Запретный плод

— Луи. Он в этом разбирается лучше, чем я. Он всегда сам набирает кухонный персонал. И сейчас он выбрал прекрасную повариху. Тебе нравится, как она готовит? Возьми еще печенья.

— Больше нельзя. Я буду слишком толстая.

— Сейчас ты в отпуске. Она не нуждалась в уговорах.

— Как видишь, — сказала она, протягивая руку за очередным печеньем, — я не страдаю отсутствием аппетита. Единственное, что меня смущает, это моя фигура.

Во время десерта они остались одни: Этьен отпустил прислугу и попросил, чтобы их не тревожили.

— Знаешь, в тебе иногда просыпается дворянская спесь, когда ты разговариваешь с прислугой.

— Нет, меня воспитывали иначе. Моя мать никогда не придерживалась аристократических норм поведения, поощряла свободу выбора.

— Все же ты оставался в браке вопреки ее советам.

— Пока я не встретил тебя, это не имело значения. Мы с Изабель жили каждый своей жизнью.

— Скажи мне, что ты счастлив, — тихо попросила Дейзи. К ней вернулось беспокойство, когда он с такой легкостью произнес эти слова «жить своей жизнью».

Они сидели в столовой, одни за огромным столом, слишком большим для двоих. Свет лампы был направлен на потолок, и это увеличивало высоту комнаты. По сравнению с обстановкой его парижской квартиры герцог необычно смотрелся в этой большой комнате, украшенной оружием, с низкой грубой мебелью. До Парижа было семь тысяч миль. Не захочет ли он вернуться к своему обычному стилю жизни, если поедет в сверкающий огнями Париж? Этот вопрос мучил Дейзи.

— Счастье — слишком слабое определение для моего теперешнего состояния, — сказал он спокойно. — Скорее это полная удовлетворенность. Много путешествуя по миру, сам не зная зачем, я фактически искал тебя.

— Хорошо, что ты меня нашел. А теперь скажи мне, тебе нравится мое платье к обеду? Вещи от Душе я буду надевать в других случаях. А в этом наряде я чувствую себя превосходно.

— Ты очаровательна. Моя ночная рубашка тебе очень идет.

Простая белая рубашка подчеркивала бронзовый цвет кожи и черные волосы Дейзи. Ее губы были вишневокрасными.

Герцог сидел с бокалом коньяка в руке и откровенно любовался этой восхитительной женщиной.

— Луи привез из твоего дома нарядов больше чем достаточно, но я рад, что ты выбрала к обеду именно этот. Правда, Аделаида бы тебя не поняла, Валентин, наверное, тоже. Они любят собирать людей вокруг себя. А мне нравится быть с тобой наедине.

— Если бы у меня не было моей семьи, о которой я беспокоюсь, мы бы поставили забор в долине и полностью отгородились от внешнего мира.

— Я не хочу сегодня думать о твоей семье и вообще ни о чем, кроме нас с тобой, — сказал герцог. — Давай еще немного побудем только вдвоем. Завтра мы обязательно должны съездить в город. Нужно проверить телефон и телеграф. Но это все завтра.

Перед тем как подняться наверх, Этьен хотел проверить, как чувствуют себя лошади на новом месте.

— Я скоро вернусь, — сказал он, отодвигая стул и помогая Дейзи подняться.

— Я пойду с тобой.

— Тогда мы захватим длинное пальто. Твой коротенький жакет поверх ночной рубашки не сохранит ноги в тепле.

Он взял шерстяное пальто из гардероба и надел на Дейзи.

— Чтобы моя девочка не замерзла, уже становится холодно.

— Я стала ленивой после четырех пирожных, — сказала Дейзи, когда они вышли во двор.

— Тебе не обязательно идти. Подожди меня в постели.

— Нет. Я хочу, чтобы ты потом проводил меня в постель, отнес туда на руках, не оставлял одну, чтобы ты любил каждый мой волосок и каждый палец, каждый мой вздох. Поцелуй меня.

Так он и сделал.

По пути в конюшню они останавливались несколько раз и страстно целовались под ночным небом, усыпанным бриллиантами звезд. Осенний воздух был прохладным, но сердца были согреты любовью, и им не было никакого дела до остального мира.

— Моя любовь к тебе больше вселенной, — прошептала Дейзи, когда Этьен усадил ее на солому перед открытой дверью в конюшню, откуда хорошо были видны звёзды. — И мне все равно, что сотни поколений де Веков перевернутся в могиле, когда узнают о твоем разводе, мне нет до этого дела. Ты мой.

— Ты не должна думать, что стала причиной развода. Мне следовало сделать это еще много лет назад.

— Мне грустно, — сказала Дейзи, — когда я думаю о том, что в твоем мире брак со мной для тебя, аристократа, позор.

— Бог мой, Дейзи, не смей даже думать об этом. — Он нежно поднял ее подбородок и сказал: — Ты для меня самая большая радость, самое большое счастье на свете.

Ее глаза казались огромными в лунном свете.

— Ты женишься на мне только… потому что… ребенок?

— Нет, никогда, хотя конечно… фу, черт! — Он начал сначала: — Я женюсь на тебе не изза ребенка, а потому, что ты самое главное в моей жизни. Я не могу представить себе жизнь без тебя. — Он вздохнул, его руки скользнули вниз к ее ладоням. — Хотя я надеюсь, что у тебя хватит терпения дождаться моего развода и нашей свадьбы. Это не может тянуться вечно.

— Мы могли бы пожениться сегодня, сейчас, — сказала Дейзи. Она внимательно смотрела на него, в голосе была какаято торжественность.

— Скажи как? — коротко спросил герцог.

— У нас, абсароки, свои боги. Они очень доброжея лательны, особенно к любящим.

— Я согласен, — мягко сказал Этьен, понимая, что Дейзи предлагает ему тот брак, который признается культурой ее народа.

— Я беру тебя в мужья. Я говорю это сейчас, и это навеки. — Казалось, ее теплое дыхание согревает холодный осенний воздух, тело было близким и теплым, а лицо светилось любовью.

— Я беру тебя в жены, и это навеки. — Он обнял ее за плечи, наклонился к мягким, теплым губам. Доброжелательные боги абсароки присутствовали при этом обряде — в ветре, в синем небе и темноте ночи, — боги, которые охраняют абсароки от неизвестных демонов и известных врагов, боги, которые любят народ северных равнин.

— Да будет так, — сказала Дейзи, закрепляя обряд.

Следующие недели были трогательной идиллией, это было время душевного отдыха и сближения двух людей. В один из таких дней они покупали одежду для будущего ребенка, и Дейзи заколебалась при входе в фешенебельный магазин для богатых родителей.

