Залы Штормового Предела

ПАТРИАРХ ОГНЕННАЯ ЧАША Эд Гринвуд

- Ещё что-нибудь? - спокойно спросил глава дома Ускеврен, глядя на собеседника поверх поднятого бокала.

Свет ламп мерцал на последних сладостях и винах, оставшихся на столе. Лёгкая дрожь мощной челюсти — вот и весь намёк на отвращение, которое испытывал Тамалон Ускеврен, вынужденный в своём собственном доме трапезничать в компании двух самых ненавистных соперников — и кредиторов.

- Ах да, Ускеврен, - лениво протянул мужчина с серебром в волосах и сверкающими изумрудными глазами. Его ленивая манера речи никого не обманула. - Ещё одно.

Усмешка Прескера Талендара была гладкой, как шёлк.

- Я привёл человека, который очень хотел с тобой встретиться.

Один из чётырех доселе молчавших мужчин, сидевших между Талендаром и Саклатом Соргилом — толстым, скалящимся сыном мужчины, который шесть раз пытался убить Тамалона лично и по крайней мере дюжину раз нанимавший других с задачей положить острый и холодный конец его дням — подался вперёд. Его лицо украшало слабое подобие улыбки. Этот незнакомец в дублете из зелёного мастерделвиса с вышитыми золотой нитью львами напоминал Тамалону давно сгинувшего старшего брата Перивеля... так давно, когда тот был молод и полон сил. Неужели Перивель тайно зачал тогда сына?

Остальных троих Тамалон узнал с первого взгляда. Одним был Иристар Велвонт, холодный профессиональный маг по найму, присутствие которого за этой трапезой могло обойтись Талендарам по крайней мере в несколько тысяч пятизвёздников. Он был как занесённый для удара кнут, призванный помешать разгорячённым дебатам перерасти в нечто более жестокое... или предотвратить многочисленные угрозы, которые хозяин может направить на гостей в собственном доме.

Рядом с ним сидел Ансибль Локрин, законодатель Селгонта. Локрин служил идеальным свидетелем и обладал лицом столь же бесстрастным, как и у самого Тамалона.

Третий мужчина, самый низкий и толстый среди собравшихся, был жрецом, облачение которого выдавало в нём слугу Латандера, бога создания и обновления. Его имя ускользнуло от Тамалона, зато от самого Главного Пламени Латандера не ускользнули несколько тарелок с жареной гусятиной — и трём графинам доброго вина, судя по всему, тоже не суждено было уклониться от встречи с ним.

Эти трое были свидетелями того, как будет разворачиваться стратегема, созданная мужчиной в зелёном и Талендаром, и они должны были помешать кровопролитию.

Тамалон наклонил брови, выражая небрежный интерес, бесконечно далёкий от его истинных чувств.

- И встретившись со мной...? - вопросительно начал он.

- ...Я оказался разочарован прохладным и формальным приёмом, - гладко перехватил его предложение мужчина в зелёном. - В конце концов, я ведь твой брат, Тамалон.

Он замолчал, чтобы позволить Тамалону охнуть и начать громкие и торопливые расспросы, но глава дома Ускеврен встретил его заявление спокойным молчанием, лишь приподняв одну бровь на полдюйма выше.

Прежде чем тишина затянулась, мужчина в зелёном поднялся и сказал звенящим голосом, который наверняка достиг ушей слуг, неподвижно выстроившихся у стены — и даже ушей горничной, которая протирала пыль в самом дальнем углу зала:

- Пускай все узнают правду о моём происхождении. Я Перивель Ускеврен, законный наследник моего отца Альдимара и глава дома Ускеврен. Монеты этого дома — мои монеты, и слово моё для этого дома — закон.

Эти слова служили старой формулой в сембийских законах. Глава дома полностью контролировал его инвестиции и деловые предприятия. Если это и в самом деле был Перивель, Штормовой Предел — прекрасный городской особняк Ускевренов — получил нового хозяина. Тамалон в мгновение ока мог потерять всё, за возрождение чего заплатил собственным потом и кровью, уступив этому незнакомцу.

Однако была небольшая сложность. Перивель Ускеврен уже сорок лет как скончался.

Разум Тамалона заполнили последние воспоминания о брате — всё такие же страшные и яркие. Штормовой Предел был охвачен пламенем, и в багровом пляшущем сердце ада из падающих балок и ревущего пламени стоял Перивель с дерзким кличем на устах и сверкающим мечом в руках, которым он рубил и колол троих — троих! — Талендаров.

Конь под Тамалоном заржал от ужаса. От обгоревшей гривы и боков животного воняло. Конь с ржанием бросился на тёмные, прохладные улицы, унося Тамалона с его слезами прочь от треска пламени и криков гибнущих.

Когда Тамалон снова увидел дом, от здания остался лишь почерневший остов. В пепле лежало множество костей, но не было ни живых людей, ни поддающихся опознанию трупов. Жрецы допросили несколько обгоревших черепов при помощи своим жутких заклятий, затем с усталым удовлетворением назвали Тамалона Ускеврена главой дома и вручили ему счёт за свои праведные труды. Они были уверены, что Перивель погиб в огне. Разумеется, за прошедшие с тех пор года всех этих жрецов забрали к себе их боги, и не осталось никого, способного засвидетельствовать этот факт.

И Тамалон, как это всегда бывало, оказался один против врагов семьи.

Опять один. Он слишком устал от этого. Может быть, настало время отбросить вежливость и наброситься на них, как лев. Если бы он только мог быть уверен, что заберёт с собой во тьму всех змей,что шипят и ползают вокруг дома Ускеврен.

В том-то и загвоздка. Боги никогда не позволяли сембийцам быть в чём-то уверенными.

- Полагаю, брат, - гладко заявил Перивель, - ты удивлён тем, что я оказался сегодня здесь в компании людей, с семьями которых мы в прошлом враждовали?

Он ожидал, что Тамалон разъярится или запротестует, но глава дома Ускеврен в ответ лишь молча, почти лениво взмахнул рукой, предлагая ему продолжать.

Глаза самозванца вспыхнули — неужели он решил, будто видит покорность во взгляде Тамалона? — и взмахом руки он достал запечатанный документ из-за пазухи. Перивель поднёс пергамент к свету, чтобы все увидели целую печать. Он взглянул на Прескера Талендара, получил одобрительный кивок, и медленно сломал печать.

Иристар Велвонт со скоростью атакующей змеи дотронулся своими длинными пальцами до руки ложного Перивеля.

Когда самозванец покорно замер, маг что-то прошептал и положил на документ вторую руку. Рука оставила за собой слабое синее мерцание, которое прилипло к пергаменту и расползлось по нему. Все присутствующие узнали его. Это была обычная защита, не позволяющая порвать, сжечь или уничтожить пергамент магией.

Затем Велвонт сделал собственный экстравагантный знак продолжать, и самозванец триумфально сунул документ Тамалону под нос.

Тамалон спокойно прочёл его из чужих рук. Похоже, Перивель Ускеврен задолжал дому Талендар немалую сумму и должен был отдать залог, если долг — семьдесят девять тысяч золотых пятизвёздников, ни много ни мало, — останется неоплаченным.

Залогом служил сам Штормовой Предел — отстроенный Тамалоном до последнего стёклышка, до последней гладкой арки. Глова дома Ускеврен не стал смотреть на огромные колонны из мрамора, поднимающиеся вокруг. Не бросил он взгляд и на висящие над головой дорогие лампы из прозрачного коричневого стекла, стоимость которых превышала даже стоимость украшенных тонкой резьбой колонн... однако вопрос его показался адресован скорее им, чем тем людям, кто сидел за длинным, уставленным графинами столом. Тамалон окинул взглядом просторный зал и вежливо поинтересовался:

- И каким же это образом Ускеврен оказался в долгу перед Талендарами, хотя его дом ничего об этом не знает?

- Я лишь недавно вернулся в Селгонт, - нетерпеливо ответил самозванец, - после долгих лет, проведённых в качестве пленника, а затем преданного слуги Талендаров, в их имениях в далёких землях Амна. Я... я задолжал Прескеру Талендару стоимость корабля, что разбился на скалах у Западных Врат, поскольку по поручению Талендаров был его капитаном.

Хитро. Тамалон постарался, чтобы нарастающий в нём зловещий гнев не отразился на лице. К падению Ускевренов во времена его отца Альдимара привела торговля с пиратами — в то время, как и сейчас, это преступление само по себе приравнивалось к пиратству по сембийским законам. Любую плату, которую Тамалон мог предложить этому человеку, назвавшемуся его братом, Талендары могут объявить платой пирату — доказательством того, что Ускеврены снова взялись за старое. Неважно, действительно ли он самозванец — с Ускевренами будет покончено. Если уж на то пошло, этот человек — Перивель он или нет — мог сам быть пиратом.

Людей, которых в Селгонте обвиняли в пиратстве, люди сторонились, чтобы не разделить их судьбу: месяц тяжёлой и неприятной работы (обычно ныряние в гавани в поисках протечек в корабельных корпусах, или переноска камней из каменоломни для ремонта городских стен), а после этого — отрубание одной из рук обвиняемого. Виновных зачастую приговаривали ещё и к перелому другой конечности — травме, которой позволяли заживать самостоятельно, чтобы, как гласит пословица, «боль стала учителем».

В свои шестьдесят с гаком лет Тамалону придётся тяжело трудиться целый месяц, пока этот самозванец отречётся от него и разграбит семейную казну, а с их семьёй никто не осмелится торговать из страха получить обвинение в пиратстве. Ускеврены падут, всё достанется Талендарам, которые наверняка будут навещать исхлёстанного кнутом и стонущего Тамалона Ускеврена, чтобы мучать его новостями.

Он закончит свои дни страдающим от боли калекой — наверное, подвергаясь издевательствам от слуг и наёмников Талендаров, которых пошлют охотиться за ним и мучить на улицах, чтобы потом развлекать хозяев рассказами за трапезой. Он слышал, что так уже поступили с домом Фелтелент, месяцами по одному ломая пальцы одинокому, ослеплённому старику — просто ради жестокой забавы.

Разрушить чужую жизнь в Сембии было слишком просто.

А уничтожить целую семью — неважно, насколько богатую, гордую и древнюю — казалось немногим сложнее.

Его отец погиб, пытаясь предотвратить подобную судьбу. Тамалон не мог сделать меньшего, чего бы ему это ни стоило, и неважно, как сильно его тошнит от подобного коварства и злых умыслов. Для призраков Штормового Предела — и для своих детей, жизни которых по-прежнему были полны яркими обещаниями будущего — Тамалон не мог сделать меньшего.

