Глава 19

Проснулась Мира не по своей воле… Вообще-то, она никогда и не была любительницей дневного сна, всегда работы хватало, а после подобной дремы, как в марево какое-то проваливаясь, не могла потом мысли собрать в голову.

Сейчас же и подавно!

Такое впечатление, будто околдованная или одурманенная… Только не алкоголем или наркотиками, а вот этим мужчиной и своими нежданными к нему, даже слишком интенсивными, чувствами! И никакого шанса в этот момент, чтоб в себя прийти! Как зная, что во сне Мира все доспехи и барьеры вокруг сердца и души растеряла, Стас наступал, словно новые позиции закрепить решив, всю Миру собою покорить окончательно, сняв все вопросы о том, с кем она и кому принадлежит теперь безоговорочно. И секундочку, чтоб дыхание перевести, ей не дает! Нет шанса…

Потому что настойчивые, жаркие руки Стаса как-то совсем по-свойски, с таким весомым ощущением полного его права, уже хозяйничали под ее футболкой. Причем так… чуть придавливая, сжимая, словно мужчина удержаться не мог. Как магнитом притягивало и Стаса, хоть и не хотел ее будить вроде, но и остановиться не в его уже власти.

— Ты уже отоспался? — ирония подводила. Голос ломался моментально, откашлялась.

Из-за непривычного сна днем Мире и глаза открыть было сложно, как-то лень, будто ее не выпускала дрема из своих цепких рук.

Хотя это все никак не помешало вспыхнуть и разбежаться по телу возбужденным разрядам! Низ живота затопило влажным жаром и, кажется, еще до того, как сама Мира вырвалась из сна. А от всего этого, наоборот, словно острее, насыщенней испытала весь чувственный накал!

Поскольку мозги и вечные сомнения явно не проснулись еще, душу затапливало ненужными эмоциями и трепетом до последнего закоулочка…

— Не уверен, — хмыкнул Стас с долей сарказма в таком же низком тембре голоса. И как-то мягко, но и очень властно, что ли, прикусил вдруг ей кожу в точке соединения плеча и шеи.

Сам еще спал будто бы… Однако тело его уже точно проснулось, вот прям вопросов не было! И не просто тянулось, а словно уже довлело, напирало на нее. А Мира, не сумев и не успев восстановить оборону, пала бесповоротно и окончательно!

— Но и лежать бревном около тебя, видимо, вне моих возможностей. Ты меня и мертвого растормошить сможешь, очевидно, белла, — хмыкнув, Стас потянулся куда-то в сторону тумбочки одной рукой, не отпустив ее и на миллиметр от себя.

Мира так подозревала, что за презервативом. Обоим вдруг невтерпеж стало!

И, хорошо, такое признание ее влияния на Стаса делало собственный крах не настолько мучительным или позорным, а даже сладким. Затрепетало в солнечном сплетении нечто глупое и светлое, совершенно не запланированное, эхом отозвалось в груди…

Стас же тем временем, крепко обхватив бедра Миры так, что она мужскую жадность на кончиках его пальцев будто ощущала, притянул ее к своему паху. И однозначным твердым толчком вжался уже налившимся, тяжелым членом в ее ягодицы.

И когда успел? Так убедительно спал же только-только… Впрочем, претендовал на ее чувственность Стас сейчас настолько же убедительно. Да и четко, пусть без слов, а давал понять, что вариантов выбора у Миры нет… Или есть, но лишь в том, стонать от удовольствия ей лицом в подушку или ему же в плечо?

Мирослава… Ладно, черт с ним! Если вспомнить президентский люкс, вообще сомнения не возникло, что и так, и эдак — понравится до крика, который он не позволит скрывать! Так что Мира точно не собиралась делать вид, словно не понимает, от чего их обоих уже крупной дрожью колотит, а судорожное, шумное дыхание легкие огнем выжигает, — развернулась лицом к лицу Гончаренко…

И вот тут пожалела, правда!

Слишком откровенно Станислав смотрел, давяще, жестко, покоряюще… И как ждал, когда обернется. Этим безмолвным приказом глаз в плен душу брал.

