Записки начальника военной разведки

Глава 10 Материально-техническое обеспечение боевой деятельности бригады

Казалось бы, какое отношение имеет разведка к материально-техническому обеспечению? В партизанских условиях — самое непосредственное. В период организации партизанских отрядов, т. е. в начальный период борьбы с оккупантами, мы испытывали недостаток оружия и боеприпасов, поэтому одной из задач разведки был поиск брошенных нашими отходящими войсками оружия и боеприпасов, доставка их в лес. Помню, что к осени 1942 года после блокадных боев с карателями, у нас в бригаде оставалось по 5 патронов на винтовку и по диску к автоматам ППШ и ППД. Эти цифры мы указывали в нашей заявке о помощи, когда отправлялись с Валей Воробьевой за линию фронта. Разведчики искали оружие и боеприпасы сами, а главное, через местных жителей, многие из которых припрятывали это оружие или видели его где-то брошенным. Точно такое же положение было со взрывчаткой — взрывчатку, бомбы, снаряды искали все и доставляли их в отряды.

С весны 1943 года к нам на посадочную площадку в 3 км западнее деревни Заозерье стали прилетать самолеты, главным грузом которых было оружие и боеприпасы, а у нас они забирали раненых. Но в лесу садились только самолеты ПО-2 и Р-5, грузоподъемность которых была очень невелика. На эту же площадку оружие и боеприпасы, ВВ и принадлежности для взрывания сбрасывались в грузовой парашютно-десантной таре. Посадка самолетов и прием грузов для нас всегда были праздниками. Груз собирали дежурные подразделения по площадке, доставляли в штаб бригады, а там он распределялся по отрядам. Занимались распределением полученного груза обычно или сам командир бригады Кирпич Г.А., или Севостьянов Г.Н., или Буланов И.Д.

Несколько раз на наши сигналы было проведено беспарашютное сбрасывание боеприпасов в ящиках. Но оно себя не оправдало, так как часть патронов деформировалась, и они стали непригодны к применению. А проверяли их так. Выделялась команда партизан, которые вскрывали все патронные ящики и цинковые упаковки и каждый патрон затвором загоняли в патронник и выбрасывали его. Если патрон не шел — значит он деформирован Из ткани грузовых мешков шились куртки или кителя, а из парашютов — белье. Кителя получались тяжелыми, негнущимися, особенно после дождя, а вот белье из парашютов получалось прекрасное, главным его достоинством было то, что вши в нем не заводились. Использовали парашютную ткань и как перевязочный материал после ее дезинфекции.

Вспоминаю в связи с приемом наших самолетов и комичные случаи. Часто просился дежурить по площадке приема самолетов комиссар 5-го отряда Савченко, носивший большую бороду. Он после выгрузки самолета подходил к летчику и выпрашивал у него пистолет. Разговор проходил примерно такой: «Подари мне, деду, пистолет, а мы из него убьем фашиста». Летчик: «Пистолет — это личное оружие, он записан у меня в удостоверении». Савченко: «Я тебе дам расписку о его получении, ты доложишь, что отдал партизанскому комиссару». Таким способом Савченко собрал примерно 5–6 пистолетов, что стало известно комбригу. Он его вызвал, отругал и приказал никогда не появляться на площадке, не позорить партизан.

Немецкое оружие и боеприпасы добывались в бою, особенно большими были трофеи при разгроме гарнизонов.

Для ремонта оружия на телегах была оборудована подвижная ремонтная оружейная мастерская, возглавляемая мастером-«золотые руки» Леонидом Николаевым. В мастерской не только ремонтировали оружие, а по чертежам комиссара 1-го отряда П.И. Счеславского изготавливали новые автоматы типа ППШ. Всего оружейники отремонтировали 1580 винтовок, 170 пулеметов, 4 пушки, 6 минометов, 3 ПТР, изготовили 122 новых автомата. Автомат № 2 был отправлен на Большую землю и вручен в качестве подарка начальнику Центрального штаба партизанского движения П.К. Пономаренко. Он экспонируется в музее Минска.

