Замок на загадочной планете

1. ПРОФЕССОР ПЕРСИКОВ

Профессор Персиков любил старые книги. И не просто старые, а такие, на которые, казалось, дунешь и они рассыпятся в прах.

Из-за этого у профессора Персикова была очень сложная жизнь. Его ругала жена, потому что на такие книги уходит вся профессорская зарплата. Администрация института, где он работал, не любила его по иной причине. На любом собрании, на любом заседании, когда все бодро рапортовали о своих победах, профессор Персиков... писал. Писал страницу за страницей, не позволяя себе отвлекаться.

Но не это оказалось главным в его биографии. Профессора Персикова невзлюбил один ужасный человек. В паспорте он значился Иван Иванычем Ивановым, но фамилия эта была не единственной. На то были особые причины.

Скажем прямо: Иван Иваныч был сыном императора Византии и одной особы, происхождение которой совершенно замалчивается историей. В те времена Иван Иванович, конечно, носил другое имя.

— Юстинианчик,— говорила ему дворцовая челядь.— Наш Юстинианчик.

Мальчику все позволялось.

От рождения он был «обречен» на богатство, роскошь и власть.

Но время с завидным упорством все же трясло его мошну. Уже после Столетней войны состояние его уменьшилось вдвое. И Теодорикс, как его тогда звали, стал ровно вдвое злее.

В нашем родном отечестве Елизар Ельпидифорович был купцом первой гильдии. Состояние его стало не таким большим. Но кое-что было. Это кое-что позволяло ему тратить деньги и жить в свое удовольствие. Однако история вновь сделала крутой поворот.

Семнадцатый год Иван Иванович принял скрипя зубами. Поработал Александром Александровичем Александровым, попытался делать свои делишки и тут, но силы были уже не те, да и большевики—надолго. Пришлось в очередной раз нырнуть.

И вот этот Иван Иваныч не любил профессора Персикова. Не любил по одной простой причине.

Профессор Персиков обнаружил в истории странную закономерность. Она была настолько удивительна, что ему даже пришлось составить карту странных событий. Если карты обычно описывают пространство, то карта профессора отражала время, и глядя на нее можно было увидеть все необычные события, происшедшие в мировой истории в разные эпохи.

Профессор Персиков скрупулезно выписывал из своих книг все необъяснимые события. И нашел следы таинственного субъекта.

В одни времена его звали Юстинианом, в другие — Теодориксом, в третьи — Елизаром Епильфидоровичем. Но всегда этот субъект боролся против прогресса, жертвуя деньги и драгоценности, чтобы помешать ходу истории. И что самое странное — описание и приметы этого субъекта совпадали во все времена.

Это был странный человек, на счету которого значилось не одно преступление. Но ведь ни один человек не мог жить так долго. Это полностью исключалось. И профессор Персиков уже предвкушал, что ему удастся установить четкую взаимосвязь между появлениями этого человека в разные периоды истории. Он мечтал об этом и дома, и на собраниях, и в троллейбусе.

2. ПРОПАЖА ИЗ ЗОНЫ Б

После завтрака Алеша взял удочку и направился к речке. Откуда ему было знать, что десять минут тому назад в эфире прозвучало грозное и непонятное предостережение:

ЗОНА Б ЗАКРЫВАЕТСЯ. ТРЕВОГА. ПРИГОТОВИТЬСЯ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ!

Алеша вышел на луг. Он не сделал еще и десяти шагов, как был замечен двумя неизвестными. Они бы увидели Алешу не только сейчас, при ясном свете дня, но и глубокой ночью, так как глаза их обладали инфракрасной чувствительностью.

— Вижу противника,— сказал первый,

— К бою готов,— ответил второй.

Алеша наклонился, чтобы завязать кеды. Вечно они развязываются в самый неподходящий момент. Удочка его при этом торчала прямиком в небо.

— Вижу приемо-передающую антенну.

— Жду приказа,—отозвался второй.

— Веди его на прицеле,— властно приказал первый.

Алеша почесал в носу и посмотрел на небо. Что-то

хмуриться начинает. Как бы не было дождя. Хотя небольшой дождик для клева даже очень хорошо. А если ливень? Придется домой бежать. И опять целый день сидеть взаперти. Это лето вообще какое-то дождливое.

Алеша уже был на расстоянии двадцати метров от дерева.

— Что-то он очень маленький,— с удивлением сказал первый.

— Так точно,— согласился второй.

— А может, он специально... притворяется,— засомневался первый.

— Так точно,— не стал спорить второй.

Алеша подошел ближе, тропинка неумолимо вела его к дереву, на котором происходил этот таинственный разговор.

— По нашим данным рост противника должен быть от ста семидесяти и до двухсот.

— А здесь, кажется, 134.

— 134 с половиной,— поправил старший.

— Так точно, извините.

— Противник приблизился,— с испугом констатировал первый.

— Стрелять или нет? — с сомнением спросил второй.

— Действительно, маленький какой-то. Проверь эфир, может, он уже нас обнаружил и ведет передачу.

В приборе раздался треск.

— В эфире чисто,— доложил второй.

— Что же делать? Что же делать? Пропускаем,— внезапно решил первый.— Вдруг это ловушка. Лучше проследить за его действиями.

Между тем Алеша уселся на берегу реки. Две маленькие тени, не доходившие ему и до колена, скользнули в кусты, расположенные как раз за ним.

— Продолжай следить за эфиром,—приказал первый.

Алеша поплевал на червяка и насадил его на крючок. Затем размахнулся и забросил удочку.

— Провода пошли под воду,— констатировал первый.— Связь налаживает.

— Там у них, наверное, база. А может, сейчас подойдет подводная лодка,— немного испугался второй.

Алеша от нетерпения заерзал на месте, не сводя взгляда с поплавка. Две пары глаз из-под кустов тоже заволновались.

— Ты отправляйся под воду, я продолжу наблюдение тут,— приказал первый, который не мог допустить, чтобы под воду ушла неизвестная ему информация.

По воде разошлись едва заметные волны. Это второй сменил место наблюдения. Никто этого не заметил.

Потянулись томительные минуты. Все чего-то ждали. Алеша — клева, неизвестные — появления подводной лодки. Ни того, ни другого пока не было.

А в эфир снова пошло сообщение:

В ЗОНЕ Б НАРУШЕНА СЕКРЕТНОСТЬ. ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! ГОТОВИТЬСЯ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ! ИЗ ЗОНЫ Б ИСЧЕЗЛИ ДВА ОБЪЕКТА. ТРЕВОГА! ПРИГОТОВИТЬСЯ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ!

3. КУРЫНЕКУРЫ

Профессор Персиков не посадил за свою жизнь ни одного дерева. Но где ему было сажать свои деревья? Выйти с саженцем на улицу Крещатик и посадить его где-нибудь в укромном уголке профессор как-то не решался. Другое дело — дача. Сажай там хоть деревья, хоть цветы — все в твое удовольствие. Но дачи у него не было.

Зато у Юстиниана, то есть Теодорикса, он же бывший граф Урванский, а также Елизар Епильфидорович, была дача. Конечно, такому заслуженному человеку дача была положена изначально. Он мог иметь ее еще в Древней Руси, когда садовые участки получали князья и их родственники.

Дача Иван Ивановича Иванова была сугубо засекреченной. Густые заросли скрывали от постороннего взгляда домик и сооружение, именуемое в плане участка курятником.

На самом же деле...

На самом деле ничего подобного там не было. Как это часто бывает в жизни, планы расходятся с действительностью.

Кого же там разводил Иван Иванович? Какие-то куры были — соседи их иногда даже видели. Правда, удивлялись их непонятной окраске и виду.

Причем заметить их можно было только проникнув на территорию дачи. Но между соседями чего только не бывает. Увидев этакую курицу, сосед или соседка застывали на месте.

— Что это? — говорили они с ужасом в голосе.— Неужели?

— Ага, курица. Абиссинской породы,— отвечал Иван Иванович подхихикивая. Зверский вид его любимцев и реакция соседей доставляли ему радость.

И соседи на цыпочках уходили. Дело, как говорится, хозяйское. Хоть слонов разводи, если у тебя честолюбие такое непомерное. Подумаешь, абиссинской породы...

Глядя на Ивана Ивановича, сразу было видно, что честолюбия ему не занимать. Вот уж чего он не подрастерял за последние тысячу лет. Деньги, золото, драгоценности, частично здоровье канули в Лету. А вот самолюбие возросло непомерно.

