Западно

Глава 6. Гендерные террористы

Часть 1. Хорошая жизнь

Над тихим пригородом Нового Ёрка разлилось безмятежное утро. Солнце спрыснуло своими лучами большие дома, выстроенные в ряд, окрашенные свежей краской; коснулось зелёных лужаек, аккуратно подстриженных и чистых; осветило массивные стволы столетних дубов, огороженных бордюрами и упало на асфальтовые дорожки, по которым совершали утреннюю пробежку первые жители. Соузвуд просыпался и готовился к последнему рабочему дню перед выходными.

Мистер Уильямс собирался на работу. Сорока лет, в рассвете сил, полный энергии и реальных перспектив стать большим человеком. Его дела имели весьма приятные формы. Так случилось не благодаря родственникам или лизоблюдству, а потому что мистер Уильямс по кирпичикам, последовательно выстраивал свою карьеру. В первую очередь применял свои знания так, чтобы это всегда было заметно руководству. Всегда отзывчивый, открытый и с искренней улыбкой - он всегда производил хорошее впечатление. При этом не шёл по головам, не интриговал и, в общем-то, мистер Уильямс оставался хорошим человеком, о чём знал и использовал как преимущество.

Насвистывая в усы незамысловатую мелодию, подхваченную из рекламы, кажется новых зубных паст, мистер Уильямс смотрелся в зеркало. Уложив волосы, он снял с вешалки отглаженную рубашку, надел её и аккуратно, снизу вверх застигнул по порядку все пуговицы. Затем затянул галстук, натянул брюки и, наконец, накинул пиджак. Свежевыбритый, выглядел мистер Уильямс свежо и привлекательно.

- Молли, - позвал он, оглядывая столешницу перед собой, - не могу найти свой одеколон, ты не видела?

- Должен быть на месте, посмотри внимательнее! - отозвалась его жена из-за двери.

Мистер Уильямс нахмурился. Оглядел каждую вещь лежащую перед ним, но одеколона не было. Зато…

- Тэд! - воскликнул мистер Уильямс, догадавшись куда делся его одеколон, - опять ты!

Услышав нехорошие нотки в голосе хозяина, пушистый кот выкатился из-за угла, где стояла корзина для белья, с раскрытой пастью и бешеными глазами; неуклюже перебирая короткими лапками по гладкому полу, чуя нехорошее, помчался прочь от хозяйских наказаний. Мистер Уильямс негромко рассмеялся. Он любил Тэда: толстого, камышового цвета кота, уже пять лет живущего в их семье. Его купили сразу, как старшему ребёнку исполнилось два годика, а младший едва отпраздновал свой первый год жизни. У мистера Уильямса в детстве всегда были коты, и они с женой решили, что у их детей должен быть кот. Правда тот всё время прятался от детской любви и заботы, но неизменно находился детьми и терпел ласку, обречёнными глазами глядя в любимые углы, где так хорошо лежалось в одиночестве.

Мистер Уильямс отодвинул корзину. Конечно, одеколон с колпачком, помеченным многочисленными отпечатками острых кошачьих зубов, был там. Тэд обожал его грызть, стараясь открыть крышку.

- Мне кажется, наш кот токсикоман, - поделился в сотый раз своими соображениями мистер Уильямс, - он опять своровал мой одеколон, пытался его открыть и вылизать. Страшно представить, как спирт ударит в его бестолковую голову, когда, наконец, ему это удастся. Мне, кажется, тогда мы узнаем много нового про нашего Тэда.

Молли засмеялась. Молодая жена, на шесть лет моложе мистера Уильмса, она любила своего мужа даже спустя двенадцать лет брака. Это было легко, учитывая, что чувства их были взаимными, а характеры дополняли друг друга.

- Я думаю, что ты специально оставляешь дверь приоткрытой каждый вечер, чтобы дать возможность Тэду исполнить задуманное преступление.

- Я? - удивился мистер Уильямс, - Не может такого быть. Я всегда плотно закрываю за собой дверь.

- Да-да, - то ли согласилась, то ли нет Молли. Она уже была одета и только что закончила собирать свою сумку.

- Я готова.

Супруги спустились вниз. На кухне хозяйничали дети. Сегодня был четверг, а потому, согласно заведённому распорядку, за завтрак отвечали они. Старший Кристиан и младший Джордж насыпали во все тарелки хлопья, залили их молоком. Дети не пожалели хлопьев себе: горки их были размером с ацтекскую пирамиду, возвышающуюся посреди мелкого молочного озера. Только не всё прошло гладко. Младший большой тряпкой вытирал не менее большую лужу молока со стола, а Тэд, ретировавшийся из родительской спальни, лакал его с пола.

- Мам, пап, это всё Джордж! - тут же наябедничал Кристиан, показывая пальцем пролитое молоко.

- Я не специально! - воскликнул Джордж. Он вылез из-под стола, держа в руках абсолютно мокрое бумажное полотенце, с которого текли мутные ручьи прямо на голову Теду. Кот недовольно мотнул головой и убежал.

Молли приложила ладонь к губам, скрывая улыбку. Мистер Уильямс покачал головой.

- Мам, я правда не специально! Честно!

Мама взяла себя в руки и спокойно ответила:

- Ничего страшного, Джордж. Беги скорее за новым полотенцем.

- Возьми побольше! - посоветовал папа.

- А тебе, - обратилась она к старшему сыну, - вместо того, чтобы ждать, когда твой младший брат разольёт молоко и сразу ябедничать после этого, надо было помочь ему. Бутыль с молоком очень тяжёлый, понятно, что Джордж не сумел с ним справиться.

- Я хотел! - с обидой воскликнул Кристиан, - предложил ему помочь подержать бутылку, но он не давал, ещё и толкнул меня, говорил, что сам, сам, сам. И вот!

- Не было такого! Он просто выхватывал бутылку у меня, а не помогал! - возмутился Джордж.

- Всё так и было!

- Не правда! Не правда!

- Так, дети, тихонько себя ведём! - взял воспитание сыновей в свои руки отец.

Братья нахмурились, но замолчали.

- Мы уже говорили с вами на эту тему: помогать надо так, чтобы это было помощью, а не перехватыванием работы в свои руки, правильно?

Братья насупили, никто не ответил.

- Правильно? - повторил отец.

- Да, - повесил голову Кристиан, - но я всё равно не виноват, Джордж не хотел моей помощи.

- Значит надо было смотреть и быть готовым помочь, когда у него что-то начнёт не получаться, а тебе Джордж, не следует отказывать от помощи старшего брата, он не пытается тебя обыграть, а лишь по-братски помогает.

- Вы должны поддерживать друг друга, в этом ваша сила будет всегда. Мы с вами одна семья, - добавила мама.

- Да, - тихо сказал Джордж.

- Да, - согласился Кристиан.

- Вот и хорошо, а теперь завтракать, иначе опоздаем.

С подсказки мамы, Кристиан взял ещё несколько бумажных полотенец и молочные лужи были убраны братьями вместе.

- Отлично, молодцы! - похвалила их мама.

Рассевшись за столом, дети и взрослые захрустели теми хлопьями, что ещё не успели размокнуть.

- Сегодня у нас уроки инклюзивности, не хочу на него, - сказал Кристиан, ковыряя ложкой размякшие хлопья.

- Мы тоже не хотим, чтобы ты на них ходил, - отозвалась мама, - но ты же знаешь, что тогда придут страшные дяди с тётями и заберут тебя от нас. Поэтому делай вид, что слушаешь, а сам можешь в это время заниматься любыми делами, какими хочешь.

- Даже играть, - сказал папа.

- Правда?!

- Но не в телефоне, а у себя в голове. Придумывай игры и играй в них.

- А-а-а, - протянул Кристиан, это было не так круто, как игры в телефоне. Хотя с папой играть в мысляшки – так они называли мысленные игры – было весело.

Кристиан ходил в первый класс и с первого же урока невзлюбил уроки инклюзивности: «Они какую-то чушь несут, что будто бы я могу полюбить любого, даже мальчика! Я вообще никого не хочу любить!», - пожаловался он родителям тогда. Хорошо, что он сделал это дома, а не в школе. Родители ещё в садике научили его, что жаловаться на людях настоящему мужчине не следует. Тому же они сейчас учили и Джорджа.

- На прошлом уроке они опять рассказывали, что мальчики и девочки могут стать кем угодно.

- А нам говорят, - встрял Джордж, - что мы вообще можем всё что угодно и даже не говорить про это дома, потому что это источник повышенной опасности для наших индивидуальностей. Даже кушать друг друга, если сильно захотим! - Джордж рассмеялся, он явно не понимал смысла этих слов и для него это были шутки. Их подготовительный класс при школе пользовался новой, прогрессивной программой обучения детей и уроки гендерной инклюзивности им уже тоже начали преподавать.

Мистер и миссис Уильямс похолодели.

- Джордж. Это не так. Никто не может кушать друг друга, там видимо пошутили. К тому же, ничего нет вкуснее хлопьев, да?

- О, да! - с готовностью отозвался Джордж, подсыпая себе в чашку новых хрустящих хлопушек.

- И дом — это твоя крепость, твоя семья, здесь с тобой ничего плохого случиться не может, а наоборот можешь спрятаться от всего плохого, переждать и с новыми силами…

- Вжарить по носу, как Халк! - бухнул кулаком с ложкой по столу Джордж и чуть было не расплескал молоко.

- Если потребуется, но не обязательно.

- Кристиан, - обратилась Молли к старшему сыну, - девочка может стать девушкой и женщиной, а потом мамой, как стала я, а мальчик юношей, мужчиной и отцом, как ваш папа. Но обменяться телами они не могут. Это возможно только в мультиках.

- Я знаю, - вздохнул Кристиан, - вы всегда так говорили.

При таких разговорах он постоянно чувствовал дискомфорт. Он не хотел вообще про это говорить, ведь ему больше нравилось обсуждать более важные вещи: черепашек-ниндзя или роботов, хищных инопланетян. Хотя и там появлялись странные персонажи, как в школе: вчера они были девочками, а потом становились мальчиками. Но такие страницы комиксов Кристиан пролистывал не читая.

- Крис, - ласково позвал папа, - ты у нас молодец, всё понимаешь, в отличие от многих других, даже взрослых. Главное будь ещё умнее и не будь выскочкой. Взрослые этого не любят.

- Хорошо.

- Я всё! - крикнул довольный Джордж, съев завтрак быстрее всех. Он стремился к этому каждое утро.

Семья Уильямсов, несмотря на успешность, проживание в элитном районе и принадлежность к крепкому среднему классу американского общества (чья прослойка совсем истончилась, а попасть в неё становилась труднее с каждым годом), оставалась крепкой, консервативной семьёй, без новомодных приправ. Чтобы оставаться такой, им пришлось ввести некоторые правила поведения, как игру. Они объяснили детям, что за пределами дома существуют замороченные люди, но отличить их от людей обычных очень, очень сложно. Только по их мыслям и словам можно узнать, что они заморочены и то не сразу.

- А кто их заморочил?

- Злой доктор, который создал вкусную, но ядовитую шипучку и расфасовал её по баночкам. Те, кто её пьёт, сами не зная, подчиняются ему и даже не подозревают, что они заморочены, считая себя нормальными, а нас — ненормальными.

- Ого! А мы такую не пьём?

- Нет. Но очень многие пьют.

- И становятся замороченными!

- Да. Но ещё, помимо этого, они становятся на службу злому доктору и выискивают нормальных детей, которых хотят забрать себе, чтобы проводить над ними опыты.

- Класс! - обрадовался Кристиан! - Как в прошлом выпуске Черепашек! Помнишь пап, ты мне читал? Помнишь? Помнишь?!

- Ой! - расширил глаза Джордж.

- Да, очень похоже. Однако вы не черепашки-ниндзя поэтому, чтобы не попасться, нужно вести себя, как и все замороченные. И первое правило: не называть нас — мамой и папой вне безопасных мест. В первую очередь на улице.

- А как?

- Ну, - протянула мама, - меня называйте родитель один, а папу родитель два. Или просто: один и два.

Дети скривились.

- Нам не нравится.

