ГЛАВА 5

Холодный безжизненный свет. Мертвенно белые стены морга. Воздух пропитанный человеческим горем.

Я изо всех сил старалась держаться, чтобы не впасть в банальную истерику. Ясно, что это место видело столько страданий, что еще одним больше, одним меньше для него погоды не сделает, но не хотелось доводить себя до такого состояния. Мне было противопоказано. Ради ребенка, что с каждым днем рос под сердцем.

— Пройдемте в соседний зал, он там, — патологоанатом в мятом халате с пятнами жира, мелких капелек буро-коричневого цвета, чью принадлежность я боялась предположить, повел меня, вместе с полицейскими в комнату, смежную с той, в которой мы находились.

Мужчина потянулся к замку дверцы холодильника, за ней находилось то, что когда-то было человеком во плоти. Он не успел закончить, как в помещение с диким воем влетела женщина, в которой я с трудом опознала мать Михаила.

— Где он? Покажите мне его? Почему вы от меня его скрываете? — кричала она, смотря на нас полными горя глазами. За ней следом вбежал мужчина невысокого роста. Родственник или знакомый, предположила. Я его долго не рассматривала, разве что глянула мельком.

— Ирина Николаевна, вам здесь не стоит находиться. Здесь жена Миши, ее попросили опознать тело, — от группы полицейских отделился один в штатском. Его, кажется, пригласили понятым.

— Где жена? Какая жена? Если бы у него была жена, то он не лежал бы там… в холоде, — заламывая руки, начала подвывать мать Миши.

Стало неприятно от обвинений в мой адрес.

— Я должна его увидеть. Я не верю, что это он, — женщина походила на разъяренную фурию, отталкивая всех с пути.

Стоя в стороне, не вмешивалась, трусливо надеясь, что мне не придется заглядывать в чрево холодильника.

— Ирина Николаевна, это простые формальности, машина была его, вещи тоже, просто тело… лицо… сильно пострадали, надо удостовериться.

"О, Боже", — промелькнуло у меня в голове.

Мир перед глазами поплыл и я медленно начала оседать на пол. Что было дальше уже не слышала.

В сознание пришла лежа на кушетке, а юная девушка в халатике медсестры совала мне под нос ватку с нашатырным спиртом. От резкого запаха голова непроизвольно дернулась.

— Все хватит. Достаточно, — отвела в сторону руку.

— Гаврила Петрович, она проснулась, — звонко сообщила девушка, вставая с кушетки.

Я осмотрелась. Похоже, что после обморока меня перенесли в какую-то комнату при морге, здесь так же были белые стены, облицованные кафелем, встречающимся только в казенных медучереждениях.

В поле моей видимости появился патологоанатом.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Уже лучше.

— Опознание провели без вас.

Я с облегчением вздохнула.

— Вам тут оставили адрес, откуда будут хоронить. Сказали, что на всякий случай, если вдруг вы не знаете. И просили не беспокоиться по поводу похорон, уже все организовали и без вас.

Вот такой милый плевок в лицо и завуалированная просьба не появляться на глаза.

Мужчина протянул мне клочок бумаги с неровно нацарапанным адресом.

Интересно, кто постарался? Вряд ли по этому поводу озаботилась Ирина Николаевна, она была не в том состоянии, чтобы думать о невестке, которую видела всего лишь один раз в жизни, а теперь вот второй, при этом обругав при всех.

Я поблагодарила врача за то, что не оставил лежать на холодном полу морга. Он весело заржал, заявив, что ему не привыкать смотреть на бездыханные тела. Скривилась, услышав черный юмор, но возмущаться по этому поводу не стала.

* * *

Я приехала по адресу, указанному в бумажке, остановилась посреди улицы, не зная где поставить машину, все свободные парковочные места были заняты. По звукам доносившимся из одного двора с открытыми воротам сразу было понятно — в доме горе. Плач не перепутать ни с чем. Проехав чуть дальше по улице, я приткнула машину у кого-то из соседей, надеясь, что мне не проколют колеса за несанкционированную парковку на газоне.

