а не Министр Справедливости! Ужасно несправедливо, что она вынуждена торчать здесь, разрешая все эти идиотские споры, вместо того чтобы изыскивать способы исцелить отца. Почему местный магистрат не мог решить дело Санши от Малых Ворот? Только потому, что ювелир и владелец камня подпадали под юрисдикцию разных магистратов. Ужасно глупо!

Окко не сводил с нее глаз, и Сараи поняла, что сама взирает на теурга крайне неприветливо. Девушка выпрямила спину и, снова расслабившись, опустилась в кресло.

Четыре года она обучалась искусству следствия — обучалась самостоятельно, без всякого руководства, поскольку в Мире не было следователей, способных оказать ей помощь. Ее помощник капитан Тикри в некоторых делах оказался просто незаменимым — особенно в вербовке шпионов, но что касается поисков преступников или сбора фактов, он так и остался абсолютным профаном. Отец обучил Сараи некоторым приемам, но они оказались весьма ограниченными и сводились в основном к вопросам, которые следовало задавать магам.

Поскольку магия считалась мощным средством решения загадок и головоломок, Сараи большую часть времени посвящала изучению этого искусства — но только в теории и никогда на практике. Она знала названия сотен заклинаний, имена десятков богов и демонов, но ни разу ничего не предпринимала, она вникла в сущность таланта ворлоков, но не старалась обнаружить в себе следы их дара.

Особенно внимательно Сараи изучала заклинания, связанные с проникновением в суть явлений и ясновидением. Она знала, как с помощью соответствующих заклинаний установить личность подозреваемого по обрывку волоса или малейшему следу крови; ей было известно, на какого рода вопросы отвечают боги, если к ним обратиться, и что могут сообщить души умерших. Сараи была поражена, узнав, как много жертв преступлений даже не догадываются об истинной причине своей смерти. Она ознакомилась с действием охранительных заклинаний и знала устройство замков, как магических, так и самых обыкновенных. Леди Сараи пришлось научиться разбираться в драгоценных камнях и правильно их оценивать.

Но, несмотря на свои обширные познания, она ничем не могла помочь отцу или брату.

И вина за это лежала на Гильдии Чародеев.

— Не приступить ли нам к очередному делу, Миледи? — тихо спросил судебный пристав по имени Шанден.

Сараи удивленно подняла глаза. Она не заметила, как Шанден подошел к ее креслу.

— Очередному?

— Да, Миледи. Сын Теннета Толнора заявляет, что его обманул чародей Дейган из Алдагмора.

Обманул чародей. Губы Сараи презрительно искривились.

— Нет, — заявила она. — На сегодня достаточно.

— Миледи?

Сараи понимала, что вопрос означает вежливый протест, напоминание о том, что она манкирует обязанностями, причем даже не своими, а обязанностями отца. Но ей было безразлично.

— Может быть, небольшой перерыв, Миледи? — не сдавался судебный пристав.

— Ну хорошо, — уступила Сараи. — Но не менее получаса. Мне обязательно нужно отдохнуть, Шанден.

— Хорошо, Миледи. — Пристав выпрямился и повернулся лицом к небольшой группе людей, переминающихся с ноги на ногу в дальнем конце зала. «Покатый пол наверняка вводит их в заблуждение», — в который раз подумала Сараи, и на ее лице появилась кривая усмешка. И как она сразу не догадалась, что Палата Справедливости сама своего рода символ жульничества?

Кроме того, вся справедливость зиждется только на магии. Суд использует разношерстных магов, чтобы определить, кто говорит правду, а кто лжет и что в действительности было на самом деле.

Но как определить, насколько правдив сам маг?

— Леди Сараи, Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, возвещает, что дальнейшее отправление правосудия откладывается на полчаса, — громогласно объявил Шанден. — Прошу очистить помещение.

Не обращая внимания на поднявшийся ропот и не дожидаясь, пока все выйдут, Сараи поспешно выскользнула через заднюю дверь и помчалась в южное крыло, где располагались семейные апартаменты Калтонов.

Во всем виноваты чародеи и Гильдия с ее глупейшими правилами, думала девушка. Будь ее отец обыкновенным богатым обывателем, можно было бы купить исцеляющее заклинание. Но поскольку Лорд Калтон принадлежал к аристократии и занимал высокий правительственный пост, Гильдия Чародеев наложила вето на использование магии с целью продления его жизни.

При этом не имело значения, какое заклинание предполагалось использовать: простое дезинфекционное или заклинание Бессмертия. Все, что способствовало продлению жизни, представителям аристократических родов было недоступно. Во всяком случае, когда речь заходила о чародействе.

Более того, Гильдия Чародеев весьма активно мешала магам иных направлений лечить людей благородного происхождения. Сараи потратила много сил, чтобы убедить магов хотя бы осмотреть отца.

Но этот осмотр ничего не дал. Сараи с изумлением обнаружила, что все виды магии располагают весьма скудным арсеналом целительных приемов. Направляясь в свои апартаменты, девушка припомнила, как общалась с магами различных школ и как ни один из них не смог ничего сделать для выздоровления Лорда Калтона.

Демонология по свой природе являлась деструктивной силой, и тот факт, что демоны исцелять не способны, удивления не вызывал. Все демонологи были с этим согласны.

Колдуны клялись, что, обладая необходимыми артефактами, они могут исцелить все хвори, включая медленно прогрессирующую слабость, убивающую Лорда Калтона, и болезнь легких, превращающую в калеку его сына. Но требуемые артефакты были недоступны. Во всяком случае, в Этшаре-на-Песках о них даже не слыхивали. Сараи потратила массу денег на поиски нужных предметов, но, ничего не найдя, вообще начала сомневаться в их существовании.

Ворлоки принесли свои извинения и объяснили, что не работают с такими маленькими объектами. Они могли бы попробовать (без всяких гарантий, естественно) скрепить перерезанную вену, восстановить разорванное сердце или срастить сломанную кость. Но болезнь, губившая Лорда Калтона, поражала отдельные нервы. Ворлоки не понимали, как действовать на таком малом пространстве, и даже не стали пытаться помочь умирающему Министру.

Волшебство поначалу вселило в Сараи некоторые надежды. Полдюжины приглашенных ею волшебников по крайней мере старались что-то предпринять. Они перекачивали часть своей энергии в ее отца и брата, но это помогало ненадолго. Через несколько часов к Лорду Калтону возвращалась слабость. В лучшем случае волшебники ценой собственного здоровья могли поставить Министра на ноги лишь на пару дней. Стойкого улучшения здоровья отца им добиться не удавалось.

— Организм отказывается бороться, — пояснила старейшина волшебников Ширрит из Этшара. — Мы ничего не можем делать без его помощи.

Поглощенная воспоминаниями, Сараи не заметила, как поднялась на второй этаж.

Окко отказался заняться лечением, хотя и считался первоклассным теургом. Оказалось, что он является одним из верховных жрецов, но сфера его деятельности, увы, ограничивалась поисками истины и информацией. Исцеление находилось вне его компетенции. Однако он рекомендовал Сараи пригласить Энна Старшего.

Энн вызвал богов и, побеседовав с ними, доложил Кал-тону и Сараи:

— Нам известны три бога-врачевателя. Мекдор и двое его детей: дочь Блюшилд и сын Блюкрос. Блюшилд занимается профилактикой и здоровье Лорда поправить не может — болезнь зашла слишком далеко. Мекдор исцеляет тяжелые раны и противостоит чуме и другим повальным эпидемиям. Затяжные болезни, поражающие малое число людей, недостойны его внимания. Так что нам остается только Блюкрос.

Проговорив это, Энн Старший почему-то замялся, и Лорд Калтон, стараясь помочь теургу, сказал, что все понимает.

Однако Сараи ничего не поняла и потребовала от Энна Старшего вызвать Блюкроса для лечения отца.

— Не надо, — сказал Лорд Калтон — Теург не может этого сделать. Во всяком случае, для меня.

— Но почему? — изумилась Сараи.

— Потому что семь лет назад, вызвав Блюкроса к одру твоей матери, я оскорбил его, — объяснил Лорд Калтон — Я не дал ему обещанного серебреника, и Бог до скончания веков отказался покровительствовать мне и моей семье.

Сараи удивленно посмотрела на отца:

— Почему ты так поступил?

— Я был вне себя — твоя мама умерла.

Итак, из-за проявленной отцом много лет назад несдержанности на помощь богов рассчитывать не приходилось. Энн сделал все, что мог. Он вызвал бога мертвых Лазра, чтобы узнать, нельзя ли будет вернуть Лорда Калтона к жизни, после того как тот умрет. Никакого прока от этого вызова не было.

Таким образом теургия отпадала. Оставалось только чародейство. В распоряжении чародеев были Заклинания Исцеления и Заклинания Вечной Молодости. В крайнем случае — Заклинание Трансфигурации, позволяющее придать Лорду Калтону иную, более здоровую форму.

Но чародеи отказываются что-либо делать. Сараи добралась до верхней площадки лестницы и оказалась в длинном коридоре. Потому что Гильдия это запрещает; а тот, кто не повинуется законам Гильдии, обречен на смерть.

Много лет назад Гильдия решила, что не желает больше вмешиваться в политику и ни один чародей в своем личном качестве не имеет права принадлежать к аристократии (несколько столетий назад им даже запрещалось сочетаться браком с представителями благородных семейств, но позже этот запрет был снят). Чародеи имели право занимать только тот правительственный пост, который требовал магических отправлений. Как Окко, например.

Чародей мог убить короля в Малых Королевствах, прикончить барона в Сардироне или умертвить Министра Гегемонии, только осуществляя право на самооборону или проводя в жизнь законы Гильдии. Прямые наследники аристократических родов также были для них табу. Без письменного разрешения за подписью трех Гильдмастеров чародеи не могли применять никаких магических средств воздействия к городским служащим, начиная с чина лейтенанта охраны. Но одновременно им запрещалось лечить тех, кого они не имели права убивать.

— Но это же глупо, — говорила Сараи.

Алгарин от Длинной Стены, главный консультант отца по вопросам чародейства, разведя в сторону ладони, сказал:

— Таков закон Гильдии.

— Но кому нужен такой закон?

Алгарин ничего не ответил, и Сараи потребовала встречи с более высокопоставленным чародеем. Таковым оказался Старший Гильдмастер Города Серем Мудрый. Он-то ей все и объяснил.

— Магия, Леди Сараи, являет собой могущественную силу, — сказал Гильдмастер. — Но это не то могущество, которым обладаете вы или ваш достопочтенный отец.

— Я это заметила, — невежливо бросила Сараи.

— Однако все силы, — продолжил Серем, совершенно игнорируя ее замечание, — должны пребывать в равновесии. В противном случае Мир погрузится в хаос.

— И кто автор этого утверждения?

— Но это же самоочевидно, — ответил Серем с ласковым удивлением. — Представьте себе, что чародей становится Верховным Правителем Этшара-на-Песках.

Сараи посмотрела на него исподлобья, и Гильдмастер сразу же поправился:

— Допустим, что Лорд Эдерд Наследник в юности учился у чародея. Допустим далее, что ему надоедает ждать, когда отец отойдет в мир иной, и он прибегает к заклинанию, отсылающему родителя в вечность.

— В таком случае он будет признан виновным в государственной измене и казнен, — ответила Сараи. — Никаких проблем. Мой отец позаботится об этом.

— Но каким же образом? — поинтересовался Серем. — Чародей, чтобы защитить себя, наверняка использует могущественные заклинания, а вы не сможете даже обратиться за помощью в Гильдию, потому что в нашем гипотетическом случае нет никаких правил, запрещающих действия злодея. Ведь тот факт, что им нарушены другие законы, значения не имеет.

— Неужели среди правил Гильдии нет ни единого, требующего от чародея законопослушания?

Серем замялся и лишь после некоторого колебания признал, что таких правил не существует.

Сараи попыталась убедить Гильдмастера в том, что законы, которым повинуются обычные люди, вполне могут заменить глупые правила Гильдии, а чародей в свою очередь доказывал, что если правила изменить, то короли и министры станут жить столетиями, неизбежно превращаясь в деспотов.

Леди Следователь не разделяла подобную точку зрения. Спор затянулся на много дней, а если быть точным, на несколько шестиночий. В конце концов, когда Сараи все же отказалась принять аргументы чародея, Серем просто развел руками и произнес:

— Таковы, Миледи, законы Гильдии, и я не могу их изменять.

«Что за идиотские законы, — думала Сараи, открывая дверь в спальню отца, — их просто необходимо изменить».

Глава 8

«Видимо, „Пьяный Дракон“ не самая опасная таверна в городе», — думала Табеа, залпом выпивая кислую водицу, выдаваемую в этой забегаловке за эль. Но она определенно была наиболее опасной из тех, в которых девушка уже побывала. Визит сюда явился серьезной ошибкой.

В последнее время Табеа, увы, совершила немало серьезных ошибок.

По счастью, не таких серьезных, какие совершили другие. Она не представала перед судом магистрата, ее не привязывали к столбу для бичевания и не передавали в руки Министра Справедливости или его безумной доченьки, как бедную Саншу. Сегодня утром Табеа присутствовала на аукционе, где Саншу купил владелец «особого» борделя, расположенного в Ночной Стороне. В Солдатском Городке все заведения обслуживались свободными женщинами, и отношение к ним было более или менее сносным. В Ночной Стороне содержались тайные притоны для нужд наиболее порочных представителей аристократии.

Мысль о судьбе Санши заставила Табеа содрогнуться. Девушка слышала о том, какие страшные вещи творятся в этих притонах. Их хозяева были вынуждены использовать рабынь. Ни одна свободная женщина не согласилась бы там работать. Табеа не поменялась бы с Саншей местами за все золото Этшара.

Санша поплатилась за то, что украла не тот камень. Подвеска оказалась настолько ценной, что ее владелец для розыска не поскупился прибегнуть к услугам мага.

Случалось так, что Табеа за последние несколько лет тоже крала не те камни. Но ее ошибки были противоположностью ошибки Санши. Все «драгоценности» оказывались стеклом или безделушками из полудрагоценных минералов. А когда ювелирное изделие все же имело какую-то ценность, ее, как правило, обманывали скупщики краденого или ростовщики.

Ошибки, сплошные ошибки. Она совершала их всю свою жизнь. Почему она в детстве не убежала из дома, как ее брат Танд? До Табеа доходили слухи, что Танд сейчас служит штурманом на торговом судне в одном из Малых Королевств, что у него — жена и дочь и что он вполне процветает, пользуясь заслуженным уважением.

Конечно, это были всего лишь слухи. Не исключено, что Танд сейчас помирает от голода, приткнувшись к городской стене, или надрывается в трюмной черпальной команде, или давно погиб в уличной драке.

Но если бы она убежала... Ладно, прошлое не вернуть. Табеа посмотрела на остатки эля, оказавшегося таким безвкусным. Ей не удалось попасть к кому-нибудь в ученицы.

Но по правде говоря, она даже не пыталась. Теперь, по прошествии стольких лет, это казалось вопиющей глупостью.

Табеа даже не использовала те редкие возможности, которые предоставила ей судьба. Отказала Вулрану Серые Глаза, когда тот два года назад сделал ей предложение. И вот теперь Вулран счастливо живет с этой вечно хихикающей дурой Ларой с Северной Стороны.

В шестнадцать лет она не стала поступать в городскую охрану. Правда, ее вряд ли приняли бы. Во-первых, женщин там служило мало, и, во-вторых, Табеа не вышла ростом.

Она не стала обворовывать свою семью, и отчим-алкоголик все пропил.

Четыре года назад была упущена возможность поживиться в доме Серема Мудрого. Вместо того чтобы увести какую-нибудь ценность, она много ночей подряд следила за чародеем, пока тот ее не заметил.

Тогда Табеа похитила лишь тайну атамэзации, но даже ею не воспользовалась как следует! В ее руках оказался секрет, который Гильдия Чародеев хранила столетиями, однако вместо атамэ она получила глупый Черный Кинжал со свойствами обыкновенного ножа.

Табеа вытянула из ножен кинжал и еще раз его осмотрела. Кинжал был черен от рукоятки до острия. Правда, надо признать, что за все эти годы лезвие нисколечко не затупилось. Во всех же других отношениях в руках девушки был самый обыкновенный нож.

Незадачливая чародейка с самого начала знала, что совершила ошибку в ритуале атамэзации — еще одну в их бесконечной череде. Табеа представления не имела, в чем она состояла, но что-то было сделано не так. Магические силы, присутствие которых она почувствовала, испарились в конце ритуала, и все ее танцы и песнопения стали набором бессмысленных телодвижений.

Серем сказал, что чародей может совершить заклинание атамэзации только единожды. Скорее всего это относится и к тем случаям, когда заклинание выполнялось неверно.

Табеа засунула кинжал в ножны, одним глотком прикончила остатки эля, поставив кружку на стол, окинула взглядом таверну.

Да, заведение действительно выглядело весьма отталкивающе. Девушка забрела сюда, прельстившись удивительной дешевизной, в последнее время ей здорово не везло. Табеа надеялась очистить чей-нибудь кошелек или подцепить мужчину, который был бы не прочь провести с ней время до утра. Но эти надежды так и остались надеждами. Мужчины здесь были пьяны или отвратительны, а зачастую сочетали в себе оба эти качества. И ни один из них не владел толстым кошельком. Да и кому из состоятельных граждан взбредет в голову шальная мысль заглянуть в «Пьяный Дракон»? А та мелочь, которой обладали клиенты, тщательно оберегалась и постоянно пересчитывалась.

Да, видимо, никакой пользы из посещения забегаловки Табеа извлечь не удастся. А это, в свою очередь, означало, что придется смириться и провести ночь на Поле у Пристенной Улицы.

У девушки не было другого выбора. Те деньги, которые ей удалось скопить в лучшие времена, подошли к концу. Табеа не могла вернуться к матери — ее оттуда выставили со скандалом. Кредит во всех постоялых дворах и ночлежках Этшара она давным-давно исчерпала. Сон на улицах или во дворах превращал ее в законную добычу работорговцев. Она только сегодня видела, что произошло с Саншей, и всякие иллюзии о том, что и в рабстве может быть сносное существование, полностью испарились.

Оставалось только Поле. Вздохнув, она выглянула из узкого окна. «Пьяный Дракон» стоял на Пристенной Улице, и большинство его посетителей, похоже, являлись здешними обитателями. Табеа догадывалась, что живущие на Поле нищие или воры, насобирав несколько монет на жратву и выпивку, сразу же являлись в «Дракон», так как здесь все было дешево и забегаловка стояла рядом. Им было наплевать, что выпивка разбавлялась водой, еда оказывалась тухлятиной, что стены и пол покрывала грязь, а в помещении ужасно воняло. Они ко всему привыкли.

Кроме Табеа, в окно никто не смотрел, и весь открывающийся вид принадлежал только ей.

Ширина Пристенной Улицы не превышала тридцати футов; сыпавший весь день мелкий дождик размыл землю, и теперь ее покрывал тонкий слой грязи, на которой отпечатались следы множества ног.

Ближняя сторона улицы была застроена домами, а на противоположной начинался лабиринт разнообразных сооружений, призванных защищать человека от непогоды. Там и сям виднелись шалаши, навесы или палатки. Все эти, с позволения сказать, строения покрывал чудовищный слой черной грязи. Костры, на которых готовилась пища, и отблески факелов, висевших на улице, давали кое-какое освещение, но большинство деталей, здешнего быта терялось во мраке ночи.

Городская стена, отступавшая от улицы на сто пятьдесят футов, завершала эту довольно мрачную картину. Табеа знала, что при сухой погоде и ярком солнце стена кажется серой и отбрасывает приятную прохладную тень. Но сейчас сооружение вздымалось черной, лишенной всяких деталей массой и производило гнетущее впечатление. Оно оказалось значительно темнее затянутого низкими облаками неба, которое все же чуть подсвечивалось сиянием городских огней.

Перспектива провести ночь под стеной удручала, но Табеа понимала, что спать где-то надо. В ее распоряжении имелось лишь потертое одеяло — владельцы палаток и тентов по сравнению с ней выглядели счастливчиками.

Но ничего другого ей не оставалось. Девушка выудила из кармана последний медяк и положила на стол. Молоденькая служанка, находившаяся в двух шагах от Табеа, заметила ее движение и быстро подошла, чтобы забрать монетку. Табеа поднялась и, кивнув, направилась к дверям.

В следующий момент что-то привлекло ее внимание. Может, это был жест официантки? Табеа оглянулась.

На нее неотрывно смотрел верзила в неопрятной коричневой куртке и некогда красном килте. Поощрять подобное внимание не следовало. Бывший солдат тяжело встал из-за стола. Он был пьян.

Табеа быстро отвернулась и выскочила из таверны. Всякое промедление с ее стороны могли расценить как поощрение. Мелкий дождь превратился в изморось, по существу туман, а она шестиночьё назад имела глупость продать свой плащ. Теперь у нее не оказалось ни капюшона, чтобы накинуть на голову, ни воротника, чтобы закутать шею.

Размытая грязь на земле была довольно скользкой, и Табеа пришлось упереться в стену таверны, чтобы не упасть. Над ее головой со скрипом раскачивалась вывеска. Подняв глаза, девушка увидела изображение неуклюже танцующего на задних лапах зеленого дракона. Его длинный остроконечный язык свисал набок. В передних когтистых лапах чудовище сжимало когда-то позолоченный, а теперь совершенно черный кубок. Пламя шипевшего в тумане факела плясало под порывами ветра.

«Хорошо еще, что не холодно», — подумала Табеа и, осторожно переставляя ноги, начала переходить через улицу.

— Эй! — послышалось сзади, когда она приблизилась к границе Поля.

Табеа, не сообразив, к кому адресован возглас, обернулась.

— Эй, молодая леди! — продолжал голос, еле выговаривая слова — Вы идете на Поле?

— Вы обращаетесь ко мне? — спросила Табеа, еще не зная, с кем вступила в беседу.

— А к кому же еще?

Теперь девушка узнала говорящего. Им оказался пьяный ветеран в красном килте. Он стоял у входа в узкий проулок рядом с таверной.

— Не суйся в чужие дела, — бросила Табеа.

— Да ты что... не будь... не надо... — проглатывая согласные, пробормотал незнакомец, но у Табеа был огромный опыт общения с пьяницами, и она поняла его речь. — Такая красотка, как ты, может найти для ночевки местечко лучше, чем Поле.

— Интересно. И каким же образом?

— Пойдешь со мной — покажу.

Табеа отвернулась и, нащупав рукоятку черного кинжала, сделала еще шаг в сторону Поля.

Но, вглядевшись в открывающуюся перед ней картину, девушка замерла.

Она увидела конуру, сооруженную из старого стола, поставленного на четыре кирпичные кучи. Три стороны конуры прикрывали разбитые дверные панели, вход обозначался потрепанными остатками парусины. Из отверстия высовывалась голова старухи. Ее седые космы свалялись, в полуоткрытом рту торчали остатки почерневших, гнилых зубов, а лицо было обветрено и покрыто складками, словно весеннее яблоко. Карга с интересом вслушивалась в разговор Табеа и мужчины в килте.

Рядом с норой ведьмы стояла палатка, сделанная из остатков торгового ларька. Под черно-зеленой плесенью проступали бледно-розовые полосы, некогда, видимо, бывшие ярко-красными. Мальчишка лет десяти пялил на незнакомку свой единственный глаз, выглядывая из-под приподнятого края палатки. Его засаленные темные волосы стояли торчком. Табеа почудилось, что она видит в них копошащихся насекомых. В освещенном бликами далеких факелов пространстве позади палатки девушка увидела еще десяток мрачных и изможденных лиц — мужских, женских, молодых и старых. Ни на одном из них не было и следа улыбки, но каждое несло на себе печать голода.

Табеа повернулась обратно.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она у человека в килте.

— У меня... У меня есть комната, — сказал тот. — И я совсем одинок... Может, хочешь посмотреть?

Табеа колебалась, не зная, как поступить. У нее не было никаких сомнений относительно намерений солдата.

Приняв его предложение, она превратится в шлюху — причем шлюху дешевую. Она одарит его своим телом за чудовищно низкую цену — одну ночь под крышей. Говорить о деньгах вообще не приходится.

Но альтернативой этому было Поле... Ладно, почему бы ей просто не взглянуть на комнату? Может, она сумеет получить дополнительную плату или просто украдет что-нибудь, когда солдат уснет. Пьянчуга наверняка долго не протянет.

Вообще-то ветеран так надрался, что скорее всего вообще не доставит ей беспокойства. Табеа быстро перешла через улицу, стараясь не поскользнуться и не упасть.

Однако, подойдя к темному проулку и разглядев рожу незнакомца, девушка замедлила шаг. В солдате не было ничего особенно отвратительного, если, конечно, не считать пьяную гримасу. У ветерана сохранились оба глаза и большая часть зубов. Но в лице его было нечто такое, что заставляло Табеа нервничать. Может, все дело в глубоко посаженных черных глазах?

Девушка отряхнула юбку, делая вид, что сметает грязь, но, когда ее рука вернулась в исходное положение, в рукаве уже был спрятан кинжал. «Как хорошо, — подумала она, — что черный нож не способен блестеть в свете факела».

После этого, изобразив на лице фальшивую улыбку, Табеа приблизилась к мужчине в килте.

— Ну и где же твоя хваленая комната? — спросила она. — Мне хочется поскорее укрыться от этой слякоти.

— Сюда, — произнес ветеран, показывая в глубину проулка.

От него разило ушкой — большим количеством самой дешевой ушки. С большой неохотой Табеа последовала за ним в темноту.

— Это далеко? — спросила она.

Солдат резко обернулся и, схватив ее за руки, прошипел:

— Уже пришли.

— Отпусти! — выкрикнула Табеа.

— Потише, красотка... Ты была рада пойти со мной, думая получить крышу над головой, — произнес пьяница, как ему казалось, игривым тоном. — Не беспокойся, ты получишь не меньшее удовольствие здесь — на воздухе.

— Пусти! — закричала она.

— Перестань. Я живу на Поле с друзьями, и, если ты хочешь, все они...

Табеа не стала слушать. Насильник прижал ее руки так, что она ничего не могла вынуть из-за пояса. Но ей этого и не требовалось. Девушка выбросила кинжал из рукава и нанесла короткий секущий удар.

До чего же острое лезвие! С прижатыми к телу локтями Табеа не сумела ударить сильно. Однако черный клинок легко прорезал ткань килта и располосовал прикрытую ею ногу.

Необъяснимый, незнакомый трепет охватил Табеа, когда клинок врезался в живую плоть. Голова девушки закружилась, словно алкогольные пары изо рта солдата опьянили ее. Одновременно она ощутила необыкновенный прилив сил и энергии.

«Это от возбуждения», — сказала она себе. Возбуждения и страха. Раньше ей ни разу не приходилось участвовать в серьезных схватках и не доводилось никого порезать.

Пьяница, почувствовав боль, неуклюже пятился назад, расставив в стороны руки, и Табеа, ощущая странную легкость в теле, нанесла второй удар, на сей раз вонзив клинок глубоко в бок солдата.

Тот шумно вдохнул воздух, разинул рот и рухнул спиной на черную кирпичную стену «Пьяного Дракона». В следующий момент у Табеа возникло ощущение необыкновенного могущества.

Когда она поняла, что свободна, сила привычки все же возобладала. Девушка развернулась и, зажав кинжал в кулаке, выбежала на Пристенную Улицу. Огибая угол, она едва не упала, поскользнувшись на слое грязи. С трудом сохранив равновесие, Табеа на полной скорости помчалась в сторону Рынка у Больших Ворот.

Оставшийся в одиночестве ветеран осмотрел свою ногу и располосованный килт. Тонкая линия первого пореза постепенно расширилась. Из раны сочилась кровь, но бывалый солдат не обращал на это никакого внимания. Его беспокоила колотая рана, кровь из которой текла все сильнее. Он сделал несколько шагов в сторону ближайшего факела и обнаружил, что вся его левая нога залита кровью и стала краснее, чем килт. Несмотря на сильное опьянение, ветеран начал ощущать сильную боль.

Попытавшись остановить кровь, солдат только сильнее открыл рану, и красная жидкость хлынула широким потоком. Только сейчас насильник начал понимать, что ранен очень тяжело, а может быть, даже смертельно.

В горле солдата что-то булькнуло, и он, хрипя, повалился в грязь.

Табеа этого не видела. Она, скользя и спотыкаясь, мчалась по Пристенной Улице. Девушка пробежала по S-образному повороту в том месте, где Поле обходит Башню Северных Казарм. Отсюда до Рынка оставалось всего три квартала. Впереди уже виднелись факелы привратной стражи.

Теперь, оказавшись в относительной безопасности, Табеа глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. И очень удивилась, когда это не составило ей большого труда.

Она чувствовала себя собранной и внимательной. Однако в голове сохранялась та легкость, какая бывает после приличной выпивки. Но девушка выпила только пинту эля и, сидя в «Пьяном Драконе», чувствовала себя обессиленной. Поэтому она и решилась провести ночь на Поле у Пристенной Улицы.

Сейчас Табеа чувствовала себя прекрасно.

И даже лучше. Она ощущала в себе необыкновенную силу.

Неожиданно Табеа вздрогнула и изумленно посмотрела на окровавленный кинжал, зажатый в руке.

Глава 9

По мнению друзей, рядовой городской охраны Деран, сын Вуллера, чересчур рьяно относился к несению службы. Он добровольно взваливал на себя дополнительные обязанности и чистил сапоги даже тогда, когда никакой инспекции не предвиделось. Если какой-нибудь гражданин обращался к нему за помощью — поскольку каждый охранник обязан ее оказывать, — то Деран делал это с радостью без задержки, не пытаясь отговориться или переложить дело на плечи других.

Он был бы невыносимым занудой, если бы ворчал, проиграв в кости, или отказывался бы доставить подвыпившего товарища в казарму, или обращал бы внимание на то, как его сослуживцы лакомятся апельсинами в чужих садах, неся службу к северу от города. Ни разу в жизни он не обманул оказанного доверия и никогда никого не предал.

В результате сын Вуллера легко со всеми уживался, но неприятных заданий получал больше, чем кто-либо другой. Вот и сегодня ему пришлось эскортировать домой родную сестренку лейтенанта Сендена, после того как ее обнаружили в дымину пьяной и совершенно голой на Поле у Пристенной Улицы.

Девица была благополучно передана родителям и, когда рядовой Деран уходил, уже подавала некоторые признаки жизни. Было далеко за полночь — наверное, около двух, — когда Деран по пути в Северные Казармы, проходя мимо «Пьяного Дракона», вздумал изучать следы, оставленные пешеходами на слое грязи.

Как правило, он не смотрел на землю, но изморось снова перешла в мелкий дождик, а Деран не позаботился надеть шлем или плащ с капюшоном. В результате охраннику пришлось сгорбиться и волей-неволей пялиться себе под ноги. Он обнаружил несколько типов следов. Большая их часть шла по центру улицы. Несколько цепочек тянулись в «Пьяный Дракон» и из него (в основном — из него), удивления это не вызывало, так как таверна, невзирая на поздний час, была открыта. Несколько человек прошли с Пристенной Улицы на Поле и с Поля на улицу. Все правильно. «Поле никогда не спит», — гласит поговорка. Однако большинство обитателей, похоже, сидели дома — следов оказалось меньше, чем могло бы быть. Наконец на глаза охраннику попались следы, ведущие в проулок за «Пьяным Драконом» и выходящие из него. Следы, идущие из проулка, располагались на большом расстоянии друг от друга и были смазаны, как будто оставивший их человек бежал и при этом скользил по грязи.

Очень странно. Подавляющая часть охранников и практически все горожане махнули бы на это дело рукой и зашагали бы дальше. Но Деран был Деран. Он остановился и вгляделся в темноту проулка.

На земле у самой стены что-то лежало. И это что-то явно не куча мусора!

Если это уснувший пьяница, то он законная добыча охотников за рабами. Можно разбудить его и шугануть через улицу на безопасное Поле или найти охотника за рабами и получить куртаж за находку. Итак, что выбрать — великодушие или неожиданную прибыль?

А если это не спящий?.. Во всяком случае, ситуацию требовалось прояснить, но освещение в проулке было просто ужасным. Поколебавшись, Деран снял с кронштейна факел, освещающий вывеску таверны.

«Должность охранника все-таки дает некоторые привилегии», — думал он, шагая с шипящим факелом ко входу в проулок. Если бы обычный горожанин унес факел от дверей открытого заведения, его обвинили бы в воровстве и наверняка подвергнули бы бичеванию.

Несмотря на то что факел чадил и едва горел, обстановка в проулке сразу определилась. У стены в луже крови лежал человек, кровь смешивалась с грязью, и определить, где проходит край этой лужи, не представлялось возможным.

Дальнейшее исследование показало, что крови натекло меньше, чем думал охранник, основная часть красного пятна приходилась на килт.

Красный килт говорил о том, что раненый — солдат или ветеран, и вопрос о том, оставить лежащего здесь или передать работорговцам, отпал окончательно (впрочем, для Дерана он по-настоящему и не стоял). Солдат всегда должен помогать солдату.

Однако, кем бы этот тип ни являлся, он был слишком велик для не отличавшегося особым ростом Дерана. Кроме того, почву развезло под дождем, а охранник смертельно устал. Вечный доброволец тяжело вздохнул и направился к дверям «Пьяного Дракона».

Деран знал, что в каждой таверне стоит свой специфический шум. Это могут быть общий говор, гудение, шепот, жужжание, а иногда и крик. Посетители «Пьяного Дракона» невнятно и приглушенно бормотали. Но тут же умолкли, когда облаченный в униформу охранник с факелом в руке шагнул в зал.

— Мне нужна помощь, — объявил Деран. — За углом лежит раненый человек.

Полдюжины поздних гостей молча взирали на представителя власти. Никто не вызвался помочь словом или делом. Дерана это нисколько не обеспокоило.

— Ты, — сказал он, указывая на самого трезвого посетителя. — И ты. — Он показал на второго.

— Но я... — принялся протестовать второй.

