Зарождение войны. Борьба прогрессивных сил за сохранение мира.

Глава шестая. Значение победы социализма в СССР для отпора империалистической агрессии.

Было время, когда, несмотря на противодействие рабочего класса, народных масс в целом, империалистические государства могли решать вопросы войны и мира по своему усмотрению, так как их намерениям еще не противостояла достаточно мощная материальная, политическая и моральная сила.

Такая сила зародилась с победой Великой Октябрьской социалистической революции. Она была представлена Страной Советов, могущество которой — экономическое, политическое, моральное, оборонное — в ходе социалистического строительства постепенно возрастало. Рождение, а затем развитие Советского государства, как и предвидел В. И. Ленин, стало важнейшим фактором мирового революционного процесса, интернациональным вкладом в него советского народа. Под влиянием идей и дела Великого Октября росло и крепло движение народных масс против империализма. В мировой политике произошли огромные изменения коренного, качественного характера, соответствующие новой эре в истории человечества — эре перехода от капитализма к социализму и коммунизму.

Реакционная буржуазия видит только одну сторону социалистической революции — разрушительную — и не считается с тем, что уничтожение победившим рабочим классом старой государственной машины буржуазии и старых производственных отношений означает не конец преобразований, а их начало, важнейшую предпосылку социалистического строительства. От разрушения старого к созиданию нового — вот путь революционного творчества народа, руководимого Коммунистической партией. Созидательная сторона Великой Октябрьской социалистической революции после победы над интервентами приобрела во внутренней жизни страны главенствующую роль. Этой внутренней политике полностью соответствовала и внешняя политика. В силу классового характера социалистического государства его внешняя политика не может не быть направленной против войны и империалистического насилия над народами.

В результате победоносной социалистической революции в России утвердилась диктатура пролетариата, возникло государство нового типа — власть Советов, высший тип демократии — демократия для народа. Коммунистическая партия стала правящей партией. Она оказалась единственной из всех политических партий и групп, существовавших в то время в стране, которой рабочий класс и большинство народа доверили управление революционной Россией. «Мы, партия большевиков, Россию убедили, — писал В. И. Ленин. — Мы Россию отвоевали — у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся»[661].

Экономическое, социально-политическое раскрепощение народных масс стало целью рожденной революцией власти рабочих и крестьян. «В этом — глубочайший смысл революционного гуманизма Октября. Человечество обрело надежный оплот в своей борьбе против захватнических войн, за мир и безопасность народов, за социальный прогресс»[662].

По мере упрочения Советов, подавления сопротивления враждебных классов, постепенного перехода в руки пролетариата командных экономических высот, выхода из империалистической войны путем заключения Брестского мира Советская республика сосредоточивала свои силы на созидательной деятельности — главной задаче социалистической революции.

Социализм не может возникнуть в недрах капиталистического строя. Перед социалистической революцией наряду с преодолением и ликвидацией капиталистических общественных отношений встает неизмеримо более высокая задача: создание нового общества — первой фазы коммунизма. «Это — самая трудная задача, — указывал В. И. Ленин, — ибо дело идет об организации по-новому самых глубоких, экономических, основ жизни десятков и десятков миллионов людей»[663].

Уже в первые месяцы Октябрьской революции Коммунистическая партия и Советская власть должны были решить проблему организации управления страной и ее экономикой. Ленинский план приступа к социалистическому строительству, изложенный весной 1918 г. в работе «Очередные задачи Советской власти», а также в других статьях и документах, всецело отвечал назревшим потребностям жизни и опирался на глубокий и всесторонний анализ экономики и классов переходного периода. Вскрывая своеобразие экономики России, В. И. Ленин показал, что в ней переплетались элементы пяти различных общественно-экономических укладов. Экономика переходного периода содержала в себе черты и свойства рождающегося социализма и умирающего капитализма. Борьба социализма и капитализма по принципу «кто — кого» неизбежна для всего переходного периода. Только революционная диктатура пролетариата способна осуществить громадную работу по созданию и развитию нового социального уклада, обеспечить победу социализма над капитализмом.

Развивая учение марксизма о диктатуре пролетариата, В. И. Ленин с исчерпывающей полнотой охарактеризовал ее необычайную сложность и многообразие. В работе «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме» он писал: «Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества»[664]. В. И. Ленин убедительно показал особую роль политики пролетарского государства для развития социалистической экономики.

Советская власть в своих экономических, политических и социальных преобразованиях предполагала использовать различные пути и методы: национализацию фабрик, заводов, рудников, шахт, транспорта, банков, земли и ее недр, установление монополии внешней торговли и вместе с тем широкое использование государственного капитализма и концессий для постепенного преобразования капиталистической частной собственности в общественную. Партия признавала необходимым сочетать решительную борьбу против капиталистов, срывавших экономические мероприятия Советской власти, с компромиссом по отношению к тем представителям старого общества, которые проявляли лояльность к Советской власти и могли быть полезными для пролетариата в качестве опытных организаторов промышленности.

Но буржуазия предпочитала решать вопрос насилием, боем, войной. «Как класс, — писал А. Вильямс, — русская буржуазия смотрела на революцию с ужасом и ненавистью. Она думала лишь об уничтожении революции. Ослепленная жаждой мести, буржуазия отбросила в сторону все законы чести, морали, чувство патриотизма. Она призывала иностранные войска, чтобы с их помощью подавить революцию. Она не брезгала никакими средствами, вплоть до убийств. За личиной цивилизованности обнажились звериные когти и клыки»[665].

Организатором вооруженной борьбы против Советской республики выступил международный империализм, стремившийся всеми силами уничтожить ее и восстановить в России старый строй, сметенный революцией. Первое в мире государство рабочих и крестьян, подобно острову в океане, было окружено враждебными силами. Интервенция германских, японских, американских, английских и французских войск помогла внутренней реакции, разгромленной в первые же месяцы после Октября, вновь собраться с силами и развязать гражданскую войну. Без вооруженного вмешательства иностранных империалистов и оказания ими всесторонней помощи внутренним контрреволюционным силам гражданская война не привела бы к образованию огромных фронтов и не была бы столь длительной и напряженной.

Предотвратить гражданскую войну не удалось и из-за предательской позиции меньшевиков и эсеров, а также правых лидеров социал-демократических партий, которые сначала выдвигали мелкобуржуазные теории о том, что время социализма будто бы еще не пришло, «большевистский эксперимент», как они говорили, быстро лопнет, а впоследствии докатились до прямого пособничества контрреволюции.

Военная интервенция, натиск белогвардейских полчищ сливались с контрреволюционными мятежами и заговорами эсеров, меньшевиков, остатков буржуазных партий. Свергнутые эксплуататорские классы и международный империализм яростно боролись против нового общественного строя, рожденного Великой Октябрьской социалистической революцией, открывшей миру путь к социализму и показавшей историческую неизбежность конца господства буржуазии.

В течение трех лет Страна Советов находилась в огненном кольце военных фронтов и отстаивала свое существование от внутренних и внешних врагов. Справедливую освободительную войну рабочий класс и беднейшее крестьянство вели в союзе со средним крестьянством под руководством Коммунистической партии, сумевшей создать социалистическую армию и подчинить всю жизнь страны интересам победы над врагом. В смертельной схватке с мировым империализмом Республика Советов не только выстояла, но и разгромила своих врагов.

Советский народ одержал всемирно-историческую победу над силами международного империализма и внутренней буржуазно-помещичьей контрреволюции, отстоял завоевания Октября. Организатором и вдохновителем его победы была Коммунистическая партия; главную тяжесть борьбы вынес на себе рабочий класс. Партия и правительство сплотили все народы страны, подняли их на борьбу с врагами, создали кадровую Советскую Армию, воспитали выдающихся полководцев — народных героев гражданской войны. К их числу принадлежат В. К. Блюхер, С. М. Буденный, С. С. Вострецов, О. И. Городовиков, П. Е. Дыбенко, Г. И. Котовский, С. Г. Лазо, А. Я. Пархоменко, В. М. Примаков, M. H. Тухачевский, И. П. Уборевич, Я. Ф. Фабрициус, И. Ф. Федько, М. В. Фрунзе, В. И. Чапаев, Н. А. Щорс, И. Э. Якир и другие. К строительству Советской Армии были привлечены старые военные специалисты М. Д. Бонч-Бруевич, И. И. Вацетис, В. М. Гиттис, А. И. Егоров, С. С. Каменев, А. И. Корк, Б. М. Шапошников, В. И. Шорин и другие. На руководящей военно-политической работе находились видные деятели партии В. А. Антонов-Овсеенко, А. С. Бубнов, К. Е. Ворошилов, С. И. Гусев, Р. С. Землячка, М. И. Калинин, С. М. Киров, С. В. Косиор, Н. К. Крупская, В. В. Куйбышев, К. А. Мехоношин, А. И. Микоян, А. Ф. Мясников, Г. К. Орджоникидзе, Г. И. Петровский, Н. И. Подвойский, П. П. Постышев, И. В. Сталин и многие другие.

Вопреки ожиданиям врагов социализм при сочувствии и поддержке международного рабочего класса выиграл первую решающую битву. Поражение объединенных сил мирового империализма и полный разгром внутренней контрреволюции имели огромное значение не только для судеб нашей страны, но и для освободительной борьбы трудящихся других стран.

Первый опыт вооруженной защиты социалистического Отечества подтверждал правильность марксистско-ленинского вывода: свергнутые эксплуататорские классы любыми средствами попытаются вернуть утраченные позиции, поэтому победивший народ должен всегда быть готов защищать свои завоевания. Социалистическая революция в России показала всему миру величайшую способность защитить себя. Но враги принесли неисчислимые бедствия и страдания советскому народу, не дав сразу же, немедленно, сделать такой шаг вперед к социализму, который раскрыл бы в полной мере величайшие преимущества социалистического строя. «Россия из войны вышла в таком положении, — говорил В. И. Ленин на X съезде партии, — что ее состояние больше всего похоже на состояние человека, которого избили до полусмерти: семь лет колотили ее, и тут, дай бог, с костылями двигаться! Вот мы в каком положении!»[666].

Мирное строительство Советское государство начало с восстановления народного хозяйства, которое находилось на крайне низком уровне. В 1921 г. производство продукции крупной промышленности по сравнению с 1913 г. составляло всего-навсего пятую часть, а выплавка стали — менее чем двадцатую. На 40 процентов уменьшился объем валовой продукции сельского хозяйства. Оборонные возможности страны не отвечали требованиям обстановки. Республика Советов испытывала яростное противодействие как со стороны империалистических государств, окружавших ее, так и со стороны остатков эксплуататоров, свергнутых политически, но не лишенных еще окончательно экономической частнособственнической базы.

Положение осложнялось активизацией и открытыми выступлениями антиленинских группировок в самой партии, не веривших в силы рабочего класса и возможность построения социализма в одной стране. Атаки троцкистов и бухаринцев на позиции партии особенно усилились после смерти В. И. Ленина. Они получали шумное одобрение и поддержку всех врагов Советской власти и совпадали по времени с атаками самых агрессивных сил капиталистического окружения. Борьба с троцкизмом, прикрывавшим свое капитулянтство «левыми» фразами, и правыми оппортунистами была борьбой за победу социализма в России.

В чрезвычайно сложной внутренней и международной обстановке Коммунистическая партия, вооруженная передовой теорией и опытом политической борьбы трех революций, проявила величайшую прозорливость, железную выдержку, монолитное единство и строжайшую организованность, твердую веру в творческие силы народных масс и нерушимую связь с ними.

Отстаивая перспективы строительства социализма в Стране Советов, партия решительно выступала против оппортунистов в собственных рядах, а также в международном рабочем и коммунистическом движении. «Вся партия во главе с ее Центральным Комитетом поднялась на защиту ленинизма. Она идейно разоблачила и организационно разгромила троцкизм. Та же участь постигла правых оппортунистов, ревизовавших генеральную линию партии в духе буржуазной идеологии, выступавших против высоких темпов индустриализации, коллективизации сельского хозяйства и ликвидации кулачества как класса»[667].

Несостоятельность утверждений оппортунистов о том, что в России якобы нет экономических и культурных предпосылок для социалистических преобразований, была доказана еще В. И. Лениным. Страстно отстаивая идею строительства социализма и возражая меньшевику Н. Суханову, Ленин в статье «О нашей революции» отмечал, что нельзя определить тот уровень культуры и технико-экономического развития, с которого можно двигаться вперед. Но вполне реально создать революционным путем необходимые предпосылки для успешного движения к социализму: изгнать помещиков и капиталистов, завоевать политическую власть. Октябрьская революция открыла советским людям возможность на основе пролетарской власти строить социализм и догнать те западноевропейские государства, которые в экономическом отношении ушли вперед. «Нашим Сухановым, — писал В. И. Ленин, — не говоря уже о правее их стоящих социал-демократах, и не снится, что иначе вообще не могут делаться революции. Нашим европейским мещанам и не снится, что дальнейшие революции в неизмеримо более богатых населением и неизмеримо более отличающихся разнообразием социальных условий странах Востока будут преподносить им, несомненно, больше своеобразия, чем русская революция»[668].

Провозгласив строительство социализма, партия во главе с Лениным исходила из того, что в России имелись все необходимые для этого условия: политические — диктатура пролетариата, экономические — социалистическая собственность на основные средства производства, социальные — союз рабочего класса с крестьянством. Огромная территория и несметные естественные богатства страны, героизм рабочего класса, размах творчества народных масс, вызванный революцией, наличие крупных промышленных, культурных и научных центров — все это, вместе взятое, создавало основу для невиданного прогресса производительных сил.

После того как была отбита вооруженная атака империализма, в мировой обстановке наступила новая полоса. «…Наше основное международное существование в сети капиталистических государств, — подчеркивал В. И. Ленин, — отвоевано»[669].

Решение задач строительства социализма Коммунистическая партия видела в переходе от политики военного коммунизма, навязанной войной, к новой экономической политике, отвечавшей условиям и задачам времени. Эта политика была рассчитана на преодоление разрухи, создание фундамента социалистической экономики, развитие крупной промышленности, установление экономической смычки между городом и деревней, укрепление союза рабочего класса и крестьянства, вытеснение и ликвидацию капиталистических элементов — на победу социализма.

Ленинская партия была преисполнена уверенности в осуществимости идеи построения социализма в нашей стране. Этой уверенностью были пронизаны труды В. И. Ленина и решения съездов партии. В своем последнем выступлении на заседании пленума Московского Совета 20 ноября 1922 г. В. И. Ленин говорил о перспективах социалистического строительства: «Наша партия, маленькая группа людей по сравнению со всем населением страны, за это взялась. Это зернышко поставило себе задачей переделать все, и оно переделает… Все мы вместе, не завтра, а в несколько лет, все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая»[670].

Основным звеном плана построения социалистического общества партия считала восстановление и развитие машинной индустрии, а также электрификацию всей страны. Электрификация рассматривалась как первейшая ступень в создании материально-технической базы социализма и коммунизма. Ленин выразил это формулой: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны»[671].

План ГОЭЛРО[672], принятый VIII Всероссийским съездом Советов в декабре 1920 г., возвестил всему миру, что рабоче-крестьянское правительство Советской России ставит перед собой грандиозные задачи социалистического созидания.

Другим важным звеном ленинского плана построения социализма в нашей стране было кооперирование крестьянских хозяйств и переход к крупному социалистическому хозяйству, основанному на достижениях науки и передовой техники. Социалистический путь развития сельского хозяйства, так же как и социалистическая индустриализация, представлял собой объективную экономическую необходимость. Опыт Советского государства показал, что нельзя долгое время базировать социалистическое строительство на двух различных основах: крупной социалистической промышленности и мелком раздробленном крестьянском хозяйстве.

Социализм — не только новая экономическая система и политический строй. Это и новый тип культуры, воспитание нового человека. Вот почему составной частью ленинского плана социалистического строительства явилась культурная революция — глубочайший переворот в духовной жизни общества.

Для строительства социализма необходимы были средства, материальные ресурсы. Надежд на получение их извне не было. Существовал только один путь — суровое самоограничение. «Страна была поставлена перед выбором: либо пойти на сознательное ограничение уровня жизни людей и героическими усилиями, в кратчайший срок создать могучую экономику и укрепить свою обороноспособность, либо быть раздавленной объединенными силами реакции»[673]. Иного выбора не было — так ставил вопрос В. И. Ленин.

Советским людям предстояло своими силами преодолеть отсталость страны, усугубленную разорением, причиненным империалистической и гражданской войнами, за счет внутренних ресурсов осуществить индустриализацию. Примеров такого рода мировая история еще не знала. Революционный порыв масс к коренному преобразованию экономики родной страны и воспитанию человека социалистического общества органически сочетал в себе патриотический и интернациональный долг — сделать максимум возможного в одной стране для коммунистического будущего всего человечества. Советский народ под руководством ленинской партии прошел великий и трудный путь преобразования старого общества на основах социализма. Сложность этого пути состояла в том, что наша страна первой строила социализм и не имела исторического опыта.

Крупную роль в достижении победы социализма — в индустриализации, коллективизации, культурной революции, укреплении международного и военного могущества СССР — сыграли руководящие партийные, государственные, военные и общественные деятели А. А. Андреев, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, А. М. Горький, Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, С. М. Киров, В. В. Куйбышев, С. В. Косиор, M. M. Литвинов, А. В. Луначарский, А. И. Микоян, Г. К. Орджоникидзе, П. П. Постышев, Г. И. Петровский, Я. Э. Рудзутак, И. В. Сталин, М. Н. Тухачевский, М. В. Фрунзе, Г. В. Чичерин, В. Я. Чубарь, H. M. Шверник и другие.

Ф. Э. Дзержинский (слева) и С. М. Киров в зале заседаний XIV партконференции. 1925 г.

Председатель ВСНХ СССР В. В. Куйбышев в своем рабочем кабинете. 1935 г.

Народный комиссар просвещения РСФСР А. В. Луначарский. 1928 г.

Участники совещания по вопросам использования достижений науки в народном хозяйстве СССР. Сидят: Г. К. Орджоникидзе, президент Академии наук СССР А. П. Карпинский, академик А. Д. Архангельский, начальник Днепростроя А. В. Винтер; стоят: академики Г. М. Кржижановский и И. М. Губкин, главный инженер Днепростроя В. Е. Веденеев. 1930 г.

Продолжением Великой Октябрьской социалистической революции, ярким этапом на пути революционных преобразований в масштабах всей страны стало образование нового, невиданного в истории государства — многонационального Союза Советских Социалистических Республик.

Добровольное объединение советских республик в единое союзное государство в декабре 1922 г. по своей политической значимости и социально-экономическим последствиям — событие огромного всемирно-исторического значения. Это объединение стало одним из решающих факторов, обеспечивавших благоприятные условия для переустройства общества на социалистических началах, подъема экономики и культуры всех советских республик, укрепления оборонного могущества и международных позиций многонационального государства трудящихся.

«Создание Советского Союза, — говорил Л. И. Брежнев, — образование и вступление в него в дальнейшем ряда новых союзных республик приумножили силы и возможности народов нашей страны в строительстве социализма. Великая социалистическая держава — Союз Советских Социалистических Республик — заняла подобающее ей место на мировой арене к огромной пользе для дела мира, свободы и независимости всех народов земли… Объединение всех народов страны в единый союз, создание единого многонационального социалистического государства открыло невиданные возможности социального, экономического и культурного прогресса нашей Родины. Сама история как бы ускорила свой бег»[674].

Претворяя в жизнь ленинский план построения социализма, партия добивалась высоких темпов развития социалистической экономики и культуры страны. Советское государство в технико-экономическом отношении отставало тогда от развитых капиталистических стран на 50-100 лет. Оно должно было ликвидировать это отставание примерно за 10 лет. И советский народ под руководством Коммунистической партии успешно решил эту историческую задачу. При этом партия и правительство исходили из возможности использования диктатуры пролетариата как созидательной силы. На роль диктатуры пролетариата как ускорителя процесса экономического развития указывали в свое время К. Маркс и Ф. Энгельс. Так, в письме Конраду Шмидту Энгельс, возражая своим противникам, писал: «К чему же мы тогда боремся за политическую диктатуру пролетариата, если политическая власть экономически бессильна?»[675]. Ленин еще в период подготовки Октябрьской революции указывал, что завоевание политической власти пролетариатом необходимо «для осуществления экономических и политических мероприятий, составляющих содержание социалистической революции»[676].

Битва за создание фундамента социалистической экономики развернулась с восстановления народного хозяйства, прежде всего с подъема сельского хозяйства, без чего нельзя было поставить на ноги тяжелую промышленность. Главный итог восстановительного периода заключался в упрочении ведущей роли крупной социалистической индустрии во всей экономике страны, и в первую очередь ее ведущей и преобразующей роли по отношению к крестьянскому хозяйству, в росте численности и активности рабочего класса, укреплении его союза с основными массами крестьянства. За 1918–1928 г. было построено, восстановлено и введено в действие 2200 предприятий.

Так партия подготовила советский народ к социалистической индустриализации СССР. Курс, взятый XIV съездом ВКП(б) на индустриализацию, на «развитие производства средств производства»[677], предполагал не только реконструкцию старых предприятий, но прежде всего создание новых отраслей промышленности.

Задача ликвидации экономической отсталости страны требовала огромного строительства. Программа его была определена первым пятилетним планом развития народного хозяйства СССР, директивы по составлению которого партия дала на своем XV съезде в декабре 1927 г. Пятилетний план после его обсуждения на местах был принят V Всесоюзным съездом Советов в мае 1929 г. В постановлении съезда говорилось: «Предложенный правительством пятилетний план, являясь развернутой программой социалистической реконструкции народного хозяйства, соответствует генеральному курсу Советской власти на индустриализацию Союза ССР, на социалистическое переустройство деревни, на преодоление капиталистических и последовательное усиление социалистических элементов в хозяйственном строе страны и на повышение обороноспособности Союза ССР»[678].

Развивая основные положения плана ГОЭЛРО, пятилетний план установил высокие темпы социалистической реконструкции всего народного хозяйства на основе передовой техники. Принимая оптимальный вариант плана, съезд Советов учитывал высокий трудовой энтузиазм масс, опыт рабочего класса, всех трудящихся, опыт коммунистов в строительстве новой жизни, приобретенный в восстановительный период.

Период реконструкции, последовавший за восстановительным периодом, увенчался такими успехами в хозяйственном и культурном строительстве, каких не знала мировая история. Подводя итоги социалистической реконструкции, И. В. Сталин в докладе XVII съезду Коммунистической партии, состоявшемуся в 1934 г., говорил: «СССР за этот период преобразился в корне, сбросив с себя обличив отсталости и средневековья. Из страны аграрной он стал страной индустриальной. Из страны мелкого единоличного сельского хозяйства он стал страной коллективного крупного механизированного сельского хозяйства. Из страны темной, неграмотной и некультурной он стал — вернее, становится — страной грамотной и культурной, покрытой громадной сетью высших, средних и низших школ, действующих на языках национальностей СССР»[679].

Уже в первую пятилетку индустриализация охватила всю территорию страны — от Полярного круга до пустынь Средней Азии. «Вдруг почувствовали люди человечью силу свою, мощь своих рук и коллективных усилий. Все стало возможным: покорение пустынь и перековка людей, осушение болот и переделка мира. Уже заканчивался Турксиб и зачинался Беломорский канал. Покорялась Арктика, и ждала топора колымская тайга. Арматурщики Сталинграда, закончив свое дело на Тракторном, долгими эшелонами уходили на восток, в Магнитную степь, о которой было известно, что она пустынная, рыжая, злая и что ветры над нею свистят свирепо»[680]. Повсюду вырастали новые промышленные центры. Это явилось фактором первостепенной важности для осуществления ленинской национальной программы, расцвета и сближения наций, для разрешения проблемы социалистического переустройства сельского хозяйства и подъема культуры, а также для укрепления обороноспособности Советского государства. В активное, сознательное строительство социализма вовлекались народы самых отдаленных окраин, где прежде царили дикость и патриархальщина.

Победа генеральной линии партии в деревне привела к тому, что к концу 1933 г. вместо 24,5 млн. мелких раздробленных индивидуальных крестьянских хозяйств возникло 224,5 тыс. колхозов, около 3 тыс. машинно-тракторных станций, 5 тыс. крупных совхозов, часть из них — на целинных землях. Успешное строительство колхозов, МТС и совхозов означало решительный поворот деревни к социализму. Само собой разумеется, что невиданный в истории переворот в классовых отношениях не мог произойти без ожесточенного сопротивления кулачества и колебаний среди отдельных, наиболее зажиточных слоев среднего крестьянства. Решение поставленного Лениным вопроса «кто — кого» протекало в классовой борьбе старого с новым, в которой социалистическое новое одержало победу.

Победа колхозного строя в деревне означала глубочайший революционный переворот в экономическом базисе и классовой структуре общества. Трудящееся крестьянство от единоличного хозяйства перешло на путь коллективного социалистического производства. С ликвидацией кулачества как класса на базе сплошной коллективизации, превратившей мелкую частную собственность в общественную, были уничтожены последние источники реставрации капитализма. Социалистические производственные отношения утвердились во всем народном хозяйстве. Расширилась и укрепилась социальная база диктатуры пролетариата. «Переход советской деревни к крупному социалистическому хозяйству, — отмечается в Программе КПСС, — означал великую революцию в экономических отношениях, во всем укладе жизни крестьянства. Коллективизация навсегда избавила деревню от кулацкой кабалы, от классового расслоения, от разорения и нищеты. На основе ленинского кооперативного плана извечный крестьянский вопрос нашел свое подлинное разрешение»[681].

В результате коллективизации сельского хозяйства было преодолена противоречие между крупной социалистической промышленностью и мелкокрестьянским частным хозяйством. Сельское хозяйство также стало крупным, механизированным, социалистическим. Колхозы и совхозы открыли широкие возможности для развития производительных сил в земледелии и животноводстве.

Для построения социализма нужно было поднять культуру народных масс, освободить их от влияния буржуазных взглядов, утвердить социалистическую идеологию во всех сферах духовной жизни общества, то есть совершить революцию в области культуры и идеологии. Люди — главная производительная сила общества и носители его производственных отношений. Они — основная движущая сила социально-экономических преобразований.

Партия руководствовалась ленинским указанием о том, что подлинно народная социалистическая культура может быть создана лишь на основе критической переработки и усвоения всех запасов знаний, накопленных человечеством. Вместе с тем, как постоянно напоминал В. И. Ленин, социализм призван сделать новый шаг вперед в развитии мировой культуры и духовном обогащении человечества.

Крупным завоеванием культурной революции явилось создание советской системы народного образования. Было покончено с неграмотностью — одним из самых тяжелых наследий царской России. В среднюю и высшую школу пришла рабочая и крестьянская молодежь. Миллионы рабочих и колхозников учились в школах фабрично-заводского ученичества, школах крестьянской молодежи, на различных курсах и рабфаках. Развернулось огромное школьное строительство. С 1930 г. было введено всеобщее бесплатное начальное обучение и обязательное семилетнее образование в городах и рабочих поселках.

В. И. Ленин на митинге Всевобуча. 1919 г.

Индустриализация страны вызвала быстрый рост рабочего класса, повышение его культурно-технического уровня.

Один из главных результатов культурной революции — формирование социалистической интеллигенции. В ходе революции на службу народу перешли лучшие представители старой интеллигенции. Готовились многочисленные кадры новой интеллигенции из рабочих и крестьян. Советские высшие и средние специальные учебные заведения выпускали в среднем в год: в 1918–1928 г. — 48,9 тыс. специалистов, в 1929–1932 г. — 115,3 тыс., в 1933–1937 г. — 198,6 тыс.[682]

Повысилась насыщенность экономики инженерно-техническими кадрами. По количеству занятых в народном хозяйстве инженерно-технических специалистов Советская страна к середине 30-х годов вышла на первое место в мире.

Значительных успехов достигла советская наука. Страна стала располагать мощным научным потенциалом. Ученые и конструкторы решали сложные научно-технические проблемы, часть которых имела большое значение для укрепления обороны. Благодаря этому Советская Армия и Военно-Морской Флот получали отечественное вооружение высокого класса.

Глубокие изменения происходили в области литературы и искусства. Коммунистическая партия, уделяя особое внимание духовному обновлению общества, направляла развитие литературы и искусства на преодоление пережитков капитализма в сознании людей, воспитание трудящихся в духе советского патриотизма, беззаветной преданности своей социалистической Отчизне, готовности всеми силами защищать ее от покушений врагов. Следуя принципам социалистического реализма, деятели литературы и искусства внесли неоценимый вклад в формирование коммунистического мировоззрения трудящихся, повышение их мобилизационной готовности и революционной бдительности.

Культурная революция явилась одним из факторов технического перевооружения народного хозяйства, подъема производительных сил, повышения эффективности производства, производительности общественного труда, укрепления обороны страны. В 1935 г. валовая продукция промышленности СССР по сравнению с 1913 г. увеличилась более чем в 4 раза, а крупной промышленности — почти в 6 раз[683]. Коренным образом изменилось социально-экономическое содержание труда. Повысился удельный вес умственного труда в совокупном общественном труде.

Осуществление культурной революции в СССР способствовало совершенствованию социалистических производственных отношений. Было покончено с монополией эксплуататорских классов на использование достижений цивилизации. Огромная политико-воспитательная работа партии укрепила социалистическую надстройку и повысила моральный потенциал государства. Духовная мощь советского народа стала неисчерпаемым источником массового трудового героизма.

Советская власть предпринимала конкретные меры к тому, чтобы покончить с той особой отсталостью, в которой царизм держал национальные меньшинства, помочь им развить свою культуру — национальную по форме, социалистическую по содержанию, интернационалистскую по сущности. Во всех республиках, краях, автономных областях, округах создавался совершенно новый культурный мир: открывались учебные заведения всех степеней, учреждения науки и культуры; на языках всех ранее угнетенных народов издавались газеты, журналы и книги.

Советская власть решила национальный вопрос, доставшийся ей в наследство от прошлого. Это достижение по праву можно поставить в один ряд с такими победами в строительстве нового общества в СССР, как индустриализация, коллективизация, культурная революция. «В нашей стране родилось и окрепло великое братство людей труда, объединенных, независимо от их национальной принадлежности, общностью классовых интересов и целей, сложились небывалые в истории отношения, которые мы по праву называем ленинской дружбой народов. Эта дружба, товарищи, — сказал Л. И. Брежнев, — наше бесценное достояние, одно из самых значительных и самых дорогих сердцу каждого советского человека завоеваний социализма»[684].

Социалистические преобразования пробуждали в народе дух творчества и инициативы. Могучим источником прогресса экономики, науки и культуры становилось массовое социалистическое соревнование. Его история восходит к великому почину — коммунистическим субботникам 1919 г., когда молодая Советская республика представляла собой военный лагерь. Соревнование трудящихся было выражением единства партии и народа, неустанной заботы рабочих и крестьян об увеличении производительности труда, об охране и приумножении народного достояния.

Коммунистические субботники знаменовали переход к свободной и сознательной дисциплине, которая может возникнуть только в условиях труда, освобожденного от господства эксплуататорских классов. В статье «Великий почин» В. И. Ленин писал, что «коммунистический субботник железнодорожных рабочих Московско-Казанской дороги есть одна из ячеек нового, социалистического, общества, несущего всем народам земли избавление от ига капитала и от войн»[685]. В. И. Ленин учил коммунистов и всех трудящихся страны видеть в социалистической организации труда, налаживании новой трудовой дисциплины трудную, но и благородную задачу партии, Советской власти. «…Когда мы решим ее практически, — говорил он на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства в мае 1918 г., — лишь тогда будет вбит последний гвоздь в гроб погребаемого нами капиталистического общества»[686].

Следуя заветам Ленина, партия совместно с профсоюзами и комсомолом провела среди трудящихся громадную воспитательную и организаторскую работу, которая способствовала развитию массового социалистического соревнования. Она всячески содействовала возможно более широкому проявлению творческой инициативы рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, укрепляла все формы товарищеского сотрудничества и взаимопомощи, воспитывала коммунистическое отношение к труду. Она подняла через все общественные организации трудящихся активность народа в борьбе за накопление средств для осуществления индустриализации, за режим экономии, снижение себестоимости продукции, увеличение внутрихозяйственных накоплений, за повышение производительности труда.

20 января 1929 г. «Правда» опубликовала написанную В. И. Лениным в 1918 г. статью «Как организовать соревнование?». Слово и мысль вождя явились могучим ускорителем превращения соревнования в действительно всенародное. 29 апреля 1929 г. XVI партийная конференция в историческом обращении о социалистическом соревновании призвала «всех трудящихся города и деревни с еще большей энергией под ленинским знаменем ВКП(б) развернуть борьбу за индустриализацию СССР, за социализм»[687]. Вся многомиллионная страна ответила на призыв партии социалистическими обязательствами досрочно выполнить задания первой пятилетки.

Ростки нового отношения к труду, о которых В. И. Ленин говорил как о великом почине, укоренились и разрослись в годы первой пятилетки. Социалистическое соревнование стало общенародным. Оно стало школой, в которой миллионы учились строить социализм. Ленинское указание, что социализм не могут «ввести» меньшинство, партия, его могут создать только массы, научившиеся это делать сами, претворялось в жизнь. Рост творческой активности народных масс в историческом процессе, повышение их сознательности — одна из главных черт новой эры, открытой Великим Октябрем.

На шахту по призыву партии и комсомола. Горловка. 1930 г.

Строители Магнитогорского металлургического завода. 1931 г.

Первый трактор Сталинградского завода. 1930 г.

На торжестве пуска первого автомобильного завода в Москве. 1932 г.

На строительстве Турксиба. 1932 г.

Мы за колхоз! 1929 г.

На полях колхоза «Интернационал». Северо-Кавказский край. 1931 г.

М. И. Калинин на открытии Днепрогэса. 1932 г.

Внедрение передовой техники. 1934 г.

Ученый И. В. Курчатов у высоковольтной установки. Ленинград. 1934 г.

Советский народ под руководством Коммунистической партии в исторически короткий срок осуществил социалистическую индустриализацию. В результате выполнения плана ГОЭЛРО и первой пятилетки СССР стал развитой в промышленном отношении державой. Исключительно высокими темпами росло промышленное производство. В первую пятилетку среднегодовой прирост промышленной продукции составил 19,2 процента[688]. Во второй пятилетке прирост промышленной продукции составил: в 1934 г. — 20,1 процента, в 1935 г. — 23,1 процента[689]. Коренным образом изменилась отраслевая структура общественного производства. Удельный вес промышленности в совокупном продукте народного хозяйства поднялся с 54,5 процента в 1929 г. до 70,8 в 1933 г. и до 75,6 процента в 1935 г.[690]

Основные силы и средства были сконцентрированы на строительстве предприятий тяжелой промышленности, развивавшейся быстрее легкой. С 1928 по 1935 г. продукция первого подразделения промышленности (группа «А») возросла в 4,6 раза, а второго (группа «Б») — в 2,1 раза[691]. Глубокие качественные сдвиги привели к тому, что доля производства средств производства в общей промышленной продукции повысилась в 1935 г. до 55,3 процента против 33,3 в 1913 г. Социалистическая тяжелая индустрия заняла главенствующее место во всем народном хозяйстве. Структура промышленности СССР к концу первой пятилетки уже не уступала таким странам, как Англия и Германия.

Особое внимание уделялось развитию тех отраслей тяжелой промышленности, которые имели первостепенное значение в обеспечении технико-экономической независимости Советского Союза от капиталистических стран и его надежной обороноспособности. Это была важнейшая составная часть экономической политики Коммунистической партии. Еще в директивах XV съезда по составлению первого пятилетнего плана подчеркивалось: «Учитывая возможность военного нападения со стороны капиталистических государств на пролетарское государство, необходимо при разработке пятилетнего плана уделить максимальное внимание быстрейшему развитию тех отраслей народного хозяйства вообще и промышленности в частности, на которые выпадает главная роль в деле обеспечения обороны и хозяйственной устойчивости страны в военное время»[692].

Вопросы социалистической индустриализации, неразрывно связанные с задачами укрепления материальных основ обороны, обсуждались и на последующих съездах, конференциях, пленумах ЦК партии. В резолюции по второму пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР XVII съезд ВКП(б) ориентировал на создание новых опорных пунктов индустрии в восточных районах СССР, а также дал указание строить и размещать промышленные объекты ближе к источникам сырья, что позволяло в случае военного нападения империалистов в кратчайший срок перевести всю промышленность на военные рельсы и обеспечить ее мобилизационное развертывание.

Усилиями партии и народа была создана прочная металлургическая база, являющаяся становым хребтом всей экономики. В 1935 г. выплавка чугуна составила 12,5 млн. тонн против 116 тыс. тонн в 1920 г. и 3,3 млн. тонн в 1928 г.; выплавка стали — 12,6 млн. тонн вместо 194 тыс. тонн в 1920 г. и 4,3 млн. тонн в 1928 г.[693] Производство цветных и качественных металлов было организовано заново, освоена выплавка всех видов специальных сталей, налажено изготовление проката сложных профилей, броневого листа, снарядных заготовок.

В строй вступили гиганты металлургии: Кузнецкий и Магнитогорский металлургические комбинаты, Керченский, Ново-Липецкий и Ново-Тульский металлургические заводы, Челябинский завод ферросплавов, Волховский и Днепропетровский алюминиевые заводы, Челябинский цинковый и Чимкентский свинцовый комбинаты. Хотя в этот период ощущался недостаток отдельных видов цветных и качественных металлов, отечественные предприятия производили все виды продукции металлургической промышленности, обеспечивая полную независимость социалистического государства от капиталистического рынка. Советская металлургия подводила прочную базу под оборонную промышленность. [Карта 5]

Быстро развивалась топливно-энергетическая база страны. В 1935 г. производство электроэнергии достигло 26,3 млрд. киловатт-часов — почти в 14 раз больше, чем в 1913 г. Добыча угля поднялась до 109,6 млн. тонн, что в 3,8 раза превышало уровень дореволюционной России. Добыча нефти в 1935 г. по сравнению с 1913 г. увеличилась в 2,7 раза, составив 25,2 млн. тонн. Производство нефтепродуктов росло прежде всего за счет выпуска высококачественных сортов, особенно светлых. Все это имело исключительно важное оборонное значение.

В годы первых двух пятилеток построен целый комплекс отраслей современной химической индустрии, представленный мощными заводами и комбинатами: коксохимическими, азотными, калийными, апатитовыми, искусственного волокна, пластических масс. Особую заботу партия и правительство проявили о создании собственного производства каучука. Решение задачи осложнялось отсутствием в СССР природного сырья. В 1926 г. Советское правительство объявило международный конкурс на способ получения синтетического каучука. Был премирован способ изготовления каучука из этилового спирта, разработанный советским ученым С. В. Лебедевым. По решению правительства создается опытный завод; в феврале 1931 г. он выдал первую партию синтетического каучука. Летом 1931 г. развернулось строительство четырех крупных заводов по производству каучука способом С. В. Лебедева. В июле 1932 г. вступил в строй первый в мире завод синтетического каучука в Ярославле, а в октябре — в Воронеже. В июле 1933 г. начал выпускать продукцию завод синтетического каучука в Ефремове Тульской области, а в 1936 г. — в Казани.

Важнейшим звеном индустриализации страны явилось создание современного машиностроения, от которого в решающей степени зависели техническое перевооружение всего народного хозяйства, а также мобилизационные возможности экономики. Ключевая отрасль промышленности развивалась самыми высокими темпами. Менее чем за 15 лет — с 1922 по 1935 г. — были созданы станкостроительная промышленность, точное машиностроение и приборостроение, химическое, металлургическое и энергетическое машиностроение, тракторная, автомобильная промышленность и многие другие. Отрасли машиностроения, существовавшие в дореволюционной России, например сельскохозяйственная, транспортная, электротехническая и др., коренным образом реконструировались. Развитое отечественное машиностроение позволяло организовать при необходимости массовый выпуск оружия и боевой техники.

Значительно расширилась минерально-сырьевая база тяжелой индустрии, в том числе для оборонной промышленности. По степени обеспечения промышленным сырьем Советский Союз уже в те годы стоял намного выше любой капиталистической страны. Из 26 главнейших видов стратегического сырья СССР имел в достаточном количестве 20 видов, США — всего 10, Франция (с колониями) — 9, Англия (с колониями без доминионов) — 8.

Руководствуясь ленинскими принципами размещения производительных сил и учитывая реальную возможность нового военного нападения империалистов на социалистическое государство, Коммунистическая партия и Советское правительство неослабное внимание уделяли строительству устойчивой промышленной базы в глубоком тылу. Главный упор делался на сооружение новых индустриальных центров в восточных районах страны, богатых естественными ресурсами. Здесь выросла вторая угольно-металлургическая база — Урало-Кузбасс, закладывались основы нового нефтяного центра в Урало-Волжском районе, вступили в строй заводы и комбинаты цветной металлургии, машиностроения, химической промышленности. [Карта 5]

Вновь построенные и реконструированные предприятия уже в начале второй пятилетки давали стране четыре пятых всей промышленной продукции. Железнодорожный транспорт был оснащен мощными паровозами и новыми вагонами, сельское хозяйство — тракторами, комбайнами и другой техникой. За первые две пятилетки потребление электроэнергии в промышленности возросло в 7,7 раза, на транспорте — в 7 раз, в других отраслях — в 5,8 раза.

Социалистическая индустриализация страны имела великое историческое значение. Она обеспечила создание материально-технической базы социалистического общества. На индустриальную основу последовательно переводились все отрасли экономики, механизировались и электрифицировались основные производственные процессы. Социалистическая индустриализация обеспечила вытеснение капиталистических элементов, расширение и укрепление общественной собственности в решающей отрасли экономики — промышленности. Она заложила необходимую материальную основу для перевода сельского хозяйства на социалистический путь развития. Таким образом, было преодолено противоречие между самой передовой в мире политической властью и унаследованной ею отсталой технико-экономической базой.

СССР достиг серьезных успехов в экономическом соревновании двух противоположных общественных систем. В мировой промышленной продукции доля нашей страны значительно возросла. В середине 30-х годов по общему объему промышленного производства Советский Союз занял первое место в Европе и второе в мире.

Советская промышленность, достигшая высокого технического уровня, производила теперь самые совершенные машины на отечественном оборудовании и из отечественных материалов. СССР не только удовлетворял свои потребности в средствах производства, но и экспортировал их в другие страны.

Делегация германских рабочих осматривает Харьковский тракторный завод.

Одним из важнейших итогов индустриализации явилось подведение прочной материальной основы под оборону Советского государства. Сознавая постоянную угрозу вооруженного нападения агрессивных империалистических держав, партия и правительство уделяли пристальное внимание развитию оборонной промышленности. Это нашло свое отражение в изменении структуры государственного бюджета. Если в первую пятилетку ассигнования на оборону составили 8,5 млрд. рублей, то есть всего лишь 11,5 процента всех бюджетных расходов, то во вторую — 54,3 млрд. рублей, или 16,4 процента всех расходов[694]. Темпы роста военного производства начали превышать темпы роста промышленности в целом.

Мощная оборонная индустрия имела развитую отраслевую структуру производства. В годы социалистической индустриализации возникли такие ее отрасли, как самолето — и танкостроение, производство новых видов артиллерийского и стрелкового оружия, надводных и подводных кораблей. Динамика развития оборонной промышленности видна из таблицы 10.

Таблица 10. Производство вооружения и боевой техники в 1930–1935 г.[695]

* В том числе поступило в НКО 1612 самолетов.

** Без морской артиллерии.

** В том числе станковые, ручные, танковые, авиационные.

В мирное время оборонная промышленность обеспечивала текущие потребности Вооруженных Сил и накопление запасов военных материалов. В случае войны она должна была в основном удовлетворить действующую армию необходимой техникой и вооружением, пока народное хозяйство не будет переведено на военные рельсы.

Нарастающая угроза нападения на СССР обязывала партию и народ заботиться о постоянной мобилизационной готовности всех отраслей промышленности, которые при необходимости должны служить фронту. Крупные гражданские предприятия, имевшие заблаговременно разработанные военно-мобилизационные планы, выполняли специальные заказы для армии и флота. Эти мероприятия не только увеличивали выпуск военных материалов, но и укрепляли военно-промышленную базу, повышали ее мобильность, создавали условия для перестройки индустрии в минимально короткие сроки.

Партия и правительство принимали энергичные меры, направленные на улучшение качества боевой техники и вооружения. Наряду с модернизацией вооружения велась напряженная работа по созданию новейших его образцов.

Таким образом, благодаря индустриализации была обеспечена экономическая и техническая независимость СССР, окреп оборонный потенциал страны. Оснащение Советской Армии отныне базировалось на собственных производственных и технических возможностях.

Для строительства Вооруженных Сил и укрепления военного потенциала государства исключительно важное значение имела культурная революция. Рост культурно-технического уровня рабочих и колхозников, создание многочисленной народной интеллигенции существенным образом повлияли на общий уровень призывников. Вооруженные Силы пополнялись грамотными людьми, способными в короткие сроки овладеть сложной боевой техникой. Расширились возможности подготовки и накопления обученных стратегических резервов для развертывания массовой армии в случае войны.

Высокий уровень системы общего и специального образования, достижения советской военной науки послужили прочным фундаментом для формирования высококвалифицированных военных кадров, потребность в которых резко возросла в связи с увеличением численности Вооруженных Сил и их технической реконструкцией.

Успешное решение проблемы кадров оказало огромное влияние на укрепление экономической и оборонной мощи СССР, давало возможность в случае войны быстро организовать слаженное военное хозяйство и обеспечить Вооруженные Силы технически подготовленным личным составом.

Усилиями народа, руководимого Коммунистической партией, была создана сильная социалистическая экономика. Поднялись индустриальные гиганты, неизмеримо возрос экономический потенциал страны. Однако социализм, утверждение которого первыми на Земле отмечали в середине 30-х годов трудящиеся СССР, был во многом не похож на зрелый социализм. Наглядно это различие проявлялось в несоответствии медленно изменявшегося внешнего облика страны сущности бурных революционных преобразований, происходивших в ней.

Люди еще только привыкали к тому, что необходимое можно приобрести без карточек, норм, ограничений. Городские дома современного типа терялись среди зданий, почерневших от времени. Антенны высились на крышах, а подвальные помещения еще были густо заселены. В деревнях было много старых ветхих строений. И свои, отечественные грузовики, первые из которых прошли по Красной площади во время праздничной демонстрации, с шумом проезжали по булыжным мостовым, вязли в цепкой грязи проселочных дорог. Кануло в прошлое время, когда взрослые люди не могли прочитать вывески и распознавали магазины по их витринам. В то же время книг не хватало, и даже подписка на газеты жестко лимитировалась. Всеобщий спрос на печатное слово превышал возможности бумажных фабрик и типографий.

Но социалистический базис уже был создан, новое общество построено. И хотя оно еще не развернуло всех своих качеств, его неисчислимые преимущества давали реальные возможности добиться еще большего в ближайшем будущем. Главное же заключалось в том, что социализм, несмотря на родимые пятна старого мира, уже был достаточно мощным, чтобы успешно противостоять любой империалистической агрессии.

В результате социалистического обобществления средств производства и утверждения общественной собственности в СССР была преобразована вся совокупность социальных отношений. Вопрос «кто — кого» в борьбе с внутренними враждебными силами был бесповоротно решен в пользу социализма. Коренным образом изменилось положение людей в производстве. Трудящиеся поставлены в равное отношение к средствам производства как к общественной собственности. Между людьми установлены отношения товарищеской взаимопомощи и сотрудничества, исключающие всякие формы социального гнета.

На основе социалистической собственности возникли и развились экономические законы социализма. Содержанием и целью общественного производства стало все более полное удовлетворение растущих потребностей трудящихся. Утверждение социалистической собственности на средства производства и создание плановой экономики избавили общественное производство от стихии, анархии, экономических кризисов, разрушения производительных сил. Планомерная организация экономики обеспечила высокие и устойчивые темпы развития народного хозяйства СССР. В то же время капиталистическое хозяйство дважды испытало разрушительные экономические кризисы. С 1913 по 1935 г. выпуск промышленной продукции в США увеличился на 28,6 процента, в Англии — на 4, в Германии — на 5,9 процента, а во Франции сократился на 6 процентов.

Социализм уничтожил капиталистический способ распределения материальных и духовных благ — по капиталу, земле и стоимости рабочей силы. Поскольку в социалистическом обществе средства производства принадлежат трудящимся, производимые блага также являются их достоянием и распределяются в прямой зависимости от количества и качества труда. Осуществлялся великий принцип социализма: от каждого — по способностям, каждому — по труду; в сочетании с моральными стимулами он стал мощным двигателем общественного прогресса.

