Записки одессита

Остановка в Праге

Я приехал в Россию из Штатов через год после дефолта и первые деньги заработал довольно быстро: простые интриги, несложные схемы, привлечение полубандитов и участие чисто бандитов. Я подумал тогда: как это легко – делать деньги в России. И еще я понял, что на Западе современные русские художники не нужны, а с западными я работать не могу. То есть мог бы, если б меня пустили, но на западных художников хватает западных арт-дилеров. Зачем я им? Неприятно чувствовать себя лишним…

Я помню те первые годы новой жизни, это были счастливые наивные времена, Неизвестный и Шемякин в 90-е были в России как Дали и Пикассо, я работал с ними, и потому на меня тоже смотрели с восхищением; это после ажиотаж спал, и они перестали казаться до такой степени великими и неповторимыми.

Короче, я переориентировался со Штатов на Россию. Начал я с большого проекта по скульптуре, на деньги Межкомбанка, который после из-за дефолта ушел в небытие, но я успел и заработать, и вытащить свои деньги. На самом деле это было для меня спасением – переезд в Россию. С американцами у меня не получалось работать, а так называемая русская эмиграция в Америке – это евреи, зубные техники из Жмеринки.

Не все там евреи, но по духу и менталитету эта эмиграция – еврейская. Продавать этим людям арт – дело очень неблагодарное.

– Шуба – это вещь, бриллианты – это вещь, а про картины это вы гоям рассказывайте. Что вы нас лечите, сколько, сколько это стоит?! Да мы можем на Брайтоне такую же картинку за сто долларов заказать, и будет не хуже!

Это одна из причин, по которой Бродский и Барышников держались обособленно от эмиграции. До такой степени, что к Бродскому я смог подобраться поближе только на его похоронах. Большим художникам просто не о чем было говорить с бывшими соотечественниками.

Ну, в таком духе…

Я работал в Москве, дела шли, несмотря на то что на мне висели очень серьезные долги – под два процента в месяц, это очень больно было. Но я держался. Я видел, что у меня есть шанс, и я его использовал.

Жена моя тогдашняя жила в Америке. Мы давно не виделись, сколько-то месяцев, и пора уж было встретиться, упасть в подостывшие семейные объятия. Лететь через океан мне не очень хотелось, в Россию ее не тянуло, как-то не успела у нее развиться ностальгия. Я предложил повидаться в Праге, – все говорили, что там красота невероятная.

Я прилетел туда первый… У меня в голове не было мысли искать там приключений, после Москвы, которая против Праги как «мерседес» против «Запорожца».

Я заселился в номер, гостиница – четыре звезды – была заказана еще из Москвы (потом оказалось, что это важно). Бросил там кости и поехал в старый город, зашел в ресторан, заказал хороший ужин, бутылочку вина. Особенно не увлекался – в семь утра жену встречать. И вот я иду по улице, девять вечера, и говорю себе: «А зайду-ка я в бар, выпью стакан вина!»

Сел, пью, осматриваюсь – чисто бескорыстно. Рядом сидит баба, не красавица, лет 37, морда беспородная довольно, но что-то в ней есть, при том, что она мне на хер не нужна. Я пью вино, она пьет вино. Я^ спросил ее: хау а ю?

Она мне отвечает: файн! heavy Russian accent.

– И откуда же вы?

– Из Казани.

– Как из Казани, когда у вас украинское произношение?

– Папа военный, помотались, и по Украине в том числе. А так учусь в Лондоне, в экономической школе.

А я тогда летал в Лондон каждый месяц, стал ее расспрашивать, и она довольно складно отвечала…

Дальше я не помню с чего вдруг мы коснулись – кого еще мы могли коснуться? – евреев. Мы сильно углубились в Ветхий Завет. И вот я ее спрашиваю:

– Вы ведь помните, в какой Книге Бытия десять заповедей озвучены в первый раз?

Я был убежден, что срезал ее, ну откуда бабе такое знать? Но она отвечала уверенно:

– Конечно, помню: в первый раз во второй Книге, а второй раз – в пятой.

Я был страшно удивлен, что она была в курсе. Ей известны были вещи, знанием которых я горжусь… И вот выяснилось, что она разбирается в этом деле не хуже меня. Мы еще поговорили… Через час я засобирался:

– Приятно было с вами побеседовать, удивлен, что такая молодая дама так хорошо знает Завет.

В ответ она позвала меня на дискотеку, чисто потанцевать: вот сейчас за ней заедет жених – и вперед. А что? Поехали.

Зачем-то мы там танцевали, а часа в два ночи я стал прощаться.

– Куда же вы?

– Заеду в гостиницу переодеться – и сразу в аэропорт.

– Как здорово! А вы нас не забросите в аэропорт? Мы как раз там рядом живем с подругой в Bed Breakfast! А то в центре дорого.

– Ну поехали.

Когда подъехали к отелю, она повозилась с мобилой и говорит:

– Не могу по мобильному дозвониться, не получается!

Это городской звонок, подруге. А можно я с вами поднимусь в номер и оттуда позвоню? Я, разумеется, заплачу! Мы поднялись. Она сразу спрашивает:

– Кстати, а выпить ничего у вас нет?

