Записки судебно-медицинского эксперта

Как была написана эта книга (вместо послесловия)

Постоянно выполняя эксгумацию трупов по различным поводам и руководя Отделом сложных экспертиз, я однажды решил обобщить имеющийся опыт — в назидание молодым начинающим экспертам.

В архиве Бюро судмедэкспертизы я поднял все случаи эксгумаций, начиная с 1971 года. За более ранний период архив был давно списан и уничтожен (срок хранения документов 25 лет).

Поначалу я хотел сделать в общем-то обычный анализ эксгумаций — количество по годам, поводы, результаты и т. п.

Начал работать и где-то на пятнадцатом случае мне стало… скучно. Ну уж, подумал я, если автору скучно, то каково будет читателю?

И я решил, отступив от наукообразности, изложить материал в более доступной и интересной форме «Записок эксперта».

Что из этого получилось — судить вам, уважаемые читатели.

P.S. За время написания и подготовки к изданию этой книги многое изменилось. Пришел новый начальник департамента здравоохранения — Альберт Тигранович Адамян. Был назначен новый начальник Областного бюро судебно-медицинской экспертизы — Сергей Юрьевич Кладов. Всего лишь за год общими усилиями удалось возобновить строительство нового типового корпуса Областного бюро, увеличить финансирование и оснащение аппаратурой. Это позволяет мне надеяться, что мои преемники будут работать в гораздо лучших условиях, чем мы, старожилы Областного бюро.

P.P.S. Так случилось, что после 33 лет служения судебной медицине мне сделали предложение, от которого я не захотел отказаться. Директор Томского экспертно-правового центра «Регион 70» В.Н. Ли предложил мне перейти к нему и стать негосударственным судебно-медицинским экспертом. После некоторых раздумий я согласился.

Мое знакомство с Виталием Николаевичем Ли произошло ранней осенью незапамятного 1983 года. К тому времени у меня уже было более 10 лет стажа, я работал ассистентом кафедры судебной медицины ТМИ и, постоянно совмещая (на полставки) в БСМЭ, был в тот день дежурным экспертом. В те времена нас постоянно вызывали на места ДТП, связанных с гибелью потерпевших. Жаль, что сейчас это делается очень редко, поэтому проблем с решением сложных экспертных задач при ДТП стало гораздо больше.

К тому времени В.Н. Ли проработал экспертом-автотехником около полутора лет и его выезд на ДТП с трупами был чуть ли не первым. Для меня же это была обычная рутина.

Так вот, под вечер мне позвонили и вызвали на место ДТП, которое произошло буквально в двух шагах от моего дома — на перекрестке улиц Усова и Дзержинского. Так что на место происшествия я не выехал, а просто вышел.

Тогда улица Усова была совершенно раздолбанной и движение по ней было небольшое, особенно вечером. Некий придурок по пьянке угнал зачем-то здоровенный грузовик ЗиЛ-157 и мчался на нем по Усова в сторону Красноармейской с большой для такой коряги скоростью.

По Усова же, нарушая правила движения (по правой полосе), фланировали два весьма нетрезвых друга — гр-не Р. и Г. лет 35–40 (их полные фамилии мы помним до сих пор).

Они шли так, что один был чуть впереди, а другой — чуть сзади и слева.

ЗиЛ ударил идущего сзади бампером и решеткой облицовки радиатора, тот со всей силой удара толкнул своего спутника и он, отлетев вперед и чуть вправо, ударился головой о камень, лежащий на проезжей части у бордюра. Первый отлетел прямо вперед. Машина проехала еще метров сто и остановилась. Водитель пытался убежать, но был настолько пьян, что его задержали гулявшие (и все наблюдавшие) старики и старушки.