— Скажи, что ты покупаешь одежду для подарка, — предложил Этьен. Позже, когда они переносили многочисленные пакеты в экипаж, Дейзи сказала со слабым беспокойством:

— Ты видел, как они шептались, когда мы уходили. Что они подумали обо мне?

— Я то же подумал бы, ведь ты запиналась и краснела.

— Надо было уйти!

— Но тогда бы у нас не было всех этих маленьких вышитых вещичек. Какое имеет значение, что они подумали?

Дейзи резко остановилась и сказала с глубоким вздохом:

— Да, отец говорил мне, чтобы я поменьше интересовалась чужим мнением.

— Превосходный совет, — спокойно ответил герцог. — И теперь у тебя есть одежда для младенца, которую ты хотела.

— У нас есть, не так ли, дорогой?

— Абсолютно так.

— Давай поедем домой и все хорошенько рассмотрим, — сказала она веселым голосом, уже забыв о неприятных минутах в магазине.

— Давай, — согласился герцог. Любой из его парижских знакомых был бы изумлен: герцог де Век собирался потратить свой день на разглядывание детских мелочей.

Они провели несколько дней в домике Дейзи в горах, на далеком уединенном пастбище. Погода была идеальной, осень оставила свои цвета внизу, в долинах. Здесь, высоко в горах, солнце казалось ближе и теплее. Они лежали под солнцем днем и под звездами ночью, их переплетенные тела, их сердца были в согласии, их чувства согревались любовью.

Они говорили о своих планах, о возможности покупки Этьеном шахты, о продолжительности последней тяжбы в суде у Дейзи, о возможной поездке в Париж.

— Как только закончится развод, нам следовало бы пожениться во Франции, — предложил Этьен, — чтобы обеспечить право наследования для нашего ребенка.

— Мне не нужны твои деньги.

— Я беспокоюсь о наших детях, — исправился он с улыбкой.

— У меня есть собственные деньги.

— Я хотел бы, чтобы наш брак был законным во Франции. Кроме того, деньги твоего отца принадлежат еще и племени.

— Состояния Блэйз более чем достаточно для семьи. Все дети имеют доверительные фонды.

— Если мы женимся во Франции, то наследуется не только мое состояние, но и мои титулы. — Глядя на скептическое выражение лица Дейзи, он добавил: — Почему бы не позволить нашим детям самим решать… относительно титулов?

Она колебалась. Ее задел тот факт, что ее ребенок может иметь титул. Как и все, кто далек от преклонения перед аристократией, она не придавала этому значения, но ее ребенок…

— Да, это, конечно, справедливо. Какие титулы ты имеешь?

Он пожал плечами и улыбнулся:

— Достаточно, чтобы заполнить ими детскую… Если пожелаешь.

— Расскажи, какие у тебя титулы, — поддразнивала она его. — Сколько их?

Они разговаривали, валяясь рядом на меховом одеяле.

— Жюстен уже обладает некоторыми из них.

— Я понимаю. Сколько осталось? Она перекатилась и частично легла ему на грудь, такая мягенькая пушистая кошечка с острыми коготками.

— Девять.

— Многовато.

Ее розовый язычок потянулся к его верхней губе.

Они еще долго болтали на эту тему, согласившись на досуге подумать, как заполнить детскую его титулами.

Следующие недели, в то время как Дейзи занималась судебными делами, Этьен потратил на изучение горнодобывающих предприятий, контролируя свои дела в Европе при помощи телеграмм и ведя переговоры о покупке местной железнодорожной линии. Хэзэрд и Трэй помогали герцогу в качестве консультантов, и примерно через месяц Этьен решил вложить свой капитал в два предприятия. Одно рядом с новым медным рудником Блэков, а другое — в Бьюте.

Вечерами Дейзи и герцог возвращались в свою долину, чтобы под руководством Луи превращать ранчо в удобное место жительства. Они долго спорили в маленькой комнате Луи, а по ночам занимались любовью, засыпая в объятиях друг друга.

В субботнее утро Дейзи спала — роскошь, которую она позволяла себе в последнее время, поскольку младенец, казалось, высасывал из нее большую часть энергии. Этьен, как обычно, встал на рассвете и выехал со своими лошадьми на верховую прогулку. Он планировал встретиться с Хэзэрдом и Трэем для осмотра одной из шахт. С той же энергией, с какой играл в поло, он вникал в любое предприятие, которое начинал.

После часового наблюдения за молодым породистым рысаком герцог выехал на Рубиновую шахту. Свежий воздух осени подбадривал его, пока он добирался до шахты. Он любил утренние часы с их свежестью и ожиданием обновления.

Молодой двухлеток, привезенный им из Франции, преодолел милю в рекордное время. Надо будет пустить его в следующий сезон на скачки, решил Этьен.

Герцог был очень заинтересован этой поездкой на Рубиновую шахту: хотел посмотреть на новое оборудование. Одна из самых старых шахт, она была уже сильно выработана, и ему предстояло спуститься на три тысячи футов под землю.

— Оставьте ваш жакет здесь, он вам не понадобится, — объявил Хэзэрд, когда приветствовал герцога перед конторой управляющего. — Знакомьтесь, это Джордж Станс, наш управляющий.

Поговорив с герцогом, Джордж понял, что тот серьезно заинтересовался горным делом.

— Мы ведем разработку на восток на трех тысячах футов, — сказал Джордж.

— С расширением на отметках 2666 и 2433, — добавил Хэзэрд.

— На отметке 2666 у нас есть определенные проблемы: люди не могут работать больше четырех часов изза высокой влажности и температуры, — объяснял Джордж. — Работа трудная: гранит ломает и тупит буры, и нам приходится их часто менять.

Хэзэрд спросил насчет воды, которая появилась в штреках в последнее время.

Управляющий суеверно скрестил пальцы и улыбнулся.

— Давайте надеяться на удачу.

Было почти девять тридцать, когда Хэзэрд, Трэй и Этьен вошли в клеть, чтобы спуститься в шахту. На отметке 2666 их встретили тревожные новости: рабочие заметили воду, вытекающую через пробуренные отверстия.

— Сообщите людям, пусть немедленно выходят, — распорядился Хэзэрд. — Мы закроем перегородки на этой отметке.

Через десять минут вся смена этого уровня была выведена и железная дверь к восточному стволу перекрыта, но буквально сразу вода начала медленно поступать по вертикальной шахте, используемой для вентиляции.

— Надо закрыть дверь также на отметке 2433, — отрывисто сказал Хэзэрд, надеясь удержать воду хотя бы на этой точке.

Люди знали свои обязанности. Туннель необходимо было очистить от оборудования и крепей, чтобы напор воды, когда обрушится на железные двери, не усиливался ими.