Он почти лениво поднял взгляд, сохраняя спокойное выражение лица. Суммой в семьдесят девять тысяч золотых пятизвёздников он не обладал. Да и не собирался позволить любому Талендару забрать подобную сумму из сундуков Ускевренов, даже будь она у него в наличии. Но если он потеряет свой любимый дом, лучшие люди Селгонта будут сторониться его и его семьи, как нищих... и с Ускевренами всё равно будет покончено.

Крах, крах со всех сторон и зловещие улыбки собравшихся за его обеденным столом, улыбки людей, желающих увидеть, как на него обрушится подготовленный ими злой рок.

Талендары были старейшей, самой гордой семьёй во всём Селгонте. От их визита нельзя было просто отказаться. Они могли быть врагами и давними соперниками — и могли неоднократно заслужить свой кровавый значок Ворона с Окровавленным Клювом — зато могли похвастаться торговыми связями, агентами и капиталом почти в любом уголке Фаэруна. Только глупец мог злословить на Талендаров в Селгонте.

- Уверен, что ты станешь избегать любых недоразумений, брат, - с жаром сказал фальшивый Перивель, нарушив затянувшееся молчание. - В конце концов, тебя зовут Старым Филином... и весь Селгонт знает, что Тамалон Ускеврен — человек слова. Человек, который держит все свои обещания.

Тамалон едва не рассмеялся. Так действительно говорили. Селгонтцы повторяли это снова и снова, как деловой девиз, с тех пор как он однажды произнёс эти слова, когда читал речь. В тот момент, много лет назад, когда они сорвались с его губ, он понял, что однажды их повернут против него.

Мужчина, который всегда держал слово, позволил взгляду скользнуть вдоль стола, позволил усмешке коснуться своих губ, и прикрыл оскал, который хотел показать. Пускай задумаются, что его развеселило; с Талендарами и Соргилами за столом они поймут, что это просто блеф.

В конце концов, они тщательно приготовились к своему визиту. Вокруг каждого висело незримое поле для защиты от клинков, готовое отразить любое оружие, которое мог бы метнуть Ускеврен, а в их глазах горел голод. Они жаждали крови Ускевренов. Ну что ж...

Тамалон снова взглянул на текст документа и позволил им подождать ещё одно напряжённое мгновение — затем оторвал от пергамента горящие зелёные глаза, чтобы взглянуть на человека, притворяющегося его братом.

- Я никогда раньше не видел тебя или этот документ, - спокойно заявил он самозванцу, - и твоя подпись ни капли не похожа на любую из подписей в нашей сокровищнице. Докажи мне, что ты — Перивель Ускеврен.

Последнее резкое предложение упало в напряжённую ждущую тишину, как перчатка, брошенная в знак вызова. Мужчины за столом как будто подались вперёд от возбуждения. Глаза Прескера Талендара и Саклата Соргила сверкали от предвкушения.

Тамалон даже не смотрел на них. Его взгляд был ясным и ровным, устремлённым в незнакомые глаза мужчины, который называл себя Перивелем Ускевреном. Тамалон не отвёл глаз, осторожно протягивая документ — не обратно самозванцу, а нанятому волшебнику.

Велвонт принял пергамент с усмешкой, похожей на оскал. Мог бы, правда, и не стараться — за столом никто на него не смотрел.

Небольшая усмешка, тронувшая уголки губ Перивеля, даже не дрогнула, пока он смотрел в глаза Тамалона. Он медленно пожал плечами, развёл руками и сухо сказал:

- Принесите мне чашу.

Усмешка, которая подобно пламени чистого триумфа взметнулась в глазах Перивеля, сказала Тамалону две вещи: что это не может быть его брат, абсолютно непохожую торжествующую усмешку которого Тамалон помнил очень хорошо, и что этот самозванец, кем бы он ни был, считает, что может доказать, будто является Перивелем Ускевреном. Старший брат Тамалона, глава дома Ускеврен, обладающий единоличной властью покупать, продавать и передавать в собственность его имущество, превратился в пепел около сорока лет назад.

Рука Тамалона даже не дрогнула, когда он опустил свой бокал и прозвонил в колокольчик, призывая дворецкого.

- Кейл, - спокойно приказал патриарх, - принеси нам чашу.

Когда дворецкий склонил свою лысую голову и беззвучно подчинился, триумф в глазах Перивеля стал вспышкой. Пальцы Тамалона нашли знакомую рукоять ножа, прикреплённого к запястью под рукавом. По старой привычке он легонько погладил её твёрдую, приятную поверхность. Битва началась.

То, что человек, который назвался Перивелем Ускевреном, знает про чашу, ещё ничего не доказывало. Половина старших домов Селгонта слышала про Глоток Ускеврена. Давным-давно его зачаровал придворный маг Фалдинора Ускеврена, Хелемголарн Семь Молний, чтобы у него не крали мёд на пиру. Позднее чары изменили так, чтобы только потомки Ускевренов могли коснуться чаши голыми руками и не сгореть.

Именно так Тамалон и увидел впервые простой, крупный металлический кубок — по крайней мере, не считая жаркого пламени. Кубок парил в одиночестве, зловещий и жуткий, среди ревущего пожара, пожирающего Штормовой Предел. Тамалон таращился на него в изумлении, пока из дыма не возник его дядя Роэл и не потащил его прочь от огня, смерти и разбитых грёз.

Одной из немногих вещей, которую смогли найти в пепле, была именно чаша. Её обнаружили на вершине обгоревшего холма, который когда-то был комнатами слуг — и самими слугами, пока они не рухнули беспомощно в инферно погребов внизу.

Тогда Штормовой Предел обрушился. Нельзя было позволить ему обрушиться снова.

Солнечный свет, струившийся в окна восстановленной верхней галереи, больше никогда не казался таким же золотым, как свет, что падал сквозь окна первой галереи. Когда старый Нелембер преподавал тихому, скромному сыну Ускевренов историю семьи, тот свет падал на карты и записи, на собственные тяжёлые труды Тамалона.

Историю, которая началась где-то ещё — его старый наставник никогда не говорил о том, где именно — но приплыла на кораблях в Селгонт, чтобы под началом Фалдинора Ускеврена заработать здесь состояние.

На каком-то забытом языке их фамилия означала «Слишком храбрые, чтобы прятаться». По свидетельствам современников Фалдинор был грозным мужем, постоянно встревающим в драки и никогда не отступавшим. Он был мужчиной, никогда не нарушавшим слова — как заметили многие к своему удовольствию, а некоторые — узнали к своему разочарованию. Монеты, заработанные флотом купеческих судов на море Павших Звёзд, Фалдинор Медведь использовал, чтобы организовать вооружённые экспедиции в горы вокруг Высокой Долины, и чтобы вырыть шахты под челюстями и клыками зверей, из которых состояли Грозовые Когти — опасные сейчас и такие грозные тогда. Из этих шахт потекло серебро и золото, которых хватило, чтобы сделать Ускевренов владельцами значительной части Селгонта и позволить Фалдинору построить себе настоящий дворец. Человек прямолинейный, он назвал дворец по его внешнему виду: Чёрные Башни.

Тамалон был рождён в этом огромном, непригодном для обороны особняке, полном садов, и смотрел, как Селгонт откусывает от его земель по полю, по рощице, по грядке, наполняя семейные сундуки, но выжигая уголки сердца с каждой новой рубкой и строительством. Тогда-то и началась его дикость, безумие юношеского бунта, который закончился для потрясённого и протрезвевшего Тамалона всего за несколько месяцев до того, как пламя забрало величественный новый дом семьи.

Чопорный, осторожный старик Нелембер вошёл в хаос в душе Тамалона и построил там фундамент гордости с той же тщательностью, что и любой каменщик.

Семейная гордость не была лишена изъянов. Первый сын Фалдинора, Тобелонн, был высок и очень красив. По словам Нелембера, он выглядел «намного более королём, чем сами короли». Он также был охотником, пьяницей и любителем юбок, тратил семейное состояние на драконьи охоты — спорт, в котором цветок Ускевренов (к счастью для него) потерпел полную неудачу.

На более нежную дичь он охотился с куда большим успехом, оставляя след из разъярённых отцов и возмущённых матерей по всей южной Сембии. Эта тактическая ошибка вполне могла ускорить его гибель.

Однажды в ночном лесу во время охоты на оленей Тобеллона прикончил некто неизвестный и не найденный, и его младший сын Альдимар стал главой дома Ускеврен.

Альдимар был узкогубым строгим отцом Тамалона. Его глаза были жёсткими и беспощадными, как острия мечей, а его язык никогда не заговаривал со своенравными сыновьями иначе, чем с холодным, жалящим презрением.

Нелембер видел, как помрачнело лицо Тамалона, когда они заговорили о его отце, и достал чашу из запертого кабинета в конце комнаты.

- Подумай об отце и дотронься до неё, - приказал старик.

Ему никогда не позволяли приближаться к семейной реликвии, которую слуги звали «Пылающей чашей». Скорее из любопытства, чем по какой-то другой причине, Тамалон коснулся её...

- Дядя, - пробормотал, моргая, юноша. - Вы вообще умеете считать монеты?

Огромный мужчина, похожий на медведя, рыгнул, взмахнул волосатой рукой с толстыми пыльцами и пророкотал:

- Горстями... а что?

- Дядя Роэл, - раздражённо сказал Альдимар. - Десять дней назад этот сундук был полон! До краёв полон деньгами Чассабры, отложенными на слуг; их плата за целый год. Где она сейчас?

Роэл снова оглушительно рыгнул.

- Пропала, - грустно признался он.

- Куда?

Огромный мужчина поднял кубок, с которым редко расставался, указал в его глубины, затем перевернул его в сторону Альдимара. Ничего не высыпалось наружу. Кубок был пуст.

Тамалон снова оказался в высокой галерее, снова молод и весь в холодном поту, вместо взгляда в пустые глубины перевернутого нетвёрдой рукой кубка Роэла таращась на чашу на столе перед ним.

Нелембер без слов протянул ему кружку с чем-то тёплым, мокрым и успокаивающим — бульон из фазана — и сухо произнёс: «Богатым отцам всё даётся легко, не так ли?»

Тамалон взглянул на своего учителя, потом на чашу. После долгого молчания он пробормотал:

- Просто расскажите мне; я пойму. Не хочу больше трогать эту штуку.

Старый наставник мрачно усмехнулся и сказал:

- Думай об этом как о правде, ожидающей рядом каждый раз, когда ты будешь сомневаться.

Тамалон слушал и мотал на ус. Альдимар был тихим, погружённым в науки юношей, который позволял своим буйным, грубым дядям Роэлу и Тивамону управлять делами Ускевренов — пока Тивамон не погиб в кабацкой потасовке, сражаясь с полудюжиной других пропойц из разных семей, среди которой не было ни одной знатной. Через день после того, как склеп с его гробом запечатали, обычно тихий Альдимар твёрдо отстранил дядю Роэла и принял руководство семьёй.

