Закулисные игры

Глава 28

Они стояли рядом с ней: Либра, Лиззи, Силки, Винсент… Винсент ходил за ней, как собачонка. Они боялись, что она покончит с собой. Но она не собиралась убивать себя — об этом она вообще не думала. К чему еще одна смерть? Ей нужно побыть одной и подумать. Врач Силки (не Ингрид) дала ей таблетки: транквилизаторы и снотворное. Она предпочитала пить. Винсент смотрел на нее, менял пластинки на проигрывателе и придумывал, что бы такое сказать, а она пила по полбутылки неразбавленного виски каждую ночь, приканчивала третью за ночь пачку сигарет, а потом принимала таблетку. Она была послушна, как больная. Почему они обращаются с ней как с больной? Больной была девочка, которую задержали через два дня… Барри. Почему ее так долго искали? Теперь она в каком-то институте на обследовании. И в газетах пишут, что ее признали душевнобольной.

На похороны прилетела Элейн вся в черном и в умопомрачительной шляпке. Она была похожа на женщин, каждый год приносящих цветы на могилу своего кумира Валентино. Она рыдала, будто потеряла самого любимого человека. Джерри сидела там, наглотавшись транквилизаторов, отупевшая, пьяная. Она казалась спокойной и сильной для мира, который взирал на нее. Прилетели его сестра с мужем. Забавно, что родственников Дедди она первый раз увидела на его похоронах… Ей хотелось разбить гроб, но она понимала: это бессмысленно.

Публика питалась им, а потом убила. Его, самого доброго, который просто не подумав, случайно, сказал ей грубое слово. Кто-то, кого она не знает, убил его, и изменилось все вокруг. Вот что значит быть идолом толпы. Джерри больше не хотела иметь с этим ничего общего. Она не будет создавать звезд для толпы. Она ненавидела свою работу, она ненавидела Нью-Йорк, она должна уехать.

Она уедет на далекий необитаемый остров, о котором она мечтала вместе с Дедди. Она будет жить там одна, делая вид, что она с ним, пока время ее не излечит. Пришлось сказать Либре, что она уезжает. Через два дня после похорон она уложила чемоданы и сказала Винсенту, что он может уезжать к родителям. По каталогу она нашла себе остров и заказала билеты по телефону. Потом она пошла в офис попрощаться. На один его вопрос она ответила ложью.

— Не надо, — сказал он. — Пожалуйста, не надо. — В его глазах она увидела боль и удивилась: ей раньше и в голову не могло прийти, что его заботит что-то подобное. — Не уезжай к родителям. Оставайся здесь и работай. Работа — лучшее лечение. Скоро мы переедем в новый офис. Посмотри, какой это будет красивый дом. Посмотри в окно, его отсюда видно. У тебя будет свой офис. Там будет все так, как ты пожелаешь. Я заплачу за это. Ты вообще не будешь работать, пока его не отделают. Поверь мне, быть занятой, не думать — единственное спасение.

— Я уеду, — сказала она. — Я пришла только попрощаться и поблагодарить за все, что вы для меня сделали.

— Не стоит.

— Тогда до свидания, — сказала она.

— Подожди, — сказал он. — Если ты хочешь уехать, то у меня есть маленький домик в Малибу. Мы с Лиззи проводили там уик-энды, когда жили в Калифорнии. Поживи там. Он стоит особняком на побережье. Соседи не будут тебя беспокоить. Я закажу билет. Поезжай туда на пару недель, загорай на пляже. Сейчас в Калифорнии очень хорошо. Тебе нужно отдохнуть. Ты уже год работаешь без отпуска.

Год? Разве уже прошел год? Всего лишь год назад она приехала в Нью-Йорк, а как много всего случилось… Эта работа поглощает время так, что его не замечаешь. Она подумала о доме. Это наверное лучше, чем жить в отеле. Ее никто не будет беспокоить. И кроме того, у нее не так уж много денег, чтобы долго прожить даже на необитаемом острове.

— Живи там столько, сколько захочешь, — продолжал Либра. — Там есть телефон. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони.

— Нет, спасибо, — сказала она. — Вы будете каждый день звонить мне по делу. А я увольняюсь. Я не смогу жить в вашем доме спокойно и свободно и не говорить с вами о бизнесе. Это будет нечестно.

— Честно? Честно? Прекрати. — Либра потянулся к телефону. — Улетаешь сегодня вечером. Иди, собирай чемоданы.

— Я уже все уложила.

— Тогда улетаешь сегодня днем. Поедешь в аэропорт на моем лимузине. Лиззи тебя проводит. Когда прилетишь — возьмешь такси. В доме найдешь машину и ключи. Там есть женщина, она будет убирать и покупать продукты. В доме есть книги, пластинки, телевизор и большая фильмотека.

— И все это — в маленьком прибрежном бунгало? — Джерри против воли улыбнулась.

Винсент поехал вместе с ней. У него теперь была уже мужская прическа. Без макияжа, в свитере и джинсах он выглядел очень симпатичным «голубым» но уже совершенно не походил на девушку. Лиззи его даже не узнала. Пока Винсент занимался ее багажом, Лиззи поинтересовалась:

— А с девушками он этим тоже занимается?

— О, нет.

— Хм-м-м, — промычала Лиззи, разглядывая широкие плечи Винсента и облизывая губы.

Они поцеловались на прощание, а Лиззи даже заплакала.

— Я позабочусь о твоей квартире, — пообещал Винсент. — Ты захватила таблетки?

— Да. — В сумке у нее лежала и бутылка виски. — Позаботься о себе. Измеряй вес каждый день. Не забудь про спортзал и бассейн по утрам. Пиши мне, не звони. Это дорого стоит.