В конце туннеля у восточного ствола была установлена огромная железная рама, удерживающая две двери. Учитывая постоянную опасность затопления Рубиновой шахты, двери были сделаны из толстого и прочного металла.

Нарастающий гул казался ревом какогото доисторического гиганта и в любой момент мог превратиться в бушующий поток воды.

Хэзэрд сказал, выражая всеобщее мнение:

— У нас совсем мало времени.

Тяжелые двери заскрипели, и люди бросились своим весом на них. Их мускулы напряглись до предела, нечеловеческое напряжение было заметно на каждом лице, стиснутые зубы указывали на титанические усилия.

Остался только узкий десятидюймовый промежуток между дверьми, когда пропитанное водой бревно, пропущенное между створками, выстрелило подобно снаряду. Мускулистые люди боролись со стихией, проклиная ее, пытаясь либо протащить бревно вперед, либо вытолкнуть назад, но ничего не получалось — щель в один дюйм не исчезала.

— Все кончено, — сказал Хэзэрд, когда вода достигла его пояса. — Все на выход! — Он не мог рисковать жизнью рабочих.

— Надо попробовать насосы, сказал один из шахтеров.

— Мы включим два из них на отметке 2200, — согласился Хэзэрд, тяжело дыша. — Возможно, мы сможем уменьшить подъем воды.

Герцогу незачем было спрашивать, что произойдет, если они не остановят воду. Он видел ответ на мрачных лицах присутствующих. Через десять минут два насоса были установлены и запущены, двенадцатидюймовые трубы начали откачивать воду. Двигатели работали на максимальной мощности, но вода продолжала поступать.

Все знали: если вода достигнет насосов — шахта потеряна. Ситуация была критическая: вода уже на отметке 2200.

— Мы могли бы открыть проход к шахте «Аляска», — прокричал Трэй. — Это уменьшило бы давление воды здесь.

— Туда нет выхода, — крикнул ему Хэзэрд, помогая переместить насос выше.

— Динамит! — прокричал Трэй.

— Я тоже пойду! — крикнул Этьен.

Трэй мотнул головой — нет. Герцог кивал — да.

— Ему лучше не ходить, — предостерег Трэя Хэзэрд. Затем насосы были подняты еще на два фута выше воды, и люди слегка перевели дух.

— Ты бы лучше не ходил, — сказал Хэзэрд, поворачиваясь к Этьену. — Дейзи не одобрит этот риск.

— Я знаю немного о динамите, — скромно ответил Этьен со слабой улыбкой на лице, — у меня доля в фабриках Нобеля, я занимался этим. Думаю, смогу помочь. Дейзи не узнает. И хватит дискуссий, на это нет времени.

— Я тоже пойду, — сказал высокий блондин.

— И я, — предложил другой шахтер. — Я быстро бегаю.

— Благодарю, — отозвался Трэй, улыбнувшись тому, как реалистично Тревани оценил ситуацию.

Решение приняли без дальнейшего обсуждения. Рабочие подняли насосы и клеть на отметку шесть, где другой проход соединял две шахты.

— Вы с Тревани взорвете восточную сторону, а я и Лунд — западную, — распорядился Трэй. — Ты уверен, что знаешь, как это делать? — он пристально посмотрел на Этьена.

— Я научился использовать динамит, когда мы делали туннели через Альпы для одной из наших железных дорог.

— Тогда это тебе знакомо. Дейзи знает? Про туннели?

— Не было повода рассказывать, — ответил герцог, но его тон подразумевал, что он и не собирался этого делать.

Когда собрали достаточное количество динамита, чтобы открыть проход между двумя шахтами, четверо человек загрузили деревянную коробку и отправились на клети вниз к отметке 2433 в шахте «Аляска». Они прошли в конец нового туннеля. Когда приблизились к стене, разделяющей две шахты, нарастающий гул воды стал еще слышнее. Немедленно приступили к работе. Время, казалось, тянулось очень медленно, хотя прошло всего пятнадцать минут, когда они сделали достаточное количество отверстий для загрузки динамита.

— Удачи, господа, — сказал Трэй серьезным тоном. — И спасибо. — Внезапно он озорно улыбнулся. — Наперегонки до подъемника — кто первый?

Их фонари на касках скупо освещали мрачное подземелье. В полумраке мужские улыбки светились на грязных лицах.

— Только договоримся, кто покупает пиво, — сказал Тревани.

Они подожгли запальные шнуры и, после того как те хорошо разгорелись, все четверо бросились по туннелю, ведущему к подъемнику. Земля вздрогнула под их ногами спустя сорок секунд, и секундой позже они услышали зловещий гул мчащейся воды.

Клеть была в сотне ярдов впереди. Они бежали изо всех сил, до боли в легких, задыхаясь от нехватки воздуха. Глаза всех были сосредоточены на клети, все мысли направлены на поддержание необходимой скорости. Пятьдесят ярдов. Фонари тускло горели в зарешеченных лампах, дверь клети была соблазнительно открыта, красный рычаг для подъема был виден издалека. Их цель и спасение — только тридцать ярдов.

Сердце каждого выскакивало из груди. Тревани, самый маленький из них, сохранял темп только за счет более частых шагов. Десять ярдов… Легкий туман сменился плотным, потоки воды бешено ревели, преследуя их по пятам. В этот момент Тревани зацепился ботинком за каменный выступ и упал. Этьен краем глаза заметил, как тот взмахнул руками.

Трэй и Лунд, находясь несколько впереди, не заметили несчастного случая, пока не достигли клети. Обернувшись, они с ужасом увидели лежащего Тревани и Этьена, наклонившегося над ним. Позади мчалась темная блестящая стена воды, с секунды на секунду грозя накрыть их.

— Поднимайте! — прокричал Трэй, заглушая звук воды, прежде чем вернуться назад к отставшим. Через мгновение он помог Этьену подхватить Тревани, и они вместе помчались к клети.

— Дверь! Дверь! — кричал Трэй, размахивая свободной рукой.

Барабан начал медленно вращаться, клеть прошла первые дюймы от отметки 2433. Еще пять секунд — и они будут в безопасности. Но стена воды опередила их: толкнув Трэя и Тревани в медленно поднимающуюся клеть, она смыла Этьена, оттащила от клети, от ствола, в туннель, расширяющийся на запад от подъемника, в полную черноту, поскольку фонари уже давно вышли из строя, в удушающий водоворот.

Бессильный, как лист в наводнение, он находился в двух тысячах футов под землей. Этьен задержал дыхание, пытаясь справиться с паникой. Он еще не мертв. Пока не мертв. Черт! Но образы, мелькающие в сознании, картины прошлой жизни, Дейзи, его дети, Гектор, мать… пугали наступлением последнего момента существования.

