Заноза для мажора

Глава 15

Блин, дурацкий новый дверной замок. Пока привыкнешь, чокнешься. Вваливаюсь в квартиру, похожая на снеговика. На волосах медленно тает снег, с переодетого взамен осеннему пальто полушубка сыпется снег, с сапогов кусками отваливается снег. Полминуты не проходит как на линолеуме образовывается лужа. Снегурочка в Анапе, блин. Хорошо хоть мы заранее постелили тряпку на пороге. А то задолбаешься полы подтирать с такой погодой.

— Привет трудящимся, — приветствуют меня Даша с Никой, валяющиеся на постели в комнате Логиновой. Мне с коридора их отлично видно. Как и слышен бурчащий телек.

— Привет лентяям, — отзываюсь хмуро, вытирая мокрые ладони об джинсы.

— Как ты?

— Устала как собака и голодная как… — замолкаю, а то вслух рвется только мат.

— Голодная собака? — подсказывают мне услужливо.

— Как бультерьер после недели строгой диеты, — во. Вывернула так, чтоб было изящно.

— У нас осталась пицца. Правда она остыла.

— Пофиг. Я сейчас и асфальт сожру без майонеза.

Меня едва хватает добраться до раковины в ванной. На переодеться сил не остается, поэтому прямо в одежде падаю к подругам на предупредительно освобожденный клочок пространства и с жадностью впиваюсь зубами в пиццу. Глотаю не жуя. Лишь на куске третьем, когда желудок на радостях принимается за работу, делаю передышку, замечая, наконец, что именно они смотрят.

— «После»? — кривлюсь, изображая рвотные позывы. — Реально? У нас кабельное, неужели не нашлось ничего поинтереснее?

— Я тут ни причем, — оправдывается Ника, тыча пальцем в Дашу. — Беременная требует тупости и морального разложения. А мы, верные подданные, дали слово выполнять ее прихоти. Приходится подчиняться.

Это она, конечно, утрирует. В прислугу обещания превращаться мы не давали, я так точно. Всего лишь успокоили, что если Дашке захочется вдруг погрызть мела или поблевать среди ночи, дескать, да — мы всегда рядом, чтобы придержать ей волосы. Д-дружба. С-солидарность. П-поддержка.

— Не гони, а, — обижается беременяшка. — Вообще-то это ты попросила не переключать.

— Не докажешь.

— Еще скажи, что финал холостяка тоже я час назад смотрела и плевалась ядом.

— Ну а че он дуру такую выбрал? Страшна как моя жизнь и даже со сценарием два слова связать не может.

— Ну так может это и прописано в сценарии?

— Тогда он точно дебил. Больше не буду слушать его. Безмозглые песню со смыслом все равно не сочинят.

— Так он и не сочиняет. Тексты пишут за него.

— Еще лучше. Все, черный список. Бесповоротно. Придется искать себе нового краша. Даже если в ногах ползать будет, не приму.

— Ага. А он уже прям бежит и спотыкается.

— Не мешай влажным девичьим фантазиям. Я же должна о чем-то мечтать холодными одинокими ночами.

— Лучше найди себе парня.

— Зачем? Чтобы он сбежал как твой?

— Умничка. Кольнула. Продолжай в том же духе.

— Да я ж любя…

Наблюдаю за девочками и их мирной привычной перепалкой с теплой трепетностью, стараясь запечатлеть в памяти этот момент. Ведь скоро все изменится. Пока нас трое, но уже к следующему лету станет четверо. Даша решила оставить ребенка и торжественно войти в чат мамаш-одиночек. Стасик же благополучно слился в закат, о чем столь тактично напомнила Ника. Но она это делает не со зла, и мы все прекрасно это знаем. Это не попытка задеть, всего лишь очередное разочарование на весь мужской род.

