Замполитрука

Глава 5. Взвод

На аэродроме, как выяснилось в разговоре с красноармейцами, имеющими на воротнике голубые петлицы, до двадцать второго июня, базировался тринадцатый бомбардировочный полк. Имелись из запасов довоенного времени: бомбы ФАБ-50, ФАБ-100, склад патронов, запасы бензина в бочках, но немного, всего-то двадцать тонн, продукты. Почему все это было не уничтожено при перелете оставшихся пяти самолетов в тыл, можно было только гадать. Патроны правда, сожгли, нет чтобы бомбы взорвать! В запасах летной столовой и столовой для младшего персонала, были: мука, макароны, гречка, перловка, сушеный картофель, тушенка, сливочное масло, копченая колбаса, шоколад, какао, другие крупы, чай, сахар, соль, приправы.

'Это я хорошо зашел!'.

Пленные: двенадцать человек авиаторов, из батальона аэродромного обслуживания, один старший сержант, четыре младших и ефрейтор с красной полоской на петлицах. Четверо имели черные с красными кантами петлицы с танковыми эмблемами, пятнадцать человек с такими же, как у меня малиновыми пехотными. Остальные, тридцать два человека были в гражданском, призывного возраста.

Выстроенные бывшие пленные и гражданские выслушали мою короткую речь о том, что негоже советским людям, помогать фашистам, а красноармейцам попадать в плен и участвовать в подготовке к ведению боевых действий, для борьбы с Красной Армией. После чего разбив гражданских на две неравные группы: тех, кто принял в свое время присягу, таковых было семь человек, и тех, кто попал под раздачу в силу возраста, предложил не служившим, быстренько затариться продуктами на дорогу и слинять в места постоянного жительства. Упомянул и о том, что в силу того, что возраст их вполне подпадает под призывной, их опять 'возьмут в плен'.

- А что делать?

- Убраться в лес.

- А дальше?

- Дальше будет война, война тяжелая и долгая. Если кто думает, что крестьян не тронут, потому как кушать любые власти хотят, и освободят вас немцы от большевиков и уйдут, так это не так. Немец человек обстоятельный, за землю нашу кровью платит совсем не из побуждений, 'Мы вас освободили, теперь живите, как хотите', а собирается здесь осесть всерьез и навсегда. А вы у него будете не в работниках, в рабах.

- А как же Советская Власть? Оставит нас?

- Мы вернемся не скоро, уж очень враг силен. Но вернемся обязательно!

- Нам то, что делать?

- Собирайте оружие, уходите в лес, оттуда убивайте немцев, чем больше их здесь в тылу убьете, тем меньше их на фронт попадет. Тем быстрее мы вернемся. Берегите детей, немцы будут их вывозить на работы в Германию, в рабство. Будут создаваться полицейские команды, из предателей, пошедших на службу фашистам, вернемся, со всех спросим! Все, мужики, кто хочет присоединиться к Красной Армии, налево, все остальные к складам, и чтобы духу вашего не было здесь через пять минут! Карасев! Проследи!

Присоединившихся к Красной Армии, оказалось трое, остальные побежали запасаться продуктами на дорогу.

- Теперь с вами, сизые соколы!

Бывшие пленные, без ремней, с отсутствующими на пилотках звездочками, стояли понурой шеренгой.

- Звездочки, чтобы у каждого были! Хоть из консервных банок режьте! Сейчас, обыскать немцев, забрать все, курево себе, деньги сдать красноармейцу Карасеву, у кого остались советские деньги, тоже сдать ему. Вооружиться, забрать со склада весь шоколад, колбасу, найти мешки затариться картошкой, консервами, чаем и сахаром, взять крупу и соль. Идти на соединение с нашими долго придется. Надо чтобы жратвы хватало. Что не унесете - сжечь. Фомкин!

- Я!

- Распредели людей! На все про все пятнадцать минут!

* * *

- Младшие командиры! Ко мне!

