- Я рассказал достаточно, - отрезал он, неожиданно почувствовав презрение к самому себе и к Эрлу. - Я никогда не брал в Англии ничего, если мне не предлагали. На блюдечке с голубой каемочкой.

- Тебе удалось избежать настоящей войны. Ты служил не в армии, а в раю.

- На меня надели солдатскую форму и посадили на корабль. Что я должен был делать? Выпрыгнуть за борт и плыть на фронт с ружьем в зубах?

Эрл встал и вернулся к окну, снедаемый беспричинной злостью.

- Ты должен был оказаться рядом со мной, Самбо, - сказал он. - Чтобы увидеть войну. Я покинул штаты рядовым. А четыре года спустя стал сержантом. Только дюжина ребят из нашей части прошла всю войну. Остальные погибли - либо в Африке, либо во Франции, либо в Германии. Каждый раз, когда возникал избыток Пурпурных Сердец (американский орден - прим. пер.), нас посылали на передовую.

- Ты служил в Первой дивизии?

- Ты о ней слышал, да?

- Конечно. Эта часть прославилась по-праву.

- Ты правильно думаешь. - Он хромал взад-вперед по комнате, распираемый воинственной гордостью. - В нашей части собрали лучших в мире парней, а потом половину из них угробили, чтобы её прославить. Представляешь, все офицеры, которые плыли вместе с нами из Штатов, погибли в боях. Командир, начальник штаба, четверо вторых лейтенантов. Все погибли в бою. - Эрл двинулся к дивану, неожиданно ощутив растерянность и усталость. Его настроение изменилось и смягчилось; казалось, что холодный клубок злости в груди растаял. - Один из наших вторых лейтенантов был совсем мальчишкой, - он медленно покачав головой. - Парня звали Мердок. Он играл в футбол в Санта Кларе. Боже мой, он был настоящим атлетом. Природа дала ему все. Прекрасная внешность, дивная улыбка. Его никогда ничто не обескураживало. Думаю, его можно было назвать настоящим оптимистом. Он постоянно всех подбадривал. И погиб во Франции. Пуля прошла прямо через каску, вошла сзади и вышла спереди. Когда мы его перевернули, парни стали богохульствовать - так ужасно было видеть его жутко изуродованным.

Эрл забыл про Ингрэма, забыл про холодную комнату с отвратительной больничной вонью, забыл о том, что придется умереть, если полиция его поймает; все это вытеснили гордые и болезненные армейские воспоминания. Никаких сомнений, это были лучшие дни в его жизни. При всей грязи и мерзости войны лучшего времени он не знал.

Эрл уже тогда это понимал, как и все вокруг, хотя стыдился признаться в том, что испытывает на самом деле. Даже бои он воспринимал не так, как остальные. Схватки делали его лихим и отчаянным, но страха не было; было скорее ощущение, как во время катания на американских горках, причем настолько сильное, что почти непереносимое. Вот почему временами он кричал и вопил, как безумный. Просто для того, чтобы отвести душу...

Они провели вместе пять долгих лет, отметив их могилами, протянувшимися вдоль всего пути от самой Африки. Они составляли воинскую часть, которой они что-то отдавали и что-то от неё брали, - нечто большее чем просто сто пятьдесят пехотинцев. Затем часть расформировали, и бойцы рассыпались по всей стране. И ни от кого он не дождался ни открытки, ни звонка, ничего, что могло бы оживить воспоминания. Словно никогда ничего и не было.

Однажды в Давенпорте, в штате Айова, Эрл встретил парня из своей части - Хильстуттера, крепкого сообразительного парня, хорошего солдата. Хильстуттер не изменился, просто чуточку растолстел, и все. Они стояли на тротуаре и разговаривали, Хильстуттер в ответ на слова Эрла кивал и поддакивал: - Да, это была ужасная ночь, - или - Интересно, а что случилось с этим-как-его? - и продолжал кивать, пока Эрл горячо вспоминал золотые армейские денечки. Потом Хильстуттер сказал: - Ты совсем не изменился, сержант. И прекрасно выглядишь, - пожал ему руку и взглянул на часы. - Пора домой, к жене...

И все. Эрл смотрел ему вслед, наблюдая, как невысокий крепыш спешит по улице, точно так же, как тысячи людей в этом городе. После того, как они прослужили вместе пять долгих лет, все свелось для Хильстуттера к самому простому: привет, рукопожатие, прощай.

"- Наша часть мертва, - мрачно подумал Эрл. - И только мертвые стоят в строю - молчаливом мертвом строю старой первой дивизии." Странно, но только мертвые помогали хранить воспоминания. Остальные были просто не в счет. Остальные рассеялись по всей стране, поливали лужайки, толстели и лысели, позабыв обо всем в тот момент, когда получили на руки документы об увольнении.

Руки Ингрэма замерли; он следил, как боль и растерянность терзают лицо Эрла, и не мог понять, что с ним случилось. Наконец он спросил:

- А как ты получил свою Серебряную звезду?

Эрл с любопытством посмотрел на него.

- Откуда ты знаешь?

Ингрэм пошарил в кармане плаща и достал ключи от машины Лорен. Серебряная звезда ярко сверкнула на шоколадной ладони.

- Я решил, это твоя.

- Правильно решил, - кивнул Эрл. Несколько минут он помолчал, невеселая улыбка искривила губы. Потом пожал плечами и потянулся за сигаретами.

- В ту ночь нас застали врасплох в подвале на немецкой ферме, - начал он. - Нас было шестеро, и мы решили, что это подходящее место, чтобы отсидеться. Но немцы вернулись с танками и нас отрезали. Прямо в этом доме расположился штаб соединения. Мы слышали, как наверху они разговаривают, едят, что-то обсуждают. Я не знал, что делать. Мы переговорили и решили дождаться рассвета, а там выскользнуть из подвала и пробраться мимо фрицев к своим.

Эрл закурил и вспомнил запах мокрой брюквы в подвале, скользкий грязный пол и голоса немцев над головой. Потом рассмеялся.

- Все получилось, мы выбрались через окно, пересекли двор и сад. Выбирались по-одному, с интервалами в полминуты. Как на учениях с перебежками. Но собрались в саду только пятеро - одного не хватало, такого здоровенного неуклюжего парня, только из пополнения, он и в части провел меньше недели. Я даже не знал, как его зовут, черт бы его взял. Монро, или Морган, или что-то в этом роде. Он вечно сморкался и топал ногами. - Эрл покачал головой. - Ты таких парней знаешь. Толку от них никакого. Но я должен был вернуться и найти его. И нашел - примерно в десяти футах от дома, скорчившегося на земле и слишком перепуганного, чтобы двигаться дальше. Он лежал там, как большая куча дерьма. Я был вынужден тащить его обратно. Но на этот раз нам не повезло. Часовой услышал и поднял тревогу. Поднялся дикий крик, повсюду принялись светить фонарями - ты же знаешь, фрицы поднимают шум до небес, если удается захватить их врасплох. Это лучшие солдаты в мире, когда все идет строго по расписанию. Но когда порядок нарушается, они превращаются в толпу обезумевших баб. Как бы там ни было, дотащил я этого Моргана до сада и давай отстреливаться. За деревьями было довольно приличное укрытие. Морган, или Монро, или как там, черт возьми, его звали, попытался бежать и его подстрелили. Я перебегал от дерева к дереву и стрелял, так что фрицы не решились атаковать. Не иначе решили, что нас целый взвод. Я подхватил Моргана, кажется так его звали, и дотащил до наших окопов. Вот и все.

- Эрл глубоко затянулся, а потом швырнул сигарету в камин. - Вот за это мне и дали медаль. - Он встал, одновременно испытывая горечь и чувствуя себя сконфуженно. - Вот это, да ещё гроши, разве что на чашку кофе. Сам знаешь.

Ингрэм улыбнулся и посмотрел на Серебряную звезду.

- Я получил медаль "За примерную службу". Тоже кое-что, верно?

- Все медали - просто куча железа, - сказал Эрл.

- Я так не думаю.

- В любом случае, к черту все это. Ты выполнял приказ, правильно? Сам говорил. Ты не просил посылать тебя в Англию - я не просил посылать меня в Африку, Францию и Германию. Нам приказали, вот и все. Ты выполнял приказ это все, что мог сделать каждый. Так что теперь говорить об этом? - Ковыляя мимо Ингрэма, он схватил его за плечо. - Забудь это, Самбо. Ты можешь гордиться собой не меньше, чем человек, на шее которого висит медаль Славы.

- Ну, думаю, можно и так смотреть на эти вещи. - Ингрэм усмехнулся с каким-то глуповатым удовольствием; прикосновение руки Эрла к плечу заставило его затрепетать. - Может быть, в конце концов ты и прав.

- Конечно, я прав, - Стоя позади Ингрэма, Эрл с любопытством посмотрел на свою руку, нахмурился. Потом перевел взгляд на Ингрэма, злясь на самого себя. - Ну, и как дела с приемником? - спросил он. - Ты же связист. Что-то получается?

- Бесполезно, - покачал головой Ингрэм, продолжая улыбаться. Разлетелся вдребезги.

- Я тебе говорил.

Ингрэм вздохнул и повернулся, чтобы взглянуть на Эрла.

- Знаешь, я тебя не понимаю.

- Ну и что? Какое это имеет значение?

- Может быть, ты последний человек, которого я вижу на свете, - сказал Ингрэм. - Ты как роман, который печатают в журнале с продолжением, и который у меня не будет возможности дочитать.

- Что же ты во мне не понимаешь? - Эрл ковылял взад - вперед перед камином, напряженно и зло глядя на Ингрэма. - Что, я какой-то ненормальный? Может быть, у меня две головы или что-то еще?

- Почему же ты не смог ничего добиться в жизни, - вот что я никак не понимаю. В тебе столько хороших качеств... Почему ты их не использовал?

- Что ты понимаешь! Ты совсем меня не знаешь, Самбо.

- У меня есть глаза и уши, - улыбнулся Ингрэм. - Конечно, ты не самый смышленый парень на свете, но это не так важно.

- Я просто жил и всегда старался поступать правильно.

- Да не нужно тебе прикидываться. Все равно не одурачишь, даже если и захочешь.

- Что ты имеешь в виду?

- Мы с тобой через кое-что прошли, вот и все. У меня был шанс достаточно хорошо тебя узнать.

- Ты про меня вообще ни черта не знаешь. Вбей себе это в башку. - Эрл в ярости повысил голос. - Хватит обо мне беспокоиться.

- Ты же меня знаешь, верно? Почему же это не сработает в обратном направлении?

- Какого черта я о тебе знаю?

- Знаешь, что мне можно доверять. Много ли людей ты знаешь так же хорошо? Я имею в виду так хорошо, чтобы доверять им?

- У меня не было выбора, - буркнул Эрл, не глядя на Ингрэма. - Я был вынужден тебе доверять.

- Конечно. И все получилось хорошо. Сам знаешь. Неплохо, если бы существовал закон, по которому людей обязали бы друг другу доверять. Все бы удивились, увидев, как здорово пойдут дела.