— Пять минут, не больше, — бросил Деран, пресекая попытку бунта. — Если ты откажешься... хотя, думаю, этого не случится, не так ли? Ведь ты просто горишь желанием мне помочь?

Недовольно ворча, избранные поднялись из-за стола и направились к двери. Деран оказался не настолько глуп, чтобы шагать впереди, репутация «Пьяного Дракона» была хорошо известна. Он проконвоировал обоих «добровольцев» до порога, а затем последовал за ними в проулок.

Раненый оказался страшно тяжелым. Он не проявлял никаких признаков жизни, пока его тащили в таверну и укладывали на стол.

После этого Деран отпустил обоих помощников, не забыв с ними по-честному рассчитаться. Он сказал:

— Я перед вами в небольшом долгу. Если у вас когда-нибудь возникнут проблемы с охраной — небольшие, естественно, — скажите им, что за вас готов поручиться Деран, сын Вуллера.

В ответ добровольцы что-то буркнули и отвалили, оставив Дерана наедине с добычей. А охранник занялся распростертым на столе окровавленным телом.

Он обнаружил только две раны, обе в мышечной ткани левого бедра — неглубокую резаную и глубокую колотую. Вторая едва-едва не задела артерию.

— Вы что, хотите закапать кровью все мои полы? — раздался голос позади Дерана.

Охранник обернулся и увидел перед собой невысокого широкоплечего человека в фартуке. Это был ночной распорядитель.

— Именно это я и сделаю, если у вас не найдется, чем перевязать рану, — ответил Деран. — И чистой тряпицы, чтобы обтереть кровь.

Ночной распорядитель удалился, бормоча что-то себе под нос, и Деран еще раз обследовал жертву нападения.

Других свежих ран не оказалось; сердце билось сильно и ровно; дыхание было равномерным, и от раненого разило ушкой. Деран заключил, что ветеран потерял сознание из-за перепоя. Раны, хоть и сильно кровоточащие, угрозы жизни не представляли.

Распорядитель принес несколько относительно чистых тряпиц, и Деран приступил к обработке ран. Не прерывая работы, он задавал вопросы ночному служащему и оставшимся посетителям.

Имени раненого никто не знал. Что с ним произошло, присутствующие тоже не знали. Завсегдатаем заведения солдат не был, но время от времени его здесь видели. Кажется, он вышел отсюда с девушкой. Черноволосой, в темной одежде.

Это все, что ему сообщили. Когда Деран затянул повязку, пьяный открыл глаза и слабым голосом произнес:

— Я уже умер? Или все еще умираю?

— С тобой все в порядке, — ответил Деран. — Только похромаешь немного.

Пьянчуга приподнял голову и попытался встать. Из попытки ничего не вышло, и раненый застонал.

— Что случилось? — спросил Деран. — Кто ударил тебя ножом?

— Никто, — пробормотал ветеран. — Это был несчастный случай.

— Прекрасно, — пожал плечами Деран. — Ты должен «Дракону» два медяка за перевязочные материалы и использование стола. Если передумаешь и захочешь что-нибудь рассказать, обращайся в магистрат... — Он повернулся к ночному распорядителю и спросил: — Это ведь Северный Конец, не так ли?

— Большие Ворота. Граница Северного Конца проходит за углом.

— Отлично. Если захочешь, обращайся в магистрат Больших Ворот. Я — Деран, сын Вуллера, Третья Рота, Северные Казармы. Это на тот случай, если потребуются мои показания. — Он зевнул. — А теперь я пошел. Ужасно хочется спать.

Добравшись до башни, где размещалась казарма, Деран хотел сразу отправиться в постель, но чувство долга все же возобладало, и он зашел в комнату лейтенанта.

Это был мудрый поступок, так как лейтенант Сенден ждал его возвращения.

— С ней все в порядке? — нетерпеливо спросил офицер.

— Все отлично, — ответил Деран. — Никаких осложнений.

— Тогда почему так долго?

— Возвращаясь домой, я чуть не споткнулся об алкаша, валяющегося в проулке.

Лейтенант скривил физиономию.

— И ты позвал охотников за рабами?

Деран покачал головой:

— Нет. Это была не его вина. Парня ударили ножом. Я доставил его в ближайшую таверну и перевязал. Ничего серьезного.

— Он сказал, кто это сделал?

— Нет. Но скорее всего девица, к которой он приставал.

— В таком случае все, Деран. Спокойной ночи. И большое тебе спасибо.

— Не за что, лейтенант.

Заваливаясь на койку, Деран подумал, что до побудки оставалось не более трех часов.

Сенден тоже скоро отправился спать. Но на следующий день в результате ночного беспокойства и недосыпания лейтенант был несколько раздражен, рассеян и исполнял свои служебные обязанности менее скрупулезно, чем обычно. Его ежемесячный доклад капитану Тикри — новшество, которое он не одобрял, — оказался довольно кратким. Там было написано: «Охранник Деран доложил, что перевязывал в таверне человека с ножевым ранением. Обвинений в связи с этим предъявлено не было. Арестов не производилось».

Во второй половине того же дня во дворце Верховного Правителя, когда капитан Тикри заканчивал просмотр докладов, поступивших от лейтенантов охраны, в его кабинет вошла Леди Сараи. Капитан вскочил и отдал честь, приложив ладонь правой руки к сердцу.

Леди Сараи поприветствовала его небрежным кивком, и Тикри несколько успокоился.

— Что-нибудь не так, Миледи? — спросил он.

— Нет, нет. Мне просто необходимо было выбраться на несколько минут из этого отвратительного зала, — объяснила Сараи. — И вместо того, чтобы направить посыльного, я пришла сама. Сегодня, капитан, я выступаю сразу в двух ипостасях — как Министр Следователь и как Исполняющая Обязанности Министра Справедливости. У вас есть информация, с которой мне следует ознакомиться?

Капитан Тикри бросил взгляд на только что прочитанные доклады и развел руками.

— Ничего, Миледи, — произнес он. — Абсолютно ничего интересного.

Глава 10

Табеа думала, что необъяснимое ощущение силы и уверенности через несколько минут развеется, как бывает с чувством радостного возбуждения после удачного бегства.

Однако этого не произошло. Вновь обретенная сила не покидала ее. Легкость в голове исчезла, но сила осталась. Более того, она увеличилась.

Девушка спряталась за ларьком какого-то торговца между разбитым дощатым ящиком и каменной стеной зернохранилища — не самое подходящее место для укрытия, — но со стороны беглянку видно не было, а уйти она собиралась с первыми лучами солнца, задолго до прихода владельца ларька.

Несколько минут она неподвижно сидела, ожидая, когда исчезнут непонятные ощущения. Но в конце концов догадалась, что ничего подобного не произойдет. Табеа задумалась.

Итак, она ощутила прилив энергии. Ей казалось, что левая нога наполнилась необыкновенной силой. Табеа помнила, что ранила насильника именно в левую ногу, так что связь здесь была очевидной. Но не иллюзия ли это? Действительно ли ее нога стала крепче, чем ранее?

Надо сказать, что Табеа не владела научными методами измерения силы нижних конечностей. Поэтому она несколько раз пнула ногой ящик, а затем начала прыгать то на почти нормальной правой ноге, то на обретшей новые силы левой.

Ничего определенного сказать было нельзя. Табеа знала, что люди склонны к самообману. Этому научило ее ремесло воровки. Тем не менее девушка все же решила, что ощущение силы является отражением реальности. Каким-то непонятным образом нога стала сильнее.

Совершенно очевидно, она стала сильнее после того, как солдат получил раны кинжалом в левое бедро. И это не случайное совпадение.

Черный Кинжал, уже четыре года находящийся под заклятием, каким-то образом дал силу своей хозяйке, когда она порезала ногу пьяницы.

Да, это была настоящая магия! К сожалению, Табеа пока не знала деталей. Останется ли эта новая сила в ней навсегда? Сработает ли Кинжал снова, или его магическая сила исчерпана? Что явилось источником силы — сам Кинжал или пьяница? На что еще способен Кинжал? Не похитил ли он душу жертвы? Не сожрал ли ее?

Существовало три гипотетических способа прояснить картину.

Во-первых, можно обратиться к магу. Но этот путь, видимо, заказан. Как сохранить в тайне то обстоятельство, что она похитила секрет атамэзации? Даже если сказать, что она нашла Кинжал, большинство магов сразу же обнаружат ложь.

Итак, о том, чтобы просто спросить кого-нибудь, не может быть даже речи.

Во-вторых, можно попытаться проткнуть кого-нибудь или что-нибудь Кинжалом и посмотреть, что из этого получится.

Правда, сейчас она еще не созрела для того, чтобы резать первого встречного.

В-третьих, можно попытаться разыскать раненого насильника и посмотреть, что с ним стало. Не убил ли его Кинжал? Не сожрал ли душу? Может быть, с солдатом вообще произошло нечто ужасное?

Табеа не знала, как зовут ветерана, но прекрасно помнила, где видела его последний раз. С этого места и следует начинать. Но не раньше рассвета. Беглянка устроилась поудобнее, чтобы дождаться первых лучей солнца.

Она проснулась, потому что кто-то тянул ее за ногу.

— Эй! — вскрикнула девушка. — Я сейчас!

— По-моему, спящий цветок пробуждается. — Произнес чей-то голос.

— Ты называешь ее цветком. Да это же оскорбление для всей флоры.

— Ну что ты, — заметил третий голос. — Девица вполне ничего. Если ее умыть, причесать, она даже украсит компанию.

Табеа протерла глаза и увидела голубое небо. Рассвет давно миновал, она проспала между ящиком и стеной до тех пор, пока ее не разбудило семейство торговца или торговки: перед дверью ларька стоял толстый мужчина, а из-за его плеча выглядывали женщина и два мальчика.

— Прошу прощения, — сказала Табеа чуть заплетающимся языком. — Я здесь спряталась.

Мужчина и женщина переглянулись, а старший мальчик — ему было лет четырнадцать — без всякого стеснения спросил:

— От кого?

Судя по голосу, Табеа поняла, что именно он считал сравнение ее с цветком оскорблением для всей флоры.

— От пьяницы, которому моя внешность понравился больше, чем тебе.

Женщина обеспокоенно оглянулась, и Табеа поспешила ее успокоить.

— Это случилось несколько часов назад. Я, видимо, уснула.

— О... — протянула женщина с явным облегчением.

Девушке показалась, что хозяйка ларька слишком нервничает. Интересно, чего она опасается, когда рядом муж и два сына? Но вступать в спор с этими людьми явно не стоило.

— Пожалуй, я пойду, — пробормотала она.

Мужчина отпустил ее ногу, и Табеа зашагала по рыночной площади. Солнце выползло из-за стены и уже сияло между надвратными башнями. Там, где горячие лучи встретились с волглым камнем, клубился пар, но в целом облака и ночной туман улетучились, оставив городу лужи и подсыхающую грязь. Торговцы и фермеры располагались на своих местах, начиная новый рабочий день. Появились и ранние покупатели, однако в такую погоду, насколько знала Табеа, большинство этшаритов предпочитает сидеть по домам, дожидаясь, когда просохнут улицы.

Как жаль, что она не может поступить точно так же.

Уже находясь в северной части площади, Табеа вдруг заметила, что хромает. Но это была весьма странная хромота. Девушка не берегла поврежденную ногу, напротив, она стала прихрамывать потому, что левая нога оказалась значительно сильнее здоровой правой.

Некоторым усилием воли она могла преодолеть хромоту, но для этого следовало постараться.

Столь необычный феномен напомнил ей о событии, выпавшем из памяти во время сна. Она остановилась, оперевшись на столб, поддерживающий навес, укрывающий груду дынь, и задумалась.

Табеа по-прежнему ощущала в левой ноге необычную силу, но уже не в такой степени, как раньше. Правда, судить об этом было чрезвычайно трудно. Не исключено, что она просто привыкла.

Чувство удивительного прилива жизненных сил несколько притупилось, а легкость в голове исчезла окончательно. И все же Табеа не сомневалась, что сейчас она сильнее, чем ранее.

Не означает ли это, что пьяница помирает? Или исчезает действие магии? А может быть, происходит нечто совсем другое?

«Здесь мне все равно ничего не узнать», — решила Табеа и зашагала по Пристенной Улице в сторону «Пьяного Дракона», не забывая бороться с хромотой. Проковыляв квартал, она пообещала себе, что если ей когда-нибудь хватит смелости опять использовать кинжал, то на всякий случай — сработает заклятие или нет — она будет колоть по центру или по крайней мере нанесет симметричные раны.

Нужный проулок она нашла без труда. Утреннее солнце стояло еще довольно низко, и узкий проход оставался в тени. Но обнаружить следы крови оказалось не труднее, чем найти сам проулок.

Мужчина исчез. Но что это означало, Табеа не знала. Если он умер, тело могли унести охранники или утащить воры, чтобы распродать по частям чародеям. Если же солдат выжил, то мог уйти самостоятельно. Впрочем, и в этом случае его могли увести или унести.

Судя по количеству крови, он не мог умереть от кровопотери, а чтобы скончаться от инфекции, требовалось не менее шестиночья. Так что скорее всего пьянчуга жив и сидит сейчас в «Пьяном Драконе» либо отлеживается в своей берлоге на Поле.

Девушка несколько минут простояла в дверях таверны, нервно разглядывая завтракающих посетителей. Она не осмеливалась войти, опасаясь попасть в ловушку, если вдруг придется бежать. Кроме того, хозяин скорее всего отнесется к ее появлению неодобрительно — у нее кончились все деньги, и многие знали, что она — воровка.

Не узрев своего обидчика среди угрюмо склонившихся над тарелками посетителей, Табеа повернулась и чуть не упала, так как совершенно забыла о мощи своей левой ноги. Стоя на единственной ступеньке крыльца, девушка посмотрела в сторону Поля у Пристенной Улицы.

В свете дня Поле казалось менее зловещим, но более грязным. Сооружение из стола и палатка с розовыми полосами стояли на месте, но их обитателей видно не было. «Наверное, они еще спят внутри», — подумала Табеа. Несколько фигур в лохмотьях понуро топтались в грязи, а другие столь же оборванные типы возились с кострами.

Где-то там в этой мерзости обретался человек, который напал на нее и которого она ранила.

Но городская стена тянулась на добрых пять миль. Пристенная Улица тоже. Это означало, что Поле не было ни на дюйм короче. И вся эта полоса земли длиной в пять миль и шириной по меньшей мере в сто футов оказалась заселена. Вероятно, плотность населения в других местах несколько ниже, чем здесь, у Больших Ворот, где собирается большинство попрошаек, соблазненных близостью Рынка и солдатских казарм, тем не менее все Поле было обитаемо.

Поиски одного-единственного человека — дело долгое, трудное и к тому же небезопасное. Табеа решила не затевать это рискованное предприятие.

Она повернулась и направилась назад в сторону Рынка в надежде разжиться там чьим-нибудь кошельком. Подумать о магических способностях кинжала она сможет позже; сейчас же самое главное обеспечить себе крышу над головой.

В патрулировании городской стены никакой потребности не было. Гегемония Трех Этшаров наслаждалась миром уже двести лет. Этшар-на-Песках стоял в сорока лигах как от ближайшего Малого Королевства, так и от границы с Сардироном. Конечно, Пиратские Города лежали всего в каких-то двенадцати лигах от владений Эдерда Четвертого, но никакая армия не смогла бы тайком прошагать эти мили — город обязательно заранее предупредили бы. Кроме того, Пиратским Городам и другим потенциальным супостатам подручнее было атаковать Этшар-на-Песках с моря.

Более того, наблюдатели, расположившиеся на башнях, видели гораздо больше, чем патруль, вышагивающий по стене.

Но патрулирование считалось старинной традицией и способствовало поддержанию дисциплины и сохранности стен. Хождение по стене позволяло, во-первых, занять солдат и, во-вторых, своевременно получать информацию о малейших повреждениях твердыни. Подобное времяпрепровождение требовало затраты сил, но назвать его неприятным никто не решался.

Дисциплину Дерана поддерживать не требовалось, однако его назначили патрулировать стену, и он безропотно отправился на задание. Негромко посвистывая, он брел по стене, наслаждаясь прогулкой до башни у Морских Врат и обратно. По пути он изучал состояние кладки, любовался загородными видами и время от времени останавливался, чтобы взглянуть на город, на оборванцев, заселяющих Поле, на неуклюжие дома и сверкающие дешевой мишурой лавки Пристенной Улицы.

Когда на обратном пути он оказался между Северным Углом и Большими Воротами, солнце на западе стояло уже довольно низко и все тени заметно удлинились. Деран остановился и, опершись на стену, посмотрел вниз.

День еще не закончился, и большинство лачуг стояли пустыми, а участки земли, на которых ночью раскладывали одеяла, были свободны. Обитатели Поля рыскали по городу, работая, попрошайничая или воруя — одним словом, занимаясь тем делом, которым добывали себе хлеб насущный. Кое-кто, правда, оставался на месте. Четыре еще не старые, одетые в лохмотья женщины дрались, видимо, что-то не поделив. Пятая стояла рядом и орала на остальных. Дети цепочкой бегали между шалашей и палаток, затеяв игру, похожую на салочки. Полдюжины стариков и старух, собравшихся на единственном, некогда красном одеяле, рылись в куче полусгнивших овощей.

В стороне, на голой земле, привалившись спиной к стенке хижины, сидел крупный мужчина в коричневой куртке. На его левой ноге виднелась изрядно перепачканная кровью повязка. Деран догадался, что видит того самого человека, которого ночью нашел в проулке.

Интересно. «Разговор с ветераном может внести приятное разнообразие в унылое дежурство», — подумал Деран и огляделся в поисках ближайшей лестницы. Теоретически крепостная стена через каждые двести футов оборудовалась специальными спусками, но не все они существовали в реальности. Деран не знал, что это — результат запустения или оплошность строителей.

Неподалеку нашлась Деревянная лестница, ведущая прямо на Поле. Охранник ею воспользовался и чуть не провалился на последней подгнившей ступени. О таких происшествиях следовало докладывать.

Это означало, что ему придется объяснять, зачем он спускался вниз. Вздохнув, Деран направился к человеку в красном килте.

— Эй, — сказал охранник. — Вы меня помните?

— Похоже, что нет, — буркнул ветеран.

— Я тот, кто вытащил вас прошлой ночью из проулка, — пояснил Деран.

— А-а... — произнес человек и, взглянув на перевязку, неохотно добавил: — Благодарю.

— Вы ветеран? — Деран ткнул указательным пальцем в направлении красного килта.

— Вам-то что за дело?

На лице Дерана появилось жесткое выражение, но не потому, что он действительно рассердился, а потому, что это был весьма эффективный прием. Дерану понадобился целый год, чтобы как следует его отработать.

— Мне пришлось объяснять, почему я так поздно вернулся в казарму, — сказал он. — Лейтенант содрал с меня шкуру за то, что я не узнал твое имя и то, чем ты занимаешься.

Полное несоответствие этих слов истине ни на йоту не обеспокоило Дерана.

— А-а... — повторил мужчина. Он все еще колебался.

Деран смерил его суровым взглядом.

— Меня зовут Толтар от Малых Ворот, — ответил человек в красном килте. — Да, я служил в охране, но меня вышибли за то, что я выпил, находясь на посту. Пять лет тому назад.

Значит, это случилось за год до того, как Деран поступил на службу. А может, в тот самый год.

— Ты действительно напился? — спросил он.

— О да, — признался Толтар. — Но это была не моя вина. Мы патрулировали стену, у приятеля нашлась бутылочка. Дело было таким унылым, что оставалось только принять.

Деран понимающе кивнул. Он знал, что у пьяницы всегда найдется предлог или оправдание. И знал их подлинную цену. Если у тебя даже есть бутылка, то пить ее вовсе не обязательно.

Кстати, Толтар не упомянул, что его «приятеля» тоже вышибли со службы. Насколько было известно Дерану, из охраны не выгоняли за однократную выпивку даже при исполнении служебных обязанностей.

Но вступать по этому поводу в дискуссию ему не хотелось. Другие проблемы интересовали охранника куда больше.

— Итак, кто же тебя ударил? — спросил Деран. — Подобрал не ту девку? Или, может, решил отнять у кого-нибудь кошелек?

— Да пошел ты, — мрачно ответил Толтар. — Я сам способен за себя постоять.

— Лучше бы тебе помолчать, — с угрозой в голосе произнес Деран. — Для уха охранника твои слова звучат слишком скверно. Нам не нравится, когда граждане начинают пырять друг друга ножами.

— Да не собираюсь я никого пырять, — пробормотал Толтар. И, вновь обретя свой примитивный юмор, добавил: — По крайней мере ножом.

— Ага. Значит, это все-таки была девка? — Жесткое выражение на лице Дерана сменилось кривой улыбочкой. — В таком случае, когда снова встретишься с ней, убедись вначале, что она искренне сказала «да».

Толтар что-то проворчал, но Деран ничего не расслышал. Они поговорили еще немного, после чего охранник направился к лестнице. В казарме он доложил дежурному лейтенанту и предупредил о гнилой ступеньке. Как Деран и ожидал, лейтенант спросил, почему солдат спускался со стены. Деран пояснил, описав ночной инцидент, и назвал имя пострадавшего, добавив, что тот отказывается идентифицировать нападавшего.

— Он не говорит? — переспросил лейтенант.

— Нет.

— Но почему, дьявол его побери?

Деран молча развел руками.

— Как вы думаете, он не собирается отомстить своему обидчику, кем бы тот ни был?

— Нет, — ответил Деран, покачав головой — Толтар не намерен ни на кого нападать. Он просто не хочет называть имени.

Лейтенант нахмурился, но затем передернул плечами и быстро сказал:

— В таком случае пусть провалится в преисподнюю. Я внесу это в ежедневный отчет, и если кто-то наверху начнет беспокоиться, это — их дело.

Он извлек из стола лист пергамента и принялся составлять донесение.

Глава 11

Табеа смотрела, как человек в красном килте заглатывает принесенный ему кем-то эль. Она не сомневалась, что ветеран вернется в таверну. И вот он здесь, через два дня после ранения.

Девушка знала, что пьяница ее не видит. На ней была производственная одежда. Иными словами, Табеа просто вывернула наизнанку свои черные тунику и юбку так, что золотое с красным шитье оказалось внутри. Ноги, для лучшего сцепления с почвой в случае бегства, были босы.

Человек, за которым она наблюдала, носил тяжеленные и вдобавок совершенно разбитые башмаки. Табеа сразу узнала его замызганную коричневую куртка и выцветший килт.

Теперь раненый передвигался гораздо увереннее, впрочем, как и Табеа. Его левая нога казалась напряженной, — ее же, напротив, была расслаблена и хорошо подвижна — значительно подвижнее, чем обычно.

Табеа начала кое-что понимать. По мере того, как к пьянице возвращались силы, она теряла свои.

По крайней мере так это выглядело. Она по-прежнему оставалась сильнее обычного, но не такой сильной, как вчера. И ослабление, видимо, соответствовало ходу заживления раны.

Интересно, что бы произошло, если бы она убила солдата? Ведь покойники никогда не восстанавливают свои силы.

А что, если она сейчас кого-нибудь убьет? Сохранил ли кинжал магические свойства, или она бездарно растратила их на эти пустяковые раны?

Табеа еще не созрела для того, чтобы выйти на улицу и вот так за здорово живешь прикончить какого-нибудь прохожего. Но ведь не обязательно лишать жизни человека? «Этот вопрос надо как следует разжевать», — думала она, выглядывая из дверного проема и рассматривая человека, в которого недавно вонзила нож.

Присутствие новых сил рождало чрезвычайно приятное ощущение, и девушке очень хотелось пережить его еще раз.

Она выскользнула из дверей «Пьяного Дракона» и направилась по Пристенной Улице на северо-восток в сторону Северного Угла.

Конечно, проще всего убить какое-нибудь мелкое животное. Только не насекомое — от букашки никакого прока не будет. Может, зарезать крысу? Табеа вовсе не возражала против того, чтобы прирезать одну из этих серых тварей. Но их, во-первых, сложно отловить, во-вторых, они злобные и кусачие, и, в-третьих, прибавки крысиной силы можно и не заметить даже в том случае, если магия кинжала все еще действует.

Нет, нужно найти что-нибудь покрупнее. Свинью, козу или собаку.

Собаку... Собаки в Этшаре встречались довольно редко. Однако Табеа видела несколько штук. Сторожевые псы для воров-домушников являлись в некотором роде профессиональной опасностью. Что может быть приятнее, чем прирезать одного из них!

Само собой, сделать это открыто нельзя, но Табеа уже поняла, какую именно собаку следует прикончить. Это будет большой черный пес, охраняющий дом в Утренней Стороне города, дом, который она, испытывая чрезмерную самоуверенность, вознамерилась обворовать примерно год назад. Проклятая тварь, дождавшись, пока воровка проникнет внутрь, стала гонять ее по всем комнатам и чуть было не загнала в угол — и все это в полной тишине. Лишь после того как девушке удалось ускользнуть, псина залаяла и разбудила хозяина.

На сей раз Табеа подготовится к встрече, и чудовище не залает уже никогда. На лице воровки появилась неприятная улыбка, а ее рука прикоснулась к рукоятке черного кинжала.

Однако, двигаясь в этом направлении, она не придет к Утренней Стороне. Район получил такое название потому, что располагается в центре города — к востоку от дворца Верховного Правителя. Северный Угол, напротив, примыкал к городской стене. На следующем перекрестке Табеа свернула налево и зашагала в южном направлении.

Добравшись до Утренней Стороны, она без труда нашла тихий жилой район, где стояли дома, угловые столбы и оконные рамы которых украшала затейливая резьба, их двери и ставни сияли полированной медью. Стены здесь были из кирпича и камня — никакой дешевой штукатурки.

Но даже в таком районе имелись проулки и хозяйственные дворы, проход в которые закрывали изгороди и ворота. Но девушка могла перелезть через них или протиснуться между прутьями заграждения.

В доме, который был ей нужен, Табеа пришлось карабкаться через ворота.

Чтобы добраться сюда от «Пьяного Дракона», девушке потребовался почти час; а чтобы преодолеть препятствие и взобраться на односкатную крышу кухни — всего пять минут.

Табеа понимала, что именно здесь следует торопиться. На крыше она особенно уязвима. Каждый, кто не спит в этот поздний час, выйдя во двор и бросив взгляд в нужном направлении, заметит ее, несмотря на черное платье. Табеа поспешно засеменила по скату крыши, цепляясь пальцами босых ног за выступы черепиц.

Наверху она осторожно двинулась вдоль стены, проверяя каждое выходящее на крышу окно. Изнутри окна были закрыты жалюзи, из одного сквозь щели в деревянных пластинах пробивался свет, другие же два оставались темными.

Приникнув к стеклу последнего в ряду окна, Табеа с удовлетворением увидела по углам рамы паутину — ставни в последнее время не открывали.

Отлично. Именно здесь она влезла в прошлый раз. Табеа знала, что окажется в кладовой. Паутина на окнах свидетельствовала о том, что хозяева никаких перестановок или переделок в доме с тех пор не делали. Возможно, они так и не узнали, что в их владения проникал грабитель.

Окно оказалось запертым, но Табеа открыла его за считанные секунды. Ржавые петли скрипнули, но воровка, не обращая на это внимания, широко распахнула створки.

Открыть внутреннюю задвижку оказалось еще проще. Табеа без труда подняла жалюзи и скользнула внутрь.

За год кладовая даже не изменилась. На крашеных полках стопками лежали одеяла и постельное белье, вдоль стен стояли невысокие сундуки. Они были заперты, но в прошлый визит Табеа, взломав один из замков, не обнаружила там ничего, кроме изрядно поношенных платьев, старых игрушек и прочей рухляди.

Тогда она не стала тратить время на подобную ерунду и сейчас решила проигнорировать запыленные ящики. Табеа медленно и осторожно приоткрыла на несколько дюймов дверь и, протиснувшись в узкую щель, оказалась в коридоре верхнего этажа. При малейшей опасности она была готова бежать.

Из-за соседней двери пробивался свет и доносились приглушенные голоса. Однако Табеа никого не увидела, не услышала шагов, стука дверных задвижек или скрипа петель.

Проникновение в дом с бодрствующими обитателями было событием неординарным, но журчание голосов за дверью определенно указывало на то, что собеседники не намерены в ближайшее время выходить из комнаты. Кроме того, раз она сюда влезла, дело следует завершить.

«Помни о новом могуществе», — сказала себе Табеа и крадучись направилась к лестнице.

В прошлый раз, насколько девушка помнила, псина пряталась именно там. Воровка успела спуститься в столовую и уже принялась искать серебро или другие ценности, когда чудовище выскочило из-за спины. Теперь, вглядываясь вниз, в темноту комнаты, Табеа не увидела собаку, возможно, животное снова забилось под ступени. Табеа улыбнулась, обнажила Черный Кинжал и шаг за шагом начала спускаться, напрягая зрение, чтобы не пропустить опасности.

Оказавшись внизу, она сделала три шага в сторону обеденного зала, затем резко обернулась и выставила перед собой Кинжал.

Зверюга был уже здесь, он наполовину выполз из своего убежища и угрожающе демонстрировал острые белоснежные клыки.

Табеа не стала ждать, пока он бросится на нее или залает, она прыгнула первой и прижала животное к полу.

Пес попытался вывернуться, но девушка, обхватив его толстую шею левой рукой, отогнула голову зверя назад, а правой располосовала ему горло. Долгожданная сила огненным потоком разливалась по ее телу. Табеа для уверенности полоснула Кинжалом еще раз и чуть не отхватила собаке голову — ее руки были уже крепче, значительно крепче.

Но это еще не все. Жизненные силы зверя горячили кровь так, как это не сделала бы самая крепкая ушка. А когда волна жара прихлынула к голове, весь мир неожиданно изменился. На какое-то мгновение он стал черно-белым, а когда цвета возвратились, они оказались блеклыми, как на старинных выцветших гобеленах. Но силуэты предметов стали гораздо четче, а царившая в комнате темнота несколько рассеялась. Последнее судорожное движение собачьей лапы привлекло внимание девушки. Табеа была уверена, что еще минуту назад она бы его просто не заметила.

Неожиданно в ноздри ударили запахи: горячий, густой запах собачьей крови, едкий дух шерсти, вонь мебельной полировки, чад горящей на верхнем этаже лампы — сотня, тысяча, миллионы других ароматов ласкали ее обоняние. Они легко отличались один от другого и почему-то напоминали краски. Табеа словно слушала симфонию запахов, где каждый являлся отдельным ясным звуком.

Слух ее тоже обострился. Во всяком случае, девушка разобрала слова, произнесенные наверху женским голосом:

— Ты ничего не слышишь?

Звук был несколько искажен, и Табеа пока не знала, виновато ли в этом расстояние, закрытые двери или что-то произошло с ее ушами.

Однако, как бы то ни было, ей стало ясно — магия Черного Кинжала действует. Табеа поднялась и двинулась к ближайшему выходу — парадной двери, оставив дохлую собаку валяться в крови.

Девушка знала, что ее руки и юбка запачканы кровью, но сделать ничего не могла. Она умоется и сменит одежду дома. Немного повозившись с замком и щеколдой, Табеа распахнула дверь и выбежала на крыльцо.

Все запахи города обрушились на нее, подобно штормовому валу. Табеа замерла, чтобы получше впитать их, но тут же, вспомнив, что времени мало, побежала прочь.

Пробираясь к себе на север и стараясь держаться подальше от освещенных мест, Табеа обдумывала случившееся.

Она убила собаку, и сила животного перетекла в нее. Однако действительность превзошла даже самые смелые ожидания. Девушка обрела все чувства собаки: способность видеть в темноте и улавливать малейшее движение, не говоря уж о потрясающем обонянии. Прислушавшись к звукам города, Табеа поняла, что слышит тоже гораздо лучше, но только в более высоких тонах.

Удивительно. Перед ней открылась возможность совершенно по-новому ощутить свой город. Она уловила запахи, которые ранее никогда не чувствовала, и не все смогла идентифицировать. Табеа знала, что там, где запах соли, — море. Она ощущала смрад фонарей и факелов, освещающих улицы, и легко могла отличить по запаху мужчин от женщин. Но вот запах, похожий на ржавчину... Табеа не могла подобрать к нему определения.

Интересно, пропадут ли со временем эти новые способности или останутся с ней навсегда? Собака сдохла, ничто не может оживить ее, излечить, возвратить энергию... Но удержит ли она сама приобретенные свойства? Табеа напрягла руки. Да, в них бушевала новая сила. Может, и не такая, как у мужчины, но превосходящая возможности той молодой женщины, какой она была всего несколько минут назад. Не исключено, что она стала сильнее любой из известных ей женщин.

Волнение охватило Табеа, и она почувствовала его запах.

Останется ли все это с ней навеки? Сможет ли она всегда полагаться на острое обоняние? Ей казалось, что теперь, под водопадом новых сенсорных ощущений, она потеряет способность спать...

И все эти чудеса случились после того, как она зарезала собаку. Какую же силу можно заполучить, если убить человека?

А сколько могущества можно обрести, лишив жизни чародея!

Глава 12

Гибель кошки обогатила Табеа невероятной быстротой реакций, более совершенным ночным зрением и исключительной точностью движений. Возможно, у девушки появились еще какие-то новые способности, но она не знала, существуют они в действительности или являются плодом воображения. Она никогда не слышала, что кошки ускоряли или замедляли для себя бег времени, так что, по-видимому, это была всего лишь иллюзия. Умением сохранять равновесие Табеа сама могла с кем-нибудь поделиться, а способность дремать по-кошачьи ей не требовалась.

Однако так или иначе Табеа была вполне удовлетворена первыми результатами.

Хотя, с другой стороны, умерщвление голубя принесло ей сплошные разочарования. Все ее попытки взлететь закончились полным провалом. Девушка не получила возможности смотреть назад, поворачивая голову на сто восемьдесят градусов. И вообще, судя по всему, никаких новых талантов у нее не открылось.

Причина проблем с полетами сомнений не вызывала — крылья у Табеа не выросли. Какими бы чудесными свойствами ни обладал Черный Кинжал, менять облик владельца он был не в состоянии. Глаза у девушки остались на своих местах и по-прежнему смотрели вперед, а зрачки не стали вертикальными, как у кошки.