Подошли, глаза прячут. Стыдно им стало! А как в плен сдавались, не стыдно было?

- Что не смотрим на старшего начальника?

Молчание.

- Так вот, голубцы, если кто из вас, или ваших подчиненных, рот разевает в плане, я отвоевался, теперь пусть другие воюют, так это я быстро решу. По законам военного времени. Понятно?

Вразнобой ответили, что понятно. Нет, этот бардак надо заканчивать.

- Хором, четко и вразумительно ответили - так точно!

Откуда, что взялось? Хором и четко! Не иначе комиссарские звезды так на людей действуют. Плевать, что на сегодняшний день, такое выражение не предусмотрено уставом. Не хватало еще в наших обстоятельствах собрать комсомольское собрание, чтобы обсудить командира, который разговаривает неуважительно с рядовым красноармейцем.

- Старший сержант - фамилия?

- Старший сержант Леонов!

- Список с тебя, фамилия, имя, отчество, год рождения, партийность, откуда призван, когда, где служил, ВУС, обстоятельства при попадании в плен. Гражданских тоже запиши. Начни с себя. Понятно?

- Так точно! Разрешите вопрос?

- Ну!

- У меня писать нечем, и не на чем.

- Найди! Как дитя, честное слово! Марш!

- Есть!

Старший сержант исчез.

- Теперь вы, специальность?

Двое оказались вооруженцами, один приборист, младший сержант и ефрейтор аккумуляторщики.

- Вооруженцы, с немецкими пулеметами разберетесь?

- Так точно!

Уже лучше! Это похоже на ответ военных людей.

- Найдите себе по второму номеру, на вас пулеметы с мотоциклов. Кто-нибудь знает, есть на аэродроме взрывчатка? Детонаторы?

Оказалось, нет такого, не саперы здесь стояли. Только бомбы, которые не использовали по прямому назначению. Значит, будем поджигать. Не хрена немцам нашим бензином пользоваться. И наши бомбы на Венгрию кидать*, тоже не хрена.

Не через пятнадцать минут, но через полчаса, воинство собралось. Леонов скомандовал построиться в одну шеренгу. Выстроились не по росту, ломаной линией. Понятно, авиация! Когда бог придумал дисциплину, авиация была на вылете. Оглядел разношерстное подразделение.

- Долго, долго собираемся! Времени нет совсем! Пулеметчики! На правый фланг! Те, кто с оружием встать рядом с пулеметчиками. Остальные налево. И по росту!

Небольшая толкучка, сравнение друг друга по росту, выстроились. Даже шеренга подровнялась.

У многих, откуда ни возьмись звездочки на пилотках. Вполне себе нормальные, с красной эмалью, остальные имеют действительно вырезанные из жести. Даже у гражданских на кепках такие.

Это уже не сводное отделение. Это взвод. Два расчета с пулеметами, четырнадцать человек вооружены винтовками, двое с автоматами, за плечами гансовские ранцы. Остальные с мешками загруженными провизией. Старший сержант вооружился парабеллумом. Второй у Карасева. Наган он отдал Фомкину, нашедшему себе гимнастерку с голубыми петлицами, на которых имелась 'птичка'. Ремни не у всех, некоторые перепоясаны веревками, мало было немцев, на всех не хватило.

Еще пять минут на разбивку по отделениям, назначение людей в передовой дозор и ходу!

Старший сержант Леонов, возглавил куцую колонну. Я поджигал бензиновые дорожки к складу боеприпасов, продовольствия, горючего. Потом бегом с этого страшного места!

Первое рвануло горючее. Периодические султаны, напоминающие грибы ядерных взрывов, вставали над складом ГСМ. Потом рванул не слабо склад бомб, ну а уж оставшиеся продукты и прочее, в виде небольшого склада запчастей и моторов, горели без таких шумовых эффектов.

Людей было сорок четыре человека: двенадцать авиаторов, пятнадцать стрелков, четверо танкистов, семь гражданских принимавших присягу, трое молодых пацанов и нас трое. Я, Карасев и Фомкин. Взвод! Уже подразделение Красной армии. Разношерстное конечно, десять человек не по форме одетые, но все же - солдаты.