- Ты - сумасшедший.

- Очень хорошо, я - сумасшедший. Но почему тебе не удалось найти приличную работу? С твоими армейскими характеристиками и всем прочим ты вполне мог чего-то добиться.

- Не знаю, черт возьми, - нетерпеливо отмахнулся Эрл. - Никто не знает, как все получается. - Он снова начал ковылять взад-вперед перед камином, чувствуя как его неожиданно охватывает отчаяние. - Просто ничего не вышло, вот и все. Я пытался устроиться. Так уж получилось. Посмотри на любую улицу. Ты увидишь людей, которые бредут со стеклянными глазами. Что с ними случилось? Думаешь, они знают? - Эрл остановился и ударил кулаком по столу. - Ни черта они не знают! Они станут рассказывать тебе про мать или отца, может быть про девушку, но ничего не смогут рассказать про себя. Они не знают, что случилось, просто не знают. Вот почему в рассказах и фильмах речь всегда идет о героях. Жизнь лодыря и бездельника не имеет смысла и никого не интересует. Это просто... - В бессильной ярости он покачал головой. - Это просто никому не нужно.

- Но ты же не какой-то сломавшийся и всеми покинутый отщепенец. Ты сильный здоровый человек. Мог бы стать строительным рабочим, водителем тяжелого грузовика, лесорубом или кем-то еще... Или работать в организации ветеранов, с такими данными вполне мог бы служить в качестве примера.

- А, брось ты, - устало буркнул Эрл. - Я оказался непригоден к мирной жизни, вот и все. И я это знаю. Самое печальное, что я это знаю.

- Многие думают о себе точно так же. Загляни в бар, где хандрят, слушая блюзы, и увидишь множество таких людей. Вот почему блюзы так популярны. Они не для героев и крутых парней. Они для тех, кто потерял себя и запутался.

- Нет, ты не понимаешь...

Эрл с беспокойством пытался облечь свои чувства в слова. Он понимал, что сейчас важно быть честным: предоставлялся шанс сыграть в открытую. Никогда прежде он не пытался этого сделать; чувство страха и вины всегда его останавливало.

- Вот послушай! Я знаю, что из меня ничего не вышло, - медленно и спокойно произнес он. - Я не имею в виду, что оказался пьяницей или бездельником, или ещё кем-то в этом роде. Все, что я делал, не имело с этим ничего общего. Все, что я делал, могло сложиться и хорошо, но у меня ничего не получилось.

Эрл выругался про себя, взбешенный тщетностью своих слов.

- Не знаю, как сказать, - покачал он головой. Найти подходящие слова оказалось также трудно, как в перчатках поднять булавку - задача тщетная и безнадежная.

- Ты понимаешь? - в отчаянии воскликнул он. - Видимо, материал, из которого я сделан, оказался непригодным. Вот что я пытаюсь сказать. У меня такое чувство, что меня собрали из частей, купленных на свалке. И я никогда не мог от него отделаться. Неужели ты не понимаешь, что я имею в виду?

- Это бессмыслица. Почему ты так думаешь?

- Ты не понимаешь. Ты меня не слушаешь. - Эрл сел на край дивана и с беспокойством посмотрел на Ингрэма. - Возьми автомобиль, который собрали из дешевых поношенных частей. И заправили разбавленным водой бензином и грязным маслом. Что с ним произойдет? Он наверняка сломается, рассыплется на части. Можно сколько угодно с ним возиться, мыть и полировать, все равно проку не будет. Вот и я вроде такого автомобиля, и всегда про себя это знал. - Эрл тяжело дышал. - Я знал это. Иногда я смотрел на свои руки и думал об этом. Я видел кожу, вены, волосы и понимал, что все это никуда не годится.

Он смотрел на Ингрэма в тишине, прерываемой только слабым храпом старика, спавшего в углу. Холод и вонь в большой пустой комнате, казалось, заставляли их стать ближе друг другу, сжимая в единую человеческую ячейку. Страх и напряжение Эрла немного ослабели; неожиданно он почувствовал себя с Ингрэмом свободнее, понял его, и теперь захотел, чтобы тот тоже его понял. Он осознал, что они оба оказались в одинаково безвыходной ситуации. Не просто в беде... тут было нечто большее. Он подумал, что они живы и одиноки, и что-то помогло ему понять, что оба этих слова в известной мере означают одно и тоже; одно вытекает из другого. Это понимание не вызывало ужаса; настоящий ужас возникает, если не знаешь, что каждый человек сталкивается с той же проблемой. Что каждый одинок. Не только ты...

- Видишь ли, Самбо... - Эрл немного поколебался. - Ты не возражаешь, что я постоянно называю тебя Самбо?

- Это такое же имя, как любое другое.

- Ну... - Эрл взглянул на свои грязные руки, на грязные ногти и завитушки волос на смуглой коже. - Я всегда знал, что от меня мало проку. Потому что знал, откуда я взялся. Знал своего старика. - В этом признании слышалась боль, но не стыд; просто констатация очевидного горького факта.

- Это груз, который нужно нести, - сказал Ингрэм. - Но, черт возьми, вы и ваш старик - это два разных человека. Он есть он, а ты есть ты.

- Я знаю, - задумчиво протянул Эрл. - Я так себе это и представлял. И ты сказал мне, что я глуп.

- Не глуп, - сказал Ингрэм, покачав головой. - А просто не слишком сообразителен. Большая разница. Давай выпьем по этому поводу, хорошо?

Пока он разыскивал стакан Эрла, с кухни вошла Крейзибоун, тихонько что-то напевая про себя.

- Идут охотники за лисами, - радостно заявила она. - Я только что видела на лугу одну из их собак. О, какое интересное зрелище. - Она медленно сделала легкий пируэт, заложив обе руки за голову. - Джентльмены в красных камзолах и такие спокойные и красивые леди, и лошади прыгают через изгороди. - Она пронзительно рассмеялась. - Иногда случается так, что леди падают на свои симпатичные круглые зады. О, честное слово, это великолепное зрелище.

Старик заворочался под одеялами.

- Ты меня разбудила, - раздраженно проворчал он.

- Пожалуй, я предложу Лорен спуститься вниз, - сказал Ингрэм. - Мы заболтались и продержали её там больше часа.

Крейзибоун посмотрела на детали, которые Ингрэм извлек из радиоприемника.

- И не пытайтесь собрать его, - сказала она, решительно покачав головой. - Она снова разобьет.

- Кто? - спросил Ингрэм.

- Женщина. Она плохо воспитана и вредная, этого вы не найдете у настоящих леди. Леди должны быть нежными и мягкими.

- О чем она? - спросил Ингрэм Эрла.

- Она - сумасшедшая. Лори просто споткнулась и ударилась о стол.

- Ха - ха, - весело рассмеялась Крейзибоун. - Это она так рассказывает. А сама подняла приемник и швырнула его на пол. И я знаю, почему она так сделала.

Ингрэм посмотрел на разбитый корпус приемника. В самом деле, уж слишком он раскололся для простого падения со стола... У него зародилась легкая тень сомнения.

- И почему она его разбила? - медленно спросил он.

- Ей не нравилась музыка, - охотно и искренне заявила Крейзибоун. Она не мягкая и не нежная. Вот уж несчастье для настоящего мужчины!

Ингрэм вздохнул, глуповато улыбнувшись Эрлу; подозрение, которое уже почти сложилось, заставило его почувствовать себя очень неловко.

- Ну и дает, - сказал он. - Она бы неплохо смотрелась в армии.

Но Эрл на него не смотрел; он пристально вглядывался в окно, за которым волны белесого тумана тянулись по размокшим полям.

- Тебе лучше подняться наверх, - медленно произнес он. - Присмотри за этими охотниками.

- Конечно, Эрл. Хорошо.

Глава двадцать первая

День постепенно прояснялся, и к полудню тонкий солнечный луч упал на потертый ковер в гостиной доктора Тейлора в Эвондейле.

Келли стоял у окна, сунув руки в карманы, шериф плотно уселся на стуле с прямой спинкой, положив свою широкополую шляпу на колено. В комнате они были одни, но говорить было не о чем; никаких соображений, которыми стоило обменяться; воцарившееся молчание стало знаком их неудачи.

Они здесь работали с самого рассвета, допрашивая доктора и его дочь, затем вернулись в Кроссроуд, чтобы получить новую информацию от агентов и полицейских, работавших по этому делу. Но до сих пор не удалось получить никакой определенной зацепки.

Правда, они узнали целый ряд существенных обстоятельств. Они узнали состояние белого, узнали, что негр болен и его лихорадит. И ещё они узнали, что беглецы укрылись в каком-то старом сельском доме, что вначале у них был фургон, а сейчас появился седан.

Из других источников они узнали, что седан принадлежит женщине по имени Лорен Вильсон, приятельнице Эрла Слэйтера. Френка Новака задержала полиция в Балтиморе, и он заговорил; от него получили фамилию Слэйтера и его адрес, это вывело на аптеку в Филадельфии, где работала девушка. Сейчас её машина исчезла, и в квартире тоже было пусто. Связь казалась совершенно очевидной; негр привез её в убежище, где они скрывались. Потом поехал в Эвондейл за доктором.

"- Парень неплохо соображает", - подумал Келли с невольным уважением.

Еще он подумал, что врач охотно с ним сотрудничает. Во всяком случае, старается сделать все возможное. Он считал удары своего пульса, чтобы определить время поездки, и по его оценке негру понадобилось около часа, чтобы доставить их на место. Правда, он не мог учесть все повороты и крюки по дороге. И его оценки того, сколько они ехали по бетону и сколько - по проселочной дороге, оставались всего лишь предположениями.

Вооруженные этими фактами и соображениями полицейские на десятке машин в тесном сотрудничестве с агентами ФБР, разъезжавшими на джипах и фургонах для овощей и фруктов, прочесывали местность к юго-западу от Кроссроуда. Удалось установить самолет, звук которого слышал врач; это был коммерческий рейс, направлявшийся на юго-восток в сторону Нью-Йорка. Если память врача не подвела, они находились к западу от федерального шоссе, когда самолет пролетал над головой.

Но найти и схватить беглецов не удавалось. Келли понимал, что это опасная неудача. Вероятнее всего, Слэйтер с Ингрэмом двинутся в путь, когда стемнеет; это означало немалую опасность для людей, которые могли встретиться им по дороге.

Келли взглянул на часы: уже два. Если его предположение верно, в их распоряжении оставалось не так много времени. Некоторое время назад врач поднялся наверх, чтобы разбудить дочь. После того, как её допросили, он дал девушке снотворное и отправил в постель. Келли хотел снова с ней поговорить, так как у него возникло подозрение, которое не пришло в голову шерифу: врач с дочерью неосознанно защищали негра. Даже не сознавая этого, стремились спасти его.

Сейчас он без остановки расхаживал по комнате.

- Проясняется, - сказал он, глядя на солнечные зайчики на ковре. Неплохой день для охоты.

- Может снова пойти дождь, - возразил шериф. - Любите охоту?