Его легкие почти разрывались. Чудовищная сила втянула его в узкое отверстие, и он ударился о твердые камни. Защищая голову руками, Этьен пытался преодолеть течение воды, увлекающее его, и задавался вопросом, умрет ли он от боли в легких или не выдержит и вдох нет воду.

Его последняя сознательная мысль была о Дейзи. Вот она улыбается через обеденный стол, сидя в его ночной рубашке, блестящие волосы рассыпались по плечам, губы в сахаре. Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя, обещал он.

Боль в легких стала нестерпимой, невыносимой. Страшный удар рванул его плечо, заглушая боль в легких, голова врезалась в каменный выступ. Смерть была совсем рядом. И темнота накрыла его.

Трэй, Лунд и Тревани вывалились из клети на отметке шесть и лежали на полу, тяжело дыша. Первые двести футов их подъема проходили под водой, и они вдохнули воздух только тогда, когда поднялись выше затопленного водой туннеля.

В первый момент никто не мог говорить, легким все еще не хватало воздуха, и, когда Тревани смог вытолкнуть из себя первые сбивчивые фразы, они выражали общее мнение:

— Дьявол! Я обязан ему жизнью.

— Даже если бы мы смогли туда вернуться, — добавил Лунд, и его слова прерывались тяжелой одышкой, — он уже… мертв… сейчас.

Они все понимали: в любом случае никто не сможет туда вернуться, даже если вода, затопившая шахту, не дошла до верха.

Совсем упавший духом от этой ужасной трагедии, случившейся в последние секунды, Трэй поднялся на ноги и убрал мокрые волосы с лица грубым широким жестом. Хотя удар был жестоким, но катастрофа, продолжающаяся в шахте, не давала им времени на переживания. Наводнение, которое убило Этьена, могло унести еще много жизней, если вода не остановится в другой шахте. Они должны были немедленно вернуться, чтобы выяснить, что можно сделать для того, чтобы сохранить жизнь другим людям.

Черт побери, подумал Трэй, заставляя себя двигаться несмотря на смертельную усталость. Эта преисподняя забрала Этьена. Как я посмотрю в глаза Дейзи?

Но — проклятье! — еще бы несколько секунд — и Этьен был бы жив. Он чувствовал, что сейчас заплачет. Что он скажет Дейзи?

— Очень жаль, босс, — сказал Тревани, стараясь не отстать от Трэя, который начал двигаться вниз по туннелю. Тревани видел растерянное выражение на лице Трэя и чувствовал себя виноватым. — Он не должен был помогать мне, я обязан был выбираться сам.

— Ты не виноват Билли. Никто из нас не был уверен, что вернется. И он знал, на что идет. Не имело смысла искать виноватых. Герцог был мертв.

Если бы воскрешение было возможно! Трэй взял бы вину на себя и с радостью принял епитимью. Он не пустил бы Этьена в шахту. Но в любом случае де Век не стал бы его слушать — он был из тех, кто принимает решения самостоятельно.

Но, Бог мой, что делать теперь Дейзи? Трэй чувствовал себя опустошенным.

Когда Трэй вышел из клети на отметке 2200, какойто шахтер закричал:

— Вода остановилась! Вы таки сделали это! Обернувшийся к ним Хэзэрд светился от радости. Но в его темных глазах сразу промелькнул вопрос: где герцог? На поверхности? Этьен мог выйти на поверхность через шахту «Аляска». Но, увидев выражение муки на лице сына, он все понял. Весь восторг по поводу спасения шахты мгновенно пропал.

С отчаянной надеждой он спросил:

— Где Этьен?

Трэй печально склонил голову:

— Вода забрала его. — Его грубоватый голос сорвался. Он не скрывал своей боли. — Как только мы добрались до клети.

Хэзэрд в юности насмотрелся на смерть во время гражданской войны, видел смерть на скачках, во время эпидемии оспы, которая забрала его родителей и половину его племени, смерть своих маленьких детей — всего этого не забудешь. Смерть всегда приходила неожиданно. Это жестоко и несправедливо.

Пронзительный звук гудка донесся до Долины Чистой Реки. Дейзи был знаком этот сигнал. Если он раздавался, все знали, что на шахте произошло несчастье. Может быть, какоето шестое чувство подняло ее, она сбросила покрывало и вскочила. К моменту, когда зазвонил телефон, она была уже наполовину одета. Много раз до этого в доме отца она слышала об аварийных ситуациях на шахте. Но сегодня на участке был Этьен, и Дейзи попыталась справиться с нервами, прежде чем ответить на звонок.

— Шахту затопило, — сказала Блэйз, — наши мужчины под землей.

Усилием воли Блэйз старалась быть спокойной, сдержать истерику и страх.

Несмотря на панику, которая охватила Дейзи, как только прозвучал гудок, она спокойно ответила:

— Я сейчас же буду.

Дейзи не стала терять времени и задавать вопросы. Но ее рука сильно дрожала, когда она вешала трубку на рычаг.

Когда она добралась до шахты, люди, поднятые сигналом бедствия, стояли возле конторы, дожидаясь новостей. На лицах была тревога и страх за близких. Матери с детьми, вцепившимися в их юбки, молились за безопасность своих мужей. Старые горняки надеялись на то, что их сыновья успели добраться до клети, так как, если вода поднимется, они могут не успеть. Старые женщины, которые по опыту знали, что будет просто чудо, если все спасутся, плакали.

Блэйз и Импресс стояли в группе людей. Ночной диспетчер, не ушедший утром домой, вместе с другими ожидал подъема клети на поверхность. Нужно было дождаться сигнала снизу. Какойто ребенок заплакал. А затем голос подростка закричал:

— Папа!

И толпа приветствовала шагнувшего из клети мужчину. Все заволновались в надежде узнать чтонибудь о своих близких.

Вглядываясь в лица людей, которые выходили изпод земли, Дейзи напряженно сжимала вожжи. Она надеялась увидеть Этьена. Но его не было среди выходивших. Отца и брата тоже. Массой причин можно было объяснить их отсутствие, и она пыталась вспомнить все меры, которые принимаются при борьбе с наводнением. Она знала, что обязательно оставалась команда, работающая с насосами. Спешившись, она шагала в сторону Блейз и Импресс, а вокруг счастливые родственники обнимали поднявшихся изпод земли шахтеров.

— Десять человек еще внизу, — сказала Блэйз, не называя имен, но Дейзи уже знала. — Спрячемся от ветра. — Блэйз указала на маленький домик конторы возле шахты и, когда они поднялись на крыльцо, рассказала подробности: — Участки 2666 и 2433 затоплены совсем. Вода начала поступать на участок 2666 сегодня рано утром.