Головной дозор, первое отделение в составе пулеметного расчета, четырех стрелков с винтовками и командира отделения, показавшегося мне наиболее смышленым, красноармейца Коротких Виктора Ивановича, родом из сибирского города Томска, вооруженного автоматом, шел впереди на удалении в полкилометра.

Впереди река Россь, железная дорога, и еще много километров до соединения с нашими.

* * *

- Товарищ замполитрука! Разрешите обратиться?

- Чего, Леонов?

- А Вы про общее положение что-нибудь знаете?

Наша куцая колонна, двигалась на восток, до реки оставалось пара километров, спасительного леса не было. Поля, поля. В небе раздалось гудение моторов.

- Воздух!

Взвод рассредоточился и залег в поле. Но явно немцам было не до нас. Летели как на параде, девятка бомбардировщиков, даже без сопровождения истребителей. Наглецы!

Лежа рядом с Леоновым, я постарался ответить на его вопрос.

- Обстановка, хреновей некуда.

Я прочертил на земле грубую дугу:

- Это наш Белостокский выступ, - потом ткнул три раза пальцем в землю: - Это Белосток, Новогрудок, это Минск.

Двойне движение рук смыкавшееся у Белостока и у Новогрудка, показали движение немецких войск. Лицо Леонова помрачнело.

- Понятно?

- Понятно, товарищ замполитрука, а как же малой кровью, могучим ударом? Как же восстание у империалистов? У фашистов в тылу? Как же германский рабочий класс?

- Тебе сколько лет. Леонов?

- Двадцать два.

- Вроде взрослый человек, соображать должен. Сейчас война идет не по классовому признаку, а по национальному. Немцы, это сверхлюди, мы, русские, украинцы, белорусы, недолюди, не говоря о других национальностях, особенно из Среднеазиатских республик. Те вообще монголы. Забудь о восстаниях, сейчас, идет война на уничтожение, русского народа. Ты как в плен попал?

- Самолеты, ну те, что остались от полка, улетели, взяли тех, кто поместился на машины, уехали. Нас собрали, комиссар полка сказал, что надо уничтожить складское имущество, меня он старшим оставил, сам куда-то ушел, а тут немцы. Винтовок ни у кого не было. Или помирай, или руки в верх. Очень быстро все произошло. Наши уехали, через полчаса немцы прикатили. Потом еще гражданских пригнали, наших пленных, стали аэродром готовить. Так все и случилось. Виноват, конечно, ничего не успел.

- Ладно, все мы обсудили, все на аэродроме сожгли и уничтожили, не переживай. Сам-то кто по ВУСу?

- Техник по вооружению. Бомбы мы подвешивали, ну помогали там заправщикам.

- Ничего, дойдем до наших, еще подвесишь бомбы для Берлина.

- Точно?

- Отвечаю! Про танкистов и пехотинцев пленных, что-то знаешь?

- Танкисты попали в плен, когда их колонну разбомбили, Про стрелков не знаю.

Самолеты пролетели, взвод собрался и начал движение на восток. Ходу, ходу, быстрее уйти под сень леса. Налибокская пуща ждет нас, но до нее еще идти и идти.

* * *

Что является моей задачей? Уничтожение мелких групп немцев? Ну, это в первую очередь. Что дальше? Действие бойца пехоты? Шансов выжить при таком раскладе ноль целых, ноль десятых, может в тысячных и есть какая маленькая цифра. Вырвемся мы из окружения, раскассируют нас по подразделениям и вперед на немецкие пулеметы. Нет, дело-то нужное, может быть, но вот погибать для того, чтобы какой-то командир доложил в штаб о том, что деревня такая-то, захвачена, а то и просто атакована, понесли такие-то потери, мне совсем не хочется. Особенно если в потерях буду я.

