Завоевание 2.0. Книга 4

ГЛАВА ПЯТАЯ

А молодому капитану Диего Яго Седеньо, всего второй раз совершающего самостоятельное плавание через Атлантику в это время было не до шуток. До сих пор спокойный переход не был богат событиями. Уже на пути к Азорам небольшую эскадру из пяти кораблей, движущихся друг за другом, настиг жесточайший шторм. С норд-оста налетел сильный противный ветер, и, чтобы не терять пройденного пути, все корабли немедленно легли в дрейф. Погода к вечеру еще ухудшилась, полил дождь, и волнение опять усилилось. Стало сумрачно, зыбь росла, фронтальные поверхности волн становились более крутыми, их гребни стали заваливаться и падать, раскачивая судно с борта на борт.

Топы мачт описывали вызывающие тошноту дуги на фоне туч, палуба заливалась зеленоватой водой и белопенными клочьями. Матрос, убиравший паруса и спускавшийся с верхнего марса-рея, не смог удержаться, и был унесен ветром со вскриком, потонувшем в рёве бури. Да и на палубе пробраться с кормы вперед было опасным предприятием, даже с помощью штормовых лееров. Потом, на судне Диего, называвшемся "Андалусия", усилившийся ураганный ветер сорвал часть парусов и разодрал снасти. Если бы кто-нибудь в этот момент стоял на носу корабля, он не смог бы ни смотреть, ни дышать, от бешенного напора ветра и воды. Вспышки молний внутри туч виделись адской подсветкой.

Скоро вся армада оказалась разбросанной по морю и, возможно, остальные корабли погибли. Теперь ничего не оставалось делать, кроме как удерживаться на качке и наблюдать за ухудшением условий. А мощный и яростный ураган все еще не унимался. Сильнейший ливень и так совершенно уничтожил всякую видимость, а тут еще наступила вечерняя темнота, в которой можно было разглядеть только нескончаемые валы волн, от сильного ветра, покрытые обильной пеной, так что ужас брал на них смотреть.

Корпус судна стал содрогаться в борьбе с нескончаемыми рядами водяных валов, борта заскрипели от напряжения. Когда правый борт нырял под набегавшие валы, гребни волн каскадом захлестывали палубу и растекались между люками трюмов, чтобы ливнем скатываться с противоположного борта. Но сойти успевала не вся вода, и казалось, глядя от штурвала, что палуба постоянно находилась под водой. Корабль под влиянием бортовой и килевой качки дергался как загнанный зверь, старающийся сбросить с себя атакующего хищника. Принять на палубу тонны бело-зеленой воды, стряхнуть ее с себя и вновь удариться в склон следующей волны, болезненно перевалить гребень с кормовым рулем, задравшимся в воздух, рухнуть в подошву волны – и повторять этот цикл снова и снова.

Моряки шептали молитвы Святой Деве, и чтобы господь избавил их от неистовства штормов, носящихся по морям и губящих мореходов, прося у господа прощения за все свои прошлые грехи и умоляя помочь им исправиться, так как верили, если они помолятся от всего сердца, то они выйдут целыми и невредимыми из этого грозного испытания. Но это им мало помогало, корабль кидало по волнам, как утлую скорлупку и скоро не выдержала и треснула грот-мачта. Оглушительный звук был похож на пушечный выстрел. Качка была такая, что казалось, будто бы кишки в брюхе раскачивались, как снасти на топах мачт. А ветер все усиливался, шторм ревел и грозил опрокинуть корабль на бок. Воздух временами был так наполнен водой, что казалось, будто все находились не над, а под поверхностью моря. Мальчишка-юнга горько заплакал, думая, что пришел его последний час.