- Нам тоже, но так надо, мы же не хотим, чтобы вас забрали от нас?

Дети дружно помотали из стороны в сторону головами.

- Только это будет нашим большим секретом, ни с кем им делиться нельзя! – добавил отец, состроив страшное лицо, а затем рассмеялся и погнался щекотать своих любимых детей.

С тех пор прошло уже почти два года.

- Хорошего дня, мам, пап! - шепнули на ухо дети, выходя их машины. Они оба учились в одной школе. Обратно их отвезёт автобус.

Родители улыбнулись и покатились в сторону города.

В последнее время жизнь переменилась очень сильно. Инклюзивная сегрегация проникла во все пласты жизни. Становилось труднее сохранять уютный семейный уголок и не выпадать из общества, что было опасно, ведь тогда тебя запросто могли объявить ханюдом.

Впервые этот термин ввёл один сенатор, бывший президент транснациональной корпорации, производящей детскую еду, лекарства, одежду, игрушки. Он объявил об этом во всеуслышание на одном из вечерних шоу, заявив, что надо изучить опыт прошлого и начать уже серьёзную борьбу с ханжеским людом. Точно так же, как в своё время страна избавилась от красной угрозы.

- Позвольте разъяснить вам раз и навсегда, - почти криком кричал он, не давая себя остановить никому из присутствующих в студии, он вообще мало кого слушал, предпочитая говорить, повышать голос и перебивать, добиваясь, таким образам, своего, - Ханюд — это человек радикальный, не имеющий никаких современных нравственных ориентиров и способный на совершенно не предугадываемые действия. К тому же он может маскироваться. А это вдвойне опасно. Ханюд — опаснейшие элемент нашего общества, нуждающейся в полном и тотальном уничтожении по всей территории страны, вплоть до самых глухих христианских глубинок.

- Впервые слышу такое определение человека, вы его, по всей видимости, придумали сами, но что вы подразумеваете под словом «уничтожении»? - вставил слово ведущий.

Сенатор не обратил никакого внимания на вопрос, считая его невежественным, продолжил говорить:

- Призываю всех быть бдительными и доносить на каждого такого элемента в органы безопасности. В том числе, я бы даже сказал в первую очередь в службы безопасности ваших корпораций! Благо корпорации с каждым годом растут и занимают уже более трёх четвертей рынка труда. Почему не в полицию? Потому что она, ставшая на защиту преступников в прошлом году, до сих пор не очистила свой мундир от такого позора! Нужны более сильные защитники общества! А это корпоративные силы безопасности. Начнём чистку с наших корпораций — столпов американской инклюзивности!

- Говоря о грязных мундирах, вы говорите о том, когда полицейские не дали разъярённой толпе убить церковнослужителей? - вновь попытался уточнить ведущий.

На этот раз сенатор отозвался:

- Нет! Я говорю о том случае, когда священник проклял современную ЛГБТ-школу, построенную на корпоративные деньги, по соседству с его ничтожной церквушкой. В этой школе обучали наших детей, готовили их к жизни, давали современные знания, а он, забрызгав её стены красной краской, назвал её вотчиной сатаны и призвал к незаконным акциям протеста свой приход! Под дверьми школы, где заперлись перепуганные дети, собралась дикая, разъярённая толпа тупых сектантов!

- Но ведь было всё не совсем так. Я освещал те события. Сектанты мирно стояли, когда на них набросилась разъярённая толпа из крайне радикальной ЛГБТ-группировки «Весёлых» и именно они облили стены школы красной краской, и если бы не вмешательство полиции, то были бы жертвы…

- Восторжествовала бы инклюзивность! - выкрикнул раскрасневшийся сенатор, не дав закончить фразу ведущему.

Его речь на том шоу была растаскана на многочисленные цитаты в социальных сетях, вызвала ожесточённые дебаты, но в нужных кабинетах была услышана и в итоге вывела его на пост вице-президента США.

Охота на ханюдей набирала обороты, но, как и все люди на земле, семья Уильямсов планировала свою жизнь, стараясь быть осторожными.

Мистер Уильямс работал на молодую, но уже крупную американскую корпорацию, которая выходила на мировой рынок с новыми сервисами социального взаимодействия, когда мета-виртуальная вселенная проникала во все дома. Что было очень кстати, учитывая свёртывание проекта глобального, открытого мира и образования отдельных зон влияния, перемещаться между которыми становилось всё проблематичнее. И это касалось даже отдельных государств (штатов) внутри США. Мистер Уильямс занимал должность начальника отдела инновационных идей и был у руководства на хорошем счету.

Миссис Уильямс была ассистенткой пластического хирурга в частной клинике. Она часто рассказывала о том, какой очередной перл выдал за операцией хирург. Как-то она сказала мужу, как тот сообщил, что внёс предложение на сайте одной из правозащитных организаций о том, что надо помечать особым штрих-кодом людей, чьи дети ни разу не ходили на пластические операции после четырнадцати лет, и тщательно следить за ними, как за потенциальными ханюдами.

- Ведь послушай, Молли! - сказал он мне, - это немыслимо, как современный ребёнок может быть доволен своей внешностью, когда вокруг такие примеры отличного её улучшения среди знаменитостей и даже просто одноклассников. Посмотри куда угодно! Говорю тебе, такое невозможно! Тут дело не чисто, тем более, если они даже ни разу не приходили за консультациями о смене пола! Наверняка в таких семьях процветает абьюзерство, деспотизм и ущемление прав!

- Так и сказал? - вздёрнул бровь мистер Уильямс.

- Да, представляешь себе, мне пришлось с ним согласиться, кивнуть головой. А он продолжил: «Вот в тебе я не сомневаюсь, Молли, у вас замечательные дети, жду-недождусь, когда они уже придут ко мне, я их сделаю по всем трендам. Не узнаешь! Кстати, сколько им лет?».

- Ты ответила?

- Пришлось сказать!

Мистер Уильямс покачал тогда головой. Он, пусть и не признавался в этом пока самому себе, но чувствовал, как всё меньше и меньше становится пространства для его семьи оставаться самими собой. Иногда он подумывал, чтобы уехать за границу, человек с его опытом будет востребован везде, а иногда такие мысли приводили его к тому, чтобы пойти на некоторые уступки… Но… Нет! Молли не сможет принять. Да и он не готов к такому. Чтобы его дети практиковали, пока ещё факультативную, сексуальную физкультуру. Нет! Никогда! Ни за что!

Мистер и миссис Уильямсы уже ехали по улицам Нового Ёрка, вовремя проскочив почти все пробки. Работало радио. Музыкальная пауза сменилась блоком рекламы, а затем последовали новости:

«Накануне вечером конгрессмен от правой партии, мистер Джонсон, внёс предложение о переименовании нашей страны, ставшей колыбелью инклюзивности и самых крупных корпораций мира. Вчера он заявил, цитата: «Наша великая страна подошла к тому рубежу, когда мы должны с поклоном вспомнить все наши свершения и в новом костюме, отвечающем современным реалиям, ступить в будущее. То название, которое я предлагаю для нашей могучей страны, позволит это сделать уверенно и мощно». Конгресс отказался принимать его предложение на рассмотрение, заявив, что ему следует заниматься делами, а не ерундой. Несмотря на это в его поддержку высказался вице-президент Брэбем: «Чёрт! - воскликнул он. - Отличная идея, я обязательно переговорю с президентом».

Что же, - продолжил радиоведущий, - от себя добавлю, что нашего дорого вице-президента, как и конгрессмена не помешало бы проверить на компетентность, иначе мне очень неловко платить налоги из своего кармана на их зарплату и видеть такой результат».

- А какое название он хотел? - переспросила Молли, думая о сегодняшнем вечере и уловив только часть новости.

Мистер Уильямс пожал плечами:

- Кажется Объединённые Корпорации Америки.

- А он лоббист какой корпорации?

- Не знаю, но сдаётся мне, что ни какой-то одной, а всех вместе взятых.

- И ведь продавит… рано или поздно, - вполголоса произнесла Молли, отвернувшись к окну.

- Согласен, - так же отрешённо ответил мистер Уильямс. Он не любил прикасаться к таким новостям.

- Знаешь, дорогой, - с какой-то особой усталостью сказала Молли, - становится всё труднее и труднее воспитывать детей.

Мистер Уильямс ничего не ответил, потому что думал точно так же и уже долгое время не решался заглянуть дальше завтрашнего дня.

- Сегодня же всё в силе? - через пять минут громко спросил он, будто не дышал всё это время и резко вдохнул.

- Да, в чате все подтвердили. У нас, в восемь вечера.

- Хорошо, - обрадовался мистер Уильямс. Это была отличная новость.

Прошлая встреча сорвалась из-за соседа, который тщательно смотрел за округой и донёс в охрану их посёлка о том, что около его дома скопилось подозрительно много машин. Приехали полицейские для выяснения обстоятельств. Всё обошлось, но пришлось идти к соседу благодарить его за внимание и извиняться перед ним за то, что не предупредили его о приезде друзей сегодня. Тот был очень доволен и пообещал не сбавлять бдительность.

На сегодняшний вечер он был предупреждён. Перед отъездом, к нему постучалась миссис Уильямс.

- А чем вы занимаетесь такими большими компаниями? - напоследок спросил сосед.

- Ужинаем, - улыбнулась миссис Уильямс, - разговариваем.

- Ужинаете? Разговариваете? Но ведь это можно делать с помощью мета-вселенной «Фэйкбука»?

- Да, иногда мы собираемся, - пожала плечами Молли, стараясь скорее завершить разговор.

- Тогда у меня к вам одна просьба, чтобы мне было спокойнее и я видел, что вы не совершаете ничего плохого, не занавешиваете окна гостиной. Мне так будет спокойнее, - повторил он, - иначе придётся опять вызвать полицию. Я, видите ли, очень бдительный гражданин, а ваши встречи довольно подозрительны.

- Ладно, - с улыбкой ответила миссис Уильямс. Отказать она не могло, это бы утвердило соседа в его подозрениях, какими бы они не были, что неизменно привлечёт внимание социальных служб.

Об этом она не рассказала раньше, пока везли детей в школу, но сейчас вспомнила, поделилась разговором с мужем и спросила:

- Дорогой, может, в следующий раз мы сможем собраться у кого-то из наших друзей?

- Старый идиот, - гневно ответил на рассказ мистер Уильямс, - маразматик чёртов. Он мне напоминает моего подчинённого, того, который предложил, ни с того ни с сего, посвингерить.

Молли промолчала, ей была неприятна эта новость, когда о ней на неделе рассказал муж; а ведь такие предложения поступали всё чаще и чаще и никто уже не считал нужным прятать такую сторону жизни, незаметно она стала нормой. Или это она вдруг стала фарисейкой?

- Как думаешь, у кого можно будет собраться? - чтобы не развивать тему и не заводить мужа, Молли вернулась к своему вопросу.

- Не знаю, - резко ответил мистер Уильямс, любопытство соседа ему вовсе не нравилось. - Сегодня спросим. Но…

Мистер Уильямс не закончил фразу, однако жена его поняла. Мест для таких встреч оставалось не так много, неизменно, повсюду вызывая подозрения и косые взгляды. Мало кто встречался большими семьями дома, чтобы поужинать. Это становилось неприличным, пошлым, попахивающим ханюдством.

Ещё через четверть часа супруги оказались около работы. На самом деле им повезло: они работали в одном здании, только на разных этажах, а потому могли добираться вместе. По крайней мере, это успокаивало коллег, задающих вопросы, отчего они ездят на одной машине, когда у них есть возможность добираться на работу на разных автомобилях и не вмешиваться в личную жизнь друг друга излишне часто.

- И ты не устаёшь от своей партнёрши? - удивился как-то шеф мистера Уильямса, вице-президент корпорации.

- Нет, м-м-м, не то чтобы, иногда хочется побыть одному, но тогда я просто задерживаюсь на работе, а она домой добирается на такси.

- Ха! Крепко она тебя держит, - хохотнул шеф, - я бы скорее удавился, если бы со своим партнёром ещё и до работы добирался! Но ты не молчи, если что, - понизив голос добавил он, - ты же знаешь, социальные службы и наша безопасность мигом всё разрулят.