Насущной проблемой было обеспечение партизан продовольствием. Разведчики докладывали, в каких пунктах сосредотачивается зерно для отправки в Германию. Тут же направлялась вооруженная группа, и это зерно реквизировалось, а там, где оно уже охранялось, брали с боем. Продовольствие захватывали и при разгроме гарнизонов. Конечно же, одним из основных источников заготовок продовольствия было местное население. Разделение зоны ответственности бригады на районы действий отрядов позволяло более или менее планово проводить заготовки продовольствия. Главным продуктом питания была картошка, иногда мясо, в основном конина. В отличие от крымских, карельских партизан мы никогда не получали с Большой земли продовольствие.

Начиная с 1943 года колхозникам вручался официальный документ примерно такого содержания: «Гражданин такой-то в счет государственной поставки сдал партизанам _кг зерна, _кг картофеля. Подпись должностного лица партизан, скрепленная печатью». Печать была изготовлена П.Кальченко с гербом СССР и надписью по кругу «Партизанская бригада «Чекист».

Поток раненых после проводившихся боев требовал организации медицинского обеспечения. В числе первых партизан были врачи Анна Ивановна Кокина, проживавшая до ухода в партизаны в деревне Бошарово, и Татьяна Яковлевна Кривицкая из деревни Воронцевичи. На плечи этих молодых женщин легла вся забота о раненых. Позднее из Орши пришли два высококлассных хирурга: Викентий Михайлович Волчек и Константин Петрович Чехов, а вслед за ними еще группа врачей, человек 6–7. Этими силами лечили раненых в бригадном госпитале и в отрядах.

На разведку возлагалась задача по добыванию медикаментов, перевязочного материала, медицинских инструментов. Добывали все это через связных и подпольщиков в Орше, Могилеве, Круглом, Толочине. Большую помощь в обеспечении медикаментами оказывала Е.М. Вольховская, которая доставала их в аптеках Могилева. При угрозе блокад раненых размещали в деревнях с согласия хозяев дома, иногда их удавалось даже разместить в больницах крупных населенных пунктов, а при прибытии самолетов раненых отправляли в армейские госпитали.

Врач Татьяна Яковлевна Кривицкая еще до прихода в партизаны подняла на ноги раненого бойца Красной Армии Потапова Ивана Сергеевича, который сразу же пошел в бригаду, а с осени 1942 года вел наше партизанское делопроизводство(приказы, указания, протоколы собраний и другие необходимые документы). У Ивана Сергеевича был очень емкий трофейный ранец, покрытый шкурой с шерстью, в котором он носил документы и берег их пуще своего глаза. Ранец был непромокаем и обеспечивал сохранность документов при переходах.

Если говорить об образе жизни и быте, то коротко можно сказать — они были походно-боевыми. Каждый из нас всегда имел при себе оружие, боеприпасы, одну-две гранаты (обычно «Ф-1»), вещевой мешок или ранец с туалетными принадлежностями и бельем; у некоторых была плащ-палатка или немецкий плащ. Все это составляло довольно приличный вес, и когда обстановка позволяла кое-что снять с себя (во время сна, перед баней и т. д.), то сразу чувствовалось облегчение. Большая часть времени проходила в походах и боевых действиях, а у нас — разведчиков — в непрерывном движении. Отдыхали и базировались в лесу. У отрядов нашей бригады было по два района: район боевых действий между реками Днепр и Друть, и район базирования тылов отрядов и бригады — в лесах западнее Друти. Эти районы были расположены друг от друга на расстоянии 50–70 км.