Скоро треснувшая мачта обломилась и уперлась в борт, грозя вызвать расхождение обшивки корабля. Корпус трещал и стенал в агонии. "Такого корабль точно не перенесет", подумал Диего, удивляясь тому, что еще способен думать перед лицом такой ужасающей ярости. Но каким-то удивительным образом судно продолжало оставаться на плаву. По совету старших корабельщиков, уже испытанных в штормах, Диего приказал срубить грот-мачту на уровне палубы, благодаря чему судно немного успокоилось, но это стоило жизни трем матросам, так как, падая, мачта раздавила их насмерть. Им переломало все кости, – зрелище, столь потрясшее всех, что матросы некоторое время были вне себя от ужаса. После этого молодой капитан приказал рубить еще бизань и фок-мачту и сровнять все надстройки, чтобы ничто на судне не возвышалось над верхней палубой.

Все это было сделано с величайшей быстротой, хотя погода этому препятствовала, так как шторм был необыкновенно жестокий, море кипело, темнота была непроглядная, волнение свирепое, дождь лил как из ведра, а напор ветра был столь невыносим и порывы его столь бешены, что никто из моряков не мог устоять на ногах. Волны швыряли несчастный корабль, как щепку, корпус судна начал окончательно расходиться, открылись многочисленные течи в трюме. Откуда-то из темноты донесся тревожный сигнал бедствия, похоже, что там погибал еще один из кораблей эскадры.

Диего замер и обратив глаза к небу, и сложив вместе руки, произнес во весь голос, так что все оставшиеся в живых члены команды его услышали:

– Господи Иисусе Христе, подобно тому как ты, мой боже, по великому милосердию своему, взял на себя грехи наши и искупил их на кресте, так и я прошу тебя по великой милости твоей разрешить, чтобы наказание, наложенное твоим божественным правосудием на этих людей за все, чем они тебя оскорбили, понес один я, ибо я был главной причиной того, что люди эти погрешили против твоей божественной доброты, и пусть не окажутся они в эту страшную ночь в том положении, в каком за грехи свои оказался я. А посему, Господи, в скорби души своей прошу тебя во имя всех, хоть и недостоин я того, чтобы ты меня услышал, отвратить глаза свои от них и обратить их на меня и на то, как много тебе пришлось претерпеть за нас по бесконечному твоему милосердию.

Едва прозвучали его слова, как все моряки с великой силой воскликнули: "Господи, смилуйся над нами", – и не было человека, который не оцепенел бы от горести и печали. Но так как всякому человеку свойственно в подобном положении делать все возможное, чтобы сохранить свою жизнь, и ни о чем другом не думать, у всех было только огромное желание спастись, и все помышляли лишь о том, как этому способствовать, и поэтому, забыв всякую жадность, решили как можно скорее облегчить судно, бросив все товары за борт.

Человек сорок, бросилось немедленно в трюм, и меньше чем за час почти весь груз был выброшен в море, так что на судне ничего не осталось. Безумие людей дошло до такой степени, что даже сорок мешков, наполненных слитками серебра, и серебреной монеты, они тоже выбросили в море, и никто и не подумал о том, что в них было, не говоря уже о других весьма ценных вещах, которые вместе со всем остальным отправились по этому печальному пути на дно морское. Так как случись что, и в маленьких шлюпках бы не хватило место и для пятой части команды.

А бешенный ветер все кидал одинокий корабль по морю, играл с ними как кошка мышью; схватит, ударит с яростью о волны, поставит боком… Тут бы и на дно, а он перекинет его на другой бок, поднимет и поставит на минуту прямо, потом ударит сверху и погрузит судно в хляби морские. Волны вытолкнут его назад, а ветер заревет снова, торжествуя. Бедное судно стонало, как живое существо.

Всю ночь моряки корабля провели нагие и босые, все в ссадинах и едва способные отдышаться после тяжелой работы, которую им пришлось выполнять, но ветер начал понемногу стихать и судно стало бросать несколько меньше, хоть в трюме корабля было почти полтора метра воды. Все на корабле ухватились за снасти наветренного борта, чтобы огромные валы, разбивавшиеся о него, не увлекли моряков с собой и не выбросили в море, как это уже случилось с теми, кто не сумел уберечься. Страх холодным лезвием кинжала пронзил грудь каждого, в головах мелькали картины погружения в воду и неминуемой гибели. Люди оцепенели от ужаса, и добрый час никто не мог выговорить разумного слова.