Да и есть с чего. Офигевший папаша слету встал на дыбы, требуя делать аборт. Согласился даже все оплатить, так как узами брака и ответственностью обременять себя отказывался. Но Мельник к тому моменту уже все для себя решила и послала его куда подальше. Мда. Надо было Денису все-таки съездить ему по морде. Кстати, о Денисе…

В универе он сегодня не появился. Снова проверяю телефон, но, как и десять минут назад, пусто Ни звонков, ни сообщений, а я медленно и верно превращаюсь в маниакальную маньячку, напропалую палящую его инсту и то и дело проверяющую когда в последний раз он был в сети в ватцапе. А в сети он был в пять пятнадцать вечера. Сейчас почти одиннадцать. Сообщения прочитаны, но…

— Ничего? — от Ники не укрываются мои манипуляции.

Отрицательно качаю головой.

— Уже почти сутки прошли…

— Да сто пудов отсыпается после попойки. У них вчера на радостях от победы туса грандиозная какая-то была. Я краем уха слышала в туалете девок с физмеханического, — осеняет Дашку, но она тут же прикусывает язычок, заметив мой взгляд.

Поздно.

— Класс, — мрачно киваю, едва сдерживая желание швырнуть смартфон об стену. Я ему полночи названивала значит, весь день на нервяке хожу, съедаемая чувством вины, а у него там «туса» была. Он отсыпается. А что ж в сети-то тогда кукарекал?

— Не заводись, — успокаивающе касается моего локтя Ника. — Ну погулял мальца, чего бы нет? Я уверена, все чин-чинарем. Без одноразовых перепихов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍БЛИН!

— Логинова, чтоб тебя! — роняю всю начинку с недоеденного куска пиццы на колени, гневно вскидывая на нее глаза. — Я об этом и не подумала даже.

— Вот видишь как славно.

— А теперь думаю! Спасибо большое.

— Ммм… — виновато булькают в поспешно схваченный стакан с колой. — Сорри.

— Эй, алле, — призывно щелкает пальцами Мельник. — Бабы, ну вы че? Какие перепихи? Волчонок с Крис пылинки сдувает. Не станет он так подставляться…

— Если обиду кинул, запросто, — невесело замечаю я.

— А если еще и прибухнул… — соглашается Ника.

— Твою ж мать. Спасибо, Ника. От души прям. Плюс еще один загон.

— Сорри, — снова булькают в стакан. — Я сегодня че-то вообще дичь порю. Лучше помолчу от греха подальше.

— Денис не пьет, — замечает Даша.

Пьет, просто редко.

— Они одержали победу в межрегиональном турнире. Есть повод позволить себе вскрыть бутылку. А где одна, там и другая, — она, кажется, молчать собиралась, нет? Или этот фонтан красноречия ни одна тряпочка не заткнет?

— Да не стал бы он дурить, говорю ж, — упирается рогами Мельник.

— Дашка-беременяшка, смотрю, кто-то переметнулся? — ехидно скалится Логинова. — Давно ль ты в его фанклуб записалась?

— Ну а че вы на него сразу накинулись… — сконфуженно тушуется та. — Так-то это Крис накосячила…

— Ой, предательница. Ой, предательница, — фыркает подруга. — Как просто тебя подкупить.

— Да блин. Ну вас. И вообще, я кино смотрю. Разбирайтесь сами… — обиженная рыжуля демонстративно отворачивается к экрану, показывая, что больше в дискуссию не влезает.

Фиг ей. Мне надо отвлечься.

— У врача, кстати, была? — спрашиваю я, вспоминая. Знаю, что на днях решался вопрос ведения ее беременности на коммерческой основе в местном фешенебельном центре. Вернее, Волков договорился обо всем еще с неделю назад, взяв все расходы на себя. Потому Ника и подкалывает подругу, которая сегодня должна была съездить на первое обследование.

— Была, — кивает та, все еще вздергивая курносый носик. Правда быстро забывает о том, что устроила забастовку. Мы здесь все трое с языками без костей. Хуже сплетничающих пенсионерок у подъезда. — Меня там только что не облизали. Печеньки, чай, реверансы. Боюсь представить, во сколько такая лебезивость обошлась.

