Запах золота

Глава 1

Яркое майское утреннее солнце делало Париж особенно красивым. Сквозь громадное окно своей конторы Джон Дорн, шеф французского отделения ФБР, любовался цветущими деревьями, красивыми девушками в весенних нарядах и запруженной, как обычно, площадью Согласия. Он чувствовал себя вполне счастливым.

Окинув взглядом стопку досье, лежащих на столе, он удостоверился, что срочного ничего нет. Удобно устроившись в кресле и рассеянно улыбаясь, Дорн наслаждался великолепным видом за окном.

Спустя тридцать девять лет службы в ФБР шестидесятишестилетний Дорн имел достаточно причин быть довольным собой. Он занимал солидный пост директора парижского отделения, и, кроме того, его, по существу, уговорили продолжить работу, несмотря на пенсионный возраст.

Это несомненно доказывало, что его деятельность все еще оставалась безупречной, и он вполне мог считать себя незаменимым.

Дорн был маленьким живым мужчиной. В своих очках без оправы он походил на птицу и уж никак не на того, кем был в действительности: хитрого и решительного директора чрезвычайно могущественной организации, секреты и богатство которой были столь значительны, что лишь немногие понимали действительный масштаб его власти.

В ту минуту, когда Дорн, залюбовавшись девушкой в цветном мини-платье, пережидающей красный светофор, вообразил ее воплощением весеннего утра, зазвонил телефон.

Дорн нахмурился. Телефон стал проклятием его жизни. Каждый раз, когда он мог воспользоваться временным спокойствием, телефон нарушал эту атмосферу.

Он снял трубку и пробормотал!

– Да?

Мови Поль, его секретарша, сказала:

– Капитан О’Халлаган. Соединять?

Капитан Тим О’Халлаган, шеф агентов США в Европе, был правой рукой и другом Дорна.

Дорн вздохнул. Любой звонок О’Халлагана означал неприятности.

– Да… соедините. Это вы, Тим?

– Здравствуйте, сэр. Включите систему помех.

Серьезный голос О’Халлагана звучал очень сухо.

«И правда неприятности!» – подумал Дорн, нажимая на кнопку.

– Порядок, Тим. Что случилось?

– Сейчас мне позвонил Алек Хаммер. Он следит за аэропортом Орли. Алек сообщил, что ночным самолетом прибыл Генри Шерман из Нью-Йорка. Шерман переодет и путешествует с фальшивым паспортом.

Дорн моргнул. «Не обманывает ли меня слух в мой шестьдесят шесть лет?»

– Кто, вы сказали?

– Генри Шерман, наш Генри Шерман.

Дорн почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

– Это шутка? – холодно спросил он. – О чем вы говорите, черт возьми!

– Генри Шерман с фальшивым паспортом только что покинул Орли и едет в Париж, – повторил О’Халлаган.

– Глупости. Может, это ошибка… Шерман в Вашингтоне! Я…

– Я знаю, сэр, где он должен быть. Но сейчас он приближается к центру Парижа, Хаммер в этом уверен. А вы наверняка помните, что Хаммер, перед тем как поступить к нам, четыре года был телохранителем Шермана. Хаммер утверждает, что походка Шермана, его манера размахивать руками и покачивать головой столь характерны, что он не мог ошибиться. У этого человека усы и черные очки, а прибыл он в туристическом классе. Хаммер убежден; что это действительно Генри Шерман.

А Хаммер один из лучших моих агентов, Ошибок он не делает.

– Но Шермана день и ночь охраняет ФБР. Он не сумеет покинуть Вашингтон незаметно. Нас предупредили бы. На сей раз Хаммер ошибся!

– Нет, сэр! – нетерпеливо возразил О’Халлагай. – Еще одна деталь: этот субъект путешествует с паспортом Джека Кейна. Вы же знаете, что Кейн очень похож на. Шермана. Их сходством неоднократно пользовались, чтобы обмануть журналистов, осаждавших Шермана. К тому же Кейн отпустил усы.

– А вы уверены, что приезжий не Кейн? – снова спросил Дорн.

– Абсолютно. Я все выяснил. В настоящее время Кейн лежит в больнице с переломом ноги после автомобильной катастрофы. Официально и Шерман дома: болеет гриппом. Видеть его может только жена. К нему в комнату никого не пускают. Шерману удалось провести своих охранников, но жена утверждает, что он в постели. Я убежден, что Хаммер прав: Генри Шерман действительно в Париже.

– Вы знаете, где он остановился?

– Нет, сэр. Хаммер упустил Шермана, когда тот взял единственное на стоянке такси. Хаммер запомнил номер машины. Теперь он ждет в Орли ее возвращения, но шансы тут минимальные. Может, мне навести справки в отелях?

Дорн заколебался, лихорадочно размышляя.

– Нет, – проговорил он наконец. – У Шермана есть багаж?

– Только маленький чемодан.

– Тогда ничего не предпринимайте. И прикажите Хаммеру молчать. Если будет узнавать у таксиста, куда он отвез Шермана, пусть делает это осторожно. Тут вопрос деликатный. Потом позвоните, Тим, вы мне можете понадобиться.

Дорн повесил трубку, откинулся в кресле и уставился в пустоту. Мысли вихрем носились в его голове.

«Если этот человек действительно Шерман, то какого дьявола он в Париже?»

Дорн был почти уверен, что Хаммер не ошибся, говоря о Шермане. Но не сошел ли последний с ума? Очевидно, это опасное и таинственное путешествие помогла совершить мужу Мэрй Шерман, что без сомнения указывало на их общую причастность к серьезному делу личного характера, заставившему Шермана покинуть США и приехать в Париж.

Дорн вытер платком влажные ладони. А что, если об этом, пронюхает пресса? Переодетый Генри Шерман! С фальшивым паспортом!

У Дорна было достаточно причин для тревоги, поскольку Генри Шерман, был кандидатом в президенты и на нынешнем этапе оставался фаворитом. И не только как наиболее вероятный будущий президент, но и как один из самых богатых людей Америки.

Президент Американской стальной корпорации, объединенных американских и европейских авиалиний, он участвовал в бесчисленных административных советах, имел колоссальное влияние и называл по именам всех членов правительства. Он всегда был безупречным семьянином, а его жену все без исключения признавали замечательной будущей хозяйкой Белого дома.

– Дорн был знаком с Шерманом около сорока пяти лет. Они жили в одной комнате, когда учились на первом курсе Йельского университета, и Дорн только благодаря ему до сих пор занимает свой пост, вместо того чтобы умирать от сКуки на пенсии. Признавая, что Шерман часто бывает слишком груб, что он немного переходит границы в своем антикоммунизме, легко наживает врагов, Дорн тем не менее испытывал безграничную благодарность и искреннюю признательность к этому человеку, сделавшему для него так много.

Если бы в его власти было помочь Шерману, он бы не колебался. Во что он может в этой ситуации? Шерман далеко не дурак. Он наверняка понимает, – что рискует своими шансами на президентских, выборах, приехав таким вот образом в Париж. Какой же разразится скандал, если это раскроется!

После нескольких минут напряженного раздумья Дорн наконец принял решение. Для того чтобы действительно помочь Шерману, не следует пока ничего предпринимать, Тот способен, и сам: выкрутиться. Надо предупредить об этом О’Халлэгана. Хаммер хороший агент и не будет болтать. Дорн сохранит инкогнито Шермана: пусть делает то, ради чего приехал в Париж, и потом возвращается к себе. Если никто не вмешается, пусть будет так!

А если вмешается?

Дорн посмотрел на голубое небо и залитые солнцем деревья, но вид их уже не доставил ему удовольствия.

Вдруг французская полиция арестует Шермана и обвинит его в использовании фальшивого паспорта? Или какой-нибудь сумасшедший, который ненавидит Шермана, узнает его и убьет? Или…

Дорн скривился. Все могло случиться с такой важной персоной. Но что делать?

Словно отвечая на этот вопрос, зазвонил телефон.

– Кто это? – буркнул Дорн, раздраженный тем, что перебили его мысли.

– Вас спрашивает один господин, – заявила Мови, – Он отказывается назвать свое имя, говорит только, что вы вместе учились в Йеле.

Дорн глубоко вздохнул.

– Соединяйте!

После короткой паузы мужской голос произнес:

– Это вы, Джоя?

– Да. Не представляйтесь, я узнал вас. Я полностью в вашем распоряжении. Чем могу служить?

– Приезжайте ко мне… это очень срочно.

Дорн бросил взгляд на свое расписание. На следующие два часа у него были, назначены-несколько свиданий, но не настолько важных, чтобы нельзя было их отложить.

– Где вы?

– В «Парк-отеле», улица Месли.

– Буду через двадцать минут. Не выходите из номера. Полагаю, я должен спросить мистера Джека Кейна?

Дорн не мог удержаться от того, чтобы не проявить свою осведомленность и был вполне вознагражден, услышав приглушенное восклицание на другом конце провода:

– Да, но…

– Я в курсе.

Дорн повесил, трубку, торопливо надел пальто и вышел.

Секретарша перестала печатать на машинке. Уже больше года она работала секретарем Дорна, и они уважали друг друга. Несмотря на свою красоту, она была умна, серьезна, честолюбива и работяща, а Дорн очень высоко ценил эти качества!

Его понурый, вид и холодный взгляд удивили ее.

– Я вернусь Не раньше чем через три часа, – заявил он, не останавливаясь. – Отмените все мои свидания на это время, объясните, что я заболел.

И он исчез. Мовй была достаточно опытна, чтобы не нуждаться в дополнительных указаниях.

Дорн сел в свой «ягуар».

Добравшись до отеля, он отметил, что Шерман, по крайней мере, проявил себя скромным человеком. Только дурак мог вообразить, что будущий президент Соединенных Штатов остановится в подобном месте.

Он толкнул замызганную дверь и вошел в вестибюль, пропитанный запахами чеснока и помойки.

Толстый лысый мужчина сидел за конторкой и рассеянно листал «Фигаро». За его спиной висела доска с ключами, а рядом был небольшой коммутатор.

– В каком номере остановился мистер Джек Кейн? – спросил Дорн.

Служитель неохотно: потянулся за регистрационным журналом и стал его перелистывать. Потом кивнул головой и, буркнув: «Комната шестьдесят шесть, третий этаж», тут же снова погрузился в свой «Фигаро».

Дорн поднялся на третий этаж по ступенькам, покрытым затертым зеленым ковром, крепко зажимая нос рукою: здесь дурной запах стал просто невыносимым. Наверху он прошел по коридору и отыскал наконец шестьдесят шестой номер.

Он остановился, почувствовав, что сердце его бьется чересчур быстро: то ли из-за подъема, то ли из-за предстоящей встречи.

Он осторожно постучал, и дверь открылась.

– Входите, Джон.

Дорн очутился в Маленькой убогой комнатке, и Генри Шерман запер дверь на ключ. Они посмотрели друг на друга.

Шерман был весьма импозантным мужчиной: массивный колосс под сто девяносто сантиметров, с широкими плечами… В свои шестьдесят лет он имел загорелое лицо, голубые проницательные глаза, тонкий и жесткий рот. Словом, красавец, властная, незаурядная личность, благодаря чему он и поднялся на вершину общественной олигархии. За те пять лет, что Дорн не видел его, он заметно изменился. Должно быть, серьезная неприятность заставила Шермана приобрести Такой растерянный вид.

Под глазами его набрякли мешки.

– Рад вас видеть, Джон, – сказал Шерман, – спасибо, что приехали так быстро. – Он помолчал и добавил: – Как вы узнали, что я назвался Джеком Кейном?

– Вас заметили в Орлн и проверили вашу карточку.

Мне позвонил О’Халл аган. Я приказал ему ничего пока не предпринимать.

Шерман провел рукой по лицу. Его массивные плечи немного поникли.

– Но как меня могли узнать? – пробормотал он, не поднимая глаз на Дррна.

– Алек Хаммер дежурит в аэропорту. Вы помните его? Он узнал вас по походке.

Шерман поднял голову, лицо его скривилось в улыбке.

– У вас хорошие агенты, Джон.

– Да. Когда вы собираетесь возвращаться, Генри?

. Я заказал билеты на служебный рейс через три часа. Угадали, почему я здесь?

Дорн покачал головой.

– Нет, но, наверное, из-за чего-то очень срочного и важного, иначе вы бы не стали так ужасно рисковать… Впрочем, нет нужды говорить об этом.

– Я знаю. Но мне помогли Мэри и Кейн. В противном случае я бы не сумел совершить это путешествие… Я прибыл оттого, – Джон, что вы единственный человек, на которого я могу рассчитывать в предвыборной гонке… Заявляю с полной ответственностью.

Дорн сменил позу в кресле, но лицо его оставалось непроницаемым.

– Я с удовольствием сделаю все возможное. Чего вы хотите?

Шерман посмотрел на него очень внимательно.

– Вы отвечаете за свои слова?

– Да… конечно.

– Я знал, что могу надеяться на вас, Джон. Боже мой, ведь мы старые друзья! Когда началась эта грязная история, я сказал Мэри, что вы единственный, кому можно довериться. Мэри все и устроила, без ее помощи я никак не смог бы приехать. – Помолчав, Шерман продолжил: – У меня очень мало времени. Сперва я вам кое-что покажу, а потом мы побеседуем.

Он поднялся, открыл свой чемодан и достал оттуда восьмимиллиметровый проектор в чехле из голубой кожи. Потом ловко установил аппарат, вложил на место бобину с пленкой, направил объектив на стенку, зажег ночник и затянул шторы на окнах.

Дорн наблюдал за ним с некоторой тревогой. Оба они молчали.

Шерман быстро настроил резкость и сказал;

– Я видел этот фильм и не хочу смотреть второй раз. – Он пересек комнату – на мгновенье его тень перекрыла изображение, – сел на кровать, обхватил голову руками и уставился на коврик у постели.

Дорн глядел на экран. Это был грубый порнографический фильм, до отвращения непристойный. Партнеру-мужчине голову и лицо полностью скрывала чёрная сетка. Девушке-брюнетке, загорелой, прекрасно сложенной, красивой необычайно чувственной красотой, было никак не больше двадцати двух лет.

Фильм длился пять минут. Когда пленка кончилась, Дорн с облегчением вздохнул. Он часто слышал о подобных зрелищах, но никогда их не видел. Qн был шокирован тем, что мужчина и женщина могут так отвратительно себя вести, оскорблен и возмущен. О чем думал Шерман, показывая ему эту гадость, грязь и мерзость?!

Шерман поднялся, выключил проектор и раздвинул шторы. Затем повернулся к Дорну, который теперь, сняв очки, старательно отводил глаза в сторону.

Голосом, в котором чувствовалось волнение и еще что-то, не совсем понятное Дорну, Шерман проговорил:

– Девушка, занятая в этом фильме, – моя дочь…

Сперва Дорн подумал, что его обманывает слух, но одного взгляда на расстроенное лицо Шермана хватило, чтобы увериться в его искренности.

Дорн смутно припомнил, что у Шермана действительно была дочь. В последний раз отец упоминал о ней, когда она училась в Швейцарии. Тогда ей было шестнадцать или семнадцать лет. Больше Дорн о ней не слышал. Когда Шерман и его жена приезжали на отдых, присутствовали на различных приемах и всяких собраниях, дочери с ними не было.

Дорн внезапно подумал, что девушка из фильма очень похожа на свою мать.

– Я поражен! – пробормотал он чуть слышно?

Шерман выпрямился.

– Да… послушайте эту грустную историю, Джон… Мы с Джулиан никогда не ладили. Конечно, неправы были оба. Но я гораздо больше, потому что я вообще не хотел детей. Как бы то ни было, с самого раннего ее детства мы постоянно ссорились, но она действительно были невыносима. Каждый раз, не получая желаемого, она устраивала сцены, капризничала, вопила. А подростком стала совсем невыносима… для меня, по крайней мере. Как можно работать в доме, где целыми днями гремит музыка, толпятся длинноволосые проходимцы… бесконечные сцены, крики?.. Я больше не вытерпел и послал дочь в Швейцарию. Мы поместили ее в первоклассный пансион, там мне обещали полностью перевоспитать ее. Она провела за границей четыре года, приезжая домой только на каникулы.

Вы не представляете себе, как я наслаждался покоем после ее отъезда! Она оставалась в пансионе до девятнадцати лет. Мы с Мэри привыкли к жизни без Джулиан. К тому же в той среде, где мы вращаемся, нет места для девочки, ей там просто нечего делать. Поэтому мы решили оставить ее в Европе. Разумеется, мы регулярно переписывались. Поскольку дочь ничто не интересовало, я предложил ей изучать архитектуру. Она согласилась. Тогда я нашел женщину-преподавателя, пускай, мол, она обучает ее, наблюдает за ней, сопровождает в поездках во Францию, Италию, Германию…

А затем, шестнадцать месяцев назад, я получил от преподавательницы известие о том, что Джулиан собрала свои вещи и исчезла. Я подумал, что это, возможно, к лучшему. Я был так занят… Мэри, естественно, разволновалась, но, между нами, говоря, Джон, она ведь тоже очень занята… Ей, как и мне, ужасно хочется, чтобы я стал президентом…

Дорн слушал его с трудом. Он не мог избавиться от образа обнаженной девушки, на которую только что смотрел с таким отвращением. Дочь Шермана! Он содрогнулся. Если этот фильм попадет в чьи-нибудь руки – Шерман конченный человек!.. Ему никогда больше не подняться.

– Естественно, частично и я за это в ответе, – вновь заговорил Шерман. – Мы были эгоистами, – не уделяя Джулиан места в нашей жизни, впрочем, как и она нам в своей. Я подумал, что лучше уж ей жить в свое удовольствие. Я всегда готов был снабжать ее деньгами, но она никогда их не просила.

Он замолк, глядя на Дорна, который неподвижно сидел в кресле.

– Мы пытались похоронить ее, Джон, и вот результат.

Шерман грустно улыбнулся.

– Да, – пробормотал Дорн, чувствуя, что должен хоть что-нибудь сказать, – да, я понимаю…

– Это потому, что вы верный друг, Джон. Большинство посчитает, что я это заслужил, Мы были плохими родителями и теперь пожинаем плоды нашего неумелого воспитания… И, боже! Какие плоды!!!

Он вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Дорну.

– Читайте!

Текст был напечатан на машинке:

«Пижону, который воображает, будто он станет президентом.

Вам посылается парижский сувенир. Существуют еще три сувенира такого же жанра, Лучших даже, чем этот. Если Вы будете по-прежнему стремиться к президентству, эти сувениры получат Ваши политические противники, которые сумеют извлечь из них выгоду».

Дорн отметил неквалифицированную машинопись.

– У вас есть конверт?

– Увы! И фильм, и письмо поступили дипломатической почтой, – объяснил Шерман, открывая кожаный портфель, лежащий на кровати, и протягивая Дорну большой крафтовый конверт с надписью:

«Вашингтон, Вестсайд-Кресченд, 134.

Отправлено посольством США в Париже. Срочно. Лично в руки».

После короткого молчания Шерман сказал:

– Теперь вы понимаете, Джон, почему я здесь? Кто-то в Париже шантажирует меня, чтобы я снял свою кандидатуру на президентских выборах. Мы говорили на эту тему с Мэри. Она не возражает, чтобы я отказался от президентства, но я вспомнил о вас. Джек Кейн – отличный парень: я навестил его в клинике, и он без колебаний дал мне свой паспорт, хотя и понимал, что подобный поступок может стоить ему карьеры. И вот я приехал. Если вы не найдете подходящего решения, мне придется самоустраниться, а это для, меня что-нибудь да значит!

Обладая острым умом, Дорн уже вник в суть проблемы. Шерман замолчал, давая ему время подумать, и прикурил дрожащей рукой сигарету.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Дорн, сказал:

– Конечно, я могу найти этого шантажиста и обезвредить его. У меня есть такие люди. Но боюсь, это не решит вопроса. Мы друзья, Генри. Я хочу вам помочь. У вас полно врагов. Даже среди моих агентов многие не желают видеть вас президентом: они не согласны с вашей политикой. Мою сеть нельзя, использовать; вдруг кто-нибудь из агентов все разгласит! Я говорю с вами предельно откровенно, подому что у нас нет времени. Мне очень жаль, но своих людей я подключить не могу, Вы же знаете, как это делается! я должен буду завести досье, да еще одна копия пойдет в Вашингтон.

Шерман провел руками по лицу.

– Мэри сказала мне почти то же самое. Конечно вы правы, Джон. У меня была слабая надежда, но я не обольщался. Ну ладно, покончим о этим. По крайней мере, я сделал все.

– Я не говорил, что не помогу вам. Просто моя организация ничего не сможет сделать, – мягко ответил Дорн.

Шерман быстро поднял голову.

– И вы попытаетесь?

– Думаю, да. Но попытка обойдется недешево.

– Какое это может иметь значение! – раздраженно воскликнул Шерман. – Что вы собираетесь предпринять?

– Я поручу дело Гирланду, только он сумеет с ним справиться.

– Гирланду? Кто это?

Дорн горько улыбнулся.

– Действительно, кто он?.. Гирланд был одним из лучших моих агентов, но мне пришлось от него избавиться. Бунтарь! У него начисто отсутствует совесть. Он относится к тому типу жуликов, которые всегда избегают тюрьмы. Он украл у меня значительную сумму денег. Он груб, неразборчив в средствах. Он чемпион по каратэ и великолепный стрелок. Он опасен, расчетлив, отважен и хитер. Он прожил в Париже много лет и знает его, как собственный карман. Он свой человек среди проституток, наркоманов и гомосексуалистов. У него повсюду подозрительные связи. Все ему доверяют. У Гирланда всего две слабости: деньги и женщины. Если кто-то и сможет решить нашу проблему, так это лишь Гирланд.

Шерман с волнением посмотрел на Дорна.

– Вы уверены в нем, Джон? Такой тип сам способен меня шантажировать. Вы не понимаете серьезности…

– Гирланд никогда никого не станет шантажировать. Я его знаю. Он мятежник, но у него есть свои принципы. Если он берется за работу, то выполняет ее. Гирланд – единственная наша надежда. Я бы не утверждал этого, если бы не был так в нем уверен.

Поколебавшись, Шерман наконец махнул рукой.

– Впрочем, у меня нет выбора. Если вы действительно, так о нём думаете, то нанимайте его, Но согласится лй он?

– Для Гирланда деньги не пахнут: он согласится. Но операция будет стоить вам не менее двадцати тысяч долларов. Я попытаюсь, конечно, предложить ему меньше, но уж такие деньги заставят Гирланда ваяться за что угодно, даже за похищение де Голля!

Если капитан О’Халлаган был доволен проницательностью своего агента – Алека Хаммера, расколовшего Шермана, то, со своей стороны, Серж Ковски, шеф парижского отделения разведки одной из стран Европы, был страшно рад тому, что его агент Боб Дрин тоже узнал будущего президента США.

Дрин, толстый, лоснящийся и безликий мужчина примерно пятидесяти лет, большую часть времени проводил в Орли. Ковски поставил его там как лентяя, труса и совершеннейшего дурака. Но у Дрина было одно замечательное качество. – фотографическая память. Черты человека, его походка, даже голос навсегда запечатлевались в его мозгу. Четырьмя годами раньше Генри Шерман с женой приезжал в Париж через Орли на один из приемов в Елисейском дворце. Дрин видел этого веселого, массивного человека, и его память зафиксировала жесты; походку, подрагивание головы и прочее.

Все это хранилось в его памяти наподобие негатива до того момента, пока Шерман, теперь с усами и в черных очках, не прошел перед ним за барьером таможни, направляясь к стоянке такси. Дрин сразу понял, что это будущий президент США. В отличие от Алека Хаммера, который сперва колебался, не веря очевидному, Дрин слепо верил себе и действовал решительно. Он одновременно с Шерманом приблизился к единственному на стоянке такси и услышал, как кандидат сказал шоферу: «„Парк-отель”, улица Месли».

Увидев, что Дрин собирается первым влезть в машину, Шерман сухо сказал ему:

– Извините меня, месье, но это такси занято.

Дрин отошел с огорченным видом, тоже бормоча извинения: Но голос Шермана он уже слышал и потому, едва автомобиль отъехал, побежал к ближайшему телефонному автомату.

Даже минимальное усилие сбивало ему дыхание, ибо он постоянно объедался и частенько пропускал стаканчик. Запыхавшись от бега, передал он сообщение для Ковски.

Это сообщение взбудоражило шефа. Зная феноменальную память своего агента, Ковски не стал терять времени на дискуссии.

– Идите немедленно в «Парк-отель», – приказал он, – Я пришлю туда Лабри с радиофицированной машиной. Езжайте немедленно и держите меня в курсе всех передвижений Шермана.

У Дрина был свой автомобиль. Когда Хаммер еще звонил О’Халлагану, Дрин уже ехал.

Дрин нашел Поля Лабри на террасе кафе как раз напротив «Парк-отеля». Он тяжело плюхнулся рядом с ним, снял шляпу и вытер пот со лба.

– Ничего пока не произошло? – спросил он.

– Ваш человек прибыл четверть часа назад, – ответил Лабри, отводя глаза в сторону.

– Он там?

– Да.

– Это все?

– Все.

Дрин скривился. Он не любил Поля и знал, что тот презирает его.

Полю Лабри было двадцать пять лет. Его мать – француженка служила официанткой в маленьком бистро. Отцом его стал какой-то случайный, американский солдат. Высокий, худой, с густой светлой шевелюрой до плеч, белой кожей и большим ртом, он всегда носил зеленые противосолнечные очки. Его друзья утверждали, что он даже спит в них.

На нем красовались черный свитер и обтягивающие черные джинсы. В драке он слыл исключительно опасным противником. Его считали хитрым и умным.

Лабри обнаружил один из агентов Ковски. Тот в каком-то подвальчике выкладывал компании хиппи свою теорию жизни, то есть свои принципы… Последние агенту настолько понравились, что он немедленно сообщил о них Ковски, и Лабри тут же сделался секретным работником, продолжая вести прежнюю жизнь и изредка получая деньги за мелкие услуги.

Подошел гарсон и спросил, чего желает Дрин.

Ему безумно хотелось заказать водки, но из боязни, как бы Лабри не доложил, шефу о его пьянстве во время работы, он попросил только кофе.

– Не мог бы ты купить себе другую шляпу? – внезапно пробормотал Лабри. – В этой ты похож на пса-утопленника.

Дрин обиделся. У него не было денег на новую, но, если бы и были, он бы ни за что не расстался с этой. Она пробуждала в нем воспоминания о прежних счастливых днях.

– А ты бы не мог постричься? – резко парировал Дрин. – Сейчас ты похож на девчонку.

Лабри засмеялся.

– Ты прогрессируешь: вроде и не такой дурак, каким кажешься.

Неожиданно Дрин выпрямился, увидев Джона Дорнач.

Тот быстро приблизился к отелю, осмотрелся вокруг и вошел внутрь.

Дрин помчался, в кафе и заперся в телефонной будке, чтобы сообщить обо всем Ковски.

– Что случилось? – спросил шеф.

– Сию минуту в «Парк-отель» прибыл Джон Дорн, – ответил Дрин.

– Дорн?

– Да.

– Лабри с вами?

– Да.

Некоторое время Ковски размышлял.

Значит, Шерман тайно встречается с Дорном… Тут должно скрываться нечто очень важное.

– Сейчас я подошлю еще двух человек. Не теряйте из виду ни Шермана, ни Дорна. Понятно?

– Да.

Дрин вернулся на террасу и опять уселся за столик.

– Человек, который только что вошел в отель, – Дорн, шеф ФБР во Франции. Ковски пришлет нам еще двух агентов. Нельзя терять из виду ни Шермана, ни Дорна. Это приказ.

Лабри кивнул головой.

Серж Ковски был маленьким человеком с узкими глазами, толстым носом, остренькой бородкой и громадным черепом, череп был совершенно лысым. Ковски вечно таскал старый черный засаленный костюм, ибо ел он обычно как свинья.

Когда зазвонил телефон, он просматривал кипу документов, которые минуту назад получил дипломатической почтой.

Он поднял трубку.

Это был Дрин.

– Шерман уехал на такси в Орли. Лабри и Алекс последовали за ним. Я думаю, что Шерман улетит рейсом в 15.00 на Нью-Йорк. Лабри позвонит вам, как только они приедут в аэропорт. Макс и я следим за Дорном. Дорн вышел из отеля с проектором, которого у него не было до посещения Шермана. Потом сел в свою машину и отправился на улицу Сине. Там он поднялся на последний этаж некоего здания.

– Указанное помещение, – продолжал Дрин после небольшой паузы, – занимает Марк Гирланд. С этим типом мы уже имели неприятности.

Ковски сощурил свой маленькие глазки.

– Хорошо, – сказал он, немного помолчав. – Пусть Макс следит за дальнейшими передвижениями Дорна, а вы займитесь Гирландом. Будьте чрезвычайно внимательны: он очень хитер, вполне может вас заметить.

– Понятно, – кивнул Дрин и повесил трубку.

Некоторое время Ковски, задумавшись, смотрел на свой письменный стол, потом с ядовитой улыбкой нажал кнопку. На пороге появилась толстая женщина неопределенного возраста с блокнотом и карандашом в руках.

– Пришлите ко мне Малика, – сухо бросил Ковски, не глядя на нее.

За восемь лет жизни в Париже он привык к красивым стройным девушкам и тайно желал их. Толстые женщины вызывали у него отвращение.

Через несколько минут вошел Малик. До того как попасть в немилость, Малик считался одним из наиболее способных агентов.

Он /был высокого роста и имел атлетическое сложение. Его светлые волосы были коротко острижены, а зеленые глаза напоминали два открытых окна, излучающих такую жесткую холодность, что взгляд их заставлял отступать большинство людей.

Ковски и Малик были смертельными врагами. До своей опалы Малик всегда обращался с Ковски с ледяной неприязнью. Хотя Ковски был его непосредственным начальником, Малик никогда не признавал его власти, а первый из-за лени никогда не пользовался ею по отношению к этому светловолосому гиганту. Ковски знал, что Малика уже не считают хорошим работником и собираются перевести с оперативной работы на канцелярскую. Потому он и решил, что пришло время отомстить этому человеку. Ковски написал своему начальнику письмо с просьбой прислать ему Малика для использования в качестве писаря.

Патрон Ковски, тоже не любивший Малика, с удовольствием выполнил эту просьбу, и с тех пор Малик занимался бумажками. Будучи не в силах ничего изменить, Малик продолжал тайно ненавидеть Ковски, ожидая своего часа.

Ковски и Малик посмотрели друг на друга.

– Я не слышал, как вы постучали в дверь, – сказал Ковски.

– Естественно, ведь я не стучал, – ответил Малик. Он подтянул к себе стул и, перевернув, уселся на него верхом, пристально глядя на своего шефа.

Ковски хотел заметить Малику, что тот должен стоять, когда с ним разговаривает начальник, но не осмелился. Угрожающий блеск глаз агента предупредил Ковски, что Лучше держаться в определенных границах: Малик мог одной рукой свернуть Ковски шею.

– У вас появился шанс исправиться, – мило улыбнулся Ковски. – Слушайте…

И он рассказал Малику то, что знал о делах Дорна и Шермана.

– В данную минуту Дорн беседует с Гирландом, с человеком, которому вы всегда, уступали и который стал виновником нынешнего вашего незавидного положения, – закончил он свОй рассказ. – Именно вам дело и поручается. Лабри, Дрин, Алекс и Макс уже занимаются им. Вам необходимо выяснить: почему Дорн унес проектор, зачем прилетал ШермАн, о чем Шерман консультировался с Дорном или Дорн с Шерманом – не знаю. Я требую немедленных действий. Понимаете?

Малик поднялся.

– У меня много недостатков, но я не глухой, – ответил он и вышел.

Глава 2

В этот чудесный майский день Гирланд проснулся после десяти часов. Он потянулся, покряхтывая, зевнул и вспомнил, что у него есть работа. Он нехотя поднялся и, еле волоча ноги, поплелся под душ. Брился он еще наполовину сонный.

Он провел изнурительную ночь с одной молоденькой девушкой и был счастлив, когда она наконец ушла.

Только под струей ледяной воды Гирланд почувствовал, что к нему возвращается жизнь, и констатировал тот факт, что приходит в норму. Он надел свитер и голубые брюки, потом прошел на кухню и открыл холодильник. Через несколько минут на сковородке уже аппетитно шипели два яйца с ветчиной. Кофе был прекрасный, и Гирланд осознал, что вновь примирился со всем миром.

Позавтракав, он сложил грязную посуду в раковину, закурил сигарету, сел перед зеркалом за столик и начал, метать карты. Сегодня вечером он был приглашен на партию в покер. В число приглашенных вошли два профессиональных шулера, остальные шесть человек были обычными пижонами. Гирланду никак не хотелось становиться седьмым. Ибо, довольно давно не занимаясь серьезно покером, он боялся, что несколько потерял технику.

Наблюдая за своими руками в зеркале, Гирланд пришел к выводу, что его манипуляции с тузами, которых Он пытался собрать в самом низу колоды, не смогут обмануть опытных людей. Он продолжил тренировку и примерно через, час снова почувствовал себя в форме. Тогда он начал отрабатывать другой, более сложный вариант.

Так он просидел довольно долго. Пепельница уже полна была окурков, когда зазвонил телефон. Он отложил карты, подумал и потом все-таки взял трубку.