Только спустя некоторое время Табеа поняла, что ей крупно повезло — в противном случае она могла бы опериться, у нее могли вырасти когти, клыки, и довольно симпатичная девица превратилась бы в чудище.

А так ее жизнь оставалась совершенно нормальной. С помощью обостренного обоняния она определяла местонахождение золота, а со свойствами, позаимствованными у кошки, бесшумно прокрадывалась к добыче почти в полной темноте. В результате всего этого ее воровская деятельность стала гораздо успешнее, хотя своей крышей над головой Табеа еще не обзавелась и жила в дешевых гостиницах. Настоящих друзей у девушки не было, с родичами она не встречалась.

Новые способности, которые и не думали ослабевать, давали ей средства для более приятного существования, но сейчас, сидя в очередной таверне перед тарелкой с тушеным цыпленком и жареной вермишелью ценою аж в шесть медяков, Табеа чувствовала себя глубоко несчастной.

Она становится преуспевающей воровкой. Ну и что? Воровской путь лишь средство для того, чтобы выжить и набить себе брюхо без помощи вечно ворчащих и недовольных матери и отчима. Девушка давно хотела отомстить городу и семье, которые отвергли ее. Табеа мечтала разбогатеть и наслаждаться всем тем, чего была лишена с детства. Ей хотелось стать знаменитой и видеть, как все восхищаются ее искусством, отвагой и мужеством.

Однако несколько лет назад Табеа поняла, что ее мечтам сбыться не суждено. Воры, по крайней мере домушники и карманники, не становятся ни богатыми, ни знаменитыми. Правда, случалось, что в кражах обвиняли аристократов или магов, но это был уже совсем иной вид воровства.

По правде говоря, воры не могли позволить себе стать богатыми или прославиться. Чрезмерный успех приводил их на эшафот или к работорговцу. Даже ограниченная известность в воровском сообществе таила в себе опасность. В последние годы Табеа стала свидетельницей того, как всех более или менее знаменитых воров арестовали, искалечили или убили. Воровской мир не был изолирован от общества, и из него утекала информация, полезная для жаждущих отмщения жертв. Менее удачливые преступники из зависти или просто от голода не только могли, но даже искали возможность продать своих везучих собратьев.

Поэтому девушка не могла позволить себе ничего, кроме более или менее сносного существования, — но даже и это не было лишено риска.

Из мести семье или Этшару тоже ничего не получилось. Семейство как игнорировало ее ранее, так игнорировало и сейчас. Что касается города, то воры в нем водились всегда — а одним больше или меньше, не имело никакого значения.

Да, воровство являлось всего лишь способом выживания даже теперь, когда в ее распоряжении был Черный Кинжал. И Табеа это не нравилось. Ей хотелось большего.

Но чего именно? Она рассеянно жевала вермишель, размышляя о различных возможностях. Ей по-прежнему хотелось стать богатой и знаменитой, хотелось, чтобы все смотрели ей в рот и опрометью кидались выполнять малейшее ее желание. Воровская жизнь обеспечить этого не могла, но теперь, обладая Черным Кинжалом, оставаться воровкой вовсе не обязательно.

Весь вопрос заключался в том, кем она хочет стать. Табеа никогда ничему не училась, и теперь, когда ей исполнилось девятнадцать, никаких шансов попасть к кому-нибудь в ученицы у нее не осталось. Более того, она давно миновала возраст, когда можно было завербоваться в охрану.

Но Табеа все же решила всесторонне продумать этот вариант. Она стала сильной, у нее отличные реакции. Правда, ростом она не вышла, но на испытаниях можно будет продемонстрировать свои способности.

Но что потом? Ее способность очень пригодилась бы на войне, но Этшар ни с кем не воюет и в обозримом будущем воевать не собирается. Табеа даже не очень четко представляла себе, что такое война. В мирное время городская охрана оберегала граждан Этшара не от внешних врагов, а друг от друга. Охранники стояли на часах у ворот, патрулировали городскую стену и рынки, были на посылках у знати, эскортировали заключенных...

Ни одно из этих занятий девушку не вдохновляло. И выполнение солдатских обязанностей, как понимала Табеа, требует не столько силы или выносливости, сколько внушительности и грозного вида, дабы у граждан не возникало желания безобразничать.

Девушка посмотрела на свои тонкие пальчики и недовольно скривилась. Она вовсе не выглядит внушительной или грозной.

Интересно, а сколько платят солдатам? Охранники, не скупясь, расплачивались в бардаках и игорных домах Солдатского Городка, но, с другой стороны, они жили в казарменных башнях, не имели красивых нарядов и владели лишь униформой да своим оружием.

Что же касается славы, то Табеа знала по именам всего нескольких охранников — правда, не офицеров, да и то только потому, что случайно с ними познакомилась. Разве можно считать это известностью?

Солдаты носят мечи, что, конечно, приятно. Им гарантируются теплая постель, сытная еда и немного уважения, но в целом работа в охране не открывает хороших возможностей, особенно для женщины.

Девушка поднесла ко рту сочащийся жиром кусочек цыпленка и принялась его неторопливо жевать.

Воровская жизнь тоже обеспечивала ей постель и еду. Кроме того, сомнительно, что на службе могут пригодиться все ее позаимствованные у животных таланты.

Итак, охрана отпадает. Что еще? Кто по-настоящему богат и знаменит? Ну, во-первых, Верховный Правитель и другая знать. Но они все являются благородными по рождению, и путь в аристократию для нее заказан.

Среди торговцев тоже встречались люди богатые и известные. Но у них были деньги, чтобы начать дело, приобрести первую партию товара, собрать караван и обеспечить его охрану. Кроме того, большинство начинающих торговцев обучалось своему делу у других купцов.

Имелись еще актеры, выступающие на Арене, — акробаты, жонглеры, певцы и маги.

Вот именно маги! Как она могла забыть о них? Ведь даже те, кто не давал представлений на Арене, были богаты и пользовались уважением.

Но надо закончить с актерами... Сможет ли она, пользуясь своими новыми талантами, стать жонглером или акробатом? Табеа знала, что даже артисты годами ходили в учениках, но, если ей удастся подучиться самостоятельно, она вполне сможет выступать на Арене.

Что же касается магии... Разве она уже не маг? Покончив с цыпленком, погруженная в раздумье Табеа принялась за тушеную морковь. Вообще-то она мало разбиралась в магии, если не считать процесса атамэзации, в котором, кстати, все переврала, пытаясь творить заклинание. И в то же время девушке казалось, что именно магия откроет перед ней самые широкие возможности. Существует целая куча магических школ и, соответственно, их последователей: чародеи, ворлоки, волшебники, теурги, демонологи, колдуны, иллюзионисты, гербалисты, сайентологи и многие другие.

Убив Черным Кинжалом по штуке каждого вида, она овладеет их общим могуществом!

«Но будет ли от убийства какой-нибудь толк?» — думала Табеа, глотая тушеную морковь.

По крайней мере часть магического искусства являлась «знанием», и Табеа не было известно, высасывает ли Черный Кинжал из своих жертв память. Из знаний собаки, кошки или голубя к ней определенно ничего не перекочевало. Но не исключено, что это лишь результат различия между человеком и животными.

Правда, и от пьяницы в красном килте новых знаний к Табеа не перешло. Но его она не убила, а только ткнула Кинжалом и обрела силу, которую солдат потерял. Но и та вернулась к прежнему владельцу после того, как затянулась рана. Удар Кинжалом не отнял у ветерана ни капельки памяти или разума.

Но убийство Черным Кинжалом должно уничтожить в жертве память.

Весь вопрос в том, передаст ли Кинжал похищенное своей хозяйке, или память и знания будут навсегда потеряны?

А что, если знания — часть души, субстанции, которая не умирает? Если личность становится духом, сохраняет ли дух те сведения или воспоминания, которыми обладала бренная плоть? Если да, то Черный Кинжал никогда не передаст их Табеа. Душа жертвы отправится в мир иной, унося все свое с собой.

Однако, как утверждают, некоторые виды магии похищают или уничтожают душу. Что, если Черный Кинжал способен на нечто подобное?

Порассуждав в этом направлении, Табеа признала, что не имеет ни малейшего представления о возможностях Черного Кинжала в части похищения душ или передачи знаний. Узнать это можно было, только убив человека — и предпочтительнее всего мага.

Гоняя по тарелке кусочек картофеля, девушка продолжала размышлять на эту захватывающую тему.

Убийство. Хладнокровное убийство. Ей не доводилось убивать людей. Одно дело прирезать собаку или кошку и совсем иное — человека.

Но как иначе проверить возможности Черного Кинжала? Как иначе стать магом и избежать участи заурядной воровки?

Конечно, можно попытаться выйти на Арену, обладая качествами убитых животных. Но где гарантия, что из этого получится что-то путное? Вдруг из представления ничего не выйдет?

Табеа уже познала могущество магии и страстно желала это могущество приумножить.

Все будет в порядке, если память передается, а может, даже и в том случае, если нет. Но для этого ей придется убивать магов Черным Кинжалом.

Где-то в глубине души Табеа понимала, что впервые серьезно думает об убийстве людей. За всю свою воровскую карьеру она никого не убила. Кошки считаются природными охотниками, собаки тоже относятся к хищникам. Неужели у нее возникли кровожадные инстинкты хищников, после того как она переняла их качества?

Табеа прогнала эту мысль. Оставалось решить, с кого лучше начать, если придется истреблять магов, чтобы обрести их таланты? Искусство колдунов и чародеев находится в слишком большой зависимости от различных ингредиентов, артефактов и магических формул — последнее было особенно справедливо в отношении колдунов. А попытки заняться чародейством могли закончиться столкновением с Гильдией. Кроме того, Табеа уже никогда не удастся изготовить атамэ, так как первая попытка кончилась неудачей.

Итак, чародейство и колдовство исключались. Оставались, правда, демонология, теургия, волшебство, ворлокство, гербализм, сайентология, иллюзионизм и куча других направлений.

Демонология представлялась ей довольно рискованным занятием. Табеа вспомнила, что ни разу не видела престарелого демонолога.

Теургам, чтобы использовать свои магические возможности, надо учить молитвы и формулы вызова богов. Если Черный Кинжал знаний не передает, смерть теурга окажется бесполезной — она не узнает необходимых ритуалов.

Возможности гербалистов очень ограниченны. Они привязаны к своим гербариям и без них бессильны, как чародеи и колдуны, лишенные своих игрушек.

Иллюзионисты занимались фокусами, и многие вообще сомневались, что это магия.

А сайентологов Табеа просто не понимала. Их магия казалась бесполезной. Какой прок от превращения солнечного света в радугу при помощи осколка стекла или от вращения трубочек и свиста в результате подогрева воды в закрытом сосуде. Кроме того, сайентологов было очень мало, около дюжины на весь Этшар. Убийство одного из них не сулило никаких перспектив.

Набор разнообразнейших ясновидцев и предсказателей на первый взгляд выглядел весьма многообещающе, но в такой толпе было крайне проблематично отличить подлинного мага от шарлатана. Приканчивая вермишель, Табеа решила, что с пророчествами можно подождать.

Если не считать малоизвестные направления магии, для ее целей годились только волшебники и ворлоки. Им не требовалось ни артефактов, ни талисманов, ни магических формул, но они тем не менее были настоящими магами.

Но как найти то, что требуется? На внешний вид полагаться нельзя. Конечно, большая часть магов носила традиционные для своей профессии одежды, но твердых правил на этот счет не существовало. Увидев черную мантию, точно определить, кто перед тобой: демонолог, ворлок или некромант, — нельзя. Табеа не раз принимали за ворлока, когда она была в черном. Ворлоки, кажется, любят черный цвет даже больше, чем демонологи.

Табеа знала нескольких магов, а некоторых только видела. Девушка припомнила их лица, размышляя, кого из них она предпочла бы порешить.

Оказалось, что никого... Вдруг Табеа замерла с поднятой рукой, не донеся вилку до рта. Как она могла забыть об этой маленькой задаваке Инзе из Северного Угла, или Инзе Ученице, как она себя сейчас величает. Инза Ученица была на два-три года моложе Табеа, и в детстве они частенько играли вместе. Зазнайка пристроилась ученицей к ворлоку — старой Лурис Черной, живущей в Восточном Углу на Улице Чародеев, после чего у нее якобы не оказалось времени, чтобы встречаться со старыми друзьями. Инза утверждала, что хозяйка не оставляет ей ни минуты, постоянно загружая работой, но Табеа знала, что девчонка просто задрала нос и не желает якшаться с ворами. «Тоже мне великий маг», — думала Табеа.

Инза Ученица вот-вот должна закончить ученичество и сменить имя на Инза Ворлок.

Если, конечно, доживет до этого. Табеа улыбнулась, и ее рука, соскользнув со стола, упала на рукоятку Черного Кинжала.

Глава 13

Сараи прислонилась к дверному косяку и спросила:

— А сегодня чего новенького?

Капитан Тикри удивленно поднял глаза, но, прежде чем он вскочил, бросив читать доклад, Сараи добавила:

— Не вставайте.

— Слушаюсь, Миледи, — ответил Тикри, глядя на нее с беспокойством.

— Итак, что заслуживает внимания в сегодняшних донесениях? — продолжила девушка.

— М-м... — Тикри глянул в листки. — Имеется одно странное дело. Скорее всего убийство из мести... но выглядит весьма необычно.

— Расскажите. — Сараи вошла в кабинет и уселась на стул с резной спинкой, обитый коричневым бархатом.

— Девушка по имени Инза. Ученица ворлока, — начал Тикри. — Ночью во сне ей перерезали горло и нанесли удар ножом в сердце — для надежности, я полагаю.

— Звучит отвратительно, — произнесла Сараи с брезгливой гримасой.

— Согласен, — ответил Тикри. — Сам я на месте не был, но, судя по докладам, дело преотвратное.

Сараи нахмурилась и, наклонившись вперед, спросила:

— Вы сказали, что это убийство из мести. И кто же его совершил?

— Я не знаю, — пожал плечами Тикри, — во всяком случае, пока. Преступник, кем бы он ни был, проник через окно, открыв запор — весьма профессиональная работа опытного взломщика, — но ничего не украдено, так что ограблением это считать нельзя.

— Если, конечно, вор не ударился в панику, — предположила Сараи.

— Ударился в панику? — покачал головой Тикри. — Нет. Тот, кто смог перерезать горло Инзе, а затем ударить ее ножом в сердце, не паниковал.

— Итак, это — месть, но кто мстил, вы не знаете.

— Не знаю, — мрачно ответил Тикри. — Ворлок клянется, что у Инзы не было врагов. Ворлоки — не прорицатели, и сама Лурис не может обнаружить убийцу, поэтому мы привлекли к делу чародея.

— Вы считаете, что хозяйка преступницей быть не может?

Тикри развел руками:

— Кто знает? Но у нас нет никаких причин ее подозревать. Кроме того, Лурис — весьма искусный ворлок, зачем ей резать горло девочке, если она может просто остановить ее сердце? Более того, если ворлок хочет замести следы, он всегда сумеет устроить весьма правдоподобный несчастный случай.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Сараи, барабаня пальцами по подлокотнику кресла и вытянув ноги — верный признак того, что она размышляет. — Очень, очень странно, что кто-то решился убить ученика ворлока. Ведь теперь для Лурис — дело чести отомстить за смерть своей ученицы. Разве не так?

— Именно, — охотно кивнул Тикри. — Тот, кто пошел на подобное преступление, ворлоков, видимо, не боится.

— Да и как Инза ухитрилась обзавестить смертельным врагом? У учеников, по-моему, на это, как правило, времени не остается.

— Обычно не остается, — согласился Тикри.

— Сколько ей было лет?

— Семнадцать, — ответил капитан, сверившись с докладом. — В следующем месяце она должна была стать подмастерьем.

— Семнадцать. — Сараи прикусила губу.

Ее беспокоило здоровье отца, но Министру исполнилось шестьдесят, и он прожил долгую, наполненную событиями жизнь. Она волновалась за брата, но Калтон Младший скорее всего не умрет. Однако смерть любого из них не явится неожиданностью. Здесь же без всякого предупреждения и без видимой причины погибла семнадцатилетняя девушка — всего на пять лет моложе самой Сараи.

— Семье уже сообщили? — спросила она.

— По-моему, да, — пожав плечами, ответил Тикри.

— Надо поинтересоваться у родственников о ее возможных врагах, — заметила Сараи.

— Зачем устраивать лишние хлопоты? — недоуменно спросил Тикри. — Это работа магов.

Сараи кивнула.

— Дайте мне знать, когда все разъяснится, — сказала она и, поднявшись с кресла, повернулась, чтобы уйти. Первоначально девушка хотела немного задержаться и поболтать с Тикри. Каких-то особых вопросов к нему или заданий у Сараи не нашлось, просто она считала полезным быть в курсе дел, которыми занимаются подчиненные. Ей хотелось знать, как организована городская охрана, как ведется расследование преступлений, как составляются доклады и по какому принципу идет отбор информации; а понять, как все это происходит, на самом деле можно только в непринужденной беседе. Если же задавать вопросы, в ответ услышишь лишь стандартные формальные ответы. Сараи хотелось, чтобы Тикри разговаривал с ней по-дружески, а не воспринимал как небожительницу, которую не должны волновать всякие пустяки. Непринужденная беседа — лучшее средство добиться этого. Однако известие об убийстве расстроило Сараи, и она потеряла интерес к болтовне.

Убийства в Этшаре не были редкостью — город насчитывал около миллиона жителей. За год случалось до сотни насильственных смертей, не считая тех естественных, которые внушали подозрение или могли быть вызваны магическими причинами.

Большинство убийств было связано с открытой ссорой, либо с пьяной дракой, либо с попыткой ограбления. Частенько они являлись результатом семейных разборок. Но влезть в дом ворлока и по-мясницки зарезать во сне молодую девушку... Это было совершенно нетипично.

Похоже, сейчас она не в состоянии оказать помощь следствию. Но неожиданно ее осенила идея, и Сараи спросила:

— Так вы говорите, чародей делает попытки что-то увидеть?

— Да, — кивнул Тикри.

— Кто занимается этим?

— Мерет Золотые Двери. Вы ее...

— Да, я ее знаю. Мерет работает дома?

— Думаю, там. Кстати...

Сараи не дала Тикри закончить фразу.

— Благодарю, — бросила она и вышла в коридор.

Нет, ждать официального отчета она не станет. Надо зайти к Мерет я своими ушами услышать, почему эта несчастная Инза была убита. Мерет живет, естественно, на Улице Чародеев. Три четверти магов Этшара-на-Песках вели свои дела на Улице Чародеев.

Но эта улица тянулась через весь город от Западного Берега до Северного Угла, и просто сказать, что ты живешь на Улице Чародеев, значило не сказать ничего. Однако дом Мерет стоял в районе Ночной Стороны в трех кварталах от дворца Верховного Правителя. Наверное, именно поэтому Мерет частенько приходилось помогать Министру Справедливости.

Не исключено, правда, что все обстояло с точностью до наоборот, и Мерет сознательно приобрела дом поближе к своему основному клиенту. Леди Калтон действительно не знала, где здесь причина, где следствие.

На улице оказалось довольно прохладно, но теплой одежды Сараи не понадобилось. Она быстро пересекла мощенную светлым камнем дворцовую площадь и, миновав Кольцевую Улицу, вышла на Северную, которая из-за обычного этшарского презрения к деталям тянулась на северо-запад через Ночную Сторону, а не на север через Сторону Теневую.

Как и все кварталы рядом с дворцом Верховного Правителя, Ночная Сторона была застроена особняками, принадлежащими богатым торговцам и городской знати. По обеим сторонам Северной Улицы тянулись высокие металлические ограждения, оберегающие сады и фонтаны. Сараи не обращала на них никакого внимания. Портовая Улица — основная магистраль, связывающая Большие Ворота с районом доков, — кишела людьми. На пересечении с Северной Улицей царила ужасная суета, толпа здесь выглядела гораздо менее аристократичной, чем окружающие ее строения. Неожиданно Сараи толкнул здоровенный тип, от которого разило рыбой. Министр Следователь инстинктивно схватилась за кошелек, но тот оказался на месте. Если детина — карманник, на сей раз он действовал довольно неловко.

На углу Северной и Чародеев девушка свернула налево. Дом Мерет оказался третьим на противоположной стороне улицы. Шторы на окнах были задвинуты, а сами окна закрыты, но золоченая дверь — опознавательный знак Мерет — была полуоткрытой.

У порога Сараи задержалась. Из глубины дома доносились чьи-то голоса, но разобрать слова было трудно. Она постучала и принялась ждать.

Через несколько секунд из-за дверей выглянул ученик Мерет юный Тар. Он широко распахнул дверь и приложил палец к губам.

Сараи понимающе кивнула.

— Она работает, Леди Сараи, — прошептал Тар. — Не соблаговолите ли подождать?

— В зависимости от того, сколько времени это займет, — ответила Сараи. — Что она делает?

— Расследует убийство, — ответил юноша с некоторым нажимом.

— Именно об этом я и хотела ее спросить.

— Инза Ученица? — уточнил Тар. Сараи кивнула. — В таком случае проходите, пожалуйста.

— Сколько времени это может продлиться?

— Не знаю, — с серьезным видом ответил Тар. — По правде говоря, ей уже следовало бы закончить. Наверное, она использует какое-нибудь необычное заклинание — я пока не силен в этом, но Мерет говорит, что, если я буду стараться, она скоро начнет обучать меня магическим формулам. Это будет сразу после Фестиваля.

— Следовательно, ты не знаешь, когда она освободится?

— Нет.

Юная дама-министр, поразмыслив немного, сказала:

— И все-таки я подожду.

Тар, отступив в сторону, пропустил ее в небольшую, довольно уютную приемную, и Сараи уселась в голубое парчовое кресло.

Тар посуетился еще немного, но, удостоверившись, что важная гостья чувствует себя вполне комфортно, выскользнул через арку, ведущую в основную часть дома.

Сараи принялась изучать комнату. Она уже несколько раз приходила к Мерет, но делать все равно было нечего.

Рядом с небольшим квадратным столом располагались три кресла — голубое, зеленое и золотистое. Ножки стола покрывала резьба, а столешница была инкрустирована золотыми завитушками. На столе стояли восемь небольших ларцов — из золота, серебра, меди, хрусталя, перламутра и трех разных видов дерева. Их тщательно отполированные крышки тоже украшала тонкая резьба. На стенах приемной висели гравюры, изображающие скалистые морские берега, одиноко стоящие башни и другие необычные для Этшара-на-Песках ландшафты. Мерет однажды упомянула, что все это — произведения ее бабушки. Большую часть покрытого лаком пола закрывал пушистый ковер с вычурным орнаментом. Рядом с дверью на полке торчало несколько разнокалиберных скульптур, а подоконник украшало вырезанное из пробкового дерева изображение дракона, обвивающего хвостом пейзанский домик.

Убранство комнаты показалось Сараи крикливым и претенциозным. Поэтому она принялась изучать гравюры.

Это занятие еще не успело ей окончательно наскучить, когда в приемной появилась Мерет. Чародейка задыхалась, платье на ней сидело криво, а ноги были босы.

— Леди Сараи! — воскликнула она. — Я совсем не ожидала вашего прихода! Садитесь, садитесь!

— Благодарю, я уже насиделась, — ответила Сараи.

Следом за хозяйкой в комнату, спотыкаясь, ввалился Тар.

— Да, да, конечно, конечно, — поспешно согласилась Мерет. — Умоляю, поступайте, как вам будет угодно. Чем я могу вам помочь?

— Мне стало известно, что вы расследуете смерть Инзы, ученицы ворлока.

— По меньшей мере пытаюсь, — ответила Мерет.

Сараи ждала продолжения.

— Ничего не могу увидеть, — вздохнула чародейка. — Я сотворила заклинание Всепроникающего Видения и Прорицание Фенвела, но ни одно из моих заклинаний не сработало.

Сараи знала, что у чародеев эти заклинания — самое мощное средство получения информации. Именно они приносили Мерет более половины доходов.

— Это потому, что жертва — ворлок? — спросила Сараи. — Насколько я понимаю, различные виды магии...

— Нет, не поэтому. Или по крайней мере... — Мерет сделала паузу и, собравшись с мыслями, продолжила: — Ворлокство Инзы Ученицы расследованию, конечно же, не способствует, Леди Сараи, но мне всегда удавалось обходить подобные препятствия. Нет, дело не в ворлокстве. Девочка была убита с помощью магических сил, и при этом весьма могущественных. Что это за силы, я сказать не могу.

— Но мне доложили, что Инза Ученица была убита кинжалом, — удивилась Сараи. — Ей перерезали горло и пронзили сердце.

— Кинжалом или чем-то другим. Даже этого я не смогла увидеть. Но мне точно известно — предмет, убивший Инзу Ученицу, обладал магическими свойствами, — твердо закончила чародейка.

— Но почему маг избрал подобный способ убийства? — спросила Леди Сараи. — Разве нет каких-нибудь заклинаний... не оставляющих следов и делающих убийство похожим на несчастный случай?

Чародейка молчала. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке.

Леди Сараи недовольно нахмурилась:

— Мерет, не считайте меня дурочкой. Я четыре года работаю Министром Следователем. Мне известно, что люди, серьезно оскорбившие чародея, ворлока или демонолога, умирают довольно быстро. В подавляющем большинстве случаев мы не можем ничего доказать. Те, кто задел ворлока, погибают от разрыва сердца, падения с высоты или, споткнувшись о собственную ногу, ломают шею. Те, кто вызвал серьезное недовольство чародея — настолько серьезное, что Гнетущей Почесухи или Фантазма Люгвайлера в качестве наказания оказывается недостаточно, — становятся жертвой нелепых несчастных случаев — они гибнут в огне или задыхаются под собственным одеялом. Дураки, ухитрившиеся повздорить с демонологом, вообще бесследно исчезают. Волшебники людей не убивают. Они для этого слишком мягкосердечны. Но их врагов начинают преследовать несчастья, слава богам, несмертельные. Я не знаю, что делают в подобных случаях колдуны, теурги и остальная братия. Но даже ребенку известно — ссориться с магами вредно для здоровья. Причем с магами любых школ и направлений. Это знает сам Верховный Правитель.

Сараи замерла, припомнив, что ее отец оскорбил не мага, а самого Бога. Однако, совладав со своими чувствами, она продолжила:

— Каждый солдат городской охраны знает, что оскорбивший мага долго не живет. В нашу задачу не входит защита людей, которые добровольно режут себе глотки. В тех случаях, когда жертва сама напрашивается на это, а маги не устраивают спектакля, мы стараемся шума не поднимать. Но в данном случае... Мерет, девочке было всего семнадцать. Насколько мы знаем, она не обидела даже мухи, а ей зверски перерезают горло. Это преступление мы просто так оставить не можем.

— Я все понимаю, Леди Сараи, — с несчастным видом ответила Мерет. — Но клянусь Гильдией Чародеев, мне ничего не известно. Я понятия не имею, почему кто-то решился на столь грязное дело. Вы правы, имеются особые заклинания, позволяющие убивать более легким способом. Мне неведомо, кто этот человек и чего он хочет. Твердо скажу одно — в убийстве замешана магия.

Сараи внимательно взглянула на чародейку и, вздохнув, тихо произнесла:

— Маг с преступными наклонностями. Замечательно.

Глава 14

Табеа сосредоточилась и уперлась взглядом в кувшин.

«Все было бы гораздо проще, если бы рядом находился более опытный ворлок, способный подсказать, что следует делать дальше», — думала Табеа. Но рассказать какому-нибудь ворлоку о том, что она сотворила, положительно невозможно. Придется самой догадываться, каким должен быть следующий шаг.

Она видела ворлоков в тавернах, на улицах и на Арене, и каждый из них умел передвигать предметы на расстоянии. Похоже, это была одна из фундаментальных способностей ворлоков. Инза Ученица наверняка ею обладала.

Но как все это реализуется на практике? Табеа не имела ни малейшего представления, что надо делать.

Вопреки ожиданиям ничего из того, что за пять лет учебы усвоила Инза Ученица, к Табеа не перекочевало. То, что хранила память жертвы, Черный Кинжал не передавал. Хитрости и секреты ворлокства остались для Табеа тайной.

Но присущие Инзе Ученице магические способности должны были перейти к Табеа. Черный Кинжал обязан забрать их у жертвы и передать хозяйке. Но проверить это можно только экспериментальным путем. Табеа надеялась, что ворлокство заработает, стоит лишь хорошенько подумать и как следует сосредоточиться.

Она так долго пялилась на пустой кувшин, что почувствовала невыносимую боль в висках. До нее откуда-то доносился шелест или, скорее, приглушенный шепот на каком-то незнакомом языке. Табеа старалась не обращать на него внимания.

«Здесь, в пустом доме, глухой ночью не должно быть никакого шепота, — думала девушка. — В этом звуке есть что-то чуждое». Если бы она оставалась обычным человеком, то наверняка ничего бы не слышала. Видимо, разыгрались ее обостренные чувства, ведь собаки могут уловить то, что не слышат люди. Нет, пожалуй, в данном случае это не совсем так. Около дома она не видела никаких чужестранцев. Да и язык казался Табеа очень чудным. Такого ей слыхивать ранее не доводилось.

А может быть, это вообще не человеческая речь? Не сводя глаз с кувшина, Табеа попыталась разобрать отдельные слова и определить, откуда они исходят.

Очень скоро девушка поняла, что никаких слов нет, а шепот доносится из ниоткуда. Он просто рождался в ее голове.

Сосредоточившись на этом шепоте, она ощутила прикосновение или, скорее, сама прикоснулась к чему-то, не поддающемуся определению и находящемуся внутри нее. Шепот струился, пронизывая тело, и Табеа неожиданно для себя как бы дотронулась до кувшина, хотя тот стоял довольно далеко.

Девушка прикоснулась к нему странным шепотом, охватила сосуд этим... чем бы оно ни было, затаила дыхание и рванула. Кувшин взвился вверх. Табеа, широко раскрыв от изумления рот, следила за его траекторией округлившимися глазами. Кувшин стукнулся о потолок — в момент удара девушка потеряла над ним контроль, — и упал на пол, брызнув сотнями осколков.

Табеа опять подняла глаза к потолку, и выражение изумления на ее физиономии сменилось довольной улыбкой.

Она владеет ворлокством! Все получилось как надо. Кроме того, Табеа ощутила новую необычную мощь, которая хорошо дополняла избыточную физическую силу, приобретенную после убийства Инзы Ученицы. После смерти ученицы ворлока Табеа перестала быть слабой женщиной, крепости ее мышц мог позавидовать любой мужчина.

До чего же здорово! Жаль только, что прошло четыре года, прежде чем она узнала о магических свойствах Черного Кинжала. Теперь ей надо действовать быстро, чтобы восполнить бездарно потраченное время.

Кинжал не научит ее всему. Он не способен похищать знания или воспоминания. Но клинок, бесспорно, может передавать ей могущество. Если она пожелает, то приобретет безграничную силу, любые способности и любые навыки.

Для этого надо всего лишь убивать определенных людей. Ее улыбка померкла. Убийство — самая неприятная часть дела. Ей не нравилось лишать людей жизни Бесспорно, Инза Ученица была несносной скотиной, считавшей Табеа чем-то вроде отбросов, но даже эта вина вряд ли заслуживала наказания смертью.

Эксперимент был просто необходим, тем более что он увенчался полным успехом, одарив Табеа замечательными способностями к ворлокству. Но смерть девчонки оставила неприятное чувство. Все-таки любое убийство — зло.

«Что же, — сказала себе Табеа, — жизнь вообще очень зла. Однако, начиная с этого момента, зло не будет направлено на меня, я сама стану его сеять».

Однако новые жертвы следует отбирать очень тщательно. Тогда убивать много людей не придется. Более того, для укрепления физических сил людей умерщвлять не надо — собаки, кошки и другие животные для этого дела вполне сгодятся. Они окажутся даже лучше, чем человеческие существа.

Но навыки, живость ума и способность к магии можно похитить только у людей. У кошек и собак нет рук, и они не способны манипулировать конечностями, не могут обращаться с инструментами или делать то, для чего требуется хождение на двух ногах.

Обоняние, слух, зрение — да. Без них, кстати, она не смогла бы найти этот дом и определить, что он пуст. Обладая обостренными чувствами, Табеа не сомневалась, что узнает о появлении хозяина еще до того, как тот заподозрит неладное. Она услышит его шаги, учует запах и тихо, по-кошачьи, ускользнет. Это стало возможным только благодаря животным.

Но для получения человеческих способностей придется убивать людей.

Взгляд, брошенный на Черный Кинжал, заставил Табеа вздрогнуть. «Что же, — внушала она себе, — люди в Этшаре гибнут ежедневно».

Мужчины хвастают в тавернах тем, сколько людей они прикончили. Маги умерщвляют друг друга и по заказу врагов богатых клиентов. Демонологи приносят в жертву детей или надоедливых соседей, а некроманты продают невинные души в обмен на знания мертвых. Это известно каждому. Несколько дополнительных смертей погоды не сделают, их просто никто не заметит.

Табеа только слышала об ужасных магических кончинах, но ни разу ни одной не видела. Все ее ушедшие в иной мир знакомые скончались от самых что ни на есть естественных причин.

Конечно, если это были естественные причины, а не тайные происки мстительных магов.

Ладно, так или иначе Этшар — огромный город, где ежедневно убивают множество людей. Несчастных режут по пьянке в тавернах, забивают насмерть у Пристенной Улицы, травят или душат в покоях и коридорах дворца, жарят или превращают в камень чародеи, уносят в преисподнюю демоны и иные сверхъестественные создания. Никто даже не заметит, что насильственных смертей станет чуть больше обычного.

Итак, главная проблема решена. Остается определить, кого и когда.

Она убила ворлока. Табеа мысленно прикоснулась к самому крупному осколку кувшина и заставила его плавать под потолком широкими кругами. Теперь, когда она знала, что делать, это было ей проще простого. Следующим шагом предстояло освоить иную разновидность магии или обрести жизненно важное умение немагического свойства — искусство стрельбы из лука или фехтования, например. Итак, на очереди солдаты.