Правда, имя не под стать — самое простое — Иван Иванович. Но и здесь был хитрый умысел. Он ведь специально взял себе такое имя. Во-первых, кто и где обратит внимание на человека с таким именем. Сотни бумаг бегут перед глазами разных чиновников. Одно дело, когда перед ними возникает имя — Герман Генрихович. И другое дело — Иван Иванович. Потому что увидев имя Герман Генрихович, любой чиновник потрет радостно руки и закричит не своим, а начальническим голосом:

— А подать сюда дело Германа Генриховича? А почему у него дача? А на какие средства он живет? И кто был его папаша, почему вдруг евойная мамаша назвала его Генрихом? А нет ли тут каких-то подозрительных связей? И не может быть, чтобы человек с таким именем не носил в своей голове совершенно подозрительные мысли и чувства.

А бумажка Ивана Ивановича тихонечко с это время проскользнет дальше, как будто ее и не было.

Даже ради этого стоит завести себе такое выгодное имя. Но была и вторая причина.

Ближе к старости, а старость в его роде начиналась после тысячи лет, Юстиниан-Теодорикс-граф Урванский-Елизар Епильфидорович стал бояться, что он забудет, как его все-таки зовут на данный момент.

Остановит тебя милиционер по какой-то совершенно прозаической причине вроде перехода улицы в неположенном месте, спросит зычным голосом: имя, фамилия.

И попробуй тут сразу вспомни, кто ты сейчас.

Юстиниан, Теодорикс, нет, граф Урванский, ой нет — Елизар Епильфидорович.

Тут тебя и поймают за ушко...

Пробравшись сквозь заросли, Иван Иванович подходил к зарешеченной клетке курятника. Оглянувшись по сторонам, он набирал секретный код на замке, и дверь автоматически отворялась.

Зайдя внутрь, хозяин дачи направлялся в левый угол, заваленный досками, трубами и ведрами. На самом деле трубы, все эти доски и ведра представляли собой малый зенитный комплекс, причем под доски была закамуфлирована особая броня.

Потом он заходил в лифт и спускался вниз. Шахта лифта вела в бункер. Вспыхивали лампы дневного света, автоматически открывались и закрывались двери.

Вот тут-то Иван Иваныч переставал быть Иваном Ивановичем. Он полностью преображался. Чем-то в этот момент он напоминал своего батюшку, властелина и повелителя древнего мира.

В правом углу был вход в бронированное хранилище для драгоценностей. Чуть дальше — вход в отсек, где находился вомобиль. А пространство впереди занимала зона Б — любимое детище Ивана Ивановича, именуемого здесь главнокомандующим.

В огромном гардеробном шкафу, где хранилась одежда всех времен и народов, среди корон, фраков, кафтанов, он выбирал форму защитного цвета и отдавался своему любимому делу.

Вот здесь, а не в курятнике, действительно бродили куры. И в них, по правде говоря, не было ничего куриного, хотя бы потому что они были железными. Это были скорострельные, обладающие инфракрасным зрением, позволяющим видеть в темноте, «боевые единицы». Они могли все — летать, плавать, стрелять. Не могли только одного — нести яйца. Но этого и не требовалось, особенно в боевой обстановке.

Курынекуры, как мы в дальнейшем и будем их называть, питались просто железным ломом. Весь металлолом в окресностях дачного поселка Осокорки-2 шел им на пищу.

Это были саморазвивающиеся роботы, которых во время кормления главнокомандующий обучал тактике и стратегии. Питания для кур ему постоянно не хватало. Поэтому одной темной ночью пришлось разобрать на части и скормить своим подчиненным даже целый трактор, бесхозно брошенный на обочине.

Такой тип питания, как оказалось, был конструктивным недостатком внешне совершенной боевой единицы. Именно благодаря ему из зоны Б исчезли два объекта. Питаясь железом и будучи постоянно голодными, куры повыдергивали прутья решеток и вырвались на волю.

О, это были страшные создания, воспитанные полностью в военизированном духе. Главнокомандующий готовил их к захвату мира.

Автоматическая система, конечно, сразу объявила тревогу. Но окончательное решение должен был принять сам главнокомандующий. Однако его в это время не было на даче. Поэтому база подавала свои тревожные сообщения в эфир.

ТРЕВОГА! ИЗ ЗОНЫ Б ИСЧЕЗЛИ ДВА ОБЪЕКТА. ОСТАЛЬНЫЕ ОБЪЕКТЫ БЛОКИРОВАНЫ. ГОТОВИТЬСЯ К САМОЛИКВИДАЦИИ. ТРЕВОГА!

4. СЛОЖНОСТИ ПРОФЕССОРА ПЕРСИКОВА

Вы когда-нибудь видели Ивана Ивановича? Профессор Персиков тоже не видел. Но он обязательно бы понял, с кем имеет дело. Он носил в памяти словесный портрет этого человека, его привычки и даже манеры.

Несмотря на это, судьба упрямо отодвигала их встречу. Однако это не была слепая судьба.

Дело в том, что Иван Иванович стал чувствовать, что за ним следят. Впервые за тысячу лет.

В одном городе, на одной улице, и, может быть, даже в одном доме жили эти два человека, но никак не могли встретиться.

Каждый раз, когда звезды становились в такое расположение, что, казалось, встреча неизбежна, она все равно не происходила. Тут уж явно действовала рука Ивана Ивановича.

Однажды профессор должен был обязательно столкнуться с ним. По расположению звезд явно было видно, что они выйдут на троллейбусную остановку одновременно. На этом могла прерваться тысячелетняя история кровавых преступлений!.. Но...

Профессор, опаздывая на ученый совет, наскоро запил бутерброд чаем и бросился к двери. Тут в последний момент у него оторвалась пуговица на рубашке. И пока жена пришивала пуговицу, улыбающийся Юстиниан отъезжал от троллейбусной остановки, на которой звезды предсказали их встречу.

Кстати, первая их невстреча была даже драматичнее. В то время профессор Персиков еще ходил в детский садик. По расположению светил в этот день должен был он увидеть Александра Александровича, в то время скромного страхового агента с большим портфелем. Страшный облик злого гения непременно бы запечатлелся в голове профессора Персикова на всю оставшуюся жизнь.

Размахивая своим парусиновым портфелем, Александр Александрович приближался. Профессор Персиков совочком набирал песок, и только он поднял свою головку, чтобы посмотреть на дядю, как его друг Вовка сыпанул полную горсть песка прямо в глаза профессора. И тот, конечно, зарыдал. Радостный же Александр Александрович спокойно прошествовал мимо. О, он умел бороться с судьбой.

И в третий раз Ивану Ивановичу удалось обмануть судьбу. Звезды, нахмурив брови, сошлись на небе в третий раз. Профессор Персиков, судя по их расположению, должен был столкнуться нос к носу со злым гением в продуктовом магазине 526/2 райпищеторга. Звезды сделали все что могли. Этот магазин всегда пуст из-за отсутствия там какого-либо съедобного товара. Поэтому не увидеть друг друга — невозможно.

Профессор решил забежать в этот магазин, поскольку по рассеянности забыл, что там никогда ничего стоящего нет. А Иван Иванович покупал здесь карамель для своих курнекур, поскольку по твердости сладости эти совершенно не уступали железу и тоже могли пойти на корм.

О, звезды, как далеки вы от мирских забот, как не знаете вы всего того, что знаем мы, мирные жители Земли, ежедневно и ежечасно проходящие по улицам городов и сел.

Да, все было задумано. Иван Иванович тоже не мог отвертеться от посещения этого магазина, ибо судьба неумолимо гнала его туда.

Пустой магазин с засохшим хлебом, расплывшимся маргарином и скисшей сметаной, это чудо торговли в минуты, отпущенные звездами для встречи, вдруг заполнили люди. Они стояли на головах, висели друг на друге. В этот звездный час человечества в магазине продавали красную и черную икру.

Кто и когда видел это в продаже? Здесь все было.

И конечно, в такой толпе два страждущих человека не то что не могли встретиться, они должны были потеряться на всю жизнь.

Звезды могут многое, но кое-кому более близкому к мирским заботам удалось и на этот раз обмануть судьбу. Встреча не состоялась.

Так профессор Персиков ни разу не смог увидеть того, кого он стремился найти.

