Занавес

ГЛАВА 7

Рена угрюмо смотрела на свой сухой завтрак.

— Кто-то сказал, что эти рисовые хлопья надо запретить, — пробормотала она. — Почему же я должна есть это?

— Дай-ка угадаю. У тебя плохое настроение, — предположила Джулия, выпивая последний глоток апельсинового сока.

— У меня нормальное настроение, — произнесла вяло Рена. — Просто я чувствую себя, как зомби. Одно это способно испортить настроение.

— Ты на самом деле плохо выглядишь. Только без обид, — предупредила Джулия. — Ты не спала?

Ей приходилось перекрикивать смех детей за соседним столом. Общественная столовая была маленькой и узкой, а из-за низкого жестяного потолка все звуки отдавались эхом.

— Да, не спала, — зевнула Рена. Она поднесла ко рту полную ложку хлопьев, затем вдруг вывалила их обратно в миску. — Я не могу есть это.

— Ты все еще расстроена из-за … вчерашнего? — спросила Джулия, пережевывая пшеничную кашу.

— Конечно, — ответила ей Рена. Она совсем не хотела говорить, что ей приснился Кенни в уже трехтысячный раз. И не собиралась рассказывать, что кто-то пытался свести ее с ума, стуча в окно, пока Джулии не было.

Чип улыбнулся и дружелюбно подмигнул Рене, проходя мимо их стола. Его поднос был завален тостами до отказа.

— Доброе утро, Чип, — подчеркнуто сказало Джулия, оскорбленная тем, что он не улыбнулся и не подмигнул ей.

— Доброе утро, — пробормотал Чип, не оглядываясь.

— Ну, как погуляли ночью? — шепотом спросила Рена, радуясь, что можно сменить тему.

— О, изумительно, — ответила сарказмом Джулия, отправляя в рот очередную ложку. — Всю ночь он спрашивал только о тебе. Хочет назначить тебе свидание!

Рена смутилась:

— Правда?

— Да! Такое ощущение, что все здесь интересуются только тобой!

Горечь, прозвучавшая в голосе Джулии, заставила Рену вздрогнуть. Подруга сидела, опустив глаза вниз.

Казалось, она по-настоящему завидовала Рене и совсем не пыталась это спрятать. Но настолько ли она завидовала, чтобы мстить? Настолько ли, чтобы подсунуть в кровать лебедя? Настолько ли, чтобы испортить ее одежду? И потом барабанить ночью в окно?

«Не сходи с ума», — поругала себя Рена.

Джулия была Джулией. Она всегда была язвительной, всегда высказывала прямо все, что у нее на уме. Рена решила, что нет смысла подозревать подругу, единственную в лагере.

— Ты и не притронулась к завтраку, — заметила Джулия. — Подкрепись, а то скоро репетиция.

— Когда я на сцене, у меня на нервной почве появляются силы, — ответила Рена. Она попыталась улыбнуться, но у нее это не совсем получилось.

— Ты такая бледная, — произнесла Джулия с некоторым сочувствием, но Рена совершенно не хотела слышать о том, как плохо она выглядит.

— Спасибо за одежду, — сказала Рена вполне искренне — несмотря на то, что джинсы были слегка малы, желтая футболка была как раз. — Я рада, что ты привезла столько тряпок.

— Нет проблем! На тебе, кстати, все это смотрится даже лучше, чем на мне.

И снова в голосе Джулии явственно прозвучали и горечь, и зависть.

И снова Рена решила не реагировать. Отодвинув стул, она быстренько встала:

— Увидимся на репетиции.

Джулия посмотрела на часы, висевшие над дверью столовой:

— Еще рано. Куда ты идешь?

— Мне хочется прийти туда заранее. Я решила, что лучше первая сама расскажу Баксу о некоторых вещах, случившихся вчера.

Появилось ли на лице Джулии выражение испуга?

Или Рене это только почудилось?