К тому времени Альдимар стал мужчиной — молодым и неопытным, зато достаточно образованным и хитрым, чтобы управлять семьёй. Всё, чего он страшился — мести Роэла, но старый медведь два-три раза поворчал, а затем с радостью стал проводить всё своё время, гоняясь за юбками, выпивая и в пьяном ступоре выпадая из седла в поездках от одного охотничьего домика Ускевренов к другому.

Когда настало время, Альдимар женился на Банатре Томалар, сногсшибательно красивой, мягкой девушке из сэрлунской семьи с древней и почётной историей, но обедневшим состоянием. У них родилось два сына, Перивель и Тамалон, а затем Банатра погибла при третьих родах — вместе с дочерью. Тамалон лучше всего помнил её колыбельные, тёмные блестящие глаза и безумие длинных непослушных волос.

Старший сын, Перивель, был отцовским любимцем. Он был красивым, рослым юношей — таким же умелым наездником, как его двоюродный дед Роэл, но с острым, как у самого Альдимара, умом. В тени брата Тамалон стал молчаливым, задумчивым наблюдателем... а после уроков Нелембера — семейным счетоводом. Пустые сундуки его пугали.

Ночь расколол рёв, сверкнула вспышка, и караулка со стражником у ворот взлетела на воздух в клубах синего пламени.

-Именем светлых богов, что... ? - вскрикнул Перивель, бросив свою игру в четлачанс и вскочив яростным рывком, раскидавшим фигуры по доске и вынудившим старика Нелембера торопливо увернуться от описанной его мечом в ножнах дуги.

- Если я не ошибаюсь, - тихо сказал отец Перивеля, подобно мрачной статуе стоявший у окна, - меня пришли проведать наши друзья из дома Соргил и дома Талендар, пожелавшие продемонстрировать, что разучились открывать ворота.

- Ах эти попрошайки! - от ярости Перивель лишился дара речи — почти, но не совсем. Избранное им слово было самым худшим сембийским оскорблением.

- Отец, - торопливо сказал Тамалон, отшвырнувший свою книгу и забывший о ней, - что нам делать?

Альдимар Ускеврен пожал плечами, и усталость этого жеста заставила обоих сыновей потрясённо вытаращиться на него.

- Что же ещё? - ответил он. - Сражаться и дорого продать наши жизни. Если двое из нас падут, третий должен уцелеть — чтобы сохранить имя Ускевренов до того дня, когда можно будет отомстить. У меня больше не осталось сил и желания хитрить и уклоняться. Пускай здесь всё для меня закончится.

Из одного рукава он достал жезл, из другого — длинный нож, и шагнул вперёд, так и не заметив потрясённых взглядов, которыми за его спиной обменялись сыновья.

Мгновением раньше братья бездельничали, ожидая, пока отец посвятит их в подробности своих последних планов. Они ждали, что он расскажет, насколько огромны будут взятки, которые ему придётся раздать, чтобы избежать тюремного заточения из-за этого пиратского скандала. А теперь, похоже, они стояли на собственных баррикадах обречённой крепости в осаде, глядя в поджидающую отца могилу... а может, и в собственные.

Внизу раздались крики и грохот, звук бегущих ног, и внутрь ворвались стражники. Эти звуки как будто напомнили Альдимару о чём-то.

- Нелембер, - коротко скомандовал глава дома Ускеврен, не поворачивая головы и не останавливаясь, - как можно скорее уведи леди Ирилтеску и её горничных в безопасное место. К Сторловому Дубу к утру, если получится, а оттуда — за город, что бы ни произошло этой ночью. Всё понял?

Старому наставнику, бледному, как воск ближайших свечей, пришлось дважды сглотнуть, прежде чем он сумел ответить:

- Да, лорд. Сторлов Дуб.

Следующую фразу Альдимара заглушил грохот, с котором обрушился потолок парадного зала, и крики служанок. На лестнице сверкнула молния, рассыпая искры, и ударила трёх Ускевренов.

Лорд Штормового Предела отскочил назад и бросил два быстрых ястребиных взгляда через плечо. Его глаза вспыхнули от увиденного и он рявкнул:

- Держитесь от меня подальше, вы оба! Яркое будущее ждёт дом Ускеврен, если одна молния прикончит всех нас!

Перивель недоверчиво покачал головой, когда оба сына Альдимара снова переглянулись и покорно расступились. Тамалон просто таращился, безмолвно раскрыв рот, на заполняющий его мир ужас.

В клубящихся облаках пыли внизу торчали головы в шлемах, целенаправленно наступавшие по широкой лестнице.

- Альдимар Ускеврен! - крикнул мужчина. - Негодяй и пират! Сдавайся!

Альдимар властным жестом вскинул руку, заставляя сыновей молчать, и встал на вершине лестницы, сунув нож обратно в ножны и вытряхнув второй жезл из рукава.

Оба сына не видели прежде это оружие, как и тот жезл, что уже был у отца в руках — и не знали, что он способен им пользоваться.

Копьё чёрного магического пламени ударило вверх по лестнице. Под его ударом голова Нелембера исчезла с плеч. Когда содрогающееся тело спазматически заплясало, внизу раздался ещё один крик. Этот голос был знаком всем троим Ускевренам.

- Альдимар, - проревел Рилдинел Соргил глубоким, как вопль быка, которого он напоминал, голосом, - ты мертвец! Ты слишком труслив, чтобы сдаться или сразиться с нами. Клянусь, мы разберём это место по кирпичику, пока не найдём тебя или пока обвал тебя не прикончит. Именем всех позабытых Вокин монет, где ты?

- Здесь, Рилдинел, - откликнулся Альдимар насмешливым голосом молодой девушки, дразнящей разыскивающего её ухажера. - Здесь.

Когда его старый друг Нелембер рухнул на пол рядом с ним, оба жезла в руках Альдимара вспыхнули и затопили лестницу слоем белого пламени.

Солдаты, взбирающиеся по лестнице, завопили, погибая, падали с ног — их уносила обжигающая тела и плавящая мечи и доспехи сила. Внизу за спинами солдат три Ускеврена увидели, как фигура в тёмной мантии покачнулась в угасающем, темнеющем пламени жезла. В следующий миг то, что осталось от парадного зала, взлетело к усеянному звёздами небу. Взрыв отшвырнул их назад, забив уши звенящей какофонией. Похоже, что волшебник был не готов к магии Альдимара.

Спустя долгий миг на ступени рядом с сапогом Перивеля приземлилась косматая голова, тёмная и мокрая от крови. Все трое знали лицо с пустым взглядом. Похоже, что Рилдинела Соргила тоже застали врасплох.

Что ж, его уже ничто не застанет врасплох и не побеспокоит.

- Не могу не заметить, сыновья мои, что у дома Соргил новая глава, - ехидно прошептал Альдимар. - Давайте посмотрим, сумеем ли мы до утра поменять её снова. Жестокие амбиции будут вознаграждены по достоинству.

Перивель хмыкнул в ответ на эту жуткую шутку, и жезлы отца снова плюнули огнём.

На второй огненный залп ответило лишь несколько стонов. За разбитым потолком раздались новые взрывы, изящная Дамская башня медленно накренилась, разбрасывая языки пламени из маленьких стрельчатых окон, и исчезла из их поля зрения.

Тамалон увидел, как переменился в лице Альдимар, и торопливо сглотнул.

- Я... я уверен, отец, что её там не было, - сумел выдавить он.

Ступени под ними содрогнулись от очередного взрыва — за мгновение до того, как удар башни о землю заставил пол вздыбиться, швырнув их к ближайшей стене. Из щелей между этими массивными камнями полетела пыль. Они оттолкнулись от стен, содрогавшихся, как живые.

Перивель оскалился и достал меч.

- Они разрушают башни вокруг нас!

Альдимар печально кивнул, когда рокочущий скрежет камня превратился в короткий крик, эхом окутавший трёх Ускевренов, когда они снова прочно встали на ноги, потом стал затихать.

- Талендары хорошо платят своим магам, - заметил патриарх, когда слова снова стали слышны. - Как же часто они должны испытывать неутолимый гнев, чтобы воспользоваться всем этим чародейством по найму — но чу! Вот мы: злодеи и предатели, чьё присутствие в Селгонте не станут более терпеть.

Улыбку на его лице сложно было назвать красивой.

- Найдите их, сыновья, - приказал он. - И убейте мне нескольких магов. Пускай их горе станет ценой нашего прохода.

Перивель шагнул к вершине главной лестницы, но глава дома Ускеврен положил руку ему на локоть и оттащил назад. Сына испугала сила родительской хватки.

- Не прямо туда, где они тебя ждут, - рявкнул Альдимар. - Какой мне толк от мёртвого наследника?

Какой-то жуткий миг казалось, что Перивель ответит на оскал родителя своим, но этот миг миновал, и он медленно кивнул.

- Проход к хранилищам? - со свирепой усмешкой спросил Перивель. - Наружу к конюшням и вокруг, чтобы зайти к ним в тыл?

-Брат, - торопливо сказал Тамалон, указывая на разбитое окно. - Думаю, они уже обошли конюшни...

Синяя вспышка волшебного света практически лениво заклубилась вокруг раскинутых в стороны поднятых рук сумрачной фигуры во дворе внизу. Через пыльный хаос развалин Дамской башни свет покатился к зияющей ране в стенах особняка, откуда рухнула башня.

Сквозь эту брешь можно было разглядеть восьмерых солдат домашней гвардии Альдимара с мечами и копьями в руках, осторожно прощупывающих каждый уголок расколотого зала в поисках противника.

- Нет, - заревел Альдимар. - Глупцы, вас же перебьют! Назад! Наза...

Его голос смолк из-за тщетности. У него не было заклинания, чтобы докричаться до них, и спасти их было нельзя. Смертоносное свечение уже проникло в комнату. Под мрачными взглядами трёх Ускевренов синее мерцание прокатилось по палате, как штормовая волна через затопленный прибрежный лес. Оно сносило мебель и кувыркающиеся тела, разбивало на осколки зеркала и лампы, швыряло на пол статуэтки.

- Злые... когти... Тиморы, - медленно выдохнул Перивель, глядя, как ярящаяся магия катится по особняку, поглощая каменные стены, как масло. - Как нам бороться сэтим?

- Убить его источник, - твёрдо сказал отец, указывая одной рукой сквозь разбитое окно. - Вот так.