Когда отряды находились в районе расположения тылов, то пища готовилась в котлах каждого отряда, а в зоне боевых действий питались как придется — каждый из своего вещевого мешка и котелка или фляги. До 1942 года у отрядов был только один район — район боевых действий — и базировались все отряды на Рацевский и Казенный леса, незначительные по занимаемой площади. Жизнь заставляла иногда уходить в леса западнее Друтп. Леса и болота осложняли применение противником техники и в тоже время создавали возможность размещения партизанских тылов, госпиталя. Бригадный госпиталь размещался в лесах юго-западнее деревни Заозерье, там же размещались тылы отрядов, посадочная площадка для приема груза и самолетов. Но это не означает, что там не было противника. Противник был и находил нас везде. Гарнизоны немцев размещались в 7–8 км от районов базирования (в Шепелевичах, Белыничах, Ухвале, Корытнице).

Одевались мы кто во что горазд. Больше половины партизан было одето в немецкую трофейную одежду. Каждый стремился приспособить ее к боевой и походной жизни (ремень для пистолета и мешочки для боеприпасов и гранат на нем, рюкзак для нехитрых пожиток: белья, бритвы, продовольствия). Труднее было в зимнее время. Добывали у немцев шинели, местные жители помогали ватниками, пиджаками, кожухами.

Мне повезло с зимней одеждой. Будучи в Москве осенью 1942 года, я получил хорошую теплую куртку с воротником, теплый, спортивного типа, костюм. Такую же примерно экипировку получил и Володя Рябинин, находившийся в это время в Москве. На Смоленской площади был какой-то партизанский склад, на котором нам выдали эту одежду.

В лесу бригада размещалась поотрядно. Отрядный лагерь оборудовался летом шалашами, зимой, если позволяла обстановка, рыли землянки и устанавливали самодельные печки-буржуйки из бочек, железа, камня и другого подсобного материала. Особое внимание обращалось на маскировку с воздуха, потому что немцы периодически вели воздушную разведку, а по результатам проверки бомбили и расстреливали партизанские лагеря.

Под штаб бригады обычно оборудовалось 2–3 землянки или шалаша. В одной из них размещались комбриг Кирпич Г.А., комиссар Букштынов Ф.И., радистка Валя Полещук, редактор газеты Щербаков И.С. В другой землянке — начальник штаба Севостьянов Г.Н., его заместитель Буланов И.Д., я и заведующий делопроизводством Потапов И.С, в третьей — начальник медпункта Конина А.И., кухарка штаба Черня, ординарец комбрига Саша Бочков. Свою землянку, как правило, мы выкапывали и оборудовали сами, опыт у нас был большой. Для обшивки изнутри использовали осину, расколотую пополам. Белой стороной ставили ее внутрь землянки, горбылем к земле, и в землянке становилось чистенько и уютно. Летом для шалаша делали каркас из жердей, обдирали еловую кору и облицовывали ею каркас. Белой стороной внутрь шалаша, серой шершавой — наружу. В шалаше тоже получались беленькие стены, а снаружи кора была хорошей маскировкой от воздушного, да и наземного наблюдения.

Если обстановка была относительно спокойной, то пищу для руководства бригады готовила кухарка. В ее же обязанности входило готовить угощения для гостей, если таковые появлялись в штабе. Все мы принимали пищу за одним столом, это как-то роднило нас, сплачивало. Но все вместе мы собирались редко, у каждого были свои дела и обязанности за пределами штаба. Чаще других в штабе находились командир и комиссар бригады.

Интересна была судьба нашей кухарки Черни. Она жила с семьей в Шклове. Немцы перевели ее вместе с семьей в еврейское гетто, а однажды большую группу евреев, в том числе и Черню, повели на расстрел. Около леса несколько человек бросились бежать из колонны, охрана открыла по ним огонь. Черне удалось убежать и добраться до нас, а все ее родные погибли.

Все мы были очень внимательны к Черне, она дарила нам свою ласку, заботилась о нас, всегда старалась получше нас накормить. После войны ей вернули ее домик в Шклове, и однажды, будучи в Шклове, я заходил навестить ее. Много было в тот день и слез, и радости у этой одинокой женщины с трагичной судьбой.