— Я люблю тебя, — прошептал Винсент. Из глаз его катились слезы. Все знали, что она больше никогда не вернется. Хотя об этом не было сказано ни слова. Джерри еще раз поцеловала Винсента на прощание.

— Там есть целый винный погреб, — сказала Лиззи. — Чувствуй себя как дома.

— Спасибо. До свидания. До свидания.

Усевшись в кресло салона первого класса, Джерри поняла, что впервые после всего случившегося наконец-то осталась одна. Она гадала, не случится ли катастрофа во время ее полета. Ее это не беспокоило, только вот остальных пассажиров жаль. Они-то хотят жить дальше. Она пила скотч, шампанское и вино, которое разносили стюардессы, и спала. Проснулась она уже в Калифорнии.

Домик был маленьким и уединенным. Перед ним был небольшой садик. Солнце светило весь день. И имелся участок пляжа. Другие дома стояли далеко. Ей никто не надоедал. Женщине, которая убирала и присматривала за хозяйством, Либра видимо уже позвонил. Она не задавала вопросов, а только спрашивала меню на неделю. Готовила у себя, а прибиралась в доме, когда Джерри спала. Джерри выбрала для себя спальню Либры, так как ее окна выходили на океан. Там стояла королевских размеров кровать с голубыми простынями. Вся комната была отделана в синих и зеленых тонах — под цвет моря. В хрустальной вазе стояли цветы из сада. С утра женщина подавала Джерри поднос с завтраком прямо в постель. А потом Джерри читала газеты, сидя на солнце перед домом, или лежала на пляже с бутылкой вина и сочиняла идиотские стихи. Они источали насилие и ненависть ко всему.

В доме нашлась бумага и пишущая машинка, и Джерри попыталась их печатать. Они были ужасны, но ей становилось легче. Каждый день, полупьяная, она печатала, затем спала и обедала, сидя перед телевизором. Она смотрела все подряд. Женщина научила ее обращаться с проектором, но первое время Джерри отнеслась к этому равнодушно. Потом из любопытства и от скуки она начала смотреть фильмы — все, что она пропустила, когда была в Европе. Она устраивалась с бутылкой скотча и крутила пленку иногда по три-четыре раза, если фильм ей нравился. Ей странно было видеть все это на экране: повторяющиеся сцены, жесты, слова. Как будто люди находились рядом с ней, в доме. Она нашла фильм с Заком Мейнардом. И удивилась, что ее профессиональное любопытство победило. Она просмотрела фильм дважды. Он оказался вовсе не таким уж плохим актером. Интересно, а у Силки тоже получится сыграть ее роль в «Мавис»?

Изредка Силки писала ей, но письма у нее получались сумбурные, дурацкие. Она писала о новостях из Нью-Йорка, но Джерри больше интересовали не новости, а сама Силки. Ее муж, Бобби, делал карьеру на телевидении и довольно успешно. Силки была взволнована.

Почти каждый день приходили письма от Винсента. Это были совсем другие письма, будто они с Силки жили на разных планетах. Новости Нью-Йорка и бизнес его абсолютно не интересовали.

«Марсию пришлось отправить в госпиталь из-за каких-то проблем с силиконовыми грудями, — писал он. — Там с нее содрали парик за сто пятьдесят баксов, и оказалось, что она — лысый мужик. И они не знали, как ее регистрировать: как мужчину или как женщину. Она настаивала на том, что она женщина, и ее поместили в женское отделение. Это его-то, лысого мужика шести футов росту с искусственными грудями. Сплошной бардак!»

Винсент боялся теперь ходить по барам. Он подозревал, что над ним будут смеяться. Все новости из гей-мира он узнавал по телефону. Он прибавил пятнадцать фунтов, подрос еще на дюйм, стал прекрасным пловцом. «И знаешь что? — писал он. — Я встретил в спортзале отличного парня. Он нормальный. Он сказал, что ненавидит трансвестов и женоподобных. И я ему нравлюсь. Я не говорил ему о Бонни Паркер. Он бы просто умер тогда. Мы с ним уже дважды ходили обедать в нормальные рестораны, и над нами никто не смеялся. Волосы у меня отрасли, как у хиппи. А еще появились усы. Смешно, но когда я с ними боролся, они росли слишком быстро, а теперь — медленно. А девчонки со мной стали кокетничать, представляешь! Я несчастный извращенец!»

На него стали заглядываться девушки! Ух ты! Джерри почему-то было это приятно. Может, Винсент действительно сделает себе карьеру кинозвезды, например, в следующем году. Подростки обожают слегка женоподобных актеров, в них нет скрытой угрозы.

Джерри взвешивалась на весах, которые стояли у Либры в ванной, и заметила, что из-за постоянного потребления алкоголя прибавила несколько фунтов. Тогда она сократила дозу до нескольких бокалов в день, и попросила женщину не готовить ничего слишком калорийного. Заботиться о себе было приятно. Она писала открытки родителям, рассказывая об отпуске в Малибу. (Они ведь ничего не знали про нее и Дедди. Джерри не хотела сообщать новости до окончания его развода.) Она писала коротенькие письма Силки, Винсенту, Либре и Лиззи. Теперь в ее стихах стало меньше злости и больше печали, хотя они оставались такими же ужасными. Джерри хранила листки с текстами. Растущая кипа бумаги говорила ей, что она, несмотря на подобный образ жизни, еще сохраняет в себе что-то человеческое.