И поймал же, гадство! Задохнулась от напора по всем фронтам!

Подавил, ввинтился в сознание Миры взглядом, подчинил себе волю, мысли, душой овладел так же, как все его тело, член сейчас настойчиво в ее тело проникал… Твердо, жадно, жарко и бескомпромиссно, без малейшей попытки утаить хоть частицу своей жажды обладания ею! На грани с одержимостью!..

И ее ответной волной накрыло! Оба будто помешанные!..

— Какого гребенного черта ты со мной творишь, белла?! — как в унисон ее мыслям, вдруг низко простонал Стас, впившись в ее распахнувшиеся губы, почти до боли прикусив. — Мне тебя реально сожрать хочется!

И так вдавил в нее свои бедра, будто хотел их единым целым сделать. Спаять каждой клеткой. Больно?

Нет, ей мало! Надо еще ближе, еще плотнее! Выгнула сама таз, вскинула ноги, с каким-то внутренним экстазом голенями стиснув крепкую напряженную спину своего мужчины! Обхватила его плечи ладонями, зарылась пальцами в короткие волосы на затылке, ощущая, как напрягаются, бугрятся мышцы от алчности, с которой и Стас овладевает ее телом. И дурела от этого!

— Встречный вопрос, Стас!.. — застонала низко, не в силах совладать и скрыть эту дрожь, раздирающую изнутри. — У меня тебя до кости обглодать от жадности желание есть…

Подалась вперед еще сильнее, сама то ли целуя, то ли кусая его скулы, колючий подбородок, эти треклятые властные губы!

А он с низким раскатистым смехом, но и новым горловым стоном, сильнее, жаднее вдавливает ее в матрас и подушки! Реально таранит, только обоим лишь лучше становится от этого напора!

Ее настолько волной потребности и желания к нему накрыло, как душу опалило огнем, разожгло страсть сильнее! Смешалось плотское и чувственное, переплелось физическое с душевным, растеклось на сердце, чего никак нельзя было допускать! Только нереально Станиславу ни отказать, ни сопротивляться… Не в их случае, наверное.

Потому что и она его хотела так, что ногтями бы впилась в спину, пригвоздив; оплела бы всем телом, привязав к себе… ни за что в мире не отпуская, несмотря на все понимание, как это опасно и глупо…

Совсем на Миру не похоже! Разве она не предпочитала держаться всегда сама по себе?

Хотя какое там понимание?! Нет сейчас ни одной разумной мысли в голове! Все им заполнено: душа — взглядом Гончаренко, тело — его плотью, сердце… Твою налево! Не могла же она реально его полюбить вот так, как в пропасть в мужчину упасть?!.. Разве так, вообще, случиться может? Еще и того, которым даже увлекаться не стоило!

Или со Стасом иначе просто и невозможно?!

А он ее волосы себе на пальцы накрутил, продолжая жарко атаковать тело, сжал руками лицо Миры, надавил на скулы, заставляя смотреть ему в глаза, будто одновременно с толчками и в душу вгрызался. И взгляд еще больше алчный, как с безумной жадностью любой ее жест и вздох впитывающий.

— Хорошо, что это обоюдно, белла, — чуть царапнул зубами ее скулу, и вновь взглядом сверкнул, но и харизмой своей давит, как в разум вторгается. — Не хотел бы, чтоб ты через силу мучилась… А дать тебе воли я уже точно не смог бы…

Вот в эту минуту вообще не сумела разобрать: издевается он над ней, своеобразно шутит или реально признает, что готов был пойти на все… Тело зависло на грани оргазма, каждую мышцу бьет такой нуждой, в предвкушении сладкого взрыва, что точно, только с удушьем и сравнить!

— Тут еще поспорить надо, кто и кого изнасиловал бы, Стас. Охранники твои не помогли бы, — не смогла удержаться, чтоб ему в ответ с иронией не ввернуть, прикусив губу… мужскую.

Пусть голос и крошился, выдавая ее удовольствие и заскок по нему.