Девушка нашла Бакса в театре. Он сидел на краю сцены. Жестикулируя, режиссер говорил о чем-то трем детям в первом ряду. Они отвечали за декорации. Бакс был одет в спортивный ярко-красных костюм, который делал его более, чем обычно, похожим на Санта-Клауса. Но нетерпеливая жестикуляция, сопровождаемая потоком ругательств, никак не относила его к числу весельчаков.

В руках директор лагеря держал большой листок с зарисовками и, показывая что-то ребятам, грозил кулаком. С галерки Рена могла разобрать только слова — «отвратительно» и «уродство». Подойдя ближе к сцене, она поняла, что Бакс был недоволен эскизом.

Рена проскользнула незаметно в пятый ряд и села, чтобы не быть слишком уж на виду.

— Это должно функционировать, но не должно выпирать. Вы это, наконец, понимаете? — разорялся Бакс.

Ребятишки, возможно, и не следили за ходом его мысли, но послушно кивали в ответ. Бакс разорвал пополам набросок, затем половинки превратились в четвертинки. В результате оказалось множество мелких кусочков, которые он разбросал по полу. Трое детей наблюдали все это в полном молчании, но Рена прекрасно понимала, как они расстраивались.

— У нас на сцене уже есть все необходимое, — произнес режиссер, указывая на диван, сервант и разную мебель и реквизиты. — Но набор мебели — еще не значит комната. Я хочу, чтобы публика узнала эту гостиную, узнала этот дом. И желаю, чтобы зрителям казалось, будто они уже здесь когда-то были. Ясно? Приказываю сделать наброски еще раз. Поразмышляйте, как следует, о том, что я сказал!

Он замолчал на несколько секунд, чтобы дать им подумать. Затем вскочил на ноги и помахал пюпитром, жестом указывая детям на дверь:

— Встретимся еще раз завтра утром, перед репетицией. Пожалуйста, приготовьте рисунок комнаты, а не железнодорожной станции.

Он сам рассмеялся своей шутке, а нахмуренные дизайнеры встали и направились к выходу.

«Он к ним также придирается, как и ко всем остальным», — подумала Рена.

Бакс пошел за кулисы. Рена окликнула его, но он, казалось, ее не слышал.

— Бакс! Можно вас на минуточку! — повторила она громче.

Остановившись, он посмотрел на нее неодобрительно. Было такое ощущение, что он ее не узнает.

— Сейчас, — произнес режиссер раздраженно.

Рена стояла и ждала. Бакс появился слева из-за сцены и, не посмотрев на Рену, сел в первом ряду и стал быстро что-то писать.

— Я хотела поговорить с вами, — произнесла девушка, стесняясь. — У меня… эээ… некоторые проблемы.

— Бланки, бланки… — бормотал Бакс, продолжая писать что-то очень быстро и неряшливо.

Рена увидела, что несколько человек уже вошли в театр — значит, скоро начнется репетиция.

— Кто-то пытался меня напугать… — решилась наконец Рена.

— Ах, эти бланки! Вы хоть на минутку представьте, сколько бланков должен заполнить директор лагеря, — пожаловался Бакс, не слушая и не поднимая глаз от бумаг.

Зал быстро заполнялся, дети занимали свои места. Несколько человек село на первый ряд. Рена смутилась и не знала, как поступить. Ей вовсе не хотелось, чтобы посторонние знали о ее проблемах.

— Кто-то пытался меня напугать, — повторила она быстрым шепотом. — Кто-то изрезал всю мою одежду и барабанил в мое окно прошлой ночью, и …

— Это не может подождать? У меня сейчас правда нет времени, — оборвал ее Бакс, продолжая писать.

Он явно не услышал ни единого слова.

Рена сердито повернулась и, громко топая, пошла по проходу. Она сердилась скорее на себя, чем на Бакса.

— Что случилось? У тебя печальный вид, — шедшая навстречу Джулия положила ей руку на плечо.

— Я так и знала, — в голосе Рены прозвучали слезы. — Я так и знала, что он не будет слушать!