Социально-экономическое содержание труда коренным образом изменилось. Освобожденный от эксплуатации, он из частного дела каждого все более превращался в почетную общественную обязанность. Сознание того, что трудящиеся работают на себя, на свое общество, породило массовый трудовой энтузиазм и творческую инициативу. Во всех отраслях народного хозяйства возникло движение за пересмотр технически устаревших норм, освоение новой техники и высокую производительность труда, которое получило название стахановского движения по имени одного из зачинателей этого движения забойщика А. Г. Стаханова, вырубившего в ночь на 31 августа 1935 г. за одну смену 102 тонны угля и превысившего установленную норму в 14 раз. В числе зачинателей новой формы социалистического соревнования были также: в угольной промышленности — забойщик Н. А. Изотов, на транспорте — машинист П. Ф. Кривонос, в автомобильной промышленности — кузнец А. X. Бусыгин, в обувной — затяжчик Н. С. Сметанин, в текстильной — ткачихи Е. В. Виноградова и М. И. Виноградова, в станкостроении — фрезеровщик И. И. Гудов и другие.

Движение новаторов развернулось и в сельском хозяйстве. Начало ему положили М. С. Демченко, М. В. Гнатенко, П. Н. Ангелина, К. А. Борин, Ф. И. Колесов. Шла упорная борьба за повышение урожайности зерновых и технических культур, преодоление отставания животноводства, хозяйственно-организационное укрепление колхозного строя.

ГЕРОИ ПЕРВЫХ ПЯТИЛЕТОК.

Колхозница Мария Демченко. 1935 г.

Шахтер Никита Изотов. 1933 г.

А. Г. Стаханов обменивается опытом с шахтерами. Донбасс. 1935 г.

Коммунистическая партия дала высокую политическую оценку новому патриотическому движению и возглавила его. Опыт новаторов был обобщен на Всесоюзном совещании стахановцев промышленности и транспорта, созванном ЦК ВКП(б) в ноябре 1935 г. Стахановское движение означало качественно новое в социалистическом соревновании и отражало более высокий этап в строительстве социализма.

Сдвиг в экономике привел к коренным изменениям в классовом составе населения. Исчезли эксплуататорские классы, так как была ликвидирована породившая их экономическая основа — феодальная и капиталистическая собственность. В соответствии с двумя формами социалистической собственности — общенародной и кооперативно-колхозной — общество состояло теперь из двух классов — рабочего класса и крестьянства. В ходе социалистического строительства и они претерпели коренные изменения. Рабочий класс перестал быть пролетариатом в буквальном смысле этого слова. Совместно со всем народом он стал владеть всеми средствами производства, играя руководящую роль во всех сферах жизни общества. В процессе социалистического строительства неуклонно возрастали численность и удельный вес рабочего класса в общем населении страны.

В самой социальной структуре рабочего класса произошли качественные изменения. Если в первые годы Советской власти небольшая часть рабочих была занята на частно-капиталистических предприятиях, а также в хозяйствах кулаков (батраки), то теперь все рабочие трудились на социалистических предприятиях. В связи с ликвидацией безработицы рабочий класс перестал делиться на активную и резервную часть.

Существенно преобразовался и его национальный состав. В результате социалистического размещения производительных сил, расцвета экономики национальных республик при братской помощи русского народа сформировались национальные кадры рабочих, что способствовало повышению роли рабочего класса и расширению его влияния в стране.

Иными стали источники и процесс пополнения рабочего класса. Теперь крестьянство шло в город не стихийно, не под влиянием разорения и нищеты, а на основе организованного набора рабочих путем договоров промышленных предприятий и строительных организаций с колхозами и колхозниками. Это были люди, уже прошедшие школу общественного труда в коллективных хозяйствах.

Другой стала социальная психология рабочего класса. С победой социализма рабочие начали по-иному относиться к общественной собственности, труду и друг к другу. Труд, наполненный глубоким социальным содержанием, становился творческим. Конкуренция из-за получения работы или большей заработной платы сменялась подлинным товариществом и братской взаимопомощью. Морально-политический облик рабочего-класса обогатился новыми чертами, отражавшими советский образ жизни.

Крестьянство из класса мелких товаропроизводителей, в прошлом эксплуатируемого помещиками, кулаками и городской буржуазией, также превратилось в совершенно новый класс — колхозное крестьянство. На 1 июня 1935 г. колхозы объединяли 83,2 процента крестьянских хозяйств. Это означало победу курса партии на коллективизацию сельского хозяйства. Общественная собственность, коллективный труд и повышение уровня техники способствовали ускорению развития производительных сил сельского хозяйства и повышению благосостояния колхозного крестьянства. Под руководством рабочего класса оно активно участвует в социалистическом строительстве и управлении государством.

С построением социализма ликвидирована былая противоположность между городом и деревней. Социалистический город оказал деревне огромную помощь в ликвидации помещиков и кулаков, в обеспечении крестьянства машинной техникой и кадрами. Новые взаимоотношения между городом и деревней укрепили союз двух дружественных классов — рабочих и крестьян. Теперь в основе классовых различий между рабочими и крестьянами лежали лишь различия между двумя формами общественной социалистической собственности — общенародной и кооперативно-колхозной. Их однотипность является объективной предпосылкой для постепенного устранения всех классовых различий.

Победа колхозного строя привела к глубокому изменению духовного облика и психологии крестьянина. Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин писал в «Правде» в июле 1932 г., что «на колхозы нельзя смотреть только со стороны материально-производственной. Коллективное производство есть основа, на которой строится социалистическая жизнь в деревне. Изменяется психология людей, расширяется их кругозор вначале до понимания общеколхозных, а затем до общегосударственных, социалистических задач».

Вступив в колхоз, крестьянин становился носителем социалистической собственности, изменялась его роль в общественной организации труда. В деревне также распространилось социалистическое соревнование и ударничество как проявление нового отношения к труду, преодоление прежней индивидуалистической психологии крестьянина.

Для миллионов крестьян колхозный строй стал замечательной школой общественно-политической деятельности.

Морально-политический облик крестьянства все более характеризовался глубоким пониманием общественных интересов, патриотическими чувствами и высокой трудовой активностью. Из среды колхозников выросли талантливые организаторы производства; к активной общественной жизни приобщились женщины, в прошлом самая отсталая часть деревенского населения.

Социалистическая интеллигенция по своему составу отражала новую социальную структуру общества, которое уничтожило межклассовый антагонизм. Совершенно иным стал и характер деятельности интеллигенции. Если раньше ее основная часть служила интересам имущих, то в условиях социализма она служит народу. Вместе с рабочим классом и крестьянством советская интеллигенция строит новое общество, содействуя научно-техническому и социальному прогрессу. Она стала массовой социальной группой. Значительно увеличилась ее численность, возросла роль в развитии материального производства и духовной культуры. С полным основанием А. М. Горький говорил: «Нашу культуру строят удивительно даровитые и дерзкие люди: бывшие батраки, батрачки, рабочие, работницы, ныне — уже мастера своего дела. Они — плоть от плоти и кость от кости своего класса…»[696].

Социалистический строй устранил противоположность между умственным и физическим трудом. Достижения науки, культуры, искусства стали достоянием народа и используются в его интересах.

Таким образом, классовые отношения при социализме характеризуются товарищеским сотрудничеством, взаимопомощью и нерушимой дружбой рабочих, крестьян, интеллигенции.

Социализм ликвидировал экономическую и социально-классовую основу национальной розни и неравенства между народами. Ранее отсталые нации и народности шли к социализму, минуя капиталистическую стадию развития. Опираясь на братскую взаимную помощь всех народов СССР, они создали современную крупную промышленность и колхозы. При этом экономика в прошлом слаборазвитых районов и республик развивалась более быстрыми темпами, чем в старых промышленных районах страны. Так, в Центральной России объем промышленного производства в годы первой пятилетки возрос в 2 раза, а в национальных республиках и областях — более чем в 3,5 раза. Быстрее развивалась тяжелая индустрия, особенно электроэнергетика, машиностроение и металлообработка.

Одновременно с выравниванием уровня экономики республик и районов страны развивалась культура, воспитывались кадры из среды местного коренного населения. На основе социалистических преобразований экономики и общественных отношений, изменения классовой структуры, культурной революции сформировались социалистические нации. Сложился могучий союз наций, спаянный единой марксистско-ленинской идеологией, пролетарским социалистическим интернационализмом. Социально-политическое и идейное единство народов СССР еще более укрепило оборонный потенциал страны.

Студенты Казахского государственного университета на занятиях. Алма-Ата. 1934 г.

Вместе с экономическим базисом и классовой структурой социалистического общества изменялись роль и функции политической надстройки — государства диктатуры пролетариата. Отпала функция подавления эксплуататорских классов внутри страны. Совершенствовались хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная деятельность государства, функции по охране и умножению общественной собственности, контролю за мерой труда и потребления. Дальнейшее развитие получила функция обеспечения обороны от империалистических агрессоров. Строительство нового общества в условиях борьбы двух противоположных социальных систем требовало создания мощных Вооруженных Сил, способных надежно защищать завоевания социализма.

Важнейшей закономерностью строительства социализма является руководство Коммунистической партии. После победы Великой Октябрьской социалистической революции В. И. Ленин выдвинул положение о расширении масштабов руководящей деятельности партии, повышении ее ответственности за судьбы Советской страны. В начале 20-х годов, когда антипартийные группы пытались принизить руководящую роль партии, В. И. Ленин дал им решительный отпор. «Чтобы управлять, — говорил он, — надо иметь армию закаленных революционеров-коммунистов, она есть, она называется партией»[697]. Это ленинское положение, получившее дальнейшее творческое развитие в решениях съездов и конференций партии, легло в основу всей политической, организаторской и идеологической деятельности партии в период борьбы за построение социализма в СССР.

Огромные социально-политические изменения, происшедшие в стране, еще больше повысили роль партии в жизни советского общества, укрепили ее авторитет, расширили связи с массами. Партия рабочего класса постепенно становится партией всего народа. В Конституции, принятой VIII Чрезвычайным Всесоюзным съездом Советов 5 декабря 1936 г., положение Коммунистической партии в стране определялось следующим образом: «…наиболее активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса и других слоев трудящихся объединяются во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков), являющуюся передовым отрядом трудящихся в их борьбе за укрепление и развитие социалистического строя и представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных»[698].

Только партия коммунистов могла так последовательно, целеустремленно и научно выражать объективные общественные потребности социализма, вдохновлять и побуждать массы трудящихся на их осуществление. Она, как политический вождь рабочего класса и всех трудящихся, является организатором борьбы за коммунистические идеалы, заботливым учителем и воспитателем народных масс. В этих направлениях развертывалась революционно-преобразующая деятельность партии на всех этапах ее славной истории.

Намечая перспективы социалистического строительства, ВКП(б) совершенствовала формы и методы своей политической и организаторской деятельности, творчески развивала ленинское учение о партии. Существенным вкладом в него явилась конкретизация положения о соотношении между политической и организаторской работой, научном подходе к подбору, воспитанию и выдвижению кадров, организации проверки исполнения, укреплении единства и чистоты рядов партии, идейно-политическом воспитании ее членов. Все это обеспечило успешное выполнение партией роли передового борца за построение коммунистического общества в нашей стране.

Возросшая роль Коммунистической партии как политического вождя советского народа выразилась прежде всего в выработке научно обоснованной экономической политики. Когда в СССР закончилась в основном техническая реконструкция народного хозяйства, партия поставила задачу: догнать и перегнать наиболее развитые в экономическом отношении капиталистические страны. Значительный рост технической вооруженности народного хозяйства, всемерное развитие машиностроения и всей тяжелой промышленности, решительное улучшение организации и технологии производства, широкое внедрение новейших достижений науки и техники, количественный и особенно качественный рост производственных кадров, повышение производительности труда и трудовой дисциплины — вот главные пути решения этой задачи.

Учитывая нарастание агрессивности империализма, партия и Советское правительство предусматривали создание крупных государственных резервов металла, топлива, электроэнергии, продовольствия. Вместе с тем принимались меры, способствовавшие развитию оборонной промышленности, всех видов транспорта, а также более рациональному размещению производительных сил.

На пленумах ЦК партии всесторонне обсуждались коренные вопросы хозяйственного строительства. Центральный Комитет конкретно определял основные принципы развития отдельных отраслей промышленности и сельского хозяйства. Эти решения учили партийные и хозяйственные кадры ленинским принципам руководства.

Партия с помощью Советов, профессиональных союзов и комсомола подняла миллионы людей на активный, творческий и созидательный труд.

Как и на предыдущих этапах социалистического строительства, партия привлекала через Советы широкие массы трудящихся к управлению государством, активному участию в хозяйственном и культурном строительстве. Огромную работу в этом направлении проводили секции и депутатские группы Советов. В 1934 г. только в РСФСР действовало более 60 тыс. депутатских групп, насчитывавших почти 2 млн. активистов.

Другой важной формой вовлечения трудящихся в активную борьбу за социализм, выполнение и перевыполнение народнохозяйственных планов служили профессиональные союзы — школа коммунизма, школа хозяйствования. Под руководством партии профсоюзы своей повседневной работой в массах поднимали их творческую активность, организовывали социалистическое соревнование и ударничество, боролись за твердую производственную дисциплину и высокую производительность труда.

Возросшая роль профессиональных союзов в советском обществе нашла выражение в ряде постановлений, принятых партией и правительством. В 1933 г. профсоюзам были переданы управление государственным социальным страхованием и контроль за соблюдением трудового законодательства, охраны труда и техники безопасности. В 1934 г. на профсоюзы были возложены функции низовых органов рабоче-крестьянской инспекции на предприятиях и руководство общественным контролем за работой магазинов, столовых, отделов рабочего снабжения. ВЦСПС и центральным комитетам союзов было поручено проверять выполнение директив партии и правительства по вопросам производства и заработной платы, а также по реализации предложений рабочих.

Расширение функций профсоюзов и активизация их деятельности во всех сферах общественной жизни явились одним из ярких показателей развития в СССР социалистической демократии, непрерывно крепнувших связей партии и народа.

Большую роль в социалистическом строительстве играл Ленинский комсомол. Коммунистическая партия направляла его усилия на организацию активного участия советской молодежи в строительстве нового общества, на воспитание подраставшего поколения в духе коммунистических идей. Комсомольцы вместе с коммунистами шли в первых рядах строителей социалистической индустрии и коллективного сельского хозяйства и не жалели сил для укрепления обороны страны. Комсомол выступал инициатором многих патриотических начинаний, проявлял упорство, мужество и героизм в их претворении в жизнь.

Ленинский комсомол вел оборонно-массовую работу, активно участвовал в военно-патриотическом воспитании молодежи, готовил идейно и физически закаленных защитников Родины. Многие юноши и девушки занимались в аэроклубах, стрелковых кружках, сдавали нормы спортивного комплекса «Готов к труду и обороне СССР».

Возросла роль партии в духовном развитии советского общества. Ее усилия были направлены прежде всего на разработку важнейших проблем строительства социализма. Партия развернула огромную идеологическую работу, стремясь к тому, чтобы советские люди, и прежде всего коммунисты, глубоко овладевали знаниями марксизма-ленинизма. Учитывая сложность и напряженность международной обстановки, она придавала первостепенное значение пропаганде славных революционных традиций рабочего класса, народа, советского патриотизма и пролетарского интернационализма, разоблачала агрессивные планы империализма, прививала трудящимся чувство постоянной бдительности.

В отличие от капитализма, раздираемого непримиримыми классовыми противоречиями, социализм породил новые движущие силы общественного развития, вытекающие из природы нового строя: социально-политическое и идейное единство народов СССР, их дружбу и патриотизм. Это придало обществу невиданную ранее прочность и жизнеспособность.

Социально-политическое единство советского народа означает, что все классы и социальные группы общества объединены социалистическим способом производства, безраздельно признают политику Коммунистической партии как свою собственную. Оно явилось результатом многолетней деятельности Коммунистической партии по созданию и упрочению союза рабочего класса и крестьянства. Это единство советского народа представляет собой более высокую качественную ступень союза рабочего класса и крестьянства в условиях победы социализма.

В процессе социалистического строительства наряду с экономическим и политическим единством рабочих, крестьян и интеллигенции сложилось их идейное, духовное единство. На базе социалистических общественных отношений, советского уклада жизни, широкого распространения марксистско-ленинской идеологии, роста образования и культуры формировалось социалистическое сознание советских людей, в их взаимоотношениях утверждались принципы коммунистической морали и нравственности.

Высшее проявление социально-политического и идейного единства советского общества — сплоченность всего народа под руководством Коммунистической партии, последовательно выражающей жизненные интересы всех советских людей, беззаветно борющейся за их осуществление. Нерушимое единство Коммунистической партии и советского народа — главная черта социально-политического облика социализма.

Если социально-политическое и идейное единство выражает экономическую, политическую и духовную общность советского общества, то дружба народов отражает нерушимую сплоченность наций и народностей нашей Родины. Она — естественный результат претворения в жизнь ленинской национальной политики и принципов социализма.

Социальная структура, присущая социалистическому строю, стала единой для всех наций СССР. На смену буржуазным пришли социалистические нации с новым социально-экономическим и духовным обликом. Великие идеи пролетарского интернационализма нашли реальное воплощение в дружбе и братской взаимопомощи всей многонациональной семьи советских народов. Дружба народов СССР способствует дальнейшему расцвету и сближению наций и народностей, сплочению их вокруг Коммунистической партии, повышению их политической и трудовой активности, укреплению экономического и оборонного могущества страны, успешному движению ее по пути к коммунизму.

Неотъемлемым элементом общественного сознания советских людей, подлинно всенародным чувством, сплотившим рабочих, крестьян и интеллигенцию, является советский патриотизм, который возник одновременно с зарождением советского общества. Впитав в себя лучшие прогрессивные и революционные традиции народов нашей страны, он ярко проявился в борьбе против иностранных интервентов и внутренней контрреволюции в годы гражданской войны, развился и окреп в процессе социалистического строительства.

Забота об идейно-политическом сплочении советского народа диктовалась не только внутренними потребностями развития социалистического государства, но и усилением угрозы военного нападения на нашу страну. Международный империализм стремился за счет СССР разрешить свои глубокие противоречия. Нужно было всемерно повышать политическую сознательность и бдительность советских людей. Коммунистическая партия воспитывала в советских людях благородные качества строителей коммунизма: высокую идейность, принципиальность, бдительность, укрепляла в них чувство несокрушимого единства, коллективизма и интернационализма. Социализм, все более утверждавшийся в СССР, представлял собой решающий фактор защиты от врагов завоеваний Великого Октября.

Выдающийся трудовой подвиг советского народа, сумевшего в кратчайший исторический срок осуществить невиданные в истории социалистические преобразования и выдвинуть экономику своей страны на одно из первых мест в мире, радовал всех поборников социального прогресса, сторонников революционного переустройства мира на основах коммунизма. Приверженцы же империалистического общества были встревожены тем, что социализм обретал материальную силу и раскрывал свои неоспоримые преимущества перед капитализмом.

Буржуазные фальсификаторы истории, прибегая к самой изощренной лжи, всегда ставили под сомнение достижения СССР, распространяли версию, будто успехи в развитии советской экономики не связаны с социалистическим общественным строем. Но подобное утверждение равносильно тому, что могучее дерево способно вырасти без той почвы, в которую уходят его корни.

Некоторые буржуазные фальсификаторы пытаются доказать, что советская экономика развивалась за счет помощи других стран, поставлявших Советскому Союзу машины, оборудование, открывавших ему новейшие достижения науки и техники. На такой ложной позиции находится французский социолог Шамбр[699].

Конечно, Советский Союз никогда не отказывался от возможностей взаимовыгодного обмена с капиталистическими государствами. Однако успехи его экономики объяснялись прежде всего достижениями советской научно-технической и конструкторской мысли, созданием и развитием отечественного машиностроения и самоотверженным трудом рабочих и крестьян. Роль иностранного машиностроения была невелика: удельный вес импорта в общем размере потребления машин и оборудования в СССР составлял в 1932 г. всего лишь 12,7 процента, снизившись к 1937 г. до 0,9 процента[700]. В январе 1935 г. Г. К. Орджоникидзе с гордостью за успехи народа отмечал, что за редким исключением все оборудование, все машины для нужд страны производятся на отечественных заводах[701].

Некоторые буржуазные авторы вслед за троцкистами утверждают, что развитие экономики Советского Союза якобы противоречило его интернациональному долгу. Так, фальсификатор Шарндорф пишет: «Коммунистическая партия „превращала аграрную страну в одну из крупнейших индустриальных держав мира в надежде создать рабочий класс… Она… предала забвению мировую революцию“»[702]. Даже теперь, когда для оценки событий прошлого можно воспользоваться накопленным историческим опытом, троцкисты и их буржуазные сообщники ставят вопрос: способствовало ли строительство социализма в СССР делу мировой революции? На это можно ответить контрвопросом: как обстояло бы дело с судьбами мировой революции, если бы в канун второй мировой войны Советская страна не обрела своей экономической и оборонной мощи?

Американский политический деятель сенатор Дж. Фулбрайт откровенно признал: «Успех коммунизма как революционной силы в мире является… результатом влияния и примера Советского государства, которое… превратило в течение жизни одного поколения отсталую Россию в мощную современную промышленную державу»[703].

Превращение Советского Союза в мощную индустриальную державу протекало в тесном взаимодействии с укреплением социально-политического и идейного единства советского народа.

Одним из важных направлений деятельности Коммунистической партии и Советского государства, имеющей своей целью укрепление обороноспособности страны как оплота прогресса и мира на земле, является борьба с антисоветскими происками империалистических разведок.

В условиях подготовки империалистами новой мировой войны резко активизировалась шпионская и диверсионно-террористическая деятельность против СССР.

На службе английской, французской, германской, японской, польской и других разведок находились «вожди» белоэмигрантского воинства: Кутепов, Врангель, Петлюра, Савинков, Семенов, Скоблин и другие. Империалистические разведки и белоэмигрантские центры выступали единым фронтом против СССР, тесно координируя свои антисоветские планы.

Главными целями этих планов являлись подрыв оборонной и экономической мощи Советского государства, проведение в широких масштабах акций идеологической диверсии, подготовка условий для новой вооруженной интервенции.

Активно проявляли себя в подрывной работе против СССР английские спецслужбы. Организуемые ими антисоветские политические провокации должны были осложнить международное положение СССР, а шпионская, диверсионно-террористическая и вредительская деятельность ослабить его военно-экономический потенциал.

Реакционная буржуазная печать не скрывала, что английская секретная служба ведет интенсивную работу против СССР. В британском журнале «Аэроплейн» от 26 апреля 1933 г. была помещена статья, в которой говорилось, что созданный в английских разведорганах отдел «промышленного шпионажа» имеет будто бы «фактически полный список всех русских авиационных заводов с достаточно достоверным описанием характера выпускаемой ими продукции, а также сведения о производительности этих заводов».

Однако в результате предпринятых органами госбезопасности СССР мер были сорваны попытки «Интеллидженс сервис» собрать шпионскую информацию об оборонной мощи Советского государства, затормозить восстановление и развитие промышленности, ослабить морально-политический потенциал Советской страны.

Органы госбезопасности вскрыли и использовали немало резидентур и агентов английских спецслужб. В 1925 г. был положен конец шпионско-террористической деятельности профессионального английского разведчика Рейли. По операции «Трест» органы ОГПУ передавали английской разведке и спецслужбам других капиталистических государств фиктивную «разведывательную» информацию, которую высоко оценивали правящие круги и генеральные штабы Англии, Франции, а также лидеры белой эмиграции.

В 1927 г. была ликвидирована диверсионно-террористическая группа, возглавлявшаяся заведующим консульской частью миссии Великобритании в Москве Уайтом, по заданию которого готовились взрывы в Кремле и Большом театре.

В 1930 г. органы госбезопасности обезвредили шпионско-диверсионную организацию, действовавшую в судостроительной промышленности под прикрытием английской фирмы «Ллойд-Регистр». В 1933 г. такая же участь постигла вредительскую организацию, занимавшуюся шпионажем под прикрытием английской электротехнической фирмы «Метро-Виккерс».

Через эти организации английская разведка намеревалась подготовить и осуществить ряд диверсий после того, как начнется война против СССР, вывести из строя важнейшие военные и промышленные объекты и сорвать снабжение Советской Армии оружием и боеприпасами.

Французская разведка совместно с английскими и польскими разведывательными службами организовывала различного рода провокации, вела активную шпионскую работу на территории СССР, стремясь выявить военный потенциал страны, материальные и людские резервы, состояние тыла и т. п.

С французской разведкой была тесно связана шпионско-диверсионная и террористическая деятельность «Народного союза защиты родины и свободы», «Российского общевоинского союза», «Высшего монархического совета», «Национально-трудового союза нового поколения России» и других центров белой эмиграции.

Совместно с английской разведкой и «Торгпромом»[704] спецслужбы Франции в 1928 г. создали и субсидировали шпионско-диверсионную организацию «Промпартия», подрывная деятельность которой нанесла большой ущерб нашему народному хозяйству.

Органы государственной безопасности СССР выявляли и пресекали деятельность французской разведки, нейтрализовали происки белой эмиграции, препятствуя объединению ее центров в единый антисоветский блок. Успешно были проведены мероприятия по разгрому эсеровского «Народного союза защиты родины и свободы» (операция «Синдикат»), вскрытию резидентур французской разведки в Ленинграде, Одессе, Николаеве и других городах СССР. В 1930–1931 г. органы ОГПУ ликвидировали «Промпартию», «Трудовую крестьянскую партию» и «Союзное бюро РСДРП (меньшевиков)». Ликвидация этих организаций в значительной степени расстроила планы английских и французских империалистов по подготовке вооруженной интервенции против СССР.

С образованием очага новой мировой войны на Дальнем Востоке усилилась подрывная деятельность японской разведки. Милитаристские правящие круги Японии и военщина поставили перед своими специальными службами задачу разведывательной подготовки войны против СССР в форме сбора военной, политической и экономической информации, организации акций, направленных на подрыв его военно-экономической мощи. С этой целью территория советского Дальнего Востока была даже разбита на ряд стратегических направлений (хабаровское, владивостокское, куйбышевское, благовещенское, биробиджанское и борзинское).

Подрывную деятельность против СССР японская разведка тесно координировала с разведслужбами фашистской Германии. В 1934 г. Японию посетил майор Отт — один из ближайших помощников полковника Николаи, начальника немецкой военной разведки.

В планах организации антисоветских провокаций, бандитских налетов на советскую территорию японские милитаристы и спецслужбы Японии делали ставку на многочисленные белоэмигрантские центры, находившиеся в Маньчжурии, в том числе «Российский фашистский союз», «Бюро по делам российских эмигрантов», «Украинскую национальную громаду» и др. Маньчжурия была превращена в очаг антисоветских провокаций, центр по подготовке и заброске на советскую территорию шпионов, диверсантов и террористов.

С 1931 г. резко усилилась провокационная деятельность японских спецслужб и белоэмигрантских организаций в Северной Маньчжурии, особенно в районе КВЖД. Пытаясь спровоцировать конфликт между СССР и Японией, японская разведка в декабре 1931 г. готовила провокационное покушение на японского посла в Москве. Однако эта акция была своевременно вскрыта органами госбезопасности. Для шпионажа на территории нашей страны спецслужбы Японии широко использовали японские официальные представительства (посольство, консульства, концессии и т. п.).

Советские органы госбезопасности вскрыли и ликвидировали на Дальнем Востоке ряд шпионско-диверсионных групп, созданных японской разведкой из бывших белогвардейцев, кулаков и контрабандистов. Были выявлены десятки диверсионных организаций, арестованы шпионы и террористы, заброшенные в нашу страну под видом политэмигрантов, предотвращены диверсионные акты на Транссибирской железнодорожной магистрали, важных военных и промышленных объектах.

После того как в 1933 г. гитлеровцы захватили власть в Германии, Советскому государству и его специальным органам пришлось вести активную борьбу с происками немецко-фашистской разведки.

В 1933–1935 г. органы государственной безопасности разоблачили в Москве, на Украине и в других районах несколько крупных резидентур «Форшунгсамта», чем нанесли серьезный удар по планам разведывательных служб фашистской Германии.

В 1933 г. была вскрыта и ликвидирована резидентура фашистской разведки, действовавшая в СССР под прикрытием немецких представительств пароходных и транспортных компаний.

Немецко-фашистскую разведку особенно интересовали районы Украины и Белоруссии как будущий театр военных действий. Используя легальные и нелегальные каналы, она пыталась создать там широкую шпионскую сеть. Однако происки вражеской разведки решительно пресекались органами госбезопасности.

С усилением угрозы военного нападения на СССР резко возросло количество нарушений советской государственной границы. Среди нарушителей было разоблачено много шпионов, диверсантов и террористов. Так, если в 1927 г. органы пограничной охраны задержали более 48 тыс. нарушителей, то в 1933 г. — более 110 тыс.

С 1931 по 1933 г. пограничники задержали более 12 тыс. нарушителей на советско-румынской границе. Территория и разведорганы боярской Румынии активно использовались английской разведкой для организации подрывной работы против СССР. В Бухаресте под руководством резидента «Интеллидженс сервис» Богомольца действовала шпионско-диверсионная резидентура, направлявшая на советскую территорию эмиссаров и агентов с целью шпионажа, совершения диверсионных и террористических актов.

В широких масштабах английские спецслужбы организовывали подрывную работу против Советского Союза с территории прибалтийских буржуазных государств, а также Турции, Ирана и Афганистана. Пограничные районы этих стран использовались для забрасывания в СССР многочисленных бандитских отрядов и групп.

Весной 1933 г. было спровоцировано вооруженное нападение на советскую территорию басмаческих банд общей численностью более 3 тыс. человек, которыми руководил английский агент Ибрагим-бек. В качестве советника при нем находился полковник английской армии Ахметдин-хан.

Налеты вооруженных банд из-за рубежа носили систематический характер. Только за июль — декабрь 1932 г. на границах СССР в Азии было зафиксировано 185 случаев нападения вооруженных банд на советскую территорию.

В борьбе реакции против СССР активную роль играл также американский империализм и его разведывательные службы. Еще в 20-х годах они пытались использовать в своих целях «Организацию помощи голодающим» (АРА). Разведслужбы США стремились создать на советской территории широкую шпионскую сеть, организовать контрреволюционные группы, подготовить опорные базы. С этой целью в миссию АРА включались профессиональные разведчики. Так, из 300 американских сотрудников русского отдела АРА более 200 человек являлись офицерами американской армии, большинство из которых были разведчиками.

В связи с этим Коммунистическая партия и Советское правительство вынуждены были принять специальные меры к пресечению антисоветской деятельности АРА. Руководствуясь указаниями ЦК РКП(б) и Советского правительства, органы государственной безопасности провели соответствующие мероприятия по выявлению, предупреждению и пресечению шпионской деятельности американских разведчиков и их агентов на советской территории, очищению аппарата АРА от враждебных элементов, изъятию антисоветской литературы.

Наряду с АРА американская разведка в 1921–1923 г. активно использовала в качестве прикрытия для шпионажа в СССР сионистскую организацию «Джойнт». «Благотворительные» цели «Джойнт» служили лишь ширмой, за которой скрывалась истинная деятельность американской разведки в большинстве стран Европы и Азии, и прежде всего в Советской стране.

Находившиеся в СССР под видом сотрудников «Джойнт» американские разведчики и агенты проводили враждебную работу против Советской власти, объединяясь в этом деле с клерикальными буржуазными сионистскими элементами, активно используя их для сбора шпионской информации и проведения иной подрывной деятельности.

Однако правящим кругам США и их разведслужбам не удалось осуществить широко задуманные акции с целью подрыва и ослабления политической и экономической основ Советского государства.

Деятельность органов госбезопасности по борьбе с происками империалистических государств и их разведок способствовала осуществлению активных внешнеполитических мероприятий Советского государства, направленных на предотвращение новой мировой войны, обеспечение мира и безопасности.

История подтвердила ленинский анализ мирового развития, его оценку Великой Октябрьской социалистической революции как начала перехода человечества от капитализма к социализму. Самой характерной чертой новой эры явилось громадное ускорение общественного развития и вовлечение в него новых сотен миллионов людей.

Под влиянием Великого Октября подъем революционной волны во всем мире стал реальным фактором, который мешал империалистам уничтожить военной силой Республику Советов.

По ряду объективных и субъективных причин мощное революционное движение 1918–1920 г. не привело к победе революций в странах Западной Европы.

Но весь ход событий вновь и вновь подтверждал, что будущее принадлежит коммунизму. В. И. Ленин учил, что коммунистические партии могут и должны соединять в революционной борьбе величайшую страстность с наиболее хладнокровным и трезвым учетом бешеных метаний буржуазии, осужденной историей на гибель. Они призваны длительной, упорной, разнообразной, всесторонней работой всех мыслящих представителей рабочего класса вырабатывать необходимые знания, опыт, политическое чутье для быстрого и правильного решения сложных политических вопросов.

На подъем мирового рабочего и коммунистического движения и овладение широкими массами идеями марксизма-ленинизма все большее воздействие оказывала практика строительства социализма в Советском Союзе. В этом коренном вопросе мирового прогресса неразрывно связывались два момента: отпор насилию эксплуататоров и создание новых социально-экономических отношений. В обоих случаях от Республики Советов требовалось показать миру пример, как это делается. «Здесь, — говорил Ленин, — в высшей степени важная задача всего социалистического переворота, взятого с международной точки зрения, с точки зрения победы над капитализмом вообще»[705].

Своей военной организацией Страна Советов блестяще доказала, что она в состоянии дать отпор насилию империализма. Теперь революция, победившая в одной стране, перед всем миром должна была отстоять себя не только как сила, способная сорвать новые планы военного удушения, но и как сила, способная осуществить социализм на практике.

Хозяйственное строительство приобретало значение совершенно исключительное. «Сейчас главное свое воздействие на международную революцию, — говорил В. И. Ленин в мае 1921 г. на X Всероссийской партийной конференции, — мы оказываем своей хозяйственной политикой… На это поприще борьба перенесена во всемирном масштабе. Решим мы эту задачу — и тогда мы выиграли в международном масштабе наверняка и окончательно»[706].

Всестороннего укрепления экономического потенциала СССР требовали коренные интересы не только советского народа, но и всех антиимпериалистических сил. От уровня развития народного хозяйства, состояния экономики, науки и техники зависела оборонная мощь Советского Союза — главного оплота мира на земле, возможность противостоять империалистической политике агрессии и войны.

Укрепление социализма расширяло возможности эффективной помощи мировому революционному и освободительному движению. Экономические достижения Советского Союза, утверждение ленинских принципов и методов хозяйствования наглядно демонстрировали всему миру великие преимущества нового общественного и государственного строя. Они воочию убеждали, что задачи, которые советский народ временно решал в одиночку и которые казались чисто русскими, будут делом трудящихся всех стран в их борьбе за социализм.

Оценивая международное значение экономического соревнования социализма и капитализма, В. И. Ленин отмечал, что советский народ получил возможность с громадной быстротой развить производительные силы и «доказать всякому и каждому наглядно, воочию, что социализм таит в себе гигантские силы и что человечество перешло теперь к новой, несущей необыкновенно блестящие возможности стадии развития»[707].

Советский Союз в те трудные годы отвоевал себе условия, при которых мог существовать рядом с капиталистическими державами, вынужденными вступать в дипломатические и торговые отношения с социалистическим государством.

Его внешнеполитические успехи представляли собой не бесплатный дар исторической судьбы, но результат активной, самоотверженной деятельности людей — строителей социалистического общества, Коммунистической партии, Советского государства и миллионных масс трудящихся за рубежом.

Мирная внешняя политика Советского государства являлась мощным фактором, сдерживавшим агрессивный курс правящих империалистических кругов. Благодаря Советскому Союзу человечество не было ввергнуто в новую мировую войну к середине 30-х годов. Пальмиро Тольятти, выступая на VII конгрессе Коминтерна с докладом «О задачах Коммунистического Интернационала в связи с подготовкой империалистами новой мировой войны», говорил: «Если бы не существовало Советского Союза, передышка между двумя турами войны не была бы столь длительной. Народы давно уже были бы брошены в новую бойню. Наша борьба за мир, в которой мы опираемся на мощь Советского Союза, имеет, следовательно, все шансы на успех»[708].

Однако дело борьбы за мир было чрезвычайно трудным. Всех, кто полагал, что мира можно достигнуть легко, В. И. Ленин называл наивными. Он неустанно напоминал о том, что Советская республика окружена классами, правительствами, людьми, которые открыто выражают величайшую ненависть к ней. «Поэтому, — говорил В. И. Ленин на VIII Всероссийском съезде Советов, — кто забудет о постоянно грозящей нам опасности, которая не прекратится, пока существует мировой империализм, — кто забудет об этом, тот забудет о нашей трудовой республике»[709].

Социалистическая система хозяйства успешно выдержала проверку и за короткий исторический срок убедительно доказала свое превосходство над капиталистической. Лучшим агитатором за социализм для трудящихся всего мира служили те большие изменения, которые произошли в общественном положении, материальном и культурном уровне жизни советских людей. Притягательная сила примера нового общественного строя оказывала сильнейшее революционизирующее воздействие на широкие трудящиеся массы за рубежом.

Ленинское положение о силе примера передового отряда мировой революции опрокидывало мелкобуржуазную теорию «подталкивания» революции. Вместе с тем оно способствовало правильному пониманию всеми отрядами международного коммунистического движения их интернационального долга. Партия большевиков видела свой интернациональный долг в том, чтобы, строя социализм в одной стране, развивать и поддерживать революцию в других странах.

«С своей стороны международный пролетариат, — говорилось в программе Коминтерна, принятой на VI конгрессе, — имеющий в СССР свое единственное отечество, важнейший оплот своих завоеваний и главнейший фактор своего международного освобождения, обязан способствовать успехам социалистического строительства в СССР и всеми мерами защищать его от нападения со стороны капиталистических держав»[710].

Большое революционизирующее воздействие на трудящихся за рубежом оказывала внешняя политика Советского государства. Политика мира, которая ранее была лишь требованием рабочего класса, всех трудящихся, стала государственной политикой Страны Советов. Стремление многомиллионных народных масс к миру получило государственную поддержку на международной арене.

Успешное строительство социализма в СССР, его мирная внешняя политика вдохновляли прогрессивные силы на борьбу против фашизма и войны. Мировой рабочий класс, широкие народные массы питали к первой стране социализма глубокие чувства любви и уважения, видя в ней верного поборника мира и социального прогресса. Достижения советского народа вселяли в сердца миллионов людей за рубежом уверенность в победе социализма во всем мире.

Правительство Советского Союза делало все, чтобы дать возможность рабочему классу Запада через своих делегатов убедиться в том, что СССР есть то рабочее государство, за которое им стоит драться и которое стоит защищать от посягательств капитализма. Посещение Страны Советов зарубежными делегациями во второй половине 20-х и первой половине 30-х годов вылилось в подлинное паломничество. Советское государство и общественные организации трудящихся, оказывая братский прием этим делегациям, завоевывали доверие рабочего класса капиталистических стран, угнетенных народов колоний и прогрессивной интеллигенции.

В период социалистической индустриализации СССР тысячи иностранных рабочих, инженеров из Европы и Америки изъявили желание участвовать в социалистическом строительстве. Прибыв на работу в Советский Союз, они плечом к плечу с советскими людьми создавали первые комплексы социалистической индустрии. Многие иностранные рабочие и специалисты стали членами ударных бригад, а некоторые из них (всего в 1932 г. в СССР работало около 20 тыс. квалифицированных рабочих и специалистов — иностранцев) навсегда остались в Советском Союзе и обрели здесь свою вторую Родину.

Советские и зарубежные рабочие коллективы заключали договоры на международное революционное соревнование. Трудящиеся СССР брали обязательства досрочно выполнить пятилетний план, всемерно поддерживать международное рабочее движение и революционную борьбу народов колоний. Пролетариат за рубежом обещал вести активную классовую борьбу, быть на страже интересов первой в мире власти рабочих и крестьян, готовить рабочий класс к защите социалистического государства в случае покушений со стороны империалистов. Такие договоры были подписаны коллективами балтийских судостроительного и механического заводов и других промышленных и сельскохозяйственных предприятий с делегациями рабочих Англии, Америки, Франции и Германии.

Страну Советов стремились посетить делегации рабочих, деятели культуры, науки и техники. Известный ученый-историк, славный сын негритянского народа У. Дюбуа, впервые посетив Советский Союз в 1926 г., восторженно говорил: «Если то, что я сам увидел и услышал в России, есть большевизм, тогда я большевик»[711]. «Я бы считал цель своей жизни не достигнутой полностью, если бы не приехал сюда»[712], — говорил Рабиндранат Тагор. Приехав в 1930 г. в СССР, он восхищался его историческими успехами. Свои впечатления великий индийский писатель, поэт и общественный деятель выразил в знаменитых «Письмах о России». Лжи, распространяемой недругами советского народа, Тагор противопоставил правду о гигантских сдвигах, происшедших на шестой части земного шара.

Возвращаясь на родину, члены иностранных делегаций в выступлениях, докладах, заявлениях, воззваниях рассказывали об успехах первой страны социализма, разоблачали антисоветские происки империалистов, призывали трудящихся встать на защиту социалистического государства.

Американская рабочая делегация, посетившая Советский Союз в мае 1931 г., отмечала в декларации: «Огромные достижения в промышленной и культурной области, виденные нами, дают нам возможность лучше понять основы гнусных антисоветских кампаний относительно „религиозных преследований“, „демпинга“ и „принудительного труда“. Мы узнали на митингах и из разговоров с рабочими, что заявления, сделанные во время этих кампаний, — абсурдная ложь; что рабочие в СССР — самые свободные во всем мире люди и полностью поддерживают свое правительство и все его начинания»[713]. В знак международной солидарности представители рабочего класса США взяли обязательства помочь советским рабочим в защите от возможных вооруженных нападений[714].

Делегация рабочих Англии, гостившая в Советском Союзе в мае 1932 г., писала в своем отчете: «Единственное заключение, которое можно вывести из всего нами виденного, — что русские рабочие одержали крупную победу не только для самих себя, но и для рабочих всего мира. Они указали путь, по которому все другие страны должны рано или поздно последовать»[715].

Рабочие Швеции, которые приезжали в Советский Союз на празднование 16-й годовщины Октября, писали: «Мы будем рассказывать правду о первом в мире рабочем государстве и этим бороться против той лжи, которую капитализм распространяет об этой стране, против агентов буржуазии в рабочем движении… Поездка открыла нам глаза, так что теперь мы яснее видим преимущество советской системы по сравнению с гнилой капиталистической системой»[716].

Характерно, что в своих заявлениях иностранные делегации подчеркивали необходимость защиты Советского Союза трудящимися всех стран. Так, женские делегации, прибывшие в СССР в 1934 г. по случаю Международного женского дня, в воззвании к трудящимся женщинам капиталистических стран писали: «Мы призываем вас: сплотитесь вокруг Советского Союза для защиты этого источника социализма, потому что дело рабочих и крестьян Советского Союза является также нашим делом».

В мае 1934 г. с ярким выражением пролетарской солидарности с трудящимися СССР выступила кубинская рабочая делегация. Она заявила: «Псы империализма не ограничиваются лишь одной клеветой на Советский Союз; они стараются всеми средствами развязать войну против страны, которая является гордостью и отечеством мирового пролетариата.

Поэтому мы считаем, что священный долг мирового пролетариата — защищать Советский Союз…»[717].

Великий гуманист XX века французский писатель Ромен Роллан в послании народам Советского Союза писал: «В этот час, когда против СССР направлена ненависть всех разновидностей фашизма и всех видов взбесившейся реакции… я хочу выразить Советскому Союзу свою неизменную верность и свою привязанность к его огромному народу и к его вождям. Я должен сказать, что больше всего привязан к советской молодежи, полной горячей веры и самоотверженности, и что я чувствую себя братски связанным с ней. Живой или мертвый, я всеми своими идеями непрестанно буду с ней и с народами Советского Союза в их испытаниях и боях, в их радостях и горестях, в их геркулесовой работе, расчищающей болота старого мира, чтобы построить на оздоровленной земле новый мир. Я буду с ними и в час решающей победы, которая объединит народы всей земли»[718].

Движение в защиту СССР, как и помощь советских людей трудящимся капиталистических стран в их революционной борьбе, есть одно из самых ярких проявлений международной солидарности трудящихся.

Советский Союз и его столица Москва в эпоху социализма стали центром притяжения всех прогрессивных людей планеты. В Москве собирались международные форумы борцов за мир. В ознаменование 10-летия Великой Октябрьской социалистической революции здесь заседал Всемирный конгресс друзей СССР. Его делегатов — людей различных политических взглядов и партийной принадлежности — сближало одно: желание укреплять дружбу с Советским Союзом, бороться против поджигателей войны, за мир во всем мире. В воззвании, опубликованном всей прогрессивной печатью, участники конгресса заявили: «Война против СССР означает войну против трудящихся всего мира, означает поддержку самой черной международной реакции в ее стремлении к уничтожению рабочего движения во всех странах и к подавлению освободительной борьбы угнетенных народов»[719].

Успехи социалистического строительства в СССР продемонстрировали перед всем миром огромное превосходство социализма перед капитализмом, его жизненность и неодолимость. Опыт СССР вместе с тем подтвердил учение марксизма-ленинизма о том, что не реформы, не соглашения с буржуазией, а революционная борьба, свержение господства буржуазии и установление диктатуры пролетариата приведут народы к подлинному общественному прогрессу, к социализму.

Героический, самоотверженный и вдохновенный труд советского народа, руководимого Коммунистической партией, полностью опроверг доводы, выдвигавшиеся ранее идеологами буржуазии, ревизионистами и троцкистами о невозможности построения социализма в СССР. Сколько усилий потратили враги социализма, доказывая, будто рабочий класс не сумеет управлять предприятиями и социализм не создаст стимулов для эффективной производственной деятельности, будто крестьянские массы нельзя вовлечь в социалистическое строительство и трудящиеся не сумеют защитить свое Отечество. Жизнь опрокинула все эти домыслы.

Построение социализма в СССР — выдающийся подвиг советского народа, возглавляемого Коммунистической партией. Успехи советского народа в строительстве социализма имели не только национальное значение. Они внесли весомый вклад в развитие мирового революционного процесса. Впервые во всемирной истории страна, располагавшая большим экономическим и оборонным могуществом, поставила свои силы на службу делу мира и борьбы против империалистической агрессии. Это явилось ярким свидетельством глубочайших изменений коренного, качественного характера, происшедших на земном шаре и влияющих на судьбы всех стран и всех народов…

Глава седьмая. Армия защиты мира и социализма.

В новую эпоху всемирной истории, главное содержание которой составляет смена капитализма социализмом, Советская республика выполняет почетную и ответственную роль авангарда мирового революционного процесса. Все события мировой политики сосредоточились вокруг одного центрального пункта: борьбы всемирной буржуазии против Страны Советов, которая группировала вокруг себя, «с одной стороны, советские движения передовых рабочих всех стран, с другой стороны, все национально-освободительные движения колоний и угнетенных народностей, убеждающихся на горьком опыте, что им нет спасения, кроме как в победе Советской власти над всемирным империализмом»[720].

Советская республика представляла собой оплот социализма, который нужно было во что бы то ни стало любой ценой удержать, сохранить, «пока назревает революция в других странах, пока подходят другие отряды»[721].

Приступая к строительству социализма, Коммунистическая партия отчетливо понимала, что новое общество может быть успешно создано лишь в условиях мира. Вот почему В. И. Ленин в мае 1918 г. от имени всей партии и Советского правительства говорил: «…мы обещаем рабочим и крестьянам сделать все для мира. И мы это сделаем»[722].

Страна Советов всегда выступала истинным борцом за мир, а ее враги (от российской белогвардейщины до заокеанских миллиардеров) — в роли организаторов новых войн, стремящихся огнем и мечом стереть с лица земли ненавистную им власть рабочих и крестьян. Уже на второй день после победоносного Октябрьского восстания в Петрограде вооруженная защита завоеваний революции фактически стала для молодой Советской республики вопросом жизни и смерти.

Организуя вооруженную защиту социалистического Отечества, Коммунистическая партия опиралась на теоретические положения основоположников научного коммунизма. Еще Ф. Энгельс в свое время предвидел, что после завоевания пролетариатом политического господства не исключаются никоим образом оборонительные войны различного рода[723]. Он указывал, что социалистическому обществу совершенно чужды какие бы то ни было захватнические стремления, но, когда ему будет навязана война, каждый гражданин этого общества будет защищать «действительное отечество, действительный очаг…»[724]. Теоретические выводы основоположников научного коммунизма о вооруженной защите революционных завоеваний, возможности «оборонительных войн» со стороны победившего пролетариата и необходимости создания военной организации нового типа имеют непреходящее значение.

В новых исторических условиях В. И. Ленин творчески обогатил, развил принципиальные указания К. Маркса и Ф. Энгельса о войне и армии, разработал военную программу пролетарской революции, стройное учение о вооруженной защите социалистического Отечества.

Совершив гениальное открытие о возможности победы социалистической революции в одной, отдельно взятой стране и невозможности одновременной победы социализма во всех странах, В. И. Ленин сделал научно обоснованный вывод о неизбежном стремлении буржуазии других стран уничтожить социалистическое государство военным путем. Война со стороны победившего пролетариата против империалистических агрессоров, учил он, будет законной и справедливой.