Когда совсем рассвело, чуть проглянуло солнце – всё стало так прозрачно, ясно, все млели в радости, что остались живы… а Господу было угодно, чтобы этот несчастный корабль увидело судно "Бискайя" опытного капитана Луиса Гутьерреса, который всю ночь пролежал в дрейфе, убрав паруса, держа на буксире большие деревянные плоты, плавучие якоря, сделанные из подручных материалов, – остроумное средство, придуманное корабельщиками, чтобы их не так сносило.

Разразившийся шторм их корабль перенес гораздо легче, так как опытный капитан знал что нужно делать в подобных случаях. Гутьеррес был проверенный и просоленный морской волк, по умолчанию такой человек должен знать кое-что о морском деле и тяжелой работе. Он родился в семье потомственных рыбаков и контрабандистов. На его левом бицепсе был вытатуирован черный ворон, на тыльной стороне ладони левой руки – ухмыляющийся оскаленный череп, и на тыльной стороне ладони правой руки морской якорь. Никто столько не выдерживал штормов как он; в ураган он должен был срубить в Санто-Доминго мачты; где-то у берегов враждебного мусульманского Марокко его корабль положило на бок, и он, недели в три, без посторонней помощи, встал опять. Путешествия его – ряд приключений, одно занимательнее другого. Чего только с ним не было!

Едва там заметили терпящее бедствие судно Диего, как немедленно направились в эту сторону и, сблизившись с ним, сбросили канаты и оказали необходимую помощь: откачивать воду и устанавливать временную мачту. В течении дня удалось откачать основное количество воды из трюма и взять покалеченный корабль на буксир. Моряки подкрепляли переборки каждым куском дерева, который имелся в наличии, а отливные насосы с трудом справлялись с поступлением забортной воды.

Оба судна потихоньку двинулись в предполагаемом направлении Азорских островов (если только корабли не сбились с курса). Стараясь держать возможно большее количество оставшихся парусов, борясь за каждый кабельтов дрейфа, молясь о перемене направления ветра или течения. Остаток дня у Диего ушел на слезы и жалобы по поводу столь несчастного и печального поворота судьбы. О судьбе остальных судов эскадры они ничего не знали.

На следующий день Диего и Гутьеррес увидели флагманское судно эскадры, многопушечный корабль "Линда" (Прекрасная), под управлением дона Кристобаля Гарсиа Сармьенто, делавшие столь короткие галсы, будто он старался не сдвинуться с места. Но так как было уже почти темно, по некоторым соображениям капитаны решили, что идти к нему пока не следует, поэтому моряки лишь посигналили им фонарем, на что они им немедленно ответили. Едва прошла половина утренней вахты, как "Линда" подошла к ним и, весьма печально поприветствовав, оттуда осведомились о капитанах и об остальных, на что на обоих судах пока ответили, что сообщат обо всем, когда наступит день, а теперь просят их отойти, пока окончательно не рассветет, ибо волнение еще настолько велико, что им грозит опасностью столкновения.

Как только появилась утренняя звезда и начала заниматься заря, с "Линды" спустили шлюпку, на которой прибыли два испанца; они сообщили и о своих невзгодах, которые оказались почти столь же великими. Вид у поднявшихся был ужасающим: головные уборы отсутствовали, мокрые волосы прилипали к скальпам, из многочисленных ссадин и порезов еще сочилась кровь. Так, в частности, они рассказали, что порывом ветра у них сбросило трех человек за борт, причем те отлетели очень далеко- на бросок камня – нечто доселе никем не виданное и не слыханное. Также с ними случилось самое страшное, что может случиться с кораблем в бурю. У них сорвало руль, и утром – бывает же такое! – они обнаружили его плавающим неподалеку от корабля! Так что, спустив на воду шлюпку, они кое-как приладили его на место, отделавшись легким испугом. А вот шлюпку правого борта и кое-что из палубного инвентаря у них безвозвратно унесло волнами.