— Они опустили насосы вниз, до отметки 2200, — добавила Импресс. Темный меховой капюшон подчеркивал ее бледность.

— Так с насосами команда с участка 2200?

— Так сказал Джой. Они до сих пор работают с насосами. Может, ты подождешь в городе? — добавила она, беспокоясь за Дейзи, которая стояла на холоде.

— Нет, — сказала Дейзи тоном, не терпящим возражений.

— Я заказала горячий кофе и еду. Все приготовят в машинном зале. Может, войдем внутрь и подождем? Дейзи покачала головой.

— Мне тепло. Но я хочу спуститься вниз.

— Джой не позволит никому спуститься вниз. Это приказ твоего отца, — добавила Блэйз.

— Я поговорю с ним.

Но Джордж Станс был непреклонен. Вежлив, но тверд. Хэзэрд содрал бы с него шкуру, если бы он позволил его дочери спуститься под землю при таких обстоятельствах. Сначала содрал бы шкуру, а потом убил.

— Извините, мисс, но ваш отец не позволил, — повторил он.

И три женщины ждали возле главного входа в шахту вместе с другими, чьи родные были еще под землей. Бездействие выматывало нервы, тяжело было не знать, что происходит на уровне нескольких тысяч футов под землей. Не добавлял оптимизма и равномерный ритм огромных двигателей, которые приводили в действие насосы.

Джой Шерман, ночной диспетчер, и Джордж беседовали с Блэйз и Импресс. У Дейзи был более энергичный характер, и она не могла участвовать в беседе. Ее угнетала пассивность. Она ходила взад и вперед перед входом, нервно потирая руки.

Хоть время и казалось бесконечным, но меньше чем через час прозвенел звонок — сигнал к подъему клети. Пар шел от мокрой одежды шахтеров, когда они вышли наружу. Семь человек — быстро подсчитали все. Лица еле узнаваемы, плечи поникли от усталости.

— Вода остановлена, — сказал вышедший первым мужчина. Странно, но в голосе не было ликования.

Он слишком устал, думала Дейзи, чтобы проявлять энтузиазм. Но где остальные? Где же их мужчины?

— Где Хэзэрд? — ее самообладание было поколеблено, в голосе ужас.

— Он скоро поднимется, — ответил шахтер.

— А Трэй? — испуганно спросила Импресс.

— Он с ним.

Импресс опустила голову на плечо Блэйз. Дейзи встретилась глазами с человеком, который отвечал на вопросы, и ее собственный вопрос застрял в горле. Он посмотрел на нее и отвел взгляд.

— Этьен?

Голос Дейзи был еле слышен изза шума двигателей, она задыхалась от страха, который перехватил ей горло и не давал дышать.

— Они ищут его.

Только огромным усилием воли она заставила себя устоять на ногах.

Хэзэрд и Трэй вышли на поверхность двадцать минут спустя, после того как новая команда спустилась вниз.

Когда они вышли из клети, люди, стоявшие у входа, начали о чемто приглушенно разговаривать. Слово «трагедия» быстро распространялось в толпе.

Дейзи стояла с Блэйз и Импресс. Ее красное шерстяное пальто ярко выделялось на фоне темных платков других женщин.

Увидев мужчин, она заспешила к ним. Слезы катились по ее щекам — единственные следы страданий на безжизненном лице.

— Расскажите мне, что случилось, — сказала она тихо, но твердо, желая узнать все после ужасных часов неведения. — Как? — спросила она, а затем быстро: — Где?

Как будто знание подробностей может вернуть жизнь Этьена, как будто это позволит ей коснуться его еще раз!

Дейзи точно такая, как была тогда, когда умерла ее мать, думал Хэзэрд. Собранная, чересчур спокойная, серьезная, все внешние проявления чувств под контролем.

И когда Трэй подробно рассказал о случившемся, она только спокойно спросила:

— Его тело можно будет найти? Хэзэрд покачал головой.

— Мы не знаем, — тихо ответил он. — Это зависит от того, сколько времени мы будем выкачивать воду из шахты… и сможем ли мы ее всю выкачать. Мы не знаем, продолжает ли поступать вода. Возвращайся в город вместе с нами, — он помолчал минуту, — до тех пор, пока…

Он замолчал, так как знал, что на поиски тела могут уйти дни, а то и недели. К тому времени состояние трупа будет ужасным.

— Я лучше поеду домой.

Она вдруг почувствовала пустоту и одиночество, находясь в кругу семьи. Долина Чистой Реки теперь была домом… ее и Этьена.

— Я отвезу тебя. Мы поедем с тобой. Ты не должна оставаться одна.

Она не смогла сказать отцу, что ей именно этого и хочется — побыть одной, и позволила семье поехать с ней на ранчо. Но после того как она прошла через пытку сдержанной и вежливой беседы, Дейзи наконец встала и сказала:

— Я иду спать. Пожалуйста, поймите меня, я хочу остаться одна.

— Конечно, — сказала Блэйз, взяв за руку Хэзэрда.

Ее глаза были полны слез.

— Мы приедем позже, днем, узнать не нуждаешься ли ты в чемлибо.

После прощания с ними Дейзи попросила Луи отключить телефон. Она не желала ни от кого принимать соболезнования. Она сама еще не решила, стоит ли жить дальше. После того как отдохнет, после того как пройдет время, она возьмет себя в руки и выполнит все формальности. Нужно будет поставить в известность детей Этьена и Бурже.

Луи вел себя очень сдержанно, но покрасневшие глаза выдавали его чувства. Он не говорил об Этьене с того момента, как ему рассказали подробности его смерти.

— Я надеюсь, что ты останешься со мной, Луи, — сказала Дейзи, до того как поднялась наверх в свою спальню. — Я буду очень благодарна.

В своей печали она не могла выразить, насколько его присутствие важно для нее, но так или иначе дом с Луи был привычным. С ним будет казаться, что Этьен гдето поблизости — наверху или со своими лошадьми. Луи будет рассказывать ей об Этьене… Он знал намного больше о нем, чем она, знал подробности его жизни. Если Луи останется, у нее будет связь с Этьеном и его прошлым.

— Да, мадемуазель Дейзи, — ответил Луи пофранцузски, хотя и она, и Этьен говорили с ним поанглийски с тех пор, как прибыли в Америку. Он был человеком традиций, строго придерживался правил поведения, но его глаза потеплели, когда он сказал: — Я буду рад остаться…

Дейзи попросила служанку задернуть штору в спальне. Солнце не имело права так ярко светить после того, что случилось. Она отодвинула кресло Этьена от окна, затем забралась в него с ногами и свернулась калачиком.