Кольцо на его ладони неожиданно ожило, и волшебник, который создал синее пламя, завыл и пошатнулся, охваченный адской болью — его голова вспыхнула, как факел. Сыновья Альдимара снова с изумлением уставились на отца. Что ещё их родитель «не желаю иметь ничего общего с такой глупостью, как магия» тайно приберёг за последние годы?

- Отец, - тихо спросил Тамалон, - разве это не твой последний шанс раскрыть нам секреты вроде этой боевой магии?

Альдимар наградил его долгим взглядом.

- Подозреваю, что я умру до утра, но пускай проклянут меня боги, если я стану на это полагаться.

- У нас осталось не больше горстки стражников, - торопливо сказал Тамалон. - Может быть, уцелели только мы трое!

Его отец пожал плечами.

- И что с того? Будем сражаться, пока стоим — пока не останется лишь один из нас. У дома Талендар так много магов в рукаве, что я не хочу, чтобы вы бросились бежать, бряцая магией... вас выследят и загонят.

Он снова повернулся к окну — и как раз в это мгновение оно взорвалось внутрь бурей кинжально-острых осколков с языками фиолетового и белого пламени.

Альдимар упал на спину и позволил взрыву протащить себя по комнате, закричав: «Ложись!»

Перивель замешкался лишь на мгновение, прежде чем последовать за Тамалоном и броситься на пол. До его приземления оставались считанные дюймы, когда что-то шипящее пронеслось над балконом, как хлынувшая на бег и выплеснувшаяся на землю за ним волна. Комната взорвалась светом.

Пол поднялся навстречу подбородку Перивеля, и у юноши застучали зубы, когда он упал, а над головой просвистел горячий воздух — такой горячий, что обжёг ему щёку.

Когда он снова смог видеть, воздух был полон едким запахом палёного, и во множестве мест на стенах и потолке плясали маленькие огоньки. Где-то впереди его отец издал ужасающий мокрый стон.

- Отец? - позвал он.

- Это я, - раздался ответ, такой вымученный, что Перивель едва узнал голос.

Перивель каким-то образом сумел подняться на ноги, комната кренилась и кружилась вокруг. Он попытался шагнуть вперёд, и это было похоже на попытку пройти по палубе корабля, пойманного в самых сильных порывах бури. По краям зрения ползла красная дымка, а позади он видел Тамалона, слабо ползущего по неровным останкам того, что несколько мгновений назад было позолоченным креслом. Лицо брата было покрыто кровью.

- Перивель. - откуда-то из заполненного пылью хаоса впереди сказал хозяин Штормового Предела. - Не подходи.

Голос отца был хриплым от боли и сопровождался мокрым бульканьем, но по крайней мере снова был похож на голос Альдимара Ускеврена.

- Отец? - позвал Перивель, карабкаясь по разбитой мебели и пытаясь нащупать меч, который пропал из его руки.

- Перивель, не подходи.

Приказной тон отца заставил Перивеля замереть, моргая и вглядываясь в дымку. Он как раз успел увидеть, как ещё одна башня, разорванная на куски заклинаниями, начинает своё оглушительное падение, от которого содрогнулась земля. Он видел это сквозь более широкую дыру, чем прежде. Ряд окон полностью пропал, и стена сада, в которой они располагались — тоже.

Мысли Перивеля мчались в глухом смятении. В определённый момент своих размышлений, пока ночь снаружи разрывали заклинания, он упал обратно на пол и перекатился, обнаружив, что Тамалон подполз к нему. Младший Ускеврен моргал на брата через маску крови. В одной руке он сжимал пропавший меч Перивеля.

- Брат, - выдохнул он. - Я...

Его следующие слова погибли, оставшись навеки неизречёнными, поскольку они услышали, как отец шепчет что-то, поначалу слишком тихое, чтобы разобрать, но с жуткой страстью прибавляет громкости словам, которые были им непонятны. Это был поток растущего горя и ярости, который как будто заставил пол под ними подняться и рвануться вперёд, как волна, устремившаяся на берег.

Два брата покачнулись на ней, перекатившись и в нестройный унисон схватившись за свежие ушибы, полученные от встречи с расколотой мебелью.

Они схватились за рухнувшую, оставшуюся без рук статую крылатой женщины, которая всегда демонстрировала скорее искусную драпировку, чем скромность, и обнаружили себя снова лицом к пропавшей стене — и к отцу.

Альдимар Ускеврен оседлал вздымающийся, катящийся каменный холм, как наездник, подгоняющий галопирующего скакуна в гонке. Низко согнувшись над плитками пола, что текли, как будто сделанные из смолы или сиропа, а не из прочного камня, он удалялся от них, мчался вперёд на гребне волшебной волны.

Он направлялся к широкому проёму, где раньше были окна второго этажа, ко двору внизу, где стояли маги Талендаров и Соргилов. Движущиеся с ним камни издавали чудовищные стонущие, глубокие скрипящие звуки, которые почти заглушали странный тонкий голосок, исходящий от Альдимара.

Глава дома Ускеврен довольно напевал себе под нос.

- Отец? - позвал Перивель. - Что ты делаешь?

- Умираю, сынок, - решительно заявил Альдимар. Поток камня вынес его из комнаты вверх в небо. - Я занят смертью. Пожалуйста, не отвлекай меня.

Сыновьям Ускеврена пришлось хвататься за колонны и края катящихся, расколотых камней, чтобы их не унесло со второго этажа бесконечным потоком камня. Сейчас Альдимар был высоко над ними, и каменная волна заслонила лунный свет, выгнувшись вперёд и вверх.

На земле внизу раздались крики, вспышки и треск нескольких заклинаний. Одно из них швырнуло в огромный язык движущегося камня паутину ползущих, царапающихся молний. Сыновья увидели, как синие пальцы захлестнули Альдимара, и он стал биться и корчиться.

- Отец! - воскликнул Перивель. - Зачем ты это делаешь?

Глава дома Ускеврен вывернулся, чтобы взглянуть на сыновей.

- В конце концов от человека остаётся лишь память о его свершениях, - проревел он. - А свершения измеряются исполненными обещаниями! Не забывайте, вы оба: Ускеврены выполняют свои обещания!

Он взмахнул им рукой, этот жест превратился в жестокий приказ для магии, которую он оседлал — и волна камня обрушилась вниз с внезапной, жуткой скоростью.

Разбитый второй этаж содрогнулся, когда первые камни врезались в землю. Перивель и Тамалон хватались за всё подряд, спотыкаясь, унося ноги в отчаянной спешке.

Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть ужасный удар, который превратил Мармерона Талендара — главу семьи с такой фамилией — и почти тридцать солдат и магов вокруг него в кровавое месиво. Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как изломанное тело отца, застывшее на вершине всего этого, поглощает мерцающая энергия призванной им магии. Он услышали последний звенящий клич Альдимара: «Смерть Соргилам! Смерть Талендарам! И чтоб вы знали: Ускевренывыполняют свои обещания!»

Слова превратились в рёв над клубящейся пылью, магия сделала их громкими уже после того, как произнёсшие их уста сгорели дотла. Альдимара Ускеврена больше не было.

Перивель и Тамалон сквозь слёзы на глазах смотрели на усыпанный обломками двор. Теперь он был почти неподвижен, если не считать лениво клубящейся пыли — и одной раненой птицы, которая спорхнула с треснувшего, накренившегося фонтана, неровно, с заметным усилием залетела в разрушенную комнату, где погибли стражники, и пропала из виду.

- О-отец, - прошептал Тамалон. - Ты будешь отомщён. Я клянусь.

- Мы клянёмся, - эхом отозвался Перивель, голосом, похожим на режущий стекло алмазный нож. Он поднял руку и изобразил салют мечом в ней — не его собственным мечом, снова потерянным Тамалоном в процессе всего этого кувыркания, но боевым мечом, который висел в своём футляре на стене, сколько помнили оба сына Ускевренов.

Синее пламя пробежало по клинку, собралось в рассыпающее искры облако на его кончике и выплюнуло во двор молнию. Перивель и Тамалон обменялись потрясёнными взглядами.

- Интересно, какие ещё тайны хранит этот дом? - выдохнул младший сын, глядя на руны, загоревшиеся на клинке Перивеля.

Брат мрачно взглянул на него.

- Не волнуйся, - пробормотал Перивель. - Вряд ли мы проживём достаточно, чтобы это узнать.

Он нацелил меч на далёкий накренившийся фонтан, стиснул зубы и смотрел, как покосившийся камень медленно рушится под натиском пляшущей молнии.

По другую сторону башен Штормового Предела другой молодой и разгневанный юноша с мечом в руках уставился на молнию и прорычал:

- Ты же сказал, что там не осталось никого в живых.

Задыхающийся, истекающий кровью бородатый мужчина, повисший на воротах, вздрогнул, когда его сломанная рука послала по телу новые импульсы боли, согнул на мгновение голову, чтобы перетерпеть, затем всхлипнул, когда мужчина с мечом нетерпеливо его пнул.

- П-пощадите, лорд Талендар, - простонал раненый. - Я сказал правду. Когда я убежал, там не осталось никого, кроме меня и кучи камня.

- Должно быть, это дело рук Ускевренов, - прорычал другой мужчина поблизости, поднимая свой собственный меч. - Значит, у них есть домашний маг.

- Альдимар Ускеврен всегда заявлял, что не желает иметь никаких дел с магией, - запротестовал третий знатный юноша, взмахнув украшенным самоцветами топором.

- Похоже, Альдимар Ускеврен делал много лживых заявлений, - буркнул лорд Ражелдус Талендар. Он провёл всего несколько минут в качестве главы дома, но уже звучал более сурово и серьёзно. Похоже, управление семьёй меняло людей. Например, они куда чаще начинали разбрасываться приказами. - Нам лучше не останавливаться. Не хочу пробиваться через враждебный дом в темноте, если у них наготове волшебники.

- Завтра будет ещё хуже, - проворчал лорд Лоргон Соргил. Он тоже всего несколько минут был лордом своего клана, и тоже как будто отрезвел. - Они будут ждать нас. Всего пара слуг с арбалетами могут превратить зачистку в крайне неприятное занятие.

Его брат Блестер уложил топор с самоцветами себе на плечо и молча кивнул в знак согласия.

- Я не собираюсь туда идти, - мрачно заявил Ражелдус, глядя на тёмную громаду Предела. - Я собираюсь взять кольцо наших лучников и оставаться далеко за ним, пока мы спалим поместье со всеми Ускевренами внутри. Пристрелим каждого, кто попытается сбежать — а остальные пускай поджарятся. Завтра, при первых лучах солнца.

Он слабо улыбнулся собственным братьям, Марклону и Эрелделу, получил их одобрительные кивки, и снова повернулся к двум выжившим Соргилам.

- Вы со мной? - спросил он. - Или здесь наши пути разойдутся?