– С Божьим благословением глоток рома смочит горло и поможет переварить аварийный рацион, не так ли? Флотские привычки никогда не меняются, полагаю, – подмигнул Диего своим гостям. Пережив этот шторм, он чувствовал буйную нескончаемую радость, оттого, что остался в живых.

Моряки с "Линды" помогли установить на корабле Диего еще одну временную мачту и перебросили еще помпы, откачивающие воду из трюма, в котором были многочисленные течи.

Через два дня после встречи потрепанные каравеллы приблизились к Азорским островам, и там поредевшая эскадра Кристобаля, сквозь клочья тумана, заметила на берегу небольшого западного островка Корву разбитый бурей корабль, выброшенный на берег как какой-нибудь плавник. Все сразу узнали судно "Гипускоа" злосчастного Мигеля Эркарнасиона, попавшего в новоявленные капитаны прямо из матросов, из-за нехватки проверенных кадров. Впрочем, удача понятие относительное, хотя корабль и погиб, и не подлежал восстановлению, но капитан сумел выбросить тонущее и обреченное судно на покатый берег и два десятка человек матросов, а также основной груз уцелел. Конечно, и это была огромная беда, но всё же часть людей сумела спастись.

Потерпевшие крушение моряки уже выгрузили груз и начали снимать с разбитого корабля паруса и снасти, все металлические детали. Одним словом, все, что могло пригодиться в последствии, все, что можно было снять, свозилось на берег, складировалось. Забрав на шлюпках часть команды, но, оставив припасы матросам, караулившим основной груз – драгоценные металлы от воды не сколько не пострадали, злополучная эскадра продолжила свой путь. Избитые ураганом корабли снова взяли курс на восток, на встречу солнцу.

Какова же была радость всех моряков эскадры, когда в порту Ангра-ду-Эроишму (Бухта Героев) острова Терсейры (Третий), промежуточного пункта экспедиции, было обнаружено, хотя и сильно потрепанное ураганом, но вполне себе целое пятое пропавшее судно экспедиции. Так что судьба всех пяти кораблей эскадры была теперь известна. Всего ужасный шторм стал причиной гибели 44 матросов, уничтожил 1 корабль и 1/4 часть ценного груза, перевозимого эскадрой. Вся судьба Новой Испании могла бы решиться за один день!

Пристав к желанному острову Кристобаль тут же обратился к местному губернатору Альвару Мартинишу с просьбой о помощи. Корабли было нужно чинить после тяжелого трансатлантического перехода через океан, груз и людей с острова Корву перевести. Но моряков на этот раз ждал несколько прохладный прием от португальцев.

Когда они были здесь прошлый раз, в новогодние праздники, они попали в период некоторого безвластия. Старый король Португалии Мануэль умер в день святой Лючии 13 декабря 1521 года и новый король Португалии Иван (Жоан III) только готовился короноваться в Лиссабоне. В этих условиях губернатор Альвару Мартинеш чувствовал, что у него развязаны руки и раздавал им великолепные обещания. Сейчас же власть в столице Португалии устаканилась, и королевские чиновники с большой опаской следили за укоренением непонятных испанцев на их острове Терсейре. Конечно, деньги многое решают, но, заплатив лишку наглому хмырю губернатору, Кристобаль подумал, что за такие деньги можно еще поискать варианты. Хуже от этого точно не будет.

При помощи местных умельцев корабли быстро чинились. Сгрузив привезенный товар в арендованные склады, первый из починенных кораблей под командованием опытного капитана Луиса Гутьерреса сходил на остров Корву и забрал охраняемый груз, пушки и все то, что еще могло пригодиться из остатков погибшего судна. Люди из команды погибшего корабля оказались весьма кстати, так как на многих судах эскадры был сильный недокомплект корабельных команд. Припасы свозились на корабли, своим ходом шел ремонт корпусов и починка парусного вооружения. Больше всех пострадало судно Диего, поэтому его ремонт оставили напоследок. Скоро почти все корабли встали в строй и продолжили свое путешествие – кто в Лиссабон, а кто и в Лагаш, с новыми, выправленными на Терсейре судовыми документами и под португальскими флагами. Кили уходящих судов вспенили темную мрачную портовую воду, оставляя за кормой идеальную дугу белопенного кильватерного следа на спокойной темно-синей глади океана, устремляясь к выходу из бухты, и лишь один Диего пока еще оставался на острове, наблюдая, как неспешно движется ремонт его корабля.