История неопровержимо доказала великую правоту В. И. Ленина: вооруженная защита социалистического Отечества является объективной исторической необходимостью, порожденной агрессивной природой империализма. Это со всей силой подтвердилось в период гражданской войны и иностранной интервенции. Первый поход мирового империализма против Страны Советов потерпел крах. Так, уже в годы борьбы с объединенными силами международной и внутренней контрреволюции проявились преимущества социалистического государства и его вооруженных сил, закономерность их победы над классовыми врагами. Но, ослепленные ненавистью, противники Советской власти настойчиво готовили новую агрессию.

Обосновывая насущную необходимость всемерного укрепления обороноспособности Советской республики как объективную закономерность строительства коммунистической формации, В. И. Ленин неустанно подчеркивал, что, хотя советская дипломатия делает все, чтобы избежать новой интервенции, она возможна в любой день, поскольку враг нас подкарауливает на каждом шагу[725].

И действительно, опасность новой империалистической агрессии всегда стояла у нашего порога. Империалисты, боясь, как бы искры революционного пожара не перепали на их крыши, лихорадочно готовили новые силы и изыскивали пути ликвидации Советского государства. Они всячески подстрекали к войне с Советской республикой сопредельные ей страны, плели паутину заговоров и провокаций, искали силы, при помощи которых могли бы расправиться с Советским Союзом. С образованием очагов второй мировой войны над нашей страной нависла непосредственная угроза нападения.

Ленинская идея защиты завоеваний социализма стала боевым знаменем партии и народа. В ней сконцентрированы указания, имеющие основополагающее значение для советского военного строительства, дано обоснование ведущей роли Коммунистической партии в объединении всех сил для военной защиты Советского государства; преимуществ социалистического строя над капиталистическим; решающего значения деятельности народных масс, союза рабочих и крестьян как незыблемой основы советского строя; соотношения экономического и морально-политического факторов войны; путей развития Советских Вооруженных Сил на основе прогресса производства, науки и техники; единства фронта и тыла, превращения страны в дни войны в могучий военный лагерь; сочетания социалистического патриотизма и пролетарского интернационализма.

Защиту завоеваний социализма от посягательств сил контрреволюции и мирового империализма Коммунистическая партия и Советское правительство всегда считали своим кровным делом.

По своей социальной природе военная защита социализма есть особая и самая острая форма классовой борьбы против империализма, против его попыток разрешить международные противоречия силой оружия.

Все годы после победы Великой Октябрьской социалистической революции Страна Советов представляла собой осажденную всемирным капиталом крепость, охрана которой была священным долгом рабочего класса, широкого круга трудящихся, всего советского народа.

Еще в феврале 1918 г. В. И. Ленин сформулировал знаменитое положение: «Мы — оборонцы теперь, с 25 октября 1917 г., мы — за защиту отечества с этого дня»[726] и, подчеркивая изменившийся коренным образом социальный характер государства, с гордостью писал, что Советская власть на деле доказала разрыв с империализмом; свергнув российскую буржуазию, она дала свободу угнетенным народам.

В пламени гражданской войны рождались и укреплялись высокие патриотические чувства советских людей, самоотверженно сражавшихся за свою Родину. Эпохальные социально-экономические и политические преобразования, происходившие в стране, научное руководство и вдохновляющий пример Коммунистической партии породили, по оценке В. И. Ленина, «повышенный героизм» советских людей. Патриотизм рабочих и крестьян поднялся на качественно новую ступень — он стал социалистическим патриотизмом. В. Маяковский писал:

В благородном деле защиты своего Отечества трудящихся вдохновляло сознание того, что они получали возможность претворять в жизнь социалистические идеалы. «Никогда не победят того народа, — говорил В. И. Ленин в апреле 1919 г., — в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Советскую власть — власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда»[727].

Последовательная и самоотверженная защита государственных интересов Советского Союза находится в органическом единстве с интернациональными задачами советского народа, интересами трудящихся всего мира, ибо «…здесь, в России, — говорил В. И. Ленин, — делается их дело»[728].

Сохранение Советской власти в нашей стране оказывало великую поддержку международному пролетариату в его неимоверно трудной борьбе против буржуазии, в борьбе за демократию и социализм. Защита социалистического Отечества в одной стране была защитой будущего всего человечества.

В. И. Ленин учил: «…убить войну — значит победить капитал…»[729]. В этом смысле победа социалистической революции в нашей стране, защита ее завоеваний имели поистине всемирно-историческое значение для организации борьбы человечества против империалистической агрессии. Само существование Советского государства, его успехи в становлении коммунистической общественно-экономической формации, систематическое укрепление обороноспособности Советского Союза превращали его во все более серьезную преграду империалистическим агрессорам, создавали благоприятные условия для борьбы прогрессивных сил зарубежных стран против милитаризма.

Образование СССР знаменовало новый этап в истории Советской Армии как армии дружбы и братства всех народов Страны Советов. М. В. Фрунзе говорил: «Союз Советских Республик есть союз трудящихся разных национальностей. Красная Армия, являющаяся его отражением… это тоже союз, но союз боевой, в который трудящиеся всех наших советских республик посылают своих сыновей учиться военному делу и рука об руку, единой дружной стеной стоять на страже советской земли»[730].

Основой основ укрепления могущества первого в мире социалистического государства является руководящая роль Коммунистической партии. Без партии было бы невозможно «…руководить всей объединенной деятельностью всего пролетариата, т. е. руководить им политически, а через него руководить всеми трудящимися массами. Без этого диктатура пролетариата неосуществима»[731], — писал В. И. Ленин.

Политика Коммунистической партии — жизненная основа советского строя; политика в области военного строительства, специфической сферы общественной деятельности людей, непосредственно связанной с укреплением обороноспособности государства и мощи его вооруженных сил, — ее важная составная часть.

Неустанно разъясняя великое национальное и интернациональное значение защиты социалистического Отечества, Коммунистическая партия и В. И. Ленин требовали исключительно серьезного подхода к вопросам подготовки страны к обороне. В большом комплексе самых разнообразных мероприятий государства и партии по обеспечению защиты СССР на первый план выдвигалась задача создания и укрепления могучей социалистической армии — армии нового типа, ибо именно она, по словам В. И. Ленина, была нашим главным защитником[732].

Часовой. Скульптура Л. В. Шервуда.

История убедительно доказала, что выдающуюся роль в обеспечении мира, свободного развития народов, в организации отпора империалистическим агрессорам и разгроме военной машины фашистского блока сыграли Вооруженные Силы Советского государства. Основы их будущего могущества закладывались в дни Октября, во время гражданской войны и в послевоенные годы.

Историческое назначение и классовый характер Вооруженных Сил Советского государства были четко определены в декрете Совета Народных Комиссаров от 15 (28) января 1918 г.: «Старая армия служила орудием классового угнетения трудящихся буржуазией. С переходом власти к трудящимся и эксплуатируемым классам возникла необходимость создания новой армии, которая явится оплотом Советской власти… Рабоче-Крестьянская Красная Армия создается из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс»[733].

Всемирно-историческое значение создания Советской Армии состояло прежде всего в том, что впервые в истории была ликвидирована монополия эксплуататорских классов на военную силу. Выступая против империалистической агрессии, трудящиеся всех стран могли теперь рассчитывать не только на экономическую, политическую и идеологическую помощь, но и на реальную военную силу — армию молодого социалистического государства.

Создание Советских Вооруженных Сил — великий подвиг рабочего класса и всех трудящихся нашей страны, руководимых партией коммунистов во главе с В. И. Лениным. История неопровержимо доказала выдающееся значение этого подвига, представлявшего собой неоценимую заслугу Советской России перед человечеством.

Создание вооруженных сил нового типа было сопряжено с преодолением невиданных трудностей. Старая армия для защиты социалистического Отечества была совершенно непригодна. Требовалось совершить подлинный переворот в сознании широких народных масс России, столетиями ненавидевших царскую солдатчину, измученных трехлетней империалистической войной, чтобы изменить их отношение к воинской службе, убедить в необходимости крепкой дисциплинированной социалистической армии. Строительство Советской Армии было совершенно новым делом. Коммунистической партии приходилось многое делать впервые: возглавлять победоносную социалистическую революцию, созидать социалистическое общество, строить социалистическую армию. По словам В. И. Ленина, каждый историк, который будет способен воспроизвести в целом всю деятельность Центрального Комитета партии и Советского правительства за первые годы новой власти, подчеркнет тот факт, что «мы должны были сплошь и рядом идти ощупью», ибо «мы брались за дело, за которое никто в мире в такой широте еще не брался»[734].

Эксплуататорские классы создавали свои армии и вырабатывали воинскую дисциплину десятилетиями и даже столетиями. Советскому государству приходилось решать эти сложнейшие проблемы в принципиально ином духе и в крайне сжатые исторические сроки.

Новая военная организация строилась не только необычайно быстрыми темпами, но и в обстановке исключительно тяжелой, по определению В. И. Ленина, «бешеной» гражданской войны, в кровопролитной борьбе с внутренней белогвардейщиной и силами всемирного империализма. Огромные дополнительные трудности возникали в связи с общей экономической отсталостью страны, хозяйственной разрухой, порожденной мировой войной, почти полным отсутствием командно-начальствующего состава из трудящихся классов, особенно старшего и высшего звена, нехваткой вооружения, боевой техники и боеприпасов.

Под руководством Коммунистической партии рабочий класс молодой республики героически преодолел величайшие трудности и в огне гражданской войны создал новую армию, сумевшую с честью отстоять завоевания Великого Октября.

С переходом Советской Армии на мирное положение сохранилась ее главная задача — стоять на страже государственных интересов диктатуры пролетариата. Так же, как создание и упрочение социализма в целом, строительство вооруженных сил в условиях мирного времени требовало «самого длительного, самого упорного, самого трудного героизма массовой и будничной работы»[735]. Оно осложнялось острой классовой борьбой, активизацией внутрипартийных оппозиционных группировок в связи с переходом к новой экономической политике, недостаточным материально-техническим обеспечением Советской Армии и Военно-Морского Флота, малограмотностью и даже неграмотностью значительной части рядового состава. Иначе говоря, и здесь сказывался общий «разрыв между всемирно-историческим величием задач, поставленных и начатых и нищетой материальной и культурной»[736].

В той трудной обстановке величайшая заслуга Коммунистической партии заключалась в ее непоколебимой уверенности в возможности обеспечить мирные условия для строительства социализма в СССР. Такая уверенность базировалась на точном анализе уроков исторического развития человечества, особенно побед в Октябре 1917 г. и в вооруженной схватке с мировым империализмом и российской белогвардейщиной в 1918–1920 г.

Верная политическая линия партии, выработанная на основе марксизма-ленинизма и глубокого исследования исторического опыта революционного движения широких народных масс, весь героический путь большевистской партии, решительная ее поддержка российским и международным рабочим классом и большинством трудящихся, личное руководство великого теоретика и стратега коммунизма В. И. Ленина — все это составляло надежный фундамент в исторической борьбе советских коммунистов. Автор знаменитого романа о Чапаеве Д. А. Фурманов, анализируя трудности в деле социалистического просвещения красноармейцев, писал еще в конце 1920 г.: «Препятствия и затруднения, как водится, неисчислимы… Но может ли это удержать, остановить коммунистов, шагающих через царские троны и божьи престолы? Раз следует препятствия сокрушить — они будут сокрушены»[737]. Эти слова как нельзя лучше характеризуют общий настрой коммунистов.

В борьбе за укрепление Советской Армии и Военно-Морского Флота Коммунистическая партия и весь советский народ имели оружие огромной силы — ленинский пример решения вопросов военного строительства и ленинское военно-теоретическое наследие.

Выдающаяся роль В. И. Ленина как организатора вооруженных сил социалистического государства, величайшего пролетарского стратега и полководца нового типа, непосредственного вдохновителя и организатора бессмертных побед советского народа на поле битв с многочисленными врагами особенно ярко проявилась в годы гражданской войны. О напряженности военной деятельности В. И. Ленина в те годы можно судить хотя бы по таким фактам: только за 15 месяцев (с 1 декабря 1918 г. по 27 февраля 1920 г.) Совет Рабочей и Крестьянской Обороны провел 101 заседание, на которых было обсуждено около 2300 вопросов организации обороны страны. На всех заседаниях, за исключением двух, председательствовал В. И. Ленин. Только за годы гражданской войны В. И. Лениным написано и отправлено в разные концы страны не менее 600 директивных документов, указаний, распоряжений, писем по военным вопросам[738]. За это же время, по далеко не полным данным, Владимир Ильич 216 раз выступил на массовых собраниях и митингах.

Неустанное внимание В. И. Ленин, уделял всемерному укреплению Вооруженных Сил и в годы мирного строительства. Советские военные работники учились у вождя стилю его работы. Многие видные деятели прошли ленинскую школу в огне трех революций, закалились в горниле гражданской войны.

Воспитываясь на ленинских идеях, которые раскрывали необходимость, сущность и главные пути решения задачи вооруженной защиты социалистического Отечества, весь личный состав Советской Армии проникался сознанием величия революционного долга, возложенного на него историей в деле создания и укрепления армии нового типа.

Особенности Советской Армии как армии нового типа, коренным образом отличающие ее от армий эксплуататорских государств, определяются самой сущностью нового строя, порожденного Октябрьской революцией. Важнейшие из них состоят в том, что Советская Армия является армией социалистического государства, неразрывно связана с народом, многонациональна; ее воины воспитаны в духе высокой коммунистической сознательности, в духе дружбы народов и пролетарского интернационализма; она — армия товарищеской железной дисциплины, самоотверженный борец за мир между народами, всегда готовый дать отпор империалистической агрессии. В своей резолюции VIII съезд РКП(б) записал: «…исторический смысл существования Красной Армии состоит в том, что она является орудием социалистической самообороны пролетариата и деревенской бедноты…»[739].

В противоположность буржуазным армиям, которые складывались на базе буржуазных производственных отношений, общественного, государственного строя и идеологии, Советская Армия строилась на основе крепнущего социалистического базиса, советского общественного и государственного строя, союза рабочих и крестьян, единства и дружбы народов, марксистско-ленинской коммунистической идеологии.

Советская власть как государственное воплощение союза рабочего класса и крестьянства создавала вооруженные силы по образу и подобию своему. Если эксплуататоры скрывали классовый характер своей армии и пытались выдать ее за защитницу интересов всей нации, то Советская Армия с первого дня своего существования носила открыто классовый характер, являлась орудием диктатуры пролетариата и действительно защищала коренные интересы трудящихся многонационального Советского государства.

Идеологи буржуазии распространяют лживый тезис о политической «нейтральности» армии, армии «вне политики». Причем этот тезис они пытаются распространить и на армию социалистического государства. «Советская Армия сегодня столь же аполитична, — утверждает американский военный теоретик Р. Гартгофф, — как и русская армия полвека назад», она продолжает развиваться как «аполитичный по своей сущности инструмент государства»[740].

Некий Р. Колкович, нисколько не смущаясь, заявляет, что советский офицерский корпус стремится добиться профессиональной автономии и обособленности от общества, а партия заставляет военных соглашаться с идеальной моделью коммунистической военной организации[741]. Клевета на Советскую Армию очевидна.

«Не втягивать армию в политику, — отмечал В. И. Ленин, — это лозунг лицемерных слуг буржуазии и царизма, которые на деле всегда втягивали армию в реакционную политику…»[742]. Социалистическая армия выступает не только политическим средством в осуществлении важных общественных задач, но и школой политической деятельности находящихся в ней граждан. Советские воины в отличие от солдат капиталистических армий, лишенных политических прав, — полноправные граждане СССР и активно участвуют в общественно-политической и культурной жизни народа. Они наравне с трудящимися избирают и могут быть избранными в органы государственной власти. Уже на заре Советской власти ЦК РКП(б) в специальном циркулярном письме «О Красной Армии» от 12 января 1921 г. указывал: «Во все Советы немедленно должны быть произведены выборы от красноармейцев… между казармой и заводом, казармой и Советом, воинской ячейкой и общепартийной организацией должна быть неразрывная связь»[743]. Представители армии честно и активно выполняли и выполняют свои депутатские обязанности, входят в состав многих комиссий советских органов, ведут большую работу среди населения.

Армия Страны Советов, защищающая самый прогрессивный, передовой социалистический строй от вооруженных посягательств отживающего мира, выполняла и выполняет дело глубоко революционное и самое справедливое. В военном отношении эта сила несравненно более могучая, чем прежние армии, а в революционном отношении, отмечал В. И. Ленин, она незаменима ничем другим[744].

Решающая роль в укреплении Советской Армии всегда принадлежала Центральному Комитету Коммунистической партии, руководившему всей ее жизнью и деятельностью. Исчерпывающе точно это было сформулировано в постановлении ЦК РКП(б) в декабре 1918 г.: «Политика военного ведомства, как и всех других ведомств и учреждений, ведется на точном основании общих директив, даваемых партией в лице ее Центрального Комитета и под его непосредственным контролем»[745].

Верность Вооруженных Сил Страны Советов делу социалистической революции крепили командиры, военные комиссары и партийные организации. Легендарные комиссары были представителями большевистской партии в войсках. Они воплощали в себе и несли в армию дух партии, ее организованность и дисциплину, твердость и мужество, непоколебимую верность социалистическим идеалам. Их роль в строительстве Советской Армии безмерно велика. Многочисленные партийные ячейки[746] цементировали и мобилизовывали весь личный состав армии и флота на безусловное выполнение воли партии, воли Советского государства.

Советская Армия коренным образом отличается от буржуазных армий и по своему социальному составу. Если в капиталистических странах вооруженные силы комплектуются из представителей антагонистических классов и там, следовательно, неизбежна классовая рознь между офицерским составом и солдатскими массами, то советский солдат и командир являются представителями освобожденных от ига эксплуатации рабочих и крестьян, сыновьями семьи единой. Недаром уже первая военная присяга, утвержденная ВЦИК в 1918 г., начиналась замечательными словами: «Я — сын трудового народа…».

Важнейшей особенностью Советской Армии является ее неразрывное единство с народом. Давно ушли в прошлое те времена, когда армии были немногочисленными. Массовые армии на основе принудительного комплектования стали создаваться уже в XIX веке. Но участие трудящихся масс в армиях эксплуататорских государств обычно обеспечивается при помощи насилия, подкупа, массированного идеологического воздействия, строящегося прежде всего на обмане, разжигании низменных инстинктов. В итоге рабочие и крестьяне, оказавшись в рядах буржуазной армии, вольно или невольно становятся силой, выступающей против коренных интересов народа. Поэтому эти армии фактически оторваны от народа и противостоят ему. Армия Страны Советов — плоть от плоти народной, беззаветно и до конца защищает интересы трудящихся, пользуется их всеобщей искренней любовью и поддержкой. Вот почему уже в январе 1918 г., когда делались лишь первые шаги по созданию социалистической армии, В. И. Ленин отмечал растущее в народных массах понимание того, что «теперь не надо бояться человека с ружьем, потому что он защищает трудящихся и будет беспощаден в подавлении господства эксплуататоров»[747].

Советская Армия неразрывно связана с гегемоном революционного движения — рабочим классом. Именно рабочий класс как самый передовой общественный класс нашей эпохи наиболее полно и последовательно выражает и защищает коренные интересы всех трудящихся. Еще в 1905 г. В. И. Ленин писал, что только пролетариат «…может создать ядро могучей революционной армии, могучей и своими идеалами, и своей дисциплиной, и своей организацией, и своим героизмом в борьбе…»[748].

Именно такую роль и играл рабочий класс как в годы гражданской войны, так и в мирное время. Несмотря на преимущественно крестьянский состав Советской Армии, партия обеспечила в ней руководящее пролетарское влияние.

Одна из форм связи Советской Армии с народом — ее участие в решении экономических задач. В годы мирного социалистического развития многие воинские части и соединения принимали активное участие в строительстве крупных промышленных объектов и городов страны: Днепрогэса, Беломорско-Балтийского канала, Магнитогорского и Ново-Кузнецкого металлургических комбинатов, Комсомольска-на-Амуре и других. Советские воины оказывали большую помощь труженикам села в благоустройстве населенных пунктов, в проведении посевных и уборочных кампаний.

Вся история развития и совершенствования Советской Армии свидетельствует о том, что воины живут единой созидательной и культурной жизнью с народом. Ни одно крупное политическое, культурное и спортивное мероприятие республиканского или союзного значения не проводится без участия представителей Вооруженных Сил.

В армии и на флоте молодежь приобретает профессии, нужные народному хозяйству. Например, в войсках в течение 1927 г. было подготовлено для советской и кооперативной работы, а также для службы в милиции более 31 тыс. человек, в 1928 г. — 70 тыс. человек, а в 1929 г. — более 120 тыс. человек. В 1930 г. в войсках были организованы курсы подготовки колхозных кадров, охватившие около 100 тыс. человек[749]. Получив специальность, пройдя школу армейской закалки, большинство воинов, отслужив действительную службу, уезжали на новостройки промышленности, в колхозы и совхозы, внося в трудовые коллективы дух высокой дисциплинированности, творческого поиска, товарищества и взаимопомощи. Один из прославленных героев первой пятилетки — Н. Изотов писал в 1935 г.: «Наша Красная Армия учит не только защищать наше социалистическое Отечество, но учит и побеждать на фронте социалистического правительства. Я недавно пришел из Красной Армии. Она научила меня не только метко стрелять, она научила меня бороться и побеждать на угольном фронте…»[750].

В. И. Ленин придавал огромное значение высокой коммунистической сознательности победивших рабочих и крестьян. «По нашему представлению, — говорил он, — государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно»[751].

Политическая сознательность воинов Советской Армии — один из самых глубинных источников ее силы, необходимое условие ее побед. Социалистическая армия в противоположность буржуазной может выполнить свое историческое предназначение только тогда, когда у всего личного состава будут воспитаны классовое сознание, правильное понимание органического единства коренных интересов всех воинов с интересами Советского государства и в конечном счете всего прогрессивного человечества.

С особой силой классовое сознание красноармейцев проявилось в гражданской войне. «…Если война эта ведется с повышенной энергией, — говорил В. И. Ленин, — с повышенным героизмом, то только потому, что в первый раз в мире создана армия, вооруженная сила, знающая, за что она воюет, и в первый раз в мире рабочие и крестьяне, приносящие невероятно тяжкие жертвы, ясно сознают, что они защищают Советскую социалистическую республику, власть трудящихся над капиталистами, защищают дело всемирной пролетарской социалистической революции»[752].

Решающее значение для воспитания политической сознательности всего личного состава Советской Армии имеют идеология и политика Коммунистической партии и Советского государства, их забота о коренных интересах трудящихся масс, неуклонное осуществление ленинских норм партийного, государственного, общественного руководства Воспитание политического сознания происходит как под влиянием общественного бытия, успехов в строительстве социализма, всего советского образа жизни, так и в результате усвоения определенных идей. Коммунистическая партия располагает могучей силой — теорией научного коммунизма. В этом великое преимущество Советского государства и его армии. Однако научно обоснованное социалистическое сознание не может появиться стихийно. Исключительная роль в распространении и утверждении социалистической идеологии в Вооруженных Силах Советской страны принадлежит партийно-политической работе.

Высокая политическая сознательность бойцов и командиров Советской Армии помогала им преодолевать трудности, стойко переносить невзгоды, рождала чувство личной причастности к великим историческим свершениям эпохи. Партия постоянно разъясняла всемирно-историческое значение той великой освободительной миссии, которую история отвела социалистической армии в деле защиты народов от империалистической агрессии.

В отличие от армий многонациональных буржуазных государств, строительство которых всегда шло на основе преимущественного положения господствующей нации, а воспитание — в духе национализма, шовинизма и презрения к представителям национальных меньшинств своих стран, а также национальной ненависти к народам других государств, Советская Армия всегда строилась как армия многонациональная, где на абсолютно равных правах служат представители всех многочисленных наций и народностей, населяющих Советскую республику[753].

С первых дней своего существования армия Страны Советов неизменно воспитывается в духе дружбы и братства всех народов нашей многонациональной страны, понимания личной ответственности воина любой национальности за вооруженную защиту революционных завоеваний Великого Октября, в духе пролетарского социалистического интернационализма.

«Наша армия, — подчеркивает Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, — особая армия и в том смысле, что она есть школа интернационализма, школа воспитания чувств братства, солидарности и взаимного уважения всех наций и народностей Советского Союза. Наши Вооруженные Силы — единая дружная семья, живое воплощение социалистического интернационализма»[754].

В 20-е годы широко развернулось строительство национальных частей в Советской Армии, совершенствованию которых партия и В. И. Ленин придавали большое значение[755]. На основе постановления XII съезда РКП(б) к защите Советского государства стали привлекаться трудящиеся всех национальностей, в том числе и те, которым царизм не доверял оружие. Уже к весне 1925 г. национальные формирования Советской Армии составляли 10 процентов всей ее численности[756]. Они играли важную роль не только в укреплении дружбы и братства народов нашей страны, но и в подготовке политически воспитанных и грамотных кадров для национальных республик.

Военно-политический союз советских республик, сложившийся в их совместной борьбе против иностранной интервенции и внутренней контрреволюции, окреп и получил дальнейшее развитие после создания СССР. «Образование Советского Союза, — отмечается в постановлении ЦК КПСС, — явилось одним из решающих факторов, обеспечивших благоприятные условия для переустройства общества на социалистических началах, подъема экономики и культуры всех советских республик, укрепления оборонного могущества и международных позиций многонационального государства трудящихся»[757].

Ярким доказательством интернационального характера армии Страны Советов служит непосредственное участие трудящихся капиталистических стран в вооруженной борьбе за сохранение завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции. По неполным данным, в Советской Армии и партизанских отрядах против иностранных интервентов и белогвардейцев сражалось около 80 тыс. венгров, около 100 тыс. поляков, около 10 тыс. чехов и словаков, а также представители других народов. Общее количество воинов-интернационалистов, воевавших с оружием в руках за Советскую власть, составляло примерно 300 тыс. человек[758].

Советская республика, ведя кровопролитную борьбу за свое существование, была готова на величайшие жертвы во имя интернационализма, готова при первой возможности оказать любую помощь трудящимся других стран. В составе интернациональной бригады, сформированной в мае 1919 г. в Будапеште, находился русский батальон численностью более 1000 человек[759]. По указанию В. И. Ленина Советская Армия готовилась оказать помощь Венгерской советской республике в ее борьбе против контрреволюции, но крайне неблагоприятная обстановка на фронтах не позволила тогда решить эту задачу. Воины Советской Армии совместно с Народно-революционной армией Монголии разгромили белогвардейские банды Унгерна и войска иностранных захватчиков, вторгшихся на территорию Монголии. Большую военную помощь оказало Советское государство Китаю в 1921 г. и революционному правительству Кантона в 1924–1927 г.

Так в борьбе за общее дело освобождения трудящихся от ига капитала крепло боевое содружество наших народов с пролетариями других стран.

Важнейшей особенностью социалистической армии является принципиально новый характер воинской дисциплины. В любой армии воинская дисциплина составляет часть общественной (прежде всего государственной) дисциплины, господствующей в данном обществе. Как советская общественная дисциплина в целом коренным образом отличается от дисциплины всех предшествовавших общественно-экономических формаций, так и воинская дисциплина в Советской Армии носит принципиально новый характер в сравнении со всеми армиями эксплуататорских государств; ее сила основывается на иных источниках, и укрепляется она принципиально иными путями.

Дисциплина Советской Армии создавалась под решающим воздействием советской общественной дисциплины, на основе сознательности, преданности, самоотверженности самих рабочих и крестьян. История показала, что один из решающих источников советской воинской дисциплины — это осознание красноармейцами своих коренных классовых интересов.

Качественно новый характер советской воинской дисциплины отражает новые отношения между людьми в социалистическом обществе. В. И. Ленин отмечал 5 июля 1918 г.: «…со времени советского переворота, со времени начала социалистической революции, дисциплина должна создаваться на совершенно новых началах, дисциплина доверия к организованности рабочих и беднейших крестьян, дисциплина товарищеская, дисциплина всяческого уважения, дисциплина самостоятельности и инициативы в борьбе»[760]. В то же время он неустанно подчеркивал необходимость железной дисциплины, требовал решительной и беспощадной борьбы с элементами партизанщины, расхлябанности, своеволия. В. И. Ленин говорил: «Кто не помогает всецело и беззаветно Красной Армии, не поддерживает изо всех сил порядка и дисциплины в ней, тот предатель и изменник, тот сторонник колчаковщины, того надо истреблять беспощадно»[761].

В целом сущность ленинского понимания советской воинской дисциплины можно выразить формулой: товарищеская, сознательная и в то же время железная дисциплина воинов страны социализма. На первый взгляд эта формула кажется противоречивой. Но это противоречие — диалектическое, оно отражает сложность и противоречивость исторической действительности, специфики рождения и становления воинской дисциплины нового типа в армии, преимущественно крестьянской, в условиях острой классовой борьбы не только внутри страны, но и на международной арене. Характер воинской дисциплины определял соответствующие методы и пути ее укрепления. На первый план выдвигался метод убеждения, а также личный пример командира. Однако в определенных условиях во имя интересов всех трудящихся не исключалось и принуждение.

Советская Армия выступает в качестве самоотверженного борца за мир между народами, всегда готового дать отпор империалистической агрессии. Эта особенность, проистекающая из самой сущности социалистической армии как армии нового типа, является конкретным проявлением пролетарского интернационализма. Сила и жизненность пролетарского интернационализма — в международном единстве трудящихся в их борьбе против эксплуататоров, за построение бесклассового общества, за мир и национальную независимость всех наций и народностей, за демократию.

Роль Советской Армии как гаранта мира в Европе хорошо понимали даже некоторые буржуазные деятели. Например, французский генерал Мальтер в 1922 г. писал: «Призрак Красной Армии парил над Генуэзской конференцией»[762]. Такое признание доказывает, что империалистические участники Генуэзской конференции не могли не считаться с победой Советского государства в гражданской войне и его армией как силой, противодействующей империалистической агрессии.

Социально-политические особенности Советской Армии, обусловленные ее происхождением и историческим предназначением, не только определяют наиболее глубокие, постоянно действующие источники ее силы и могущества, но и коренным образом отличают ее от всех армий старого типа. В капиталистических странах армия, по определению В. И. Ленина, «есть самый закостенелый инструмент поддержки старого строя, наиболее отвердевший оплот буржуазной дисциплины, поддержки господства капитала, сохранения и воспитания рабской покорности и подчинения ему трудящихся»[763]. Советская Армия — надежный защитник завоеваний социалистической революции, борец за счастье всего человечества.

Оценивая итоги первых лет деятельности Советской власти и становления Советской Армии как армии нового типа, В. И. Ленин говорил: «Нашими заслугами… в области политической и военной… мы имеем право гордиться. Они вошли в историю, как мировое завоевание, которое еще покажет себя во всех областях»[764].

Обеспечивая безопасность первого в мире социалистического государства, Советская Армия укрепляла надежду на лучшее будущее в сердцах сотен миллионов угнетенных трудящихся капиталистических стран.

Первое вооруженное нашествие империализма на молодое социалистическое государство потерпело полный крах. Советская республика вступила в такую полосу жизни, когда ее основное международное существование среди капиталистических государств было отвоевано. Перед советским народом открылись перспективы развертывания хозяйственной деятельности, направленной на возведение величественного здания социализма.

Но это не означало, что Страна Советов избавилась от угрозы новой агрессии со стороны мировых империалистических хищников. В условиях постоянной опасности военной интервенции и насильственной реставрации капитализма укрепление обороноспособности государства рабочих и крестьян становилось обязательной и неотъемлемой частью строительства социализма и коммунизма.

Опираясь на марксистскую теорию, повседневный опыт борьбы народных масс за укрепление обороны социалистического Отечества, Коммунистическая партия во главе с В. И. Лениным четко и ясно определила важнейшие принципы строительства новой армии. Они сформулированы в резолюциях партийных съездов, документах ЦК партии, постановлениях съездов Советов, Совета Труда и Обороны, декретах других высших органов Советской власти, трудах В. И. Ленина. По своему содержанию и назначению они составляют несколько групп — идейно-теоретические, социально-политические, организационные, воспитания и обучения войск.

Многолетний исторический опыт убедительно свидетельствует, что все успехи в укреплении Советской Армии стали возможными благодаря тому, что Коммунистическая партия неуклонно руководствовалась ленинскими принципами строительства социалистической армии, осуществляя его в духе общего советского строительства.

В. И. Ленин обосновал необходимость научного подхода к строительству социалистического общества и его вооруженных сил. В противоположность всем досоциалистическим общественно-экономическим формациям, складывавшимся стихийно, коммунистическое общество впервые в истории человечества строится на основе науки. Поэтому В. И. Ленин требовал «…чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом». Он подчеркивал, что только такое требование «…достойно и прилично предъявлять стране, ставящей своей задачей развиться в социалистическую страну»[765].

Армия нового типа должна иметь не только свою военную науку и использовать достижения естественных, технических и психологических наук, но и широко применять всю систему общественных наук, учитывать закономерности общественного развития, осуществлять научный подход к решению вопросов своего строительства.

Осуществляя строительство Советской Армии, Коммунистическая партия опиралась прежде всего на марксизм, на новейшие достижения общественных наук и учитывала уроки военной истории. «…Мы поступали согласно тому, чему учил нас марксизм»[766], — заявил В. И. Ленин VII съезду РКП(б), имея в виду не только советское строительство в целом, но и строительство молодой армии. Ученики В. И. Ленина — М. В. Фрунзе, С. И. Гусев и другие решительно выступили против попыток Троцкого отвергнуть даже возможность применения марксизма к военному делу, к строительству Советской Армии.

Творческое использование выводов марксистско-ленинской теории и постоянное, всестороннее изучение, глубокое научное обобщение многообразного практического опыта строительства Советских Вооруженных Сил характеризуют всю историю их создания, развития и укрепления.

Надежный фундамент советской военной науки был создан непосредственно В. И. Лениным. Его теоретические труды и кипучая практическая деятельность по руководству строительством армии нового типа, всем делом обороны социалистического Отечества заложили прочные основы советской военной науки, важнейшие проблемы которой более детально стали разрабатываться его учениками и последователями, советскими военными деятелями.

Выработка правильных практических выводов и научных рекомендаций в значительной степени зависела от умения своевременно учитывать накопленный исторический опыт. «Нельзя научиться решать свои задачи новыми приемами сегодня, — учил В. И. Ленин, — если нам вчерашний опыт не открыл глаза на неправильность старых приемов»[767].

Критический анализ опыта, практики представляет собой главный критерий истинности научного предвидения. Глубокое научное обобщение исторических явлений В. И. Ленин рассматривал «…не в смысле одного только объяснения прошлого, но и в смысле безбоязненного предвидения будущего и смелой практической деятельности, направленной к его осуществлению…»[768].

Неуклонное соблюдение этого важнейшего ленинского принципа позволяет сочетать в военной науке преемственность опыта прошлого со смелой постановкой и решением новых актуальных проблем военного дела.

Однако военная теория в своем формировании не может полностью положиться только на практический опыт ведения прошлой войны. Кроме того, ситуации и события никогда не повторяются в их прежнем виде. По этому поводу непревзойденный мастер диалектики В. И. Ленин замечал: «…я оглядывался на прошлое только с точки зрения того, что понадобится завтра или послезавтра для нашей политики»[769].

Ленинское умение работать с предвидением, с перспективой имело и имеет особое значение в теории и практике военного дела. На основе ленинских заветов советская военная наука в 20-х и середине 30-х годов добилась значительных успехов. ЦК партии и Советское правительство направляли внимание военных деятелей на исследование сущности и характера будущей войны, что имело важное значение для совершенствования военной организации и развития военного искусства.

Разработкой этой важнейшей проблемы занималась целая плеяда талантливых представителей передовой советской военно-теоретической школы — М. В. Фрунзе, С. И. Гусев, М. Н. Тухачевский, Б. М. Шапошников, В. К. Триандафиллов, К. Б. Калиновский и другие.

Советская военная теория не могла, конечно, установить, когда именно грянет новая война, но приоткрыть завесу в будущее и увидеть общие очертания такой войны, присущие ей специфические особенности, определить наиболее вероятного противника было совершенно необходимо и в определенных пределах возможно.

Социально-политический характер грозящей СССР войны был бесспорен: опасность угрожала со стороны империалистических государств и война с ними должна была стать войной за спасение социалистического Отечества. А кто именно будет вероятным противником, как сложится соотношение сил в будущей войне, какое место займут различные виды и рода вооруженных сил, какова будет роль человека и техники — эти и многие другие вопросы предстояло решить советской военной науке.

Особое значение имела сама постановка проблемы о необходимости строительства системы обороны страны в соответствии с ясным представлением о характере будущей войны и правильной оценкой сил вероятного противника. Партия исходила из того, что самым опасным является недооценка возможных противников. Уже в декабре 1921 г. в резолюции IX Всероссийского съезда Советов было записано: «Новые враги могут оказаться лучше организованными, обученными и вооруженными, чем те, над коими Красная Армия одержала столько славных побед»[770].

Большая заслуга в конкретизации этого положения принадлежит М. В. Фрунзе, который всесторонне анализировал исключительную сложность военных задач страны после победы в гражданской войне. В частности, исходя из обстановки того времени, он считал, что Советская Армия может оказаться в техническом отношении слабее противников и, следовательно, помимо напряжения всех сил и средств для повышения своего технического уровня она должна настойчиво искать пути, которые помогут хотя бы до некоторой степени компенсировать эту крайне невыгодную сторону.

М. В. Фрунзе — выдающийся полководец и строитель Советских Вооруженных Сил. 1922 г.

М. В. Фрунзе принадлежит приоритет в постановке и принципиально правильном решении другой стороны этой проблемы — возможной политической стойкости вероятного противника. Осенью 1921 г. он предложил критически отнестись к широко распространенному мнению, будто армия любой империалистической державы из-за классовых противоречий и классовой борьбы в ближайших столкновениях не может представлять прочно организованной и внутренне спаянной силы, отстаивающей империалистические цели войны. Учитывая материальные возможности, опытность и изощренное коварство буржуазии, Фрунзе считал, что «вполне вероятным является факт появления перед нами противника, который очень туго будет поддаваться доводам революционной идеологии»[771]. Поэтому, писал далее Фрунзе, в расчетах будущих операций в собственной военной организации необходимо уделить главное внимание не надеждам на политическое разложение противника, а возможности «активно физически раздавить его».

М. В. Фрунзе предвидел решительный, бескомпромиссный характер будущей войны. В выступлении 27 февраля 1925 г. он предупреждал: «…это будет борьба не на живот, а на смерть»[772], а в речи 17 июня 1925 г. говорил: «Нам нельзя рассчитывать на то, что война, которую нам придется вести, будет легкой войной, что она может быть кончена без больших усилий, без больших жертв. Эта возможность почти исключается…»[773].

Давая оценку характеру будущих войн, М. В. Фрунзе отмечал, что они втянут в свой круговорот целые народы, многомиллионные армии, подчинят себе все стороны общественного быта, подвергнут испытанию все экономические и политические устои государства. Театром военных действий станут не узко ограниченные пространства, «а громадные территории с десятками и сотнями миллионов жителей»[774]. Грядущая война примет «характер длительного и жестокого состязания»[775].

Тщательный анализ перспектив развития теории и практики военного дела, особенно стратегии и оперативного искусства, содержался в трудах М. Н. Тухачевского, Н. Е. Варфоломеева, Е. А. Шиловского («Армейская операция»), А. А. Свечина («Стратегия»), В. К. Триандафиллова («Характер операций современных армий») и других исследователей, в Полевом уставе 1929 г.

На смену прежней теории затухающих последовательных операций была выдвинута теория ведения глубокого боя и операции[776] с массированным применением танков, авиации, артиллерии и воздушных десантов.

Глубокий прогноз международной военно-политической и стратегической обстановки и общей расстановки сил в мире, выявление магистральных путей научно-технического прогресса и развития средств вооруженной борьбы, учет военных приготовлений агрессивных империалистических группировок и общих возможностей своей страны, оценка географических и других факторов позволили советской военной науке правильно определить возможный характер вооруженной борьбы, способы ее ведения, место видов сил и родов войск в общей системе армии, предназначение в ней каждого вида оружия и боевой техники.

Обобщенное решение всех этих проблем и определение наиболее эффективных путей подготовки страны и вооруженных сил к возможной войне составляют содержание военной доктрины. Советская военная доктрина полностью вытекает из политики КПСС и Советского правительства в области защиты социалистического Отечества и поддержания мира между народами, преследует цель подготовить страну и ее Вооруженные Силы к сокрушительному разгрому агрессоров. Военное строительство, обучение и воспитание, боевое слаживание войск и органов их управления развертывалось в соответствии с советской военной доктриной с учетом сложившейся международной и внутренней обстановки.

В целях сохранения высокой мобилизационной готовности страны при резко сократившейся численности армии был проведен целый комплекс мероприятий, известных как военная реформа 1924–1925 г.

Военная реформа включала мероприятия по перестройке и укреплению Вооруженных Сил Советского государства. Коренной реорганизации подверглись центральный, окружной и местный аппараты военного управления; была проведена в жизнь смешанная система строительства армии; развернулось национальное строительство в армии; создана более четкая система снабжения Вооруженных Сил; разработана и введена новая организационно-штатная структура частей и соединений; перестроена система подготовки командных кадров; разработаны и введены новые уставы и наставления. В ходе военной реформы был укреплен партийно-политический аппарат, значительно улучшилась воспитательная работа в армии и на флоте. Система боевой подготовки приводилась в соответствие с требованиями военной науки. Важное значение имела также широко развернувшаяся реорганизация мобилизационного аппарата, осуществлявшего планомерную и всестороннюю подготовку страны к обороне.

Одним из основных элементов военной реформы явилась перестройка системы военного управления на основе требований ЦК партии придать всей работе центрального аппарата наибольшую планомерность, провести там, где это представлялось возможным, максимальную децентрализацию системы управления, с тем чтобы разгрузить центральные органы и старших начальников и одновременно повысить чувство ответственности у подчиненных органов и лиц; определить и достаточно ясно разграничить функции внутри военного аппарата.

Штаб РККА стал руководящим оперативным органом общей подготовки страны к обороне. Он занимался разработкой оперативных и мобилизационных планов, обобщением боевого опыта гражданской и империалистической войн, а также разработкой основ строительства Вооруженных Сил. «Этот оперативный штаб должен стать не только мозгом Красной Армии, — говорил М. В. Фрунзе, — он должен стать военным мозгом для всего нашего Советского государства и должен поставлять тот материал, который ляжет в основу работ Совета Обороны»[777]. Подчиненный штабу инспекторат РККА руководил подготовкой командного состава, боевой подготовкой Вооруженных Сил, инспектировал войска. Административное руководство повседневной жизнью и деятельностью Вооруженных Сил было возложено на Главное управление РККА.

Реорганизация системы военного управления, осуществленная Центральным Комитетом партии, создала необходимые условия для коренного улучшения руководства строительством, повседневной жизнью и деятельностью Вооруженных Сил, а также для разработки вопросов обороны Советского государства в соответствии с его экономическими, политическими и стратегическими возможностями.

В последующие годы в общую схему организации центрального военного аппарата вносились некоторые уточнения, обусловленные причинами экономического порядка и дальнейшим техническим оснащением Вооруженных Сил. Однако в целом до середины 30-х годов она оставалась без изменений.

Основополагающим ленинским принципом строительства социалистического общества и его армии является признание необходимости активного участия и влияния широких народных масс на это строительство. Армия социалистического государства не может быть по-настоящему боеспособной и социалистической без активного, непосредственного, повседневного участия и все более возрастающего влияния народа на самые разнообразные стороны ее строительства. К процессу создания могучей социалистической армии полностью применимы слова В. И. Ленина, что победит лишь тот «…кто верит в народ, кто окунется в родник живого народного творчества»[778]. Вот почему как для ведения революционной войны, так и для строительства армии нового типа Коммунистическая партия стремилась привлечь «все народные силы»[779].

Под непосредственным руководством Центрального Комитета Коммунистической партии широкие слои партийной, военной, советской, комсомольской общественности участвовали в творческом поиске оптимальных путей строительства социалистической армии в мирных условиях.

Важные проблемы строительства Советской Армии и Флота выносились на всероссийские и всесоюзные съезды партии, Советов, комсомола. Материалы обсуждений, первые попытки обобщения практического опыта строительства армии нового типа широко публиковались в центральной и местной печати. Партия действовала в соответствии с мудрым ленинским указанием: «…чем более трудна, чем более велика, чем более ответственна новая историческая задача, тем больше должно быть людей, миллионы которых надо привлечь к самостоятельному участию в разрешении этих задач»[780].

Сотни тысяч рабочих и крестьян ежегодно призывались в ряды Вооруженных Сил. Своим ратным трудом они крепили мощь армии. Местные исполкомы Советов и партийные комитеты повседневно занимались проблемами повышения уровня политического воспитания и улучшения материального положения воинских частей. В армии и на флоте широкое распространение получило пролетарское (материальное и идейное) шефство заводов, фабрик, местных Советов[781], культурное шефство профессиональных союзов и коллективов работников просвещения и искусства, комсомольское шефство над Военно-Морским, а затем и Военно-Воздушным Флотом. Забота различных местных организаций особенно проявлялась в строительстве территориальных частей. Широко развернулась деятельность общественных оборонных организаций.

Огромное значение для улучшения строительства армии и флота имел пример самоотверженного труда рабочих и крестьян по восстановлению народного хозяйства, созданию и укреплению фундамента социалистического общества.

Решающим условием успеха как всего социалистического строительства, так и военного В. И. Ленин считал постоянное повышение руководящей роли Коммунистической партии, усиление активности и влияния партийных организаций. Исключительное значение партийного руководства в Советской Армии не только обусловливалось самой сущностью учения марксизма, но и убедительно подтвердилось боевой практикой гражданской войны.

Гражданская война показала, что именно коммунисты своим героизмом, доходившим до самопожертвования, увлекали за собой миллионные красноармейские массы на битву со вчерашними угнетателями и их защитниками. «Кровью своего сердца лучшие рабочие, члены нашей партии сцементировали Красную Армию»[782], — справедливо говорилось в обращении ЦК РКП(б) к трудящимся СССР в связи с 25-летием первого съезда РСДРП.

С переходом к мирному созиданию в центре внимания съездов и конференций нашей партии, естественно, встали важнейшие экономические, политические, идеологические проблемы строительства социалистического общества. В то же время на партийных съездах и конференциях обсуждались вопросы совершенствования строительства армии и флота.

Непосредственное руководство всей деятельностью партии и народа в области строительства вооруженных сил осуществлял Центральный Комитет партии. Военные вопросы систематически обсуждались на пленумах, заседаниях Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК. Только в период между X и XI съездами партии (за год с небольшим) на заседаниях ЦК РКП(б) было обсуждено 311 военных вопросов[783]. Все важнейшие мероприятия военного ведомства повседневно направлялись и контролировались Центральным Комитетом партии.

Обсуждению военных проблем в Политбюро, на пленумах ЦК предшествовала работа специальных комиссий, выделенных ЦК и ЦКК для более полного изучения состояния дел. Кроме того, подготовка материалов по отдельным вопросам военного строительства распределялась Политбюро между его членами. В деятельности Центрального Комитета широко практиковались постановления, циркуляры, письма, инструкции по вопросам строительства армии и флота. Наряду с этим осуществлялось повседневное живое общение руководящих деятелей партии с личным составом.

Непосредственным проводником партийной линии в войсках было Политическое управление РККА (ПУРККА), работавшее на правах отдела Центрального Комитета партии. Под руководством ПУРККА на местах действовала широко разветвленная система политорганов и парторганизаций. ЦК провел ряд организационных мер по сохранению и укреплению партийного ядра в армии и на флоте. Число коммунистов в Советской Армии с 52 тыс. на январь 1924 г. возросло до 93 тыс. на январь 1929 г.[784]; партийная прослойка в командном составе за эти же годы увеличилась с 30,6 процента до 51,1 процента, а по сравнению с 1920 г. возросла почти в пять раз[785].

Осуществление ленинских принципов строительства вооруженных сил встретило яростное противодействие со стороны троцкистов и других антипартийных группировок. Их деятельность была направлена прежде всего на подрыв руководящей роли Коммунистической партии в армии и на флоте, что, безусловно, вело к ослаблению обороноспособности Советского государства. ЦК партии, поддержанный широким партийным активом, принял меры по очищению военного ведомства от троцкистов[786]. В соответствии с постановлением ЦК РКП(б) в январе 1925 г. на пост народного комиссара по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета СССР[787] был назначен верный ленинец, выдающийся полководец гражданской войны и один из видных организаторов Вооруженных Сил — М. В. Фрунзе. В новый состав Реввоенсовета СССР вошли П. И. Баранов, А. С. Бубнов, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, А. И. Егоров, С. С. Каменев, Г. К. Орджоникидзе, M. H. Тухачевский, И. С. Уншлихт и другие. Укрепление центрального и местных военных аппаратов сыграло решающую роль в организационной перестройке Вооруженных Сил, проведенной в ходе военной реформы.