Но только те, которые отлично знают свое ремесло, а не жирные, ленивые пугала, охраняющие Большие Ворота днем и куролесящие по ночам в борделях Солдатского Городка. Наверное, следует выбрать офицера-инструктора, тренирующего новобранцев.

Придется умертвить и некоторых магов — демонолога и, пожалуй, теурга. Хотя ремесло теургов и демонологов требует знания магических формул, ей, возможно, удастся, подслушав, как они работают, научиться формулам вызова и молитвам. Завладев их способностями, она легко сможет все это повторить. Затем последуют несколько чародеев. Ведь разные чародеи владеют различными заклинаниями. Она сделает это, несмотря на Гильдию и неспособность изготовить свой собственный атамэ. Лишняя наука не повредит. Затем волшебник, колдун...

Табеа обнажила Кинжал и, обратившись к нему, промурлыкала:

— Нам придется хорошенько поработать, дружок. — И, немного помолчав, добавила: — Но труд не будет напрасным.

Глава 15

— Здесь замешано чародейство, — проговорил волшебник, стоя на коленях рядом с трупом.

— Вы уверены, что именно чародейство, а не иная разновидность магии? — спросила от дверей Сараи.

— Миледи, — мрачно ответил волшебник, — это либо чародейство, либо нечто совершенно новое, но это новое стоит к чародейству ближе, чем все остальное, уже известное.

— Следовательно, вы не исключаете, что мы имеем дело с неизведанной формой магии?

Волшебник вздохнул, с кряхтением поднялся на ноги и, пригладив костлявой ладонью редеющую шевелюру, ответил:

— Не знаю, Леди Сараи. Когда возникло ворлокство — в то время я заканчивал ученичество, — было весьма трудно отличить его от волшебства, так как между ними есть определенное сходство. Принципиального различия, увы, не удалось установить до сих пор. Мне известно, что теургия и демонология являются двумя сторонами одной медали. Они практически идентичны по сути, хотя цели их диаметрально противоположны. То, что произошло здесь, несет на себе печать чародейства, и хотя не исключено, что это нечто новое, чем оно отличается от чародейства, я сформулировать не могу. Но аура последнего здесь присутствует.

Сараи кивнула:

— Хорошо. Значит, чародейство или нечто похожее. А теперь расскажите о человеке, совершившем это убийство.

— Увы, — сокрушенно развел руками волшебник. — Присутствие магии создает хаотические завихрения. Все смешалось.

— В таком случае опишите подробнее эти магические силы, — попросила Сараи. — Почувствуете ли вы их проявление, повстречав убийцу на улице?

Волшебник глубоко задумался и после довольно длительного молчания осторожно проговорил:

— Сомневаюсь. Я ощущаю привкус единственного заклинания. Вряд ли убийца будет расхаживать по Этшару с перманентно активированным заклятием. Я, конечно, не чародей, но, по-моему, действие этого заклинания ограничено во времени — его требуется постоянно обновлять.

— Но это то же самое заклинание, что и раньше?

— Наверное, — пожимая плечами, ответил волшебник. — Впрочем, точно сказать не могу, так как в прежних случаях его следы были уже полустерты.

Некоторое время они оба молчали, глядя на окровавленный труп, который в свою очередь вперил мертвые глаза в потолок.

— И еще, — сказала Леди Сараи, — вы, да и остальные маги, твердите, что все жертвы умерщвлены при помощи заклинания, хотя нет сомнений, что убийца действовал ножом. Вы хотите сказать, что кинжал был магический? Или что магия двигала самый обычный нож? Неужели вы верите, что кинжал может чудесным образом возникнуть из воздуха?

Волшебник, немного поколебавшись, пробормотал:

— Я хочу сказать, что предмет, нанесший раны, обладает магическими свойствами и именно магия похищала жизнь жертв. Если это кинжал, то он заколдован. А направляла ли его человеческая рука или магическая воля, мне знать не дано.

— Хорошо, — сказала Сараи, — допустим, что мы имеем дело с магическим кинжалом, и вы, разгуливая по улице, натыкаетесь на его хозяина. Узнаете ли вы об этом?

На этот раз волшебник погрузился в еще более длительное раздумье.

— Сомневаюсь, — наконец разродился он. — Но мне кажется, только кажется, что, если я увижу, как кто-то пользуется этим кинжалом, я сразу его узнаю.

— Что ж, это лучше, чем ничего, — вздохнула Сараи.

— Само собой разумеется, что, узрев подобное, я вас немедленно проинформирую.

— Естественно, — ответила Леди Следователь, — или ближайшего стражника, или кого-то другого.

— Конечно.

Сараи направилась к лестнице. Этот случай оказался самым скверным — она знала жертву, которой оказался Серем Мудрый — один из лучших чародеев Этшара-на-Песках. Правда, теперь он таковым был. В данный момент старец являл собой труп со вскрытым горлом, а душа его отлетела в иные миры.

У него была ученица. Как же ее зовут? Ах да, Лиррин. Лиррин стояла у подножия лестницы. Она казалась совсем больной. За ее спиной в гостиной Сараи увидела знаменитое дерево-опахало Серема. Оно раскачивалось так, словно ничего не случилось. Старый верный Серем пользовался заклинаниями перманентного характера, а не теми хилыми, действие которых прекращается вместе со смертью создателя.

С Лиррин все будет в порядке. Сараи знала, что у Серема нет родственников, имеющих больше прав на наследство, чем последняя ученица чародея. Даже если у Серема и были когда-то дети, они давно уже выросли, а бывшие жены умерли, состояли в разводе или вообще исчезли. По обычаям Этшара права ребенка при наследовании оценивались выше прав любого взрослого, исключая лишь супруга усопшего. Лиррин, которой исполнилось всего семнадцать, по закону считалась еще ребенком. Она унаследует дом со всей обстановкой, Книгу Заклинаний и все содержимое рабочей комнаты чародея.

Это было достаточным основанием для убийства, и Лиррин, несмотря на все проявления горя, могла бы попасть под следствие, если бы не серия других смертей.

Инза, ученица ворлока, была первой. Ее нашли в собственной постели с перерезанным горлом и пронзенным кинжалом сердцем. За ней последовал капитан Деру. Его обнаружили в узком проулке за Улицей Лучников с ножевой раной в спине и горлом, располосованным от уха до уха. На теурга Атаниеля напали в его рабочей комнате. Специалисту по общению с богами тоже перерезали глотку, а затем прикончили ударом в сердце. Кариту Демонолога избили до полусмерти, а когда несчастная отключилась, ей вскрыли горло.

Но самым странным, даже на фоне этих зверских убийств, казалась гибель многочисленных животных, главным образом бродячих кошек и беглых собак. Их находили с перерезанными глотками на Поле у Пристенной Улицы. Если бы гибель зверей предшествовала смерти Инзы Ученицы, можно было бы предположить, что убийца просто практиковался, но дело обстояло иначе. Собака и кошка были зарезаны вскоре после смерти Инзы Ученицы, остальных животных убивали по одному, и их гибель перемежалась с уничтожением людей.

Сегодня ночью настал черед старого Серема. Он лежал на полу собственной спальни с ножевой раной в животе и рассеченным, как у всех остальных жертв, горлом.

Как и в предыдущих случаях, на теле обнаружили следы магической силы, блокирующей действие розыскных заклинаний, или, как их называли, заклинаний Проникновения.

Мерет клялась, что не способна определить убийцу. Окко вообще не смог сказать, что произошло. Лурис Черная страстно хотела помочь следствию, чтобы отомстить за свою ученицу, но из этого ничего не вышло — в тех случаях, когда требуются познания, а не грубая сила, ворлоки абсолютно беспомощны.

И вот теперь знания волшебника по имени Келдер с Четвертной Улицы тоже не пригодились.

— Волшебников он пока что не убивал, — заметила Сараи, спускаясь по лестнице. — Поэтому следующим может стать один из вас. Похоже, преступник задался целью прикончить по магу каждой специальности.

— Тогда остаются еще колдуны, Леди Сараи, — ответил Келдер. — И маги более мелкого пошиба — гербалисты, сайентологи, иллюзионисты.

— Верно, — согласилась Сараи. — Однако на вашем месте я запирала бы дверь покрепче и расщедрилась на парочку охранных заклинаний, полагаясь, естественно, только на свои.

Она знала, что волшебники не владеют серьезными охранными заклинаниями, но скрывают это от посторонних.

— Наверное, вы правы, Миледи, — согласился волшебник. — Я мог бы сказать, что не вписываюсь в систему убийств, но, по правде говоря, я пока четкой системы не вижу.

— Я тоже, — призналась Сараи.

И это ее беспокоило. То, что они знали, недостаточно, чтобы выявить систему в действиях преступника. Уголовники, как правило, воображения лишены. Но этот...

Во-первых, не ясны мотивы. Убийца расправился с ученицей ворлока, оставив невредимой Лурис, но затем он или она зарезал Серема, мастера, не тронув ученицу Лиррин. У Атаниеля учеников не было, так же как у Деру, поскольку в охране система ученичества вообще отсутствует. Учеником Кариты оказался четырнадцатилетний мальчишка, который гостил за городом на родительской ферме. Ученица Серема наследовала все, а ученик Кариты — ничего, так как у убитой остались муж и девятилетняя дочь. Парнишка просто имел право пробыть в их доме до Фестиваля.

Система отсутствовала, общего мотива не прослеживалось; Сараи даже не удалось найти ничего, что объединяло бы жертвы.

Лиррин наследовала прекрасный, очень дорогой дом и огромное состояние, что являлось серьезным мотивом для преступления. Кроме того, она уже была в некотором роде чародеем и могла устроить остальные убийства с целью отвести от себя подозрение. Однако поверить, что девочка — столь хладнокровный убийца, трудно. И столь же трудно понять, почему убита Инза Ученица, а не Лурис. Если бы погибла Лурис, то преступления выстроились бы в систему, а подозрение пало бы на Лиррин.

Но зачем ей убивать собак? Кроме того, убийца Кариты — человек очень сильный. В какой-то момент несчастную жертву приподняли и швырнули об стену. Убийца употребил силу и с Деру, и с Атаниелем. А Лиррин, судя по ее субтильному виду, на подобные подвиги не способна. Конечно, она не так хила, как многие другие ученики, но мускулов у нее маловато...

Конечно, магия — это сила... Внезапно до Сараи дошло, что она стоит на последней ступеньке лестницы и неотрывно смотрит на Лиррин с расстояния трех-четырех футов.

— Мне очень жаль, — произнесла Леди Следователь, стараясь казаться искренней.

Она сожалела о гибели Серема, сожалела по-настоящему, но в данный момент ее мысли настолько заняли размышления о возможном убийце, что для подлинного проявления чувств места не осталось. Личико Лиррин искривилось.

— Вам, Леди Сараи, наверное, постоянно приходится сталкиваться с такими вещами.

— Нет, — ответила Сараи. — Нечасто. Обычно с... со смертельными случаями разбирается городская охрана. Сложностей, как правило, не возникает. Кто-то проявляет чрезмерную вспыльчивость, а затем рыдает над трупом, признаваясь во всех грехах. Или находятся десятки свидетелей. Если дело не столь очевидно, мы приглашаем магов, и нарушитель закона на следующий же день оказывается в донжоне. Но на сей раз, — вздохнула она, — мы имеем дело с сумасшедшим, который использует магию, чтобы замести следы. Меня призвали, так как считается, что я — мастер в решении подобных загадок. Я стараюсь, Лиррин, делаю все, что в моих силах, но, увы, не знаю, как схватить преступника.

— О... — пискнула ученица.

«Бывшая ученица», — поправила себя Сараи. С ученичеством покончено навсегда. Теперь девочке придется предстать перед Гильдией Чародеев и доказать, что она достойна звания Подмастерья, несмотря на недостающий год учебы.

Сараи не сразу задала следующий вопрос. Однако после некоторого колебания все же решилась:

— Лиррин. Ты — наследница Серема и отвечаешь за ритуал прощания. Но прежде чем ты поднесешь факел к погребальному костру, я хочу попросить тебя об одной услуге.

— Какой? — спросила Лиррин, с огромным трудом сдерживая рыдания.

— Не могла бы ты пригласить некроманта, чтобы побеседовать с духом Серема? Душа твоего учителя не обретет свободы и не воспарит в небеса, пока не будет уничтожена ее бренная оболочка, и мы могли бы спросить у нее, кто убийца. Серем видел его. Он может не знать или забыть имя преступника — духи частенько многое забывают, — но чем-то он нам поможет обязательно.

Лиррин заморгала, и по ее щеке прокатилась слезинка.

— Вы сказали, что были и другие...

Сараи вздохнула.

— Да, были, — призналась она. — Но тогда мы еще не знали, что это необходимо. А когда сообразили, похороны уже прошли. С демонологом мы попытались, но ничего не вышло, душа исчезла бесследно — скорее всего ее забрали демоны за оказанные ранее услуги. Мы надеемся, что с Серемом получится лучше. Так ты позволишь?

— Ну конечно же, — тихо произнесла Лиррин. — Конечно.

Дым погребального костра лениво возносился к небесам. Начинало холодать, воздух был чист, а небо казалось огромным бирюзовым куполом.

— Проклятие! — пробормотала себе под нос Сараи.

Капитан Тикри покосился на нее, а затем перевел взгляд на стоящую напротив Лиррин. Бывшая ученица пребывала в забытьи. Она не замечала ничего, кроме пламени, поглощающего останки Серема Мудрого. Немногочисленные друзья и родственники покойного думали о своем или негромко беседовали друг с другом.

— Вас что-то беспокоит, Леди Сараи? — тихонько спросил Тикри.

— Естественно! — бросила девушка. — Все так глупо! Даже похороны — никчемный ритуал. Душа Серема потерялась, и освободительное пламя — просто перевод топлива. Освобождать-то нечего!

— Вы уверены?

— Некромант был уверен. Во всяком случае, он так утверждал.

Тикри помолчал. А когда заговорил, это был вопрос:

— Кто этот некромант?

— Чародей, — ответила Сараи. — Разве это имеет значение?

Тикри пожал плечами:

— Не знаю. Не исключено, что имеет. Моя тетя Титенна, чтобы поговорить с усопшим дядей Гаром, всегда прибегала к услугам теурга. Она донимала дядьку до тех пор, пока жрец не посоветовал ей оставить душу мужа в покое и позволить ей насладиться загробной жизнью. Теург работал прекрасно.

— Вашей тетушке повезло, — со вздохом заметила Сараи. — Теурги-некроманты тратят уйму времени, чтобы в сонме душ отыскать единственно нужную, да и то если в деле не замешана иная магия. Демонологи-некроманты и того хуже. Шансы на успех у них — один к десяти, если, конечно, дух, который вы разыскиваете, не принадлежит мертвому демонологу. У колдунов и ворлоков хватает ума некромантством не заниматься. Это крайне неприятное дело. В половине случаев дух не способен припомнить ничего заслуживающего внимания.

— А как насчет волшебников?

Сараи пожала плечами.

— Боюсь, что мы опоздали, — сказала она. — Теургам и демонологам тело не требуется, но волшебникам оно нужнее, чем чародеям. Я попросила одного из их братии взглянуть на труп. Келдера с Четвертной Улицы. Вы с ним знакомы, не так ли?

Тикри утвердительно кивнул.

— Но он не настоящий некромант, — продолжила Сараи, — и ничего не увидел.

— Скверно, — заметил Тикри и, поколебавшись немного, добавил: — Есть кое-какие новости. Я хотел подождать окончания похорон, но, возможно, лучше, если я поделюсь ими прямо сейчас.

— Вот как? Что же это?

— Вести не очень хорошие.

Сараи вздохнула еще раз:

— Хороших новостей в этом деле я уже не жду. Еще один труп?

— Нет, нет, — торопливо произнес Тикри. — Все не настолько скверно.

— И даже не собака?

Тикри отрицательно покачал головой.

— Что же в таком случае?

— Похоже, что убийца не один. Мерет с учеником обследовали дом Атаниеля и установили, что в здание проникли с помощью ворлокства.

— Но теурга убило не ворлокство, — помрачнев, заметила Сараи. — Мерет поклялась мне.

Тикри пояснил:

— Это значит, что если убийца чародей, то сообщник у него — ворлок.

— А если мы имеем дело с ворлоком, раздобывшим где-то магический кинжал? — высказала предположение Сараи.

— Возможно, — согласился Тикри. — Но зачем ворлоку действовать подобным образом? Он может на расстоянии остановить сердце жертвы. Резать глотки ему не нужно.

— Весь вопрос в том, зачем это вообще кому-то понадобилось? — ответила Сараи.

— А вдруг убийца — демонолог, приносящий человеческие жертвы? Или чародей, собирающий ингредиенты для редкостного заклинания?

— Но каким образом демонолог или чародей смогли прибегнуть к ворлокству?

Сараи глубоко вздохнула, чтобы привести новые аргументы, но вместе с воздухом втянула в легкие дым костра и, сильно раскашлявшись, забыла все, что хотела сказать. Тикри молча ждал продолжения.

Когда дыхание восстановилось, Сараи уже не думала о ворлоках или мотивах убийства. Приступ кашля напомнил ей о состоянии здоровья отца и болезни Калтона Младшего. Ее семья стала совсем малочисленной, и надо готовиться к тому дню, когда она, Сараи, из исполняющей обязанности станет полноправным Министром Справедливости, оставаясь Министром Следователем. Такого поворота событий можно ожидать со дня на день.

В детстве Сараи и представить себе не могла, что на ее плечи ляжет такая ответственность. Министерство Справедливости должно было перейти от отца к брату, а должности Министра Следователя в те времена вообще не существовало. Традиции не позволяли ей рассчитывать на какой-либо государственный пост. Несколько лет назад леди Калтон следовало бы выйти замуж за состоятельного торговца или аристократа, заняться разведением кур, шитьем и растить детишек, а не торчать здесь, наблюдая, как превращаются в дым останки старого чародея, и предаваясь беспокойным размышлениям о серии зверских убийств.

Четыре года назад мысль о том, чтобы стать следователем Верховного Правителя, казалась Сараи привлекательной, но чтобы всю жизнь гоняться за полоумными преступниками или маньяками с садистскими наклонностями, и при этом чаще всего безуспешно...

Сараи начинала уставать. Ее изумляло, как отец мог столько лет оставаться Министром Справедливости.

Однако не исключено, что сейчас он умирал именно поэтому.

Перед девушкой в пламени костра лежало тело человека, который мог бы спасти Лорда Калтона, но отказался. «Может быть, мне следует радоваться гибели чародея», — думала Сараи.

Неожиданно ее осенила новая мысль. А вдруг именно это стало мотивом убийства? Весьма сомнительно, что все жертвы чем-то озлобили преступника. Но ведь могло случиться и так, что его спровоцировало их бездействие? Что, если убийца чего-то хотел от каждого из них — ворлока, солдата, теурга, демонолога и чародея, а те отказались ему это предоставить?

Да, такое объяснение логично, хотя и не объясняет ни ритуального рассечения горла, ни одновременного использования ворлокства и чародейства.

Сараи вспомнила предположения Тикри о том, что убийца действовал не один. В этом имелся определенный смысл. Человек, швырнувший Атаниеля и Кариту об стену, необычайно силен, велик ростом и наверняка обладает развитой мускулатурой, в то время как убийца Инзы Ученицы миниатюрен, так как сумел проскользнуть в окно, приоткрытое всего на несколько дюймов. Преступник, расправившийся с Деру, был достаточно силен, чтобы прикончить жертву, когда та бодрствовала, но в то же время убийца напал на солдата сзади, а столь опытный боец, как Деру, обязательно оглянулся бы, почувствовав, что приближающийся к нему человек опасен. Это указывало на то, что убийца обладает удивительной силой при относительно небольшом росте и не внушающей опасения внешности.

Предположение о нескольких убийцах выглядело неубедительно. Почему какая-то группа решила пойти на столь чудовищные преступления? Это казалось еще менее вероятным, нежели действия отдельной личности. Конечно, если в убийствах не замешаны политика или кровавый религиозный культ.

«Может, существует какой-нибудь тайный заговор магов, — думала Сараи. — Может быть, Инзу Ученицу, Серема и остальных хотели к нему привлечь и убили, чтобы сохранить тайну, когда они отказались?»

Но в таком случае зачем убивать всех одним и тем же способом? Для назидания непокорным? Или здесь имеет место определенный ритуал? Неужели Сараи столкнулась с культом поклонения какому-то демону, сумевшему тайно без вызова бежать из ада и теперь бесконтрольно буйствующему в Мире? Однако нельзя исключать, что убийцы — обычные городские жители, ставшие жертвой заклинаний злобного мага. Ведь есть чародеи, способные руководить поступками людей и животных. Сараи слышала легенды о том, что во времена Великой Войны существовали колдуны, способные контролировать поступки жертвы и управлять ее мыслями.

Неужели она воюет с религиозными культами и политическими заговорами? Разве не может существовать культ убийства? Девушке даже показалось, что она что-то слышала о таком культе.

— Тикри, — спросила Сараи, — вы ничего не знаете о существовании организации убийц?

— Вы имеете в виду Культ Демерчана? — переспросил удивленный солдат.

Да, слово «Демерчан» там присутствовало. Сараи припомнила какие-то туманные легенды и незаконченные истории.

— Наверное, да. Не могут ли его адепты быть виновными в этих убийствах?

Немного подумав, Тикри ответил:

— Не знаю.

— Я, увы, тоже, — пробормотала Сараи.

То, что она пока не знает, предстоит выяснить. Но справки придется наводить не только о Демерчане. В преступлениях замешаны маги. Поэтому следует проверить все их организации: Гильдию Чародеев, Союз Ворлоков, Братство Волшебников, Союз Сестер, Иерархию Жрецов и все остальные, о существовании которых удастся узнать.

— Тикри, — прошептала Сараи, — мне в помощь потребуется несколько мужчин. И женщин.

Тикри бросил на нее быстрый взгляд и кивнул.

Глава 16

Четырьмя днями позже в десяти кварталах от погребального костра Серема Мудрого Табеа лежала в кровати, вперив взгляд в расписной потолок. Эта гостиница не имела ничего общего с ободранными вонючими постоялыми дворами на Пристенной Улице, в которых ей приходилось ютиться всего несколько месяцев назад. Льняные простыни были чистыми и прохладными. Одеяла из тонкой шерсти украшала вышивка из золотых и красных шелковых нитей, толстые матрасы, наполненные гагачьим пухом, приятно ласкали тело.

«Все. Для Табеа Воровки больше не будет соломы и мешковины», — говорила она себе. Три прекрасные пухлые подушки. Бутылка вина, хрустальный бокал рядом с постелью и шнурок звонка на расстоянии вытянутой руки. Даже балки потолка и те были щедро разрисованы красными цветами на фоне темно-синего ночного неба. И на этой синеве ярко блестели звезды.

Табеа полагалось чувствовать себя вполне счастливой. Денег у нее было навалом — больше, чем за все предшествующие годы; а здоровье и силу не сравнить со здоровьем и силой прежней щуплой воровки. Несколько месяцев назад девушка не смела даже представить нечто подобное. А теперь могла получить почти все, что душе угодно.

Но счастливой Табеа себя не чувствовала, и виной тому было неприятное словечко «почти». Да, ей удалось безнаказанно совершить полдюжины убийств, но они не принесли желаемых результатов.

Она убила Инзу Ученицу и получила способность к ворлокству, но всего лишь на уровне ученицы. Правда, иногда действия ворлока удавались ей так хорошо, что она пугалась Табеа была невежественной в отношении обретенной силы и не знала, все ли делает так, как надо. Девушка опасалась, что ворлокство, не обратившись прямо против нее, может привлечь внимание и вызвать гнев настоящих ворлоков или той шепчущей силы, к помощи которой она прибегала.

Табеа прикончила капитана Деру и стала физически сильнее любого мужчины Этшара. Теперь она могла скрестить шпагу с лучшим из фехтовальщиков и с шестидесяти шагов всадить стрелу в глаз собаки. Но она по-прежнему выглядела полуголодной заурядной девчонкой — ее угрозы не принимали всерьез, и никто не спешил отступить в сторону при ее приближении.

От убийства Атаниеля проку вообще не было. Боги так и не вняли молитвам Табеа и не явились на ее зов. Она не знала их тайных имен и формул вызова. Ни того, ни другого Кинжал ей не передал.

Прикончив Кариту, Табеа узнала лишь то, что демоны, когда их пытаются вызвать, оказываются такими же привередливыми, как и боги.

Девушка убила Серема, совершенно не представляя, зачем это делает, — результат был ей заранее известен. Она не знала ни нужных формул, ни ингредиентов, ни мистических жестов, необходимых для сотворения заклинания, ни названий самих заклинаний. И что самое главное, у нее не было атамэ, а сделать его Табеа не могла. Вместо кинжала чародея у нее имелся Черный Кинжал.

«Не исключено, что у Кинжала нашлись собственные мотивы для убийства Серема», — думала Табеа. Ее мучила мысль, что нож сам подтолкнул ее на последнее преступление. Конечно, Кинжал одарил ее могуществом и спас от старого пьяницы. Но, имея в своем распоряжении такую магическую мощь, девушка не могла понять ни ее сущности, ни то, как она действует.

Табеа не верила, что Кинжал прямо влияет на волю своей хозяйки, но отношение к ее поступкам он определенно имел.

Так или иначе, но чародея она убила. И совершенно напрасно, как выяснилось.

Наконец всего несколько дней назад она прирезала волшебника по имени Келдер с Четвертной Улицы, которого заметила на похоронах Серема. Это убийство принесло некоторые результаты — частично способности Келдера перешли к ней. Девушку стали регулярно посещать странные, необъяснимые ощущения. Особенно часто это случалось, когда рядом находились другие люди.

Но понять суть происходящего Табеа не могла. Она не была ученицей, и никто не подсказывал ей, что означает присутствие теплой влаги в мыслях человека, или образ алого бархата, или ощущение напряжения, которое бывает в воздухе перед грозой. Кстати, что означает холодная чернота, окутывающая маргаритки, стоящие в вазе у изголовья кровати? Может быть, цветы умирают?

Говоря по правде, свойства, полученные от животных — обоняние собаки, например, — давали ей больше познаний о Мире, нежели сверхъестественные способности, приобретенные в результате убийств магов. Более того, ее способности ворлока пошли на убыль. Не сами по себе. Поначалу девушка думала, что забыла нужные действия или что ее отвлекали внешние факторы, но теперь, оглядываясь назад, Табеа ясно видела, что с убийством каждого следующего мага похищенная ею сила ворлока сходит на нет. Особенно явно это проявилось после того, как ее коллекция магических свойств пополнилась волшебством. Теперь, чтобы уловить таинственный шепот, Табеа приходилось внимательно вслушиваться, он перестал врываться в ее сознание, как прежде.

Неужели различные виды магии мешают друг другу, словно котята, затеявшие возню в небольшом лукошке?

Смогла бы она лучше понимать свои ощущения, если бы убила волшебника первым? Смогла бы использовать волшебство более успешно, даже не имея должной подготовки?

Все это обескураживало Табеа. Сколько же она не знает! В теории у нее имелись способности к пяти видам магического искусства, но она не знает, как всем этим правильно распорядиться!

И самое главное, что бы Табеа ни делала, какой силой или могуществом ни обладала, она по-прежнему выглядела жалкой воровкой, и все окружающие относились к ней соответственно. Даже за эту комнату ей пришлось заплатить вперед, и хозяин гостиницы изумился, увидев, как она извлекла из сумки горсть серебра.

Кроме того, Табеа никому не могла поплакаться о своих трудностях. Она не смела довериться ни единому человеку. Если кто-то сообразит, что она убийца, ее повесят.

Да, к сожалению, все получается не так, как она задумывала. Однако наверняка можно найти нечто такое, что заставит ее магические способности заработать. «Надо узнать побольше о различных магических школах», — думала Табеа. Просто украсть знания она не могла.

В ученицы ее даже за большие деньги никто не возьмет. Ей уже девятнадцать и скоро исполнится двадцать.

Но, может быть, ей удастся что-то подслушать, ведь теперь, умертвив стольких животных, она приобрела сверхъестественно тонкий слух — по крайней мере в верхних регистрах. С ее умением открывать замки, ее опытом, кошачьей ловкостью и зрением, необыкновенной физической силой и способностями ворлока можно проникнуть куда угодно.

Если она проберется в жилище мага, который только что взял себе нового ученика...

Во всяком случае, попытаться стоило. Двигаясь, как кошка, Табеа соскочила с постели, оделась, вышла в коридор, спустилась по лестнице, пересекла общий зал и, перешагнув через порог гостиницы, нырнула в наступающую ночь.

Глава 17

Легендарное сообщество убийц — Культ Демерчана, как заверил Леди Сараи капитан Тикри, действительно существовало, и его главный храм находился в одном из Малых Королевств. Ничего более определенного бравый вояка не знал. По настоянию Леди Сараи капитан отправил на поиски штаб-квартиры сообщества опытного шпиона, не забыв снабдить его порядочной суммой.

Дожидаясь возвращения агента, Сараи обратила все свое внимание на другие организации — те, что были под рукой и представляли различные магические направления: Гильдию Чародеев, Совет Ворлоков, Братство Волшебников, Союз Сестер и Иерархию Жрецов. Колдуны и демонологи союзов не создавали. Менее заметные маги вроде гербалистов и сайентологов тяги к единению тоже не испытывали — по крайней мере за четыре года исследовательской работы в области магии Леди Сараи признаков существования в Этшаре-на-Песках таких сообществ не обнаружила.

Гербалисты и им подобные Сараи совершенно не беспокоили, о колдунах и демонологах ничего определенного она сказать не могла, но пять известных ей групп требовали усиленного внимания, и среди них в первую очередь — чародеи и ворлоки. В большинстве убийств обнаруживались следы присутствия как тех, так и других.

Самой могущественной среди всех организаций, вне всякого сомнения, была Гильдия Чародеев. Каждый чародей состоял в Гильдии, беспрекословно следовал всем ее правилам и отвечал за свои поступки перед Гильдмастером своего округа. Поговаривала, что Гильдмастеры заправляют всеми делами Гильдии. И лишь год назад Сараи узнала, что вопреки расхожему мнению Гильдмастеры подчиняются так называемому Внутреннему Кругу — органу настолько секретному, что Леди Калтон дали понять: если она начнет распространяться на эту тему, ее ждет смерть.

Сараи знала, что, если она хочет поговорить с чародеем, обладающим подлинной властью, ей необходимо встретиться с тем, кто входит во Внутренний Круг. Но как это сделать, коль скоро само существование Круга является тщательно оберегаемой тайной? Вряд ли кто-то захочет признаться, что принадлежит к числу избранных.

Неизвестно, был ли Серем Мудрый членом Внутреннего Круга. Информатор Сараи полагал, что старик в него входил. Этот слух возник после обсуждения вопроса о том, кто заменит Серема на посту Гильдмастера Этшара-на-Песках. Теллуринон Черная Мантия, которого прочили в наследники, членом Внутреннего Круга не являлся, и попасть в элитарное общество у него не было никаких шансов.

Но если Теллуринон не входит во Внутренний Круг, является ли он старшим членом Гильдии Этшара-на-Песках?

Так или иначе Сараи, не зная, кто быстрее него может связаться с Гильдией, направила чародею послание, в котором просила о приватной встрече, чтобы договориться о контакте с полномочным представителем Гильдии Чародеев в Этшаре-на-Песках.

Ожидая ответ, она занялась другими организациями.

Совет Ворлоков оказался менее засекреченным органом, чем Гильдия Чародеев, хотя ворлоки более или менее подчинялись его власти — по крайней мере в черте городских стен. В разговоре о Совете никто не упоминал ни о каких правилах, дисциплине или наказании смертью. Членство в Совете постоянно менялось, поскольку он состоял из двадцати наиболее могущественных ворлоков города, которым скоро предстояло услышать Зов и навсегда исчезнуть из Мира.

Сараи не знала, кто сейчас занимает пост председателя Совета, но была уверена, что Мэвис Морские Врата исчезла из города. Информаторы сообщили, что она либо откликнулась на Зов, либо села на корабль, идущий на юг, пытаясь оказаться как можно дальше от Алдагмора.

Однако Луралла могла наконец помочь следствию, и Сараи, пригласив ворлока к себе, попросила ее передать послание действующему председателю Совета.

Две вышеупомянутые организации были наиболее влиятельными, но привыкшая действовать последовательно Сараи не оставила без внимания и остальные.

Попутно выяснилось, что лишь ничтожное число теургов имеет контакты с Иерархией Жрецов, и некоторое время Леди Следователь не знала, подозревать их сильнее или вообще махнуть на эту школу рукой. По совести говоря, постоянно имея перед глазами верховного жреца Окко, Сараи не могла серьезно поверить в то, что он состоит в каком-то зловещем заговоре.

Однако она кратко допросила старика, в то время как волшебница по имени Шала Зеленоглазая, укрывшись в соседней комнате, выискивала в ответах теурга тень неправды и признаки вины. В свидетельницы Шала попала совершенно случайно, после прогулки Министра Следователя по западной части Улицы Чародеев. Сараи хотела пригласить волшебницу, которую Окко не знал и на показания которой повлиять не мог.

Шала, не обнаружив у Окко никаких попыток скрыть истину, заверила Сараи, что старый теург не кривит душой и ему ничего не известно об убийствах помимо того, что он уже сообщал.

Конечно, могла существовать какая-нибудь неизвестная Леди Калтон организация теургов... Но разве служители богов способны стать убийцами? Все знают, что боги не одобряют насилия.

Подобный глубокомысленный вывод заставил Сараи переключиться на волшебников, у которых имелось две организации, оформленные по половому признаку. Сараи в этом делении никакого смысла не усмотрела. Она не понимала, какая разница между волшебством мужчин и волшебством женщин. Обе группы отличались структурной рыхлостью. И если Сестры избирали своих руководительниц без всякой системы, то Братья делали это строго ежегодно, но без каких-либо четко установленных правил. Об иерархической субординации ни волшебники, ни волшебницы даже не слыхивали. Обе организации охватывали примерно треть последователей этого учения, живущих в городе. Союз Сестер оказался несколько многолюднее Братства Волшебников, но у Сараи давно сложилось впечатление, что волшебством предпочитают заниматься женщины.