— Не ты ж платишь, так что расслабься, — нравится мне Никин подход. Видимо, поэтому она до сих пор одна. Хотя нет. Она до сих пор одна потому что в принципе не хочет отношений. Ее вполне устраивают флирт-переписки в игральном чате во время рейдерских налетов.

— Да вот в том и дело, что не я. Неловко ведь. Денис носится со мной, будто я от него залетела.

— Зато прикинь в каком шоколаде будет Кристина, когда они-то того этого, срикошетят удачно, — хмыкает Логинова. — Там не облизывать, там обсасывать будут. Подметая веником из цветов дорожки по которым она ступала. Отвечаю, не ожидала я такого от волчонка. Он мне всегда казался высокомерным эгоистом, а тут ведет себя прям… прям как надо.

— Любовь зла, — многозначительно играет бровями Даша.

— Кстати, да, — озаряет Нику. — Поздравляю, — это уже мне адресовывается. — Ты выиграла.

— Выиграла? — мой мозг пока на перекуре. Завис на фразе: «в каком шоколаде будет Кристина…». Воображение с готовностью подкидывает картинки и мне… они нравятся. Ёлки-палки, лес густой…

— Пари выиграла. С блеском поймала мажорчика под каблук.

— Сказала та, кто минуту назад заверяла, что он по первой возможности ускакал налево, — закатывает глаза беременная.

— А вы больше меня слушайте. Вы знаете, я мужикам не доверяю, вот и ищу подвоха. Но в Диню искренне хочу верить.

— Несколько неудачных романов не означает, что все кобели и моральные уроды.

— Не все, но статистика печальная. Ты тому подтверждение.

— Стас, конечно, козел, но я его понимаю. Да и я бы сама не осталась с ним, чтоб только не одной. Зачем? Мы круто проводили время, но я его даже как бойфренда не рассматривала. А уж мужа…

— И не придется.

— И не придется.

— Эй, ты чего задумалась? — Логинова пихает меня в плечо.

Не отвечаю, потому что нахожусь пока еще в лайтовой прострации. Слышу их, но сильно не вникаю в беседу. Вместо этого размышляю о своем. Накручиваю. Закипаю как чайничек. Снова проверяю телефон. Разочаровываюсь. Мысленно представляю его с другой и пальцы сжимаются на шее невидимой соперницы, ногтями протыкая артерии. Закипаю снова. Капец меня таращит. Я такого давно не испытыв…

Стоп.

Белый шум в голове. Свистопляски в животе. Неоправданная ревность. Мания мониторить его соцсети. Желание сорваться, чтобы просто увидеть эту самодовольную моську. Прикоснуться. Поцеловать… От одной мысли губы покалывают в фантомных воспоминаниях. Это ведь элементарнейшие сигналы, чуть ли не благим матом орущие, что…

Озаренная, с ужасом смотрю на девчонок.

— Вы почему не сказали мне, что я его люблю?

— Эм… — Ника переглядывается с Дашей едва сдерживая подступающий смех. — Так мы думали, ты знаешь.

Люблю. Влюблена. Не столь важно. Эти чувства обычно ходят друг с другом за ручку. Важно то, что они есть. Важно то, что я их как никогда отчетливо ощущаю внутри себя. Но почему они так обострились именно сейчас? Да потому все это время Волков крутился возле меня послушным песиком. Был рядом каждую возможную секунду. Ублажал и реально только что пылинки не сдувал. А тут внезапно исчез на сутки и не отвечает. Где он, что он, с кем он? Вот внутренняя стерва, которую я не успела окончательно утопить, и бесится.

Прислушиваюсь к себе повнимательнее. Нет. Это не эгоизм. Он тоже, конечно, но он дурит где-то на задворках сознания, подговаривая извилины устроить митинг. Вперед же, самый шустрый, выступает… страх. Страх потерять… его. По собственной глупости. Я ведь правда виновата. Волкова, наверное, сильно задело мое динамо. Он же не знает, что я не по моей воле его опрокинула…

— Ты куда? — озадачивается Логинова когда я резво вскакиваю с постели.