– Это вы, Гирланд? – фамильярно бросил чей-то голос.

– А кто говорит? – пробормотал Гирланд:

– Я буду у вас через десять минут. Подождите меня.

Раздались короткие гудки.

Гирланд задумчиво потер нос.

– Если я не ошибаюсь, – заметил он, – это был старый козел Дорн.

Он поставил зеркало на место, очистил пепельницу, убрал кровать и закончил свой туалет. Через четверть часа на лестнице послышались шаги.

Задребезжал звонок, и он открыл дверь.

Запыхавшись после подъема на пятый этаж, Дорн смотрел на Гирланда – стройного мускулистого человека с седеющими висками, темными ироническими глазами, тонким ртом и чуть горбатым носом.

Гирланд поглядел на проектор, который Дорн держал в руках, затем, насмешливо улыбаясь, покачал головой.

– Не стоит: Я ничего не покупаю у бродячих торговцев.

– Я хочу с вами поговорить, – сухо произнес Дорн. Гирланд насторожился.

– Входите. Вот сюрприз. А я думал, что вы уже на пенсии и давно вернулись в Штаты.

Дорн, будто не слыша, осмотрел комнату.

– Хм… прекрасный у вас ковер… бухарский.

– Спасибо за комплимент.

– Вы купили его на те деньги, что украли у меня?

Гирланд засмеялся.

– Садитесь. Эта проклятая лестница крутовата для пожилых людей.

Дорн снял пальто, бросил его на один из стульев и уселся в глубокое кресло.

– У меня есть для вас работа, – начал он.

Гирланд скривился и вытянул руки, как бы отталкивая Дорна.

– Нет, спасибо. Если речь идет о занятии, подобном тому, что вы подсунули мне в последний раз, меня оно нисколько не интересует. Мне надоели ваши маленькие гадости, Дорн. Худо-бедно я и без вас выкручиваюсь.

– Как вы смотрите на то, чтобы заработать десять тысяч долларов? – спросил Дорн, закидывая ногу на ногу.

– Честное слово, вы пьяны.

Гирланд плюхнулся на диванчик и посмотрел на Дорна уже с интересом.

– Десять тысяч? – переспросил он. – Но деньги, – конечно, не ваши?

– Десять тысяч плюс оплата расходов, – продолжал Дорн, чувствуя, что Гирланд, как голодная форель, уже заглотнул наживку. – А если вас это заинтересует, то не исключено, что гонорар будет поднят, до двадцати тысяч…

Гирланд улегся, скрестив руки на затылке и глядя в потолок.

– Знаете, что я скажу вам, Дорн? – Произнес он наконец. – Вы не тонкий человек. Вы исходите из того принципа, что я продаюсь. Но это не так. Уже не впервые вы пытаетесь Соблазнить меня деньгами. Вечно я таскаю для вас каштаны из огня и попадаю во всяческие переделки. Нет, я прекрасно обойдусь без ваших десяти тысяч. Нам не о чем говорить.

Дорн улыбнулся.

– Что с вами случилось, Гирланд? А я-то думал, что у вас сохранились еще мозги. Но чем дальше, тем больше.

– Зачем мне мозги?

– Ну, довольно шутить, – оборвал его Дорн, – Время не терпит. Беретесь вы за пятнадцать тысяч или нет?

Гирланд задумался.

– Гарантировано?

– Да.

– А как будет выплачена сумма?

– Пять тысяч завтра и десять после окончания работы.

Гирланд покачал головой.

– Нет, Дорн, не пойдет. Но если завтра вы пришлете десять тысяч, а еще десять отдадите потом, тогда, возможно, я попытаюсь.

Дорн ругнулся и встал.

– Вы слышали мое предложение. Я могу обратиться и еще к кому-нибудь, Гирланд. Не думайте, что вы один…

– Ну ладно, – вздохнул Гирланд, закрывая глаза, – спасибо, что навестили. Для человека вашего возраста вы в неплохой форме. До свидания.

Дорн поколебался, затем снова сел.

– Как-нибудь, Гирланд, я – непременно устрою вам тюрьму…

– Ну, опять! Тоскливо с вами, Дорн. Вы всегда принимаете жизнь всерьез. Не стоит трудиться. И, пожалуйста, не стройте из себя рассерженного крокодила. Договорились?

Дорн сдержал гнев. Дело было очень важным, не следовало терять время на мелкую торговлю.

– Да, договорились, – произнес он наконец.

Гирланд поднялся. Лицо его оживилось, глаза заблестели.

– Ну, рассказывайте, в чем состоит работа?

Дорн поставил на стол проектор.

– Вы сможете включить этот аппарат? Я не умею. Мне хочется показать вам один фильм.

– Фильм? Это несложно.

Гирланд быстро управился с установкой проектора.

Едва поняв, что за фильм ему показывают, он напрягся и пробормотал:

– Вы меня удивляете, Дорн.

Потом он замолчал, наклонившись вперед и глядя на экран с величайшим интересом. Как только фильм закончился, он поднялся, выключил проекционный аппарат, раздернул, занавеси на о крах и снова улегся на удобный диванчик.

– Давайте, выкладывайте. Не думаю, что вы принесли эту порнуху только ради того, чтобы поразвлечь меня в течение пяти минут. Что сие означает?

– Имеются еще три, подобных фильма. Я должен получить их. Мне нужна и девушка, которую вы видели на экране. Полагаете, вы сможете найти то и другое?

– Что за вопрос! Но будьте откровенны, Дорн, подкиньте мне еще сведения.

– Эти фильмы сняты в Париже, и, по-моему, девушка тоже здесь. Что вы об этом думаете?

Гирланд внимательно смотрел на Дорна, похлопывая рукой по колену.

– Так, а что дальше?

– Сказанного достаточно, вам платят только за добычу.

– Неужели? Принимаясь за работу, я должен знать все от начала до конца. Почему вы этим занимаетесь?.

– Не ваше дело, Гирланд. Вы получите деньги за доставку трех фильмов и девушки. Это все.

Гирланд поднялся, взял со стола пачку сигарет и закурил.

– А как поживает наш будущий президент, Дорн? Не было ли у него в последнее время неприятностей во Франции? Он счастлив и спокоен?

Дорн так и подскочил.

– Что это вы болтаете? Что?

– Не притворяйтесь, Дорн, Вы забыли, что я немного знаю этот город, забыли, что я был одним из лучших ваших агентов. Я знаком с кучей людей. Девушка, которая фигурирует в этом фильме, дочь будущего президента Соединенных Штатов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вы явились именно ко мне предлагать эти деньги. Ну ладно, Дорн. Возможно, что вы первый раз в жизни правильно поступили. Не делайте такую физиономию. Ведь ото дочь Шермана, не отпирайтесь.

Дорн глубоко вздохнул.

– Вы ее знаете?

– Видел как-то… но незнаком… Как-то встретил ее вечером. Один парнишка сказал, что она дочь Шермана. Это было месяца три назад.

– И вам известно, где ее искать?

– Вы не ответили на мой вопрос: это действительно … дочь Шермана?

– Да… – Дорн поколебался, потом продолжил: – Шермана шантажируют: предупредили, что, если он не снимет свою кандидатуру, три остальных фильма будут посланы его политическим противникам. А такое означает, что он не только, не станет президентом, но и вся жизнь его пойдет насмарку. Он приехал – ко мне за помощью, а я обратился к вам.

Гирланд задумался.

– Значит, за двадцать тысяч долларов Шерман все-таки надеется стать президентом? Если, конечно, я возьмусь за эту грязную работу и, естественно, выполню ее, – сказал он наконец.

– Разве сумма недостаточна? – взволнованно спросил Дорн.

– Нет, я стараюсь понять, хочется ли мне помогать Шерману. Он мне не нравится. Сейчас я уже не ваш подчиненный, но кое о чем слышал. Говорят, он вообще хотел избавиться от своей дочери. По-моему, это отвратительно. Он опьянен властью и расправляется со всеми, кто ему мешает. Я не буду за него голосовать.

– Ну, я вижу, что напрасно теряю с вами время, Гирланд. Уложите, пожалуйста, проектор в коробку.

– Сейчас. Подождите. Вы прекрасно знаете, Дорн, что я соглашусь. Ибо за такую кучу денег я сделаю все что угодно. Идите. Оставьте фильм мне. Через пару дней я сообщу вам новости.

– Значит, договорились?

– Да. За такой-то гонорар! Но десять тысяч я должен получить завтра утром. И еще десять по окончании работы.

– Да, конечно. Думаю, что не стоит напоминать вам, насколько деликатен этот вопрос. Если произойдет хоть небольшая утечка информации…

– Идите, идите, – повторил Гирланд. – Сейчас это уже – моя забота: Советы ваши мне не нужны.

Макс Линнес недавно прибыл из Восточного Берлина, чтобы потрудиться на парижское бюро. Дрину он нравился. Им обоим было по шестьдесят лет, и их считала друзьями.

Линнес и Дрин сидели в кафе неподалеку от дома Гирданда.

– Ты будешь следить за Дорном? – внезапно спросил Линнес. – Тогда я займусь Гирландом.

Дрин нахмурился, поскольку это означало, что он не способен на слежку за Гирландом. Он посмотрел на Линнеса неприязненно.

– Мы выполняем приказ. Я должен наблюдать за Гирландом. Так велел Ковски.

Линнес поднял плечи.

– Как хочешь, но будь осторожен? Гирланд – тип квалифицированный.

– Я тоже.

– Да, разумеется.

Несмотря на дружеские чувства к Дрину, Линнес подумал, что Ковски поступает неправильно, поручая тому следить за Гирландом. Но, в конце концов, пусть Ковски сам разбирается.

Дрин выпил едва теплый кофе, продолжая таращиться на дом Гирланда.

– Кажется, Малик в Париже, – заметил Линнес. – Он в немилости!

– Да, тут Гирланд виноват.

– Похоже. Думаешь, он долго еще пробудет в опале?

Дрин поколебался и осмотрелся вокруг, желая убедиться, что их никто не подслушивает.

– Ковски совершенно не переносит Малика.

– Из них двоих я бы Малика предпочел, – пробормотал Линнес.

Дрин посчитал подобную беседу слишком опасной и потому пожал плечами. Дрин страшно боялся Ковски. – Может, не будем говорить об этом, Линнес…

Они молчали – до тех пор, пока Дорн не вышел из подъезда.

– Вот мой человек, – сказал Линнес. – Расплатись. Счастливо оставаться и будь внимателен.

Он юркнул в свой автомобиль и поехал за «ягуаром» Дорна.

Дрин положил на стол три франка, закурил и продолжил наблюдение. Он был взволнован. Линнес прав: Гирланд действительно квалифицированный тип. Дрин хотел бы, конечно, чтобы за ним следил Линнес, но отказался из гордости. А сейчас, думая о том, что должен тащиться за Гирландом, оставаясь невидимым, он покрылся холодным потом. Он попытался успокоить себя мыслями о том, что за множеством людей наблюдал уже в течение пятнадцати лет, Дрин так разволновался, что встал, сделал знак гарсону, перешел улицу и влез в свой автомобиль. Через десять минут он увидел Гирланда, выходящего из дому. На нем была кожаная куртка, свитер и брюки: Он шел спокойно, небрежно затягиваясь сигаретой и держа одну руку в кармане.

Дрин запустил мотор. Гирланд пересек улицу и сел за руль довольно потрепанного «Фиата-600».

Дрин двинулся за «фиатом» по запруженной мостовой. Пропустив между собой и Гирландом две машины, Дрин катил теперь по улице Вожирар. Он заметил, как Гирланд повернул направо и въехал в один из дворов.

Не имея возможности остановиться в потоке автомобилей, Дрин, тем не менее, успел увидеть, как Гирланд вышел из кабины. Только на перекрестке Дрин сумел развернуться и, к счастью, сразу нашел место для стоянки. Не теряя времени на запирание дверей, он побежал на улицу Вожирар.

«Фиат» действительно стоял во дворе, но Гирланд исчез.

Дрин, осмотрелся. Одна из вывесок привлекла его внимание: «Бенни Слейд, фотограф».

Агент вспомнил о проекторе и решил, чтр Гирланд приехал именно сюда. Он теперь особенно жалел, что не перепоручил дело Лйннесу.

Когда Гирланд выйдет и сядет в машину, у Дрина не останется времени, чтобы добраться до своей. Он потеряет Гирланда.

Поколебавшись немного, он решил попросить помощи. Напротив находилось небольшое кафе. Он побежал туда и позвонил Ковски.

Не подозревая, что за ним следят, Гирланд поднялся на третий этаж и позвонил в дверь студии Слейда. Они несколько лет знали друг друга. Бенни был педерастом и гениальным фотографом. Он прекрасно зарабатывал на жизнь, поставляя в отели, посещаемые американцами, диафильмы и ролики о парижских девушках. От его продукции порнографией и не пахло: каждая деталь в ней отличалась артистичностью и блеском. Бенни был настоящим мастером и знал это.

Дверь открыл молоденький, красивый парень, одетый в узкие брюки и белую рубашку навыпуск. Он улыбнулся Гирланду и спросил:

– Месье?

– Бенни дома?

– Мистер Слейд сейчас в лаборатории.

– Хорошо, я подожду.

Гирлйнд вошел, оттолкнув парня, в узкий коридор.

– О ком я должен доложить, месье? – поинтересовался тот.

– Гирланд. Он меня знает.

– Посидите, пожалуйста, здесь.

Парень провел его в небольшой холл, стены которого были украшены увеличенными фотографиями в золотых рамах – шедеврами Бенни. В углу на маленьком стульчике сидела девушка. Она курила сигарету и перелистывала какой-то журнал.

Девушка подняла на Гирланда глаза.

«Ну и куколка», – подумал он. Она выглядела года на двадцать три – двадцать четыре. У нее были прекрасные шелковистые волосы, падающие на плечи, глаза цвета сапфира и рот, созданный для поцелуев.

Гирланд посмотрел на ее ноги: как раз такие, что ему нравились…

Девушка куталась в легкий шелковый халатик, приоткрытый на груди.

«Под ним, похоже, ничего нет», – подумал он.

Заметив его взгляд, девушка запахнулась – плотнее. Он отпустил ей одну из своих самых милых улыбок.

– Ожидаем, как у дантиста, а? Вы позируете у Бенни?

– Да. А вы?

– Тоже. – Гирланд рассмеялся и присел рядом с ней. – Вообще-то Бенни не хочет брать, меня моделью. Просто дружеский визит. Я, – Марк Гирланд.

– А я – Ви Маркин.

Они переглянулись.

«Вот девушка, с которой не соскучишься в постели», – подумал Гирланд.

– Вы часто снимаетесь тут?

– Раз в месяц. Конкуренция ужасная, – сказала она, скривившись. – Каждая девчонка, у которой длинные ноги и красивая грудь, готова работать здесь за сущие гроши.

– Не везет! А что вы делаете кроме этого?

– Я – манекенщица.

Это прозвучало довольно неопределенно, и Гирланд подумал, что вряд ли она сказала правду.

– А вы? – спросила она.

– Я живу на ренту. Я принципиально против любой работы.

– Я тоже, но нужно чем-то питаться.

– Такая куколка, как вы, не должна особенно беспокоиться. – Она улыбнулась…

– Не стану утверждать, что я совсем не беспокоюсь. Но честно? Вы вообще не работаете?

– Работаю как можно меньше.

– Значит, вы живете на свою ренту?

Она немного распустила края халатика, и Гирланд успел заметить твердые очертания некоторых округлостей.

– Я лишь выкручиваюсь. Может быть, пообедаем как-нибудь вечером? Я вам все расскажу о своей жизни, если, захотите.

– Наверное… Я всегда мечтала жить, ничего не делая.

– Ну, значит, договорились. Вы знаете ресторан Карена?

Глаза у нее расширились.

– Я слышала… это ужасно дорого.

– Да, – небрежно бросил Гирланд, – у Карена хорошо кормят. Давайте встретимся там сегодня в девять часов?

Она прямо посмотрела на него.

– Я боюсь, что вы посмеетесь надо мной.

– Я никогда не смеюсь над красивыми девушками. И если приглашаю такую, куколку пообедать, то никогда не обманываю.

– Да, хорошо же я буду выглядеть, если приду в ресторан, а вас там не окажется и некому будет заплатить.

– Коли вы так недоверчивы, то я заеду за вами. Где вы живете?

Она улыбнулась, потом засмеялась.

– Но я вам верю… В девять часов у Карена. Затем вы, конечно, повезете меня к себе, чтобы показать абстрактные картины.

– Вовсе нет, я не владею ни абстрактными картинами, ни японскими эстампами, – возразил он, глядя ей в глаза, – зато у меня есть прекрасный бухарский ковер.

– О, я еще никогда не занималась этим на полу. Действительно, теперь это модно.

Дверь внезапно отворилась, и в комнату ввалилось нечто слоноподобное. Это был Бенни Слейд. Несмотря на свои сто двадцать килограммов, он перемещался удивительно легко и даже быстро на своих коротких ножках.

Две маленькие ручки прижали Гирланда к гигантской груди.

Бенни смотрел на него с нескрываемой радостью.

– Марк, сокровище мое, я так рад, так счастлив. Представь, что только этой ночью я мечтал о тебе, и вот ты здесь.

– Послушай, Бенни, – запротестовал Гирланд, высвобождаясь из его объятий. – Ты испортишь мне репутацию, мы же в компании дамы.

Бенни фыркнул.

– Здравствуй, кошечка. Позволь представить тебе моего очень хорошего друга Марка Гирланда. Ты не ведаешь, какой он чудесный парень…

– Бенни, заткнись; Мы уже познакомились. Замолчи.

Бенни испугался.

– Я сказал что-нибудь не так?

– Нет еще. Но можешь. Мисс Маркин ждет, чтобы ты ее сфотографировал.

Бенни театральным жестом поднял руки вверх.

– Не сейчас, кошечка. Прости, но мне надо поговорить с моим другом Марком. Найди Аллена, передай, чтобы он все уладил. Ты знаешь… Он даст тебе все необходимое. Приходи завтра, в это же время. Хорошо? Мне нужно побеседовать с Марком.

Выражение лица Ви могло заморозить льдину.

– По-вашему, Аллен заплатит мне, ничего не сделав? Держу пари, что нет.

– Ну, зачем так? Ты же знаешь, что Аллен тебя обожает не меньше, чем я.

– Как кошка мышку.

Бенин затрясся от смеха.

– О, какая ты забавная! Ладно, кошечка, ступай, я скажу пару слов Аллену. Одевайся. Он тебе заплатит. Быстро, быстро.

Затем он повернул Гирланда к двери и подтолкнул его. Тот обернулся к девушке и поймал ее улыбку.

– Операция «Бухара» начнется в девять часов, – напомнил он.

Она кивнула.

Бенни потащил Гирланда в коридор.

– Марк, надеюсь, у тебя не родилось плохих мыслей Относительно этой девушки?

– А почему бы н нет?

– У нее есть один дружок – ужасный тип, он играет с ножом.

– Я тоже.

Бенни впихнул Гирланда в свою контору. Марк остановился на пороге и заморгал. Бенни потратил массу денег и воображения на украшение этой комнаты. Кресла были покрыты шкурами изюбров, по стенам вились орхидеи. Громадный письменный стол был обтянут красной кожей, окрашивающей помещение в багровые тона.

– Похоже тут ты не отказываешь себе ни в чем! – воскликнул Гирланд.

– Тебе нравится?

– Да.

– Я потратил недели, сокровище, недели! Я едва не сошел с ума. Не смейся. Но тебе и вправду нравится?

– Мне это кажется отвратительным, – вздохнул Гирланд, усаживаясь в кресло.

– Ты представляешь, как мне приятно это слышать? Я тоже так считаю, но знаешь, какое впечатление производит моя обстановка на клиентов? Они писают в штанишки, когда приходят сюда. …

– Послушай, Бенни, я тороплюсь. Мне нужна твоя помощь.

Выражение лица Бенни сразу изменилось, взгляд стал острым.

– Я тебе нужен? Ну ладно. В чем дело, котик?

Несколько месяцев назад Гирланд весьма удачно уладил дело с одним шантажистом, который приставал к Бенни. Не помоги он ему тогда, Бенни стал бы нищим. С того времени Бенни был полностью предан Марку.

– Я сделаю Для тебя что угодно, – продолжал он. – Проси и получишь.

– Я хочу, чтобы ты посмотрел один фильм. Надеюсь, ты мне ответишь, кто его снял. И кто исполнил мужскую роль. Вопрос связан с шантажом, он очень срочен.

– Хорошо. Пошли в студию.

– Это крайне секретно, Бенни. Я покажу тебе фильм, если буду уверен, что ты никому ни словом не обмолвишься.

– Ты вполне можешь положиться на меня, мое сокровище.

С серьезным видом он провел Гирланда в студию – огромную комнату, загроможденную зонтами, аппаратурой, проекторами. – Гигантская кровать стояла на позолочен ной, эстраде. Именно здесь снимали большую часть девушек.

Молодой блондинчик, который открывал дверь Марку, заряжал аппарат.

– Оставь нас на минутку, Аллен, – сказал ему Бенни. – И заплати Ви: она одевается.

– Она же ничего не заработала, – запротестовал Аллен.

– Ладно, не будь таким жадным. Дай ей немножко, неважно сколько. Она придет завтра.

Аллен пожал плечами и вышел из студии. Бенни закрыл дверь.

– Ну, мы одни, посмотрим твой фильм.

Но Бенни ошибался: Ви Маркин неслышно вошла в студию в поисках своей сумочки. Аллен ее не увидел, и, услышав голоса Бенни и Гирланда, она спряталась за одним из широких зонтов. Гарланд ее заинтриговал: ей хотелось узнать, что связывает его с Бенни…

Гирланд вручил пленку Бенни, тот вложил ее в аппарат и, потушив свет, направил изображение на серебристый экран.

Стоя рядом, они смотрели фильм. Ви рискнула высунуть голову из-за зонтика и, успев заметить изображение, быстро спряталась обратно.

Как только пленка кончилась, Бенни закурил и спросил:

– А что там за девушка? Я знаю почти всех, кто этим занимается, но эта – новенькая.

– Мне не нужна девушка, меня она не интересует, – сказал Гирланд, усаживаясь за стол. – Ты можешь выяснить, кто производил съемку?

Бенни в задумчивости плюхнулся на табурет.

– В Париже такие фильмы снимают шесть человек. Понимаешь, они дают большой заработок, но представляют собой весьма деликатное дело. Эти типы очень рискуют и потому готовы на все. Твой фильм, например, стоит около тридцати тысяч долларов. У каждого парня своя техника. Мне кажется, что конкретно это снимал Пьер Раснольд. Хотя не гарантирую, но почерк похож.

– Где я могу его найти?

– У него студия на улице Гарибальди. Для прикрытия он занимается портретами, Ты увидишь: Но в основном такими фильмами.

– Ты его знаешь?

Толстая физиономия Бенни сморщилась от отвращения.

– Я бы не хотел, чтобы меня застали в его компании даже в туалете. Этот тип внушает мне опасения.

– А что ты скажешь о том проходимце, который снимался в фильме?

– В маске его трудно узнать. Обычно у Раснольда работает Джек Доджесс, американец. Я с ним не знаком, но, по-моему, он всегда натягивает на себя маску. Он служит в баре у Сэма. Этот бар вечно забит заморскими туристами. Но девушка меня интересует. Она, конечно, любительница, но у нее чертовская техника. Она может сделать блестящую карьеру.

– Плевать мне на девушку. Существуют еще три фильма с нею, Бенни. Мне нужно их найти. А для этого следует отправиться к Раснольду и укоротить ему руки.

Маленькие глазки Бенни округлились.

– Будь осторожен, милый, он серьезный человек.

Гирланд соскользнул со стола и рассмеялся:

– Я тоже. Ладно, спасибо, старик. Я иду к Раснольду.

Бенни перемотал фильм на бобину и отдал ее Марку.

– Если я тебе понадоблюсь, позвони. – Он открыл дверь.

Едва они вышли в коридор, Ви Маркин выбралась из своего укрытия, перебежала в ателье и поспешно оделась.

Вспотевший от напряжения Дрин через каждые две минуты смотрел на часы. Ковски обещал прислать ему еще кого-нибудь, но до сих пор никто не пришел. Он снял шляпу и, утерев пот со лба, начал обмахиваться ею, переминаясь с ноги на ногу. Вдруг из подъезда появился Гирланд. А Дрин, как на грех, застрял в подворотне: ему следовало спрятаться, но было уже поздно. Растерявшись, он повернулся, чтобы выбраться на улицу, но все же сделал это недостаточно быстро.

Гирланд ничего бы не заметил, но это внезапное бегство насторожило его. Он увидел, как толстый человек кинулся бежать, и встревожился.

Поскольку студия Раснольда находилась в двух шагах, Гирланд решил отправиться туда пешком.

Оставив машину во дворе, он вышел на улицу и едва не столкнулся с Дрином, который раздумывал, куда бы ему драпануть. Они встретились взглядами. У Гирлаш да тоже была фотографическая память. Он сразу узнал одного из самых ничтожных агентов Ковски.

– Простите, – пробормотал он, обходя Дрина и широкими шагами направляясь к бульвару Пастера.

Дрин, едва веря в свою удачу, поплелся за ним, расталкивая прохожих.

Конечно, Гирланд рассчитывал на простое совпадение, но все же не обольщался им.

«А вдруг они знают, что Шерман…»

На углу бульвара Пастера он нашел оживленное кафе, сел за столик в углу зала и решил позавтракать.

Дрин заколебался. Ему страшно хотелось есть, и в конце концов он так устроился на террасе того же кафе, что мог наблюдать за входной дверью.

Из глубины зала Гирланд прекрасно видел и террасу, и Дрина. Гирланд заказал себе бифштекс и пиво. Дрин на террасе попросил сандвич и водку. Дрин разместился очень неудачно, имея в поле зрения лишь дверь, но никак не зал. Сообразив это, Гирланд поднялся, зашел в телефонную кабину и позвонил Дорну.

– По-моему, наши друзья заинтересовались фильмом: за мной следит Дрин.

Дорн знал Дрина, впрочем, как и всех агентов противной стороны.

– Фильм у вас?

– Да, естественно.

– Где вы?

Гирланд объяснил.

– Я подошлю вам двух человек, оставайтесь на месте.

– Не волнуйтесь, – сказал Гирланд, – я и сам выкручусь. Подумайте сами: вы же не сумеете отправить своих людей, не поручив им официального задания.

Дорн решил, что Гирланд действительно прав.

– Но они могут напасть на вас и отнять пленку.

– Нет, успокойтесь. Я отлично отвяжусь от них и позвоню вам позже. Я просто хотел держать вас в напряжении, – засмеялся Гирланд и повесил трубку.

Когда он вернулся за свой столик, на нем уже стоял бифштекс. Гирланд не спеша позавтракал, заплатил по счету, потом вышел из ресторана и небрежной походкой зашагал по бульвару.

Дрин отпустил его на несколько метров и двинулся следом. У Гирланда был вид прогуливающегося чело-века, убивающего время. Уверенный, что его не заметили, Дрин расслабился.

Отделываться от слежки Гирланд умел великолепно. Подойдя к радиомагазину, возле которого небольшая толпа смотрела телевизор, установленный на витрине, он быстро повернулся и бросился в подъезд соседнего дома. Маневр получился таким стремительным, что Дрин ничего не заметил. Просто Гирланд вдруг исчез. Дрин остановился, затем в панике промчался мимо двери, где спрятался Гирланд, добежал до угла и начал лихорадочно озираться.

Наблюдая за ним, Гирланд смеялся.

Глава 3

Ви Маркин занимала комнату на третьем этаже старого горбатого здания на улице Зангер. В комнате находились кровать, маленькое кресло, пластиковый платяной шкаф, электрообогреватель и умывальник. У окна стоял стул, на котором с утра и до позднего вечера голосил транзистор: Ви не представляла себе жизни без музыки. На этаже было еще восемь комнат. Четыре из них занимали старые прислуги, уходившие рано утром, в двух других обитали прислуги, работающие в этом же доме, а в остальных помещались пожилые вдовы, служащие в почтовом отделении на углу.

Ви жила с Полем Лабри. Они познакомились на левом берегу, и она сразу в него влюбилась. На ее вопрос, чем он занимается, Лабри ответил, что продает туристам открытки с видом площади Мадлен. Она не поверила этому, поскольку он часто возвращался в четыре утра, а иногда и уходил рано. Но ей было наплевать. У него водились деньги, он был не скуп, а это важнее всего.

Первые два месяца они платили за квартиру поровну, потом он начал платить один. К тому же он всегда кормил ее обедами. Это ее устраивало.

До семнадцати лет Ви жила с родителями в Лионе. Отец был на пенсии. С юных лет Ви бунтовала: ей не нравился провинциальный Лион, она мечтала о Париже. Наконец удалось уговорить отца отпустить ее в столицу для изучения в Сорбонне английского языка.

Через некоторое время она получила ничуть не тронувшее ее известие о том, что родители погибли в автомобильной катастрофе. Она сделалась наследницей трехсот тысяч франков и на этом обучение закончила, начав жить с одним американским журналистом. За два года они промотали все ее деньги. Американец моментально исчез, а В и осталась без единого су. Следующие два года она провела, глядя в мрачные потолки мрачных комнат мрачных отелей, пока на ней пыхтели мужчины.

Бенни Слейда она встретила совершенно случайно: он как раз искал длинноволосую блондинку со стройными ногами, а она прогуливалась по Елисейским полям в поисках клиента.

Бенни подписал с Ви контракт на тысячу франков в месяц, что позволило ей платить за квартиру и питаться. На одежду она зарабатывала воровством в магазинах и проституцией.

С появлением Лабри она бросила проституцию, но воровать продолжала.

В этот вечер, возвратившись домой, она думала о Гирланде. У Карена!!! Она порылась в своем платяном шкафу, пытаясь обнаружить что-нибудь подходящее на вечер.

Да, красное платье, украденное на прошлой неделе, выглядело довольно прилично. Удовлетворенная, она включила радио и улеглась на кровать. Но почти сразу поднялась и посмотрелась в зеркало. Ей показалось, что волосы немного тускловаты. Ви налила в умывальник теплой воды.

Она как раз стояла, наклонившись и опустив голову в воду, в одних плавках, без бюстгальтера, когда вошел Лабри.

– Если ты меня тронешь, я тебя оболью! – закричала она, испугавшись, как бы он не начал ее ласкать в таком положении. Но Лабри совсем не хотелось играть. Физиономия у него была хмурая.

– Что это с тобой? – пробормотал он. – Я думал, что ты работаешь.

Она растерла волосы и завернула голову полотенцем.

– К Бенни приходил сегодня один человек, блестящий мужчина. Я иду с ним сегодня вечером.

Лабри было на это наплевать. Они договорились, что каждый сохраняет свою свободу.

– Надеюсь, ты не приведешь его сюда? Сегодня вечером я буду дома.

– Вести его сюда? Ты смеешься! Он же мужчина высшего класса. Он приглашает меня к Карену! Держу пари, ты даже не знаешь, что это такое.

– Чихать я хотел.

Лабри прикурил сигарету и выпустил дым через тонкие ноздри. Он испытывал неожиданные уколы ревности. «Девушки посещают столь блестящие места, если только соглашаются переспать», – подумал он, а вслух сказал:

– Будь осторожна, у Бенни все приятели какие-то подозрительные.

– Но не этот. Этот прелесть. После обеда он покажет мне свой бухарский ковер. У него куча денег.

– Ну и что тогда может связывать его с Бенни? – спросил Лабри, в котором проснулось любопытство.

– Он пришел к Бенни показать один порнографический фильм и выяснить, кто его снял и с чьим участием. Но не спрашивай меня зачем, я не знаю.

Глаза Лабри заблестели за темными стеклами очков.

– А как зовут этого типа, ты не в курсе?

– Конечно в курсе. Я же объяснила, что встречаюсь с ним сегодня вечером. Не думаешь же ты, что я пойду с человеком, даже не зная его имени?

– Так как его зовут?

– Гирланд, Марк Гирланд, если тебе интересно.

Лабри напрягся. Дрин частенько рассказывал о бывшем агенте ФБР по имени Марк Гирланд. А как-то даже показал его. Лабри завидовал Гирланду из-за того, что он уже не занимается этой проклятой работой.

– Неужели Марк Гирланд?

– А зачем тебе? – спросила Ви.

– Он высокий брюнет с большим носом?

– Не таким уж большим, нормальный нос.

Покидая Орли, Лабри звонил Дрину, и тот сообщил, что в деле Шермана, похоже, замешан Гирланд.

Лабри почувствовал, как лихорадочно забилось его сердце.

– Садись, – приказал он, похлопав по постели.

– Я занята, ты же видишь, а разговаривать я и отсюда могу прекрасно.

– Ах, скотина! – Лабри изо всех сил шлепнул ее по ягодицам. – Садись немедленно!

Она удивленно посмотрела на него и заметила то самое выражение лица, которое всегда ее пугало.

– Ну ладно, ладно, только не бей, мне же больно. – Она уселась рядом с ним. – Чего ты хочешь?

– Я хочу точно знать, что произошло между Гирландом и Бенни. Все детали от начала до конца.

– Для чего?

Лабри ударил ее по голой ноге, и она вскрикнула.

– Отвечай, черт возьми!

Она поведала все, что было ей известно. Когда она замолчала, Лабри спросил:

– Ты уверена, что фильм был порнографический?