Лоргон Соргил бросил на особняк тоскующий взгляд, как будто осознав, что не получит возможности разграбить его легендарные богатства. Однако если Соргилов не будет рядом, Талендарам ничего не помешает войти в Штормвой Предел со всем своим войском, чтобы забрать трофеи — и он не осмелится потом высказать претензии этому молодому главе Талендаров с холодным взглядом.

Рука богатого сембийца всегда готова заграбастать неохраняемые ценности.

- Мы будем здесь, - буркнул он. - Никаких сражений между нами — и убедитесь, что ваши лучники знают о нашем приходе. При первых лучах рассвета. Спалим Штормовой Предел и всех Ускевренов внутри.

Он снова оглянулся на особняк. Из отверстий в его разбитых стенах по-прежнему сочился дым.

- Пускай боги воздадут Ускевренам по заслугам.

- В этом нет нужды, - прорычал Марклон Талендар. - Мы воздадим им по заслугам на глазах у богов. Этот дом должен пасть, громко и драматично, чтобы все усвоили урок и не смели бросать вызов нашему превосходству в Селгонте.

Лорд Соргил бросил на него долгий, мрачный, оценивающий взгляд, но ничего не ответил.

Твёрдая, знакомая гладкость чёрной, украшенной звездой рукояти потеплела под пальцами Тамалона. Эти пальцы зудели от желания схватить её и с силой швырнуть кинжал прямо в некоторые из этих яростных памятных лиц.

Спалить Штормовой Предел и всех Ускевренов. Они могли бы добиться успеха, если бы не Роэл. Судя по всему, какое-то время он встречался со второй женой Альдимара, Тескрой...

Тамалон обнаружил, что недоверчивой качает головой — как всегда, когда вспоминал про этот факт. Ирилтеска, деликатная маленькая красавица из дома Берент, была прекрасной, тонкой актрисой и умелой обманщицей, хотя Тамалон никогда не видел в её поступках хотя бы намёка на жестокость. Они с Перивелем оба восхищались ею, и он едва мог поверить, что она считала грубое поведение Роэла привлекательным. Но хвала всем богам за это!

- Тамалон — да очнись же, чтоб тебя!

Голос был женским, и таким же исступлённым, как и злым. Из бесконечного инферно гибнущих Альдимаров и пылающего Штормового Предела, в котором он бежал и бежал через комнаты вопящих, умирающих людей, и всё никак не мог найти выход, Тамалон выплыл к свету, медленно моргая.

Источником света была свеча в голой и дрожащей руке леди Тескры Ускеврен. Воск капал с её тонких пальцев на его собственное обнажённое плечо. Кто-то — наверняка Тескра — перевязала худшие из его ран и положила в кровать в одной из гостевых спален, но меч и доспехи лежали на столике рядом.

Тамалон без единого слова сел и потянулся к поясу на своих штанах, чтобы снять их, прежде чем наденет боевое облачение.

- На это нет времени, - прошипела Тескра, в глазах — огни ярости. - Они уже здесь, а я использовала все свои стрелы. Я слишком слабая для любого из боевых луков. Хватай меч и пошли! Перивель не сможет вечно сдерживать их в одиночку.

Тамалон обнаружил, что его сапоги по-прежнему на нём. Он схватил меч и пояс с кинжалами и бросился к дверям вместе с Тескрой. У неё на поясе висел тонкий меч, а к запястьям были прикреплены кинжалы. Баклер домашней гвардии прыгал на шёлковой блузе с низким вырезом, выполняя роль грубого нагрудника, и ещё один баклер висел на правом боку. Тамалон мрачно вспомнил, что живых стражников, которым могли бы потребоваться эти щиты, скорее всего просто не осталось.

- Сколько? - спросил он, позволяя приёмной матери скользнуть мимо, чтобы показать дорогу.

- Около шестидесяти, - отозвалась Тескра, протискиваясь в один из тайных проходов. Ей пришлось сбавить шаг и прикрыть свечу ладонью, чтобы та не угасла, пока они спускались по крутым, сырым каменным ступеням. - Перед рассветом было темно и плохо видно. Но, думаю, мы прикончили больше половины — в том числе всех лучников. Они стоят вокруг нас кольцом, пытаясь собрать внутри себя достаточно драконьего огня для атаки. Они хотят сжечь нас издалека, но теперь им нужно принести свои маленькие огоньки прямо к нам. Блестер Соргил попытался пустить несколько горящих стрел, но луком он пользоваться не умеет. Одна из них чуть не попала в его собственный сапог.

Они оба хрипло рассмеялись — за секунду до того, как Тескра вышла в разорённую комнату, которая когда-то была кладовой для белья. Она указывала путь, огибая груды обломков, сквозь брешь в стене, туда где пригнулся за обгоревшим обломком стены Перивель, мрачно всаживая стрелы в далёких людей.

Он взглянул на них безумным взглядом и рявкнул:

- Следите за флангами! Они крадутся вдоль стен там, где мне не видно!

Тамалон послушно посмотрел направо, ничего не увидел, потом посмотрел налево. Тескра уже присела, стройная и красивая, и подалась вперёд, опираясь на одно колено, чтобы выглянуть за угол.

Тамалон увидел устремившийся к ней клинок ещё прежде, чем она закричала, и выхватил собственный меч вовремя, чтобы перехватить его в считанных дюймах от её бедра и отбить со звоном в стену. Тескра нырнула под скрестившиеся мечи со своей дрожащей свечой и ткнула ею в лицо бородатого мечника.

Его борода с громким треском загорелась. Он хрипло вскрикнул и отшатнулся, дико размахивая мечом, чтобы удержать их. Тескра обернулась вокруг его лодыжек, как атакующая змея, и поднялась.

Мужчина упал, сверкнул один из её кинжалов — готовый к удару, пока она ползла по его телу — но голова противника ударилась о стену с тяжёлым мокрым звуком. Когда он сполз на плиты пола, его болтающаяся шея сказала ей, что пользоваться сталью уже не нужно.

Тамалон уже шагал вдоль стены. В нём поднялся гнев, а вместе с этим — голод, нужда отплатить одному из этих людей, которые убили его отца и осквернили его дом. Скоро его желанию суждено было исполниться — он отбил в сторону копьё и схватил его носителя за горло, бросил его в другого солдата, который следовал за ним, затем ткнул мечом снизу, чтобы пришпилить их друг к другу. Он забрал меч противника, когда пришпиленные солдаты вместе забились и закричали. Тамалон воспользовался мечом, чтобы рассечь горло второму мужчине, затем торопливо отступил туда, где Перивель и Тескра фехтовали с людьми, набросившимися на них с другой стороны. Когда прибыл Тамалон, с кончика клинка Перивеля сорвалась молния, и там, где она трещала, корчились и погибали люди.

- Я пытался добраться до Ражелдуса или Лоргона, но они держатся позади и не показываются мне на глаза, - выдохнул Перивель. - Как идут дела, брат?

- Не очень, - правдиво ответил ему Тамалон. - Там позади полно дыма — и дальше тоже. Должно быть, пока мы сражались с ними здесь, они разожгли костры у стен, чтобы спалить дом.

- Кажется, я не удивлён, - мрачно сказал ему Перивель. - Помнишь, что говорил отец про суровую цену за наши смерти? Займусь-ка я этим. Ты будешь тем, кто убежит — вместе с Тескрой.

- Убежать и оставить тебя погибать в одиночку? - спросила раскрасневшаяся Тескра. Она швырнула камень в лицо солдата Талендаров и продолжила, сунув кинжал ему под подбородок. Кровь мужчины забрызгала её, не успела женщина отступить, но она даже не дрогнула. Она использовала нож, как рукоять, чтобы протащить его обмякшее тело в сторону, преградив путь следующему противнику. - Чья это идея?

- Леди, вы оказываете нам честь, - сказал Перивель, крякнул и со всей мочи замахал сталью, фехтуя с крупным воином Соргилов, усы которого и огромный нос придавали мужчине сходство с моржорм, - однако мы должны исполнить последний приказ отца. Один из нас отведёт вас в безопасное место и останется в живых, чтобы продолжить род Ускевренов.

- Чтобы умереть в других битвах в грядущие года, - горько отозвалась приёмная мать. - А я буду наблюдать за этим без моего Альдимара.

Она сплюнула с лицом воина, затем вонзила свой меч в противника, высоко подпрыгнув, чтобы упереться плечом в стену, а сапогами — в его грудь. Враг упал с дикими криком боли, когда её удар столкнул его с клинка. Тескра заревела не хуже любого мужчины и прыгнула через усеянный обломками пол, чтобы вонзить окровавленный меч в шею солдата, с которым дрался Перивель.

Вокруг них сгущался дым, и откуда-то сверху и позади трёх сражавшихся Ускевренов звучал нарастающий треск. Это был голодный рёв пламени, пожирающего комнаты Штормового Предела... рёв разрушенной семьи.

- Тебе пора подумать о бегстве, - крикнул Перивель Тамалону, закашлявшись, когда к нему в рот попал дым. - Не думаю, что у них остались здесь маги или лучники, но в этом дыму я больше не могу стрелять.

Тамалон повернул голову, чтобы криком возразить. Хотя сражение пугало его и вызывало тошноту, было неправильно сейчас уйти и оставить Перивеля кровожадным клинкам двух десятков врагов.

Он так и не смог крикнуть. С внезапным грохотом балка над головой треснула и сломалась, рассыпая искры. Пылающие обломки рухнули вниз, вынуждая Тескру отскочить в сторону. Её колени ударили в горло испуганному Блестеру Соргилу, и тот ещё задыхался, когда они вдвоём упали наземь. Кинжал леди Ускеврен деловито поднялся и обрушился на его лицо и горло.

Тамалон и сам был вынужден бежать от обжигающего жара, отбросив плечом мужчину, который даже не разглядел его в дыму, и отбив в сторону клинок солдата Соргилов прежде, чем тот смог пронзить Тескру. К несчастью, его сталь обнажила её левый бок, заставив женщину всхлипнуть и скорчится от боли. Тамалон осыпал лицо мужчины ударами, пока тот не упал, позволив младшему Ускеврену проткнуть себя.

Штормовой Предел запылал полностью. Везде, где дым открывал здание взглядам, пылали костры. В пламени плясали искры, и где-то поблизости придавленный сломанной балкой воин кричал, сгорая до смерти.

- Мне пора подумать о бегстве, - зашипел вслух Тамалон, спотыкаясь о дымящиеся обломки, пытаясь отразить удары очередного мечника Соргилов.

Раздался внезапный рёв пламени, и за спиной стало вдвое ярче. Жар резко усилился. Тамалон закашлялся и беспомощно зашатался, прежде чем осмелился отступить от врага и взглянуть на вспышку.