- Да, спасибо, но всё хорошо, - улыбнулся мистер Уильямс.

- Отлично! - хлопнул шеф его по плечу. - А то не хочу терять своего лучшего начальника отдела из-за каких-то неурядиц на социальном фронте.

- Спасибо, - ещё раз поблагодарил мистер Уильямс.

Супруги вошли в лифт. Миссис Уильямс вышла на десятом этаже, пожелав мужу хорошего дня, а мистер Уильямс поехал выше: его корпорация занимала десять верхних этажей.

Часть 2. Чувство незаконного

- Доброе утро, - поздоровался мистер Уильямс с подчинёнными.

- Доброе утро, мистер Уильямс, - отозвались те с улыбками.

Мистер Уильямс зашёл к себе — огороженное матовыми стёклами помещение в общем кабинете — и включил компьютер. Он знал, что каждый здесь пытается попасть на его место и улыбки не вводили в заблуждение. Мистер Уильямс был хорошим специалистом и хватким начальником, иначе бы ни за что не удержался в этой должности надолго. Это чуяли и подчинённые, однако, не оставляя попыток отыскать слабое место. Мало кому нравилось получать зарплату обычного специалиста. Все здесь работали ради кресла начальника, дающего билет в средний класс американского общества. Откуда уже можно было выискивать новые возможности достижения американской мечты — иметь много денег.

«Встреча с вице-президентом перенесено, начало в 8-30» - высветилось окошко на мониторе.

Мистер Уильямс посмотрел на часы, времени хватало на кофе.

Было уже без четверти девять. В приёмной мистера Брукса было прохладно. Он не любил тепло, говорил, что это расслабляет и отвлекает от работы.

- А, привет! Извини Уильямс, задержался у президента.

В приёмную вошёл среднего роста, крепкого телосложения шеф мистера Уильямса, мистер Брукс.

- Джиллиан, принеси нам кофе, будь добра.

Мистер Брукс поманил мистера Уильямса за собой. В кабинете было ещё холоднее, но мистер Уильямс это знал, поэтому не стал снимать жилет и уличные туфли на толстой подошве.

- Большие новости! - начал мистер Брукс, падая в кресло, - Нашему алгоритму, который придумала твоя команда, домашнему помощнику, не хватает практики. Мы, конечно, можем вывести его на рынок и потом латать, но всё же есть несколько критических ошибок, которые надо исправить до этого. Он постоянно ошибается в принятии решений о том, стоит ли ему сообщать о чём-то потребителям или нет. Буквально вчера он не предупредил тестировщика, имитирующего хозяина дома, что тот ушёл на работу и не выключил утюг. Понятно, что у всех этих домашних железяк есть предохранители, но пока он сработает будет потрачено много электроэнергии.

И так постоянно. Тестировщики и программисты все как один говорят, что нельзя корректно исправить код, не пустив помощника в поле. А нам в этом квартале уже нужно запустить продукт в ранний доступ по подписке. Если такие баги останутся, то мы потом долго будем отмываться от слюней и дерьма конкурентов, уж они щедро набросают его на наши головы.

Вице-президент перевёл дыхание и по-отечески строго глянул на мистера Уильямса, давая понять, что сейчас будет поставлена задача, которую необходимо буде сделать максимально хорошо.

- Поэтому я позвал тебя. Нам нужны реальные семьи, куда мы сможем разместить помощника. Скажем так это будет расширенное внутреннее тестирование.

Мистер Уильямс слушал и кивал. Он понимал, куда клонит начальник.

- В общем, ты самый лучший мой руководитель, отдел у тебя образцовый, сотрудники идейные. Я хотел бы, чтобы ты взял тестирование в свой отдел, предложил сотрудникам, кто хочет поучаствовать, президент со мной полностью согласен, он считает, что вы справитесь лучше других. Естественно, строгая конфиденциальность, защита персональных данных, можешь не сомневаться. Всё, что наш мета-помощник увидит в домах, будет засекречено. Что скажешь?

Мистер Брукс откинулся на спинку своего кресла и глянул на мистера Уильямса. Конечно, он знал ответ, но вопрос был таким же священнодействием, как и полномочия президента в их стране.

- Сколько человек нужно?

- Пять, десять, - пожал плечами мистер Брукс, - чем больше, тем лучше, я полагаю. У тебя в отделе сколько сотрудников?

- Двадцать три.

- Отлично, половина, скажем дюжина, подойдёт. Сможешь обеспечить?

- Да.

- Тогда сегодня, перед вечерним совещанием у президента доложи результат.

После этого мистер Брукс переключился на личные вопросы: «Всё ещё ездите в одной машине? Похвально, похвально, хотя президенту лучше об этом не знать»; «Как дети? Не подумывают ещё о выборе пола? Задают вопросы? Отлично. Мои уже начали программу, пьют таблетки; само-собой мне не говорят, держат в тайне, хотят сделать сюрприз, проказники, но я то вижу»; «Купил себе новый телефон, да, старый целый год отработал, пора было, а ты когда собираешься? Ещё нет? Второй год уже! Да, понимаю, что заработался, забыл, бывает, но пока не показывай его на совещаниях, ты же знаешь, как президент относится к старью, и скорее смени на новую модель, а то нарушение дресс-кода, сам понимаешь».

Кофе был выпит и, пожелав друг другу хорошего дня и тепло улыбнувшись, мистер Уильямс ушёл к себе с чувством, что его застукали за пороком и, пусть не сильно, но ткнули в него носом.

«Сегодня же закажу новый телефон», - подумал он.

Как того ожидал мистер Уильямс, вызвался весь отдел. Каждый хотел, чтобы его фамилия была в списках, и чтобы руководство, не смотря на заверения о конфиденциальности, увидело их социально-инклюзивную жизнь, чему президент придавал центральное значение:

«Качество вашей жизни, её инклюзивность, её соответствие корпоративным стандартам — вот первейшее на что я всегда обращаю внимание! И если я узнаю, что у кого-то есть пороки, даже такие невинные, как наличие дома бумажных книг или отсутствие активности в соцсетях — вылетит вон: уборщик он или вице-президент! Зачем вам бумажные книги, что вы скрываете, почему не читаете электронные и не выкладываете это в соцсети? Зачем вам вообще книги, когда есть треннинги, публикации и необходимые для успешной жизни ролики! Такие пятна в вашей жизни — подозрительны! Такого мне не нужно!

Я плачу всем вам зарплату и требую, чтобы деньги эти тратились не на поддержку ханюдей или ревизионистские увлечения, а на важные для корпорации вещи!

Никаких ссылок, в истории вашего просмотра, ведущих на ресурсы русских, никаких гомо-инклюзивных действий, никаких шифрованных программ связи, кроме утверждённых мной, ничего, что может оставить тень на вас, а значит на моей корпорации! Я это требую и я без раздумий караю!»

Двадцать три сотрудника. Все, как один. В конце мистер Уильямс, после некоторых размышлений, вписал себя. Ему не хотелось, но иначе это вызвало бы удивление, пусть и не гласное, а значит подозрения и плохой кейс в его резюме.

Мистер Брукс вернулся от президента в полном восторге, даже не стал вызывать мистера Уильямса к себе в кабинет, а сам пришёл к нему, чем вызвал ажиотаж среди рядовых сотрудников.

- Весь отдел! Отлично! Президент был доволен. Он ещё не озвучил своего решения, но думаю, что отберут не всех. Однако, могу сказать это точно, президент остался очень доволен твоей фамилией в списке, он сразу её заметил. Знает тебя и только с хорошей стороны! Можешь засчитать себе ещё один жирный плюсик в актив, - рассмеялся мистер Брукс.

- Спасибо, - сдержанно кивнул мистер Уильямс.

- Ха, да расслабься, мы же оба понимаем,что такое внимание президента, если только это внимание положительное. В общем, зная шефа, - уже уходя, сказал мистер Брукс, - думаю, что начнём на этих выходных. С тебя. Через полчаса зайди ко мне, подписать бумаги.

Мистер Уильямс поставил свою подпись под соглашением о неразглашении и о согласии в предоставлении личных данных, и в отельном соглашении, говорящем о том, когда и в каких случаях эти личные данные могут быть использованы самой корпорацией или переданы третьим лицам, а также в том, что он обязуется не подавать на корпорацию в суд, иначе это будет нарушением коммерческой тайны и повлечёт последствия.

- Нам будет достаточно только вашей гостиной, кухни, заднего двора и… да, думаю всё, - сказал мистер Брукс.

Дождавшись, когда последний сотрудник уйдёт домой, мистер Уильямс начал собираться. Он не переписывался с женой во время работы, зная, что любая переписка в рабочее время, в целях противодействию промышленному шпионажу, прочитывается, в том числе и с личных телефонов. Для этого у каждого стоит специальный софт и дано добровольное согласие.

«Выхожу» - отправил он сообщение.

«Уже жду» - отобразилось облачко от жены.

Супруги Уильямсы встретились в холле, сели в машину, мистер Уильямс завёл двигатель, нажал на скрытую кнопку под рулевой колонкой и Молли тут же начала рассказывать, что её врач вступил в коллегию по расширению сексуальных прав общества.

- По расширению, куда ещё? - удивился мистер Уильямс, садясь в машину.

- Они готовят письмо в конгресс с требованием снятия запрета на инцест. Обосновывается это тем, что благодаря современным формам пластической хирургии и гормональной терапии уже давно отпала потребность в выделении брата, сестры и их родителей, потому что каждый меняет свою биологию как хочет, а значит и доисторические сексуальные рамки изжили своё.

- Их таких идиотов много?

- Как он похвастался, весь научный свет.

- Идиот, - повторил муж, выезжая на трассу, - идиоты. Кстати, у меня тоже есть новость.

Мистер Уильямс рассказал, что для тестирования их нового мета-продукта у них дома установят камеры и систему интеллекта, которая будет следить за ними и совершенствовать свои алгоритмы:

- Система опирается на современные нормы общества, - добавил мистер Уильямс.

Молли с испугом смотрела на мужа. Чтобы успокоить её он поспешил добавить, что всё строго конфиденциально, а камеры будут только в гостиной и на кухне. Возможно ещё на заднем дворе и перед входной дверью. Никаких вторжений в личное пространство.

- Это… обязательно? - с плохо скрываемым страхом спросила она. Успокоения не подействовали.

- Нет, но я дал согласие, иначе бы это бросило на меня тень. Весь отдел согласился. К тому же, всего месяц, дорогая. И это хороший способ, чтобы продвинуться по карьерной лестнице.

- Уверен?

Мистер Уильямс будто бы пропустил вопрос мимо.

- Надо будет поговорить с детьми, чтобы они не наделали глупостей. И перенесём встречи к кому-нибудь домой. Нельзя их показывать.

- Ты не думаешь, что это какая-то проверка тебя? - уточнила свой вопрос Молли пристально глядя на мужа.

Мистер Уильямс задумался.

- Думаешь, меня проверяют перед повышением? - спросил он, раньше ему такое в голову не приходило.

- Возможно, - пожала плечами и улыбнулась мужу Молли, но затем быстро отвернулась и с тревогой уставилась на дорогу за окном.

- Поговорим с детьми завтра, - сказала она.

- Да, - согласился мистер Уильямс.

Он сразу задумался над тем, что такую проверку действительно президент мог провернуть перед повышением. И все эти намёки мистера Брукса. Как будто бы всё к одному. Это многое значило, нельзя было провалиться. Президент должен увидеть своими глазами, что он разделяет его ценности, а дальше как-нибудь разберутся с женой. Будет больше денег, больше возможностей укрепить дом.

Так думал мистер Уильямс и тревоги отступили на второй план.

- Да, - повторил он вслух, - поговорим с детьми завтра за завтраком, это очень ответственный момент, нельзя показать себя с неправильно стороны.

Жена удивлённо посмотрела на мужа. Мистер Уильямс поймал её взгляд и поправился:

- С неправильно стороны для президента, ты же знаешь, как он к этому относится. Он бы наверняка согласился с твоим хирургом.

Шутка получилась натянутой, потому мистер Уильямс поторопился включил радио.