Глядя на количество пришедших на похороны, усомниться в известности человека было нельзя. Проводить Мишу в последний путь явилось очень много народа. Никого из них я не знала. Я вошла во двор, остановилась, чувствуя на себе любопытные взгляды. Внутри обнаружила огромную толпу людей. Все незнакомые. Куда идти? И спросить не у кого.

Я прошла еще немного вглубь. В центре двора, на постаменте стоял красивый гроб бордового цвета. Открытый. Внутри лежало тело, облаченное в костюм, а вот лицо покойника накрывала кружевная тканью. Рядом с гробом сидели женщины в черном. Плакали. Среди них я узнала Ирину Николаевну.

Мое сердце несколько раз грохнуло о грудную клетку.

Как подойти ближе? Не начнет ли женщина опять обвинять меня в смерти сына. Не буду же я оправдываться среди всех этих незнакомых людей.

Но и не подойти к гробу нельзя.

Я волевым усилием преодолела несколько шагов и застыла в паре метров от гроба.

На меня, если и обращали внимание, то не такое, какого страшилась. А, может быть, всему помешал поп, явившийся отпевать умершего.

Провожающим в последний путь пришлось посторониться, давая ему дорогу. Людская толпа заволновалась и перемешалась, уплотнившись.

— По пьяни себя угробил, да еще трех девок на тот свет прихватил, — услышала я шепот.

Чуть повернула голову, мой взгляд упал на двух местных сплетниц, стоящих неподалеку.

— И не говори. Долетался. Беспредельщик. И ладно бы сам разбился, так еще сколько горя принес в семьи, — поддержала другая.

— Говорят, что он в прошлом году женился на столичной штучке. На деньги повелся.

— Небось, Игорек пристроил по Иркиному требованию.

— Сколько раз брат его вытягивал из передряг, а все без толку. Нашел он свою смерть. Или она его.

— Говорили Ирке — нельзя любить одного сына больше другого.

— Так они же близнецы.

— Ну, и что? Для Ирки был только один сын. Младшенький. Она в нем души не чаяла. А теперь вон он с тряпкой на лице в гробу лежит, потому что от лица ничего не осталось. А гроб, между прочим, Игорь из заграницы привез. Все как всегда за его счет. У Мишки же ничего кроме долгов не было. Картежник и гуляка. А теперь еще и убийца.

— Это да.

Я стояла ни жива, ни мертва, чувствуя, как рушится все что я знала о Михаиле.

А, собственно, что я о нем знала? Да ничего.

Поп отслужил как полагается по христианскому обычаю и удалился, оставив скорбящих и дальше плакать по усопшему. В скором времени будут выносить гроб со двора, а потом повезут на кладбище. Вокруг вновь началось брожение народа.

Вдруг ни с того, ни с сего почувствовала, что кто-то на меня очень пристально смотрит. Осторожно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, повернула голову в одну сторону, потом в другую. Вроде бы никого.

Но ощущение чужого взгляда не проходило. Мне показалось, что он идет откуда-то сверху. Я посмотрела выше. От неожиданности вздрогнула. На балконе второго этажа стоял… Игорь. Весь в черном. Нервно курил. И смотрел прямо на меня. Даже желая отвести взгляд, не могла этого сделать, чувствуя себя прикованной невидимыми кандалами.

Сколько прошло времени? Секунда? Минута? А может быть час? Я не знала.

Даже расстояние не помешало разглядеть черные тени под глазами у мужчины. Усталый вид говорил, что он очень долго не спал, взбадривая себя никотином, кофеином, а может быть чем-то покрепче.

Сейчас он мало походил на брата. На лице у Миши я никогда ранее не видела столь озабоченного выражения лица.

Игорь курил до тех пор, пока сигарета не истлела до основания. И только, обжегшись, он затушил ее в пепельнице, стоящей на перилах балкона.

Вдруг он резко повернулся. Как будто его окликнули.

И когда он только успел вернуться, да еще все организовать?

Пока я раздумывала по этому поводу, гроб вынесли со двора. Во главе процессии мелькнула голова Игоря. Я не рвалась в первые ряды, предпочитая оставаться сзади.