Борьба с троцкизмом, а затем с различными антиленинскими группировками — «новой оппозицией», объединенным антипартийным блоком, сформировавшимся на общей платформе троцкизма, и правыми уклонистами — идейно закалила военных коммунистов. Партийные организации армии и флота еще теснее сплотились вокруг ленинского Центрального Комитета.

Подводя итоги борьбы против антипартийных группировок, ЦК партии в своем постановлении «О работе военных ячеек» (декабрь 1928 г.) отмечал, что «идейная большевистская устойчивость армейских парторганизаций за последние годы значительно выросла и окрепла, что нашло свое выражение как в борьбе с троцкизмом, в ходе которой парторганизации Красной Армии обнаружили твердую ленинскую выдержку, так и в борьбе с выявившимся правым уклоном и примиренчеством к нему, которые встретили решительный отпор со стороны партийной массы Красной Армии»[788].

Важнейшим принципом строительства Советских Вооруженных Сил являлся классовый принцип их комплектования. Он был закреплен в Программе партии, принятой VIII съездом РКП(б), и последовательно проводился в жизнь (таблица 11).

Таблица 11. Изменение социальной структуры Советской Армии[789].

Особое значение этот принцип имел в отборе, подготовке и расстановке командно-начальствующего состава. Коренные изменения в классовом характере командного состава произошли еще в первые годы Советской власти. Если в 1912 г. 87,5 процента генералов и 71,5 процента штаб-офицеров происходили из потомственных дворян, 10 процентов генералов и более 17 процентов штаб-офицеров — из потомственных почетных граждан, а также из духовного и купеческого звания[790], то в 20-е годы положение коренным образом изменилось.

Таблица 12. Социальное положение высшего, старшего и среднего командного состава Советской Армии[791].

А по всему командному составу в целом на 1 июля 1933 г. рабочая прослойка составляла уже 42,3 процента[792].

В соответствии с программной линией Коммунистической партии и усложнением военного дела важное значение придавалось всемерному повышению общеобразовательного и культурного уровня военнослужащих.

До середины 20-х годов количество неграмотных среди призывников доходило до 20 процентов, малограмотных — до 60. Многие из них ни разу не видели трамвая, автомобиля, железной дороги. Подавляющее большинство призывников, особенно из деревень, было заражено религиозными предрассудками. Обучение их грамоте проводилось в крайне тяжелых условиях. По воспоминаниям Н. К. Крупской, «приходилось учиться без учебников, бумаги и чернил, чинить карандаши топором, учиться при лучине»[793].

И все же задача резкого повышения культурного уровня личного состава армии и флота была в конце концов решена железной волей Коммунистической партии, революционным подвижничеством политработников, командиров, самоотверженной помощью рабочего класса, местных партийных и советских органов, передовых представителей интеллигенции.

В «Манифесте ЦИК Союза ССР» по поводу 10-летия Октябрьской революции с законной гордостью отмечалось, что «Красная Армия и Флот не только увеличивают свою боеспособность, но и превращаются в первоклассную культурную силу»[794], которая имеет поистине неоценимое значение для распространения социалистического просвещения среди трудящихся городов и деревень демобилизованными воинами.

Повышение уровня грамотности и образованности красноармейцев было необходимой предпосылкой для успешного осуществления такого важнейшего ленинского принципа строительства социалистической армии, как всемерное повышение политической сознательности ее личного состава. Эта сознательность формировалась самим социалистическим строем, советским образом жизни, вырабатывалась в процессе активного участия воинов в обеспечении безопасности Советской Родины, в ее общественно-политической жизни. У каждого красноармейца возникало и крепло чувство хозяина своей страны, своей судьбы, священная гордость борца за освобождение своего класса и всего человечества от вековечного ига эксплуатации. Огромную роль в формировании высокой политической сознательности советских воинов играла теоретическая и идеологическая работа Коммунистической партии. Неизменной основой политического воспитания советских воинов был марксизм-ленинизм.

В ноябре 1918 г. В. И. Ленин говорил, что «в смысле идей у нас все пушки на нашей стороне…»[795]. А через три года, характеризуя «…растущий новый мир, который еще очень слаб, но который вырастет, ибо он непобедим», Владимир Ильич с гордостью заявил: «…морально… мы сильнее всех»[796].

На протяжении 20-30-х годов, учитывая внутреннюю и международную обстановку, Коммунистическая партия, Советское правительство вели поистине титаническую работу по политическому воспитанию личного состава армии и флота. Она велась неустанно, систематически, напряженно, со строгим учетом специфических задач, форм и методов воспитания различных категорий военнослужащих.

Центральное место во всей системе этого воспитания занимали идеи «советизации» и «интернационализации». «Советизацией» тогда называли воспитание у каждого военнослужащего правильного представления о политике Советского государства, его огромных усилиях по сохранению мира, о необходимости союза рабочих и крестьян при ведущей роли в нем рабочего класса, братской дружбы народов СССР, укрепления и повышения руководящей роли Коммунистической партии, постоянной готовности к вооруженной защите социалистического Отечества. Разъяснение этих идей способствовало выработке у красноармейцев и командиров глубокой убежденности в том, что политика Советского государства — это их политика. На основе осознанной преданности личного состава делу Советской власти воспитывались единство внутри самой армии и чувство неразрывной связи ее со всем советским народом.

В продолжение всего срока пребывания бойца в армии проходило его интернациональное воспитание. Необходимо было вывести кругозор красноармейца-крестьянина за пределы привычной ему деревенской околицы, заинтересовать успехами международного рабочего движения. Командиры и политработники настойчиво и систематически разъясняли классовую природу противоречий между Советским Союзом и капиталистическим миром, на конкретных примерах показывали, что любой враждебный акт империалистов по отношению к СССР есть форма классовой борьбы против пролетарского государства.

Воспитывая чувство пролетарской солидарности с зарубежными братьями по классу, командиры и политорганы систематически знакомили красноармейцев с работой Коминтерна, развитием мирового коммунистического движения. Партия неуклонно руководствовалась указанием XIV съезда ВКП(б), что «…интернационалистски-революционное воспитание молодежи… является вопросом жизни и смерти социализма»[797]. На политзанятиях и через печать красноармейцы узнавали о работе конгрессов Коммунистического Интернационала. В части приезжали члены Исполкома Коминтерна, делегаты конгрессов. В войсках проводились торжественные чествования героев классовой борьбы зарубежного пролетариата.

Братские компартии шефствовали над соединениями и частями: в 1923 г. почетное шефство над 19-й стрелковой дивизией приняла итальянская компартия, над горской дивизией — турецкая компартия, над дивизией червонного казачества — французская компартия. Компартия Германии преподнесла Советской Армии Почетное Красное знамя; в 6-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции оно было передано на хранение 10-му стрелковому полку 4-й стрелковой дивизии, который стал именоваться «Десятым имени германского пролетариата полком».

Все это помогало красноармейцам и краснофлотцам осознать свои великие интернациональные задачи и значение неразрывной связи укрепления боеспособности Вооруженных Сил Страны Советов с развитием мирового революционного процесса. Чувство интернационализма побуждало их к практической помощи братьям по классу. Так, в 1923 г. красноармейская конференция войск Крыма постановила отчислить однодневный паек во всех красноармейских частях в пользу французских и немецких коммунистов, томящихся в тюрьмах; собрание личного состава школы младшего комсостава 28-й стрелковой дивизии отчислило 10 процентов месячного жалованья и организовало сбор пожертвований в помощь рабочим Рура; курсанты 7-й казанской пехотной школы отчислили 1 процент месячного жалованья пролетариату Японии, пострадавшему от землетрясения. В 1926 г. красноармейцы активно участвовали в сборе пожертвований для бастующих английских горняков. Как и весь советский народ, они гневно протестовали против сфабрикованного в США процесса над Н. Сакко и Б. Ванцетти и злодейской расправы с ними. Многие воины работали в ячейках Международной организации помощи борцам революции (МОПР).

Важнейшей составной частью политического воспитания воинов была пропаганда всемирно-исторического значения социалистической революции в России. «Мы делаем мировое, планетарное дело»[798], — с законной гордостью писал А. М. Горький еще в разгар гражданской войны. Разъяснение великого социального смысла строительства принципиально нового общества в нашей стране, естественно, подводило к мысли о необходимости укрепления Советской Армии, помогало осознать личную ответственность за обеспечение мирных условий строительства, за готовность выступить против империалистической агрессии.

Многообразная и напряженная работа Коммунистической партии дала замечательные результаты. В постановлении от 30 октября 1928 г. «О политико-моральном состоянии Красной Армии» Центральный Комитет ВКП(б) констатировал, что «усилиями политорганов и партийных организаций Красной Армии за последние годы были достигнуты как сплоченность и идейная выдержанность партийных рядов, так и вполне политически устойчивое общее состояние Красной Армии при наличности повышения в ней руководящей роли партии, роста политического уровня командного состава и значительного увеличения в его рядах партийных командиров, роста авторитета Советской власти в армии и флоте»[799].

Политические воспитатели армии и флота СССР сумели успешно решить главную задачу: мужественно преодолевая огромные трудности тех незабываемых лет, «…в стране, меньше всего воспитанной…»[800] они из крестьянской по своему составу армии вырастили верного и надежного защитника государства диктатуры пролетариата, завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции, самоотверженного борца против империалистической агрессии, за счастье трудящихся всего земного шара.

В деле политического воспитания воинов армии и флота, особенно патриотическом и интернациональном воспитании, укреплении дружбы народов, повышении классового сознания, общеобразовательного и культурного уровня личного состава и формировании у него высоких морально-боевых качеств огромную роль играли армейские и флотские политорганы и партийные организации, а также местные партийные комитеты.

Особое значение в строительстве Вооруженных Сил придавалось развитию и укреплению советского единоначалия. Именно В. И. Ленину принадлежит заслуга в обосновании объективной необходимости единоначалия как наиболее целесообразной формы управления в социалистической армии. В первые годы революции миллионы вчерашних солдат, знавших лишь феодальное и буржуазное единоначалие, нередко переносили свою законную классовую ненависть на единоначалие вообще, считая его непригодным для социалистической армии. Широкое распространение коллегиального метода управления после Октября 1917 г. отражало не только сущность социалистического переворота, но и соответствующее настроение масс.

Однако первый опыт гражданской войны и начало социалистического строительства показали неизбежность перехода к единоначалию «…как к единственно правильной постановке работы»[801], очевидной «и технически, и экономически, и исторически…»[802].

В известном письме «Все на борьбу с Деникиным!» В. И. Ленин указывал, что безответственность, прикрываемая ссылками на коллегиальность, «…в военном деле сплошь и рядом ведет неизбежно к катастрофе, хаосу, панике, многовластию, поражению», и требовал, чтобы коллегиальность не применялась «дальше абсолютно необходимого минимума», а «…практическое распоряжение учреждением, предприятием, делом, задачей должно быть поручаемо одному товарищу…»[803]. Необходимость введения единоначалия в Вооруженных Силах Советского государства обусловливалась задачами повышения их боевой готовности, всемерного укрепления и повышения морально-боевых качеств. Но реальная возможность повсеместного введения единоначалия смогла превратиться в действительность, лишь когда появились в достаточном количестве командные кадры, способные осуществлять советское единоначалие, а красноармейские массы осознали насущную необходимость его введения и применения[804].

Советское единоначалие — единоначалие нового, высшего типа. Оно принципиально отличается от единоначалия в буржуазной армии по своей классовой сущности, целям и формам проведения.

В отличие от буржуазного единоначалия, которое осуществляется в интересах эксплуататорских классов, советское единоначалие — своеобразная форма выражения воли народа и может обеспечить выполнение этой воли только на партийной основе, то есть под руководством Коммунистической партии как организации, наиболее полно и глубоко выражающей коренные интересы масс. Выступая в роли проводника политики партии, советский командир-единоначальник непременно опирается на партийные организации в войсках, во всей своей деятельности проявляет коммунистический подход.

Развитие и совершенствование единоначалия, несомненно, способствовало укреплению боеспособности Советских Вооруженных Сил и более эффективной их подготовке к отпору надвигавшейся империалистической агрессии.

Особое внимание Коммунистическая партия уделяла постоянному поддержанию высокой боеготовности армии и флота. После окончания гражданской войны В. И. Ленин говорил, что «… военную готовность мы должны сохранить во всяком случае. Не полагаясь на нанесенные уже империализму удары, мы свою Красную Армию во что бы то ни стало должны сохранить во всей боевой готовности и усилить ее боевую способность»[805]. В успешном решении этой задачи исключительное значение имело правильное, как можно более полно и точно отражающее реальную действительность представление о политическом и военно-техническом характере войн современной эпохи и возможностях наиболее вероятного противника.

Постоянная забота Коммунистической партии о повышении боевой мощи Вооруженных Сил обеспечила неприкосновенность границ Советского государства от посягательств империалистических агрессоров в 20-е — начале 30-х годов. После разгрома иностранных интервентов и белогвардейщины Советская Армия неоднократно пресекала и отражала военные провокации империалистов. Так, в 1921 г. она разгромила белофинскую авантюру в Карелии, а в 1929 г. дала решительный отпор китайским милитаристам, спровоцировавшим вооруженный конфликт на КВЖД, неоднократно отражала налеты банд буржуазно-помещичьей Польши и Румынии, ликвидировала басмачество в республиках Средней Азии, а также очаги бандитизма в различных районах страны.

Укрепление Вооруженных Сил СССР отрезвляюще действовало на империалистическую военщину, сковывало силы империализма. Советский Союз оказывал помощь народам МНР, Китая, Турции, Ирана, Афганистана и других стран в их борьбе за социальное освобождение и национальную независимость.

На протяжении ряда лет серьезнейшим тормозом в обеспечении боевой готовности Советской Армии являлась ее слабая техническая оснащенность. По официальному заявлению наркомвоенмора XVII партийному съезду, вплоть до конца 20-х годов «армия была вооружена сравнительно слабо, и все наши надежды покоились главным образом на беззаветной преданности делу социализма наших бойцов, командиров и политработников, на нашей организованности, на боевой революционной дисциплине, на единодушном стремлении всей армии и всего трудящегося народа во что бы то ни стало отстоять свою социалистическую родину»[806].

И как только у страны появились соответствующие экономические возможности, Коммунистическая партия немедленно приступила к решению новой сложнейшей задачи — технической реконструкции армии и флота.

Парад войск Советской Армии в Харькове. 1920 г.

Парад войск на Красной площади в день 8-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Москва. 1925 г.

Боевая подготовка частей территориальных войск. 1922 г.

Заседание Реввоенсовета СССР. 1927 г.

Митинг Союза красных фронтовиков Германии в день 10-й годовщины Советской Армии. На лозунге написано: «Красная Армия — бронированный кулак мирового пролетариата». Берлин. 1928 г.

Руководители партии и правительства среди военных делегатов XVI съезда ВКП(б). 1930 г.

Красноармейцы агитируют за международную пролетарскую солидарность. 1932 г.

Конец 20-х и первая половина 30-х годов характеризовались усилением агрессивности реакционных империалистических кругов, быстрым количественным и качественным ростом вооружений буржуазных армий, повышением их технической оснащенности. В этих условиях Советский Союз должен был всемерно крепить свою обороноспособность. Продолжая активно бороться за мир и коллективную безопасность, Коммунистическая партия и Советское правительство проявляли неустанную заботу о Вооруженных Силах — надежном средстве обуздания агрессоров, сохранения и упрочения базы мирового освободительного движения.

В результате напряженной деятельности в течение пяти лет после военной реформы 1924–1925 г. были заложены прочные основы организации Советской Армии, повысилась ее боеспособность. Однако техническая вооруженность армии того времени, отражая уровень развития производительных сил Советского Союза, значительно отставала от армий крупных империалистических государств. Дальнейшее повышение обороноспособности СССР и мощи Вооруженных Сил было возможно только на основе социалистической индустриализации страны, создания современной тяжелой промышленности. Главную роль в решении этой задачи должен был сыграть первый пятилетний план развития народного хозяйства СССР, который требовал форсированного развития «…отраслей промышленности, повышающих обороноспособность Советского Союза»[807].

Главной целью и важнейшим содержанием решения военных задач на предстоящее пятилетие определялось создание современной военно-технической базы для обороны и поднятия технической и боевой мощи Вооруженных Сил Страны Советов «до уровня первоклассных европейских армий»[808].

Отложить или надолго растянуть выполнение этой задачи не позволяла международная обстановка. Партия учитывала, что империалисты могли в любой момент напасть на Страну Советов, воспользовавшись ее технико-экономической слабостью. Вопрос стоял так: либо советский народ создаст тяжелую индустрию и одновременно сильную оборонную промышленность в самый короткий срок, либо Советское государство, находившееся в положении осажденной крепости, будет смято новой интервенцией империалистических агрессоров. Поэтому партия вынуждена была, проводя политику ускоренного развития тяжелой промышленности, в том числе и оборонной, поддерживать напряженность производственных планов, ограничивать производство предметов широкого потребления, урезать снабжение дефицитными материалами и сырьем многих заводов и фабрик второстепенных отраслей народного хозяйства.

В беспримерной по трудности и сложности работе нужны были высокая организованность, железная дисциплина, творческая инициатива, громадное напряжение сил и самоотверженность. Именно эти качества и проявил рабочий класс, руководимый Коммунистической партией. Своими подвигами он вдохновлял многомиллионные массы трудового крестьянства и интеллигенции.

Первый пятилетний план строительства Советских Вооруженных Сил, утвержденный ЦК ВКП(б) и Советским правительством в 1928 г., разрабатывался РВС СССР и штабом РККА с таким расчетом, «чтобы обороноспособность государства ни в коем случае не отставала от общего хозяйственного роста страны»[809].

Наступило время технической реконструкции Советских Вооруженных Сил, включавшей в себя как перевод их на новую военно-техническую базу, так и подготовку всего личного состава к эффективному использованию новой техники.

Развитие экономики страны в первые два года первой пятилетки показало, что благодаря энтузиазму народа и использованию материальных резервов контрольные цифры плана значительно перекрывались. Это позволило Центральному Комитету ВКП(б) и Советскому правительству пересмотреть и увеличить многие задания и контрольные цифры пятилетнего плана развития вооруженных сил.

Первая конкретизация была сделана в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 июля 1929 г. «О состоянии обороны СССР», где предлагалось «усилить взятый темп работ по усовершенствованию техники Красной Армии; наряду с модернизацией существующего вооружения добиться в течение ближайших двух лет получения опытных образцов, а затем и внедрения их в армию, современных типов артиллерии, всех современных типов танков, бронемашин и пр.». В области авиации считалось первоочередным «скорейшее доведение ее качества до уровня передовых буржуазных стран»[810]. Необходимым условием являлось создание своих, советских научно-конструкторских кадров, особенно в моторостроении. В области организационного строительства ЦК ВКП(б) предлагал продолжить курс на дальнейшее увеличение удельного веса технических войск и уменьшение вспомогательных и обслуживающих частей.

В период подготовки к XVI съезду партии ЦК ВКП(б) и Советское правительство потребовали от РВС СССР вновь пересмотреть план военного строительства на следующих основах:

а) по численности — не уступать нашим вероятным противникам на главнейшем театре войны;

б) по технике — быть сильнее противника по трем решающим видам вооружения, а именно: по воздушному флоту, артиллерии и танкам[811].

В июне 1930 г. РВС СССР утвердил уточненный план строительства РККА. В качестве первоочередной и главной задачи в нем предусматривалось полностью перевооружить армию и флот новейшими образцами военной техники; исходя из требований современной войны, создать и совершенствовать новые рода войск (авиацию, бронетанковые войска), специальные войска (химические, инженерные и другие), повысив их удельный вес в системе Вооруженных Сил страны; модернизировать старую технику; моторизовать и организационно перестроить пехоту, артиллерию, кавалерию; осуществить массовую подготовку технических кадров и всему личному составу армии овладеть новой техникой. В январе 1931 г. РВС СССР утвердил календарный план строительства РККА на 1931–1933 г. Это завершило разработку научно обоснованного плана военного строительства, положенного в основу всей работы по технической реконструкции армии.

Вся работа по выполнению этого плана проходила под непосредственным руководством Центрального Комитета ВКП(б), таких видных деятелей партии, как И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, Г. К. Орджоникидзе, С. М. Киров, С. В. Косиор, А. А. Жданов.

Наряду с этим совершенствовалась система руководства Вооруженными Силами. 18 июля 1929 г. была учреждена должность начальника вооружений РККА. На него возлагалось непосредственное руководство вопросами технического перевооружения войск. До 1931 г. этот пост занимал И. П. Уборевич, затем M. H. Тухачевский, одновременно являвшийся заместителем народного комиссара по военным и морским делам. Тогда же создается Управление моторизации и механизации РККА, которое возглавил И. А. Халепский. Проведенные мероприятия во многом помогли обеспечить успех грандиозного дела технической реконструкции армии, авиации и флота в невиданно короткие сроки, способствовали более целеустремленной работе центральных учреждений, Народного комиссариата по военным и морским делам в выработке правильных взглядов на создание современных по тому времени видов вооружения и на тактико-технические требования к ним.

Пятилетний план предусматривал оснащение войск современным стрелковым оружием, особенно автоматическим. Благодаря заботе Коммунистической партии к началу 30-х годов сложилась замечательная школа советских оружейников во главе с выдающимися учеными В. Г. Федоровым, А. А. Благонравовым, H. M. Филатовым и конструкторами В. А. Дегтяревым, Ф. В. Токаревым, Б. Г. Шпитальным и другими, которые разработали теорию конструирования и образцы нового стрелкового оружия. В годы первой пятилетки на вооружение войск поступили счетверенные зенитные пулеметные установки на базе станкового пулемета «максим», усовершенствованный ручной пулемет системы Дегтярева и созданные на его основе танковые, авиационные пулеметы, не уступавшие иностранным образцам. В 1930 г. на вооружение был принят самозарядный пистолет системы Токарева — ТТ. В результате модернизации прославленной русской трехлинейной винтовки капитана С. И. Мосина армия получила усовершенствованную винтовку образца 1891/30 г. Основные усилия конструкторской мысли направлялись на облегчение веса, упрощение устройства, увеличение скорострельности и автоматизации огня стрелкового оружия.

На основе принятого Реввоенсоветом СССР плана артиллерийского перевооружения РККА, рассчитанного на пять лет, почти заново создавалась промышленная база для производства орудий, были организованы крупные конструкторские бюро, где советские специалисты С. Н. Маханов, Л. А. Магдосеев, В. Н. Сидоренко, А. Г. Гаврилов и другие разработали новые образцы артиллерийского вооружения: 37-мм противотанковую пушку образца 1930 г., 76-мм зенитную пушку образца 1931 г., 203-мм гаубицу образца 1931 г. и 45-мм противотанковую пушку образца 1932 г.[812] Для увеличения дальности стрельбы, маневренности, скорострельности и разрывной силы снарядов некоторые артиллерийские системы подверглись модернизации.

Большой вклад в развитие отечественной артиллерии в эти годы внесли ученые-артиллеристы В. М. Трофимов, Р. А. Дурляхов, Г. А. Забудский, И. П. Граве, Д. А. Вентцель и другие.

В годы первой пятилетки Советская Армия начала получать вполне современное артиллерийское вооружение. Но эти первые успехи еще не решали основного — создания качественно новых образцов артиллерии, которые по своим тактико-техническим данным превосходили бы артиллерийские системы капиталистических стран.

В конце 20-х и начале 30-х годов на основе научной теории ракетостроения, разработанной К. Э. Циолковским, советские ученые добились значительных успехов в конструировании ракетных двигателей, ракет и реактивных снарядов.

Ученые-конструкторы В. А. Артемьев и Н. И. Тихомиров создали такие ракеты-снаряды на твердом топливе и в 1928 г. провели первые испытания[813]. В 1932 г. группа во главе с Б. С. Петропавловским сконструировала реактивный противотанковый снаряд калибра 65 мм. Коллектив под руководством Ф. А. Цандера создал тепловой реактивный двигатель ОР-1. Ленинградская газодинамическая лаборатория и группа по изучению реактивного движения (ГИРД) сконструировали две первые советские ракеты на жидком топливе, которые были запущены в августе и ноябре 1933 г. При повторных пусках одна из них поднялась на 1,5 км. Испытания всех этих ракет имели чрезвычайно важное значение. Они показали, что советские ученые находятся на верном пути.

При активной поддержке Г. К. Орджоникидзе и M. H. Тухачевского в октябре 1933 г. создается Реактивный научно-исследовательский институт, где впервые в широком масштабе развертываются исследования по созданию ракет для освоения космоса.

В 1934–1937 г. в Советском Союзе были произведены успешные пуски новых ракет. Одна из них достигла высоты 3 км, что несколько превышало максимальный подъем американских и немецких ракет того времени. Все это позволило выдающемуся советскому ученому, будущему конструктору космических ракет С. П. Королеву заявить уже тогда: «Мы уверены, что в самом недалеком будущем ракетное летание разовьется и займет подобающее место в системе социалистической техники»[814].

Начало 30-х годов характеризовалось бурным ростом советской бронетанковой техники. В постановлении РВС СССР о системе танкоавтоброневооружения РККА, исходившем из возраставшей роли танков в современной войне, ставилась задача создать бронетанковый парк, который имел бы танкетки, легкие и средние танки, самоходные пушки, бронеавтомобили трех типов (легкие, средние, тяжелые)[815]. В кратчайшие сроки молодые советские конструкторские коллективы под руководством и при участии Н. В. Барыкова, С. А. Гинзбурга, H. H. Козырева, И. А. Лебедева, К. Н. Тоскина, А. О. Фирсова и других создали танки, по тактико-техническим данным не уступавшие соответствующим заграничным образцам, а по отдельным характеристикам даже превосходившие их. В течение 1931–1932 г. на вооружение были приняты танкетка Т-27 и легкий танк Т-26. Разрабатывались образцы быстроходного колесно-гусеничного танка БТ, средних танков Т-28 и Т-24, тяжелого танка Т-35 с максимальной толщиной брони 30 мм.

Однако массовое производство отечественных танков удалось наладить не сразу. В 1929 г. план по производству танков был выполнен только на 20 процентов, в первом квартале 1930 г. — на 65, а во втором и третьем кварталах — лишь на 20 процентов[816]. Причины этого — острая нехватка квалифицированных кадров, слабое обеспечение танкового производства высокосортными сталями, инструментом, приборами зажигания, опоздание со специализацией и кооперированием автотракторной промышленности с танкостроением. Переломным в работе танковой промышленности стал 1931 год. За годы первой пятилетки танковая промышленность выпустила 3949 танков и танкеток, из них 3039 — в 1932 г.[817] Существенными недостатками бронетанкового вооружения являлись многотипность боевых машин, большой удельный вес танкеток и легких танков, сравнительно слабая огневая мощь и недостаточная броневая защита. Быстрое развитие танковой техники в основных капиталистических странах требовало создания в СССР новых, более совершенных типов танков.

Вновь созданная авиационная промышленность уже за годы первой пятилетки добилась значительных успехов. Учитывая возросшую роль авиации в современной войне, Коммунистическая партия и Советское правительство уделяли исключительное внимание вопросам самолето — и моторостроения, подготовки конструкторских и инженерных кадров. Большую роль в этом сыграли Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), Центральный институт авиационного моторостроения (ЦИАМ), Главное управление авиапромышленности во главе с П. И. Барановым. Основоположниками передовой советской школы самолето — и моторостроения были ученики H. E. Жуковского талантливые ученые Б. С. Стечкин, В. П. Ветчинкин, Б. Н. Юрьев и выдающиеся конструкторы Д. П. Григорович, C. B. Ильюшин, С. А. Кочергин, В. М. Петляков, Н. Н. Поликарпов, А. Н. Туполев, А. А. Микулин, В. Я. Климов, С. К. Туманский, А. Д. Швецов и другие.

В январе 1930 г. Реввоенсовет СССР утвердил программу создания различных типов самолетов, аэростатов и дирижаблей, делая основной упор на бомбардировочную и истребительную авиацию.

Выполняя задания партии и правительства, советские ученые и авиаконструкторы в кратчайшие сроки разработали разнообразные типы самолетов бомбардировочной, истребительной, штурмовой и разведывательной авиации. На вооружение были приняты тяжелый бомбардировщик ТБ-3 конструкции А. Н. Туполева, истребитель И-5 и штурмовик ТШ-2 Д. П. Григоровича, легкий бомбардировщик Р-5 H. H. Поликарпова. В 1933 г. Поликарповым был создан истребитель И-15 с большей маневренностью и высокой скоростью; в 1935 г. самолет получил премию на Миланской выставке. Для морского флота были построены дальний разведчик МДР-2, летающие лодки МБР-2 и МТБ-2.

За годы первой пятилетки количество истребителей в ВВС увеличилось более чем в 3 раза, а тяжелых бомбардировщиков — почти в 8 раз. Если в 1929 г. на разведывательную авиацию приходилось около 82 процентов боевых машин, то в 1932 г. самолеты-разведчики составляли лишь 30 процентов, зато бомбардировщики и штурмовики — 45, а истребители — 25 процентов[818].

Военно-Воздушные Силы были почти полностью обеспечены отечественной техникой. К концу 1932 г. 96 процентов истребителей и 97 процентов тяжелых бомбардировщиков строились на отечественных предприятиях. Это позволило в последующие годы отказаться от импорта авиационной техники. К началу второй пятилетки советская оборонная промышленность имела 6 крупных самолетостроительных и 4 моторостроительных завода, мощность которых в военное время могла быть увеличена вдвое[819].

В целом за годы первой пятилетки производство самолетов возросло в 2,7 раза, а моторов в 6 раз по сравнению с 1928 г., причем технический уровень советской авиации по ряду показателей значительно приблизился к зарубежному. Вместе с тем ряд важных задач в области авиации требовал дальнейшего решения. Уровень отечественного авиационного моторостроения не позволил в те годы добиться высоких летно-тактических характеристик (по скорости и высоте). Отсутствовали образцы самолетов-штурмовиков, необходимых для поддержки наземных войск на поле боя. Предстояла напряженная работа по созданию всех видов авиации и увеличению ее скорости, высоты полета и радиуса действия[820].

Развертывание оборонной промышленности дало возможность начать оснащение армии новым инженерным имуществом, средствами противохимической защиты, радиооборудованием и аппаратами линейной связи. В 1934 г. инженером П. К. Ощепковым были созданы первые экспериментальные установки для радиообнаружения самолетов в воздухе. Этим было положено начало развитию отечественной радиолокационной техники.

Важным результатом внедрения новой техники был возросший уровень механизации и моторизации советских войск. Если в 1929 г. на одного красноармейца в среднем приходилось 2,6 (механической) лошадиной силы, то в 1932 г. — 6,5.

Большая работа проводилась по укреплению Военно-Морского Флота. В результате успешного выполнения первой судостроительной программы (1926–1928 г.) корабельный состав Военно-морских сил почти полностью был восстановлен.

В феврале 1929 г. была разработана вторая судостроительная программа (1928–1933 г.), уточненная решениями Реввоенсовета СССР от 13 июня и 23 декабря 1930 г., в которой предусматривалось: достроить и отремонтировать 3 линкора, 2 крейсера, 3 эсминца; построить 2 эсминца, 6 подводных лодок, 3 сторожевых корабля и 36 торпедных катеров; начать постройку 28 подводных лодок, 6 эсминцев, 18 сторожевых кораблей, 60 торпедных катеров, 10 тральщиков. В развитии советских Военно-морских сил ставилась задача правильно сочетать надводный и подводный флот, береговую, минно-позиционную оборону и морскую авиацию, исходя из характера будущих боевых операций и наличия морских театров. В 1930 г. впервые началось серийное строительство сторожевых кораблей, торпедных катеров. На следующий год появились первые подводные лодки отечественной конструкции типа «Д», а с 1933 г. стали вступать в строй подводные лодки типа «Л» и «Щ». Большой вклад в развитие советского судостроения внесли выдающиеся ученые и кораблестроители А. Н. Крылов, П. Ф. Папкович, В. Л. Поздюнин, В. Ф. Попов, В. П. Костенко, Б. М. Малинин, Ю. А. Шиманский, А. П. Шершов, Н. В. Исаченков, В. Г. Власов и другие.

Уровень отечественного судостроения еще не позволял развивать флот в таких масштабах и темпах, каких требовали интересы безопасности СССР. Партия и правительство принимали меры к созданию новых центров судостроительной промышленности — на Севере, Юге и Дальнем Востоке. В 1932 г. закладывается город Комсомольск-на-Амуре, которому отводилась большая роль в развитии отечественного судостроения.

В 1932 г. по решению партии и правительства для охраны морских дальневосточных границ началось строительство Тихоокеанского военного флота. В 1933 г. создается Северная военная флотилия. Огромную роль в этом сыграла постройка Беломорско-Балтийского канала — внутреннего водного пути, соединившего два моря. Численно выросли Днепровская, Каспийская, Амурская военные флотилии. Большая работа проводилась по расширению и усовершенствованию береговых баз флота. Для охраны морского побережья завершалось строительство 14 морских укрепленных районов, формировалось 12 дивизионов ПВО и т. д.

В связи с усилившейся опасностью нападения империалистических государств на СССР в 1931–1932 г. Центральный Комитет партии и Советское правительство обязали Реввоенсовет СССР укрепить западные и восточные границы. В сжатые сроки была создана полоса пограничных укрепленных районов от Ладожского озера до Черного моря, проведены большие работы по укреплению сухопутных и морских границ на Дальнем Востоке. На наиболее угрожаемых участках создавалась система взводных и ротных районов обороны, где долговременные огневые точки сочетались с полевыми инженерными укреплениями. «В 1932 г., — писала „Правда“, — когда угроза нападения на ДВК (Дальневосточный край. — Ред.) стала особенно реальной, Центральный Комитет партии и Советское правительство вынуждены были перестроить промышленность, поставить ее на службу обороны страны. И в короткий срок мощная опора на отдаленных дальневосточных границах была создана. Прозорливость и железная воля ЦК спасли от интервенции»[821].

Таковы основные направления и результаты деятельности партии по техническому перевооружению армии, авиации и флота в годы первой пятилетки. Несмотря на исключительные трудности, связанные с новизной, огромными масштабами задач, необходимостью форсированных темпов, намеченные партией и правительством планы успешно претворялись в жизнь. Это потребовало от государства больших средств и напряжения сил работников социалистической промышленности и военного аппарата. В 1932 г. расходы на техническое оснащение РККА увеличились более чем в 10 раз по сравнению с 1927–1928 г.[822]

Техническое перевооружение армии и развитие способов ведения вооруженной борьбы обусловили изменение организационной структуры Вооруженных Сил страны.

В свете решений ЦК ВКП(б) Реввоенсовет СССР проводил линию на создание мощных, оснащенных современной боевой техникой сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил. Партия предостерегала военные кадры от переоценки старых родов войск, а также от увлечения теориями малых механизированных армий, которые проповедовали некоторые буржуазные военные теоретики.

Изменения в организации сухопутных войск заключались главным образом в увеличении удельного веса артиллерии и бронетанковых войск. Чтобы повысить огневую и техническую мощь стрелковых войск, их способность успешно вести наступательные и оборонительные действия, в состав общевойсковых соединений включались подразделения бронетанковых войск, противотанковой и зенитной артиллерии; в состав кавалерийских соединений — отдельные механизированные дивизионы и полки, зенитные и химические подразделения.

Большим достижением стало создание батальонной противотанковой артиллерии, а также рост дивизионной и корпусной артиллерии. Почти в три раза увеличилось количество частей артиллерии резерва Главного Командования (РГК).

Вплоть до 1929–1930 г. советские автоброневойска находились в зачаточном состоянии, их основу составляли бронеавтомобили и бронепоезда. К концу же первой пятилетки в сухопутных силах завершился процесс оформления нового рода войск — бронетанковых и механизированных.

Советская военная мысль своевременно определила значение и перспективы этого рода войск в современной войне. 17 июля 1929 г. Реввоенсовет СССР принял постановление о создании опытной механизированной части. В нем говорилось: «Принимая во внимание, что новый род оружия, каким являются бронесилы, недостаточно изучен как в смысле тактического его применения (для самостоятельного и совместно с пехотой и конницей), так и в смысле наиболее выгодных организационных форм, признать необходимым организовать в 1929–1930 годах постоянную опытную механизированную часть»[823]. В конце 1929 г. был сформирован опытный механизированный полк (в составе танкового батальона, артбатареи, автобронедивизиона и мотострелкового батальона), а в 1930 г. на его базе — первая механизированная бригада, в следующем году сформирована вторая механизированная бригада. В 1932 г. кроме этих бригад создаются впервые в мире два механизированных корпуса. Это были самостоятельные оперативные соединения. В состав каждого корпуса входили две механизированные и одна стрелково-пулеметная бригады (500 танков и более 200 бронеавтомобилей).

В 1929–1933 г. в Советской Армии появились уставы и наставления, излагавшие основы применения и действий бронетанковых и механизированных войск. Мотомеханизированные войска превращались в серьезную боевую силу. Их организационная структура правильно учитывала возможности боевого применения и условия современной войны. Народный комиссар по военным и морским делам К. Е. Ворошилов на пленуме Реввоенсовета СССР в октябре 1932 г., отмечая, что принятая структура мотомеханизированных и танковых войск наиболее полно отвечает интересам и задачам обороны, говорил: «Самостоятельные танковые и мотомеханизированные части, наряду с этим пехота и артиллерия, усиленные танками и моторами, вот по-настоящему единственно правильная организационная форма использования танка и мотора в интересах обороны государства»[824]. В декабре 1932 г. вышло постановление Реввоенсовета СССР о развертывании авиадесантных отрядов, положивших начало созданию воздушнодесантных войск.

Важные мероприятия были осуществлены по совершенствованию организации противовоздушной обороны страны. В 1932 г. постановлением СНК СССР все руководство системой ПВО страны было возложено на Народный комиссариат по военным и морским делам, в составе которого учреждалось Управление ПВО РККА. В военных округах создавались управления ПВО. Были организованы заново дивизии и полки ПВО, увеличено количество отдельных зенитных дивизионов и зенитных батарей береговой артиллерии, усилены технические средства ПВО.

В постановлении Реввоенсовета СССР от 23 марта 1932 г. «Об основах организации Военно-Воздушных Сил РККА» излагались новые стратегические и оперативно-тактические взгляды на организационное строительство и боевое применение Военно-Воздушных Сил в случае нападения на нашу страну[825].

Из рода войск ВВС стали превращаться в вид вооруженных сил. Уже с 1929 г. осуществляется переход к бригадам истребительной, штурмовой, легкой и тяжелой бомбардировочной авиации. В 1933 г. тяжелые бомбардировочные авиабригады были объединены в корпуса, способные самостоятельно решать оперативные задачи.

Удельный вес артиллерии, авиации, бронетанковых войск в целом за период первой пятилетки поднялся с 20 до 35 процентов[826]. Снизился удельный вес пехоты и конницы, но их огневая мощь и боевые возможности увеличились.

В ходе технической реконструкции и организационной перестройки Советской Армии Центральному Комитету партии и Реввоенсовету СССР пришлось преодолеть имевшие место консерватизм, недооценку значения новой военной техники, в частности танков, и преувеличение роли конницы в современной войне, фетишизацию опыта гражданской войны 1918–1920 г.

Маршал Советского Союза M. H. Тухачевский писал об этом: «Прежде всего пришлось столкнуться с теорией „особенной“ маневренности Красной Армии — теорией, основанной не на изучении и учете нового вооружения как в руках наших возможных врагов, так и в руках советского бойца, а на одних лишь уроках гражданской войны, на взглядах, более навеянных героикой гражданской войны, чем обоснованных ростом могущества культуры, ростом крупной индустрии социалистического государства, а также ростом вооружений армий наших возможных противников из капиталистического лагеря»[827].

Учитывая происходившие изменения в военном деле, вооружении и организации буржуазных армий, Центральный Комитет партии исправлял ошибки и промахи в военном строительстве, проводил линию на гармоничное сочетание и развитие родов войск и видов вооруженных сил.

Оснащение армии и флота новой боевой техникой, изменения в их организации, создание новых родов войск, усложнение дела управления войсками потребовали усовершенствования подготовки военных кадров. Огромная работа, развернувшаяся в этой области, проводилась на основе решений партии, в частности постановления ЦК ВКП(б) от 25 февраля 1929 г. «О командном и политическом составе РККА», в котором указывалось, что при подготовке командных кадров в органическом единстве должны решаться две задачи: непрерывное повышение военных и военно-технических знаний и совершенствование навыков организации партийно-политической работы. Подчеркивалась необходимость увеличения рабочей и партийной прослойки среди командных кадров, особенно в артиллерии, специальных технических войсках, на флоте и в штабах. В постановлении ЦК ВКП(б) от 5 июня 1931 г. говорилось: «ЦК считает основной, решающей сейчас задачей в деле дальнейшего повышения боеспособности армии — решительное повышение военно-технических знаний начсостава, овладение им в совершенстве боевой техникой и сложными формами современного боя. На наиболее быстрое и успешное разрешение этой задачи должны сейчас сосредоточить свое главное внимание и силы Реввоенсовет Союза, весь начсостав и парторганизация армии. Военно-техническое совершенствование командира должно стать важнейшим звеном работы всего начсостава и всех армейских организаций»[828]. В этом же постановлении отмечалось, что в результате выполнения Реввоенсоветом СССР предыдущего постановления достигнуты значительные успехи в деле укрепления кадров начальствующего состава: выросла партийная и рабочая прослойка, окрепла сплоченность, возросло влияние партии на беспартийных.

Руководящие документы партии обеспечивали твердую организационную основу процессу дальнейшей подготовки кадров и придавали ему необходимую логическую последовательность. Ведущими центрами в боевой и политической подготовке, овладении техникой, в военно-научной работе и обеспечении армии высококвалифицированными кадрами должны были стать военно-учебные заведения.

Ранее сложившаяся и оправдавшая себя система военного обучения получила большую четкость и размах. Старший начальствующий состав готовился в военных академиях, средний — в военных школах и училищах, младший — в полковых школах при частях и в специальных школах технических специалистов. Сохранялись курсы усовершенствования и переподготовки.

При активной помощи политорганов и партийных организаций Реввоенсовет СССР провел большую работу по улучшению качественного состава командных кадров. На должности командиров соединений, частей и подразделений выдвигались опытные, достойные командиры-коммунисты.

В 1932 г. по указанию ЦК ВКП(б) во всех воинских частях была введена плановая регулярная марксистско-ленинская подготовка командно-начальствующего состава. Произведения классиков марксизма-ленинизма, решения Коммунистической партии, марксистско-ленинское учение о войне и армии стали систематически изучаться всеми командирами и политработниками.

Систематически стала проводиться военная учеба командно-начальствующего и политического состава, главное место в которой отводилось освоению оружия и боевой техники со сдачей обязательного технического минимума. Наряду с этим большая часть командного состава проходила переподготовку на краткосрочных курсах.

Центральный Комитет партии провел важные мероприятия, направленные на улучшение работы военно-учебных заведений. В военных школах и академиях укреплялся профессорско-преподавательский состав, военно-учебные заведения насыщались новой боевой техникой, улучшался качественно состав курсантов и слушателей. В 1931 г. при академиях были созданы вечерние и заочные факультеты, сыгравшие большую роль в переподготовке командного и начальствующего состава в войсках. Количество военных академий выросло в полтора раза (с 7 в 1928 г. до 10 в 1932 г.), а число слушателей — в пять раз (с 3198 человек в 1928 г. до 16 550 в 1932 г.)[829]. Значительно расширилась сеть танковых, артиллерийских, авиационных, инженерных и других военных школ, готовивших средние командно-политические и технические кадры. Общее число военных школ увеличилось с 48 до 73. В 1930–1932 г. действовало 18 десятимесячных курсов усовершенствования командного состава; 73 процента слушателей этих курсов проходили переподготовку с общевойсковых и кавалерийских командиров на командиров технических войск[830]. Резко повысился уровень военного образования командных кадров. К началу 1934 г. академии и курсы усовершенствования окончили 48,2 процента старшего и 78,9 процента высшего командного состава; 42,7 процента старшего и 81,4 процента среднего командного состава — нормальные военные школы[831].

Возросло значение партийно-политической работы в армии. В связи с задачей овладения новой техникой потребовалось расширить и улучшить подготовку кадров политсостава. В 1931–1932 г. часть военно-политических курсов была преобразована в военно-политические школы с двухгодичным сроком обучения. Создавались также курсы усовершенствования политсостава[832]. По сравнению с 1928 г. число слушателей Военно-политической академии увеличилось вчетверо. В начале 30-х годов ЦК партии направил на политическую работу в армию и на флот несколько тысяч опытных партийных работников.

Боевая техника, как бы совершенна она ни была, становится грозным и действенным оружием только в руках людей, овладевших ею. Вот почему первостепенной задачей обучения и воспитания личного состава Советской Армии и Военно-Морского Флота стало овладение новой техникой и оружием.

Выдвинутый партией в те годы лозунг «Большевики должны овладеть техникой!» был в центре внимания командиров, политорганов и партийных организаций. Социалистическая индустриализация, коллективизация сельского хозяйства и культурная революция, развернувшиеся в стране, изменили социальный облик рабочего класса и крестьянства. Миллионы советских людей не только города, но и деревни стали сознательными и активными участниками строительства социализма. Быстро росли квалифицированные кадры рабочих и техников, трактористов, комбайнеров, шоферов и других специалистов. Множились ряды советской интеллигенции. Резко возросла и общая культура советских людей. Благодаря этому армия и флот с каждым годом получали все более грамотное в техническом отношении пополнение.

Коммунистическая партия призвала всех советских воинов успешнее овладевать новой техникой. В приветствии ЦК ВКП(б) по случаю 15-летия Советской Армии говорилось:

«Усилиями пролетариев и трудящихся Советского Союза в СССР создана мощная социалистическая промышленность — основа обороноспособности СССР. Пролетарии вооружают Красную Армию новой могучей военной техникой.

Ваше дело, товарищи, овладеть этой техникой, научиться в совершенстве управлять и действовать теми новейшими машинами и орудиями, которые созданы руками трудящихся СССР»[833].

Политорганы, партийные и комсомольские организации армии мобилизовали все силы на выполнение указаний Коммунистической партии. В войсках развернулась борьба за отличное освоение новой техники и оружия.

Большую роль в успешном решении этой задачи сыграл приказ Реввоенсовета СССР от 14 мая 1932 г. «Об овладении техникой и технической пропаганде». В приказе говорилось, что оснащение войск большим количеством новой техники, более совершенными видами вооружения обязывает весь личный состав в совершенстве овладеть новой техникой, организовать тщательный уход за ней, исключить аварийность, неисправность механизмов и машин. Реввоенсовет предлагал в связи с этим развернуть сеть военно-технических кружков, курсов для рядового и младшего командного состава, семинары и курсы для начальствующего состава[834].

Важным средством мобилизации личного состава на овладение новой техникой являлась военно-техническая пропаганда, которая широко развернулась на страницах армейской печати, с помощью кино, радио. Она дополняла и углубляла знания, получаемые личным составом в процессе боевой подготовки.

Уже в 1933 г. в армии и на флоте насчитывалось 5 тыс. военно-технических кружков, ставших массовой формой повышения военно-технических знаний. В 1932 г. в Белорусском военном округе в кружках и на курсах обучалось около 80 процентов бойцов. В соединениях Балтийского флота только за второе полугодие 1932 г. было прочитано 900 лекций и докладов, организовано 250 «боев» и 75 конкурсов на лучшее знание техники и оружия[835]. От бойцов, командиров, политработников и целых армейских коллективов в 1932 г. поступило 182 тыс. рационализаторских предложений и заявок на технические изобретения, а в 1933 г. — 152 тыс.; многие из них успешно внедрялись.

Коммунистическая партия уделяла огромное внимание развитию массовой оборонной и спортивной работы в стране. 23 февраля 1932 г. ЦК ВКП(б) принял постановление об Осоавиахиме, потребовав решительного улучшения его деятельности. Руководящим органам Осоавиахима предлагалось сосредоточить усилия на массовой оборонной работе среди трудящихся, особенно молодежи, обучении их владению оружием и действиям в противовоздушной обороне.

Возраставшая политическая и трудовая активность широких народных масс оказала благотворное воздействие на укрепление обороны страны и боевой мощи Вооруженных Сил. Активное участие в этом деле принимали профсоюзы, фабрично-заводские и местные комитеты, которые систематически обсуждали на своих заседаниях вопросы массовой оборонной работы и выносили их на общие собрания рабочих и служащих. Профсоюзы оказывали большую помощь организациям Осоавиахима в подготовке «ворошиловских стрелков». Многие заводы, фабрики, учреждения соревновались за образцовую постановку массовой оборонной работы и лучшее шефство над частями армии и флота. Сотни самолетов, десятки танков и других технических средств были построены в те годы на деньги, собранные трудящимися.