«… американская ассоциация людофилов1 впервые за всю историю существования смогла выдвинуть своего кандидата на пост главного прокурора...» - мистер Уильямс поморщился и включил следующую станцию. Заиграла подборка танцевальной музыки.

Вечером, когда стемнело, собрались гости. К дому семьи Уильямс подъезжали машины, заставив приличную часть дороги. Сосед, весь день готовившейся к отслеживанию всего, что увидит, сидел в кресле у окна и тщательно документировал происходящее на несколько камер: две стояли возле него (обычная и широкоформатная), ещё одна снимала со второго этажа и последняя находилась на улице у забора. Сосед был стар и не доверял автоматическим камерам слежения, считая, что они не могут до конца видеть то, что видит такой человек как он и анализировать события так, как анализирует он. Поэтому предпочитал всё записывать у себя, а затем пересматривать и выискивать какие-нибудь особенности. В этом он ошибался, но зато у него был занят досуг и он носил гордое звание ответственного жителя посёлка, неравнодушного к вокруг происходящему. Его даже показали в нескольких передачах.

Наконец все гости собрались. Это были семьи с детьми: Брикманы, Тэйлоры, Аттвуды, Додсоны и Куки. Шесть семей регулярно собирались, чтобы пообщаться, выпить хорошего вина и на несколько часов избавиться от ощущения постоянной тревоги. Просто расслабиться в комфортной обстановке.

У всех у них были дети, разных возрастов, разных полов (не более двух: мальчики и девочки). Самым же главным для всех них было знание того, что в такие вечера без последствий они могут называть своих детей «мой сын» или «моя дочь», а не «этот ребёнок», а дети могли позвать своих родителей просто мама и папа без присвоение буквенно-цифрового кода.

- За встречу! - поднял бокал с белым вином мистер Уильямс, когда дети были отправлены веселиться наверх, а взрослые сели за стол.

Жена и гости улыбнулись.

- Будьте внимательны! - предупредила миссис Уильямс, после тоста, когда принялись за еду, - У нас открыты окна и если кто-то из вас сегодня запланировал убийство, то рекомендую изменить планы.

- Этот ваш сосед всё никак не угомонится?

- Наблюдает в бинокль?

- Я думаю, что одним биноклем дело не обошлось. Скорее у него целая группа камер.

- Точно-точно, - прищурился мистер Брикман, - а я то думал, что за красные огоньки с той стороны улицы, когда выходил из машины.

- Да-да! - с готовностью подхватил шутку мистер Уильямс, - Это наш соседушка. Когда я ходил просить у него прощение за то, что он подглядывает за нами в прошлый раз, помимо всего прочего, я ещё однозначно видел телескоп. И он явно был направлен не на луну.

- Вот как?

- Абсолютно. Молли, дорогая, сегодня индейка получилась необычайно сочная и вкусная, но если всё же она застрянет у кого в зубах, то можно будет позвонить соседу и он с готовностью подскажет между какими зубами она застряла.

Гости засмеялись шутки и подняли тост, развернувшись к окнам:

- За бдительных соседей!

- Которые не дают нам скучать!

- С длинным носом!

- И ушами-локаторами!

- Обладающих бабским любопытством!

- И за их чистые зеркала в подзорных трубах, биноклях, телескопах, камерах, а то не хочу из-за этого получиться на хоум-видео грязным поросёнком!

Вечер шёл своим чередом. Дети веселились наверху, иногда громыхая так, будто на пол свалился сейф, а взрослые, поужинав, встали из-за стола и разделились на два кружка: мужской и женский.

Мужчины скооперировались у камина, где принялись с жаром обсуждать спортивные новости, а женщины расположились на диванах и креслах, делясь опытом по воспитанию детьми и свежими новостями обо всём.

- Вчера узнала, - тараторила миссис Аттвуд, самая болтушка из всех, - что скоро во всех школах откроют клиники пластической хирургии, чтобы ученики могли пользоваться их услугами бесплатно прямо сразу, в счёт будущих доходов.

- Откуда ты такое слышала?

- От соседки, она работает в комиссии по этике и рассказала мне, что это, якобы, решённое дело, уже нашли основных операторов, которые получили эти подряды, а помещение спортзалов переоборудуют под хирургические.

- Не пущу туда свою.

- Никто спрашивать и не будет! - воскликнула миссис Аттвуд с воодушевлённым страхом, - детям будут рассказывать, водить на экскурсии и уведомлять об акциях: две груди по цене одной!

Тут миссис Аттвуд испугалась по-настоящему и прикрыла себе рот ладонью.

- На открытии нового стадиона был сам Брэбем, - степенно сказал мистер Куки.

- Перерезал ленточку.

- Уж лучше он перерезал себе язык.

- Или член.

- Если у него он ещё есть.

Мужчины дружно расхохотались.

- Однозначно есть, ты видел какой самец? Если он что и принимает, то тестостерон. Волосы из задницы до пола свивают. При этом держит вокруг себя только женоподобных гомосексуалов.

- Видимо, так оттеняет свою мужскую сущность.

- С которой не торопиться расставаться.

- И никто уже не вспоминает, как он попал в педофильный скандал, пользуясь услугами Эндшпиля.

- Эндшпиль благополучно издох в тюрьме, а значит и дела нет.

- К тому же это было ещё до неофициальной легитимизации людофильной ассоциации, теперь она всех их покрывает.

- Не говори ерунды, никто её не легитимизировал.

- Да? А ты слышал сегодняшнюю новость, как её советник стал главным прокурором страны?

- Выдвинут, не стал же.

- А, это одно и то же. Главное, что теперь она у всех на устах, как и её члены, а значит не за горами и признание де-юре.

Мужчины заспорили, но тут, как бы прерывая чью-то шутку, всех прервал мистер Брикман, до этого только слушающий:

- Это, конечно, смешно, но вот моего ребёнка, заставили ходить целый год к психологам, потому что Кевин однажды в парке сказал мне папа и это кто-то услышал, заснял и донёс куда надо. Зато педофилия теперь не наказывается и скоро станет законном. Вот что действительно забавно.

Мужчины переглянулись между собой и мистер Аттвуд спросил:

- Что эти психи вбили в голову Кевину?

- Попытались… Рассказывали про… В общем понятно. И боюсь, что-то, да вбили. Нам стоило не малых усилий, чтобы привести Кевина в чувства. Он жутко перепугался, но месяц назад, слава богу, опять начал называть меня папой, а Монику мамой. Жутко доложу я вам видеть в глазах ребёнка шизофреническую растерянность.

- Вот чёрт.

- Поэтому вас так долго не было?

- Да.

- У меня что-то похожее почти случилось на работе, моя Лиза вовремя спохватилась и прикусила язык, но кое-кто из офиса подозрительно посмотрел на неё и меня.

- У нас за такое уволили нескольких сотрудников, когда узнали, что они против инклюзивности в отношениях и за крепкую семью. Внутреннее расследование выявило, что плюс ко всему один их них оказался христианином, а другой мусульманином. Главы отделов. Выпнули махом, без пособия.

- Стой, стой, я, кажется, слышал. Один был начальником отдела разработки моделей, а другой директором департамента…

- Департамента по тестированию игр. Да, это они. На их место компании пришлось нанять социально благополучных сотрудников, по рекомендации Министерства социального благополучия, но совершенно без опыта. Какие-то стервозные и тупые дамы. Или ледибои. Не поймёшь их, чёрт.

Мистер Кук допил виски одним глотком и продолжил:

- Вы же знаете, я работаю в игровой компании, мы два года назад выпустили «Убойный шутер». Денег подняли гигантское количество, да и сейчас, до недавнего времени руководство сотни миллионов гребло каждый месяц. Золотая жила. Так эти новенькие сейчас там таких делов воротят. Жуть. Хаос. Одно из них, кстати, член этой ассоциации людофильской.

Тут мистер Кук понизил голос:

- Уже приходили с двух корпораций, конкурирующих с нами своими играми, я так думаю, ведут переговоры о нашей покупке. Уверен, что и информацию о верующих накопали они. Игроки жутко взбесились, мы потеряли за неделю четверть подписок. Акции рухнули.

- А что с теми стало?

- Уехали, куда не знаю.

- Дерьмо. Кажется, все мы ходим по краю.

Мистер Уильямс взял бутылку коньяку и подлил себе ещё. Он вдруг подумал о том, что зря так шутил сегодня за столом. Пусть камер в доме ещё нет, но надо уже быть осторожнее, да и разговоры эти, раньше действовавшие облегчительно, можно было выговориться, пошутить, посмеяться, теперь напрягали и затылок его горел, точно под прицелом президента.

- Кстати, - как бы между прочим сказал он, - у меня тоже новость по работе. Нам в квартиру должны поставить камеры на месяц, тестирование новой продукции, поэтому нужно будет собираться этот месяц где-то ещё.

Мистеру Уильямсу не хотелось рассказывать, что за камеры, всё-таки коммерческая тайна, но всё же пришлось сказать хоть что-то, умолчав о том, что, возможно, это специальная проверка.

Как он и ожидал, весть восприняли со сдержанной тревогой. И почему-то это его немного задело. Будто он скрывал что-то постыдное или был преступником и теперь это нужно было прятать.

- Старик, - серьёзно сказал мистер Додсон, - будьте с Молли аккуратны, обязательно поговорите с детьми. Ты же понимаешь?

Мистер Уильямс кивнул.

- Завтра за завтраком поговорим, - ответил он и тут же спросил:

- Так где мы будем встречаться?

Хотя сам уже думал о том, чтобы не посещать ближайший месяц эти встречи, иначе ненароком можно было перенести их дух домой, на камеры: одного слова будет достаточно.

- Это пусть решают наши жёны, - махнул рукой в сторону мистер Брикман, - но уж точно не у вас: камеры дома, соседские камеры у дома. Слишком уж стали знамениты, на хромой кобыле не подъедешь.

Мужчины рассмеялись, а мистер Уильямс, впервые за весь вечер, почувствовал облегчение. Дом будет чист минимум месяц.

Вечер с друзьями и подругами окончился ночью.

- Пока-пока! - крикнула довольная Молли, махая рукой отъезжающим машинам. Ей в ответ несколько раз бибикнули и воцарилась тишина.

Мистер Уильямс, пока Молли укладывала детей спать, размышлял о том, что все они плывут против течения, рискуя семьями, детьми. Дети ещё не всё понимают, для них это игра, которая будет длиться всю их жизнь и смогут ли они сдерживаться дальше? Как поведут себя, оказавшись на краю? Мистер Уильямс вдруг почувствовал, что он сам стоит у края, его загнали и нужно, наконец, перестать сопротивляться … Мистер Уильямс испугался. Он же любил детей, жену. Как сможет сделать с ними такое?

Ночь прошла в плохих снах. Только когда наступило светлое утро, все предыдущие переживания показались мистеру Уильямсу не более чем ночными кошмарами на фоне выпитого спирта. Слишком большое значение придал он разговорам с приятелями вот и накрутил сам себя. Всё обойдётся.

За завтраком мистер и миссис Уильямс рассказали о камерах в их доме сыновьям.

- Отстой! - крикнул Кристиан.

- Отстой! - повторил за ним Джордж.

- Эй, эй! - повысил голос мистер Уильямс, откладывая тост в сторону, - не выражаться, иначе будете наказаны!

Дети насупились.

- Пап, они что будут за нами следить? - спросил Кристиан.

- Это потому, что я проговорился в садике, что у меня есть папа и мама? - испугано сказал Джордж.

- Нет, нет… Джордж… Кому ты проговорился? - настороженно спросил мистер Уильямс. Страхи с новой силой сжали ему глотку.

- Никому…

- Джордж?

- Руперту! - выкрикнул Джордж. - Он дразнился, называл вас тупыми фриками, а я ему сказал, что это у него родители тупые фрики, они правда такие! Оба полудевочки полумальчики, а у одного из них даже хвост сзади есть, как у кошки и уши странной формы! А он всё кричал, что мама — дерьмо, а папа — говно, вот и получился я — дерьмоговно, а у нормальных детей есть родитель один и родитель два, вот и получился замечательный я! А я крикнул, что у меня хорошие мама и папа…

Родители переглянулись. У Молли сошла краска с лица.

