Замок в Испании

Глава 8

Глядя в окно спальни, я пыталась не думать о том ужасе, который пережила прошлой ночью на краю утеса. Солнце начинало садиться, и тени внизу в долине удлинились. Сегодня утром, до зари, Десмонд принес меня сюда, за нами следовали Лука с Анджелой.

Я пыталась объяснить ей, что произошло со мной после того, как мы расстались, но то, что она пережила, оставаясь одна в камере, похоже, губительно повлияло на ее умственные способности. Она была не в состоянии понять меня, а в то немногое, что поняла, не могла поверить.

Анджела верила только в то, во что хотела верить. А теперь она считала, что я предала ее. Рамон Дамас, человек, который, как она надеялась, спасет нас, исчез, а я вернулась в камеру с Десмондом и Лукой. Следовательно, я предала и Рамона Дамаса, и саму Анджелу.

Сегодня утром Луке пришлось тащить ее большую часть пути до комнаты, и ничего, что бы я ни говорила, не могло уменьшить ее страх и отвращение ко мне. В конце концов я отказалась от всяческих попыток и, измученная, погрузилась в сон.

Десмонд куда-то уехал, и мы его не видели целый день. Но Лука по-прежнему охранял нас, и дверь спальни была постоянно закрыта снаружи. Мне все еще было страшно, но я теперь надеялась: что бы с нами ни случилось, это уже не может быть так ужасно, как то, что пережито прошлой ночью.

Мозг был по-прежнему одурманен и притуплён ночными событиями, и казалось, нет ответов на мучившие меня вопросы.

На них мог ответить только Десмонд.

Днем Лука принес нам еду и кофе. Когда он ушел, я обнаружила квадратик бумаги под своей чашкой с обращенным ко мне сообщением, аккуратно написанным по-испански. С помощью своего маленького словаря я с трудом прочитала его.

Оно, по-видимому, было успокаивающим, но не объясняло ничего.

«Мудрой и прелестной темненькой, — написал Лука. — Не бойся. К ночи вернется хозяин».

Записка валялась теперь скомканная у кровати, там, куда ее бросила Анджела, когда я ее ей показала.

— Он возвращается! Я слышу шум машины!

Я повернулась. Анджела сидела на своей постели, внимательно вслушиваясь.

— Может, это Рамон? — с надеждой предположила она.

По-видимому, чувства, которые я испытывала по отношению к этому человеку, отразились на моем лице, и Анджела сразу же это заметила.

— Я уверена: он — единственная наша надежда, Лиза, — сказала она. — Держу пари, ты не захочешь встретиться с ним лицом к лицу после всего того, что они ему сделали. А как ты посмотришь на то, что я расскажу ему, как ты выдала меня Десмонду и этому ужасному Луке и они притащили меня сюда?

— Я уже рассказала тебе, что произошло, — устало заметила я. — Можешь не верить, если не хочешь. Но если это действительно Рамон Дамас, не только я пожалею о его приезде. Он пытался убить меня и собирался убить и тебя следом. И он убил бы меня, если бы не Десмонд и не Лука. А теперь, когда Десмонда нет, ему, возможно, это удастся, если он сможет захватить Луку врасплох…

Я замолчала, прислушиваясь к приближающейся машине.

— Ты уже рассказывала, — насмешливо передразнила она. — Сплошное вранье! Вот что ты мне наговорила. Ты спелась с этим убийцей, и это правда. Броситься на шею такому человеку, как Десмонд, человеку, убившему свою жену и собиравшемуся убить нас…

— Изабелла Дамас не была женой Десмонда, — огрызнулась я. — Ее мужем был Рамон Дамас, он-то и убил ее. Я не верю, что Десмонд мог кого-нибудь убить. И теперь тем более не верю, что он мог причинить вред кому-нибудь из нас.

— Тогда почему меня притащили сюда? И почему нас до сих пор держат взаперти? И почему?..

— Пожалуйста, Анджела, — перебила ее я. — Давай послушаем. Если это Рамон…

— Если это Рамон, не думай, что я утаю от него, что по твоей милости Десмонд и Лука притащили меня сюда. Уже одно это станет свидетельством того, что ты выдала Рамона Десмонду. Что ты сказала Десмонду, будто он пытался…

Машина приблизилась — это была не «Долорес». Она издавала более глубокий, мощный шум и приближалась слишком быстро.