Я чувствую себя в безопасности: мы поднялись наверх на пять минут, ее жених в машине внизу, я еду к жене… Она налила, и я махнул.

Секунд через тридцать чувствую: мне нехорошо.

– Подождите! – говорю ей, мы же на вы, она Ветхий Завет знает.

Сел на кровать…

И больше ничего не помню.

Открываю глаза – сушняк, язык как будто распух, вырос до огромных размеров, мне им трудно ворочать. Смотрю и вижу: я лежу на кровати голый. С трудом воспринимаю мир, как в замедленной съемке… Покопался в своих карманах – кошелька нет, паспорта нет… Который час? Но и часов нет, а это у меня самое ценное что было. Но вижу, солнце уже серьезно так встало. Блядь, я ж жену должен встречать! Который таки час? Позвонил на reception: девять утра. А самолет должен в семь прилететь. Беру такси – почему-то кроны девка не взяла, только доллары – и мчусь в аэропорт. Там, конечно, никого нет. Возвращаюсь – жена уже у меня в номере: я ей сказал еще из Москвы, в каком отеле остановился.

Первым делом я кинулся пить воду из-под крана, жажда была дикая, я думал, почки не выдержат. Помню, моча была совершенно прозрачная. Меня это все удивляло, я прежде никогда не сталкивался с клофелином. Напившись водички, я вызвал полицию: паспорт-то пропал, и про это надо взять у ментов справку.

Приехали двое в штатском, мы с ними беседуем, я все рассказываю. Жена слушает и сначала не понимает, что произошло, я не рассказал ей.

– Что украли?

– То-се, ну и часы Carrier за пятнадцать тысяч долларов.

– Пятнадцать тысяч? Это меняет дело. Это уже тяжкое ограбление!

Через полчаса приезжает бригада с собакой. Меня допрашивают, Марина слушает, а потом перебивает:

– Я что-то не поняла: у тебя что тут, женщина была в комнате?

– Подожди секундочку. Ты меня считаешь идиотом и кретином? Ты веришь в то, что я за три часа до твоего приезда взял бабу? Да любая женщина почует запах…

– Всякое бывает, – говорит она хладнокровно.

Я пожал плечами и продолжил болтать с ментами. Они рассказывали увлекательные вещи: клофелином там увлеклись цыгане, они его подливали так щедро, что травили людей насмерть, на них висело много трупов, и чехи ввели за это дело пятнашку. Так что к этой теме менты относились серьезно.

На другой день едем с женой в посольство. Ей дают анкету, она должна ее заполнить и дать клятву, что я действительно ее муж и гражданин Соединенных Штатов. Причем я так понимаю, что она может поклясться, а может и отказаться. И она это поняла, что нетрудно:

– О, слушай! Ты можешь остаться бомжом в Праге, если я не дам клятву?

– Ну типа…

– Смотри же! Помни мою доброту.

В посольстве мне очень быстро, через полчаса, выписали новый паспорт взамен украденного. При этом тетка, которая мной занималась, сказала:

– Должна вас предупредить, что вы не имели права останавливаться в этом отеле: он ведь принадлежит Муамару Каддафи! Согласно закону о санкциях против Ливии, вы не имеете права финансово поддерживать эту страну, а иначе штраф и тюрьма.

– Я не знал! Я ведь через Москву…

Картой платить было нельзя – тюрьма же, я еле рассчитался кэшем, мне партнер прислал из Москвы пятьсот долларов, это были большие деньги.

Мне в полиции привели бабу переодетую ментовскую… Она ходила со мной по барам, чехи очень хотели поймать ту клофелинщицу, за ней давно охотились, – очень, говорят, профессиональная девушка.

И она мне позвонила по телефону, та сучка.

– Слышь, – говорит, – я твои кредитки не использую, кэша у тебя было мало; хочешь, выкупи у меня свой паспорт за пятьсот долларов.

– А часы?

– Не было никаких часов.

– Ну ладно, – говорю, – согласен, дам тебе пятьсот (которых у меня нет).

Мы договорились о встрече. Но менты столько нагнали к отелю своих казенных машин, что она, конечно, их испугалась – и пропала.

Дали мне, значит, паспорт, а русской визы там нету на въезд. Приезжаю в русское консульство… Они пробили по компьютеру – да, давали мне визу.

– Ну так дайте мне ее повторно!

– Знаете, по закону виза дается только по месту жительства.

– То есть вы предлагаете лететь через океан?

– Вы понимаете, что такое закон вообще?

Вся моя жизнь в Советском Союзе пролетела перед моим мысленным взором… И я таки полетел в Штаты, за этой визой!

Потом мне из Чехии прислали письмо, что ее поймали, и описание пятнадцати случаев ограбления, мой в том числе. Пригласили меня в Прагу на суд… Но лететь мне было лень, а часов и здоровья не вернешь. В письме этом был и ее адрес, точнее, адрес ее родителей – г. Черкассы, улица такая-то. Наверно, они давали мне возможность съездить туда и спросить стариков, как же они так воспитали такую тварь, и выколотить из них какие-то бабки.

Но, думаю, и без меня таких желающих было много.

Думала ли она, специалистка по Ветхому Завету, про то, что око за око? Или она просто вычеркнула своих стариков из родного списка?

Поди знай…