– Ну конечно. Все происходило на кровати, и поверь мне…

– Теперь слушай. Никому об этом ни слова. Никому, понимаешь? Это крайне важно. Если проболтаешься, я тебе шею сверну.

Ви отшатнулась, испуганная выражением ненависти, исказившим лицо Лабри.

– Я буду молчать. Я обещаю.

– Очень советую. Оставайся здесь до моего возвращения и никуда не отлучайся.

– Хорошо, хорошо, я не пошевелюсь.

Он холодно посмотрел на нее, повернулся и вышел. Она услышала, как он спускается по лестнице. Прежде она никогда не видела его таким.

Не понимая, что происходит, Ви старалась сообразить, что с ним сделалось.

Хотя Гирланд не сомневался, что отвязался от Дрина, он тем не менее был настороже. Надо было увериться, что за ним не следит кто-нибудь другой.

Едва Дрин удалился, Гиранд вышел из подъезда и двинулся в направлении студии Бенни.

Заметив свободное такси, он быстро юркнул в него и попросил ехать в посольство США. Через двадцать минут он уже входил в приемную к Мови Поль.

При виде Гирланда Мови схватила толстую линейку, всем своим обликом выражая неприязнь к агенту.

– Салют, красотка, – сказал он, держась на почтительном расстоянии от линейки. – Вы не менее обворожительны, чем это прелестное майское утро. Когда мы с вами пообедаем? У меня есть прекрасный бухарский ковер, я хотел бы показать его вам.

Мови нажала на кнопку интерфона.

– Пришел Гирланд, месье!

– Пусть войдет, – сухо сказал Дорн.

Мови кивнула на дверь.

– Входите, Ромео.

Гирланд грустно покачал головой.

– Если бы вы знали, как мне вас не хватает…

– Представляю. Он ждет.

Она положила линейку на стол и вновь застучала на машинке.

– Последний раз, когда вы меня целовали… – начал Гирланд.

Мови вновь взяла линейку.

– Замолчите, – пробормотала она, краснея. – Вас ждут.

Дверь отворилась, и в щель высунулась голова Дорна.

– Что происходит, Гирланд? Давайте поживее. И оставьте в покое мою секретаршу, это серьезная молодая девушка: вы напрасно теряете время.

Гирланд уселся в кресло для посетителей. Дорн прошел за свой письменный стол.

– Вы уверены, что за вами следил Дрин?

– Естественно, – ответил Гирланд, вытаскивая из кармана катушку с фильмом и кладя ее перед Дорном. – Спрячьте: теперь, когда историей заинтересовались, эта вещица может стать динамитом для Шермана.

– Вы полагаете, что Дрин заметил Шермана? – спросил Дорн.

– Я просто убежден. Не понимаю, почему они не предупредили полицию о его фальшивом паспорте… Власти наверняка бы загнали Шермана в угол. Зачем следят за мной? Ковски – дурак. Мы должны благодарить за это бога. Во всяком случае, ему известно, что вы встречались с Шерманом и что существует какой-то фильм… Если Ковски поймет важность этих фактов – а такое непременно случится, – он нажмет на Бенни Слейда!

Гирланд объяснил, кто это такой, и добавил:

– Бенни видел фильм. Он не знает девушку. Мне пришлось все показать, чтобы выяснить, кто делал съемку. Ковски может обработать Бенни. А если тот заговорит, Шерман влип!

Дорн подумал.

– Я не могу предпринять ничего официального, Гирланд. Рассчитываю только на вас. Сумеете вы обеспечить безопасность этому человеку?

– Да, конечно, но такое будет дорого стоить. Вы, по-моему, упоминали о возмещении затрат? Я не собираюсь за просто так тратить свои деньги. Учтите.

– Тратьте сколько нужно.

Гирланд посмотрел на Дорна.

– Никогда бы не подумал, что такое услышу, – заметил он. – Ну, поскольку платит Шерман…

Дорн треснул кулаком по столу.

– Нужно действовать быстрее! Мне необходимы результаты. Слышите, результаты!

– Спокойно, спокойно, я знаю парочку крепких рук, которые согласятся заняться Бенни. Вместо того чтобы браниться, Дорн, покажите лучше, как выглядят деньги.

Дорн достал из ящика объемистый конверт и бросил его на стол.

– Здесь десять тысяч долларов.

– Спасибо, теперь можно и за работу приняться.

Гирланд поднялся и набрал телефонный номер. Некоторое время он говорил о чем-то тихим голосом, потом повесил трубку и заявил:

– С Бенни все урегулировано. Вы можете предупредить Шермана, что им заинтересовались?

– Хотел бы я знать, как! Не могу же я послать шифрованную телеграмму. С ним нельзя связаться никаким способом. Это дело личное и таковым должно остаться.

Гирланд задумчиво почесал нос.

– Я начинаю сомневаться: стоит ли мне вкалывать ради этих денег, – сказал он с горькой улыбкой.

– В таком случае отдавайте их обратно, – тут же отреагировал Дорн.

– Ну, об этом речь не идет.

Гирланд поднялся и направился к двери.

– И оставьте в покое мою секретаршу, – пробурчал ему в спину Дорн.

– Что за мысли, – грустно покачал головой Гирланд, вышел и закрыл дверь.

Увидев его, Мови снова схватила линейку. Гирланд медленно приблизился к ее столу и, опершись на него руками, наклонился к девушке.

– Папа говорил, что мне нужно опасаться красивых женщин. А поскольку вы самая красивая звезда на моем небосклоне, то… поцелуйте меня.

Она внимательно посмотрела на него, потом медленно отложила линейку, но в эту минуту Дорн открыл дверь.

– Вы еще здесь, Гирланд?

Мови принялась печатать на машинке, а Гирланд выпрямился и, глядя на Дорна, произнес:

– Единственный человек, который мог вас любить, это ваша мать. Бедная женщина. Как мне ее жаль.

– Пусть вас не беспокоит моя матушка. Идите зарабатывать на хлеб насущный.

Гирланд оглянулся на Мови, склонившуюся над машинкой, вздохнул и исчез.

Дорн вернулся в кабинет.

Не прекращая печатать, Мови улыбнулась.

Устроившись за своим убогим столиком, Малик слушал рапорт Лабри, думая про себя, что, к счастью, не все агенты такие дураки, как Дрин.

Этот длинноволосый парень в зеленых противосолнечных очках стоит пятерых подобных Дрину. Когда Дрин сообщил, что потерял Гирланда, Малик начал прикидывать, как ему выкрутиться. А теперь Лабри открывает неожиданные пути, вернее, не сам Лабри, а его любовница.

– А можно ли доверять этой девушке? – спросил он.

– Можно ли вообще доверять женщине? – ответил Лабри. – Я нагнал на нее страху, но надолго ли?

Лабри, который много слышал о Малике, был польщен их завязавшимся контактом. У Малика было все, что хотел иметь Лабри: высокий рост, мускулы, отвага и хитрость.

– Вы сумеете оказать на нее давление?

– Она ворует в магазинах.

– У вас есть факты?

– Ее шкаф до отказу набит краденым барахлом.

– Ну, это еще ничего не значит. Вы должны воспользоваться ею, потому что Гирланда, видимо, она увлекла. Считаете, она согласится работать на нас?

Лабри заколебался.

– Она совершенно безмозглая, политикой не интересуется, думает только о деньгах, тряпках и мужчинах.

Малик на некоторое время задумался.

– В таком случае мы ей заплатим. Сколько мы платим вам?

– Восемьсот франков в месяц.

– Ей мы предложим шестьсот. Передайте вашей даме, что у нее нет выбора. Передайте, что она нужна нам и что в случае отказа ей будет плохо. Запугайте ее. Заставьте понять, что мы поощряем хороших агентов и наказываем никудышных. Договорились?

– Договорились.

– В общем, уладьте это сами. Вы мне еще понадобитесь. Вы знатно поработали, и я позабочусь о вознаграждении.

Лабри ушел.

Малик открыл нижний ящик письменного стола, запертый на ключ, и запустил магнитофон. Потом взял миниатюрный, крайне чувствительный микрофон и, постучав по нему пальцем, проверил индикатор. Микрофон он прикрепил себе на браслет от часов и закрыл его манжетой рубашки. Затем он вышел в коридор и направился к кабинету Ковски.

Ковски составлял рапорт. Он едва не подскочил, увидев склонившегося над ним Малика.

– Вы научитесь когда-нибудь стучать? – возмутился он, кладя ручку.

Не прореагировав на это замечание, Малик уселся.

– Шерман прилетит в аэропорт Кеннеди через пять часов, – сказал он. – Мы знаем, что он прибегает к маскировке и пользуется фальшивым паспортом. Полагаю, что избрание его президентом США будет нам не очень приятно. По-моему, вы можете предупредить полицию в аэропорту о его фальшивых документах.

Ковски внимательно посмотрел на Малика.

– Но если я это сделаю…

– Американской полиции придется принять меры, обо всем узнает пресса, разразится скандал, и Шермана не изберут президентом.

Краска бросилась в лицо Ковски. Додумайся он сам до этой идеи, он бы, без сомнения, реализовал ее. Но с Маликом он не мог согласиться.

Малик это предвидел.

– Кто у вас спрашивает совета? – пробормотал Ковски. – Не лезьте не в свое дело. Вы просто должны выяснить, для чего Шерман прилетал в Париж и зачем Дорн ходил к Гирланду.

– Анонимная телеграмма в аэропорт Кеннеди сулит Шерману огромные неприятности, – настаивал Малик. – На мой взгляд, послать ее – ваша обязанность.

– Вы что, будете указывать мне на мои обязанности?

– Да.

Ковски с ненавистью глянул на Малика и заорал:

– Поберегитесь! Вы сейчас никто! Одно мое слово, и вы проведете несколько лет достаточно далеко отсюда. Вы будете делать то, что говорю вам я! Понятно? Мне надоели ваши идеи!

Он настолько разозлился, что с удивлением отметил» что больше не боится Малика.

– Послав эту телеграмму, вы получите гарантию того, что Шерман никогда не станет президентом США, – невозмутимо произнес Малик.

– Вы так считаете, идиот? И главное, вы уверены, что это был Шерман? Пока у вас только утверждение этого придурка Дрина. Если он действительно видел Шермана, в чем я сомневаюсь, и если мы предупредим американскую полицию, как мы выясним, зачем он сюда приезжал? А ведь именно это нас интересует. Как только в Штатах пронюхают, что мы этим занимаемся, там сразу все так запутают, что нам никогда не докопаться до истины.

– А вам истина и не потребуется, если мы пошлем телеграмму. Главное, чтобы Шермана не избрали.

– Тройной дурак! – завопил Ковски. – Сколько раз повторять: мы просто хотим установить, зачем он приезжал сюда. Идите и устанавливайте.

– Это приказ?

– Да. Можете выполнять.

Малик поднялся.

– Я подчиняюсь только потому, что вы мой начальник.

Малик вышел, бесшумно закрыв за собой дверь, вернулся в свою комнату, снял микрофон и прослушал пленку. Потом достал большой конверт и с удовлетворением написал внизу:

«Разговор между мной и Ковски 5-го мая. Предмет: Генри Шерман».

Затем он положил пленку в конверт, заклеил его липкой лентой и сунул в карман. Еще одна запись в небольшой коллекции, хранящейся в сейфе соседнего банка. Еще один гвоздь в гроб этого старого идиота, этого дурака Сержа Ковски.

Остерегаясь слежки, Марк Гирланд из американского посольства направился на улицу Гарибальди к Пьеру Раснольду.

Студия находилась на четвертом этаже старого здания, но лифт и коридор перед квартирой Раснольда были вполне современными. Двойную дверь ателье покрывала белая кожа, электронный глаз открывал ее автоматически.

Гирланд вошел в салон, отделанный красным бархатом и украшенный позолоченными стульями. На столе лежали журналы и газеты.

Он подумал, что интерьер у Раснольда куда более изысканный, чем у Бенни Слейда, и денег у него наверняка больше.

Пока он осматривался, открылась одна из дверей, и в комнате появился пожилой мужчина благородной наружности, в темной шляпе и сером пальто. В руке он держал толстый конверт. Своим длинным аристократическим лицом, вялым чувственным ртом, глазами с полукружьями он напоминал Казанову. При виде Гирланда выражение удовлетворения тотчас его покинуло.

Бросив на него смущенный и испуганный взгляд, мужчина быстро вышел. Гирланд услышал, как он спускается в лифте.

– Месье?

Гирланд обернулся.

Перед ним стояла высокая, худая женщина около тридцати лет с физиономией будто гипсовая маска.

– Месье Раснольда, пожалуйста, – сказал Гирланд, отпуская ей самую обаятельную улыбку, каковая, впрочем, не произвела ни малейшего впечатления.

– Месье Раснольда нет.

– А где его можно найти?

Ее темные глаза сузились.

– Вы желаете с ним встретиться?

Автоматическая дверь открылась, и влетел еще один пожилой мужчина. Он поколебался, застав Гирланда, а потом улыбнулся брюнетке.

– A-а, мадемуазель Лотор, рад вас видеть.

Женщина тоже улыбнулась ему.

Гипсовая маска на мгновение треснула.

– Входите, месье, я сейчас освобожусь.

Тот обогнул ее и исчез за другой дверью.

– Назовите мне свое имя, я сообщу месье Расноль-ду о вашем визите.

– Это срочно. Когда он вернется?

– Не раньше понедельника… Скажите же ваше имя.

– Дело крайне спешное, – настаивал Гирланд. – Где бы я мог найти его?

Женщина смотрела на него не отрываясь.

– Ваше имя, пожалуйста.

– Том Стега. Месье Раснольд и я занимаемся одним вопросом.

– Я его предупрежу, когда он приедет. Вы можете позвонить ему в понедельник.

Женщина удалилась.

Гирланд не протестовал. Он спустился на лифте, достал из бумажника две купюры по десять франков и постучал в каморку консьержки. Ему открыла толстая женщина в бигуди, с шалью на плечах. Она осмотрела его недоверчивым взглядом, характерным для всех консьержек Парижа.

– Мадам, простите меня за беспокойство, но мне срочно нужно увидеть месье Раснольда.

– Четвертый этаж, – пробормотала консьержка, собираясь захлопнуть дверь.

– Может, вы окажете мне услугу? – настаивал Гирланд, скромно демонстрируя ей деньги.

Консьержка немного смягчилась.

– Я понимаю, что вы очень заняты, – продолжал Марк. – И мне бы не хотелось, чтобы вы зря теряли время. Я уже поднимался на четвертый этаж, но мне объяснили, что Раснольда нет. Мне нужно срочно его увидеть. Вы не знаете, где он?

– А секретарша вам не объяснила? – спросила она, косясь на деньги.

– Нет. Видите ли, мадам, месье Раснольд должен мне большую сумму, и я хотел бы немедленно получить долг, иначе у меня возникнут крупные неприятности. Не могли бы вы помочь мне?

Гирланд с улыбкой протянул ей франки.

Та быстро схватила их и сказала, понижая голос:

– Мне известно, где он. Секретарша получила вчера от него письмо. Я узнала на конверте почерк Раснольда, а по штампу определила место его пребывания. Письмо пришло из отеля «Аппельхов» в Гермише. Он там. При отъезде он сообщил мне, что будет отсутствовать целый месяц.

– Он когда уехал?

– В прошлый понедельник.

– Вы очень любезны. Премного благодарен, мадам.

– Надеюсь, вы получите сполна свои деньги. Это такой непорядочный человек…

Гирланд еще раз поблагодарил ее, вышел на улицу и посмотрел на часы: было двадцать минут пятого. Он решил посетить бар Сэма и сказать пару слов Джеку Доджессу.

Бар находился на улице Берри недалеко от Елисейских полей. Это было маленькое заведение, подобное тем, что сотнями вырастали в кварталах, посещаемых туристами. Слева от стойки располагался тесный зал, правую сторону занимали табуреты и столики. В баре никого не было кроме бармена, погруженного в изучение результатов скачек.

Гирланд сразу же узнал Джека Доджесса. Это был эталон мужчины. Массивное мускулистое тело, мозгов, видимо, ноль, но для женщины этого и не требуется.

Бармен закрыл журнал и поднял глаза на Гирланда.

– Что угодно, месье? – спросил он, услужливо улыбаясь.

Гирланд забрался на табурет.

– «Бурбон».

– Пожалуйста, месье.

– Себе тоже налейте.

– Не откажусь.

Бармен наполнил два стакана, один подвинул Гир-ланду, а второй взял себе.

– За ваше здоровье.

Они выпили по глотку, затем Гирланд неожиданно спросил:

– Это вы Джек Доджесс?

Бармен поднял брови.

– Да, я. Но вас я не припоминаю. А у меня отличная память на лица.

– Мне нужно, чтобы вы вспомнили об одной девушке.

– Здесь их столько проходит, что вряд ли я отличу одну от другой. В основном я гляжу на мужчин, – добавил он с улыбкой, – ведь платят они.

– Я понимаю. Поговорим о девушке позже! Сейчас меня интересует другое: нравится вам вкалывать на Пьера Раснольда?

Доджесс подскочил, буквально побагровев под своим загаром, но оправился довольно быстро и, неприязненно посмотрев на Гирланда, изрек:

– Я не знаю такого. Простите, но мне надо работать.

– Не прикидывайтесь дураком, Я должен с вами только побеседовать. Мне известно, чем вы зарабатываете, но я здесь не для того, чтобы устраивать вам неприятности. Как вы смотрите на то, чтобы получить сотню долларов?

– Я ведь объясняю, что мне нужно заниматься делом.

Доджесс отошел.

– Если вам не требуются деньги, я могу позвонить сейчас инспектору Дюппе в полицию нравов. Выбирайте!

Доджесс поколебался, потом взглянул на Гирланда.

– Кто вы, черт возьми?

– Считайте меня приятелем, – улыбнулся Гирланд и вытащил из кармана десять банкнот по десять долларов.

– Это за те незначительные сведения, которые останутся между нами. Не делайте такого лица. Вы мне не нужны. Я хочу найти некую девушку, изображавшую с вами один номерочек перед объективом камеры Раснольда.

Доджесс посмотрел на деньги, отпил из стакана и еще раз посмотрел.

– Это мне, да?

– Да, просто за информацию.

Доджесс колебался, но притяжение денег было слишком мощным. Он прикончил свой «Бурбон» и налил второй.

– Что вы желаете знать? – спросил он наконец.

– Я случайно напал на один ролик под названием «Парижский сувенир», где вы снимались в маске с одной брюнеткой. Снято еще три фильма. Это вам что-нибудь говорит?

Доджес не спускал глаз с банкнот.

– Они все для меня?

Гирланд подтолкнул к нему пять купюр.

– Вот. А остальные потом.

Бармен схватил их и сунул в карман.

– Строго конфиденциально.

– Строго. Что вам известно об этом фильме?

– Ну, Раснольд объяснил мне, что тут должен быть особый трюк. Я снимаюсь в его фильмах, поскольку это и доход и удовольствие. Всего два-три раза в неделю. И вот в прошлом месяце он мне позвонил. Я пришел в его студию и там увидел эту девушку. Прежде я ее никогда не встречал… новенькая.

Он замолк. Воспоминания, похоже, были для него приятными, так как его лицо осветилось чувственной улыбкой.

– Очень способная любительница… понимаете, исключительно способная!

– Вы знаете ее имя?

– Нет. Раснольд называл ее «милая», и я сообразил, что они близки. Сделали четыре фильма… Раснольд заплатил мне по пятьдесят долларов за каждый. Это был настоящий праздник.

– Слушайте, а почему вы решили, что девушка и Раснольд близки?

– Ну, по манере говорить… Видно же. В общем, Раснольд наверняка влюблен в нее.

– И все-таки снимает сцены, в которых вы с ней…?

Доджесс пожал плечами.

– Это же ничего не значит… это работа. Я работал и с порядочными женщинами, снимался у их мужей. Когда делают порно, повторяю, то просто работают. К тому же мне показалось, что эта девушка находилась под действием наркотиков.

– Что?

– Ну, вы знаете такие: ЛСД. Она была горячая как печка.

– Она приняла ЛСД?

– Я в этом уверен.

Гирланд скривился.

– А вообще они разговаривали? Вы что-нибудь слышали?

– Понимаете, между съемками я отдыхаю, – ответил Доджесс с раздражающим смешком. – И пока я успокаивался, они беседовали в углу Собирались поехать в Термит, как только закончат.

– Что вам известно о Раснольде?

– Ничего особенного, – пожал плечами бармен. – Когда он свободен от съемок и не фотографирует разных снобов, то занимается своей бандой: ассоциацией под названием «Освобождение». Он пытался и меня втянуть туда, но я этим не интересуюсь. Страшная глупость. Нечего биться о стены головой. Но он прилично на этом зарабатывает. Каждый новичок должен внести тысячу франков, а денежки текут в карман Раснольда.

Открылась дверь, и появились четыре американских туриста с фотоаппаратами и камерами на животах. Умирая от жажды, они взобрались на табуреты.

– Я вижу, у вас появилась работа, – сказал Гирланд, подвигая остальные банкноты к Доджессу. – Забудьте о том, что вы меня видели.

Он вышел из бара с убеждением, что следующим этапом должен стать Гермиш, но прежде необходимо добыть некоторые сведения.

Он отправился в посольство США.

Глава 4

В аэропорту Орли Шерман влажными от волнения руками протянул свой паспорт человеку в форме. Служащий взглянул на фотографию, поставил штамп и вернул документ с легким кивком головы.

Шерман проник за барьер и, взглянув на табло, выяснил, что должен подойти к выходу номер десять. До отлета оставалось двадцать пять минут. Он купил «Нью-Йорк таймс» и детективы, но едва собрался отправиться к выходу номер десять, как голос из репродуктора произнес:

«Рейс 0-25 в Нью-Йорк задерживается на один час. Пассажиров просят собраться в центре зала».

Шерман побледнел. Это уже опасно. Чем дольше он будет сидеть в аэропорту, тем больше вероятность быть узнанным.

– Это неприятно, особенно для вас, – заметил кто-то рядом с ним.

Шерман быстро повернулся и увидел поблизости маленького толстого загорелого типа.

У него были тяжелые веки, массивный горбатый нос. Он был одет в прекрасно сшитый твидовый костюм, на руке висело кашемировое пальто, громадный бриллиант блестел на пальце. Рубашка и туфли из крокодиловой кожи окончательно убеждали в его богатстве и могуществе.

Ничего удивительного. Это был Генрих Радниц, всемирно известный богач, настоящий паук, чьи лапы держали банкиров, государственных деятелей и даже маленьких королей.

Радница Шерман хотел бы видеть сейчас меньше всего. Тем более что проницательный Радниц его, безусловно, узнал. Блефовать было незачем.

– Нас не должны заметить вместе, – быстро прошептал Шерман. – Это очень опасно.

– И все же нам надо поговорить, – ответил Радниц. – Дверь «А»… Входите, я чуть позже.

– Сожалею, Радниц…

– У вас нет выбора. – Радниц лениво оглядел Шермана и добавил: – Надеюсь, вы не строите никаких иллюзий?

Угроза была очевидной.

Шерман мгновение поколебался, потом пошел. Он толкнул дверь «А» и очутился в прекрасно обставленном зале ожидания, предназначенном, похоже, для особо важных лиц. Через несколько секунд к нему присоединился Радниц. Он запер дверь на ключ.

– Могу я спросить, что вы здесь делаете, Шерман? Вы путешествуете с чужим паспортом, приклеив себе смешные усы. Вы что, сошли с ума?

Шерман выпрямился во весь рост. Несмотря на страх, который внушал ему Радниц, он пытался сохранить достоинство. Ибо припомнил, что он будущий президент США, и подумал, что толстый немец не должен об этом забывать.

– Я не понимаю, о чем вы толкуете? Я чувствую себя прекрасно. Если вам так интересно, то приехал я по личному делу, настолько срочному, что вынужден был прибегнуть к маскировке.

Радниц уселся в одно из объемистых кресел. Потом вынул из кармана портсигар, обтянутый моржовой кожей, выбрал сигару, тщательно обрезал ее кончик золотыми ножничками и медленно раскурил. Когда сигара разгорелась, он поднял глаза на Шермана. Тот сидел на ручке кресла, нервно потирая лоб.

– Достаточно срочное и личное? Настолько, чтобы вы рисковали своими выборами? – спросил он.

– Спокойно. Это вас не касается. Я бы не приехал сюда без крайней нужды.

– Дорогой друг, вы, кажется, забыли о нашем соглашении. Позвольте напомнить, что деньги, которые дают вам возможность надеяться на победу в выборной кампании, составляют сумму в тридцать пять миллионов долларов. Припомните также, что половина этих денег – моя.

Радниц наклонился вперед, сдерживая бешенство, и произнес:

– Вы полагаете, что я разрешу выкидывать подобные глупости человеку, который столько мне должен? Идиотское поведение! Мягко говоря! Вы совершенно спятили, и риск, которому вы подвергаетесь, приехав сюда, меня удивляет. Если кто-нибудь вас узнает… журналист… неважно кто… вы можете сказать «адью» своему президентству, а я своим деньгам. Я пообещал вам, что вы будете президентом. В обмен вы пообещали мне контракт… и вот вы здесь… в Париже…

Шерман нервно заерзал. Они действительно заключили соглашение. Радниц хотел получить контракт на строительство, стоящее примерно пятьсот миллионов долларов, а Шерман посулил ему, если станет президентом, обеспечить сделку на выгодных условиях.

Конечно, без колоссального политического влияния и фантастического богатства Радница Шермана никогда бы не назвали кандидатом в президенты, несмотря на собственное его не маленькое богатство.

И соглашение заключили.

У Шермана оставалось еще обаяние, которое привлекало к нему сторонников, и, хотя в этой маленькой комнате оно вряд ли помогло бы, он попытался улыбнуться.

– Ну, Радниц, вам нечего беспокоиться. Ведь вы ничего бы не узнали о моем путешествии, не встреть меня здесь случайно. Так и другие не узнают.

– Неужто? – произнес Радниц. – Я был в курсе ваших планов еще до того, как вы покинули Нью-Йорк. Я знал, что вы в Париже, что встречались с Дорном из ФБР, и потому я здесь. Мне необходимо выяснить, ради чего вы так рисковали.

– Вы знали? – выдохнул Шерман, бледнея. – Я вам не верю… как вы смогли пронюхать?

Радниц нетерпеливо махнул рукой.

– В вас, Шерман, одно из самых больших моих капиталовложений. Хорошо оплачиваемые агенты всегда информируют меня о всех вкладах, и о вас в частности. Я повторяю вопрос: зачем вы здесь?

Шерман облизнул губы.

– Вас это не касается. О моем сугубо личном деле я не стану говорить.

Радниц выпустил сигарный дым. Он не отрываясь глядел на потный лоб Шермана.

– Почему вы поделились с Дорном, а не со мной?

Поколебавшись, Шерман нерешительно пробормотал:

– Дорн моя единственная надежда. Мы давние друзья, настоящие друзья.

– А меня вы не считаете своим другом?

Шерман посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой.

– Нет, вас я считаю мощным союзником, и только.

– Значит, вы доверяете такому кретину, как Дорн? – Радниц стряхнул пепел с сигары на зеленую дорожку, – Вы начинаете меня беспокоить. Я уже сомневаюсь, обладаете ли вы личными качествами руководителя, необходимыми президенту. Вы же не понимаете, что, когда возникают серьезные неприятности, нельзя обращаться к друзьям. Необходимо идти к таким людям, как я, которые поставили на вас и сумеют уладить любое дело. Итак, выкладывайте, что это за частные проблемы.

– Дорн не кретин, – запротестовал Шерман, – он занялся моим вопросом и наверняка его уладит.

– Я говорю, что это за вопрос! Имею я право узнать?

Шерман быстро взвесил все за и против. Видимо, он действительно поступил неправильно, бросившись в Париж к Дорну, который смог предложить услуги только одного человека. Похоже, ему и вправду следовало обратиться к Радницу и рассказать всю свою мрачную историю. Но Мэри воспротивилась. Она ненавидела этого толстого немца. Сейчас Шерман жалел, что уступил жене. Надо было немедленно проконсультироваться с Радницем. Тот действительно заинтересован в Шермане и, кроме того, обладает колоссальным влиянием.

Шер ман принял решение. Он кратко сообщил обо всем: о фильме, о полученном письме с угрозами, о существовании трех других кассет, о срочной необходимости найти свою дочь.

Не шевелясь, Радниц затягивался сигарой, уставившись в пустоту.

– Ну вот видите, – заключил Шерман. – Я нахожусь в великом затруднении. Дорн мой друг, он мне поможет. Но сейчас я понимаю, что поспешил: мне следовало обратиться к вам.

Радниц выпустил дым из своего тонкогубого рта.

– Итак, этим делом занимается Гирланд?

Шерман поднял брови.

– Вы его знаете?

– Не так много людей подобного типа. Однажды я его использовал. Результаты были ужасны. Он ловок, опасен, хитер… Но я ему совершенно не доверяю.

– Дорн говорил, что только он сможет достать эти фильмы.

– Да… Скорее всего, Дорн прав. Если он хорошо заплатит Гирланду, тот, конечно, выполнит задание. Он найдет вам и пленки, и дочь… а что потом?

Шерман колебался.

– Фильмы я уничтожу, а дочь всемерно поддержу и постараюсь остановить.

– Ну… а сколько ей лет?

– Двадцать четыре года.

– И как вы ее остановите?

– Буду убеждать.

– Что вам известно о вашей дочери, Шерман? – раздраженно прервал его Радниц.

Шерман отвернулся, потом тяжело вздохнул.

– Она всегда была недисциплинированной бунтаркой. Признаюсь, я ее мало знал. Уже три года мы не виделись. Конечно, за ней присматривали… она тоже часть моего вклада.

– Как вы к ней относитесь?

Шерман пожал плечами.

– Не могу сказать, что испытываю к ней большую нежность. Она не вошла в мою жизнь, ей не место в Белом доме. Это исключено.

Последовала долгая пауза, и затем Радниц угрожающе произнес:

– А если бы с ней произошел несчастный случай и вы ее потеряли… Что бы это для вас значило?

Шерман посмотрел на толстяка.

– Я не понимаю…

– Мы впустую убиваем время. Вы слышали мой вопрос. Если вы никогда не увидите вашу дочь, вы будете очень горевать? Мне кажется, ответить просто.

Поколебавшись, Шерман медленно покачал головой.

– По правде говоря, я бы почувствовал облегчение, узнав, что не увижу ее никогда. Но что толку? До нее нужно добраться.

Радниц снова стряхнул пепел на дорожку и неторопливо заговорил:

– Ваша дочь представляет для вас постоянную опасность, пока она жива. Предположим, что Гирланд достанет эти фильмы… А зачем они вам? Она снимется в других или вызовет новые скандалы. Просто дочь ненавидит вас не меньше, чем вы ненавидите ее образ жизни. Я провел кое-какое расследование. Она член глупейшей организации «Освобождение» и любовница некоего Пьера Раснольда, который руководит этой бандой, извлекая из нее немалую выгоду. Она полностью под его влиянием. Раснольд со своими политическими идеями сделает все, чтобы помешать вам стать президентом. Ведь вы выступаете за эскалацию войны во Вьетнаме. Она же будет бороться с вами потому, что вы ее отец, который ею не занимался… дети урегулируют такие вопросы на свой манер. Вы бы мечтали освободиться от нее, а она это знает и держит вас в руках. Потому вы и должны довериться мне немедленно. Гирланд наверняка найдет вашу дочь, но он вряд ли заставит ее замолчать и тем более не сможет заставить замолчать Раснольда. А я смогу.

Шерман окончательно вспотел от волнения.

– Я отказываюсь продолжать такой разговор. Вы наверняка не думаете о том, что предлагаете.

– Вы можете предложить другое решение? Давайте! Гирланд несомненно найдет вашу дочь… а потом?

Шерман не сумел ничего ответить. Он кусал губы, опустив глаза.

– Неужели вы позволите маленькой дегенератке преградить вам дорогу в Белый дом? Она ведь не отступит ни перед чем, лишь бы помешать вам… И она это сделает. Фильмы вы можете найти и уничтожить… это ерунда. Но не фильмы нужно уничтожать… а ее.

В наступившей тишине раздался голос диктора:

«Пассажиров рейса 0-25 просят немедленно пройти к выходу номер десять».

Шерман быстро поднялся.

– Мне пора. – Он взглянул на Радница, потом отвернулся. – Я… я уверен, что… могу положиться на вас.

Но Радниц не собирался разрешать будущему президенту уходить от ответственности.

– Я никуда теперь не полечу. Останусь в «Георге Пятом». Как только вернетесь, позвоните Дорну, узнайте, что он успел сделать, и позвоните мне. Понятно?

Шерман кивнул и направился к двери.

– Минуточку… ведь мы договорились, что я занимаюсь устранением вашей дочери?

Шерман вытер лоб.

– Я… мне нужно поговорить с женой. Но если вы считаете, что нет другого выхода… Думаю, вы сами решите… Джулиан всегда была… – Он замолк, потом повторил дрожащим голосом: – Мне пора.

– Хорошо. Значит, договорились. Я начну действовать сразу, как только получу ваше согласие.

Едва Шерман покинул зал ожидания, Радниц неприязненно скривился.

Ви сидела на кровати и, съежившись, слушала Лабри. Тот устроился в кресле против нее, держа сигарету в руке. Его глаза блестели за зелеными стеклами очков.