К нему ползла задыхающаяся Тескра. Её длинные волосы были распущены и тлели. Позади неё он увидел стену пламени с двумя балками внутри, похожими на яркие столбы. Балки прогорели и осели. В воздухе, в самом сердце этого пламени парило нечто тёмное.

Большой и простой железный кубок, чёрный, но в остальном как будто не тронутый пламенем. Неужели... Глоток Ускеврена? Отец говорил о нём, упоминал что-то о том, что кубок загорится, если к нему прикоснётся кто-то чужой.

Тамалон приготовился встретить натиск вопящего Соргила, перехватив меч и кинжал мужчины собственной сталью. Почти мгновенно он был вынужден отступить, подскальзываясь и спотыкаясь среди обломков, когда их тела столкнулись и масса с инерцией Соргила отбросили Тамалона назад.

Неожиданное жжение, заглушившее боль от настоящих ожогов, заставило младшего Ускеврена охнуть от боли и убрать свои обнажённые бицепсы от рассёкшего их вражеского клинка. Свирепо скалясь, Соргил наступал на него, придвигая лезвие к Тамалону снова... ещё ближе...

За мужчиной подобно мстительному духу поднялась Тескра и прыгнула в воздух, чтобы высоко и сильно ударить кинжалом. Она рассекла противнику горло.

Соргил обернулся, забулькал — хлынула кровь, и неверяще уставился на неё темнеющими глазами. Он осел и умер. Тескра наградила его невесёлой улыбкой и взглянула на Тамалона.

Тот снова смотрел на мрачную, жуткую, парящую в воздухе чашу. Тескра проследила за его взглядом, изумлённо присвистнула и сказала:

- Я и забыла, что он так может. Альд... твой отец показал мне однажды, когда мы слишком много выпили.

На мгновение её лицо заполнила печаль. Она сглотнула, запрокинула голову, когда у неё задрожали губы, потом рявкнула:

- Ну хватит! Тебе пора подчиниться приказам отца и брата и уносить отсюда ноги.

- Вместе с вами, леди, - напомнил Тамалон.

Тескра нетерпеливо кивнула, вглядываясь сквозь клубы дыма, затем напряглась.

- Осторожно, - шепнула она. - Ты полуодет, а сюда идут люди в доспехах. Туда!

Тамалон проследил за её рукой, и дым покорно расступился на мгновение, чтобы показать полдюжины мужчин в полных сверкающих латах, осторожно продвигающихся вперёд с суровыми лицами. На длинных клинках, что сжимали они в латных перчатках, плясали лики пламени.

- Трое братьев-Талендаров, - мрачно сказал Тамалон. - И около семи стражников. Мы не выстоим против них.

Тескра бросила на него взгляд, затем проворными и быстрыми пальцами развязала кожаный шнурок на запястье.

Она прижала один из своих кинжалов к его собственной руке, как только его высвободила, натянула шнурки, чтобы завязать их с холодной точностью, и встретила его изумлённый взгляд резкими словами:

- Тебе не хватает кинжала, Тэм. Вечно ты носишь слишком мало оружия. Возьми это и пользуйся им почаще.

Тамалон смотрел на нож достаточно долго, чтобы разглядеть белую звезду, выгравированную на гладкой чёрной рукояти, затем перевёл взгляд на врагов.

Приближавшиеся воины увидели и оценили их, и на их лицах стали расплываться холодные усмешки, пока воины приближались с неторопливой осторожностью по распростёртым телам, углям и обломкам.

Тескра смотрела на них в ответ, сощурившись, замечая, кто движется умело и быстро, а кто кажется неосторожным, медленным или неловким. Затем она увидела позади них ещё кое-что, и на мгновение её лицо дрогнуло, прежде чем она отвела взгляд.

Среди гула пламени, падающих балок и гибнущих людей, там где сверкал и метался клинок Перивеля, раздался стук копыт по камню. Из дыма показалась вставшая на дыбы лошадь, ударила копытами, и один из воинов в доспехах упал. На лошади сидел всадник, и он заставил своего скакуна сбить и затоптать другого солдата, пока сам свесился из седла, чтобы рубануть третьего Талендара.

- Роэл! - радостно воскликнула Тескра, бросившись вперёд.

Тамалон последовал за ней, приободрившись и сам. Здоровяк на лошади потерял равновесие, вскрикнул одновременно от гнева и радости, и вывалился из седла, приземлившись на корчащегося солдата.

Роэл Ускеврен откатился в сторону. Солдат содрогнулся, затем обмяк и замер. Двоюродный дед Тамалона так и не выпустил поводья. Он был одним из немногих мужчин во всей Сембии, способных удержать фыркающего, напуганного скакуна, валяясь на земле. Роэл и хриплым смехом поднялся на ноги, с силой натянул поводья, чтобы подтащить к себе лошадь, и при звуке бросившегося на него сзади мужчины развернулся и отбил в сторону точно отмеренным ударом ладони его копьё.

Огромный Ускеврен был достаточно проворен, чтобы затем сжать эту руку в кулак — и противник налетел как раз на него.

Облачённая в шлем голова солдата отдёрнулась назад, его выгнувшееся тело в доспехах пробежало её несколько шагов и рухнуло. Роэл увидел, что один из сбитых им ранее мужчин пытается перевернуться и встать, так что протащил свою лошадь ещё несколько шагов, пока не смог пнуть ногой оскаленное лицо противника.

Тот потерял всякое желание вставать или сражаться, а Роэл запрокинул голову и снова расхохотался. Тескра преодолела последние несколько шагов и запрыгнула на него, обхватив ногами за пояс, покрывая его лицо жадными поцелуями.

Тамалон таращился на неё с раззявленным ртом, пока Роэл не обратил на него внимание и не разразился свежим приступом хохота.

- Всевышние боги, мальчик, ты раньше никогда не видел любовников? Ну и лицо у тебя!

Тескра повернула голову, не покидая Роэла, и воскликнула:

- Тамалон, забери у Роэла поводья и убирайся!

- Не нужно, Тесси, - процедил Роэл. - Нас всех ждут лошади.

- Соргилы и Талендары... - запротестовала она.

- Все те, кто охранял лошадей, уже мертвы. Они опустошили конюшни перед нападением — думаю, чтобы помешать вам сбежать, как только начнётся веселье. Я сломал меч, пока этим занимался, но вон там есть ещё дюжина тех, что не будут готовить завтрак на этом огне.

Похожий на медведя старший Ускеврен мотнул головой на Штормовой Предел. Рёв стал беспрестанным, и языки пламени вздымались выше некоторых башен.

- Тамалон, забери коня. Мы отвезём Тесси к её родне в дом Сандольфин на денёк. Не знаю, как эти долгоносые ведьмы Берента воспримут её ножи, кровь и всё остальное, но меня это не волнует. Можно не сомневаться, что они захотят сплетничать. Будь с ними милой, ладно, Тесси? Даже Талендары не осмелятся войти в этот дом с мечами наголо. А теперь беги, парень — беги! Я вижу новых соргиловых мразей, которые идут сюда!

- Именем богов, - прошептал вслух Тамалон. - Он как будто даже обрадовался!

Когда он протрусил мимо, Тескра ухмыльнулась ему, давая понять, что слышала его слова. Она взяла поводья, чтобы Роэл мог держать клинок в одной руке, а вторую занять кое-чем поинтереснее. Леди Ирилтеска запрокинула голову и испустила длинный, дрожащий стон в дымящееся небо, пока Тамалон бежал сквозь редеющий дым. Это был не стон боли.

Он обнаружил лошадей ржущими и топочущими в страхе перед пламенем и распростёртыми перед ними в лужах крови человеческими телами. Лошади были осёдланы и взнузданы, а их поводья — привязаны к воротам, что вели к стене сада. Он выбрал ту, на которой уже ездил, мрачно поборол её попытки вырваться, и поскакал обратно в дым. Ему пришлось плашмя хлестнуть лошадь по крупу своим клинком и дёрнуть за поводья, чтобы заставить войти в дым. Тамалон не винил животное за его боязнь, тем более, когда услышал впереди лязг стали.

Дым снова закружился, ускользнув, как стянутый плащ, и открывая Роэла и Тескру, фехтующих с пятью — нет, шестью мечниками Соргилов. Когда Тамалон оказался рядом, один из них закричал, взмахнул руками и рухнул на спину со вспоротым животом.

Лошади Тамалона этого хватило — ещё до того, как пылающая головешка выпала из дыма и приземлилась на её холку.

Конь взбрыкнул и забился, бросившись вбок и едва не обезглавив копытами одного из Соргилов. Кто-то закричал и рубанул коня мечом, и тот отпрыгнул так резко,что споткнулся о тела и тяжело упал. Тамалон едва успел убрать ноги

Он схватился за высокую луку, когда обожжённая лошадь перевернулась, корчась и крича от страха. Одной лишь силой он снова затащил себя в седло, когда лошадь снова встала прямо и бросилась диким галопом.

Из ниоткуда перед лошадью Тамалона возник смеющийся Роэл с Тескрой на спине, радостно махая руками.

- Беги! - крикнул он. - Ради будущих дней и новой славы!

Он ударил пятками своего скакуна и умчался в дым. Испуганное животное Тамалона последовало за знакомым жеребцом, и они вместе прорвались через дым и обломки, пронеслись через потоки пламени, огибая худшие участки ревущего костра, который в начале дня был гордым особняком Штормовой Предел.

Они оказались в месте, где падали пылающие балки и сверкала молния. В помещении, окутанном пламенем, с ошеломительной скоростью и умением уклонялся и парировал вражеские удары пропитанный потом и кровью Перивель. В одной руке он держал кинжал, а в другой меч — и ему требовалось оба оружия, чтобы сдерживать Марклона, Эрелдера и лорда Ражелдуса Талендара.

Роэл выхватил меч из ножен и с силой швырнул его. Меч завертелся в воздухе, попал Эрелдеру Талендару в висок и глубоко там застрял.

Эрелдер медленно рухнул, как срубленное дерево, а Роэл проревел:

- Я вернусь, лорд Ускеврен! Оставьте и мне немного веселья!

Перивель сумел свирепо ухмыльнуться в ответ — за мгновение до того, как Марклон Талендар нанёс рубящий удар двумя руками, вложив в него всю силу, и древний меч в руке Перивеля сломался в потоках синей молнии, которая заставила отступить всех сражавшихся.

- Я... буду здесь! - воскликнул Перивель, пытаясь набрать достаточно воздуха в лёгкие и подхватив меч с распростёртого тела. Он взмахнул им в воздухе и прокричал:

- За Ускевренов — навсегда!