Она начала читать журналы, а потом книги Либры. Больше всего ей нравились книги по истории, они ничем не напоминали ей о сегодняшней жизни. В них был совсем другой мир. Либра организовал повтор всех программ Дедди по утрам, и Джерри перестала смотреть телевизор. Она принимала снотворное и спала. И старалась ни о чем не думать. Однажды ночью ей приснился Дедди. С Джерри началась истерика. Она взяла бутылку виски, стакан и пошла на пляж. Она шла по песку и вдруг увидела, что в одном из домов — вечеринка. Какие-то люди бегали по пляжу. К ней подошел какой-то мужчина.

— Привет, — сказал он. — Присоединяйся к нам.

— А почему бы и нет? — ответила Джерри.

Выглядела она ужасно: без косметики, в ночной рубашке с покрасневшими от слез глазами и заплаканным лицом. Все вокруг были молодыми, загорелыми и красивыми. На ее ночную рубашку, казалось, никто не обращал внимания. Наверное, они решили, что она — хиппи. Джерри нашла лед для виски (она так и держала бутылку в руке), и еще сигареты, и устроилась на диване. Кто-то заговаривал с ней, а она улыбалась, чтобы не казаться слишком пьяной. Музыка была включена на полную громкость, люди танцевали. Кто-то пригласил ее, но она отказалась, испугавшись, что ей станет плохо. Она встала, чтобы поискать еще льда, и вдруг наткнулась на Дика Девере, загорелого и счастливого.

— Джерри! — он радостно улыбался. — Я не знал, что ты в Калифорнии. И давно ты здесь?

— Уже больше месяца, полагаю.

Он обнял ее. Неужели это Дик, которого она так любила? Не может быть. — Как ты? — Он не дождался ее ответа. — А я так счастлив. Все идет отлично. Фильм будет чудесным. Денег будет уйма! Это будет здорово.

Джерри высвободилась из его объятий. Он ничего не знал, а если и знал, то это его не касалось. Дика волновало только его благополучие.

— Я куплю себе дом в Беверли-Хиллс и заведу себе японского мальчика-слугу, — продолжал он. — Я так счастлив. Это мой год!

— Отлично, — сказала Джерри с отсутствующим видом. Но он уже куда-то направился, забыв о ней.

— Это ночная рубашка, да? — спросил ее кто-то. Она обернулась и увидела мальчика, просто мальчика. Наверное, он играет у Дика в фильме. Джерри кивнула. — А почему вы ее не снимите?

Она отшатнулась и отправилась в другую комнату, которая оказалась спальней. На ковре лежала парочка, еще пятеро резвились в кровати. Потом их оказалось шестеро. Обнаженные, они походили на рыбок в аквариуме. Вокруг звучала музыка, прислуга в униформе разносила еду и напитки, протискиваясь между телами, будто происходящее здесь — обычное дело. Из свалки тел на кровати высунулась рука и схватила стакан с подноса.

Она убежала, чтобы найти необитаемый остров, и нашла его, здесь, просто никто из всех этих людей об этом не подозревал. А сейчас она смотрела на все происходящее в спальне отчужденно: это ее не касалось. А всего лишь год назад она была в шоке, увидев Лиззи Либру и Зака Мейнарда, удалявшихся в спальню на вечеринке… Правда, Лиззи и Зака она знала. Парень, окликнувший ее в гостиной, проследовал за ней в спальню и поцеловал в ухо. Она отпрянула, но он уже обнимал ее. Он целовал ее губы, а Джерри пыталась понять нравится ли ей это… Так давно она не ощущала прикосновения мужчины, и она была так одинока… К горлу подступила тошнота, и Джерри оттолкнула парня от себя. У него были маленькие хитрые глазки. Для нее он был никто, всего лишь тело; тело, которое могло умереть в любую минуту. Комната дышала смертью, в ней было больше мертвечины, чем в кошмарах, которые мучили Джерри по ночам, но ведь эти люди делали вид, что живы!

— Эй! — сказал парень. Он был то ли пьян, то ли — в наркотическом бреду и продолжал держать ее за край сорочки. Она услышала треск рвущейся ткани и попыталась вырваться и убежать в светлую гостиную. Рубашка еще кое-как держалась на ней. Парень бросился за Джерри.

— Эй! — опять крикнул он.

— Ты разорвал мне платье, — сказала Джерри.

— Ночную рубашку…

— Это платье. Пошел вон!

К ней направился еще кто-то. Джерри бросилась в ванную. Там стояли трое мужчин, как ни странно, одетые. Они были настолько поглощены своим занятием, что даже не заметили ее. Они измеряли свои члены с помощью косметического карандаша. Один из них оказался коротышкой, и даже поднялся на цыпочки, чтобы представить свое оснащение во всей красе. Во втором Джерри инстинктивно угадала одного из тех, кто собирается стать восходящей звездой кино. Третьим был Дик.

— Я выиграл, — сказал Дик. — У меня больше почти на дюйм, а он еще не полностью встал. — Он начал мастурбировать.

— Давай я сделаю это, — заявил восходящая звезда и, встав на колени перед Диком, взял его член в рот. Дик с восторгом смотрел вниз, сложив руки на груди и широко расставив ноги.

Джерри не верила своим глазам. Картинка напоминала непристойные фрески в Помпее — это не мог быть мужчина, которого она любила, романтический герой, разбивший столько женских сердец. Но она чувствовала только легкую тошноту и печаль. Ей стало жалко Дика Девере. Теперь уже не важно сколько девичьих сердец он разбил. Всю оставшуюся жизнь он будет страдать гораздо больше. Она пришла в себя.