— Нет, — сказала я. — Это не Рамон. Потому что это не «Долорес». Разве что он раздобыл где-то другую машину.

Но мне не хотелось думать о такой возможности, слишком уж она была страшной.

— Может, это полиция, — с надеждой предположила Анджела, затем нахмурилась. — Если, как ты говоришь, Рамону удалось бежать от Десмонда и Луки…

— Я же сказала, эти Десмонд велел ему уехать. Он не убегал.

— Первое, что Рамон должен был сделать, — это связаться с полицией, — продолжала она, словно я ее и не перебивала.

— Это как раз последнее, что бы он сделал, — поправила я. — Полиция не приедет сюда, Анджела. Мне бы очень хотелось увидеть сейчас полицейских, но Рамон не приведет их. Они бы его арестовали. Думаю, что и Десмонд не осмелился бы послать за полицией. Он каким-то образом замешан в делах Рамона. Не спрашивай меня, насколько глубоко, я просто не знаю. Но замешан. Так что это никак не может быть полиция. Наверное, Десмонд возвращается. В записке, которую Лука оставил на подносе, он написал, что Десмонд вернется к ночи. Уже стемнело, и Десмонд вернулся.

— Десмонд? — воскликнула она, с испугом глядя на меня. — Ты действительно так думаешь?

— Лука так написал в записке, помнишь?

Я подошла к окну и выглянула: снаружи было темно, и тьма постепенно начинала заполнять комнату. Я содрогнулась и с виноватым видом отвернулась. Спорить бессмысленно, и не следовало мне пугать Анджелу подобным образом. И так мы обе слишком много пережили.

Было слышно, как на улице остановилась машина. Дверца захлопнулась, затем я услышала отдаленный звук шагов и низкий голос Десмонда, беседующего с Лукой. Я представила себе лицо Луки, эти темные, загадочные карие глаза, сосредоточенные на губах Десмонда. Лука, наверное, кивает и улыбается…

В кухне снова зазвенела посуда. Донеслось дребезжание подноса, затем тяжелые шаги. Похоже, нам несли поесть.

Первым вошел Лука с подносом в руках, Десмонд — следом. Я наблюдала за ним, пока он зажигал лампы. Я в смятении размышляла над тем, почему оба мужчины вошли в комнату. Лука поставил поднос на стол. Десмонд закрыл дверь и посмотрел на меня, словно ожидая, что я заговорю. Я попыталась, но слова словно застыли у меня в горле.

— Лука приготовил вам паэлью. Это ветчина, а в другом блюде омлеты.

Я посмотрела на Луку и попыталась сказать gracias, но не смогла издать ни звука, но Лука, по-видимому, прочел у меня по губам и улыбнулся, довольный.

— Мы решили, что с вами делать, — заявил Десмонд. — Это обрадовало Луку. Ты ему нравишься.

Анджела с ужасом воззрилась на Луку, я понимала, что у нее в мыслях. Но улыбки и кивки Луки, похоже, были обращены ко мне, а не к Анджеле.

— Лука придумал имя для тебя, — тихо сказал Десмонд. — Он записал его мне сегодня утром. Он называет тебя мудрой и прелестной темненькой.

— Что… вы собираетесь сделать с нами? — вспыхнув, спросила я.

— Ты боишься меня? — тихо спросил он.

— Нет. — Я поколебалась. — То есть не совсем так, Десмонд. Я боюсь. Боюсь того, что чувство страха или верности своей семье может заставить тебя сделать. И Анджела тоже.

Он кивнул и, взглянув на мгновение на Анджелу, снова устремил взгляд на меня.

— Ты честна со мной, Лиза. Но ты вообще такая. Здесь, в Испании, мужчины порой совершают из чувства чести поступки, которые могут показаться жестокими. Соблюдать законы чести — обязанность как коллектива, так и отдельной личности. Возможно, все это порой сбивает нас с толку. Не знаю. Убить, защищая свою честь, вполне приемлемо. Это старый путь. Такова традиция. Но предстать перед судом как преступник, убийца, быть обвиненным публично в подобных преступлениях и наказанным по закону означает позор и бесчестье. Как для человека, так и для всей его семьи. Коллективно.

— О чем это вы говорите? — пронзительным, испуганным голосом спросила Анджела. — Что вы собираетесь с нами сделать? — Ее голос перешел в визг.