Сначала она подумала, что Лабри шутит, но потом поняла, что он говорит серьезно. Она почувствовала, как дрожь пробегает по ее спине. Поль работает на разведку.

Она видела все фильмы с Джеймсом Бондом и обожала Майкла Кейнта в его шпионском сериале. Шпионы ее восхищали, оставаясь всегда лишь мифическими героями. Но сейчас!.. Поль утверждает, что и она вовлечена… Значит, она станет шпионкой!

– Нет, ни за что! – закричала Ви. – Складывай свои вещи и убирайся! Сейчас же, слышишь? Немедленно проваливай!

– Заткнись! – устало сказал Лабри. – Ты сделаешь то, что я велю. Ты сама виновата.

Ви плотно завернулась в свой халатик.

– А при чем тут Гирланд?

– Какая же ты дура! Гирланд агент, как и я. Ты его увидишь сегодня вечером. Мы хотим выяснить его планы, и ты для нас все разнюхаешь!

– Тогда я не пойду! Шпион! Я не желаю в это вмешиваться! Собирай свои вещи и уматывай!

– Мой патрон решил, что ты будешь работать на нас, – спокойно заметил Лабри, – и ты будешь, иначе…

Он не закончил фразы и посмотрел на нее сквозь зеленые стекла.

Ви задрожала. Спокойный тон действовал на нее сильнее, чем крики. Она привыкла к мужчинам, которые орут и ругаются. Когда она была проституткой, столько мужчин ее изругивали, что Ви привыкла защищаться. Но этот тихий грозный голос вселял в нее ужас.

– Иначе что? – прошептала она.

– У них есть особые методы для людей, отказывающихся сотрудничать. С женщинами вообще просто. Только не мечтай, что ты сумеешь спрятаться. Они найдут всюду. Эти люди могут сделать с тобой две вещи. Представь: ты идешь по улице, и вдруг появляется мужчина. В руках у него пузырек с кислотой, он выплескивает жидкость тебе в лицо. После чего ты делаешься похожей на апельсин. Способ второй: они тебя хватают, впихивают в машину, увозят в какой-нибудь домик и там проделывают разные штучки. Какие, по правде, не знаю толком… я не спрашивал. Но, по-моему, девушки после таких сеансов с трудом передвигаются. Они бывают вынуждены широко расставлять ноги. Кажется, девушки предпочитают лицо, обработанное кислотой, чем этот второй способ.

Ви смотрела на него с ужасом.

– Это неправда! Ты просто хочешь запугать меня!

Лабри поднялся и потянулся.

– Подумай. Я не запугиваю. Наоборот, жалею. Гирланд заглотил тебя как наживку и уже не сорвется. Ты пойдешь с ним и узнаешь все, что нам нужно. Тебе никуда не скрыться.

Лабри вышел из комнаты, спустился по лестнице и зашагал по улице.

Гирланд осторожно толкнул дверь Мови Поль и бесшумно вошел.

Надежды на сюрприз секретарше Дорна не оправдались. Мови как раз собиралась войти в комнату босса.

– Опять вы? – сказала она, улыбаясь. Потом шагнула в кабинет и объявила: – Месье Гирланд!

– Впустите, – буркнул Дорн, бросив ручку и закрывая папку с бумагами.

Гирланд шагнул в кабинет, подмигнув по дороге Мови, но та отвернулась.

– Сделайте что-нибудь для меня, – попросил Гирланд. – Например, вызовите отель «Аппельхов» в Гермише.

Мови встретилась взглядом с Дорном. Тот кивнул.

– Сейчас, – сказала она и выскользнула из кабинета, стараясь держаться подальше от Гирланда.

Марк похитил сигарету с письменного стола Дорна, сел на ручку кресла и закурил.

– Я продвигаюсь. От вас мне нужна только небольшая информация. Что вы знаете об организации «Освобождение»?

Дорн пожал плечами.

– Ничего особенного. Человек пятьсот членов, в основном молодежь. Собираются чаще всего в подвальчиках на левом берегу. На мой взгляд, они совершенно безобидные. Бросают камни в витрины, маршируют по улицам, малюют на стенах лозунги. Джулиан Шерман тоже туда входит.

Гирланд в свою очередь передал Дорну все ему известное.

– Похоже, Раснольд уехал в Гермиш вместе с Джулиан. Я полечу завтра в 7-50 в Мюнхен. Там найму машину и отправлюсь в Гермиш. Если я найду эту девушку, что с ней делать?

– Вы должны убедить ее отдать все кассеты и вернуться с вами сюда. Потом я сам отправлю ее к отцу.

– А если она пошлет меня куда подальше?

– Выкручивайтесь, Гирланд, – раздраженно бросил Дорн. – Вы можете предложить ей какую-то разумную сумму. Шерману наплевать на деньги, ему нужны фильмы и дочь.

– А Шерман не подумал своей головой, что девчонка может быть равнодушна к деньгам?

Дорн так и подскочил.

– Вы не смеете плевать на будущего президента! Разве вы не понимаете, что это национальная драма?

Гирланд засмеялся.

– Ну и ну! Это всего лишь драма Шермана. Американцы прекрасно найдут себе другого президента. Мне начихать. Но если деньги не заинтересуют малышку? Существуют люди, которым они не важны. Вы разрешите мне украсть ее?

– Я плачу двадцать тысяч за то, чтобы вы привезли мне фильмы и девчонку, а каким образом – меня не касается.

В дверь постучали, и появилась Мови.

– Отель «Аппельхов» на связи, – сказала она и вышла.

Гирланд снял трубку.

– Регистратуру, пожалуйста… У вас остановился месье Раснольд? Нет, я просто хотел узнать: он еще там? Пожалуйста, примите заказ на комнату с ванной… завтра… два или три дня… Марк Гирланд… хорошо, спасибо…

– Раснольд еще не уехал, – сказал он, вешая трубку, – думаю, она тоже.

– Не могли бы вы отправиться сегодня вечером?

– Уже поздно.

Для Гирланда удовольствия всегда были дороже работы: он думал о предстоящей встрече с Ви Маркин.

Гирланд уже открыл дверь, когда Дорн неожиданно сказал ему:

– Кстати, Гирланд, учтите: Малик в Париже!

Марк замер.

– Я думал, он у себя дома.

– Он здесь, но, похоже, в немилости. Я знаю Ковски: он наверняка привлечет Малика, если пожелает неприятностей Шерману.

– В таком случае работа действительно становится серьезной. Хорошо. Спасибо, что предупредили.

Гирланд вышел.

Мови не поднимала носа от пишущей машинки.

Зная, что Дорн следит за ним, Гирланд прошагал мимо нее, не останавливаясь.

Около девяти часов Гирланд приехал в ресторан Карена. Ви подошла, когда он уже сидел за столиком.

Едва увидев ее, он сразу понял, что она не в порядке.

Ее глаза как-то ненормально блестели, а кривая улыбка заставляла думать, что она приняла нечто возбуждающее.

Он был разочарован. Сейчас Ви казалась значительно менее соблазнительной, чем у Бенни.

Она с ходу заявила, что нисколько не голодна.

Гирланд надеялся, что девушка оценит чудесный ресторан, но она даже не смотрела по сторонам.

Когда сам Додж Карен подошел к ним принять заказ, Гирланд объяснил, что мадемуазель хотелось бы чего-нибудь легкого.

Карен предложил форель в соусе, миндаль и виноград.

Марк, наблюдая за Ви, заметил, как она побледнела, пока хозяин ресторана объяснял рецепт приготовления форели. Впрочем, Ви быстро ответила, что блюдо наверняка замечательное и она обязательно возьмет форель. Окончательно расстроенный Гирланд заказал себе бифштекс;

Ви была явно не в форме. Испуганная угрозами Лаб-ри, она в конце концов согласилась выполнить его требования. Но для того чтобы легче перенести испытание, перед уходом выпила четыре таблетки транквилизатора, которые теперь начали сказываться.

Голова была легкой, но сердце учащенно колотилось. Она с трудом поглощала пищу, не переставая болтать о Бенни, о своей работе, о фильмах, которые видела. Ее начал раздражать Гирланд.

Внезапно поняв, что может ему наскучить, и ужасаясь оттого, что плохо играет свою роль, она постаралась перестроиться.

– Расскажите о себе, – попросила она. – Я хочу знать все-все. Например, как это вы живете, не работая?

Принесли форель и бифштекс.

Гирланд прервал рассказ, чтобы выбрать вино. Он остановился на «Сент-Жорже» 1949 года, бутылка которого стоила целое состояние.

– Не стану утверждать, что живу очень хорошо, но, во всяком случае, выкручиваюсь. Уже пятнадцать лет обитаю в Париже. Здесь немало возможностей заработать деньги, если знаешь нужных людей и умеешь к ним подступиться.

Ви подцепила рыбу кончиком вилки, но никак не могла решиться ее попробовать. Теперь у девушки заболело сердце.

– Чудесно. – Улыбаясь, она коснулась его руки. – А сейчас поведайте, что вы будете делать завтра?

Гирланд посмотрел на часы. Эта дама ему решительно не нравилась.

– Завтра в это время я приеду в Гермиш, у меня там небольшое дельце.

– В Гермише? Замечательно. А что за дельце?

Гирланд внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:

– Да так, пустяки! А вы чем займетесь?

– Буду позировать Бенни.

«Гермиш! – думала про себя Ви, чувствуя подступающую тошноту. – Гермиш! Это как раз то, что хотел узнать Поль».

Наконец она кое-что выяснила. Она видела, что разочаровала Гирланда. Поль говорил, что Гирланд шпион, поэтому Ви не решилась задавать лишние вопросы, могущие вызвать подозрения. Она вспомнила угрозы Поля: «Он заглотнул тебя как наживку и уже не сорвется!»

Страх, который она постоянно испытывала, окончательно все испортил. Зря она пила эти пилюли. При одном виде форели она почувствовала, как сжимается ее желудок, и поняла, что, если немедленно не выйдет, с ней случится ужасная вещь. Она взглянула на Гирланда: лицо ее побледнело, на верхней губе выступили капельки пота.

– Мне очень жаль, я плохо себя чувствую. У меня больная печень… я… простите…

Она быстро поднялась.

Видя ее состояние, Гирланд тоже встал, взял девушку под руку и повел к двери. Подбежал Карен.

– Такси, – сказал ему Гирланд. – Мадемуазель дурно.

Пока Ви надевала пальто, такси уже остановилось перед дверью.

Перепуганная Ви не пожелала больше оставаться в компании Марка Гирланда.

– Я хочу уехать одна, – пробормотала она, – благодарю вас.

– Но я провожу вас.

– Нет. Оставьте меня. Всего хорошего!

Оттолкнув Гирланда, она вскочила в кабину и захлопнула дверцу.

Машина отъехала. Гирланд проводил ее глазами и пожал плечами. «В конце концов, всех не соблазнишь», – подумал он, возвращаясь за столик.

Ему принесли бифштекс, который сохранили в термостате. Потом вино. Но аппетит пропал. «Испорченный вечер», – вздохнул про себя Марк. Однако стакан прекрасного вина вернул ему отличное настроение.

Закончив ужин, он вышел из ресторана, сел в свой маленький «фиат» и немного подумал, что теперь делать. Было всего без десяти десять. Можно было поехать в «Покер-клуб», но играть Гирланд не хотел. К тому же он вспомнил, что завтра спозаранку нужно успеть к самолету. Настроение опять пропало. Он запустил двигатель и покатил домой.

Ви лежала на кровати. Она чувствовала себя немного лучше. Едва добравшись до дому, она сразу бросилась в туалет. Сейчас, облегчившись, она еще дрожала, но уже вспоминала о чудесной форели, понимая, что страшно голодна.

Внезапно отворилась дверь, и вошел Лабри.

– Почему ты здесь? – пробормотал он, покосившись на Ви. – Ты что, оставила Гирланда? Он удрал?

Она прижалась к стене.

– Я просто приболела. Я ходила на свидание… но приняла слишком много таблеток… Мне пришлось исчезнуть.

Лабри приблизился к ней. Она решила, что он сейчас ударит ее.

– Заболела? Но ты хоть что-нибудь выяснила?

– Не оскорбляй меня!

Ви попыталась выпрямиться, но он залепил ей пощечину и толкнул на подушку.

– Отвечай, черт возьми!

– Он мне сказал, что едет завтра в Гермиш.

Облегченно вздохнув, Лабри уселся на кровать.

– В Гермиш? Это в Германии. Ты уверена?

– Как я могу быть уверена? Это же он так говорил, Ой! Ты делаешь мне больно.

– Что произошло в ресторане? Давай подробно.

Он отпустил ее, и она сообщила ему все.

Лабри немного подумал, потом встал.

– Ну ладно, сиди здесь, а мне надо позвонить.

– Но я хочу есть.

– Хорошо, пойдем вместе. Я тоже голоден.

Ви с трудом поднялась и жалобно спросила:

– Значит, я неплохо выкрутилась? Ты доволен мною?

Лабри неожиданно улыбнулся. Выражение жестокости исчезло с лица, и он стал таким, каким она видела его всегда.

– Ты нормально себя вела… по крайней мере, я так думаю. Пошли.

В бистро на улице Лабри заказал закуски и заперся в телефонной кабине.

Он позвонил Малику. Хотя было уже половина десятого, Малик сидел в своем кабинете, разбираясь с кучей бумаг, которые подсунул ему Ковски.

Лабри сообщил, что завтра утром Гирланд уезжает в Гермиш.

– Не вешайте трубку, – сказал Малик. Через некоторое время он опять заговорил: – Завтра утром будет один рейс в семь пятьдесят, следующий только в два часа дня. Гирланд полетит первым. Вы должны выяснить, где он остановится. Будьте внимательны: этот человек очень опасен. Я отправляюсь следующим рейсом: Гирланд меня знает, мне нельзя лететь тем же самолетом, что и вы. Я вас подожду на вокзале в Гермише. Понятно?

– Да.

– Ваша подружка поедет со мной. Она может нам пригодиться. Передайте, чтобы она была в Орли в половине второго. Как я узнаю ее?

Лабри подумал.

– Она… она хочет устраниться…

– Она обязана поехать. Уладьте все сами, – сухо сказал Малик. – Отвечайте же: как я ее узнаю?

– У нее длинные до плеч светлые волосы. Я велю, чтобы она держала в руках «Пари-матч».

– Хорошо. Пусть ждет меня возле бюро проката автомобилей. Вы поняли?

– Да.

– Отлично. До завтра.

Лабри еще немного постоял в кабине, потом пошел за столик к Ви.

Она еще заказала два луковых супа. Он тут же принялся за еду. Сперва она помолчала, потом нерешительно проговорила:

– Ну что?

Он объяснил, что ей придется найти Малика в аэропорту и двинуть с ним в Мюнхен.

Ви смотрела на Лабри, скривив рот, бледная как смерть.

– Нет, я не поеду, и точка, – заявила она, отодвигая тарелку.

Лабри ожидал такой реакции.

– Я тебя предупреждал, – заметил он, не глядя на нее. – Ты знаешь, что тебе предстоит.

Ви задрожала.

– Ешь, – пробормотал он, – ты утверждала, что голодна.

– Поль! Как же ты мог со мной так поступить? – простонала она со слезами. – Как это?

Он холодно взглянул на нее.

– Я тут ни при чем, ты сама связалась с Гирландом. Если бы ты так не загоралась всякий раз, как видишь парня с деньгами, то не влипла бы. Тебе нужно было держаться только меня. А теперь у тебя нет выбора.

– Я пойду в полицию! – закричала она. – Там меня защитят.

– Ты думаешь? Ну ступай! Полагаешь, что получишь там телохранителей? Ты от нас не ускользнешь. А если не будешь выполнять приказы, заработаешь то, о чем я говорил.

Ви молча закрыла глаза и сжала кулаки. Затем отодвинула стул и встала.

– Пора собираться, – сказала она, – я уже не голодна.

Когда она вышла, Лабри скривился. У него пропал всякий аппетит. И когда гарсон принес ему бифштекс, он отказался.

Глава 5

Мэри Шерман – высокая, стройная, элегантная женщина лет сорока – походила на фотомодель из модного журнала. Впрочем, она ни на минуту не забывала о том, что скоро станет первой дамой США. Высокомерная, холодная и расчетливая, она тем не менее обладала какой-то привлекательностью. Она умела притворно интересоваться чужими заботами, и это качество помогло ее мужу в политической карьере.

Когда Шерман появился в белой комфортабельной гостиной своего дома, где они жили около десяти лет, Мэри сидела за секретером.

Она повернулась и встала. Он поцеловал ее в щеку.

– Что произошло, Генри? Рассказывай скорей.

По дороге из аэропорта Шерман отклеил усы, но остался в темных очках. Возвращение получилось менее удачным, чем отъезд. Осторожно пробираясь через черный ход своего огромного дома, он чуть не столкнулся с Морганом, одним из агентов ФБР, отвечающих за его безопасность.

Морган явно струсил. Шерман понял это и широко ему улыбнулся.

– Мне захотелось немного погулять, я чувствую себя гораздо лучше. Конечно, следовало вас предупредить. По ведь это останется между нами, а?

И прежде чем агент успел ответить, Шерман очутился в доме.

– Морган видел, как я возвращался, – ответил он, снимая пальто. – Но он будет молчать, я в этом уверен. Садись, Мэри, я тебе кое-что расскажу.

Он устало плюхнулся на диванчик, женщина опустилась рядом.

– Ты ее отыскал?

– Нет еще.

Шерман поведал ей о своем свидании с Дорном.

Мэри слушала, широко раскрыв глаза.

– Неужели только тот бывший агент и занимается ее поисками? Но это абсурд, Генри, почему ты не предупредил полицию?

– Чтобы все всплыло на поверхность? Пойми, мы только на него можем надеяться.

– Но это же подозрительный тип, Генри!

– Он ее найдет!

– Ну а потом?

– Мне, вероятно, удастся ее убедить.

– Убедить?! Ты понимаешь, что она решила нас уничтожить? – закричала Мэри, подымаясь и нервно бегая по комнате.

– Чем я прогневила бога, родив такого ребенка? Послушай, Генри, ты должен снять свою кандидатуру, тогда, по крайней мере, мы сохраним свое положение в обществе. Но если этот фильм попадет в руки… как мы сможем потом высоко держать голову? Кто будет ходить к нам?

Шерман быстро встал и начал просматривать свою записную книжку в поисках парижского телефона Дорна.

– Кому ты звонишь? – закричала Мэри.

– Дорну: может, у него есть новости.

Дорн уже спал, телефонный звонок разбудил его.

– Это вы, Дорн?

Дорн узнал голос.

– Да. Как вы добрались?

– Хорошо. Есть что-нибудь новенькое для меня?

– Да. И хорошее и плохое. Будьте осторожнее, мы говорим по общей линии. Вы помните дядю Джона?

– Конечно. А что?

– Его племянники заинтересовались нашим вопросом. Месье Кейна узнали в Орли. Племянникам известно и то, что мы с месье Кейном встречались.

Шерман заморгал в растерянности. Мэри бросилась к нему. Он остановил ее жестом и спросил у Дорна:

– Они знают о существовании фильма?

– Не думаю, но они любопытны. Мой человек предупрежден.

– Так… продолжайте, что еще?

– Мой человек едет в Гермиш, часа через два. Он предполагает, что тот, кто вас интересует, находится там.

– В Гермише? В Германии? Вы в этом уверены?

– Да.

– Вы считаете, что ваш человек все уладит?

– Если не сможет он, то не сможет никто.

– Хотя меня это не очень радует… мне не остается ничего другого. Рассчитываю на вас.

– Я сделаю все, – сухо бросил Дорн, обиженный явным неверием Шермана в положительный исход. – Я позвоню вам.

Шерман медленно положил трубку и повернулся к жене.

– Один агент узнал меня в Орли, и сейчас все они заняты нашим делом.

Побледнев, Мэри закрыла лицо руками.

– Ты хочешь сказать, что они пронюхали об этих ужасных фильмах?

– Нет еще, но все впереди. Гирланд выяснил, что Джулиан в Гермише, в отеле «Аппельхов».

– В Гермише? А что ей там нужно?

– Откуда я знаю! – раздраженно ответил Шерман. – Гирланд туда едет.

Мэри стукнула кулаком по спинке дивана.

– Ну что он сможет сделать! О боже! Лучше бы она умерла, эта противная девчонка!

Поколебавшись несколько секунд, Шерман произнес:

– Знаешь, Мэри, в Париже я встретил Радница… он меня, разумеется, сразу узнал…

– Радниц? Узнал?

– Да… все получилось случайно… я его ввел в курс дела.

– Как? Ты ему обо всем рассказал?

– У меня не было выбора.

– Генри! – застонала Мэри, бросаясь на диван. – Ты сошел с ума! – причитала она. – Он же думает только о контракте. Он будет нас шантажировать.

– Посмотрим, – спокойно возразил Шерман. – Радниц может рассчитывать на контракт только в том случае, если я стану президентом, и теперь он готов помочь мне.

Он налил себе виски и сел рядом с женой.

Она испуганно взглянула на него.

– Радниц? Помочь тебе? Уж не думаешь ли ты, что этот человек способен кому-нибудь помогать?

– Мэри… пять минут назад ты утверждала, что предпочла бы видеть Джулиан мертвой… ты говорила серьезно?

Она поняла, что вопрос был задан неспроста, и, помолчав немного, пробормотала:

– В случае ее смерти ты мог бы стать президентом. Иначе она будет нас шантажировать… значит, да… по-моему, ей лучше было бы умереть.

Шерман не поднимал глаз на жену, он смотрел на свои руки.

– То же самое говорил и Радниц. Он уверял меня, что может это уладить. Я… я… я сказал ему, что сперва посоветуюсь с тобой: согласна ли ты. Если согласна, я должен объяснить ему, где ее найти. В действительности же он знает, где она. Он знает все. Но если я сообщу, что она в отеле «Аппельхов», он поймет, что мы дали ему зеленый свет, мечтая освободиться от нее.

Сверкая глазами, Мэри наклонилась к нему:

– Ну так чего же ты ждешь? Мы без устали боролись, чтобы подняться наверх. С какой стати все наши достижения должны быть разрушены? Звони!

Шерман провел дрожащими руками по потному лицу.

– Это же наша дочь, Мэри!

– Звони!

Они посмотрели друг на друга, и Шерман покачал головой.

– Нет, мы не можем так поступить, Мэри, это невозможно.

– Ну, а эти люди? Они… нет, мы обязаны это сделать. Она должна тихо исчезнуть.

– Может, сперва подождем, пока ее не найдет Гир-ланд? Попытаемся ее уговорить? Я пойду спать, – прибавил он, поднимаясь.

Мэри взглянула на него как-то странно.

– Где она сейчас? Ты сказал: в «Аппельхове», в Гермише?

– Да.

– А где Радниц?

Шерман заколебался и отвел глаза в сторону.

– В «Георге Пятом» в Париже. Почему ты спрашиваешь?

– Иди спать, Генри, тебе нужно отдохнуть.

Шерман еще немного потоптался, потом пошел к двери и обернулся к жене.

Мэри пронзила его ледяным взглядом.

– Иди спать, Генри, – повторила она.

Шерман побрел к себе. Он шел, медленно волоча ноги, как старик. Мэри слышала его тяжелые шаги на лестнице.

Несколько долгих минут она смотрела в окно на улицу. Лицо ее было непроницаемо, а сверкающие глаза выдавали волнение.

Наконец она встала и, взяв трубку, попросила дежурного соединить ее с отелем «Георг Пятый» в Париже.

Черный автомобиль остановился у отеля «Георг Пятый» Портье бросился открывать дверцу. Из машины вылез Лю Сьюк.

– Отгоните ее, я ненадолго, – сказал он сухо и, войдя в холл, направился прямо к портье.

– Мне месье Радница!

Портье, который неоднократно видел Лю Сьюка и знал, что он никогда не дает чаевых, холодно приветствовал его, пробормотал несколько слов по телефону и ответил:

– Четвертый этаж, комната пятьдесят семь.

Сьюк усмехнулся.

– Как будто мне это неизвестно!

Лю Сьюк был наемным убийцей Радница: высокий, худой, лет сорока, с лицом, напоминающим лезвие ножа, с белыми, коротко подстриженными волосами. Левый глаз у него был стеклянный. Каждый раз, когда Радницу нужно было от кого-нибудь освободиться, он обращался к нему, выплачивая пятнадцать тысяч долларов за работу и тридцать тысяч годовых независимо от того, приходилось Сьюку или не приходилось чем-то заниматься.

Лю поднялся на четвертый этаж и позвонил в номер пятьдесят семь.

Дверь открыл Ко Ю, слуга и шофер Радница.

– Салют, – сказал Сьюк. – Старик меня ждет?

– Уже давно, – холодно заметил Ко Ю.

Сьюк вошел в громадную шикарную гостиную. Радниц сидел за письменным столом, диктуя что-то Фрицу Курту, своему секретарю. Он жестом выпроводил Курта и сказал:

– У меня есть для вас работа.

– Я так и думал.

Сьюк был единственным человеком в организации Радница, который не выказывал ему никакого уважения.

Он без приглашения сел и положил ногу на ногу.

– Вы готовы немедленно выехать?

– Конечно. Мой чемодан всегда в автомобиле! Куда?

– В Мюнхен.

Радниц открыл одну из папок и вынул оттуда толстый конверт.

– Здесь инструкция, билет и деньги. Нужно освободиться от двух лиц: девушки и мужчины. Девушка – Джулиан Шерман, а мужчина – Пьер Раснольд. В этом пакете имеется фотография девушки, фотографии мужчины у меня нет. Но это неважно: они вместе. Дело срочное. Вы получите тридцать тысяч, когда я буду уверен, что они устранены.

Сьюк поднялся, взял конверт и внимательно просмотрел содержимое. Потом взглянул на фото Джулиан, но ее красота не произвела на него никакого впечатления. Уже много лет Сьюк не интересовался женщинами. Внимательно изучив два листка с инструкциями, он поднял глаза на шефа.

– Я уберу их, когда фильмы уже будут взяты. А как я это узнаю?

– Фильмами займется Гирланд. Это не ваша забота. Ваша миссия заключается только в устранении этих двоих.

– Какой вы предпочитаете способ?

Раднид достал сигару.

– Ну… несчастный случай… на охоте, например… сразу с обоими…

– Нет, один человек еще может случайно погибнуть на охоте, но двое… немецкие полицейские не такие уж дураки.

Радниц нетерпеливо пожал плечами, его всегда утомляли детали.

– Поступайте так, как считаете нужным. У меня есть дом возле Оберхаммергау. Один из моих людей там уже предупрежден. Его зовут Ганс фон Гольц. Он встретит вас в мюнхенском аэропорту и отвезет в поместье. Он же соберет необходимые сведения. Оружия брать не надо, там найдется. В доме живут еще трое моих надежных людей, можете их использовать.

Сьюк пихнул конверт в карман и поднялся.

– Я предпочитаю уехать немедленно, если попаду на четырнадцатичасовой рейс.

– Будьте осторожны с Гирландом, он чрезвычайно опасный тип.

Сьюк улыбнулся.

– Буду осторожен.

Поскольку Мэри Шерман забыла предупредить Радница о том, что теперь и другие люди принимают участие в охоте за дочерью будущего президента, то Сьюк вышел из «Георга Пятого» в полной уверенности, что ему надо опасаться только Гирланда.

Если бы он знал, что кроме Гирланда существует еще и Малик, то не думал бы, что сумеет легко заработать означенные деньги.

Все еще расстроенный неудавшимся вечером, Гирланд прошел таможню в Мюнхене и направился в бюро проката автомобилей.

Лабри, следовавший за ним, остановился. С его скудными средствами он не мог нанять машину. Он видел, как Гирланд обращается к служащей, миловидной блондинке, и просит выдать ему «Мерседес-230».

Она поинтересовалась, на какое время.

– Понятия не имею: все зависит от страны. Если пейзажи здесь столь же очаровательны, как вы, я, может быть, и дни свои здесь закончу.

Блондинка покраснела.

Гирланд облокотился на прилавок, ожидая, пока она заполнит карточку. Потом расписался внизу. Девушка позвонила в гараж и сообщила:

– Через десять минут, месье. Выход направо.

– Спасибо.

Гирланд выбрался на улицу и остановился в ожидании машины.

– Извините, месье, – произнес голос рядом с ним, – вы случайно не в Гермиш едете?

Гирланд обернулся и увидел высокого, худого длинноволосого парня в темных очках, с рюкзаком за спиной.

– Да. Вы путешествуете автостопом?

В этот момент перед ними остановился черный «мерседес», и из кабины вышел механик в белом комбинезоне.

– Вы знакомы с этой машиной? – спросил он у Гирланда.

– Да, очень хорошо.

Марк бросил чемодан на заднее чистенькое сиденье, вручил чаевые механику и сказал Лабри:

– Садитесь.

Тот не заставил просить себя дважды, занял место рядом с водителем и положил рюкзак на пол между ногами.

Гирланд сел за руль, и они тронулись в путь.

– Я очень благодарен вам, месье, – сказал Лабри. – По-моему, вы американец, да?

– Да.

– Это сразу видно, хотя по-французски вы говорите без акцента.

– Стараюсь! А вы? Откуда вы? – спросил Гирланд, ни на секунду не отрываясь от дороги.

– Из Парижа. У меня сейчас каникулы, я хочу пройти пешком по долине зеленого Изерлона.

Лабри не без пользы провел время в самолете, изучая немецкие справочники и путеводители.

– О, для пеших прогулок это на редкость прекрасная страна, – благодушно заметил Гирланд.

– Вы, вероятно, тоже в отпуске? Или приехали по каким-то делам?

– И то, и другое. А где вы рассчитываете остановиться в Гермише?

– Поищу какой-нибудь недорогой отель и поживу в нем несколько дней!

– Ну, такие там есть.

Гирланд прекрасно знал Гермиш: он приезжал туда зимой.

Лабри вспомнил предупреждение Малика и решил больше не задавать вопросов. Ему действительно повезло: ехать в компании с бывшим агентом ФБР! Лабри был очень доволен собою.

Меньше чем через час они уже катили по главной улице курортного городишки Гермиш.

Гирланд притормозил на площади.

– Здесь вы найдете три или четыре маленьких отеля. Счастливых каникул!

– Спасибо, месье, и благодарю за приятную прогулку.

Гирланд поехал в «Аппельхов».

Помчавшись за «мерседесом», который медленно пробирался по запруженным улицам, Лабри выяснил, где остановился Гирланд. Потом отправился искать гостиницу для себя.

Когда Гирланд входил в холл, маленький коренастый человек в светло-желтом свитере с круглым воротником и белых фланелевых брюках посторонился, чтобы пропустить его. За ним стояла девушка, которую Гирланд сразу узнал.

Это была Джулиан Шерман, дама из порнографического фильма, высокая, с бронзовыми волосами, подстриженными в форме каски.

Гирланд вежливо уступил им дорогу. Она улыбнулась.

– Спасибо, месье.

– Ну, ты идешь, Джулиан? – спросил по-французски мужчина. – Мы уже опаздываем.

Гирланд проследил, как они садятся в маленький блестящий «триумф», подошел к регистратуре, поставил на пол чемодан и сказал дежурному:

– Моя фамилия Гирланд. Я заказывал комнату. Простите, это случайно не месье Раснольд сейчас вышел? По-моему, я узнал его.

– Да, это он, месье.

– Он уже выехал из отеля?

– О нет, – ответил дежурный, – он еще останется здесь на восемь дней.

Гирланд удовлетворенно заполнил карточку, поднялся в комнату, разобрал багаж и сменил костюм на свитер и голубые джинсы.

Было около одиннадцати часов, и он решил немного прогуляться.

Мимо его номера проходила пожилая горничная. Он улыбнулся ей и спросил на прекрасном немецком:

– Вы не знаете, месье Раснольд живет на этом этаже?

– Вот его комната, – показала она на дверь как раз напротив двери Гирланда, – но он вышел.

Гирланд поблагодарил ее и, медленно спускаясь по лестнице, подумал, что его миссия начинается под самой счастливой звездой.

Пока он садился в свой автомобиль и отъезжал от отеля, Лабри маялся в кафе напротив, наблюдая за его манипуляциями. Он ничего не мог поделать. Нужно было ожидать прибытия Малика. Но, по крайней мере, он выяснил, где остановился Гирланд. Теперь нужно узнать, зачем он здесь.

Осмотрев знаменитую церковь, считающуюся одной из замечательнейших церквей немецкого барокко, Гирланд решил вернуться в отель.

Он медленно катил по сельской местности, наслаждаясь великолепным пейзажем.

Свернув на узенькую пыльную дорожку, окаймленную полевыми цветами, он увидел маленькую блестящую спортивную машину, стоящую на обочине с поднятым капотом.

Он затормозил и сразу узнал Джулиан, сидящую на переднем сиденье. Раснольд склонился над двигателем.

«Мне и вправду выдался удачный день», – подумал Гирланд, останавливаясь рядом.

– Авария? – спросил он по-французски. – Вам помочь?

Раснольд выпрямился. Это был человек лет сорока пяти, хорошо сохранившийся и довольно красивый, несмотря на близко поставленные глаза и жесткий рот.

– Эта проклятая жестянка забастовала. Вы разбираетесь в, двигателях?