Сараи знала, что одна ее знакомая волшебница входит в Союз Сестер — Ширит из Этшара была одной из тех, кто безуспешно пытался исцелить Лорда Калтона. Никаких проблем с организацией встречи не возникло. Ширит в сопровождении ученицы появилась в Палате Большого Совета в тот же день, когда ей было направлено приглашение.

Сараи выбрала Палату Совета сознательно — ей хотелось подчеркнуть важность встречи. В то же время обстановка Палаты создавала атмосферу доверительности, несмотря на то что из соседней комнаты разговор прослушивал Окко, а Мерет Золотые Двери, находясь поблизости, творила Заклинания Проникновения.

Собираясь на встречу, Сараи надела неброское платье. Она не стала облачаться в традиционный наряд Министра Справедливости, принадлежащий отцу и подогнанный под ее размер. Леди Калтон делала все, чтобы не произвести на Ширит впечатления легкомысленной девушки, хотя, говоря по правде, ей хотелось бы выглядеть чуточку привлекательнее.

Поправляя юбку, она подумала об изобретении специального наряда для Министра Следователя. Раньше такая мысль ей в голову не приходила — должность следователя не требовала частых появлений на людях в официальном качестве.

Лучше всего новому Министру подойдут гладкая черная юбка и темно-синий корсаж с длинными рукавами, подумала Сараи, и на ее губах промелькнуло подобие улыбки.

Направляясь к дверям, она слышала, с каким трудом дышит отец. Калтон Младший спал в своей комнате, но отец бодрствовал, если можно назвать бодрствованием то состояние, в котором он пребывал последнее время.

Сараи на мгновение задержалась, чмокнула отца в лоб и, выйдя из комнаты, торопливо зашагала по коридору.

Обе волшебницы уже ждали ее в Палате Совета. Среди сотни огромных кресел они казались крошечными, одинокими и потерянными. У каждой из трех дверей стояли стражники в красных килтах. Сараи приказала им выйти.

— Ширит, — начала она, после того как за солдатами закрылись двери, — я очень рада, что вы смогли прийти.

Старшая из двух женщин поднялась с кресла и, сделав книксен, произнесла с неуверенной улыбкой:

— Боюсь, Леди Сараи, вы еще не осознали, что граждане Этшара редко осмеливаются игнорировать приглашения Исполняющего Обязанности Министра Справедливости посетить дворец, особенно если данное приглашение доставляется солдатом городской охраны в полной форме и при мече.

Сараи не видела в приглашении ничего особенного. Она послала солдата просто потому, что тот подвернулся под руку. Практически все чиновники, работающие во дворце Верховного Правителя, использовали в качестве посыльных стражников.

Однако в глазах обычного гражданина... Что же, позиция Ширит объяснима. Не исключено даже, что Сараи подсознательно желала произвести на волшебницу как можно более сильное впечатление.

— Вы уже знаете, почему оказались здесь? — спросила Сараи. Она слышала, что наиболее искусные и могущественные волшебницы могут, если пожелают, читать мысли, а Ширит, вне всяких сомнений, была и искусной, и могущественной.

— Так вы хотите, чтобы я узнала? — ответила вопросом на вопрос Ширит. — По-моему, да, хотя бы для того, чтобы сэкономить время. Простите, Леди Сараи, но боюсь, что... О! — Мгновение помолчав, она продолжила: — Убийства? Несчастный Келдер?

Сараи кивнула.

— Если бы вы могли сообщить мне немного больше... — начала Ширит. Сараи дала краткие пояснения, понимая, что все пробелы волшебница заполнит, прочитав ее мысли. — Боюсь, — наконец сказала Ширит, — что я не смогу вам помочь. Союз Сестер весьма озабочен, хотя Келдер, естественно, не состоял в наших рядах. Могу вас заверить, что я никоим образом не замешана в убийствах точно так же, как не замешаны все Сестры, с которыми я имела возможность за последний месяц беседовать. Ваш теург, вне сомнения, подтвердит, что я говорю правду, и заклинание чародея, если оно призвано найти истину, скажет вам, что я не лгу.

«Вот и толкуй после этого о секретности», — подумала Сараи.

— Понимаете, — извиняющимся тоном произнесла Ширит, — вслушавшись в то, что происходит вокруг, я не могу не услышать то, что вы хотели бы сохранить в тайне.

— Это не имеет значения, — успокоила ее Сараи. — Положа руку на сердце, я вовсе не считаю, что за убийствами стоит Союз Сестер. Не могли бы вы высказаться и за Братство?

— Поручиться за них, как за Сестер, мне трудно. Но я могла бы попросить их руководителей явиться к вам и ответить на все вопросы.

— Это было бы весьма полезно, — кивнула Сараи. — Но нет ли у вас других предложений? Мне пригодился бы любой совет, чтобы остановить убийц, пользующихся одновременно ворлокством и чародейством.

— Нет, — покачала головой Ширит и, немного помолчав, добавила: — Весьма странная комбинация. С Ночи Безумия ворлоки и чародеи не доверяют друг другу. Насколько я знаю, ворлокство больше сочетается с иными видами магии.

— Что вы хотите сказать? — спросила Сараи, тут же припомнив, что нечто подобное говорил Келдер, стоя у трупа Серема.

— Судя по тому, что мне доводилось слышать, — сказала Ширит, — ворлокство и волшебство ближе друг к другу, чем каждое из них — к чародейству.

— Я тоже об этом слышала, — призналась Сараи.

— Знаете, с кем вам действительно стоит поговорить? — улыбнулась Ширит. — С Тенерией из Рыбного Квартала в Этшаре Пряностей. В Союзе Сестер поговаривают, что ей удалось сделать замечательные открытие по части связи между ворлокством и волшебством — особенно странно то, что Тенерия всего лишь подмастерье.

— Благодарю, — сказала Сараи, запоминая имя. — Я последую вашему совету.

Через три дня Сараи встретилась с представителями Братства, и эта организация тоже была исключена из перечня подозреваемых. В Этшар Пряностей отправился посланник, чтобы доставить в Этшар-на-Песках Тенерию из Рыбного Квартала. До сведения демонологов, колдунов и всех прочих магов было доведено, что Министр Следователь нуждается в любой информации, связанной с недавней серией убийств.

Но Гильдия Чародеев и Совет Ворлоков хранили молчание. Сараи так и не удалось услышать их предположения о том, кто убил всех этих мужчин, женщин и собак.

Глава 18

Три последующих шестиночья убийств не было, но Сараи не верила, что кошмар закончился. Заговорщики, кем бы они ни были, скорее всего притихли или просто ждали очередной фазы большой луны, чтобы вернуться к своим черным делам.

За время этого затишья произошло несколько довольно любопытных событий. Никого не убили, не покалечили, ничего не было украдено, но несколько разношерстных магов известили широко раскинувших свои сети агентов Сараи о том, что они чувствовали за собой слежку, что их рабочие комнаты обыскивались, а книги прочитывались. Более того, эти тайные посещения оставляли после себя следы не только чародейства и ворлокства, но даже волшебства. Последнее обстоятельство привело к новым допросам Ширит и некоторых других волшебников, но они снова и снова клялись в своей невиновности. Другие маги подтверждали правдивость этих клятв.

Сараи не сомневалась, что все эти таинственные явления были делом рук убийц-заговорщиков, но она по-прежнему не знала, кем были эти люди. Более того, ей так и не удалось встретиться ни с Советом Ворлоков, ни с представителями Гильдии Чародеев.

На фоне этих событий ее совершенно не тронуло заявление Министра Казначея Лорда Толлерна, что последние действия Министра Следователя доставляют ему постоянные огорчения. Поиск убийц и разоблачение заговора значило больше, чем деньги. Разве деньги созданы не для того, чтобы их тратить? А прибегая к услугам магов, снаряжая суда в Этшар Пряностей или нанимая агентов, Сараи всего-навсего покупала необходимую информацию.

— Это, конечно, прекрасно, — втолковывал ей Лорд Толлерн, — но нельзя же потратить на это всю городскую казну.

— Почему же? — удивилась Сараи.

— Да потому, что имеются другие не менее важные вещи. Нет, я вовсе не отрицаю опасность заговоров, Леди Сараи, и ни секунды не сомневаюсь в необходимости ваших трудов. Но это не единственная опасность, которая заботит старину Эдерда. Он не хочет, чтобы даже обычные воры разгуливали на свободе, чтобы развалились крепостные стены или затягивалась илом гавань и торговые корабли проходили мимо.

— Но я же не трачу так много! — протестовала Сараи.

— Конечно, нет, — соглашался Толлерн. — Но понимаете, даже эти скромные средства в бюджете не предусмотрены. Дорогая моя, не могли бы вы расстараться и завершить это дело побыстрее?

— Но как? — поинтересовалась Сараи. — Я лезу из кожи вон, но не могу убедить представителя Гильдии Чародеев со мною встретиться.

— Моя дорогая Леди Сараи, вы — Министр Следователь и одновременно Исполняющая Обязанности Министра Справедливости. Вы имеете полное право от имени нашего возлюбленного Эдерда Четвертого приказать им немедленно встретиться с вами. Даже Гильдия Чародеев не посмеет отказаться выполнить требование Верховного Правителя. Противостоять воле одного из Триумвиров Гегемонии? Немыслимо! Такое, поверьте мне, связано с большим риском даже для мага.

Сараи колебалась. Казначей прав, но раньше она ни разу не осмеливалась действовать от имени Верховного Правителя. Любая материя, особенно такая тонкая, как власть, изнашивается от частого употребления, и, кроме того, Эдерд неодобрительно относится к тем, кто излишне часто ссылался на его имя. Впрочем, пока в этом необходимости не было — люди добровольно сотрудничали с Сараи. Как заметила Ширит, мало кто осмеливается спорить с солдатом, выполняющим поручение Министра правительства.

— Надо подумать, — ответила Сараи.

На следующий день она направила целый взвод солдат во главе с лейтенантом доставить Совету Ворлоков приказ от имени Эдерда, Верховного Правителя Этшара, предстать в полном составе перед Министром Следователем в Палате Большого Совета в приемлемое для обеих сторон время.

Ответ прибыл в тот же вечер, и встречу назначили на следующий день.

Сараи готовилась к свиданию с ворлоками в семейных апартаментах. Просматривая документы и собираясь с мыслями, она старалась не смотреть на лежащего в забытьи отца. На сей раз Сараи облачилась в традиционный наряд Министра Справедливости — поскольку ей предстояло выступать от имени Верховного Правителя, необходимость в неформальной или доверительной атмосфере отпала.

Оказавшись в широком, выложенном мрамором переходе, ведущем из жилых покоев в центральную часть дворца, Леди Калтон вспомнила, что не позаботилась о сопровождении. Когда она, выполняя работу отца, вступала в Палату Справедливости, перед ней всегда шествовали судебный пристав Шанден, теург Окко и пара охранников, шествие замыкали часовые, останавливающиеся у дверей. Самого Верховного Правителя, когда тот посещал Палату Совета, могли сопровождать в зависимости от обстоятельств либо горстка телохранителей, либо сотня солдат и чиновников. Сараи понимала, что ей как Министру Следователю, было бы прилично ограничить эскорт парой солдат и начальником своего штаба капитаном Тикри.

«Да, — думала она, — Окко для этой цели использовать невозможно, поскольку теург в компании Мерет торчит в соседней комнате, шпионя за участниками встречи, а парочка солдат мне бы не помешала».

Сараи вдохнула — она сама поручила Тикри встретить ворлоков, рассадить их и не спускать с них глаз. Так что капитан в любом случае был недоступен.

У дверей Палаты с внешней стороны она увидела часовых — несомненно, работа Тикри. По обеим сторонам золоченой арки возвышались крупные ребята в парадной форме, состоящей из курток горчичного цвета и светло-красных килтов. В руках охранников были внушительного размера пики с золочеными древками и весьма впечатляющими зазубренными наконечниками. Увидев Леди Сараи, они выпятили грудь колесом и дружно шарахнули древками пик о мраморный пол.

Но дверь почему-то не открыли. Сараи не знала, как поступить.

Пока она колебалась, в боковом коридоре открылась небольшая дверца, и из нее выскочил служащий дворца в ливрее цветов Верховного Правителя.

— Леди Сараи, — произнес он, отвешивая низкий поклон, — умоляю вас — подождите. Все скоро будет готово.

Сараи удивленно заморгала. Тикри оказался более внимательным, чем она думала.

— Все собрались? — кивнула она в сторону арки.

— Появилось двадцать человек, представившихся членами Совета Ворлоков, — ответил слуга. — Больше мне ничего не известно.

— Благодарю, — сказала Сараи. — Так что же еще готовится?

— Вам следует спросить об этом у капитана Тикри, Миледи.

Прежде чем она успела задать следующий вопрос, в коридоре раздались шаги, и, оглянувшись, Сараи увидела приближающийся отряд стражников. Возглавлял его сам капитан Тикри. За ним, печатая шаг, маршировала дюжина солдат в сверкающих кирасах, по обеим сторонам колонны семенили два дворцовых чиновника, правда, не очень высокого ранга.

Несмотря на то что сама Леди Калтон не подумала о создании нужного антуража, капитан Тикри вовремя подсуетился.

— Вы готовы, Миледи? — спросил он.

Сараи с улыбкой кивнула. Два солдата, выступив вперед, распахнули дверь. Один из чиновников вошел в Палату и громко провозгласил:

— Встаньте и внимайте! В Палату вступает Леди Сараи, Министр Следователь, Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Триумвира Гегемонии Трех Этшаров, Главнокомандующего Святым Воинством и Защитника Веры! Склоните головы перед представителем Верховного Правителя!

Глашатай отступил в сторону, а два солдата парадным шагом направились к невысокому подиуму в дальнем конце Палаты и замерли там в монументальных позах. Леди Сараи, следуя отведенной ей роли, торжественно двинулась к возвышению, за ней потянулись второй чиновник, Тикри и два солдата.

Стражники, которые распахивали перед ними дверь, закрыли створки и заняли места часовых в зале. Чиновник, объявивший о появлении Министра Следователя, торопился куда-то вдоль стены Палаты.

Сараи неторопливо вышагивала между креслами, глядя прямо перед собой. Тем не менее боковым зрением ей удалось рассмотреть собравшихся.

Она обратила внимание на то, что все ворлоки предпочитают однотонные одеяния и все как один носят на голове забавные остроконечные колпаки — общепризнанный головной убор всех магов... В основном присутствующие избрали своим цветом черный, но Сараи увидела одно алое бархатное одеяние, одно темно-зеленое и два синих, впрочем, разного оттенка. Среди собравшихся были старики и юноши, старые уродливые карги и молодые красавицы. Сараи заметила несколько знакомых лиц, но большинство ворлоков она видела в первый раз.

Однако все они как один, следуя приказу глашатая, поклонились. Лорд Толлерн оказался прав — ворлоки усмирены.

По крайней мере временно. Сараи подошла к подиуму, поднялась на него и, пройдя в центр возвышения, обратилась лицом к аудитории, ожидая, когда ее эскорт займет свое место.

Чиновник, торопившийся вдоль стены, уже стоял в одном из дальних углов. Оттуда на всю Палату прогремел его голос:

— Милостью Леди Сараи можете сесть!

Далее началось нечто очень похожее на судебные процедуры, которые Сараи вела вместо отца. Действие совпадало до мелочей, включая жалкие попытки оправдаться.

— Клянусь, Миледи, мы всей душой стремились к встрече с вами, — уверял ее председатель Совета, представившийся как Венгар Ворлок.

Сараи не помнила, чтобы ранее с ним встречалась или слышала его имя.

— Это был всего-навсего организационный вопрос, — говорил Венгар. — Нас двадцать человек, и у каждого имеются свои планы. Скоординировать действия такого количества людей... — Не закончив фразу, он продолжил: — Мы даже не предполагали, увы, сколь много значения вы придаете этой встрече. Однако как группа мы не в состоянии добавить ничего к тому, что сказали вашим агентам в качестве частных лиц. Ни один из нас не имеет отношения к этим убийствам. Тем более что они, кажется, прекратились. Разве не так?

— За три истекших шестиночья сообщений об убийствах не поступало, — подтвердила Сараи. — Однако в любое время могут последовать новые преступления. Правительство не имеет права закрывать на это глаза.

— Бесспорно, — согласился Венгар. — Но какое отношение это имеет к нам? Совет Ворлоков не входит в правительство Лорда Эдерда.

— Верно, не входит, — сказала Сараи. — Но по меньшей мере один из ваших людей причастен к убийствам.

— И кто же утверждает подобное? — спросила юная Сиринита из... откуда-то. Сараи ее имени не расслышала.

— Келдер с Четвертной Улицы, — ответила Сараи. — Волшебник высочайшего класса, помогавший мне в расследовании. Он уверял, что к преступлениям причастны ворлокство и чародейство.

— Почему бы ему самому не сказать нам об этом? — спросила Сиринита, недовольно поджимая губы.

— Он мертв, — спокойно сказала Сараи. — Он оказался последней жертвой.

— Как своевременно! — бросила Сиринита источающим сарказм тоном.

Столь явное проявление неуважения вызвало осуждающий ропот в аудитории.

— Приношу извинения, Леди Сараи, — произнес Венгар, бросив яростный взгляд на красотку Сириниту. — Вы уверены, что ворлок причастен к убийствам?

— Вне всяких сомнений.

— Весьма сожалею, — помрачнев, сказал Венгар, — но мы действительно не в силах помочь вам. Наша магия по природе своей материальна. Мы не может читать мысли других ворлоков или проникать в их память. Мы не ведем слежки друг за другом. Я не исключаю, что один или несколько ворлоков принимали участие в преступлениях. Допускаю даже, что преступниками могли быть ворлоки из Этшара-на-Песках, формально подпадающие под юрисдикцию нашего Совета. Тем не менее заверяю вас, что нам о них ничего не известно и мы не располагаем средствами выявить их.

— Вы клянетесь в этом? — спросила Сараи.

— Клянусь, — ответил Венгар.

— А вы подтверждаете сказанное? Все готовы поклясться?

Раздался утвердительный гул голосов, но Сараи, не удовлетворившись общим согласием, опросила всех ворлоков па очереди. Каждый поклялся, что ему или ей не известно об убийствах ничего такого, что бы уже не знала Леди Калтон.

Когда клятвоприношение завершилось, Сараи объявила:

— Я верю вашему слову. Однако вы представляете всех ворлоков города и в определенной степени несете за них ответственность. Исходя из этого, я обязываю вас сообщать обо всем, что вам станет известно. И если в целях расследования мне потребуется помощь Совета Ворлоков, указанная помощь должна предоставляться незамедлительно. Это не означает, что каждый из вас должен являться по моему зову, но вы будете обязаны прислать подмастерье, ученика или иное лицо, способное, как вы считаете, вас заменить.

Последняя часть спича являлась импровизацией. Сараи знала, что ей противостоят враги, обладающие магической силой, совершившие с помощью этой силы многочисленные убийства и представляющие для нее лично серьезную опасность. В трудный момент будет совсем неплохо призвать на помощь пару-другую ворлоков.

— Да кто вы такая? — снова возникла Сиринита. — Кто вы такая, чтобы приказывать Совету Ворлоков?

— Я, — ответила Сараи, — Министр Следователь и Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Главнокомандующего Святым Воинством — последнее означает, что в моем распоряжении находится это самое Святое Воинство в лице городской охраны.

— Неужели вы надеетесь запугать нас какими-то солдатами — с издевкой в голосе произнесла Сиринита.

— Не совсем так, — ответила Сараи — Но если вы попытаетесь противостоять мне, то в этом городе вам непрерывно придется прибегать к ворлокству, чтобы обезопасить себя. Однако всем, собравшимся здесь, хорошо известно, что происходит с ворлоком, слишком усердно пользующимся своим искусством. Вы — самые сильные ворлоки города, но я знаю то, что неизвестно большинству людей, — ваше могущество делает вас наиболее вероятными объектами Зова. Не спорю, вы способны в одиночку справиться с дюжиной солдат, но в моем распоряжении несколько тысяч бойцов, и я буду посылать их снова и снова, до тех пор пока Зов не выполнит за меня остальную работу. Вам известно, что к югу отсюда нет ничего, кроме океана, и, если вы захотите бежать подальше от Алдагмора, для вас останутся только Малые Королевства и Пиратские Города. Вы этого хотите? — Она обвела собрание глазами, но ворлоки молчали. Выдержав короткую паузу, Сараи продолжила: — Мне не по душе такой разговор, и я не хочу враждовать с вами. Но я знаю, кто вы и что из себя представляете. Так или иначе я добьюсь от вас помощи. Это расследование для меня имеет особое значение.

Из зала донеслось невнятное бормотание, которое при желании можно было принять за выражение согласия.

Сараи отпустила восемнадцать ворлоков, попросив задержаться лишь Сириниту и Венгара.

— Сиринита, — сказала она негромко, когда все остальные ушли. — Я не поняла, почему вам так не нравится обращение правительства к Совету Ворлоков с просьбой помочь в расследовании. Может, это задевает ваши личные интересы?

Сиринита, необыкновенно красивое создание, вряд ли намного старше Сараи, но выше ростом и по виду гораздо внушительнее Министра Следователя, презрительно посмотрев на аристократку сверху вниз, ответила:

— Я стала ворлоком только потому, что мне надоело выслушивать чьи-либо указания. Именно поэтому я сделала все, чтобы проложить себе путь в Совет Ворлоков. И сейчас я тоже не терплю никаких указаний.

— Я это учту, — со вздохом ответила Сараи и отпустила обоих ворлоков. Венгар требовался ей как свидетель и как щит на тот случай, если Сиринита окажется опасной.

Сараи уселась на край возвышения и задумалась, совершенно забыв о своем эскорте.

Из этого состояния ее вывело покашливание капитана Тикри.

— Что такое?

— Миледи, — сказал Тикри, — какой-то незнакомец желает переговорить с вами.

— Что за незнакомец? — не могла скрыть своего удивления Сараи.

— Не знаю, но одет как маг, — пожал плечами Капитан. — Это все, что мы знаем. Кроме того, он почему-то знает, где вы находитесь.

— Впустите, — распорядилась заинтригованная Сараи.

В следующую секунду дверь Палаты распахнулась, и в помещении возникла фигура в белом Сараи молча следила за приближением незнакомца.

Им оказался мужчина среднего роста и крепкого телосложения, одетый в белоснежную мантию из тонкого полотна. Капюшон скрывал волосы посетителя, однако лицо оставалось открытым. Оно было чисто выбрито, что безмерно удивило Сараи — ей еще не доводилось видеть зрелого мужчину, физиономию которого не украшали хотя бы усы.

Гость остановился в нескольких футах от подиума и, уперев взгляд в Исполняющую Обязанности Министра Справедливости, объявил, забыв поклониться:

— Я Абран из Сообщества Демерчан.

Сараи, внимательно глядя на посетителя, молча ждала продолжения.

— До слуха нашей организации дошли сведения, — начал Абран, медленно и четко, словно по памяти произносил речь, заученную на иностранном языке, — что вы подозреваете нас в серии убийств, имевших место в вашем городе. Я прибыл сюда, чтобы от имени Демерчана дать ответ на эти подозрения.

— Продолжайте, — бросила Сараи.

Абран кивнул:

— В Этшаре Сообщество Демерчан известно как культ убийства, но эта характеристика по меньшей мере неадекватна, хотя следует признать, что временами нам приходится ликвидировать чужаков. Однако мы не причастны к убийствам подданных Эдерда Четвертого. Торжественно клянусь своим именем и именем богов, что Сообщество Демерчан не имеет никакого отношения к смертям Инзы Ученицы, капитана Деру из Охраны, Атаниеля Теурга, Кариты с Восточного Конца, Серема Мудрого и Келдера с Четвертной Улицы. Если вы сомневаетесь в моих словах, то подумайте о том, зачем Сообществу Демерчан, существующему уже много столетий, убивать названных лиц столь необычным и неизбежно привлекающим внимание способом.

— Я вижу несколько возможных причин, — ответила Сараи, подивившись той смелости, с которой она обращается к этой устрашающей личности. — Например, вас мог кто-то нанять.

— Никто этого не делал, — ответил представитель Сообщества. — У вас здесь неподалеку спрятались маги, способные отличить истину от лжи. Спросите у них, говорю ли я правду.

Это заявление обеспокоило Сараи. Действительно, какой смысл прятать Окко в соседней комнате, если о присутствии наблюдателей становится известно каждому посетителю?

Вслух же она произнесла:

— Существуют заклинания, способные одурачить любого мага.

— Мне не нужны такие заклинания, — величаво произнес Абран. — Заверяю вас, если бы члены Сообщества Демерчан решили устранить этих людей, никто бы из вас даже не заподозрил, что они умерли насильственной смертью. Мы действуем не столь откровенно, как новая сила, появившаяся в вашем городе. Наши методы тоньше и разнообразнее.

— Это вы так утверждаете, — возразила Сараи.

Впервые за все время разговора Абран позволил себе проявить признаки некоторого раздражения.

— Да, — сказал он, — мы это утверждаем, и наши утверждения соответствуют истине. Зачем нам убивать этих людей? Ни один из них нас не задел, да и в целом нас совершенно не волнует Этшар-на-Песках. Как вам известно, наши интересы простираются на восток.

— Может быть, сфера ваших интересов расширилась? — вмешался капитан Тикри. — За последние пару лет в Малых Королевствах, где вы действуете, были большие передряги. Разве не так? Появление Империи Вонда изменило...

— Даже если бы Вонд беспокоил нас — чего вовсе не происходит, — с какой стати Сообщество Демерчан должно обращать внимание на Этшар-на-Песках? — задал вопрос Абран.

— Не знаю, — призналась Сараи.

— Леди Сараи, — начал Тикри, — разве этот человек только что не признал, что является членом организации убийц, вне зависимости от того, кто несет ответственность за серию таинственных смертей в нашем городе?

Удивленная Сараи осознала, что Абран действительно заявлял нечто подобное. Она кивнула, и Тикри сделал шаг вперед.

Однако прежде чем капитан коснулся укрытой белой мантией фигуры, Абран вскинул руки, выкрикнул странное, незнакомое слово и растворился в воздухе.

— Проклятие! — воскликнул Тикри.

Сараи закусила губу. Вне всякого сомнения, это была магия. Что же, в ее распоряжении имелись и свои магические ресурсы.

— Окко! Мерет! — закричала она. — Вы видели, куда скрылся Абран? Может, он еще здесь, в Палате?

— Запереть двери! — прогремел Тикри.

— Я вообще не нахожу его следов, — прогудел Окко из своего тайного убежища.

Никаких следов пребывания Абрана в зале обнаружить не удалось. Обыск помещения ничего не дал. Поспешно приглашенная волшебница не нашла никаких признаков того, что человек с внешностью Абрана вообще побывал в Палате Большого Совета. Прочесав все гостиницы города, стража не нашла ни одного иностранца, похожего на представителя Сообщества Демерчан.

Тем не менее Окко и Мерет твердили, что Абран действительно здесь побывал и в его словах никаких признаков лжи они не заметили.

В тот же день поздно вечером, отходя ко сну, Сараи поймала себя на мысли, что уже сомневается в том, что она увидела и услышала. Она не знала, можно ли верить Абрану и вообще посещал ли кто-нибудь Палату Большого Совета. Однако в глубине души девушка верила, что визит состоялся, слова гостя — правда, а исчез Абран с помощью заранее подготовленного заклинания.

А если это так, Сообщество Демерчан невиновно. Так же как невиновны остальные маги. За исключением чародеев, пожалуй.

Глава 19

Тенерия из Рыбного Квартала прибыла во дворец на следующий день. Она оказалось тощей, серьезной девицей, которой, судя по виду, еще не исполнилось двадцати.

Сараи собиралась устроить встречу с представителями Гильдии Чародеев тем же способом, что и беседу с Советом Ворлоков, но появление Тенерии отвлекло ее от этой затеи. Обе дамы, уютно устроившись в кабинетике капитана Тикри, завели беседу о сходствах и различиях между волшебством и ворлокством. Для Сараи эта тема представляла особенный интерес.

— Насколько я понимаю, вы не только волшебница, но и эксперт по другим разновидностям магии? — сказала Сараи.

— Не всех ее видов, Миледи, — покачала головой Тенерия. — Год назад я случайно оказалась в обществе ворлока, и мы обнаружили некоторые интересные факты касательно действия магических сил. Оказалось, что в то время как различные направления магии вступают друг с другом в конфликт, наши силы способны к объединению, причем их совместная мощь намного больше суммы усилий каждой. С тех пор я изучаю законы взаимодействия волшебства с остальными видами магии, но больших успехов пока не добилась. Приходится зарабатывать на жизнь, решать личные проблемы.

Понимающе кивнув, Сараи спросила:

— А что случилось с вашим ворлоком?

— Ушел в Алдагмор, — чуть помедлив, ответила Тенерия.

— Ушел в Алдагмор? — вмешался Тикри. — Вы хотите сказать...

Тенерия пожала плечами, а Сараи повелительным жестом велела капитану замолчать. «Ушел в Алдагмор», несомненно, означало, что его увел туда Зов, и увел навеки. Еще ни один ворлок не возвращался из Алдагмора. И если Тенерия испытывала к исчезнувшему не только профессиональный интерес, дальнейшее обсуждение этой темы могло причинить ей боль. Помимо всего прочего, судьба ворлока к текущим делам отношения не имела.

Беседа продолжилась, и собеседницы уже начали испытывать друг к другу всевозрастающую симпатию, когда раздался стук в дверь.

Открывать отправился Тикри, а Сараи и Тенерия молча наблюдали за его действиями. Они услышали женский голос:

— Приветствую вас, капитан. Я не знала, что делать. Обычно дверь стоит открытой.

— Это — Мерет Золотые Двери, — пояснила Сараи Тенерии, — чародейка, специализирующаяся на заклинаниях Постижения Истины.

— Чем могу вам помочь, сударыня? — спросил Тикри.

— Я хотела узнать, понадобятся ли сегодня Леди Сараи мои услуги, — ответила Мерет. — Я иду на собрание...

Тикри покосился на Сараи. «О каком собрании толкует Мерет?» — подумала та и немедленно распорядилась:

— Пригласите ее.

Тикри распахнул дверь и знаком предложил Мерет войти. Чародейка переступила порог и, обведя глазами комнату, увидела Сараи и Тенерию. Тенерия поднялась из кресла.

— Приветствую вас, Леди Сараи, — весело произнесла Мерет.

— Доброе утро, Мерет, — ответила Министр Следователь. — Позвольте представить вам Тенерию из Рыбного Квартала. Она волшебница и помогает нам расследовать убийства. Прибыла из Этшара Пряностей.

— Ооо... — удивленно протянула Мерет, — значит, вы тоже прибегаете к помощи иностранных советников?

— Да, я подумала... — Фраза повисла в воздухе. Что-то в вопросе Мерет резануло слух и привлекло внимание Сараи. — Что означает слово «тоже»? — спросила она.

Мерет, заметно смутившись, сказала:

— Гильдия Чародеев для расследования, которое она сейчас проводит, пригласила экспертов со стороны. Ожидается прибытие чародея Тобаса из Тельвена и Караниссы с Гор — волшебницы, в паре с которой он обычно работает.

— Волшебницы? — переспросила Сараи.

Удивительно, волшебница сотрудничает с чародеем. Она бросила взгляд на Тенерию.

— Так говорят, — пожала плечами Мерет. — Они пытаются также отыскать Фендела Великого, надеясь убедить его покинуть свой скит...

Сараи была удивлена — еще не став Министром Следователем и не приступив к изучению магии, она много слышала о Фенделе Великом и думала, что он давным-давно умер.

— Позвольте, — сказала Сараи, — но зачем Гильдии понадобились эти люди? И что означают ваши слова о «расследовании, которое она сейчас проводит»?

— Это означает, что Гильдия расследует убийства, Леди Сараи. Они ведь затрагивают чародеев — кто-то убил Гильдмастера, и это означает, что виновный должен погибнуть быстрой и ужасной смертью. Кроме того, преступник пользуется нашим искусством, а это разрешается только членам Гильдии. Убийцы применяют неизвестное нам заклинание...

— Но почему они ничего не сообщили мне?! — воскликнула Сараи.

Испуганная Мерет молча смотрела на разгневанного Министра Следователя.

— И что это за собрание, на которое вы собрались? — спросила Сараи. — Оно связано с расследованием?

Мерет утвердительно кивнула и пояснила:

— Я должна встретиться с Гильдмастерами в «Колпаке и Кинжале» и рассказать, что мне удалось выяснить, помогая вам в следствии. Обычно все собираются в доме Гильдии, но...

— Когда? — оборвала ее Сараи.

— В полдень.

— Где этот «Колпак и Кинжал»? Речь идет о гостинице?

— На Привратной Улице. Между Чародеями и Ареной.

— Отлично, — произнесла Сараи, поднимаясь из кресла. — Капитан Тикри, соберите как можно больше охранников для моего сопровождения. Тенерия, я буду рада, если вы составите нам компанию. Мерет, я иду с вами на собрание.

— Но я не могу...

— Ваше мнение меня не интересует, — резко бросила Сараи.

Через час, незадолго до полудня, Мерет появилась на Привратной Улице. Рядом с ней, с обеих сторон, вышагивали солдаты. Следом, во главе трех дюжин вооруженных охранников в полной форме, шли Сараи и Тикри. Уличная толпа при приближении столь внушительного отряда разбегалась в стороны, и они без всякой задержки добрались до элегантной гостиницы, над входом в которую размещалась вывеска с изображением кинжала на фоне красного с золотом колпака чародея.

Повинуясь приказу Министра, солдаты распахнули дверь и, обнажив мечи, ворвались внутрь.

Следом за ними в общий зал вошла Сараи и увидела дюжину мужчин и женщин в мантиях чародеев, изумленных неожиданным вторжением стражников. Среди них она узнала Алгарина от Длинной Стены, Геремона Мага и еще несколько знакомых лиц.