- У меня не было особых возможности ей заняться. - Они так много говорили о деле, которым занимались, что перемена темы стала большим облегчением. - Но в прошлом году удалось поохотиться в Джорджии на индюков. Очень специфическое занятие. Они бегают быстро, как лошади, и могут услышать хруст сломанной веточки за тысячу футов. Сидят на дубе или на сосне в двадцати футах у вас над головой и кажутся большими, как грузовой самолет. А потом исчезают. Скрываются. Разукрашены всеми цветами радуги - и зеленым, и золотым, и черным - и просто исчезают из виду прежде, чем успеешь поднять ружье.

- Интересно, - протянул шериф, доставая трубку. В его тоне слышались одновременно интерес и скептицизм - реакция истинного охотника. - Наши фазаны ничего особенного не представляют, но хорошие стрелки приезжают сезон за сезоном, и число их не уменьшается.

- Ваша дочь мне рассказывала. Она, оказывается, тоже любительница. Келли рано утром заезжал в дом к шерифу и Ненси наспех накормила его завтраком.

- Я, бывало, брал её на охоту ещё маленькой, - усмехнулся шериф. - Не знал, что она по-прежнему этим интересуется. Дочка неплохо стреляла. - Он медленно покрутил в руках трубку. - Думал, она позабыла все вместе с джинсами и кедами. Когда девушки начинают заниматься лентами и юбками, их уже не прельщает беготня с ружьем по полям.

- Может быть, вы правы, - Келли тактично уклонился от определенного ответа; он заметил некоторую напряженность между шерифом и дочерью и не собирался вмешиваться в в их отношения. Утром она встретила его очень доброжелательно, выглядела доверчивой и весьма привлекательной в белом свитере и черных брюках, её светлые волосы были завязаны сзади в конский хвост. В субботу ей не нужно была идти в свою контору. Они поговорили об охоте и рыбной ловле, о местах, которые оба знали в Нью-Йорке, и Бог весть о чем еще, в кухне было тепло, запах дыма их сигарет смешивался с ароматом бекона и кофе. Он слушал её с пониманием и уместным сочувствием постороннего человека. Понял, что ей хочется поговорить, и слушал...

Шериф все ещё крутил в руках трубку.

- Мы с Ненси в общем-то очень близки, - сказал он, словно защищаясь. Но иногда... - Шериф твердо посмотрел на Келли, словно доверяясь ему, но отказываясь просить помощи. - Иногда я не могу её понять. Может быть, я слишком замкнут.

Шериф колебался; не в его обычае жаловаться постороннему на личные проблемы. Келли ему нравился, он доверял ему, но тот оставался посторонним.

- Не знаю, - буркнул он, вынужденный признать поражение. - Мне хотелось бы с ней поговорить, помочь всем, чем могу. Но просто не знаю, как это сделать.

- Она сама в состоянии себе помочь, - возразил Келли. - Вы можете поддержать её, но и только. Она должна забыть его - и за неё вы этого не сделаете.

Шерифу понадобилась пара секунд, чтобы понять, что имел в виду Келли. Потом он сказал: - Да, - и провел рукой по губам, преодолевая болезненную судорогу, которая свела горло. Так вот в чем дело... Почему же она не сказала?

- Она права, - поспешил сказать Келли, неправильно истолковав горечь, появившуюся в глазах шерифа. - Если ему не хватило ума её удержать, то не стоит и говорить о нем. - Тут он замялся, щеки неожиданно залил румянец. Раз старик не знал... - Посторонний всегда лучшая жилетка, чтобы выплакаться, - сказал он, проклиная себя за бестактность.

- Почему же она мне не сказала? - так тихо произнес шериф, что Келли пришлось наклониться вперед, чтобы разобрать его слова. - Вот чего я не понимаю...

Келли готов был откусить себе язык.

- Мне ужасно жаль. Я думал...

- Естественно. Естественно, когда девушка говорит своему отцу. Кстати, кто он такой? Или вы предпочитаете хранить её секреты?

- Не имеет обижаться, - спокойно заметил Келли. - Ни на нее, ни на меня.

Шериф был несколько обескуражен его тоном; немногие отваживались так с ним разговаривать, особенно когда он был раздражен. Потом устало улыбнулся:

- Вы правы. Извините меня.

- Она познакомилась с ним в Нью-Йорке. Около года они встречались. А потом все изменилось. По его вине. - Келли поднял руку, останавливая вспышку шерифа. - Ваша дочь отнеслась к этому как взрослый человек. Никаких сцен, никаких обвинений, никаких ответных глупостей. Она просто собрала свои вещи и уехала домой.

- Я её не понимаю, - беспомощно развел руками шериф. - Но это не её вина, верно? Это моя вина. Я просто не понимаю.

- Вы не единственный, кто говорит такое о женщине, - Келли с радостью прикрылся этой банальной истиной. Он не доверял слишком детальным разбирательствам семейных конфликтов. Не доверял людям, предлагавшим их быстрые решения. Пустые разговоры об эдиповых комплексах заставляли его чувствовать себя неловко. Анализ постороннего зачастую мог быть правильным, но это ничего не значило. Крупная дробь обычно куда-нибудь да попадает. Такой дробью можно убить и шершня, но нельзя остановить их рой.

Все само собой образуется. Он верил в эту философию, так как считал, что в жизни всегда есть место надежде; и сам научился надеяться и ждать.

Пусть отношения у них не складывались. Но ничего, все образуется. Шериф был очень требовательным человеком, причем сам этого не сознавал. С годами он рос все выше и выше, и теперь был чертовски далеко от земли. Ему следовало вернуться на землю - сменить грязные пеленки, нечаянно получить в глаз болтающейся маленькой ножкой, спрятать в бумажник несколько новых фотографий малыша. Келли прекрасно понимал, что решение её проблем поможет и ему. То, что сделает её счастливой, сделает счастливым и его. Кому-то повезет - такое дело щедро вознаграждается. Только спешить не следует; нужны терпение и известное чувство юмора.

Услышав шаги на лестнице, шериф поспешно встал, стараясь выбросить их разговор из головы. Келли сказал:

- Позвольте мне поговорить, не возражаете? Похоже, я догадываюсь, в чем состоят их трудности.

Шериф кивнул; за последне время его уважение к Келли резко возросло.

- Действуйте.

Врач открыл дверь, пропуская дочь в комнату.

- Садись, дорогая, и устраивайся поудобнее, - сказал он. - Это много времени не займет, верно, шериф? Мы рассказали все, что смогли вспомнить.

- Постараемся закончить поскорее, - шериф улыбнулся девушке. - Вам полегчало после того, как немного вздремнули?

- Да, спасибо. - Она устроилась на диване, подобрав под себя ноги в шлепанцах; девушка выглядела милой, юной и отдохнувшей, но по крепко стиснутым пальцам Келли видел, что она нервничает.

Достав блокнот, он сел поближе к ней.

- Кэрол, я полагаю, вам известно, что такое подсознание?

- Ну, более - менее.

Келли улыбнулся.

- Хороший ответ.

Он понял, что за внешней сдержанностью прячется напуганный ребенок; он видел, как быстро бьется жилка у неё на горле, и также быстро поднимается ещё не оформившаяся грудь.

- Однажды я был влюблен в чудесную девушку, - сказал он, но сделал это так, что ничто в его голосе не позволяло расценить замечание, как неуместное.

- Что? - переспросил шериф, уставившись на него.

- Это было давным - давно. Но она была красавицей, Кэрол.

- Да? - Казалось, её это заинтересовало. - И как же она выглядела? Блондинка, брюнетка или как?

- Не помню, - сознался Келли. - Я был ей совершенно очарован. Там был ещё один парень, весьма симпатичной наружности и при деньгах, поэтому меня она просто не замечала.

- И сколько же ей было лет? - с некоторым сомнением спросила Кэрол.

- Ей было десять, - ответил Келли, - но для своего возраста она была весьма капризной и балованной.

- Вы шутите!

- Нет, я серьезно, Кэрол, - тихо сказал Келли. - Я говорю очень серьезно. Я не помню, как она выглядела, потому что не хочу этого. Часть моего сознания просто прячет её от меня, чтобы не вызывать беспокойства. Кэрол, мы забываем вещи, даже не зная, что забыли - это наш своеобразный предохранительный клапан, защитное устройство, которым все мы пользуемся, не сознавая этого.

- Но я ничего не скрываю. Честное слово, ничего.

Врач похлопал её по плечу.

- Конечно, дорогая, - и взглянул на Келли. - Я понимаю, что вы имеете в виду - и поверьте, я очень старался быть с вами честен.

- Своими жизнями вы обязаны негру, - сказал Келли. - Он боролся за то, чтобы вернуть вас обратно, и добился этого. Даже рискуя получить пулю в лоб.

- Понимаю, понимаю, - кивнул врач. - Он спас жизнь Кэрол, и я не в состоянии этого забыть. Но я изо всех сил старался, чтобы это не повлияло на мои показания.

- Верю, - согласился Келли. - Но подумайте вот о чем: возможно, вы бессознательно стараетесь отплатить ему за свое спасение. Вы не хотите вытащить на свет такое, что засунуть его шею в петлю.

- Я уже сказал вам все, что мог, - отрезал врач. - Когда его поймают, я добьюсь, чтобы он получил лучшего адвоката штата. Человек вел себя храбро и порядочно - чтобы он там не совершил.

- Прекрасно, - сказал Келли. - Сделайте для него все, что сможете. Но подумайте: как только стемнеет, эти люди двинутся в путь. Они вооружены и находятся в отчаянном положении. Кто-то наверняка окажется у них на пути. Подумайте об этом человеке. Им может оказаться офицер полиции, которого дома ждут дети, мирный торговец или домашняя хозяйка, может быть юная девушка. Кто бы им ни был, он может погибнуть. И тогда ничем не поможете вашему негру. Помочь ему можно только сейчас - до того, как он попадет в ещё большую беду.

- Я ничего не скрываю, - в голосе врача сквозило упрямство.

- Во всяком случае давайте остановимся на некоторых деталях, - не отставал Келли. - Забудьте про машину, дороги, погоду. Просто постарайтесь сосредоточиться на гостиной в том доме.

- Мне больше нечего сказать вам. Доски пола разной ширины. Балки обтесаны вручную. Обо всем этом мы уже говорили. В сельской местности можно найти сотни таких домов. Старые дома, выстроенные ещё до войны, с каменными стенами толщиною в два фута и камином, где быка можно жарить. Именно это привлекает к нам состоятельных людей - удовольствие восстановить такие старые реликты. Я не видел в доме ничего особенного. Обрабатывал рану и безумно боялся, что дочь убьют у меня на глазах. Может быть, я и пропустил что-то такое, что могло бы помочь найти этот дом. Но как вы не можете понять, что мне было не до того, чтобы проводить инвентаризацию.

- А у меня были завязаны глаза, - добавила Кэрол. - Я вообще ничего не видела.

- Да, конечно, - Келли покопался в своих заметках. - Но оба вы упомянули, что в доме чувствовался запах еды. Что-то напомнило вам кислую капусту. Каждый раз, когда мы подходим к этому месту, вы употребляете слово "напомнило". Это была не кислая капуста, а что-то на неё похожее? Не могли бы вы высказаться поточнее?