- Джордж, когда это было? - как можно спокойнее спросил мистер Уильямс.

- В понедельник! - Джордж расплакался. - Нас теперь заберут, да?

Молли выдохнула. Если так давно и ничего ещё не произошло, значит никто ничего не знает. Она обняла своего сына, погладила его по голове. Тот вздрагивал и потянулся обнять маму.

- Ничего страшного, никто никого никуда не заберёт, - сказала она.

Кристиан ничего не ел.

- Так зачем камеры дома?

Отец рассказал, что это касается только его работы и повторил, что лишь на месяц.

- Просто нужно быть осторожнее дома в этот месяц, как на улице. Теперь и дома нельзя называть нас мама и папа. Временно, всего месяц. И мы не будем вас наказывать на камерах, но прошу вести вас хорошо. Иначе нас с мамой заставят стать такими же хвостатыми.

И папа очень смешно изобразил рога и хвост, а ещё замычал.

Дети рассмеялись.

- Нет!

- Оставайтесь какие есть!

- Конечно, останемся, - пообещал папа.

- Ура! - крикнули дети и бросились доедать остывший завтрак.

Молли выглядела встревоженной, но постепенно успокаивалась, глядя на своих детей, с аппетитом доедавших панкейки, толстым слоем намазывая на них джем, а мистер Уильямс откусив тост, с трудом проглотил кусок. Тот никак не хотел проваливаться через горло, вдруг ставшее узким, как паста шариковой ручки.

В полдень пришли рабочие. Установили камеры.

1 Включает в себя каннибалов, педофилов, некрофилов

Часть 3. Немыслимое

Уже три недели, как семья Уильямсов жила под мета-наблюдением. Дети стали редко появляться внизу, предпочитая играть у себя в комнате, зато Тед носился как сумасшедший: весь первый этаж был в его распоряжении, а главное отсутствовали «мучители», тискавшие его в руках. Такой активный фитнес отрицательно сказывался на его шарообразной фигуре, но свобода была дороже.

Мистер и миссис Уильямс стали реже разговаривать и как будто отдалились друг от друга, став не отличимыми от своих соседей не только на улице, но и внутри дома, хотя на работу по-прежнему ездили вместе. Оставалась всего неделя, после которой всё должно было вернуться в прежнее русло.

Сумерки сгустились за окном, когда у миссис Уильямс пиликнул телефон:

«Не смогу сегодня забрать тебя с работы, меня вызвали на срочное совещание, возможно будет сам президент. Вызови такси», - прочитала она сообщение от мужа.

«Всё хорошо?»

«Уверен, что да. Думаю, вопрос о назначениях», - осторожно ответил мистер Уильямс.

Он написал так, чтобы не раскрывать свои радостные предчувствия целиком, и понимая, что вся переписка просматривается безопасниками, если не самим президентом. Да и рано ещё радоваться. Хоть всё говорило за то, что будут сделаны важные кадровые перестановки, благодаря которым мистер Брукс пойдёт дальше наверх, в Совет, а на его место… Мистер Уильямс улыбнулся, затем спохватился и приказал себе не думать о таком.

«Хорошо, удачи», - так же сухо ответила миссис Уильямс и на несколько минут застыла перед горящим экраном телефона. Только когда экран погас, она очнулась от оцепенения и вызвала такси.

Поднимаясь на лифте в главную переговорную, которой пользовались только в случаях, когда должен был присутствовать президент, мистер Уильямс ещё раз прокрутил в голове последние три недели. Никаких зацепок о его порочащих связях не было точно. Он был в этом абсолютно уверен. Они с женой изобразили отличное сожительство двух индивидуальных персон под одной крышей, воспитывающих биологических детей и не нарушающих ничьё личное пространство. Ведь даже поднимаясь в спальню, они продолжали вести себя аккуратно, перестраховываясь. Что для мистера Уильямса оказалось приятным отдыхом, чего он никак не ожидал.

Конечно, мистер Уильямс чувствовал, что Молли держится из последних сил. Он любил её, только его тихих подбадриваний, вороватого шёпота, когда точно никто не видел, совершенно не хватало. Он переживал из-за этого, но не так сильно, чтобы видеть в её унынии серьёзную проблему. Просто он был уверен, не без основания, что скоро всё завершится в лучшую сторону для всех них.

Дверь в переговорную была закрыта. Никаких звуков из-за неё не проникало. Мистер Уильямс остановился, не зная можно ли входить или его вызовут. Постоял в нерешительности пару мгновений, глянул на часы, убедившись, что пришёл вовремя, за пару минут до назначенного времени. Ещё раз поправил галстук, проверил манжеты и, постучав в дверь, заглянул внутрь.

В переговорной, за длинным прямоугольным столом, уже сидели мистер Брукс, президент Кингсмэн и, по левую руку от него, но в отдалении нескольких мест, ещё один человек, в котором мистер Уильямс с удивлением узнал своего подчинённого.

- А, Уильямс, - заметил его президент Кингсмэн, сидевший во главе стола в кресле с большой спинкой, возвышавшейся над головой на добрых полметра, - проходи, садись, куда угодно, больше мы никого не ожидаем, но поближе к нам, чтобы не кричать через всю переговорную, она, как видишь, большая.

Президент широко улыбнулся.

- Добрый вечер, господа, добрый вечер, президент, - важно кивнул мистер Уильямс и сел рядом с мистером Бруксом, оставив своего подчинённого — мистера Пичеса — в одиночестве на противоположной стороне стола.

Бросив на того один осторожный взгляд, не сразу мистер Уильямс догадался, что, скорее всего, президент хочет видеть Пичеса на месте начальника отдела, что сразу же успокоило его. Хотя позади всех мыслей и мелькнула одна, спрашивающая, почему никто не спросил его мнения, но она осталась без внимания, как не укладывающаяся в выстроенную в голове мистером Уильямсом картину.

С благожелательной улыбкой президент дождался, когда его подчиненный займёт место, подождал ещё несколько секунд и тогда заговорил:

- Прошу меня извинить, что собрал вас так поздно и, возможно, испортил планы на вечер, но вопрос серьёзный и безотлагательный, чтобы была возможность перенести его на завтра.

Президент Кингсмэн откинулся на спинку и немного помолчал. При этом лицо его сменило доброжелательное выражение на озабоченное. Подметив это, мистер Уильямс всей позой выразил готовность выслушать, согласиться и выполнить любое его поручение. В то время, как Пичес уткнулся в руки и не смел поднять взгляд, а мистер Брукс безучастно крутил на столе телефон.

- Мистер Уильямс, - вдруг сказал президент Кингсмэн довольно громко, так, что от неожиданности мистер Уильямс вздрогнул и по телу его прошла мелкая дрожь, - надеюсь наши камеры не доставили вам излишние неудобства?

- Нет, что вы мистер Кингсмэн, конечно, нет, - тут же отозвался мистер Уильямс, стараясь подавить дребезжащую угодливость в голосе. Раньше он никогда не сидел за одним столом с президентом.

- Хорошо, это хорошо, - улыбнулся президент Кингсмэн, только теперь одними губами, глаза застыли, - потому что, признаться,мне они доставили определённый дискомфорт. Не сами камеры, нет, не подумай, а события перед тем и результат, полученный за эти три недели, подтвердивший мои опасения.

Президент Кингсмэн говорил ровно, даже обыденно, однако все присутствующие безошибочно чуяли огромную власть, прикрываемую внешним спокойствием. Уильямс, ещё не осознавая, какой характер обретает разговор, почувствовал, как у него закружилась голова; чтобы не съехать вниз, ухватился руками за ручки кресла. Что-то шло совсем не так, как он предполагал и надеялся. Вдруг он подумал про то, что так и не купил новый телефон. Забыл, засуетился. Неужели…

- Дело всё в том, - продолжал президент Кингсмэн, - что ко мне, почти одновременно, поступили целых два сигнала. Первый, - президент кивнул в сторону мистера Пичеса, - от него. Расскажи мистеру Уильямсу, - приказал он.

Мистер Пичес и так сидел напряжённый, как струна, но теперь, когда к нему лично обратился президент корпорации, как будто ещё больше вытянулся и завибрировал.

- Конечно, мистер президент, я всё расскажу.

Президент кивнул и хищно оскалился, переводя взгляд на Уильямса.

- Об этом рассказал мой био-ребёнок, которого мы воспитываем с моим домашним партнёром. Он ходит в один и тот же подготовительный класс школы, что и младший моего начальника, мистера Уильямса. Как-то за ужином он сказал, что тот на занятиях проговорился, будто бы называет своих родителей, - мистер Пичес сглотнул, не решаясь произносить такое при президенте, - простите меня, господин президент, но так сказал Руперт, передавая…

- Короче, - раздражённо потребовал мистер Кингсмэн.

- Да, простите. Мамой и папой. Простите. Немыслимо, конечно! Я удивился, не может же такого быть, чтобы ханюдом был мистер Уильямс, уважаемый сотрудник вашей корпорации, где я, благодаря вам, с удовольствием работаю целых пять лет, и последние два года под его руководством. И всё же не мог не отреагировать. Совершенно, абсолютно не мог!

Тут Пичес поймал вдохновение и заговорил увереннее:

- Возможно я должен был, как полагается честному гражданину, рассказать об этом инциденте в социальную службу, чтобы они запустили проверку, но посчитал, что это бросит ложную тень на вас, если всё это лишь ошибка, а такое недопустимо. Поэтому решил проверить.

На следующий день, а это было четыре недели назад, я предложил мистеру Уильямсу обменяться партнёрами или устроить свингерскую вечеринку пятничным вечером у нас дома. Обычное предложение, чтобы расслабиться после трудового дня, будь мистер и миссис Уильямсы людьми. Но я получил отказ в совершенно резких и грубых формах, точно сделал что-то немыслимое. Хотя я соблюдал субординацию, предлагая сначала познакомиться, чтобы понять совместимость. Правда потом мистер Уильямс сослался на свою домашнюю партнёршу, будто бы она болеет сейчас венерической болезнью, подхватила у какого-то несознательного секс-партнёра, но я почуял неладное. И действительно эти слова Уильямса оказались враньём.

Ведь, для своей безопасности, можно послать анонимный запрос на партнёра в клинику, проверить его чистоту. Я такой послал и выяснил, что миссис Уильямс никогда ничем не болела. Она даже анализы сдаёт лишь раз в год, что красноречиво говорит о её неблагополучности и отсутствии здорового разнообразия в половых связях.

После этого я аккуратно навёл справки в отделе и выяснил, что Уильямс никогда не обменивался партнёрами среди коллег, хотя такая практика тим-билдинга очень эффективна, повышает работоспособность и всячески поощряется вами, господин президент.

Тогда-то я и сообщил об этом, строго конфиденциально, естественно, ведь дело деликатное, чтобы не случилось никаких кривотолков, напрямую мистеру Бруксу. Решив, что и в таком случае не стоит обращаться в социальные службы, чтобы это не отразилось на вашей репутации, господин президент.

Мистер Уильямс не проронил ни слова. Он вообще не помнил, о чём думал и что делал, пока слушал. Кажется, он кусал себе губу и крепко сжал свои пальцы, но не мог того вспомнить. Ещё почему-то в его голове застряла одна и та же мысль: «Новый телефон, новый телефон, забыл, забыл». Как не поправлял мистер Уильямс своего подчинённого, когда тот начал говорить о нём только по фамилии, точно так же не решался посмотреть на президента, хотя чувствовал его взгляд на себе всё время.

- Достаточно, свободен, - повелел президент Кингсмэн, усмехнувшись.

Мистер Пичес вскочил со стула и задом, оборачиваясь, засеменил к выходу. Президент Кингсмэн брезгливо смотрел на мистера Уильямса.

- Итак. История весьма и весьма интересная. Естественно, я всё проверил, ведь то могло быть безыскусное интриганство. Пичес вполне мог такое придумать. Нет. Оказалось правдой. Среди руководителей в моей корпорации затесался ханюд! - прокричал последнее предложение президент и с размаху ударил кулаком по столу.