— Что это означает? — спросил пожилой маг по имени Теллуринон — старейший Гильдмастер. — По какому праву вы позволяете себе мешать собранию частных лиц, юная леди?

— Гильдмастер Теллуринон, я требую, чтобы вы обращались ко мне должным образом, — заявила Сараи. — Я — Леди Сараи, Исполняющая Обязанности Министра Справедливости, а вы все, здесь присутствующие, подозреваетесь в государственной измене.

Это заявление породило некоторый переполох, в ходе которого в зал вошли Мерет, Тенерия, Тикри и остальные солдаты, заполонив довольно просторное помещение.

— Что вы несете?! — завопил Теллуринон и, после того как солдат поднес острие меча к его горлу, неохотно добавил: — Миледи.

— Я утверждаю, что вы сознательно подрываете правоохранительную систему города, — холодно пояснила Сараи. — Вы, чародеи, скрываете информацию от Министра Следователя, отказываетесь от встреч и оказываете давление на сотрудников Министра с целью получения информации.

— Вы и есть этот самый Министр Следователь? — спросил кто-то.

— Именно, — ответила Сараи. — Но здесь я присутствую в качестве Министра Справедливости, поскольку вы проигнорировали мое приглашение как Министра Следователя.

— Что здесь происходит? — спросил незнакомый седовласый чародей. — Я думал, что мы собрались, чтобы обсудить поведение какого-то негодяя, незаконно использующего чародейство. Но если речь идет о государственной измене, я не желаю иметь с этим делом ничего общего.

— Вы здесь потому, что некто или некая группа лиц умертвили полдюжины законопослушных граждан Этшара — убивали главным образом магов. Я полагаю, что мы имеем дело либо с каким-то религиозным культом, либо с заговором, основанным на использовании магии. В силу этого я официально обращалась к Гильдии Чародеев с просьбой помочь остановить волну преступлений. Мое обращение было вами проигнорировано.

— А почему бы вам самой не отловить преступников? — завопил Алгарин. — Вы претендуете на роль главного следователя Верховного Правителя, вот и ведите следствие!

— Я и веду, — с достоинством ответила Сараи.

— Насколько мы знаем, вы наняли команду магов. Сами-то пальцем о палец не ударили.

— А что, по вашему мнению, мне следует предпринять? — немного успокоившись, спросила Сараи.

— Откуда мне знать? — не унимался Алгарин. — Я всего-навсего чародей и не прикидываюсь следователем, хотя работал несколько раз для вашего папеньки!

— В таком случае не учите меня моей работе, — ответила Сараи. — Мы ведем расследование и допросили всех, кто имел хотя бы косвенное отношение к преступлениям. Мы собираем все мало-мальски значимые факты.

— Ха! Вы только и умеете, что присваивать себе заслуги других — и в основном чародеев!

— Я не присваиваю ничьих заслуг, — ответила Сараи, — и прежде всего потому, что никаких заслуг не имеется. Присваивать нечего. Мы не схватили убийц. Именно поэтому я обращаюсь ко всем присутствующим с просьбой помочь. Рассказать мне все, что принесет пользу расследованию.

— С какой стати мы должны это делать?

— А с какой стати вы не должны делать этого?! — сердито воскликнула Сараи. — Заговорщики, если это заговор, убили одного из ваших Гильдмастеров! Так неужели вы не хотите отомстить за Серема Мудрого? Неужели вас не беспокоит, что следующей жертвой может стать один из вас? А может быть, толкуя о заслугах, вы просто опасаетесь, что в убийствах виновен какой-нибудь чародей? В основе всех этих преступлений лежит чародейство. Я начинаю подозревать, что Гильдии есть что скрывать.

— Это вы прикрываете преступление! — завизжал чародей. — Вы бездарно исполняете свои обязанности! И вы обвиняете Гильдию Чародеев только потому, что среди убитых оказались маги!

— Что ты несешь? — спросил один из присутствующих, прежде чем Сараи успела ответить.

— Правду! — взвизгнул Алгарин. — Она нам завидует! Завидует нашей магической силе! Мы при помощи заклинаний расследовали преступлений больше, чем она за всю свою следовательскую деятельность. Министр Следователь помирает от зависти!

Вновь заговорил молча следивший за этой перепалкой Теллуринон.

— По-моему, я догадываюсь об истинной причине нелепого обвинения в государственной измене, — начал он. — Министр — дочь Лорда Калтона, а тот при смерти. Мы отказались исцелить его — Гильдия, как вам известно, не лечит аристократов. Леди Сараи это, видимо, не по вкусу. Мне приходилось слышать, как знать обвиняла нас в том, что мы, принимая подобные правила, изображаем из себя богов и пытаемся возвыситься над другими. Может быть, Леди просто решила поставить нас на место?

Рука Тикри легла на эфес меча, но Сараи прошептала:

— Не надо насилия, капитан. Здесь слишком много магии.

Неожиданно в защиту Сараи выступила Мерет; послышалось еще несколько голосов, протестующих против гнусных инсинуаций Теллуринона. Через мгновение поднялся невообразимый гвалт. В воздух взметнулись первые кулаки, но, по счастью, так ни на кого и не опустились.

— Вы не имеете права обвинять нас, потому что сами ничего не добились! — орал кто-то, обращаясь к Сараи.

— Я никого ни в чем не обвиняю, — кричала в ответ Министр Следователь. — Я всего-навсего прошу помочь мне найти убийц! — Некоторое время Сараи не пыталась положить конец этому бедламу, но, почувствовав, что никаких признаков замирения не намечается, завопила: — Гильдмастер Теллуринон! Каковы бы ни были мои мотивы, обвинение остается в силе! Почему Гильдия отказалась встретиться со мной и оказать помощь?

— Потому что Гильдия намерена решить эту задачу самостоятельно. Своими собственными силами. Кто-то убил Гильдмастера, и мы не позволим виновному предстать перед судом Верховного Правителя. Кто бы это ни оказался, он должен умереть ужасной смертью, причем так, чтобы люди знали, что эта страшная гибель — прямой результат действий Гильдии.

— Проклятие! — продолжала кричать Сараи, перекрывая шум свары. — Почему вы не встретились со мною, чтобы сказать это?!

Шум мгновенно затих, и чародеи начали прислушиваться.

— У меня нет оснований оспаривать право Гильдии на мщение, — уже тише произнесла Сараи. — Правительство не претендует на приоритет в такого рода вещах. Как Министр Справедливости, предлагаю следующие условия договора — я передаю вам для наказания виновного или виновных в качестве компенсации за сотрудничество с Министром Следователем.

Теллуринон, глупо помаргивая, уставился на Сараи.

— Вот видишь, Теллуринон, — заметил Геремон, — я был прав, утверждая, что ты несколько опережаешь события.

Среди чародеев послышалось одобрительное бормотание.

— Вы вломились сюда, обвиняя нас в государственной измене... — начал Теллуринон.

— Надо было привлечь чем-то ваше внимание, — прервала его Сараи. — Вы игнорировали мои послания.

— И эти солдаты с вами...

— Я отошлю их, если вы согласитесь немедленно обменяться имеющейся информацией и дадите слово, что впредь Гильдия будет делиться со мною всеми новыми сведениями и сообщать о своих действиях в связи с расследованием. Что скажете на это, Гильдмастер? — улыбнулась она Теллуринону.

Теллуринон с растерянным видом посмотрел на остальных чародеев. Через несколько мгновений было принято решение согласиться с предложениями Леди Калтон. Теллуринон при голосовании воздержался, и лишь Алгарин был против.

Мечи тут же вернулись в ножны, и солдаты покинули зал. Остались лишь капитан Тикри и два личных телохранителя Министра Следователя. Мерет, Сараи, Тенерия и Тикри уселись, и собрание началось.

Сараи сделала краткий отчет об известных на сегодняшний день преступлениях и позволила Мерет поделиться информацией, полученной в ходе следствия. Затем слово снова взяла Сараи и сказала, что в черных делах замешаны чародейство и ворлокство.

— Нам это известно, Миледи, — ворчливо заметил Теллуринон.

Сараи, оставив без внимания его реплику, рассказала о своих беседах с Окко, волшебниками и ворлоками. Мерет подтвердила ее слова. Чародеев, похоже, особенно заинтересовало сообщение о том, что Совету Ворлоков ничего не известно об убийцах и что ворлоки вообще не могут вычислить преступников.

Чародеи со своей стороны заявили, что об убийствах ничего не знают, кроме того, что в них замешана магия. Некромант по имени Тенгор доложил, что, если верить проведенным им по собственной инициативе исследованиям, следов теургического или демонологического вмешательства в преступления не наблюдается, хотя души погибших полностью исчезли из Мира. Часть чародеев немедленно выразила сомнение в надежности выводов некроманта.

— Мы обнаружили, — произнес Геремон, когда Тенгор закончил, — что магия, присутствующая в преступлениях, является своего рода негативной магией — магией со знаком минус. Создается впечатление, что мы столкнулись с необычным явлением контрчародейства. Гильдмастер Серем не без основания получил имя «Мудрый». Несмотря на удивительное небрежение ко всякого рода охранительным заклинаниям в отношении своего имущества, он тем не менее защитил себя лично самыми могущественными заклятиями. Похоже, что оружие убийцы при нанесении удара мгновенно их нейтрализовало.

Сараи внимательно слушала, Геремон говорил любопытные вещи. Раньше она этого не знала.

— Поэтому мы и послали за Тобасом.

Сараи вопросительно взглянула на чародея, но ответила ей Мерет:

— Тобас из Тельвена — чародей, избравший объектом изучения контрчародейство, или, иными словами, заклинания, пресекающие действия других заклинаний. Живет он в Малых Королевствах, но Гильдмастер Теллуринон пригласил молодого человека сюда, в Этшар, чтобы тот высказал свое мнение о магических силах, используемых убийцей.

Сараи понимающе кивнула. На этом сеанс обмена информацией закончился. Успехи Гильдии в изобличении убийц оказались ничуть не больше успехов Министра Следователя. Сараи и Теллуринон пригласили присутствующих к общей дискуссии.

— Леди Сараи, вы сказали, что мы можем иметь дело с религиозным культом? — Спросила одна из женщин. — Я помню, что сказал нам Тенгор, но все же не считаете ли вы, что за преступлениями стоит демонолог? Может быть, сами демоны прибегают к магии?

— Какого рода культ? — спросил кто-то еще.

— Не знаю, — честно ответила Сараи. — Культ убийства, может быть...

— Демерчан! — одновременно воскликнули с полдюжины голосов.

— Не думаю, — сказала Сараи и рассказала о визите Абрана из Сообщества Демерчан; Мерет подтвердила ее слова.

— Скорее всего за убийствами стоит Империя Вонда, — высказала предположение одна из чародеек. — По слухам, этот самый Вонд что-то вроде суперворлока.

— Пригласите к себе посла Империи, Леди Сараи! Потребуйте от него объяснения!

— Нет, это все-таки Демерчан!

Мнения разделились, и в зале на некоторое время вновь воцарился хаос.

— Зачем Вонду убивать шестерых? — кричал один.

— Чтобы внушить ужас! — отвечали ему.

— Показать силу!

— Они слишком много знали!

— Их принесли в жертву демонам!

— Никакой это не Демерчан, а Вонд! Вонд хочет разрушить Гегемонию!

— Ничего подобного! Их прикончил Демерчан, чтобы расчистить путь к захвату власти в городе!

— Все это заговор с целью свержения Верховного Правителя!

Дискуссия превратилась в бессмысленный, шумный спор, и Сараи решила, что пора покинуть собрание чародеев. Она высказала то, что хотела, и узнала кое-что новое. На большее рассчитывать не приходилось.

А в это время на лестнице, ведущей на второй этаж, притаилась не видимая снизу Табеа. Она старалась не пропустить ни единого слова.

Узнать о предстоящей встрече было несложно. Два чародея упоминали о ней, когда Табеа за ними шпионила. Однако проникнуть в гостиницу и найти место для подслушивания оказалось гораздо сложнее. Вначале девушка хотела выдать себя за служанку, но затем струхнула и, прибегнув к старому, испытанному способу, залезла в дом через чердачное окно.

Табеа немного опоздала, и, кроме того, ей пришлось временно скрыться, когда в зал ворвались солдаты. Тем не менее она слышала весь разговор; ведь у нее был слух кошки — вернее, нескольких кошек, птицы и полдюжины собак.

Спрятавшись на лестничной площадке, Табеа с удовольствием следила за перепалкой внизу. Разве не смешно, что чародеи обвиняют во всем Империю Вонда? Это же — чистое безумие, Империя, насколько она знала, расположена совсем в другой части Мира. Они обвиняют какое-то Сообщество Демерчан, демонологов, Совет Ворлоков и даже друг друга. Ругают Леди Сараи за то, что бедняжка не может поймать убийцу; короче говоря, винят всех и вся, кроме, пожалуй, Северной Империи. Один даже заявил, будто спригганы — эти писклявые крошечные создания, одного из которых Табеа спугнула когда-то в доме Серема Мудрого, — вовсе не безобидные надоеды, а злобные монстры, контролируемые сбившимся с пути супермагом.

Услышав подобное, Табеа улыбнулась. Чистейший абсурд обвинять спригганов в преднамеренном убийстве.

Наконец Леди Сараи удалилась, и вместе с ней ушла женщина, назвавшаяся Тенерией из Рыбного Квартала, которая во время спора предпочитала помалкивать. Табеа слышала, как кто-то сказал, что она — волшебница, разбирающаяся во взаимодействии ворлокства и волшебства.

Жаль, что Тенерия говорила так мало; ведь Табеа обладала и теми, и другими способностями, и ей, естественно, хотелось узнать о них как можно больше.

Нельзя сказать, что она и сейчас была столь же невежественна, как некоторое время назад, когда начинала. Девушка слушала разговоры ворлоков и волшебников, запоминала то, что они втолковывали ученикам. Она теперь знала, что ворлокство сводится к двум способностям: умению перемещать предметы на расстоянии и возможностью влиять на температуру. Все остальное являлось различными вариантами этих фундаментальных способностей или их комбинациями. Ей стало известно, что где-то далеко на северо-востоке в глуши Южного Алдагмора расположен источник энергии, из которого ворлоки черпают свое могущество. Табеа слышала и о Зове, хотя не поняла его сущности — впрочем, этого не понимал никто. Пришлось запомнить, что, когда ворлок слишком часто пользовался своей силой, он начинал испытывать неодолимую тягу отправиться к далекому мистическому источнику Алдагмора. Некоторые уходили туда и исчезали. Ни один из них не вернулся. К счастью, как бы предупреждая о скором Зове, у ворлоков появлялись ночные кошмары. Табеа поклялась себе, что бросит ворлокство после первого же такого кошмара.

Что касается волшебства, то представители этого вида магического искусства черпали силу из своего сердца или других внутренних органов. Именно поэтому возможности волшебников были так ограниченны. Волшебник мог скончаться от перенапряжения, выполняя работу, с которой ворлок управился бы без труда. Волшебникам приходилось долго учиться и полагаться на знания, а не на грубую силу. Табеа знала, что для такой учебы у нее просто не хватит терпения.

Конечно, благодаря Черному Кинжалу ее сердце намного сильнее, чем сердце любого живущего или жившего ранее волшебника, но она так до конца и не знала, как этими силами пользоваться.

Табеа считала забавным, что маги ищут заговорщиков. Услышав это, девушка хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Она, маленькая Табеа Воровка, — Всемирный Заговор Сил Зла!

Нет, она вовсе не несет в себе никакого зла, ей лишь хочется получить свою долю земных благ и оказаться на вершине, а не на дне жизни.

Кто-то из чародеев предположил, что заговорщики намерены свергнуть Правителя. Табеа вовсе не помышляла об этом.

Свергнуть Верховного Правителя? Править Этшаром-на-Песках? Идея пришлась ей по вкусу. Более того, она привела девушку в восторг. Весь город у ее ног! Слуги с радостью бросаются выполнять малейшую ее прихоть! Она выбирает любые драгоценности на Улице Роскоши и самых красивых мужчин на Утренней Стороне... Какая замечательная идея — Табеа Первая, Верховная Правительница Этшара!

Нет, нет. Верховный Правитель — это слишком мало. Он всего лишь один из триумвиров и должен считаться с мнением других лордов. Она хочет править одна, как монархи Малых Королевств. Она не станет правителем, она будет Королевой! Королева Этшара!

Но зачем ограничиваться городом? Почему бы не захватить весь Мир и не превратиться в Императрицу? Табеа уже не хихикала и начала воспринимать идею вполне серьезно. Почему бы и нет?

Только потому, что она — женщина, действующая в одиночку? Но она овладела магией и физически сильнее всех остальных людей. Подслушав разговоры и осторожно проведя собственные эксперименты, она узнала, что многие магические приемы против нее бессильны. Черный Кинжал нейтрализует чародейство; ворлоки не могут выступать против ворлоков, а волшебники не способны одолеть ее в прямой схватке. Теургия по природе своей противна всякому насилию и ничем ей не угрожает.

Пока Табеа оставалась в неведении относительно демонологии и других менее значительных направлений магических искусств. Не знала она и того, как на нее подействует обычное оружие. Поразить ее, обладающую кошачьей ловкостью и сверхчеловеческой силой, будет непросто, но даже она не может обойтись без сна...

Но кому об этом известно? Повергнуть к своим ногам город... М-да, надо, не откладывая, как можно тщательнее продумать все стороны этой заманчивой перспективы. Двигаясь бесшумно, как кошка, девушка подошла к оставленному открытым окну и выскользнула на свежий воздух.

Глава 20

Удрученная Сараи сидела в кабинете капитана Тикри. Весь день она таскала Тенерию и Лураллу по местам убийств в надежде, что Тенерия узнает что-нибудь полезное, используя свои уникальные знания о взаимодействии ворлокства и волшебства. Луралла была призвана служить дополнительным внешним источником энергии для Тенерии.

Из этой затеи ничего не вышло. Тенерия лишь подтвердила то, что сказали другие волшебники. Во время преступления присутствовали чародейство и ворлокство, никаких физических следов убийца после себя не оставил.

Со слов Тенерии Сараи поняла, что в последнем нет ничего необычного. Некоторые волшебники умеют заметать следы, иногда следов не остается после ворлоков, некоторые заклинания прячут или стирают следы. Тенерия не поняла, что именно произошло в данном случае.

Волшебница отправилась в отведенную ей комнату, чтобы передохнуть, а Луралла ушла домой, оставив Сараи в кабинете Тикри. Во дворец вслед за ними притащился спригган, Сараи отпугнула его движением ноги, и малышка отскочил в сторону, но из комнаты не убежал.

— Не нравится мне все это, — пробормотала девушка себе под нос. — Вместо того чтобы ухаживать за отцом или вести слушания в суде, я занимаюсь безнадежными поисками. Подумать страшно, сколько дел накопилось за последнее шестиночье.

— Так почему бы вам за них не приняться? — послышался сзади голос капитана Тикри, и Сараи обернулась. — Я слышал ваши слов, — добавил Тикри, не проявляя никаких признаков смущения.

— Вы правы, — ответила Сараи. — Мне следовало бы заняться этим, но я не способна концентрироваться да двух делах одновременно.

— Попытайтесь. Другое занятие отвлечет вас и в конце концов поможет иначе взглянуть на всю эту неразбериху.

Сараи вздохнула:

— Не исключено, что вы правы. Я могла бы...

— Прошу прощения, — произнес незнакомый голос.

От неожиданности Сараи вздрогнула. Обернувшись, она увидела невысокого мужчину в ничем не примечательной коричневой куртке и бриджах.

— Что такое? — бросила она.

— Келдер из Тазмора к вашим услугам, — со странным акцентом представился посетитель. — Я получил послание Министра Следователя.

Прежде чем задать следующий вопрос, Сараи попыталась собраться с мыслями:

— Какое послание?

Она поняла, что визитер говорит с сардиронским акцентом.

— А... Но вы ведь Леди Сараи, разве не так? — спросил Келдер.

— Да, — призналась девушка. — Но я все же...

— Вы посылали гонцов в Сардирон с просьбой помочь в расследовании серии убийств?

— Ах вот в чем дело... Это послание... — сообразила Сараи. — Конечно. И вы...

— Я — колдун, — пояснил Келдер. — Судебный колдун. Получив ваше послание, я как можно быстрее отправился сюда.

— Понимаю. Вы только что прибыли? Вам, наверное, нужна крыша над головой? Уверена, здесь, во дворце...

— Нет, нет, — поспешил заверить ее Келдер. — У меня очень уютная комнатка в гостинице рядом с Большими Воротами. В Этшар я прибыл несколько дней назад.

— Вот как? И все это время вы знакомились с городом?

— Можно сказать, что так. Понимаете, я начал заниматься расследованием самостоятельно — мне не хотелось попасть под влияние вашей точки зрения. Ведь это именно та область, в которой мои познания проявляют себя в полном блеске. Складывается впечатление, Леди Сараи, что судебное колдовство безответственно игнорируется в Этшаре, и учтите, я говорю не о городе, а о всей Гегемонии в целом.

— Судебное колдовство? — Сараи посмотрела на Тикри. — Мне приходилось слышать о судебной медицине, но о судебном колдовстве — никогда.

— Да, здесь это, увы, целина. Невспаханное поле, так сказать.

— К вашему сведению, я разговаривала с колдунами, — сказала Сараи. — Их сообщения — детский лепет.

Келдер пожал плечами и с нескрываемым презрением произнес:

— Эти этшарские колдуны... дилетанты.

— А вы, значит, профессионал? — спросил Тикри.

— Надеюсь, — ответил Келдер, игнорируя оскорбительный тон капитана. — Я увлекся судебным колдовством еще в ученичестве. Сардиронское искусство колдовства значительно превосходит этшарское.

— Родимое пятно Империи? — бросил Тикри.

— Именно, — ответил Келдер, которого, казалось, невозможно было вывести из себя. — Сардирон, являющийся сейчас объединением нескольких баронств, во время Великой Войны входил в состав Северной Империи. Это относится и к моему родному Тазмору. Благодаря реликтам Империи наши достижения в колдовстве гораздо значительнее, чем у вас — южан.

— И вы прибыли в Этшар, чтобы показать нам, как следует работать? — с сарказмом осведомился Тикри.

— Нет, — по-прежнему спокойно ответил Келдер. — Когда прибыл гонец Леди Сараи, я находился в Сардироне-на-Водах. Посланец стал искать следы заговора, в котором замешаны выжившие северяне, и я подумал, что мог бы оказаться для вас полезным.

Тикри с недоумением взглянул на Сараи:

— Как вы могли подумать, что это дело рук имперцев, Миледи? Они мертвы уже двести лет.

— Это мы считаем, что они мертвы двести лет, — пожала плечами Сараи. — Мир велик.

— Уверяю вас, что они действительно мертвы, — вмешался Келдер.

— Итак, колдун, вам что-то известно о сообществах убийц и заговорах? — спросил Тикри.

— Вовсе нет, — ответил Келдер. — Я всего лишь специалист по судебному колдовству. Поэтому приехал сюда и изучил места, где произошли убийства. Должен признаться, что лишь сегодня, следуя за двумя женщинами, я убедился, что действительно посетил места всех преступлений. Но, к сожалению, я прибыл слишком поздно, чтобы обследовать трупы.

Сараи посмотрела на него с интересом. Забавный человечек с северным акцентом преподнес ей сюрприз.

— Вы за нами следили?

Келдер утвердительно кивнул.

— И вам удалось что-то выяснить?

— Да, Миледи.

— И что же это такое? — поинтересовался Тикри. — Замешано ли в преступлениях колдовство?

— Насколько я понял, нет, — сказал Келдер, — но это ничего не значит. Колдовство не всегда оставляет следы. Однако я узнал, что, не считая сегодняшних посещений, в каждом помещении, где происходило убийство, побывали четыре человека.

— Четыре? — переспросила Сараи. — Следовательно, это был заговор?

— Да, Миледи, четверо — два мужчины и две женщины. Но мы необязательно имеем дело с заговором. Я не способен определить точное время визитов, но могу поклясться, что они там побывали. Одного из них я идентифицировал. Это — последняя жертва преступлений, Келдер с Четвертной Улицы. Скорее всего он посещал места убийств в ходе расследования. Один или несколько остальных визитеров так же могли появляться там на вполне законных основаниях, как члены следственной группы. Но если окажется, что эти трое были на месте преступления по иным причинам, мы имеем право предположить о наличии нескольких убийц. Вам известны лица, посетившие место каждого преступления?

Недоуменно моргая, Сараи ответила:

— Да... Но уже после убийства.

— Естественно, — сказал Келдер, — мне следовало это предвидеть. В таком случае вы были одной из двух женщин. Разрешите подвергнуть проверке мою гипотезу?

— Как?

— С помощью этого талисмана.

Колдун извлек из кармана куртки какой-то предмет и показал его Сараи. В центре серебряной овальной пластины, размером в ладонь капитана Тикри, блестел округлый, молочного цвета кристалл.

— Соблаговолите прикоснуться кончиком пальца к белому диску.

Сараи взглянула на Тикри; тот пожал плечами. Девушка неуверенно протянула руку и прикоснулась к кристаллу.

— Благодарю вас. Может быть, и вы...

Теперь Тикри бросил вопросительный взгляд на Сараи.

— Сделайте.

Капитан повиновался и легонько побарабанил пальцами по талисману.

— Премного благодарен, сэр.

Келдер спрятал серебряную пластину в ладонях и приблизил руки к груди. Он внимательно вглядывался в ковшик ладоней, слегка потирая края амулета большими пальцами. Даже со стороны было видно, как сильно напряжены его мышцы.

Сараи с интересом наблюдала за манипуляциями колдуна — ничего подобного ей раньше видеть не доводилось. Примерно через полторы минуты Келдер поднял глаза.

— Нет сомнения, что вы, Леди Сараи, являлись одной из женщин, а капитан был вторым мужчиной. Все свидетельствует о том, что вы двое и мой покойный тезка посещали эти места несколько позже той, другой женщины. На этом основании я позволю себе утверждать, что упомянутая выше дама имеет отношение к убийствам. В том случае, конечно, если не было...

— Ни одна женщина не посещала места убийств до того, как сегодня утром я привела туда Тенерию и Лураллу, — ответила Сараи. — Мерет осматривала некоторые помещения, но во все комнаты она не входила. Но расскажите нам поподробнее об этой женщине?

Келдер посмотрел на свой талисман.

— У нее черные волосы и карие глаза, — начал он. — Она невысокая, стройная и легка на ногу. У нее квадратное, очень бледное лицо с широким носом. Она предпочитает черные одежды и иногда ходит босой. Боюсь... Боюсь, это все, — закончил Келдер, разведя руками.

— Это не Мерет, — сказала Сараи. — Рост подходящий, но все остальное не совпадает. Вы уверены, что не ошиблись?

— Абсолютно. Женщина, отвечающая моему описанию, посещала место каждого убийства.

Сараи взглянула на капитана:

— Мне этот портрет никого не напоминает. А вам?

— Нет, — ответил Тикри. — Я вообще не знаю, стоит ли доверять этой информации.

Колдун спрятал свой талисман в карман.

— Вам решать, — сказал он. — Я со своей стороны могу лишь дать слово чести, что информация вполне надежна. Не знаю, убивала ли кого-нибудь эта женщина, но она туда приходила. Если бы я осмотрел тела, то сумел бы сказать, был ли использован в каждом случае один и тот же нож.

— Нам это уже известно, — махнула рукой Сараи. — Чародей это специально проверил. Каждый раз использовалось одно и то же оружие.

— О... — Келдер поклонился, демонстрируя свое уважение.

— Я не хочу принижать значение вашей информации, Келдер из Тазмора, — улыбаясь, произнесла Сараи. — Мы все вам очень признательны. Если вам удастся выяснить что-то новое, пожалуйста, приходите, мы вас с удовольствием выслушаем.

— Естественно. — Келдер поклонился и отошел в сторону.

Сараи посмотрела на Тикри.

— Вы верите, что убийца — женщина? — спросила она.

Тикри покачал головой.

— Никакой женщине не хватило бы сил совершить в одиночку эти преступления. Если только она не верховная жрица культа, стоящего за убийствами, и если эта дама вообще существует.

— Я полагаю, что она существует, — сказала Сараи. — Зачем колдуну врать?

— Чтобы толкнуть нас на ложный путь, — произнес Тикри и тут же добавил: — Может, он сам заговорщик.

— Об этом я не подумала, — призналась Сараи, глядя в спину Келдера и отрешенно жуя нижнюю губу. — Однако мы можем проверить его версию.

— Каким образом?

— При помощи волшебства. Где Тенерия? — Сараи повернулась и выглянула из дверей, как бы ожидая увидеть юную волшебницу в коридоре.

Стройная брюнетка с легкой походкой, обычно носит черное — это описание полностью подходит к Тенерии, сообразила Сараи. Рост, правда, не соответствует — подмастерье ничуть не ниже Министра Следователя. Кроме того, лицо ее было удлиненным и худощавым. Вряд ли его можно считать квадратным. На носу, который сильно выдавался вперед, имелась горбинка. Цвет лица анемичным никто не назвал бы, а глаза волшебницы, кажется, были зелеными.

Проверить последнее предположение ввиду отсутствия объекта не представлялось возможным.

Поймав себя на этой мысли, Сараи раздраженно фыркнула. Неужели она теперь станет сравнивать внешность всех женщин с описанием убийцы до тех пор, пока преступница не окажется в руках правосудия?

Сараи подумала, не послать ли за Тенерией капитана Тикри, но, прежде чем она пришла к окончательному решению, на пороге комнаты появилась юная волшебница.

— Вот кто мне нужен! — воскликнула Сараи.

Тенерия вошла в кабинет, отвесила поклон и спросила:

— Чем могу быть полезной, Миледи?

— А вы еще не знаете? — с кислой миной поинтересовалась Министр Следователь.

На довольно мрачной физиономии Тенерии промелькнула улыбка.

— Нет, Миледи. По крайней мере в данный момент.

— Мне необходимо выяснить правду. Говорят, вы, волшебники, — специалисты в таких делах.

Тенерия склонила головку к плечу и сказала:

— В некотором роде да. Мы, как правило, можем определить, верят ли люди в то, что говорят, — хотя истина иногда находится далеко от того, что им представляется правдой.

Сараи кивнула.

— Предположим, вы разговариваете с женщиной, которая, как я считаю, имеет отношение к убийствам, — сумеете ли вы подтвердить или опровергнуть мои подозрения?

После продолжительного раздумья Тенерия ответила:

— Это будет зависеть от обстоятельств. Но в принципе — да. Если она просто заговорит со мною и не прибегает к магической защите, я наверняка узнаю, имеет ли она отношение к убийствам. Но конкретную ее роль в преступлении я скорее всего определить не смогу.

— Но если именно эта женщина совершила одно или все убийства?

— В таком случае я обязательно об этом узнаю. Если, конечно, не будет мощной магической завесы.

— Допустим, вы идете по улице или по Рынку... Смогли бы выделить в окружающей вас толпе убийцу?

— Если невероятно повезет, — покачала головой Тенерия. — Убийца должен думать о своем преступлении и испытывать сильное эмоциональное напряжение. Но даже при столь удачном стечении обстоятельств мне придется остановить и обязательно допросить подозреваемого. Ведь то, что с первого взгляда выглядит как убийство, на самом деле может оказаться мыслями домашней хозяйки, огорченной тем, что на обед придется прирезать любимого курчонка.

— Я хочу от вас слишком многого, — призналась Сараи. — Если бы вы были способны определить убийцу в толпе, то на моего отца уже много лет работали бы одни волшебники. Необходимость в услугах Окко и остальных отпала бы. — Тенерия пожала плечами. — Но вы сможете нам ответить, если мы поставим перед вами человека и спросим, убийца он или нет?

— Конечно.

— Что же, и это неплохо, — кивнула Сараи. — Вон тот человек в коричневой куртке — колдун по имени Келдер из Тазмора. Он заявляет, что с помощью своего искусства установил присутствие одной и той же женщины в местах убийств, но необязательно во время совершения преступления. Я прошу вас узнать, насколько достоверна его информация.

Тенерия посмотрела на Келдера, но ничего не ответила.

— Колдовство мешает волшебству? — спросила Сараи.

— Обычно нет. Но иногда случается.

— А что на этот раз?

Тенерия направилась к Келдеру, бросив через плечо:

— Сейчас скажу.

Десять минут спустя она все объяснила. Келдер всем сердцем верил в то, что сообщил Сараи и Тикри. Сараи поблагодарила волшебницу и начала задумчиво рассматривать сприггана, притулившегося у ее ноги.

Кто же та женщина, портрет которой набросал колдун?

Глава 21

Все документы в кабинете капитана Тикри пребывали в ужасающем беспорядке. Леди Сараи постоянно стыдила себя за то, что ее бумаги валяются как попало, и даже краснела при виде аккуратных полок и коробок, в которых содержались дела, рассмотренные Лордом Калтоном. Однако по сравнению с бедламом, царящим во владениях Тикри, ее архивы казались торжеством логики и порядка.

— Что вы ищете? — поинтересовался капитан, когда Сараи вывалила на стол очередную кипу мятых листков.

— Не знаю, — ответила девушка, выбирая из кучи один документ. — Но надеюсь узнать, как только увижу нужное.

— Как же вы это сделаете, если не знаете, что хотите? Я мог бы помочь вам, но при таком подходе, боюсь, ничего не получится.

Сараи вздохнула.

— Я ищу, — начала она, — сообщение о каком-нибудь преступлении, которое заговорщики могли совершить еще до начала серии убийств. Ведь после смерти Инзы Ученицы мы начали расследование, а преступники со своей стороны удесятерили бдительность и контролируют каждый свой шаг. Правильно?

— Правильно, — несколько неуверенно подтвердил Тикри.

— Далее... Заговор не мог возникнуть в ту ночь, когда умерла Инза Ученица, — продолжила Сараи. — Преступникам был необходим период подготовки. Например, прежде чем начать убивать людей, они могли тренироваться на собаках. Они могли ранить кого-нибудь. Возможно, им приходилось воровать предметы, необходимые для отправления магических действий. Не исключено, что, не имея в то время достаточного опыта, они оставили после себя улики или следы. Теперь вам ясно, что я ищу?