Всего лишь прошлой ночью он сидел в этом кресле, держа ее на руках, и она смотрела на звездное небо. Они дурачились и выбирали имя будущему малышу.

Слезы начали медленно капать, как будто сердце было уже готово нести траур. За каплями слез последовали потоки, наконец она разрыдалась. Как она выживет без него? — думала она. Она больше никогда его не увидит, не услышит, как он смеется, как дразнит ее. Никогда не почувствует прикосновения его рук, никогда не увидит его лица, его не будет при первом вздохе их ребенка. Омывая мягкую кожу подлокотника кресла слезами, она откинулась на спинку, желая почувствовать, что Этьен обнимает ее, как вчера вечером.

Она лежала бесконечно долго, и ее обуревала злость на самое себя. Горе и боль обострили чувства. Как она была безумна, потеряв такое количество драгоценного времени изза какихто принципов. Она потеряла месяцы! Потеряла только изза того, что искала совершенства в несовершенном мире. Ей нужно было остаться с Этьеном в Париже и ждать развода. Она должна была наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе.

Теперь, когда было слишком поздно, она поняла, как необдуманны были ее поступки. И если бы ей был дан еще один шанс, она бы дорожила каждым мгновением, каждым словом, поцелуем, дыханием и легким прикосновением.

И она молилась своим богам, как ребенок, прося у них дать ей второй шанс — грустная патетическая молитва, посланная в мир духов.

Положив щеку на мягкую кожу кресла, где еще несколько часов назад лежала голова Этьена, она плакала, желая вернуться во вчерашний день.

Ей захотелось спать. Опустошенная от рыданий, утомленная, она пыталась привыкнуть к тому, что потеряла его навсегда.

Этьен почувствовал движение воздуха на лице и не сразу осознал, что происходит. Мгновение спустя он понял, что дышит. Лежа в воде по самый подбородок, он медленно начал приходить в себя. Момент паники и ужаса, охвативший его, был позади. Он старался не замечать боли в легких и разбитом теле. Попытка подняться закончилась искрами перед глазами в полнейшей темноте.

Но, слава Богу, он был жив!

Наконец поняв это, он улыбнулся черной сырой темноте подземелья, находящегося очень глубоко и состоящего из лабиринтов туннелей, которые могли поглотить человека навсегда.

Он улыбался, так как было приятно сознавать, что дышишь и, возможно, встретишься в конце концов с женщиной, которую любишь.

Может, это духи Дейзи хотели продлить их союз на срок более длительный, чем две недели?

На всякий случай он поблагодарил всех богов.

Привыкнув к темноте, герцог начал думать, где он находится. Он должен быть в штреке «Аляска», куда его, вероятно, унесло водой. Как только восстановится дыхание и силы, он исследует стены и низкий потолок. Ему нужно будет только подняться по лестнице наверх, а там — свобода…

Он немного подождал, пока боль в легких слегка утихла и можно было свободнее дышать. После этого начал подъем по лестнице внутри вентиляционного люка, перемещаясь медленно, часто отдыхая, так как чувствовал ужасную слабость.

На участке 1400 он оказался в тупике. Его охватила паника, страх навсегда остаться здесь заживо замурованным. Спокойно, приказал он себе, держась за лестницу. Бешеный стук сердца понемногу успокаивался. Здесь обязательно должен быть выход наружу, надо только его найти. Он вернулся на участок 1800 и прополз довольно большое расстояние. Темнота была полная. Найдет ли он когданибудь выход? Отчаянные мысли крутились в его голове. Каждое движение отдавалось болью в теле, расстояние преодолевалось очень медленно. Он остановился, чтобы отдохнуть. Никто не ожидает, что он жив, вряд ли ктонибудь надеется на это. Какая ирония судьбы! Он не утонул, но будет заживо погребен в этом склепе.

Этьен решил продолжать поиски, пока есть силы или пока не истечет кровью израненное тело. Он медленно полз, какимто чудом находя направление в кромешной темноте. Его талант картографа очень помогал ему. Герцог дополз до какойто развилки и начал ощупью осторожно исследовать место, затем попытался подняться, не будучи уверен в высоте потолка. А теперь куда? Шахта, вспоминал он, расположена в направлении с севера на юг. Они шли на юг. Значит, вода смыла его на север. Десять минут спустя он вышел на подстанцию. Подавляя радость, он вслепую нащупал металлический рычаг и послал три сигнала наверх. Затаив дыхание, ожидал знакомого шума в кабеле. Спустя долгое время кабель ожил. Этьен выпус стил из легких воздух и мысленно поблагодарил Бога.

Когда клеть поднялась на поверхность, он увидел толпу изумленных шахтеров, собравшихся вокруг подъемника. Сигнал изпод земли был подобен голосу с того света.

Герцог зажмурился от солнечного света, чтобы не ослепнуть. Он стоял мокрый, замерзший и разбитый, чувствуя себя чудом воскресшим. И много острее воспринимал окружающее. Осенние цвета светились яркими красками, пейзаж вокруг представлялся неестественно объемным, лица и фигуры людей казались более полнокровными и реальными, а звуки голосов подобны звону церковных колоколов, и воздух, который вдыхали его легкие, отличался необыкновенной свежестью.

Радостные приветствия взорвали воздух. Герцог улыбнулся, пожимая руку Джоя Шермана. Его руку трясли много энергичнее, чем его измученное тело способно было вынести. Но даже боль была приятна. Она напоминала о том, что он жив, и Этьен был согласен терпеть.

Как только стихли первые поздравления, он попытался объяснить, как произошло это удивительное спасение. Потоком воды его выкинуло на поверхность, и ему очень повезло, что он оказался в вентиляционном люке, будучи еще жив.

Но ему не терпелось увидеть Дейзи. Герцог извинился и пошел звонить в Долину Чистой Реки. Улыбки и понимающие взгляды сопровождали его, когда он шел к конторе. Отчаявшись дозвониться, он спросил у диспетчера, не произошел ли какойто сбой в местной телефонной связи.

— На линии все бывает. Это случается, к сожалению, довольно часто, мистер де Век.

Попытки дозвониться не удались и Джою Шерману.

— Черт его знает, что там с телефоном. Нужно ехать в город, — сказал он.

Снова пожав руки всем улыбающимся мужчинам в конторе, герцог начал собираться в город.

— Рад был увидеть вас живым, сэр, — повторил Джой. — Счастливого вам дня, сэр.

Мужчины в конторе прекрасно относились к Дейзи, так же как и шахтеры. Она выросла у них на глазах и была им дочерью и сестрой. Еще ребенком она смело спускалась под землю вместе с отцом. Шахтеры ею восхищались и говорили, что она выросла с медной пылью на зубах.

