Записки террориста (в хорошем смысле слова)

Глава VIII

Ночное дежурство Угрюмый разделил на две части — он с Кулибиным с девяти вечера до двух, я и Москит — с двух до семи утра. Соответственно, они разошлись по концам окопа, а мы устроились в центре, под настилом. Комфортность сильно ниже среднего — сырой рваный матрас внизу, осыпающиеся песчаные стенки по бокам, стада комаров везде и всюду и кусок брезента с броником в качестве одеяла. СВД заворачиваю в кусок брезента, надеваю носок на ствол, чтоб песок не засыпался, сам лежу на спине, винтовка на мне вдоль туловища. Неудобно, но ничего другого в голову не приходит. Немного поворочавшись, решил в качестве защиты от неизбежного в таких условиях простатита использовать бронежилет — разложил его и положил под себя, чтоб от холодной сырости снизу закрывал. Идея сработала, так намного лучше. Постепенно засыпаю.

«УУУАААААААА……..» — блин, ненавижу рано вставать. Позёвывая, переползаю через просыпающегося Москита в свой конец окопа. Сажусь на предварительно нагретую пятой точкой Кулибина чурку и начинаю бдить. Как тут бдить, правда, не совсем понятно. Кругом ночной лес, хоть и редкий. Через просеку видно склон метрах в двухстах, но он густо порос зелёнкой, и что там делается — тайна велика есть. Ночника нет. Угрюмый перед отбоем проинструктировал высматривать некие «зелёные и оранжевые огоньки», кои, по его словам, есть укры, высматривающие нас в ночники и тепловизоры. Хрен его поймёшь, всерьёз это он или просто жути на новичка нагонял. И если всерьёз — то насколько «огоньки» реальны, а не плод партизанского фольклора. Опять же, сказано «башкой над окопом не отсвечивать», а как тогда что-то высматривать? Непонятно… В итоге решаю полагаться в основном на слух, сидя внизу, глаза на пару сантиметров выше уровня земли, а иногда высовывать голову и быстренько осматривать то, что я в таком положении увидеть не могу. Пока обустраивался, час прошёл.

Кстати, я, как и многие, с появлением мобильников перестал носить наручные часы. Так вот — на войне часы нужны. И обязательно с фосфоресцирующим циферблатом. Иначе, посмотрев ночью на телефон на предмет «сколько ещё осталось до смены», вы: а) демаскируете себя, б) погасите себе ночное зрение минут на пять-десять. Итог может быть летальным.

Сижу. Ночь. Лес. Тишина (не считая громового храпа Угрюмого). Иногда постреливают одиночными в тылу — то ли нашим почудилось что, то ли сон отгоняют. Огоньков не видать — ни зелёных, ни оранжевых. Пока их высматривал, обнаружил, что через прицел винтовки ночью видно намного лучше, чем невооружённым взглядом. Увы, подсветки сетки прицеливания на нём нет, так что ночью мою СВД можно использовать либо в качестве бинокля, либо в качестве дубинки. Вообще прицел не родной, и крепление внушает подозрения, нужно будет утром повнимательнее изучить. Если сетку подсветить не получится, может, найду что-то светящееся, чтобы мушку намазать, буду ночью по старинке стрелять, если что. Бррррр, холодрыга. Чем дальше, тем холоднее становится, вот уже и пар изо рта пошёл. Часам к четырём, когда рассвело, наступил реальный дубак.

А так вообще красиво, конечно. Высокие сосны в утренней дымке, верхушки окрашиваются в розовый цвет восходящим солнцем. Роса на траве. И жрать хочется, мдяяя…. Москит, всю ночь просидевший на другом конце окопа, изредка ныряя под настил покурить, вылез наверх. Покопошился немного в куче пакетов с припасами, сваленной под деревом недалеко от окопа, и извлёк оттуда бензиновую горелку. Пять минут возни и рёва этого хитрого агрегата — и мы уже счастливые обладатели целого чайника кипятка. Жизнь налаживается! Завариваем кофеёк — тут видим, кто-то к нам бежит с основных позиций взвода, метрах в пятидесяти у нас в тылу. «Пацаны, гул слышали!?! Танки, походу!!!» Пару секунд недоумённо вслушиваемся… и одновременно переводим взгляды на горелку, чтобы ещё через секунду дружно расхохотаться. Действительно, гудит она так, что издалека можно за технику принять. Угощаем бдительного товарища кипяточком и отпускаем восвояси. В тылу постепенно начинается шевеление, народ бродит туда-сюда, кто-то что-то носит, кто-то что-то копает. Разогреваем на горелке банку тушёнки — вот и завтрак. Не, не так всё плохо, как казалось вечером.