— Хочу с ним поговорить.

— О, приехали, — присвистывает та. — Хьюстон, у нас проблемы. Мы ее теряем. Кристина бегает за парнями. Дашкевич, снимай скорее на камеру. Такого больше может не повториться.

— Давно пора, — вместо этого воодушевляется Мельник. — Только где искать его будешь?

— Где-нибудь.

Начну с квартиры. Надеюсь, ей и закончу. Лишь бы он там был один. Потому что если не один… Я его убью. Отвечаю.

Погода чудесная, хоть снег и не прекращается. Но если до обеда он валил мелкий и колючий, то к вечеру перешел на крупные мягкие хлопья. В Питере прям зима-зима. Не знаю, надолго ли она задержится у нас, потому что первый заход оказался неудачный. Все быстро растаяло, оставляя после себя грязные лужи. Лишь накануне всю эту слякоть снова припорошило белоснежным пуховым одеялом.

Добираюсь пешком, так что есть время насладиться наряженной площадью Александра Невского. От самого, блин, метро. На улице практически ночь, народу немного и все утопает в свете фонарей. Деревья припорошены пышной шапкой, тротуары еще не успели почистить, следы шин на дороге выписывают причудливые узоры, в окнах кафе мигают гирлянды, а магазинные витрины пестрят мишурой и разноцветными коробками, намекая, что Новый Год как бы совсем скоро. Пора раскошеливаться на подарки.

Прохожу по диагонали через пустынную детскую площадку, которую караулит криво слепленный кем-то снеговик и оказываюсь возле нужного подъезда новомодного жилищного комплекса. Консьержка помнит меня с прошлых разов, оставалась я за эти недели у Волкова весьма часто, так что спокойно пропускает внутрь. Пока дожидаюсь лифт снова превращаюсь в тающую облезлую кошку. Все хорошо в этой погоде — кроме шанса сохранить прическу.

Пока поднимаюсь на четвертый этаж, пытаюсь немного привести себя в порядок: а то совсем унылый видок. Лестничная клетка встречает меня приятным запахом хвои и чистящих средств. Цветы в напольных горшках, идеальные стены без нормативной лексики — хоть сейчас на глянцевую обложку журнала «Городская гордость» лепи.

Не то что у нас: один пролет воняет санными тряпками, другой скисшим мусоропроводом, третий непотушенными в банке бычками, четвертый официально сообщает, что Маша В. — шлюха и забияка, а на пятом давно пригрето официальное место для сходок шпаны. Пустые банки с дешевым пойлом, от которого можно ослепнуть быстрее, чем окосеть, вечно стоят в ряд на подоконнике. Их уже никто и не убирает. Коллекцию собирают.

Хлопаю себя по щекам, чтобы фейс в порядок привести. Румянца добавить, невозмутимости там сверху накинуть. Типа, я так, случайно мимо пробегала. За хлебушком вышла и уехала в твой район. Дай, думаю, заскочу раз уж здесь.

Все. Вроде готова. Вот теперь вжимаю палец в кнопку. Стою, прислушиваясь, но по ту сторону баррикад нифига не слышу. Звоню опять. Тишина. Его дома нет? Прекрасно. Так даже лучше. А то еще чего доброго, решит, что я…

Скрипят ожившие в замках ключи и передо мной вырастает Денис. Вихр торчком, на лице след от подушки, глаза сонные. Кажется, я его разбудила.

— Привет, — здороваюсь первой, а то он делать этого явно не торопится.

— Ну здравствуй, свет очей моих, — широко зевают в ответ, опираясь на косяк и почесывая затылок.

Молчим. Так и будем топтаться на пороге как идиоты?

— Зайти нельзя?