5. КУРЫНЕКУРЫ + АЛЕША

Курынекуры росли и воспитывались врагами человека. Они должны были уметь уничтожать его всеми известными науке способами. Это ведь не простые роботы, а саморазвивающиеся, поэтому ИвИвИву (позвольте в дальнейшем именовать его так) пришлось постоянно вбивать в их головы якобы существующую враждебность людей к ним. А раз люди такие плохие, то с ними не следует особенно церемониться.

Поэтому сейчас, следя за Алешей, курынекуры напряженно ждали прибытия вражеского подкрепления. Но подводные лодки еще не заходили в порты дачного поселка Осокорки-2 из-за отсутствия этих портов, да и речушка была такой, что ее можно было бы легко перепрыгнуть.

Алеша плевал на червяка, тянул поплавок против течения, но и эти испытанные способы не меняли сути дела. Рыба не клевала.

Время от времени эфир тревожила база. Она никак не могла получить ответа от главнокомандующего. И вдруг в эфире вновь зазвучал код. Расшифровывалось это так:

ВОЗВРАЩАЮСЬ. ГЛАВНЫЙ.

Первый встрепенулся, испугался и вздрогнул: встреча с ИвИвИвом ничего хорошего не сулила. Он тут же передал панический приказ второму выходить из воды.

То ли вода усиливает страхи, то ли еще что. Но второй рванулся так стремительно...

И случилось чудо — воды безымянной реки чуть не вышли из своих берегов. Удочка в руках у мальчика заходила, словно хотела попрощаться с ним и зажить своей собственной жизнью. Нечто тяжелое не только попалось на крючок, но и вообще забилось под водой.

Алеша повел трепещущую рыбу к берегу. Он хорошо помнил наставление отца — стоящую рыбу непременно вести к берегу, иначе леска может лопнуть.

Как переживал Алеша, что его никто не видит!

Удивленный, возбужденный и даже восхищенный своим рыбацким счастьем мальчик осторожно выволок на берег отчаянно барахтающуюся курицу. Та, чтобы не привлекать внимания, пыталась освободиться тихо и смирно, но от этого запутывалась все больше и больше.

Номер первый мог легко уничтожить огнеметом илу скорострельным пулеметом противника, как только тот поднимет свое оружие. Но к его немому удивлению противник, став на корточки, принялся не убивать, а освобождать попавшуюся на крючок бронированную птицу.

Освободив ее от лески, Алеша изумленно провел по металлическому крылу рукой.

Теперь все трое завороженно смотрели друг на друга.

Алеша поставил курицу на ноги, и боевая птица заковыляла в кусты.

Первый посмотрел на нее неморгающими глазами.

— Почему он такой маленький? — выдал он не начало, а сразу конец своих рассуждений.— Может, в этом все дело?

— Наверное, когда люди вырастают большими, они точно становятся врагами. А этот 134 с половиной.

— Раз так, то пока он наш союзник, и мы можем к нему выйти.

И две боевые курицы вышли навстречу мальчику, который тут же в испуге выронил удочку.

— Мы готовы на мирные переговоры,— сказала первая курица.

— Так точно,— подтвердила вторая.

Мирные переговоры с курицами не входили, вероятно, в сегодняшние планы мальчика. Поэтому он несколько растерянно почесал пятерней затылок.

— Вы кто?.. — забормотал он, широко округлив глаза.— Вы эти?.. — а потом обрадовался, найдя нужное слово — инопланетяне?

— Инопланетяне? — повторила вторая курица, которая не зря была второй, видно, она на микросекунду хуже соображала.

— Нет,— отрезала первая курица.— Мы местные. Мы земляне,— гордо добавила она, вспомнив, что ИвИвИв учил, что земля должна принадлежать им и только им.

Мальчик смущенно замолчал.

— А о чем же мы должны... переговариваться? — растерянно посмотрел на них Алеша.

— Вот это конкретный разговор,— сказала первая курица, из-под ее крыла вырос миниатюрный микрофон, который пополз по направлению к мальчику.— Ваше звание?

Обученные ИвИвИвом, они знали, что ,все люди — это военные, а любая боевая единица обладает званием.

— Мое что? — спросил мальчик.

— Звание,— четко повторила курица.— Сообщите его в микрофон для начала переговоров.

— Я... Не знаю... Пионер...

«Пионер,— покрутилось в мозгу боевой курицы.— Лейтенант и генерал-лейтенант, майор и генерал-майор. Но пионер, неужели это выше генерала? В любом случае это выше рядового».

И боевые курицы, приложив крылья к голове, отдали честь, ибо были просто рядовыми.

— Почему вы не уничтожили запутавшегося противника? — решился спросить первый.

— Как это? А почему я должен был его уничтожать? — спросил мальчик.

Курынекуры, как вы помните, были самоорганизующимися роботами, они сами строили свою память и свое сознание, поэтому в их головах прокрутилось множество возможных вариантов. Ведь их головы успевали произвести такое количество операций в секунду, которое и не снилось ученику пятого класса. По крайней мере, один вывод им сделать удалось: не все люди враги, а некоторые даже наоборот.

Затем они глянули друг на друга и в волнении захлопали крыльями, ибо одновременно просчитали еще одну возможность — тот, кто говорит неправду в одном случае, может говорить ее и в другом. Следовательно, главнокомандующего вполне можно обвинить во лжи, и значит, не зря мы покинули зону Б.

— Но кто же вы? — прервал их размышления Алеша. Пока он понял, что их не следует так сильно бояться, как показалось вначале.

— Мы, боевые роботы, готовые к захвату власти в любой точке земного шара,— выпалили свою клятву курынекуры, как они ежедневно делали это перед ИвИвИвом.— Мы летаем, плаваем, ныряем и подчиняемся приказам главнокомандующего.

— Какого главнокомандующего? — заволновался мальчик.— Этого не может быть.

Роботы наклонили головы.

— Где ваш главнокомандующий?

Роботы кивнули в сторону ближайшей улочки, где стояла дача родителей Алеши. Алеша задумался. Своего отца он сразу вычеркнул из этого списка. Он не был похож на главнокомандующего. Возле одной из соседних дач стояла красная пожарная машина—это была дача начальника пожарной охраны города. На другую

хозяин приезжал на «скорой помощи» — он был главным по медицинской части города. Уж если бы кто-то из них был в должности главнокомандующего, то скрывать этого не стал.

И так логические рассуждения вывели Алешу на ИвИвИва, чей неказистый домик менее всего подходил для ставки главнокомандующего.

Неужели он?

Птица подняла крыло и на открывшемся там экране замигал портрет ИвИвИва. Так и есть!

— Ну, погоди! — сказал Алеша и, схватив удочку, бросился к домику.

— Стой! Стой! — остановили его голоса боевых куриц.

— Ты ведь ничего не знаешь.— И они описали ему устройство подземного бункера, а также сообщили, что главнокомандующий уже находится на пути сюда. В прямом бою он сможет выдержать и нападение целой дивизии.

— Что же делать? — печально сел на свое место мальчик.

— Нам надо искать профессора Персикова,— сказал старший.

Засунув двух кур в рюкзак, Алеша отправился на автобусе в город. В обратную сторону мимо него в это время мчался ИвИвИв. У него, как и у профессора Персикова, не было машины, но по иной причине: он не любил привлекать к себе внимание.

6. АЛЕША + КУРЫНЕКУРЫ В ПОИСКАХ ПРОФЕССОРА

Алеша шел по улице, за спиной у него висел рюкзак, в котором находились курынекуры. Они не просто сидели, ведь такой рюкзак Алеша не смог бы оторвать от земли. Они держались в воздухе, но чувствовалось, что рюкзак трещит по швам и жить ему осталось недолго.

Единственное, что отличало сейчас Алешу от других людей, идущих по Крещатику, было то, что он, казалось, громко говорил сам с собой. Прохожие при этом оглядывались на него с изумлением, но мы-то с вами знаем, почему ему приходилось так общаться.

— Где мы будем его искать? — сказал он что есть силы, и бабушка с авоськой шарахнулась от него в сторону.

— Хоть бы знать как он выглядит? — И две девушки с мороженым поспешно завернули за угол.

— Где его найти? — совершенно в отчаянии воскликнул Алеша. И огромный дяденька с портфелем с опаской заскочил в двери ближайшего магазина.

Курынекуры молча слушали его, не подавая признаков жизни.

— Вот уже и Крещатик. Вот пассаж,— говорил Алеша, словно вел по городу какую-то экскурсию.

— Пассаж? — затарахтели куры в рюкзаке, и Алеша понял, что следует остановиться, найдена какая-то важная ниточка.

