Запертый 2

Глава 9

Глава девятая.

Во второй папке из архивов ВНЭКС страниц было не меньше, чем в первой и все интересное и важное все так же было скрыто под пластами бюрократической грязи. График уплаты членских взносов, количество покинувших партию и число пришедших им на смену, кто и как отзывался о доктрине ВНЭКС, какие вдохновляющие фильмы смотрели на очередной сходке, о чем говорили, сколько чего из простых «сурверских» закусок было заказано и сколько динеро на это было потрачено…

Но я читал со всем тем же неослабевающим интересом. Меня еще потряхивало после пятикилометровой пробежки, которую я постарался пробежать в максимально доступном для меня темпе, в животе плескалось больше литра выпитой воды, в подмышках и паху свербило от пота и грязи, но я, оттерев руки грязной одеждой, намеревался одолеть хотя бы начало второй папки, а потом уже идти мыться. Впервые в жизни у меня было столько важных дел, что я попросту не успевал их выполнять, но честно пытался изо всех сил.

Но читал я именно с интересом, а не просто с тупым старанием исполнительного сурвера. Да от черствости бытовых фактов у меня глаза начинали подсыхать, не говоря уже о горле. Но мне все равно было интересно и сразу по нескольким причинам. Во-первых, во всех этих делах участвовали мои тогда еще молодые родители. Во-вторых, тот, кто усердно занимался сохранением данных на толстых зеленоватых листах, делал это умело, не упуская вообще ничего и благодаря этому давние годы представали перед моим мысленным взором выпуклой яркой картинкой. Я будто сам находился в рядах Фольк и видел все происходящее собственными глазами. Ну и в-третьих – я, как сурвер мечтавший стать хураканским историком, прекрасно знал, что порой самое важное кроется в мельчайших и, казалось бы, скучных рутинных деталях. Важно ли знать причину отсутствия сразу трех членов Фольк перед их второй вылазкой, состоявшейся через три недели после первой? Да, важно. И причина указана – все трое слегли с повышенной температурой и ознобом. Некая вирусная инфекция. Вполне уважительный повод пропустить новую миссию, правда ведь? Ну… не совсем – потому что из документов первой папки я помнил, что у этих троих тоже возникли проблемы с погружением в темную воду затопленного коридора. Один даже лицо в воду опустить не смог, другие справились чуть лучше, но чувствовали себя хреново. И поэтому я совсем не удивился, когда на более поздних страницах прочел, что эти трое отсеялись из подразделения Фольк. Двое перешли на агитаторские должности, третий же вообще покинул ряды ВНЭКС. Нигде ни слова не было сказано, что они испугались… но благодаря тем самым мелочам я понимал, что так оно и есть – они струсили. И на мгновение я ощутил несколько низменную радость как тот, кто свой страх смог преодолеть и заставил себя погрузиться до дна глубокой подземной цистерны…

Вторая вылазка подразделения Фольк оказалась… совсем уж легкой, считай постановочной. Я ощутил легкое разочарование, но, оценив собственные ощущения от попытки нырнуть в темную воду, понял, что лидер подразделения Гилдерой Уэйч принял абсолютно правильное решение. На свою вторую миссию Фольк в полном снаряжении, таща за спиной тяжелые ненужные рюкзаки, отправились в законсервированные бараки, где во время строительства Хуракана обитали работяги. Закрыли бараки по причине простой и логичной – там не было никаких коммуникаций кроме протянутого по потолку кабеля освещения. Никакой канализации, водопровода, дополнительных кабелей вещания и всего того прочего, что наделяет нашу сурверскую жизнь определенным комфортом. Рабочие, кстати, все еще жили там в Первый День, когда в убежище ломанулись все, кто находился достаточно близко, чтобы успеть. И черный юмор в том, что кто-то из имевших полное право занять свое место в Хуракане не успел до того, как закрылись внешние люки и сгорел в атомном огне, а кто-то, напротив, не успел покинуть убежище, хотя и не хотел здесь оставаться – к ним относились уроженцы Юкатана, меднокожие работяги, поневоле влившиеся в наши ряды, прожившие здесь свои жизни и оставившие в наследство свое ДНК, красочные фамилии, кухню и немало традиций.

В их пустые пыльные бараки и зашло подразделение Фольк, пробыв там четверо суток в полной изоляции, сами себе готовя походную пищу, спя в брошенных на нары мешках, исследуя помещения, ведя беседы на различные, но больше политические темы, проводя лекции по навыкам выживания и просто неплохо проводя время. И все это без электрического освещения – пользовались лишь собственными экономно расходуемыми фонарями. Спустя четверо суток подразделение покинуло бараки и благополучно вернулось домой, преисполненное потрясающими впечатлениями – так и было написано.

Что ж… разумно. Куда разумнее первой вылазки, где еще неопытных гражданских заставляли нырять в ледяную воду. Командир подразделения Уэйч умеет делать выводы из своих ошибок. В прикрепленном среди листов конверте хранились очередные фотографии, и я без труда отыскал несколько фото родителей. На одном из них они были вместе – она, поджав ноги и обняв колени, сидела на спальном мешке, ярко освещенная закрепленным над головой фонарем. Рядом открытый блокнот или книга. А он, отец, сидел на полу рядом с нарами, держа в руках алюминиевую кружку с эмблемой ВестПик, глядя на маму снизу-вверх и широко улыбаясь. При этом он был вне основного луча фонаря, находясь в сумраке. Сгустившаяся вокруг них мрачная атмосфера давно покинутых бараков, с их лесами уходящих вдаль трехэтажных нар, со странными рисунками на ближайшей стене, добавляли фотографии особого колорита. Я долго смотрел на этот такой старый и такой красивый снимок….

Фото я забрал себе, не забыв сделать об этом приписку в конце еще не прочитанной до конца папки.