А Стас на короткое мгновение замер, остановив свой сумасшедший, безумный ритм толчков. Уставился на нее, заломив бровь с сарказмом. И вдруг захохотал, низко, чуть грубовато, как царапая ее кожу этим звуком.

Мира сама замерла, впитывая, любуясь, окончательно утонув в этой глобальной, своей личной космической черной дыре, которая по ошибке всеми мужчиной считалась!

Стас же сам впился в ее рот и по-новой бедрами надавил, вонзаясь в тело Миры… Вот тут не сдержалась! Взорвалось сознание сверхновой, закрутив и тело, и душу в воронку чувственности, эмоций и наслаждения, которые не могла под контроль взять!

Потому что классный секс с мужчиной, это, конечно, здорово. Но когда у вас юмор совпадает, и вы сарказм друг друга понять и принять можете даже посреди интима — это, в восприятии Мирославы, было сексуальней накачанного пресса, орлиного профиля или непробиваемой самоуверенности! Хотя и такого богатства у Стаса хватало с лихвой.

Мамочки!

Понимание того, что она пропала безвозвратно, совпало с пиком наслаждения! Только не отбросило ее назад, а почему-то усилило, накинуло добавочной волной, добив так и не включившиеся внутренние механизмы ее защиты от него… Как контрольный в сердце и в голову.


Остальные дни выходных прошли очень неоднозначно… Потому что Мира была не из тех, кто привык растворяться в мужчине. А со Станиславом не выходило иначе! Он ее под себя постоянно подгребал что в прямом, что в переносном смысле. И, что самое ужасное, Мира не только против не была, а даже невиданное удовольствие (и тут речь уже чисто о моральном аспекте шла) получала. С непривычки, наверное. Не доводилось пока в подобное влипать.

Ну и то, что Стас от ее компании откровенно кайфовал, не скрывая, с каким восторгом видит ее рядом, добавляло еще одну, едва ли не главную партию в оркестре ее прогрессирующего безумия, не иначе!

Ей нравилось поддевать его за излишнюю властность, увлеченность работой, за командные нотки в любом телефонном разговоре… Короче, практически все, что Стас делал или как говорил. И его ироничные комментарии в ответ, в которых также не щадя проходился по ее «грехам», ужасно смешили, вообще не раздражая. Когда Пете звонила, уламывая очередную базу данных проверить и ей скинуть результат, а Стас комментировал тихо сбоку, попрекая едва ли не на сто процентов идентичными его «провинностями» (не ошибся когда-то Николай, ох не ошибся, заметив их схожесть), но при этом ни разу не оскорбив и не принизив ее, просто подтрунивал, — ну ведь сказка же!

Вместе с тем Стас был совершенно не против, чтобы она своими исследованиями занималась… Правда, все так же категорически препятствовал попыткам Миры разобраться с трениями, которые у него когда-то случились по поводу комбината с Авраменко.

— Окей! — ярилась Мира, фыркая и уворачиваясь, не позволяя мужчине себя обнять, чем хитрый Стас тут же пытался прекратить любые прения, явно смекнув, что метод действует безотказно. — Сначала ты хочешь, чтобы я все выяснила, — начала возмущенно загибать пальцы она, методично ходя из угла в угол по террасе, которая чаще всего служила им обоим и кабинетами, и комнатой отдыха, и столовой на этих выходных. — Потом начинаешь мне мешать, натравливаешь Клима, чтобы тот пресекал любые мои шаги. Твой брат заявляет мне, что это изменится, когда ты вернешься, разобравшись во всем. И вот, ты здесь, а ничего не поменялось!

Тут Мира совершила тактическую ошибку, остановившись, чтобы ткнуть пальцем в сторону Стаса… Стоило бы быть внимательней и не забывать, чем подобное закончилось в прошлый раз — около него махать руками чревато! А вот Стас ничего не забыл, и любыми промахами пользовался на все сто процентов!

Обхватил ее ладонь, на себя дернул, вжав в свое тело до глухого удара столкновения. Сжал пальцы, переплетая со своими так, что не высвободиться!

— Поменялось вообще все, Мира! И для своего же блага, отложи уже это себе в памяти! — очень веско и решительно хмыкнул Стас, пронзительно и жарко глянув ей глаза в глаза.