Врач нахмурился.

- Мне показалось, это похоже на кислую капусту. Разве не так, Кэрол?

- Не знаю. Думаю, я сказала про капусту, потому что так сказал ты. Но это вообще не было похоже на еду... - Она слегка нахмурилась, ни на кого не глядя, и Келли понял, что она пытается отыскать что-то спрятанное глубоко в её сознании.

- Так что же это было, Кэрол? - мягко спросил он. - Это была не еда, верно?

- Нет, скорее это было похоже... ну, на запах в школьной химической лаборатории. Что-то резкое и неприятное.

- Пожалуй, ты права, - признал врач.

- Какая-то кислота? - спросил шериф.

- Нет... я пытаюсь вспомнить.

Все замолчали, Келли затаил дыхание.

- Папа, а это не было похоже на горчичный пластырь? Вот все, что приходит мне в голову.

- Горчичный пластырь?

- Может быть, кто-то в доме был болен, - сказал Келли.

Врач заходил по комнате, нервно щелкая пальцами.

- Не горчица, не кислота...Подождите секундочку. - Он посмотрел на шерифа. - Бальзам Перу. Вы помните это лекарство?

- Конечно.

- Да, точно - бальзам Перу. Не понимаю, чем это может вам помочь, но теперь я уверен: там был бальзам Перу!

- А что это такое? - спросил Келли.

- Старое патентованное лекарство от всех болезней, вроде целебной мази доктора Пратта или капель матушки Мерсер. - Бледное усталое лицо доктора от возбуждения разрумянилось. - Вы помните его, шериф? В былые годы в сельской местности не найти было дом, где на видном месте не стояла бы кружка с этим снадобьем. Им пользовались при ожогах, головных и прочих болях, да практически в любых случаях. Кэрол упомянула горчичный пластырь, и это напомнило мне о лекарствах.

- Теперь мы можем попытаться выйти на след, - сказал шериф. Последнее время его заказывают не часто.

- Проверим всех врачей и все аптеки, - Келли встал, глядя на часы. Доктор, могу я воспользоваться вашим телефоном?

- Да, конечно. Он в холле.

Келли задержался, заметив несчастные глаза девочки.

- Не расстраивайся, - он легонько коснулся её щеки тыльной стороной ладони. - Поверь мне, ты оказала ему услугу. Когда-нибудь сама поймешь.

- Мне бы очень хотелось так думать, - протянула она.

Доктор положил руку ей на плечо, Келли занялся телефоном.

Глава двадцать вторая

В половине четвертого Эрл перестал глазеть в окно и накинул плащ. Погода начала работать на них; примерно час назад собрались тучи и пошел дождь, задернувший окна серой влагой. Быстро темнело. Вечер обещал быть холодным и ветренным; дождь хлестал вовсю. Он подумал, что теперь они могут ехать, пользуясь мрачной и мерзкой погодой, как прикрытием.

- Тебе лучше подняться наверх и позвать Самбо, - сказал он Лорен, а сам проковылял к столу и налил немного виски - все, что ещё оставалось в бутылке. Эрл чувствовал себя замерзшим и опустошенным, но был совершенно спокоен.

- Подбросив Самбо, свернем с главного шоссе и поедем обратно. Я знаю дорогу.

Он допил виски и какое-то время стоял неподвижно, чувствуя, как тепло медленно разливается по всему телу.

- Чем быстрее мы уедем, тем лучше, - сказала Лорен.

- Правильно, - кивнул Эрл. - Пора давать ходу. По машинам! - Он взглянул на подругу и легкая тень промелькнула в его глазах. - Это армейская команда, означающая, что колонна должна начать двигаться. Ты её знала, Лори? По машинам...

- Ты в порядке?

- В полном. Мы подбросим Самбо и дадим ходу. Сходи за ним.

Лорен повернулась и вышла в кухню. Эрл слышал, как её каблуки простучали по лестнице. Над его головой она прошла в комнату, из которой Ингрэм наблюдал за дорогой. Крейзибоун ушла час назад, чтобы составить ему компанию.

Старик лежал с закрытыми глазами, его медленное дыхание шуршало как ветер, ворошащий груду сухой бумаги.

Эрл бесцельно слонялся по комнате, разглядывая всякий хлам, скопившийся на каминной полке, крепкие балки и доски пола, на какой-то миг остановился и, нахмурившись посмотрел на разбитый приемник.

"- Никогда больше ничего этого я не увижу. Никогда в жизни не увижу этой комнаты, - подумал он и удивился. - Но почему это меня волнует?"

Все это только холодный затхлый хлам. Ни один человек в здравом уме не захочет снова его увидеть. Но отъезд напомнил ему другие места, которые довелось покидать. Он стоял, продолжая вертеть в руках стакан, а перед глазами проносился длинный ряд комнат, казарм и армейских лагерей. Эрл подумал, что ему всегда приходилось покидать что-нибудь. Все оставались в тепле и уюте, а ему выпадала дорога. И он никогда не возвращался назад. Не было на земле места, которое звало бы его к себе, не было ни дерева, ни камня, ни клочка травы, которые принадлежали ему и никому другому.

Получалось так от того, что он был туповат? От того, что не умел чувствовать, как чувствуют другие люди? Самоуверенность и спокойствие покинули его после разговора с Ингрэмом; он снова был напряжен, обеспокоен и неуверен, снова боялся теней в своем мозгу.

Разговаривая с Ингрэмом, он внезапно испытал это чувство. Или ему показалось, что испытал? Каждый человек одинок. Не только он - любой. Но что, черт возьми, это означает? И как может помочь, если ты это понял?

Старик завозился и уставился на него, зарывшись в кучу одеял.

- Собираетесь ехать, да? Думаете, прорветесь?

- Конечно, - буркнул Эрл. Старик его раздражал; раздражала его мерзкая вонь, его злорадство. - Мы прорвемся. Не беспокойся.

- И заберете с собой черномазого?

- Правильно.

- Поедете втроем, да? Симпатичная белая девушка, белый парень и черномазый... Довольно странная комбинация, с какой стороны не смотри.

- Ну и не смотри, - отрезал Эрл.

Он услышал, как Лорен спускается по лестнице, и когда та торопливо вошла в комнату, понял: что-то случилось. Взгляд её был жестким, на лице написано беспокойство.

- Он исчез, - сказала она, глядя на Эрла. - Ты слышишь? Исчез!

- Что ты хочешь сказать?

- То, что слышал. Он исчез! - прокричала Лорен.

- Ну, и что, это нам на руку.

- Неужели не понимаешь? Господи, неужели ты не можешь подумать?

Казалось, она на грани истерики; лицо потемнело и напряглось, словно нервы её медленно и неотвратимо натягивались, и она приближалась к критической точке.

- Боже мой, - простонала она. - Боже мой!

- Ладно, Лори, - успокоил он. - Самбо схватит полиция. Он узнает, что мы ему лгали. И скорее всего заговорит. Но это все равно должно было случиться. Не понимаю, с чего ты так расстроилась.

- Я расстроилась из-за того, что ты дурак.

- Сейчас нет времени надо мной издеваться, - медленно выдавил он. Прекрати.

Старик захихикал.

- Вам не стоит друг с другом ссориться, - сказал он. - Посмотрите на нас с Крейзибоун. Бывают недели, когда мы не говорим друг другу ни единого плохого слова, - он стыдливо осклабился. - Бывают недели, когда мы вообще не говорим друг другу ни слова. Так лучше всего.

- Лори, поехали. Ничего не изменилось. С нами все в порядке.

- Ты готов? - устало спросила она.

- Да, готов.

- Ключи от машины у тебя?

- Нет, Самбо взял... - Эрл внезапно запнулся, почувствовав головокружение и слабость, неожиданно сильно забилось сердце.

- Теперь понимаешь, почему я волнуюсь? Ну, теперь понимаешь? - в ярости прокричала Лорен.

- Он не должен был забирать ключи. Он не должен был нас здесь бросать. - Но Эрл понимал, что звучит это жалобно и глупо. - Господи, когда он уехал?

- Эта идиотка наверху не знает. Он ушел черным ходом. Вот и все, что она могла мне сказать.

- Послушай, он не взял машину. Я бы слышал шум мотора. - От возбуждения голос Эрла стал срываться. - Я смогу её завести, Лори. Соединю провода зажигания напрямую. Самбо представить себе не мог, что я могу это сделать. Когда-нибудь я поймаю его и тогда...

- Заткнись! - прошипела Лорен; поток холодного воздуха пронесся по комнате, обдав холодом её лодыжки.

- Что?

Она упреждающе подняла руку. Хлопнула входная дверь и в комнату вошел Ингрэм, растирая тело руками. На нем был короткая шерстяная куртка старика, волосы блестели от капель дождя.

- На улице жутко холодно, - сказал он. - Пробирает насквозь.

- Где ты был? - спросил Эрл. - Мы готовы ехать.

- Прошелся по дороге, осмотрелся немного. Кажется, все спокойно.

Он посмотрел на Эрла с недоуменной улыбкой.

- Вы словно привидение увидели.

- Может быть. Лорен немного нервничает.

- Вам нечего бояться, - пожал плечами Ингрэм все с той же недоуменной улыбкой. - Есть шансы выбраться. Полицейские не знают ни о ней, ни о её машине. Высадите меня - и свободны, как птицы. Разве не так? - он повернулся к Эрлу. - Меня полиция не ищет. И вы выберетесь на её машине. Разве не так мы все спланировали?

- Да, верно. - Эрл пытался улыбнуться, но лицо его оставалось холодным и жестким. - Мы высадим тебя и поедем дальше. - Слова звучали так, словно он был пьян, и язык слушался с трудом. - Тогда чего терять время? - Теперь он почти кричал на Ингрэма. - Теперь все ясно, так чего мы болтаем?

- Ты совершенно прав, - мягко согласился Ингрэм. - Теперь все ясно.

Не вдаваясь в объяснения, он молча смотрел на Эрла, и в тишине повисло напряжение, казалось, ощутимое наощупь. Затем лицо Ингрэма исказилось, из горла вырвались сдавленные рыдания.

- Теперь мы знаем, как обстоят дела, приятель, - прохрипел он. Полиция меня разыскивает - меня разыскивали все это время. Но вы мне не сказали. Вот чего я не знал.

- Послушай, Самбо, ты...

- Заткнись! Заткнись! - Голос Ингрэма дрожал от ярости и презрения. Вы собирались отправить меня прямо к ним в руки. Все это время вы мне лгали. Мне предстояло сесть на электрический стул, пока ты с ней гулял бы на свободе. Вот так вы все спланировали, верно? Черт бы вас побрал, разве не так?

- О чем ты говоришь? - Эрл вытер губы, словно ощутив на языке привкус предательства и стыда. - Ты несешь чушь, - в ярости заорал он.