Закончив сканирование прочитанных листов, я глянул на часы и спохватился – мне надо торопиться на помывку, после чего отправляться на встречу с Инверто Босуэллом.

**

Того, кого искал, я увидел сразу – как и остальные примерно пятьдесят сурверов собравшихся в главном зале регионального офиса ВНЭКС. Это просто потрясающе, как по-разному они умеют использовать и соответственно оформлять это помещение. Недавно для праздничной вечеринки и пунша с нужным декором. А сейчас я словно попал на посвященное детям мероприятие. А стоило стоящему на возвышении и ослепительно улыбающемуся Босуэллу продолжить речь, я понял, что никакого «словно» тут и нет – это на самом деле посвященное детям мероприятие.

Инверто говорил быстро и пламенно, в руке демонстративно держал начищенное до серебряного блеска ведро с логотипом ВНЭКС и перекинутой через край белоснежной тряпкой, а другой рукой он потрясал до боли знакомым предметом – тонкой школьной тетрадью для начальных классов. Плотная обложка, двадцать пустых страниц, которые наши родители расчерчивали в полоску, клетку или еще как перед началом каждого учебного года. И писали мы преимущественно вечными перьевыми ручками, макая их в чернильницы. Клякс я поставил море… а сколько раз чернильницу выливали мне на голову «добрые» одноклассники, заодно заливая школьные принадлежности. И такой вот тетрадью и потрясал Босуэлл.

Я слушал внимательно, но большую часть его эмоциональной речи пропускал мимо ушей, оставляя лишь сжатую суть. Вскоре стало ясно для чего он позвал меня и всех остальных и чем мы будем заниматься ближайшие часы. Поняли это и остальные, но продолжали прилежно слушать, сохраняя на лицах радостные полуулыбки, в то время как суетящийся в зале фотограф делал снимок за снимком, а сидящая на пристенной скамьей девушка в клетчатом берете торопливо записывало каждое слово Босуэлла. Я узнал значок на ее красной жилетке поверх белой блузки. Журналисты от еженедельного толстого издания Сурвер Хуракана, чей офис базировался на третьем уровне. Надо же как низко они спустились, чтобы поприсутствовать. Помимо них в зале было еще несколько сурверов той же профессии и все они суетливо черкали в блокнотах, чтобы позднее осветить все в своих изданиях. Грамотный продуманный ход… впрочем, Босуэлл иначе и не умел. Улыбаясь, он продолжал говорить, но уже пару раз глянул на наручные часы, давая понять, что почти закончил и пора приступать к делу.

А говор он о перезапуске некогда находившегося на этой самой коридоре-улице зала детского досуга и творчества Юный Сурвер. Ну да… дураки назвали бы такой зал Веселым Гусенком, да? Но мы не дураки и просто еще раз используем слово «Сурвер», благо оно звучит гордо. Юный Сурвер, Правильный Сурвер, Седой Сурвер, а затем уже и кладбище Покой Сурвера – как называлась одна из наших грибниц.

Босуэлл сказал последнее слово и, спустившись, зашагал к выходу, мельком глянув на стоящего у стены меня и коротко кивнув. Я ответил тем же, пропустил всю толпу, что мгновенно собралась вокруг лидера, пока журналисты наперебой задавали ему вопрос за вопросом и следом за ними вышел на улицу. Мы прошли шагов триста и остановились у настежь распахнутых дверей, за которыми находилось крайне грязное обширное помещение с составленными по углам столами, лавками и чем-то еще.

- Детям было обещано, что уже с завтрашнего утра центр досуга откроет свои двери для нашей любимой детворы! – громко заявил Босуэлл и его слова эхом зазвучали в коридоре – Так не разочаруем же наших детей, ведь разочаровать ребенка это тоже самое, что разочаровать наше будущее! А сурверы так не поступают!

- Не поступают – радостно отозвалась толпа.

- За дело, сурверы! За дело, ВНЭКС!

- За дело!

Похоже, я тут единственный, кто не улыбается. И я же один из немногих, кто предпочел смотреть не на Инверто, а на помещение, оценивая предстоящий фронт работ. Сюда бы один из уборочных комбайнов запустить, но последние исправные ушли с коридоров шестого уровня больше двадцати лет назад. Экономия. Забота о будущих поколениях – пусть им останется. А мы ручками, ручками…

- Мне удалось договориться с пошедшим навстречу правлением шестого уровня и нам предоставят проектор и большой экран! Будут познавательные фильмы и мультики! – с широченной улыбкой заявил Босуэлл, и улица взорвалась такой радостью, будто взрослые сурверы тоже станут смотреть эти видео.

- Это еще не все, друзья! После недавнего неприятного инциндента на перекрестке Юкатан, я озаботился безопасностью юных сурверов и попросил, чтобы в зале было установлено две камеры наблюдения! Наши дети не останутся без присмотра!

На этот раз одобрительные крики наверняка долетели аж до пятого этажа, а у меня зазвенело в ушах. Тяжело вздохнув – но постаравшись это сделать незаметно – я начал заворачивать рукава старой, но чистой рубашки. Лучше бы я оставался в комбинезоне…

- Я начну! – крикнул Инверто и, окунув белоснежную тряпку в ведро, повел ей по створке распахнутой двери, стирая слой пыли и разводы, оставляя блестящий металл. А в ведре точно какая-то химия и крепкая.

Защелкали фотоаппараты, запечатлев улыбающегося политика с тряпкой со всех ракурсов. Толпа, загомонив еще сильнее, вооружилась другими тряпками и, едва не сметя журналистов, рванулась в зал. Я пошел следом, а Инверто, солнечно улыбаясь, натирая дверь потемневшей тряпкой, продолжал рассуждать о том, как важны в нашей жизни дети и их счастливое детство и как прекрасно это понимает партия ВНЭКС – партия Внутренней Экспансии…

**

- Неплохо мы сегодня поработали, да? – откинувшись на спинку кресла за своим рабочим столом, Инверто сделал первый глоток и от восторга закатил глаза – Вкусно… заслуженная награда для хорошо поработавшего человека.