Ражелдус и Марклон Талендар пришли в себя, обменялись взглядами и с мрачной синхронностью стали наступать на лорда семьи Ускеврен. Тамалон только успел выпрямиться в седле своей несущейся лошади, подвергая себя опасности, чтобы прокричать предостережение, как пылающие балки над Перивелем Ускевреном застонали и стали рушиться. Последовавший удар и рёв ярких огней, которые взметнулись следом, стали последним, что видел в тот день Тамалон в Штормовом Пределе. Испуганная лошадь пронесла его сквозь удушающую пелену дыма и поскакала прочь.

Украшенная звездой рукоять клинка в его рукаве была всё такой же гладкой. Тамалон позволил им всем ждать и задаваться вопросом, что скрывается за тонким намёком на ехидную улыбку, оставленным им на лице, и снова погрузился в тенистые залы памяти.

Конь отчаянным галопом пронёс бесчувственного Тамалона через Селгонт, пока не настал рассвет следующего дня. Роэл отправился обратно в огонь в напрасной попытке вытащить оставшися в живых, и вышел из яростного пламени с такими сильными ожогами, что стал похож на чудовище.

Мужчина, которого слуги Ускевренов звали Великим Медведем, так никогда и не поправился, практически не покидая кровати в тот ужасный год. Не раз Тамалон заставал гордую Тескру рыдающей в одной из комнат в башне, осушающей графин без всяких кубков и глядящей на освещённые фонарями улицы жестокого Селгонта.

Он никогда не упрекал её и вместо этого садился рядом. Обычно она молчала и просто предлагала ему графин — и обычно он делал глоток-другой. Он сидел с ней до утра, баюкая женщину на груди, если её одолевал сон. Для такого крохотного, хрупкого создания — она всегда казалась ему скорее младшей сестрой, чем второй матерью — она храпела как лошадь.

Когда Роэл отправился в могилу, она вскоре последовала за ним.

Тамалон пытался не видеть жалости в глазах немногих оставшихся с ним слуг, когда начал долгую задачу собирания остатков. Он на несколько лет покинул Селгонт, оставляя Штормовой Предел пеплом, чтобы торговать в более скромных портах Сембии — и даже в соседнем королевстве Кормир. Он медленно восстановил семейное состояние, но мог бы бросить в отчаянии эту работу, если бы не встретил и не женился на Шамур, чей жаркий нрав, хитрость и боевой дух снова согрели его.

Торговые флотилии Ускевренов в глазах селгонтцев ассоциировались с пиратами, так что Тамалон избегал традиционного ремесла семьи. Вместо этого он продавал и покупал землю, пока не наловчился — стал понимать, какие города будут расширяться и какие торговые маршруты расти. Заработанные монеты он тратил, спонсируя ремесленников, которых большинство влиятельных купеческих семей Сембии предпочитали игнорировать и унижать: простолюдинов, работающих по металлу, резчиков по дереву, ювелиров и других.

Вместе с ними он преодолел голодные времена, всегда вёл дела честно, и для них имя Ускеврен стало означать не «жуткий беспощадный пират», а «верный друг». Он продавал их товары в городах, сделал их богатыми, и в процессе заново наполнил семейные сундуки. В Сембии восстановить богатство означало восстановить имя... и настала весна, когда Ускеврены стали восстанавливать Штормовой Предел, вернувшись в Селгонт, как будто никогда и не уходили.

Конечно, пошли слухи — и другие дома, не желавшие видеть ещё одного соперника, в особенности Соргилы и Талендары раздували их — но в торговых залах Селгонта Тамалон Ускеврен всегда вёл дела честно. Для других гордых домов это было редкостью.

Когда начались неприятности, семейная гвардия, которую Шамур основала, обучила и тайно испытала, искоренив неверных, доказала свою ценность. Несколько самых проблемных Соргилов и Талендаров просто «исчезли».

Нанимали магов. По утрам находили новые трупы, а склады и корабли Соргилов и Талендаров горели — как сгорел Штормовой Предел.

Когда цена стала слишком высока, единственные огни остались гореть лишь в глазах Соргилов и Талендаров, но две семьи больше не смели в открытую нападать на Ускевренов или их работников.

Шли годы, Штормовой Предел восстал из пепла в новом величии, и большая часть селгонтцев зауважала честность Тамалона, его бесстрашную, но вежливую манеру вести дела, и его смекалку. Семья Ускевренов снова по-настоящему процветала, высоко ценилась — и не испытывала недостатка во врагах.

Похоже, даже наоборот.

- Дворецкий! - неожиданно рявкнул мужчина, назвавшийся Перивелем Ускевреном. - Приказываю тебе привести сюда всех моих возлюбленных родичей. Я хочу, чтобы они присутствовали и стали свидетелями того, как я верну себе богатство, принадлежащее мне по праву.

Дворецкий, Эревис Кейл, как будто на мельчайшую долю секунды замешкался. Он уже прошёл под аркой в мрак тёмного коридора, и сложно было понять, слышит ли он приказ самозванца.

Будь прокляты все пляски богов, подумал Тамалон, этот человек может быть Перивелем — а может быть тем, у кого был доступ к пленному Перивелю и много времени на расспросы о семейных делах.

Услышав слабый шорох на балконе зала, Тамалон поднял взгляд, заметил мельком рукав своей дочери Тазиенны, и снова опустил глаза на собравшихся за столом врагов. Его сыновья и дочери должны быть созданиями молнии, чтобы так быстро отреагировать на любые просьбы Эревиса Кейла. Наверное, другой слуга уже предупредил их о происходящем в зале.

Глава дома Ускеврен сделал глубокий вдох и подумал: «Всевышние боги, пускай мои дети помолчат хотя бы до конца испытания».

С этим наёмным магом, распухшим от смертоносных заклинаний, и законодателем, хватит брошенных с балкона неосторожных слов — или, тем более, оружия — чтобы дать Талендарам и Соргилам достаточный повод для драки.

Тамалону не нужно было видеть, как вошла его жена. Он почувствовал тепло её взгляда — и, как всегда, ощутил прилив сил, как будто её присутствие было сразу плащом и доспехами на его теле. Должно быть, она рано вернулась с праздника, который должен был затянуться до утра. Шамур с первого взгляда поймёт всю опасность происходящего и заставит сыновей и дочерей молчать.

Конечно, одна опасность всегда сменяется другой. Не было такого человека в Селгонте, включая самого Тамалона, который мог бы заставить молчать Шамур.

Как будто вразрез с мрачными мыслями Тамалона неожиданно наступила тишина — слово каждый задержал дыхание. С суровой торжественностью — его шаги были почти бесшумными — в сердце этой тяжёлой, ожидающей тишины ступил дворецкий с Глотком Ускеврена на серебряном блюде.

Он стоял один — большой и простой кубок. Он казался старым и почему-то сильным, таким же стойким, как древний фундамент Штормового Предела. Эревис Кейл, хорошо осознающий важность происходящего, поднял блюдо высоко перед собой и замедлил шаг, чтобы все могли хорошенько рассмотреть Пылающую чашу.

Иристар Велвонт безапелляционно ткнул пальцем в него, потом на стол, приказывая дворецкому поставить чашу перед ним, но Кейл плавно обошёл мага и принёс блюдо хозяину.

Тамалон наградил его скупой одобрительной улыбкой и собственным жестом указал дворецкому отнести кубок мужчине, называвшемся Перивелем Ускевреном.

Самозванец удивлённо посмотрел на него. Тамалон улыбнулся ему пошире и жестом разрешил взять кубок.

Самозванец подозрительно уставился в глубины чаши. Она была пустой и немного пыльной. Вид кубка как будто неожиданно привлёк молодую горничную, какое-то время беззвучно скользившую у дальних краёв зала, подметая пыль, и она повернулась и скользнула вперёд, приготовив тряпку для пыли в тонкой руке. Тамалон взмахом отправил её обратно в тень. Она склонила голову, подчиняясь, и вернулась к работе.

Перивель замешкался. Он немного повернул голову, как будто ожидая какого-то знака от мага. Прескер Талендар поёрзал, слабо улыбнувшись в сторону балконов, с которых молча наблюдали Ускеврены — но если чародей Велвонт и дал самозванцу какой-то знак, Тамалон его не заметил.

Неожиданно мужчина, назвавшийся Перивелем Ускевреном, протянул руку к блюду. Кейл, терпеливый и неподвижный, как статуя, держал блюдо рядом. Самозванец выпрямил руку, помешкал, затем схватил кубок, как сокол — добычу.

Он взялся за него, подержал... и высоко поднял, чтобы все видели; чаша не загорелась огнём, оставаясь простым старым кубком.

- Ну? - триумфально спросил у зала Перивель Ускеврен. Не обжёгшись, но не дожидаясь ответа, он поставил чашу обратно на стол.

Законодатель, тщательно стараясь не смотреть ни на кого из присутствующих, вежливо поинтересовался:

- Сэр Велвонт, действительно ли это настоящая Чаша Ускевренов?

Маг с собственной усмешкой наклонил голову — всего за миг до того, как протянул руку перед чашей и сделал сложный жест.

- Несомненно, - твёрдо ответил он.

Законодатель Селгонта наконец поднял взгляд, чтобы взглянуть в глаза Тамалону.

- Что ж, кажется всё ясно, - сказал он. Голос с каждым словом набирал силу. - Это Пери...

Имя как будто обрубили топором, когда хозяин Штормового Предела поднял одну руку, подавая сигнал, и произнёс:

- Кордриввал?

Занавес позади него раздвинулся, и тощий, белобородый мужчина, шагавший с болезненным шарканьем изношенных суставов, появился рядом с ними.

- Слушаюсь, милорд, - спокойно объявил он.

- Маг, - спросил Тамалон, - Накладывал ли кто-нибудь заклинания на Огненную Чашу до того, как сэр Велвонт прочитал последнее пару мгновений назад?

- О, да. Сэр Велвонт использовал заклинание прямо перед тем, как он... - Кордриввал указал на мужчину, назвавшегося Перивелем, - протянул руку, чтобы коснуться чаши. Велвонт снял это заклинание прямо сейчас, когда притворился, что опознаёт кубок. Он...

Неожиданная судорога пронзила старого мага, и тень упала на его лицо.

- Ми... лорд! - охнул он хриплым голосом, - он...

Кордриввал Имлет, скорее всего, не собирался закончить дни, рухнув подобно срубленному дереву на импортный ташлутанский ковёр с вытканной сценой, изображающей двух сцепившихся в смертельном бою драконов, но ковёр был шикарный. Такой густой и толстый, что почти полностью заглушил его падение.

- Ложь может убить любого, - заметил сэр Велвонт. - Должно быть, слабое сердце. Наверное, он был старше, чем казался. Надеюсь, он не задолжал вам, лорд Ускеврен?

