Заморские женихи Василисы Прекрасной

Американская мечта русской женщины

Попала русская бабенка за океан, в страну далекую, Америкой называемую. Летела на самолете, полна вся тревожных мыслей. «А что ж делать, если не смогу жить в стране заморской?» Назад пути нет. Все оставила детям да добрым людям, за душой ни гроша. Вот душа, правда, жива, и ой как еще жива. Да и не только она… А были мысли-мечты желанные, что обретет бабенка наконец счастье в стране далекой. И надежды были настоящие, потому что ждал ее в той стране заморской муж преданный, много лет семейную жизнь дожидающийся.

Когда в России-матушке еще жил, гоголем перед ней ходил, подарками одаривал. Куда ни взглянет она, он уж бежит угодить: «Съешь это, пойдем туда, хочешь это?»

Принцессой себя чувствовала. Да и как мужик мог себя показать, постель холодной не бывала. Думала, что ничего, что огонь в ее крови не горит, семейная жизнь дороже.

Главное – человек хороший.

Не сразу согласилась замуж за него пойти, да и он присматривался не один год. А попутно разговорами сладкими умасливал. Мол, приедешь в Америку, дом купим, бизнес свой откроем, ох, заживем.

– А деньги где возьмем? – вопрошала бабенка.

– Не думай об этом, – успокаивал мужичок, – положись на меня.

Удивлялась бабенка, да привыкла верить людям.

Встретил, значит, он ее в аэропорту, усадил в машину большую сверкающую, повез в новую жизнь. Бабенка смотрит в окошко, диву дается красоте да чистоте вокруг. Поговаривали в России-матушке, что за границей тротуары шампунем моют. Вон как все сверкает. А уж деревьев каких только нет, а трава кругом да цветы – глаз не оторвать.

А как домой привез муж жену долгожданную свою, опечалилась женщина. Куда восторги делись, бухнулась как в жижу болотную. В квартире не прибрано, посуды ворох немытой, видно, ее ждали, неделю не мыли. Собачонка мелкая на худых ножках скачет-снует везде, а где понравится, там и оправиться присядет. Вольготно ей тут, целуются с ней денно и нощно хозяин с дочкой да зять местный.

В спальне-опочивальне не о любви думать, а укрыться б от света белого, чтоб не видеть вещей и бумаг, горами наваленных. Открыла шкаф, а оттуда квитанции посыпались. Все четыре года, видно, складывал да подсчитывал, сколько он ей послал, с тех пор как расписались. Стукнуло сердечко, страшно стало, не ошиблась ли она в мужичке.

Закручинилась женщина, да делать нечего, надо жизнь новую начинать. Кинулась убирать палаты трехкомнатные, шторы шить да скатерти покупать.

– Не бывать здесь больше посуды бумажной одноразовой. Будете жить как в лучших домах Лондона и Парижа.

Ожил дом, цветы появились на подоконниках, посуда заблестела, картины на стенах глаза радовать стали. Жить бы наконец да не тужить. Только вот беда, отвыкли они друг от друга и не притянутся никак. А тут еще обнаружилось, как что не по мужичку, так замолкает он надолго. И тогда о какой уж тут постели мечтать, выжить бы на этом тихом кладбище. Кабы знала бабенка, кабы ведала, не пошла бы замуж ни за какие богатства.

И вроде все хорошо – и дом уютный, теплый, и муж заботливый, непьющий, и потакает ей, как раньше, во всем, и уж дошло до того, что и готовить сам стал – не утруждай себя, милая, занимайся своими делами. Ну чем не мечта жизнь такая. Только вот для русской-то бабенки как раз и не мечта такая жизнь. Наша благоверная должна сама обихаживать своего любимого и от этого радость испытывать необыкновенную. Чтоб сидеть смотреть, как твой желанный ест с аппетитом, блюда тобой приготовленные нахваливает, как потом рассказывает новости, за день происшедшие. Посмеялись бы о чем-то, да в обнимку и в спаленку.

Но не тут-то было. Бабенка рассказывает по вечерам, как день прошел, что нового, интересного услышала. Бывало, и не поймет, что мужичок опять в молчанку ушел. Не мог он ей, оказывается, простить, что она смела ему замечания делать.

– Ну и что, что я размахиваю во все стороны перед носом гостя ножом и вилкой, мой дом, что хочу, то и делаю. Пил пиво из бутылки, а не из стакана, и буду пить, хоть в ресторане, хоть на великосветском приеме.

Так и спать стали в разных комнатах. В первый год три месяца пост оказался, дальше – больше. На пятый год совместной жизни уже по семь месяцев мужик один спал. Звала она его, да не могла дозваться. А жизнь текла своим чередом. Все было вроде нормально. И в гости ходили, и путешествовали. И цветы дарил огромными букетами, один за другим, и в любви объясняться не уставал, когда время воздержания проходило.