Тихий островок Терсейра был образован сразу четырьмя небольшими вулканами, уже потухшими, кроме одного, еще действующего – Санты-Барбары, кратер которого поднимался на высоту свыше 1 км над уровнем моря, но с западной стороны этот остров был обильно покрыт густым лесом, так что с деловой древесиной проблем не возникало. Местные жители в основном ловили рыбу или разводили коров на молоко и мясо, здесь не жили, чтобы работать, а скорее нехотя работали, чтобы как-то жить.

Через неделю устранение последствий шторма на корабле в основном было завершено, и каравелла Диего взял новый курс на Лиссабон, чтобы там, на столичных верфях продолжить свой ремонт, благо груза на корабле теперь было немного. Ветры гнали судно через встречную зыбь, и молодой капитан слушал шум воды, разбиваемой форштевнем и обтекающей борта. Приятно было снова оказаться в открытом море, покинув унылый островок с его тремя сотнями провинциальных жителей. Почти зеркально гладкая поверхность воды цвета яркой кобальтовой синевы едва заметно колыхалась на длинной низкой зыби. То и дело летучие рыбы с крыльями, сверкающими каплями воды на солнце, взмывали в воздух и пролетали метров тридцать, прежде чем возвратиться в естественную для них среду обитания. По-летнему жаркое солнце, находившееся только на середине своего пути к зениту, уже нагревало своими лучами открытую деревянную палубу и другие конструкции так, что они буквально обжигали при прикосновении.

Но все же капитаном корабля было быть не легко, ответственность так и давила Диего свинцовой гирей на плечи. Была гигантская разница между его старым положением помощника на каравелле и новым положением капитана.

Теперь он имел изматывающую рутину вахт четыре через четыре, и даже с ежедневным сдвигом вахт во время вечерней "собачьей" вахты ему было невозможно получить ночной отдых более четырех часов. И даже эти скупые часы отдыха частенько прерывались авральной командой "Все наверх!" при необходимости перестановки парусов. Командование торговым судном, где зачастую попадались буйные и неуправляемые подчиненные и где возможности для наказаний за нарушения дисциплины в открытом море были сильно ограничены (на выбор: или кулаки, или плетка), требовало от командира стопроцентной уверенности в своих силах. Капитан должен быть – невозмутимый, источник справедливости и мудрости, первый после бога, а не мальчишка, у кого еще молоко на губах не обсохло! Да, ему приходилось несладко.

А что же тогда говорить о простых матросах? У тех было вдосталь головокружительных подъемов на высокие мачты при воющем ветре и ледяном дожде зимних штормов у европейских берегов. Полно опасного ползания по реям в двадцати пяти метрах над уровнем моря, когда твои ноги отчаянно упираются в раскачивающиеся перты снастей, живот вжимается в твердое дерево рея, а мозолистые израненные руки с сорванными ногтями борются с жесткой мокрой парусиной… Море любит трудолюбивых, а каравеллы были не для слабых духом, здесь требовалось заслужить уважение суровых и прочных как гвозди людей, зарабатывающих тут на скудное существование. По сравнению с ними, у него не служба, а рай!

Тут еще можно добавить для полноты картины морской жизни, что корабельная пища зачастую была скудна и однообразна: солонина, сухари, черви и все такое, что грозило цингой, а судовая пресная вода, которую зачастую принимали из не заслуживающих доверия источников и хранили в редко очищаемых дубовых бочках, пахла илом, тиной и пылью. Впрочем, нередко не хватало ни первого, ни второго, и тогда моряки жестоко страдали от голода и жажды.