Сидя на своем привычном месте, я промолчал и тоже сделал глоток той же солоноватой алкогольной смеси, после которой не бывает похмелья. Работай я в одном из немногочисленных питейных заведений Хуракана – хотел бы знать рецепт этого коктейля.

А насчет «неплохо поработали»… ну… рядовые члены ВНЭКС реально упахались вусмерть. Я в работе от них не отставал, но для меня такой труд настолько привычен, что даже ход мыслей не сбивается и дыхание не учащается. Мы отмыли потолок, стены и пол, отскребли каждый сантиметр двух больших туалетов, привели в порядок кладовые и комнату отдыха для персонала, отчистили от грязи столы и лавки, расставили их в чистом зале, где уже заработал проектор и зажегся огонек на установленной на потолке камере, после чего народ потащился к выстроенным в коридоре столам с угощениям. Там я тоже не отставал, набив желудок густым супом с волоконцами мяса и выпив много подслащенного чая. Да… мы поработали на славу. А сам Инверто, после того как его закончили снимать журналисты, передал ведерко помощнице и удалился беседовать с пришедшими на шум представителями Охранки, седыми ветеранами труда, кем-то из администрации и прочими важными для шестого этажа персонами. Так он и провел эти часы, постоянно улыбаясь, пожимая руки, хлопая по плечам, представляя кого-то кому-то, ожидая, когда представят его и все время перемещаясь от одной группы людей к другой. Я знал это, потому что глазел по сторонам, удивленный таким шумом.

- Ты промолчал – заметил Инверто.

- Мы поработали очень неплохо – ответил я чистую правду, заглянув в усталые глаза Босуэлла – Просто я только сейчас понял, что главную и самую часть работы сегодня сделал ты. И это не лесть.

- Знаю, что не лесть – кивнул он и со стоном потянулся всем телом – Дай мне кто выбор – и я бы предпочел шесть часов кряду вымывать грязь и застарелое говно из всех углов, чем столько же времени беседовать со всеми этими… уважаемыми персонами. И нет, я не говорю, что они плохие люди, но… иногда просто хочется вот такого разговора как у нас с тобой – почти без масок, без наигранных эмоций и слишком широких улыбок. Согласен?

- Согласен.

- Вот и молодец. А как тебе пара моих новых приобретений?

Их я уже заметил, но тоже тактично промолчал, хотя был удивлен и даже где-то чуток позавидовал.

В кабинете Инверто Босулэлла появился большой и сверкающий вишневой краской старинный сейф с хромированным элементами, а чуть поодаль на стене повисла тяжелая на вид боксерская груша.

Сейф – это круто.

Мы сурверы и сами сидим взаперти. Так что любовь к надежно запирающимся стальным коробкам у нас в крови.

- Купили?

- Это подарки, но подарки желанные. Сам ведь знаешь, как говорится в хорошей поговорке: деньги и мысли держи под замком. – улыбнулся Босуэлл и, допив коктейль, потянулся ко мне – Давай допивай уже, Амос. Вечно ты цедишь по капле…

- Самоконтроль – напомнил я, вливая в себя алкоголь.

- Ты парень крепкий – отмахнулся он и забрал бокал с красной чертой – Рассказывай как у тебя прошли последние два дня. Было что-нибудь интересное?

Подняв глаза к потолку, я подумал и кивнул:

- Было. Хотя скорее смешное и мерзкое одновременно, но не особо интересное.

- И что же это такое?

- Случился небольшой конфликт с Всхрюком Маккоем, после чего он попытался врезать мне, но промахнулся, распорол руку, а когда попытался поднять по вертикальной лестнице, то сорвался и хлопнулся на пол – прямо в лужу. Голову ему я успел поймать, так что затылком он не приложился.

- Погоди-ка… - Инверто уставился на меня с изумлением – Всхрюк Маккой? Ты говоришь про… - пощелкал пальцами, он наставил на меня указательный палец – Илий? Илий Маккой, один из руководителей Тэмпло, принадлежащего роду Якобс. Ты про этого уважаемого сурвера сейчас говоришь?

- Про него самого.

- Я слышал о его прозвище, но… Погоди-ка… - смешав коктейли, он передал мне бокал, сделал пару больших глотков и, резко поднявшись, занялся кодовым замком на дверцах шкафа за спиной его кресла.

Когда шкаф открылся, оказалось, что в нем полным-полно пронумерованных и отмеченных буквами выдвижных ящичков. И Босуэллу понадобилось меньше минуты, чтобы отыскать нужную ему карточку и вернуться в кресло. Наспех пробежав карточку глазами, он положил ее на столешницу, взял ручку и, отвинчивая колпачок, попросил:

- Давай с самого начала про этот ваш конфликт. Как началось, кто, по-твоему, виноват, чем все закончилось.

- Пополнение картотеки новыми данными? – хмыкнул я и, потихоньку цедя напиток, начал рассказывать, как все произошло и с чего началось. Уложился я в несколько минут и с некоторым даже вызовом добавил:

- Себя ни в чем виноватым не считаю.

- Не считает он себя виноватым – повторил Инверто и покачал головой – Ох мальчишка… Что ты вообще о нем знаешь?

- Да ничего.

- И зря. Он опасен. Всхрюк Маккой – опасен. Ты можешь чувствовать себя победителем, но поверь – ваш конфликт еще не завершен. Такие как Всхрюк всегда опасны.

- Он сам виноват – буркнул я.