Толстеть стала женщина, стало ей страшно, что не рвется уже она к жизни новой. Разве о таком она мечтала, когда ехала за тридевять земель в страну далекую? Разве в том радость жизненная, чтобы поесть вволю да поспать на диване мягком?

«Нет уж, это не для меня», – решила бабенка.

– Давай будем откладывать понемногу денежку. Сколько можно тратить на еду заморскую диковинную? Почему ты не ешь нормальной пищи, а все тебе икру подавай да деликатесы каждый день? Так ведь только на унитаз и работаешь.

Молчит мужик, а все свое гнет. И мечты о доме, о бизнесе оказались воздушным замком. Оказывается, мужичок-то надеялся на зятя любимого. Что вот, мол, он получит денежку большую за травму якобы производственную, подстроенную им же самим, и купим дом.

– Так ведь это зять получит, не ты. Как же ты можешь рассчитывать на чужие деньги?

– Он мне как сын.

А сынок сидит дома сиднем, третий год не работает, все денежку ждет призрачную. Мечтает, что дадут ему три миллиона долларов за то, что он упал в магазине и якобы ключицу повредил.

Задумал мужичок бензозаправку купить, миллион долларов стоящую. Разговоры разговаривал с хозяином длинные. А что знать не знает суть дела этого сложного, не страшит его. Как бабенка ни предостерегала его, что, мол, разведут мочой ослиной мексиканцы твой бензин, и никто потом заправляться у тебя не будет, если ты сам все контролировать ежедневно не будешь. Сопит да помалкивает только в ответ. Тогда пригласила она специалиста, чтобы рассчитал он поток денежный да вычислил прибыль грамотно. Вот тогда и выяснилось, что обанкротились бы они в первый же месяц. Не зря хозяин эту заправку три года уже продает. Пот прошиб мужичка, а у бабенки гора с плеч свалилась. А деньги-то на покупку, оказывается, мужик собирался в банке взять в долг на долгие годы. Да не тут-то было, там дают тому денежку, у кого что-то уже есть за душой, а не тем, кто одним днем живет.

Вся мечта женская о счастье американском пошла прахом. Ни тебе мужа любимого, понимающего да горячего, ни тебе дома, ни тебе работы. Повздыхала, потомилась, пострадала да и решила с этого дня снова на саму себя только надеяться.

Узнала, что в этой славной стране и старики девяностолетние могут учиться, воодушевилась.

– Землю буду грызть, а выучусь.

Так и грызла аж целых три года. Днем работала, вечером училась, а ночами уроки, как школьница, делала. Так и закончила заведение это, колледжем здесь прозываемое. Совсем расхрабрилась бабенка, машину водить научилась, несмотря что пятьдесят пять уже стукнуло, в концертах участвует, поет на радость себе и людям.

А мужичок, как приходит пятница, сразу с вопросом бежит, только она с работы придет:

– Где, милая, твой чек? Получила зарплату?

Бабенка отдаст чек на триста-четыреста долларов за неделю с чистой душой и ждет потом, какую же он денежку ей выдаст на расходы женские. Когда двадцать даст, а когда и на тридцать долларов в неделю расщедрится. Вот так и жили-поживали, да только добра не получалось наживать.

Тут узнала женщина, что разыгрываются карты зеленые для приезда в страну эту волшебную. Спросила у мужа разрешение, может ли она деток своих зазвать сюда.

– Конечно, милая, если тебе будет хорошо, значит, и мне тоже, – был его сладкий ответ.

А дочка возьми да и выиграй карту эту – пропуск в счастливую жизнь. Ну и приехала тут же. Языка пока не знает, растерялась было, на работу смогла пойти только через пару месяцев, а там уж через полгода и лето грозит наступить, надо деньги на дорогу да подарки детишкам, там оставленным, собирать. Не могла дочка еще помогать и вкладывать в сумку хозяйственную свои копеечки.

Стал мужик по вечерам в холодильник заглядывать да удивляться:

– А что, мы уже мясо доели, было же?

А то, что дома уже трое живут вместо двух, вроде и забыл. Кусок застревал в горле у женщин. Может, и не со зла говорил, но случая не упускал.

Спать тут же ушел на свой диван облюбованный, мол, поговорите, давно не виделись. И никак его оттуда теперь не вытащить, залег, как медведь в спячку одинокую. Опять спал аж семь месяцев один. Дочка беспокоиться стала:

– Мама, а ну как выгонит он меня за то, что не могу помочь пока, что делать буду, куда пойду?

– А выгонит, так и я соберу чемоданчик, не грусти. Неужто я дитя свое брошу.