Еще и так это заявил, что у Миры дрожь по спине пробежала, заставив тонкие волоски на руках дыбом встать. Но, видно, поняв, что в эту минуту она не готова мгновенно жертвой его обаяния пасть… Или очень усердно такому желанию сопротивляется, продолжил:

— Так все и будет, белла. Когда я разберусь толком, — как с намеком глянул на нее. — Только я с этой подготовкой открытия терминала ни черта узнать по своим каналам не успел. Слишком много всего решить было нужно, — вздохнул, вроде и откровенно, с околдовывающими ее нотками искренности в низком тембре голоса, но и как посмеиваясь над возмущением, снисходительно «объяснил» Гончаренко. — А тебе мелькать и напоминать о себе Авраменко не просто не нужно, а категорически запрещено. И охрана об этом в курсе, так что не надо им задачу усложнять, по своему обычаю встревая в неприятности. Все ясно, белла? — так твердо заявил, будто Мира только то и делала, что влипала куда-то. Еще и посмотрел, будто со снисхождением, пусть и страсть никуда из взгляда не ушла. — У тебя же есть и другие ниточки? Точно помню, что ты еще про какого-то депутата из новых говорила, не упомянув фамилию. Вот про него пока и выясни, и мне, заодно, сообщи.

— А ты не много на себя берешь? — откровенно ошалев и от такого ограничения собственных прав, по сути, и от несправедливых намеков на ее «непутевую» удачу, хмыкнула Мира, недовольно поджав губы.

— В самый раз. Все, на что право имею, — на лице Стаса расплылась настолько самоуверенная улыбка, что ей захотелось его укусить! И, будто ощутив это, Гончаренко крепче стиснул руку Миры, завел их переплетенные ладони ей за спину, вынудив вплотную прижаться к себе. — И больше возьму, имей в виду, если от этого будет твоя безопасность зависеть. Я в своем праве тебя ограждать и защищать.

Что-то он с каждым словом все больше в ней кровожадные порывы будил! Не будь замкнута в такой неудобной позиции, точно на ногу наступила бы. Может, макушкой в подбородок ему засадить? Навряд, чтоб сильно повредила, конечно, но хоть своей досаде приятное сделает.

Что за пещерный тиранизм?!

— Не помню, чтобы давала тебе подобные права, — огрызнулась, прикидывая, достанет или нет до головы Стаса.

А его усмешка еще шире стала, будто он ее мысли читал, вот правда!

— Я и сам возьму то, что мое, белла, предупреждал же. Не склонен страдать колебаниями и сомнениями. Тем более там, где нужно действовать быстро и решительно, — второй рукой он обхватил ее щеки, притянув к себе ближе лицо.

Реально по глазам намерение прочел? И легко, очень нежно и мягко, что полностью вразрез с его тоном и этой вот наглой манифестацией шло, коснулся возмущенно поджатых губ Миры своим жадным ртом.

Надавил, все так же мягко и дразняще, чуть прихватил зубами ее нижнюю губу, скользнув языком в рот, как только Мира чуть ослабила внимание, собираясь ему высказать свое мнение.

— Стас!

Ладно, она и с «набитым» ртом разговаривать умела. Дикция поставлена неплохо, профессия обязывает. Даже с полным ртом орехов, когда-то пробовала зачитывать репортаж перед камерами.

— М-м-м? — так, словно она ему мешала наслаждаться десертом, реально мурлыкнул Гончаренко.

Вот едва сам языком по ее губам не проехался, словно сливки слизывая. И все-таки удержался, хоть и с иронией в глазах. Возможно, допускал, что это все же искры кровожадности сверкают в глазах Миры, а не только лишь страсть. И язык может вполне пострадать.

Но позволил ей немного отклониться.

Вовремя, еще секунда, и голова бы подвела, закружившись, сдавшись на милость этого мужчины. А так, успела.

— С чего ты решил, что я склонна влипать в неприятности, Гончаренко?! — выдав свое негодование тем, что по фамилии ему рявкнула, взвилась Мира.