— О... — произнес Тикри, без всякого энтузиазма. — И как далеко вы намерены углубиться в прошлое?

— Не знаю, — призналась Сараи.

— Вы можете вообще ничего не найти.

— Знаю, — ответила девушка, кладя перед собой на стол толстенный доклад и сердито глядя на Тикри. — Неужели вы считаете, что я идиотка? Но у меня не осталось другого выхода. Гильдия Чародеев жаждет изловить преступника самостоятельно, им не нравится, что это могу сделать я. Помогать нам они не станут. — Тикри хотел запротестовать, но Сараи его остановила взмахом руки. — О, я уверена, они сумеют создать видимость тесного сотрудничества. Но половина из них уверена, что я пытаюсь обвинить в преступлениях Гильдию или в лучшем случае присвоить их заслуги. Совет Ворлоков помочь нам вообще не способен, ворлоки боятся, что, используя для расследования свою силу, они приблизят Зов. Братство Волшебников организовано хуже, чем ребятишки, играющие на улице, — последние хотя бы знают, кто входит в команду и кто ею руководит. Союз Сестер — ничуть не лучше, им не известно, сколько волшебниц в Этшаре и чем они занимаются. Кроме того, ни одна сестра со своей магией далеко не ушла. Чем же еще, по-вашему, я могу заняться?

— Неужели маги совсем не способны помочь нам?

— Они сделали все, что могли. Окко утверждает, что боги ничего не видят сквозь туман чародейства; Каллиа заверяет, что демоны ей ничего не сказали, и она вообще не уверена, есть ли у них что сказать. Ворлоки клянутся, что их магия не приспособлена к сбору информации. Келдер сказал все, что знает, а способности наших колдунов вам прекрасно известны. Чародеи и волшебники сообщают, что во время преступлений использовалась магия, но ни те, ни другие не дают ни имен, ни образов. Вот и приходится читать эти бумаги. Кстати, вам никогда не приходила в голову мысль их рассортировать?

— Нет, — честно признался Тикри.

Сараи, тяжело вздохнув, занялась документами. И капитан, все же рассчитывая ей помочь, тоже начал просматривать какие-то донесения. За молчаливым чтением прошло около часа.

— Здесь рапорт о пропавшей собаке, — наконец отважился Тикри.

Сараи подняла на него глаза:

— Позвольте взглянуть.

Быстро пробежав глазами рапорт, она отложила его в сторону.

— Это заслуживает дальнейшего изучения.

Через несколько минут Министр Следователь тоже обнаружила нечто интересное.

— Какие последствия имело вот это? — спросила она, протягивая Тикри два скрепленных листка. Тикри, прочитав немного, чтобы припомнить суть дела, ответил:

— Ах, это... Да никаких. Мы так и не узнали, кто виноват.

Сараи взяла у него бумажки.

— «Охранник Деран докладывает о том, что обработал в таверне ножевые ранения какого-то субъекта, — прочитала она. — Обвинений не выдвинуто, арестов не производилось». Это ваш почерк?

— Мой, — утвердительно кивнул капитан.

— А вот здесь — другая рука, — сказала Сараи, указывая на второй листок.

— Это писал дежурный лейтенант. Лейтенант Сенден. Он прислал доклад на следующий день.

— И вам удалось сохранить оба документа вместе? Значит, речь в них идет об одном и том же?

— Иногда мне везет, — пожал плечами Тикри. — Это одно и то же событие.

— «Охранник Деран, сын Вуллера, произвел обработку двух ножевых ранений (резаное и колотое) левой верхней части бедра мужчины, назвавшегося Толтаром от Малых Ворот и заявившего, что он был уволен из городской охраны пять лет тому назад за появление на посту в пьяном виде, — вслух прочитала Сараи. — По заключению охранника Дерана, ранение явилось результатом ссоры Толтара и молодой женщины, с которой, по утверждению свидетелей, упомянутый Толтар имел беседу незадолго до получения ранений. Суммируя отдельные свидетельства, женщина, ранившая Толтара, отвечает следующему описанию: худая, волосы темные, рост ниже среднего, носит темную одежду...» — Отложив рапорт, Сараи повторила: — Невысокая, темные волосы, вся в черном. Порез и прокол. Интересно, не так ли?

— Но глотка-то не располосована, — возразил Тикри.

— Возможно, она просто не добралась до горла, — заметила Сараи. — Ведь Толтар не спал.

— Но он был пьян.

Сараи недовольно посмотрела на Тикри:

— Вы действительно не усматриваете здесь никакой связи?

— Усматриваю, — сказал капитан. — Но я не уверен.

— По правде говоря, я — тоже, — сказала Сараи, — но проверить все как следует стоит.

— Думаю, вы правы, — согласился Тикри.

— В таком случае пошлите за лейтенантом Сенденом, Дераном, сыном Вуллера, и прикажите им найти упомянутого Толтара от Малых Ворот. Всех доставить ко мне для допроса.

— Прямо сейчас?

— А вы что, хотите дождаться более удобного времени? Немедленно!

Тикри отодвинул в сторону лежащую перед ним пачку докладов и отправился на поиски какого-нибудь посыльного. В коридоре он чуть было не столкнулся с молодой женщиной. Та уже изготовилась постучать в открываемую дверь.

— Да? — сказала Сараи, а Тикри, извинившись, протиснулся мимо девушки.

— Я разыскиваю Мерет Золотые Двери, — недовольно глядя в спину Тикри, объяснила посыльная. — К ней посетители, и мне сказали, что она может быть здесь.

— Мерет здесь нет, — ответила Сараи. — А кто ее спрашивает?

Посыльная наконец сообразила заглянуть в комнату.

— О! Так это вы, Леди Сараи. Вообще-то визитеров трое. Мужчина назвал себя Тобасом из Тельвена, а женщины — Караниссой с Гор и Алоррией из Двомора.

Два имени Сараи узнала. Это были чужеземные эксперты, прибывшие по приглашению Гильдии Чародеев.

— Приведите их ко мне, — сказала она.

Посыльная смутилась:

— Но они не...

— Приведите их сюда немедленно! — приказала Сараи, которой надоели нелепые и ненужные объяснения.

— Слушаюсь, Миледи, — произнесла девушка и, поклонившись, поспешила выполнять распоряжение Министра Следователя. Прошло несколько минут. Сараи еще просматривала доклады и рапорты, когда раздался стук в дверь. Первым в комнату шмыгнул спригган, и Сараи потратила некоторое время на то, чтобы загнать его в угол и предупредить:

— Если ты разорвешь хоть один листок, сжуешь его или обольешь какой-нибудь гадостью, я выдеру твои скользкие зеленые кишки и сделаю себе ожерелье.

— Да, да, — пропищал спригган, кивая головкой и тараща на Сараи круглые, как плошки, глаза. — Нет обижать бумага. Бумага хороший. Хороший спригган обижать бумага нет.

— Отлично, — сказала Сараи и, повернувшись, увидела молодого человека примерно ее возраста. Честно говоря, она ожидала, что известный эксперт в области магических аномалий окажется значительно старше.

Что ж, возможно, у него есть средства скрыть свои годы — обман зрения, трансформация или заклинание Вечной Молодости. Но у чародея был ужасно застенчивый вид, а Сараи не могла представить себе умудренного жизнью мага, способного на изменение внешности или заклинание Молодости, столь смущенным безо всякой видимой причины. Может быть, это вообще не Тобас?

— Прошу простить меня за сприггана, — произнес молодой человек.

— Вы ни в чем не виноваты, — отмахнулась Сараи. — Маленькие вредители в последнее время объявляются повсеместно.

— Нет, боюсь, это все же моя вина, — стоял на своем гость. — Спригганов породил я. Совершенно случайно. Примерно шесть лет назад одно мое заклинание пошло наперекосяк, и эти твари начали выпрыгивать в Мир. Они таскаются за мною чаще, чем за другими чародеями. Пример тому спригган, вбежавший сюда.

— О... — протянула Сараи, не зная, верить ли ей этому рассказу. Действительно, спригганы появились сравнительно недавно, но чтобы они были порождением неудачного заклинания...

— Да, кстати, я Тобас из Тельвена. Вы, конечно, Леди Сараи... — Окончательно смутившись, он замолчал.

— Я — Леди Сараи, — подтвердила девушка.

— Ах, — сказал Тобас, низко кланяясь в знак почтения.

Затем, отступив в сторону, он пропустил вперед молодую черноволосую красавицу, зеленый бархатный наряд которой уже не мог скрыть беременность.

— Это моя супруга — Алоррия из Двомора, — гордо объявил молодой человек.

Алоррия кланяться не стала, и Сараи заметила серебряную коронку в ее густых волосах. Наверное, аристократка из какого-нибудь Малого Королевства, подумала она.

Не исключено, конечно, что коронка всего лишь проявление претенциозности, а кланяться дамочка не стала из-за округлившегося живота. Сараи не могла определить точнее, так как личного опыта по этой части у нее не было.

Тем временем в дверях возникла еще одна женщина, черноволосая, как и первая, столь же красивая, но чуть выше, стройнее и старше. И если Алоррия была облачена в зеленый бархат, то эта предпочитала красный.

— А это, — представил ее Тобас, — моя вторая супруга, Каранисса с Гор.

— Она волшебница, — вставила Алоррия.

Тобас, подтверждая слова жены, кивнул. Каранисса отвесила поклон.

Сараи поджала губы, но промолчала. Ей доводилось встречать мужчин, имеющих пару жен, а один раз она даже видела эксцентричного немолодого троеженца. Однако подобную практику Министр Следователь не одобряла, мужчин-многоженцев не любила и само многоженство рассматривала как проявление дурного вкуса. А этот чародей не только завел себе двух супруг, но и притащил обеих в Этшар, несмотря на беременность Алоррии.

Черное шелковое облачение Тобаса экстравагантным не было, да и держался он вполне приемлемо... но привозить с собой несколько жен, заявлять, что создал спригганов, и представлять себя экспертом в области магии — нет, от всего этого, по мнению Сараи, разило высокомерием и самодовольством.

Одним словом, Тобас ей не понравился.

— Как я поняла, вас считают специалистом в той области магии, с которой мы сейчас столкнулись? — начала она без всякого предисловия, не желая обмениваться любезностями с неприятным ей человеком.

— Не совсем, — ответил Тобас с едва заметной улыбкой. — Во-первых, мне неизвестно, с чем вы столкнулись. Насколько я понял, какой-то магический клинок нейтрализует любое чародейство. Если так, то кое-что я об этом знаю — я имею в виду явления, нейтрализующие чародейство. Скажу честно, знаю я очень мало, но, видимо, все же немного больше, чем остальные.

— Вот как? — подняла брови Сараи.

Молодой человек высказался очень неплохо — хвастуном он не был, — но Сараи Тобас все равно не нравился.

— И почему же так получилось? — спросила она.

— Можно сказать, что у меня к этой проблеме личный интерес, — начал чародей. — Обстоятельства сложились так, что я унаследовал замок...

— И вовсе нет, — запротестовала Алоррия. — Он был заброшенным.

— Успокойся, Аля, — вмешалась Каранисса, — это почти то же самое, что унаследовать.

— Совсем не одно и то же!

— Заткнитесь-ка, вы обе, — сказал Тобас вовсе не сердито, а как бы обращаясь к дамам с просьбой. К изумлению Леди Сараи, обе женщины послушались, и чародей продолжил:

— Скажем так, я стал владельцем замка, на который во время Великой Войны было наложено заклинание, нейтрализующее любое проявление чародейства, — объяснил Тобас. — Обстоятельства, о которых я предпочитаю не говорить, мешают мне продать или забросить это строение. Я довольно часто бываю в его окрестностях, и все мои магические способности там исчезают. Будучи чародеем, я испытываю от этого серьезные неудобства — очень неприятно чувствовать свое бессилие. Поэтому я начал изучать все, что связано с нейтрализацией чародейства, надеясь когда-нибудь упомянутое заклинание снять.

— Понимаю, — сказала Сараи. — И как далеко вы продвинулись? Что вы узнали об этой своего рода негативной магии?

— Практически ничего, — покачал головой Тобас. — Но я попыток не оставляю. Прежде чем Геремон настоял на том, чтобы я встретился с Мерет и побеседовал с вами, я обсудил с Теллуриноном и некоторыми другими магами вашу проблему. Мне рассказали, что кто-то владеет заколдованным оружием, способным втягивать в себя силы чародейства. И что изучение данной загадки ничего не дало, так как этот предмет обладает абсолютным иммунитетом к чародейству, иммунитетом, настолько сильным, что в его присутствии исчезают все проявления нашего магического искусства.

Сараи недоуменно воззрилась на Тобаса.

— Обычно, — пояснил тот, — ауру чародейства можно найти везде. В воздухе, в лучах света, в земле, но там, где использовался магический клинок или нечто иное, чародейство перестает проявляться должным образом.

— Значит, мы столкнулись с совершенно новым видом магии? — спросила Сараи.

— Не исключено, — ответил Тобас. — Правда, может быть, это некая разновидность чародейства. Я о такой ничего не слышал и подумал, что будет невредно приехать и посмотреть самому.

— Кроме того, нам было очень жаль погибших, — добавила Каранисса. — Нам казалось, что мы просто обязаны что-то сделать.

— Если сможем, конечно, — вставила Алоррия.

— Тобас — чародей, Каранисса — волшебница, — сказала Сараи. — А вы, Алоррия, тоже маг?

Женщина отрицательно качнула украшенной короной головкой.

— Нет, нет. Ничего подобного, — торопливо выпалила она. — Мне просто очень хотелось поехать... Ведь Тобас и мой муж.

Леди Сараи понимающе кивнула. «Интересно, — подумала она, — насколько приятно путешествовать, находясь на шестом или седьмом месяце беременности?» Сараи догадывалась, что за всем этим стоит какая-то неизвестная ей история, но тему развивать не стала. Семейные дела Тобаса из Тельвена Министра Следователя не касались.

— Знает ли кто-нибудь из вас о заговоре, стоящем за этими убийствами? — спросила она. — Или вы интересовались только орудием преступления?

— А разве существует заговор? — с нескрываемым интересом осведомился Тобас. — Я об этом не слышал. Мы прибыли в город всего несколько часов назад, и об этих ужасных преступлениях знаем только со слов членов Гильдии Чародеев. Те, само собой, основное внимание уделяют магической стороне проблемы. Я был бы рад, если бы вы рассказали нам немного больше. Вы догадываетесь, кто организатор?

Сараи с подозрением посмотрела на чародея. Его поведение никак не вязалось с ее первоначальными представлениями о молодом человеке как о высокомерном и невоспитанном самозванце.

— Мы располагаем описанием женщины, которая каким-то образом связана с преступлениями, — сказала она. — В данный момент охранники разыскивают ее приятеля.

— Вы думаете, этот человек сообщит вам, где ее можно найти?

— Надеемся. В крайнем случае, узнав имя подозреваемой, мы с помощью заклинаний легко установим ее местонахождение.

— Если приятель знает подлинное имя женщины, — заметил Тобас. — То имя, под которым она себя впервые узнала.

— Ну что же, если имя окажется вымышленным, мы отрядим на поиски всю городскую охрану.

— Леди Сараи, — вмешалась Алоррия, — а что вы с ней сделаете, когда поймаете?

— Арестуем, конечно! По подозрению в убийстве. Затем доставим во дворец и допросим.

Уже произнеся эти слова, Сараи сообразила, что говорит в присутствии члена Гильдии Чародеев, а Гильдия кочет, чтобы убийцу передали ей.

Однако допросить женщину все равно придется — надо удостовериться, что именно она отняла жизнь у Серема Мудрого. Каждый обладающий здравым смыслом поймет это.

— Естественно, — сказал Тобас и тут же заметил: — Правда, арестовать человека, убившего нескольких могущественных магов, будет непросто.

Сараи с удивлением посмотрела на чародея.

— Интересная мысль, — сказала она. — Я прослежу, чтобы во время ареста приняли особые меры предосторожности.

— Вы полагаете, что разыскиваемая вами женщина состоит в заговоре? — спросил Тобас и, обойдя вокруг стола, присел на его край.

Каранисса прислонилась к стене. А Алоррия, к ужасу Леди Сараи, начала присматривать более или менее чистое местечко на полу, чтобы усесться, — все кресла были завалены пачками докладов, рапортов, доносов и другими полезными документами. Спригган в углу с любопытством шуршал бумагами. Леди Сараи ткнула его ногой, и малыш, повизгивая, прыснул к дверям.

— Давайте пройдем в более удобное помещение, — предложила Леди Сараи. — Там я вам все расскажу.

Глава 22

Толтар от Малых Ворот тоскливо пялился на пустую кружку. В «Пьяном Драконе» ничего в кредит не отпускали, тем более ему и клянчить было бессмысленно. А в кошельке Толтара лежала единственная железная монета.

Бывшим стражник чувствовал себя слишком отвратно, чтобы ограбить какого-нибудь прохожего, хотя знал, что рано или поздно на это решится. Искать честный приработок было уже слишком поздно, по той же причине на попрошайничество надеяться не приходилось. По правде говоря, ни тем, ни другим он заниматься еще не пробовал. И значит, на ужин, если таковой вообще состоится, ему светит бурда из котелка Матушки Килины на Поле у Пристенной Улицы.

Хорошо бы здесь сейчас появилась эта маленькая стерва Табеа Воровка. Должна же наконец закончиться ее полоса везения.

Толтар считал, что именно случай позволяет Табеа вот уже несколько шестиночий не только не возвращаться в «Пьяный Дракон», но и держаться подальше от Поля и Пристенной Улицы. «Если бы ее пришили, — размышлял Толтар, — то я бы об этом услышал». Отсутствие слухов означает, что она жива. Толтар не верил, что Табеа могла покинуть город. Весь его жизненный опыт говорил, что люди такого склада, люди, которых ветеран отлично знал, никогда не делают этого. Мир за пределами городских стен существовал лишь для богатых торговцев и придурочных фермеров.

Мысль о том, что девушка нашла себе какую-нибудь работу, тоже не приходила ему в голову. Воры и нищие так не поступают, а Табеа, как следовало из ее имени, открыто объявила себя воровкой.

Вообще-то она могла продаться в бордель, но там, как правило, навсегда никто не задерживается. Навсегда попадают только в рабство, а он не слышал, чтобы девчонку выставляли на аукцион. Если бы ее продали, Толтар узнал бы об этом. Ведь у него есть друзья — или, скорее, знакомые, еще соглашавшиеся с ним говорить, — и они обещали сообщить ему, как только увидят Табеа.

Оставалось предположить, что этой пигалице удалась серия солидных краж.

Но деньги очень быстро кончаются. Рано или поздно он встретит ее либо здесь, в «Драконе», либо у горшка Мамы Килины, либо в другом столь же достойном месте.

А когда это случится, он получит с нее должок за раны на ноге. Правда, они уже затянулись и нога стала совсем как новая, но девка должна заплатить за боль, за кровь и за время, что он провел хромая. Она заплатит ему и за тот унизительный разговор с Дераном, сыном Вуллера.

Толтар знал, чем эта сучка расплатится за его муки. Кстати, ей это может даже понравиться. Ну и пусть. Он не против. Так даже бывает лучше.

Отодвинув кружку, Толтар начал медленно подниматься. Он думал, куда направиться, то ли прямиком к Мамаше Килине, то ли в иное место, но попытки встать на ноги не прекращал. Ветеран был уверен, что со стула подняться надо. Если он сумеет выпрямиться, хозяин «Дракона» перестанет предлагать ему взять еще кружечку или убираться вон.

Голова немного кружилась. «Наверное, стоило, — подумал Толтар, — потратить последние медяки не на выпивку, а на жратву».

Ладно, что сделано, то сделано. Он повернулся лицом к выходу.

И тут же тяжело плюхнулся обратно на стул. В дверях торчал Деран, сын Вуллера. Конечно, он мог появиться в «Драконе» по делу, не имеющему отношения к Толтару, но у ветерана не хватало духа прошмыгнуть мимо своего знакомца.

Деран вошел в зал и зашагал прямо к Толтару, указывая на него рукой. Только тогда бывший солдат заметил еще двух охранников, один из которых носил звание лейтенанта.

— О боги, — пробормотал Толтар. — Что ему еще нужно?

— Толтар от Малых Ворот? — громко спросил Деран, остановившись в шаге от ветерана. Поморщившись от произведенного охранником шума, Толтар ответил:

— Вы же знаете, кто я. Ну, что на этот раз?

— Мы получили приказ немедленно доставить вас во дворец, — ответил Деран.

Глаза бывшего солдата округлились. Казалось, что слова охранника выжали из его тела половину выпитого сегодня вечером алкоголя.

— Зачем? — спросил он. — Что я сделал?

— Вас ждут для допроса, — произнес Деран чуть мягче. Он не любил запугивать людей просто так, будь это даже никчемный пьяница. — Полагаю, вас хотят выслушать как свидетеля.

— Но я ничего не видел, — запротестовал Толтар. — И ничего не слышал. Я вообще ничего не знаю.

— Вот и скажете это во дворце, — спокойно ответил Деран. — Пошли.

Толтар вжался в спинку стула, но на его запястье легла рука, крепкая, как железо. Подчиняясь неизбежному, ветеран неохотно встал и позволил вывести себя на улицу.

Когда он и трое охранников зашагали по Пристенной Улице, Толтар припомнил всех арестованных, которых ему довелось увидеть за свою жизнь. Все было как положено. Двое охранников шли по бокам, и один вышагивал сзади. Ему самому, прежде чем получить пинок под зад, приходилось эскортировать людей — правда, только в местные магистраты.

Многие арестованные никогда не возвращались назад; их казнили, продавали в рабство или отправляли в ссылку. А те, кого подвергали бичеванию или штрафовали, появлялись дома довольно быстро и продолжали жить как ни в чем не бывало, видимо, очистившись от грехов. Но таких было мало.

Толтар очень надеялся, что попадет в число избранных.

У городских ворот отряд свернул вправо. Толтара провели по краю Рынка до Привратной Улицы. Оттуда он уже видел купол дворца, хотя идти оставалось не менее мили — купол был самым величественным сооружением города и по высоте превосходил даже Большой Маяк. Он высился над крышами окружающих зданий и на фоне заката казался гигантским темным полукружием. По утрам Толтар видел его бело-золотое сияние. Но сейчас купол выглядел довольно зловещим. Солнце опускалась почти за куполом, чуть-чуть слева, и на мгновение Толтару почудилось, что он видит не творение человеческих рук, а темное солнце, выталкивающее с небес дневное светило.

Прошагав семь кварталов, четверка очутилась на Портовой Улице. Отсюда солнце казалось узкой багряной полоской, притулившейся у основания мрачного дворцового купола. Небо над головой быстро темнело.

Толтар покосился на Дерана, а затем, еще раз взглянув на купол, спросил:

— Может, все-таки расскажете, к кому вы меня тащите и почему во дворец, а не в магистрат? Неужто я должен предстать перед Министром Справедливости?

— Мы ведем вас к Леди Сараи, Министру Следователю, — ответил Деран. — Она — дочь Лорда Калтона и временно исполняет его обязанности.

— Значит, вы ведете меня не в Палату Справедливости?

— В кабинет капитана Тикри.

— А зачем?

— Нам не сказали, — произнес Деран, пожимая плечами.

В этот момент они оказались на очередном перекрестке и свернули на Четвертную Улицу. Купол дворца полностью закрыл собой солнце, а может быть, оно просто село за горизонт. Небо приобрело темно-синий, сапфировый цвет, а на востоке показался розовый лик меньшей из лун.

Отряд вышел на Кольцевую Улицу и, миновав ряд домов, принадлежащих аристократам и богатым купцам, зашагал по дворцовой площади. Через несколько минут он оказался у фасада здания. Из-за нависающего карниза купол совершенно пропал из виду.

Толтар никогда здесь не был. Даже по службе ему не приходилось заходить дальше Кольцевой Улицы, и он ни разу не стоял на посту во дворце.

Где-то за этими стенами обитал сам Эдерд Четвертый, Верховный Правитель Этшара-на-Песках, Триумвир Гегемонии, в руках которого находились судьбы сотен тысяч людей: мужчин, женщин, детей. Там же находится Лорд Калтон — Министр Справедливости, единственного слова которого достаточно для того, чтобы человека подвергли бичеванию или пыткам, повесили или обезглавили, продали в рабство или отправили в ссылку. В замке живет и Лорд Торрут — командующий всей охраной. По его приказу тысячи людей немедленно бросятся в битву.

Говоря по правде, Толтар не хотел оказаться в такой компании.

Однако выбора не было, и он даже не пытался противиться, когда охранники, не задерживаясь, провели его через маленькую боковую дверь.

Внутри здания все полы оказались каменными, но это были не грубый сланец или обычный плитняк, из которого складывались очаги в тавернах, а полированные гранит и мрамор. Толтар таких полов никогда не видел.

Основная поверхность стен скрывалась за деревянными панелями, тяжелыми драпировками или гобеленами. Все это Толтар успел рассмотреть через арки или открытые двери, шагая по бесконечному лабиринту приемных.

Наконец его эскорт остановился у двери, ведущей в сравнительно небольшое помещение со стенами из светло-серого камня и огромным столом посередине. На столе в беспорядке валялись свитки, бумаги и толстенные книги в кожаных переплетах.

В комнате находились два человека: высокая молодая шатенка и крупный мужчина в мундире капитана охраны. Заслышав шаги, они замолчали и повернулись к двери.

— Капитан Тикри, — доложил один из охранников, — мы доставили во дворец Толтара от Малых Ворот.

— Благодарю вас, лейтенант, — произнес мужчина в форме капитана. — Введите его.

Деран и лейтенант ввели Толтара в кабинет, третий сопровождающий остался стоять в коридоре.

На девушке было платье из тонкой золотистой ткани, но Толтар, хоть и догадался, что перед ним какая-то аристократка, все еще смотрел на капитана Тикри, когда тот, почтительно поклонившись, спросил:

— Каких магов мне следует пригласить, Леди Сараи?

— Во всяком случае, несколько, — ответила девушка. — У нас не должно остаться даже тени сомнения. Обязательно пригласите Тенерию, Мерет, если она во дворце, Окко, Тобаса из Тельвена и его жену — ту, которая волшебница. Кроме того, можете позвать всех, кого сочтете нужным. Беременную даму не зовите, она — не маг.

— Вы, полагаю, помните, что раны солдата могут и не иметь отношения к делу, — заметил капитан Тикри. — Существует полдюжины других вариантов.

— Я все помню, — недовольно бросила Сараи. — Но этот человек здесь, и именно он является самым многообещающим вариантом. Усадите его! — приказала она охранникам.

Через мгновение Толтар обнаружил, что уже сидит за столом в кресле, обитом коричневым бархатом. Он молча уставился на девушку.

— Вы знаете, кто я? — спросила Леди Сараи.

Толтар глупо моргал.

— Он пьян, — заметил Деран. — Мы вытащили его из таверны.

Леди Сараи кивнула, а Толтар спорить не стал, хотя к этому моменту отрезвел окончательно. В дверях бесшумно возникла служанка:

— Вы желали меня видеть, капитан?

— Да, — ответил Тикри и, выходя в коридор, добавил: — Продолжайте без меня, Леди Сараи.

Когда он скрылся, Сараи сказала:

— Закройте двери, лейтенант. Побеседуем немного в спокойной обстановке.

Сенден выполнил распоряжение, а Сараи, подойдя к Толтару, посмотрела на него сверху вниз и спросила:

— Значит, вы пьяны?

— Есть немного, — признался ветеран. К нему начала возвращаться его обычная наглость.

— Ну что ж, это, может быть, и неплохо. Вы знаете, кто я?

— Они зовут вас Леди Сараи. Я пока не оглох.

— Это мое имя. А кто я, вам известно?

— А как же. Дочка Лорда Калтона.

Черты лица Сараи обрели несвойственную им жесткость.

— Я Леди Сараи, Министр Следователь и Исполняющая Обязанности Министра Справедливости Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, Триумвира Гегемонии Трех Этшаров, Главнокомандующего Святым Воинством и Защитника Веры. И говорю я с вами в своем официальном качестве, от имени Верховного Правителя, обладая всей полнотой его власти в рамках порученных мне обязанностей. Вы поняли, что это означает?

— Хм... — произнес Толтар. — Не уверен.

— Это означает, что я могу приказать бичевать вас, подвергнуть пыткам или убить — прямо здесь, в кабинете. В своих действиях я ни перед кем не отчитываюсь, и волноваться по поводу возможных последствий мне не приходится. Я так и сделаю, если вы откажетесь мне помочь. Теперь вам все ясно?

Толтар поднял глаза. Сенден и Деран за его спиной обменялись взглядами, в которых сквозило недоверие к словам девушки.

— Теперь приступим, — продолжила Сараи. — Насколько я знаю, в четвертый или пятый день месяца Летнего Зноя вы получили два ножевых ранения левой ноги. Это так?

— Да, Миледи, — тихо ответил явно испуганный Толтар.

— И обе раны были нанесены одним и тем же ножом?

— Да.

— Нож находился в руках женщины?

— Да, именно так, — подтвердил Толтар.

— Какого она роста?

— Хм... Если вы хотите... — Неужели они считают, что он не знает, кто его ранил?

— Какого она роста? — выкрикнула Сараи, нависая над ветераном.

— Низкого, — поспешно ответил Толтар. — Не то, чтобы совсем крошечная, но... очень невысокая.

— Какого цвета была ее одежда?

— Черного, — ответил Толтар, — она всегда носит черное.

— Какой формы ее лицо?

Потрясенный Толтар не мог понять, почему Леди Сараи не спрашивает об имени.

— Не знаю, — ответил он, отвечая на поставленный вопрос. — Не знаю...

— Вы видели ее лицо?

— Да, видел.

— Какой оно формы?

— Позвольте мне хоть немного подумать!

Сараи отодвинулась, давая ему возможность дышать свободнее:

— Думайте.

— Благодарю, Миледи, — воинственно произнес Толтар, изо всех сил вспоминая лицо Табеа. — Вроде бы как... широкое. У нее почти что квадратный подбородок.

— Нос длинный?

— Нет, скорее широкий.

— Волосы каштановые?

— Думаю, черные...

— Зеленые глаза?

— Не заметил. Скорее карие...

— Она смуглая?

— Нет, бледная...

— Плотного сложения?

— Тощая, как теленок из Сригмора.

— Неуклюжая?

— Если бы она была неуклюжей, то я, к вашему сведению, не позволил бы ей порезать меня ножом, — сердито запротестовал Толтар. — Я не был настолько пьян!

Открылась дверь, и, прервав допрос, Леди Сараи подняла глаза на появившуюся в комнате стройную черноволосую девицу.

На какое-то мгновение Толтар решил, что воровка явилась сюда собственной персоной, чтобы обвинить его в преступлениях, которые он не совершал, но, приглядевшись как следует, ветеран понял: это не Табеа. Вошедшая девушка была выше, стройнее и обладала более пышной грудью. Ее удлиненное овальное лицо не имело ничего общего с физиономией Табеа.

— Тенерия, — сказала Сараи, — мы предполагаем, что этот человек выжил после нападения убийцы. Осмотрите его раны и проверьте, использовался ли против него тот же самый нож.

— Я попытаюсь, — спокойно ответила девушка, которую Сараи назвала Тенерией.

— Но я же здоров, — запротестовал Толтар. — Раны давным-давно зажили!

— Это не важно, — бросила Тенерия.

— Благодарю, — сказала Сараи. — Но я еще не закончила. — Мне сдается, что этот человек хочет назвать имя напавшей на него женщины.

Толтар испытал огромное облегчение, услыхав долгожданный вопрос.

— Табеа, — ответил он. — Табеа Воровка.

Глава 23

Шум, который производили солдаты, Табеа услышала, спускаясь по лестнице со второго этажа своего очередного жилища — небольшой, но премиленькой гостиницы под названием «Голубая Танцовщица». До ее слуха отчетливо донесся типичный звук трения ножен о килты и размеренный топот. Значит, на улице — отряд солдат, двигающийся в направлении гостиницы. Девушка принюхалась, но никаких особенных запахов не уловила. Обоняние подсказало ей лишь то, что на ужин сегодня подадут тушенную в красном вине говядину. Табеа различала не только запах каждого ингредиента яства, но и улавливала аромат полудюжины подаваемых гостям «Танцовщицы» сортов первоклассных вин. Тяга в трубах была отличной, и запах самого очага почти не чувствовался. Но зато зверски смердела подметающая пол деревенщина Верен. Ноздри Табеа раздражал влажный дух хлопчатобумажной рубахи девчонки и кислая вонь ее суконной юбки.

«Собаки — удивительные существа», — подумала Табеа. Она и не подозревала об этом, прежде чем стала их убивать. Они способны унюхать все что угодно.

Тяжелый топот приближался к дверям гостиницы. Интересно, зачем? Солдаты часто вламывались в таверны у Поля, но «Голубая Танцовщица», расположенная на Большой Улице в нескольких кварталах от Рынка, слыла спокойным и весьма дорогим заведением. Охранники появлялись, как правило, здесь только в том случае, если за ними посылали специально.

Внезапно среди топота солдатских сапог Табеа уловила и другие шаги. Поначалу она их не слышала — закрытые двери и окна приглушали все уличные шумы, — но теперь до нее отчетливо доносился шорох, производимый ногами, обутыми в мягкие туфли. Кто-то сопровождал солдат, и этот кто-то был облачен в длинный шелестящий наряд.

Табеа почему-то забеспокоилась и неожиданно для себя бегом преодолела несколько последних ступеней. Солдаты просто не могут иметь к ней претензий, никто, кроме хозяина гостиницы и пары людей из соседних комнат, не знал, что она обитает здесь, и уж, конечно же, ни одна живая душа не связывала ее с недавними преступлениями. Тем не менее Табеа не желала, чтобы заваруха, если таковая начнется, застала ее в комнате или на лестнице у всех на виду.