— Ты ему сказала?

— Я попыталась. Но он был слишком занят заполнением каких-то глупых бланков! — Она заметила, что Чип и еще некоторые ребята пристально смотрят на нее. Она понизила голос: — Я так и знала, не стоит надеяться, что он меня выслушает…

— Ну, допустим, ты права, — согласилась Джулия. — Но сейчас лучше успокойся. Ведь сегодня же день лучше, чем вчера, правильно?

— С каких это пор ты стала мисс «Утешение»? — съязвила Рена.

— С тех пор, как ты стала мисс «Психованная», — не замедлила с ответом Джулия.

Рена пристально посмотрела на подругу, но больше ничего не сказала, только тяжело вздохнула. Слова Джулии действительно ее задели.

«Я не психованная, — подумала она. — У нее нет никакого права так меня называть. Я спокойный, уравновешенный человек. Вообще самый спокойный человек из всех знакомых…»

— Не смотри на меня так. Я всего лишь пошутила, — засмеялась Джулия.

— Это было совсем не смешно, — пробормотала Рена.

— Ты просто переутомилась, — посочувствовала Джулия. — Тебе надо хорошенько выспаться.

— Публика! Публика! — крикнул Бакс, стоя у сцены и держа в руках пюпитр. — Пожалуйста, садитесь. У нас полно дел.

Театр быстро затих. Все заняли свои места.

— Хэдди, что ты там делаешь? — окликнул Бакс, глядя на сцену. В его голосе звучало скорее удивление, чем раздражение.

Хэдди, одетая в короткие зеленый шорты и в облегающую зеленую кофточку, подчеркивающую ее фигуру, стояла на сцене у серванта. Она спокойно переставляла с места на место театральные реквизиты, что-то передвигая. Казалось, вопрос Бакса ее разозлил.

— Бакс, вы сказали, что сначала будем репетировать мою сцену, — напомнила она.

— Я такого не говорил, — возразил Бакс.

— Нет, я точно помню эти слова, — настаивала Хэдди, весьма драматически откидывая назад свои длинные рыжие волосы. — И вот я здесь — готовлюсь!

— Но я не собираюсь репетировать сейчас твою сцену, — настаивал режиссер, отчетливо произнося каждое слово и стараясь не выйти из себя.

— Ну, все-таки раз я уже здесь… — Хэдди демонстративно села на диван.

— Будь так добра, — произнес устало Бакс, беспомощно опустив голову и ссутулившись. — Будь так добра, спустись вниз, Хэдди. Мы отрепетируем твою сцену попозже… если я тебя не убью до этого!

Хэдди вскочила с дивана:

— И совсем не нужно кричать!

Неторопливой раскачивающейся походкой, растягивая время, девушка пошла со сцены, миновала Бакса, не удостоив его взглядом, и прямиком направилась к Рене.

Остановившись подле нее, девушка произнесла с преувеличенным сочувствием:

— Рена, ты выглядишь ужасно! Что случилось? Ты не спала прошлой ночью? Тебя кто-то обижает?

— Хэдди, пожалуйста, займи свое место! — крикнул Бакс возмущенно.

— А, так это ты барабанила в мое окно ночью? — довольно спокойно произнесла Рена.

Хэдди сдвинула брови:

— Что? Барабанила в твое окно? О чем ты говоришь, черт побери?!

— Это была ты? — Рена пыталась сохранить самообладание.

— Я спала еще до того, как погасили на территории свет, — сообщила Хэдди. — Можешь спросить Франсин, с которой я живу в одной комнате. — Она положила руку на плечо Рены. — Остынь, милочка!

Наградив ее широкой, но фальшивой улыбкой, Хэдди двинулась дальше по проходу.

— Рена, Чип, начали, — скомандовал Бакс. — Проходим сцену на диване. С самого начала. И на этот раз заставьте меня поверить, что вы больше, чем картонные человечки. Постарайтесь повысить свой уровень хотя бы до манекенов в магазине.

