Заземление: Самое важное открытие о здоровье?

В 1993 году я был 49-летним преуспевающим человеком. Мне казалось, что весь мир у моих ног. Я прошел долгий путь, начало которого было непростым и весьма скромным: мальчишкой я рос на ферме, пас коров, сгребал сено и проводил долгие летние дни, бродя босиком вдоль длинных грядок свеклы и фасоли и выпалывая сорняки.

Когда я был подростком, мой отец умер от лейкемии, оставив матери заботы о шестерых детях, полях и скотине. Мне как старшему сыну пришлось бросить школу и вести семейное фермерское хозяйство. В то время при подобных обстоятельствах это было обычным делом.

К началу 1960-х мои братья повзрослели. А меня потянуло «от сохи» к соблазнам большого города. Я начал делать карьеру в развивающейся индустрии кабельного телевидения. В сельской местности, где я жил прежде, у нас было только два телеканала: один с правой политической ориентацией, другой — с левой, так что информацией мы были отнюдь не избалованы. Я быстро понял, что будущее за кабельным телевидением. С энтузиазмом включился в работу и успешно организовывал маркетинговые кампании, ведя кабельные каналы людям по всей Монтане. А заодно лазил на столбы, сверлил дыры, укреплял стержни заземления и тянул провода, чтобы установить кабельные системы во множестве домов.

Через несколько лет работы я был приглашен в качестве директора по маркетингу в пределах страны в одну денверскую компанию, которая вскоре переросла в крупнейшего оператора кабельного телевидения США. Со временем ее приобрела компания AT&T. В 1972 я открыл собственный бизнес, специализируясь на развитии систем кабельного телевидения, а также на широкоформатном телевизионном вещании и микроволновой коммуникации. Эта компания стала самым мощным поставщиком кабельного телевизионного маркетинга и инсталляционных услуг во всей стране. На нас работала целая армия дилеров-контрактников. Когда какую-то кабельную систему одобряла администрация города или другого населенного пункта, мы засылали в него от десяти до ста установщиков. Они проходили по территории «частым гребнем», подключая каждого, кто желал иметь дома кабельное телевидение. Затем перекочевывали в следующий город, и так далее. За годы работы мы установили кабельное телевидение в миллионах домов по всей стране.

В эпоху, предшествующую появлению Интернета, я был в числе пионеров, продвигавших первые в истории кабельные модемы и дистрибуцию новостей от новостных агентств всего мира через персональные компьютеры. Моими деловыми партнерами были те самые люди, которые создали CNN, НВО и другие кабельные сети.

Я оказался в высшей степени успешным предпринимателем и был вполне доволен жизнью. У меня был дом в горах Колорадо площадью больше 450 м² с круговой панорамой и видом на Денвер и Скалистые горы. Мой дом был полон произведений искусства и всего, что только можно купить за деньги.

И вот в 1993 году вся эта прекрасная жизнь покатилась под откос. У меня развился серьезный абсцесс в печени — осложнение после процедуры прохождения корневого канала. 80 % печени было серьезно повреждено. Инфекция распространилась по всему телу. Функции всех внутренних органов пошли вразнос. Врачи не стали меня обнадеживать и посоветовали привести все свои дела в порядок.

Однако один молодой хирург сказал, что у меня есть шанс выжить — пусть и очень небольшой — в случае, если я соглашусь на экспериментальную хирургическую операцию по удалению большей части моей поврежденной печени. Он тоже не кормил меня радужными обещаниями, но это была единственная надежда, которая у меня осталась. И я согласился. После 28 дней болезненного послеоперационного восстановления в больнице и усиленной физической терапии я смог вернуться домой. Здоровье начало медленно ко мне возвращаться. Чтобы пройти несколько кварталов, мне потребовалось три или четыре месяца, а милю я смог прошагать только через полгода. Удивительно, но к концу девятого месяца после операции моя печень регенерировала до своего первоначального размера.

В поисках цели

Однажды утром во время этого длительного процесса восстановления я проснулся, выглянул на улицу и обратил внимание на то, что небо кажется мне как будто лазурнее, а зелень деревьев намного ярче, чем когда-либо прежде. Я снова почувствовал себя живым, но этот новый я сильно отличался от меня прежнего. Меня вдруг настигло абсолютное осознание того, что в действительности ни мой дом, ни гора нажитых мною вещей мне не принадлежат. Скорее, это я принадлежу им. Моя жизнь превратилась в сплошную череду забот о собственности. Я потратил всю свою жизнь, коллекционируя этот мусор и заботясь о нем, а потом стараясь добыть еще больше — вот, мол, смотрите все, какой я успешный! Я осознал, что стал рабом своей собственности, да еще и по собственному желанию.

В этот момент я принял решение освободиться и заполнить свою жизнь чем-то иным — чем-то отличающимся от материальной собственности. «Хватит с меня такой жизни, — сказал я вслух сам себе. — Хочу заниматься чем-то другим. Сколько бы той жизни мне ни осталось, я хочу посвятить ее остаток чему-то стоящему, какой-то достойной цели».

Я обзвонил своих детей. Они давно стали взрослыми и разъехались по всей стране. Я попросил их приехать и забрать из моих вещей то, что они захотят. «Все, что останется, я отдам на благотворительность», — объявил я.