Он сел на лавочке под каштанами и развязал рюкзак. И оттуда послышались тихие голоса.

— Пассаж, пассаж — мы часто слышали это слово. Кажется, именно здесь живет профессор Персиков, ИвИвИв даже говорил, что пассаж этот он мечтает в один прекрасный день, а лучше ночь стереть с лица земли.

— Профессор Персиков тут.— Алеша взглядом обвел людей, снующих туда-сюда.

Из рюкзака присвистнули. Алеша опустил глаза. Куры, выглядывая, показывали ему на киоск Союзпечати, стоящий на выходе из пассажа. Несколько человек покупали там газеты.

— Что? Не понимаю,— спросил у своего рюкзака Алеша, и присевший было рядом гражданин, нагруженный авоськами со сладкой водой, арбузом и десятком пакетов, потихоньку пересел на другую лавочку.

— Профессор все на свете газеты покупает — это мы тоже слышали,— донеслось из рюкзака.— Он там про странные случаи читает — следы нашего хозяина ищет.

— И что же делать?

— Вот что!— боевая курица подняла крыло и протянула Алеше конверт. Самый обычный конверт с маркой и с картинкой парусного судна. Без адреса. Только на строке, начинающейся со слова Кому, было написано крупными буквами: ПРОФЕССОРУ ПЕРСИКОВУ.

— Это неплохо,— обрадовался было Алеша, но потом опечалился.— Как же нам его передать?

— Это мы сделаем!

И боевая курица, выбравшись из рюкзака, понеслась на киоск. Влетев туда она до смерти перепугала киоскершу, но успела при этом приложить к стеклу конверт. И так же молниеносно исчезла. Пока все смотрели наверх, она камнем упала в рюкзак, окончательно порвав его.

Полчаса киоскершу приводили в чувство.

— Вот такой орел влетел! — рассказывал всем интересующимся пенсионер с палочкой.— Жаль, не успели киоск закрыть, а то бы поймали.

Вскоре любопытные разошлись, киоск заработал опять. Люди покупали газеты, журналы, календарики, и никого не удивлял прилепленный к стеклу конверт на котором было выведено: ПРОФЕССОРУ ПЕРСИКОВУ. Киоскерша же вообще не замечала этой надписи, так как конверт она видела с другой стороны и он ничем не отличался от остальных.

К счастью Алеши и его новых друзей, спустя некоторое время у киоска появился профессор Персиков. Он привычно отобрал газеты и, собираясь спрятать всю кипу в большой коричневый портфель с золотыми застежками, случайно увидел конверт.

— Это мне?—удивленно произнес он.

— Что?

— Конверт этот. Конверт этот можно?

— Берите, если вам нужно. Шесть копеек. Нет, сегодня какой-то странный день. То орлы летают, а тут вот покупатель не знает, что конверты продаются,— вздохнула киоскерша.

— Удивительно. Поразительно,— бормотал профессор.— Газеты — это понятно. Это даже привычно. Но чтобы письма продавали? В первый раз вижу.

Он почесал свою седую бороду и вскрыл письмо. Оттуда на асфальт выпала фотография. Взяв ее, профессор побледнел — он увидел лицо того, кого искал столько лет. Глаза, нос, брови: все сходилось. Это был он!

— Вы профессор Персиков? — спросил детский голос. И профессор увидел мальчика в кедах, у ног которого стоял разорванный рюкзак.

Постепенно все прояснилось. Профессор прямо помолодел. Он вернулся домой, благо жил здесь рядом в десятом подъезде. Перезвонив на работу, захватил с собой бутылочку с антиколдовским эликсиром по рецепту из самой старой своей книги.

Вскоре 42-й автобус вез Персикова в Осокорки. За ним на бреющем полете летели две боевые курицы. Так как рюкзак прорвался, они больше не могли путешествовать в нем. Но зато теперь было гораздо красивее. В небе над автобусом как бы шла пара истребителей сопровождения. И если бы его попытались остановить танки или обстрелять вертолеты, им бы это дорого обошлось.

На остановках курынекуры зависали на месте, а затем двигались следом. Профессор время от времени высовывал голову из окна, проверяя все ли в порядке в воздухе с боевыми пернатыми.

7. ЗВЕЗДЫ И КУРЯТНИК

Они прибыли на конечную остановку и заспешили по улице: мальчик и профессор. Две птицы летели рядом.

Полуденная жара разогнала всех обитателей дачного поселка. На дороге лежал густой слой пыли, который можно встретить только на Луне и на Осокорках. Секретные испытания луноходов перед запуском, вероятно, происходили где-то в этом районе.

Вдали уже виднелась зеленая крыша одинокого домика. Однако за углом их ждала неожиданность: вся дорога от забора одной дачи до забора другой была перегорожена самосвалом с землей. Кому-то привезли чернозем. Пройти по улице нельзя было никак.

Неужели и тут вмешались звезды, подумаете вы, и такая желанная встреча не состоится. Нет, звезды были как раз на стороне профессора. Конечно, это были козни ИвИвИва.

Профессор заглянул внутрь машины — шофера не было.

— Эй, есть тут кто? — закричал он в сторону дачи.

В ответ молчание.

Профессор осмелел. Он засунул руку внутрь машины и нажал на гудок. Прозвучал умопомрачительный сигнал, словно теплоход «Россия» уходит в дальний рейс.

На звук выскочил толстый небритый мужчина с подтяжками на голом животе.

— Ах ты, хулиганье бородатое, а ну, проваливай!

— Мне нужно пройти,— упрямо повторил профессор, стараясь не обращать внимания на угрожающий тон.

— А мне нужно здесь стоять. Я потом разгружаться буду. Проваливай, не выводи меня... А не то! — И незнакомец поднял руку на профессора.

В ту же секунду откуда-то сверху послышался странный гул.

Водитель задрал голову: две черные точки неумолимо неслись вниз. Гул перешел в какой-то противный свист.

Две боевые курицы со всего размаху приземлились на кабину и стали ходить по ней, выщипывая самые аппетитные куски.

— А ну кыш, проклятые! Кыш! — пытался прогнать их хозяин машины.

Но когда одна курица принялась выклевывать огромные куски из кузова, а вторая перебралась на мотор, он в испуге схватился за руль и, отчаянно сигналя, рванул к шоссе, надеясь сбить их быстрой ездой.

Куры все равно продолжали клевать. Видно, у них еще вдобавок наступило и время обеда. Так что до ближайшего магазина доехала не машина, а жалкие огрызки металла.

Алеша с профессором стояли в это время перед дверью курятника.

— Как же мы туда проникнем? — спросил Алеша.

— Ерунда,— махнул рукой профессор и достал свой антиколдовской раствор.

Он откупорил бутылку, скривился, вспомнив неаппетитную летучую мышь, и окропил замок.

— Видишь, сейчас лопнет, взорвется, раскроется!

Но ничего не происходило, профессор вновь полил своей тягучей желтой жидкости на секретный замок. Никакого результата.

— Неужели книги ошиблись! — заволновался профессор, ибо это было бы для него куда горшей новостью.

На самом деле ИвИвИв, вероятно, больше верил не колдовству, а надежности замков, так что лить сюда драгоценную жидкость не стоило.

Рядом плюхнулись куры, мальчик бросился к ним за советом.

Куры недолго думая принялись клевать замок и решетки. Им легко это удалось, и дверь открылась теперь спокойно, без особого усилия, словно так и было задумано.

Прежде чем сделать шаг в лифт, профессор повернулся к курамнекурам.

— А нас не встретят там огнеметы, пулеметы и прочее?

— Нет-нет,— отрицательно затрясли головами куры.— Мы были единственными. Он сделал нас такими универсальными, что просто не нуждался в остальных средствах защиты.

Лифт поехал вниз.

Когда он опустился на необходимую отметку, дверь открылась, и на потолке зажглись лампочки дневного света. Повсюду царили тишина и порядок. Только где же ИвИвИв? Профессор провел рукой по висящим мантиям, камзолам и шубам—там никого не оказалось. Он заглянул во все углы — все равно безрезультатно. ИвИвИв исчез!

Персиков осмотрел бункер.

— Взгляните еще сюда.— И куры проклевали дыру в бронированную сокровищницу. Металл тут был не очень приятным, потому что, отклевывая по кусочку, они его тут же выплевывали.

Заглянув в дыру, профессор увидел груды драгоценностей, какие-то бумажки, наверное, денежные ассигнации, но никого живого там не было.