Активным помощником партии в укреплении обороны страны был комсомол. Шефствуя над морским и воздушным флотом, он посылал туда своих лучших воспитанников. IX съезд ВЛКСМ (январь 1931 г.) поручил ЦК ВЛКСМ обеспечить широкое участие комсомольцев в укреплении обороноспособности страны. «Съезд считает невозможным, — указывалось в его решениях, — пребывание в рядах ВЛКСМ людей, недооценивающих военной опасности, не проходящих военной учебы, не подготавливающих себя к надвигающимся боям»[836]. Выполняя решения съезда, комсомол выдвинул задачу — в ближайшие два года подготовить для советского воздушного флота 150 тыс. летчиков[837].

Претворение в жизнь намеченного партией и правительством первого пятилетнего плана строительства РККА было сопряжено с преодолением немалых трудностей, вызывавшихся грандиозностью и напряжением народнохозяйственных планов, одновременностью процесса технической перестройки промышленности и сельского хозяйства с задачей технической реконструкции армии и флота, необходимостью подведения новой технической базы под оборону страны в крайне сжатые сроки. Коммунистическая партия успешно справлялась с этими задачами потому, что ее научно обоснованная политика и практическая деятельность по укреплению обороны СССР, могущества Вооруженных Сил пользовались полной поддержкой рабочего класса, всех трудящихся СССР.

Благодаря самоотверженности трудящихся масс СССР, работников оборонной промышленности, военного аппарата во главе с Реввоенсоветом СССР первый пятилетний план строительства РККА был выполнен. Это означало, что техническая реконструкция армии развернулась широким фронтом.

Разумеется, эти грандиозные задачи не могли быть решены за одну пятилетку. Наркомвоенмор К. Е. Ворошилов 8 июня 1932 г. в докладе правительству «Об основных моментах плана строительства Красной Армии во вторую пятилетку», подводя итоги первой пятилетки, отмечал недостаточную механизацию армии, отсутствие механизированной тяги в артиллерии и необходимого резерва техники и боеприпасов, недостаточное количество танков и бронемашин для развития непрерывных и глубоких операций[838].

Все более обострявшаяся международная обстановка требовала дальнейшего укрепления Вооруженных Сил. Второй пятилетний план развития народного хозяйства, утвержденный XVII съездом, предусматривал превращение СССР в экономически независимое и передовое в техническом отношении государство в Европе, дальнейшее развитие оборонной промышленности и завершение на этой базе технической реконструкции Вооруженных Сил.

Учитывая международную обстановку и ожидаемые сдвиги в экономике страны, план военного строительства на очередное пятилетие предусматривал к концу его иметь такую армию, которая в случае империалистической агрессии, действуя одновременно на нескольких фронтах, была бы в состоянии нанести действительно сокрушительные удары по армиям империалистических государств[839]. Поставленная цель определила характер и содержание разрабатываемого Реввоенсоветом СССР второго пятилетнего плана строительства РККА на 1933–1938 г.

В июне 1933 г. Совет Труда и Обороны принял постановление «О программе военно-морского строительства на 1933–1938 г.»; в августе того же года — «О системе танкового вооружения РККА на вторую пятилетку»; в марте 1934 г. — «О системе артиллерийского вооружения РККА на вторую пятилетку»; в апреле 1935 г. был утвержден план развития Военно-Воздушных Сил на 1935–1937 г.

На вторую пятилетку намечались следующие задачи дальнейшей технической реконструкции Вооруженных Сил:

— самое широкое внедрение механизации в РККА; достижение такого темпа механизации армии, который позволил бы бронетанковым и механизированным войскам стать одним из основных, решающих элементов в боевых операциях; создание новых крупных механизированных соединений — корпусов и отдельных бригад, насыщение танками стрелковых войск, ликвидация многотипности боевых машин, конструирование и внедрение новых, более совершенных типов танков, повышение удельного веса средних и тяжелых машин;

— увеличение авиации в три раза, форсированное развитие тяжелой бомбардировочной и перевооружение истребительной авиации более современными образцами, внедрение качественно лучших типов самолетов и моторов; превращение ВВС в мощный вид вооруженных сил, решающий самостоятельные оперативные задачи и полностью обеспечивающий тесное взаимодействие с сухопутными силами и флотом;

— модернизация существующих и создание новых, более совершенных артиллерийских систем, преимущественно зенитных, противотанковых, артиллерии большой мощности и перевод ее на механическую тягу, повышение мощности войсковой артиллерии;

— моторизация и реорганизация стрелковых войск с целью усиления их оперативно-тактической мобильности и гибкости на базе новой техники и установления наиболее правильного коэффициента соотношения живой силы и технических средств вооруженной борьбы, повышение боевого значения стрелковых войск за счет усиления артиллерией, введения механизированных полков и танковых батальонов;

— дальнейшее развитие средств связи, обеспечение радиостанциями всех родов войск до роты, эскадрона, батареи, самолета, танка включительно; увеличение инженерных средств, обеспечивающих быстрое строительство мостов, дорог, оборонительных сооружений;

— создание мощного подводного флота, строительство на Тихом океане, Черном, Балтийском, Баренцевом и Белом морях ряда береговых батарей для обороны основных военно-морских баз.

Завершение технической реконструкции и перевооружение всех видов и родов войск новой боевой техникой должно было создать превосходство Советских Вооруженных Сил над капиталистическими армиями по решающим средствам вооруженной борьбы — артиллерии, танкам, авиации[840].

Общие итоги напряженной работы Коммунистической партии и всего советского народа в 1929–1935 г. по технической реконструкции Советской Армии и Флота показаны в таблице 13.

Таблица 13. Рост вооружения и боевой техники Советских Вооруженных Сил в 1928–1935 г.[841]

Во второй пятилетке неуклонно рос удельный вес кадровых дивизий. В 1932 г. Советская Армия имела 44 процента территориальных и 56 процентов кадровых стрелковых дивизий. Такое соотношение уже не соответствовало требованиям боеготовности армии в связи с усилившейся военной опасностью. К концу 1935 г. по инициативе Политбюро ЦК ВКП(б) это соотношение было изменено. В РККА стало 65 процентов кадровых и 35 процентов территориальных стрелковых дивизий[842]. Численность армии возросла с 617 тыс. человек в 1928 г. до 930 тыс. в 1935 г. Увеличился и корабельный состав Военно-Морского Флота СССР. Количество линкоров, крейсеров и эсминцев осталось почти то же, зато подводных лодок стало 103 вместо 14, а торпедных катеров — 205 вместо 50.

Техническая реконструкция закономерно привела к серьезному изменению соотношения видов вооруженных сил, о чем свидетельствует следующая таблица.

Таблица 14. Изменение соотношения видов вооруженных сил[843].

Дифференциация и техническое насыщение армии еще отчетливее проявлялись внутри видов вооруженных сил.

Соотношение родов авиации в сухопутных силах менялось в пользу бомбардировочной и штурмовой авиации. Если в 1932 г. тяжелая, легкая бомбардировочная и штурмовая авиация составляла 45 процентов всей авиации, то уже в 1935 г. этот показатель равнялся 51 проценту. Удельный вес разведывательной авиации уменьшился до 19 процентов[844]. Особенно возросла авиация дальнего действия, тяжелая и средняя бомбардировочная, что свидетельствовало о росте возможностей советских воздушных сил в нанесении ответного удара по агрессорам. В сухопутных войсках появились и заняли значительное место новые рода войск — бронетанковые, химические, противовоздушной обороны, воздушно-десантные, потеснившие старые — стрелковые войска, конницу и другие, которые в свою очередь сами стали в техническом отношении более оснащенными, механизированными и моторизованными.

Продолжая совершенствовать организационную структуру войск, Коммунистическая партия приняла меры к укреплению центрального и окружного аппарата военного управления. 20 июня 1934 г. постановлением ЦИК СССР был упразднен Революционный Военный Совет, а Народный комиссариат по военным и морским делам преобразован в Народный комиссариат обороны СССР, во главе которого был поставлен К. Е. Ворошилов, его заместителем стал M. H. Тухачевский.

22 ноября 1934 г. был учрежден Военный совет как совещательный орган при народном комиссаре обороны. В 1935 г. штаб РККА в связи со значительным повышением его роли преобразуется в Генеральный штаб. Первым начальником Генерального штаба стал А. И. Егоров. Структура центрального и окружного военного аппарата была закреплена Положением о Народном комиссариате обороны СССР, которое 22 ноября 1934 г. утвердили Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров. Все эти изменения способствовали повышению уровня руководства Вооруженными Силами. Ярким проявлением заботы Коммунистической партии об укреплении армии и флота явилось введение в сентябре 1935 г. персональных воинских званий (от лейтенанта до Маршала Советского Союза)[845].

Первые Маршалы Советского Союза. Сидят (слева направо): М. Н. Тухачевский, К. Е. Ворошилов, А. И. Егоров. Стоят: С. М. Буденный и В. К. Блюхер. 1935 г.

Советская Армия была сильна не только техникой, но и высокой политической сознательностью личного состава, беззаветной преданностью бойцов и командиров социалистической Родине.

Годы второй пятилетки характеризуются особенно большим размахом политико-воспитательной работы.

В 1934–1935 г. в армии только в системе низовой сети партпросвещения работало 2140 кружков истории ВКП(б), 2800 кружков текущей политики, 7425 комсомольских и 2144 кандидатские школы. В воинских частях работали тысячи политических, общеобразовательных, технических, спортивных и других кружков. Только за первое полугодие 1935 г. в красноармейских клубах и Домах Красной Армии было прочитано 74 тыс. докладов и лекций, на которых присутствовало 2 млн. человек. Для повышения теоретической подготовки партийно-комсомольского актива организовывались дивизионные партийные школы, охватившие 20 тыс. человек. Регулярно проводились политические занятия и политинформации. В крупных гарнизонах работали вечерние комвузы.

Советское правительство с каждым годом увеличивало ассигнования на культурно-просветительную работу в войсках: если в 1929–1930 г. на эти нужды было отпущено 8,3 млн. рублей, то в 1934 г. — 72 млн. рублей. Политорганам и партийным организациям создавались необходимые материальные возможности для организации политического и культурного воспитания личного состава. На 1 января 1934 г. в войсках имелось свыше 15 тыс. ленинских уголков, 1336 клубов, 142 Дома Красной Армии.

Показателен также рост технических средств партийно-политической и культурно-просветительной работы. В 1930 г. в частях имелось 240 радиоузлов, 800 радиопередвижек, 534 кинопередвижки, 945 киноустановок, 8 звуковых киноустановок, а в 1933 г. — 1366 радиоузлов, 4800 радиопередвижек, 3425 кинопередвижек, 1540 киноустановок, 327 звуковых киноустановок и кинопередвижек[846].

Большого размаха достигла художественная самодеятельность. Если в 1934 г. в войсках работало 3500 коллективов и кружков художественной самодеятельности (в них участвовало 50 тыс. человек), то в 1935 г. их стало более 10 тыс. (они охватывали 200 тыс. участников).

Коммунистическая партия постоянно заботилась о военной периодической печати. В 1936 г. издавалось 17 военных журналов: «Красноармеец и краснофлотец», «Коммунист РККА», «Пропагандист РККА», «Культработник РККА», «Красноармейская печать», журналы родов и видов войск и другие. В войсках выходило 15 окружных газет, более 2100 многотиражек.

Рабочие на занятиях Осоавиахима. Иваново. 1932 г.

На тактических учениях. 1933 г.

Краснофлотцы на политических занятиях. 1929 г.

На занятиях в Военной академии имени М. В. Фрунзе. 1934 г.

Парад частей Советской Армии в день 15-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Москва. 1932 г.

Возросшая опасность агрессии против Советского государства заставила пойти на увеличение численности Вооруженных Сил и широкое развертывание их технической реконструкции, на что потребовались дополнительные военные ассигнования. В 1934 г. Наркомат обороны израсходовал 5,8 млрд. рублей. Однако эта сумма составила всего лишь 11,9 процента общегосударственного бюджета, в то время как военный бюджет Японии равнялся 46,5[847].

К середине 30-х годов Вооруженные Силы Советского Союза полностью соответствовали уровню развития экономики нашей страны и задачам ее обороны. Наряду с совершенствованием Вооруженных Сил большое внимание уделялось укреплению как сухопутных, так и морских границ на Дальнем Востоке, Балтийском и Черном морях. Протяженность оборонительных сооружений на наших границах к началу 1935 г. по сравнению с 1928 г. увеличилась в 240 раз[848]. Техническая оснащенность армии продолжала расти, а организационная структура ее улучшаться. К концу 1935 г. Советская Армия располагала довольно значительными по тем временам силами: 86 стрелковых и 19 кавалерийских дивизий, 4 механизированных корпуса, 14 механизированных бригад, 22 артиллерийских полка РГК, 5 управлений авиакорпусов, 19 авиабригад, 2 дивизии и 4 бригады ПВО[849].

Многое еще предстояло сделать, однако армия страны социализма к середине 30-х годов стала в целом способной не только надежно обеспечивать государственные интересы Советского Союза, но и в случае необходимости оказывать эффективную помощь народам и правительствам других стран, жизненно заинтересованным в обуздании нараставшей империалистической агрессии. Армия Страны Советов все больше становилась важным международным фактором, надеждой всего прогрессивного человечества в его борьбе за предотвращение новой мировой войны.

Опираясь на успехи социалистического строительства и укрепление обороноспособности страны, советская внешняя политика все настойчивее и решительнее боролась за организацию реального коллективного отпора наглеющим агрессорам.

В АРМИИ СТРАНЫ СОЦИАЛИЗМА РОСЛИ И МУЖАЛИ БУДУЩИЕ ПОЛКОВОДЦЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.

А. И. Антонов. Фото 1926 г.

И. X. Баграмян. Фото 1938 г.

А. М. Василевский. Фото 1928 г.

Н. Ф. Ватутин. Фото 1929 г.

К. А. Вершинин. Фото 1932 г.

Н. Н. Воронов. Фото 1932 г.

Л. А. Говоров. Фото 1933 г.

А. Г. Головко. Фото 1937 г.

С. Г. Горшков. Фото 1932 г.

А. А. Гречко. Фото 1938 г.

А. И. Еременко. Фото 1933 г.

Г. К. Жуков. Фото 1937 г.

М. В. Захаров. Фото 1938 г.

И. С. Исаков. Фото 1932 г.

И. С. Конев. Фото 1926 г.

Н. И. Крылов. Фото 1940 г.

Н. Г. Кузнецов. Фото 1938 г.

Р. Я. Малиновский. Фото 1923 г.

К. Е. Мерецков. Фото 1938 г.

К. С. Москаленко. Фото 1925 г.

А. А. Новиков. Фото 1932 г.

Ф. С. Октябрьский. Фото 1938 г.

И. Е. Петров. Фото 1939 г.

М. М. Попов. Фото 1925 г.

К. К. Рокоссовский. Фото 1931 г.

П. А. Ротмистров. Фото 1926 г.

В. Д. Соколовский. Фото 1928 г.

С. К. Тимошенко. Фото 1926 г.

Ф. И. Толбухин. Фото 1924 г.

В. Ф. Трибуц. Фото 1934 г.

И. Д. Черняховский. Фото 1938 г.

В. И. Чуйков. Фото 1930 г.

Б. М. Шапошников. Фото 1929 г.

И. С. Юмашев. Фото 1939 г.

Глава восьмая. Внешняя политика Советского Союза на страже мира.

Советская внешняя политика, рожденная Великой Октябрьской социалистической революцией, формировалась и развивалась вместе с Советским государством, полностью отвечая его классовому характеру. С первого своего шага — Декрета о мире — она была направлена на укрепление мирных отношений между странами и народами, поддержку революционных освободительных движений, содействие объективному историческому процессу социалистического преобразования жизни на земле.

В. И. Ленин — основоположник и творец внешней политики Советского государства — определил ее основной курс, цели и задачи, стратегию и тактику. Со времени Великой Октябрьской социалистической революции и до конца своей жизни В. И. Ленин продолжал разрабатывать теорию советской внешней политики и конкретно руководил ее претворением в жизнь. За эти годы накоплен огромный опыт, ставший бесценным достоянием Коммунистической партии и Советского правительства.

Главная задача внешней политики СССР — обеспечение наиболее благоприятных международных условий для мирного созидательного труда, укрепление той могучей базы революционного преобразования и обновления мира, которую представляет собой Советский Союз. Характерные черты, принципы, методы, формы внешнеполитической деятельности КПСС и Советского правительства постоянно совершенствуются в ходе развития страны и мирового революционного процесса и воплощаются на практике.

Определяя внешнеполитическую линию СССР, Коммунистическая партия исходит из коренных интересов советского народа, его интернационального долга. Верность пролетарскому интернационализму — важнейшему революционному принципу международного коммунистического и рабочего движения — характерная черта советской политики. Эта верность проявляется во всей деятельности советских людей по строительству нового общества, вносящей неоценимый вклад в мировой революционный процесс, в неизменной поддержке Советским Союзом освободительного движения народов мира. Внешняя политика СССР сочетает строгое соблюдение принципа невмешательства во внутренние дела других государств со всесторонней помощью революционным силам, социалистическому и национально-освободительному движению.

Одной из основ советской внешней политики на всем протяжении ее истории является ленинский принцип мирного сосуществования государств с различными социальными системами, который зиждется на факте существования на земном шаре государств с различным общественным и государственным строем. Сама объективная действительность настоятельно диктует всем государствам необходимость жить в мире и сотрудничестве, решать самые сложные и трудные вопросы взаимных отношений путем переговоров и согласования точек зрения, без войны.

Политика мирного сосуществования предполагает действенный отпор империалистической агрессии и поддержку народов, борющихся против чужеземного господства, за свою свободу и независимость. Она противостоит различным империалистическим теориям мирового господства, преимущества одних рас и наций над другими, исходит из того, что интересы мира требуют уважения суверенных прав, чести и достоинства каждого народа. Мирное сосуществование государств с различными социальными системами — это специфическая форма классовой борьбы между социализмом и капитализмом в мировом масштабе. Оно не распространяется на классовые взаимоотношения внутри эксплуататорских государств, а также на область идеологии; мирное сосуществование буржуазной идеологии с социалистической невозможно.

Внешняя политика СССР сыграла важную роль в победе армии молодой республики над иностранными интервентами и белогвардейцами. В. И. Ленин говорил: «Войну за мир мы выполняли с чрезвычайной энергией. Война эта дает великолепные результаты. На этом поприще борьбы мы лучше всего себя проявили, во всяком случае не хуже, чем на поприще деятельности Красной Армии…»[850].

После окончания гражданской войны и иностранной военной интервенции задача советской внешней политики состояла в том, чтобы превратить мирную передышку в длительную полосу сосуществования, обеспечить необходимые внешние условия для строительства социализма.

Главным направлением острой борьбы, развернувшейся на мировой арене, являлось стремление врагов социализма создать единый антисоветский фронт для войны против СССР, в котором Германии отводилась роль ударной силы. Советская внешняя политика, направляемая В. И. Лениным, его учениками и последователями, неустанно вела борьбу против подобных планов. В течение 12 лет (1918–1930 г.) Народный комиссариат по иностранным делам возглавлял талантливый дипломат ленинской школы Г. В. Чичерин. К 100-летию со дня его рождения «Правда» писала, что он «последовательно осуществлял ленинские принципы внешней политики и внес значительный вклад в дело защиты завоеваний пролетарской революции в нашей стране, в дело обеспечения мира и безопасности Советского государства… Будучи широкообразованным человеком, он много сил отдавал научной работе, был страстным публицистом… Его работы — свидетельство глубокого ума, большой культуры, точности и научной добросовестности, преданности делу, которому он посвятил свою яркую жизнь»[851].

Г. В. Чичерин (справа) беседует с Л. М. Караханом. Москва. 1930 г.

Одну из объективных основ успеха в борьбе Советского Союза против империалистического сговора составляли противоречия между его возможными участниками. Правящие классы Германии были заинтересованы в отсрочке конфликта с СССР и в развитии экономических связей с ним. В дни локарнских переговоров между СССР и Германией был подписан торгово-экономический договор. Учитывая настойчивые предупреждения советской дипломатии о том, что присоединение Германии к Лиге наций из-за 16-й статьи ее устава[852] может привести к ухудшению отношений с СССР, представители Германии заявили в Локарно, что они не считают возможным безоговорочно принять обязательства, вытекающие из этой статьи. 24 апреля 1926 г. в результате миролюбивых усилий СССР между Советским Союзом и Германией был подписан договор о ненападении и нейтралитете. Он исключал участие Германии в антисоветских акциях, притупляя острие Локарнского договора, направленное против СССР. Заключение договора с Германией явилось крупной победой миролюбивой политики Советского государства.

В 1925–1927 г. Советский Союз заключил договоры о ненападении и нейтралитете с Афганистаном, Литвой, Ираном, Турцией.

Британские консерваторы недооценили значение миролюбивых шагов Советского правительства. Они полагали, что в Локарно была создана достаточная основа для новой антисоветской военной интервенции. Их ненависть усугублялась международным революционизирующим влиянием Страны Советов. Крупнейшие стачки рабочих потрясали Англию, ширилось освободительное движение народов колоний и полуколоний. В Индонезии, Сирии и Марокко вспыхнули вооруженные народные восстания. В Китае с 1924 г. шла гражданская война.

Советская дипломатия успешно противостояла усилиям правительства Англии, которое пыталось вовлечь в антисоветскую авантюру Германию и Францию. Промышленники этих стран получили крупные советские заказы, ранее размещавшиеся в Англии. В переговорах с правительством Германии Г. Чичерин получил заверения, что оно сохранит добрососедские отношения с СССР, не присоединится к Англии и приложит усилия к сохранению мира. Германское правительство дало такие обещания, считая невыгодным для себя участие в антисоветской авантюре, организуемой британской реакцией.

Французский министр иностранных дел Бриан призвал отметить 10-ю годовщину вступления Соединенных Штатов Америки в первую мировую войну франко-американской декларацией об отказе от войны как средства внешней политики. Государственный секретарь США Келлог предложил сделать эту декларацию многосторонней. Но из числа государств, которые должны были подписать этот документ, исключался Советский Союз, что превращало пакт Бриана — Келлога в составную часть политики окружения и подготовки интервенции против СССР. При подписании пакта, состоявшемся в Париже 27 августа 1928 г., оговорки некоторых буржуазных правительств сводили на нет их обязательства об отказе от войны. Британское правительство заявило, что действие пакта не распространяется на районы, от которых зависит благополучие и безопасность Англии.

В заявлении по поводу предстоящего заключения пакта Советское правительство указало, что изоляция СССР свидетельствует о враждебных замыслах его инициаторов. Вместе с тем оно изъявило готовность присоединиться к пакту. Правительству Франции пришлось пригласить СССР к участию в нем. Приняв приглашение, Советское правительство выразило свое несогласие с оговорками других участников пакта и сделало свою «оговорку», что не признает никаких изъятий из договора и всякую войну, объявленную или необъявленную, сочтет его нарушением. Однако правительства капиталистических держав не спешили с его ратификацией. Советский Союз выступил инициатором соглашения о досрочном вступлении пакта в силу. Такой протокол был подписан СССР, Эстонией, Латвией, Польшей и Румынией, к нему присоединились Турция, Иран и Литва.

Считая разоружение важным фактором обеспечения мира, Советский Союз предложил в 1927 г. подготовительной комиссии всемирной конференции по разоружению конструктивный план всеобщего и полного разоружения. Это поставило империалистических организаторов конференции, созывавшейся исключительно для обмана общественного мнения, в затруднительное положение. Они не хотели действительного разоружения, но и не могли разоблачить себя отказом от советских предложений. Многоопытная буржуазная дипломатия нашла выход: было выдвинуто утверждение, будто советский план всеобщего и полного разоружения выходит за пределы повестки дня будущей конференции, задача которой сводится только к ограничению вооружений. Тогда советская делегация внесла реалистический план прогрессивно-пропорционального частичного разоружения. Но и к нему представители империалистических держав отнеслись отрицательно.

Потерпели крушение антисоветские провокации на Дальнем Востоке. Летом 1929 г. гоминьдановцы захватили Китайско-Восточную железную дорогу (принадлежавшую Советскому Союзу), ее советский персонал заменили белогвардейцами, произвели массовые аресты граждан СССР. Отряды белогвардейцев и чанкайшистов вторгались на территорию Советского Союза. Правительство СССР было вынуждено дать отпор. В ноябре 1929 г. части Особой Дальневосточной армии разгромили войска китайских милитаристов, бесчинствовавшие на советских границах.

Советская внешняя политика сыграла важную роль в срыве планов вооруженной интервенции против СССР. В 1929 г. правительство Англии, агрессивные намерения которого не были поддержаны другими правительствами, восстановило дипломатические отношения с СССР.

С началом мирового экономического кризиса империалисты, особенно французские, вновь вернулись к планам военного похода против СССР. Это привело к ухудшению отношений Франции с СССР. Советские заказы, размещавшиеся во Франции, свертывались. Так как в условиях экономического кризиса потеря советского рынка становилась особенно чувствительной, правительству Франции пришлось изменить свое отношение к СССР. Главной причиной наметившегося поворота Франции к сближению с Советским Союзом было создававшее для нее прямую угрозу возрождение германского реваншизма.

ЦК ВКП(б) придавал первостепенное значение договорам о ненападении и нейтралитете и предлагал Наркоминделу продолжать курс на подписание таких договоров. В частности, Политбюро ЦК предписало Наркоминделу добиваться заключения пакта о ненападении с Польшей.

В 1932–1933 г. система советских договоров о ненападении и нейтралитете существенно расширилась. В нее были включены договоры с Финляндией, Латвией, Эстонией, Польшей, Францией и Италией.

Таким образом, в трудной борьбе против империалистических провокаций советская политика мирного сосуществования во второй половине 20-х и начале 30-х годов добилась серьезных успехов. Она выполнила свою главную задачу — помогла обеспечить сравнительно длительную мирную передышку, необходимую для созидательного труда народа, для построения социализма.

Демонстрация населения Москвы против ультиматума Керзона. 1923 г.

В. П. Потемкин подписывает торговый договор СССР с Италией. 1929 г.

Нападение Японии на Маньчжурию в 1931 г. и захват власти гитлеровцами в Германии в 1933 г. создали новую международную обстановку, характеризовавшуюся быстрым развитием событий на путях к новой мировой войне. В этой обстановке советская внешняя политика, несмотря на успокоительные речи деятелей капиталистических стран[853] дала совершенно точную оценку военной опасности и призвала к расширению борьбы за сохранение мира.

Коммунистическая партия и Советское правительство внимательно следили за опасным ходом событий на Дальнем Востоке. Вопреки Лиге наций, которая рассматривала японскую агрессию как частный эпизод, не создающий угрозу миру, советская внешняя политика оценила нападение Японии на Маньчжурию как начало большой войны, и не только против Китая. 11 февраля 1932 г. глава советской делегации M. M. Литвинов на пленарном заседании конференции по сокращению и ограничению вооружений говорил об этом следующее: «Где тот оптимист, который может добросовестно утверждать, что начатые военные действия ограничатся только двумя странами или одним только материком?»[854].

Об опасности расширения масштабов войны свидетельствовали и непрерывные провокации японской военщины на советских дальневосточных границах. Пресекая их, правительство СССР продолжало укреплять оборону Дальнего Востока и, используя средства дипломатии, стремилось улучшить отношения с Японией. 23 декабря 1931 г. эти меры обсуждались Политбюро ЦК ВКП(б). Для дальнейшей разработки мероприятий по ослаблению военной опасности на Дальнем Востоке решением Политбюро была создана комиссия в составе И. В. Сталина, К. Е. Ворошилова и Г. К. Орджоникидзе.

Советское правительство приступило к осуществлению соответствующих внешнеполитических акций. В ноте от 4 января 1933 г. правительство СССР выражало сожаление по поводу отказа японского правительства заключить двусторонний договор о ненападении и заявляло, что советская сторона уверена, что между СССР и Японией нет таких споров, которые нельзя было бы разрешить мирным путем[855]. Позиция японского правительства подтверждала его агрессивность.

Коммунистическая партия и Советское правительство предвидели возможность захвата власти фашистами в Германии и связанную с этим угрозу для всеобщего мира и безопасности народов. Об этом говорилось летом 1930 г. на XVI съезде ВКП(б)[856]. Западная пресса уверяла в необоснованности подобных прогнозов, так как «демократический строй» Германии якобы исключал фашистскую опасность. Однако менее чем через три года обнаружилось, что буржуазная демократия в Германии сыграла роль ширмы, под прикрытием которой фашизм прорвался к власти и уничтожил последние остатки демократии.

После фашистского переворота в Германии Советский Союз возглавил силы, активно выступившие против завоевательной программы нового правительства этой страны. Об угрозе мировой войны, исходившей от Германии, предупреждали советские представители на всех международных форумах, сообщала печать, за мир решительно боролась дипломатия СССР. Советское правительство заявляло энергичные протесты гитлеровскому правительству как против бесчинств в отношении учреждений и отдельных граждан СССР, так и против антисоветской клеветы фашистских главарей. Речь Гитлера в берлинском дворце спорта 2 марта 1933 г. характеризовалась в одном из протестов как «содержащая неслыханно резкие нападки» на Советский Союз, ее оскорбительность была признана противоречащей существующим отношениям между СССР и Германией[857].

На Международной экономической конференции, проходившей летом 1933 г. в Лондоне, а также на конференции по разоружению советские делегаты, осуждая выступления германских представителей, раскрыли подлинное лицо фашизма и его замыслы. Делегация гитлеровской Германии на Международной экономической конференции выступила с меморандумом в духе фашистской разбойничьей идеологии. В нем содержалось требование, чтобы в распоряжение «народа без пространства» были предоставлены «новые территории, где эта энергичная раса могла бы учреждать колонии и выполнять большие мирные работы». Далее прозрачно намекалось, что такие земли можно получить за счет России, где революция будто бы привела к разрушительному процессу, который пора остановить. Меморандум был оценен советской внешней политикой — и на заседаниях конференции, и в ноте правительству Германии — как прямой «призыв к войне против СССР»[858].

В ноте протеста от 22 июня 1933 г. обращалось внимание на то, что подобные действия гитлеровского правительства не только противоречат существующим договорным добрососедским отношениям между СССР и Германией, но являются прямым их нарушением. При ее вручении советский полпред в Германии заметил: «…имеются лица в правящей партии „наци“… которые еще питают иллюзии раздела СССР и экспансии за счет СССР…»[859]. Он, в частности, имел в виду опубликованное 5 мая 1933 г. английской газетой «Дейли телеграф» интервью Гитлера, заявившего, что Германия будет целиком занята поисками «жизненного пространства» на востоке Европы. В то время подобные заверения давались гитлеровскими главарями направо и налево, чтобы успокоить общественное мнение Запада и заручиться поддержкой других империалистических правительств.

Советский Союз обращал внимание и на все возраставшую милитаризацию Германии. В ноябре 1933 г. нарком иностранных дел СССР сделал следующее заявление: «Не только возобновилась и усилилась враждебная гонка вооружений, но — и это, быть может, еще более серьезно — подрастающее поколение воспитывается на идеализации войны. Характерным для такого милитаристского воспитания является провозглашение средневековых лженаучных теорий о превосходстве одних народов над другими и права некоторых народов господствовать над другими и даже истреблять их»[860]. Опасность, которую нес народам фашизм, подчеркнул XVII съезд ВКП(б). В Отчетном докладе Центрального Комитета говорилось:

«Шовинизм и подготовка войны, как основные элементы внешней политики, обуздание рабочего класса и террор в области внутренней политики, как необходимое средство для укрепления тыла будущих военных фронтов, — вот что особенно занимает теперь современных империалистских политиков.

Не удивительно, что фашизм стал теперь наиболее модным товаром среди воинствующих буржуазных политиков»[861].

В беседе с послом Германии в СССР Надольным, состоявшейся 28 марта 1934 г., советская сторона заявила, что «германская правящая партия имеет в своей программе вооруженную интервенцию против Советского Союза и от этого пункта своего катехизиса до сих пор не отказалась»[862]. Участие в беседе народного комиссара по военным и морским делам СССР К. Е. Ворошилова придало ей значение самого серьезного предостережения.

Решительная позиция Советского Союза в отношении планов немецко-фашистской и японской агрессии ободряла свободолюбивые народы, в то время как пособничество захватчикам со стороны правящих кругов США, Англии и Франции внушало величайшие опасения за судьбы человечества. Повседневные факты убеждали правительства и народы многих стран, что только социалистическое государство стремится к сохранению мира и независимости народов, пресечению немецко-фашистских и японских домогательств в отношении других государств.

Советский Союз приобретал все возраставший авторитет в мировых делах, игнорировать его уже было нельзя. Этим, а также желанием вместе с СССР противодействовать немецко-фашистской и японской агрессии обусловливалась вторая (после 1924 г.) полоса установления дипломатических отношений с Советским Союзом, характерная для 1933–1934 г. К числу государств, установивших в это время дипломатические отношения с СССР, принадлежали Албания, Болгария, Венгрия, Испания, Румыния, США, Чехословакия. В 1935 г. к ним прибавились Бельгия, Колумбия, Люксембург.

Правительство США было вынуждено пересмотреть свою политику непризнания СССР по многим причинам: укрепление могущества и рост международного авторитета Советской державы, заинтересованность деловых кругов США в развитии с нею торговых отношений, серьезные опасения правящих кругов США в связи с японскими планами установления господства на Тихом океане, свойственный правительству Ф. Рузвельта реализм, широкое движение в США за признание Советского Союза и другие.

Установление дипломатических отношений между СССР и США свидетельствовало о полном провале политики непризнания, проводившейся американским правительством на протяжении шестнадцати лет. Даже накануне установления дипломатических отношений такая возможность категорически отрицалась многими руководящими деятелями заокеанской страны. Когда государственному секретарю США Г. Стимсону в 1932 г. посоветовали встретиться с советским делегатом, он «принял возмущенно-торжественный вид, поднял к небу руки и воскликнул: „Никогда, никогда! Пройдут столетия, но Америка не признает Советского Союза“».

Новый государственный секретарь К. Хэлл прямо не выступал против установления дипломатических отношений, но выдвигал такие условия, которые сделали бы их невозможными. В своих мемуарах он писал, что признание СССР несло ему мрачные думы и мучительные переживания. В результате он представил президенту свой меморандум, где перечислял целый список претензий, рекомендуя предъявить их Советскому Союзу и требуя «использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства для нажима на Советское правительство в целях удовлетворительного разрешения существующих проблем»[863].

Разработкой различных претензий к Советскому Союзу был занят Келли, считавшийся в США признанным «экспертом по русским делам». В годы американской вооруженной интервенции против Советской России и в последующее время он давал президенту США «рекомендации». Возглавляя восточный отдел государственного департамента, Келли составил меморандум, отличавшийся особой враждебностью по отношению к СССР. Этот «эксперт» рекомендовал выдвинуть следующие условия для установления дипломатических отношений с Советским Союзом: отказ правительства СССР от «международной коммунистической деятельности», выплата долгов царского и Временного правительств, признание собственности и капиталов американцев, принадлежавших им в царской России и национализированных Советской властью.

В установлении дипломатических отношений с СССР были заинтересованы многие монополисты, рассчитывавшие на сбыт товаров на советском рынке. По словам американского буржуазного историка, именно они в 1930 г. «первыми выступили за пересмотр тринадцатилетней правительственной политики непризнания»[864].

Не менее важным обстоятельством, способствовавшим установлению Соединенными Штатами дипломатических отношений с СССР, явилось обострение американо-японских империалистических противоречий и обусловленное этим стремление правящих кругов США создать «величайший противовес растущей мощи Японии»[865]. Известный американский журналист У. Липпман писал: «Признание имеет много преимуществ. Великая держава Россия лежит между двумя опасными центрами современного мира: Восточной Азией и Центральной Европой»[866]. Газета «Нью-Йорк таймс» 21 октября 1933 г. высказалась более определенно: «Советский Союз представляет барьер против агрессии милитаристской Японии на одном континенте и гитлеровской Германии на другом». Сама жизнь вынуждала даже реакционную печать признавать огромное значение миролюбивой политики СССР. Но за этим стояло и другое: стремление столкнуть Советский Союз с Японией и Германией для того, чтобы Соединенные Штаты Америки оказались в положении третьей стороны, находящейся вне вооруженного конфликта, но извлекающей все выгоды из него.

10 октября 1933 г. президент Рузвельт обратился к председателю ЦИК СССР М. И. Калинину с предложением устранить трудности, связанные с отсутствием советско-американских дипломатических отношений, «откровенными дружественными разговорами». В ответе М. И. Калинина отмечалось, что ненормальное положение, которое имеет в виду президент, «неблагоприятно отражается не только на интересах заинтересованных двух государств, но и на общем международном положении, увеличивая элементы беспокойства, усложняя процесс упрочения всеобщего мира и поощряя силы, направленные к нарушению этого мира»[867].

Последующие переговоры были недолгими. 16 ноября 1933 г. между США и СССР состоялся обмен нотами об установлении дипломатических отношений, о пропаганде, по религиозным вопросам, по вопросам правовой защиты граждан и судебным делам. Оба правительства обязались придерживаться принципа невмешательства в дела друг друга, строго воздерживаться от возбуждения или поощрения вооруженной интервенции, не допускать создания или пребывания на своей территории какой-либо организации или группы, посягающей на территориальную целостность другой страны, а также не субсидировать, не поддерживать и не разрешать создания военных организаций или групп, имеющих своей целью вооруженную борьбу против другой стороны, стремящихся к насильственному изменению ее политического и социального строя[868].

Ноты сняли все препятствия, которые мешали развитию нормальных отношений между обеими странами. В ноте правительству США заявлялось, что Советское правительство отказалось от претензий на возмещение ущерба, причиненного действиями вооруженных сил США в Сибири[869].

М. И. Калинин в обращении к американскому народу (оно передавалось по радио) подчеркнул, что советский народ усматривает в разнообразном и плодотворном сотрудничестве с народом США возможность сохранения и упрочения мира, являющегося самым важным условием обеспечения технического прогресса и благосостояния людей[870].

Однако силы, противившиеся развитию дружественных советско-американских отношений, оставались достаточно влиятельными в Соединенных Штатах. Под их нажимом первым американским послом в СССР был назначен один из его закоренелых противников — В. Буллит. Исходившие от него документы, частично опубликованные в американских официальных изданиях, свидетельствуют о враждебной СССР деятельности, которую развернул посол США. В одном из своих донесений в государственный департамент Буллит выразил надежду, что Советский Союз «станет объектом нападения из Европы и с Дальнего Востока», вследствие чего он не сможет превратиться в величайшую силу в мире. «Если, — писал посол, — между Японией и Советским Союзом возникнет война, мы не должны вмешиваться, но должны воспользоваться своим влиянием и своей силой к концу войны, чтобы она закончилась без победы и равновесие между Советским Союзом и Японией на Дальнем Востоке не было нарушено»[871].

Буллит предлагал своему правительству ввести в отношении советских граждан особый унизительный порядок получения виз для посещения Соединенных Штатов. Надо, требовал он, «отказывать в визах всем советским гражданам, если они не представят вполне удовлетворительных доказательств того, что они не состояли и не состоят членами коммунистической партии»[872]. Если подобное предложение было бы принято, то условия, на которых состоялось установление советско-американских дипломатических отношений, оказались бы подорванными. Буллит того и добивался. В то время когда в Москве проходил VII конгресс Коминтерна, он советовал своему правительству проводить в дальнейшем политику балансирования на грани разрыва дипломатических отношений между США и СССР[873].

В противоположность американским реакционерам Советский Союз в интересах мира стремился к улучшению отношений с США, что ясно было сказано в обращении М. И. Калинина к американскому народу.

В борьбе СССР за мир важное значение имели договоры о ненападении и нейтралитете, представлявшие собой один из конструктивных элементов его внешней политики. Советско-германский договор о ненападении и нейтралитете, подписанный 24 апреля 1926 г. сроком на пять лет, 24 июня 1931 г. был продлен без ограничения каким-либо сроком. В протоколе о продлении говорилось, что каждая из сторон «имеет право в любое время, но не ранее чем 30 июня 1933 года, с предупреждением за один год, денонсировать этот Договор»[874]. Ратификация протокола затягивалась по вине германского правительства, в чем сказывались все возраставшие антисоветские устремления правящих кругов Германии. Но даже гитлеровская клика пыталась замаскировать свои военные планы, направленные против СССР. Советская дипломатия, потратившая немало труда, добилась вступления протокола в силу; его ратификация состоялась в апреле — мае 1933 г., уже после захвата фашистами власти в Германии. Таким образом, наша страна располагала обязательством гитлеровского правительства воздерживаться от нападения и соблюдать нейтралитет, если такое нападение на Советский Союз будет предпринято третьими державами, еще за шесть с лишним лет до заключения советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 г.

Меры, предпринятые СССР, способствовали сохранению мира в 20-е и начале 30-х годов. Но с установлением в Германии фашистской диктатуры они стали недостаточными для решения этой задачи. Одними договорами о ненападении нельзя было остановить агрессора, ему необходимо было противопоставить единый фронт миролюбивых сил и объединенными усилиями многих стран и народов помешать развязыванию войны. Так появилась новая конструктивная идея советской внешней политики — идея коллективной безопасности. Она вытекала из того факта, что в вопросах войны и мира земной шар неделим. В. И. Ленин указывал, что всякая империалистическая агрессия, даже локальная, затрагивает интересы стольких стран и народов, что развитие событий едет к расширению войны. В условиях тесного переплетения экономических, финансовых и политических связей государств, безудержных завоевательных планов агрессора любой военный конфликт, хотя бы ограниченного масштаба, втягивает в свою орбиту многие государства и грозит перерасти в мировую войну.

Ряд мероприятий, направленных на создание системы коллективной безопасности, был предпринят еще до того, как новая идея получила свое выражение в специальном решении Центрального Комитета ВКП(б).

На пленарном заседании конференции по сокращению и ограничению вооружений в феврале 1932 г. глава советской делегации M. M. Литвинов от имени своего правительства предлагал разработать эффективные гарантии против войны. Одной из них могло быть всеобщее и полное разоружение. Советская делегация, не питая никаких иллюзий относительно судьбы такого предложения, соглашалась «обсуждать любые предложения в направлении сокращения вооружений…»[875].

6 февраля 1933 г. на заседании Генеральной комиссии этой конференции Советский Союз предложил принять декларацию об определении агрессии. Цель предложения состояла в том, чтобы понятие «агрессия» получило совершенно определенное толкование. Ранее в международной практике не существовало такого общепринятого определения.

Советский Союз выдвинул подлинно научное определение агрессии, не оставлявшее места для ее оправдания. В советском проекте предлагалось считать агрессором такое государство, которое объявит войну другому либо без ее объявления вторгнется на чужую территорию, предпримет военные действия на суше, море или в воздухе. Особое внимание обращалось на разоблачение замаскированной агрессии, а также тех мотивов, которыми агрессоры пытаются оправдать свои действия. В проекте декларации говорилось: «Никакие соображения политического, стратегического и экономического порядка, включая стремление к эксплуатации на территории атакуемого государства естественных богатств или к получению всякого рода иных выгод или привилегий, ни ссылка на значительные размеры вложенного капитала или на другие особые интересы в той или иной стране, ни отрицание за ней признаков ее государственной организации — не могут служить оправданием нападения…»[876].

Комитет безопасности конференции по разоружению принял советское предложение об определении агрессии. На заседании Генеральной комиссии конференции по разоружению высказывалось одобрение советской инициативе. Против какого бы то ни было определения агрессии поспешил выступить английский представитель А. Иден, заявивший, что установить наличие агрессии будто бы невозможно. Его поддержал американский делегат Гибсон. В донесении госдепартаменту он изложил свою позицию: «Я не был расположен выступать с каким-либо заявлением по данному вопросу. Но когда в ходе развернувшейся дискуссии выявилось преобладание чувств в пользу принятия соответствующего определения, я счел необходимым поставить некоторые вопросы уже не колеблясь, поскольку английский делегат ясно заявил о нежелании его правительства принять определение (агрессии. — Ред.)»[877]. Обструкционистская линия представителей Англии и Соединенных Штатов Америки привела к тому, что Генеральная комиссия отложила решение данного вопроса на неопределенное время.

Английское правительство, желая подорвать авторитет Советского Союза, значительно окрепший за время конференции, прибегло к своему обычному методу обострения отношений. Утром 19 апреля 1933 г. полпреду СССР в Лондоне был вручен текст королевского указа о запрещении ввоза в Англию советских товаров. Спустя несколько месяцев этот враждебный СССР акт был отменен, но он отрицательно сказался на отношениях между обеими странами.

Провокационные действия правительства Великобритании не ослабили твердой решимости советской дипломатии добиваться осуществления принципов декларации об определении агрессии. Был избран путь заключения соответствующих соглашений с другими государствами. В 1933–1934 г. СССР подписал конвенции об определении агрессии с Афганистаном, Ираном, Латвией, Литвой, Польшей, Румынией, Турцией, Финляндией, Чехословакией, Эстонией, Югославией. С тех пор им практически руководствуется международное право, хотя формально оно было принято только частью государств земного шара. Такое определение явилось одним из руководящих принципов установления виновности главных немецких военных преступников на Нюрнбергском процессе в 1946 г. Главный обвинитель от США Джексон в своей вступительной речи сказал, что вопрос об определении агрессии «не представляет собой ничего нового, и по этому поводу уже существуют вполне сложившиеся и узаконенные мнения». Он назвал советскую конвенцию «одним из наиболее авторитетных источников международного права по данному вопросу…»[878].

14 октября 1933 г. Германия покинула конференцию по разоружению, а 19 октября вышла из Лиги наций. Представители империалистических государств воспользовались этим, чтобы свернуть работу конференции. Советский Союз внес предложение превратить ее в постоянный орган защиты мира. Большинство участников отклонили предложение, что было на руку Германии.

Агрессивность фашистской Германии все более приобретала явно антисоветскую направленность. Осенью 1933 г. Гитлер заявил, что «восстановление германо-русских отношений (в духе Рапалло. — Ред.) будет невозможно»[879].

В условиях нараставшей угрозы со стороны Германии ЦК ВКП(б) разработал идею коллективной безопасности, изложенную в его постановлении от 12 декабря 1933 г.

Постановление предусматривало возможность вступления Советского Союза в Лигу наций и заключения региональных соглашений с широким кругом европейских государств о взаимной защите от агрессии. Система коллективной безопасности, впервые в истории международных отношений предложенная Коммунистической партией и Советским правительством, была призвана стать эффективным средством предотвращения войны и обеспечения мира. Она отвечала интересам всех свободолюбивых народов, которым угрожала фашистская агрессия.

В совпадении интересов поборников национальной независимости и свободы заключалась первая важнейшая объективная предпосылка, которая обусловливала возможность создания системы коллективной безопасности. Вторая состояла в том, что Советское государство настолько выросло экономически, настолько укрепило свои международные позиции и авторитет, что возникла реальная возможность перейти от отдельных договоров о ненападении к борьбе за создание европейской системы обеспечения мира и безопасности народов.

Выполняя постановление ЦК ВКП(б) от 12 декабря 1933 г., Наркоминдел разработал предложения о создании европейской системы коллективной безопасности, «одобренные инстанцией 19 декабря 1933 г.»[880]. Эти предложения предусматривали следующее:

«1. СССР согласен на известных условиях вступить в Лигу наций.

2. СССР не возражает против того, чтобы в рамках Лиги наций заключить региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии.

3. СССР согласен на участие в этом соглашении Бельгии, Франции, Чехословакии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии или некоторых из этих стран, но с обязательным участием Франции и Польши.

4. Переговоры об уточнении обязательств будущей конвенции о взаимной защите могут начаться по представлении Францией, являющейся инициатором всего дела, проекта соглашения.

5. Независимо от обязательств по соглашению о взаимной защите, участники соглашения должны обязаться оказывать друг другу дипломатическую, моральную и, по возможности, материальную помощь также в случаях военного нападения, не предусмотренного самим соглашением, а также воздействовать соответствующим образом на свою прессу»[881].

Захватнические устремления гитлеровцев создали реальную опасность для всех стран Восточной и Северо-Восточной Европы. Советское правительство сочло своим долгом помочь укреплению их безопасности, тем более что угроза им со стороны Германии была и угрозой для Советского Союза. 14 декабря 1933 г. правительство СССР направило правительству Польши проект совместной декларации. Предлагалось, чтобы оба государства объявили «об их твердой решимости охранять и защищать мир на востоке Европы», сообща отстаивать «неприкосновенность и полную экономическую и политическую независимость стран… выделившихся из состава бывшей Российской империи…»[882]. Таким образом, Советское правительство протянуло Польше дружескую руку, предлагая совместные действия по обеспечению мира и безопасности.

Ответ на советское предложение гласил, что польское правительство «считает принципиально возможным сделать эту декларацию при подходящем случае»[883]. Ответ был двуличным. Правительство Польши уже сделало выбор: оно предпочло встать на путь антисоветского сговора с гитлеровской Германией, политика которой представляла огромную опасность для независимости Польши.