Гирланд вылез из своей машины и приблизился к «триумфу», стараясь совершенно не замечать Джулиан.

– Попробуйте запустить его, посмотрим.

Раснольд сел за руль. Стартер заскрежетал, но двигатель безмолвствовал.

– Бензин есть?

– Бак заполнен на три четверти.

– Ну тогда, вероятно, засорился карбюратор. Дайте мне какие-нибудь инструменты.

Раснольд нашел сумку и протянул ее Гирланду. Через несколько минут мотор заработал. Гирланд улыбнулся.

– Ну вот и все. Когда соображаешь, в чем дело, все становится несложным.

– Не знаю, как благодарить вас.

– Помощь вам мне самому доставила большое удовольствие. – Гирланд взглянул на улыбающуюся Джулиан.

– Вы замечательный человек! – воскликнула она.

– С вашего разрешения, мадам, я возвращаю вам этот комплимент.

Он продолжал настойчиво и восхищенно смотреть на нее. Этот взгляд заставлял дрожать девушек. Потом он сел в свою машину и уехал.

В отеле он хорошо позавтракал, поднялся к себе, разделся и лег в прохладную постель.

Гирланд предпочитал отдыхать всегда, если подвертывалась такая возможность. Через две минуты он уже спал. Проснулся он около шести, побрился, принял душ, надел легкий голубой костюм, белый шелковый свитер с круглым вырезом и черные ботинки.

С удовлетворением посмотревшись в зеркало, подтянул к двери маленькое кресло, приоткрыл ее и уселся в ожидании.

В половине восьмого дверь напротив открылась. Напрягшись, Гирланд заглянул в щель и увидел, как Раснольд вышел из комнаты и повернул в скважине ключ.

Гирланд быстро оттолкнул кресло, тоже шагнул за порог, закрыл номер и направился к лифту. Раснольд улыбнулся.

– Вот так и встречаются, – сказал он, протягивая руку – Гирланд ответил на приветствие.

– Не знал, что и вы здесь остановились. Больше не было неприятностей с машиной?

– Слава богу, нет. Если вы не спешите, доставьте мне удовольствие: выпейте со мной стаканчик. Я должен вас поблагодарить.

– Какие пустяки. – В лифте Гирланд сказал: – Я здесь в коротком отпуске. Вы не видели тут хорошего ресторана? Питание в гостинице быстро надоедает.

– Вы один? Пойдемте с нами обедать, доставьте мне это удовольствие.

– Но как ваша жена?

– Это не жена. Мы просто вместе. Она будет рада. Она говорила, что вы ей очень понравились.

Они вышли из лифта, устроились в крохотном баре и заказали по два шотландских виски.

– Я фотограф, – признался Раснольд, – А вы чем занимаетесь?

– Честное слово, я даже не могу сказать ничего определенного. Работаю, когда появляется желание, но стараюсь делать это как можно реже. Мне повезло: отец оставил мне деньги, и я живу на них.

На Раснольда это произвело впечатление. Он с удовлетворением осмотрел костюм Гирланда, купленный на средства Дорна у лучшего лондонского портного.

– Есть же счастливые люди! А мне приходится вкалывать, чтобы заработать на жизнь.

– Но, по-моему, вам не на что жаловаться?

– Да, я выкручиваюсь.

В ту минуту, когда им подали напитки, в бар вошла Джулиан Шерман. На ней был красный бархатный костюм и пояс в виде золотой цепи.

Мужчины переглянулись.

– Джулиан Шерман, – представил ее Раснольд, потом повернулся к Гирланду. – Простите, я не назвался. Меня зовут Пьер Раснольд.

Гирланд не отрываясь смотрел на Джулиан.

– Марк Гирланд, – сказал он, пожимая протянутую руку. – Мисс Шерман, эта встреча будет самой приятной за все время моего отдыха.

Она откровенно оценивающе оглядела его.

– Пожалуйста, Пьер, закажи мне «Чинзано».

Пока Раснольд ходил к бару, Гирланд произнес:

– Когда двое…

Она внимательно посмотрела на него.

– А вы могли бы…?

– Конечно бы смог.

Они переглянулись.

Джулиан наклонилась к нему и, улыбаясь, прошептала:

– Да, по-моему, вы действительно сможете.

Вернулся Раснольд и поставил перед Джулиан стаканчик. Они поболтали, и Гирланд, который умел быть общительным и интересным, настолько хорошо играл свою роль, что Джулиан буквально задыхалась от смеха, а Раснольд одобрительно улыбался.

Пока Гирланд рассказывал одну из своих историй, в баре появился высокий худощавый мужчина лет примерно сорока, У него было длинное узкое загорелое лицо, бледно-голубые глаза и густые вьющиеся волосы. Одет он был в бархатный пиджак бутылочного цвета, черные брюки и белую рубашку. На левой мускулистой руке блестел платиновый браслет. Fla правой сверкали часы «Омега» в экстра-исполнении. В целом он производил впечатление высокомерного и уверенного в себе богатого человека.

Едва взглянув на их компанию, он взобрался на табурет.

Бармен поклонился.

– Добрый вечер, господин граф! Что будете пить?

– Шампанское, как обычно, – ответил тот, вытаскивая из кармана тяжелый золотой портсигар. Потом достал из него сигарету, и бармен услужливо поднес ему зажигалку.

– Какой мужчина, – вздохнула Джулиан.

Раснольд заметил, что уже неинтересен ей и коснулся ее руки, пока она оценивающим взглядом осматривала спину графа.

– Не лучше ли тебе обратить внимание на меня, дорогая? – раздраженно произнес Раснольд.

– Купи мне его, Пьер: он божественный мужчина. – Джулиан сказала это намеренно громким голосом.

Блондин улыбнулся, оборачиваясь. А при виде Джулиан улыбка его стала еще шире.

– Ваш французский говорит о том, что вы американка, мадемуазель. Обожаю американцев без комплексов.

Он слез с табурета и повернулся к Раснольду.

– Но, может быть, я беспокою вас, месье, в таком случае я выпью свое шампанское в салоне.

Раснольд и Гирланд поднялись.

– Вы нисколько не мешаете, – возразил Раснольд. – Может, вы даже присоединитесь к нам? На несколько минут…

Неизвестный поклонился.

– Граф Ганс фон Гольц.

Раснольд представил всю компанию.

Джулиан не спускала с графа восхищенных глаз.

– Неужели вы настоящий граф? – спросила она. – Я еще никогда не встречала графов.

Фон Гольц засмеялся и сел.

– Рад, что я первый. А вы, месье, – произнес он, глядя на Гирланда, – вы тоже американец?

– Да. Хочу здесь немного отдохнуть и поразвлечься.

– Тут идеальное место для отдыха.

Фон Гольц завел рассказ об окрестностях. Когда он закончил свой бокал шампанского, Раснольд предложил ему второй, но Гольц покачал головой.

– Спасибо. Мне, к сожалению, придется вас покинуть. Извините, меня ждут. Если не найдете ничего лучшего, мадемуазель, приезжайте со своими друзьями в мой скромный замок. Если вам это интересно, конечно. Я бы мог предложить вам кое-какие развлечения. Буду счастлив видеть вас в своем доме.

Джулиан захлопала в ладоши, широко раскрыв глаза.

– Замечательно! Мы с радостью к вам приедем!

– Дом у меня большой. Я живу один. Вы сможете остаться на пять-шесть дней. Буду ждать. Окажите мне, прошу вас, эту честь.

Джулиан повернулась к Раснольду.

– Представляешь, Пьер, как замечательно! Вы очень любезны, месье. Если мы вас не стесним, то с удовольствием и благодарностью примем ваше приглашение.

– А вы, месье?

«Поистине день удачи, – подумал Гирланд. – У меня появится возможность остаться наедине с этой девушкой».

– Я уже говорил, месье, что у меня каникулы, и потому я тоже с радостью соглашаюсь.

– Это для меня большая честь. Я пришлю завтра днем одного из своих слуг, и он покажет вам дорогу в замок. Тут примерно с час езды. Вы как раз поспеете к завтраку.

Он поцеловал кончики пальцев Джулиан и пожал руки мужчинам.

– До завтра. Спокойной ночи. – И с любезной улыбкой удалился.

– Ты понимаешь? – воскликнула Джулиан, едва он исчез. – Это настоящий граф: у него есть замок.

Раснольд смущенно посмотрел на Гирланда.

– Я и не знал, что немцы так гостеприимны. А вы?

– Мне все понятно, – засмеялся Гирланд. – Если бы мы с вами сидели вдвоем, нас бы не пригласили.

– В таком случае вы оба должны меня благодарить, – заявила Джулиан. – Слушай, Пьер, оплати-ка счет в отеле: незачем нам оставлять за собой комнаты, если мы можем чуть не неделю прожить в замке.

– Хорошо. Пойдем скорее обедать, я просто умираю от голода.

Все трое подошли к регистратуре.

– Мы приглашены в замок графа фон Гольца, – сказал Расиольд администратору. – Будьте любезны подготовить наш счет, завтра мы уезжаем.

– Конечно, месье, – кивнул тот. – Вы прекрасно проведете время у графа.

– Рассчитайте, пожалуйста, и меня, – попросил Гирланд.

Они вместе вышли на улицу, и Гирланд предложил:

– Сядем в мою машину, она вместительнее.

Джулиан устроилась впереди, Расиольд расположился на заднем сиденье.

– Куда поедем? – спросил Гирланд.

– Поверните налево. До ресторана километров шесть, я покажу, – сказала Джулиан.

Машина тронулась, провожаемая взглядами Малика и Лабри, обосновавшихся в кафе напротив.

Они представляли собою странное трио на вокзале Гермиша.

Ви, с длинными светлыми волосами, в красном свитере и бледно-голубых брюках, казалась крохотной по сравнению с гигантским Маликом в черной кожаной куртке и бархатных брюках. Рядом маячил Макс Линнес – в толстом свитере, шляпе и поношенных штанах, неприязненно оглядывающий прохожих.

Было семь часов вечера.

В мюнхенском аэропорту Малик нанял «Фольксваген-1500». Ожидая машину, он приметил высокого худощавого человека с белыми волосами и стеклянным глазом, который прибыл их же самолетом.

Малик едва взглянул на него.

А Лю Сьюк понятия не имел, кто этот колосс, поэтому лишь бегло осмотрел его и отвернулся.

Тут подкатил большой черный «мерседес», шофер сделал знак Сьюку, и тот влез внутрь. Едва они отъехали, появился «фольксваген».

Малик усадил Ви рядом с собой, а Макса Линнеса позади. Ви прислонилась к дверце, подальше от Малика. Он внушил ей ужас сразу, как только она увидела его в Орли. Он неожиданно вырос перед ней и сурово спросил сухим тоном:

– Мадемуазель Маркин?

Немея от страха, она кивнула головой. Он протянул свою огромную руку:

– Ваш паспорт!

Дрожа всем телом, она порылась в сумочке и предъявила ему бумаги.

– Идите за мной.

Они вместе миновали полицейский контроль. В какой-то момент Ви захотелось крикнуть полицейскому, что ее насильно увозят, но тут она вспомнила предупреждение Поля и промолчала.

В зале к ним присоединился Макс Линнес. Мужчины болтали по-немецки, не заботясь о Ви.

В самолете Малик посадил ее одну, а сам устроился с Максом сзади. Весь полет они продолжали тихо переговариваться по-немецки, а она с ужасом думала, что с нею будет…

Стоя перед вокзалом, она все-таки набралась храбрости и попросила у Малика свой паспорт.

Обернувшись, он взглянул на нее так, словно увидел в первый раз.

– Документы побудут у меня, – холодно бросил он.

– Это мой паспорт! – закричала она. – Вы не смеете его забирать! Отдайте!

Линнес тоже посмотрел на нее, а Малик угрожающе повторил:

– Он останется у меня!

Ви прикусила губу и отошла на несколько шагов… Она почувствовала себя в ловушке, ее снова охватил страх.

– Вот он, – неожиданно вымолвил Линнес.

Подбежал Лабри.

– Я заблудился, – произнес он, запыхавшись и не глядя на Ви. – Извините за опоздание.

Малик отвел его в сторону.

– Что случилось?

– Гирланд в «Аппельхове». Он нанял «мерседес». Сейчас он в номере.

– Там еще есть какой-нибудь отель неподалеку?

– Как раз напротив. Я снял комнаты для всех вас.

– Очень хорошо, пойдем туда немедленно.

Ви и Лабри сели на заднее сиденье. Она прикоснулась к плечу Лабри и умоляюще посмотрела на него.

Он сбросил ее руку. Он знал, что Малик смотрит на них в зеркальце, а этот гигант внушал ему настоящий ужас»

Отель напротив «Аппельхова» был значительно скромнее. Они видели, как граф фон Гольц уселся в серебристый «роллс-ройс», но не обратили на него никакого внимания. Через несколько минут Гирланд, Раснольд и Джулиан вышли, перебрались в машину Марка и уехали.

– Кто эта женщина? – спросил Малик, – Я вижу ее впервые. – Потом немного подумал и сказал: – Мне нужны часы вашей подружки.

– Часы? – удивился Лабри.

– Быстрее! – прикрикнул Малик.

Лабри побежал в отель и ввалился в комнату Ви. Она сидела на кровати, держась руками за голову. При появлении Поля она выпрямилась и заголосила:

– Он забрал мой паспорт! Скажи ему, Поль! Я…

– Заткнись! Дай мне твои часы!

Она взглянула на него, не понимая, чего он хочет.

– Мои часы! Зачем?

– Давай их сюда!

На лице Лабри снова появилось то выражение, которое всегда путало ее. Дрожащей рукой она расстегнула браслет и подала ему. Он буквально вырвал его, выскочил из комнаты и бегом спустился по лестнице.

– Вот, – сказал он Малику, протягивая часы.

Малик посмотрел на вещицу и скривился.

– Дешевка. А впрочем, тем лучше. Подождите меня здесь.

Он поднялся, переждал поток машин, пересек дорогу и вошел в отель.

Администратор настороженно поднял на Малика глаза. Тот вежливо улыбнулся.

– Что угодно, месье?

– Несколько минут назад отсюда вышла одна дама, – заявил Малик на чистейшем немецком языке. – В красном костюме. Усаживаясь в машину, она обронила вот это. Я хотел бы вернуть их. – Он продемонстрировал служащему часики.

– Спасибо месье, я ей передам.

Малик посмотрел на него с доверительной улыбкой и добавил:

– Мне бы хотелось самому. Кто она такая?

– Мисс Джулиан Шерман. Похоже, она отправилась обедать, вечером вернется.

– Тогда я приду завтра. Скажите ей, пожалуйста, что я нашел ее вещь.

– Конечно, только постарайтесь до десяти часов: мисс Шерман уезжает.

Администратор думал, что этот плохо одетый гигант надеется получить вознаграждение.

– На случай, если я ее не застану, не объясните ли вы, куда она едет?

– К графу Гансу фон Гольцу, в замок Оберхам-мергау.

– Ну ладно, тогда появляюсь завтра до десяти, – изрек Малик, выяснивший все, что ему было нужно.

Малик пересек холл и вошел в телефонную будку. Позвонив одному из агентов в Мюнхене, он узнал, что Оберхаммергау – это небольшое скудное местечко с единственным замком Аббермиттеншлез, собственностью Генриха Радница.

Малик ничего не слышал о Раднице. Побеседовав несколько минут с агентом, он попросил его позвонить Ковски в Париж. Агент пообещал потом перезвонить Малику.

Малик предупредил девушку-дежурную, что будет ждать вызова в холле.

Через час ему действительно позвонили из Мюнхена. Малик выслушал сообщение, сухо поблагодарил и повесил трубку.

Глава 6

Было уже за полночь, когда Гирланд вернулся в свою комнату. Он очень приятно провел время. Стол получился чересчур обильным, зато прекрасным. Ресторан был великолепный. Джулиан и Раснольд оказались отменными собеседниками. Он попытался сосредоточиться на деле, но после такого обеда с рейнским вином мысли все время убегали не в ту сторону, и он решил поговорить с Джулиан в графском замке.

Он принял душ, лег и закурил. Джулиан произвела на него сильное впечатление. Ему с трудом верилось, что столь красивая, веселая и чувственная девушка могла сниматься в таком фильме.

Раснольд тоже был забавен. Гирланд мыслил широко: он считал, что, если человек зарабатывает себе на жизнь, снимая порнографические фильмы, это касается только его самого.

Такова была философия Марка. Важны люди сами по себе, а чем они занимаются – не вопрос.

Он затушил сигарету и протянул руку, чтобы погасить лампу. Вдруг раздался телефонный звонок. Он снял трубку.

– Да?

– Это я.

Он узнал голос Джулиан.

– Добрый вечер. Что-то случилось?

– Я так одинока.

– Забавно, но я тоже.

– А можно быть одинокими вместе?

– Но тогда одиночество уже не получится…

– Отчего же…

Последовала долгая пауза. Гирланд смотрел на потолок, пытаясь догадаться, что означает ее выходка.

– Я в четыреста шестьдесят втором, он в глубине коридора, – сказала Джулиан.

– А вам это нравится?

Она засмеялась.

– Это приглашение, идиот, а не урок географии.

Гирланд предпочел отказаться. Джулиан принадлежала Раснольду, а отбивать женщин у других мужчин было не в его правилах.

– Вы слишком далеко, – твердо произнес он, – спите.

И повесил трубку.

Через несколько минут дверь бесшумно отворилась, и в комнату проскользнула Джулиан. Легкий белый халатик едва прикрывал ночную рубашку. Она была обворожительна.

– Добрый вечер, – сказал Марк, – вы все еще одиноки?

Она подошла к кровати.

– Вы хорошая сволочь, если вас приглашают, значит, надо приходить.

– А я посоветовал вам спать. Но раз вам не хочется, то мне тем более. Идите сюда.

Он откинул покрывало и подвинулся, освобождая ей место:

– Вы что, воображаете, что я мечтаю отдаться вам? Я просто пришла сказать, что вы отменная дрянь.

Гирланд снова опустил покрывало.

– Что ж, ваше заявление зарегистрировано: я сволочь и дрянь. Спокойной ночи.

Он погасил лампу, и в комнате стало темно.

– Зажгите! Как же я выйду в темноте! – запротестовала Джулиан.

– Потолкайтесь среди мебели. Я хочу спать. Все. До завтра.

Джулиан ощупью обошла кровать, и Гирланд, улыбаясь в потемках, еще раз откинул покрывало.

Он услышал легкое шуршание ткани: она сбрасывала свою одежду.

– Я вас ненавижу, – сказала она, – но все-таки остаюсь здесь.

– Я был в этом уверен: ведь ваша комната так далеко, в глубине коридора.

Он протянул руки, обнял Джулиан и привлек ее к себе. Она глубоко вздохнула, и ее рот нашел губы Марка.

За свою жизнь Гирланд познал множество женщин. Для него любовный акт всегда был чем-то особенным. Иногда он бывал разочарован, иногда удовлетворен, но эта ночь с Джулиан явила собою нечто совершенно особенное, новое…

Потом они отдыхали рядом. Снаружи слышался шум машин, из кафе доносились звуки музыки. Джулиан, задыхаясь, ласкала его грудь.

– Я знала, что будет хорошо, но даже не представляла, что ты такой способный.

– Комментарии излишни. Спи!

И они заснули.

Гирланда разбудило солнце. Он протер глаза и зевнул. Джулиан лежала рядом. Гирланд погладил рукой ее ногу. Она что-то пробормотала во сне, повернулась к нему и обняла с закрытыми глазами. Их ласки на этот раз были не такими страстными, но более нежными и неторопливыми… Потом они снова уснули.

Позднее Гирланд снова глянул на часы. Было двадцать минут десятого. Он мягко потряс Джулиан.

– Ты должна вернуться к себе, – сказал он, – уже больше девяти часов.

– Плевать, – пробормотала она, потягиваясь, – поцелуй меня.

Но Гирланд думал о риске, ибо не знал, когда встанет Раснольд. И ему совсем не хотелось, чтобы тот обнаружил комнату Джулиан пустой.

Гирланд выскользнул из постели, прошел в ванную, открыл кран и прокричал девушке:

– Иди к себе. Встретимся внизу через час.

Освеженный и выбритый, он вернулся в комнату.

Джулиан уже исчезла. Гирланд по телефону заказал кофе. Потом оделся. Выйдя на балкон, он некоторое время наблюдал за движением на улице и дышал свежим майским воздухом.

В скромном отеле напротив «Аппельхова» Малик вышел из своей комнаты, слегка стукнул в дверь Лабри и шагнул внутрь. Перед зеркалом сидела Ви в бюстгальтере и трусиках. Лабри надевал туфли.

– Вы что? – злобно закричала Ви, закутываясь в халат. – Вас никогда не учили вежливости?

Малик не ответил.

Он бросил на кровать паспорт Ви и сделал Лабри знак следовать за ним. В коридоре он произнес:

– Вы мне оба не нужны больше, можете возвращаться в Париж. Я удовлетворен вашей работой. Мы с Линнесом продолжим сами. Составьте рапорт Ковски, передайте, что я слежу за Гирландом. Ничего другого не рассказывайте, понятно?

Малик вытащил из старого бумажника несколько банкнот по сто марок и протянул их Лабри.

– А как быть с ней? – спросил Лабри.

– Объясните, что она и впредь будет работать на нас. Отдайте ей часть этих денег. Здесь достаточно на двоих. Я думал использовать ее, но сейчас необходимость отпала. Уезжайте побыстрее.

Он отпустил Лабри и спустился к Линнесу, ожидавшему за столиком на террасе.

– Ты заплатил по счету? – спросил Малик, усаживаясь.

– Да, можно отправляться.

– Я отослал тех двоих, они нас только стесняют.

– И что мы предпримем? – немедленно поинтересовался Линнес.

– Эти двое типов и девушка должны поехать утром в одно место, – ответил Малик, раскуривая сигарету, – Мы двинем за ними. Я знаю, кто она. Это Джулиан Шерман, дочь будущего президента США, любовница Пьера Раснольда, они вместе путешествуют. Рас-нольд снимает порнографические фильмы. Она наверняка тоже участвовала в одном из таких фильмов. Ведь Шерман приносил с собой проектор к Дорну. Этот проектор Дорн передал потом Гирланду. По-видимому, дочь шантажирует отца. На сцене появляется еще Ганс фон.

Гольц, племянник Генриха Радница. А Радниц и Шерман заключили соглашение. Радница ожидает колоссальный контракт от Шермана, если тот станет президентом США. Следовательно, Радниц заинтересован в том, чтобы помешать девушке оказать давление на отца. Раснольд, Гирланд и она приглашены в замок Радница. Зачем? Зная Радница, я убежден, что он завлекает их туда, чтобы устранить.

– А нас это касается? – спросил Линнес.

– Да. По причинам, которых я с тобою обсуждать не буду, это нас крепко задевает.

Через полчаса Лабри и Ви вышли из отеля. Лабри нес чемодан. Остановившись у столика, он объявил Малику:

– Мы уезжаем. Если понадобимся…

– Нет, вы больше не нужны мне, всего наилучшего.

Ви с трудом верила, что они, наконец, покидают этого жуткого типа. Они пешком отправились на вокзал.

– Красивая девушка, – заметил Линнес, глядя на ножки Ви.

– Шлюха! Но пригодиться она сможет.

– Конечно! – Линнес засмеялся, но, глядя на хмурое лицо Малика, посерьезнел.

Около двенадцати во двор «Аппельхова» въехал чёрный «мерседес» и остановился у входа.

Маленький коренастый человек, одетый в ливрею, прошествовал в холл.

Малик напрягся.

Спустя некоторое время он вновь появился в сопровождении Раснольда, Гирланда и Джулиан. За ними несли багаж.

– Они уезжают, – произнес Малик. – Иди собирать вещи.

Линнес запрыгал по лестнице.

Маленький человек в ливрее между тем говорил Гирланду:

– Двигайтесь за мной, до замка недалеко, с час езды.

– Я хочу в «мерседесе», – сказала Джулиан Раснольду. – А ты за нами, ладно?

– Нет, ты сядешь со мной.

Гирланд, услышав этот разговор, быстро сел в свою машину, запустил двигатель и тронулся. Джулиан скривилась и пожала плечами. Потом влезла в красный «триумф».

– Ты влюбилась в него? – сухо спросил Раснольд.

Джулиан покачала головой.

– Если бы я в кого-то влюбилась, то уж скорее в графа: у него есть деньги.

Неприязненно взглянув на Джулиан, Раснольд нажал на акселератор и покатил за Гирландом, не представляя что ждет его впереди.

Граф Ганс фон Гольц сидел в старинном высоком кресле напротив Лю Сьюка: тот валялся на диванчике.

Фон Гольц был племянником Радница. Без помощи дяди он наверняка бы получил пожизненное заключение за изнасилование и убийство. В шестнадцать лет он жил со своими родителями недалеко от Гамбурга, Однажды ему встретилась юная австрийская студентка, заблудившаяся в поместье фон Гольца. Они были одни, и молодой Ганс начал приставать к девушке, но она его оттолкнула… После короткой борьбы он изнасиловал и задушил девушку. Труп он едва прикрыл и, вернувшись домой, признался отцу в совершенном преступлении.

Один из лесников, всей душой ненавидящий Ганса, слышал крики девушки. Он появился на том месте сразу после бегства Ганса и возле трупа обнаружил часы убийцы.

Генрих Радниц в это время гостил у своей сестры, матери Ганса. Сам фон Гольц, испуганный рассказом сына, доверился Радницу, и тот посоветовал ничего не предпринимать. Труп, конечно, найдут, но следует всем объяснять, что Ганс постоянно сидел дома.

Однако они не приняли в расчет того лесника, который поднял тревогу. Прибыла полиция, лесник отдал им часы, и Ганса арестовали.

У него были поцарапаны руки: он утверждал, что играл с кошкой, но ему не поверили.

Немного позднее Радниц навестил лесника и заплатил ему громадные деньги. Тот моментально объявил полиции, что им руководила ненависть к Гансу: он-де лишь выдумал эту историю, увидев труп девушки, а часы, мол, вообще нашел в другом месте.

Потом Радниц побеседовал с шефом полиции, стремящимся к политической карьере. Радниц кое-что ему пообещал, и дело тут же закрыли.

Через год замок был разрушен при бомбежке, родители Ганса погибли.

Ганс отслужил в немецкой армии, а после демобилизации Радниц предложил ему стать управляющим громадного поместья в Баварии. Фон Гольц согласился и с тех пор в течение уже пятнадцати лет следил за одним из прекраснейших владений в Германии.

Время от времени туда наведывался Радниц поохотиться и убедиться, что племянник ведет себя хорошо.

Иногда фон Гольца посылали в Восточный Берлин, там он встречался с какими-то людьми и привозил пакеты для Радннца. Один раз его отправляли даже в Пекин, Но такие поездки случались редко. Фон Гольц с удовольствием делал все, о чем просил дядя, лишь бы продолжалась эта жизнь в замке, где можно было охотиться, принимать друзей и женщин, воображая в мечтах, что это прекрасное имение – твоя собственность.

Накануне он получил инструкции от Радннца и впервые с того времени, как стал слугою своего дяди, по-настоящему испугался.

Радниц писал:

«Необходимо забрать у девушки эти три фильма, используя любые методы. Я посылаю Лю Сьюка, который займется ею. Тебе нечего беспокоиться о ее устранении. Сьюк профессионал, он хорошо оплачивается, и ему можно доверять. Твоя работа заключается только в изъятии фильмов, и, пока ты этого не сделаешь, Сьюк будет ждать».

– Я облегчу вам задачу, – сказал фон Гольц, потягивая шампанское, – они приедут сюда. И уже не смогут уехать. Я отберу у девушки фильмы, и затем вы устраните всю банду.

Сьюк кивнул головой.

– Хорошо. Я пока не буду показываться. – Потом он заметил: – Кому-нибудь известно, что они к вам отправились? Вы думали об этом? Они сообщили в отеле? Ведь не могут они просто испариться.

– Это ваша забота, за мной только фильмы.

– Ладно, небольшое умственное упражнение меня развлечет, – улыбнулся Сьюк и встал, – Я спрячусь. Будьте осторожны с Гирландом. Двое других безобидны, но Гирланд опасен.

– Дядя предупредил меня.

Сьюк спустился по лестнице на второй этаж: длинные галереи, украшенные охотничьими трофеями и средневековым оружием… Он прошел в свои апартаменты, состоящие из спальни и громадной гостиной, запер дверь на ключ и закрыл окно с видом на террасу главного входа.

Проделав все это, он уселся в кресло, закурил сигарету и стал наблюдать за длинной пыльной аллеей, ожидая прибытия трио приговоренных.

Когда дело касалось работы, он умел притаиться и ждать не хуже кота у мышиной норки.

Въезд в поместье был неописуем. Огромную территорию огораживали гранитные семиметровые плиты-стены, увенчанные стальными пиками.

Чугунные ворота распахнулись перед черным «мерседесом», и Гирланд последовал за ним, заметив попутно, что обе половинки ворот украшены гербами с инициалами «Г» и «Р». Он удивился: «Г» и «Р»… а почему не «Г» и «Г»?

Он испытывал какое-то волнение, странное и смутное Но успокаивал себя тем, что это просто смешно. В зеркале Гирланд видел красный «триумф», едущий за ним.

Три машины отмахали так километров пять, потом густой лес стал реже, и они очутились на поляне, вернее, на площади, украшенной фонтанами и клумбами с цветущими тюльпанами. На фоне голубого неба вырисовывался замок – громадное сооружение с башнями и башенками, террасами и мраморными статуями. Через парадную дверь могли проскользнуть по крайней мере два грузовика.

Джулиан выскочила из «триумфа» и подбежала к Гирланду, который тоже выбрался из своей машины.

– Невероятно! Фантастично! Я никогда не видела ничего подобного!

К ним подошел Раснольд. Глядя на замок, он покачал головой. Старые тяжелые двери из черного дерева открылись, и появился фон Гольц.

– Добро пожаловать! – сказал он с улыбкой.

Пока двое слуг в ливреях занимались багажом, все трое поднялись по мраморной лестнице.

– Какое чудесное место! – воскликнула Джулиан. – Вы действительно живете тут один? Но здесь не меньше пятидесяти комнат!

Фон Гольц улыбнулся, польщенный этим предположением, и ответил:

– Комнат ровно сто сорок пять. Абсурдно, конечно, но мне нравится этот дом. Я живу здесь пятнадцать лет и не хотел бы покидать его.

Гирланд окинул взглядом мебель, стоящую на террасе: все стулья были снабжены маленькими гербами и инициалами «Г» и «Р».

– Фриц покажет вам ваши комнаты, – произнес фон Гольц, указывая на низенького толстого человека. – Вы, конечно, захотите освежиться. А через тридцать минут мы позавтракаем… Я поместил вас всех на первом этаже, рядом. В этом лабиринте так легко заблудиться, – добавил фон Гольц.

Через двадцать минут в комнату Гирланда вошла Джулиан. На ней было просторное белое платье и колье из голубых камней.

– Замечательно! – проговорила она, подходя к нему. – Ты посмотри на эту постель: она предназначена для любви:

Гирланд засмеялся.

– Предвзятая идея, моя дорогая, все постели предназначены для любви. Главное, кто в них спит.

– Моя комната рядом… я приду к тебе сегодня ночью.

Гирланд поднял брови.

– Что-то не помню, чтобы я тебя приглашал.

– Меня не надо приглашать, милый… Я прекрасно знаю, как ты меня хочешь… хочешь сейчас… но я приду только вечером.

Гирланд взглянул на нее: она действительно была соблазнительна.

– Может, ты и права, – пробормотал он. – Где Раснольд?

– В своей комнате… давай спустимся, я умираю от голода. – Джулиан взяла Гирланда за руку, посмотрела ему в глаза и прошептала: – Поцелуй меня…

Едва он ее обнял, как в комнату постучали. Они отпрянули друг от друга.

Гирланд открыл дверь. На него таращился Раснольд. Повернувшись к Джулиан, он сказал:

– А я думал, что ты пропала.

– Ну вот ты меня и нашел. Я решила посмотреть его комнату… фантастично! Глянь на эту кровать!

Раснольд покачал головой.

– Весь этот замок достоин удивления. Сколько же он стоит?

Послышался кашель: на пороге комнаты Гирланда появился Фриц.

– Завтрак готов, прошу вас следовать за мной.

Завтрак был накрыт в громадном зале, способном вместить по меньшей мере человек двести. За каждым стулом возвышался слуга в зеленой ливрее.

Для начала подали икру с охлажденной водкой, потом дикую утку с вином сорок девятого года. На десерт была земляника.

Во время еды фон Гольц мило поддерживал беседу, обращаясь главным образом к Джулиан.

Гирланд заметил, что на всей серебряной посуде были выгравированы те же инициалы: «Г» и «Р». Это его заинтриговало.

Когда общество перешло в салон, где для них приготовили кофе с ликером, он спросил:

– Кто такой Г. Р.?

Фон Гольц внимательно посмотрел на него, потом улыбнулся:

– Вы увидели инициалы? По правде говоря, этот замок принадлежит моему дяде.

Раснольд уселся в просторное кресло.

– Исключительно обильный и вкусный завтрак. Примите поздравления: ваш шеф-повар может обслуживать лучшие дома Парижа, и это не просто комплимент.

– Он француз, – уточнил хозяин дома, устраиваясь на диване рядом с Джулиан.