В семь часов, разумеется, оба спящих продолжили бессовестно давить на массу. Глаза тем временем ощутимо наливаются тяжестью и начинают закрываться сами собой. Ну ладно, думаю, потом посплю. Восемь часов. Девять. Из окопа выбирается зевающий Угрюмый, озирает окрестности и ласково смотрит вниз, на продолжающего дрыхнуть Кулибина. «Малой, ….! Ты, …., какого, …… ещё …… …..?! А ну, …… …..!» Измятая физиономия Кулибина с выражением «Что это за планета?» появляется из-за бруствера. Угрюмый, внезапно изменив интонацию на «любящий папа даёт советы непутёвому сыну», продолжает: «Сынок, хватит спать! Давай, приготовь нам позавтракать чего-нибудь. Нам ещё блиндаж сегодня строить». Вопреки разгильдяйской внешности, Кулибин оказался весьма хозяйственным — вполне приличный завтрак был сооружён практически из ничего минут за пятнадцать. После окончания приёма пищи Угрюмый было принялся нарезать задачи по строительству блиндажа, но тут я и примкнувший ко мне Москит решительно встали на защиту справедливости. «Мы реально три часа всего спали, а вы семь, так что имей совесть, дай пару часов поспать!» Немного побурчав на тему «война, некогда спать!», Угрюмый соглашается. Залезаем в окоп и вырубаемся практически мгновенно.

Да, совсем забыл рассказать, где я, собственно говоря, нахожусь. Если найти на карте дорогу Лисичанск — Славянск, то сразу после Закотного она пересекает реку Северский Донец, а вскоре после моста — перекрёсток с дорогой Ямполь — Рай — Александровка. Вот эти мост с перекрёстком наша рота и держит. Важны же они потому, что в Красном Лимане — уже укры. И чуть ближе, на «Т-образном перекрёстке», тоже они. Так что «дорога жизни» для Славянска идёт через нас, на нашем перекрёстке сворачивает на юг и далее, через Николаевку, в Славянск. Основные силы нашего подразделения расположены в юго-западном секторе от перекрёстка, в остальных секторах лишь по одному-двум отделениям плюс столовая и хозчасть в юго-восточном секторе. Ну а наше героическое отделение имени Угрюмого, оно же боевое охранение, расположено западнее всех, где-то в 250 метрах от перекрёстка и в 30–40 метрах от дороги. Дорога от леса отделена с обеих сторон очень широким и глубоким рвом, наша сторона выше дороги метра на три, а противоположная, наоборот, ниже. Кругом насаженный сосновый лес, кое-где перемежающийся просеками, пожарными дорогами и полосами зелёнки.

Просыпаюсь сам, около полудня. Вылезаю наружу — идиллия. Тепло, светло, птички поют. Угрюмый с Кулибиным спят на солнышке, Москит спит в окопе. А мы вроде как передовое охранение. Охраннички… интересно, у укропов такой же бардак? Смотрю, рядом с окопом мелкая, по колено глубиной яма где-то три на три с половиной метра. Ага, блиндаж начали строить, но затем рука бойцов копать устала… Пользуясь моментом, решаю почистить винтовку и вообще изучить её повнимательнее. «……!» Ищу маслёнку, хозяйственно направосеченную мной ещё в Луганске. Нету. Похоже, забыл на базе у Саныча. Досадно. Здесь у ребят оружейного масла нет, я вчера узнавал, оружие чистят моторным, что не есть хорошо. Ладно, чего уж теперь. Вытаскиваю из рюкзака резиновые шлёпки (очень нужная штука в партизанском быту), снимаю берцы. Нужно давать ногам отдохнуть от обуви при каждом удобном случае, особенно с учётом того, что спим в обуви. Достаю ветошь (ещё одна нужная вещь, которую всегда нужно иметь с собой), открываю канистру с маслом и расстилаю на земле кусок брезента. Приступим-с…