Босуэлл рассмеялся и хлопнул ладонью по карточке:

- Да плевать кто виноват! Это гребаная жизнь, Амос! Только в детстве иногда срабатывала волшебная фраза «ты сам виноват» после которой обидчик прекращал злиться. Но детство давно кончилось! Илий Маккой опасен своей злопамятностью и мелкой мстительностью. Отныне ты его личный враг. И он сделает все, чтобы доставить тебе как можно больше проблем – снова пробежав взглядом по карточке, он сделал пару пометок и поднялся, чтобы убрать ее обратно в шкаф.

- Не я ему руку распорол и не я его в лужу уронил.

- В лужу уронил – повторил Босуэлл, беря бокал и салютую им мне – Красиво и верно сказано! Именно этого несчастный Всхрюк, с детства страдающий своим недугом нервного хрюканья, а порой заходящийся пронзительным визгом и несколько раз заливавший штаны неконтролируемым мочеиспусканием, боится больше всего на свете. Он боится сесть в лужу – то есть оказаться публично опозоренным, потерявшим лицо. И именно это ты с ним и сделал. Ты публично унизил его перед подчиненным ему персоналом, и он этого никогда тебе не простит.

- Плевать.

Задумчиво постучав пальцами по столу, он пожал плечами:

- Поживем – увидим. Просто не забывай о Всхрюке. Хотя, если хочешь избежать лишних проблем и нервотрепки, сходи завтра к нему на прием и публично извинись за свое совсем не сурверское поведение, громко заяви, насколько сильно ты уважаешь его авторитет…

- Нет!

- Сказал, как отрезал. Ладно! У каждого свой посол мозговых тараканов… Время покажет. А что там Дуглас Якобс? Как поживает этот человек-машина с огромными амбициями? Бодр? Здоров?

- Бодр – кивнул я – Более чем бодр. Вроде бы здоров. И довольно зол…

- Это я уже понял из твоего рассказа о состоянии их технических подуровней. Золотая эра Хуракана давно позади. Мы изношены в край. И изношено не только оборудование, но и наши старательность, трудолюбие и вера в кредо сурвера… Так что понимаю злость Дугласа…

- Вы его не слишком любите? – предположил я.

- Дугласа Якобса? Что ты! Наоборот! Мне очень нравится Дуглас Якобс и я очень хочу познакомиться с ним поближе, а в идеале стать близкими друзьями.

- Вы очень разные – заметил я, удивленно глядя на наполовину опустевший бокал.

И когда я успел? Видимо сказывается накопленная усталость. Тело требует алкогольного расслабления и десятичасового сна.

- Мы во многом разные – подтвердил Босуэлл – Но в главном мы мыслим одинаково – Хуракану нужно развитие! Нужна экспансия! Вот только нам этого не позволяют… Расскажу тебе кое-что, но, чтобы осталось между нами.

- Я никому ничего не рассказываю о ВНЭКС и о наших разговоров. Я же не кретин.

- Мне почти случайно попала в руки что-то вроде доклада от рода Якобс – черновик. И черновик был написан Дугласом Якобсом, а сам доклад был адресован высшему руководству Хуракана. В своем обращении род Якобс сообщал, что их мощностей хватит, чтобы самостоятельно выращивать рыбу трилугу в своих рыбных бассейнах, равно как и моллюсков, уж не помню с каким названием.

- Я никогда не слышал о рыбе трилуге.

- Еще бы – эта рыба водится в подземных карстовых реках вокруг Хуракана – ответил Босуэлл, откидываясь на спинку кресла и расстегивая воротник синей рубашки – Рыба слепая, жрет исключительно моллюсков, неприхотлива к условиям содержания, выглядит довольно мерзко… а еще она невероятно вкусная. Я пробовал и знаю о чем говорю – вкуснее рыбы я не едал. Трилуга попадает в Хуракан благодаря разведчиком – и обычно ее доставляют живой и с уже оплодотворенной икрой в пузе. И моллюсков тоже доставляют – они вполне съедобны.

- А что мешает разводить трилугу в наших рыбных садках?

- Именно! Только вопрос надо немного изменить. Не «что», а «кто», Амос. И эти «кто-то» - высшее руководство Хуракана. Они из года в год наступают на горло любой мечте рода Якобс, попутно не позволяя им наращивать объемы производства и расширять ассортимент продукции. И из года в год Дуглас Якобс составляет новый доклад, а патриарх рода Якобс подает его куда надо… и быстро получает очередной отлуп. Но Дуглас не сдается. Вот почему я считаю, что мы с ним похожи. Мы оба верим, что наложенные на нас ограничения не приводят ни к чему хорошему. Я считаю, что мы уже второе столетие пребываем в стагнации… и я знаю, что еще через столетие не изменится ровным счетом ничего – если не действовать прямо сейчас. Вот почему я в рядах ВНЭКС.

- И ты действуешь?

- И я действую, Амос – кивнул Босуэлл – Я действую прямо сейчас. А разве незаметно? Разве мы не вместе сегодня открыли зал, куда уже завтра хлынут детишки, что будут там делать домашние задания, играть вместе с улыбчивыми девушками из партии ВНЭКС, смотреть правильные фильмы и впитывать сурверскую мудрость? Разве мы не возродили уничтоженное? Разве мы не сделали благое дело?

- А что за фильмы будут смотреть детишки? – тихо спросил я, протягивая ему пустой бокал.

- Правильные фильмы – улыбнулся Босуэлл – Интересные и правильные. Еще по коктейлю?

- Я не тороплюсь.

- Устал?

- Только тело.

Инверто одобрительно кивнул:

- Вот это правильный настрой.

- Можно спросить?

- Конечно!

- Почему запрещают внутреннюю экспансию?

- Что ты имеешь в виду, говоря это?

- Да все сразу. Почему многие помещения законсервированы, хотя их можно переоборудовать и превратить в что-то полезное. Почему нельзя выращивать рыбу трилугу? Почему высшее руководство Хуракана наступает на горло любому такому начинанию?