— Передайте наши лучшие пожелания мисс Дейзи, — сказал Джордж, выражая чувства всех присутствующих.

Стоя в дверях конторы, Этьен, одетый в длинное кожаное пальто, был потрясающе похож на Хэзэрда и Трэя. С резкими орлиными чертами и длинными черными волосами он напоминал абсароки. Герцог резко вскинул руку, приветствуя их, и сказал с улыбкой:

— Я обязательно передам Дейзи привет?

Этьен прибыл в Долину Чистой Реки в рекордно короткое время. Вид этого простого дома был ему сейчас дороже всех архитектурных памятников мира вместе взятых. Он хотел кричать от радости. Приближаясь, он удивился тишине, царившей в доме. Странно для этого времени дня, особенно если Брэддок Блэки были здесь. Он еще больше удивился, когда взбежал по лестнице на крыльцо и никто не открыл ему дверь.

Тишина была полная, когда он вошел в прихожую, украшенную теперь горными трофеями. Он посмотрел на лестницу, ведущую наверх, и удивился. Дейзи не вернулась домой?

Он решил подняться наверх, чтобы посмотреть самому. Этьен шагал по ковру лестницы, оставляя влажные следы от ботинок, затем открыл дверь спальни и остановился, когда увидел Дейзи. Теперь он понял смысл высказывания абсароки: «мое сердце поет».

Дейзи лежала, сжавшись в комочек в его кресле, и спала. Тихо закрыв за собой дверь, он стоял, любуясь ею, и его сердце было переполнено любовью. Он не мог насытиться ее красотой, мысленно возносил хвалу всем богам, которые помогли ему, и тихо обещал возблагодарить их за такое потрясающее, уникальное чудо.

Он мог взять ее руку в свою, почувствовать ее хрупкие пальцы, мог взять ее на руки, обнять. Он будет с ней, когда родится их ребенок. Он будет спать с ней ночами и просыпаться вместе с ней утром.

Герцог стоял, закрыв глаза, а затем тихо произнес:

— Спасибо!

Бесшумно обойдя кресло, он встал на колени, его длинное пальто упало на пол. Он видел следы слез на ее лице, смотрел на маленький кулачок, подпирающий щеку, лежащую на подлокотнике кресла.

Игрок по натуре, он был рад своей феноменальной удаче — чуду спасения.

Этьен протянул руку и погладил шелковистые волосы Дейзи.

Она медленно открыла глаза, реагируя на нежное прикосновение его руки.

— Я нашел обратную дорогу, — прошептал он. Это короткое доходчивое объяснение призвано было смягчить шок.

И когда ее темные глаза открылись в изумлении, непонимании, он улыбнулся.

Его лицо, думала она, это самое прекрасное произведение, созданное когдалибо природой. Она не испугалась его появления, только возблагодарила своих богов за щедрость.

— Ты вернулся, — прошептала она, протягивая руку, чтобы коснуться его лица, как если бы он действительно воскрес.

— Я не мог тебя покинуть.

— Я просила духов по ту сторону мира, чтобы они вернули тебя.

Она просила, долго и упорно обращаясь к миру духов, и теперь жизнь доказала, что они выполнили ее просьбу.

— Я вернулся, я дома, — пробормотал Этьен, улыбаясь ей.

Потом она села и раскрыла свои объятия, приветствуя его. Ее темные большие глаза были еще прекраснее после слез и сна.

— Я до сих пор мокрый, — сказал он, взяв ее руку, прежде чем она коснулась его.

— Ты живой, — мягко поправила она. Он кивнул, поднял ее высоко на вытянутых руках, поставил перед собой. Обнял ее крепко, и они стояли, тесно прижавшись друг к другу, оберегая свою близость.

— Ты не должен был идти туда, — укорила она его. Он улыбался и думал о том, что будет обнимать и целовать ее еще тысячу лет.

— Я никогда больше не позволю тебе исчезнуть. Герцог лучше теперь понимал значение слова «будущее». Секунда за секундой, вздох за вздохом — это и была жизнь.

Он никогда больше не будет торопиться.

— Тревани сказал, что ты спас его.

— Он упал, — просто сказал герцог.

— Я больше не позволю тебе спускаться под землю. Улыбка зажгла свет в его глазах.

— Я обожаю, когда ты командуешь. Я говорил тебе об этом?

Конечно, не говорил. Раньше он старался не обращать на это внимание и все равно все делал посвоему.

— Я серьезно, Этьен, — она действительно была серьезна как никогда.

— Это как упасть с лошади, дорогая, — пробормотал он, приближая губы к ее лицу.

Сердце Дейзи сильнее забилось, когда ее коснулось его теплое дыхание.

— Я возьму тебя с собой, — невнятно пробормотал Этьен и прижался к ее губам.

— Мы поговорим об этом, — выдохнула она не очень уверенно, но холодный страх потери еще не отпустил ее.

— Мне нужно переодеться, затем поговорим, — его губы медленно двигались вокруг ее губ, дразня и обещая.

— Сначала поговорим.

— У меня будет пневмония, — иронично заметил он.

— Я согрею тебя.

— Я надеялся, что ты так и сделаешь.

— Если ты меня соблазнишь, это не решит наши проблемы.

— Неужели? — он насмешливо вскинул брови.

— Меня не так легко отвлечь от серьезных вопросов. Ему нравилась ее несхожесть с легкомысленными женщинами — она во всем была очень серьезна. Это и очаровало его тогда у Аделаиды, ну и, конечно, ее потрясающая красота.

— Мне придется пересмотреть свою методику.

— Мудрое решение.

Он вовсе не имел в виду ничего мудрого — он имел в виду нечто гораздо более важное, более приземленное, менее интеллектуальное. Больше дела, меньше слов, подумал он с мужской лаконичностью.

Когда он поцеловал ее мгновение спустя, глаза Дейзи широко распахнулись и она издала тихий стон. Все серьезные проблемы сразу отошли на второй план.

Слова, которые он шептал в следующий момент, когда его губы путешествовали по ее шее, по щекам, возле уха, были о том, как сильно он ее любит и как собирается доказать свою любовь. Они таяли в ее сознании и обжигали ее чувства.

— Ты всегда остаешься победителем, — сказала она задыхаясь.

— Следующий раз наступит твоя очередь. Его руки скользнули под ее свитер. Пальцы были теплыми, хотя ее кожа и так пылала в ожидании его прикосновений.

— Ты должен быть счастлив, что вернулся домой с того света. А я счастлива, что есть ты.

Их глаза встретились, сверкающие зеленые и почти черные. Они снова нашли друг друга, несмотря на черную пропасть, которая разверзлась между ними. Их любовь устранила все препятствия.