- Крейзибоун поднялась наверх, чтобы рассказать мне про радиоприемник, - тихо сказал Ингрэм. - Она подумала, что я ей не поверил. И повторила, что женщина подняла приемник над головой и швырнула на пол. Я сказал, что ей все это привиделось. - По напряженному лицу Ингрэма промелькнула улыбка, чуть тронувшая его черты. - Конечно, я тебя защищал, приятель. Я чувствовал себя подлецом, когда её слушал. Но если подозрение зародилось, трудно не дать ему разрастаться дальше. Я знал только то, что вы мне сказали. И после этого радиоприемник оказался разбитым. Так что больше мы новостей узнать не могли. Трудно было не сложить два и два. Я старался этого не делать, приятель. Старался изо всех сил. Но потом начал складывать. И вы знаете ответ.

Горечь в глазах и голосе Ингрэма терзала Эрла, словно бич.

- Она споткнулась и разбила радиоприемник, - сказал он. - Самбо, ты веришь мне или старой дуре Крейзибоун?

- Она споткнулась? - Ингрэм повернулся и посмотрел на Лорен, с презрением разглядывая её стройные ноги и точеную фигуру. - Разве она похожа на женщину, которая спотыкается на ровном месте? Она ловка, как кошка, приятель.

- Оставь её в покое, - вновь заорал Эрл, охваченный беспричинной яростью. - Забудь о ней. Что, даже если она это сделала?

- Просто это часть большой лжи, верно? Устроить так, чтобы черную шкуру пришпилили на стену. Тупой черномазый подонок - какая ему разница? Вот какова эта ложь! Такая же мерзкая, как вы сами.

- Остановись, предупреждаю!

- Ох, извините, - горько рассмеялся Ингрэм. - Я забыл свое место, да? Просто вы, белые, собирались послать меня на смерть - вот и все. А я, грубый низкий ниггер, спятил и забылся перед лицом белой женщины. Я искренне сожалею об этом.

- Не позволяйте ему над вами издеваться, - просипел старик, голос из под одеял звучал как приглушенное кудахтанье.

- Замолчите оба, - оборвала Лорен. - Ингрэм имеет право злиться, если поверил всему, что наговорила Крейзибоун. Но это неправда. Клянусь, Ингрэм, я разбила приемник случайно.

- Тогда вам следовало разбить их все, мэм, - медленно произнес Ингрэм.

- Что ты имеешь в виду?

- Остался ещё один, про который вы забыли - в машине, которую я загнал в рудник. Я спустился туда, и приемник работал прекрасно. Поэтому я подождал, чтобы послушать новости.

Лорен оглянулась на Эрла, её глаза потемнели и забегали, но Эрл отвернулся и тер тыльной стороной ладони губы.

- Знаете, что передали в новостях? - Ингрэм натужно рассмеялся. - В новостях сказали, что полиция разыскивает цветного мошенника, которого зовут Джон Ингрэм. Только послушайте, что натворил этот мерзавец. Он пытался ограбить банк, потом бежал и похитил врача, чтобы тот помог его раненому приятелю. - Ингрэм взглянул на Эрла, глаза его сверкали, как алмазы. - Имя показалось мне знакомым, и я стал слушать внимательнее. Ингрэму, как они сказали, около тридцати пяти, живет он на Арч-стрит возле Кленовой аллеи в Филадельфии. Ну представьте себе мое удивление! Это же я! И полиция повсюду меня разыскивает. - Ингрэм продолжал смотреть на Эрла, но его улыбка постепенно становилась все горьче, холоднее и печальней. Можете представить себе, как я был удивлен, приятель? Нет, вы не можете представить...

- Все немного не так, как ты думаешь, - Эрл устало и безнадежно махнул рукой. - Впрочем, дело вовсе не в том, что ты думаешь. Дело в том, что ты намерен делать, в том, как в действительности обстоят дела... - Смущение в его голосе перешло в бессмысленную ярость. - Но ты не понимаешь этого, ведь так? Для тебя все делится только на белых и черных, верно?

- Нам нужно ехать, Эрл, - напомнила Лорен. - Возьми ключи от машины.

- Да, я был удивлен такими новостями, - сказал Ингрэм, словно её не слыша; он наблюдал за Эрлом обиженным растерянным взглядом. - После того, как я спас твою шкуру, после того, как я привез сюда твою девушку, нашел врача, чтобы он тебя перевязал - после всего ты оказался способен меня обмануть! Тебе это было нетрудно - вот чего я понять не могу. Ты улыбался и лгал мне так, словно это самая естественная вещь на свете.

- Говорю тебе, ты не знаешь, как все было. Видишь все лишь с одной стороны.

- Забери ключи от машины, - закричала Лорен.

- Мы же вместе собирались на бейсбол, помнишь? - сказал Ингрэм, до боли сжав пальцы. - Как друзья. Будем сидеть на солнышке и пить пиво. И говорить о том, что нам пришлось пережить. Ты помнишь? - Голос Ингрэма стал резким и горьким, но в глазах его сверкали слезы. - Годы в армии, игры в бейсбол, твой старик... Нет, не думал я, что ты станешь лгать. Это большой обман, приятель.

- Заткнись, черт тебя подери! - закричал Эрл.

- Да, так тоже можно, - сказал Ингрэм с язвительным одобрением в голосе. - Не говорить об этом. Лгать, обманывать - но только, ради Бога, ничего не говорить об этом. Относиться к людям, как к грязи, но только этого не обсуждать. - Ингрэм рассмеялся и достал из кармана ключи от машины. На свету сверкнула Серебряная звезда. - Но ты хотел бы поговорить об этих вещах, верно? И спасти свою шею. Все правильно. Это ясно и просто, не так ли?

- Дай их сюда, - Эрл протянул руку. - Дай их сюда, Самбо.

- Теперь тебе нужен старый черный Самбо, да?

- Отдай! - Голос Эрла поднялся до крика; неповиновение Ингрэма словно оправдывало ярость, охватившую все его тело. Он выхватил пистолет из кармана и прошипел: - Дай сюда. Я не шучу.

- Ты не сможешь меня застрелить, - сказал Ингрэм, смеясь над яростью Эрла. - С кем же ты тогда пойдешь на бейсбол? С кем будешь вспоминать про армию? Ты не сможешь застрелить старого приятеля.

Эрл стремительно шагнул к нему упер ствол пистолета в живот. Когда Ингрэм согнулся, едва переводя дух, Эрл ударил его пистолетом по голове.

Старик сел в постели, глаза его горели от удовольствия. Когда тело Ингрэма распростерлось на полу, он закричал:

- Вот так с ними и нужно. Наденьте на них кандалы.

Лорен быстро и ловко опустилась на колени и вырвала ключи из обмякшей руки Ингрэма.

- Давай убираться отсюда, - бросила она Эрлу. - Ради Бога, пошевеливайся.

Эрл смотрел вниз на Ингрэма, пистолет безвольно повис у него в руке.

- Почему он не спрятал ключи? - бормотал он. - Почему не выбросил их или что-нибудь в том же духе?

- Эрл, пожалуйста, - голос Лорен дрожал. - Пожалуйста.

- Размахивал ими, как дурак, - продолжал Эрл. - Разве он не знал, как поступить? Такой уж характер. Ничего не знал. - Эрл устало пожал плечами. Помоги, Лори. Нужно положить его на диван.

- Какое это имеет значение?

- Не знаю. Господи, не знаю. Но помоги мне. Иди сюда. Иди сюда, Лори.

Когда они подняли тело Ингрэма на диван, Эрл какой-то миг молча смотрел на него, оценивая тяжелое дыхание и струйку крови, бежавшую по виску и щеке.

- Я не сильно ударил, - сказал он, обращаясь к Лорен. - Просто чтобы на время вывести из игры. Вот и все, что я сделал, клянусь.

Лорен поплотнее запахнула у горла свой плащ и поспешила к дверям. Старик усмехнулся Эрлу, все ещё стоявшему у дивана, глядя на Ингрэма.

- Ступай с ней, - сказал он. - У тебя ещё долгая жизнь впереди, сынок. - Оттолкнув одеяла, старик начал рыться под кроватью, как большой серый краб. - Вот она, - сказал он, зажав руке библию. - Это Слово. - И откинулся в постели назад, усталый и торжествующий. - Я и этот черномазый парень прочтем за вас несколько молитв. Мы будем кричать до тех пор, пока Бог не услышит нас и не спасет вас от ада и смерти. А теперь ступай, оставь нас.

Эрл не мог заставить себя двинуться с места.

- Самбо, - тихо позвал он.

Лорен оглянулась от двери и закричала:

- Эрл! - Когда он не обернулся, она пересекла комнату и грубо схватила его за рукав. - Что с тобой происходит?

- Со мной все в порядке, - пробормотал он. - В полном порядке. - Эрл увидел, как у Ингрэма задрожали веки. - Иди разверни машину, Лори.

- А почему ты не идешь? - осторожно спросила она.

Резким рывком он освободился от её отчаянной хватки.

- Делай, что я сказал. Разверни машину. И посигналь, когда будешь готова. - Он взглянул в её белое напряженное лицо. - Делай то, что я говорю!

Она отшатнулась, облизала влажные губы, затем повернулась и выбежала из комнаты, каблуки выбили отчаянную дробь по твердому полу.

Эрл увидел, что Ингрэм смотрит на него, сверкая глазами от страха и удивления.

- Я хочу оставить тебе немного денег, - пробормотал он. Потом достал деньги, которые дала ему Лорен, отделил три десятки и позволил им упасть на пол возле дивана. - Здесь тридцать долларов. Это не так много, но все, что я могу тебе оставить. Вместе с твоими собственными деньгами это уже кое-что, Самбо.

Лицо Ингрэма было мрачным; казалось, он что-то ищет на лице Эрла, глядя на него мягкими удивленными глазами.

- Я не могу дать больше, - повторил Эрл. Он видел, что старик наблюдает за ним, смутный свет блестел на его седых волосах и мягких серебристых усах. Уже наступал вечер, прикрывая окна черным занавесом. Эрл неловко шевельнулся, когда ветер завыл за окном, как дикий зверь.

- У тебя есть шанс, - сказал он, стараясь придать голосу убедительность. - Тут поблизости должны жить какие-нибудь чернокожие. Они помогут тебе выбраться, так? У тебя есть немного денег на дорогу. Подумай как следует.

Ингрэм не ответил; глаза его были полны раздумий, но полоска запекшейся крови багровела, как печать на сухих губах.

- Ты думаешь, я тебя бросаю, - с горечью сказал Эрл. - Почему ты не скажешь этого? Скажи что-нибудь, черт возьми. Ты помог мне, а теперь я ухожу и бросаю тебя - ведь так ты думаешь, я же знаю. - Ингрэм ничего не сказал, Эрл подошел поближе и тихо произнес: - Так нужно, Самбо. Разве ты не видишь? Мы с Лори должны уехать. Я должен уехать с ней. Все, что я из себя представляю, заставляет меня так поступить. Мы уезжаем, чтобы спастись. Так уж устроена жизнь. Может быть, это отвратительно, но не я придумал правила. Ну скажи, разве я придумал это, Самбо? Разве я?