— С чего бы? Заходи, конечно, — охотно пропускают меня внутрь. — Что ищешь? — Волков замечает мой забегавший взгляд, поймавший единственную неаккуратно брошенную пару мужских кроссовок. — Следы женского пребывания? — какой проницательный, блин. — Не найдешь. Я ее в шкафу спрятал вместе со шмотками. Глянь в спальне.

— Очень смешно, — угрюмо поджимаю губы. — Хорошо вчера повеселился?

— Слишком хорошо. Башка до сих пор трещит.

— Да и перегаром несет за километр.

— Есть такое. Я вчера малость переборщил. Помню самбуку, коньяк и шоты. А вот после абсента уже все смазано.

Класс.

— Пустился во все тяжкие на радостях от победы?

— Исключительно из вредности. Отвлекался, чтоб на звонки твои не отвечать.

О, как. Превосходно. Значит, меня все-таки целенаправленно игнорили.

— Решил кинуть обидку?

— Проучить.

Еще лучше.

— Рада это слышать.

— А я-то как рад был. Спасибо, что не пришла на матч.

Вот мы и подобрались к сути проблемы.

— Извини. Я хотела, но…

— Гордость не позволила? — ехидно подсказывают.

— Нет. Обстоятельства.

— Обстоятельства, — Денис словно пробует слово на вкус. И, судя по всему, на выходе остается им неудовлетворенным, потому что разворачивается на пятках и утопывает на кухню.

Слышу шорохи, после чего как ни в чем не бывало снова миновав меня, он сваливает в гостиную, заваливаясь на диван с видом распластавшегося раненого бойца. Скинув с себя верхнюю одежду, семеню следом, но не удостаиваюсь хоть каким-то вниманием.

Пока Денис валяется, откупоривая добытую в неравном сражении с холодильником бутылку минералки, я стою напротив, скрестив руки на груди. Тупая ситуация. На меня как бы злятся, но не прям чтоб очень. При этом демонстративно делая вид, что я украшение интерьера.

— Не спросишь, какие? — так и не дожидаюсь попыток продолжить разговор.

— А смысл? Захочешь — сама расскажешь. Не захочешь… Ну и не надо. Я тоже устал расшибать лбом стену. Мне казалось, у нас наметился прогресс, но, видимо, ошибся. Ты упрямо держишь меня на расстоянии, не пуская в свою жизнь.

— Это не так.

— Факты говорят обратное. Ты нужна была мне вчера. Очень. Я хотел… — замолкнув, от меня отмахиваются бутылкой. — Ай, да неважно.

Неважно? Очень важно. Что, что он хотел? Но расспрашивать, наверное, в данный момент бессмысленно.

— Прости, — вместо этого повторяю я.

— Прощу, если у тебя есть аспирин. В моей аптечке только перекись, зеленка и бинты. Но зеленка вряд ли поможет против похмелья.

Ого, да ему реально паршиво. Синька — зло.

— Время двенадцать ночи. Во сколько ж вы начали, если тебя до сих пор не отпустило?

— Начали. Закончили. Проснулись. Продолжили. Я домой вернулся недавно только. Мы ж на хате кутили.

Ага. Теперь ясно, почему в сети был.

— Чисто мужской компанией или девочки тоже были? — интересуюсь как бы между прочим, а у самой от ревности крыша едет. Готова схватить настольную лампу и зарядить в него за мало-мальски неверный ответ.

— Радость моя, это не гей-вечеринка. Естественно, были.

Мысленно делаю замах.

— Спали в обнимочку?

— Бутербродиком, — искоса поглядывая на меня, отвечает Волков. — Одна сверху, другая снизу.

— Надеюсь, это просто стеб. Напоминаю, я знаю где лежат кухонные ножницы.

— Скажу по секрету, у меня не встает по пьяни, так что будь спокойна — работает противоизменная сигнализация.

— Это обновленная информация? Или сведения еще из старых источников?