- Хороший вопрос… Сразу дам добрый совет – нигде и никому не говори, что руководство что-то запрещает или наступает кому-то на горло. За такие высказывания мигом очутишься в ближайшем участке, где с тобой проведут нудную и почти бесконечную воспитательную беседу. А попутно получишь пару темных пятен в своей сурверской ауре, что уничтожит твои шансы на достойную работу и сократит допуск ко многим местам. Не делай такой ошибки, сурвер. А если придется все же обсуждать опасные темы вслух, то говори наедине с кем-то как мы сейчас и убедись, что не ведется записи. Ну а если разговор не на твоей территории и с мутным сурвером, то используй обтекаемые выражения – экспансию не запрещают, а сдерживают; не блокируют, а направляют в традиционное русло…

- Я чистильщик. На руководящие должности не рвусь. И поэтому на все пятна на моей ауре мне как-то…

- Плевать?

- Можно и так сказать.

- И зря! А еще глупо! – отрезал Босуэлл.

- Глупо выражать свое честное сурверское мнение?

- Нет. Глупо давать другим власть над собой. Игнорируя правила, нарушая табу, громко крича о том, о чем и шепотом-то говорить не стоит, ты буквально добровольно оголяешь свои яйца, поливаешь их керосином и вставляешь в подожженные шипастые стальные тиски, за чью рукоять крепко держится безжалостная рука власти. Никто не любит гребаных возмутителей спокойствия – и я не люблю! От них нет толку.

- Но если все будут молчать – то, как добиться изменений? Тогда все останется как было. Никакого выращивания трилуги, никаких дополнительных помещений, никакой внутренней экспансии…

- А вот это отличный вопрос, Амос! Рад, что ты его задал. Знаешь, меня немало раздражают придурки, кто умеет лишь жаловаться на окружающую реальность, но не в состоянии при этом даже задать правильные вопросы – удовлетворенно покивав, Босуэлл бросил задумчивый и чуть пьяный взгляд на сейф вишневого цвета и сказал – Возможно стоит дать тебе почитать начало…

Ухватившись за его слова, я посмотрел на сейф с неизвестным содержимым и спросил:

- Почитать начало чего?

- Одного уже очень древнего, но крайней важного коллективного труда… Но к этому вернемся чуть погодя. А пока ответь мне, сурвер – чего ты хочешь от жизни? Каким видишь свое будущее?

У меня невольно вырвался удивленный смешок и так же на автомате я пожал плечами:

- Я никогда всерьез об этом не задумывался.

- И все же? Чего ты хочешь?

- Свободы – ответил я – Свободы выбора.

Инверто не показался мне удивленным таким ответом. Более того – сразу уточнил:

- Свободы для кого? Для общества? Для…

- Для меня – уверенно сказал я – Я хочу свободы выбора лично для меня.

- Делать что захочешь, идти куда захочешь?

- Именно так. И чтобы никто не мог чинить мне препятствия.

- Не мог… или не хотел?

- А есть разница?

- Огромная.

- Тогда мой ответ – да плевать. Главное, чтобы не мешали мне идти своей дорогой.

- Звучит так, словно ты собираешься покинуть наш славный Хуракан и отправиться в большой радиоактивный мир там наверху…

- Если захочу – да. Я хочу иметь возможность собрать вещи, кивнуть на прощание или просто послать всех нахрен и выйти наружу. Но именно выйти и со своими вещами, а не с пустыми руками и через изгнание, что равноценно смертной казни.

- Звучит максимально радикально. Даже для партии ВНЭКС.

- Знаю. Но я не пытаюсь навязать свои желания никому из ВНЭКС. Да вообще никому ничего не говорю. Просто молча зарабатываю на жизнь.

- Ты в курсе, что у нас настойчивое желание покинуть безопасный Хуракан приравнивается к легкому умопомешательству и что немалое количество сурверов закончили жизнь в палатах психбольницы на третьем уровне?

- Слышал о таком. Но никогда не верил, что это что-то большее чем просто слухи.

- Это не слухи, Амос – Инверто говорил серьезно, глядя мне в глаза поверх бокала с коктейлем – Никаких шуток. Недавно туда забрали Жерара Матвеева, продавшего все свое имущество, скупившего кое-какое снаряжение, пришедшего к КПП №1 и потребовавшего выпустить его, как сурвера, что вправе распоряжаться своей судьбой.

Про КПП №1 знал каждый ребенок – легендарный контрольно-пропускной пункт у главного входа в Хуракан. Везде так и писали – вход. Но никак не выход.

- Я не слышал о Жераре Матвееве – сказал я вслух.

- А мало кто слышал – ответил Босуэлл – Такие вещи не афишируются и общественностью остаются незамеченными. Заболел парень. Бывает. Что тут поделать? Вещи конфисковали, самого поместили на стационарное лечение. Пройдет пара лет – и на свободу выпустят совсем другого сурвера. Спокойного, работящего, не создающего никому проблем… смекаешь?

- Смекаю.

- Хочешь стать очередным пациентом заведения по психической коррекции с ласковым названием Доброчуд?

- Нет… - меня аж передернуло – Не хочу…

- Вот поэтому молчи о своих желаниях. Достаточно услышать всего одному правильному сурверу – и тот мгновенно доложит куда надо, после чего над тобой установят негласный контроль.

- Я понял.

- Беседовал уже на эту тему с кем-нибудь?

Врать я не стал и просто кивнул:

- Да. Со старым другом. Он никому не расскажет.

- У тебя есть друзья?

Я промолчал, а Инверто выпил остатки очередного коктейля, с шумом выдохнул и отставил бокал, не забыв щелкнуть ногтем по красной поперечной черте:

- Знай меру, сурвер.

- Деньги и мысли храни под замком – добавил я ему в тон и Босуэлл одобряюще усмехнулся:

- Верно!

- Но при мне ты говоришь… много чего…

- Крамольного? Опасного?

- Да. Откуда такое доверие? Понятно, что я не записываю твои слова, что в случае чего твое слово против моего… но….