А день-то этот черный возьми да и наступи. Уехала как-то дочка к подруге. Заходит мужик в спаленку, где жена книгу умную читает, да и молвит:

– А давай о жизни поговорим.

– Давай, а что стряслось-случилось-то? – спрашивает женщина.

– Надумал я с квартиры съехать.

Вот так, не больше и не меньше. Растерялась бабенка, но собралась с духом быстренько и отвечает:

– Что ж, и мы съедем тоже.

– Как? Разве ты согласна разойтись со мной? Мы же так прекрасно жили до приезда дочки твоей.

– Да где же прекрасно, если ты молчишь месяцами, а я сплю одна в холодной постели.

И полились слова из уст бабенки, что давно хотела сказать.

– Нельзя было так жить, у нас за душой ни одной копейки нет, мы же не молодые, надо было хоть понемногу откладывать.

– А все деньги уходили в Россию, – вдруг молвил он.

Волосы встали дыбом у женщины. Вот это да.

– Я же тебе всю зарплату отдавала, а потом ждала, сколько же ты мне выдашь, карандаш купить боялась. А детям и внукам посылки только к дням рождения и отправляли. Может, ты еще посчитал, сколько на меня истратил, пока ждал моего приезда сюда, не зря же квитанции собирал годами, а?

Надул щеки мужичок и молчит. Ужаснулась бабенка беде своей новой и истине открывшейся.

– Уходи, – сказала, – глаза бы мои тебя никогда не видели.

Приходит домой на следующий день с работы, а там пир горой идет. Стол накрыт, только что птичьего молока нет, и бутылка горячительного огромная, наполовину уже опорожненная. Сидят они вдвоем с дочерью, беседуют. Тут вскричала бабенка гневно:

– Ах, чего же ты потчуешь дитя мое? Она ж объела тебя, ювелира несчастного. Оставила без копейки, по миру пустила, даже разводиться собрался.

Молчит мужик, голову вниз опустил. А дочка кинулась мать умасливать:

– Мамуся милая, он так тебя любит, говорит, что ты одна только его мечта, просит забыть все, что сказано было, да начать жизнь новую.

– Хочешь – сама живи, – отвечала мать разгневанная, – я его верно столько лет ждала, а чего дождалась? Нет у меня веры ему теперь и не будет уже.

Стали они думать-гадать, как теперь дальше жить. Пока не придумывалось. Тут уже и дочке пора к деткам своим уезжать, лето наступило. Осталась бабенка одна со своими думами.

Заходит как-то вечером в комнату к жене мужик, да и говорит:

– А отдай ты мне кольцо обручальное, здесь так положено.

– После пятнадцати лет брака положено? – возопила она.

В самое сердце ударил ножом, что унизил себя так. Надеялась она заложить кольцо, чтоб было чем за квартиру заплатить. Сняла с руки, кинула в дверь, словно жизнь пополам разрубила.

Сняла квартиру, надо вещи перевозить, а он даже от ее машины ключи забрал. Намучилась женщина до беспамятства, пока переезжала. Ну да ничего. Как говорил Соломон: «Все проходит, и это тоже пройдет». Так и вышло. Устроилась она наконец, потекла жизнь помаленьку. Дочка приехала, живут, работают, в театры ходят.

Мужик же тут себя во всей красе показал. Все кредитные карточки опустошил, долгов ей наделал уйму страшную. Билась бабенка с ним, ругалась, да потом и руки опустила, что уж будет теперь, куда судьба выведет.

Стала она подумывать о новой жизни. Не может же быть, чтобы хороший человек для нее не нашелся. Пошла на сайт знакомств, а там и заприметил ее жених синеглазый. Без разговоров лишних назначил свидание. Шла женщина на встречу, не очень-то надеясь на принца, а так, чтобы хоть как-то всколыхнуть душу свою.

Увидела седого мужчину, заглянула в его глаза, рек, озер голубых, и пропала ее душа навеки. Да и он загорелся пламенем жарким. Повел ее по красивым местам гулять. Чудо как хорошо им вдвоем было. Потом корабли смотрели, говорили, наговориться не могли. Провожал он ее уже поздно. И сказал слова, о которых каждая мечтает, что, мол, долго искал женщину такую, но нашел наконец.

Погуляли три дня по паркам да набережным, а потом привез он ее к себе домой, положил ключи от дома в руки ее, и осталась она в нем хозяйкой.

Теперь вот вместе живут, как песню поют. По вечерам новостями обмениваются, умный очень синеглазый избранник, интересно им вдвоем. По выходным в горы ездят, путешествуют много, к новому стремятся. Ночами жар горит в спаленке.

Вот и сбылась американская мечта русской женщины. Долго ей пришлось ждать, да ничего, главное, что дождалась!