Польские капиталисты и помещики, ослепленные пагубными идеями «великодержавности», помышляли об ограблении и покорении Советской Украины и Советской Белоруссии, всерьез мнили себя «вершителями судеб» народов Центральной и Восточной Европы. Такие планы и такая политика были подлинной находкой для гитлеровцев. Германское правительство, замышлявшее уничтожение польского государства и его населения, заверяло его руководителей, будто нуждается в «сильной Польше» для борьбы против СССР, а «Польша и Германия вместе представляют силу, которой было бы трудно противостоять в Европе», и именно она способна отбросить Советский Союз «далеко на восток»[884]. Опьяненные подобными перспективами, министры-пилсудчики, и прежде всего министр иностранных дел Бек, стали усердными коммивояжерами Гитлера в Европе[885]. Их роль раскрылась в начале 1934 г., когда Бек совершил поездку в Таллин и Ригу, чтобы уговорить правительства Эстонии и Латвии не соглашаться на совместную с СССР защиту безопасности Восточной Европы.

В начале февраля 1934 г. Польша заявила о своем отказе участвовать в какой-либо декларации с Советским Союзом, имеющей своей целью гарантию независимости прибалтийских стран. Народный комиссар иностранных дел СССР сказал Беку, а затем польскому послу Лукасевичу, что Советский Союз рассматривает германо-польский договор как шаг, весьма опасный для восточноевропейских стран[886].

Правительство СССР с вниманием отнеслось к предложению румынского министра иностранных дел Титулеску, разработавшего на основе советской идеи коллективной безопасности план такого договора между СССР, Польшей и Румынией, который предусматривал, что в случае нападения одного из этих государств на другое третье оказывало бы помощь подвергшемуся нападению[887]. Однако реализовать этот план не удалось: он не учитывал внутреннего положения Румынии, где укреплялись фашистские элементы, и был несовместим с румыно-польским союзом, направленным против СССР.

Большое влияние на политику стран Малой Антанты оказывала Чехословакия, входившая в состав этого блока. Ее министр иностранных дел Бенеш не пытался противодействовать немецко-фашистской агрессии и даже особенно опасному для Чехословакии захвату Австрии, о чем Бенеш открыто говорил представителю СССР[888].

Вызывающие действия немецких милитаристов порождали растущее беспокойство французской общественности, которая понимала, что планы гитлеровцев несут величайшую опасность для Франции. Некоторые ее политические деятели стремились к укреплению отношений с Советским Союзом — главной миролюбивой силой, противостоявшей нацистским планам мирового господства. Выразителями этой тенденции были бывший французский премьер Э. Эррио, министр авиации П. Кот, в ее сторону склонялся и министр иностранных дел Ж. Поль-Бонкур.

В беседах М. М. Литвинова и полпреда СССР во Франции В. С. Довгалевского с Поль-Бонкуром постепенно вырисовывалась идея дополнить франко-советский договор о ненападении обязательствами взаимной помощи против агрессии[889].

28 декабря 1933 г. между Довгалевским и Поль-Бонкуром состоялась важная беседа. Переговоры были обнадеживающими, хотя Поль-Бонкур и не во всем соглашался с советскими предложениями. Казалось, СССР и Франция смогут вступить на путь коллективных мер защиты мира. Во время переговоров французский министр иностранных дел торжественно заявил советскому полпреду: «Мы с вами приступаем к великой важности делу, мы с вами начали сегодня делать историю»[890].

Но за словами не последовало соответствующих действий. По вине французского правительства переговоры о пакте взаимопомощи были отложены на целых четыре месяца. Отсрочка не была случайной. Курс на франко-советское сотрудничество против агрессии натолкнулся на противоположную тенденцию — антисоветского сговора с Германией. Его активно поддерживали французские политические деятели и дипломаты, связанные с крупнейшими металлургическими и химическими монополиями, которые были заинтересованы в получении больших прибылей от перевооружения Германии и руководствовались антисоветскими устремлениями.

Все эти месяцы французские дипломаты, прежде всего посол в Германии А. Франсуа-Понсэ, нащупывали возможность сговора с гитлеровцами. Посол еще до этого дважды посетил Гитлера: 24 ноября и 11 декабря 1933 г. Глава немецких фашистов поделился со своим собеседником планами захватнической войны против СССР. Он не скрывал и своих намерений установить германский приоритет в Европе.

В апреле 1934 г. руководящие французские политические деятели поняли всю иллюзорность своих надежд войти в сговор с Германией и таким путем ликвидировать угрозу с ее стороны. 20 апреля 1934 г. министр иностранных дел Л. Барту заявил временному поверенному в делах СССР, что его правительство намерено продолжить переговоры в духе позиции Поль-Бонкура[891]. Сказалось, безусловно, влияние Барту и министра нового кабинета Э. Эррио. Они являлись сторонниками той традиционной французской политики, которая опасалась возрождения промышленной и военной мощи Германии (особенно в условиях существования в ней фашистского правительства) и не доверяла британской политике «равновесия сил» с ее неизменным стремлением играть на франко-германских противоречиях. Считая совершенно необходимым проведение самостоятельной внешней политики, отвечающей национальным интересам Франции, Барту шел на сближение с социалистическим государством. Но, приняв такое решение, он не хотел отказаться от системы взаимоотношений государств Западной Европы, установленной договором в Локарно в 1925 г. Вот почему о своих переговорах с представителями Советского Союза Барту информировал остальных участников локарнской системы, и прежде всего Германию[892].

Франко-советским переговорам, проходившим в мае — июне 1934 г., придавалось особое значение, поэтому их вели непосредственно министры иностранных дел двух государств. Были подробно рассмотрены французские предложения, отразившие двойную ориентацию Франции: на сближение с СССР и сохранение локарнской системы. Проявляя большую гибкость, советская дипломатия нашла путь к сочетанию обоих моментов французской политики. Вместо единого договора ряда стран был выдвинут советско-французский план заключения двух договоров. Предполагалось, что первый договор, так называемый Восточный пакт, охватит государства Восточной Европы, а также Германию.

Участники пакта взаимно гарантируют нерушимость границ и обязуются оказать помощь тому из них, который подвергнется нападению агрессора. Второй договор — между Францией и СССР — будет содержать обязательства по взаимной помощи против агрессии. Советский Союз возьмет на себя такие обязательства в отношении Франции, как если бы он участвовал в локарнской системе, а Франция — обязательства в отношении Советского Союза, как если бы она была участницей Восточного пакта. Предусматривалось также вступление СССР в Лигу наций.

Советская дипломатия считала целесообразным участие Германии в Восточном пакте, поскольку обязательства, налагаемые им, связали бы ее. В Советском Союзе встретило поддержку желание французской стороны привлечь к участию в Восточном пакте прибалтийские государства. В окончательном проекте в качестве участников Восточного пакта были названы Польша, СССР, Германия, Чехословакия, Финляндия, Эстония, Латвия и Литва[893]. Румыния, отклонив советские и французские предложения, отказалась участвовать в пакте[894]. [Карта 6]

Устранение антисоветской направленности договора в Локарно и превращение его в пакт мира имело бы большое позитивное значение. Сама идея Восточного пакта основывалась на могуществе Советского Союза — надежного стража мира. Признавая это и обосновывая реальность плана, Барту говорил: «Наши малые союзники в центре Европы должны быть готовы рассматривать Россию как опору против Германии…»[895].

Общественность ряда восточноевропейских стран признавала роль Советского Союза как опоры против домогательств германского фашизма. Под воздействием такого мнения правительства Чехословакии, Латвии, Эстонии и Литвы выразили свое согласие участвовать в Восточном пакте. Правительства Германии и Польши, найдя общий язык с правительством Англии, противились его заключению.

Руководители гитлеровской Германии сразу поняли, что Восточный пакт может сковать их агрессивные устремления, но прямо выступить против него не решились. Поэтому они предприняли попытку заставить страны Восточной Европы отклонить идею пакта. Дипломаты Чехословакии, Польши, Румынии, Эстонии, Латвии, Литвы поодиночке приглашались в германское министерство иностранных дел, где им внушали мысль, будто Восточный пакт не отвечает интересам их государств. Об этом французский посол в Берлине проинформировал советское полпредство[896].

Не ограничиваясь подобными беседами, германское правительство направило Франции ноту с возражениями против пакта. Главные из них заключались в следующем: Германия не может пойти на договор, пока она не пользуется равными с другими его участниками «правами» на вооружение. Оно выдвинуло чисто казуистический «довод»: «Лучшее средство обеспечения мира заключается не в том, чтобы войну противопоставить войне, а в том, чтобы расширять и укреплять средства, исключающие возможность развязывания войны»[897].

Отвергая объединение всех миролюбивых сил как средство противодействия войне, гитлеровцы добивались того, чтобы ответом на их агрессию был не отпор, а капитуляция. Вот в чем и состоял скрытый смысл их возражений. В своем кругу они были откровенны. На конференции «руководителей политорганизаций, окружных организаций и комсостава СА и СС» 18 февраля 1935 г. группенфюрер Шауб говорил: «Наш отказ от подписи под Восточным пактом остается твердым и неизменным. Фюрер скорее отрубит себе руку, чем подпишет акт, ограничивающий справедливые и исторически законные притязания Германии в Прибалтике и пойдет на отказ германской нации от ее исторической миссии на Востоке»[898].

Важную роль в борьбе против коллективной безопасности гитлеровские главари отводили Польше, и тогдашнее польское правительство охотно взяло на себя такую позорную миссию. Выполняя директивы своего министра, французский посол в Варшаве Лярош вел переговоры о Восточном пакте с Беком, информируя об их ходе и советского полпреда В. А. Антонова-Овсеенко. В феврале 1934 г., еще до того как французское правительство разработало свои проекты, Лярош сообщил, что Польша пойдет на поводу у Германии, с политикой которой она себя связала[899]. 17 июля Лярош рассказал полпреду СССР о своей беседе с Беком. Польский министр иностранных дел дал понять французскому послу, что он против Восточного пакта, так как «Польша, собственно говоря, не нуждается в таком пакте»[900]. Вскоре польское правительство заявило, что сама идея пакта неосуществима, поскольку Советский Союз не является членом Лиги наций. А когда на повестку дня встал вопрос о приеме СССР в Лигу наций, польское правительство пыталось помешать этому, продолжая свои антисоветские интриги.

Правительство Великобритании, всемерно поддерживая антисоветские планы Гитлера, отнеслось к идее Восточного пакта с явным неодобрением. Но английские руководители решили не выступать открыто. Поэтому во время переговоров с Барту в Лондоне 9-10 июля 1934 г. английский министр иностранных дел Саймон заявил, что при некоторых условиях его правительство может поддержать предложение о таком пакте. Одним из условий Саймон выдвинул согласие Франции на перевооружение Германии, иначе говоря, использовал довод, который уже выдвинуло гитлеровское правительство[901]. Барту возражал против попытки повернуть идею Восточного пакта не против агрессора, а ему на пользу. Он даже пригрозил Саймону, что Франция может пойти на военный союз с СССР и без Восточного пакта[902]. Все же Барту вынужден был согласиться включить в коммюнике об итогах англо-французских переговоров следующее положение: оба правительства согласны на возобновление «переговоров о заключении конвенции, разрешающей в области вооружений разумное применение в отношении Германии принципа равноправия в условиях безопасности всех наций»[903].

Вскоре английское правительство объявило правительствам Италии, Польши и Германии, что оно поддерживает проект Восточного пакта. Последней дополнительно сообщалось, что ее требование на «равенство в правах» в области вооружений будет полностью удовлетворено[904].

В ответ германское правительство заявило, что его не устраивает англо-французское предложение и потому оно «не может участвовать в какой-либо международной системе безопасности до тех пор, пока другие державы будут оспаривать равноправие Германии в области вооружений»[905]. Так мотивировался формальный отказ от участия в Восточном пакте, содержавшийся в меморандуме германского правительства от 8 сентября 1934 г. Менее чем через три недели о своем отказе сообщило и польское правительство.

Идея Восточного пакта не встретила поддержки и в правительстве США. Американские дипломаты в Европе, в том числе и посол в СССР Буллит, открыли против него активную кампанию. Систематически информируя государственный департамент о своих действиях, Буллит ожесточенно клеветал на советскую внешнюю политику, стремясь предоставить своему правительству новые доводы для проведения курса, враждебного Восточному пакту. Буллит совершенно бездоказательно утверждал, будто «за вывеской» объединенного фронта против фашизма и войны скрываются коварные планы большевиков «сохранить Европу разделенной», что «жизненным интересам СССР отвечает поддержание яркого огня франко-германской ненависти»[906].

В интересах борьбы за коллективную безопасность Советское правительство приняло решение о вступлении в Лигу наций. Такой шаг не означал каких-либо изменений в принципиальных основах советской внешней политики, а представлял лишь дальнейшее их развитие в новой исторической обстановке. Советская внешняя политика, проявляя необходимую гибкость, добивалась своей главной цели — создания в Европе системы коллективной безопасности как залога сохранения мира.

В обстановке образования двух очагов мировой войны Лига наций в определенной мере утрачивала свою прежнюю роль орудия антисоветской политики и могла стать немаловажным препятствием на пути непосредственных организаторов войны. Наличие такой возможности стало еще более очевидным, когда Япония и Германия покинули Лигу наций.

Инициативу пригласить Советский Союз в Лигу наций поддержали 30 государств. Они обратились к СССР с предложением «вступить в Лигу наций и принести ей свое ценное сотрудничество»[907] в борьбе за укрепление мира. Советский Союз вступил в Лигу наций 18 сентября 1934 г., заявив, что, несмотря на все ее недостатки, Лига наций может в какой-то мере помешать развитию событий по пути ко второй мировой войне. В своем первом выступлении на пленарном заседании Лиги наций представитель СССР подчеркнул, что Советское государство не несет ответственности за действия и решения Лиги, принятые до его вступления в эту международную организацию. Политический деятель США С. Уэллес писал: «Когда Советский Союз вступил в Лигу наций, даже самые упрямые вынуждены были вскоре признать, что он является единственной великой державой, которая принимает Лигу всерьез»[908].

Успехи внешней политики СССР были очевидными. Все большее значение в мировой политике приобретало сближение Советского Союза и Франции.

Фашистские правители Германии решили прибегнуть к своему излюбленному методу, который они широко использовали во внутренней и внешней политике, — к террору. По всей Европе прокатилась волна насилий. По требованию Берлина многие политические деятели европейских государств были или смещены, или убиты. Был уничтожен румынский премьер Дука, отстранен и вынужден покинуть родину министр иностранных дел Румынии Титулеску, действовавший в целях сохранения независимости и безопасности своей страны.

Среди тех, кто пал жертвой фашистского политического террора, оказался и французский министр иностранных дел Барту. Зная, что его жизнь находится под угрозой, он мужественно продолжал проводить свою линию.

Исполнение плана убийства Барту, санкционированного Гитлером и разработанного разведкой Геринга, возлагалось на помощника немецкого военного атташе в Париже Г. Шпейделя, тесно связанного с французскими ультраправыми[909]. Непосредственным организатором убийства Шпейдель избрал А. Павелича — одного из лидеров реакционной террористической организации хорватских националистов, находившейся в услужении у гитлеровцев. Тщательно разработанная злодейская акция «Меч тевтонов» была осуществлена в Марселе 9 октября 1934 г. Убийца, В. Георгиев, беспрепятственно вскочив на подножку автомашины, выстрелами в упор убил югославского короля Александра, прибывшего во Францию с официальным визитом, и ранил в руку Барту. Раненому министру не была оказана срочная медицинская помощь, и он скончался от потери крови.

Гитлеровцы знали, в кого целили: был уничтожен самый горячий сторонник идеи коллективной безопасности из числа буржуазных политических деятелей. «Кто знает, — писала 11 октября 1934 г. фашистская газета „Берлинер бёрзенцайтунг“, — какие средства пытался бы пустить в ход этот старик с сильной волей… Но костлявая рука смерти оказалась сильнее дипломатической воли Барту. Смерть появилась в надлежащий момент и оборвала все нити».

Убийство Барту и последовавшая затем очередная смена в составе кабинета министров ослабили ряды сторонников национальной внешней политики во Франции. Пост министра иностранных дел перешел к П. Лавалю — одному из наиболее отвратительных предателей страны, которые по праву заслужили клеймо «могильщиков Франции». Лаваль представлял ту часть правящих кругов страны, которая находилась на крайне антисоветских, прогерманских позициях. Сторонник антисоветского сговора с Германией, он поставил своей задачей похоронить проект Восточного пакта, отказаться от курса франко-советского сближения и прийти к соглашению с фашистскими государствами. Лаваль выдвинул план, продиктованный ему крупными монополиями: заключить гарантийный пакт только трех государств — Франции, Польши и Германии. Такое предложение полностью устраивало германское и польское правительства. Однако реализации планов Лаваля препятствовала советская внешняя политика, пользовавшаяся возраставшим авторитетом среди прогрессивных сил французской нации.

Советский Союз распространял принципы коллективной безопасности и на страны, берега которых омывались водами Тихого океана. Советская дипломатия не теряла буквально ни одного дня. Уже в беседе народного комиссара иностранных дел M. M. Литвинова с американским президентом Рузвельтом, состоявшейся в день обмена нотами об установлении дипломатических отношений, был поставлен вопрос о Тихоокеанском пакте. Предполагалось, что участниками пакта станут США, СССР, Китай и Япония, которые примут на себя обязательства о ненападении, а возможно, и «о совместных действиях в случае опасности миру»[910]. Рузвельт поручил Буллиту вести дальнейшие переговоры по данному вопросу.

Встреча наркома с послом США состоялась в декабре 1933 г. Буллит, не скрывая отрицательного отношения к проекту Тихоокеанского пакта, ссылался на позицию Японии. В отношении двустороннего советско-американского договора о ненападении, а быть может, и о взаимопомощи он с иронией заметил: «…такой пакт вряд ли и нужен, ибо мы друг на друга нападать не собираемся»[911], но обязался сообщить президенту о состоявшейся беседе. Спустя три месяца Буллит информировал наркома иностранных дел, что Рузвельт склонен заключить многосторонний Тихоокеанский пакт о ненападении с участием в нем СССР, США, Японии, Китая, Англии, Франции и Голландии[912]. Об этом же в конце ноября 1934 г. советскому полпреду в Лондоне заявил Н. Дэвис — американский делегат на конференции по разоружению. Полпред заверил его, что со стороны Советского Союза отношение к данной идее будет самым благожелательным. Вскоре Дэвис сообщил, что США не возьмут на себя инициативу заключения такого пакта.

Президент Рузвельт продолжал поддерживать идею Тихоокеанского пакта еще в течение нескольких лет[913]. Но препятствия на пути его заключения были большие. Внутри США против пакта выступали те силы, которые под флагом изоляционизма предпочитали не мешать германской и японской агрессии, рассчитывая направить ее против Советского Союза. Они мотивировали свою позицию тем, что заключение пакта вынудит Соединенные Штаты занять более решительную позицию в отношении захвата Японией Маньчжурии. Об этом говорил и Буллит. Против пакта, естественно, была и Япония. Позиция Англии казалась уклончивой, в действительности же была отрицательной. Таким образом, в борьбе за мир Советский Союз сталкивался с огромными препятствиями.

Борьба СССР за создание системы коллективной безопасности имела важное значение. Величайшая заслуга Коммунистической партии и Советского правительства состоит в том, что еще в то время, когда империализм находился на отдаленных подступах к замышлявшейся им войне, его агрессивной политике был противопоставлен реальный, хорошо продуманный и обоснованный план сохранения и укрепления мира. И хотя для его осуществления силы, выступавшие за мир, оказались недостаточными, советский план коллективной безопасности сыграл свою роль. Он вселял в массы уверенность в возможности победы над фашизмом путем объединенных действий. Советская идея коллективной безопасности несла в себе зародыш грядущей победы свободолюбивых народов над фашистскими поработителями.

Советская идея коллективной безопасности встречала растущую поддержку трудящихся масс, классовое сознание которых давало им возможность лучше, чем многоопытным буржуазным деятелям, предвидеть дальнейший ход событий. Опираясь на эту поддержку, Советский Союз продолжал борьбу за мир с нараставшей энергией.

Когда Лаваль стал министром иностранных дел Франции, советская дипломатия продолжила с ним переговоры о коллективной безопасности. Полпреды СССР во Франции — В. С. Довгалевский, затем В. П. Потемкин — встречались с ним еженедельно, вновь и вновь обсуждая вопросы о заключении Восточного пакта. Даже опытных советских дипломатов Лаваль удивлял своей циничной откровенностью. Уже в первой беседе с советским представителем он заявил, что не будет скрывать своего намерения добиться франко-германского сближения и соглашения[914]. Последующие переговоры были пронизаны подобными же высказываниями французского министра иностранных дел. Он даже хвастался, что «из всех политических деятелей Франции он, Лаваль, больше всех сделал для сближения с немцами»[915], с гитлеровцами. «Заслуги» Лаваля в этом черном деле особенно сказались впоследствии — во время гитлеровской оккупации. Французский народ расплатился с ним сполна — в 1945 г. по приговору суда он был повешен как изменник.

Тогда, в 1934 г., Лаваль открыто сказал советскому полпреду, почему он все же продолжает переговоры с СССР: если соглашение с Германией возможно только обходным путем соглашения Франции с Москвой, он готов пойти и этим путем[916]. Иначе говоря, Лаваль прибег к самому нечистоплотному приему, который в канун второй мировой войны широко применялся не только французской, но и в не меньшей степени британской дипломатией. Суть его заключалась в том, чтобы, запугивая Германию сближением с СССР, добиваться антисоветской сделки с ней на более выгодных для себя условиях.

Тем кругам, которые представлял Лаваль, все же пришлось считаться с огромной популярностью, которую в народных массах Франции приобрела идея совместной с Советским Союзом борьбы за мир. В этой борьбе советская дипломатия опиралась и на мощное патриотическое движение против войны, в защиту национального суверенитета, охватившее всю Францию. Она опрокинула главный довод противников Восточного пакта, утверждавших, что заключение его невозможно, поскольку Германия и Польша отказались принять в нем участие. Советское правительство решило добиться заключения Восточного пакта при любом составе его участников, даже если это будут только Советский Союз и Франция[917]. Именно такой подход диктовался реальной обстановкой и интересами предотвращения нового военного пожара. К сожалению, даже и после второй мировой войны находятся буржуазные историки, которые не стесняются повторять гитлеровскую клевету о том, что Советский Союз хотел сблизиться с Францией и заключить с ней договор в начале 30-х годов якобы прежде всего для того, чтобы «распространить коммунистическое влияние на Западную Европу»[918].

Для быстрейшего заключения договора надо было воспрепятствовать стремлению монополий, интересы которых представлял Лаваль, сговориться с гитлеровской Германией за счет СССР. Советское правительство предложило Франции обменяться взаимными обязательствами, что ни одна из сторон не заключит политического соглашения с Германией без предварительной информации другой стороны о любых переговорах подобного характера и подготовляемом соглашении. Советская дипломатия обратила внимание французского правительства на то обстоятельство, что Германия предложила Советскому Союзу заключить Восточный пакт без участия Франции и Чехословакии[919].

Взаимные обязательства, предложенные СССР, составили содержание франко-советского протокола, подписанного 5 декабря 1934 г. К нему присоединилась и Чехословакия[920].

Не прошло и месяца, как Лаваль изменил своим обязательствам. В Риме на встрече с Муссолини он обещал, что Франция не будет препятствовать Италии в захвате Эфиопии, и согласился признать за Германией право на вооружение. Подобное поведение министра иностранных дел было соответствующим образом оценено советским полпредом. Он обратил внимание Лаваля на то, что если Германия получит право вооружаться, то она тем более «не будет иметь побудительных причин примкнуть к Восточному пакту»[921].

Позиция Лаваля вызвала резкую критику не только в самой Франции, но и со стороны стран Малой Антанты: Румынии, Югославии, Чехословакии. Румынский министр иностранных дел заявил, что «Румыния будет на стороне Франции только в случае заключения франко-советского соглашения», если же такого не будет и Советскому Союзу придется искать других путей обеспечения мира, то с ним «пойдет также и Румыния»[922].

Продолжая противодействовать Восточному пакту, Лаваль в феврале 1935 г. посетил Лондон. В результате франко-английских переговоров было опубликовано коммюнике, в котором предлагался план «общего урегулирования» международных проблем[923]. Смысл его сводился к следующему: связать осуществление Восточного пакта с решением других вопросов, вплоть до разоружения. Вернувшись во Францию, Лаваль заявил советскому полпреду, что отныне он «не расположен выделять Восточный пакт как самостоятельную и первоочередную акцию»[924].

На проходивших в начале 1935 г. переговорах Англии и Германии широко обсуждался вопрос о легализации вооружений последней. Было совершенно очевидно, что английское правительство готово идти навстречу германским домогательствам, руководствуясь расчетами повернуть фашистскую агрессию против Советского Союза.

В интересах всеобщего мира советская внешняя политика использовала все свои возможности помешать этой сделке и расчистить путь для заключения Восточного пакта. Советский полпред в Англии систематически встречался с британским министром иностранных дел Д. Саймоном, его заместителем Р. Ванситтартом и лордом хранителем печати А. Иденом, ранее заместителем министра иностранных дел. Но заставить британских политиков отойти от полускрытого пособничества гитлеровской Германии оказалось невозможным, что с исчерпывающей ясностью выявилось в конце марта 1935 г., когда Саймон и Иден посетили Берлин.

Английские представители с сочувствием отнеслись к словам Гитлера, заявившего при встрече о своем отрицательном отношении к Восточному пакту. Играя на антисоветизме британских дипломатов, Гитлер запугивал их мифической «советской опасностью», убеждал в том, что фашистская Германия — единственный оплот Запада против «большевистской Азии»[925]. Иден позднее рассказывал, что «Гитлер неоднократно возвращался к вопросу о советской опасности. Его аргументация сводилась в основном к тому, что Германия является главным стражем и оплотом „европейской цивилизации“ и что поэтому ей должна быть дана возможность надлежащим образом вооружиться»[926]. Идена не смущало, что заявку на роль «пастыря» европейской цивилизации подают фашистские волки!

Конечно, среди британских консерваторов были люди, которые видели, что вооруженная, агрессивная Германия представляет опасность не только для Советского Союза. Так, У. Черчилль в беседе с советским полпредом говорил: «Величайшая опасность для Британской империи идет из Германии… Гитлеровская Германия — это огромная научно организованная военная машина с полдюжиной гангстеров во главе. От них всего можно ожидать…»[927]. Черчилль был «склонен думать, что первый удар со стороны Германии последует, пожалуй, не в сторону СССР, ибо это довольно-таки опасно. Будут, вероятно, другие направления». Но те, кто стоял тогда у руля британской внешней политики, не задумывались о «других направлениях» возможной германской агрессии.

После Берлина Иден направился в Москву. 28 марта он был принят народным комиссаром иностранных дел СССР. В беседе нарком отметил, что «Гитлер, выдвигая в настоящее время на первый план восточную экспансию, хочет поймать на удочку западные государства и добиться от них санкций его вооружений. Когда эти вооружения достигнут желательного для Гитлера уровня, пушки могут начать стрелять совсем в другом направлении»[928]. 29 марта состоялась встреча Идена с советскими руководителями. Британский дипломат пытался убедить советскую сторону, будто Восточный пакт не столь уж необходим, а легализация вооружений Германии не представит угрозы делу мира. Он даже обратился с вопросом: не считает ли Советское правительство «возможным санкционировать на известном уровне вооружения Германии, в частности вооружения так называемыми агрессивными видами оружия»[929]. На это советские руководители заявили, что СССР будет продолжать борьбу против легализации германских вооружений, выдвинув совершенно четкую позицию: «Мы не можем закрывать глаза на то, что Германия вооружается для нападения, стало быть, в настоящий момент нам нужно принять меры к тому, чтобы помешать Германии вооружиться». Иден возразил: в Англии «не так уверены в агрессивности Германии, как в СССР»[930]. Советская сторона намекнула, что как бы самой Англии не пришлось убедиться в противоположном.

В буржуазной литературе распространен взгляд, что призывы советских дипломатов к созданию системы коллективной безопасности будто бы не поддерживались правительством СССР[931]. Действительное отношение ЦК партии и Советского правительства видно не только из постановления ЦК от 12 декабря 1933 г., но и из беседы советских руководителей с А. Иденом. В начале этой беседы Иден сказал, что Гитлер «очень обеспокоен могуществом вашей Красной Армии и угрозой нападения на него с востока». Он повторил, следовательно, то объяснение военных приготовлений Германии, которое выдвигалось ее деятелями, чтобы получить поддержку со стороны западных держав. Когда в ответ на его слова советской стороной было сообщено, что Германия предлагает продать СССР вооружение, Иден был потрясен настолько, что на мгновение потерял присущую ему выдержку. «Это поразительно! — воскликнул британский дипломат. — Такое поведение не свидетельствует в пользу искренности Гитлера, когда он говорит другим о военной угрозе со стороны СССР».

И. В. Сталин заявил Идену, что считает международную обстановку, характеризующуюся наличием двух очагов военной опасности, крайне тревожной, так как «имеются факты, которые заставляют нас опасаться худшего на Дальнем Востоке. В самом деле, Япония вышла из Лиги наций и открыто издевается над принципами Лиги наций; Япония на глазах у всех разрывает международные договоры, под которыми стоят ее подписи. Это очень опасно… В Европе большое беспокойство вызывает Германия. Она тоже вышла из Лиги наций… тоже открыто на глазах у всех разрывает международные договоры».

Во всех переговорах с Иденом представители СССР подчеркивали, что Восточный пакт взаимной помощи явился бы реальной гарантией мира. Британский дипломат, которого уверяли в Берлине, что Восточный пакт будто бы направлен к «окружению» Германии, спросил, считает ли СССР возможным ее участие в этом пакте. И. В. Сталин ответил: «Мы не хотим никого окружать. Мы не стремимся к изоляции Германии. Наоборот, мы хотим жить с Германией в дружеских отношениях… Такой великий народ, как германцы, должны были вырваться из цепей Версаля. Однако формы и обстоятельства этого освобождения от Версаля таковы, что способны вызвать у нас серьезную тревогу, и для того, чтобы предупредить возможность каких-либо неприятных осложнений, сейчас нужна известная страховка. Такой страховкой является Восточный пакт взаимной помощи, конечно, с Германией, если к тому имеется какая-либо возможность»[932].

Под давлением советской аргументации Идену пришлось пойти на определенные уступки. В официальном коммюнике об итогах переговоров было сказано, что в «нынешнем международном положении более, чем когда-либо, необходимо продолжать усилия в направлении к созданию системы коллективной безопасности в Европе». Вернувшись в Англию, Иден уже сожалел, что «согласился на излишне обязывающую формулу» коммюнике.

Во время пребывания Идена в Москве советская дипломатия предприняла важный шаг в практическом осуществлении принципа коллективной безопасности. 29 марта 1935 г. Лавалю было сделано официальное предложение заключить франко-чехословацко-советский договор о взаимной помощи против агрессии. Французский министр иностранных дел оказался между двух огней: борьба сторонников и противников коллективной безопасности достигла небывалой остроты. К числу ее противников относился и американский посол в Москве Буллит, уже готовившийся к выполнению обязанностей посла своей страны во Франции. Впоследствии он сам признавал, что приложил большие усилия к тому, чтобы воспрепятствовать заключению договоров о взаимопомощи[933]. И все же перевес оказался на стороне тех, кто создавал преграды на пути агрессии.

Переговоры о заключении договора о взаимной помощи вступили в практическую стадию. Французское министерство иностранных дел предприняло попытку протолкнуть такой проект договора, который свел бы на нет обязательства взаимной помощи. Оно предложило включить в текст оговорку, согласно которой выполнение договорных обязательств подчинялось решению на сей счет Совета Лиги наций. Помимо того что соответствующее решение не могло быть принято быстро, Англия и Франция, пользуясь большинством голосов в Лиге наций, всегда могли сорвать нежелательную для них резолюцию. Следует отметить, что и во время англо-франко-советских переговоров 1939 г. британская дипломатия вновь предлагала подобный механизм взаимной помощи.

Советская внешняя политика взяла инициативу в свои руки. 15 апреля 1935 г. Лаваль получил советский проект договора. Французская сторона представила контрпроект. В последующих переговорах был достигнут необходимый компромисс. Советский Союз отстоял выдвинутые им основные принципы договора о взаимной помощи.

Советско-французский договор о взаимной помощи против агрессии был подписан в Париже 2 мая 1935 г. Статья 2 договора гласила, что, если СССР или Франция явятся, «несмотря на искренне мирные намерения обеих стран, предметом невызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, Франция и взаимно СССР окажут друг другу немедленно помощь и поддержку»[934]. Одновременно был заключен протокол подписания, который учитывал совершенно категорическое требование французской стороны: обязательства обоих государств должны сообразовываться с решением Совета Лиги наций. Однако в пункте 1 протокола значилось: «…обе договаривающиеся стороны будут действовать согласно, дабы достичь того, чтобы Совет вынес свои рекомендации со всей скоростью, которой потребуют обстоятельства, и что если, несмотря на это, Совет не вынесет, по той или иной причине, никакой рекомендации, и если он не достигнет единогласия, то обязательство помощи тем не менее будет выполнено (курсив наш. — Ред.)»[935]. Последние слова придавали обязательствам договора тот безусловный характер, на котором все время настаивало Советское правительство.

Подписание франко-советского договора о взаимной помощи. Париж. 1935 г.

В заключении франко-советского договора значительную роль сыграла прогрессивная общественность Франции, усматривавшая в нем путь к спасению страны от германской агрессии. В программе Народного фронта, выработанной по инициативе Французской коммунистической партии, содержалось требование о создании в Европе системы договоров, которые укрепляли бы мир.

Подписание договора с Советским Союзом не означало каких-либо изменений в общем плане Лаваля. Перед отъездом в Москву он говорил своему другу социалисту С. Грумбаху: «Я подписываю франко-русский пакт для того, чтобы иметь больше преимуществ, когда я буду договариваться с Берлином»[936]. Лаваль заблаговременно информировал о предстоящем подписании договора германского посла в Париже Вельчека и заверил его, что франко-советский договор не исключает теснейшего сотрудничества Франции с Германией. «Доведите до сведения своего правительства, — говорил Лаваль, — что я в любое время готов отказаться от столь необходимого франко-советского пакта, с тем чтобы заключить франко-германский договор большого масштаба». В тот самый момент, когда поезд с французской делегацией, направлявшейся в Москву, пересекал границу СССР, Лаваль озабоченно спросил у бывшего посла Франции в Советском Союзе Альфана: «Как же, следовательно, устроить так, чтобы я смог на обратном пути остановиться в Берлине и побеседовать с фюрером?».

На встрече в Москве была достигнута договоренность, что переговоры о заключении многостороннего Восточного пакта будут продолжены. Касаясь франко-советских отношений на новом этапе их развития, советская сторона решительно заявила о необходимости дополнить договор конкретными обязательствами и заключить соответствующую военную конвенцию[937].

На обратном пути Лаваль остановился в Варшаве — якобы для того, чтобы склонить Польшу к участию в Восточном пакте. В действительности он говорил Беку, что Франция, даже после заключения договора с Советским Союзом, не собирается прибегать к помощи СССР или помогать большевикам в случае нападения на их государство кого бы то ни было. Там же, в Польше, Лаваль встретился с Герингом и обсудил вопрос о заключении франко-германского военного союза. Тем временем посол Франции в Берлине Франсуа-Понсэ вступил в переговоры с Гитлером, заверяя фашистского главаря, что франко-советский пакт не направлен против Германии и не может служить препятствием для франко-германского сближения[938].

Ратификация советско-французского договора преднамеренно затягивалась. Согласно французской конституции он мог быть ратифицирован решением президента республики. Но его вынесли на рассмотрение парламента, которое продолжалось десять месяцев и завершилось лишь после отставки Лаваля.

Договор был ратифицирован палатой депутатов только 27 февраля 1936 г. За ратификацию проголосовало 353 депутата, против — 164, воздержалось — 100.

16 мая 1935 г. в Праге был подписан советско-чехословацкий договор о взаимной помощи, содержавший те же обязательства, что и советско-французский пакт. Его подписание явилось крупным успехом Коммунистической партии Чехословакии, постоянно разъяснявшей народу, что действительной гарантией национальной самостоятельности страны может быть только союз с СССР. Уже тогда партия развернула борьбу за общенародную защиту республики.

Подписание советско-чехословацкого договора о взаимной помощи. Москва. 1935 г.

И все-таки министр иностранных дел Чехословакии Э. Бенеш потребовал включить в протокол подписания важную оговорку: «…обязательства взаимной помощи будут действовать между ними (СССР и Чехословакией. — Ред.) лишь поскольку при наличии условий, предусмотренных в настоящем договоре, помощь Стороне — жертве нападения будет оказана со стороны Франции»[939]. Оговорка явно свидетельствовала, что чехословацкое правительство, равно как и правительство Франции, меньше всего заботилось о выполнении договора. «Эта оговорка, — заявил руководитель Коммунистической партии Чехословакии К. Готвальд, — была включена в договор усилиями здешних реакционных кругов, которые еще и сегодня стыдятся того, что Советский Союз является нашим верным союзником»[940].

Роль Бенеша в появлении данной оговорки установлена документально. В официальной инструкции чехословацкого министерства иностранных дел говорилось, что Бенеш вставил в текст следующую фразу: «…обязательства пакта распространяются на нас лишь в том случае, если они распространяются на Францию». Тем самым Бенеш хотел предотвратить автоматическое действие пакта. Однако главное заключалось не в том, каков будет механизм действия пакта, а в том, что министр ориентировался не на союз с СССР. Это подтверждает та же инструкция: «Этот пакт не означает, что мы хотим изменить направление своей политики с западного на восточное. Мы не хотим односторонне связываться с Россией, понимая свою принадлежность к Западной Европе»[941]. К чему привела антинациональная позиция чехословацкой буржуазии, интересы которой выражал Бенеш, хорошо известно.

Характерно заявление, сделанное Бенешем в беседе с английским посланником в Праге Ньютоном в мае 1938 г., когда над Чехословакией уже нависли черные тучи немецко-фашистской агрессии: «Отношения Чехословакии с Россией всегда имели и будут иметь второстепенное значение, они будут зависеть от отношений Франции и Великобритании. Только наличие франко-русского союза сделало возможным современный союз Чехословакии с Россией. Если же, однако, Западная Европа отвернется от России, Чехословакия поступит так же»[942]. Признавая объективную роль СССР как «противовеса» Германии, Бенеш в то же время говорил, что он всегда был противником «чрезмерного влияния России в Центральной Европе»[943].

Советско-французский и советско-чехословацкий договоры все-таки могли стать надежным фундаментом общеевропейской системы коллективной безопасности. Честное выполнение договоров всеми участниками, поддержка коллективной безопасности другими европейскими государствами могли бы помешать развязыванию войны.

Заключение договоров Советского Союза с Францией и Чехословакией о взаимной помощи правящие круги Германии восприняли с плохо скрываемым унынием. Планы установления мировой гегемонии немецких монополистов могли повиснуть в воздухе. Даже спустя два с половиной года Гитлер в тайной беседе с английским эмиссаром лордом Галифаксом не мог без содрогания говорить — о франко-советском договоре. Свои опасения он более подробно изложил английскому послу в Берлине Н. Гендерсону. При встрече с ним Гитлер сказал, что франко-русский пакт «после присоединения Чехословакии сделался для Германии особенно опасным», так как объединенные силы союзников всегда «в состоянии поразить Германию (как агрессора. — Ред.) в самое сердце»[944].

Опасения Гитлера разделяли некоторые политические деятели не только Англии и США, но даже союзных СССР стран — Франции и Чехословакии. Чтобы успокоить Гитлера и расчистить ему путь, они разбивали основы коллективной безопасности в Европе: подрывали авторитет Советского Союза, сеяли неверие в его способность оказать помощь жертве агрессии.

В связи с этим большое международное значение приобретали события, в которых раскрывалась мощь СССР, например челюскинская эпопея второй половины 1934 г. Огромные усилия, энергия и организованность, проявленные при спасении людей с корабля, попавшего в ледовый плен, ошеломили Запад. Советская держава, продемонстрировавшая неиссякаемую силу, высокое благородство и подлинный гуманизм, предстала перед народами мира во всем своем величии. В беседе с советским полпредом в Лондоне И. М. Майским патриарх английской буржуазии Д. Ллойд-Джордж говорил: «Это потрясающе!.. Это очень благородно!.. Вы одержали большую дипломатическую победу»[945].

Чествование героев-челюскинцев на Красной площади в Москве. 1934 г.

И все же реакционные силы, особенно Англии, продолжали твердить, будто Советское государство не располагает достаточным военным потенциалом и потому не может стать надежным союзником в борьбе против гитлеровской Германии. В своих воспоминаниях А. Иден признал существование в Англии «почти всеобщего» мнения, что Вооруженные Силы Советского Союза находятся в «плохом состоянии»[946]. Н. Чемберлен, занявший в 1937 г. пост премьера Великобритании, писал: «Должен сознаться, что я питаю самое глубокое недоверие к России. Я совсем не верю в ее способность вести эффективные наступательные операции, даже если бы она того хотела»[947].

Учитывая нерешительность и уступки правительств Англии, Франции и США, Гитлер все больше склонялся к нанесению ближайшего удара не в сторону СССР. Такие плоды давала политика вскармливания и умиротворения агрессоров, которая все более разрушала систему оборонительных союзов стран Западной и Восточной Европы, содействовала возрастанию военно-стратегического потенциала Германии, Италии и Японии, изменяя соотношение сил в их пользу.

«…Империалистические планы Гитлера, — писал в своей статье „Военные планы нынешней Германии“ командарм 1 ранга M. H. Тухачевский, — имеют не только антисоветское острие. Это острие является удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс)… Германии нужна французская руда… и расширение ее морской базы». Опыт первой мировой войны со всей очевидностью показал, что «без прочного обладания портами Бельгии и северными портами Франции морское могущество Германии невозможно построить». Последний момент неизбежно сыграет роль в развертывании борьбы Германии против Франции и Англии[948].

Эти разумные и своевременные предупреждения СССР не встретили должного понимания в руководящих кругах западных стран. Высокомерное пренебрежение к внешнеполитическим акциям, направленным на обуздание агрессоров, вело к роковым последствиям.

В интересах мира необходимо было не только укреплять оборону Советской страны, но и показать широкой общественности достигнутые в этой области результаты, а также реальные возможности Вооруженных Сил СССР. Вот почему на маневры Советской Армии начиная с 1935 г. приглашались представители буржуазных армий. Учения организовывались в интересах дальнейшего повышения и совершенствования боевой и оперативно-тактической подготовки войск. На больших маневрах войск Киевского военного округа, проходивших с 12 по 17 сентября 1935 г., впервые в мировой военной практике проверялась новая советская теория глубокого боя и операции с привлечением для совместных действий помимо стрелковых и кавалерийских соединений механизированного корпуса и авиадесанта.

Руководил учениями командующий войсками Киевского военного округа И. Э. Якир. На маневрах присутствовали нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов, его заместители С. М. Буденный, Я. Б. Гамарник, M. H. Тухачевский, начальник Генерального штаба А. И. Егоров, руководители Коммунистической партии и правительства Советской Украины, а также военные делегации зарубежных стран.

На большом пространстве были приведены в движение войска в составе 12 корпусов, насчитывавших 65 тыс. человек, 1040 танков, 600 самолетов, 300 орудий[949].

Огромное впечатление на присутствующих произвели массированные атаки танков и выброска крупного авиадесанта с целью деморализации и разрушения тыла противника. Военная история еще не знала такого десантирования: в нем участвовало 2953 человека, имевших на вооружении (кроме карабинов) 29 станковых пулеметов, 10 орудий, танк и 6 автомашин[950].

Подобные маневры были проведены и в Ленинградском военном округе под руководством его командующего Б. М. Шапошникова. Здесь на полях учений действовало 10 стрелковых, 2 кавалерийские дивизии, механизированный корпус, 5 авиабригад. Широко применялись авиадесанты[951].

Представители иностранных держав получили убедительное доказательство, что Советская Армия за короткий срок превратилась в первоклассную современную армию, способную надежно защищать первое в мире социалистическое государство, эффективно выполнять свои союзнические обязательства по обузданию агрессора и поддержанию мира в Европе и Азии.

Кинолента, запечатлевшая киевские маневры, была показана в советских посольствах ряда европейских государств членам правительств и представителям генеральных штабов.

Воздушную мощь СССР продемонстрировали советские летчики В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков и А. В. Беляков, совершившие беспосадочный перелет по маршруту Москва — Земля Франца-Иосифа — Северная Земля — бухта Тикси — Петропавловск-Камчатский — остров Удд продолжительностью 56 часов 20 минут. Они впервые в истории проложили воздушный путь в Америку через Северный полюс, преодолев расстояние от Москвы до Ванкувера (США) за 63 часа 15 минут. Менее чем через месяц по этому же маршруту совершил перелет второй экипаж в составе M. M. Громова, А. Б. Юмашева, С. А. Данилина. Рекорды по дальности, продолжительности и высоте полета установили летчицы В. С. Гризодубова, П. Д. Осипенко, М. М. Раскова, В. Ф. Ломако.

Замечательную отечественную боевую технику, опытные кадры, передовую военную теорию Советский Союз был готов поставить на службу делу коллективной безопасности в Европе.

Но ее противники не сложили оружия. Обсуждение договора о взаимопомощи против агрессии, заключенного между СССР и Францией, которое проходило в палате депутатов французского парламента, сопровождалось антисоветскими выпадами. Так, депутат Ф. Лоран 12 февраля 1936 г. говорил, что французский генералитет отрицательно оценивает Советскую Армию и ее кадры, а другой член парламента — П. Тэттенже 18 февраля заявил, что Советский Союз «не способен выдержать войну с первоклассным государством, он не сможет перейти от обороны к наступлению»[952].

Подобные уверения преследовали совершенно определенную цель — помешать налаживанию военного сотрудничества СССР и Франции. Правительства Франции и Чехословакии, подвергавшиеся большому давлению как со стороны внутренней реакции, так и со стороны гитлеровской Германии и ее англо-американских друзей, не собирались укреплять свои отношения с Советским Союзом. Договоры о взаимной помощи были фактически сведены ими на нет. Было очевидно, что советско-французский и советско-чехословацкий договоры станут действенным орудием в борьбе с агрессией только тогда, когда они будут дополнены военными конвенциями. Но этого как раз и не хотели реакционеры. Через два дня после подписания договора с Советским Союзом генеральный штаб Франции, возглавляемый Гамеленом, и министерство иностранных дел пришли к договоренности, что «вопрос о методах франко-русского военного сотрудничества в настоящее время обсуждаться не будет»[953].

Конечно, Советскому Союзу об этом сообщено не было. Советское главнокомандование разгадало линию французского генерального штаба. Народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов докладывал в Политбюро ЦК ВКП(б): «Хотя французский генштаб и взял на себя инициативу начала переговоров о военном выражении договора о взаимопомощи, но делает он это в такой форме, которая похожа на желание получить расплывчатый и ничего не значащий ответ, который позволил бы Гамелену доказать в правительстве бесполезность и невыгоду дружественных отношений с Советским Союзом»[954].

Французские правые социалисты поддерживали отрицательное отношение реакции к заключению военной конвенции с Советским Союзом. В 1936 г., когда их лидер Л. Блюм возглавил правительство, положение не изменилось. Французский премьер признавал, что «русские очень добивались, чтобы было заключено соглашение между генеральными штабами обеих стран… Но этого не было сделано. На настойчивые предложения русских давались уклончивые ответы. Россия торжественно обязалась сообщать полные данные о своих военных ресурсах, промышленных возможностях, о поставках, которые могла бы нам обеспечить в случае европейского конфликта. Она просила, чтобы мы со своей стороны передавали ей аналогичные сведения, но их передача задерживалась»[955].

После войны, когда перед парламентом Франции предстали виновники ее поражения в 1940 г., Блюм дал важные показания. Он сообщил, что в 1936 г. получил через побывавшего в Праге своего сына доверительное письмо от Бенеша, в котором содержалось предупреждение «соблюдать величайшие предосторожности в наших отношениях с советским генеральным штабом», так как он, Бенеш, располагает сведениями, будто советские военные руководители «поддерживают подозрительные отношения с Германией»[956].

Буржуазный мир шел на все ухищрения, чтобы подорвать боевую мощь Советских Вооруженных Сил. Так поступали даже руководители правительств, заключивших с СССР договоры о взаимной помощи против агрессии.

Советский Союз относился к своим обязательствам по договорам с Францией и Чехословакией в высшей степени ответственно. Руководствуясь положениями В. И. Ленина, советская внешняя политика прилагала много усилий для разработки важнейших и неотложных способов укрепления обороны Советского государства, поддержания мира на земле; уже тогда она занималась и проблемами создания антигитлеровской коалиции. В обстановке того времени, когда в Европе существовало только одно социалистическое государство, такая коалиция была возможна лишь как военно-оборонительный союз стран с различными социальными системами. Возникал вопрос: возможна ли вообще коалиция столь разных по своему государственному и общественному строю европейских стран? На этот вопрос, имевший решающее, принципиальное значение, советская политика давала совершенно определенный положительный ответ.