Джерри бросилась вон из дома. Всю обратную дорогу она шла по самой кромке прибоя. Шум и музыка таяли вдали, за ее спиной. В остальных домах царила тьма и спокойствие — так, как и должно быть. В ночном небе мерцали звезды. О, Дедди, Дедди, где же ты? Может ты на одной из этих звезд? Джерри молилась об этом. Она сама могла выбрать звезду и поверить, что Дедди смотрит на нее оттуда. Она так хотела в это поверить.

Вскоре вдали показался ее дом, и Джерри почему-то обрадовалась. Сейчас он казался ей ее домом. В нем теперь не было одиноко и страшно. Над головой светили звезды. Ей хотелось написать стихотворение про звезды. Но у нее так кружилась голова, что Джерри направилась прямиком в постель и сразу же заснула.

— Какой сегодня день? — спросила она у женщины на другое утро.

— Двадцать третье мая.

— Мая? — Она оказывается пробыла здесь гораздо дольше, чем ей показалось. Ей хотелось о чем-нибудь еще спросить женщину. — А вам нравится работать на мистера Либру?

— Это — работа. А яйца вам нравятся? Или я их не доварила?

— Все хорошо. И как давно вы на него работаете?

— С тех пор, как умер мой муж.

— А когда это случилось?

— В декабре будет уже шесть лет.

Поддерживать разговор становилось трудно, да и женщина не стремилась к этому.

— Здесь наверное скучно одной? — спросила Джерри.

— Нет. У меня есть друзья.

— Я не так уж много знаю о нем, — сказала Джерри.

— О ком?

— О мистере Либре.

Женщина улыбнулась. Она была чуть полноватой. На вид ей можно было дать лет сорок.

— Я тоже не так уж и много о нем знаю, хотя знаю его всю жизнь.

— Всю жизнь?

— А вы разве не знаете? Я его сестра.

— Его сестра? — Джерри сама себе казалась тупицей, повторяя за женщиной ее фразы.

— Сэм заботиться о своей семье, — сказала женщина. И Джерри не могла понять, гордится ли женщина этим или язвит.

— Он и обо мне заботится, — сказала Джерри. — Он хороший, правда?

— Кто может сказать, что хорошо, а что плохо?

— Я не его подружка, если вы об этом подумала.

— А кто об этом говорит? Люди могут чувствовать перед кем-то свою вину, и поэтому делать добро другим, чтобы как-то сгладить это чувство. — Женщина пожала плечами.

— А почему он должен чувствовать вину?

— Не спрашивайте меня. Я ничего не знаю о мире, в котором он живет. Поверьте мне, я не соглашусь переехать в Нью-Йорк ни за какие деньги. Двадцать два года я прожила с любимым мною мужчиной. У меня две дочери, они уже замужем. Я не имею ничего общего с шоу-бизнесом. Кто знает, что он делает в Нью-Йорке?

«Действительно, кто?» — подумала Джерри.

Женщина взяла поднос.

— Почему бы вам не поехать куда-нибудь? Молодым девушкам не стоит сидеть дома целыми днями. Поезжайте. Вы заболеете, если будете только сидеть изо дня в день наедине со своими мыслями. Осмотрите окрестности. Калифорния прекрасна. — Она вышла из комнаты. Эта женщина дала ей хороший совет, и мир стал чуть-чуть ярче.

Она оделась, вывела машину и поехала по автостраде, поглядывая по сторонам в поисках супермаркета, где женщина (нет, сестра Либры, но так думать о ней Джерри не могла, настолько женщина не походила на своего брата) покупала продукты. На пляже играли дети. Джерри остановилась. Они были такими счастливыми, что заразили этими чувствами Джерри, хотя и не обращали на нее ни малейшего внимания. Для них она, наверное, вообще уже старушка. Она купила хот-дог и банку колы и съела прямо на пляже. Ну и тоска же здесь! Как же раньше это не приходило ей в голову? Она загорела настолько, что цвет ее кожи стал как у Силки. Стать чернее было уже просто невозможно, а зачем тогда лежать на пляже? Плавать Джерри не особенно любила. Серфингом тоже не увлекалась. Делать на взморье было абсолютно нечего. Она поймала себя на мысли, что стала думать как Либра. И рассмеялась. Она скучала без него. Интересно, кого он нанял на ее место? Может, он тоже по ней скучает?

Вечером позвонил Винсент.

— Я же просила тебя не звонить, — сказала Джерри.

— Я скучаю по тебе. Что ты делаешь?

— Ничего. Отдыхаю.

— Скучно?

— Немного.

— Здесь тоже тоска, — сказал Винсент. — Я снова вызывал мастера для кондиционера. Он опять сломался. Мастер посоветовал купить новый. Сказал, что больше не будет его чинить.

«А зачем мне новый? — подумала Джерри. — Я же никогда не вернусь домой». — А что еще новенького?

— Я сделал несколько снимков. Я пошлю один тебе. Познакомился с одним геем, он писатель, мистер Эмеральд. Он говорит, что по его книге будут снимать фильм. И предложил мне роль. Надо сыграть парня, переодетого девушкой.

— Нечего тебе играть таких парней! — заявила Джерри. — Ты что, хочешь проститься со своей карьерой, даже не успев начать? Я не хочу, чтобы ты вообще куда-нибудь выходил, пока из нового яйца не вылупишься. В следующем году, в следующем году, когда ты окончательно вырастешь, я сделаю тебя секс-символом. И нечего считать себя педиком!

— Хорошо, Джерри, я ничего не буду делать без тебя, — ответил Винсент патетическим тоном. — Я не знаю, что мне делать, пока ты не приедешь и не расскажешь мне об этом. Ты так нужна мне.