Злоключения Диего в этом плавании еще и не думали заканчиваться. На траверзе мыса Сан-Висенте его заметил французский корсар, в поисках добычи поджидающий испанские корабли, направляющиеся в Севилью. Французский король, говорят, прилюдно сказал, что он не прочь увидеть завещание праотца Адама, по которому император Карл и король Португалии поделили между собой весь свет; а пока этого завещания нет, он, дескать, всегда готов признать правильность любого французского приза на море.

Так что, португальскими судами пираты так же не брезговали, разразившаяся испано-французская война спишет многое. Да, эти воды были не для слабохарактерных, и жизнь в них было потерять также легко и непринужденно, как и кошелек.

Хотя у Диего был теперь полный комплект команды – около пятидесяти человек, но пушка у него была только одна, ей поделился дон Кристобаль, так как собственные орудия Диего теперь покоились на глубоком дне Атлантического океана. Судно французов было намного быстроходнее, так как ему не нужно было ходить через океан и везти с собой соответствующие припасы. Впрочем, численно французов было не намного больше: человек шестьдесят. И пушек было тоже две, причем использовать французы в бою могли только одну. Но сейчас орудийная пальба мало что решала, все определялось при абордаже, в рукопашной схватке. А абордажная команда у французов как видно была отличная: человек двадцать отборных молодчиков матерого и опасного вида толпилось у борта, потрясая оружием, готовясь высадиться на борт призового судна. У-у-ух и наглые же морды!

Пару часов французы преследовали корабль Диего, руководствуясь его попутной струей, что было не в новинку этим старым опытным морякам, поднаторевшим в своем пиратском искусстве, пока они не нагнали не вполне отремонтированный корабль на исходе второй дневной вахты. Видно было, что французы готовы перерезать всем глотки, если испанцы не отдадут им деньги и ценности. Вначале корсары дали залп из своей пушки, ядро не долетев, ударило о гребень волны, кувыркнулось и исчезло из виду. Пока еще далеко…

Диего решил ответить и попробовать новинку: свинцовую картечь с магнием. Понятно, что она долетит намного дальше, чем тяжелое ядро, особенно если поднять ствол и целить в развернутые вражеские паруса. И, нацелив свою пушку с помощью клиньев, пользоваться которыми он умел, молодой капитан примерился к качке и выстрелил картечью по вражескому кораблю, попал тому в паруса по правому борту. Магний сыграл свою зловещую роль, как при салюте, он сумел кое-где зажечь паруса, но французы очень быстро их потушили, так как были готовы к подобному развитию событий. Правда, опасались они горящих стрел. Ущерб нанесенный парусам корсара был невелик, только лишь несколько обгорелых дырок на белом фоне. Да, урона нанесли – слезы. Теперь предстоит длительная перезарядка орудий, во время которой враги приблизятся.

Вот французы еще раз выстрелили, каравеллу потряс глухой удар, пришедшийся несколько ниже ватерлинии, но вода смягчила его силу, ядро отскочило прочь, максимум у судна треснула пару досок. Паруса уже не зажечь, бесполезно, французы скоро будут высаживаться и Диего выстрелил по кучкующимся абордажникам. Ага, не нравится. Несколько французов (шесть или семь человек) упало на палубу, обливаясь кровью. Больно иродам! Хорошее начало. Но артиллерийскую дуэль продолжать уже некогда, пираты приблизились и уже приготовились метать абордажные крючья, чтобы намертво сцепить корабли, аркебуз и арбалетов у противников было немного, так что все должна была решить кровавая рукопашная схватка.

Но тут французов ожидал очередной сюрприз, для них крайне неприятный. Эскадра взяла с собой немало кувшинов с порохом, хорошим порохом, по новомодному рецепту, не боящемуся влаги. И запальные шнуры к ним также были надежные, и их можно было регулировать по длине. А такими кувшинами, друзья с невезучим Диего поделились изрядно (свои он выкинул вместе с остальным грузом), как и прочими пиротехническими штуками, пригодными для военной цели. Как прекрасно, что в Мексике так много пороха, намного больше, чем где-либо в Европе!