При этом учитывалось, что отношение членов коалиций такого рода к своим союзническим обязательствам не может не быть различным. В добросовестном отношении Советского Союза к своим обязательствам перед союзниками не могло возникнуть никаких сомнений. Со стороны же буржуазных участников коалиций можно было предположить стремление уклониться от выполнения своих обязательств и даже подставить социалистическую страну под вражеский удар. Было ясно, что, вступая в коалицию с СССР, капиталистические правительства сохранят идеологическую, а в ряде случаев и не только идеологическую враждебность к стране социализма, что будет сказываться на всей их деятельности в составе коалиции.

Но тогда напрашивался еще один вопрос: стоит ли в такой ситуации идти на коалицию? Ответ на него был дан в свое время — правда в другой связи — В. И. Лениным, который считал, что не следует отказываться от «всякой, хотя бы малейшей, возможности получить себе массового союзника, пусть даже временного, шаткого, непрочного, ненадежного, условного»[957].

Из всего этого вытекал вывод, что советской стороне придется вести борьбу за определенное политическое, военное и экономическое единство членов коалиции. Политическое единство должно было выразиться в разработке совместных, хотя бы компромиссных целей и действий коалиции; военное единство — в конкретных планах использования вооруженных сил и материальных ресурсов членов коалиции в различных ситуациях; экономическое единство мыслилось в виде создания слаженной системы экономической и финансовой взаимопомощи, которая в случае войны могла успешно выдержать всю тяжесть неизбежных испытаний.

Советский Союз считал, что вопросы сотрудничества членов коалиции надлежит разработать и оформить в договорном порядке. В первую очередь следовало заключить военные конвенции членов коалиции, разработке и принятию которых придавалось большое значение, поскольку без них политические союзы лишались практической ценности.

В конвенциях должны быть четко сформулированы взаимные союзные обязательства относительно военно-технической стороны коалиционной борьбы, определена единая точка зрения по коренным военным проблемам, касающимся выбора главного театра войны, основных оперативно-стратегических направлений, примерных вариантов действий союзных сил, рубежей и времени развертывания войск, принципов руководства войной в целом и на отдельных театрах военных действий, системы связи союзного командования и политического руководства.

Все специфические военные вопросы, возникавшие из потребностей вооруженной борьбы, но не изложенные в военной конвенции, рекомендовалось выносить на совместные заседания генеральных штабов союзных держав. В их компетенцию входило бы определение основной группировки противника и ее численности в каждой конкретной ситуации, установление решающего театра военных действий и операционных направлений, подсчет необходимого количества войск и объема материально-технических средств для успешного проведения той или иной операции, выявление способов действий, поддержание устойчивой связи союзного командования.

Советское военное руководство исходило из того, что военная мощь коалиции зависит от способности союзных стран в короткие сроки мобилизовать свои промышленно-экономические ресурсы на нужды войны, от размеров и боеспособности армий, возможностей и умения сосредоточить превосходящие силы на решающих театрах, постоянно развивать и поддерживать высокую техническую оснащенность и необходимую численность вооруженных сил на протяжении всей войны.

Помимо политических, экономических и военных проблем чрезвычайно важное значение придавалось влиянию географической структуры коалиции. Ее географические контуры могли представлять компактное целое либо состоять из отдаленных одна от другой частей.

Всесторонний подход ко многим важнейшим аспектам построения коалиции и ее функционирования позволил советским дипломатическим и военным органам уверенно и квалифицированно решать на практике широкий круг вопросов в связи с заключением договоров о взаимопомощи с Францией и Чехословакией. Однако довести до конца разработку этих вопросов не удалось, поскольку все попытки СССР конкретизировать взаимные обязательства с Францией и Чехословакией против агрессии встречали противодействие со стороны правительств этих стран.

Выдающийся советский военный деятель Б. М. Шапошников, вскоре ставший начальником Генерального штаба РККА, по заданию Центрального Комитета партии и Советского правительства готовил план действий Вооруженных Сил СССР в соответствии с этими обязательствами. Советский Союз предложил Франции два варианта оказания ей военной помощи в случае агрессии со стороны Германии.

Согласно первому варианту, если Польша и Румыния — союзницы Франции — дадут (по собственному решению или решению Лиги наций) согласие на пропуск советских войск через свою территорию, СССР изъявлял готовность «предоставить помощь всеми родами войск» и «в необходимом объеме, который должен быть установлен специальным соглашением между заинтересованными государствами».

По второму варианту, если Польша и Румыния откажутся предоставить советским войскам проход через их территорию, СССР обязывался осуществлять помощь «путем посылки сухопутных войск морем» и по воздуху, а воздушных сил — своим ходом. «Размеры этой помощи (как и в первом варианте) должны быть установлены специальным соглашением между заинтересованными странами». В обоих случаях СССР обещал оказать «помощь своими военно-морскими силами» и обеспечить поставку Франции и Чехословакии бензина, мазута, масел, марганца, продуктов питания, вооружения, моторов, танков, самолетов и т. д.

Со своей стороны СССР задавал закономерные вопросы: какую помощь могла бы предоставить ему Франция, если он подвергнется нападению со стороны Германии, и каким путем должен быть установлен объем этой помощи? Какие виды вооружения могла бы Франция поставить СССР?[958]

Советский Союз предлагал обсудить эти или другие возможные варианты на уровне генеральных штабов, конкретизировать взаимные обязательства по борьбе с агрессией. Но его предложение не нашло поддержки со стороны французского правительства. Военные министры Франции — Даладье, Морэн и Дельбос, руководство французского генерального штаба — генералы Гамелен и Вейган отрицательно относились к союзу с СССР и военной взаимопомощи.

Советский Союз, располагая значительными Вооруженными Силами, хорошо подготовленными кадрами, передовой военной теорией, стремился использовать их для поддержания системы коллективной безопасности в Европе. В условиях острых международных кризисных ситуаций он не только был готов в любой момент прийти на помощь своим союзникам, но и предпринимал практические шаги в этом направлении.

Вступление войск фашистской Германии в Рейнскую демилитаризованную зону 7 марта 1936 г. не оставило Советский Союз безучастным. Правительство СССР заявило, что готово оказать всяческую помощь Франции, если она, выступив в защиту мира и мирных переговоров, подвергнется нападению Германии. Оно указывало, что договор между СССР и Францией «не содержит никаких ограничений» в отношении тех условий, при наличии которых должна быть оказана взаимная помощь[959]. Советское правительство не искало в тексте договора каких-либо лазеек, чтобы избежать выполнения своих обязательств, а, напротив, стремилось сделать больше того, что требовали формальные его условия. Советское государство реально оценивало соотношение сил. В момент вступления германских войск в Рейнскую демилитаризованную зону Германия имела 36 дивизий, Франция и Чехословакия — 55, а Советский Союз на своей западной границе — 60 дивизий[960]. Налицо были все условия для отпора агрессору. Но именно этого и не хотела французская реакция.

Ярким примером выполнения Советским Союзом своих обязательств могут служить его действия в защиту Монгольской Народной Республики. 12 марта 1936 г. в связи с угрозой нападения на нее японских милитаристов был подписан советско-монгольский протокол о взаимной помощи[961]. Обстоятельства потребовали укрепить оборону МНР. На основании положений договора СССР направил на помощь республике 57-й особый стрелковый корпус, что заставило японских захватчиков отсрочить нападение на Монгольскую Народную Республику.

Таким образом, в середине 30-х годов шла острая борьба между Советским Союзом, шедшим во главе сил мира и прогресса, и фашистскими странами, наращивавшими свою военную мощь при поддержке всей мировой реакции.

Главным содержанием этой борьбы являлось решение вопроса — быть миру или войне. СССР выступал за мир, за широкое сотрудничество со всеми странами. Советская дипломатия придерживалась правила: «Не ждать мира, а бороться за него». Агрессивной внешнеполитической стратегии стран фашистского блока СССР противопоставил принцип неделимости мира и коллективной безопасности.

Важным результатом дипломатических усилий Советского Союза явилось его вступление в Лигу наций, заключение договоров о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, которые укрепляли военно-стратегическое положение их участников и вынуждали фашистскую Германию, в случае агрессивных акций против той или иной страны, считаться с вероятностью войны на два фронта.

Ленинская принципиальная и вместе с тем гибкая внешняя политика позволила СССР достигнуть самого главного — обеспечить мирные условия для социалистического строительства, досрочного осуществления пятилетних планов и построения социализма. Исторические успехи Страны Советов изменили расстановку сил на международной арене. Советский Союз укрепил свою роль великой державы и главного оплота борьбы за мир, против угрозы новой войны, завоевал себе в лице трудящихся масс верных союзников в благородной борьбе за светлое будущее человечества.

Глава девятая. Развитие антивоенного движения.

Советский Союз в борьбе за мир не был одинок. Эту священную миссию он выполнял в тесном единении со всеми прогрессивными силами планеты. Наиболее принципиальным, решительным и последовательным противником войны выступал международный рабочий класс и его авангард — коммунистические партии. Объективно в успехе антивоенного движения были заинтересованы самые широкие массы народа: крестьянство, ремесленники, мелкая буржуазия города, интеллигенция и все честные люди, понимавшие, какие ужасы может принести новая мировая война.

Выступления против военных авантюр господствующих классов — давняя традиция рабочего движения, которую целеустремленно развивают коммунисты. В программных документах I Интернационала, написанных К. Марксом и Ф. Энгельсом, многократно подчеркивалась необходимость решительной борьбы пролетариата против грабительских войн. «Если освобождение рабочего класса требует братского сотрудничества рабочих, — писал К. Маркс, — то как же они могут выполнить эту великую задачу при наличии внешней политики, которая, преследуя преступные цели, играет на национальных предрассудках и в грабительских войнах проливает кровь и расточает богатство народа?»[962].

Развивая это положение, он говорил об обязанности рабочего класса «самому овладеть тайнами международной политики, следить за дипломатической деятельностью своих правительств и в случае необходимости противодействовать ей всеми средствами…». Когда же нет возможности предотвратить войну, то пролетариат призван объединяться для борьбы с ней, добиваясь того, чтобы «простые законы нравственности и справедливости, которыми должны руководствоваться в своих взаимоотношениях частные лица, стали высшими законами и в отношениях между народами.

Борьба за такую иностранную политику составляет часть общей борьбы за освобождение рабочего класса».

Антивоенное движение масс под знаменем рабочего класса явилось серьезным препятствием на пути империализма к первой мировой войне. Еще задолго до нее пролетариат провозгласил своей задачей предотвращение военной катастрофы. Однако засилье оппортунистов в большинстве партий II Интернационала привело к тому, что решение этой задачи было сорвано. Когда же война разразилась, вожди большинства социал-демократических партий голосовали в парламентах за военные кредиты. Они заключили классовый мир с буржуазией и под лозунгом «защиты отечества» призывали трудящихся идти на фронт, стали открытыми союзниками и соучастниками «своей» империалистической буржуазии, ведущей грабительскую войну. Оппортунизм перерос в социал-шовинизм, сомкнулся с национализмом и милитаризмом.

В. И. Ленин и партия большевиков, сохраняя верность социализму и пролетарской солидарности, сплотили вокруг себя революционных интернационалистов других стран. Они высоко подняли знамя борьбы против разбойничьей мировой войны. Большевистская партия была первой политической партией, провозгласившей лозунги: превратить империалистическую войну в гражданскую, подготовить и осуществить революционный выход из нее, решительно порвать с социал-шовинизмом и центризмом, создать новый, революционный Интернационал. Большевистская партия на практике показала, как надо сочетать борьбу за мир с борьбой за революцию. Ее тактика в 1914–1917 г. стала образцом пролетарской тактики в условиях империалистической войны.

С победой Великой Октябрьской социалистической революции движение за мир слилось в политике и действиях международного пролетариата с борьбой в защиту Советского государства от посягательств империалистов. Это произошло потому, объяснял В. И. Ленин, что пролетарии других стран поняли: «…всякая победа международной буржуазии над Советской Россией означала бы величайшую победу всемирной реакции над рабочим классом вообще»[963].

После первой мировой войны и поражения антисоветской интервенции, в период временной и частичной стабилизации капитализма, рабочий класс и его коммунистические партии бдительно следили за всеми уловками империалистических политиков, сознавая опасность новых грабительских войн. Во главе миролюбивых сил встали народы Советского Союза, руководимые Коммунистической партией. Именно она своим примером, опытом, последовательностью и непримиримостью к врагам мира вдохновляла антивоенное движение, обогащала его новыми традициями.

Появление на мировой арене Советского государства, образование коммунистических и рабочих партий, нарастание национально-освободительной борьбы в колониальных и зависимых странах привело к тому, что антивоенное движение приняло более массовый и боевой характер. Мощным фактором его усиления являлся рост численности рабочего класса в крупнейших капиталистических государствах — ведущей политической силы антивоенной борьбы. Если в начале XX века промышленный пролетариат Англии, США, Франции и Германии насчитывал в своих рядах 30 млн. человек[964], то к 30-м годам — более 60 млн. Удельный вес рабочих (включая семьи) в обществе составил: в США в 1929 г. — 65–66 процентов, в Англии в 1931 г. — 80, в Германии в 1933 г. — 68–71 процент[965].

Повысились авторитет и влияние коммунистических партий. Об этом свидетельствовал рост III Коммунистического Интернационала. Если к моменту его создания (март 1919 г.) в мире насчитывалось всего лишь несколько компартий и коммунистических групп, то в 1928 г. на конгрессе Коминтерна было представлено 57 партий. В их рядах в капиталистических странах находилось 445300 коммунистов. В 1935 г. Коминтерн объединял уже 76 коммунистических партий и организаций, а число коммунистов в капиталистическом мире выросло до 785 тыс.[966]

Коммунистические партии, опираясь на ленинские идеи и опыт ВКП(б), влияли на рабочий класс через массовые международные организации: красные и революционные профсоюзы, входившие в Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн); организации Международной рабочей помощи (Межрабпом); Международную организацию помощи борцам революции (МОПР); комсомольские, объединенные в Коммунистический интернационал молодежи (КИМ); различные общества друзей Советского Союза и т. д. Они вели также работу в массовых пролетарских организациях, примыкавших к другим политическим течениям — социал-демократии, анархо-синдикализму и т. п. Передовые пролетарии — члены Революционной профсоюзной организации (РПО) — действовали в рядах реформистских профсоюзов многих стран, входивших в Международное объединение профсоюзов (Амстердамский интернационал), находившееся под влиянием социал-демократии и насчитывавшее в 1929 г. 13,8 млн. человек[967]. Коммунисты имели некоторые позиции в организациях, входивших в анархо-синдикалистский интернационал профсоюзов, который объединял в 1933 г. более 1 млн. членов[968].

Повышение сплоченности и организованности пролетариата, усиление влияния коммунистических и рабочих партий способствовали активизации деятельности различных всемирных конгрессов и конференций, выступавших за мир, против угрозы войны. В ряде случаев такие международные форумы начали переходить с позиций отвлеченного пацифизма к более активной борьбе с конкретными виновниками и зачинщиками новых войн и вооруженных конфликтов. Ширилось антивоенное движение в отдельных колониях и зависимых странах.

Советские писатели — делегаты международного конгресса в защиту культуры. Париж. 1935 г.

Хотя коммунистические партии капиталистических стран еще не смогли завоевать на свою сторону большинство рабочего класса и во многих странах оставались малочисленными, они тем не менее имели устойчивые связи с трудящимися массами, активно участвовали в их борьбе за сохранение мира. Но более широким, чем организационное воздействие, было политическое влияние коммунистического движения. Его сила заключалась в том, что оно выступало с программой, отвечавшей коренным интересам широких слоев народа, и намечало путь борьбы против зарождавшейся войны.

В борьбе за объединение трудящихся против наступления буржуазии и ее военных авантюр большую роль играла выработанная в 1921 г. тактика единого рабочего фронта. Антивоенные задачи приобрели особенно важное значение во второй половине 20-х годов, когда ясно проявилась опасность подготовки империализмом новой мировой войны. На VIII пленуме Исполкома Коминтерна в мае 1927 г. были приняты тезисы «Задачи Коммунистического Интернационала в борьбе против войны и военной опасности».

В тезисах говорилось о росте милитаризма и фашистских тенденций в капиталистических странах, стремлении укрепить тыл для войны, об идеологической подготовке буржуазии к войне, намечалась тактическая линия коммунистических партий в борьбе против империалистической войны.

В 1928 г. на VI конгрессе Коммунистического Интернационала была выработана четкая и детальная программа борьбы против империалистической войны. В решениях конгресса было записано: «Капитализм — вот причина войн новейшей истории»[969], а также сказано, что при вооруженных столкновениях империалистических государств между собой пролетариат борется за поражение собственных правительств, добиваясь превращения империалистической войны в гражданскую. Такую же принципиальную позицию должен занять рабочий класс капиталистических стран в случае войны буржуазии против национально-революционного движения колониальных народов и в случае контрреволюционной войны империализма против пролетарской диктатуры. В то же время пролетариат поддерживает и ведет национально-революционные войны и войны социализма против империалистической агрессии, организуя оборону национальных революций и государств пролетарской диктатуры.

Конгресс отмечал, что в основе роста опасности новой империалистической войны лежит стремление капиталистических держав к уничтожению Советской власти в СССР и удушению китайской революции. «Но при обострении противоречий между самими империалистическими державами возможно также, прежде чем эта война возникнет, столкновение между двумя империалистическими группами государств в борьбе за мировую гегемонию»[970].

Таким образом, марксистско-ленинский анализ международного положения позволил VI конгрессу Коминтерна еще за 11 лет до второй мировой войны предсказать возможный вариант ее возникновения, наметить программу антивоенного движения, выработать целый комплекс мер, которые коммунистическим партиям следовало осуществлять в борьбе против агрессии империалистических держав.

Коминтерн справедливо подчеркивал необходимость связывать антивоенное движение с классовой борьбой против капитала, но в то время он считал, что только свержением буржуазии в важнейших империалистических странах можно помешать развязыванию мировой войны[971]. Вследствие этого в антивоенной платформе VI конгресса Коминтерна излишне заострялся удар против социал-демократии и пацифистских движений. Тем не менее выработанная программа действий против империалистической войны явилась важнейшим политическим документом, оказавшим огромное воздействие на последующий ход антивоенной борьбы.

Развитие событий в 20-е годы показывало, что социал-демократия как главная опора буржуазии в рабочем классе всеми силами стремилась сохранить капитализм, распространяла иллюзии о его «миролюбии» и тем самым прикрывала его агрессивность. Она ориентировалась на то, что международно переплетенный капитал якобы создает общность социальных интересов, возможность вечного мира между различными странами. Отрицая воинственность империализма, К. Каутский считал, что в Европе его «стремление к расширению» исчезло; если говорить о военном насилии, то в нем «индустриальный капитализм не нуждается»[972].

В решении Марсельского конгресса Социалистического рабочего интернационала (август 1925 г.) социал-демократические теоретики предприняли попытку оправдать империалистическую агрессию. Ее корни они искали не в природе империализма, а в развитии национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах, а также в том, будто «Коммунистический Интернационал питает иллюзии, что освобождение рабочих может быть принесено на штыках победоносной Красной Армии и что нужна новая мировая война, чтобы победила мировая революция»[973]. Так правые лидеры социал-демократии изменяли рабочему делу, переходя в вопросах войны и мира на идеологические позиции империалистической буржуазии.

На Брюссельском конгрессе Социалистического рабочего интернационала (август 1928 г.) вожди социал-демократии под давлением обстоятельств вынуждены были сказать о пороках капитализма, о присущих ему тенденциях, толкающих к войне, выступить с пацифистской программой разоружения. Но они продолжали удерживать рабочих, которые шли за ними, от решительной борьбы и по-прежнему клеветали на Советский Союз и Коминтерн. О. Бауэр, например, в своей речи заявил, что «большевики ориентируются сейчас на новые войны как источник новой революционной волны»[974]. Меньшевик Ф. Дан, называя советский строй «социализмом войны», ратовал за замену в СССР «режима диктатуры режимом республиканской демократии и политической свободы»[975].

Курс социал-демократов на классовое сотрудничество с буржуазией в области внешней политики раскалывал международное рабочее движение, значительно ослаблял антивоенную борьбу трудящихся.

Как и ранее, в годы частичной стабилизации капитализма рабочий класс и его компартии являлись организаторами массовых выступлений трудящихся против военных акций капиталистических держав, использовали международные прогрессивные организации. Крупнейшим антивоенным выступлением явилась 900-тысячная политическая забастовка французских рабочих в октябре 1925 г. против колониальной войны империалистов в Марокко и Сирии. В ходе ее рабочее движение впервые в истории Франции проявило полную и безоговорочную солидарность с народами колоний, потребовав для них права на самоопределение.

Весной 1927 г. в ответ на провокации против Страны Советов и военное вмешательство англо-американских империалистов в Китае широко развернулась кампания под лозунгами «Руки прочь от Советской России!», «Руки прочь от китайской революции!». Как только стало известно о событиях в Китае, Политсекретариат ИККИ направил руководству компартий телеграмму, где говорилось: «Нет никаких сомнений, что заговор организован Англией, провоцирующей войну с СССР. Китайские порты занимаются империалистами. Положение крайне напряженное. Война против китайской революции налицо, грозит война против СССР. Все компартии обязаны поднять на ноги самые широкие массы, использовать все вспомогательные организации и молодежь. Категорически необходимо в кратчайший срок организовать массовые антианглийские демонстрации, по возможности перед английскими посольствами и консульствами. Где возможно, необходимы запросы в парламент, требования ясности в позиции правительства»[976]. В знак солидарности с советским народом в Лондоне прошла многотысячная демонстрация английских трудящихся, осудившая провокаторов и поджигателей войны.

В июне 1927 г. ЦК ВКП(б), учитывая обострение международной обстановки, вызванное разрывом Великобританией дипломатических отношений с СССР, обратился ко всем партийным организациям, ко всем рабочим и крестьянам с письмом, в котором призывал к бдительности.

На состоявшемся в Москве в ноябре 1927 г. Всемирном конгрессе друзей СССР было принято «Воззвание конгресса друзей СССР». В нем посланцы 43 стран твердо заявили, что война против СССР будет рассматриваться как величайшее преступление против человечества.

А. Барбюс и ветеран Парижской коммуны Г. Инар на Всемирном конгрессе друзей СССР. Москва. 1927 г.

Определенную роль в антивоенной кампании 1927 г. сыграли Межрабпом, а также Лига борьбы против колониального угнетения (Антиимпериалистическая лига). С их помощью в борьбу против империалистической войны вовлекались лучшие представители интеллигенции, многие деятели национально-освободительного движения.

Активно боролась против милитаризации страны компартия Германии. Когда правительство начало осуществлять программу расширения военно-морского флота, в стране по ее призыву развернулась кампания под лозунгом «Ни одного пфеннига для строительства броненосцев!». КПГ выступила в 1928 г. за проведение народного опроса против строительства броненосцев. К октябрю 1928 г. было собрано 1,2 млн. подписей[977].

Коммунисты всех стран стремились поднять на антивоенные выступления широкие рабочие и крестьянские массы. Они выступали с призывами, листовками, брошюрами, разоблачавшими империалистическую политику подготовки войны, объясняли трудящимся связь между их непосредственными требованиями и антивоенными лозунгами. В соответствии с решениями VI конгресса Коминтерна конференция 13 компартий, состоявшаяся 16 мая 1929 г. в Брюсселе под руководством западноевропейского бюро ИККИ, предложила ежегодно 1 августа проводить Международный день борьбы против империалистической войны и выработала формы антивоенной кампании[978]. X пленум Исполкома Коминтерна (июль 1929 г.) утвердил это решение и рекомендовал компартиям «принять все необходимые подготовительные меры для того, чтобы придать выступлению международного пролетариата 1 августа против империалистической войны и в защиту СССР характер боевого смотра революционных пролетарских сил»[979].

В качестве одного из главных лозунгов компартии выдвигали защиту Советского Союза от империалистического нападения. 1 августа 1929 г. во многих капиталистических странах, несмотря на полицейский террор, были организованы антивоенные демонстрации, забастовки, состоялись многочисленные митинги и собрания. Во Франции, например, в предместьях Парижа бастовало 8 тыс. рабочих автомобильного завода «Ситроен», 65 процентов рабочих района Сен-Дени, покинули шахты 70 процентов горняков Сент-Этьенна, бастовало около 90 процентов докеров в Бордо и Марселе. Забастовки проходили также в Лилле, Рубе, Руане, Нанси, Лонгви, Тулузе и других городах. В Труа со стачечниками текстильных фабрик братались солдаты кавалерийского дивизиона[980]. Подводя итоги этим событиям, французская компартия в своем решении отмечала, что в важнейших районах страны рабочие поддержали ее призыв и что частично выступления охватили и провинцию[981]. [Карта 7]

Антивоенные демонстрации состоялись также в США, Англии, Германии, Польше, Румынии, Югославии, Греции, Аргентине и других странах. Однако Коминтерн и компартии оценили выступления 1 августа 1929 г. как частичный успех, поскольку движение не приняло должного размаха, не охватило всего пролетариата, связь с борьбой за единый фронт рабочих была еще слаба, а сеть антивоенных комитетов недостаточно широка.

Компартии обращались с призывом к рабочим — членам социал-демократических партий и реформистских профсоюзов — создать единый фронт для борьбы за повседневные нужды трудящихся и против войны. Пролетарская печать уделяла большое внимание разоблачению империалистических планов правящих кругов Франции, Англии, Японии, вскрывала антисоветскую направленность проектов создания «пан-Европы», «Балканской федерации» и им подобных. Журнал «Коммунистический Интернационал» подчеркивал, что в сложных условиях роста капиталистических противоречий и обострения борьбы на мировой арене кампания по проведению международного антивоенного дня в 1930 г. должна «стать важнейшим задерживающим войну фактором, усилить и расширить сопротивление рабочего класса против всякой попытки империалистической войны и укрепить его волю к защите СССР»[982]

1 августа 1930 г. состоялись демонстрации и забастовки, которые оказались более массовыми по сравнению с антивоенным днем предыдущего года. Но в результате репрессий буржуазных правительств, упорного противодействия социал-демократических лидеров, а также недостатков в организаторской работе коммунистических партий и отдельных проявлений сектантства в их рядах большинство рабочего класса все еще оставалось в стороне от активного участия в движении. «Узким местом боевого дня в 1929/30 г. было то, — писал „Коммунистический Интернационал“, — что эти кампании часто имели характер узкопартийный, недостаточно мобилизовывали широкие рабоче-крестьянские массы»[983]. Коммунисты недооценивали силу связей социал-демократических рабочих с их лидерами. И когда коммунисты нацеливали удар в антивоенной кампании и против социал-демократии, не разделяя в нужной мере ее реакционных вождей и рядовых социал-демократических рабочих, то это, естественно, мешало созданию единого антивоенного фронта рабочих.

Конец стабилизации капитализма, развертывание жесточайшего кризиса 1929–1933 г., усиление агрессивности империализма внесли новые моменты в антивоенную борьбу международного рабочего класса. Несомненной заслугой компартий было то, что они, учитывая новую обстановку, первыми во весь рост и во всем значении поставили вопрос о необходимости массовой мобилизации трудящихся за мир, против империалистической войны и начали упорную борьбу за создание широкого антивоенного фронта. Выдающуюся роль в этом сыграла ВКП(б). По ее инициативе, поддержанной другими компартиями, вопросы войны и мира обсуждались в марте — апреле 1931 г. на XI пленуме Исполкома Коминтерна в Москве.

С докладом «Об усилении военной опасности и задачах коммунистов» выступил М. Кашен. Он, как и участвовавшие в прениях Г. Димитров, Э. Тельман и другие, показал, что международная обстановка обострилась, что в империалистических странах Европы вынашиваются планы интервенции против СССР, при этом во главе различного рода антисоветских выступлений стоят правящие круги Франции. Остатки белогвардейского офицерства, укрывшегося за границей, указывалось на пленуме, постоянно финансируются империалистическими державами, готовятся для борьбы против Страны Советов. Приводились материалы об активной поддержке планов интервенции правящими кругами США.

Усиление милитаризма, а также рост вооружений в мире капитала определили антивоенный характер документов, принятых XI пленумом ИККИ. В частности, в его резолюции было записано: «Развертывающийся мировой экономический кризис вследствие борьбы империалистических держав за рынки сбыта усугубляет все империалистические противоречия, придавая им особую остроту. Увеличивается опасность военных конфликтов между империалистическими державами. Но рост противоречий интересов империалистов не ослабляет, а, наоборот, обостряет опасность интервенционной войны против СССР»[984].

Выступления всех участников пленума пронизывала мысль о необходимости усиления антимилитаристской работы. «Наш долг, — говорил М. Кашен, — развернуть мощное широчайшее движение против империализма, его убийств и разрухи, против неслыханной жестокости авиационной, химической и бактериологической войны, против массовой бойни, которая сейчас подготовляется и которая снова затопит человечество в океане крови»[985]. Г. Димитров указывал, что одних симпатий к Советскому Союзу еще недостаточно для предотвращения интервенции. Военная машина массового принуждения, подчеркивал он, «не останавливается перед пассивным нежеланием масс воевать, и… только активная революционная борьба масс под руководством компартии может задержать пуск ее в ход или, когда она в ходу, ее дезорганизовать»[986]. Выступавшие призывали популяризировать среди трудящихся капиталистических стран славные традиции антивоенной борьбы под лозунгом «Руки прочь от Советской России!», восстание французских моряков на Черном море в 1919 г. и другие исторические примеры пролетарской солидарности.

В решениях XI пленума подчеркивалось, что настала «необходимость усиления антимилитаристской работы коммунистических партий, и в особенности коммунистических союзов молодежи…»[987]. В его резолюции говорилось, что от активности компартий и каждого коммуниста зависит, «превратится ли сочувствие к рабочему классу СССР со стороны широчайших масс рабочих, трудящихся крестьян, угнетенных наций капиталистических стран в активную революционную борьбу против опасности войны и военной интервенции против СССР, или капиталистам удастся вновь повести трудящихся на братоубийственную войну».

Борьба рабочего класса и компартий за расширение фронта противников империалистической войны наталкивалась, как и прежде, на противодействие лидеров правых социал-демократов. Так, на IV конгрессе Социалистического рабочего интернационала в Вене, будучи не в состоянии отрицать возросшую опасность войны, они пропагандировали свой старый тезис о том, что ее угроза исходит от диктаторских режимов «красных или белых», то есть и от СССР. Председатель Исполкома этого интернационала Э. Вандервельде в своей речи пытался доказать, будто советский режим не может существовать без сильного милитаристского аппарата[988].

В то же время на Венском конгрессе были выступления, отражавшие взгляды и настроения передовой части социал-демократов, стремившихся к активной антивоенной борьбе. Представитель Независимой рабочей партии Великобритании Ф. Броквей предлагал движение против войны связать с борьбой против империализма и капитализма, а в случае ее развязывания выступить за свержение капитализма[989]. Но эти предложения были отвергнуты конгрессом.

Таким образом, в ответ на рост опасности войны активизировалось антивоенное движение широких слоев населения, во главе которого шел международный рабочий класс и его боевой авангард — Коминтерн. Возникновение очагов новой империалистической войны за передел мира выдвинуло перед революционным пролетариатом задачу создания широкого антивоенного фронта.

Против подготовки новой мировой войны. Берлин. 1928 г.

Демонстрация трудящихся Берлина против фашизма. 1932 г.

Демонстрация французского пролетариата против попытки фашистского переворота. Париж. 1934 г.

За сплочение вокруг коммунистической партии. Франция. 1934 г.

Антифашистская демонстрация с плакатами, призывающими к освобождению Г. Димитрова и Э. Тельмана из фашистских застенков. Лондон. 1933 г.

Мировой экономический кризис 1929–1933 г. положил конец временной стабилизации капитализма. Международная обстановка еще более обострилась. Вторжение в 1931 г. Японии в Маньчжурию и приход в 1933 г. к власти фашизма в Германии не оставляли сомнения в том, что капиталистический мир стремительно движется к новой большой войне.

В этот период усилилась революционная борьба пролетариата, трудящихся масс. Во многих странах возрастало влияние коммунистических партий.

Рабочий класс и его компартии выступали инициаторами образования антивоенных комитетов, стремились активизировать деятельность профсоюзов, союзов молодежи, Межрабпома, МОПРа, обществ друзей Советского Союза, прогрессивных обществ интеллигенции и т. д., организовывали революционные кружки допризывников, развертывали большую агитационно-пропагандистскую антивоенную работу. Во многих странах прошли многочисленные митинги под лозунгами: «Против угрозы войны!», «Война империалистической войне!», «На защиту Советского Союза!», «Долой японский империализм!» и т. д. Был создан международный комитет помощи Китаю во главе с Р. Ролланом и А. Барбюсом[990].

После нападения Японии на Китай состоялись массовые антивоенные демонстрации в Токио, Осаке, Иокогаме и некоторых других городах. В воззвании, с которым в сентябре 1931 г. КПЯ обратилась к трудящимся, провозглашались лозунги: «Прекратите производство оружия! Рабочие, крестьяне, безработные, организуйте стачки и демонстрации протеста против войны!», «Японские солдаты на фронте, братайтесь с китайскими солдатами!», «Защищайте революционный Китай и Красную армию! (Китая. — Ред.)», «Защищайте Советский Союз!», «Долой японский империализм!»[991].

В связи с событиями на Дальнем Востоке особую опасность представлял курс японского милитаризма на паназиатизм, его пропаганда борьбы против «белого империализма», за создание «восточноазиатской сферы взаимного процветания». Такой курс определял политику Японии в отношении Маньчжурии, создания паназиатских экономических и политических блоков, политику, направленную в конечном счете против Китая и СССР.

Захват Маньчжурии, кровавые события в Шанхае, как и все злодеяния японских хищников, вызвали гнев и возмущение народов Азии, всего мира, подняли тысячи патриотов на борьбу с агрессией. Задачи КПЯ в этот период были сформулированы в одном из документов, разработанных совместно с Коминтерном. В нем говорилось: «Война неизбежно до крайности обострит классовые противоречия внутри страны. Она поставит перед японским пролетариатом и его компартией задачу соединить борьбу против войны с борьбой за насущные интересы рабочих, крестьян и всех трудящихся, против экономического и политического их рабства с целью превращения империалистической войны в гражданскую, с целью революционного свержения буржуазно-помещичьей монархии»[992].

Состоявшийся в августе — сентябре 1932 г. XII пленум ИККИ указал, что КПЯ обязана усилить свою работу в армии и на флоте, в особенности в Маньчжурии, вскрывать неразрывную связь между империалистической войной и непосредственной подготовкой военной интервенции против СССР, с одной стороны, и усилением военно-полицейской реакции и грабежа трудящихся масс в самой Японии — с другой[993].

С началом японской агрессии на Дальнем Востоке особенно сложные задачи встали перед Коммунистической партией Китая. Определяя их, Коминтерн нацеливал коммунистов на организацию массового антияпонского движения в Китае, на повсеместное вооруженное сопротивление захватчикам. Пленум отметил, что КПК и впредь должна «прилагать все усилия, чтобы обеспечить гегемонию пролетариата в массовом антиимпериалистическом движении в гоминьдановском Китае, применять широко и последовательно тактику единого фронта снизу в антиимпериалистической борьбе масс…».

С первых дней военных действий компартия Японии приступила к организации массовых демонстраций и собраний, к антивоенной кампании на предприятиях. Под ее руководством произошло несколько крупных стачек, которые приобрели политический, антивоенный характер. Усилиями коммунистов были созданы нелегальные кружки в университетах, колледжах. В мае и августе 1932 г. состоялись антивоенные демонстрации во многих деревнях. Большую работу вела партия среди солдат, вовлекая их в революционное движение.

В движение против войны включились и другие компартии Азиатского континента. В Индии компартия с 1925 по 1933 г. была фактически лишена единого руководства: все члены ЦК находились в тюрьмах. В 1933 г. был избран новый ЦК, который возглавил руководство партией в масштабе всей страны. В тесном содружестве с компартиями Японии и Китая, непрерывно увеличивая свои ряды, выступали против войны коммунисты Кореи, Тайваня.

Создание и укрепление партий нового типа — коммунистических партий — во многих странах Азиатского континента явилось шагом по пути консолидации сил народов Азии против японской агрессии, за предотвращение новой мировой войны, по пути развертывания национально-освободительного движения. Коммунисты стран Азии выступали против империализма как самоотверженные бойцы, не страшась репрессий и преследований. Там, где народ брался за оружие, они были в его первых боевых шеренгах. Под руководством компартий во многих странах Азии успешно проводились стачки, демонстрации, кампании против перевозок военных материалов для Японии.

Народы планеты, прекрасно понимая, что пограничная черта между миром и войной все более стирается, усилили движение против развязывания новой империалистической войны, против агрессивного курса японской военщины, против подготовки нападения на Советский Союз. 6 февраля 1932 г. было опубликовано совместное воззвание коммунистических партий Германии, Франции, Англии, Чехословакии и Польши, в котором подчеркивалась необходимость защиты Китая от угрозы раздела его империалистическими державами, усиления международной пролетарской помощи антиимпериалистическому движению китайского народа. Воззвание призывало рабочий класс буржуазного Запада к борьбе против попыток империалистов организовать антисоветский военный поход[994].

По призыву коммунистических партий Европы, Америки во многих городах проходили антивоенные демонстрации, забастовки докеров, рабочих военных заводов, протестовавших против отправки оружия в Японию. Огромную помощь китайскому народу в его справедливой борьбе с японскими захватчиками оказал Комитет друзей Китая, созданный по инициативе компартий США, Англии, Голландии и других стран. Помимо сбора средств в помощь китайскому народу комитет руководил организацией бойкота японских товаров.

Таким образом, японское вторжение в Китай повсеместно вызвало активизацию революционных прогрессивных сил против подготовки империалистами новой войны, образования ее очага на Дальнем Востоке, попыток превратить Маньчжурию в плацдарм для нападения на первое в мире социалистическое государство.

В связи с быстрым ростом фашизма в Европе возрастала опасность войны. Самим ходом событий германский рабочий класс и его компартия выдвигались на передний край антивоенной и антифашистской борьбы.

Важное значение в это время имела идея созыва международного антивоенного конгресса, поддержанная Коминтерном. 27 апреля 1932 г. Политическая комиссия ИККИ создала подготовительную комиссию и направила компартиям соответствующее письмо[995]. В международный инициативный комитет по подготовке конгресса вошли виднейшие прогрессивные деятели: А. Барбюс, М. Горький, Т. Драйзер, П. Ланжевен, Г. Манн, М. Андерсен-Нексе, Б. Рассел, Р. Роллан, генерал А. Сандино, Сен Катаяма, Э. Синклер, А. Эйнштейн и другие. В своем воззвании комитет призывал «всех женщин и мужчин, независимо от их партийной или профсоюзной принадлежности, все пролетарские, культурно-просветительные и социально-политические организации объединиться для проведения большого международного конгресса борьбы против войны»[996].

Это было стремление сплотить против войны не только сторонников коммунистических партий, но и все партии и организации, заинтересованные в сохранении мира.

Однако секретарь Исполкома Социалистического рабочего интернационала Ф. Адлер (6 июля 1932 г.), а затем и бюро Исполкома интернационала (23 июля 1932 г.) выступили против созыва конгресса, квалифицировав его как «коммунистический маневр», задуманный якобы «прежде всего для борьбы с социалистическими партиями»[997]. Они одобрили решение тех партий, которые саботировали антивоенный конгресс и заявили, что «признают эту позицию правильной»[998]. Однако вожди социал-демократии вынуждены были учитывать рост в массах антивоенных настроений и симпатий к СССР. На заседании Исполкома Социалистического рабочего интернационала в Цюрихе 19–20 мая 1932 г. они впервые отметили угрозу антисоветской войны и заявили о солидарности рабочих с Советским Союзом, если на него будет совершено нападение[999]. Социал-демократические партии обращались к собственным правительствам с благими призывами проводить политику мира и разоружения. Они вели кампанию по сбору подписей под петицией о разоружении, чтобы представить эти подписи Лиге наций. Хотя эта кампания имела некоторое значение для создания антивоенного общественного мнения, в целом политика социал-демократии продолжала развертываться в русле буржуазного пацифизма, а правые лидеры социал-демократии, как и прежде, участвовали в антисоветских кампаниях и обвиняли СССР в агрессивных намерениях, помогая тем самым буржуазии и отвлекая внимание масс от действительных источников опасности войны.

Благодаря активной работе компартий, примыкавших к ним организаций и других прогрессивных объединений кампания за созыв всемирного антивоенного конгресса охватила более широкие массы, чем предшествовавшие кампании. Летом 1932 г. на антивоенных митингах и собраниях трудящиеся принимали резолюции против империалистической войны, избирали делегатов на конгресс, учреждали антивоенные комитеты, на базе которых образовывались районные, окружные и общенациональные комитеты. Их удалось создать даже во многих странах, где компартии находились на нелегальном положении. К началу конгресса действовало 35 национальных и более 1000 местных антивоенных комитетов[1000].

Буржуазия изощрялась в клевете и нападках на участников движения. В ряде стран были запрещены антивоенные собрания и конференции. Швейцарские и английские власти не разрешили проведение конгресса в их странах.

Всемирный антивоенный конгресс состоялся 27–29 августа 1932 г. в Амстердаме. [Карта 7]

В его работе участвовали 2200 делегатов из 29 стран и сотни гостей. Наиболее многочисленными были делегации Германии — 759 человек, Франции — 585 человек и Голландии — 458 человек[1001]. Советской делегации было отказано в визах на въезд в Голландию, и ее членам пришлось обращаться к конгрессу по радио. Большинство делегатов конгресса — 1865 человек — рабочие, 249 — представители интеллигенции, 72 — крестьяне. По партийной принадлежности делегаты делились следующим образом: коммунисты — 830 человек, социал-демократы — 291, независимые социалисты — 24, представители других партий — 10 человек и свыше 1000 — беспартийные. Конгресс представлял более 30 млн. людей разного социального положения, разных политических взглядов, но стремившихся к миру и обузданию фашизма.

В своем докладе А. Барбюс подчеркнул, что главной целью конгресса, который открыт для всех партий, является объединение широких масс против империалистической войны, не только коммунистов, но и социал-демократов, членов профсоюзов, пацифистов — всех, кто выступает за мир.

Призывая крепить антивоенное движение, делегаты разоблачали подготовку империалистов к мировой войне и нападению на СССР, отвергали злостные выдумки о «красном империализме», высоко оценивали последовательную миролюбивую политику Советского Союза.

Манифест Амстердамского антивоенного конгресса призывал создать «коллективную массовую преграду против войны». В нем говорилось: «Конгресс видит спасение только в единстве действий рабочих, крестьян и всех эксплуатируемых и угнетенных на земном шаре». Он подчеркивал жизненную необходимость «создать единый фронт всех угнетенных во всем мире» и призывал массы как «единственно непреодолимую силу в ужасающем хаосе современности подняться сомкнутыми дисциплинированными рядами против этого хаоса и возвысить против него свой мощный голос»[1002].

Закрывая конгресс, А. Барбюс подвел его важнейшие итоги: «Его сила и достоинство в том, что он, избежав ужасной западни официального пацифизма, сеющего иллюзии и обращающего здоровые силы к бесплодному теоретизированию, оторванному от действительности… свел вопрос о войне на землю, рассматривая его как вопрос о людях, истекающих кровью»[1003].

Для руководства борьбой за мир Амстердамский конгресс создал постоянный Всемирный комитет борьбы против войны из 115 человек, в который вошли А. Барбюс, Д. Бернал, П. Вайян-Кутюрье, М. Горький, Г. Мильоли, Р. Роллан, Сен Катаяма, Е. Стасова, К. Цеткин, Н. Шверник, А. Эйнштейн и другие.

Председатель ВЦСПС СССР Н. М. Шверник выступает на международном конгрессе мира. 1932 г.

А. М. Горький произносит речь по радио, адресованную антивоенному конгрессу. Москва. 1932 г.

Несмотря на то что на работе и в решениях конгресса еще сказывалось чрезмерное заострение удара против официальной линии социал-демократии и чувствовалось влияние некоторых сектантских установок, основные положения, провозглашенные в Амстердаме, отвечали интересам мобилизации всех антивоенных сил.

Состоявшиеся во время конгресса профсоюзная и женская конференции, совещания крестьянских делегатов, пацифистов, молодежи, писателей, врачей прошли под его влиянием. Они также сказали свое решительное «нет» империалистической войне.

Большое внимание задачам антивоенной борьбы уделил XII пленум Исполкома Коминтерна. В основном докладе, с которым выступил О. Куусинен, отмечалось дальнейшее усиление военных приготовлений капиталистических держав; попытки германских монополистов войти в число империалистических хищников, грабящих мир; направленность агрессивных планов прежде всего против СССР и Китая; наметившееся стремление империалистов взять Страну Советов в клещи с востока и запада[1004].

XII пленум ИККИ с особой силой подчеркнул задачу защиты СССР и китайской революции, призвал компартии активизировать борьбу против угрозы империалистической войны, активно реагировать на все антисоветские кампании, популяризировать мирную политику СССР, систематически вести идеологическую борьбу против шовинизма и национализма и его крайней формы — фашизма, пропагандировать пролетарский интернационализм, разоблачать каждое мероприятие по подготовке войны. Конкретно указывалось на значение тактики единого фронта, с помощью которой компартии могли вовлечь в антивоенное движение безработных, молодежь, женщин, крестьян и всех, кто хотя и не разделял взглядов коммунистов, но был готов противостоять империалистической бойне[1005].

Коминтерн и компартии стремились развивать антивоенное движение на широкой социальной основе. Подводя итоги Амстердамского конгресса, журнал «Rundschau» (орган ИККИ) в передовой статье писал: «Речь идет не о деле одной партии, а о действительно массовом движении, охватывающем все силы, желающие вести борьбу против империалистической войны»[1006].

Политсекретариат ИККИ рекомендовал придать органам, созданным Амстердамским конгрессом, широкий непартийный характер и «руководить и влиять на них методом убеждения»[1007]. Это указание стало проводиться в жизнь. Только в последние месяцы 1932 г. прошли Международная конференция за мир делегатов от предприятий и профсоюзов в Амстердаме, конгресс Международной лиги женщин за мир и свободу в Гренобле. Усилилось движение по созданию антивоенных комитетов и проведению национальных конгрессов в защиту мира, за сплочение антифашистов.

Характерным примером интернациональной солидарности были действия компартий Франции и Германии. В мае 1932 г. ЦК КПГ призвал к развертыванию кампании «Антифашистского действия», а в июле в Берлине состоялся антифашистский конгресс единого фронта. В октябре компартии Германии и Франции опубликовали совместную декларацию, которая призывала трудящихся этих стран объединить усилия против шовинизма и националистической пропаганды, против фашизма[1008]. 31 октября 1932 г. в Париже в зале Булье состоялся грандиозный интернациональный митинг, на котором выступили М. Торез и Э. Тельман, нелегально прибывший во Францию.

ФКП, КПГ и другие европейские коммунистические партии разоблачили сговор западных держав в Женеве в конце 1932 г., когда под видом попытки восстановить Германию в равных правах эти державы позаботились прежде всего о ее равных правах на вооружение и помогли тем самым развязать руки германскому милитаризму. Тогда, 30 декабря 1932 г., близ Эссена (Германия) представители коммунистических партий Австрии, Англии, Бельгии, Германии, Италии, Люксембурга, Польши, Франции и Чехословакии собрались на конференцию. Она приняла решение усилить работу по интернациональному сплочению трудящихся, развернуть мобилизацию масс против производства и перевозки военных материалов в связи с возросшей опасностью военной интервенции против СССР и нападением Японии на Китай, укрепить и расширить связи между компартиями, организовать международные митинги и пограничные встречи трудящихся против войны[1009].

Особенно жгучей стала проблема создания широкого фронта антивоенных сил с приходом к власти в Германии фашистов и возникновением очага войны в Европе. Коминтерн предупреждал, что правительство Гитлера является правительством беспощадной борьбы не только против германского пролетариата, но и против мирового социализма, это есть «правительство подготовки реваншистской войны германского империализма против Польши и Франции и провокаций против СССР…»[1010]. Коммунисты разъясняли массам, что германский фашизм ставит своей целью войну и является «носителем империалистической войны»[1011]. Они указывали, что с установлением фашистской диктатуры в Германии возникли новые трудности в борьбе за предотвращение империалистической войны, поэтому необходима еще более энергичная и настойчивая мобилизация сил трудящихся.

