Замок храпящей красавицы

Глава 5

– Припевочка-красавица, – протянул дядя Миша, звеня ключами, – ты о ком болтаешь?

– Фаина боится детей, – выпалила я.

– Не пори чушь, – остановил меня он, – Фая никогда ребенка не обидит.

– Я о страхе, – уточнила я, – она даже разговаривать не смогла! Аж затряслась вся!

Михаил Степанович закрыл шкаф.

– Фая никогда не пугается. С чего бы ей паниковать?

Я тут же рассказала про малышку в розовом платье. Вообще говоря, я ожидала, что дядя Миша засмеется и скажет что-то вроде: «Ох уж эти бабы! Вечно чудят». Но он отреагировал странно.

– О Господи! А ну, пошли.

– Куда? – удивилась я. – Там тупик.

Михаил Степанович молча схватил меня за руку, подтянул к стене, оклеенной дорогими обоями, имитирующими шелк, ткнул пальцем в золотой орнамент, и панель разъехалась.

– Лифт! – ахнула я.

Дядя Миша впихнул меня в кабину, нажал на кнопку, лифт медленно пополз вниз. Оцените мое удивление: сначала я узнала про подъемник, а теперь поняла, что в театре есть подвальное помещение.

Вскоре мы очутились в коридоре. Пол покрывала обычная плитка, а стены были выкрашены в цвет морской волны. И в комнате, куда меня привел Михаил Степанович, доминировал тот же оттенок.

– Садись, – приказал рабочий, показывая на большое кресло. – Чаю хочешь?

– Нет, наелась на банкете, – ответила я, удобно устраиваясь.

Дядя Миша выудил из кармана допотопный мобильник и сказал в него:

– Зайди немедленно.

– Я понятия не имела, что тут есть жилые помещения, – воскликнула я, когда Михаил Степанович бросил трубку на диван.

– Это моя квартира, – объяснил рабочий. – Две комнаты, спальня и гостиная, плюс санузел, кухня с чайником, кофе-машиной, холодильником и СВЧ-печкой. Можно готовить, да зачем? Я у хозяина кормлюсь. Не жизнь, а малина, на всем готовом.

Дверь в квартиру распахнулась без стука, в комнату вошел Владимир Михайлович Корсаков, начальник охраны Филиппа Леонидовича. Я неоднократно виделась с этим безукоризненно одетым и подчеркнуто вежливым человеком, он всегда находится за спиной у хозяина, и, судя по тому, как Верещагин общается с Корсаковым, это не просто служащий на окладе, а некто более близкий. Когда Филипп Леонидович присутствовал на генеральном прогоне спектакля, он спросил у Владимира:

– Ну и как тебе?

– Нормально, – ответил Корсаков, – но, думаю, лучше, если Колобок все же будет говорить какие-то слова, иначе зритель не поймет, по какой причине он спешит к Бабе Яге.

Верещагин повернулся ко мне.

– Виола Ленинидовна, сколько вам потребуется времени для вставки в пьесу?

– Полчаса, – пообещала я, – если я правильно поняла, нет необходимости в пространном монологе.

– Отлично! – обрадовался Корсаков. – Вас охарактеризовали как крепкого профессионала, но забыли сказать, что у прозаика Арины Виоловой покладистый характер. Нам с вами повезло, правда, Филипп Леонидович?

– Абсолютно согласен, – улыбнулся шеф, – до сих пор все писатели, с которыми мы имели дело, яростно отстаивали свои варианты пьесы. А с вами очень легко. Не согласитесь ли еще писать для моего театра? Нам нравятся талантливые люди, способные идти на компромисс. Верно, Володя?

Понимаете теперь, почему я решила, что Корсакова и Верещагина связывают дружеские узы? С простым секьюрити хозяин так обходиться не станет.

– Привет, папа, – сказал главный охранник. – Надеюсь, не случилось ничего неприятного?

Я изо всех сил постаралась не выдать своего изумления. Начальник охраны – сын дяди Миши? Сегодня у меня день открытий.

Михаил Степанович сел на диван.

– Она видела девочку. В розовом платье. За кулисами.

Владимир щелкнул языком.

– Живую?

Я не поняла вопроса.

– В смысле?

– Ребенок был настоящим? – уточнил Корсаков, чем еще сильнее озадачил меня.

– Мертвые дети не разгуливают по дому, – ответила я.

– Кое-кто может с тобой поспорить, – встрял Михаил Степанович.

– Может, показалось? – прищурился Владимир.

Последний вопрос адресовался мне, я рассердилась.