— Ты счастлива? — мягко спросил он.

— Позволь мне показать насколько, — она загадочно улыбнулась.

И она показала.

Потом они лежали на купленной Этьеном в первый день кровати. Шторы были открыты, и солнечные лучи освещали комнату.

— Добро пожаловать домой, — пробормотала Дейзи, прижимаясь к нему теплым телом. Ее улыбка была улыбкой юной девочки, которую он помнил по Кольсеку, когда она спросила у него разрешения развязать ленточки и снять туфли.

— Я думаю, что останусь здесь, — ответил Этьен. Глубокое чувство благодарности судьбе за то, что позволила обмануть смерть, уменьшило значение того, что в прошлом казалось важным.

— Я буду помогать тебе выращивать лошадей для поло, — сказала Дейзи.

Он посмотрел на нее изпод опущенных тяжелых век.

— А кто будет заправлять судебными делами?

— Ктонибудь другой из наших двадцати адвокатов.

— Мы неугомонные души.

— Потому мы так хорошо и подходим друг другу.. Он улыбнулся.

— Ты можешь иногда помогать мне выращивать лошадей, — сказал он, — но империя Брэддок Блэка нуждается в тебе.

— И Бурже иногда нуждается в руководстве. Он вздохнул, понимая, что жизнь вносит свои коррективы.

— Да.

— Но мы должны найти время, чтобы отблагодарить Небеса за спасение.

— Да, — сказал он. Синяки и ссадины на теле живо напоминали об этом. — Я никогда этого не забуду.

Он подошел слишком близко к смерти, слишком близко к тому, чтобы никогда не увидеть Дейзи.

— И мы начнем американскую ветвь де Веков.

— Тогда я должен купить больше земли.

— Покупай, и побольше, — ее щека лежала на его груди, глаза радостно блестели.

— Как ты думаешь, я буду иметь свою долю в семейном производстве?

— Вне сомнения, — ответила Дейзи.

— Как хорошо, — сказал он, притягивая ее к себе так, что их губы почти соприкоснулись. Игнорируя боль, которая возникла от резкого движения, Этьен предложил: — Может, начнем новую жизнь прямо сейчас?

Она кивнула и поцеловала его в нижнюю губу.

— Ты не теряешь своих навыков, — прошептала она. Это было сказано мужчине, который не терял своих навыков, а только совершенствовал их в течение долгого времени. У герцога хватило ума ответить:

— Прекрасная новость.

Когда Этьен вернулся домой, прислуга отсутствовала, потому что Луи собрал всех на кухне, чтобы дать им инструкции об уходе за мадемуазель Дейзи в эти дни. Луи хотел, чтобы за ней ухаживали с максимальной заботой. Дейзи не хотела афишировать свой траур, и имя герцога запрещалось произносить в ее присутствии, разве что она сама вспомнит о нем. Повариха должна готовить самые вкусные блюда, чтобы возбудить ее аппетит. И передвигаться по дому нужно как можно более незаметно, чтобы лишний раз не тревожить мадемуазель Дейзи. Гостей не принимать.

Луи очень тщательно приготовил миндальное молоко по рецепту своей матери, надеясь, что это поможет Дейзи уснуть на всю ночь. А повариха приготовила ее любимое лимонное печенье.

У Луи чуть не случился удар, когда он, некоторое время спустя постучав в дверь спальни, услышал голос Этьена, который предложил ему войти. Годами обслуживая необычного и эксцентричного герцога, Луи выработал невозмутимость, так что через мгновение пришел в себя. Войдя в залитую солнечным светом комнату, он только чуть улыбнулся, хотя заговорил слегка дрожащим голосом:

— Я рад, что вы вернулись, монсеньор герцог.

— Есть люди, которых очень трудно убить, — сказал герцог, лежа на кровати и широко улыбаясь.

— Это большая удача для нас всех, монсеньор герцог.

— Дейзи сообщила мне, что ты согласился остаться с ней, — сказал герцог, держа за руку Дейзи, которая лежала вместе с ним на кровати. Простыня прикрывала ее до плеч.

— Да, монсеньор герцог.

— Я доволен тобой. Мы очень нуждаемся в тебе, Луи. Скоро появится еще один де Век, и он тоже будет нуждаться в твоей заботе.

Луи был камердинером отца Этьена и только после его смерти перешел к младшему де Веку. Луи многому научил Этьена.

— Я к вашим услугам, ваша светлость, — сказал Луи и протянул серебряный поднос со стаканом теплого молока и печеньем для Дейзи. — Это для вас, мадемуазель Дейзи. Я думаю, это вам необходимо после пережитого. Может, и вы хотите, ваша светлость? Молоко поднимет вам настроение и успокоит после всех неприятностей. Оно прекрасно влияет на здоровье, как вы сами знаете.

Посмотрев на Дейзи, герцог заметил, что она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Выпей мое, — сказала она.

Герцог старался говорить невозмутимым тоном:

— Я потом закажу себе такое же, Луи.

— И лимонное печенье тоже?

— Да, Луи, и лимонное печенье.

В то время как Луи готовил для герцога миндальное молоко, Дейзи позвонила родителям. Хэзэрд и Трэй только что узнали новость, побывав на шахте.

— Считаю, что мы должны выпить по этому поводу, — бодро сказал Трэй герцогу, когда тот взял трубку, чтобы рассказать подробности чудесного спасения.

Блэйз и Импресс были в восторге. Все соглашались с тем, что произошло чудо.

Когда Луи принес молоко, его попросили никаких звонков больше не принимать.

— Не хотим, чтобы нам мешали, — откровенно сказал Этьен.

— Ужин будет поздним, ваша светлость?

— Да, Луи. Очень поздним.

Луи известил повариху, что герцог будет ужинать поздно, и предложил ей пока вздремнуть.

Никто не понимал Этьена лучше, чем Луи.

Достоинства теплого миндального молока не были посрамлены. Ненаучный эксперимент, зато великолепные результаты. Демонстрация влияния теплого миндального молока на сексуальные возможности человека…

Они любили друг друга на кровати, на зеленой кушетке, в кожаном кресле, перепробовали массу чувственных позиций. А много позже они лежали, обнимая друг друга, разгоряченные, блестящие от пота, прерывисто дышали и молча улыбались друг другу.

Белое шелковое покрывало валялось на полу, вокруг был беспорядок.

— Да, ты действительно не потерял… своих навыков, — Дейзи еле выговорила эти слова.

Она лежала на его руке, и лунный свет освещал темную гриву ее волос.

Он улыбнулся и ответил:

— Спасибо, мадам. — Его тело было покрыто капельками пота. Тяжело дыша, он добавил: — Стараюсь.