Взгляд его упал на огромное яйцо, он нагнулся, засунул руку и кряхтя вытащил его из сокровищницы.

— А это зачем? — спросил он.

— Это часы,— сказали куры.— ИвИвИв очень любит на них смотреть. Нажмите кнопочку.

Профессор с опаской нажал, и скорлупа разошлась на две половинки. Показался циферблат. Но какой-то совершенно непонятный. То ли эти часы показывали время сразу по всем континентам, то ли еще что. Но они мерно тикали, и профессор, закрыв их, засунул в дыру обратно. Часы оставили какое-то приятное теплое ощущение в руках.

Где же мог быть сам ИвИвИв?

И тут профессор заметил отсек с вомобилем.

8. ВОМОБИЛЬ

Вомобиль был скрыт за решетчатой дверью. Одна из боевых куриц, подлетев, выклевала замок, и все вошли в этот отсек.

Вомобиль напоминал гоночную машину, только без колес. Он надежно стоял на основании из какого-то неизвестного профессору металла.

Куры, перебивая друг друга, принялись рассказывать:

— Он туда садится и прух... исчезает!

— Да? — Профессор заинтересованно рассматривал машину. Он пошатал вомобиль руками, как будто это могло ему чем-то помочь.

Тогда он заглянул внутрь, и взгляд его остановился на рычаге — он был установлен на цифре 1860.

И тут Персиков все понял.

— Этот подлец убежал от нас в прошлое! — в сердцах выкрикнул профессор.— Так вот почему он успевает во всех временах.

— Как это? — удивленно переспросил Алеша.

— Потом объясню. Сейчас мы отправимся за ним. Бутылочка моя тут? — проверил он карман.

Профессор откинул крышку и стал взбираться в вомобиль.— Тут, внутри, он наконец прочел надпись, расшифровывающую название машины. Вомобиль оказался «время обгоняющим мобилем». Оказывается, на белом свете были не только автомобили!

— А как же я, профессор? Мне страшно тут оставаться,— закричал Алеша.

— Ты тоже со мной, не волнуйся. Мы же быстро. Туда и обратно. Брызнем на него из моей бутылки. И домой! Мы на пять минут только.

— Профессор,— завопили куры, когда он стал закрывать крышку.

— Ну что еще? — приостановился профессор.

— Он ведь сначала в гардероб идет и переодевается.

Профессор вылез. Он пощупал королевскую мантию, потом камзолы, парики.

— Ну, тебе вообще ничего,— посмотрел он на щупленького Алешу, попытавшегося надеть парик с буклями.— Ты мальчишка, тебя никто не заметит. А вот я?

Ом потрогал камзол с золотыми пуговицами, какой-то гусарский мундир. Потом попытался примерить рыцарский шлем.

— Это нельзя,— заволновался Алеша.

— Да ну его,— махнул рукой профессор Персиков.— Некогда нам переодеваться.

И он широкими шагами направился к вомобилю.

— Надо хоть что-то одеть, профессор. Ведь сразу видно, что вы не оттуда,— попросил Алеша.

Профессор вздохнул и вернулся:

— Вот — шубу накину. Вдруг там зима сейчас. Так что будет кстати.

Он накинул на плечи огромную шубу, и они вдвоем отправились к вомобилю.

Закрыв крышку, профессор просил боевых кур быть начеку. А вдруг это просто ловушка, и ИвИвИв совсем не там, а где-то тут.

— Тогда вы его хватайте и ждите нас.

Запахнув шубу, в которой поместились сразу и он и мальчик, профессор поправил на голове берет и... остановился.

— Не могу,— сказал он дрожащим голосом.— Давай лучше ты,— показал он мальчику на красную кнопку.

Алеша вытащил руку из-под шубы и нажал кнопку.

Сразу же все покрылось густым белым туманом. Наступила совершеннейшая тишина. Из-за тумана ничего не было видно. Но чувствовалось, что происходят какие-то изменения. Их тело то наливалось какой-то энергией, то опустошалось. Пару раз их тряхнуло, видно, на каких-то крутых поворотах истории. Профессор не успел объяснить причину тряски Алеше, потому что вомобиль остановился.

9. ГУБЕРНСКИЙ ГОРОД

Пары рассеялись, и они увидели себя в полутьме какого-то подвала.

Встав на ноги, профессор постепенно пришел в себя, Он взял Алешу за руку, и они двинулись к выходу.

По ступенькам поднялись наверх, открыли решетчатую дверцу и поняли, что находятся внутри какого-то грота.

Вокруг раскинулся парк с вековыми деревьями. На аллеях стояли скульптуры. Ярко светило июльское солнце, но пораженный всем увиденным, профессор и не думал избавляться от шубы.

— Пошли,— потянул он за собой по аллее мальчика.

Они обошли одну из скульптур, потрогали рукой подстриженное дерево. И тут из-за поворота на них наскочил человек в лаптях и поддевке.

— А-а-а,— завопил он и стал совершенно некультурно пятиться назад. Он до ужаса перепугался. Еще бы: прямо перед ним стоял странный человек, берет и шуба которого отнюдь не придавали ему местного вида. Рядом с ним переминался с ноги на ногу мальчик в джинсах и кедах.

— Любезный,— попытался заговорить совершенно по-местному профессор,— а не можешь ли ты подойти поближе?

— У-у-у-у,— промычал что-то невразумительное в ответ человек.

— Не можешь,— перевел профессор.— Ну так мы подойдем.

И он мелкими шажками осторожно стал двигаться вперед. Видно, страх уже давно парализовал человеку ноги, и он даже не сделал попытки убежать.

— Ну вот,— сказал профессор, приблизившись.— Ты не трясись так, любезный. Мы поговорим немного, и назад пойдем. Правда, Алеша?

Алеша кивнул головой. Как Алеша не сводил глаз с музейных лаптей человека, так и тот не мог оторвать глаз от красных кедов. Джинсы почему-то совсем его не заинтересовали.

— Э-э-э,— вновь что-то пробормотал неизвестный, и хотя со словами сейчас у него явно было туго, можно было понять, что он просил сохранить ему жизнь.

— Что же делать? — сказал профессор Алеше.— Он же извелся весь, дрожит прямо. О погоде, что ли, поговорить.

— Ага,— кивнул головой Алеша.

— О погоде... — повторил профессор.— Жарко у вас что-то,— продолжая разговор на общепонятные темы, профессор ненароком распахнул шубу.

Заметив ошарашенный взгляд незнакомца, скользнувший по его костюму, вновь поспешил закрыться.

— Запаришься тут,— многозначительно сказал он Алеше. Июльская жара явно давала себя знать.

— Покажите ему фото,— зашептал профессору Алеша.

Профессор принялся искать фотографию.

— А вот, любезный, не знаешь ли ты, кто это? — показал он фотографию, роняя на землю конверт.

Алеша быстренько поднял его и с укоризной сказал:

— Профессор, тут же марка и год,— он быстро засунул конверт в карман джинсов.

— Любезный! Кто это? Ну, кто? — настойчиво спрашивал профессор, вытирая пот со лба.

— И-и-и,— мычал незнакомец.

— Хороший мой, ну, скажи. Ну, пожалуйста. Как там еще у вас говорят — христом богом прошу... Ну кто это? Ты же его знаешь. Я вижу, что ты его знаешь.

— И-и-и...

— Нет, так дело не пойдет,— в сердцах взмахнул рукавом шубы профессор.— Они тут не привыкли, я вижу, так разговаривать. Отвечай! Ну! А! — вдруг грозно рыкнул профессор.

И действительно случилось чудо. «Немой» заговорил.

— Граф... хозяин наш,— запинаясь, бормотал он.— Граф Урванский.

— Вот,— заулыбался от счастья профессор, пряча карточку.— Так я и думал. А мы его гости, любезный. Он пригласил нас, мы и... приехали. Где, говоришь, он живет?

Человек показал рукой в сторону стоявшего на возвышении белокаменного дома с колоннами.

— Хорошо живет,— покачал головой профессор.— Ну, нам туда. А ты, любезный, лучше не спеши. Ты тут побудь, пока мы к нему подойдем. Мы хотим, чтоб он обрадовался. Чтоб без этих криков «гости, гости». Мы ему родственники... почти. Ну, пошли, Алеша, что-то мы заговорились, а граф нас ждет.