Пираты от нетерпения испускали громкие крики и свист, размахивая перед противниками своим грозным оружием, показывали обнаженные сабли и выделывали ими всякие приемы, словно приглашая испанцев приблизиться и вступить с ними в рукопашную. У разбойников были сильные волосатые руки, мощные жилистые шеи, суровый и грозный вид.

Все испанские моряки сразу схватились за оружие, молодой капитан расставил команду по самым важным местам, и обратился к своим матросам со следующей решительной речью:

– Сеньоры и братья мои, этот разбойник собирается напасть на нас, так как воображает, что нас не более тридцати человек, ибо таков обычный экипаж таких каравелл, как наша, используемых для прибрежного плавания. И чтобы по воле божьей мы могли теперь спасти себя и совершить славный и доблестный подвиг, пусть все присядут на корточки, чтобы издали не было возможности нас разглядеть, и в нас трудно было попасть из аркебуз и арбалетов, а тем временем мы приготовимся к яростной схватке с врагами. Пусть горшки с порохом будут наготове, ибо мне кажется, что с их помощью и ударами наших тесаков мы выясним, кто из нас славный герой, а кто жалкая куча навоза. И пусть каждый получше спрячет свой запальный шнур, чтобы враги не заметили огня и решили, что все мы растеряны и пребываем в панике. Да будет угодно Господу, чтобы гордыня этой французской собаки привела его к наказанию за его злодейства и чтобы от рук испанцев обрел он свое возмездие за то, что уже содеял. Собакам – собачья смерть!

Радостный рев ответил ему с палубы, слова капитана прозвучали музыкой для ушей матросов, все было выполнено, как он приказал, весьма осторожно и в полном порядке.

Скоро испанцы начали метать в приготовившихся высаживаться французских корсаров горшки с порохом, которые начали взрываться на вражеском судне, калеча и обжигая людей. У французов занялась огнем вся верхняя палуба, и они были вынуждены броситься ее тушить, более не помышляя об абордаже. Густой пороховой дым, в котором почти ничего не было видно, клубами окутал пиратский корабль. Из него выбрасывались в воду люди, решившие, что лучше уж им утонуть, чем сгореть заживо. Французы с носа своего корабля также пытались метать в ответ горшки с негашеной известью, которые на небольшом расстоянии могли бы соперничать с горшками с порохом (тот же карбид может неплохо гореть, если его поджечь), но все это было не то, и их скоро разубедили связываться с таким кусачим противником. На подобный каравай- рот не разевай!

Французский корсар резко отстал и стал бороться с последствиями пороховой бомбардировки. Обделались жидко, господа французики. Но Диего не собирался далее связываться с ними, так как его корабль был еще не вполне пригоден к схваткам и ожидал продолжения своего ремонта. Никем не преследуемый, он продолжил свое плавание в Лиссабон, пираты остались с пустыми руками – и нет, свои глотки у испанцев остались целыми. Потерь в морском сражении они почти не понесли, только два моряка у них в команде были ранены.

И через пару дней после этого происшествия корабль Диего невредимый вошел в Лиссабонский порт и он ступил на Каменную пристань. Молодежная часть экипажа предвкушала, как они будут проводить свободное время в дешевых припортовых тавернах и в таких же дешевых и грязных борделях, можно было услышать приглушенные разговоры, старые матросы давали ценные советы молодым. Несколько часов было вполне достаточно, чтобы насладиться несколькими кружками вина и перекусить в одной из местных харчевен – или найти себе партнера, готового обойтись без продолжительных предварительных игр – и потом вернуться назад для участия в подготовке судна к выходу в море.