Одной из форм интернационального сплочения трудящихся стали антивоенные встречи, организуемые по инициативе компартий. Например, в сентябре 1933 г. состоялась встреча польских, чешских и немецких горняков и металлистов близ Моравска-Остравы[1012]. В октябре 1933 г. в Меце (Франция) делегаты железнодорожников Франции, Бельгии и Саара обсуждали меры борьбы против войны, в частности вопрос о бойкоте перевозок для Японии, Германии, Австрии, Польши[1013].

Рабочие-коммунисты, члены массовых организаций, примыкавших к Коминтерну, вместе с другими сторонниками мира кропотливо и настойчиво вели работу по расширению сети антивоенных комитетов, участвовали в организации и проведении национальных антивоенных конгрессов. Во Франции, где антивоенное движение достигло наибольшего размаха, к весне 1933 г. существовало уже около 500 местных комитетов[1014].

В начале марта 1933 г. в Лондоне проходил национальный антивоенный конгресс, в работе которого участвовало 1500 делегатов, представлявших 1,5 млн. рабочих. Он выразил волю передовых слоев английских трудящихся к борьбе против империалистической войны. Делегаты восторженно встретили телеграмму команды парохода «Стенливиль», которая отказалась везти военный груз в Японию. В том же месяце провели конгресс в Монтевидео южноамериканские борцы против войны[1015]. [Карта 7]

В апреле 1933 г. в Копенгагене состоялась Скандинавская рабочая конференция, 400 делегатов которой представляли 35 профсоюзных организаций и другие рабочие союзы Дании, Швеции, Норвегии, Финляндии, Исландии. В июне 1933 г. прошли антивоенные конференции в Голландии и Болгарии.

Большую роль в развертывании движения против войны и фашизма сыграл Европейский антифашистский конгресс, состоявшийся 4–6 июня 1933 г. в Париже в зале Плейель. В его подготовке активно участвовали многие организации. 3500 делегатов конгресса от всех европейских стран представляли более 3 млн. трудящихся — коммунистов, часть социал-демократов, передовую интеллигенцию и широкие слои беспартийных[1016].

В основе решений конгресса лежала идея образования единого фронта на базе сплочения всех антифашистов и противников войны без различия партийной, профсоюзной и религиозной принадлежности. Конгресс сделал многое для разоблачения фашистского террора в Германии и агрессивных устремлений правительства Гитлера. В принятом им документе отмечалось, что наступление фашизма означает непосредственный переход к империалистической агрессии и борьба с ним тесно переплетается с борьбой против войны. Поручалось «в целях объединения всех сил против фашизма и войны установить тесные деловые отношения между антифашистскими комитетами и комитетами борьбы против войны»[1017].

Созданный конгрессом антифашистский Центральный комитет стал инициатором многих антифашистских и антивоенных кампаний: бойкота немецких судов в портах, демонстраций протеста перед германскими посольствами и консульствами, засылки марксистской литературы в Германию и т. д. Антифашистские комитеты и комитеты борьбы против войны все чаще действовали совместно. Позднее П. Тольятти писал, что «со времени конгресса в зале Плейель началось движение, которое, не будучи связано с какой-либо партией, создало по крайней мере в одной стране — во Франции почву, на которой рабочие и низовые функционеры социал-демократических партий и реформистских профсоюзов стали сближаться с коммунистическими рабочими и руководящими кадрами компартии»[1018].

В августе 1933 г. антифашистский ЦК и Всемирный комитет борьбы против войны объединились во Всемирный комитет борьбы против войны и фашизма. Возглавляемое им движение, известное под названием амстердамско-плейельского, ставило своей задачей сплотить всех антифашистов и противников империалистической войны на базе единого фронта.

Заметным явлением в международной антивоенной борьбе стал Американский конгресс против фашизма и войны, состоявшийся в Нью-Йорке 29 сентября — 1 октября 1933 г. На нем присутствовало более 2600 делегатов из 35 штатов[1019]. Прибывший на конгресс А. Барбюс обратился со страстным призывом к американским трудящимся «присоединиться к движению против фашизма и империалистической войны»[1020]. Конгресс образовал Американскую лигу против войны и фашизма. Через год лига, несмотря на выход из нее некоторых организаций, сумела созвать второй конгресс, делегаты которого представляли 1 807 тыс. американцев[1021]. [Карта 7]

В сентябре — октябре 1933 г. состоялись Дальневосточный антивоенный конгресс в Шанхае, Австралийский антивоенный конгресс, в котором участвовали делегаты от 340 различных организаций, Всемирный конгресс молодежи против войны, собравший 1100 делегатов из 34 стран, Международная студенческая конференция против войны и фашизма и другие[1022].

В большинстве стран прокатилась мощная волна собраний, митингов и демонстраций протеста против гитлеровского террора. В декабре 1933 г., когда фашистский суд в Лейпциге готовил приговор над Г. Димитровым, в Париже бывали дни, в течение которых в рабочих районах происходило по 20 демонстраций. Движение вовлекло не только коммунистов, но и рабочих — социал-демократов, членов реформистских и христианских профсоюзов. Значительные силы интеллигенции стали активными участниками антифашистской и антивоенной борьбы.

В условиях наступления фашизма, с одной стороны, и роста антивоенного движения трудящихся — с другой, правосоциалистическим лидерам становилось все труднее игнорировать изменения в настроении и психологии масс. На парижской сессии Исполкома Социалистического рабочего интернационала в августе 1933 г. они были вынуждены признать поворот рядовых социал-демократов к борьбе против военной опасности, во много раз усиленной фашизмом. Левое течение, представленное на сессии группами левых социалистов Франции, Италии, Австрии, молодежных социалистических организаций Испании и Бельгии, потребовало соглашений с коммунистами для практических действий против фашизма и войны. Их выступления свидетельствовали о том, что в социал-демократических низах росло стремление к единству действий с коммунистами. Однако вожди Социнтерна категорически отвергли это. Ф. Адлер заявил: «Как мы это делали и до сих пор, мы будем изо всех сил сопротивляться любым маневрам единого фронта в любой форме, проводимым Москвой»[1023].

Коммунисты, сознавая свою роль и ответственность перед человечеством, настойчиво проводили антивоенную политику. На XIII пленуме Исполкома Коминтерна (1933 г.) были сделаны новые важные выводы, в частности сформулировано положение о том, что своей борьбой пролетариат способен задержать войну. «…Мирная политика Советского Союза, — говорилось в докладе О. Куусинена, — может если не вообще предотвратить войну, то все же значительно затруднить военную политику империалистических врагов СССР и, возможно, даже несколько отсрочить начало этой войны, прежде всего при условии активной и действенной поддержки его мирной политики пролетариатом капиталистических стран»[1024]. Пленум выступил против фаталистического тезиса о невозможности помешать империалистической войне, выдвинул мысль о революционном влиянии борьбы за мир и содействии ее росту и укреплению сил социализма.

В соответствии с выводами ВКП(б) и других компартий пленум назвал главные очаги войны — Японию и Германию. В его документах отмечалось, что Лига наций, из состава которой вышли Япония и Германия и которую собиралась покинуть Италия, при определенных условиях может содействовать борьбе с поджигателями войны. Серьезно ставился вопрос о том, чтобы компартии научились до конца разоблачать буржуазную клевету на внешнюю политику СССР, раскрывать перед массами миролюбивый характер его мероприятий.

Наряду с этим Коминтерн еще не осуществил поворот к тому, чтобы на первый план выдвинуть борьбу с военной опасностью, продолжая ориентироваться на непосредственно социалистические революции. Признание необходимости социалистической революции и диктатуры пролетариата отличает каждого коммуниста и подлинного революционера от реформистов и соглашателей, но речь шла о другом. Жизнь выдвигала на первый план антифашистские, антивоенные, общедемократические задачи, через решение которых лежал путь к социалистическому этапу борьбы. В то же время большинство трудящихся, антифашистов в капиталистических странах еще не было готово бороться за свержение капитализма, но было кровно заинтересовано в борьбе против фашизма и войны.

XIII пленум ИККИ по-прежнему заострял удар против социал-демократии, что сужало возможности создания широкого антивоенного фронта. Тем не менее выводы XIII пленума по вопросам борьбы с войной, о классовой сущности фашизма содержали уже зерно новых важных решений, направленных на объединение сил, боровшихся против фашизма и войны.

В связи с быстрым ростом фашизма в Германии компартия призывала массы сплотиться, разъясняя им, что «Гитлер — это война», что его приход к власти означает для страны национальную катастрофу. Немецкий рабочий класс широко поддерживал КПГ, которая на выборах в рейхстаг в ноябре 1932 г. получила около 6 млн. голосов. Однако в Германии — на одном из решающих участков фронта борьбы против фашизма и войны — прежде всего из-за социал-демократической политики раскола пролетарского движения, несмотря на героизм и самоотверженность коммунистов, не удавалось сплотить всех антифашистов, которые смогли бы противостоять силам мракобесия, реакции и милитаризма.

Таким образом, события в Германии вскрыли основные факторы, мешавшие антифашистскому и антивоенному сплочению масс. Фашистский террор привел к тому, что позиции КПГ были значительно ослаблены. Все попытки германских коммунистов добиться единства действий с другими партиями и организациями наталкивались на сопротивление правых социал-демократов, которые своими действиями способствовали сохранению раскола рабочего класса, а следовательно, и упрочению гитлеровской фашистской диктатуры.

Патриоты Мексики срывают фашистский флаг со здания посольства Германии. Мехико. 1934 г.

Последний номер легальной газеты Коммунистической партии Германии «Роте Фане». 1933 г.

Нелегальная листовка-карикатура немецких антифашистов (почтовая открытка). 1934 г.

Одна из нелегальных листовок немецких антифашистов (вкладывалась в проспекты разных фирм). 1933–1936 г.

Перевод: «Немцы! Гитлер — враг немецкого народа. Гитлер — враг мира. Гитлер — враг свободы. Гитлер не обновляет, а уничтожает Германию. Немецкий Народный фронт борется за свержение Гитлера. Поддерживайте эту борьбу!».

Значки участников рабочего движения Германии (каждый ряд слева направо): Коммунистической партии Германии, Социалистической партии Германии, Антифашистского действия;

Коммунистического молодежного союза Германии, Социалистической рабочей молодежи, Международной рабочей помощи;

Союза красных фронтовиков, Национального знамени, Союза борьбы против фашизма;

Революционной оппозиции промышленных рабочих, Красной помощи, Рабочего спортивного союза.

К середине 30-х годов нараставшая опасность второй мировой войны потребовала от коммунистов новой стратегической ориентировки. Возникла объективная необходимость развертывания дальнейшей борьбы за единый антифашистский фронт для сохранения мира.

ЦК КПГ с первых дней установления фашистской диктатуры дал правильную оценку ее классовому характеру, агрессивной сущности ее внешней и внутренней политики. В качестве ближайшей цели был выдвинут лозунг свержения фашистской диктатуры единым фронтом рабочего класса и его союзников.

В конце января и в феврале 1933 г. по всей Германии прошли рабочие демонстрации, в которых участвовали коммунисты, социал-демократы, члены профсоюзов, выступавшие против гитлеровского режима. Борьба за создание антифашистского фронта осложнялась тем, что после провокационного поджога рейхстага начались широкие репрессии против коммунистов и всех противников гитлеровского режима. Сохранение КПГ в тех условиях являлось важнейшей предпосылкой развертывания движения прогрессивных сил германской нации против превращения фашистского, государства в главный очаг второй мировой войны.

В обстановке глубокой нелегальности и постоянных ударов по кадрам партии, по ее руководящим и низовым организациям КПГ развернула героическую борьбу за свое существование, приспосабливала организационную структуру и формы руководства к изменившимся условиям.

В середине мая 1933 г. политбюро приняло решение организовать, в Париже заграничное бюро в составе Ф. Далема, В. Флорина и В. Пика[1025]. В его задачи входило издание центрального органа партии газеты «Роте Фане», обеспечение переходов через границу и налаживание работы эмигрировавших немецких коммунистов, поддержание связи с ИККИ и содействие совместно с братскими партиями развертыванию движения солидарности с немецкими антифашистами.

В состав руководства, оставшегося внутри страны, вошли Д. Шер, Г. Шуберт, Ф. Шульце и В. Ульбрихт. Они направляли работу партийных организаций и антифашистское движение Сопротивления. Члены политбюро, находившиеся в Париже и Берлине, поддерживали с ними тесную связь. Партия сумела наладить контакт и с Тельманом, который, находясь, в застенках тюрьмы Моабит в Берлине, оказывал посильную помощь советами и рекомендациями.

Осенью 1933 г. руководство КПГ приняло решение в целях безопасности переправить в Париж часть членов партийного аппарата, оставшихся в стране. Из руководителей партии в Германии был только Д. Шер, в задачу которого входило сформировать подпольное руководство партии. Орган политбюро, находившийся в Париже, направлял работу партийных организаций в Германии с октября 1933 г. по март 1935 г.[1026] Осенью 1933 г. в стране насчитывалось 48 местных партийных округов[1027].

Большую помощь КПГ при ее переходе на нелегальное положение оказали ВКП(б) и другие братские партии. Они передали ей богатый опыт подпольной работы. Кадры КПГ для работы внутри страны обучались, в международной ленинской школе Коминтерна. Коммунистические партии Чехословакии, Швейцарии, Франции, Бельгии, Голландии и Дании, оказывали помощь в создании опорных баз КПГ на границах Германии и в организации переходов через границу.

После поджога рейхстага представители политбюро ЦК КПГ вновь пытались установить связь с руководством СДПГ и Объединения профсоюзов. Попытки ни к чему не привели. В Центральном совете профсоюзов их вообще не приняли, а правление СДПГ заявило, что совместные действия с КПГ нецелесообразны, поскольку они ставят под угрозу легальность партии[1028]. Такая линия правления в обстановке фашистского террора вела к тому, что многие низовые социал-демократические организации начали распадаться. Значительная часть членов СДПГ, разочаровавшись в своих руководителях, прекратила всякую политическую деятельность.

Борясь за реализацию стратегии и тактики, которая велась в масштабе международного коммунистического движения, ответственные работники Коминтерна всемерно поддерживали марксистско-ленинские силы в руководстве КПГ. Так, ИККИ, его президиум, секретариат и политические комиссии много раз обсуждали вопросы антифашистской борьбы в Германии и давали ценные советы. В выступлениях Г. Димитрова с конца сентября по конец декабря 1933 г. в фашистском имперском суде, где ему было предъявлено ложное обвинение в поджоге рейхстага, анализировалась политическая обстановка в Германии, указывались причины установления фашистской диктатуры в стране, разоблачалась нацистская клевета на коммунистическое движение. «Массовая работа, массовая борьба, массовое сопротивление, единый фронт и никакого авантюризма — вот в чем заключается альфа и омега тактики коммунистов»[1029], — говорил он в одном из своих выступлений.

Осенью 1934 г. Г. Димитров рассказал о своем отношении к клеветническому обвинению коммунистов в поджоге рейхстага. «В ходе полицейского разбирательства, а также при судебном расследовании моя позиция была следующей: прежде всего я стремился политически опровергнуть обвинение в связи с поджогом рейхстага и разъяснить, что такой поступок не могут совершить коммунисты, что это может быть делом рук провокаторов или политических безумцев. Поджог рейхстага является покушением на немецкий рабочий класс и направлен против коммунистической партии. Отсюда следует и фактически и политически, что я лично, как коммунист, и особенно как руководящий болгарский коммунист, не мог иметь ничего общего с этим делом и фактически не имел ничего общего»[1030].

Кампания, связанная с лейпцигским процессом, защитой обвиняемых на нем коммунистов, явилась важным моментом борьбы КПГ против фашизма.

Лейпцигский процесс стал судом над германским фашизмом. В этом была заслуга Г. Димитрова. Закованный в наручники, лишенный информации о событиях в мире, он сумел превратить скамью подсудимых в трибуну антифашистской борьбы, проявил себя как революционер безграничного мужества, блестящий полемист и оратор. В те дни имя Димитрова для миллионов людей стало символом стойкости и бесстрашия коммунистов, символом борьбы против фашизма.

Лейпцигский процесс получил широкий отзвук во всем мире, способствовал активизации антифашистских сил в Германии и во многих других странах. Коммунисты, социал-демократы, члены профсоюзов, а также прогрессивные представители интеллигенции активно выступили в защиту Г. Димитрова и требовали его освобождения. Всемирный конгресс в защиту жертв фашизма издал в 1933 г. «Коричневую книгу о поджоге рейхстага и о гитлеровском терроре», а в следующем — «Коричневую книгу — Димитров против Геринга. Разоблачения истинных поджигателей». Они были переведены на различные языки и распространялись во многих странах, в том числе нелегально и в Германии.

В конце июля 1934 г. пленум ЦК КПГ выработал резолюцию, которая нацеливала партию на создание единого антифашистского фронта трудящихся. В качестве конкретных мер рекомендовалось договариваться с социал-демократическими организациями о совместной борьбе, проявлять инициативу в развертывании кампании за восстановление свободных профсоюзов, вести работу среди членов массовых фашистских организаций, налаживать контакты со средними слоями населения[1031].

При выполнении этих решений КПГ столкнулась с серьезными рецидивами сектантства и «левого» доктринерства, которые мешали делу создания народного фронта борьбы против Гитлера. В январе 1935 г. политический секретариат ИККИ рекомендовал членам политбюро ЦК КПГ, представителям руководства внутри страны, членам берлинской парторганизации и Коммунистического союза молодежи Германии обсудить поведение сектантских элементов и тем самым помог КПГ восстановить коллективность партийного руководства. Предлагалось выработать и осуществить меры по сотрудничеству с социал-демократическими группами и организациями, а также еще раз попытаться достичь договоренности с эмигрантским правлением СДПГ в Праге о совместных действиях против фашистской диктатуры[1032].

В 1935 г. КПГ вновь понесла тяжелые потери. Была прервана связь с местными организациями, явки и нелегальные квартиры провалены. По данным КПГ, из 422 функционеров, членов центрального и окружных комитетов, руководителей массовых организаций партии было арестовано 219 и убито 24 человека[1033]. Создать новое партийное руководство внутри страны оказалось невозможным, поскольку не было достаточного количества подготовленных кадров, а гестапо усилило слежку за всеми подозреваемыми в принадлежности к КПГ. В соответствии с новым распределением обязанностей внутри политбюро руководство партийными организациями в Германии было возложено на Ф. Далема и В. Ульбрихта, находившихся в Праге. Остальные члены политбюро переехали в Москву, которая стала местом пребывания руководства партии.

На смену антифашистам, схваченным гестапо, приходили новые борцы. Классовое сознание и высокий моральный дух коммунистов, основанные на марксистско-ленинской закалке и партийном воспитании, проявлялись в непрекращавшемся сопротивлении гитлеризму даже тогда, когда в организации оставалось несколько человек, не имевших связи с другими группами и партийным руководством.

Известный немецкий поэт Иоганнес Бехер написал стихотворение «Где была Германия…». Отвечая на этот вопрос, он подчеркнул, что лучшие люди Германии были тогда в тюрьмах и концентрационных лагерях. И далее он продолжал:

Несмотря на большие потери, Коммунистическая партия Германии продолжала действовать. Партийные организации завершили переход на нелегальное положение, переформировали свои силы и вели антифашистскую борьбу, используя самые разнообразные методы и формы. В контакте с социал-демократами, беспартийными рабочими, крестьянами и другими трудящимися они создавали нередко общие ячейки и группы Сопротивления.

Самоотверженная борьба коммунистов против фашистского режима способствовала формированию подпольного Народного фронта, что отвечало установкам Коминтерна. К этому фронту примыкала и часть социал-демократов, не согласная с капитуляцией их руководства перед фашизмом. От имени сторонников Народного фронта, выступавшего за мир, свободу и хлеб, в декабре 1936 г. подпольно было издано «Обращение к немецкому народу». Под ним стояли подписи коммунистов — В. Пика, В. Флорина, В. Ульбрихта, Ф. Далема, В. Мюнцбергера, социал-демократов — В. Брандта, Р. Брейтшейда и выдающихся представителей прогрессивной интеллигенции — Л. Фейхтвангера, А. Цвейга, Г. Манна[1035].

В феврале 1934 г. произошла попытка фашистского переворота во Франции, которая была сорвана решительными действиями рабочего класса, сплотившего вокруг себя подавляющее большинство народа. Коммунисты увидели в этом факте благоприятные возможности для новых усилий в деле объединения противников фашизма и войны на общедемократической платформе.

Благодаря Французской коммунистической партии и ее умелому подходу к рабочим-социалистам, проявлявшим все большую тягу к совместным антифашистским выступлениям, в июле 1934 г. был заключен пакт о единстве действий коммунистической и социалистической (СФИО) партий. ФКП пошла навстречу многим пожеланиям СФИО, но добилась главного: обе партии обязались принять действенные меры против фашизма и реакции. Впервые после длительной и острой борьбы коммунисты и социалисты пришли к соглашению, которое оформило единый рабочий фронт, нацеленный против фашизма.

Серьезным уроком для прогрессивных сил, международного рабочего движения послужили события 1934 г. в Австрии. Ее компартия предупреждала, что в стране растет фашистская опасность и против нее необходимы совместные действия всех рабочих. Но силы компартии были слабы, поскольку социал-демократы вели за собой большинство рабочего класса и долгое время твердили, что надо лишь тогда действовать, когда придет время, удерживали пролетариат от массовых выступлений против наглевшего фашизма.

В феврале 1934 г., когда события дошли до острого вооруженного столкновения трудящихся с фашизмом, центристская социал-демократия оказалась не в состоянии организовать отпор. Баррикадные бои австрийского пролетариата окончились его поражением. Если на примере Франции рабочие всего мира убедились в возможности успешного отпора фашизму, то события в Австрии показали, насколько пагубна реформистская политика уклонения от решительной борьбы. В то же время в результате этих событий низы социал-демократии начали осознавать необходимость единства действий и сотрудничества с коммунистами, вплоть до вооруженной борьбы против фашизма.

Всеобщая забастовка в октябре 1934 г. в Испании, особенно восстание рабочих в Астурии, подтвердила жизненную силу солидарности рабочих в борьбе с фашизмом, необходимость преодоления сектантства, цеховщины, претензий на монопольное руководство движением, характерных для анархистов и социал-демократов. Практика доказала возможность единого фронта коммунистов, социалистов и анархо-синдикалистов.

Поворот к политике единого рабочего фронта, основанного на антифашистской платформе, совершала и коммунистическая партия Италии, которая в августе 1934 г. добилась соглашения о единстве действий с социалистами. Борьба за единый фронт становилась характерной чертой стратегии и тактики коммунистических партий других капиталистических стран Европы.

Во время подготовки VII конгресса Коминтерна коммунисты творчески пересматривали устаревшие взгляды, искали новые решения. Большую роль в выработке новой ориентировки сыграли в Исполкоме Коминтерна Г. Димитров, Д. Мануильский, О. Куусинен и другие товарищи. Они поставили вопросы программного значения: стратегическая цель коммунистического и рабочего движения в сложнейших условиях; основы единства рабочего фронта; изменение отношения к социал-демократии, в рядах которой в условиях наступления фашизма усилилась дифференциация; необходимость расширения единого рабочего фронта путем союза с непролетарскими слоями; развертывание борьбы против левацко-сектантских ошибок в компартиях и т. д.[1036]

Секретариат ИККИ, избранный на VII конгрессе Коминтерна.

Справа налево: В. Пик, О. Куусинен, Г. Димитров, К. Готвальд, Д. Мануильский, П. Тольятти. 1935 г.

Лозунг народного фронта, выдвинутый коммунистами Франции и поддержанный другими компартиями, явился важным вкладом в разработку новой ориентировки, в развитие ленинской идеи союза рабочего класса с другими слоями трудящихся. Народный фронт, указывала ФКП, — это боевой союз всех пролетарских и демократических сил страны для обуздания, разоружения и роспуска фашистских лиг, защиты демократических прав и свобод трудящихся и удовлетворения насущных экономических интересов всех, кого угнетали «двести семейств»[1037]. Впервые в истории революционной борьбы намечалось объединение широких демократических сил. Главные цели народного фронта отвечали страстным стремлениям различных слоев населения: дать отпор злейшей капиталистической реакции — фашизму и милитаризму, защитить права масс.

Инициативные мероприятия коммунистических партий, разработка ими новой ориентировки опирались на глубокое понимание сущности и перспектив антивоенной борьбы. Коммунисты подходили к ней как к общедемократическому движению, могущему сыграть огромную роль в международных событиях для создания антивоенного фронта, как самой широкой коалиции демократических сил, в которой вокруг пролетариата сплачиваются другие слои населения. Г. Димитров, оценивая опыт антивоенной борьбы, указывал, что в подготовке и проведении антивоенных мероприятий коммунисты правильно поступали, обращаясь непосредственно к рабочим массам, к социал-демократам. Но неверным было то, что тут же они концентрировали «все усилия против социал-демократии как таковой, и особенно против левой социал-демократии, не конкретизируя и не дифференцируя жалких „левых“ демагогов от искренних левых элементов, которые расшевелились еще в 1931-32-33 г. Ясно, товарищи, что мы здесь правой рукой делали одно: имели очень хорошие намерения расшевелить наши партии, организовать миллионы на борьбу, но, с другой стороны, левой рукой мы разрушали то, что хотели, мешали этому»[1038]. Теперь компартии стремились убрать все помехи на пути расширения антивоенного движения, найти контакт с социал-демократами, среди которых росло число левых элементов.

Благодаря действиям коммунистов стремление к единству становилось характерной чертой антивоенных мероприятий. Призыв к сплочению всех пролетарских и демократических сил прозвучал в Лондоне в феврале 1934 г. на конгрессе против голода, фашизма и войны, объединившем представителей примерно 800 организаций[1039]. Этой идеей была пронизана и первая в США конференция общества друзей СССР, состоявшаяся в марте. Общество друзей СССР в США насчитывало к этому времени 10 тыс. членов. 980 делегатов конференции представляли самые различные слои трудящихся и интеллигенции. Уделив большое внимание вопросам военной опасности, разъяснению миролюбивой политики Советского Союза, конференция призвала к объединению всех противников войны[1040].

Активно включились в антивоенную борьбу союзы и общества друзей СССР в других странах. Во Франции такое общество к осени 1934 г. имело уже 310 местных организаций с 12 тыс. членов и издавало свой иллюстрированный журнал[1041].

В связи с приближением 20-й годовщины начала первой мировой войны Всемирный комитет против войны и фашизма развернул большую агитационно-пропагандистскую работу, разъясняя массам причины прошлой войны и угрозу новой. Орган комитета, издававшийся на французском («Front Mondial») и немецком («Die Weltfront») языках, умело разоблачал виновников первой мировой и главных поджигателей второй мировой войн. Комитет провел антивоенные конференции во Франции, Чехословакии, Швейцарии и антивоенный конгресс в Мексике[1042]. В ряде стран успешно шло создание антивоенных комитетов и укрепление ранее существовавших.

Создание единого рабочего фронта дало сильный толчок развитию антивоенного движения и антивоенных комитетов во Франции. Весной 1934 г. в стране действовало 1000 таких комитетов, в которые входили не только коммунисты и беспартийные, но и социалисты (в том числе 150 секций СФИО). К ноябрю количество антивоенных комитетов возросло до 1600[1043].

Во многих странах работа по созданию новых комитетов наталкивалась на серьезные трудности, в частности на противодействие правой социал-демократии, продолжавшей квалифицировать эти комитеты как дело рук одних коммунистов.

В манифесте, принятом на заседании бюро Всемирного комитета против войны и фашизма и Молодежного комитета против войны и фашизма в июле 1934 г., говорилось об общедемократическом характере борьбы вставилась задача собирания «всех сил трудящихся на борьбу, независимо от их партийной принадлежности… Ворота движения широко открыты для всех организаций и течений, которые отвергают войну и фашизм»[1044].

Коминтерн и компартии были самыми активными участниками антивоенной кампании, связанной с 20-летием начала первой мировой войны. Коммунистическая печать показывала предысторию войны и размеры причиненного ею ущерба, разоблачала происки империалистической дипломатии после войны, раскрывала экономическую, политическую, идеологическую и военно-техническую стороны подготовки империалистов к новой войне, сосредоточивая особое внимание на Японии и Германии. Одновременно она пропагандировала последовательно мирную политику Советского Союза, показывала соответствие ее жизненным интересам всех миролюбивых сил на земле. Когда в сентябре 1934 г. СССР вошел в Лигу наций, коммунисты разъясняли, что этот шаг — победа миролюбивой политики Советского государства, стремящегося использовать поворот в политике ряда капиталистических стран к сближению с ним для усиления сопротивления развязыванию войны, для изоляции ее главных зачинщиков.

Компартии поддержали кампанию за расследование деятельности «производителей оружия», достигшую значительного размаха в США, Англии и некоторых других странах. Статьи, памфлеты и книги видных деятелей науки и культуры содержали требования обуздать фабрикантов оружия и торговцев им. Такие произведения получили широкое распространение. Ярким примером участия коммунистов в кампании явились показания в мае 1935 г. генерального секретаря Коммунистической партии Великобритании Г. Поллита в комиссии по вопросу о частном производстве оружия и торговле им. Основанные на фактах, не известных общественности, они стали настоящим обвинительным актом против монополий[1045].

К 20-летию начала первой мировой войны была также приурочена кампания за созыв Всемирного конгресса женщин против войны. В ходе его подготовки была сделана попытка объединить антивоенные усилия женских организаций и союзов самых различных политических направлений. Инициативный комитет по созыву конгресса предложил руководству Социалистического рабочего интернационала принять участие в движении и в работе самого конгресса. После того как лидеры социал-демократии отвергли это предложение под прежним предлогом, будто речь идет о «коммунистическом маневре», инициативный комитет 15 июня 1934 г. обратился с открытым письмом к Э. Вандервельде и Ф. Адлеру. Он вновь приглашал Социалистический рабочий интернационал участвовать в конгрессе, в национальных женских антивоенных комитетах и заверял, что женщины-социалистки будут встречены по-товарищески[1046]. Но правые вожди социал-демократии снова отказались от единых действий в антивоенной борьбе.

Всемирный женский конгресс против войны и фашизма, состоявшийся 4–7 августа 1934 г. в Париже, свидетельствовал о расширении круга организаций, течений, групп, которые участвовали в антивоенном движении. Были представлены многие пацифистские и благотворительные организации (341 делегат), культурно-просветительные организации (132 делегата), движение комитетов против войны и фашизма, то есть амстердамско-плейельское движение (102 делегата), революционная профсоюзная оппозиция (более 100 делегатов), реформистские профсоюзы (80 делегатов), Межрабпом (34 делегата), компартии и комсомол (94 делегата), социалистические партии и их молодежные организации (20 делегатов), английские кооперативы (27 делегатов), христианско-социальные партии (16 делегатов) и т. д.[1047] Манифест, принятый на конгрессе, содержал страстный призыв к созданию единого фронта всех, кто выступает против фашизма и войны. [Карта 7]

Таким образом, Коминтерн и компартии, опираясь на накопленный опыт антифашистского и антивоенного движения, подошли к осознанию необходимости выработки целостной программы сохранения мира. Они руководствовались тем, что такая программа должна составлять важнейший элемент движения народного фронта, учитывать расширение его социальной основы.

Историческая заслуга в разработке программы борьбы трудящихся против войны и фашизма принадлежит VII конгрессу Коминтерна, который работал с 25 июля по 20 августа 1935 г. в Москве. Участники конгресса заслушали отчет о деятельности Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (В. Пик) и доклады: «Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса против фашизма» (Г. Димитров), «Подготовка империалистической, войны и задачи Коммунистического Интернационала» (П. Тольятти), «Итоги строительства социализма в СССР» (Д. Мануильский). В разработка основных теоретических положений докладов активное участие принимали ЦК ВКП(б) и представители других секций Коминтерна.

Анализируя положение и расстановку классовых сил в мире, конгресс отметил историческое значение победы социализма в СССР. ВКП(б), представляя доклад об итогах социалистического строительства в СССР, отчитывалась перед международным пролетариатом о том, что сделано в стране для превращения ее в могучую индустриальную державу, непобедимый оплот социализма и мира на земле. В резолюции конгресса указывалось: победа социализма в СССР означает «новый крупнейший сдвиг в соотношении классовых сил в мировом масштабе в пользу социализма, в ущерб капитализму…»[1048].

Большое внимание VII конгресс Коминтерна уделил характеристике фашистской диктатуры и фашистской опасности. На нем был сделан принципиально важный вывод: приход фашизма к власти — не обычная замена одного буржуазного правительства другим, а смена одной государственной формы классового господства буржуазии другой — открытой террористической диктатурой. Это положило конец вредному приравниванию различных буржуазных парламентских режимов к фашизму, дало научную ориентировку для понимания противоречий между фашизмом и буржуазной демократией.

На конгрессе подчеркивалась опасная роль германского фашизма, в котором воплотились самые реакционные и самые человеконенавистнические черты фашистского движения вообще. Германский фашизм, выступая в роли ударного кулака международной контрреволюции, говорил Г. Димитров в своем докладе, является главной силой мировой фашистской реакции, главным поджигателем новой империалистической войны[1049]. Характеризуя фашизм как огромный шаг назад по сравнению с буржуазной демократией, как чудовищное порождение загнивающего капитализма, он отмечал: «…фашистская контрреволюция атакует буржуазную демократию, стремясь установить над трудящимися режим самой варварской эксплуатации и подавления их. Сейчас трудящимся массам в ряде капиталистических стран приходится выбирать конкретно на сегодняшний день не между пролетарской диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом»[1050].

Важнейшей задачей коммунистических партий VII конгресс считал создание единого рабочего фронта и широкого народного фронта против фашизма и войны. Содержание докладов Г. Димитрова, П. Тольятти, В. Пика, выступлений М. Тореза, Г. Поллита, Ю. Ленского и многих других делегатов было подчинено одному — выяснить пути успешного создания единого рабочего и народного фронта, этого, по определению конгресса, главного оружия трудящихся в борьбе с фашизмом и войной.

Оценив опыт борьбы компартий Франции, Испании и некоторых других за создание единого фронта, конгресс в своей резолюции провозгласил: «Защита непосредственных экономических и политических интересов рабочего класса, защита его против фашизма должна быть исходным пунктом и составлять главное содержание единого фронта рабочих во всех капиталистических странах»[1051].

Успех создания единого рабочего фронта как в международном масштабе, так и в рамках отдельных стран зависел прежде всего от отношений между коммунистическими и социал-демократическими партиями. Указывая на роковые последствия социал-демократической политики классового сотрудничества с буржуазией, делегаты отмечали, что в новых условиях позиции социал-демократов стали изменяться, наметилось их полевение.

Развивая ленинское учение о союзе рабочего класса с другими слоями трудящихся, о связи борьбы за демократию с борьбой за социализм, конгресс всесторонне обосновал политику народного антифашистского фронта. Он показал, что такой фронт, объединив пролетариат, крестьянство, мелкую буржуазию города, трудовую интеллигенцию, может нанести поражение фашизму, добиться ограничения власти капитала и создания благоприятных исходных условий для борьбы за социализм.

Конгресс выдвинул лозунг создания правительств народного фронта, опираясь при этом на выводы Коминтерна, сделанные при участии В. И. Ленина, в частности на лозунг «рабоче-крестьянского правительства».

Конгресс считал, что правительство народного фронта призвано взять на себя проведение решительных мероприятий против фашизма и реакции. Оно должно стать силой, подрубающей корни могущества монополистического капитала. В зависимости от конкретного соотношения классовых сил в той или другой стране намечалась роль правительства народного фронта. В одних странах оно организует отпор фашизму и реакции, не затрагивая основы буржуазных режимов. В странах, где развертывается буржуазно-демократическая революция, оно может стать правительством демократической диктатуры рабочего класса и крестьянства, то есть правительством целого переходного этапа развития революции, создающего предпосылки для перерастания ее в социалистическую. Своеобразной переходной формой правительство народного фронта могло стать и в империалистических странах, где гнет монополий вновь сделал актуальной борьбу за демократические требования. «Быть может, правительство единого фронта, — говорил Г. Димитров, — в ряде стран окажется одной из важнейших переходных форм»[1052] и проложит путь к диктатуре пролетариата.

Конгресс обязал коммунистов поддерживать все правительства народного фронта, борющиеся против реакции и фашизма.

Разработанная VII конгрессом Коминтерна политика единого рабочего и антифашистского народного фронта, выдвинувшая на первый план общедемократические задачи, не означала отказа от социалистических целей. Наоборот, именно через единый рабочий и народный фронт лежал тогда путь к объединению всех трудящихся вокруг коммунистов, путь подготовки, привлечения широчайших масс к борьбе за социализм.

Выводы конгресса по вопросам национально-освободительного движения также имели большое значение. Указывалось, что в колониальных и полуколониальных странах первым шагом действительно народной революции неизбежно будет этап национально-освободительной борьбы, направленной преимущественно против империализма, «против растущей империалистической эксплуатации, против жестокого порабощения, за изгнание империалистов, за независимость страны»[1053]. Этим определялись главные цели борьбы компартий в угнетенных странах. Для успешного осуществления антиимпериалистической революции коммунисты должны добиваться создания единого антиимпериалистического фронта. Компартии ориентировались на осуществление смелой политики сплочения в такой фронт всех, кто способен бороться с империализмом, в том числе и национальной буржуазии, противоречия которой с империализмом не только сохранились, но в ряде стран и резко обострились. Особое значение для создания антиимпериалистического фронта имели единство действий пролетариата, в частности единство профсоюзов, и союз пролетариата с крестьянством, составляющим большинство населения порабощенных стран.

Общая заинтересованность в разгроме фашизма, империализма, в предотвращении мировой войны создавала почву для союза национально-освободительных движений порабощенных народов с международным рабочим движением. Конгресс обязал все компартии «активно поддерживать национально-освободительную борьбу угнетенных колониальных и полуколониальных народов…»[1054]. Для этого необходимо воспитание широких трудящихся масс метрополий и колоний в духе интернационализма, непримиримости к национализму и шовинизму.

Решения конгресса означали не только поворот в тактике, способах борьбы. Это была новая политическая стратегия, обосновавшая рабочему классу пути приближения к социалистическому перевороту через антифашистскую борьбу, успешное решение других общедемократических задач.

На VII конгрессе Коминтерна всесторонне рассматривалась политика коммунистов в борьбе за мир. Детальному анализу проблемы был посвящен доклад П. Тольятти, в котором отмечалось, что генеральная линия борьбы коммунистов против войны выдержала «испытание огнем» и остается их основной линией. Но в международной расстановке сил произошли глубокие изменения, которые следует учитывать.

В докладах Г. Димитрова, П. Тольятти, В. Пика делался совершенно определенный вывод: агрессивные силы международного империализма, прежде всего фашистские государства, начали непосредственную подготовку новой мировой войны. Конгресс показал, насколько велика и реальна опасность фашистской агрессии. Выступая злейшим врагом рабочего класса и всех демократических сил внутри «своей» страны, фашизм и на внешнеполитической арене действовал как орудие империалистической реакции, угрожая национальному существованию народов других стран, прежде всего СССР. Фашистская диктатура, указывалось на конгрессе, одна из форм организации тыла империалистической буржуазии для новой войны. «Сосредоточить огонь нашей борьбы против германского фашизма, как главного поджигателя войны, смертельного врага Советского Союза и пролетарской революции, — говорил П. Тольятти, — долг каждого революционера»[1055].

Подчеркивая антисоветскую направленность военных планов фашизма и империалистической реакции, конгресс сделал важный вывод, что в условиях, когда фашистская агрессия угрожает не только Советскому Союзу, но и ряду других стран — соседям Германии, когда на повестку дня встает вопрос о порабощении их народов, в Европе возможны национально-освободительные войны против агрессора. Представитель компартии Чехословакии Я. Шверма говорил: «Уже сейчас ясно, что нападение гитлеровского империализма на Чехословакию в данном положении может быть лишь империалистической наступательной войной — войной за передел мира, войной за уничтожение самостоятельности чешского народа, войной за подчинение фашистской диктатуре Гитлера всех народов Чехословакии. Оборона Чехословакии против гитлеровского империализма была бы в этих условиях справедливой войной, ибо это была бы оборонительная война, которая велась бы на стороне Советского Союза, против главного представителя фашистской контрреволюции»[1056]. Делегат компартии Нидерландов А. де Леув, напомнив слова В. И. Ленина о возможности в Европе национально-освободительных войн, сказанные им еще в годы первой мировой войны, подчеркнул, что в ситуации, когда гитлеровцы стремятся поработить многие европейские страны, ленинское положение приобретает вдвое большее значение[1057].

В резолюции конгресса отмечалось, что, если какое-либо малое государство подвергнется нападению со стороны одного или нескольких империалистических государств, стремящихся уничтожить его национальную независимость, «война национальной буржуазии такой страны для отпора этому нападению может принять характер освободительной войны, в которую рабочий класс и коммунисты этой страны не могут не вмешаться»[1058]. Такая позиция не означала безоговорочной поддержки коммунистами буржуазного правительства малой страны, подвергшейся агрессии. Пролетариат должен, указывал в заключительном слове П. Тольятти, умело и гибко сочетать защиту отечества в национально-освободительной борьбе с защитой классовых интересов широких масс трудящихся, добиваться демократизации режима, и в особенности армии, пресекать капитулянтские поползновения буржуазии.

Была рекомендована гибкая политика по отношению к оборонительным мероприятиям буржуазных правительств. Коммунистические партии, подчеркивалось в решениях конгресса, должны стать «в первые ряды бойцов за национальную независимость и вести освободительную войну до конца, не давая „своей“ буржуазии идти на сделку с нападающими державами за счет интересов своей страны».

Конгресс указал на кровную заинтересованность народов стран, которым угрожала фашистская агрессия, в тесном сотрудничестве и союзе с СССР и особенно подчеркнул мысль об объективном совпадении внешнеполитических интересов первой страны социализма с надеждами трудящихся всего мира, со стремлениями всех миролюбивых сил.

Высший форум коммунистов считал, что острые межимпериалистические противоречия, усиление агрессивности фашистских государств создают обстановку, при которой возможно сотрудничество СССР с капиталистическими державами, заинтересованными в данный момент в сохранении мира, или даже с теми, кто не ставит перед собой немедленных завоевательных целей. Учитывая размежевание в политике капиталистических держав, конгресс не встал на точку зрения одинаковой ответственности их за развязывание войны и конкретно назвал зачинщиков агрессии. Теоретически обосновывая такую стратегию, П. Тольятти напомнил высказывание В. И. Ленина о необходимости гибкой тактики компромиссов и использования противоречий в стане классового врага.

Конгресс высоко оценил договоры СССР о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, как направленные «на сплочение всех сил, какие только можно привлечь в этот момент к активной защите мира»[1059], как важнейший шаг к созданию основ коллективной безопасности в Европе.

Коминтерн выявил и назвал те основные факторы, которые делали возможным сплочение всех сил, выступающих за мир. Он поставил вопрос о необходимости создания широкого фронта мира, охватывающего рабочий класс, трудящихся и демократические слои. В ряды борцов коммунисты призывали всех пацифистов, готовых на деле противостоять войне. Конгресс отметил, что антивоенное движение растет, захватывая массы, и все более выступает не просто с благими пожеланиями, а за действенный отпор поджигателям войны и агрессорам. О размахе этого движения свидетельствовал тот факт, что в Англии в плебисците мира, организованном в 1935 г. обществом друзей Лиги наций, участвовало 11,5 млн. человек. Коммунисты должны быть с массами, чтобы помочь им перейти на позиции активной борьбы против войны.

VII конгресс Коминтерна дал совершенно ясный ответ и на вопрос о соотношении борьбы за мир и борьбы за социалистическую революцию. «Мы защищаем мир, — говорил П. Тольятти, — не потому, что мы принадлежим к числу мягкотелых толстовцев, но потому, что мы стремимся обеспечить условия победы революции»[1060]. Так коммунисты, являясь наиболее последовательными гуманистами, рассматривали борьбу за мир, за предотвращение войны как условие упрочения сил революции.

Конгресс выступил против недооценки борьбы за мир «левыми» оппортунистами и троцкистами, рассматривавшими войну как средство, якобы расчищающее путь революции.

На конгрессе указывалось, что сохранение мира, даже временная отсрочка войны обеспечивают дальнейшие успехи социализма в СССР, рост его экономического и политического могущества, способствуют укреплению позиций революционного пролетариата и всех антивоенных сил. Борьба за мир открывает перед коммунистическими партиями широчайшие возможности для сплочения антифашистов в народном фронте, объединения вокруг пролетариата его союзников и всех заинтересованных в предотвращении войны.

Отвергая фаталистические представления о неизбежности войны, VII конгресс Коминтерна указал на возросшие возможности борьбы за мир. Представитель ВКП(б) В. Кнорин говорил: «Победа Октябрьской революции и превращение СССР в мощное социалистическое государство, ведущее активную политику мира и привлекшее на свою дорогу целые народы и государства, ныне войны не желающие, дало пролетариату новые возможности воздействия на организаторов войны. Сочетание этой силы с силой громадного массового движения трудящихся должно придать борьбе за мир несравненно большую силу, чем это было когда-либо до сих пор»[1061]. В докладах и выступлениях на конгрессе подчеркивалось, что рост могущества СССР и усиление других отрядов мирового революционного процесса повышают шансы на успех в борьбе против угрозы империалистической войны.

Новая стратегическая ориентировка Коминтерна — политика единого рабочего и широкого народного фронта для решения общедемократических, антифашистских задач — позволяла достичь наибольшего слияния борьбы против фашизма с борьбой против войны и соответствовала возраставшей роли пролетариата в решении общедемократических, общенациональных и международных проблем.

Конгресс признал защиту социализма великой задачей международного коммунистического движения. Отстоять и укрепить Советский Союз — главное завоевание международного рабочего класса, бастион мира, независимости малых наций, оплот культуры — от военного нашествия империалистов — великая миссия рабочих всех стран[1062].

Сложность обстановки требовала от компартий быть готовыми в условиях войны сохранять возможность руководства массами. Они должны бороться за превращение империалистической войны в гражданскую, чтобы свергнуть эксплуататорские режимы и открыть путь к миру и освобождению народов. В случае войны против Страны Советов компартиям предлагалось призвать трудящихся всеми средствами способствовать победе Советской Армии над империалистическими агрессорами.

Ставя вопрос о формах антивоенной борьбы в мирное время, конгресс рекомендовал отвергать такие меры, как бойкот мобилизации, бойкот армии, саботаж на предприятиях, отказ от несения военной службы, отказ от работы в молодежных организациях, в которых буржуазия занимается милитаристским воспитанием, и т. д. Такая тактика могла лишь оторвать коммунистов от масс и помочь буржуазии еще более свирепо обрушиться на коммунистов.

Программа борьбы за мир, разработанная на конгрессе, стала основой последующей антивоенной деятельности Коминтерна и нашла самый благоприятный отклик в различных слоях населения, пробудила новую энергию в рядах бойцов за мир, зажгла новые надежды. Коммунистические партии, вооруженные решениями конгресса, заметно повысили свою активность, завоевывая все более широкую поддержку в массах. Призыв Коминтерна к совместной борьбе коммунистов и социал-демократов, всех антифашистов против коричневой чумы встретил горячее сочувствие в большинстве рабочих организаций, особенно среди левых социал-демократов, требовавших от своих партий по-боевому развернуть борьбу против фашизма и войны.

На пути реализации стратегии и тактики, разработанных VII конгрессом, стояло немало трудностей как объективного, так и субъективного характера. Но Коминтерн смело приступил к их осуществлению. Он был глубоко убежден, что в этом ключ к успеху в борьбе против фашизма и войны.

Программа борьбы за мир, разработанная VII конгрессом Коминтерна, мобилизовала против фашизма и угрозы войны немалые силы. В ряде стран под лозунгом единого народного фронта развернулось широкое антифашистское, антивоенное движение. Но, как показали последующие события, эти силы, к сожалению, были еще недостаточно мощными организованными, чтобы предотвратить войну.

Перед лицом надвигавшейся войны Коминтерн и коммунистические партии выступили как политическая сила, решительно боровшаяся против поджигателей империалистической войны, за сплочение всех трудящихся на защиту СССР — великого оплота мира между народами, демократии и социализма. В напряженной обстановке середины 30-х годов, когда фашизм и империалистическая реакция перешли в наступление, была выработана единственно верная общедемократическая программа борьбы против фашизма и войны, направленная на создание широкого фронта мира, объединяющего всех противников войны и фашизма. Она отвечала интересам не только рабочего класса и других слоев трудящихся, но и стремлениям всех честных людей к сохранению мира.

ВИДНЫЕ ДЕЯТЕЛИ МЕЖДУНАРОДНОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН.

Эрнст Тельман.

Георгий Димитров.

Морис Торез.

Уильям Фостер.

Хо Ши Мин.

Пальмиро Тольятти.

Богумир Шмераль.

Клара Цеткин.

Бела Кун.

Уильям Галлахер.

Вильгельм Пик.

Гарри Поллит.

Сен Катаяма.

Ван Мин.

Луис Престес.

Хосе Диас.

Василь Коларов.

Викторио Кодовилья.