Эрл услышал свой голос, перешедший в крик. Он чувствовал, что слова клокочут у него в горле как грязь, которую он должен выбросить из своего тела.

- Не я придумал эти правила, запомни! Я ничего тебе не сделал. Ты не можешь меня осуждать. Я за тебя не отвечаю. Разве не так?

- Читайте книгу Господню, - старик произносил слова медленно и торжественно. - У него есть ответы на все. Не имеет значения, белый ты или цветной; здесь ты найдешь ответы на все.

Ингрэм был испуган и чувствовал себя больным, но более всего был удивлен - он не понимал ни Эрла, ни себя, и это казалось ему куда важнее, чем страх или болезнь.

Каким-то окольным путем он подвел Эрла к состоянию предельного стыда. Зачем он это сделал? Чтобы унизить его, просто чтобы видеть стыд в его глазах? Неужели все чернокожие таят такие же чувства за улыбками и кивками, за елейной почтительностью к самым отвратительным поступкам надменных белых, потакая их недостаткам до тех пор, пока те окончательно не возьмут верх... Именно этого все они хотят? Сделать белых ещё хуже?

Если он этого хотел, стало быть и сам не лучше Эрла. А их отношения были только упражнениями в обмане, причем оба для вида состязались в понимании и доброжелательности. О честной игре и речи не шло. Порядочнее было бросить его, оставить умирать. Во всяком случае, умер бы Эрл без стыда. Нельзя хорошо относиться к человеку, занеся руку с кнутом у него над головой. Столь недобрые намерения хуже его глупости и испуга.

- Слушайте! - торжествующе прокричал старик. - Вот что говорит Экклезиаст. Слушайте же: "- Бог создал человека из праха, и сотворил его по образу и подобию своему... - Он хрипло рассмеялся, искоса поглядывая на Эрла и Ингрэма. - Разве не роскошная мысль? Разве от неё не заходится сердце?

- Ты не хочешь сказать что-нибудь? - сказал Эрл, покосившись на дверь. - Я оставляю тебе немного денег, Самбо. Делаю для тебя все, что могу.

- Послушайте, - не унимался старик. - Вот это послушайте...

- Пошел к черту, заткнись! - заорал на него Эрл.

- Не проклинай Божью Книгу. Иди своим путем. Мы с этим чернокожим будем молиться за тебя. Тебе это пригодится, сынок. Тебе понадобится.

- Я должен тебя покинуть, Самбо, - сказал Эрл. - Мне нужно идти.

- "Не повторяй ошибок неверующего, смерть сильнее славы, - продолжал выкрикивать старик. - Благодари Господа, пока ты жив... и испытаешь ты милости его". Вот как говорил старик Экклезиаст.

Наконец-то Ингрэм понял самого себя. Он не обманывал Эрла, теперь он был в этом уверен. Каким-то странным образом тот оказался ему ближе, чем кто бы то ни было в его жизни.

- "О, что может быть ярче солнца?" - кричал старик голосом слабоумного, опьяненного звуком и ритмом чеканных строк.

Снаружи раздался настойчивый и требовательный сигнал клаксона.

- Мне нужно идти, - повторил Эрл и медленно отошел от дивана, продолжая с простодушным беспокойством смотреть на Ингрэма. - Ты ведь понимаешь, Самбо? Просто скажи, что ты понимаешь.

- "И что может быть греховнее, чем человек, состоящий из плоти и крови?" - кричал старик, и голос его нарастал до апокалиптического рева.

Снова прозвучал сигнал автомобиля, два резких гудка, и Эрл виновато оглянулся через плечо.

- Прощай, Самбо. Прощай, - сказал он.

- "Сила его изливается с высоты небес, и все люди есть прах пред ним!" - Старик захлопнул книгу, когда порыв ветра из распахнутой двери спутал его тонкие седые волосы. Он откинулся назад, уставший и опустошенный своими усилиями.

- Библия всегда приносит в душу умиротворение, - сказал он. - Запомни это, парень. Помни это, когда придет полиция, чтобы тебя повесить.

Ингрэм был слишком измучен и слаб, чтобы двинуться с места. Боль в груди стала тупой и тяжелой, и буквально придавила его к дивану. Отвернувшись от мстительных глаз старика, он прислушался к завыванию машины, буксовавшей в глубокой грязи. Снова яростно налетел ветер, заглушая все своим ревом, а когда он немного стих, слышно было лишь слабое эхо работающего мотора. Потом стихло и оно, наступила тишина, и Ингрэм понял, что они наконец-то выбрались на дорогу и двинулись под покровом темноты навстречу свободе.

Холодные слезы потекли по запекшейся на щеке струйке крови. Он подумал, что оказался просто глуп, сам не знал, что делает. Почему же он не смог ничего сказать?

Глава двадцать третья

В половине пятого на столе шерифа зазвонил телефон. Он без всякой надежды поднял трубку. Звонили Келли.

Тот послушал несколько секунд, потом буркнул: - Хорошо, Смитти, пожал плечами и положил трубку на место. - Последний доклад из Вест-Гроува. Там не оказалось людей, заказывавших бальзам Перу.

Келли покачал головой. Бальзам Перу. Его уже начало раздражать звучание этих слов. За последний час раздалось не меньше полусотни звонков от полицейских и агентов ФБР, и все об одном и том же: не повезло. Каждый врач и аптекарь как в самом Кроссроуде, так и вокруг него, проверили свои книги в поисках клиентов, заказывавших бальзам Перу. Но пока все поиски оказались бесполезными.

Келли снова взглянул на черный круг, очерченный карандашом шерифа вокруг района к юго-западу от Кроссроуда. Оставались ли беглецы все ещё внутри петли? Или уже начали двигаться?

Перед ними стояла сложная психологическая задача. Эрл Слэйтер, Лорен Вильсон и негр Ингрэм... Станут они держаться вместе? Или разделятся? И тот, и другой случай ничего хорошего не сулил.

Вместе они будут привлекать внимание, так что вероятнее всего разделятся. Келли поспорил сам с собой на доллар, что белая пара бросит негра - и что раздраженный негр может оказаться неплохим свидетелем против них. "- Ладно, - подумал он, - доллар - не деньги..." Тем не менее, легко их не поймаешь. У полиции были описания обеих машин, седана и фургона, но проще простого остановить любого водителя и забрать его машину и документы.

У них были шансы проскользнуть мимо дорожных постов. На всех шоссе очень сильное движение. Такой ночью трудно тщательно проверить каждого пассажира в каждой машине. Если кто-то поспешит или по небрежности просто махнет фонарем, все пропало. Так легко может случиться, если женщина окажется хорошей актрисой. "- В чем дело, офицер? Можно ехать дальше? Очень хорошо, большое вам спасибо..." И они укатят.

За несколько следующих минут телефон снова звонил несколько раз, но доклады были отрицательными; ни врачи, ни аптекари не знали пациентов, до сих пор пользующихся старым патентованным лекарством.

- Похоже, дело безнадежно, - устало сказал шериф. - Когда есть сульфодимизин и пенициллин, кто будет связываться со старым снадобьем от всех болезней?

- Но ведь кто-то им пользуется, - возразил Келли. - Если доктор Тейлор не ошибся, в этом доме им пользовались.

- Там могла быть старая чашка, купленная десяток лет назад.

- Возможно, - согласился Келли. - Но несколько агентов ещё не вышли на связь. Может быть, сигнал ещё поступит.

- Может быть, - кивнул шериф, постукивая своими большими пальцами по крышке стола. - Все может быть.

Ожидание изматывало. Они были готовы немедленно приступить к делу, ожидая и планируя любые непредвиденные обстоятельства. Шестеро агентов Келли находились во временном штабе в помещении кроссроудской почты, полицейские штата в машинах дежурили на важнейших перекрестках по всей долине. По сигналу все они готовы схватится за оружие, рации, баллончики со слезоточивым газом, фонари - готовы действовать буквально через несколько секунд.

Но сигнала не было, и оставалось только ждать.

Временами наступала небольшая передышка, вызванная рутиной службы шерифа; вначале перед стойкой появился мужчина, чтобы заполнить разрешение на содержание собаки; чуть погодя явилась женщина в костюме для верховой езды, чтобы сообщить о происшествии на Мейн-стрит. Она поцарапала крыло припаркованного автомобиля и не могла найти его владельца, что же ей следовало делать в такой ситуации?

- Дайте мне номер ваших прав и можете заполнить все документы завтра утром, - сказал шериф.

- Это исключительно моя вина, - улыбнулась женщина. - Я полагала, что все ещё на лошади.

- Не беспокойтесь, миссис Гаррис.

Шериф смотрел ей вслед, хмуро изучая черные сапоги для верховой езды. И вдруг взревел: - Черт побери! - и быстро повернулся к своему столу.

- В чем дело? - спросил Келли, вскакивая на ноги, ему передалось возбуждение, охватившее шерифа.

- Лошади, вот в чем дело. Я полный идиот, Келли. Бальзам Перу готовят и для людей, и для животных. Разве я вам не говорил? Собаки, кошки, лошади... Мой отец всегда держал в конюшне банку, чтобы лечить потертости от сбруи...

- Я не совсем понимаю, - протянул Келли, но шериф торопливо схватился за телефон.

- Ветеринары, - пояснил он. - Наверняка сейчас торгуют им ветеринары, а не аптекари. Почему, черт возьми, я об этом не подумал? В нашем районе их только двое, доктор Готроп и доктор Рейдбо.

Кто-то ответил на его звонок и шериф торопливо заговорил:

- Джим, это шериф Бернс. Мы тут нащупываем одну зацепку. Ты все ещё продаешь старинное средство от всех болезней - бальзам Перу? Ну, мне казалось, что ты должен это делать. Вот что мне нужно знать: не получал ли ты заказов на него из района,.. давай-ка посмотрим... - Шериф взглянул на очерченный карандашом круг на карте. - Ну, скажем, возле Ланденберга. Или Ист-энда. Может быть от кого-то, у кого нет конюшни... кто пользуется им для себя или своей семьи... Что? - Большая рука шерифа крепко сжала телефонную трубку. - Повтори ещё раз фамилию!

Келли схватил другой телефон и набрал номер своего штаба в здании почты. Когда хриплый голос ответил, он бросил:

- Подождите у телефона.

Шериф швырнул трубку и схватил шляпу.

- Старик, которого зовут Карпентер. Живет с рехнувшейся женой в лесах за Эмервиллем. Я знаю это место. Скажите своим людям, чтобы они ждали нас возле Вест-Гроува, в шести милях к югу по федеральному шоссе. Я вызову полицию штата.

Келли кивнул и заговорил в трубку.

- Двигайтесь на двух машинах в сторону Вест-гроува. Это в шести милях к югу по федеральному... Да, все. Живее.