Когда я пришел, а остальные приехали на место ДТП, картина была еще та. У правой обочины в луже крови лежало тело одного из потерпевших. За бордюром на траве лежал головной мозг — бедняга ударился головой о камень, череп раскололся и мозги вылетели наружу. Второго потерпевшего уже увезла скорая помощь, но он скончался в приемном покое стационара. На месте ДТП мы (точнее, следователь ГАИ с нашей помощью) описали все имевшиеся следы, расположение тела погибшего. Осмотрели автомобиль. Бампер ЗиЛа был, конечно, цел (толстенная железная балка), но пылегрязевые наложения в его средней части оказались стерты. На этом же уровне была деформирована изготовленная из значительно более тонкого металла облицовка радиатора. Все это было сфотографировано, измерено по высоте от дорожного покрытия. Видимых следов, похожих на кровь, на деталях переда автомобиля не нашли. Уже потом мы выяснили, что потерпевшие были одеты по сезону, на голове у шедшего сзади была суконная кепка.

На следующий день в морге производилась экспертиза трупов погибших. Выполнял ее зав. отделением Ю.К. Музеник. Я в таких случаях всегда старался присутствовать при вскрытии. Пришел в секционный зал и В.Н. Ли.

Последовательность вскрытия трупов в данном случае особого значения не имеет. На теле мужчины, шедшего впереди, не было следов контакта с автомобилем (контакта и не было). Имелась обширная рвано-скальпированная рана кожи и мягких тканей головы и лица, сокрушительный перелом костей мозгового (и лицевого) черепа с эвисцерацией мозга. На месте остался только мозжечок и стволовая часть мозга.

На теле шедшего сзади повреждений было гораздо больше. В поясничной области внешних повреждений почти не было — пятнистый бледно-синюшный кровоподтек на коже, ссадин не было — прямой удар. На спине ниже надплечий просматривались такие же бледные вертикальные полосчатые кровоподтеки. Все это Юрий Карлович описал и сфотографировал. Мы с В.Н. Ли, зная обстановку места происшествия, сделали для себя соответствующие выводы. Это рассказано потому, что привлеченный в качестве обвиняемого угонщик, утверждал, что потерпевшие перебегали улицу Усова поперек и появились перед ним совершенно неожиданно. Была назначена комплексная судебно-медицинская и авто-техническая экспертиза. Для нас с В.Н. это была первая совместная экспертиза. После изучения всех материалов дела, ряда экспертиз мы доказали, что потерпевшие шли по полосе движения «пьяного» грузовика в попутном направлении.

Был еще один положительный результат этого эпизода. В.Н. Ли, впервые присутствуя при вскрытии, обратил внимание на черные пятна на легких погибших. На его вопрос Ю.К. Музеник объяснил, что это последствия курения — уголь и никотин. Выйдя из секционного зала, В.Н. вынул из кармана только что начатую пачку сигарет (как сейчас помню, «ТУ-134»), изорвал ее и выбросил в урну. С тех пор на моей памяти (и на моих глазах) он более не курил. Я, грешный, курю до сих пор.

Итак, я начал работать в совершенно новых для себя условиях, хотя практически весь мой «новый» коллектив мне был знаком.

Это было одно из моих первых дел в новом качестве. Из города М. Кемеровской области приехала пожилая женщина. Ее 17-летнего сына, как она заявила, убили собутыльники. Адвоката у нее не было, но на руках имелись копии постановления об отказе в возбуждении уголовного дела и, главное, копия заключения по факту смерти ее сына.

Суть дела: сын заявительницы выпивал (в 17-то лет) в компании родственника и его взрослых знакомых. Выпили изрядно — в крови умершего было около 2,4 %о алкоголя. На каком-то этапе выпивки участники предъявили потерпевшему обвинение в краже банки тушенки и стали его зверски избивать всеми подручными средствами. Потом они еще выпили и только через пару часов, видя что «малышу» совсем плохо, вызвали скорую помощь. Врачи обнаружили потерпевшего уже в агонии и зафиксировали клиническую смерть.

Я прочитал ксерокопию заключения эксперта. В нем не было «паспортной» части — я не знал, кто исследовал труп, какой у эксперта стаж, квалификация и т. д.