— Сиди в Нью-Йорке и делай, что я тебе говорила. Скажи, что не будешь играть. Обещай мне.

— Хорошо. Но он говорил, что я идеально подхожу для этой роли.

— Да в кино миллион ролей для педиков! — взбесилась Джерри. — Ты хочешь работать по-настоящему?

— Конечно, хочу.

— Тогда жди. Может этой зимой все получится. И вышли мне фото.

— О'кей. Завтра пошлю. Когда ты вернешься домой? Я так скучаю по тебе.

— Давай лучше попрощаемся. Либре же придется оплачивать этот разговор. Спасибо что позвонил. Я напишу тебе.

— Пока, — сказал Винсент грустно.

— До свидания. Я тоже по тебе скучаю, глупый. Ты же сам знаешь. Будь хорошим. И пошли мне фотографии.

Джерри повесила трубку. Пошел он… Она же не его мать. И вообще, она уже не занимается делами. Разбавив себе виски с содовой, она пошла в кинозал. Она хотела еще раз посмотреть один старый кинофильм. Главная роль в нем была будто специально написана для Винсента. Фильм был про мальчишку из колледжа, превратившегося в психопата-убийцу. Кто даже смог бы заподозрить в этом Винсента с его нежным лицом и нежным голоском? Но… Может быть, в следующем году. Но она все равно не будет работать в шоу-бизнесе. С этим покончено.

Следующие несколько дней прошли в тоскливом полусне, лежании на солнце и писании стихов, которые были даже хуже, чем раньше. Голова была пустая, будто солнце высушило ее мозг. Думать ни о чем не хотелось. Книги наводили тоску. Журналы были не лучше. Все фильмы, которые хранились у Либры, она просмотрела по крайней мере дважды. Стояла смертельная жара, и Джерри спала, спала, спала, одурманенная таблетками. Потом она наконец решила отказаться и от снотворного и от транквилизаторов. Поговорить было абсолютно не с кем… Джерри решила поехать в супермаркет.

На прилавке журнального киоска она увидела журнал «Верайети» и купила его. Газеты навевали на нее тоску — они писали только о предстоящих выборах. Неплохо бы для разнообразия почитать что-нибудь другое. Потом она зашла в парикмахерскую и подстриглась.

— Ваши волосы в очень плохом состоянии, — сказал мастер.

— Плохом?

— Это от солнца. За волосами надо ухаживать. Не забывайте, что они часть вас.

Джерри вспомнила о мистере Нельсоне. Интересно, что он сейчас делает? — Я раньше никогда вас здесь не видел, — не отставал парикмахер, втирая ей в волосы какое-то желе. — Вы здесь живете?

«Где же я живу?»

— Нет, приехала отдохнуть, — сказала она.

— У вас очень запущенные волосы, постараюсь чем-нибудь помочь.

Теперь его голос напомнил Джерри об Ингрид Леди Барбер. А она как? Наверное до сих пор колет своей гадостью бедного Либру.

— О! «Верайети»! Вы из шоу-бизнеса?

— Нет.

— А ваш муж?

— Это не обручальное кольцо, — выдавила Джерри. Сердце ее глухо забилось и она прикрыла кольцо с незабудками ладонью. О… Но где же острая боль, к которой Джерри уже привыкла, и которую испытывала всякий раз, стоило ей только посмотреть на кольцо? Она ушла. Эта ужасная боль ушла. Она открыла номер «Верайети», чтобы парикмахер не донимал ее со своими разговорами.

Джерри попросила не делать ей укладку, а просто посушить. В результате получилась прическа в стиле «Я у мамы дурочка». Джерри горестно вздохнула. Но кто ее здесь увидит? Потом она направилась в винный отдел супермаркета. От виски она уже устала. Виски было лекарством. Им она пыталась унять боль. Его вкус ей уже осточертел. Джерри купила две бутылки шампанского.

В ее отсутствие звонили из Нью-Йорка. «О, Господи, наверное, снова Винсент», — подумала Джерри. Но это оказался не Винсент. Звонила Силки.

— Как дела? — спросила Джерри, когда Силки перезвонила снова.

— Хорошо. А у тебя?

— О'кей…

— Я звоню потому что… — начала она. — Либра сказал, что ты все еще работаешь на него, хотя ты это отрицаешь. Я просто хотела тебе сказать, что ушла от него.

— Когда? Почему? К кому?

— За мной гонятся толпы агентов. Я пока не решила. Но сегодня я ушла от Либры. — Ее голос изменился, хотя и оставался мягким и нежным.

— Что случилось?

— Джерри, я просто устала от того, как он со мной обращается. Он ни разу не поговорил со мной, как с человеком. Даже моя свадьба… Мы, конечно, ему благодарны. Но он все устроил так, будто я — его собственность, и он меня демонстрирует окружающим. Он думает, что у меня нет ни грамма своих мозгов; считает меня тупицей. Не будь у меня таланта, пусть бы он обращался со мной, как ему вздумается… но… Словом, мы с Бобби увлеклись политикой. Ведь это наша страна. Мы молоды и можем что-то сделать. Я пыталась объяснить Либре… Я хотела поддержать кандидатуру Маккарти, вот и все. Меня кто-то спросил, и я ответила. Я просто хотела дать концерт и собрать деньги на его предвыборную компанию. Так все делают. А Либра сошел с ума. Носился и орал, как обычно, но еще хуже, что я дура, чтобы иметь свое мнение, что у звезд вообще нет своего мнения, и у меня нет права… И что он меня кормит… Но я не боюсь его теперь. Я просто поняла, что он портит мне настроение и больше я не могу с ним работать. И я ушла. И что ты думаешь?

— Я удивлена.