Глава двадцать четвертая

Лорен притормозила, чтобы свернуть к бензозаправочной колонке, ярким желтым пятном выделявшейся в темноте. Сейчас они находились в пяти милях от фермерского домика и гнали что есть духу по узкому шоссе, которое должно было вывести на автостраду Юнионвилль-Пайк. Эрл распланировал весь их маршрут, руководствуясь в выборе направления одним инстинктом. Сначала следовало как можно дальше углубиться в сельскую местность, а затем сделать широкий круг вокруг застав, пользуясь густой сетью извилистых проселочных дорог. Только так они могли ускользнуть от полиции, выбравшись на шоссе далеко за постами, окружившими район. В этом состоял их единственный шанс на спасение...

На закрытой по случаю непогоды станции видна была только одна бензоколонка и стойка с банками машинного масла, блестевшими в свете вывески маленького кафе в десяти ярдах от дороги. Сверкающие струи дождя секли по фарам машины, время от времени ленивые раскаты грома сотрясали промозглый воздух. В кафе было пусто; Эрл успел разглядеть через залитые водой окна смутные очертания стойки и автомата с сигаретами.

Молодой человек в макинтоше и прорезиненной шляпе выбежал из кафе с фонариком в руке. Лорен опустила на дюйм стекло и сказала:

- Полный бак, пожалуйста.

- Хорошо, мадам. Ужасная погода, не правда ли?

Когда он исчез, Лорен с беспокойством взглянула на Эрла.

- Как ты себя чувствуешь?

- Прекрасно. Со мной все в порядке.

- С той минуты, как мы выехали, ты не сказал ни слова. И вид у тебя ужасный.

- Я же сказал, что прекрасно себя чувствую, верно? "Прекрасно" вполне подходящее слово.

- Я боюсь, Эрл. Если нас остановят, ты же не будешь стрелять, правда? Обещай мне, что не будешь!

- Позволь мне самому решать.

- Отдай мне пистолет. Пожалуйста, Эрл.

- Хочу курить. Сигареты есть?

- Нет. Почему ты не ответил? - казалось, она говорила спокойно, но в голосе проскальзывал страх. - Отдай мне пистолет, Эрл.

- Ступай купи сигарет.

- Не можешь подождать, пока мы выберемся отсюда?

- Если полицейские нас остановят, я стану прикуривать и прикрою лицо руками. Это может помочь, Лори.

Она какой-то миг поколебалась, задумчиво глядя на его твердый бледный профиль. Затем поспешно согласилась.

- Ну ладно, ладно.

Эрл наблюдал, как она пробежала под дождем, гибкая фигура терялась в неясном освещении и падавших отовсюду тенях. Она ловко обходила лужи, ноги её быстро и твердо ступали по мокрой почве. "- Как кошка," - подумал он. Именно так сказал Самбо. Она не могла споткнуться и разбить радиоприемник. Кто угодно, но только не Лори.

- Я себя превосходно чувствую, - сказал он так тихо, что слова потерялись в шуме дождя, барабанившего по крыше и крыльям машины.

Это было неправдой; Эрл чувствовал себя больным, замерзшим и несчастным - все вместе. Мужество его покинуло. Он ощущал себя слабым и испуганным, как маленький ребенок. Весьма обескураживающее ощущение, - ведь он сознавал, что отныне оно станет его преследовать постоянно; всю оставшуюся жизнь он будет чувствовать себя больным и опустошенным. Всю оставшуюся жизнь...

Болезненная судорога свела мышцы в задней части шеи. Боль распространялась к основанию черепа и к вискам, сжимая голову тисками; как Эрл ни пытался, не мог отвернуться от своего смутного, похожего на призрак, отражения в ветровом стекле. Что-то казалось приковало его взгляд к пустующему месту водителя; в темноте возле спидометра что-то поблескивало, но он не мог заставить себя повернуться и взглянуть туда.

Почему-то в мозгу все время крутилось какое-то имя: Морган, или Монро, или что-то в этом роде. Казалось бы, какая разница? Так звали парня, которого он спас на ферме в Германии.

Эрл почувствовал, как нарастает в нем бессмысленная ярость.

"- Меня нужно было разжаловать за то, что я его спас - а не вешать медаль на грудь."

Эта мысль заставила его вздрогнуть.

"- Что за черт? - подумал он виновато и словно защищаясь. - Это же мое, верно?"

Но не мог себя заставить туда взглянуть: свет, мерцавший перед ним, отражался от Серебряной звезды, висевшей на ключах Лори. И он не мог повернуть голову, чтобы взглянуть на нее. На глазах его выступили слезы. Теперь Эрл понял, что его так расстроило.

- Черт возьми, - произнес он медленно и устало; боль, словно тисками сжимавшая голову, исчезла, и Эрл неловко повернулся на кожаном сидении. Взглянув на раскачивающуюся в полумраке медаль, он нахмурился, обдумывая пришедшее к нему горькое и смущающее его откровение.

"- Это - мое, я её заработал, - подумал он. - Как и все прочее в моей жизни, это я заработал. И больше не могу на неё взглянуть, как и на все остальное."

Эрл вытащил ключ из замка зажигания и попытался снять медаль с кольца, но одной рукой не сумел. В конце концов он положил ключ на пол, прижал его каблуком и только так отцепил звезду. Затем опустил свое окно и вышвырнул медаль в ночную тьму, глядя, как она последний раз сверкнула в воздухе, перед тем как навсегда исчезнуть. Дождь и ветер хлестнули ему в лицо, через открытое окно донесся раскат грома, напоминающий залпы тяжелых орудий где-то на горизонте.

"- Прекрасно, - подумал Эрл, - превосходно."

Он передвинулся на сиденье водителя и повернул ключ в замке зажигания. Когда мотор взревел, заправщик испуганно закричал: - Эй, постой! - но Эрл заставил машину описать большой круг, неловко управляясь с рулем одной рукой. Больше он не испытывал никакого смущения, только простодушную ярость. Он не должен был оставлять Самбо; он сам должен был остаться на старой ферме. Эта мысль заставила его тихо рассмеяться; вот что было действительно странно. Теперь он должен вернуться назад и... Единственное, чем он мог бы гордиться, - это оказаться там опять вместе с Самбо. Он не знал, как это назвать, но это было что-то ясное и определенное, и принадлежало только ему и никому больше.

Когда он выехал на дорогу, раздался женский крик. Лорен бежала к машине, ноги её скользили и разъезжались по грязи, а дождь стегал искаженное отчаянием лицо ледяными струями.

- Эрл! - дико закричала она, но сильный порыв ветра отнес его имя в пустоту.

Он нажал на тормоз и опустил стекло.

- Я возвращаюсь, чтобы забрать Самбо. Жди меня здесь.

- Нет, тебе нельзя! - закричала она, и Эрл увидел на её лице безумный ужас. - Ради Бога, не оставляй меня!

Ему стало жаль: она не понимала.

- Я доложен это сделать, Лори. Неужели ты не понимаешь?

- Он ничего для нас не значит. Тебе нельзя назад.

- Если я этого не сделаю, ничего хорошего не будет. Никогда. Тебе, и мне, и всем на свете не будет ничего хорошего.

- Ты сошел с ума, ты болен - и не понимаешь, что говоришь.

Сошел с ума, болен... Эрл выругался: слова Лорен его взбесили. Стоит человеку сделать так, как он считает правильным, как его тут же сочтут сумасшедшим или больным.

- Послушай, - закричала она, в отчаянии хватаясь за дверцу. - Пойдем выпьем кофе. И поговорим. Еще есть время, Эрл.

Он снова выругался: говорить, говорить, говорить... Постарайся себе представить. Взгляни под этим и под тем углом, проверь все от начала до конца - и если слишком долго обсуждать, то выяснится, что вовсе ничего не нужно делать. Но Самбо ждет его сейчас, а не через пятьдесят лет.

- Я должен ехать, Лори, - прокричал Эрл. - Немедленно.

Он отпустил сцепление, и машина рванулась в дождь и темень; неожиданный толчок едва не швырнул Лорен в грязь. Но он-то знал: она не упадет; она устоит на ногах.

Лорен не могла придумать, что сказать заправщику, но наконец решила, что скажет, будто Эрл забыл дома выключить плиту. Или что-нибудь в этом роде. Она всегда быстро соображала.

Небо прорезали молнии, дорога стлалась перед ним, сверкая черным зеркалом при вспышках. Затем снова наступала темнота, но он видел, как хлещет дождь и деревья качаются в объятьях обезумевшего ветра. Эрл хохотал, вжимая в пол педаль газа. В такую ночь их не поймают; нужно сойти с ума, чтобы просто выйти из дому в такую погоду.

На прямых он яростно протирал рукою ветровое стекло, а потом хватал выскальзывающий руль, прежде чем машина успевала скатиться в кювет. Теперь Эрл с тревогой думал о предстоящей ему задаче: дорожные знаки и перекрестки стали почти неразличимы. Если он не найдет дорогу обратно, Самбо действительно придется туго.

"- Бедный парень сейчас перепуган до смерти. Ничего удивительного... Но я его оттуда вытащу," - подумал Эрл. Он рад был, что их неприятности продолжались - хотел доказать Самбо, насколько он хорош. Никто не должен упускать возможность показать все лучшее, что в нем есть. Господи, зачем же это скрывать?

В армии это было легко; ты либо служил, либо нет, все достаточно просто. Парень получал пулю - и ты тащил его к санитарам. Полку нужен был "язык" - ты шел за ним и приводил. Фрицы пытались сбросить тебя с высотки ты вгрызался в землю и отбрасывал их назад. Все было просто. Не нужно никаких мозгов.

Эрл испытал удовольствие от своих рассуждений, таких ясных и точных. Фокус состоял в том, чтобы делать вещи, которыми можно гордиться; тогда не придется копаться в своем смутном прошлом, выискивая что-то, показывающее тебя с лучшей стороны. Просто прояви себя - и всегда будет что вспомнить.

- Ладно-ладно, - подумал он, наклоняясь вперед, чтобы видеть дорогу. Сейчас об этом нечего беспокоиться - просто любой ценой нужно попасть туда. Он заметил сарай, мелькнувший мимо, и понял, что на правильном пути; сейчас должен быть лесок и маленький белый домик у перекрестка.

Стремительная гонка по ухабам разбудила тяжелую тупую боль в плече. Пот стекал по лицу, и Эрл почувствовал, как его одновременно бросает и в жар, и в холод; лихорадка сжигала его, но от мокрой одежды и холодного ветра в лицо все тело била дрожь. Очень странно: он весь горел, но зубы стучали от холода. Но так и должно быть, он это знал; врач же все объяснил. Нужно перетерпеть жар, чтобы одолеть болезнь. Вроде банки шпината в мультиках или кавалерии в вестернах. Помощь в трудную минуту.

"- Почему, черт возьми, мы попали в беду?" - подумал он.

Становилось все труднее сосредоточиться. Где же маленький белый домик? Неужели он пропустил? "- Господи, - с беспокойством подумал он и нагнулся вперед, пристально всматриваясь в ветровое стекло. - С кем, черт возьми, мы сражаемся? Ведь война кончилась. - На глаза ему попался черный рукав плаща. - Это же не форма - нет ни ранца, ни винтовки." Действительно, черт бы её побрал, война кончилась. Кончилась, с нею покончено. И ему больше не страшна лихорадка. И не нужна никакая банка шпината. Только добраться до Самбо и уехать куда-нибудь отдохнуть.