СВД я раньше никогда не разбирал, ну да дело нехитрое, не слишком отличающееся от разборки калаша. Справился без особых затруднений. Винтовка, кстати, на пятнадцать лет старше меня. Явно очень давно не чищена, заколебался оттирать. Хорошо ещё, что пенал с принадлежностями и разборный шомпол были в подсумке. Та-а-ак…. прицел… Мдяяя…. «Made in China», понимаешь… Крепление какое-то уж очень убогое на вид. Я не я, если после нескольких выстрелов его не придётся прикручивать обратно, и плакала вся пристрелка. Фиксатор задней крышки отломан, сама она в закрытом положении не держится. Замечательно. Нахожу гнездо батарейки. Гнездо есть, а вот батарейки нет. И, судя по форме гнезда, она какая-то уж очень хитрая, и здесь её явно нигде не достанешь. Да уж, повезло, ничего не скажешь…

Закончил с чисткой, только собрался ещё немного поспать — просыпается наш доблестный командир отделения. Через десять секунд просыпаются и Москит с Кулибиным, в принудительном порядке. В наличии две лопаты, совковая и штыковая, за пару часов (ну, может, чуть больше), работая поочерёдно, доводим глубину до двух метров. Грунт песчаный, копается легко. Затем соединяем блиндаж с окопом. В процессе работы к нам присоединяется пятый член нашего маленького коллектива — Морпех. Упитанный пожилой мужчина за шестьдесят, на два дня уезжал в госпиталь, какие-то у него проблемы со здоровьем были. Впрочем, немудрено, в его-то возрасте и состоянии здоровья пойти в лес партизанить…

В течение дня присматриваюсь к своим сослуживцам, делаю выводы. Конечно, окончательное формирование мнения о них заняло больше времени, но, наверное, имеет смысл сейчас выложить более-менее целостные портреты, чтобы потом уже к этому не возвращаться.

Угрюмый— несмотря на не слишком впечатляющую внешность и возраст в полтинник, настоящий Человек Войны. С большой буквы. Не, с двух больших букв. Сам с одной из южных областей Украины, гордится тем, что потомок итальянских переселенцев конца XVIII в Новороссию. Носит итальянскую фамилию, и даже где-то там, в Италии, у него родственники есть, к которым он в гости ездил. Представляю, как родственники офигели от такого гостя. При этом убеждённый сторонник Русского Мира, искренне верующий (православный). Ездил в Киев на Антимайдан, там, в столкновениях с правосеками, потерял два полпальца (циркулякой кто-то пытался его без руки оставить). Единственный на весь взвод человек с реальным серьёзным боевым опытом (и один из двух — на всю роту, второй — Прапор). Был добровольцем в Приднестровье и Боснии. Прекрасно владеет автоматом, пулемётом, гранатомётом. С ножом и без него тоже очень многим крутым ребятам может показать, где раки зимуют. Перед войной бригадиром грузчиков работал. В общении человек, скажем так, не простой. Очень эмоционален, окружающих не слышит, знай себе талдычит своё, причём точку зрения имеет по всем вопросам, даже тем, в которых не смыслит вообще ничего. Правда, поддаётся переубеждению. Иногда. Наше с ним общение довольно быстро стало непредставимо без «обезьяна, полезай обратно на дерево!» или «чего, в Африке своей привык…» (далее следовала какая-то гадость, к которой, по его мнению, я привык в своей Африке). Я, впрочем, без особого смущения отвечал в духе «азеров с рынка забыли спросить» или «ты, …., деревянный по пояс с обеих сторон». Но всё по-доброму, просто стиль общения такой. Запаслив до хомячества. Может неделями жить на кофе и сигаретах. В общем, со своими Угрюмый хоть и бурчлив и несносен, но вполне терпим, и даже иногда вызывает добрые чувства. Но вот «чужим» я бы для него не хотел быть ни за какие коврижки. Мне ещё пожить охота. Да, кстати, если кто видел кадры с места падения малазийского «Боинга», где ополченец держит игрушку, — вот это как раз и есть Угрюмый.