«Некоторые дети засмеялись. День, как всегда, начался с оскорблений», — уныло подумала Рена.

Она встала. У нее засосало под ложечкой как обычно, когда ее вызывали на сцену.

Чип уже сидел на диване. Она ему улыбнулась, но он отвернулся. Удивленная, Рена заняла свое место подле него.

— Давай заставим Бакса забыть его шуточки, — прошептал Чип, глядя на режиссера, который изучал сценарий. — Давай покажем ему такую игру, чтобы он и не посмел ворчать.

— Постараюсь, — прошептала Рена. Чип казался очень напряженным, в отличие от его обычного беззаботно-счастливого настроения. Но он вовсе не казался дружелюбным.

Что с ним случилось? Рена решила, что это всего лишь страх сцены. В конце концов, не только же она имеет право нервничать, не так ли?

— Скажете, когда будете готовы, — Бакс уставился на них, подпирая рукой подбородок.

— Ну, поехали, — зашипел Чип на Рену.

Ее удивление было бесконечным и первые слова роли моментально вылетели из головы. Рена смотрела на Чипа озадаченно.

Через несколько мгновений она вспомнила строки:

— Андреа — моя подруга, моя лучшая подруга. Неужели ты действительно думаешь, что можешь крутить с ней за моей спиной?

Чип открыл рот, его лицо выражало крайнее удивление:

— Это она тебе сказала?

— Да! — ответила Рена. — Это она мне сказала.

Его лицо побледнело:

— Ну и что?

— Ну и что? Ну и что! И сколько же вы гуляли, а? Как долго?

— Замрите! Стоп! Стоп! — завопил Бакс. Он вскочил со своего места и швырнул пюпитр на пол: — Извини, Рена, но это совсем неубедительно!

— Ну и что? — закричала еще яростнее Рена. У нее возникло ощущение, что в животе завязался узел. Во рту пересохло, она едва могла сглотнуть.

— Все еще неубедительно. Ты не выкладываешься на все сто, Рена. Ты слишком сдерживаешь свои эмоции.

— Ну, хорошо, я снова попытаюсь…

— Ты должна отдать всю себя, Рена, — произнес Бакс. Это были его самые любимые слова. Они же уже слышали их как минимум раз сто.

— Ты должна отдать всю себя, чтобы передать образ того, кого играешь. Отбрось все свое смущение, выпусти весь свой гнев! Ты должна всем сердцем возненавидеть Чипа!

— Она ведь даже меня убивает. Хорошенькая ненависть! — напомнил Чип.

В зале раздался дружный смех, но Бакс лишь нахмурился.

— Давайте снова, — приказал он, наклоняясь, чтобы поднять брошенный на пол пюпитр.

Рена села обратно на диван и закрыла глаза. Она поняла, что сейчас нервничает еще больше, чем когда-либо. Как же ей сделать так, чтобы угодить Баксу? Он хочет от нее невозможного!

Она никогда в жизни не позволяла себе быть несдержанной. Она просто не могла вспылить, стараясь вести себя безупречно. Не так-то просто взять и выйти из себя. Ей было даже страшно подумать, к чему это может привести…

Она снова начала играть, но голова ее уже была забита посторонними мыслями. Все получалось не так хорошо, как в первый раз, и Рена это знала.

— Ну и что? Ну и что! — вновь закричала она, пытаясь, чтобы голос звучал очень сердито. — Как долго мы были вместе … Я имею в виду… гуляли вместе? Как долго… уф… извините. Я запуталась.

Вдруг Чип вскочил на ноги и повернулся к Баксу:

— Это просто смешно! Что она вообще тут делает? — со злобой произнес он.

Рена не могла поверить своим ушам. Чип повернулся к ней.

— Ты делаешь из меня дурака на виду у всех! — заорал он. — Какого черта ты вообще здесь? Если не можешь нормально играть, убирайся сейчас же!