— Я покупаю у вас немного времени, Анджела. Время, необходимое моему брату Рамону, чтобы добраться до Франции. И единственный способ добиться этого, по-моему, подержать вас здесь в изоляции, пока Рамон не скроется от испанского правосудия. После этого мне уже будет все равно, что произойдет с Рамоном в дальнейшем. Я теперь понял, что, если такой человек, как Рамон, совершит убийство, ему уже нетрудно снова убить. Как он пытался убить Лизу и намеревался убить тебя.

— Нет! — пронзительно закричала Анджела. — Он пытался помочь нам бежать от тебя…

— Помочь бежать? — насмешливо бросил Десмонд. — Он хотел убрать вас с дороги, чтобы вы не могли свидетельствовать против него. Как ты думаешь, зачем он заманил вас в одну из темниц и запер там? И лгал вам, чтобы разделить вас и отвести по одной на край утеса?

— Нет! — снова закричала Анджела.

Десмонд удивленно посмотрел на меня:

— Разве ты не сказала ей?

— Она не верит мне, — ответила я. — И это можно понять. Я ушла с Районом, а вернулась с тобой…

Десмонд кивнул и медленно произнес:

— Рамон мой брат, Анджела. Изабелла была его женой, не моей. Он убил ее в Барселоне. Когда я говорил об этом с Лизой, вы обе решили, что я имею в виду себя. Но я не лгал. Я говорил чистую правду, по речь шла о Рамоне.

Анджела недоверчиво посмотрела на него:

— Если ты не убийца, то у тебя не было необходимости скрываться. Или приезжать сюда.

— Мне хотелось добраться до Рамона прежде, чем это сделает полиция. Вот почему я искал Нуньеса, зная, что Рамон тоже станет преследовать его и попытается убить, если сможет. Когда я узнал, что Нуньес здесь, то понял, что Рамон тоже приедет сюда. Я не любил Нуньеса, но хотел его спасти, а Рамона намеревался отправить во Францию, за пределы досягаемости испанских законов. — Он нахмурился, вспоминая. — Я опоздал. Рамон настиг его первым. В хижине. Вы видели ее в бинокль.

Я с ужасом посмотрела на него:

— Значит… произошло два убийства?

— Чуть не произошло четыре. Рамон намеревался убить вас обеих, ты же знаешь. Он убил Нуньеса в хижине и сбросил тело с утеса, где, как вы видели, упала машина. Эта машина принадлежала Нуньесу, и Рамон планировал бежать на ней во Францию. Его, безусловно, поймали бы, так как полиция разыскивает и Нуньеса.

— Так вот почему вы столкнули с утеса машину и вам понадобилась «Долорес»? — тихо сказала я. — Зачем ты говоришь нам об этом, Десмонд? — спросила я, пытаясь предостеречь его взглядом. — Это же глупо. Это признание сделает тебя соучастником брата в глазах полиции.

Анджела поспешно заговорила:

— Ну что ты говоришь, Лиза? Мы не пророним ни слова. Десмонд, клянусь!

Десмонд все еще смотрел на меня:

— Но мне хотелось бы, чтобы вы знали. Мы встретились друзьями. Может, нам удастся расстаться без… враждебного чувства по отношению друг к другу?

Я опустила глаза, смущенная его взглядом.

— Я, безусловно, не могу думать о тебе как о враге, Десмонд, — пробормотала я. — Я обязана тебе жизнью, так же как и Анджела.

Анджела переводила свой испуганный, неуверенный взгляд с одного на другого.

— Что ты собираешься сделать, Десмонд? Обещаю тебе…

— Не бойтесь, — мягко сказал он. — Я беспокоюсь не столько за себя, сколько за Луку. Мы попытаемся добраться до Франции в машине, которая стоит на улице. К завтрашнему рассвету Рамон, наверное, уже будет во Франции. Я сделал все, что мог. Ему самому решать, как поступать дальше. Вот бумаги на продажу бедняжки «Долорес». — Он протянул их мне. На мгновение его губ коснулась улыбка, и я поняла, что он вспоминает более приятные дни. — Мы, члены семьи Дамас, можем убить в порыве страсти, но не воруем.

— А ты… убил бы своего брата? — внезапно я почувствовала необходимость задать этот вопрос.