— Волкова, ты совсем дура? Хоть тресни, не помню, чтоб давал повод в себе усомниться.

Ну… Да, он прав. Вот такая я неуверенная в себе ревнивая неврастеничка. Сама понимаю, но контролировать себя не могу. Это что-то из разряда: лучшая защита — нападение. Вот и мне проще нападать, чем выдохнуть и успокоиться.

— Ты куда? За ножницами? — окликают меня в спину, когда я, решив выбрать самое нейтральное, молча ухожу на кухню. — Пожрать чего-нибудь принеси, будь другом. И кофе. Если будешь добавлять крысиный яд, две ложки. Больше не надо. Горчит.

Блин. И вот как с ним ругаться? Другой бы уже скандал закатил, нотации начал читать, а у этого все через его дурацкие шуточки. Хотя, может, такой вариант самый правильный? Потому что к тому моменту как закипает чайник я сама успеваю остыть. И вместо того, чтобы дальше выяснять отношения… послушно несу ему кружку и тарелку с бутербродами. Примерная домохозяйка тоже мне нашлась.

— Ммм… — отпивают с удовольствием живительный кофеин, ставя тарелку на колени. — Яда две ложки?

— Как и просил.

— Ты ж моя умничка.

Ехидна.

— Денис, скажи честно, и мы закроем эту тему. Я не должна ничего знать?

С тяжелым вздохом на меня понимают голову.

— Продублирую первый и, надеюсь, единственный раз во избежание дальнейших разногласий. Запомни: все, что было до тебя — было до тебя. Я не сорока, чтобы кидаться на блестящие медяшки, когда дома лежит монетка номиналом подороже.

Оу. Ладно. Вот теперь официально — это самый странный, но при этом самый… трогательно-романтичный комплимент, который мне довелось получать. От него внутри так все так и трепыхается. Влипла я, кажется, по полной.

Подхожу к дивану и вместо того, чтобы сесть на свободное место, опускаюсь на пол возле него. Только и остается тихонько напевать: «Я у твоих ног…». Сама в шоке от себя и своей сентиментальности. Волков вовсе от неожиданности ошпаривается кипятком, отплевываясь.

— Это что?

— Монетка лежит, — логично замечаю.

— Иди сюда, монетка, — бутерброды с кофе отставляют не глядя на деревянный подлокотник, а меня усаживают на себя, прижимая к груди. Лежу как маленькая девочка, свернувшись в калачик, тихонько мурлыча пока меня ласково поглаживают по волосам. Не помню, чтоб я так даже у мамы на руках когда-то сидела. Это… приятно. Дарит чувство защищенности. — И что мне с тобой делать? — слышу тихий голос Дениса над ухом.

— Быть рядом.

Иначе я официально вступлю в секту мужененавистницы и феминистки Ники. И, возможно, даже сменю ориентацию, разочаровавшись во всем противоположном поле.

— Это запросто, но без тебя я не справлюсь. В теннис играют вдвоем. Один не сможет удержать обе ракетки.

— Да ты просто мэтр метафор.

— Ага. С бодуна и не на такое способен. Так что за обстоятельства? Выкладывай давай.

— Мне колесо пробило на полпути. Пришлось ждать эвакуатора.

— В багажнике есть запаска.

— Но я-то не умею ее ставить. Пока доехала, все уже расходились.

— Нельзя было так и написать?

— Можно. Наверное… Я не умею оправдываться.

— Придется учиться.

— Придется.

Ко моему затылку принюхиваются.

— Ты пахнешь виноградом… и табаком.

— Возможно. Я, типа, на подработку устроилась…

Пока идут первые дни испытательного срока, но я уже все на свете прокляла. И вчера, когда еле отпросилась, и сегодня. Начальство — придурок с манией величия, коллектив — крысы, посетители — похотливые животные. Просто треш.

— Что за подработка?

Блин. Стыдно вслух произносить. Это самое большое унижение для человека, который в прошлой своей жизни такую работу и за работу-то не считал. Поэтому кроме девочек пока о ней никто не знает.