Надо выходить на верхние эшелоны власти. Вот только возможностей стать тайным советником Вождя у меня пока нет. Пока нет. Да чего кривить душой, не будет такой возможности. Хотя попробовать стоит. Расходовать людей, чтобы добраться до телеграфа, или на худой конец до почты, совесть не позволяет. Все они: Карасев, Фомкин, Леонов, Коротких; в форме и в гражданском, они, что хуже меня? Они не заслуживают того, чтобы остаться в живых?

Идет война. Не просто война как с Францией, имевшей 'самую сильную довоенную армию Европы'. Лапки вверх, пересидели да еще и победителями оказались! Тьфу!

Идет война на уничтожение народа.

У меня есть, что сообщить верхнему руководству. Вот только возможностей нет. Пока мы в окружении, даже до почты не добраться. Но надо что-то делать. Сообщить про Ленинград, про Киевский котел, это август-сентябрь. Смоленское сражение, разгром Резервного фронта, растащенного по частям, Брянск, Ржев, Волоколамск, Юхнов, Тулу. Перечислять замучаешься.

Много чего я могу написать. Потом.

Пока со мной сводный взвод, мы идем на восток, впереди у нас Новогрудский котел, попытки двадцать первого стрелкового корпуса прорваться на северо-восток, несчастная переправа у села Бакшты, все впереди.

* * *

Авторское отступление.

Двадцать седьмая, Омская стрелковая дивизия, получившая команду стоять и умирать, прикрывая выход третьей армии из окружения и почти уничтоженная на реке Свислочь, в результате того, что главный герой ухлопал лейтенанта Гюнтера Хоста, и батальон 158 пехотного полка немцев не замкнул окружение, вырвалась на простор. Части дивизии, весьма разрозненные, тем не менее, как капли ртути соединились.

Приведенная в порядок, пополненная отставшими от своих частей красноармейцами и командирами, дивизия потерявшая практически все свои орудия, вышла согласно приказа командарма в район г.Новогрудок. Численность дивизии стала за время похода по лесам, приближаться к семи тысячам человек. Вбирая в себя как губка, красноармейцев, командиров, воентехников, военврачей, раненых, остатки танковых корпусов, дивизия рвалась на восток.

Как магнит, притягивающий к себе металлические опилки, дивизия стала притягивающей к себе своей силой людей, оставшихся без команды. Имея возможность уничтожения врагов, дивизия шла на восток под командованием генерал майора А.М. Степанова.

В степях приволжских, в безбрежной шири,

В горах Урала, в тайге Сибири,

Стальною грудью врагов сметая,

Шла с красным стягом Двадцать седьмая!

Струил ей песни Иртыш глубокий,

Гимн пели кедры в тайге далекой.

Стальною грудью врагов сметая,

Шла с красным стягом Двадцать седьмая

На Енисее врагов громила,

В широкой Висле коней поила.

Стальною грудью врагов сметая,

Шла с красным стягом Двадцать седьмая!

Двадцать седьмая, Омская Краснознаменная дивизия не превратилась в мелкие разрозненные группы выходившие из окружения в августе. Потеряв шестьдесят процентов своего состава, дивизия присоединилась к войскам третьей армии генерал-лейтенанта Кузнецова, оставаясь вполне боеспособным соединением. Сводные полки ужались до размера батальонов, артиллеристы, потеряв практически всю материальную часть, ужались из полков в батареи. Но дивизия оставалась единым, целым организмом.

* * *

К исходу дня, взвод вышел к берегу реки. Если верить карте, что мне нарисовал Фомкин, река называется Россь. Небольшие перелески среди полей ну никак не могут послужить хорошим укрытием. Справа, против течения реки находится местечко Россь, слева Неман. За Россью по реке Волковыск и дорога Белосток - Барановичи. Дорога, по которой идут беженцы и отступают войска третьей армии. Впрочем, сейчас, наверное, там уже никого нет. Ну, немцы наверняка есть. Но все равно, дорога привлекала меня. Возможность разжиться оружием, а если обстановка благоприятная то и пристать к какой-либо части.