- Ответ прост, Амос – я не собираюсь использовать тебя в темную. Некоторые растят себе исполнительных болванчиков. Тупых и старательных. Такие могут копать. И могут не копать. Все строго по команде. А когда в них отпадает надобность – их сливают. Избавляются как от мусора.

- А я не такой? Не исполнительный болванчик? Я ведь делаю все, что ты скажешь – в том числе и не особо законное.

- Делаешь – кивнул Босуэлл – Но при этом ты знаешь, на что идешь. А потом, после нашего успеха, я показываю тебе плоды риска. Открытый для детворы зал, где они будут проводить время в правильных занятиях, а не смотреть как подростки курят тасманку по углам. На улицы вернулись камеры наблюдения и… - он щелкнул парой клавиш на терминале, чуть повернул его ко мне, и я увидел поделенные на сектора выводящиеся с камер изображения.

Полный сурверов коридор…

Пустой и готовый к приему детей зал.

Еще одна улица…

Я не стал спрашивать, как так получилось, что картинка с камер наблюдения в том числе транслируется на личный терминал Инверто Босуэлла. Я просто слушал. А он продолжал говорить:

- Тебя всю жизнь мучили. Издевались над тобой. Неблагополучная семья. Хреновая юность. И тошнотная зрелость, хотя по моим меркам ты еще пацан. По идее – ты просто идеальное тесто для лепки злобного исполнительного болванчика. Вот только ты далеко не дурак и привык ждать от жизни подвоха. Те, кто привык ежедневно вычислять безопасный маршрут до дома не могут не быть параноиками. Им везде чудится опасность, и они все время задают себе вопросы – в чем обман? Когда он меня ударит? Что кроется за его улыбкой?

Помедлив, я кивнул и не без горечи признал:

- Это правда.

- Вот почему я предпочитаю вести себя с тобой честно. И вот почему мы с тобой так часто беседуем – это позволяет мне узнать тебя лучше и понять, до какой черты стоит доводить наши деловые отношения – он опять постучал ухоженным ногтем по красной черте на бокале – Ведь мера для всех разная, Амос. И сейчас я говорю о мере доверия.

- Я с тобой честен – сказал я.

- Верю – кивнул Босуэлл – Верю. А еще вижу, что ты пытаешься работать над собой, стараешься изменить себя, выбить изнутри ненужное и заполнить освободившееся место правильным и полезным багажом знаний, умений и мировоззрения. Да… - поднявшись, он достал из кармана брюк брелок с ключами и шагнул к сейфу – Я все же дам тебе кое-что прочитать, Амос. Крохотную толику объемного и многократно доказавшего свою истину документа, могущего трактоваться как философский труд или же как инструкцию к действию.

Громыхнув дверцей, он закрыл сейф телом, немного порылся там, захлопнул его и повернулся ко мне, держа в руках тоненькую серую папку. Я машинально взял ее, глянул на обложку. Там не было ничего кроме черной цифры один, начертанной чьей-то рукой в левом верхнем углу.

- Прочти несколько раз. Обдумай. Снова прочти. А через пару дней я буду ждать тебя к пяти вечера. В плане небольшое мероприятие и я хочу, чтобы ты там присутствовал. Договорились, Амос?

- Договорились, Инверто.

- Ты дал мне интересную информацию о Маккое и Дугласе. Могу заплатить по…

- Нет – поднявшись, я убрал папку в непромокаемую сумку – Никаких денег не надо. Ты делишься со мной – я с тобой.

- Вот это я и называю плодотворным сотрудничеством – широко улыбнулся Босуэлл, протягивая руку для рукопожатия – Удачи в делах, Амос. И не забывай о самоконтроле… и осторожности.

- Спасибо…

**

Полученная от Босуэлла тоненькая безликая папка жгла руки, но я сумел перебороть себя и отложил ее на край стола, занявшись сначала основным делом.

Больше часа я неотрывно читал архивные документы, изучая историю подразделения Фольк. Прочитав страницу – иногда дважды – я сканировал ее, проверял качество скана, после чего переходил к следующей странице и повторял весь процесс сначала. В техническом аспекте дело спорилось, а вот познавательная часть хромала – после второй успешной вылазки в законсервированные бараки лидер подразделения Уэйч сделал еще более грамотные выводы, за эти дни успев немного изучить со стороны и расспросить каждого члена исследовательского отряда. В результате отсеялись еще четверо, им на смену пришло двое новых членов ВНЭКС, после чего отряд занялся физической подготовкой, плюс к ним подключили ветерана Разведки с тремя часовыми лекциями в неделю и двумя часами практических занятий по совершенствованию навыков и по преодолению внутреннего сопротивления. Так и было написано. Там же было отмечено, что первую неделю подобный объем дался отряду тяжело, но потом они постепенно вошли в колею и привыкли, хотя еще двое не выдержали и ушли, сменившись новенькими.

Сначала я пренебрежительно хмыкнул – невелика же у них была нагрузка. А затем проверил их график, почесал в затылке и вынужденно признал – им приходилось в разы тяжелее чем мне. Все они работали в дневное время хотя бы частично – потому что динеро лишними не бывают, плюс у нас косо смотрят на так называемых «вечных студентов». После работы они занимались общественными партийными делами, тратя часы на помощь старикам и больным, раздачу флаеров, бесплатную переноску чего-то куда-то, терпеливое сидение на регулярных партийных собраниях. Еще они участвовали в качестве добровольных помощников во всех мероприятиях шестого этажа, а после всего этого переодевались и шли заниматься спортом, слушать ветерана, отрабатывать полевые навыки. В результате они были заняты с раннего утра и почти до полуночи – жесточайший график и почти полное отсутствие личного времени. Такое потянет далеко не каждый.