Угрюмый на месте падения «Боинга».

С этой картинкой ещё демотиваторы наштамповали. Хотя реально он всего лишь показывал корреспондентам — смотрите, мол, дети погибли. А потом положил куклу на место и перекрестился. Но гиены пера, как обычно, всё переврали.

Кулибин— молодой блондинистый хлопец, кажется, из-под Снежного откуда-то. Разгильдяй и лентяй, каких свет не видывал, при этом чудовищно хозяйственен и весьма изобретателен (за что, собственно, и получил позывной). До войны работал слесарем-сантехником. Несмотря на молодой возраст, успел дважды посетить места не столь отдалённые, оба раза за «не угонял, просто взял покататься». Некоторая приблатнённость в поведении имеет место быть, но не превышающая допустимых пределов. Может показывать примеры отчаянной (я бы даже сказал, чересчур) храбрости, при этом упорно спит ночью на посту, невзирая на регулярные тумаки от Угрюмого. Отправишь его сбегать за триста метров в столовую за банкой консервов — вернётся через три часа, зато с целым пакетом всякой вкусной всячины. Очень силён физически — один легко поднимал и нёс такие брёвна, какие мы втроём еле тащили. Считает себя русским, но основной мотив для ухода в ополчение — «Зря Киев и Львов решили, что нас можно нагнуть». Своеобразная, в общем, личность.

Кулибин.

Москит— шахтёр с Макеевки, в районе сорока лет. Тихий, спокойный, упрямый, обидчивый. Любитель дружеских посиделок за кружкой пива. С первых дней восстания был участником всех активных событий, включая взятие Донецкой ОГА. С точки зрения политических взглядов — умеренный левый националист. Любимая фраза, когда чем-то недоволен: «Не, ну ты вообще адекватный?» Дымит, как паровоз. Совершенно не умеет водить машину, но очень обижается, когда ему об этом говорят. Постоянно переживал, что сын-балбес, отправленный с началом войны к родственникам в Россию, вернётся обратно и тоже уйдёт в ополчение. Обычный мужик, в общем, на каких земля держится.

Москит гуляет по улицам Донецка.

С Морпехом же я не слишком долго общался. Пенсионер, с Донбасса. Когда-то служил в морской пехоте, чем весьма гордился. Частенько пытался отмазаться от выполнения различных тяжёлых работ под предлогом возраста (что, в принципе, объяснимо). Что забавно, обижался, когда кто-то другой проявлял инициативу: «Морпех, не поднимай бревно, опять спину сорвёшь», — из принципа доказывая, что он ещё ого-го. Любил покашеварить, ходил в лес грибы собирать, несмотря на частые обстрелы.

Уф-ф-ф…. Всё, на сегодня раскопки окончены. Завтра будем укреплять кольями стены, а потом крышу делать. На ужин сходил в столовую — она метрах в 350 от нас, через дорогу. Что сказать… жрать можно, но не более того. На обратном пути принёс две пластиковых полторашки с водой. Одной умылся, второй носки постирал и повесил на ветку сушиться. Гигиена — важная штука, в полевых условиях особенно. Начинает темнеть, на эту ночь расписание дежурств следующее: первыми Морпех/Кулибин, вторыми Африка/Москит, ну и Угрюмый, как он выражается, «всегда с нами», т. е. будет дрыхнуть всю ночь, иногда просыпаясь покурить. Забираемся с Москитом в узкий, осыпающийся окоп и укладываемся спать. Почему не в котлован от блиндажа? Над ним нет навеса, а прилететь может в любой момент, так что мы уж лучше как-нибудь в тесноте…

В полночь просыпаемся от очереди из ПКМ^[13]в паре метров от нас (очень громкий агрегат) и крика Угрюмого: «На, сука, получи! В ружьё! Занять позиции». Судорожно натягиваю на себя броник, каску и разворачиваю СВД, в голове одна мысль: «Мля, ну почему ночью, чёрт, у меня же подсветки нет!»