Свои возможности, как командира я оценивал довольно скромно. С взводом справлюсь, справлялся и с ротой, когда замещал ротного, опыт появился. Но все это было в мирное время. А сейчас стрессовая ситуация. Меня всегда забавляла манера графоманов, пытаться подсадить сознание нашего современника, ну моего современника, в голову генерала сорок первого. Ни разу не служивший 'менагер', с легкостью управлял многотысячными массами войск. Прямо как в романе Пикуля генерал Апраксин, тыча пальцем в карту, говорил: 'Армия двигать СЮДЫ!.

- Сюда нельзя, здесь море!

- Ну, тогда, СЮДЫ!'

Господи да они хоть в званиях не спутаются эти попаданцы? Отличат младшего воентехника от бригвоенврача? Нет ответа, обычно на этом внимания не заостряют, хотя простейший вопрос: 'А сколько стоит буханка хлеба? Или - какого цвета тридцатка?', и все товарищ поплыл. Мне самому надо поосторожней быть. Развел тут, понимаешь товарищ Сталин, непонятные звания. Замполитрука! Хм, ... я о таких ранее и не слышал.

Расположившись в прибрежном ивняке, бойцы стали устраиваться на привал. Все прекрасно всё понимали, идти днем, можно только при наличии лесных массивов. Мало ли, что сегодня нам повезло. А вот ночи в июне короткие, надо пользоваться. Дойдем до наших, там полегче будет, сосед слева, сосед справа, сзади тыл с полевой кухней, перед тобой враг, рядом товарищи. А пока крадемся тихой сапой. И лучше красться в сумерках и темноте.

- Огня не разжигать! Всем по банке консервов, старший сержант Леонов, ко мне!

- Тут я!

- Выставить охранение, как первая партия поест, сменить. На постах не жрать! Помнишь из-за чего Чапаев погиб?

- Часовые заснули.

- Чтобы никто не спал. Ночью будем форсировать реку. Давай, распорядись. Список бойцов готов?

- Так точно!

Смотри-ка, урок пошел впрок!

- Давай его сюда. Да документы у немцев забрали? Тоже давай.

Леонов передал мне немецкие 'солдатские книжки', список взвода и пошел отдавать распоряжения.

Расторопный конечно сержант, когда приказ отдашь, но на роль старшины лучше приискать кого-нибудь другого. А то Леонова постоянно надо 'пинать'.

Бойцы делили ложки и консервные ножи. Ну, чисто дети! Имелась летная и прочая столовые, так взять ложки догадалась едва ли половина. И я тоже хорош, надо было отдть соответтвющую компнду, чтобы не слышать слов о том, что 'ты мне дай ложку'.

А консервных ножей вообще было только два, считая с моим. У убитых немцев, никто не сподобился подобрать этот нехитрый солдатский набор. Консервный нож, вилку соединенную с ложкой, вставлявшиеся в тот самый консервный нож, пластмассовую солонку с отделением для масла. Готовились сволочи! Хорошо хоть все курево забрали с зажигалками.

Возникла мысль о том, как хорошо немцы готовились к войне. Мне досталась банка немецкой 'гороховой колбасы' из 'железного пайка'. Начали её производить еще в тысяча восемьсот лохматом году. Мясо, горох, сало, закатывалось в банки и служило эта упаковка подспорьем в голодные моменты сначала в прусской армии, потом и немецкой. И ведь без команды, никто этот паек не жрал! А вот наши, сколько ни дай НЗ, все слопают! Действительно, чего ждать, если тебя в ближайшей атаке убьют? Хоть помереть сытым. А там, будет день, будет и пища.

После того, как очистил банку, я подумал, что вопрос об общем положении интересует не только Леонова. Да и вообще, как так получилось, что мы отступаем, а враг торжествует, надо людям объяснить. Вот мои звезды на рукавах и пригодятся. Для комиссара политинформация - святое дело.