– Я не подвержена галлюцинациям. И, кстати, вот искусственная жемчужина, лежала в коридоре. Точь-в-точь такие украшали платье ребенка.

Владимир взял розовый шарик.

– За кулисами можно найти всякую ерунду, с костюмов падают перья, блестки.

– Девочка была, – категорично сказала я, – белокурая, в очках с нелепо большой, не подходящей для крохотного детского личика оправой.

Корсаков посмотрел на отца, тот потер ладонью ухо.

– Виола Ленинидовна, – сладким голосом пропел начальник охраны, – вы встретили… э… Машу, дочь одного из наших сотрудников, он живет тут, за стеной. Как вы уже поняли, в доме господина Верещагина есть цоколь с квартирами для некоторых работников. Основная их масса проживает в городе и понятия не имеет, что в особняке не три этажа, а четыре. Не то чтобы мы скрывали данный факт, просто нет необходимости трубить на весь свет об особо преданных Филиппу Леонидовичу людях.

– Таких, как ваш отец, – кивнула я.

– Верно, – согласился Владимир, – Таня девочка…

– Маша, – перебила я, – вы спутали имя, секунду назад назвали малышку Марией. А где живет Фаина? Из некоторых разговоров я поняла, что директор театра служит у Верещагина с момента его основания?

– В соседней квартире, – ответил дядя Миша, – небось сейчас почти в обмороке от ужаса лежит.

– Папа! – предостерегающе произнес Корсаков.

– Вспомни ее характеристику, – отмахнулся рабочий, – лучше ввести Виолу в курс дела, иначе она начнет активные действия, будет всех расспрашивать.

Я уставилась на Михаила Степановича.

– Мою характеристику?

– Нечему удивляться, – без всякой сладости в голосе произнес начальник охраны, – разве можно впустить в дом человека и не навести о нем самые подробные справки?

– Если Фаина проживает в цоколе, то она великолепно знакома с Машей-Таней, – продолжала я, – по какой причине тогда ей пугаться? Ну забрела шаловливая девчушка куда не следует, и что? Фаине следовало позвать родителей малышки, но она испытала ужас. А вы сейчас нервничаете и пытаетесь меня обмануть. По правде говоря, у вас это плохо получается.

– Заноза, – покачал головой дядя Миша, – сказал тебе, с ней лучше откровенно, меньше неприятностей получим.

– Ладно, – вздохнул Владимир, – я все расскажу.

– С удовольствием послушаю, – улыбнулась я, – надеюсь, ваша история не из области фантастики, и, предупреждаю, я сразу замечаю нестыковки.

– Никакой лжи, одна правда, – заверил охранник.

Дом, в котором живет Верещагин, расположен в историческом центре Москвы. Как это ни странно, в столице России еще сохранились тихие кривые переулки, без магазинов, кафе и толп народа. Михаил Степанович купил усадьбу дворянина Кирилла Волынского. Это не одно здание, а целый комплекс, который растянулся на небольшой улочке. Центральный особняк имеет флигель, отдельно стоящие каретную, конюшню и помещение для многочисленной прислуги. Кроме того, ансамбль включает просторный двор-сад, беседку и баню.

После большевистского переворота тысяча девятьсот семнадцатого года Волынский ухитрился сбежать в Париж, а его московская недвижимость стала медленно ветшать. Она не представляет собой большой исторической ценности, возводилась неизвестным архитектором. Кирилл не писал книг или картин, не сочинял музыку, не был ученым. Просто богатый барин, и все. Поэтому советское государство не стало сохранять его бывшую городскую усадьбу. Сначала в ней открыли школу, потом какую-то контору, после войны переоборудовали помещение под детский дом, а лет пятнадцать назад случился пожар, и на месте усадьбы Волынского образовалось пепелище, которое и купил Верещагин и отстроил все заново.

Сейчас проезд по переулку закрыт, с двух сторон установлены шлагбаумы с охраной. В основном доме живет семья Филиппа Леонидовича, на месте флигеля домашний театр, каретная трансформировалась в гараж, в бане часто парятся гости, а во дворе работают фонтаны, украшенные фигурами, некогда привезенными по приказу Волынских из Италии и чудом пережившими все пертурбации. У обители Верещагина есть легенда. Якобы в последней трети восемнадцатого века, когда очередной Волынский возвел особняк, одна из его любовниц родила девочку, названную Феклой. Появление на свет внебрачного чада в те времена не считалось зазорным. Бастардов, как правило, отнимали у матерей и отдавали на воспитание в простые семьи, назначали им денежное содержание и забывали о никому не нужных отпрысках. Но Волынский неожиданно полюбил Феклу, приблизил ее к себе, поселил в доме и стал обучать наравне с детьми от законного брака, что очень не понравилось его жене. Та терпела странную прихоть мужа, спорить в таких случаях дамы тогда остерегались, но зато умели кардинально решать назревшие проблемы.