И профессор, подобрав полы шубы, заспешил по аллее. За ним, стараясь не отставать, семенил Алеша. Напоследок Алеша обернулся и увидел, что мужик так и остался стоять среди берез, словно приклеенный.

10. В ГОСТИ

— Посмотри, Алеша,— сказал профессор, когда они вышли на пригорок.— Красотища-то какая...

Но Алеше было не до красот. Чем ближе подходили они к дому, тем становилось страшнее. У колонн у него уже зуб на зуб не попадал.

Граф Урванский пил чай на балконе. Он пробовал одно варенье за другим, самовар блестел, словно золотой, а кругом стояли навытяжку слуги.

Тут взгляд графа упал на одинокую фигуру. На фоне буйно растущей зелени шуба его даже заинтересовала. Но потом, заметив рядом мальчика в джинсах, граф вскочил на ноги.

— Ко мне гости,— пробормотал он. Отдав несколько приказов, он успокоился и вновь уселся пить чай, потуже затянув пояс халата.

Открыв дверь, профессор и мальчик заспешили по лестнице.

— Позвольте вашу шубу,— попросил, какой-то лакеи, бесшумно выросший перед ними.

— Берите,— сказал профессор.— Шуба-то не моя. И честно вам скажу, жарко тут у вас.

Они поднялись наверх. С картин в золоченых рамах на них смотрели портреты важных господ с орденами.

Вновь впереди вырос лакей.

— Доложите графу. С секретным поручением,— гордо выпятив грудь, сказал профессор.— От этого... императора. Курьер. С этим... Внуком.

Но секрета не получилось. Тут же забегали люди. Здоровенные детины скрутили их и только тогда допустили пред светлые барские очи.

— Вы что же это, уважаемый,— сказал граф Урванский.— Приличный вроде человек, а позволяете себе...

— Что я себе позволяю. Выбирайте выражения, милостивый государь, здесь дети,— побагровел профессор.

— Дети...— и злая гримаса перекосила лицо графа.— И дети такие же у тебя. Шубу-то украл? Украл. А я тебя за это в тюрьму упеку! Как пить дать — упеку.

— Тюрьму? — вскрикнул Алеша.

— Ага,— кивнул головой граф.— Кликните там городового, пускай забирают. А я чай пить буду. Мне они, подлые, чай пить помешали. Да за одно это я их сгною. Тут законы другие, позабыли небось. В школе надо было лучше учиться. Тут я хозяин!

— Подлый' ты человек,— только и сказал профессор, когда его и Алешу выволакивали из зала.

— Попался ты, Персиков, теперь не уйдешь,— кричал со злостью граф. Лицо его побагровело от натуги.— Не думал не гадал я, что так легко от тебя отделаюсь. Сколько лет ты мне голову морочил, все выслеживал да высматривал. Вот он я — смотри!

Граф, широко расправив грудь, гордо глядел вслед удалявшимся пленникам. Его усы и бакенбарды пышно расцвели в здешнем климате. Чувствовалось, что ему он больше всего пришелся по душе, раз из всех времен он выбрал; это. Даже собственный шелковый халат с кисточкой так радовал его взгляд, что, погладив его рукой, он зычно рассмеялся.

В полицейском участке профессор и Алеша безуспешно: пытались втолковать, что все было не так. Но они дали столько запутанных показаний, что дежурный жандарм схватился за голову, а их отправил в кутузку.

— Вам это даром не пройдет!—прокричал профессор, когда надзиратель запирал их камеру на замок.— Кровопийцы, народные! — добавил он фразу вычитанную из книг.

11. ЛЕЙТЕНАНТ СПИЧКИН ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Пожалуйста, не думайте, что кто-то в наше время может оставить пионера гнить в царской тюрьме. Нет и нет.

Лейтенант Спичкин был молод, безус и симпатичен. Сними с него милицейскую форму, и ты никогда не догадаешься, что перед тобой не то что сотрудник органов внутренних дел, а и вообще сотрудник любой другой организации. Он скорее походил на студента-первокурсника.

Поэтому и дела- пока доставались лейтенанту Спичкину, достойные первокурсников. Для начала полковник Иван Михайлович предложил ему походить туда, где коллекционеры менялись монетами, значками, открытками.

— Такой ты, понимаешь, молодой; что вполне за студента сойдешь,— сказал полковник, критически оглядев фигуру лейтенанта в джинсах и рубашке.— Найди этого человека! — И полковник показал ему фотографию.

Но на этом рынке лейтенанта Спичкина заинтересовал совсем не тот человек, на которого указал полковник. Его удивил субъект, почему-то скупавший деньги царских времен в любых количествах.

— Ассигнаций может купить хоть мешок, хоть чемодан,— пояснил Спичкину старик в кепке.— И зачем они ему, ума не приложу. Не коллекционер он по виду, нет. И екатеринки берет, и керенки. Ему ж все равно. Ежели у тебя мешок от бабки, как ты говоришь, остался, тащи ему. Верняк! Тебе тут его каждый покажет. Граф его прозвище. Только в это время на даче он. Подожди до осени!

Так, собираясь якобы продать мешок бумажных ассигнаций, лейтенант Спичкин вышел на адрес дачи. Терпеть до осени он, как человек, прочитавший целый чемодан детективных романов, не мог и не хотел.

Улучив свободную минутку, когда полковник Иван Михайлович отпустил его, отправился прямо в форме на 42-м автобусе в сторону дачи.

«А чего переодеваться,— подумалось ему.— Времени ведь в обрез. Меня полковник назад ждет. А мешка с ассигнациями у меня все равно нет. Лучше я с этим типом в домашней обстановке познакомлюсь».

Лейтенант Спичкин придавал большое значение проницательности своего взгляда. Он считал, что только Шерлок Холмс стоит немножко впереди него.

Приехав в Осокорки, он быстро отыскал дачу. Все кругом заросло, и он уже подумал, что приехал зря. Вряд ли кто-то мог жить среди этих бурьянов. Но тут калитка заскрипела на ветру открываясь, и он решил на всякий случай заглянуть во двор.

Пройдя по дорожке, наткнулся на курятник. Понимающе оценил толщину его прутьев, а затем, по-мальчишечьи оглянувшись, нырнул внутрь. Вот здесь-то он присвистнул. Его проницательный взгляд не подвел: внутри курятника оказался лифт.

Секунду поколебавшись, лейтенант Спичкин нажал кнопку «вниз».

Он спустился и прикрыл глаза от вспыхнувшего со всех сторон дневного света. Раскрыть же глаза он не успел, ибо тотчас над его головой просвистела пулеметная очередь.

Лейтенант бросился на пол и быстро отполз в сторону, потеряв по дороге фуражку. Как жалел он, что не имел с собой даже пистолета. И тут до него донеслись какие-то странные голоса, он в жизни еще не слышал таких.

— Что ты наделал? Это же не он! — кричал один.

— А вдруг я его убил? — с ужасом в голосе спрашивал другой.

От этого разговора лейтенант приободрился. Он сложил руки рупором и прокричал:

— Сдавайтесь! Вы окружены! У вас нет выбора!

При этом он широко раскрытыми глазами посмотрел на следы, которые на потолке оставила пулеметная очередь.

— А ты кто такой? — спросил тот же непонятный тонкий голосок.

— Лейтенант Спичкин,— стараясь говорить басом, отвечал ему Спичкин, а потом поспешно добавил.— И группа захвата!

— Лейтенант? Настоящий лейтенант? — удивленно заговорили тоненькие голоски.— Тогда мы сдаемся.

И перед удивленным взглядом Спичкина промаршировали две боевые курицы с высоко поднятыми вверх крыльями.

Лейтенант сел на пол и оторопело посмотрел на них.

— А вы-то сами кто? — несомненно запутавшись во всем увиденном, спросил лейтенант. Он поправил на голове несуществующую фуражку и судорожно глотнул воздух.

Лейтенант Спичкин подумал, что, наверное, и сам полковник Иван Михайлович еще такого не видел. Глядя на прочерченную пулями линию на потолке, он покачал головой.

— А вы это... за кого? — решил выяснить все напрямик.— Точнее, против кого?

Когда же боевые куры ввели его в курс дела, Спичкин сразу приободрился, откинул в сторону железный прут, поскольку обороняться теперь было не от кого, поднял с пола фуражку, которая как влитая сидела у него на голове, и закомандовал будущим командирским голосом:

— Равняйсь! Смирна-а!

Куры замерли, гордые-прегордые. Наконец они попали в руки настоящего военного человека.

— На первый-второй рассчитайсь!