— Кальянщик в баре. Удобно, что почасовая оплата и договорной график.

Меня чуть отодвигают за плечи, сверля хмурым взором исподлобья.

— Чего так скромно? Чего не девочкой, разливающей текилу?

— Был и такой вариант, но я выбрала из двух зол меньшее.

— Нет. Сразу нет и чтоб не вздумала. Увижу, ремня дам.

Я ожидала нечто подобного.

— Мне нужна работа, а без диплома рыпаться куда-то в крупную компанию нет смысла.

— Ну да. И поэтому лучше обслуживать не пойми кого за копейки. Знаю я, кто обычно эти твои кальяны заказывает.

Да все знают. Не многодетные примерные семьи явно. В большинстве, шумные подвыпившие компашки и решившие расслабиться после тяжелого дня офисные дядечки. У последних на меня соответствующая реакция срабатывает молниеносно. До посинения кальян заказывать будут, лишь бы я рядом крутилась. Начальство довольно, я тоже. Процент ведь капает. Да и чаевые за несколько часов работы неплохие. Или на что, по мнению Дениса, я эвакуатор вызывала?

— Надо будет, буду, — упираюсь рогами. Будто мне самой это так в кайф! Но и выбора нет.

— Только через мой труп. Поговорю с отцом, у него связей выше крыши. Будет тебе нормальная работа по специальности после защиты диплома. А пока сиди на своей очаровательной попке ровно и не рыпайся.

— Нет, обойдусь без подачек. И слишком долго ждать до выпуска. Деньги нужны сейчас. И о собственном жилье пора задуматься. Четверым в двушке будет тесно. Первое время то ладно, но потом мелкий подрастет и ему понадобится личное пространство.

— И в чем проблема? К тому моменту, если не разойдемся, переедешь ко мне.

Ой… Это у него снова юморок лезет или он серьезно? Кажется, последнее. Клянусь, когда-нибудь я научусь распознавать его интонации.

— Давай пока не будем настолько далеко заглядывать, — смущенно ухожу от ответа.

— Согласен. Сперва условимся, что никакого кальяна и текилы-бума.

— Я же уже сказала…

— Нет. Решительно категорично стопроцентно нет. Если очень хочется работать, рассмотрим другие варианты. Вместе.

— Какие?

— Точно не те, где нужно вертеть задом перед клиентами. Это только мой зад и делиться я с ним не собираюсь. Все ясно?

— Вообще-то это мой…

Мне даже договорить не дают.

— Все ясно?

Упертый баран. Вот если здесь я начну гнуть свое, тогда точно до скандала дойдем. Правда спорить мне как раз и не хочется. Не та это тема, что достойна стать предметом для ссоры. Да и не хочу я сейчас ссориться. Хочу и дальше прижиматься к еще горячему после сна телу, согреваясь его теплом. А мне этого не дадут, пока не услышат желаемое.

— Ясно-ясно, — покорно принимаю поражение лишь бы поскорее закрыть вопрос и перейти к десерту. За сутки игнора я дико соскучилась по нему, так что так легко он от меня не отделается.

— То есть, мы друг друга услышали?

— Да-да-да! — нетерпеливо льну к нему, требуя обнимашек. И, наконец, получаю то, что так хотела.

— Вот и прекрасно, — крепко-крепко стискивают меня, опуская подбородок мне на макушку. — И раз вечера у тебя снова освободились, завтра ты совершенно свободна.

— Ну допустим… — в опьяняющем восторге нюхая его пропитавшуюся потом и достаточным одеколоном футболку, осторожно соглашаюсь.

— Значит, ты пойдешь со мной на завтрашний помпезный бомонд. Помнишь, мои предки об этом говорили.

— Эм… зачем?

— Чтобы мне не было скучно.

— Ты ж не собирался идти.

— Не собирался. Но выбора нет.

— Почему?

— А вот придешь, тогда и узнаешь.