— Я помню, как мы познакомились, — рассмеялся с тягучей иронией Стас, кажется, вообще не смутившись из-за ее гнева.

— То есть, и ты тоже считаешь себя моей неудачей и проблемой? — фыркнула она, заломив бровь под линию роста волос, судя по ощущениям, чтоб совсем очевидно свой сарказм и нелепость его претензий продемонстрировать.

— Как раз наоборот, твоя главная удача — что там был я, белла, — и не подумал устыдиться Станислав. — А вот представь, как бы все сложилось, окажись там кто-то из тех, кто уже всплыл в твоем расследовании? Тот же Авраменко, к примеру? — Стас моментально помрачнел, хотя сам завел эту тему. — Ты уверена, что живой и целой выбралась бы? — даже как-то с негодованием рыкнул он под конец, явно накрутив себя.

Ну вот что за мужчина?! Как с ним спорить или о чем-то договариваться, когда архаичный деспотизм с такой заботой и тревогой о ней мешается?!

Совершенно непривычная к подобному, Мира просто позорно терялась в незнакомых порывах, раздирающих ее разум и душу на части.


В воскресенье Миру никто домой не отпустил.

— Спать по отдельности после спора — худшее, что придумать можно, белла, — решительно и твердо заявил Станислав, не позволяя ей и встать с софы, куда ужинать затащил. Обхватил крепко за пояс, прижимая к своему боку.

— Ты откуда знаешь? Такой опытный? Со многими мирился подобным образом? — язвительно ввернула она, прожигая мужчину недовольным взглядом, все еще внутри себя не уложив бурю противоречивых эмоций, разрывающих ее на клочья рядом с ним.

— На практике пока не доводилось применять, — спокойно и даже как-то задумчиво заметил Стас, абсолютно игнорируя ее настроение. Устроился нагло щекой на макушке Миры и, будто не замечая, поглаживал большим пальцем ее скулу и губы. — Но меня так всегда отец учил еще в детстве. А судя по примеру моих родителей, работало безотказно.

Мира не просто не нашлась, что ответить на подобное откровение, она еще минут пять сидела и потрясенно разглядывала его, запрокинув лицо вверх. Потому как и все раздражение не могло помешать осознать, насколько важно и существенно то, что Стас ей только что сказал. И куда приоткрыл занавес, по сути, впуская Миру, может, намного глубже в себя, чем здравый смысл в ней хотел бы проникать…

И все же больше и слова не сказала, осталась. Потому как, когда мужчина на десять лет старше тебя (если не больше) вдруг заявляет, что никогда ранее не пробовал, но теперь станет себя вести с женщиной, как отец когда-то учил… А эта женщина — ты… Черт! Мире хватало мозгов понять, насколько это нетривиально и бесценно.

Самое обезоруживающее, что это сработало. Утром совершенно невозможно оказалось злиться или возмущаться человеком, который всю ночь обнимал тебя, позволяя спать, уткнувшись носом в свое плечо. Еще и так жарко заставлял стонать, преодолев любые попытки отстраниться, что пришлось на завтрак горячий чай пить.


Вот так и вышло, что в понедельник она от Стаса в редакцию поехала, благо, особой формы одежды не требовалось, а то, что прихватила с собой, в его же прачечной сама и привела в порядок, отказавшись от предложения вызвать приходящую домработницу или в магазин заехать по дороге. Смысла не видела, стиральную машинку и сама умела включать, да и как утюг в руках держать — знала.

А вот вечером поехала домой едва не тайком. Хотя охрана, конечно же…

— Нет, — рассмеялась, когда Станислав позвонил и возмутился, что ее опять в его спальне нет. Дрогнула в душе, но держалась твердо. — Мне надо сегодня одной побыть, я же рядом с тобой думать здраво вообще не в состоянии!

— А зачем тебе тут здраво думать, белла? — голосом змея-искусителя поинтересовался Гончаренко. — Думай здраво в редакции, а после рабочего дня позволь думать мне…

— Нет, я привыкла думать всегда и везде, Стас! — не сдалась она, несмотря на толпы чувственных «мурашек» на спине и жарких бабочек в солнечном сплетении из-за этого тона.