И пока куры поочередно говорили «Первый, второй, первый, второй», лейтенант Спичкин принимал решение.

Теперь уже он другими глазами оценил подземный бункер. Тоже засунул руку в сокровищницу, где ему попалось яйцо. Только реакция у лейтенанта оказалась иной.

— Часы? Этот тип точно их где-то спер. Пройдет как вещественное доказательство,— и лейтенант отправил их в карман.

А потом схватил под мышки по курице, сел в вомобиль и нажал на красную кнопку «пуск».

12. ГРАЖДАНИН ГРАФ

Оранжевое солнце садилось над парком, когда из грота показался человек в милицейской форме. За ним важно шествовали две курицы.

— Значит, так,— сказал лейтенант, закрывая за собой решетчатую дверь грота. Лицо его посерьезнело, и он произнес: — Старшим группы назначаю...

И дальше у них пошел совершенно военный разговор, в результате которого лейтенант двинулся по аллейке, а курынекуры приготовились выполнять боевое задание.

Между двух берез на том самом месте стоял человек в лаптях. Лейтенант подошел к нему:

— Лейтенант Спичкин,— приложил он руку к фуражке.

Человек смолчал.

Тогда Спичкин достал фотографию.

— Где он скрывается? — строгим тоном спросил лейтенант Спичкин.

Человек сразу понял с кем имеет дело. Форма — что ни говори.

— Граф там.— И человек показал на здание с колоннами.

— Ишь ты, только графьев мне не хватало,— пробормотал лейтенант. Он огляделся и сошел с аллейки, решив незаметно добраться к зданию.

Граф Урванский ужинал. Стол перед ним ломился от яств. Зажгли свечи, граф барственным жестом отослал лишних людей. Огни свечей отражались в бокалах, играли на гроздьях винограда.

— Вот она, моя любовь,— бормотал граф, вгрызаясь в баранину, придавая этому ритуалу таинственное, можно даже сказать, дипломатическое значение.

Отпив из бокала, граф решил закусить гусиной ножкой.

Тут за портьерой послышался грохот, и граф застыл с ножкой в зубах. Через секунду оттуда вылетел лейтенант Спичкин.

Граф стал кашлять, пытаясь освободиться от ножки, которая вдруг превратилась в кляп.

— Нарушаете, гражданин граф,— сказал лейтенант Спичкин, обводя взглядом стол с бокалами и наливками.

— Что? — наконец откашлялся граф.

— Нарушаете,— повторил лейтенант и для вящей убедительности засунул руку в карман.

Граф оценивающе осмотрел его с головы до ног. Под этим взглядом лейтенант поправил фуражку и нахмурил брови, считая, что так у него будет гораздо более взрослый вид.

— Так здесь же указа еще не было,— произнес граф, вытирая жирный рот салфеткой.— Может, желаете попробовать. Интересное, знаете ли, винцо.

— Я не пью!—строго ответил лейтенант.— И не забывайтесь: я при исполнении.

Рука графа, украшенная золотым перстнем, незаметно потянулась по белоснежной скатерти к звонку.

— Не надо, гражданин граф,— сказал лейтенант и угрожающе зашевелил пальцами руки в кармане.— Я так ненароком и выстрелить могу.

Рука с перстнем дернулась обратно.

Граф настороженно потянул носом, повертел рукой бакенбарды, а потом возмущенно затарахтел:

— А в чем собственно дело? Врываетесь. Что-то требуете. Вы по какому, так сказать, праву? У вас и ордер, может быть, есть? Так он не годится здесь! Прокурор, батюшка, у нас другой... Да и вообще, я буду жаловаться губернатору. Он мой приятель. Мы с ним намедни в вист играли.

— Хоть... этому,— нахмурился лейтенант.— Императору жалуйтесь. Вы здесь все заодно.— И он вновь зашевелил пальцами в кармане.

— Да не волнуйтесь вы так,— миролюбиво заговорил граф.— Я же пошутил. Может, присядете. Вот балычок, вот икорка, когда вы там у себя такое поедите.

— Некогда мне тут с вами рассиживаться,— выпрямился лейтенант.— Где наши люди?

И в возмущении он застучал пальцем левой руки по столу. Бокалы тревожно загудели в ответ.

— А вы за ними? — облегченно вздохнул граф.— Так бы и говорили. Мы их вам охотно доставим. Сейчас я распоряжусь.

И рука с перстнем вновь двинулась к звонку.

— Но-но, без рук,— строго сказал лейтенант.— Где они?

— Ну где-где,— со злостью ответил граф.— В тюрьме.

— Так вы пионера в тюрьму посадили.— Лейтенант едва не задохнулся от возмущения.— Собирайтесь! В тюрьму поедем.

— Да я же, любезный, не одет.

— Ничего! — возмутился лейтенант.— Сойдет и так! Считаю до трех!

До трех считать не пришлось. Граф покорно вылез в окно, и они вдвоем зашагали сначала по аллее, а потом и по дороге. Лейтенант шел за спиной графа и поторапливал:

— Посидели бы вы там, так сейчас бы бегом бежали, чтобы невинных людей освободить. Это же надо такое придумать — пионера в царскую тюрьму.

Одинокие прохожие удивленно провожали их взглядом.

К тюрьме они подошли в сумерках.

— Отопри, братец,— сказал граф будочнику.— Я к Ивану Тимофеевичу дело имею.

— Сейчас, сейчас, ваше благородие,— заторопился солдат.

— Без благородий можешь,— оборвал его лейтенант.— Давно уж отменено.

Ворота открылись, и они вошли в тюрьму. Граф в шлепанцах и лейтенант милиции, который покачал головой при виде вытянувшихся во фрунт часовых. Но уже ничего не сказал.

Они стали подниматься к коменданту. Лестница скрипела, но лейтенант все равно помнил, что ни за что на свете он не может достать руку из кармана. Ведь в этой наивной уловке было его спасение.

На пороге их ждал заспанный комендант. Видно было, что он уже лег спать и его разбудили.

Увидев человека в незнакомой форме, он сначала испугался. Но потом, распознав графа, успокоился и вытянул руки навстречу входящим:

— Милости прошу!

«Гражданин граф» и лейтенант вошли в ярко освещенную комнату.

13. ТЮРЬМА

— Какими судьбами, батюшка граф,— радовался комендант, искоса поглядывая на Спичкина.

Граф молча разводил руками в ответ, тоже поглядывая на лейтенанта.

— И что заставило вас в таком виде? — Комендант выразительно посмотрел на халат и шлепанцы графа.

И тут граф подкрутил усы, широко заулыбался, что, наоборот, тревогой отозвалось в сердце Спичкина. Граф явно что-то замыслил.

— Что меня может заставить? — беспечно говорил граф.— А что это вы нам сесть не предлагаете?

— Не надо нам садиться,— строго сказал лейтенант.— Потом насидитесь.

— А я сейчас вот хочу. Не возражаете? — обратился граф к коменданту.

— Помилуйте, батюшка, садитесь, куда пожелаете. Сейчас кофий дадут. Или желаете чего покрепче.

— Желаю! — нагло глядя на Спичкина, принялся распоряжаться граф, вроде он к себе домой пришел. Уселся в кресло коменданта, за его письменный стол. Стал вертеть в руках массивную крышку от бронзовой чернильницы, чем вообще вывел из себя лейтенанта. А заодно совершенно не реагировал ни на какие немые приказы Спичкина, у которого, если честно говорить, то и рука в кармане уже давно онемела.

— Раз желаете, так это мы мигом,— обрадовался комендант.— Эй, кто там, Федор! Принеси нам. И закусить.

Через минуту дверь отворилась и на пороге вырос солдат с подносом.

— А вот и Федор. Ну, ставь и ступай.

На негнущихся ногах Федор поставил поднос перед графом.

И тут граф, истошно вопя: «Хватайте его, хватайте преступника!» — повалился под стол.

Спичкину стрелять было нечем. Он рванулся к двери, но снизу уже поднимались солдаты. К окну — там решетка.

А из-под стола кричал граф:

— Хватайте ниспровергателя государства! Вольнодумца проклятого! Против государя измыслителя!

На лейтенанта набросились сразу с нескольких сторон. И хоть владел он приемами самбо, врагов оказалось слишком много. Что самое обидное, ему таки не удалось, как он ни старался, добраться до графа, чтобы хоть разок съездить того по шее за обман.

На него навалились и связали.