Он долго, пристально смотрел на меня и наконец произнес:

— Да. Для того чтобы спасти тебя, я убил бы его. Рамон понял это — он знает, как легко убить в пылу страсти. Но к счастью, он избавил меня от такой необходимости.

Бумага, которую он дал мне, затуманилась перед глазами, когда я посмотрела на нее, взяв ручку.

— Но ты же не можешь оставить нас здесь, взаперти! — охваченная паникой, закричала Анджела. — Никто никогда сюда не приходит. Ты же сам так говорил.

— Вам нечего бояться, — заверил он. — Обещаю вам это. Завтра днем сюда должна прийти женщина. Я сказал ей, будто мы с Лукой можем вернуться завтра вечером, и она должна приготовить нам комнаты. Она очень обязательная и непременно придет. Можете не сомневаться. Мы оставим ей ключи, проезжая через деревню. Вам нужно только привлечь ее внимание. Говорит она только по-испански. Она, конечно, удивится, обнаружив вас здесь взаперти. Но она выпустит вас. — Он посмотрел на деньги, которые положил на стол. — Наймите в деревне легковую машину или грузовик, чтобы он отвез вас до Куэнки…

— А потом?

— Делайте то, что сочтете нужным. — Он пожал плечами. — К утру мы будем у французской границы. В случае необходимости можем бросить машину и перейти границу тайком. Хотя полиция не будет разыскивать нас с Лукой. Мы будем ехать всю ночь. А Рамон окажется в безопасности раньше нас.

Я подписала документ о передаче машины. Он взял бумагу и продолжал стоять, глядя на меня.

— Стоит ли говорить о том, как я сожалею из-за того, что вовлек вас во все это? — спросил он. — Я многое отдал бы за то, чтобы все изменить.

— «Движущийся палец пишет, и написав…» — пробормотала я.

— «Движется дальше», — мрачно продолжил он. — И никакое благочестие, ни разум не смогут заставить его отменить хоть пол строки. И все слезы не смогут смыть хотя бы слово. Да. Перс был прав. — Он улыбнулся. — Прости меня.

Сама не знаю, что овладело мною в тот момент. Лука уже распахнул дверь и держал ее открытой для Десмонда, а когда Десмонд повернулся, чтобы уйти, я пошла за ним, взяла его за руку и прошептала:

— Десмонд, не убегай!

— Что ты хочешь сказать, Лиза?

Он пристально смотрел на меня, но я обнаружила, что мне нечего сказать. Я просто глупо стояла и держала его за руку.

— Во Франции есть деревушка Сен-Мель в департаменте Авейрон, — мягко сказал он, и так тихо, что я едва расслышала. — Если сможешь, приезжай. Это приятное место.

— А если тебе остаться здесь и смело встретить то, что тебе предназначено?

Он отпустил мою руку:

— Я многое могу смело встретить, только не позор, который к тому же навлеку и на других. Вот почему это невозможно. Ты можешь понять, Лиза?

— Единственное, что я могу понять, у тебя очень эгоистичная семья.

Внезапно он схватил меня, привлек к себе и приник к губам долгим, голодным поцелуем, после которого я почувствовала себя совершенно ослабевшей и почти бездыханной.

— Невероятно эгоистичная, — наконец произнес он. — К тому же невероятно гордая, глупая и полная предрассудков. Все это фамильные черты. Ты, наверное, не смогла бы полюбить такого человека, даже если бы он не принес столько ужаса в твою жизнь.

— Да… — прошептала я. — Думаю, что не смогла бы. — Но мои слова прозвучали не слишком убедительно, даже для меня. — Уезжай скорее.

Его глаза встретились с моими.

— Лиза, запомни: Сен-Мель, Франция. Я буду ждать тебя там.

Я кивнула и снова сказала:

— Уезжай скорее. Сен-Мель…

Десмонд отпустил меня, и, хотя мои дрожащие губы приоткрылись в ожидании его поцелуя, он повернулся и вышел. Лука закрыл дверь за ним, и я услышала, как ключ повернулся в замке. Постепенно я стала вновь воспринимать окружающую обстановку и увидела Анджелу, смотревшую на меня потрясенно и негодующе.

Я слепо побрела к своей кровати и опустилась на нее, вся дрожа. Донесся скрип закрывшейся входной двери, машина тронулась с места. Шум ее мотора постепенно замирал, по мере того как она приближалась к деревне.