- Чёртов, грёбанный ханюд у меня, в моей корпорации!!! - президент подался всем грузным телом вперёд.

Мистер Уильямс вздрагивал, но молчал. Он вообще не представлял, что делать, слишком резок был контраст между его планами и тем, что происходило сейчас. Одно-единственное о чём он мог сейчас думать, забыв про телефон, после удара кулаком, так это только о том, как сильно он взмок и наверняка уже видно тёмное пятно на спине рубашке и брюках. Хорошо, что он в пиджаке.

Немного успокоившись, мистер Кингсмэн продолжил:

- Камеры в школе не засняли тот момент, что сказал этот Пенис, но всё остальное, в том числе и то, что вы со своей партнёршей никогда не посещали корпоративные вечеринки… Точнее посещали, конечно, посещали, но лишь чтобы отвести подозрения, обмануть мою службу безопасности! Мне предоставили все записи за пять лет. Вы соглашались на предложения, чтобы это отследили камеры, но затем ловко отклонялись от связей и сбегали. Я бы уволил тебя, тварь, - зашипел президент, - только за одно это. За то, что ты со своей жёнушкой — долбанные ханюды. Только, как оказалось, это не всё. Оказалось, что это верхушка.

Президент, тяжело дыша, но с торжеством откинулся на спинку.

- Я… я, не то… совсем не так всё…, - хрипло, будто не пил неделю, попытался что-то сказать мистер Уильямс, однако его попытки не услышал даже мистер Брукс, всё это время продолжающий вертеть телефон на столе. Лишь слегка морщась, когда президент кричал.

- Вернёмся к сигналам. Вторым послужила характеристика мистера Брукса на тебя, в которой было указано, что ты до сих пор продолжаешь ездить на работу на одной машине с домашней партнёршей и указанием проверить этот факт. Казалось бы и ладно… Это странно, но не критично. Но вместе два этих сообщения открывали новую картину тебя, ханюд, - выплюнул мистер Кингсмэн.

Он достал характеристику, пробежал по ней глазами и положил возле себя.

- Сигналы были переданы службе безопасности. И вот тогда-то всплыли совершенно немыслимые вещи. Оказывается, в вашей машине, по какой-то причине, не работают микрофоны. Сломались, наверное, а починить недосуг, как и телефоны вдруг переставали давать чёткий сигнал, стоило вам сесть в машину. Чёртов Бермудский треугольник. Или глушилка? Но самое главное, что ваш сосед жаловался на странные сборы для чаепития в вашем доме. Прямо, Бостонское чаепитие, ни дать ни взять.

Президент несколько раз нажал по сенсорной панели и на противоположной стороне стола поднялся большой экран, на котором появилась запись последней встречи друзей в доме у семьи Уильямсов.

- Смотри. Это снимал ваш сосед. Голоса восстановлены по губам и по вибрациям стекла, - поделился подробностями президент.

Мистер Уильямс смотрел на тот вечер и будто то было не с ним. Или не он сейчас сидел в этой переговорной. Вообще всё это не с ним происходит. Так не может быть.

- Смешные шутки вы шутили тогда, про индейку, ледибоев, да и вообще. - заметил президент Кингсмэн. - Ты же понимаешь, что это значит?

Уильямс ничего не ответил. У него так пересохло во рту, что он не могу издать ни единого звука.

- А.. э… кх…, - задушено выдавил он.

- Попей, Уильямс, - предложил президент, - стакан с водой же возле тебя стоит.

Уильямс схватился за стакан дрожащими руками, будто раньше его не было, а появился он только благодаря велению президента. Поднёс к губам. Половина воды пролилась на белую сорочку, но всё же часть попала и в горло.

- Отлично. Так ты понимаешь, что это значит?

Впервые мистер Уильямс посмотрел в глаза президенту. Будто азотный душ принял. Пот мгновенно застыл. Вдруг стало холодно. Чтобы унять дрожь, мистер Уильямс засунул руки под зад. Однако из-за дрожащей челюсти сказать так ничего и не мог.

- Хорошо. Сегодня ты решил молчать. Понимаю. Тогда я скажу, что это значит. Всё просто и фатально. Вы создали ячейку гендерных террористов.

Мистер Брукс перестал вращать телефон и с интересом посмотрел на президента. Мистер Уильямс вытаращил глаза.

- П-п-рос-стите? - промямли он.

- Гендерные террористы. Это ты. Разновидность внутренних террористов. Они какое-то время назад устраивали террористические акции протеста в поддержку левых идей и ворвались в Белый Дом, а потом взорвали внутри бомбу. Ты должен помнить. Никого, кроме себя не убили, но правительству пришлось наводить порядок по всей стране. И теперь появились вы — гендерные террористы. Не удивляйся так, Уильямс, я достаточно думал над термином, чтобы он звучал. На ум пришло только сегодня за завтраком и вы первые кто его слышит, но скоро его будут знать везде и он станет официальным определением.

Мистер президент вошёл во вкус, с воодушевлением рассказывая подробности:

- Кто же такие гендерные террористы и чем они занимаются? Во-первых, они состоят из ханюдей. Во-вторых, они собираются группами, вечером, у кого-нибудь дома, под благовидным видом чаепития или даже свингерской вечеринки, а вместо этого планируют теракты. Взрывы, жертвы и прочее. Конкретно у вас мои сотрудники уже даже нашли несколько бомб. Я думаю, вы планировали взорвать, скажем, к примеру, - президент Кингсмэн закатил глаза и щёлкнул пальцем, - новенькую ЛГБТ-школу в вашем районе; и клинику детской пластической хирургии. Чтобы душить в зародыше Содом и Гоморру. Ведь именно в это, вы считаете, превратилась наша страна? Содом и Гоморра.

Президент отрывисто хохотнул и тут же принял угрожающий вид, опять навалившись всем телом на стол.

- Почему я ещё не уничтожил тебя, а пригласил побеседовать? Если и не хочешь меня спросить об этом, потому что духу в твоём паршивом теле не хватает, то уж точно думаешь. Ты ведь все эти три недели мечтал о повышении, писал об этом Молли… Смешно. Ты паршивая сука Уильямс, как и твоя жёнушка и ваши бракованные дети. В утиль и всё. Однако, неожиданно для меня, ты всплыл в нужное мне время и можешь упростить одну задачку слишком жадного характера. Поэтому я даю тебе выбор: отмыться от этого дерьма тебе и твоим близким окончательно не получится, но ты сможешь сохранить свою жизнь и работу у меня, пустив в расход ваших террористов-друзей или пойти вместе с ними.

Мистер Уильямс выглядел жалко. Так выглядит зависимый человек, которого выкинули из комфортабельной клетки в отхожую яму.

- Что я должен? - хрипло спросил он.

Президент усмехнулся.

- Всё просто. Ты станешь нашим агентом и всех сдашь. Я оформлю все документы, задним числом, соответственно. Мы раздуем дело по всей стране.

- Зачем?

- Не твоего ума дело.

- Почему нужен я?

- Потому, что мне нужен символ. Не станешь им ты, станет кто-нибудь другой. Согласен на предложение?

Мистер Уильямс кивнул, а после спросил:

- Всё останется как прежде?

- Не всё, но ты останешься в людях. Это будет твой второй шанс. Высоко уже не пойдёшь, однако встретишь старость и корпоративную пенсию.

- Как же Пичес?

Президент рассмеялся:

- А ты мне нравишься! О работе печёшься, а не о семье. У тебя есть шанс исправиться! О нём не волнуйся. Если всё сделаешь, я его уволю с волчьим билетом, он никогда не сможет устроиться ни в одну корпорацию. Он расходный материал.

Президент передал стандартный пустой бланк мистеру Бруксу, а тот с отвращением протянул его Уильямсу.

- Подписывай внизу, - скомандовал отрывисто.

Уильямс схватил ручку и подписал. Мистер Брукс тут же забрал листок и засунул его в папку.

- Отлично. Теперь начальные условия. Ты должен решить вопрос с женой. Если она не согласиться и не подпишет такой же бланк, если попытается всех предупредить, то лучше ничего ей не говори, тогда она просто пойдёт вместе со всеми террористами.

- Он-н... а… Он-на не согласиться, - замотал головой Уильямс, говоря всё громче, - никогда, она не согласиться, не согласиться!

- Тихонько себя веди! - прикрикнул мистер Брукс.

- Согласится она или нет, это меня не касается, - как ни в чём не бывало отозвался президент, - завтра мы начинаем кампанию. Ты дал согласие, остальное побочки, сопутствующий ущерб.

Уильямс мотал головой и повторял шёпотом: «Не согласиться, не согласиться, не согласиться».

- Можешь идти.

Уильямс встал из-за стола. Он был насквозь мокрый. Ноги и руки дрожали, будто его полчаса держали под струёй ледяной воды.

- Постой, Уильямс, - окликнет президент, - я совершенно удивлён, что ваша жена никогда не пользовалась другими партнёрами. Как и вы. Это ценный товар. Ты меня сделаешь очень счастливым, если такой шанс воспользоваться первым достанется мне и моим друзьям.

Уильямс тупо смотрел перед собой, не оборачиваясь.

- Как ты понимаешь, отказ будет рассматриваться, как преступное ханюдство и сделка будет расторгнута. И я бы рекомендовал тебе отказаться от детей, отправьте их по приёмным семьям, опыт будет полезен для них. Я думаю, мы друг друга поняли, не смею больше задерживать. Тебе стоит многое обдумать. Решение по жене можешь просто сказать губами, не обязательно поворачиваться к камере, не обязательно спускаться вниз. Мы слышим весь ваш дом. Технологии, будь они неладны! - президент хохотнул и, дождавшись, когда мистер Уильямс покинет помещение, обратился к мистеру Бруксу:

- Справится?

Мистер Брукс отрицательно покачал головой.

- Согласен. Направлю команду.

В памяти мистера Уильямса, пока он ехал домой, крутились лишь слова его отца, которые тот сказал ему, когда они разругались и после этого больше не общались: «Послушай, сынок, ты не сможешь усидеть на двух стульях. Хорошая жизнь за пазухой у корпораций рано или поздно приведёт тебя к такому выбору, который будет началом к разрушению. Что бы ты не выбрал».

Мистер Уильямс тогда отмахнулся, рассмеялся. Он верил в свои силы, а весть о смерти отца застал на работе спустя три года. Отпроситься было никак нельзя, его должны были вот-вот сделать начальником, поэтому отца сожгли в общественном крематории, как невостребованного.

- Это ничего, это пустяки. Главное, что жизнь в корпорации сохраниться, а там я решу, решу. И с детьми, и с женой, всё решу, - шептал мистер Уильямс.

- Я хороший человек, я хороший человек. Все это знают. Это злой доктор, злой доктор, злой доктор, злой доктор, - повторял и повторял он всю дорогу домой.

Часть 4. Конец истории. ЮША Inc. lusivity

Мистер Хантингтон спал очень плохо. Он всегда спал очень плохо. Ему претила мысль о том, что на улице, в то время, пока он спит в своей постели, может что-то произойти без его ведома.

Сначала он перетащил кровать к окну, а бинокль положил рядом. Затем он начал оставлять камеры включёнными на всю ночь, а утром просматривать отснятое видео на двадцать четвёртой скорости. Только тревога не проходила. Свои глаза надёжнее. Так он считал с тех пор, как перестрелял всю деревенскую свадьбу во время миротворческой операции США по защите суверенитета Украины.

Беспилотники и роботы не нашли ничего подозрительного в толпе людей, медленно шедших в двух километрах на восток по пути движения, только рекомендовали колонне сбавить скорость, чтобы исключить возможные происшествия с мирными гражданами, но он то знал. Он знал, что скорость сбавлять нельзя, он знал, что это не мирные люди, а русские сепаратисты, он знал, что свадьба - лишь маскировка, а у каждого под вышиванками (не могут носить нормальные джинсы и футболки?!) взрывчатка. Много взрывчатки. Достаточно, чтобы разнести к чертям всю их бронированную колону.