Когда Фекле исполнилось семь лет, она заболела и умерла. В те годы детская смертность была велика, антибиотиков еще не изобрели, и на тот свет ребенка могла унести любая инфекция. Ничего особенного не произошло, но дворня начала перешептываться.

Спустя полгода умерла Волынская, она оцарапала палец о ржавый гвоздь, случилось заражение крови, или, как тогда говорили, «антонов огонь». В день похорон хозяйки кухарка Анюта впала в истерику и рассказала, что встретила в коридоре барского дома привидение Феклуши. Девочка была ну прямо как живая: одета в розовое платье, в котором ее хоронили, и с игрушкой, тряпичным мишкой. Анюта перепугалась и хотела убежать, но призрак кинулся к стряпухе и сказал:

– Отравили меня, подлили в суп яду. Добрый боженька барыню наказал. Гореть ей вечно в аду. А я теперь стану появляться тогда, когда кому-нибудь суждено умереть.

Через год Феклуша материализовалась в комнате Натальи, старшей дочери Волынских, и та скончалась от лихорадки. Затем умерли Петр и Павел, сыновья Волынского, и его младшая сестра Софья. В течение столетия неожиданные смерти в семье случались периодически. И всегда перед тем, как в гостиной ставили гроб, по особняку разгуливала Фекла.

В 20-х годах двадцатого века, когда здание уже функционировало как школа, в своем кабинете скоропостижно скончался ее директор. За пару дней до беды видели в коридоре маленькую девочку в розовом платье. Революция не напугала Феклушу, привидение осталось в родных стенах. Оно является обитателям дома, и всегда очень скоро следует чья-то кончина.

Владимир перевел дух и посмотрел на меня.

– Красивая, но не оригинальная сказка, – оценила я по достоинству услышанное. – Привидения, разгуливающие по замкам, – ходульный сюжет, не счесть книг и кинофильмов на сию тему. Вспомним Оскара Уайльда и его новеллу «Кентервильское привидение», Александра Пушкина и пьесу «Каменный гость», «Гамлета» Шекспира, «Одиссею» Гомера, телесериалы «Секретные материалы», «Полтергейст», «Пси Фактор».

– Читать не люблю, – отрезал Корсаков, – кино смотреть у меня времени нет. Историю про Феклу по глупости рассказала риелтор, которая оформляла покупку недвижимости. Филипп Леонидович посмеялся, а вот Алла Константиновна, его супруга, забеспокоилась и сказала:

– Не хочу жить в доме с плохой историей.

Верещагин начал уговаривать супругу:

– Усадьба Волынского сгорела, мы приобретаем землю, где построим новое здание.

Алла Константиновна не вняла логике, и Верещагины поругались. В конце концов Филипп Леонидович стукнул кулаком по столу и произнес сакраментальную фразу:

– Кто в доме хозяин!

Жена притихла, но через неделю она привела к супругу мужичонку весьма потасканного вида и сказала:

– Познакомься, уфолог Семен Маркин. Сеня, расскажите Филиппу о результате исследований.

Поеденный молью мужичок открыл сильно потертый, облезлый чемоданчик, явил пред очи Верещагина некий прибор со стрелками, делениями, кнопками и занудил про карму местности, отрицательную ментальность, потусторонние сущности и прочий бред.

– Короче! – потребовал Верещагин. – Сообщите суть дела.

– На обследованной мною территории явно просматриваются температурные аномалии, что свидетельствует о положительной реакции на существование паранормальной активности и присутствие сгустков думающей материи, существующей в виде создания, способного принимать форму ребенка, – заявил уфолог.

– Вот видишь! – торжествующе воскликнула Алла Константиновна. – Не стоило нам покупать эту землю.

Филипп Леонидович умеет принимать жесткие решения. Он схватил «ученого» за шкирку и вытолкал его вон. Чемоданчик с аппаратурой отправился в окно, а жене было сказано:

– Не нравится? Уезжай в Швейцарию и живи там среди тучных местных коров в золотых ошейниках.

Алла знала крутой нрав Филиппа, поэтому попросила прощения и более бесед про Феклу не заводила. Верещагин возвел дом, семья жила счастливо до прошлого года, когда не скончалась Роза, одна из дочерей Верещагиных. За день до несчастья Алла Константиновна видела в маленькой гостиной девочку, одетую в розовое платье, очаровательную блондиночку с завитыми кудрями и в очках.