Прочитав еще несколько страниц и поняв, что Фольк продолжает учиться и не собирается в очередную вылазку, я закрыл папку, выключил сурвпад, перекусил немного на ночь глядя и завалился спать. На ночную смену в подземные коридоры Тэмпло я не собирался – я нашел столько нарушений, что там наверняка до сих пор ведутся ремонтные работы под бдительным присмотром Дугласа Якобса. Я не боялся злых взглядов работяг и откровенно ненавидящих глаз бригадиров, но с их присутствием у меня исчезала возможность нырнуть в очередную цистерну, а для меня главной целью было именно это – совершенствование своих навыков ныряния и преодоление своих страхов перед водой.

С утра я отправился на часовую пробежку, вновь намеренно не доводя себя до изнеможения, двигаясь в щадящем ритме и только пару раз устроив короткие спринты. Закончив, я привел себя в порядок в банном комплексе Чистая Душа, немного поболтал с работающим там парнишкой, после чего отправился прямиком в парикмахерскую старого Бишо, где провел несколько часов, занятых рутинной уборкой, слушанием чужих разговоров и оболваниваем налысо четырех легко доверившихся мне сурверов. Смешно, но сначала они не хотели, но, когда Бишо сказал им, что я тот самый Амадей Амос, они мгновенно согласились подставить головы под механическую машинку для стрижки. Результатом короткой смены был плотный обед, состоящий из наваристого куриного супа с зеленью, пара сэндвичей с рыбой, а к этому в качестве десерта я обогатился свежей порцией информации о происходящем в Хуракане. Ну и руку немного набил на стрижке, доставив гораздо меньше боли своим клиентам.

Следом была еще одна большая полная разных мыслей закольцованная прогулка по главным коридорам, окончившаяся у дверей библиотеки имени Вольфа Нансена, где всем заправляла бессменная суровая старушка с неизменным синим платочком поверх алюминиевых бигуди. Библиотечную карточку я прихватить с собой не забыл, но заведующая про нее даже не спросила, поприветствовав меня с непривычным радушием и сразу предложившей чаю. В читальном зале я провел еще некоторое время, освежая в голове сведения о эпохе постройки Хуракана, о законсервированных ныне древних бараках, о зонах ответственности трех главных подрядчиков и обо всем прочем сопутствующим. Закончив, аккуратно убрал толстый том на место, вымыл за собой стакан, попрощался с улыбающейся старушкой и, стараясь не переходить на бег, направился домой – где меня ждало еще одно чтиво.

Что же такое мне предложил почитать Инверто Босуэлл?...

**

- Что… за… хрень? – сказал я, глядя в стену после того, как уже в десятый раз прочитал вложенные в папку три сиротливые страницы, напечатанные на печатной машинке, причем судя по цвету бумаги, по пятнам на ней и общей потертости, напечатаны они были очень давно.

На первой странице не было указания авторства, зато имелось краткое название: «БАЗИС».

Дальше шел текст, где сообщалось, что это закрытая информация для размышлений, написанная для избранных людей с пытливым разумом. Кто избран и для чего – это не сообщалось. Возможно подразумевалось, что я сам должен это знать – но я не знал. Да и не был я никогда избранным ни для чего, кроме гребаного крутого имени, принесшего мне только горе.

Еще чуть ниже, но все еще на первой странице, говорилось, что здесь приведены только некоторые выдержки из главного массива данных, а чтобы их получить, нужно сначала многократно прочесть и столько же раз осмыслить приведенные здесь сведения, после чего надлежит долго и много беседовать с тем, кто вручил мне азы Базиса. В моем случае это явно Босуэлл.

И до этого момента я еще что-то понимал, но все понимание разом кончилось, когда я перешел ко второй ненумерованной странице, где сходу начались разрозненные абзацы, явно скопированные из разных мест большого документа, но при этом абзацы имели общую тему. Третья страница была о том же самом, но представляла собой еще больший хаос из надерганных отовсюду абзацев.

Перечитав страницы, я убрал их в папку, преодолев желание отсканировать странице написавшему это вопреки – на внутренней стороне папки имелась рукописная приписка о том, что этот текст никогда не был в электронной форме и всегда передавался из рук в руки.

Быстро собравшись, засунув в рот порцию рыбной соломки, я вышел, запер за собой дверь и, оказавшись сразу на беговой дорожке, побежал по Манежу, привычно ощущая давление отвертки в поясницу. Тяжелую сумку я не взял, чтобы лишняя тяжесть не мешала думать.

Базис…

Он точно написан очень давно – еще до Хуракана. Я это понял из-за несвойственных нам сурверам сравнений и описаний внешнего мира. Одно только красочное описание ограждающей зеленой пастбище стены чего-то стоило…

Я бежал, проносился мимо идущей по своим делам молодежи, мимо тяжело тащащихся стариков, мимо прилавка с приветственно махнувшей продавщицы воды и перекуса. Я бежал и продолжал думать, постепенно начиная понимать, как все это было связано с моей последней беседой с Босуэллом. И чем дольше я бежал, тем лучше все складывалось и упорядочивалось в мыслях.

Базис…

Если вкратце, то в папке говорилось о любой отдельно взятой государственной и политической системе. И неважно большая это страна или крохотное независимое сурверское убежище – все равно у них есть иерархичный разветвленный высший контроль. И Базис предлагал универсальный способ «перевода» рычагов управления на себя путем внедрения. Система подавалась как универсальная, старая как мир и полностью работоспособная, являясь пусть самой медленной, но при этом самой надежной.