Лакей немедленно подал кофе с ликером. Едва он отошел, граф опять любезно улыбнулся Гирланду.

– Вы говорили о своем дяде, кто он? – небрежно спросил его Марк, закуривая сигарету и притворяясь совершенно расслабленным, но в действительности настораживаясь.

– Мой дядя – Генрих Радниц!

Гирланд продолжал рассеянно затягиваться сигаретой. «Значит, ловушка», – подумал он и невозмутимо произнес вслух:

– Я его знаю. Давным-давно мы работали с ним вместе. Как он поживает?

– Превосходно!

– Мы его увидим?

– Нет.

Фон Гольц отхлебнул кофе, положил ногу на ногу и снова взглянул на Гирланда.

– Думаю, что нам незачем понапрасну терять время, месье Гирланд. Вы уже наверняка сообразили, что попали в западню, не правда ли?

Марк отставил кофе и взял рюмку с коньяком.

– Если Радниц связан с этим приглашением, всякое может случиться, – бросил он небрежно.

Джулиан слушала этот диалог с изумлением.

– Можно смеяться сейчас или?.. – спросила она. – Что-то я не понимаю ваших шуток.

– Отчего же, – произнес Гирланд, вытягивая свои длинные ноги. – Дядюшка нашего любезного хозяина – один из наиболее богатых и влиятельных людей в мире. Не будь у него столько денег, он бы наверняка попал в тюрьму. Его настоящая фамилия Кунцли. Свое состояние он сколотил, снабжая мылом, маслами и порохом нацистов и японцев. Интересно то обстоятельство, что наци и японцы обеспечивали его сырьем: костями, волосами, жиром и зубами миллионов людей, убитых в концлагерях. И милый дядюшка нашего хозяина перерабатывал в деньги трупы евреев и прочих жертв последней войны. Не так ли, дорогой друг? – спросил он графа с легкой улыбкой.

Фон Гольц улыбнулся в ответ.

– Да… но это старая история. Вам, Гирланд, пора прекратить вмешиваться в чужие дела.

Гирланд пригубил коньяк и кивнул головой.

– Я слышу это уже не впервые. Но хорошего сна меня такие слова не лишают.

– В конце-то концов! – воскликнула Джулиан. – Что здесь происходит?

– Позвольте объяснить, – спокойно промолвил фон Гольц. – Вы шантажируете своего отца. У вас в руках три порнографических ролика, которые вы собираетесь послать его политическим противникам, если он не снимет свою кандидатуру. Мне нужны эти фильмы… и я получу их, – добавил он ледяным тоном.

Джулиан вскочила. Кровь бросилась ей в лицо и тут же отхлынула.

– Ах, значит, получите?

– Нет, вы сами их отдадите!

– Вам не видать их, как своих ушей! – закричала она. – Пьер, мы уезжаем! Немедленно!

Раснольд посмотрел на Гольца: тот улыбался, и эта улыбка заставила фотографа вздрогнуть.

– Сядь и заткнись, идиотка!

– Он не смеет меня задерживать! Ты можешь оставаться, а я еду!

Подбежав к двери, она распахнула ее и помчалась по громадному вестибюлю к выходу. Он оказался заперт на ключ. В бешенстве она развернулась, пересекла салон и бросилась на террасу. Внизу на площадке стоял «триумф».

С криком облегчения запрыгала она по мраморным ступеням, но вдруг замерла. Две огромные немецкие овчарки рычали, показывая зубы. Она вздрогнула, испугавшись, отступила и застыла на месте. Продолжая рычать, собаки начали медленно подниматься к ней…

Джулиан кинулась в салон.

– Собаки! – запыхавшись, воскликнула она и смолкла, ибо фон Гольц расхохотался.

– Садитесь. Никуда вы отсюда не выберетесь. Да, собаки., они разорвут вас, если вы сглупите настолько, что попытаетесь удрать… Где фильмы?

Джулиан повернулась к нему, сверкая глазами.

– Вы их не получите!.. Пьер, сделай что-нибудь, наконец! Не сиди так! Ну же!

Побледневший Раснольд чувствовал себя явно плохо.

На какое-то время о Гирланде попросту забыли. Между Джулиан и Раснольдом разыгралась сцена, за которой заинтересованно наблюдал фон Гольц.

– Не отдам! – орала Джулиан, ломая руки. – Они не смогут нас заставить!

– Ошибаетесь, – ухмыльнулся фон Гольц. – Я всегда получаю то, чего хочу. Желаете, чтобы я продемонстрировал вам свои возможности и способности убеждения?

– Пошли вы к черту! – воскликнула Джулиан. – Говорю же, не отдам! А если вы нас не отпустите, я… я сообщу в полицию.

Фон Гольц смотрел на нее, как на капризного ребенка.

– Вы молоды и исключительно глупы. Каким образом вы намерены добраться до полиции?

Джулиан повернулась к Гирланду.

– А вы? Вы тоже ничего не сделаете? И вы считаете себя мужчиной?. Вы даже не протестуете?.. Помогите мне выйти отсюда!

– Все козыри у нашего дорогого графа, – спокойно заметил Гирланд. – Я никогда не играю на проигрыш. Отдайте ему ваши ролики.

– На за что, – повторила она, отворачиваясь. – Понятно? Ни за что и никогда.

Немец обратился к Раснольду, еле сдерживая бешенство:

– Уж вы-то, конечно, понимаете, что у меня найдется средство убедить вас обоих? Где фильмы?

Раснольд облизывал сухие губы.

– Если ты скажешь, я тебя убью! – завопила Джулиан. – Он не имеет права!

Фон Гольц вскочил на ноги и с такой силой ударил Джулиан по лицу, что она перелетела через всю комнату и грохнулась на спину.

Гирланд опустил глаза долу. Сейчас было неподходящее время для действия: при малейшей попытке что-нибудь предпринять в зал немедленно вбежали бы слуги.

Раснольд поднялся, глядя на Джулиан, лежащую па паркете.

– Я приношу вам свои извинения, – спокойно сказал граф. – Честно говоря, ненавижу сцены, но эта маленькая идиотка, похоже, не способна оценить ситуацию… где фильмы?

– В Париже, в моем банковском сейфе.

– Подонок! – снова завопила Джулиан. – Трус! Сволочь!

Она вскочила и бросилась на Раснольда, но Гирланд перехватил ее.

– Спокойно, – прошептал он. – Не надо так волноваться, этим вы ничего не добьетесь.

Она посмотрела на Гирланда мутными глазами, потом оттолкнула и уселась от него подальше.

Гирланд устроился на ручке кресла, взял сигарету и закурил.

– Вы напишете в свой банк, месье Раснольд, – продолжал фон Гольц, – и попросите, чтобы пленки вручили подателю письма. Бумагу и конверт найдете в секретере. Как только мой посланник вернется из Парижа с фильмами, вы сможете уехать.

Раснольд постоял в нерешительности, потом пошел к секретеру.

Дрожащей рукой нацарапал он записку, подписал конверт и отдал графу.

– Отлично! Благодарю за понимание. Через сорок восемь часов вы будете свободны, а пока можете развлекаться, но выходить в парк не советую. Эти собаки очень опасны. На другой террасе есть бассейн и биллиардный зал. Чувствуйте себя как дома. Мы встретимся за обедом. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь к Фрицу.

С письмом в руках граф удалился, удовлетворенно улыбаясь.

Гирланд поднялся.

– После такого прекрасного завтрака мне хочется немного отдохнуть, – заявил он. – Если пожелаете, через два часа мы можем увидеться в бассейне.

Он вышел в вестибюль, прошагал мимо молчаливых слуг, стоящих на страже, спустился по ступенькам мраморной, устланной коврами лестницы и скрылся в своей комнате.

В четыре часа Марк Гирланд вышел от себя в шортах и с полотенцем на плече. Фриц ожидал его в коридоре. Он поклонился и проводил Марка к обогреваемому бассейну. Он находился позади дома на солнце, окруженный столиками, шезлонгами и матрасами.

Гирланд прыгнул в воду, переплыл бассейн и перевернулся на спину в теплой голубоватой воде. Через несколько минут появилась Джулиан в белом бикини. Она с разбегу врезалась в воду и энергично заработала руками и ногами. Он проводил ее взглядом. Она добралась до бортика, оттолкнулась и еще раз переплыла бассейн. Плавала она отлично, почти как настоящая пловчиха.

В конце концов Джулиан забралась на бортик.

Гирланд не спеша подплыл к ней.

– Успокоилась? – улыбаясь, спросил он.

– Оставьте меня! Это не смешно! Что нас ждет теперь?

Он схватил ее за лодыжку и потянул в воду. Она свалилась, подняв целый фонтан брызг.

– Нас видят! – прошептал он, держа ее в объятиях. – Из окна на втором этаже смотрит какой-то человек.

Джулиан снова переплыла бассейн и вернулась к Гирланду.

– Кто это?

– Я знаю не больше твоего. Вылезай на берег, погреемся. Давай говорить потише: не забудь, что за нами наблюдают.

Они растянулись на лежаках. Появился толстый Фриц с сигаретами и зажигалкой и спросил, не хотят ли они еще чего-нибудь. Джулиан от всего отказалась, но сигарету взяла. Гирланд жестом отпустил Фрица и, когда тот ушел, прошептал:

– Надеюсь, ты понимаешь, как мы ужасно влипли?

Джулиан резко повернулась к нему.

– Вы меня интригуете… какая роль принадлежит здесь вам?

– Ваш отец нанял меня, чтобы я достал эти пресловутые ролики, – тихо ответил Гирланд, лежа на спине и глядя в небо. – Удивительно, что такая девушка, как вы, могла сняться в подобном фильме.

– Так вы работаете на моего отца!

Она привстала, но, подавив гнев, снова легла.

– Мне за это платят. Я не люблю вашего отца, а вас я тем паче не люблю. Для меня это работа… и ничего больше.

– Вы не любите меня? Да, в этом действительно можно было убедиться прошлой ночью, – саркастически заметила Джулиан, испепеляя его взглядом.

– Если девушка заявляется ко мне сама и сама бросается на шею и если она неплохо сложена, я беру то, что мне предлагают. Но это вовсе не значит, что я люблю ее… это даже не означает, что она мне нравится.

– О! И почему же я вам не нравлюсь?

– Потому что я не симпатизирую шантажистам. – Джулиан посмотрела ему прямо в глаза.

– Отлично… – проговорила она наконец, – я занимаюсь шантажом. Но как иначе я могу помешать отцу стать президентом? Ему наплевать на то, чем я живу. Ему всегда было наплевать на меня. И я сделаю все, чтобы его не избрали. Пришлось использовать единственное оружие, которым я владею.

Гирланд внимательно взглянул на нее.

– Объясните, отчего вам хочется помешать ему?

– Это несложно… оттого что он не достоин такой чести. Оттого что он слаб, хвастлив и глуп. Оттого что он, впрочем, как и мать, думает только о себе. Оттого что оба они опьянены властью.

– Такова ваша точка зрения… я не говорю, что она неверна. Вы работаете с Раснольдом, да? Вам нравится их организация «Освобождение»?

– А почему бы и нет?

– Старая история, Джулиан. Люди привыкли ловить рыбку в мутной воде. Если бы Раснольд и его организация ценили вас, – а вы их интересуете только потому, что можете помешать одному человеку стать президентом, – у вас бы не возникло подобных неприятностей. Разве не «Освобождение» побудило вас шантажировать отца?

Думайте что угодно. Мне наплевать. Существует куча причин. И главное: он испортил мне жизнь, а я испорчу ему!

– Так вы уверены, что вашу жизнь испортил он? А может, наоборот, вы ему?

– Не смейтесь! – закричала она в бешенстве. – Мои родители никогда меня не хотели. Как только ни пытались избавиться А теперь, когда я пожелала отомстить, вы взываете к моей совести! Послушайте, может, вы не поверите, но мне было страшно участвовать в этих филь мах. Просто Пьер пообещал, что, если я снимусь, отца никогда не выберут президентом. И тогда я согласилась.

– Нет, – раздраженно запротестовал Гирланд, – конечно не поверю Посмотрите правде в лицо, Джулиан. Вы аморальная шлюха. Вам вбили в голову идеи какой-то гротескной организации. Ах, как лестно считать себя настолько важным лицом, что можешь помешать некоему человеку стать президентом Соединенных Штатов! Но не будь Раснольда и его лиги, вы бы попросту плевали на то, выберут вашего отца президентом или нет!

– Вы отвратительны! Я вас ненавижу! В том, что вы говорите, нет ни одного слова правды! – закричала она. – Пускай граф забирает эти фильмы, но едва вернувшись в Париж, я снимусь в других. Отец никогда не добьется президентства!

– Вернетесь в Париж?.. Вы еще верите, что опять попадете туда?

Она широко открыла глаза.

– Но… конечно. О чем вы?

– О том, что это невозможно, – спокойно ответил Марк, глядя на маленькое облачко. – Вы заблуждаетесь! Как только фон Гольц заполучит фильмы, он позаботится о том, чтобы никто из нас уже не вышел из замка, дабы вы с Раснольдом никогда не смогли создать ни одного подобного зрелища.

Джулиан помолчала, потом с трудом заговорила:

– Он так не поступит. Увидите. Едва фильмы будут у него, мы сможем уехать. А вернувшись в Париж, я снимусь опять.

– Вы больше никогда не попадете в Париж…

Она открыла рот, потом закрыла его, внимательно посмотрела на Гирланда и побледнела.

– Вы думаете?

– Посмотрим. Когда привезут ролики, наш милый граф определенно от нас освободится. – Гирланд поднял голову и осмотрелся. – Здесь достаточно места для трех скромных могилок.

– Как? Нас убьют?.. Не верю!.. Нет!

– Если так распорядился его дядя, я не сомневаюсь, что нас уничтожат.

– Но нельзя же запросто прикончить троих людей, – простонала она. – Нет! Вы врете! Ведь потом будет следствие… Нет, это невозможно… он… он не осмелится!

– Спускаясь сюда, я видел из своего окна кое-что интересное, – сказал Гирланд, закрывая глаза. – Один из слуг фон Гольца выезжал из замка на вашем «триумфе», а другой на моей машине. По-моему, «триумф» найдут на стоянке в аэропорту Мюнхена, а мой автомобиль – неважно где. Разумеется, полиция побывает здесь, но фон Гольц тут большая птица. Он заявит, что мы провели ночь у него и укатили в Париж. Притворится расстроенным. Вряд ли полиция станет обшаривать тут каждый дюйм, чтобы отыскать наши трупы.

Джулиан задрожала.

– Нет!!! Вы пытаетесь напугать меня, потому что ненавидите!

Гирланд пожал плечами.

– Вы мне безразличны, Джулиан. Я просто считаю вас несчастной девочкой с комплексом. Признаюсь, правда, что девчонки с комплексами усыпляют меня. Послушайте: посыльный приедет сегодня в Париж около десяти вечера. За фильмами он отправится завтра утром и вернется в Мюнхен до 14-00. Сюда приедет часов в шесть. Следовательно, до завтрашнего вечера нам надо найти средство выбраться отсюда живыми и невредимыми.

– Вы действительно уверены, что этот человек убьет нас всех?

Гирланд встал, перекинул полотенце через плечо и, улыбаясь, посмотрел на Джулиан.

– А вы на его месте не стали бы делать этого? – спросил он и ушел.

Джулиан принялась разглядывать лужайку. Вдали лежали на земле два громадных черных пса. Собаки смотрели на нее. Дрожа от страха, Джулиан подхватила свое полотенце и побежала за Марком.

Лю Сьюк стряхнул сигаретный пепел из окна второго этажа и поднялся. Потом взглянул на собак и взял со стола винтовку с оптическим прицелом. Ему нравилось это оружие. Он пристроил винтовку на подоконнике и прицелился в одну из овчарок. Крест лег на ее череп.

Сыок слегка подрегулировал устройство: голова стала видна более ясно, и он с удовлетворением прислонил винтовку к стене.

В комнату тихо постучали, и на пороге возник фон Гольц.

– Оба автомобиля отогнали, – сказал он, закрывая дверь. – Вы уверены, что сможете без риска освободиться от них прямо здесь?

– Конечно.

– А что вы сделаете с ними потом?

– Их можно спрятать в лесу. Доверяете вы своим людям?

Фон Гольц некоторое время раздумывал.

– Да… доверяю.

Сыок посмотрел на него в упор.

Предупреждаю, это дело ваше.

Гольц забегал по комнате.

– А как вы собираетесь поступить?

– Ну, скажем, начну упражняться в стрельбе… должно получиться забавно, – ответил Сыок, беря в руки винтовку. – Отличное оружие. Заставьте их выйти на лужайку, и я подстрелю их, как кроликов.

Фон Гольц задрожал.

– Будьте внимательны с Гирландом.

Сыок широко улыбнулся.

– Его я убью первым, – заверил он, кладя винтовку на стол.

Войдя в комнату, Гирланд инстинктивно почувствовал, что в ней производили обыск. Он не удивился, закрыл дверь на ключ, взял чемодан и вывалил его содержимое на стол. Потом внимательно осмотрел дно и удовлетворенно кивнул головой. Тот, кто его обыскивал, был, очевидно, любителем.

Гирланд нажал на крохотную кнопку, и двойное дно поднялось. Под ним было спрятано все необходимое: восьмизарядный «вальтер», нож с двумя лезвиями, отточенный, как бритва, и слезоточивая бомба. Когда Гирланду приходилось ехать по делам, он всегда брал с собой этот набор. Уверившись в том, что двойное дно не тронуто, он закрыл чемодан и убрал его на место. Потом снял плавки, растерся полотенцем и надел халат. Затем Гирланд вышел на террасу и устроился в кресле, откуда мог видеть всю лужайку. Приближался вечер, воздух свежел. Гирланд вернулся в комнату, принял теплый душ и оделся, собираясь отправиться на обед.

Когда он завязывал галстук, дверь внезапно распахнулась, ударившись об стенку.

В комнату ворвалась Джулиан с вытаращенными глазами и перекошенным лицом.

– Помешайте ему! – завопила она, хватая Марка за руку. – Он хочет удрать!

Гирланд прореагировал мгновенно:

– Где он?

– Спускается со своего балкона по водосточной трубе.

Марк выбежал на террасу как раз в ту минуту, когда Раснольд спрыгнул на площадку рядом с бассейном. Он был вооружен средневековым клинком, снятым со стены в галерее.

– Раснольд! Вернитесь! – закричал Гирланд.

Джулиан тоже начала кричать, но Раснольд их не слышал.

Он помчался по ступенькам, метнулся на лужайку и исчез в темноте. Теперь оттуда доносился только шелест травы.

Внезапно на крыше замка вспыхнул мощный прожектор. Луч его уперся в бегущего Раснольда. Из мрака появился пес. Раснольд остановился и повернулся лицом к нему. Блеснуло лезвие. Удар.

Раснольд снова побежал. Но тут выскочила вторая овчарка. Раснольд увернулся. Собака промахнулась в прыжке, но бросилась опять. На этот раз Раснольд успел подготовиться: сверкнул клинок, и собака взвыла, пытаясь схватить себя за перебитую лапу. Джулиан закричала и закрыла лицо руками.

Гирланд наблюдал за сценой, облокотившись на перила. Раснольд снова помчался, прожектор на время потерял его из виду, но скоро опять нашел. До леса оставалось каких-нибудь четыре-пять метров, когда раздался выстрел.

Удовлетворенно улыбаясь, Лю Сьюк опустил на балконе винтовку.

Джулиан уставилась на неподвижное тело Раснольда, освещенное прожектором.

– Они его убили, – простонала она.

Не обращая на нее внимания, Гирланд быстро вернулся в комнату, схватил чемодан и опрокинул на кровать. Потом извлек из кучи револьвер, сунул его в задний карман брюк, кое-как уложил вещи обратно и захлопнул крышку.

В комнату вошла Джулиан, бледная и дрожащая от пережитого.

– Успокойтесь, – сухо сказал Гирланд. – Где ваш паспорт?

Она посмотрела на него непонимающе.

– Мой… мой паспорт?..

– Где он?

– В комнате.

– Найдите его. Быстро!

– Они убили его! – повторила она, ломая руки.

Гирланд взял ее за плечи п встряхнул.

– Идите и ищите паспорт.

Она, рыдая, бросилась в свою комнату. Помедлив, Гирланд отправился за ней. Джулиан нервно рылась в своей сумочке. Гирланд вырвал ее у девушки из рук и убедился, что паспорт там. Потом он вытащил Джулиан в коридор.

– Тихо, ни звука!

Гирланд подтолкнул ее к лестнице и заставил подняться.

На втором этаже он осмотрелся и поволок девушку еще выше.

Они слышали шаги слуг фон Гольца, бегущих снизу.

Лестничная площадка третьего этажа была погружена в темноту. Перегнувшись через перила, Гирланд увидел, как группа слуг бросилась в его комнату.

Он выжидал. Один из людей графа закричал:

– Его там нет!

Раздался резкий звонок. Гирланд схватил Джулиан за руку и затащил ее в очередной темный коридор.

Глава 7

На дороге рядом с воротами замка стоял «Фольксваген-1500». Мужчина гигантского роста с серебристыми волосами, одетый в поношенный костюм, склонился над мотором. Другой сидел на траве и курил сигарету. Время от времени мимо проносились машины, но никто не остановился, чтобы предложить помощь.

Малик уже в пятый раз отвинчивал свечу. Даже уверенный в том, что за ним никто не следит, он тем не менее не полагался на случай. Когда он ставил свечу на место, ворота замка отворились, и оттуда выехал красный «триумф».

Малик выпрямился и проводил машину взглядом. Он знал, что она принадлежит Раснольду, но за рулем сидел совсем другой человек: коренастый, светловолосый, в плохо сшитом костюме.

Малик быстро принял решение. Он опустил капот и крикнул:

– Следуй за ним!

Линнес быстро плюхнулся в кабину.

– А ты? – спросил он, запуская двигатель.

– Не беспокойся! Отчаливай! Как только узнаешь его конечный пункт, сообщишь.

Линнес немедленно вскочил в кабину.

Малик вошел в лес и уселся под кустом. Через пять минут он увидел, как из ворот выплыл «мерседес» Гирланда и повернул налево. За рулем опять маячил незнакомец. «Мерседес» направился в сторону Гермиша, тогда как «триумф» уехал к Мюнхену.

Малик задумчиво почесал щеку, уверившись, что угадал правильно: троица действительно попала в ловушку, и злоумышленники освобождаются от их машин, прежде чем устранить своих гостей.

Следовало дождаться ночи. Он прислонился к дереву и продолжил наблюдение. Через два часа, когда стало темно, он поднялся, выбрался из леса и осторожно пошел вдоль стены. Потом вытащил из кармана стальную кошку на тонком нейлоновом шнурке.

Со второй попытки кошка крепко зацепилась за вершину стены. Малик осмотрелся и быстро поднялся по тросу. Затем он остановился, взглянул вниз, отцепил кошку, подтянул веревку и перебросил ее на другую сторону.

Спустившись вниз, он свернул шнур, сунул его в карман, вытащил пистолет с глушителем и осторожно, как тень, пробрался через лес к краю лужайки.

Луна спряталась за облаками, и Малик видел неяркие огни замка.

Он стал ждать.

События начали разворачиваться только через час. Малик заметил человека, появившегося на балконе первого этажа. Тот спустился по водосточной трубе, потом тяжело спрыгнул на террасу и побежал по ступенькам.

Малик выпрямился.

Бегущего осветил прожектор. Малик внимательно следил за борьбой этого человека с собаками и отчетливо слышал сухой звук выстрела. Прячась в тени деревьев, Малик видел, как двое слуг подобрали тело и перенесли его в замок.

Лю Сьюк и фон Гольц стояли на освещенной террасе и смотрели в сторону леса. Держа в руке микрофон, Гольц четким голосом объявлял:

– Не приближайтесь к стенам, они под напряжением. Вы не сможете бежать из поместья, вернитесь. Я прошу вас. Раснольд только ранен, ничего серьезного. Возвращайтесь, возвращайтесь!

Сыок от нетерпения едва дождался, чтобы фон Гольц замолчал.

– Вы уверены, что они не выберутся отсюда?

Фон Гольц выключил микрофон.

– Конечно! Стены и решетка электрифицированы, но нам все же понадобится время, чтобы найти беглецов… Это было бы просто, но у меня, к сожалению, больше пет собак. Этих двух псов натаскивали на людей. Ну ничего, как только рассветет, мы пойдем на охоту в лес. Получится забавно. Я уверен, что наши гости не смогут удрать отсюда… Но если они попытаются перелезть через стену…

Фон Гольц взял микрофон и снова повторил свои предостережения.

Слушая его, Малик мрачно улыбался.

Гирланд на третьем этаже тоже улыбался. Он вошел в большую, захламленную мебелью комнату и открыл окна.

– Все в порядке, – прошептал он Джулиан, – как я и предполагал, они считают, что мы в лесу.

Он зажег крохотный электрический фонарик и осмотрел помещение.

– Можно подумать, будто мы на складе, – бормотал он, взяв Джулиан за руку.

Пробираясь среди мебели, они наконец отыскали дверь. Марк осторожно толкнул ее, прислушался и направил туда луч света.

– Мы устроимся здесь.

В страхе опустилась Джулиан на пыльную кровать.

Гирланд закрыл дверь и подошел к ней.

– Что будем делать? – прошептала она. – Если они найдут нас, то, наверное, убьют, да?

– Сначала пусть найдут. Они, вероятно, дождутся утра и начнут, конечно, с леса. Когда здесь никого не останется, я попытаюсь позвонить. Нужно еще отыскать телефон. Я предупрежу кого-нибудь из американских военных в Мюнхене. Они примчатся, и мы выйдем отсюда. Не беспокойтесь. Нужно только забыть про обед и ждать завтрака.

– Военные? Вы сошли с ума! – воскликнула Джулиан, пытаясь различить лицо Марка в темноте. – Зачем вам, чтобы нами занимались военные? Надо предупредить полицию.

– Нет, моя дорогая. Вспомните, что вы – дочь будущего президента. Когда я сообщу, что вы в опасности, вся армия США примчится сюда со всеми находящимися в Германии танками и самолетами.

– Нет! – закричала Джулиан. – Я никогда не воспользуюсь именем своего папаши.

Гирланд тяжело вздохнул.

– Вы это твердо решили?

– Да. Я ни за что…

– Хорошо, хорошо. Ладно. Значит, вы не желаете, чтобы вас спасали американские войска?

– Нет.

– Жаль. Забавно было бы смотреть, как танки разрушают все эти решетки. Тогда вот что вы сделаете. Спуститесь вниз, найдете графа, мило поведаете, что не хотите иметь ничего общего со своим папой, и попросите его оказать любезность, перерезав вам горло.

На мгновение Джулиан онемела от ужаса.

– Я вас ненавижу! – закричала она наконец. – Вы же ничего не понимаете!

– Я понимаю, что вы девчонка, которая физически развилась слишком быстро, но тем не менее осталась ребенком в интеллектуальном плане. Мы теряем время, Вы уверены, что не хотите помощи от армии?

– Лучше умереть!

– Это не исключено… ладно… в таком случае я буду выкручиваться сам. Можете оставаться здесь и ждать, когда вас найдут. Мне не нужна армия, чтобы выбраться отсюда. Салют, куколка…

Он попытался подняться, но Джулиан вцепилась в него мертвой хваткой.

– Вы не бросите меня!

– Увы, брошу. К сожалению, я должен так поступить. Надо подумать и о собственной шкуре. Девушки с политическими идеями всегда бывают обузой. Даю вам десять минут на размышление: или оставайтесь здесь, или спускайтесь к графу. Кто знает, может, он на вас женится. Но скорее все же прикончит.

– Вы отвратительны! Неужели вы меня покинете?

– Не нужно так нервничать, крошка! Вам необходимо выбрать… Но можно, в конце концов, и договориться. Я мог бы вытащить вас отсюда, и не обращаясь к военным, но мы должны заключить соглашение.

– Какое?

– Вы пообещаете мне, что оставите своего отца в покое. А также и то, что не станете больше работать в этой дурацкой организации и сниматься в порнографических фильмах.

Она выпрямилась и вздохнула.

– Вы действительно наемник моего отца?

– Нет, моя радость, я тружусь только на себя. Вами я занялся исключительно ради денег. Но если я берусь за какое-то дело, то довожу его до конца. Дайте мне слово, и я помогу вам. Честно говоря, Джулиан, мне в высшей степени наплевать и на вас, и на вашего отца. Если вы серьезно полагаете, что сможете выкрутиться сами и снова вернуться в Париж, чтобы опять делать эти свинские фильмы, действуйте!

– Это шантаж, – сказала Джулиан, немного успокоившись.

– Ну и что? Разве он противоречит вашим принципам? У нас есть время… подумайте, а я буду любоваться пейзажем.

Он встал, открыл балконную дверь и вышел. Луч прожектора продолжал шарить по лесу. Он заметил группу мужчин в ливреях, пересекающих лужайку. Вскоре Гирланд услышал металлический голос, предупреждающий об электрифицированных стенах.

Скрытый темнотой, он некоторое время наблюдал за движением внизу, радуясь, что уже нет собак.

Постепенно людей прибавилось, их стало около тридцати. Пересчитать их было трудно, поскольку они непрерывно появлялись и исчезали в ярких лучах прожектора.

Наконец Гирланд решил, что теперь Джулиан успела сосредоточиться. Если она откажется, он все равно не оставит ее. Но он надеялся, что его блеф принесет нужный результат. Гирланд вернулся в комнату.

– Ну как? Скажем друг другу «до свидания»?

– Если я дам такое обещание, какая гарантия, что вы сможете вытащить меня отсюда?

– А какая гарантия, что вы сдержите свое слово? – возразил Гирланд, усаживаясь в темноте рядом с нею на кровать.

– Когда я что-то обещаю, я выполняю это! Да, пусть я шлюха и ничего не стою, но я честный человек!

– Если вы нарушите наше условие, – заметил Гирланд, – вам не поможет ничто в мире!

– Перестаньте запугивать меня! – зло закричала она. – Я же сказала, что свое слово держу. Сколько раз можно повторять! Но у вас есть возможность вытащить меня отсюда живой?

– Я не могу этого гарантировать, Джулиан. Внизу добрых тридцать человек, хорошо вооруженных… да еще электрифицированные стены. Есть и снайпер, хорошо знающий свое дело. Есть граф, который так просто не выпустит. У нас немного шансов, но я попытаюсь. Без вас я бы наверняка вырвался, но с вами операция становится рискованной, трудной, но не невозможной. Нужно, чтобы вы полностью мне подчинились. Это нелегко, но не невыполнимо.

– Хорошо… когда вы вызволите меня отсюда… я снова вам пообещаю, и я не обману…

– Верю. А пока… у нас еще вся ночь впереди…

– Вы что, собираетесь спать?

– А почему бы и нет? Времени полно.

– А нельзя ли попытаться выбраться сейчас?

– Мне нужны фильмы. Ваш отец заплатит за них десять тысяч долларов. Такие деньги мне не помешают. Поэтому нужно оставаться здесь и ждать, пока их не привезут. Прежде мы не уйдем отсюда!

– Вы спятили! Вы не сможете достать их! Нам никогда не позволят убежать!

– Спокойно, Джулиан, доверьтесь мне. Я не уйду отсюда без этих фильмов. Я же сказал, что у нас есть шанс выбраться. Положитесь на меня. А сейчас я хочу в постель.

Видя, что люди идут в лес как раз к тому месту, где он стоит, Малик быстро шмыгнул в заросли. У каждого в руках был мощный электрический фонарь, но не это беспокоило Малика – лично он никогда бы не приказал производить поиски ночью в лесу.

Он поднял голову и различил в темноте сук на небольшой высоте. Он немного отступил, разбежался, подпрыгнул и, подтянувшись, взобрался на дерево. Удобно устроившись, он стал смотреть вниз на лучи фонарей и слушать треск ветвей под ногами. Поиски продолжались около часа. Наконец руководитель группы решил, что он напрасно тратит время.

Было примерно пять часов, и Малик, глядя вслед удаляющейся группе, думал об обеде. Он видел, как люди скрылись за служебной дверью. Коренастый толстый человек, одетый в ливрею, взбежал по ступенькам и поклонился двум мужчинам, ожидающим его на террасе.

– Ну? – сухо спросил фон Гольц.

– Увы, господин граф, – ответил человек. – Никаких шансов найти их в темноте… завтра, может быть… но сегодня…

– Вы уверены, что сумеете отыскать их завтра?

Человек замялся.

– Нужно время, господин граф. Ведь смыться они не могут. К тому же завтра им захочется есть и пить.

Фон Гольц надменным жестом отослал его.

Едва он удалился, Лю Сьюк выпил свой стакан виски и, пожав плечами, посмотрел на фон Гольца.

– Удовлетворены?

– Мои люди прекрасно знают эти места, – сказал граф, – но они правы: в темноте найти беглецов невозможно. Когда рассветет, мы схватим их. Гирланд совсем не вооружен, это я знаю точно. Когда он был в бассейне, мы обыскали его вещи. Так что поимка гостей только вопрос времени…

Появился слуга и почтительно объявил, что подан обед.

Фон Гольц и Сьюк уселись за прекрасно сервированный стол. Граф немного обиделся, заметив, что Сьюк едва прикоснулся к снеди.

– Может, попробуете этого?

– Спасибо, мне достаточно, я не голоден, – пробормотал Сьюк, решительно отодвигая тарелку.