— Молодой такой, а уже ниспровергаете,— с укоризной покачал головой комендант, надевая на голову Спичкину фуражку.

— Пистолет, пистолет у него в правом кармане,— прыгал вокруг связанного граф. Но пистолета, конечно, не оказалось.

— Ах ты...— замахнулся на него граф, и лейтенанта потащили в камеру.

При этом он повторял какие-то совершенно загадочные для солдат слова:

— Часы электронные сломали, черти. Да все равно, тут и батареек то не купишь, универмаг еще не изобрели.

Вскоре его затолкали в камеру. Оглядевшись, он увидел в одном углу мальчика, а в другом бородатого человека в берете.

«Все ясно»,— решил его проницательный шерлокхолмовский взгляд: — Будем знакомиться. Вы, как я понимаю, профессор Персиков, а вы, то есть ты — Алеша.

— Как вы узнали? — заволновались они.

— Интуиция! — поднял палец кверху лейтенант. И все рассказал.

— Эх, чего ж ты в форме в 1860 год сунулся,— покачал головой профессор. Алеша при этом хмыкнул, вспомнив шествие профессора в шубе на июльской жаре.

— Я при исполнении,— отвечал им лейтенант.— Для меня форма — и оружие, и защита. Вот только часы расколотили, чертяки. Цифр не видать, а чего-то мигает. Теперь в гарантию не примут, сам разбил, скажут,

— Нет тут гарантийного ремонта, товарищ лейтенант,— печально сказал Алеша.

— Не дрейфь, парень. Выпутаемся. Мне бы только узнать точно, когда двенадцать часов будет.

— Зачем это вам? — сказал профессор, доставая из кармашка золотые часы на цепочке.

— О,— обрадовался лейтенант.— Теперь все в порядке. Вы только проверьте, идут?

— Мои часы не могут не идти,— обиженно сказал профессор.— Сейчас мы имеем двадцать три сорок пять. Ну, только это по-нашему, а как тут у них, я не знаю.

— Нам не наше время и не нужно,— радостно потрепал Алешу по голове лейтенант.

14. ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ НОЛЬ НОЛЬ

— А часы у вас точные? — все переспрашивал лейтенант Спичкин.— Не спешат?

Профессор в ответ только возмущенно щелкал крышкой.

И вот наступила полночь.

— Так,— сказал лейтенант Спичкин.— 24.00. Как и договорено.

Он подошел к решетчатому окну и пронзительно засвистел. Пробудившийся на секунду часовой во дворе снова захрапел.

Профессор и Алеша с удивлением наблюдали за действиями лейтенанта, который высунул руку наружу и стал во всю размахивать ею.

— В такой темноте — это бесполезно,— сказал профессор.— Вас же никто не увидит.

— Наука, профессор, видит все! — гордо отвечал лейтенант.

И действительно, не прошла и минута, как в ответ на его странные, с точки зрения профессора, действия, к окну подлетели две боевые курицы, их инфракрасное зрение распознало на фоне тюрьмы теплую руку человека.

— Ура! — прыгал на радостях Алеша, пока куры выклевывали остатки решетки.— Мы спасены!

— Тише, тише,— наклонился к нему лейтенант Спичкин.— Ты что же думал — мы дадим нашему советскому пионеру гнить в царской тюрьме?!

— Это что же — вы так сразу придумали? — засомневался профессор.

— Профессор,— ответил ему лейтенант Спичкин.— Все нужно придумывать только сразу. Так меня научил наш полковник Иван Михайлович.

Теперь надо было решать вопрос, как выбраться отсюда, ведь их камера находилась высоко над землей.

Сначала боевая курица вынесла Алешу, державшегося за ее лапки. Затем лейтенанту удалось подсадить профессора, и тот, держась за лапки сразу двух кур, тоже благополучно приземлился. Последним вылетел из камеры лейтенант Спичкин, чей хитроумный план и помог им спастись.

— Теперь вперед! — скомандовал лейтенант, и все вместе они зашагали по дороге.

Когда они дошли до парка, куры поочередно перенесли их через забор. А затем профессор и Алеша остались внизу, а куры понесли лейтенанта к окнам, чтобы он смог обнаружить спальню графа.

То тут, то там в окне возникала физиономия Спичкина, он качал головой и торопил кур дальше.

Граф мирно посапывал в своей огромной кровати с балдахином.

— Гражданин граф,— кто-то бесцеремонно тряс его за плечо.

— А? Как посмели? — вскочил граф, протирая глаза, но потом, увидев Спичкина, опечалился.— Опять вы,— только и смог произнести граф.

— Опять мы,— согласился лейтенант.— Собирайтесь, гражданин граф.

И вскоре граф в ночной рубашке и колпаке вышел на крыльцо, сопровождаемый лейтенантом и двумя боевыми курами по бокам. Он смотрел на звезды и вздыхал, видно, расположение звезд было сегодня самым ужасным за всю его жизнь.

Вместе с непрестанно вздыхающим графом они зашагали к гроту.

— Все ж это мое! — плакался по дороге граф.

— Не ваше, а народное,— поправлял его лейтенант.— А ваше мы вам отдадим, вот только на место доберемся!

15. НАЗАД

Все вокруг было очень красивым. В лунном свете и парк, и статуи казались совершенно иными, таинственными.

— Все в шлепанцах, все в шлепанцах,— запричитал граф.— Хоть бы переодеться дали. Вот один шлепанец я в спешке и потерял.

Все посмотрели на его ноги — одна из них оказалась босой.

— Чего ж вы раньше не сказали? — загорячился лейтенант.

— Раньше-раньше... А кто меня спрашивал.

— Ладно, там вам дадут. Пошли.— И лейтенант стал подталкивать графа к входу в грот.

— Босой я не поеду,— стал изо всех сил упираться граф.— Босым не положено. Это что за законы такие!

Все посмотрели на лейтенанта.

— Мы его быстро найдем,— предложили боевые куры.

— Выполняйте, только чтобы сразу,— скомандовал лейтенант, и куры засеменили назад.

И только они скрылись за пригорком, как граф, совершенно забыв о потерянном шлепанце, рванулся в грот, защелкивая за собой его решетку.

— Стой! Кому говорю! — кричал лейтенант, изо всех сил налегая на решетку.

— Прощайте,— смеялся граф, усаживаясь в вомобиль.— Самое-то главное вы и упустили. Ведь смерть моя не тут, а там, в яйце! Яйцо — в сокровищнице! А вы тут посидите, пока вас жандармы не арестуют.

Профессор пытался полить его из заветной бутылочки, а тот смеялся еще пуще и говорил:

— Я же, профессор, в тот рецепт изменение внес, прежде чем вам книжечку продали. Не крылышко мышки нужно было взять, а ножку! А теперь этим вашим составом можете мою решеточку пополировать вместо лака!

На шум прилетели куры.

— Стрелять? — спросила старшая.

— Отставить,— приказал лейтенант и достал из кармана огромное яйцо, которое он захватил как вещественное доказательство.— То-то я смотрю на часы оно не похоже. Ничего не понять. Ну, сейчас мы тебе покажем.

Он положил яйцо на каменную ступеньку и с криком «ложись!» что есть силы прыгнул на него сверху.

И тотчас оглушительный взрыв закрутил-затряс их всех. Они были вновь выброшены в какой-то белый туман.

Нащупав рядом профессора и убедившись, что и Алеша тоже здесь, лейтенант сказал:

— Ничего, ребята, не переживайте. Если что, займемся тут электронной промышленностью.

— Опять вы со своей промышленностью,— рассердился профессор.— Меня же с работы за прогулы уволят.

— Кто же вас уволит, профессор, когда вы, можно сказать, в научной экспедиции по истории дореволюционной России пребываете?

Но тут до их слуха донесся родной и знакомый звук автомобильной сирены.

— Неужели дома? — стали обниматься путешественники.

Дым рассеялся, и они увидели, что сидят перед дачей ИвИвИва, а с улицы их поливает из шланга пожарная машина.

— Хватит! Хватит! — закричал профессор. Но его не послушали, а, посадив всех в «скорую помощь», повезли в больницу.

ИвИвИв вместе с бункером и боевыми курами растворился в неизвестности.

— Как хорошо соседей таких по даче иметь,— мечтательно сказал лейтенант, глядя на быстро мелькавшие за окном деревья.— И пожарная машина тут же, и «скорая помощь», а то бы добирались неизвестно как...

И поправил на голове немного обгоревшую милицейскую фуражку,