Лиссабон был крупным портом, с множеством судов, ошвартованных к его бесчисленным пирсам и причалам. Но он также как магнит притягивал толпы недовольных и прочего люда, ищущих шанс на легкую береговую жизнь. Приятно было снова почувствовать под ногами твердую землю, ощутить богатый букет запахов большого города, послушать бодрый смех красивых девушек. Пара часов прогулки бодрым шагом были весьма полезны для поддержания физической формы и отвлекали от судовой обыденности.

Диего шел, ввинчиваясь в толпу в поисках приличной тракторию. Он узнал про место, где было достаточно рома и радушных женщин в любое время. Вот вроде и она, вполне приличная, во всяком случая толстяк хозяин с ходу выставил ему кувшин с неплохим винцом и пообещал накормить как греховодника епископа. Кувшин, содержал темную маслянистую субстанцию с запахом забродившего винограда. Тут же Диего узнал последние новости: император Карл V принял решение вернуться в Испанию из Германии. Сейчас он должен быть где-то в Нидерландах, откуда проследует на север Испании в порты Галисии. Несомненно, что репрессии бунтовщиков коммунерос с приездом императора только усилятся. Великий канцлер Гаттинара и Ля Шоль совместно с великим командором Кастилии и главным казначеем королевства уже отбыли на север, встречать императора.

Римский папа Адриан VI, Адриан Утрехтский, наместник бога на земле, своей очередной буллой поддержал испанскую церковь в ее борьбе с еретиками и инакомыслящими. Правда, до Рима сей папа так еще не добрался, сидит до сих пор в Испании, видно все ждет своих денег. Французы после поражения в битве при Бикокке, очистили всю Ломбардию. На трон Милана взобрался великий Герцог Франческо Сфорца.

Союзники французов, турки активно готовятся к третьей осаде Родоса, а рыцари ионниты, которых на остров еще в 1403 г. изгнал из Измира знаменитый Тимур, в свою очередь, готовятся упорно там защищаться. Рыцари с Родоса были левантийскими пиратами-христианами. Благодаря лесам Карамании они строили корабли, а население Малой Азии снабжало их рабами. Пока они бороздили моря, моряки, плававшие на галерах султана, чувствовали себя весьма неловко. В Германии преданный анафеме Лютер, укрывающийся у герцога Саксонского Фридриха Мудрого издал перевод Нового Завета с латинского на немецкий язык. Книга сразу приобрела бешенную популярность: за печатный экземпляр отдавали половину откормленного быка. Крестьянская война потихоньку разгорается, императору Карлу в Германии становиться неуютно. И самое главное: испанское войско отбывает из Севильи за океан, в какую-то Мексику.

Тут Диего нашел капитан Кристобаль Сарьмьенте который уже находился в Лиссабоне неделю, а сейчас загрузился и уже готовился отправляться в Лагаш с утренним приливом. Находившийся рядом с Севильей портовый Лагаш оставался основной базой для операций в Европе.

– Ну что, сеньор Диего, слушали уже новости о походе в Мексику? – с ходу взял быка за рога хмурый глава эскадры – Мы Вас ждать не будем, Вам на верфи перед походом за океан еще как минимум неделю придется провести. Кстати, должен вас поздравить, капитан, это был исключительно тяжелый ураган. Я поспрашивал, тут множество судов погибло, и много жен моряков остались вдовами. А мы в Лагаше все соберемся вместе, и пока порт Веракруса свободен от врага, поспешим с новостями обратно.

– А мне что делать? – спросил обескураженный Диего.

– Мальчик мой, я в тебя верю – принял отеческий тон седовласый Кристобаль и улыбнулся ободряюще- пойдешь в море один, в Веракрус сразу не суйся, осторожно посмотришь, если там будут чужие, то выгрузишься у Табасков, на реке Грихальве. Только поспеши, не задерживайся, и все будет хорошо. Да пребудет с тобой Святая Дева!

И Кристобаль поспешил на свой корабль, спеша еще раз все проверить перед своим отплытием, а задумчивый Диего, расплатился за заказанный кувшин вина, оставив пару монет, и вышел на улицу, где разрезая толпу, поплелся к портовому агенту, договариваться насчет ремонта и груза.