Фон Гольц раздраженно приказал слуге принести второе блюдо.

– Что вас беспокоит? – спросил он у Лю Сьюка.

– Поговорим позднее.

Подали баранину, но фон Гольц тоже потерял аппетит и начал нервничать. Радниц предупреждал его, что Гирланда надо опасаться. Сейчас американец ускользнул. Рубильник, который пускает ток, находится в комнате охраны, называемой павильоном. Утром, когда приходят слуги, его обязательно выключают, чтобы они могли проникнуть в дом. Если же Гирланд узнает точное время отключения, он может попытаться тогда перебраться через стену. Но как он это выяснит?

Фон Гольц отодвинул тарелку и попросил у слуги, стоящего за его стулом, прислать старшего. Лю Сьюк тоже в очередной раз отставил свое кушанье.

– Что случилось? – спросил он.

– Гирланд! – пробормотал фон Гольц, поднимаясь. – Мне не дает покоя мысль о том, что он на свободе. Я знаю, что удрать он не сможет, но…

Дверь отворилась, и вошел старший лакей.

– Что происходит в павильоне? – спросил граф.

– Все нормально. Трое вооруженных людей проведут там всю ночь.

Фон Гольц расслабился. Некоторое время он что-то соображал и прикидывал, потом сказал!

– Пусть они будут начеку!

– Конечно, господин граф, – старший поклонился и исчез.

– Может, хоть сыра отведаете? – предложил граф, снова садясь за стол.

Хорошие новости вернули ему аппетит. Он уже жалел, что приказал убрать баранину.

Впрочем, скоро он опять встал и прошел на террасу, откуда видна была лужайка, освещенная луной, и темный лес.

Сьюк маячил рядом. Гольцу очень не нравился этот убийца. У Сьюка не было никакого достоинства, и его невозмутимая физиономия действовала графу на нервы.

Но он знал, что Сьюк пользуется доверием дяди. Граф не сомневался, что, если Сьюк отзовется о нем плохо, его, как племянника, вытурят из замка. Когда Радниц был недоволен кем-то, этого человека изгоняли, если не случалось еще худшее – он вообще исчезал.

– Что еще? – спросил фон Гольц.

– Я пытаюсь поставить себя на место Гирланда, – ответил Лю Сьюк, раскуривая сигарету. – Я начинаю думать: а не ввел ли он нас в заблуждение? Мы исходим из предположения, что если Раснольд попытался убежать, то и Гирланд с девушкой решатся на такой же шаг. Мы считаем, что, пока Раснольд боролся с собаками, они спустились на террасу и рванули в лес прямо, а не через лужайку, как Раснольд. Но предположите, что они этого не сделали, а поднялись по лестнице? На месте Гирланда я поступил бы именно так. В замке полно комнат, чтобы спрятаться. Можно потратить несколько дней на поиски в лесу, тогда как они, вероятно, здесь.

Фон Гольц замер.

– Уж не думаете ли вы, что Гирланд настолько глуп, чтобы остаться в доме? У него была возможность удрать, и я не сомневаюсь, что он воспользовался ею.

– Вы полагаете? Но ведь он не знал, что у вас нет других псов! Я уверен, что они с девушкой до сих пор в замке… Скоро мы это узнаем. Я заставлю обыскать весь дом… то есть, конечно, не я, а вы заставите своих слуг.

– Правильно. Даже если их здесь нет, это как-то отвлечет наших людей от бездействия.

– Вот именно. Прикажите обыскать дом, – повторил Сьюк и направился к столу. – Знаете, пожалуй, я все же сьем немного сыру.

Фон Гольц послал за старшим.

Того побеспокоили уже второй раз за время обеда, и он с ругательствами отбросил вилку, понимая, что необходимо идти немедленно. Пятеро слуг, с которыми он сидел за столом, улыбнулись про себя: они не любили старшего.

– Возможно, – сказал ему фон Гольц, накладывая себе большую порцию сыра, – что те люди и не скрывались в лесу. Они могут прятаться здесь, в доме. Возьмите людей и самым тщательным образом обыщите замок.

Старший подумал о прерванной трапезе.

– Хорошо, господин граф, – поклонился он. – Но позвольте заметить, что в подвалах нет освещения и они захламлены старой мебелью. Искать при свете электрических фонарей будет невероятно трудно. Я посоветовал бы перенести поиски на утро. Мы сможем открыть ставни и работать при дневном свете.

Фон Гольц повернулся к Сьюку, тот пожал плечами.

– Ладно. Только поставьте на каждом этаже по одному вооруженному человеку. Пусть они караулят всю ночь. Когда рассветет, надо продолжить поиски.

Старший опять поклонился и поплелся отдавать приказ выставить по часовому на каждой площадке.

Гирланд решил, что безопасней подняться на пятый этаж. Он пересчитал этажи – всего их было восемь, – едва приехав в замок. Выбирая пятый, он на всякий случай оставлял в резерве еще три.

Держа Джулиан за руку и освещая фонариком ступеньки, он провел ее по коридору до лестничной площадки. Толстый ковер заглушал шаги. Было слышно только прерывистое дыхание Джулиан да звяканье посуды внизу.

Они тихонько поднялись на этаж, на мгновение остановились и посмотрели наверх; там все было тоже погружено в темноту. Свет из вестибюля сюда не доходил.

Гирланд прислушался: ни звука. Не зажигая фонарика, он шагнул в коридор. Здесь пахло гнилью и сыростью.

Не выпуская руку Джулиан, он осторожно проследовал мимо четырех дверей и тихонько толкнул пятую.

Подождал, потом зажег фонарик. Перед ними была большая комната с закрытыми ставнями. В углу стояла широкая кровать.

Они вошли туда и закрыли за собою дверь.

– Это подойдет, – сказал он.

– Как мне хочется выбраться из этого проклятого дома, – тоскливо вздохнула Джулиан.

– Завтра. Вы голодны?

– Нет.

– А я – да. Впрочем, ладно, давайте спать.

– Я не смогу уснуть… я очень боюсь…

Гирланд улегся на кровать и заставил ее лечь рядом.

– Жаль, что вы не боялись сниматься в порнографических фильмах, – заметил он, беря ее за руку. – Неужели вы не понимали, что, пытаясь шантажировать своего отца, сами подвергаетесь ужасному риску?

– Если бы все можно было повторить, я бы повторила, – заявила Джулиан, не очень, правда, убежденно. – И вообще, оставьте меня в покое, не читайте мне мораль.

– Извините, я позабыл, что вы женщина зрелая, правда, не очень уравновешенная.

– Хватит!.. Вы отвратительный человек! Но послушайте… если я пойду к графу, отдам ему эти фильмы и пообещаю не сниматься в других… он же выпустит нас… что, если сделать именно так?

– Блестяще! Идея! – рассмеялся Гирланд. – Но подумайте сами, отпустит ли он вас? Фильмов вы ему отдать не сможете, потому что их у вас нет, – это раз. Он послал за ними человека, и только завтра они будут у него – это два. Ему невыгодно отпускать живых свидетелей убийства Раснольда – это три. Он наверняка не поверит вам на слово. Можно насчитать еще десять, двадцать, четыреста доводов за то, что он не отпустит вас.

– Но… вы же поверили мне…

– Я… вынужден был поверить, а у него таких оснований нет.

– Что же делать?

– Спать!

Гирланд повернулся на бок и закрыл глаза. Через несколько минут он уснул, а Джулиан продолжала глядеть в невидимый потолок, вспоминая прошлое.

Она всегда ненавидела родителей, но сейчас горько сожалела о своих поступках. Конечно, Гирланд совершенно прав: организация «Освобождение» – чистейший блеф. Она вступила в нее, только понимая, как это разозлит ее отца.

Она вспомнила о Раснольде и с удивлением отметила, что ей совершенно безразлично, жив он или нет. Он был ее злым демоном. Если бы не он, она ни за что не стала бы сниматься в этих фильмах. Джулиан почувствовала, что краснеет от стыда.

Как она могла вести себя так?! Видно, тут сыграла роль чрезмерно большая доза наркотика. Если бы Раснольд не заставлял ее принимать их, она не стала бы участвовать в столь постыдных эпизодах! Сейчас она была в этом абсолютно уверена.

Если бы только ей удалось выбраться из этой ужасной передряги, а там – пообещала она самой себе – она окончательно изменит свой образ жизни.

К черту отца, пускай становится президентом! Пусть американцы получают то, что они заслужили!

Конечно, она вынуждена будет покинуть Париж, в противном случае лига не оставит ее в покое. Придется уехать в Лондон, там ее двоюродный брат служит в посольстве США, он поможет устроиться на работу.

Она вслушивалась в ровное дыхание Гирланда и завидовала ему. Вспоминая о проведенной с ним ночи, она поняла, что с радостью жила бы с таким человеком… но это было исключено. Он ни за что не согласится существовать рядом с нею.

Внезапно она напряглась, сдерживая сердцебиение. Что за голоса? Она села на кровати. Рука Гирланда лежала на ее запястье, и он сразу же проснулся.

– В чем дело?

– Мне послышались голоса.

– Не шевелитесь.

Она, даже не видя его в темноте, почувствовала, что пружины кровати расслабились: значит, он поднялся.

– Не оставляйте меня, – прошептала она.

– Молчать!

Он говорил тихо, но достаточно властно.

Гирланд подошел к двери и, ничего не услышав, осторожно открыл ее. С лестничной площадки в коридор проникал свет.

Потом оттуда раздался мужской голос:

– Эй, Райнет, все в порядке?

Внизу другой голос что-то ответил, но Гирланд не разобрал слов.

– Да-да, – снова заговорил первый. – А ты как думаешь? Сидеть всю ночь на ступеньках – совсем не такое удовольствие!

Послышался смех, и все снова утихло.

Гирланд осторожно выбрался в коридор. Высокий массивный мужчина в ливрее сидел на последней ступеньке лестницы. Между коленями у него было зажато охотничье ружье.

Увидев этого человека, Гирланд встревожился. Что он тут делает? Неужели граф догадался, что Джулиан и он не удрали в лес, а прячутся в замке? Но тогда почему он не организует обыск в доме?

Гирланд поразмыслил и наконец понял, как трудно прочесать замок в темноте. Граф, видимо, отложил операцию до утра.

Гирланд вернулся в комнату и сел на кровать. Он рассказал Джулиан об увиденном и поделился своими соображениями насчет того, что произойдет завтра.

– Вы… вы намекаете, что они знают, где мы? – испуганно прошептала она.

– Не то что знают, но могут подозревать. Не беспокойтесь, у нас достаточно места для самых разнообразных маневров. Если вы будете в точности исполнять мои приказания, они нас не найдут, но стоит вам потерять голову – и мы пропали.

– Так что же все-таки мы будем делать?

– Ожидать, как развернутся события. А пока потерпим, у нас есть еще много времени.

Джулиан начала было протестовать, но вскоре успокоилась. Наступила тишина. По совету Марка она попыталась расслабиться, но ей это не удалось. Она сделала усилие над собой, чтобы хотя бы лежать неподвижно.

Текли нескончаемые минуты. Вдруг она заметила, как изменился ритм дыхания Гирланда. Он спал! Джулиан позавидовала его полному равнодушию к опасности.

Потом она различила звук, напоминающий легкий храп, который доносился из коридора.

– Вы слышите? – прошептал Гирланд. – Охранник уснул.

– А я думала, что вы тоже спите.

– Да, но сон у меня очень чуткий.

Она молчала, пока он поднимался и шел к двери, чтобы выглянуть в коридор.

Гирланд увидел охранника, сидящего на прежнем месте. Он действительно спал, закрыв глаза и открыв рот. Гирланд прикрыл дверь и зажег фонарик.

– Ну, Джулиан, теперь за работу, – сказал он, подойдя к окнам.

Она соскочила с кровати и приблизилась к нему.

– Хватайтесь за эти занавески и тяните их изо всех сил.

Как только она взялась за тяжелые бархатные шторы, он всем своим весом повис на шнуре. Шнур некоторое время сопротивлялся, но потом все-таки порвался. То же самое Гирланд проделал и со вторым окном. Потом подошел к следующему и повторил ту же операцию. Через несколько минут у них было восемь кусков толстого шнура. Гирланд связал их концы.

– Что вы творите? – спросила она.

– Запутываю следы.

Он распахнул одну из ставен, вышел на балкон и посмотрел вниз. На нижних этажах было темно. Лунный свет освещал лужайку, а лес различался лишь как темная масса.

Гирланд сбросил веревку вниз, стараясь, чтобы она прошла мимо окон. Конец ее болтался на уровне второго этажа.

– Не хватает, – сказал он, – Стойте здесь, я поищу недостающий кусок.

– Я с вами.

– Делайте то, что вам говорят.

Гирланд открыл дверь, убедился в том, что охранник спит, и проскользнул в другую комнату.

Через несколько минут он вернулся, неся два обрывка веревки, Он привязал их к своей, и та, наконец, достигла земли. Закрепив веревку на баллюстраде, он вернулся в комнату.

– Может, это введет их в заблуждение. А если они и не поверят, мы все равно выиграем время.

– А мы не воспользуемся ею, чтобы спуститься?

– Я бы смог, вы – нет.

Гирланд покачал головой.

Она взяла его за руку.

– Если мы выйдем отсюда, я обещаю вам оставить отца в покое.

– Браво, но сперва надо выбраться! А сейчас пошли, тут задерживаться нельзя. И снимите туфли, я хочу осмотреть остальные комнаты: эта слишком мала, да и веревка может привести их сюда.

Оба разулись, Гирланд сперва посмотрел на охранника, а потом увлек Джулиан в коридор.

В глубине его они нашли дверь. Гирланд на мгновение включил фонарик.

– Подождите! – прошептал он и прильнул к двери ухом.

Потом осторожно приоткрыл ее, еще раз прислушался и снова включил фонарь.

Луч осветил огромную комнату, которая, по всей видимости, служила банкетным залом. Вдоль стен смутно различались какие-то тени. Это были латы и охотничьи трофеи. Гирланд не знал, что в этом зале находилась коллекция итальянского, немецкого и английского оружия, которое Генрих Радниц скупил во всех уголках Европы.

Гирланд повернулся к девушке.

– У нас даже компания есть. Входите, по-моему, о лучшем мы и мечтать не могли.

Она вошла, и Гирланд бесшумно прикрыл дверь. Человек на лестнице продолжал спать.

Со своего дерева Малик видел, как Гирланд вышел на балкон пятого этажа и спустил веревку до второго, потом наклонился и снова исчез в темноте.

Малик понял, что он отправился искать недостающий кусок веревки. Луна ярко освещала гигантский фасад здания, и Малику не нужно было пользоваться ночным биноклем. Он ждал, прислонившись спиной к стволу дерева. Гирланд вернулся, нарастил веревку и закрепил ее на балюстраде.

«Значит, они решили убежать», – подумал Малик… Спуск с девушкой будет опасным, и он с интересом ждал, что произойдет дальше.

Но не произошло ничего. Деревянные ставни остались приоткрытыми, а балкон пустым.

Пролетело полчаса. Малик понял, что веревка служит только для отвода глаз. Он одобрительно покачал головой. Ему уже неоднократно приходилось сталкиваться с Гирландом, и каждый раз он все больше и больше восхищался им. Теперь Гирланд, похоже, решил остаться в замке, стараясь убедить преследователей, что вместе с девушкой убежал в лес.

Малику понравился этот план.

Еще с полчаса просидел он на дереве. Огни в доме давно погасли. Охота, по-видимому, начнется только утром. Он не знал, что ему делать. Гирланд был совсем один: девушка была скорее обузой, чем помощницей.

Малик вспомнил тот день, когда Гирланд мог с ним расправиться, но, на удивление, вернул ему пистолет и, обращаясь к девушке, которая хотела убить Малика, сказал: «Спокойно, крошка. Мы с ним просто по разные стороны занавеса, но как профессионалы занимаемся одинаковой работой. Придет время, когда можно будет забыть мелких сволочей, которые дергают за ниточки сверху…»

Малик четко представил этот инцидент. Он сам ни за что не сказал бы такого человеку, которого держал в своих руках. Слова Гирланда произвели на него большое впечатление. «Придет время, когда можно будет забыть мелких сволочей, которые дергают за ниточки сверху…»

Малик подумал о Ковски… Мелкая сволочь… да, Гирланд прав… А сейчас Гирланд вместе с этой девушкой в ловушке…

Малик решил, что настала минута вернуть свой долг. Он вспомнил фразу, которую ему упорно вбивали в голову на уроках английского языка: «Доброе дело никогда не пропадет».

Сколько раз повторял он ее, усваивая произношение. Это, конечно, общие слова, но общие слова чаще всего бывают верны.

Он бесшумно спустился с дерева. Потом осторожно, перебегая от ствола к стволу, добрался до края лужайки. Там он остановился и осмотрел фасад здания. Его затея могла оказаться весьма рискованной.

Хотя света в доме не было видно, он не мог ручаться за то, что за ним никто не следит. Его рука стиснула рукоятку маузера. Он вытащил пистолет, перелетел через лужайку и спрятался в тени фасада. Перед лестницей на террасу он остановился и прислушался. Было тихо. Удовлетворенный, поднялся он по ступенькам и между столом и зонтиками пробежал до свисающей веревки. Потом убрал пистолет и испробовал веревку: она держалась крепко.

Отталкиваясь ногами от стены, он начал медленно подыматься. Добравшись до второго этажа, Малик ухватился за перила, уперся коленями в голову дракона, украшавшую стену, и снова прислушался.

Такой подъем не представлял для него труда. Он был в прекрасной физической форме, и мысль о том, что веревка может оборваться, угрожая падением с высоты четырех метров, даже не приходила ему в голову.

Так постепенно долез он до балкона пятого этажа, перемахнул через перила и остановился перед полуоткрытым окном. Он подымался абсолютно бесшумно, зная, что у Гирланда весьма тонкий слух. Но войти в комнату сразу означало подвергнуться большой опасности. Поэтому он немного постоял на балконе. Гирланд вполне мог находиться поблизости, считая, что по веревке поднялся один из людей графа.

– Гирланд?! Это я, Малик… – прошептал он по-английски. – Гирланд, здесь Малик…

Тишина. Малик не спеша подошел к окну и зажег свой фонарь. Луч осветил часть комнаты. Убедившись, что она пуста, Малик наконец влез внутрь и огляделся…

Значит, Гирланд действительно привязал веревку, чтобы изобразить бегство, а сам выбрался из этой комнаты. Хорошо, очень хорошо… Но где он?

Малик шагнул к двери, приоткрыл ее и замер, увидев слабый свет в коридоре. Он оглядел спящего сторожа, затем тихонько вышел вон.

Справа и слева по коридору располагались комнаты. «Где-то здесь, на этом этаже, прячется Гирланд с девушкой», – думал Малик. Он подождал в нерешительности. Нужно соблюдать осторожность, чтобы не разбудить сторожа. Он не мог бродить из комнаты в комнату, выкликая Гирланда. С другой стороны, глупо было входить в помещение молча. Глупо и опасно.

В конце концов Малик решил уйти как можно дальше от уснувшего сторожа и поискать себе укрытие.

Стараясь не шуметь, он подкрался к двустворчатой двери, обернулся, убедился, что сторож продолжает спать, и осторожно толкнул ее.

Потом прислушался и вошел в темный банкетный зал.

Глава 8

Из-за горных вершин поднималось солнце, освещая сперва кроны деревьев, а чуть позже и башни замка.

Ганс фон Гольц шагал взад и вперед по своей комнате. Окна были распахнуты настежь. Из них веяло приятной свежестью, первые солнечные лучи ласкали древние украшения и персидский ковер. На столике возле окна остывал завтрак. Впрочем, граф всегда считал, что из всех трапез ни одна не сравнится с утренней.

Небрежно накинув пиджак, он поднял крышки с судков и кастрюлек и с удовольствием вдохнул приятный аромат. Потом сел за столик и приступил к священнодействию.

Едва он покончил с яйцами, в дверь постучали. Граф нахмурился, но войти разрешил.

На пороге появился Сандер, старший слуга.

– Господин граф… если вы соблаговолите разрешить мне… господин граф, я хотел только сообщить вам, что с балкона пятого этажа свисает веревка.

– Как так веревка? Какая веревка? Что это значит?

– Ее связали из шнуров, на которых подвешены шторы. Может, господин граф изволит взглянуть собственными глазами?

Фон Гольц поднялся с бокалом в руках и вышел на балкон. Осмотрев веревку, он вернулся в комнату.

– Вы предупредили Сыока?

– Нет, господин граф.

– Так ступайте и предупредите… Да, вот еще что: попросите его немедленно ко мне.

Сандер почтительно поклонился и торопливо вышел.

Понимая, что завтрак его вот-вот прервется, граф заторопился. Появившийся в комнате Сыок увидел его с полным ртом. На Сьюке были черная рубашка, черные брюки и черные туфли. Фон Гольцу он показался не живым человеком, а воплощением самой смерти.

Лю Сьюк остановился на пороге и холодно взглянул на графа своим единственным, но очень и очень зорким глазом, которым видел не хуже, чем другие люди обоими.

– Заметили вы веревку? – спросил его фон Гольц.

– Разумеется. Еще полчаса назад.

– Значит, вы не ошиблись: вчера вечером они еще были здесь, в замке, и только ночью или даже ранним утром спустились по этой веревке, убежали в лес и спрятались там.

– Возможно…

Сьюк небрежно развалился в кресле и закурил.

– Уже довольно светло, и, по-моему, пора начинать поиски.

Фон Гольц поднялся.

– Наверное, если они в лесу, незачем тратить время и силы на то, чтобы обыскивать дом?

– Да.

Сьюк выпустил дым через нос. Гольц открыл дверь в коридор и позвал Сандера.

– Немедленно приступайте к облаве. Они наверняка в лесу. Думаю, нет надобности объяснять вам, что с ними делать. Как только они окажутся у вас в руках, сразу тащите их сюда.

– Слушаюсь, господин граф.

Сандер уже собрался уходить, но тут за спиной фон Гольца неожиданно возник Сьюк.

– Подождите… – Он довольно бесцеремонно втянул графа в комнату и закрыл дверь. – У меня появилась одна мысль, подозрение или предположение, называйте как хотите. Короче, мне нужно, чтобы вместе со своими людьми из замка ушли и вы.

Граф взглянул на Сьюка с изумлением.

– Что это значит?

Лю Сьюк затушил сигарету в пепельнице.

– Понимаете, я все думаю: а вдруг они еще здесь? Если это соответствует действительности, то самый верный и быстрый способ отыскать их – заставить поверить, будто все без исключения отправились в лес и в доме никого не осталось.

– Почему это они здесь? Не понимаю… А как же веревка?

– А почему им здесь не быть? – ответил Лю Сьюк, начиная нервничать от явной несообразительности своего партнера по заданию. – Вы осмотрели эту веревку, нет? А я исследовал ее тщательнейшим образом. И вот мой вывод: мужчина бы по ней еще спустился, а вот женщина – никак. Особенно такая кисейная барышня, годная только для постельных упражнений. А поскольку вы на каждой лестничной площадке поставили сторожей, значит, гости до сих пор сидят в доме… Кстати, нет ли в нем еще лестницы?

– Нет.

– В таком случае, я повторяю, они не покидали замка, я уверен.

Фон Гольц в задумчивости потер затылок.

– Ну тогда я пошлю своих людей на пятый этаж, пусть ловят там! Для чего же тратить время на поиски в лесу?

Сыок улыбнулся.

– Но это будет вовсе не пустой тратой времени, а только предусмотрительностью и осторожностью.

– Что-то никак я вас не пойму, – сказал граф. – Если вы уверены, что они прячутся на пятом этаже, то у нас есть все шансы захватить их там. Зачем же посылать людей в лес, да и мне еще тащиться вместе с ними?

– Ну хорошо, мы поймаем их, а потом что?

Они переглянулись.

– Ничего не понимаю, – сказал фон Гольц.

– У нас сорок человек или даже больше?

– Да, тридцать восемь мужчин и пять женщин. Но я не вижу связи…

– Я хочу, чтобы все ваши мужчины были в лесу, – заявил Сьюик, закуривая новую сигарету. – Женщины тоже должны уйти. Мне нужно, чтобы в замке никого не осталось.

– Но зачем?

– Чтобы освободиться от Гирланда. Девушку мы задержим до той поры, пока не привезут пленки. Ведь может статься, что Раснольд солгал. Только завладев пленками, мы сумеем уничтожить и ее.

– Боже мой, вы намерены остаться здесь в одиночестве? Полагаете, что это разумно? Разве вам не объяснили, насколько опасен Гирланд?

Сьюк засмеялся.

– Да ведь он безоружен. Я совершенно спокоен за исход моего предприятия. Вот послушайте: как только все уходят из замка, я занимаю удобный пост, прячусь. Гирланду позарез необходимы две вещи: еда и телефон. И, решив, что в доме никого нет, он просто-напросто спустится по лестнице, а я буду ждать его в засаде.

– А не благоразумнее ли все же оставить с вами двух-трех человек?

Сьюк усмехнулся.

– Ну, во-первых, вчера, когда они бегали тут, Гирланд вполне мог пересчитать их в свете прожектора, и теперь, когда у него не сойдутся концы с концами, он поймет, что дом покинули не все. А во-вторых, можете ли вы гарантировать, что кто-нибудь из ваших людей потом не проболтается?

Фон Гольц кивнул.

– Да… некоторый риск, конечно, существует. А что вы сделаете с Гирландом после того, как его ликвидируете?

– Иными словами, что я сделаю с его трупом? Я изучил план замка, полученный от вас. Есть ли вода в колодцах?

– Конечно.

– Ну так что вам еще нужно? А когда мы завладеем фильмами, девушка отправится следом.

Фон Гольц вытер руки носовым платком. Ледяная невозмутимость этого человека шокировала его.

– Хорошо, поступайте как считаете нужным.

– А куда вы собираетесь послать женский персонал?

Фон Гольц подумал.

– В Гермише праздник, можно – туда.

– Отлично. Действуйте. Прежде всего отошлите женщин.

Граф посмотрел на часы.

– Сейчас только половина девятого. Это займет какое-то время, вы же знаете женщин.

– Тогда посылайте мужчин в лес. Начинайте же! – нетерпеливо произнес Сьюк.

Фон Гольц вышел из комнаты и отдал распоряжение Сандеру.

Услышав, что женщины должны ехать на праздник, тот вытаращил глаза.

– Но ваш завтрак, месье… и потом… у нас еще впереди уборка!

– Неважно. Я хочу, чтобы все ушли. Распорядитесь, и побыстрее!

Зная, что спорить с графом бесполезно и даже опасно, Сандер поспешил выполнить приказание.

На кухне поднялся целый концерт, когда шеф-повару сообщили, что он должен отправляться в лес на поиски исчезнувших гостей.

Толстяк француз заявил, что ему предстоит готовить сложный соус и он совсем не намерен проводить весь день в лесу…

Сандер вынужден был напомнить ему, что таков приказ графа.

Взбешенный повар сорвал с себя белый халат и натянул зеленую ливрею.

Через полчаса изо всех уголков замка начали выползать и собираться на опушке леса мужчины. Немного позже пятерых женщин увезли на машине в Гермиш.

Вспотевший от напряжения Сандер поднялся на второй этаж доложить хозяину, что приказ его в точности выполнен.

Фон Гольц велел ему подождать в коридоре. Потом закрыл дверь и повернулся к Сьюку, продолжавшему курить.

– Значит, я оставляю вас?

– Оставляйте. Ушли все?

– Да. Может, мне побыть с вами?

Сыок скривил рот.

– Чтобы доставить вам удовольствие? Я хочу успешного завершения операции.

– Я тоже.

– Да я не об этом. По-моему, вы рветесь стать участником преступления.

Фон Гольц побледнел. Он сразу вспомнил свое прошлое. Резко повернувшись, он вышел из комнаты и отыскал в коридоре Сандера.

– Давайте посмотрим, как работают наши люди, – сухо сказал фон Гольц и зашагал вниз.

Сыок вернулся в свою комнату и достал из чемодана автоматический «люгер».

Убедившись, что пистолет заряжен, он осторожно спустился в салон на первый этаж и приоткрыл створки двери, ведущей в вестибюль. Потом подтащил кресло и поставил его так, чтобы можно было видеть лестницу. Сьюк знал, что ждать придется долго. Но ему не привыкать. Рано или поздно Гирланд вынужден будет воспользоваться этой лестницей, и тогда он попадет прямо к нему в руки.

Гирланд услышал, как осторожно отворилась дверь зала. Звук был настолько тих, что Джулиан не обратила на него никакого внимания.

Гирланд схватил девушку за руку, а свободной ладонью зажал ей рот. Он абсолютно ничего не видел в темноте и на всякий случай нащупал рукоятку пистолета… Затем дверь закрылась. Наступила тишина, и рядом едва слышно прошептали!

– Гирланд, это я, Малик…

Секунду или две ошеломленный Гирланд не мог произнести ни слова.

«Малик? Здесь?!»

Он сразу вспомнил его голос.

Гирланд отодвинул Джулиан за спину и опустил предохранитель пистолета. Щелчок резко прозвучал в тишине.

– Не шевелитесь, – сказал Марк, – я вооружен.

– Вы просто не узнали меня, Гирланд, иначе бы вам оружие не понадобилось.

Гирланд зажег фонарь и возле двери увидел Малика с поднятыми вверх руками.

Джулиан вскрикнула.

Гирланд опустил фонарик, чтобы не слепить гостя.

– Никак не ожидал встретить здесь вас, – заметил он. – Каким ветром?..

– Мне показалось, что вам пригодится моя помощь.

– Но почему у вас возникло желание помочь мне? – поинтересовался Гирланд.

– Я ваш должник.

Гирланд смутился, потом улыбнулся.

– Понимаю… когда мы виделись последний раз, вы обещали поставить мне стаканчик. Вероятно, нынешний свой поступок вы и называете стаканчиком?

– Говорите что хотите, но я пришел выручить вас.

Гирланд протянул Малику руку, и тот крепко пожал ее. Они беседовали так тихо, что прижавшаяся к стене Джулиан не могла разобрать ни слова. Этот гигант с серебристыми волосами напугал ее, и страх до сих пор не исчез.

– Пойдемте, я представлю вас Джулиан Шерман, – сказал Марк.

Они подошли к ней.

– Джулиан, позвольте рекомендовать вам моего старого врага. Его зовут Малик.

Джулиан взглянула на последнего с ужасом.

– Малик, это Джулиан Шерман, дочь будущего президента США. Знакомьтесь.

Джулиан отодвинулась, а Малик сунул руки в карманы.

– Я ее знаю, – бросил он по-немецки. – Мне бы хотелось поговорить с вами… Она немецким владеет?

– Нет.

– Хорошо.

Малик зажег фонарь, пересек зал, уселся в огромное кресло и закурил.

– Он собирается сказать мне пару слов, – объяснил Марк Джулиан. – Не беспокойтесь, подождите меня здесь.

– Я боюсь этого человека, он плохой.

– Не волнуйтесь, он для меня – раскрытая книга.

– Вы так уверены в себе, – зло прошипела она. – А я повторяю, что это скверный тип!

Гирланд ощупью нашел ее лицо, взял за подбородок и поцеловал. Потом тоже включил фонарик, приблизился к Малику и уселся с ним рядом.

– Сигарету? – предложил Малик.

Гирланд кивнул. Некоторое время они молча курили.

– Я хочу, чтобы вы были в курсе, Гирланд, – заговорил Малик по-немецки. – Нахожусь я здесь потому, что работаю вместе с вами.

Эта новость не удивила Гирланда. Из различных источников он знал, что Малик в немилости: его отстранили от оперативных заданий.

– Я вспоминаю то, что вы сказали в последнюю нашу встречу, – продолжал Малик. – «Мы профессионалы, а маленькие сволочи, которые тянут за ниточки, – любители». Я часто об этом думал. Мы должны делать то, что нам приказывают, дабы заработать на жизнь. «Но придет время, когда мы сможем отомстить маленьким сволочам». Вы бросили Дорна. А я сейчас сумею рассчитаться с Ковски.

– А-а-а, дорогой Серж Ковски! Ну, как он поживает?

– Сегодня лучше, чем будет завтра, – мрачно изрек Малик. – Он поручил мне выяснить, зачем Шерман приезжал в Париж, для чего Дорн преподнес вам проектор и с какой стати вы отправились в Баварию.

– И каковы ваши успехи?

– Неплохие, спасибо.

Малик так глубоко затянулся, что добрую минуту лицо его освещалось огоньком сигареты.

– Эта девушка снялась в порнографическом фильме, которым шантажирует теперь своего отца. Она член организации, руководимой Раснольдом, фотографом, специализирующимся на порнографии. Раснольда уже нет в живых. Едва Дорн понял, что не сможет действовать официально, он обратился к вам, и вы помчались следом за этой парочкой. Понятия не имею как, но обо всем пронюхал и Радниц. Этот замок принадлежит ему. Вас пригласили… и вот вы в ловушке. Я видел почти все, происходившее здесь: перелез через стену.

Гирланд улыбнулся в темноте.

– Прекрасная работа, Малик! Человек, который уехал в машине Раснольда, послан за фильмами… их три. Получив пленки, бандиты сразу избавятся от девушки, и на этом операция будет закончена.

– Но они устранят и вас!

– Конечно. Зачем же мне ждать?