Наконец солдаты, в сопровождении личности в мягких туфлях, подошли к дверям. Один из стражников начал поворачивать ручку, и даже Верен это услышала. Она распрямилась и поставила метелку в угол у очага. В следующий момент Табеа скользнула в небольшую нишу под лестницей — самое уединенное место в обеденном зале, которое обычно занимали влюбленные парочки. Ее пребывание там подозрения не вызывало — молодая девушка решила уединиться, чтобы спокойно подумать о своих делах.

И не ее вина, если она слышит все, что происходит в главном зале.

— Чем могу вам помочь? — спросила Верен.

— Мы разыскиваем женщину по имени Табеа, — произнес незнакомый мужской голос. — Рост ниже среднего, худая, волосы черные — скорее всего одинокая.

Табеа почудилось, что она слышит, как напряглась Верен.

— Позвольте позвать хозяина, — сказала служанка.

— Она здесь? — поинтересовался другой голос.

— Ничего не знаю, — ответила Верен. — Я спрошу.

Через ведущую в нишу арку Табеа увидела, как Верен исчезла в кухне.

Табеа, прикусив нижнюю губу, обеспокоенно принялась размышлять, почему эти люди, эти солдаты, ее разыскивают. Откуда им известно ее имя и ее внешность?

И самое главное, что ей следует предпринять? Ясно, что ниша — тупик и, оставаясь в ней, она попадает в ловушку. Правда, она способна выстоять против небольшой армии, особенно учитывая то, что солдаты смогут нападать на нее не более чем по двое или в худшем случае — по трое; стол можно использовать в качестве щита. Но тогда враги наверняка перейдут к осаде и возьмут ее на измор.

Нет, ничего хорошего из этого не получится. Лучше выбираться отсюда, покуда такая возможность есть!

Но у выхода толпятся солдаты, а из дверей кухни в любой момент могли появиться Верен и хозяин. Остается только окно.

Окна в тавернах Этшара отличались удивительным многообразием. Они различались числом, формой, местонахождением и материалом. «Голубая Танцовщица» славилась своим единственным огромным, во всю стену, окном в форме арки. Это изящное творение состояло из нескольких сотен стеклянных секций, заключенных в рамки, но не из свинца, как обычно, а из привезенных издалека твердых пород дерева. Окно придавало гостинице дополнительный привкус роскоши и дороговизны. Для вентиляции в него были встроены три форточки, настолько узкие, что через них не смог бы протиснуться и ребенок.

Однако опытная воровка понимала, что внешний вид бывает обманчивым. Двигаясь как можно осторожнее — что означало совершенно бесшумно, — она встала из-за стола и приблизилась к выходу из ниши.

Укрывшись в тени и используя свои плохо развитые способности ворлока и волшебницы, девушка попыталась установить, чем заняты пришельцы и куда обращены их взгляды.

Один солдат внимательно наблюдал за лестницей, Другой охранял дверь. Что касается личности в мягких туфлях... это была женщина, окруженная магической аурой. Скверно. Женщина с интересом осматривала помещение, ни на чем особенно не концентрируя свое внимание.

Третий солдат не сводил с нее глаз и угрозы собой не представлял.

Два солдата отвернулись в сторону кухонной двери, а еще один вглядывался в дальнюю, затененную часть зала, туда, где находилась Табеа.

Используя способности ворлока, девушка легонько толкнула стоящего у дверей охранника. Тот пошатнулся и удивленно вскрикнул. Все головы мгновенно повернулись в его сторону.

Табеа быстро и бесшумно побежала через зал к широкому подоконнику. Ее заметили, когда она уже почти достигла цели. Отвлекающий маневр сработал, но лишь на доли секунды.

Беглянка распахнула ближайшую форточку и просунула в нее голову. Рама больно оцарапала уши.

— Проклятие, — прошептала Табеа. Здесь ей не выбраться.

— Эй! — закричал один из охранников, и Табеа в отчаянии ударила тыльной стороной руки по раме.

Девушка еще не испытывала всю свою накопленную силу — для этого не было повода, — она убивала, чтобы похитить знания. Табеа догадывалась, что физически очень сильна — ведь сумела же она швырнуть демонолога Кариту об стену. Но до этого момента Табеа даже не догадывалась, насколько могучей она стала.

Рука пробила твердую полированную раму, словно та была сделана из бумаги. На улицу посыпались обломки дерева и битые стекла.

— Остановите ее! — заорал кто-то, и все охранники ринулись к окну.

Табеа в ужасе ударила по остаткам рамы ногой, и форточка вылетела целиком, рассыпая в воздухе стеклянные искры.

Табеа нырнула в образовавшийся проем и, не размышляя, помчалась вдоль Большой Улицы.

Где-то позади галдели солдаты. «Беги, прячься, беги, прячься» — этот воровской закон за долгие годы прочно внедрился в сознание девушки. Если что-то пошло не так, надо бежать и прятаться. Если тебя обнаружат, беги снова. Ничего не надо планировать, ни о чем не следует думать — только беги и прячься.

Для этих целей лучше всего подходят не заброшенные чердаки или темные закоулки, а кишащие людьми площади и оживленные улицы, где всегда открывается новый путь к спасению и где так много лиц, отвлекающих внимание преследователей.

Но самым лучшим укрытием было Поле у Пристенной Улицы, на котором суетящиеся отбросы общества соорудили настоящую полосу препятствий из разваливающихся лачуг, палаток и краденых котелков. Большинство обитателей Поля окажутся на ее стороне, и солдаты почувствуют себя не столь уверенно.

Она помчалась в сторону Рынка, к выходу на Пристенную Улицу.

А из дверей «Голубой Танцовщицы» выплеснулся поток солдат. Обнаженные мечи цеплялись за вывеску, которая начала раскачиваться. Сквозь вопли до Табеа доносились удары металла о металл и поскрипывание цепи. Затем за ее спиной послышался мерный топот солдатских сапог.

Женщина-маг в погоню не бросилась, и хотя Табеа продолжала ощущать присутствие чародейства, с каждым шагом, отдалявшим ее от гостиницы, оно становилось слабее и слабее. Беглянка была уверена, что маг творит заклинание, заклинание, которое бросит ее на землю, отнимет силы, превратит в камень или мышь. Девушка бежала вперед, ожидая в любой миг почувствовать удар меча или прикосновение магической силы.

Но удара не последовало. Табеа вбежала на рыночную площадь и резко свернула налево к той части Поля, которую знала как свои пять пальцев. Припозднившиеся покупатели спешили домой, последние торговцы запаковывали нераспроданные товары, немногочисленные влюбленные парочки с любопытством взирали ей вслед.

Охранники продолжали кричать, но крики стали слабее — расстояние между девушкой и преследователями значительно увеличилось. Из привратных башен выбежали солдаты, но Табеа уже оказалась на Поле — в самой его узкой части, которая проходит мимо казарм.

Неожиданно перед ее носом из тьмы возник человек. В неровном свете далекого факела виднелись лишь красный килт и желтая туника — лицо солдата осталось в тени. Он протянул руку, чтобы схватить беглянку, но та на бегу выбросила вперед кулак, и страж порядка отлетел в сторону.

Обогнув северную башню, девушка выскочила на широкую часть Поля и тут же споткнулась о лежащее на земле тело. Изогнувшись, как кошка, Табеа устояла на ногах и, потеряв какое-то мгновение, продолжила бег.

Здесь не было ни факелов, ни ламп. Лишь желтый свет, сочащийся из далеких окон домов на Пристенной Улице, оранжевый отсвет луны да разбросанные там и сям пятна полупотушенных костров слегка разгоняли царящую на Поле тьму. Местные обитатели, спящие или бодрствующие, казались черными призраками. Глаза Табеа после яркого света обеденного зала «Голубой Танцовщицы» еще не успели адаптироваться к новым условиям, и девушка только в самый последний миг ухитрялась избегать столкновения с лачугами или людьми.

Внезапно над ней вспыхнул свет — оранжевый шар, в тысячи раз более яркий, чем свет луны. От неожиданности беглянка споткнулась и подняла глаза.

В воздухе, источая ослепительный свет, завис человек. Табеа знала, что это — ворлок, но объяснить, откуда у нее такая уверенность, не могла. Она просто всем своим существом чувствовала, что это — ворлокство.

Не раздумывая, Табеа обратилась к своей силе ворлока, чтобы погасить проклятое сияние. Но борьба с могуществом парящего в небе оказалась сродни попытке остановить приливной вал. Противник был неизмеримо сильнее. Девушка могла остановить его прямое воздействие на нее, но погасить свет оказалась не в состоянии.

Направляя свои усилия вверх, она почувствовала, что ее со всех сторон окружают люди, люди с Поля у Пристенной Улицы — бедняки и воры, бездомные и поставленные вне закона, обманутые и несчастные.

— Помогите мне! — всхлипнула Табеа.

Никто не ответил, а она уже слышала топот ног приближающихся солдат, до ее ноздрей долетал запах стали, кожи и пота. Кто-то швырнул камень в направлении парящей в воздухе фигуры.

Этот бессмысленный жест подсказал девушка идею. Она не может бороться с ним при помощи ворлокства — противник значительно могущественнее; но в ее распоряжении есть более земные средства. Она нагнулась и, подняв обломок кирпича, запустила его вверх, но не с помощью магии, а лишь полагаясь на силу руки, на ту мощь, которую похитила у Инзы Ученицы, Деру и всех остальных.

Ворлок отразил бросок, но его сияние слегка померкло. Солдаты приближались. Табеа выхватила из-за пояса кинжал, готовясь дать им бой. В оранжевом свете клинок казался полоской сверкающей тьмы. Чуть пригнувшись, Табеа выставила вперед руку с зажатым в ней ножом.

Она уже представляла себе степень возможностей ворлока — он мог удерживаться наверху, подавлять ее ворлокство и излучать свет, — ни на что другое у него не было сил.

В ворлока полетел еще один камень. Тот его отразил, но Табеа заметила, что свет опять немного ослаб.

Она знала, что очень скоро ворлок вспомнит о Зове. Интересно, через сколько дней он увидит свой первый кошмар? Конечно, противник может прибегнуть и к большей силе, если предположить, что это только разминка. Но если он использует всю свою мощь...

Одним словом, не ворлок представлял для нее главную опасность.

Первый солдат остановился в нескольких шагах от Табеа, поглядывая на нож.

— Табеа Воровка, — объявил он, — именем Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара-на-Песках, приказываю тебе сдаться!

— Да, чтоб ты сдох, кровавая юбка! — выкрикнула в ответ беглянка.

Ее начали окружать другие солдаты. Обитатели Поля отступили во тьму. Табеа попыталась прибегнуть к ворлокству, но маг в небе на корню пресек все ее попытки.

Теперь девушку окружали по меньшей мере двенадцать охранников. Повинуясь незаметному сигналу, они начали постепенно сжимать кольцо.

— Ничего у вас не выйдет, — прошипела Табеа и, с нечеловеческой быстротой сделав выпад, вонзила клинок под ребра их предводителя.

Глаза солдата расширились, и он, судорожно дернув мечом, порезал ей руку. Потекла кровь. В оранжевом свете мага она казалось черной. Черное расплывающееся пятно на черном рукаве ее одеяния.

Но боли Табеа не почувствовала, или, скорее, боль затерялась в ощущении новой силы, разлившейся по всему телу. Это была сила человека, которого она секунду назад пронзила кинжалом, того, что стоял впереди всех, командуя солдатами. В следующий момент кто-то ударил ее в спину.

Вот это оказалось по-настоящему больно, и только что приобретенная сила куда-то исчезла. Удар в спину обжигал; тело девушки дрогнуло, а голова откинулась назад и тут же непроизвольно качнулась вперед. Взгляд упал вниз, и Табеа увидела, как на ее тунике начал образовываться непонятный горб.

И вот этот горб прорвался, и оттуда, разрезая ткань, вылезло нечто темное, твердое, с запахом густой жидкости.

Табеа поняла, что видит острие меча, пронзившего ее насквозь, а ноздри ощущают запах крови.

Итак, она мертва. Или должна умереть. Но Табеа не чувствовала, что умирает. Она выдернула свой клинок из тела солдата, которое безжизненной массой тяжело рухнуло наземь. Табеа поняла, что охранник мертв.

Однако она все еще была жива. Девушка опустила руки, схватилась за выступающее из груди лезвие, с силой вытолкнула его обратно и обернулась, прежде чем нападающий успел ударить вторично.

Грудь покалывало, в голове стоял шум, и Табеа подумала, что может истечь кровью. Однако ей казалось, что никакого кровотечения нет.

Она на мгновение опустила глаза и увидела, что рана начала затягиваться. Это было действие магии. Другого объяснения просто не существовало. Но Табеа и не пыталась сознательно исцелить себя, значит, волшебство или ворлокство здесь ни при чем. Да она и не заметила их присутствия.

Значит, все, что с ней сейчас происходит, — действие заклятия Черного Кинжала. Табеа не знала, излечил ли магический клинок ее рану, или просто поддержит силы хозяйки, пока она не сможет обратиться за помощью. Однако времени разбираться в таких деталях не было. Девушка оглянулась.

Солдаты, не шевелясь, изумленно таращили на нее глаза. Один замер, держа клинок всего в нескольких дюймах от ее подбородка.

С неподдельным удивлением Табеа поняла, что они боятся. Впрочем, она тут же сообразила, что для этого у охранников имеются весьма веские основания.

Девушка отбросила в сторону направленный на нее меч, подняла Черный Кинжал и неприятно улыбнулась.

— Оказывается, это не так просто, как вы думали, — проговорила она с ухмылкой. — На вашем месте я бы бросила оружие и убежала.

— Элнер, кликни магов, — сказал один из охранников.

Табеа повернулась к нему лицом.

— Я сама — маг, — сказала она и, двигаясь с нечеловеческой быстротой, резанула солдата поперек груди. Охранник, судорожно хватая воздух раскрытым ртом, отступил назад и прижал ладони к груди, пытаясь зажать кровоточащую рану. Его меч со звоном покатился на землю.

Наконец до Табеа дошло. Тот удар должен был убить ее, однако этого не случилось — или, лучше сказать, случилось не полностью. Она была совершенно уверена, что потеряла одну жизнь.

Но Черный Кинжал наделил ее дюжиной жизней — включая жизни собак, кошек, магов и солдата, который командовал посланным для ее ареста отрядом.

Табеа не знала, как оценивается жизнь собаки или кошки, но, говоря по правде, сейчас ее это не интересовало — она вовсе не собиралась разбрасываться своими жизнями. Невзирая на понесенную потерю, она по-прежнему остается сильнее и быстрее любого человека в Мире и не умрет, пока не потеряет все накопленные жизни.

Такая перспектива ее вполне устраивала.

— Я и есть маг, — выкрикнула она, — но не волшебница, ворлок или чародей, а они вместе в одном лице! — Затем, неожиданно вспомнив о планах, которые она строила в «Колпаке и Кинжале», Табеа рассмеялась и объявила: — На колени, глупцы! На колени! Я — Табеа Первая, Императрица Этшара!

— Да она — сумасшедшая, — произнес кто-то.

Черный Кинжал снова взметнулся вверх, взметнулся с быстротой нападающей кошки, скоростью, недоступной ни одному человеческому существу.

— Так вы думаете, что я — сумасшедшая!? — закричала девушка. — В таком случае почему бы вам меня не задержать? Разве вы не видели, как солдат безуспешно пронзил меня мечом насквозь?

— Элнер, кликни-ка магов, — издевательским тоном произнес кто-то из зрителей.

Раздвинув толпу, прибыл второй отряд охранников. Следом спешили облаченные в мантии маги.

— Вот вам, маги. — Табеа подняла левой рукой меч и метнула его вверх, вкладывая в бросок силу, скорость и умение дюжины похищенных ею жизней.

Ворлок дико закричал, и оранжевое сияние погасло, как свеча под порывом ветра. Поле погрузилось во тьму.

А когда вопль замер, вокруг воцарилась не только тьма, но и тишина. Ее нарушал только шорох треплющейся на ветру мантии падающего ворлока. Через мгновение послышался глухой удар. Ворлок, пролетев по диагонали, упал рядом с группой зевак и солдат.

— И вы думаете, что я боюсь ваших магов? — выкрикнула Табеа, стараясь перекрыть внезапно поднявшийся гвалт.

Однако именно маги были единственными, кого она опасалась. Что касается ворлоков, сомнений не было — Табеа могла нейтрализовывать их воздействие сколь угодно долго. Волшебства девушка тоже не боялась, ведь она заряжена энергией в большей степени, чем любой из когда-либо живших в Мире волшебников.

Неизвестность таили в себе боги, демоны и чародеи. Так же мало она знала о колдовстве и других менее значительных видах магии. Сейчас она блефовала, впрочем, будучи уверенной, что никто не отважится проверить ее слова.

Что-то вынырнуло из темноты и полетело в ее сторону. У Табеа не было слов, чтобы описать этот предмет или назвать его цвет и форму. Совершенно рефлекторно она выставила перед собой Кинжал, и черный клинок на мгновение озарился синим свечением.

И пугающее Нечто, являвшееся порождением магии, скорее всего чародейства, исчезло. Нож остановил его. Значит, она защищена не только от ворлокства и волшебства, но еще и от чародейства — по крайней мере в какой-то степени.

Теперь она сможет делать все, что хочет. А она знает, чего ей хочется. Слово уже произнесено.

Табеа Первая, Императрица Этшара!

— Слушайте меня, люди! — закричала Табеа. — Вы, живущие на Поле у Пристенной Улицы, слушайте! Я спрашиваю вас, почему вы здесь оказались?

Она держала паузу до тех пор, пока не почувствовала, что к ней обратилось по меньшей мере с полсотни лиц нищих и воров.

— Вы оказались здесь, потому что вас отправил сюда старый жирный правитель этого вонючего города — человек, самовольно провозгласивший себя вашим защитником! — выкрикнула Табеа. — Он забрал себе ваши дома с помощью непомерных налогов, он украл вашу пищу, чтобы кормить ораву своих солдат, и не дал взамен ничего, кроме рабства и голода! — Оттолкнув в сторону солдата, девушка легко поднялась на крышу полуразвалившейся лачуги. — Неужели вам не надоело видеть, как богатые становятся еще богаче, превращая в рабов ваших друзей и соседей только за то, что те осмелились украсть несколько медяков, дабы накормить голодных детишек? Разве вы не знаете, каким чудовищным издевательствам подвергают ваших сыновей и дочерей в публичных домах Северной Стороны ради удовлетворения прихотей кучки богатых выродков? — Слова, рождаясь в ее голове, лились свободно, как бы сами собой, и Табеа поняла, что одна из ее жертв, видимо, была искусным оратором.

«Надо чем-то подкрепить свои слова», — подумала девушка и заставила воздух вокруг себя светиться оранжевым сиянием.

Ворлок и оратор одновременно! Но Табеа сумела подавить счастливую улыбку — проявление самодовольства отталкивает сторонников, привлекает их только праведный гнев.

— Разве вы не сыты по горло всем этим?! — выкрикнула она, обращаясь к толпе обитателей Поля.

Часть солдат попятилась во тьму, а некоторые, зрители глухо забормотали.

— Эдерд мог сделать вас счастливыми, но не захотел! Его время прошло! Пусть старик отойдет в сторону и даст возможность женщине из народа восстановить справедливость! И справедливость эта не обернется справедливостью для работорговцев или охранников! Это будет истина, справедливость, а не те издевательства, которые вы столько лет терпели от Лорда Калтона! Я смогу судить честно, потому что мне не нужны чьи-то милости! У меня нет обязательств ни перед кем, кроме вас — тех, кто меня сейчас поддерживает! Я неуязвима!! И я — Императрица Этшара!!! Кто со мной?

Из дюжины глоток вырвался одобрительный вопль.

— Так кто же из вас со мной, спрашиваю я?! — На этот раз ей ответила уже сотня голосов. — В таком случае покажем старому Эдерду, кто здесь хозяин! Двинемся на дворец! Мы выкинем Верховного Правителя и его прихвостней на Поле, а сами поселимся в их хоромах! Вперед!

Табеа обернулась и, подняв руку, шагнула с крыши. Но на землю не опустилась, а поднялась в воздух и, словно черная птица, полетела впереди толпы.

Чрезмерное использование ворлокства таило в себе опасность... Табеа не сомневалась, что и она, как любой другой ворлок, может услышать Зов. Но полет был красочным зрелищем и шел на пользу ее делу.

Солдаты, которые не желали оставаться рядом с бушующей толпой, растворились в темноте, и Табеа со своими сторонниками без труда выбралась на Пристенную Улицу, а оттуда на Рынок у Больших Ворот. Предводительница с удовлетворением заметила, что многие из ее соратников вооружились горящими факелами или самодельными дубинками, один даже подобрал оброненный каким-то солдатом меч. Она возглавляла целую армию.

«Императрица Табеа во главе собственной армии», — подумала девушка и широко улыбнулась.

— Вперед! — воскликнула она. — Вперед!

Глава 24

Получилось так, что именно Алоррии из Двомора пришлось будить Министра Охраны Лорда Торрута. Рядом с ней, держа лампу в руках, стоял охранник. Бедняге было явно не по себе.

— Она сказала, что дело очень срочное, сэр...

— Именно так, — подтвердила Алоррия, предпринимая попытку стянуть с Лорда Торрута одеяло. — В городе восстание!

Но Лорд Торрут, давным-давно вышедший из юношеского возраста, просыпался уже не так быстро, как когда-то в молодости.

Углядев затуманенным взором незнакомое привлекательное личико, он улыбнулся и начал:

— О, юная леди... — Голова Министра качнулась, и он увидел гостью целиком. — Роженица? — испуганно спросил он. — М-да, дело отлагательств не терпит. Солдат! Немедленно доставить сюда повитуху!

— При чем тут роды, — выпалила Алоррия. — Мой ребеночек появится в должный срок через несколько шестиночий. В городе восстание. Они идут на дворец!

Торрут сел и потряс головой, чтобы прояснить мозги. Затем, потянувшись за туникой, спросил:

— Кто идет на дворец? Что вообще происходит?

— Женщина по имени Табеа провозгласила себя Императрицей Этшара и собрала войско из обитателей Поля у Пристенной Улицы. Теперь они идут сюда, чтобы захватить дворец и убить Правителя.

— С По-оля?.. — протянул Лорд Торрут. — В таком случае я не нужен! Сотня человек и один-два мага быстро справятся с этим делом.

— Табеа — маг, — покачав головой, ответила Алоррия, — и при этом весьма могущественный. Именно ее уже много месяцев разыскивает Леди Сараи. Эта та женщина, которая убивала магов.

— Тем не менее я уверен...

— Маги уже пытаются ее остановить, а капитан Тикри вывел на улицу всю охрану дворца, но пока ничего не помогает. Табеа уже прорвала заслон у Привратной Улицы, искалечила ворлока и разрушила заклинания чародея, словно простые фантазмы.

Торрут, внимательно посмотрел на Алоррию и, повернувшись к солдату, спросил:

— Это правда? Охранник развел руками:

— Не знаю, милорд. Мне известно лишь то, что эту женщину прислали Леди Сараи и капитан Тикри.

— Дьявольщина, — произнес Лорд Торрут, хватаясь за куртку. — Кто вы такая, юная леди? И почему не прислали нормального посыльного?

— Мой муж — чародей, — объяснила Алоррия. — А все остальные ужасно заняты. Я хотела чем-то помочь, и меня попросили привести вас.

— Хвалю. Отличный поступок, — сказал Лорд Торрут. — А теперь слушайте меня. Возьмите этого солдата — он подтвердит ваши слова — и отправляйтесь будить Правителя. Я не знаю, что происходит и насколько велика опасность, но не желаю, чтобы меня обвинили в халатности и в том, что я не пытался защитить старину Эдерда. Пока вы будете заниматься Правителем, я спущусь вниз и во всем разберусь.

— Разбудить Правителя? — пискнула Алоррия, которая, хоть и являлась дочерью короля, была воспитана в духе почтения к триумвирам Гегемонии. Охранник, стоявший рядом, тоже выглядел ужасно несчастным.

— Вот именно, — подтвердил Лорд Торрут, натягивая сапоги. — Лучше вас этого никто не сделает. Не волнуйтесь, Эдерд — добрейший старик и не рубит голов тем, кто его беспокоит. Кроме того, несмотря на возраст, он не меньше, чем я, обожает любоваться личиками симпатичных молодых женщин. Возможно, здесь много шума из ничего, но думаю, что Эдерд захочет узнать, в чем дело. — Протянув руку к перевязи меча, Лорд Торрут закончил: — А теперь за дело!

Новоиспеченные посыльные повиновались.

Когда Алоррия поднималась на этаж, где размещалось большинство апартаментов знати, лестницы и переходы были пустынными, тихими и едва освещались; теперь же повсюду кипела жизнь. Она слышала голоса и шаги, из-под закрытых дверей пробивались полоски света.

— Куда? — спросила принцесса.

Ее спутник указал направление.

По лестницам и коридорам сновали чиновники и служащие дворца. Алоррия знала, что двумя пролетами ниже собрались маги, пытающиеся остановить Табеа и найти способ уничтожить самозваную «Императрицу».

Тем временем воинство Табеа неуклонно приближалось к стенам дворца.

Покинув пределы Поля, повстанцы не встретили организованного сопротивления вплоть до пересечения Большой Улицы и Улицы Чародеев. На перекрестке их ожидала живая стена из солдат с обнаженными мечами. Охранники выстроились в три ряда, полностью перегораживая проход.

— Вы не хотите пустить меня во дворец? В мой собственный дворец? — выкрикнула Табеа.

Командующий отрядом лейтенант выступил вперед:

— Всем бросить оружие! Именем Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара, приказываю вам сдаться!

— Я могла бы просто обойти этот квартал, — с издевательским смехом сказала Табеа, — но думаю, что будет полезнее преподать вам урок.

Подняв руку с зажатым в ней Черным Кинжалом, она двинулась в наступление.

Передняя линия солдат слегка подалась вперед, чтобы встретить противника. Когда Табеа приблизилась на расстояние вытянутой руки, ближайший охранник, отведя клинок для удара, крикнул:

— Стой, или я тебя убью!

— Что ж, попробуй, — не замедляя движения, ответила Табеа.

Охранник взмахнул мечом, но Табеа, увернувшись, как кошка, мгновенным движением протянула руку и захватила клинок.

Потрясенный солдат потянул меч назад, пытаясь освободиться, но Табеа без труда вырвала оружие из его рук и отбросила прочь.

Справа и слева на нее бросились охранники. Уходя от ударов, она делала нырки, отпрыгивала в сторону, изгибалась и ухитрилась обезоружить еще двух солдат. Шеренга защитников дворца рассыпалась, все кинулись на девушку, толкаясь и мешая друг другу.

Табеа продолжала вырывать из их рук мечи. Схватив один, она согнула лезвие, и закаленная сталь на глазах у всех переломилась на две части. Откуда-то сзади до «Императрицы» доносился гомон ее разношерстной армии, но звуков настоящей схватки она не слышала.

Впрочем, это не имело значения. Она вовсе не нуждалась в поддержке со стороны всякой швали.

Неожиданно откуда-то сбоку вынырнул меч, и тело обожгло невыносимой болью. Она потеряла еще одну жизнь. Табеа в ярости взмахнула Черным Кинжалом, располосовав горло нападающего. Пока тот падал, она добила его ударом в сердце. Ей хотелось как можно быстрее компенсировать свою утрату.

Приподняв ближайшего охранника за грудь, она швырнула его в толпу солдат. За ним последовал второй, и за вторым — третий.

— Вам не остановить меня! — взвизгнула Табеа. — Никто не сможет меня задержать!

Черный Кинжал сверкнул синим пламенем, и что-то затрещало так, как трещат попавшие в костер сухие листья. Против нее опять использовали магию.

— Никто! — повторила она. — В том числе чародеи!

Кинжал вспыхнул вновь, но теперь зеленоватым светом. В следующую секунду охранники дрогнули. Несколько человек, повинуясь приказу лейтенанта, организованно отступили, зато все остальные бросились кто куда. Одни скрылись на Улице Чародеев, другие — на Улице Арены, а некоторые даже нырнули в «Колпак и Кинжал».

— Спокойно, ребята, — выкрикнул лейтенант, — ей это так не пройдет! Мы передаем это дело в руки чародеев!

— Бегите! — закричала Табеа. — Спасайтесь все! Пусть приходят чародеи! Мне на них плевать! — Она подняла вверх руку с Черным Кинжалом, и армия оборванцев издала приветственный вопль. — Вперед!!! — И предводительница возобновила марш в направлении дворца.

Тем временем в самом дворце мелкие чиновники и служащие внимательно прислушивались к словам магов, обсуждающих итоги схватки.

— Скверно, — сказала Каранисса, — очень скверно. По меньшей мере трое убиты. Все с нашей стороны.

— Она все еще продвигается? — спросила Леди Сараи.

— О да! Сражение практически не замедлило скорости наступления.

— А что, если дать ей пройти, но остановить армию оборванцев? — Вопрос был задан не столько Караниссе, сколько всем присутствующим.

— Это вполне реально, — ответил Окко. — Но чего мы добьемся?

— Она не сможет управлять городом в одиночку, разве не так?

— Так, — согласился Окко. — Но я думаю, что она начнет убивать нас до тех пор, пока оставшиеся в живых не станут ей повиноваться.

— Неужели она на это решится? — спросил один из писцов Верховного Правителя.

— Да, — не колеблясь, ответила Тенерия. — Без сомнения.

— Какие же заклинания вы против нее использовали? — спросила Сараи, поворачиваясь к чародеям.

— Самые разные, — ответил Тобас, — начиная с довольно примитивных и кончая Заклинанием Белой Погибели. Однако то, что ее охраняет, мгновенно блокирует чародейство.

— Но есть ли вообще какой-нибудь способ остановить ее?

— Вероятно, есть, — ответил Тобас, — и мы продолжаем искать заклинания. Но к сожалению, для сотворения некоторых из них требуется много времени, а другие, помимо этой Табеа, способны уничтожить половину города.

— Да мы вообще не знаем, что следует использовать, — вмешалась Каранисса. — Пока кто-нибудь не определит, какие силы хранят ее жизнь, мы не сможем найти верный способ убить ее.

В этот момент в помещении появился Лорд Торрут и громогласно спросил:

— Что происходит?

Несколько человек наперебой принялись объяснять, но Торрут, повелительно ткнув пальцем в одного из них, принялся спокойно впитывать информацию.

— Интересно, — пробормотал Тобас, — а где же остальные заговорщики?

Каранисса покачала головой, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, Келдер из Тазмора негромко ответил:

— Заговора не существует. Мы имеем дело только с Табеа.

— Значит, вам так и не удалось обнаружить следы ее сообщников? — спросила Сараи. — Эта девушка не велика ростом, но очень сильна, ни у кого не обучалась, но владеет несколькими видами магии. Разве такое возможно?

— Да, Табеа действует в одиночку, — подтвердила Каранисса, — если, конечно, не принимать во внимание оборванцев с Поля.

— Значит, только она... — Не закончив фразы, Сараи спросила: — Что случится, если мы не сумеем ее задержать?

Никто не ответил, и лишь Каранисса высказала предположение.

— Скорее всего мы все умрем, — сказала она.

— В этом нет необходимости, — решительно заявил Лорд Торрут. — Мы не умрем, а отступим и перегруппируем силы. Мы оценим положение, а когда будем готовы — нанесем ответный удар.

— Но каким...

— Послушай, Сараи, — прервал ее Лорд Торрут, — ты и твой папа обожали издеваться надо мной, величая «воителем без войны». Но теперь у меня есть война, и, клянусь богами, я намерен ее выиграть. Победителем оказывается не тот, кто выиграл первую битву, а тот, кто взял верх в последней. Эта самая Табеа, похоже, первую выиграла, но я сделаю все, что в моих силах, дабы такого не произошло в последней.

Шепот в комнате стих, и все обратили взоры на Лорда Торрута, внимая его словам:

— Табеа не любит Правителя, значит, нам следует вывезти его из дворца, прежде чем она сюда явится. Полагаю, придется эвакуировать всю семью: Эдерда Наследника, Зарреа, Эдарта, Кинтеру и Аннару. Если девчонка обитала на Поле у Пристенной Улицы, то наверняка ненавидит солдат охраны, меня, тебя, Сараи, и, видимо, Лорда Калтона. Так что тебе надо увезти отсюда папу и брата. Да и магов следует тоже отправить — она их терпеть не может.

— Но куда же мы двинемся? — встревоженно спросила Леди Сараи.

— Табеа наступает от Больших Ворот. Следовательно, нам необходимо отступать в сторону моря. Верховного Правителя с семьей, а также всех, кто не способен сражаться, мы грузим на корабль, который выводим из опасной зоны.

— Но как мы узнаем, что вышли из зоны досягаемости Табеа? — спросил Тобас.

Вопрос заставил Лорда Торрута задуматься.

— Не знаю. Но если она способна остановить судно далеко в море... Есть ли свидетельства того, что Табеа может влиять на предметы, находящиеся вне поля зрения?

— Нет, — ответила Каранисса, — такими свидетельствами мы не располагаем. По крайней мере пока.

— Но как мы нанесем ответный удар с корабля? — спросила Сараи.

— До тех пор, пока мы не узнаем, каким образом вообще можно нанести ответный удар, — сказал Лорд Торрут, — наше местонахождение значения не имеет.

Этот ответ не удовлетворил Министра Следователя, но лучшей идеи она предложить не сумела.

— Вот уж не думала, что обычное убийство обернется таким несчастьем, — пробормотала себе под нос Сараи.

Ее слов никто не услышал, и Лорд Торрут продолжил:

— Я направил женщину по имени Алоррия разбудить Правителя. Поручаю присутствующим здесь слугам и охранникам вывезти из дворца старину Эдерда, всех, кого Табеа может убить, и доставить их к Морским Вратам, прежде чем злодейка появится здесь. Пока вы будете заниматься этим, я попробую ее задержать.

— Значит, вы остаетесь, Лорд Торрут? — спросил кто-то.

— Ну конечно же! — с радостной улыбкой воскликнул Министр. — Наконец-то у меня появилась возможность повоевать!