— И о чем ты хочешь здраво подумать в нашей спальне, белла? — не отступал он.

Мира решила пока не переспрашивать и даже не цепляться за это вот «наше», отодвинула слово к «годам», которое он в первое же утро употребил в их общем контексте.

— Вот потому меня и нет в твоей спальне, Стас. Я хочу подумать и об Авраменко…

— Мирослава! — словно строгий учитель, тут же изменил тон Гончаренко.

— Не рычи, — не повелась она. — Так вот, и еще о том депутате, Мартынове Сергее, про которого я упоминала. Он, кстати, был в спортзале, помнишь, когда мне телефон разбили? — отвлекая его разговором, Мира ходила по родной кухне, на которой выросла, взад-вперед, отчего-то смутно осознавая, что ей стало не хватать привычного пространства. — Тоже занимался… В упор не могу вспомнить, что именно и по какому поводу мне про него встречалось, но в голове засело, как заноза, знаешь, прям бесит…

— Меня бесит то, что ты не здесь и упорно приезжать отказываешься, — фыркнул в ответ Стас, но уже иначе, будто приняв ее позицию и, хоть и не охотно, а позволяя Мире эту блажь.

Что-то ей подсказывало, что подобная щедрость ей доступна только сегодня. Но, ладно, и то дело. Потому как не врала, ей нужно было все осмыслить отстраненно. И то, что между ними происходило, тоже.

— И не вздумай отправлять Алексея или как-то его перехитрить, — добавил Стас недовольно. — Иначе поблажек не жди.

— Это напарник Клима? Который ночами в машине сидит под домом? — уточнила Мира, все забывающая имя парня спросить. — Разве это нормально? Ему же там неудобно…

— Ему удобно! — отрезал Стас жестко. — И не вздумай ничего, типа своего давешнего побега из окна вычудить, поняла, белла?! Иначе найду и запру…

— В башне? — не удержалась она от поддевки этой его властности.

— В своей спальне! — рявкнул в ответ Станислав…

И Мира быстренько пошла на попятной, изменив тон и тему, чтобы он опять не решил, что они спорят, а значит, и сейчас уже не потащил ее к себе, мириться и спать вместе.

В общем, непросто это, оказалось, подстраиваться под кого-то. Она и редактору редко позволяла ломать свои планы или командовать. А против Гончаренко приходилось разрабатывать новую стратегию. Потому что… не хотела она терять то, пока еще не до конца ей понятное, что между ними зарождалось… полыхая, по ходу, пламенем.


Гром грянул во вторник, совершенно неожиданно для Мирославы. Хотя сама же думала, что ходит по краю. И все же… Наверное, недооценивала количество тех, кто только и ждал малейшего повода, которым ее попрекнуть можно было бы. А Мира слишком отвлеклась… или увлеклась, позабыв об окружающих. Станислав умел загораживать собой реальность, оказывается. А выходные прошли настолько для нее непредсказуемыми, что все остальное, включая логику, отошло на второй план.


Вот во вторник утром и разразилась катастрофа. Не сказать иначе.

Все началось, когда к ней, благополучно доставленной Климом на работу, в кабинет влетел Петя с траурным лицом. И просто поставил перед ничего не понявшей Мирой включенный планшет.

Открыта там была вкладка с новостным сайтом. Не особо надежным. Про подобные газеты раньше «желтые» отзывались, характеризуя низкопробность и надуманность материалов, рассчитанных исключительно на скандал. Но…

Мирославе стало не до названия сайта.

Потому как заставкой новости висело фото, где Станислав Гончаренко, вполоборота к объективу, напротив нее стоял в том закутке загородного комплекса, после их тренировки и разборок с Залевски. Не ошибиться.

Миру тоже было очень неплохо видно. Мужская рука лежала на ее щеке, пальцы касались шеи. И было очевидно, что Гончаренко планирует ее немедленно поцеловать.

«Неужели и для нашей политической Немезиды непреодолимое искушение нашлось?!» — гласила ироничная подпись под фото…

Загрузка...