Гроб погрузили в катафалк, люди заспешили к машинам и автобусам, чтобы доехать до кладбища.

В столице уже давно гроб выставляют в специально предназначенном для этого ритуальном зале, откуда недалеко до места захоронения. В провинции же все иначе. Похороны проходят так же как и пятьдесят лет назад.

Траурная процессия из нескольких десятков машин медленно двинулась по улице в сторону кладбища. Я пристроилась к хвосту кортежа, приметив за кем держаться, боясь заблудиться в незнакомом городе.

Ехали мы по столичным меркам не долго. Возле кладбища процессия остановилась люди высыпались из машин. Я полезла в багажник авто, вспомнив о цветах, купленных по пути. Бордовые, почти черные розы занимали большую часть отсека для хранения. Достала с трудом, сильно поколов руки. На удивление розы оказались с многочисленными шипами.

К тому времени, как я подошла к месту захоронения, уже началось прощание. Похоже, долго у гроба никто не говорил, зато рыдали смачно и со вкусом. Плач разносился на всю округу. Вереница из прощающихся потянулась к гробу. Лицо покойника так и не открыли. Было страшно смотреть как люди прикасались к тряпице в том месте, где должен быть лоб умершего.

Я знала, что должна подойти, отдать последний долг памяти Миши, но не могла себя заставить сдвинуться с места, держа в руках огромную охапку цветов.

Наверное, я бы так и не решилась, если бы не обвиняющий взгляд Игоря, брошенный сквозь толпу. Он словно стыдил меня за слабость и боязнь выполнить необходимые в подобной ситуации вещи.

Гордо вздернула голову, отвечая на вызов.

Я не настолько слаба, чтобы перенести все это.

Первый шаг дался с огромным трудом, второй легче. Третий и вовсе не заметила.

— Будьте добры, — попросила посторониться.

На меня стали оборачиваться люди, пропуская. А за спиной зашептались, кто такая и почему лезет к гробу. Оказавшись с ним рядом, я положила цветы в ноги покойника, хотя до этого гроб уже освобождали от всего лишнего, приблизилась к изголовью. Чего мне стоило склониться и поцеловать материю, одному Богу известно, но я это сделала.

— Что она здесь делает? Уберите ее, — услышала истошный крик Ирины Николаевны. — Это она виновата в смерти моего сыночка, моей кровинушки.

Меня словно кипятком окатили, а к горлу подступил ком.

Я бросила быстрый взгляд на женщину, когда-то казавшуюся мне милой, ничего подобного от нее не ожидала.

Причем тут я и авария, в которой погиб ее сын?

Тем более именно он был за рулем. И по его вине случилось страшное.

За спиной зашептались люди, пытающиеся выяснить кто я такая и почему на меня срывается мать умершего. Тут же, с другой стороны от гроба, к матери начал пробиваться Игорь. Он обнял женщину, начавшую вырываться, успокаивая, что-то шепча на ухо.

Я чувствовала себя оплеванной, причем незаслуженно. Но даже оправдываясь, не исправлю положения.

Выбрала наиболее простой выход из положения — отступать. Внутри нещадно колотилось сердце, а во рту горчило от обвинений.

За что? Что я такого сделала?

Отойдя несколько шагов, застыла, мечтая провалиться сквозь землю.

Игорь отвел мать в сторону, благо она больше ничего не выкрикивала в мой адрес. Зато я чувствовала десятки взглядов, направленных на меня.

Оставшаяся процедура похорон прошла как в тумане. Я зафиксировала лишь момент, когда гроб заколотили и начали опускать в землю. А дальше люди один за другим потянулись к могиле, желая бросить гость земли.

Я не стала дожидаться окончания церемонии, уйдя с кладбища.

Как доехала до гостиницы, помнила плохо. И по приезду сразу же легла спать. Видимо, мозг отказывался обрабатывать информацию, выключившись.

Проспала до следующего утра. Лишь только рассвело, я проснулась. Зная, что больше мне нечего делать в этом городе, собрала свои вещи, села в машину и уехала.

Загрузка...