Все снова стало ясно.

Промелькнул белый домик, и чуть позже он повернул машину на грязный проселок, ведущий к старому дому, продолжая одной рукой сражаться с непослушным рулем. Одолевая толстый слой грязи, он объезжал коварные лужи, блестевшие в свете фар.

"- Осталось совсем немного, - торжествуя, подумал Эрл. - Забрать Самбо в машину займет минуту-другую. И тогда все останется позади. И беды их кончатся."

Ясность мыслей наполняла его какой-то странной самоуверенностью; он все идеально продумал. Впервые в жизни он знал, как все получится.

Эрл чуть было не пропустил въезд на ферму; выручил только инстинкт. Он рефлекторно повернул руль, машина пошла юзом, пропахав в грязи узкую дорожку. Все было в порядке, все шло благополучно; ночь все скрывала.

Ветер и дождь набросились на него, едва он вышел из машины. Эрл оперся рукой о крыло, стараясь прикрыть лацканами плаща раненое плечо и грудь; на забинтованное плечо плащ пришлось только накинуть, ветер тут же подхватил пустой рукав и яростно стеганул им по лицу. Пристально всматриваясь в темноту, Эрл не видел ничего, кроме очертаний старого дома и раскачивавшихся ветвей больших деревьев.

- Самбо, - хрипло закричал он, пробираясь по грязи к просевшим ступенькам крыльца. - Самбо, выходи! - Эрл начал взбираться по ступеням, ноги его скользили по мокрым доскам. - Давай, Самбо! Пошевеливайся. Нужно ехать.

Молния осветила все кругом, залив ярким светом крыльцо и мокрые стены.

- Самбо, - снова закричал он, прислонившись к освещенной двери. - Я за тобой вернулся.

Кто-то ответил; сквозь дождь и ветер сзади донесся чей-то голос.

"- Что за черт? - сердито подумал Эрл. - Что он делает снаружи? Этот дурак должен был оставаться внутри, там тепло..."

Тут он понял, что со светом молнии что-то не так. Мысли ему подчинялись с трудом; с удивлением и смутной тревогой он взглянул на яркий свет, заливавший фасад дома, выделяя его темную фигуру на фоне ярко освещенной двери. Свет не гас; это было чертовски странно, - думал Эрл, разглядывая свою освещенную руку.

С немалым усилием он выпрямился и повернулся; свет со страшной силой ударил по глазам, и машинально, как бы защищаясь, он прикрыл их рукой. Длинные желтые щупальца тянулись из темноты, ярко прорисовывая его фигуру на фоне дома.

"- Что за черт?" - подумал Эрл, голова работала медленно и натужно.

- Выключите свет! - закричал он, воинственно размахивая рукой. Выключите!

- Руки вверх, - прогремел голос из темноты. - Живо! В тебя целятся два десятка стволов!

- Я хочу забрать Самбо, и все, - прокричал Эрл в темноту. - Я его заберу, слышите?

- Подними руки вверх! У тебя нет никаких шансов.

- Я приехал забрать его. Разве не понимаете? - яростно заорал Эрл, выхватил пистолет и выстрелил в сторону света, падавшего на него слева. Раздался звон разбитого стекла, и тот погас. - Мы не хотим неприятностей, слышите?

Что-то его ударило, и Эрл растянулся на крыльце. Он не заметил вспышки и не услышал выстрела; все, что он почувствовал - неожиданную боль в ноге и приступ ярости, вызвавший слезы на глазах.

- Будьте вы прокляты, - процедил он и сидя выстрелил во второй фонарь.

Его обступила тьма, и он с трудом поднялся на ноги, прислушиваясь к звукам дождя, стучавшего по крыше над головой, и отдаленным раскатам грома где-то в лесах.

- Почему они стреляли в меня? - подумал Эрл, скрипя зубами от боли. Ведь я все делал правильно, разве не так? О, Боже, почему они стреляли?"

Из темноты вырвался новый луч света. Эрл ничего не мог объяснить этим теням в ночи. Мысли потоком неслись у него в голове. Война же кончилось, не было никакой надобности сражаться. Он должен был забрать Самбо, вот и все. Эрл бесцельно помахал пистолетом в воздухе, и внезапная острая боль пронзила живот, словно туда кувалдой забили копье. Шатаясь он двинулся к двери, крича от боли. Пистолет в его руке подумал сам; со звоном разбитого стекла свет исчез, когда он выпустил в ту сторону последние пули.

Потом вновь воцарилась тьма, раздались голоса и топот ног в тяжелых башмаках по мокрой земле. Он нащупал дверную ручку и последним отчаяным усилием ввалился внутрь. Теперь он был в безопасности; ярость бури и ярость людей осталась снаружи. Они с Самбо смогут немного отдохнуть, а потом двинутся в путь...

- Самбо! - отчаянно крикнул он и, шатаясь, пересек маленькую прихожую. Что-то случилось с ногой, и он опустился на колени, гостиная поплыла перед глазами. - Боже мой, - прошептал он, думая, серьезно ли ранен.

Старик скатился с кровати и лежал под грудой грязных одеял на полу.

Но с Ингрэмом все было в порядке; опершись на руку, Самбо смотрел на него во все глаза. Эрл решил, что Самбо выглядит не слишком хорошо; может быть, просто испугался. Или подумал, что я его бросил...

- Все в порядке, Самбо, - сказал он, прижав руку к животу, чтобы умерить боль. - Я тебя вытащу. Ничего не случится...

Эрл покачал головой, удивляясь, почему так трудно дышать; казалось, в комнате не хватает воздуха.

- Не разговаривай, - взмолился Ингрэм. - Ты очень серьезно ранен. - Он с трудом сел. - Лежи, Эрл, лежи.

- Я прекрасно себя чувствую, Самбо, - Эрл попытался улыбнуться, но губы его почему-то стали очень твердыми и холодными. - Я за тобой вернулся. Ты же знал, что я должен вернуться, верно? - Эрл проглотил что-то теплое и густое, застрявшее в горле, и умоляюще повторил, - Ты знал это, правда?

- Конечно, знал, Эрл. - Ингрэм начал беспомощно плакать. - Все это время знал. Лежи, пожалуйста.

- Я не должен был оставлять тебя... Мы же оба армейские... Нужно было помочь... - Эрл снова покачал головой, упрямо борясь с ужасной слабостью. Должен был прийти, Самбо, - сумел выговорить он. Потом вытянул руку вперед и провел по лицу.

- Боже мой! - тихо простонал Ингрэм. - О, Боже, Эрл.

- Не волнуйся... - Эрл поднял голову с пола и посмотрел на негра. Самбо... - Он увидел слезы, текущие по лицу Ингрэма, и его захлестнула печаль. - Я не смог это сделать, - простонал он. - Я не вернулся. Ничего не вышло.

- Ты прекрасно все сделал, - закричал Ингрэм, сполз с дивана и крепко схватил Эрла за руку. - Никто не мог бы сделать это лучше тебя, никто в целом свете.

- Кое-что я умею неплохо, - сказал Эрл, прижавшись щекой к холодному полу. И тоже сжал руку Ингрэма. - Нам никогда не пойти с тобой на бейсбол, Самбо. Никогда.

- Кому нужен этот чертов бейсбол, - голос Ингрэма сорвался. - У нас и так всего было хоть отбавляй, дружище.

Эрл слышал, но ответить уже не мог; свет в комнате угасал и исчез совсем. Теперь уже не было ни черных, ни белых; ничего, кроме покоя, и это последнее, что он почувствовал, прежде чем умереть...

Ингрэм безнадежно смотрел на остекленевшие глаза Эрла, не ощущая рыданий, которые сотрясали все тело, не ощущая ничего, кроме чувства огромной необратимой потери.

Вокруг раздавались какие-то голоса, пол дрожал от топота тяжелых башмаков. Чьи-то руки схватили его, сначала грубо, потом более бережно, и опустили на диван.

Кто-то сказал:

- Он тоже чуть жив.

И другой голос:

- Женщины нет. Нужно организовать поиск. Она не могла уйти далеко.

Старик пронзительно что-то твердил, а чуть погодя раздалось кудахтанье Крейзибоун.

- У цветного парня неплохие манеры, говорю вам. Он вполне прилично держал себя. Зато женщина - сущий дьявол. Хотя моему старику она понравилась. Ему всегда нравились потаскушки. А я всегда была слишком похожа на леди. И требовала с собой хорошего обращения. Он никогда не осмеливался поднять на меня руку. Боюсь, мне придется...

- Все в порядке, мэм, - негромко сказал кто-то. - Больше не о чем волноваться. Просто сидите спокойно и отдыхайте.

Полицейский в синей форме с любопытством взглянул на плачущего Ингрэма.

- Чего ты плачешь? Ты же не ранен.

- Не обращай внимания, - вмешался кто-то. По голосу Ингрэм узнал голос шерифа из Кроссроуда. - Оставь его.

В суровом голосе безошибочно слышалось понимание; полицейский пожал плечами и отвернулся, а Ингрэма оставили в покое.

Потом его вынесли наружу на носилках. Дождь перестал, но капли с деревьев мешались на его лице с кровью и слезами. Высоко в небе он заметил сияющую одинокую звезду. Совсем одну во тьме. В душе его тоже царил мрак, мрак боли, страха и одиночества, но сквозь него прорывался слепящий луч памяти об Эрле. И он стал постепенно понимать, что без одного нет другого. Без тьмы не будет звезд. Только тогда свет станет ценностью. Неважно, сколько это будет стоить, важно, что это будет ценностью...

В свете фар мощной машины шерифа дорога, ведущая в Кроссроуд, была похожа на сверкающую мокрую ленту. Келли сидел рядом, курил и думал, и беспокойная гримаса бродила по его лицу.

Оба мужчины были мрачны; они не понимали, что довелось увидеть нынче ночью, но оба достаточно честными, чтобы отнестись к этому с уважением.

- Он вернулся за негром, - наконец произнес шериф, подчеркивая факт, которого они не понимали. - Еще десять секунд, и мы бы уехали. Но услышали рев мотора и позволили ему угодить прямо к нам в руки. Странно, что он вернулся, верно?

- Я поспорил на доллар, что он этого не сделает, - покачал головой Келли. - Вот насколько я был уверен.

Еще с милю они помолчали, потом шериф вздохнул и заговорил снова.

- Впереди ещё много работы. Но что, если после заехать ко мне домой и выпить по чашечке кофе? Думаю, Ненси нас ждет.

- Вы уверены, что не слишком поздно? Что она не будет против?

Шериф не любил недомолвок.

- Уверен, - спокойно кивнул он.

- Ну, тогда хорошо, - ответил Келли. - Спасибо.

Подъезжая к центру, шериф притормозил, и машина медленно покатила по мирно спящему городку. На его внимательный взгляд все выглядело превосходно; улица и тротуары мягко светились в ночи, и только бродячий кот осторожно пробирался в тени домов.

"- Все хорошо, - подумал он. - Все..."

Загрузка...