Документ описывал любую властную структуру как сложенную из давным-давно уложенных, слежавшихся тяжелых камней, образующих крайне надежную и практически неразрушимую от внешних воздействий стену. Ты можешь разбежаться и удариться о стену – тебя либо отшвырнет, либо расплющит. Да можешь хоть на танке боевом врезаться или устроить там взрыв – стена все равно устоит, потому что составляющие ее камни связаны единой идеологией и, что самое главное, единой судьбой. При этом стена хоть и незыблема, но внутри себя самой она двигается – гремящие валуны медленно ворочаются и поднимаются все выше, в то время как самые верхние постепенно рассыпаются седой пылью от воздействия времени и улетают к далекому горизонту. Каждый такой валун – один из облеченных властью амбициозных тяжеловесов. Все они стремятся вверх – к венцу своей карьеры и только смерть может их остановить.

Тебя не устраивает текущая система правления? Что ж – ты можешь ее изменить. Вот только менять надо не снаружи, а изнутри. Ты сам должен стать частью этой системы, стать одной из крохотных шестеренок в старом механизме. Но для этого тебе придется пожертвовать своей жизнью – не больше и не меньше. Но не погибнуть как мученик или тупой революционер, чье имя забудут через час после расстрела в безымянной тюрьме. Нет. Тут нужна иная жертва. Тебе придется сменить волчью шкуру на овечью, тихо влиться в пасущееся у подножья стены стадо и там, приветливо блея, начать свое восхождение, действуя строго по законам, правилам и канонам этой политической системы.

Вступи в партию, стань активистом, принимай участие в каждом публичном мероприятии, никогда не критикуй стоящих выше тебя, будь строг, но добр как отец ко всем нижестоящим, избегай любых порочащих репутацию действий, формируй собственную могучую стаю, будь максимально скрытен со своим инакомыслием, будь терпелив и вместе с тем неустанен в постройке блистательной карьеры, что однажды приведет тебя к действительно серьезной власти и к возможности что-то отменить… или ввести что-то новое, что-то могущее хоть немного, но изменить курс прущей вперед государственной махины.

Да на это уйдет целая жизнь и скорей всего там на вершине ты окажешься уже стариком. Но разве это не стоит того? Ну а если применить приведенные в Базисе способы, то продвинешься в разы быстрее и легче. Впрочем, сначала ты должен доказать старшему не только свое понимание, но и принятие прочитанного, прежде чем тебе доверят следующую порцию драгоценной информации. Не вся информация уникальна, многие уже добивались своих целей схожим путем, но при этом Базис содержит в себе прекрасно работающую особенную методу действий, равно как и сведения, что заставят тебя взглянуть на мир совсем с другого ракурса и изменят твое мировоззрение.

При этом не следует забывать самого важного – у каждого свой путь и своя роль. Не всем дано подняться на самую вершину, но каждый может помочь единомышленникам, умело исполняя назначенную ему роль. О существующих ролях Базиса – позже и только после одобрения наставника.

В целом это была вся информация из тоненькой папки. Я ожидал прочесть что-то необычное, но не такое же… я даже не знаю, как это назвать…

Но, как мне кажется, главный посыл документа я уловил.

Хочешь изменить систему? – стань ее частью. Стань одной из ее прилежных шестеренок и усердно крутись до тех пор, пока не займешь позицию, на которой реально что-то изменить.

Если в Хуракане запрещено по собственному желанию покидать пределы убежища, унося с собой личное имущество и ты хочешь это изменить – начни общественный рост, завоюй доверие власти, стань одним из них, поднимись достаточно высоко, чтобы отменить запрет на законодательным уровне, предварительно протащив его с одобрением через все наши многочисленные бюрократические препоны. Только так это реально.

А вот так с наскока… твой путь завершится в учреждении для умалишенных. Ты просто исчезнешь с улиц Хуракана…

Босуэлл с помощью обрывков документа показывал иной путь.

И все бы хорошо, но…

- И сколько лет займет этот путь? – прошептал я, наращивая темп бега – Сколько десятилетий?

Мне понадобилось пробежать еще километра два, прежде чем я понял, что вряд ли Босуэлл хотел предложить войти в гонку мне самому, чтобы однажды стать главным Смотрителем Хуракана. Нет… он метил на эту должность себя, и он отвечал всем необходимым критериям. Он не говорил этого прямо, но даже мне понятно, что он сурвер высокого полета и с гигантскими амбициями. И прямо сейчас, в том числе с моей помощью, он активно создавал себе публичную репутацию, быстро вырастая в глазах общества. На недавней смене в парикмахерской Бишо я слышал фамилию Босуэлл в три раза чаще прошлого раза – равно как и упоминание ВНЭКС. И в ворчливом брюзжании стариков звучали отчетливо слышимые одобрительные нотки.

И что же получается?

Инверто Босуэлл уже практические выступает в роли моего наставника и покровителя во многих делах, а если я продолжу ему помогать, то однажды он сможет выполнить и мою мечту – покинуть убежище Хуракан навсегда. Покинуть на собственных здоровых ногах, в здравом уме и с тяжелым рюкзаком за плечами. И не факт, что для этого обязательно становиться главным Смотрящим – Босуэллу вполне достаточно подняться повыше, получить доверенных лиц среди Разведки и обстряпать что-то вроде моего изгнания чуть ли не голышом, но, чтобы там за люком я подобрал одежду, снаряжение, оружие и рюкзак…

Да вариантов на самом деле столь же много, сколько протечек в трубах под Тэмпло.

Главное – продолжать работать на Инверто Босуэлла и рано или поздно я получу свою желанную награду.

«Да?» – спросил я себя – «Так продолжать или нет?»

Да…

Я продолжу работать на амбициозного Босуэлла. И продолжу выполнять его порой опасные для моего здоровья задания. И мы продолжим беседовать в его кабинете, попивая солоноватые алкогольные коктейли с красной чертой меры… Мы продолжим…

А еще я бы хотел прочитать продолжение этого… Базиса…

Верил ли я этому странному, жесткому, требующему жертв и чуток пугающему учению? Не знаю. Но мне было интересно – хоть что-то необычное в серых рутинных хураканских буднях. К тому же, я подозревал, что самое важное содержится на тех страницах, что пока не попали мне в руки…