— Нет. Я по поводу его слов?

— Я думаю, что он не прав. — Я так и знала, что ты меня понимаешь, — сказала Силки. — Ты даже не представляешь, как мне теперь хорошо, что я от него наконец избавилась. Когда ты возвращаешься, Джерри?

— Думаю, что скоро, — солгала Джерри.

— Отлично. Как приедешь, сразу позвони мне. Пообедаем вместе. У меня. Я здесь кое-что переделала. Получилось очень хорошо. Я так скучаю по тебе. — И я по тебе. Спасибо, что позвонила.

Джерри повесила трубку и прикурила сигарету. Впервые после приезда в Калифорнию она почувствовала, что у нее хоть к чему-то появился интерес. Как только Либра мог себя так по-идиотски вести? Он что, думает, что только он может менять людей? Ведь жизнь их тоже меняет. И они сами могут себя изменить. Он настолько в себе уверен, что даже не удосужился внимательно посмотреть на Силки и увидеть, что она превратилась в женщину, что она уже перестала быть маленькой девчонкой из трущоб.

«Мне казалось, что я ненавижу эту жизнь, — думала Джерри. — Но виновата не она. Не жизнь в шоу-бизнесе, а просто жизнь. Дедди ведь мог просто попасть под машину или умереть от сердечного приступа. Но если бы не работа, то я никогда бы не встретила Дедди. И я никогда бы его не полюбила. Бизнес нечего винить за все, что со мной случилось. Я многому обязана своей работе. Нечего здесь больше торчать. Домик на пляже никогда не сможет заменить мне жизнь».

Она пошла на кухню и открыла шампанское. Гулять так гулять! Потом она позвонила в аэропорт и заказала билеты на ближайший рейс в Нью-Йорк И начала собирать чемоданы.

Она уже забыла как прекрасно выглядит Нью-Йорк ранним весенним утром. Деревья в центральном парке зазеленели, дни опять стали длинными, и воздух иногда даже казался свежим. Перед вылетом из Калифорнии она позвонила Винсенту, и он буквально вылизал всю квартиру к ее возвращению. На стенку он скотчем прилепил свой портрет и подписал внизу «ВИНСЕНТ СТОУН». В нем теперь не было и намека на девушку. Симпатичный молодой парень, совсем не похожий на своих бывших дружков, парочками слоняющихся по улицам. Она с удовольствием смотрела на него, пока он готовил завтрак.

— Как я выгляжу? — спросил Винсент. — Что ты обо мне думаешь?

— Я в восторге. Сама не знаю, кого благодарить: себя или природу.

— И себя, и природу, — радостно заявил он и тихонько захихикал.

— И не хихикай пожалуйста.

— Ха-ха-ха, — изрек он раскатистым басом. И она оба расхохотались.

Джерри вынула одежду из чемодана, приняла душ и позвонила в офис, пообещав быть в половину одиннадцатого.

Ей понравилось новое здание. Это хорошо, что она еще ни разу не была здесь. Тут ничего не напоминало ей о прошлом. Просто начало новой жизни. Вокруг царила чистота и порядок, слегка пахло краской. На входных стеклянных дверях выгравированы знаки зодиака, и внизу табличка с золотой надписью: «Либра». Ей внезапно пришло в голову, что «Либра» не настоящее его имя, он придумал себе Сэма Лео Либру так же, как придумывал псевдонимы своим клиентам. Она еще многого не знала об этом человеке, даже спустя год работы с ним. Теперь она собиралась узнать его получше. Это будет интересно.

Навстречу ей вышел Либра в безупречном сером шелковом костюме, с блестящими волосами, благоухая одеколоном с запахом свежескошенной травы. Он широко улыбался (о, прекрасный, как Кинг-Конг, гениальный придурок!) и заявил:

— Ты как раз вовремя.

Он показал ей все помещения и ее собственный кабинет, пока без мебели, но с телефоном. А потом привел к себе.

— Балбеска, которую я нанял в твое отсутствие, доводит меня до бешенства, — рассказывал он. — Тебе повезло. Но она слишком хороша на физиономию, поэтому я решил ее оставить. Пусть делает нудную секретарскую работу. А ты будешь иметь побольше свободного времени для важных дел. Джерри уже достаточно хорошо знала Либру и поняла: он что-то задумал.

Он ничего не делал просто так. Она ждала и улыбалась.

— Силки ушла, — сказал он.

— Я знаю.

— Да?

— Она звонила мне прошлой ночью в Калифорнию.

— Так вы все еще друзья? Кофе хочешь?

— Да, пожалуйста.

Он налил ей чашку. Джерри заметила, что новый офис очень похож на прежний: дорогая обстановка, цветы, на столе всегда кофе и бутерброды. Над черным кожаным диваном висел портрет Сильвии Полидор.

— И когда ты собираешься встретиться с Силки? — спросил он.

— На этой неделе видимо. Я позвоню ей.

— Ты позвонишь ей сейчас и встретишься с ней сегодня. Я хочу, чтобы ты вернула ее обратно.

— Не думаю, что смогу.

— Конечно, сможешь, — заявил Либра. — Вы же закадычные подружки. Именно твоя дружба и поможет мне ее вернуть. Скажи ей, насколько тебе больно и плохо от того, что она ушла.

— Я не могу сделать это, — сказала Джерри. — Мне жалко, что она ушла. Но мне кажется, что вы не имели права так с ней обращаться. Вы зря думаете, что можете обижать людей, а они будут спокойно терпеть.

Либра мгновенно рассвирепел.