– Мы можем выбраться отсюда немедленно, – сказал Малик. – Спустимся по той веревке. Вход охраняют три человека в сторожке. Там же расположен рубильник, выключающий ток на стенах. Вдвоем мы запросто с ними справимся. Пистолет у меня с глушителем.

– Но девушка не сумеет воспользоваться веревкой!

– Она не в счет, почему бы ее не бросить тут?

– Об этом говорить не будем… Помимо прочего существует еще одна небольшая сложность. Я не уеду без фильмов. Вместе с девушкой мы останемся до возвращения посыльного. Он появится не раньше шести вечера.

– Очевидно, за это вам платит Шерман?

– Иначе я бы не взялся за такое задание.

Малик бросил сигарету на пол, растер ее ногой и мрачно произнес:

– Вы всегда были неравнодушны к деньгам.

– А вы?

– Нет… Ибо в моей стране денег немного… Они там не ценятся… Значит, вы собираетесь дожидаться пленок?.. А потом что будете делать?

– Возьму их и уйду.

– А конкретнее? – настаивал Малик.

– Куда уж конкретнее. Под дулом пистолета один из графских прихвостней выведет нас отсюда.

Малик помолчал.

– Выходит, мне придется посидеть с вами до вечера.

– Никто вас не заставляет.

– Я же сказал, что хочу помочь вам. Сами вы не выпутаетесь. Вас необходимо прикрыть, не то аккурат получите пулю в затылок. Вы видели, как он убил Раснольда? Прямо в голову. У вас ни малейшего шанса удрать.

Гирланд потер щеку.

– Я обязан заполучить эти фильмы. Они стоят десять тысяч долларов. И я их, пожалуй, подожду.

Малик зажег фонарь и посмотрел на часы. Было ровно десять.

– У нас еще восемнадцать-двадцать часов. Почти. Без еды? – задумчиво проговорил Гирланд. – Знаете, я спущусь вниз, поищу чего-нибудь.

– Вы недооцениваете местного убийцу. Я же объяснил вам, что он прекрасный стрелок.

Гирланд поднялся.

– Итак, вы остаетесь?

– Да.

– Мне действительно пригодится ваша помощь… спасибо. Пошли отдыхать. В соседней комнате есть постель.

– Я не хочу спать, – сухо сказал Малик. – Идите ложитесь, я постерегу.

Гирланд, любитель задать храпака, не спорил. Он вернулся к Джулиан.

– Пошли, Малик покараулит.

Она двинулась за ним. На пороге они постояли, убедились, что страж продолжает выводить носом замысловатые рулады, и проскользнули в комнату с кроватью. Стараясь не шуметь, они улеглись.

– Я не понимаю, – прошептала Джулиан, – этот человек действительно агент?

– Да, один из лучших.

– А что он делает здесь?

– Не ломайте себе голову, я хочу спать. Просто они не желают, чтобы кое-кого избрали президентом.

Она приподнялась.

– Но как они пронюхали о моем существовании?

– Для них не существует ничего невозможного, но не беспокойтесь… Я уже сплю.

В половине седьмого сквозь деревянные ставни пробились солнечные лучи, и Гирланд проснулся, Он потянулся и встал.

Джулиан тоже собиралась подниматься.

– Подождите, – прошептал он, осторожно приоткрыл дверь и выглянул в длинный коридор. Страж исчез. Одна из створок дверей большого зала была распахнута. За ней Гирланд увидел Малика, сидящего в кресле.

– Стражник свалил полчаса назад, – чуть слышно произнес Малик. – Напротив ванная комната, я уже обследовал.

Гирланд подошел к нему поближе.

– Ничего не случилось интересного?

Малик покачал головой.

– Эта веревка их, конечно, не обманет: они обыщут весь замок.

– Поживем, увидим.

Гирланд сходил в ванную, умылся, затем проводил туда Джулиан. Она уже включила воду, когда снизу донесся шум.

Гирланд осторожно перегнулся через перила. Отсюда просматривались только лестничные площадки третьего и четвертого этажей. Их тоже никто не охранял. Шум слышался с первого этажа, но слова невозможно было различить. Гирланд вернулся к Малику. Появилась бледная Джулиан, она была явно напугана.

– Они, конечно, уже заметили веревку, – сказал Гирланд. – Сейчас, пока лестница не охраняется, мы можем подняться этажом выше. Они ведь наверняка сюда доберутся.

Малик кивнул.

Они прошагали по коридору и остановились у пролета, ведущего на шестой этаж. Прислушались. Гирланд, с пистолетом наизготовку, осторожно забрался наверх.

Убедившись, что там никого нет, он махнул рукой Джулиан и Малику, те поднялись за ним. На площадке Гирланд сел, прислонившись спиной к стене.

– Дальнейших событий подождем здесь. Я бы с удовольствием выпил сейчас чашечку кофе и съел яичницу с беконом, – вздохнул он.

Малик посмотрел на него, но ничего не сказал. Он осуждал подобную слабость. Джулиан скривилась. Ее паническое состояние одну мысль о еде делало неприятной.

Примерно в восемь часов они услышали внизу громкий голос:

– Приказываю отправиться на розыски в лес. Вооружайтесь. Нужно найти этих двоих. Пойдут решительно все.

Гирланд и Малик переглянулись, потом Марк встал.

– Следите за лестницей, – шепнул он.

Затем вышел в коридор, толкнул первую дверь справа и оказался в маленькой пустой комнате с небольшой лестничкой, ведущей в одну из башенок.

Он поднялся наверх – через амбразуру можно было следить за лужайкой и лесом, – подождал. Минут через пять он увидел, как первые люди фон Гольца пересекли лужайку. Марк стал их пересчитывать: пятнадцать, двадцать, тридцать… Они рассыпались цепью и исчезли в чаще.

Гирланд продолжал наблюдение. Появилось еще пять человек, за которыми плелся громадный толстяк, напоминающий шеф-повара. Через десять минут из замка выехала машина с женщинами. Она направилась в сторону Гермиша. Наконец Гирланд заметил фон Гольца, который вместе со старшим слугой пересек лужайку и углубился в лес.

Подождав еще десять минут, Гирланд решил, что больше никого не будет, и спустился.

Малик, перегнувшись через перила, смотрел вниз. Он выпрямился и быстро повернулся к Гирланду.

– Ну что?

– Тридцать восемь человек отправились в лес, женщины уехали с территории замка. Граф тоже в лесу. А вы ничего не слышали?

– Они посылали троих в комнату на пятом этаже. Эти люди отвязали веревку и ушли.

Мужчины переглянулись.

– Это наверняка ловушка, – пробормотал Гирланд. – Они без сомнения оставили здесь убийцу, и тот поджидает нас внизу.

– Да… Ну что, спустимся и поищем его?

– Не будем рисковать, у нас есть время. Пусть подождет часок или два. Он не уверен, что мы в доме: пускай немного понервничает.

Малик согласился.

– Я посижу, а вы поднимитесь в башенку. Нужно убедиться, что они не прекратили поиски и не вернулись.

– Хорошо. Пошли, Джулиан.

Гирланд проводил Джулиан в маленькую комнатку и сказал:

– Я отправлюсь выше, а вы присядьте на пол или на ступеньку. Ждать придется долго. Попытайтесь отвлечься. Думайте обо всем хорошем, что успели сделать в жизни… если успели… это вас позабавит.

Джулиан покраснела.

– Временами мне хочется убить вас. Вы обращаетесь со мной как с ребенком.

– Нет, Джулиан, не так…

Он внимательно посмотрел на нее и начал подниматься по лестнице.

Джулиан заплакала. Самое неприятное заключалось в том, что она думала о себе так же, как Гирланд.

Лю Сьюк неподвижно сидел в кресле, держа «люгер» на коленях. Тишина, царившая в замке, утомляла. По Сьюк привык к тишине. Ему было привычно и ожидание. Он не сомневался, что рано или поздно Гирланд спустится, и тогда…

Сьюк готов был провести гак весь день, если понадобится. Граф удержит своих людей до вечера. Если даже Гирланд, заподозрив ловушку, воспользуется шпагой пли кинжалом из коллекции, Сьюку это не страшно. Никто в мире не мог с ним соперничать, когда в руке у него был пистолет, Сьюк в этом не сомневался.

Сыоку хотелось курить, но он не собирался рисковать. Он расслабился, прислушиваясь и уставившись единственным глазом в дверь. В вестибюле стояли часы, тиканье которых уже начало раздражать Сьюка. У него даже появилось желание остановить их, но это было опасно, ибо Гирланд тоже мог слышать ход часов и в наступившей тишине наверняка бы насторожился.

Пробило девять, потом десять. Раньше Сьюк думал, что у него стальные нервы, но уже через два часа ожидания почувствовал, что начинает выходить из себя.

Желание курить усиливалось. Он начал размышлять о Гирланде. Этот человек прошел суровую школу ФБР. Сьюк скривил тонкие губы. Его первое задание состояло в убийстве именно такого агента, собравшего столько доказательств против Радница, что их вполне бы хватило для того, чтобы посадить последнего в тюрьму навечно. Агента следовало устранить. В те времена Сьюк был в себе уверен. Агент едва не прикончил его, выстрелив в лицо. В конце концов, Сьюк, правда, убрал его, но потом провалялся полгода в госпитале и потерял один глаз. С тех пор Сьюк бессознательно сторонился людей ФБР. Постепенно все стало забываться, ибо последующие «клиенты» походили на жертвенных овечек.

Радниц посоветовал ему быть осторожным с Гирландом. Сидя в кресле, Сьюк вспомнил слова Гольца: «А вы уверены, что не нужно оставить с вами двух-трех человек?» Он вытер лоб рукой. Часы в вестибюле пробили одиннадцать.

Гирланд выбрался из башенки. Три долгих часа он наблюдал за лесом, но не увидел никого из людей Гольца.

– Джулиан, предлагаю вам принести хоть какую-то пользу. Поднимитесь в башню… если заметите хоть одного человека, предупредите меня. А сейчас мне нужно сказать пару слов Малику.

Он отправился к последнему.

– По-моему, пора что-нибудь сделать, – тихо шепнул он. – Вы ничего не слышали?

– Ничего. Мы теряем время. Похоже, обитатели покинули замок, но я не хочу рисковать. Убийца может подстерегать нас. Если он действительно здесь, то только в большом салоне. Лишь оттуда можно следить за лестницей. Я спущусь на веранду и выгляну.

Гирланд покачал головой.

– Слуги забрали веревку, а без нее не обойтись: шуму наделаем. Он увидит и услышит нас.

– До какого этажа можно сойти незамеченным?

– До третьего.

– Тогда идите. Настало время психологической атаки. Я выйду на балкон и постучу по перилам.

Гирланду понравилась эта идея.

– А я что должен делать?

– Оставайтесь на лестничной площадке. Увидев его на террасе, я подам вам сигнал: два удара. Если вы поторопитесь, то сможете спуститься до второго этажа прежде, чем он вернется на место.

– Хорошо.

Малик с Гирландом беззвучно, как призраки, спустились на третий этаж. Гирланд остался на площадке. Малик шагнул в коридор, осторожно открыл одну из дверей и проскользнул в комнату. С бесконечным терпением, очень медленно, чтобы ставни не заскрипели, он распахнул их. Эта операция заняла не меньше пяти минут, но ему удалось проделать все бесшумно.

Выйдя на балкон, он отметил, что окна салона расположены внизу справа. Малик лег плашмя, так чтобы наблюдать сквозь решетку, и дулом пистолета застучал по перилам. Стучал он беспорядочно.

Встревоженный непонятным шумом, Сьюк напрягся. Выпрыгнув, как кошка, из кресла и держа пистолет в руке, он замер, прислушиваясь. В тишине раздавалось только тиканье часов. Он подождал и в конце концов решил, что это был случайный звук. Убийца провел ладонью по вспотевшему лицу. Снова потянулись долгие минуты. Ему опять захотелось курить.

Внезапно стуки возобновились. Сьюк подкрался к балконной двери и выглянул на залитую солнцем террасу.

«Может, ветка дерева?» Нет, звук был явно металлическим. Он доносился откуда-то снаружи. Сыок сделал еще один шаг к окну. Шум становился все настойчивей. Сьюк не сомневался, что идет он с террасы.

«Кто-то там сидит. Неужели это ловушка?» Он подошел к окну вплотную, потом обернулся, глядя на лестницу через открытую дверь. Все было спокойно. Звуки прекратились. Снова наступила тишина. Сьюк еще немного подождал. Ничего не было слышно. Но едва он решил вернуться в кресло, стук раздался опять. Вспомнив, как Гольц уверял его, будто Гирланд безоружен, он собрался выяснить природу странного звука.

Словно тень, проскользнул он на террасу с пистолетом в руке.

Малик отметил его появление двойным ударом и быстро спрятался.

Заслышав условный сигнал, Гирланд бесшумно спустился на один этаж. Там он увидел открытую дверь салона и пустое кресло за нею. Гирланд притаился в коридоре.

Сыок поднял глаза на балкон, но не заметил ничего подозрительного. Его нервы были так напряжены, что он забыл об осторожности и вышел на террасу, дабы осмотреть фасад. Улыбнувшись про себя, Малик поднял пистолет. Стрелять было трудно: стальная решетка мешала целиться.

Сьюк почувствовал присутствие постороннего и мгновенно нажал на курок. Пуля впилась в камень над головой Малика, и осколки поранили ему лицо. Малик вскочил а Сыок, зная теперь, где прячется его противник, кинулся обратно в салон. Довольно играть в кошки-мышки! Ему было известно, что Гирланд не вооружен и скрывается на третьем этаже. Он ни секунды не колебался. Выскочив в вестибюль, он помчался вверх по лестнице, не заботясь об осторожности.

Гирланд, затаившийся в коридоре второго этажа, услышал его и быстро нырнул в комнату. А когда Сьюк развернулся на лестничной площадке, чтобы подняться выше, Гирланд погнался за ним. Посередине пролета Сьюк почуял опасность. Он резко оглянулся, но Гирланд уже схватил его за лодыжки и сильно дернул. Сьюк упал, выронив пистолет. Гирланд одним прыжком бросился на Сьюка, как раз в ту минуту, когда тот поднимался. Сьюк не смог парировать это нападение и свалился вновь под тяжестью тела Гирланда. С мощью, которая удивила Марка, Сьюк оттолкнул его: оба покатились по лестнице. Гирланд сгруппировался первым. Он кинулся на Сьюка, не давая тому прийти в себя. Ребром ладони он ударил его по шее, и Сьюк потерял сознание.

Малик, сбежавший с третьего этажа, застал Гирлан-да склонившимся над Сьюком. Увидев кровь на лице Малика, Гирланд встревожился.

– Вы ранены?

– Ничего, – ответил Малик, вытираясь носовым платком. – Кто это?

– Право, не знаю… Прекрасный образчик, не находите? Присмотрите за ним, я поищу веревку.

Гирланд проник в одну из комнат, сорвал штору и вернулся, чтобы связать Сьюка.

– Посадите его в угол.

Потом они внесли убийцу в комнату и бросили на кровать.

– Пусть полежит здесь часок-другой, – сказал Гирланд, заворачивая Сьюка в чехол от кресла. – А пока раздобудем чего-нибудь съестного, я умираю от голода. Секундочку, я позову Джулиан.

Через десять минут все трое сидели за громадным кухонным столом, поглощая мясо и холодную курицу.

– У меня идея! – неожиданно объявил Малик с набитым ртом. – Зачем нам дожидаться посыльного? Поедем ему навстречу в аэропорт! Вдвоем мы запросто отнимем у него фильмы. И уже к полуночи вернемся в Париж.

– Слишком рискованно. А вдруг мы его пропустим?

– Я хорошо рассмотрел парня и наверняка узнаю.

– А электрифицированные стены?

Малик вытер рот тыльной стороной ладони.

– Возьмем машину: в гараже стоят четыре штуки. Подъедем, к домику охраны, нейтрализуем их, выключим ток и спокойно смотаемся.

Гирланд обдумал это предложение. Потом посмотрел на часы. Ближайший самолет из Парижа прибудет не раньше пяти. У них еще есть время.

– Хорошо, согласен. – Затем, повернувшись к Джулиан, он спросил: – Вы умеете водить машину, крошка?

– Конечно… только не называйте меня крошкой.

Гирланд рассмеялся ей в лицо.

– Ступайте собирать багаж… Вы сходите за тачкой, Малик?

Через десять минут Гирланд с чемоданами спустился по лестнице. Вместе с Джулиан они подошли к белому «Мерседесу-200».

Гирланд бросил вещи на заднее сиденье и залез туда же. Рядом разместился Малик. Джулиан села за руль. Сперва машина двигалась по длинной пыльной аллее, потом Гирланд приказал остановиться.

– Дальше пойдем пешком. Когда я свистну, быстро подъезжайте к воротам.

– Будьте осторожны, – простонала девушка.

– Естественно. Не беспокойтесь и ждите сигнала.

Малик и Гирланд решительно зашагали к павильону.

– Я пройду через заднюю дверь, – прошептал Малик, вытаскивая пистолет, – постойте две минуты.

Но их предосторожности оказались излишними: трое охранников завтракали. Они были целиком поглощены объемистым блюдом.

Ударом ноги Гирланд распахнул дверь. Стражники в изумлении уставились на пистолет. Вошел Малик.

– Выключайте ток! – проревел он.

Один из охранников торопливо вскочил и дернул рубильник на стене. Через несколько минут всех троих привязали к стульям.

Малик и Гирланд выбрались из павильона. Пока Малик открывал ворота, Гирланд вышел на середину дороги и свистнул.

Когда Гирланд подрулил к стоянке в мюнхенском аэропорту, Джулиан воскликнула:

– Вот он, «триумф»! – Рядом действительно разместилась маленькая красная машина.

Малик, сидевший сзади, наклонился вперед:

– Этим займусь я… Посланник видел вас, а меня не знает. Вот что будем делать…

Самолет из Парижа остановился у здания аэровокзала. Фриц Кирхгофф отстегнул привязные ремни. Если он и не очень был доволен своим возвращением, ему, по крайней, мере, повезло. Его послали в Париж с легким заданием. Когда он прибыл в столицу Франции, банк уже закрылся. В его распоряжении оставались целый вечер и ночь. Фриц служил у графа почти три года. Платили там плохо, постоянно унижали. Фриц намеревался уйти. Поездка в Париж как-то компенсировала его неприятности, хотя он и потратил больше, чем намечал. Париж того стоил.

Едва он вышел с таможни, перед ним возник седоволосый мужчина огромного роста.

– Ваше имя?

Этот властный тон заставил Кирхгоффа насторожиться. У него уже выработался рефлекс, ибо начальство обращалось с ним обычно как с собакой.

– Фриц Кирхгофф, месье.

– Хорошо, Ваш хозяин поручил мне встретить вас, следуйте за мной.

Не глядя на него, Малик повернулся и быстрым шагом направился к «мерседесу». Фрицу пришлось чуть ли не бежать за ним. На ходу он раздумывал: кто это, и почему граф послал его? Но едва Фриц увидел машину, сомнения его рассеялись.

Малик сел за руль, Фриц поспешно устроился рядом. Как только Малик тронулся с места, Фриц робко пробормотал:

– Извините меня, месье, но…

– Я не люблю разговаривать за рулем! – резко оборвал его Малик.

Фриц замолчал. На его коленях лежал кожаный портфель.

Вскоре они выехали из Мюнхена.

Когда они повернули на дорогу в Гермиш, Фриц случайно взглянул в зеркальце заднего вида. За «мерседесом» тащилась маленькая блестящая машина. Кирхгофф сразу узнал и ее, и водителя, и девушку, сидящую рядом с ним… Холодный пот выступил у него на лбу. Он опасливо покосился на Малика.

– Не шевелитесь! – прорычал тот.

Вскоре Малик свернул на левую узкую дорогу, ведущую к отдаленной ферме. Потом притормозил, съехал на тропинку и остановился.

– Вы привезли пакет из парижского банка? Отдайте его мне, – сказал Малик.

«Триумф» припарковался за «мерседесом». Из него вылез Гирланд. Он подошел к первой машине и остановился, в упор глядя на Фрида.

– Вы уже взяли у него пакет, Малик?

– Нет еще… но сейчас возьму.

Кирхгофф поколебался секунду, потом дрожащей рукой открыл портфель и вытащил оттуда хорошо упакованный сверток. Малик внимательно его осмотрел. Гирланд осторожно достал пистолет из заднего кармана. Он совершенно не доверял Малику.

Это движение не ускользнуло от последнего. Он взглянул на Марка и улыбнулся.

– Вы совсем как я, никому не верите.

Малик протянул пакет американцу, и тот подхватил его левой рукой.

– Простите меня… сила привычки.

Гирланд снова спрятал пистолет и продемонстрировал сверток Джулиан, ожидающей в «триумфе».

– Это он?

– Да.

Она попыталась схватить его, но Гирланд оказался проворнее. Она почти прошептала:

– Отдайте, я вас умоляю…

Гирланд покачал головой.

– Не будем начинать сызнова, Джулиан. Вы пообещали. Эта штука предназначена для вашего отца.

Она побледнела.

– Нет! Нет, заклинаю! Я умру, узнав, что он видел эти фильмы. Если он их получит, я покончу с собой.

Гирланд внимательно посмотрел на нее.

– Вам следовало подумать об этом прежде, чем сниматься. Вы собирались послать пленки его противникам?

– Нет! Ни за что! Прошу вас! Поверьте, я просто блефовала. Я бы никуда их не послала. Я не вынесу, если кто-нибудь увидит эти сцены…

– Не принимайте меня за дурака, Джулиан: вы же отправили один такой фильм своему отцу!

– Да не я, а Пьер! И мне сообщил лишь назавтра. К тому же… вот эти три штуки… они еще гнуснее. Я умру, когда с ними кто-то познакомится. Вы что, не понимаете? Вы разве не знаете, в каком состоянии я была? Меня накачали наркотиком… Вы не посмеете! – рыдала она.

Гирланд взвесил на руке компактный сверток, потом снова взглянул на девушку.

– Эго мои десять тысяч долларов.

Джулиан закрыла лицо руками и заплакала еще неутешнее.

Гирланд заметил, как Малик, выйдя из «мерседеса», с любопытством слушает их диалог.

– Что будем делать с этим парнем? – спросил у него Гирланд.

– Свяжем и где-нибудь оставим: его найдут. Тогда мы успеем добраться до аэропорта и сесть в самолет, если, конечно, поспешим.

Гирланд взглянул на часы.

– Джулиан, кончайте комедию… Вы хорошая актриса, но меня ваша игра не трогает. Раснольд не единственный виновник, ваше участие так же бесспорно. По моему мнению… Да ладно, берите!

Он положил пакет на капот «триумфа», отыскал чемодан Джулиан в «мерседесе» и швырнул его в машину. Джулиан продолжала плакать. Гирланд скривился, пожал плечами и вернулся к «мерседесу».

– Поехали, – коротко бросил он.

Малик включил зажигание и заметил:

– Вы забыли пакет!

– Будем иногда проявлять благородство. Двигаем.

Малик подрулил к следующему повороту, остановился и выволок из машины Кирхгоффа.

Пока он связывал дрожащие руки посыльного, а Гирланд раскуривал сигарету, за их спиной взревел мотор «триумфа».

– Она уехала.

– Да.

– И увезла пакет.

– Да.

Малик скрутил Кирхгоффу ноги. Затем поднял его, как кулек, и перебросил через какую-то изгородь.

– Я думал, что деньги для вас превыше всего, Гирланд. Разве Дорн не отвалил бы вам кругленькую сумму?

– Да, он обещал… поехали же!

Малик сел в машину, развернулся и выехал на дорогу.

Хотя они двигались по шоссе очень быстро, красного «триумфа» нигде не заметили. Видимо, Джулиан ехала еще быстрее.

В самолете оказалось всего шесть пассажиров, и Гирланд с Маликом уселись рядом.

Погрузившись в свои мысли, они молчали.

– Вы можете не отвечать мне, если не захотите, Малик, – внезапно произнес Марк, – но все равно, разрешите спросить. Почему вы отказались от этих фильмов? Я ожидал от вас агрессивных действий. С такими штуками вы бы произвели настоящий фурор среди своих. Они бы запросто погубили Шермана. Или вас уже не интересует работа?

Малик мрачно смотрел на свои огромные руки Минуту или две Марку казалось, что он промолчит, но Малик произнес:

– Знаете, я никогда не считался с собственными интересами, работая в службе безопасности. Вы же в первую очередь думали о себе. Но с некоторого времени я начал подражать вам. Пока люди, подобные Ковски, остаются у власти, я не смогу заняться активной деятельностью. Сидеть в бюро, перекладывая бумажки, – для меня смерть. Теперь, получив возможность насолить Ковски, я от нее не откажусь. Как только его отстранят, я снова начну трудиться. И тогда вы опять станете моим врагом.

– Но мы, наверное, больше никогда не увидимся, – ответил Гирланд, пожимая плечами. – Я ни за что не взялся бы за подобную работу, не пообещай мне Дорн солидный куш. Как вы собираетесь освободиться от Сержа Ковски?

Малик долго колебался, прежде чем ответить.

– Явившись к нему завтра, я объясню, что вы уничтожили фильмы раньше, чем я смог до них добраться. Потом заявлю, что, если бы он последовал моему совету и послал телеграмму в аэропорт, адресованную американской полиции и предупреждающую о том, что Шерман путешествует с фальшивым паспортом, карьера Шермана моментально бы закончилась. Его бы наверняка не выбрали президентом. Но, будучи истинным дураком, Ковски отказался послать такую депешу. И еще я добавлю, что наш разговор записан на пленку и отправлен в центр.

Гирланд покачал головой.

– Дорн будет доволен.

Малик равнодушно пожал плечами.

– Не он один. Через несколько минут самолет приземлится. Не нужно, чтобы нас видели вместе. Не хотите выйти первым? Я выскользну, когда Дрин будет сообщать по телефону о нашем прибытии.

– Хорошо.

Самолет начал снижение, и Малик повернулся к Гирланду.

– Что ж, я говорю вам «прощайте». Надеюсь, мы больше не встретимся. Через два месяца я возобновлю свою деятельность. Теперь мы квиты. Вы это понимаете?

– Я тоже надеюсь, что наши дороги впредь не пересекутся… и… спасибо за помощь, – улыбаясь ответил Гирланд.

– Да… мы в расчете…

Они пожали друг другу руки. Самолет приземлился и подрулил к аэровокзалу.

Гирланд был разочарован, не застав Мови Поль в приемной. Он нажал на кнопку интерфона.

– Кто там? – послышался голос Дорна.

– Ваш бывший агент явился на рапорт. Я разбудил вас?

– A-а, это вы. Входите.

Гирланд проследовал в обширный кабинет и небрежно уселся в кресло для посетителей. На нем был легкий серый костюм, кремовая рубашка, красный галстук и коричневые ботинки. Дорна удивила его элегантность.

– Ну как? Рады меня видеть? – спросил Гирланд с иронической улыбкой.

Дорн в упор посмотрел на него.

– Фильмы у вас?

Гирланд скривился, пожал плечами и, прежде чем ответить, немного помолчал.

– И да, н нет. Я достал их, но бедный ребенок так плакал, когда я объяснил, что теперь они отправятся к папе, что мне пришлось вернуть пленки девочке.

Дорн вскочил.

– Что это значит?! Вы приперлись сюда шутки шутить?!

– Если не верите, позвоните Малику. Без него я бы вряд ли добрался до фильмов. Малик был свидетелем той волнующей сцены, когда я решил – не без сожаления – отдать их Джулиан, а не ее отцу.

– Другими словами, вы ничего не привезли? Вы не выполнили задания?! – воскликнул Дорн, побагровев от гнева.

– Нет, выполнил, я всегда все выполняю. Я держал пленки в руках, и вы можете сообщить своему дружку, чтобы он не боялся и спокойно выставлял свою кандидатуру в президенты. Фильмы уничтожены! А Джулиан пообещала мне быть в дальнейшем благоразумной, и она свое слово сдержит. По-моему, такое нельзя назвать неудачей.

– И вы хотите, чтобы я в это поверил? – закричал Дорн. – Я на вас положился. Вы должны были привезти пленки мне! Прекратите свое издевательство! У вас фильмы или нет?

– Я знал, что вы постарели, Дорн, но был не в курсе, что вы еще и оглохли. Девчонка их уничтожила. Она пообещала мне оставить отца в покое.

– Как вы можете утверждать подобное? Обещания шлюхи! Чего они стоят?

– Послушайте… вам известно, что Шерман разрешил… убрать свою единственную дочь? – спокойно бросил Гирланд.

По его глазам Дорн понял, что Гирланд не шутит.

– В таком случае, – пробормотал он, – вы должны мне подробно обо всем рассказать.

– А я и рассказываю… для того и пришел сюда. Интересно, что делал ваш дружок Шерман после моего ухода?

– Благодаря своей дочери он был вынужден сидеть дома и потому много потерял. Нельзя же проводить предвыборную кампанию, не вылезая за порог.

Гирланд улыбнулся.

– Какая хорошая новость. И главное, не требующая комментариев. Десять дней в период предвыборной борьбы – это штука. Значит, сей сволочной тип не будет президентом?

– Не ваше дело… он уже не президент.

Гирланд взял сигарету со стола, закурил и устроился в кресле поудобнее. Потом он обстоятельно изложил события последних дней.

Дорн слушал его молча. Когда Гирланд рассказал про убийство Раснольда, Дорн сжал губы, но говорить ничего не стал…

– И вот, когда девчонка разревелась в три ручья, – закончил Гирланд, – я подумал, что будет благороднее отдать ей эти пленки… что немедля и сделал… Вы бы, наверное, так не поступили, а?

Дорн замялся.

– Но никакие факты не указывают на то, что Радниц или Шерман участвовали в похищении и убийстве Раснольда, – пробормотал он наконец.

– Мне не нужны доказательства: Шерман и Радниц – два сапога пара.

– Ну а его дочь, что с ней стало?

Гирланд пожал плечами.

– Не беспокойтесь о ней: Джулиан выкрутится сама. Она сдержит слово, я уверен.

Дорн немного расслабился.

– Вы же понимаете, Гирланд, что, если я не передам фильмы Шерману, он ничего не заплатит.

– Я понимал это еще раньше, вручая пленки Джулиан. Я заработал первые десять тысяч и сохраню их у себя. Но больше не приму от Шермана ни единого цента, даже если он приползет на коленях. Тот, кто сказал «деньги не пахнут», попросту не знал Шермана. Его деньги воняют.

– Порой вы становитесь для меня загадкой, – буркнул Дорн. – Мне всегда представлялось, что для вас любые деньги пахнут превосходно и лучшим запахом в мире вам кажется запах золота.

– Век живи, век учись, – иронически произнес Гирланд. – У меня есть еще одна новость… – И он сообщил Дорну, что Ковски, по-видимому, скоро впадет в немилость.

Дорн покачал головой.

– Да, должен признаться, это для меня неожиданность.

– Заметьте, что я тут ни при чем. Налицо небольшая личная месть Малика. Впрочем, мне в высшей степени наплевать. Я больше у вас не работаю. Вряд ли я когда-нибудь встречусь с Маликом. Но советую вам предупредить своих парней, а то они в последнее время расслабились.

Дорн смотрел на Гирланда, задумчиво потирая щеку.

– Откровенно говоря, мне кажется, что вы не хотели уходить от нас, Гирланд… У меня есть очень интересное дело… в Танжере… в аккурат для вас, – произнес он, подталкивая к Марку досье. – Замешаны две женщины, к тому же красивые. Это ваш конек.

Гирланд поднял брови.

– Вы настоящая сирена-соблазнительница. А деньги?

– Поскольку задание официальное, вам заплатят по тарифу, – ответил Дорн.

Марк поддался с кресла.

– Нет, премного благодарен. У меня есть десять тысяч, и я могу пока побездельничать. Привет, Дорн! Если у вас снова появится работа тысяч на десять, я, пожалуй, соглашусь на нее. Я всегда говорил, что мыслить нужно широко. Чего и вам желаю. – Он вышел из кабинета и осторожно прикрыл за собой дверь.

Лицо его просветлело при виде Мови Поль, сидящей за пишущей машинкой.

Она подняла глаза, покраснела и опустила голову, продолжая печатать.

– Ни одного слова, – сказал Марк, наклоняясь к ней с улыбкой, – ни вскрика радости…

Мови сделала опечатку.

– Вам никогда не говорили, что у вас глаза как звезды и рот, созданный для поцелуев? – настаивал Марк. – Я прочитал об этом в рекламе духов.

– Дверь за вашей спиной… – не очень уверенно произнесла Мови.

– Может, вы пообедаете со мной у Лассера? Мягкая кухня, прекрасная музыка и замечательные вина! У меня целая куча денег, которую я хочу истратить. Встретимся в девять часов, ладно?

Мови снова подняла глаза, посмотрела на него и подумала, что он совсем не плох. С ним можно превосходно провести время.

– Спасибо… я согласна.

– Моя мама всегда говорила, что в жизни нужно быть очень настойчивым, – радостно отметил он. – Значит, в девять у Лассера?

Она опять улыбнулась и ударила по клавишам машинки.

Гирланд открыл дверь. Но едва он собрался выйти, девушка прервала работу.

Не слыша стука, он повернулся и взглянул на нее.

– А это правда, что у вас есть бухарский ковер? – спросила она, поблескивая глазами.