Он знал, что это ловушка. Он видел. Он всё это видел. Своими глазами видел, как один малец, террористический выродок, полез за кнопкой дистанционного взрывателя, когда они приблизились к их свадебному шествию. Он, и именно он открыл огонь, не дожидаясь приказа, разнёс тело на куски крупнокалиберным и спас всех. Всех спас! Остальные его поддержали и огнём и словами. Пятьдесят мёртвых террористов плюс один смертельно раненный, в корчах скончавшейся на обочине до приезда медиков. И медаль за храбрость. Вручал лично президент, не поддавшись на обвинения в военном преступлении. Он тоже видел, как и Хантингтон. Великий человек.

Пусть это было давно, пусть его страна дисциплинированно вывела войска, хватая дипломатов на вертолёты с крыш зданий и бросая своих коллаборационистов, когда внизу уже всюду были регулярные войска русских, но мистер Хантингтон ушёл героем, разменял седьмой десяток, и был крепок, как броня. Не растерял хватки. Ну уж нет сэр, не растерял.

Его бдительность было же и крестом, бременем, который он молча, но терпеливо, упорно нёс всю жизнь и каждую ночь. Хорошо, если удавалось крепко поспать двадцать минут. В остальном поддерживали бесплатные антидепрессанты, как ветерану и герою войны.

Но главным было то, что он видел. Всё видел.

Вот и сегодня, провалившись в десятиминутный чёрный сон, он опять подскочил, глядя прямо в глаза тому малолетнему террористу, до сих пор желавшему переплыть океан, чтобы уничтожить его великую страну. Сердце ещё билось как сумасшедшее, а мистер Хантингтон уже прильнул к своим окнам, разглядывая улицу.

В доме напротив горел свет.

- Уильямсы, - прошипел мистер Хантингтон и глянул на часы: полпервого ночи, - что это вы делаете? Никогда раньше я так поздно вас не видел посреди рабочей недели.

Он взял бинокль и принялся всматриваться. Никогда Уильямсы не нравились ему. Нечистыми они были, с гнильцой. Как подточенный муравьями трухлявый пень. Он следил за ними постоянно. Никогда его чутьё не подводило, надо было только ждать и документировать, рано или поздно они выведут сами себя на чистую воду. Тогда главное молниеносно отреагировать. Прихлопнуть разом.

Окна на втором этаже их дома были зашторены, понять что у них происходит было невозможно, видны были только силуэты. Окна горели в спальне мистера и миссис Уильямсов (Хантингтон уже давно вычислил где находятся какие комнаты и обзавёлся планировкой их дома), но через пятнадцать минут свет вспыхнул по всему второму этажу. Мистер Хантингтон крепче вцепился в бинокль. Что-то у них происходило, уж это точно.

- Ах ты же, дьявол, - ругнулся мистер Хантингтон, вспомнив, что не включил свой трубчатый микрофон направленного действия. Дрожащими руками он открыл окно, наставил микрофон на их дом, включил запись, надел наушники и принялся напряжённо слушать.

Приглушённые голоса, крики, плачь и ор детей. Разобрать отдельные слова не получалось. Ясно было одно: мистер и миссис Уильямсы крепко ругались.

- Чёртова железка, давно пора было купить новую, - посетовал мистер Хантингтон на своё скупердяйство. Этот микрофон ему подарило управление посёлка как самому бдительному жителю, с тех пор прошло больше десяти лет и микрофон стал регулярно барахлить.

Так мистер Хантингтон вслушивался ещё какое-то время, а затем свет вспыхнул по всему дому и — слава богу! — всё семейство спустилось на первый этаж, где окна были открыты для просмотра. Мистер Хантингтон подобрался, бросил взгляд на камеры — записывают. Отлично.

Миссис Уильямс появилась с большой сумкой, мистер Уильямс удерживал её за руку и орал как умалишённый, выпучив глаза. Миссис Уильямс отдёрнула руку, но не рассчитала силы и упала, муж бросился её поднимать. Детей видно не было. Кот, прятавшийся от шума на первом этаже, затаившись под диваном, когда крик и ор спустились вниз, шмыгнул на второй. Мистер Уильямс встал на колени рядом, взял жену за голову двумя руками, что-то зашептал быстро-быстро, но та плюнула ему в лицо, быстро поднялась, не обращая внимания на ушибы. Побежала в сторону лестницы, откуда вернулась с перепуганными, всхлипывающими детьми.

«Стой!» - ожили наушники у мистера Хантингтона.

«Я же….. лучше….. как ты не…..», - в исступлении кричал мистер Уильямс.

«Нет….. ты….. не трогай!»

«Мил…. Посмотри….»

«Чудовище!….. Как ты….. пить с на…!»

Всё шипело и трещало, лишь отдельные слова удавалось разобрать. Ещё и плач детей.

«Остановись… не так страш….. ты…. гая!!»

Миссис Уильямс закрыла лицо руками, плечи её затряслись. Мистер Уильямс поднялся с колен, приблизился к ней, попытался обнять, взгляд его был безумным. Жена с силой оттолкнула его так, что на это раз упал он, схватила сумку и подбежала к детям.

Камеры мистера Хантингтона снимали.

Миссис Уильямс с детьми переместились туда, где не было окон, а мистер Уильямс продолжал лежать на полу, подобрав ноги и качая головой. Совсем как умалишённый. Спустя минуту отворилась дверь их дома и миссис Уильямс, держа плачущих детей за руки, выбежала на улицу.

- Мам, мам! - кричал тот, что помладше, мистер Хантингтон не знал его имени, - мам, мам, ч-ч-что п-п-проис-с-сходит с па-а-пой, - задыхался он, - я н-н-е хочу уез-зжать!

- В машину, дорогой, нам надо ехать, - дрожащим, срывающимся голосом сказала миссис Уильямс, стараясь другой рукой открыть дверь, но та почему-то не поддавалась, - да, боже ты мой! - крикнула она громко.

Мистер Хантингтон прищурился. Раньше он не замечал за ними упоминание богов.

- Н-н-нет! - младший вырвался от мамы и побежал обратно в дом, но его успел схватить и остановить старший ребёнок Уильямсов.

- Тихо, тихо, - шептал он, но мистер Хантингтон всё слышал в наушниках, на улице микрофон работал более-менее сносно, - мы поедем к бабушке и дедушке, всего лишь, а потом вернёмся, когда папа поправится. Он просто выпил ту газировку, случайно, он не знал, но он у нас сильный и поправится.

Младший посмотрел с надеждой на своего брата:

- Г-газировку?

- Да, - уверенно кивнул старший.

- М-мне страшно, Крис.

- Страшно сесть в машину?

Младший покачал головой.

- Тогда пошли, смотри, мама нас ждёт.

- А как же Тэд?

- Он останется с папой. Мы же вернёмся потом и будем жить, как и всегда.

Миссис Уильямс стояла, приложив ладонь ко рту и смотрела, как её старший сын вдруг проявил взрослое хладнокровие.

- Х-хорошо, только чур, я справа.

- Идёт.

Когда дети садились в машину, мама поцеловала каждого в макушку и поторопилась сесть в машину сама. Мистер Хантингтон перевёл бинокль в окна гостиной. Мистер Уильямс по-прежнему лежал на полу. Он будто бы затих и не подавал признаков жизни. Но когда завёлся двигатель, мистер Уильямс подскочил и рванул за женой.

- Стой, Молли, стой! Нельзя уезжать! - дико закричал он, выбегая из дома

- Пожалуйста, Молли, пожалуйста, я люблю вас!

Безумный мистер Уильямс успел схватиться за ручку двери, когда машина резко тронулась, затормозила, потом ещё раз дёрнулась и на полном газу рванула вперёд. Мистер Уильямс упал, подскочил на четвереньки и спотыкаясь побежал за машиной, но одна нога зацепилась за другую и он покатился по земле, распластался по асфальту.

Машина тем временем набрала ход, проскочила дорогу, но не свернула, а не сбавляя хода въехала на лужайку мистера Хантингтона и разгоняясь устремилась к его дому.

- Что за чёрт! - воскликнул тот, прежде чем неуправляемая машина врезалась в стену, пробила её и застряла в гостиной.

Грохот от столкновения в уснувшем посёлке разбудил жильцов. Стали включаться уличные фонари у соседних домов. Хантингтон, свалившейся с кровати, обескураженный происходящим только успел сообразить, что произошло, как раздался мощнейший взрыв. Его дом разнесло на части, у соседей повыбивало стёкла.

- А-А-А-А-А, - ужасно закричал мистер Уильямс, успел пробежать несколько метров и его заткнула пуля, пущенная в затылок. Голова взорвалась как тыква, мозги с осколками костей вылетели наружу и мистер Уильямс рухнул, задёргавшись в судорогах посреди улицы.

Из выбитых окон выглядывали перепуганные от взрывов и выстрелов зеваки, звонки и сигналы уже были отправлены во все службы спасения.

Спустя четверть часа улица засияла как Манхэттен в канун католической чёрной пятницы: сирены пожарных машин, машин спасения и полиции, ярко горящие экраны смартфонов - то высыпали на улицу перепуганные зеваки, кто-то не решился выйти из дома и снимал из окон. Все были возбуждены и большими глазами пожирали зрелище. Затем раздался ещё один взрыв, совершенно гигантский по мощности, оставивший вместо улицы с ухоженными газонами, столетними дубами и большими, дорогими домами одну воронку с эпицентром на участке семьи Уильямсов.

Следующим утром все в США знали, что произошло.

Невероятный, невозможный, ужасающий террористический акт в элитном пригороде Нового Ёрка. Погибло двести человек. Взрослые, дети, пожарные, полицейские, медики и просто жильцы посёлка. Точнее они все превратились в пыль, такой мощности был второй взрыв. Страна была потрясена.

И повсюду зазвучали страшные слова о «гендерных террористах».

Чтобы хоть как-то успокоить общественность на пресс-конференцию пришёл сам директор ФБР. Журналисты, перебивая и перекрикивая друг друга и самого директора, сыпали вопросами:

«Подтверждаете ли вы сообщения СМИ о том, что это были русские?»; «Какой ответ будет у США на этот враждебный акт?»; «Означает ли это, что нам объявлена война?»

Но директор смог рассказать лишь то, что расследование передано в службы безопасности частных военных Корпораций, как наиболее эффективные структуры на территории страны, имеющие обширный опыт борьбы с терроризмом.

- Из подробностей я уполномочен заявить, что на месте теракта остался паспорт террориста, - директор ФБР поднял руку, предупреждая вопросы, - его зовут Уильямс Айрат. В сообщниках у него была жена и дети. Нам известно, что они вели асоциальный образ жизни. В частности, детям позволялось играть в подвижные игры, называть родителей мама и папа. При этом им длительное время удавалось скрывать это от общества.

- Какова была их цель и будут ли другие теракты? - громче других выкрикнул один журналист.

- Сейчас я могу сказать, что по чистой случайности, цель террористов не была достигнута. Новые теракты планировались, но службами безопасности Корпораций они предотвращены.

- Какая была их цель? - криком повторил вопрос журналист.

- С высокой вероятностью достоверности полученных нами сведений, их целью была новая ЛГБТ-школа в соседнем районе, где училось больше одной тысячи детей и ещё пятьсот должны были выйти впервые как раз в тот день.

- Что случилось, почему у них не получилось совершить задуманное?

- Это секретная информация, у меня нет к ней доступа, - продолжал выступать приёмо-передатчиком директор ФБР, - но заверяют вас, все мы в полной безопасности, новых терактов не будет. Ячейка ликвидирована, все гендерные террористы пойманы или уничтожены.

- Вы говорите о целой террористической ячейке?

- Я говорю о ячейке гендерных террористов. Больше ничего не могу сказать. Как только результаты расследования Корпоративных служб безопасности передадут нам для публикации, будет созвана ещё одна пресс-конференция.

Директор ФБР под ор и шум журналистов удалился.

- Я не верю, ужас, ужас! – сокрушался известный пластический хирург, активист, общественный деятель в интервью, - и его жена работала на меня, я платил этим террористам деньги! Но я не знал, не знал! Ужас!

Той же ночью была проведена серия арестов. Вскоре общественности были представлены фамилии гендерных террористов. Ими оказались неблагополучные семьи, которые давно были на примете соседей, коллег по работе, учителей. Брикманы, Тэйлоры, Аттвуды, Додсоны и Куки. Все они были арестованы, кто-то в ходе сопротивления уничтожен.