— Я? Что ты имеешь против меня? Я обижаю людей? А мне не обидно? Мне очень больно из-за неблагодарности Силки. Без меня она была бы никем. Я сделал ее. Все эти звезды, когда прославятся, думают, что могут делать все, что пожелают. Они даже сами не понимают, как легко все потерять, если пренебречь полезным советом. Она поступает глупо, до крайности глупо.

— Кому понравится, если ему прямо в глаза говорить, что он — дурак? мягко спросила Джерри.

— Она просто пошла неверной дорожкой. Может она попала под влияние своего мужа-проститутки. В следующий раз он захочет стать ее личным менеджером. Он же уничтожит ее! Ты просто обязана пойти к ней и все объяснить… помягче, как ты умеешь.

— И что же вы хотите, чтобы я ей сказала?

— Уговори ее вернуться. Вернуться, потому что вы — друзья… Ты сама все прекрасно знаешь.

— А вы извинитесь перед ней? — спросила Джерри.

— Нет. Ты извинишься за меня. За это я тебе тоже плачу.

— О'кей. Я попытаюсь.

— Ты можешь сделать это. О, кстати.

Она остановилась у дверей и улыбнулась.

— Начинай подыскивать себе мебель и все необходимое, — сказал Либра. — Счета мне. Расходы — это понижение налогов. — Спасибо.

«Интересно, за что я говорю „спасибо“? — спросила Джерри саму себя. Она прекрасно знала, что таким образом Либра дает ей своеобразную взятку. Она прошла к себе и набрала номер Силки. Они договорились встретиться в половину второго.

«Как забавно, — думала Джерри, направляясь в квартиру Силки. — Мы считаем друг друга лучшими подругами, но ни разу не были друг у друга дома. В этом бизнесе люди становятся друзьями только потому, что работают рядом. Но никто не удосуживается узнать что-нибудь о личной жизни другого. Когда я верну Силки назад… Нет, если мне удастся ее уговорить вернуться… нужно будет узнать друг друга поближе…

Силки и Бобби ждали ее. Это была настоящая квартира звезды с балконом. Они были несомненно впечатляющей парой. И так любили друг друга! Чтобы Либра не думал по этому поводу.

— Кофе или шампанское? — спросила Силки.

— То, что и вам.

— Тогда шампанское. Ты вернулась.

Бобби принес бутылку из холодильника и налил им бокалы. «Он, конечно, чересчур красив, — подумала Джерри. — Но в этом доме он ведет себя как мужчина». С чего начать разговор, ради которого она и пришла, Джерри не знала.

— И что сказал Либра? — спросила Силки.

— О тебе?

— Да.

— Ну, — начала Джерри. — Он очень сожалеет и извиняется.

— Это твоя заслуга, что он сожалеет, — вмешался Бобби.

— Я в смешном положении, — ответила Джерри. — Либра ужасно расстроился из-за твоего ухода и хочет, чтобы ты вернулась. И естественно, я тоже очень переживаю, что потеряла тебя, еще и потому, что ты — моя лучшая подруга. Я считаю, что ты абсолютно права. Либра не имел права так с тобой обращаться. Но с другой стороны, наша помощь будет наилучшей для твоей карьеры. Если ты надумаешь вернуться, я обещаю тебе, что стану буфером между тобой и Либрой, и не позволю ему никогда унижать тебя снова. Силки тряхнула головой и посмотрела на Бобби.

— Я хочу рассказать тебе кое-что. Ты готова слушать? — обратился он к Джерри.

— Конечно.

— О'кей. Во-первых, если ты называешь себя лучшей подругой Силки, то друзьями вы и останетесь, вне зависимости от возвращения Силки к Либре, так?

— Так.

— Далее. Сейчас Силки нужен не друг, а менеджер. Если ты станешь ее менеджером, она подпишет договор, но с тобой, а не с Либрой. Именно с тобой. Ты знаешь, что делать. У тебя достаточно опыта. Она доверяет тебе. Но она хочет отдельный контракт именно с тобой. С Либрой отношения закончены навсегда.

— Думаю, он убьет меня, если я сделаю что-нибудь подобное, — сказала Джерри и выпила свое шампанское. Бобби вновь наполнил ее бокал.

— Это жестокий бизнес, — продолжил Бобби. — Это не дружеские отношения, а деловые. А жизнь — грубая штука. Приходится рвать кишки или ты — никто и нигде. Ты не можешь всю жизнь оставаться маленькой девочкой, и ждать, что люди будут с тобой милы просто потому, что ты им нравишься. Так еще может оказаться в обычной жизни, но не в бизнесе. Нужно расти. И тебе придется быть грубой и жестокой.

— Это правда, — вступила Силки. Она протянула Бобби пустой бокал, и он его наполнил.

— Я думаю, что у тебя получится, — сказал Бобби. — Ты уже привыкла заставлять других людей работать на себя, не давая им никаких гарантий. Если ты чувствуешь в себе силу и жесткость, чтобы обеспечить карьеру Силки, подписывай с ней контракт. Или она пойдет в другое агентство. Выбирай.

«А он мне нравится, — вдруг подумала Джерри. — Он собирается пробиться сам, и знает, что делает. Я не могу потерять Силки. Я буду последней дурой, если сделаю это. Он прав. Я вполне могу вести дела Силки, Бобби и Винсента. И вполне могу открыть свое собственное агентство. О. Боже, что я делаю!»

— И что ты скажешь? — спросила Силки.

— Ты подпишешь контракт со мной?

— Да.

— Отлично. Я соглашаюсь. Ты подписываешь его со мной, не с Либрой.

— Великолепно! — воскликнула Силки. Они пожали друг другу руки. Слабость, которую испытывала Джерри во время разговора прошла, на смену ей пришло волнение и радость.