При наружном исследовании отмечено наличие огромного количества обширных кровоподтеков на лице, верхних и нижних конечностях, на груди, на спине. Кости лицевого и мозгового черепа были целы. Признаков тяжелой черепно-мозговой травмы не имелось, как и тяжелой травмы внутренних органов. Эксперт обнаружил в просвете трахеи, крупных и средних бронхов какие-то массы, не описанные вразумительно. Судебно-медицинский диагноз и вывод о причине смерти гласили: смерть наступила от механической обтурационной асфиксии — аспирации рвотных масс в состоянии алкогольного опьянения. Все имевшиеся на трупе повреждения были отнесены к категории легкого и среднего вреда здоровью (помимо всего прочего, у потерпевшего были сломаны два ребра). Вот участников избиения и привлекли к уголовной ответственности по статьям УК РФ 112 (средний вред) и 115 (легкий вред). Мать погибшего была с этим не согласна, она считала, что ее сына убили.

При внимательном прочтении заключения выяснилось, что никаких объективных данных, подтверждающих диагноз и причину смерти, просто нет. Дело в том, что обтурационная асфиксия при аспирации рвотных или пищевых масс встречается не так уж редко — при сильном алкогольном опьянении, черепно-мозговой травме, эпилепсии и т. д., и имеет достаточно яркую специфическую картину на вскрытии (см. главу «Инородные тела»). Однако этой специфической картины на вскрытии зафиксировано не было. Более того, главного доказательства прижизненной аспирации пищевых масс — наличия капель жира и частиц крахмала в альвеолах и мельчайших бронхах (бронхиолах) — при гистологическом исследовании выявлено не было. В то же время зафиксированы макро- и микропризнаки травматического шока. Простейший подсчет позволил установить, что на теле потерпевшего имелось более 20(!) мест приложения травмирующей силы, причем все они были настолько обширны, что подсчитать общее количество воздействий (ударов) просто не представилось возможным.

Выступая в качестве специалиста в области судебной медицины, я составил заключение специалиста на заключение эксперта, где указал все выявленные недостатки первичного исследования трупа и порекомендовал назначить повторную комиссионную экспертизу с обязательным повторным гистологическим исследованием со специальной окраской на жир и крахмал.

Заявительница получила мое заключение и представила его в прокуратуру г. Кемерово. Была назначена повторная комиссионная экспертиза, выполненная специалистами Кемеровского областного бюро судмедэкспертизы, которая полностью подтвердила все мои предположения и установила причину смерти — травматический шок. Участники избиения были осуждены по статье 111 ч. 4 к реальным срокам лишения свободы.

Здесь есть один нюанс. Эксперт, исследовавший труп, выдал, строго говоря, заведомо ложное заключение (ст. 307 УК РФ). Чем это для него закончилось, мне неизвестно.

С тех пор прошло три с половиной года. За это время мною как негосударственным экспертом сделано более 120 заключений по уголовным и гражданским делам.

P.S. Возвращается все на круги своя. Проработав около трех лет в негосударственной структуре, приобретя бесценный опыт и пережив инфаркт, я получил инвалидность и засел дома с маленьким внуком, у которого не было места в детском саду. На полтора года. Очередь в детсад подошла. и тогдашнее руководство Областного бюро СМЭ предложило мне вернуться в родные пенаты. Что греха таить, я с радостью согласился.

И вот уже третий год работаю в Отделе сложных экспертиз, который я когда-то и создавал. Рядовым экспертом. Что радует — мне никем не надо руководить. И мной, слава Богу, не надо руководить. Аминь.

P.P.S. (надеюсь, последний). Рано радовался, старый придурок! Через 9 лет после моего ухода и 2,5 года после прихода начальник Бюро уговорил меня снова занять должность заместителя по экспертной работе. Сам он ушел в отпуск, оставив меня исполняющим обязанности начальника, и. весь вышел. Пришлось 1,5 месяца изображать начальника Бюро, припомнив всю тяжесть «кепки Мономаха». Потом назначили совершенно нового начальника — Е.А. Парежева. Работает он совсем недавно, но хватка чувствуется и перспективы наметились. (Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!)