- Чёрт, чёрт, это же наши соседи! - кричала в микрофон взволнованный гендер, - Я всегда знал, что с ними что-то не так! Сколько раз говорил об этом и хоть бы одна эта федеральная тварь из ФБР послушала меня! Дождались терактов! Сволочи!

Сотни, тысячи похожих интервью заполонили ленты всех социальных сетей. Возмущение в обществе нарастало. Требовали раскаяний, извинений, признания ошибок и результата расследования прямо сейчас.

Негативное внимание общественности с федеральных властей, как всегда ничего не делающих и только всё портящих, стало переключаться на Корпорации. Чтобы обезопасить себя от имиджевых потерь, Корпорации допустили случайный слив, подорвавший общество в безопасную для них сторону. Сначала на одном канале, созданном пятнадцать минут назад, а затем и по миллионам других каналов завирусил ролик, заснятый соседом мистером Хантингтоном.

«Реальное видео! Последние пятнадцать минут жизни посёлка, восстановлено нейросетью!»

На полдня в стране наступила тишина. Все смотрели его, пересматривали, пересматривали и отправляли друг другу. На видео, низкого качества, миссис и мистер Уильямс вытаскивали из дома огромные ящики непонятного содержимого, грузили их в багажник машины. Дети, несли в руках предметы, явно похожие на автоматы и бросали их на заднее сиденье. Затем они обняли родителей и сказали: «Мам, пап, любим вас, убейте всех заблудших и возвращайтесь скорее». Гендерные террористы поцеловали своих детей, сели в машину, а спустя четверть минуты произошёл мощнейший взрыв, который и уничтожил целую улицу элитного посёлка.

Директор ФБР занял место перед толпой журналистов.

- Он герой, - заявил он, - мистер Хантингтон. Настоящий герой. Герой войны внешней, когда мы защищали наши интересы, защищали демократию и стал героем войны внутренней. Войны с гендерным терроризмом. Посмертно.

Директор замолчал, чтя память, затем продолжил:

- Благодаря нейросетям, и конечно же, благодаря мета-вселенной разработанной Корпорацией мистера Кингсмэна, чей умный помощник должен быть в каждой квартире, в каждом доме, восстановившим его записи буквально из праха, ведь он находился в самом эпицентре, мы теперь знаем что произошло в последние минуты жизни двухсот гендеров. Как видно, запись подтверждает версию следствия, основанную на найденном паспорте, что это мистер и миссис Уильямсы были главарями организованной гендерной террористической ячейки, поселившейся в самом центре нашей страны. Они замышляли мерзкое, подлое преступление, но что-то у них пошло не так и машина взорвалась прямо возле их же дома. Надеюсь, они и их дети оттуда направились прямиком в Ад!

Однако такие речи уже не могли возыметь никакого действия. По всей стране началась паника. Террористы жили, прятались среди самых респектабельных членов американского общества. И всем, даже самым костным идиотам, которые раньше осмеливались утверждать, что ханюды — это меньшинство, требующее защиты, стало совершенно понятно, что ханюдские семьи — это рассадник террористов!

Начался их массовый отлов, который не в силах была остановить полиция.

- Чёртово ФБР ничего не делает, оно бездействует! Все, кому не безразлична судьба и жизни, надевайте белые каски, берите оружие и охраняйте покой. Уничтожайте террористов, пока они не уничтожили всех нас! - кричали в соцсетях и на улицах.

Любой переворот проливает кровь. Так и этот пустил миллионы её литров по улицам городов США. Первое убийство совершил мистер Смит. Он гордо выложил его запись у себя на страничке. Снимал на камеру, прикреплённую к белой каске. Он убил целую семью соседей, расстреляв их из автоматической винтовки, когда они зашли на его участок за упавшим вертолётом — игрушкой.

- Это была самооборона, вы паршивые ублюдки, прочь от меня свои лапы! - кричал мистер Смит в белой каске, пока его с заломленными назад руками полицейские вели в машину, - у меня зарегистрированное оружие, я законопослушный гражданин, а у них бомбы за пазухой, вертолёт начинён взрывчаткой, проверьте, проверьте их! Это ханюдская семья, их дети звали родителей мама и папа, я сам слышал!

Запись жестокого задержания была мгновенно распространена социальными сетями. Люди вышли с лозунгами, призывающими люстрировать ФБР.

«Корпорации наша защита!», «Корпорации наша сила!» - появились хорошо отпечатанные плакаты со сжатым кулаком.

Многочисленные организованные отряды, вооружённые автоматическим оружием и гранатами, начали нападать на отделы ФБР, полиции по всей стране. Тем строго настрого запретили стрелять в мирных протестующих. Нацгвардию увели на границу с Канадой, откуда ожидалось нападение гендерных террористов, по информации служб безопасности Корпораций.

Но всё это было без ядра, без цели, без лидера, без символа. Всё это было хаосом и требовало направления. И тогда во время мирных провокаций один ФБРовец застрелил мародёра-гомосексуалиста через кобуру (так потом установит заочное следствие, не нашедшее состава преступления в дальнейших событиях): тот, в белой каске, выбегал из магазина с награбленным и торопился скрыться за углом, где была припаркована его машина, а ФБРовец стоял в ста метрах и метких выстрелом в сердце хладнокровно убил мирного протестующего.

Убитый станет иконой, его лицо станет символом, а белого ФБРовца прилюдно линчует разъярённая толпа на фоне граффити невинно убиенного.

Дальше события примут устрашающий поворот: оставшиеся гендерные террористы убьют Вице-президента Брэбема, а президента США подорвут по пути в убежище, чтобы показать, что они сильны, они будут убивать и дальше!

Три недели страна была в хаосе, пока Корпорации не взяли управление в свои руки, скупив по дешёвке все государственные институты. После этого беспорядки будут жёстко пресечены в течение недели и ситуация взята под контроль.

Переворот окончился.

Спустя месяц после Инклюзивной революции, такое имя выберет тем событиям независимая история с ловкой статьи журналиста, Мистер Кингсмэн особенно тщательно собирался на вечер у себя в резиденции. Настроение его было лучше, чем отличное. Он получил много больше, чем хотел. Не потратив ни копейки на лоббирование вице-президента, а тот, публично высказываясь в поддержке, просил миллиарды, после признания факта его смерти и последующего захвата власти Корпорациями, легко продавил в сенате закон «О людофилах». Теперь медицинский каннибализм, терапевтическая некрофилия и лечебная педофилия были разрешены во всех государствах США. Это было приятно, ведь он был главным председателем ассоциации. Раньше политики постоянно вставляли палки в колёса её деятельности, а она была обширной и затрагивала интересы многих и многих. Теперь правительством страны был он сам и другие президенты Корпораций, члены Ассоциации Людофилов. Что, конечно, не могло не радовать, оставалось только найти подходящего CEO для США.

Когда мистеру Кингсмэну водитель открыл дверь его бронированного Роллс-Ройса, мистер Джонсон уже был внутри.

- А, мистер Джонсон, дорогой, рад, что вы нашли этот вечер свободным для меня, - поприветствовал конгрессмена мистер Кингсмэн.

- Добрый вечер, - любезно ответил тот. Его дела явно шли в гору, в отличие от многих остальных чиновников, давно растерявших свой шик и блеск вашингтонских заправил.

Немного поболтав о том о сём, мистер Кингсмэн поинтересовался:

- Помнится, вы хотели предложить новое название нашей стране. Как насчёт ЮША Inc.?

Мистер Джонсон на мгновение задумался.

- Мне нравится это название, - ответил он, - и понравится ещё больше, если я стану первым президентом нового, молодого государства.

- Конечно, - ласковым тоном ответил мистер Кингсмэн, - все остальные президенты Корпораций согласовали вашу кандидатуру. Тут не сомневайтесь.

- А что с гендерными террористами?

- А что с ними? - удивлённо вскинул брови мистер Кингсмэн.

- Не постигнет ли меня...

- О, нет, нет! С ними покончено. Вскрылась такая язва! Целая террористическая группировка! Глубоко законспирированная. В ЮША Inc. такие события невозможны, если мы с вами будем понимать друг друга.

- Это будет зависеть от многих факторов, - любезной улыбкой ответил мистер Джонсон. Он знал себе цену и стоило немного сейчас её показать.

Мистер Кингсмэн ухмыльнулся.

- Безусловно. Ну, так что, - резко поменял он тему, - мы почти приехали, я хочу, чтобы вы оказали мне услугу и пошли со мной. Да-да, я знаю, что у вас есть дела и я обещал, что мой водитель вас довезёт, но поверьте, будет очень интересно персонально для вас.

Мистер Джонсон согласился и оказался, ещё этого не зная, на первом официальном съезде Людофилов в медицинском центре им. Первого президента ЮША Inc. Мистера Джонсона!

- В честь вас!

Мистер Кингсмэн довольно расхохотался, глядя на ошарашенное лицо президента мистера Джонсона. К нему стали подходить самые владельцы Корпораций, жать руку и поздравлять с назначением на пост президента исключительной по величию державы.

- Я привёз вас на вашу же инаугурацию! - похлопал по плечу мистер Кингсмэн, когда закончились приветствия, поздравления, улыбки, добрые слова и пожелания плодотворного президентствования, - конечно, для общественности в всё будет обставлено традиционно, но тут, в тесном кругу друзей…, - мистер Кингсмэн подмигнул и начался пир.

Мистера Джонсона закружило, а мистер Кингсмэн взобрался на стол и прокричал:

- Джентльмены, джентльмены! Позвольте, позвольте минутку вашего миллиардного внимания! Хочу поздравить всех нас с тем, что мы наконец-то можем не носить больше маски на наших съездах Людофилов.

- А, что? - осоловелыми глазами мистер Джонсон взирал на происходящее, за полчаса он успел знатно набраться, - какое собрание, какой ассоциации? - спросил он у проходящего мимо официанта, но тот не ответил, - это же в честь меня, твоего президента, да? Эй! Эй, ты куда?

Мистер Джонсон попытался встать, что получилось у него не с первой попытки, а затем неверными шагами направился в сторону туалета, однако его остановил какой-то мужчина.

- Э, э, эй! - вяло крикнул мистер Джонсон, но вырваться не смог: ни язык, ни руки, ноги его не слушались, хотя мозг всё ещё работал и всё фиксировал. Не в первый раз мистер Джонсон бывал на мероприятиях, где много пьют.

- … а теперь поприветствуем наших дорогих гостей! - крикнул Кингсмэн в завершении речи.

Члены Ассоциации Людофилов, президенты Корпораций расступились. Выкатился стол с живыми, но растерзанными бывшими вице-президентом и президентом США. Хоть те и были живы, только смотрели в одну точку и явно не понимали что происходит. На их ногах, бёдрах, руках были вырезаны приличные куски мяса. Когда стол прокатился мимо мистера Джонсона тот мигом отрезвел и застыл.

- Наши достопочтенные гости, выкачивали из нас миллиарды лишь за небольшую услугу, но в итоге оказались на том месте, откуда они жеманно и ханжески отказывались есть, отказывая в этом удовольствии и нам. Кстати, признаюсь, на вкус сами они оказались не очень. Канапе вышло отвратительным. Даже наши повара не смогли вытравить их скупердяйство.

Президенты Корпораций дружно рассмеялись.

Бывший вице-президент застонал.

- Я думаю, что действие наркотиков заканчивается и их лучше вывести отсюда, чтобы не нарушать торжественную обстановку пошлыми криками.

Столы укатили. Вместо них прикатили длинный ряд, не меньше полусотни, новых столов. На них лежали привязанные несовершеннолетние девочки и мальчики. Живые и мертвые. Мёртвые, благодаря кистям профессиональных стилистов, выглядели почти живыми; а живые почти мёртвыми. Мистер Джонсон, когда мимо него проехало с десяток столов готовы был свалиться на пол, если бы не мужчина, поддерживающий его.

- По традиции предлагаю начинить их нашей заправкой перед ужином в честь первого президента ЮША Inc.!