— Бобби, а как ты? У тебя же еще нет менеджера?

— Еще нет.

— А ты подписываешь договор со мной?

— С удовольствием.

— О'кей. Только предупреждаю: я не веду ваши дела вместе, у каждого свой отдельный контракт.

— Ты быстро соображаешь, — одобрительно сказал Бобби, и пожал ей руку.

— Я подготовлю бумаги после обеда, — продолжала Джерри. — Процент такой же, как брал Либра.

— Ты очень быстро соображаешь, — повторил Бобби и улыбнулся. — Согласен.

— А ты, Силки?

— Совершенно согласна.

Они снова обменялись рукопожатием, а потом прикончили бутылку шампанского. Джерри договорилась пообедать с ними в конце недели и направилась в офис.

Либра ее ждал. Он вновь переоделся и вымыл волосы.

— Похоже, ты довольна сама собой, — сказал он. — Полагаю, что она возвращается?

— Не совсем так. Она возвращается, но подписывает контракт со мной. Простите, но это лучшее, что я могла сделать. Я также беру на себя карьеру Бобби ла Фонтейна.

— Зачем? Я не собираюсь брать его двенадцатым клиентом.

— Речь не об этом. Он будет моим вторым клиентом, а Силки — первым.

Либра в бешенстве вскочил на ноги.

— Твоим клиентом? Что это значит «твой» клиент?

— Силки сказала, что либо так, либо она уходит совсем.

Он задумался и вновь опустился на диван.

— Наверное, ты права. Голова у тебя работает. Я не возражаю, веди ее дела. Она противная клиентка, она мне надоела.

— Пункт второй. Я хочу тридцать процентов от всех контрактов Силки. Она согласна.

— Ты бредишь, — заявил Либра.

— Нет.

— Тогда мне все это снится. Ты этого не говорила.

— Я говорила. Силки и Бобби согласны.

— Бобби — пожалуйста, бери с него тридцать процентов. Он ничто и никто. Но комиссионные Силки! Я обращался с тобой, как с родной дочерью. Я сделал тебя такой, какая ты сейчас. Кем ты была, пока я не дал тебе шанс? Девчонкой на побегушках?

— Я занималась паблисити, — спокойно сказала Джерри. — Тридцать процентов. — Посмотри, сколько я дал тебе!

— Вы не мой отец, а я не ваша дочь. Это моя заработная плата, а не моя дотация. Я беру на себя дела Силки и делаю свою работу, и поэтому хочу комиссионные.

— Подарки, машины, ты жила в моем доме…

— Я работала по двенадцать часов в сутки. Иногда больше. Тридцать процентов. — Пятнадцать. Остальные пятнадцать за использование моего офиса и моего имени.

— Ваше имя — последнее, что хочет Силки.

— Без моего имени вам всем придется туго. Пятнадцать процентов. — Двадцать.

Они смотрели друг другу в глаза. Она не чувствовала ни страха, ни слабости, ни дрожи: просто ощущение борьбы, соревнования. Они — два деловых человека, сидят и обсуждают деловые вопросы. Либра теперь для нее не Строгий Начальник и никогда уже им не будет.

— О'кей. Двадцать, — согласился Либра.

— Договорились, — сказала Джерри. — На сегодня.

Либра тряхнул головой.

— Я породил чудовище Франкенштейна.

— Да, вот еще, — сказала Джерри, игнорируя его последнее замечание, пока я была в Калифорнии, у меня возникла идея одного совместного проекта — сделать ремейк, который я видела в вашей фильмотеке. Я займусь правами на него. У меня есть мальчик. Я хотела бы, чтобы вы на него посмотрели. Думаю, он идеально соответствует роли.

— И кто же он?

— Мой клиент. Его зовут Винсент Стоун.

— Хорошо. Тащи его сюда. Посмотрю на него. Винсент кто?

— Винсент Стоун.

— Не набирай себе клиентов с улицы, — заявил Либра. — Так бизнесом не занимаются.

— Но вы же говорили мне, что именно так и начинали. — Джерри улыбалась. Она встала и пошла к себе в кабинет печатать контракты.

Она вызвала новую секретаршу и попросила принести стандартные бланки, внесла свои изменения и отпечатала три контракта. В ящике стола она нашла штамп — надо будет заказать новый. Джерри Томпсон — личный менеджер. Контракты были составлены гораздо профессиональнее, чем те, что готовил Либра. Ее первые настоящие клиенты! Силки, Бобби и Винсент.

Она вдруг поняла, что изменилась. Изменились все, кроме Либры. Либра никогда не менялся. Теперь она не просто опытная помощница, она делает настоящее дело. Она никогда этого не планировала, не мечтала и даже не думала, но так уж случилось в жизни, и это было неплохо. Это не конец, а только начало. Все это время она работала, чтобы сделать знаменитыми других, но оказывается она боролась и за свою судьбу.

Джерри вдруг поняла, что улыбается. Она отделает кабинет в бело-голубых тонах. Немного антиквариата из магазинчика, который показал ей Дик в прошлом году. Никаких портретов Силки маслом и в рамках над диваном, как у Либры. Но ее фотографию крупными планом Джерри все-таки повесит. И фотографию Бобби. А уж у Винсента — целый архив. Будет из чего выбрать. Когда он заработает денег, то снимет себе отдельную квартиру. Сплетни ей не нужны. Винсент станет секс-символом, домыслы о его шашнях с личным менеджером абсолютно ни к чему. Все подумают, что она сделала из него звезду только потому, что он — ее любовник. А ее клиенты так не будут делать свою карьеру!