Взгляд Тамалона был пристальным и острым, как два обнажённых кинжала, когда он взглянул в насмешливые глаза чародея.

- Я слышал, что необдуманные заклинания тоже могут «убить любого». Как вы считаете, Сэр?

Волшебник небрежно пожал плечами.

- Мне доводилось видеть, как оба порока оканчиваются смертью — и, надеюсь, больше не придётся.

С этими словами он поднял руку и все увидели, как вокруг неё пляшут крохотные звёзды.

- Я просто избавлю от сомнений всех присутствующих, прочитав на чашу заклина...

Левый мизинец Тамалона едва шевельнулся, но Кейл был очень внимателен. Дворецкий сделал два шага вперёд и наклонился, чтобы молниеносно дёрнуть за ножку стула, на котором сидел чародей, вышвырнув испуганного Велвонта на пол. Пятна волшебного света разлетелись во все стороны. Присутствующие привстали, замерли и снова сели. Полдюжины мужчин в чёрных доспехах с золотой лошадью Ускевренов на нагрудниках появились из-за занавеса. В их руках были мечи, с которых капало сонное зелье. В конце концов, Велвонту очень хорошо заплатили как раз за то, чтобы разобраться с подобными неприятностями.

Хорошо оплачиваемый чародей, яростно фыркая, поднялся на колени, поднял одну руку, указывая на дворецкого — но рука неожиданно замерла, когда четверо мечей стражи жадно скользнули вперёд, окружив его своими сверкающими лезвиями.

- Магия в чужом доме без разрешения хозяев? - произнёс Кейл. - Уверен, что вы ничего подобного не хотели, господин. В конце концов, за это положено два года в цепях... а господин законодатель сидит здесь рядом.

Он наклонил голову и гладко добавил:

- Извиняюсь за стул. Я прослежу, чтобы его ножку немедленно починили, а пока что с радостью предложу вам другое сидение.

Иристар Велвонт нечленораздельно зарычал в ответ и встал на ноги, охваченный яростью.

На лицах других гостей тоже виднелись страх и гнев. Саклат Соргил утробно зарычал, его костяшки побелели и дрожали на рукояти меча. Законодатель бросил на него усмиряющий взгляд и громко спросил ледяным, но твёрдым голосом:

- Чаша зачарована?

- Должна быть, - весомо отозвался Тамалон. - И здесь, этой ночью, я не приму результаты любой магии, прочитанной этим продажным чар...

Пламя Латандера поднял пухлую руку, и в свете свечей сверкнули многочисленные кольца.

- Нет нужды, лорд Ускеврен. Мои навыки могут определить то, что хочет знать господин законодатель. Если позволите?

Он с осторожной формальностью оглянулся на законодателя Локрина и на Тамалона, дождавшись их кивков, прежде чем решительно встретиться взглядом с дворецким, стоящим рядом с гвардейцами. Кейл и сам почти незаметно кивнул, прежде чем отвернуться и принести другой стул для сэра Велвонта, подняв его с беззвучной грацией.

Тамалон сощурился, услышав затейливую и незнакомую молитву, которая полилась с губ толстого жреца. Она не была похожа на известные ему просьбы о поиске правды или откровении, а скорее на привязку какой-то новой магии к старой.

Прежде чем он успел шевельнуться или что-то произнести, молитва закончилась и жрец поднял плоские ладони к сводчатому потолку. В напряжённой тишине все с нетерпением смотрели на него.

- Нет, - обращаясь ко всем присутствующим, сказал жрец, стараясь не смотреть на лорда Ускеврена. - На ней нет недавних заклинаний, только древние чары — удивительно сильные по прошествии стольких лет.

- Я позабочусь, чтобы чашу проверил старший хранитель знаний Яннатар из Санктума, - сухо заявил Тамалон, упомянув селгонтский храм Огмы, - и пускай он рассудит.

Он не дал гостям времени на возражения и протянул руку, чтобы поднять чашу.

Когда его пальцы сомкнулись на знакомом кубке, тот вспыхнул ярким пламенем.

Изумлённый глава дома Ускеврен отдёрнул обожжённую руку, вскрикнув от боли, и человек, назвавшийся Перивелем Ускевреном, встал со стула с широкой усмешкой победителя.

- Вот мы и узнали, кто из нас — настоящий самозванец, - почти весело заметил он. - Ты мне не брат, и тебе с твоими отродьями здесь не место. Этот дом принадлежит мне.

Сопящее, свистящее существо на кровати казалось скорее ящером, чем человеком. Все его волосы сгорели, и там, где должно было находиться лицо, скрюченными, покрытыми волдырями листами висела обожжённая плоть. Только два злых карих глаза подсказывали Тамалону, что это — его двоюродный дед Роэл.

Хрипы в этом тяжёлом дыхании подсказали ему ещё кое что: двоюродному деду недолго осталось.

Взгляд устремился к Тамалону, как два меча, вонзившихся в его внутренности и поднявшие беспомощного в воздух.

- Пообещай мне, - раздался ужасный сырой рык. Роэл больше не мог разговаривать иначе. Голос сломался и задрожал на втором слове.

- Всё, что в моих силах, дядя, - быстро ответил Тамалон, склонившись к умирающему, чтобы тот видел, что его слышат.

Роэл больше не был тем обаятельным ревущим медведем. Он вернулся в Штормовой Предел и пробился через огонь, разыскивая выживших — напрасно — и вернулся таким.

Роэл напрягся, чтобы сесть, вцепившись в беззвучную, мертвенно-белую даму, стоявшую у кровати. Его крупные ладони превратились в костлявые, загнутые когти. Их слабая дрожащая хватка должна была причинять Тескре ужасную боль, пока их владелец садился в кровати, но женщина не издала ни звука и покачала головой, когда Тамалон попытался помочь Роэлу. Беззвучные слёзы как дождь сыпались на простыню, над которой она стояла.

- Верни Ускевренам былое величие, - прорычал Роэл. - Богатство... влияние... уважение!

На какое-то время его одолел приступ кашля. Он нетерпеливо затряс головой. На останках лица блестел пот от его жутких усилий.

- Не трать время... как я... понапрасну.

- Дядя, я верну семье её славу, - с жаром ответил Тамалон. - Клянусь в этом.

- На Пылающей чаше? - выдохнул Роэл.

Тамалон решительно закивал и бросил безумный взгляд на стоявших у двери слуг и сказал:

- Принесите...

Когтистая ладонь сомкнулась на его руке и сжала до синяков.

- Нет... времени... - прохрипел Роэл. - Дай мне... поцеловать Тесси...

Дама быстро наклонилась к нему, но свет в этих пылающих глазах угас раньше.

Когда голова Роэла упала, Тамалон увидел на этих сгоревших губах последнюю свирепую ухмылку.

- Правильно ли я всё понимаю? - осторожно сказал законодатель Селгонта, пытаясь не глядеть в разгневанные лица солдат, нависшие над столом. - Эта чаша показывает окружающим, кто настоящий Ускеврен, а кто нет?

- Так и есть! - триумфально пророкотал Перивель. - Этот кубок наделён магией, которая старше любого из присутствующих. Он загорается огнём, если коснётся кожи того, в ком нет настоящей крови Ускевренов. Такие чары наложил на него мой предок Тобеллон после гибели мага Хелемголарна. Узрите!

Все взгляды в комнате проследили за его жестом, указывающим на простой крупный кубок, стоящий на столе. На чаше не осталось и следа, огонь пропал.

- Да не коснётся его рука самозванца, - сказал Перивель, бросив на Тамалона многозначительный взгляд. - Пускай кубок спит и ждёт. Только отпрыски дома Ускеврен могут дотронуться до Пылающей чаши, не пробудив её огонь.

- Только настоящие потомки Ускевренов могут коснуться чаши, не обжёгшись? - медленно повторил законодатель Локрин вопросительным тоном. Он бросил взгляд на Перивеля, получил кивок и медленно повернул голову к Тамалону.

Глава дома Ускеврен тоже кивнул, неторопливо и подчёркнуто.

Законодатель прочистил горло и посмотрел на чашу.

- Что ж, - медленно сказал он. - Похоже...

Его голос затих, как рог, в который перестали дуть. Его челюсть отвисла. Повернулись головы, чтобы проследить за его изумлённым взглядом, и тут и там по всему залу отвисли прочие челюсти.

Горничная, которая молча протирала пыль, только что шагнула вперёд, чтобы взять чашу. Теперь она сосредоточенно тёрла её изношенной тряпкой, ворочая кубок над столом голыми руками. Из чаши не поднялось даже намёка на пламя.

Люди за столом долгое, напряжённое время смотрели, как она протирает чашу, как будто не замечая их внимания, а потом законник снова пошевелился.

На этот раз, его взгляд был направлен на соседей по столу — и был этот взгляд враждебным.

- Мы сидим за столом одного из самых влиятельных купцов города, - холодно сказал Локрин, - и пытаемся отплатить за его гостеприимство, отобрав дом — я десятки лет наблюдал, как он покидает и возвращается в этот дом ради успешной торговли — заявляя, что он не тот, кем считали его в Селгонте все эти годы.

Законодатель выдержал мгновение ледяного молчания, прежде чем быстро добавить.

- Я считаю — и провозглашаю так словами, которые готов повторить перед лордом мудрецом Пробитером и самим хулорном, что прежде чем выдвинуть такие серьёзные обвинения, необходимо доказательство посерьёзнее, чем огонь, который может или не может при необходимости рожать эта чаша. Сембией управляет закон, и так будет всегда. Я сказал.

Он тяжело опустил руку на стол. Как будто в ответ, кубок поднялся в воздух на голову над графинами и выплюнул быстрый нимб пламени.

Среди наблюдавших за происходящим слуг пробежал шепоток, и Тамалон позволил себе улыбку облегчения. По крайней мере, несколько трюков с чашей с использованием кольца на его левой руке, которым научила его Тескра, по-прежнему работали.

Так что Ускеврены ещё какое-то время поживут в Штормовом Пределе. Как минимум до тех пор, пока в них не вцепится этот самозванец — или какой-нибудь другой заговор.

Тамалон Ускеврен улыбнулся гостям пустой улыбкой, опустил взгляд на холодное неподвижное тело Кордриввала Имлета, распростёршееся на ковре — о, он послал за целителями и готов был хорошо заплатить за воскрешение, но знал, что уже слишком поздно, и всё будет напрасным — и молча пообещал себе кое-что. Это обещание не позволит спокойно спать в грядущие ночи любому потомку дома Талендар, дома Соргил или любому, кто притворялся Перивелем Ускевреном.

Поскольку весь Селгонт знал, что Тамалон Ускеврен — человек слова, человек, который следит за тем, чтобы держать все свои обещания.