Я продал дом. Продал бизнес своим бывшим подчиненным. Поехал и купил трейлер, оборудовал его самым необходимым и отправился в путь. Следующие четыре года я колесил по стране, ища самого себя и свою жизненную миссию. Порой подолгу задерживался у кого-нибудь из детей, но по большей части просто ничего не делал. Приезжал куда-нибудь и на некоторое время разбивал лагерь, ожидая какого-нибудь знака свыше.

Это случилось однажды вечером 1997 года в Ки-Ларго, во Флориде. Мною начинал овладевать зуд нетерпения. Ничего не происходит! Никаких знаков, никаких откровений. К тому времени я уже несколько месяцев жил на одном месте. Сидя на берегу и глядя вдаль на залив, я взмолился, чтобы мне указали путь. Я знал, что меня что-то ожидает… Когда я вернулся в свой трейлер, в уме у меня вертелись какие-то слова, и, помню, я автоматически записал их на клочке бумаги:

«Стань противоположным зарядом».

Что ж, для меня «стать противоположным зарядом» означало активно действовать, тормошить людей, расшевеливать их. Заряжать. Да уж, жажды перемен во мне накопилось достаточно, чтобы заварить хорошую кашу.

Следующей из записанных мною мыслей была такая: «Статус-кво — это враг». Я не мог придумать этой фразе другого объяснения, кроме того, что я начал уставать от собственного статус-кво и ничегонеделания. Вот, пожалуй, и все. По какой-то причине я переписал эти мысли на желтую табличку и сохранил ее. Я понятия не имел, что они означают в действительности.

Когда я следующим утром проснулся, у меня вдруг мелькнула странная идея о том, что сказать что-то мне пытается сама Земля. Однако я не понимал, что именно. Но я чувствовал, что речь идет о чем-то важном и не терпящем отлагательства, и откуда-то знал, что за ответом нужно отправляться на Запад. Я приехал в Лос-Анджелес, но он показался мне чересчур сумасшедшим. После Лос-Анджелеса наступил черед Таксона и Финикса, но ни один из них не дал мне ощущения «правильного» места. Тогда я направился на север и однажды вечером, часов в десять, въехал в Сидону. Припарковался на стоянке для трейлеров возле залива. На следующее утро огляделся по сторонам — и был очарован красотой этой земли. Этот пейзаж взывал к моим корням — к детству, проведенному в сельской Монтане, в атмосфере культуры коренных американцев, которая целиком основана на контакте с миром природы.

«Останусь здесь, — сказал я себе, — пока не найду то, что ищу». И я остался — почти на два года. Завел друзей среди местных художников и галеристов. В качестве хобби — и чтобы занять свободное время — я занялся оборудованием освещения художественных галерей, имевшихся в городе в изобилии.

«Свет в конце тоннеля» вспыхнул для меня в один прекрасный день 1998 года. Я сидел на скамейке в парке и наблюдал за проходившими мимо туристами из самых разных стран мира. В какой-то момент, сам не знаю почему, мое внимание сосредоточилось на том, что было на ногах у этих столь разных людей. Я словно заново увидел тысячи кроссовок на толстой резиновой или пластиковой подошве. На мне самом были точно такие же. И у меня возникла вполне невинная мысль: все эти люди — включая меня — изолированы от земли, от земных поверхностных электрических зарядов под ногами. Я принялся размышлять о статическом электричестве и о том, не может ли такая изоляция как-то действовать на наше здоровье. Ответа на этот вопрос — ни положительного, ни отрицательного — у меня не было. Идея просто возникла в моем мозгу, сама по себе.

Я стал вспоминать о годах, которые провел в мире телевидения и кабельной коммуникации. До появления кабеля телевизионная картинка была полна ряби (мы называем ее «шумом»). Порой эта рябь принимала вид «снежка», полос и всевозможных видов электромагнитной интерференции. Если вы, читатель, еще слишком молоды, чтобы помнить это, вам наверняка знакомо явление радиопомех, которые возникают при подъезде к высоковольтной линии электропередач и проявляются в виде треска и шума.

У нас, в кабельной индустрии, необходимо заземлять и экранировать всю кабельную систему в каждом доме, чтобы помешать внешним электромагнитным сигналам и полям вступать в интерференцию с передачей, производимой по кабелю. Именно так мы обеспечиваем зрителю идеальный сигнал и отчетливую картинку, а заодно не даем сигналу кабельной системы просачиваться наружу, в окружающую среду, и нарушать, к примеру, радиопереговоры полиции или трансляцию телевизионных станций. Кабель состоит из жилы — тонкопроволочного медного проводника, изолирующего слоя и внешнего экрана — буфера. Экранирующий слой имеет электрическое соединение с землей. Он заземлен, чтобы земля могла либо поглощать, либо поставлять недостающие электроны и тем предотвращать вред, который наносят электрические заряды. Все кабельные системы должны быть заземлены и обладать тем же электрическим потенциалом, что и земная поверхность.

Прикосновение пальца к дверной ручке, вызывающее электростатический разряд.

Начало приключений

В тот момент я об этом и не догадывался, но жизнь моя готова была сделать новый и совершенно неожиданный поворот — к делу, которому предстояло отныне поглотить практически все мое время, кроме отведенных на сон часов. И сегодня, более десяти лет спустя, оно занимает меня не меньше.

Все началось вполне невинно, с одного простого вопроса: не может ли ношение обуви на резиновой или пластиковой подошве, которой пользуемся все мы, и изоляция от земли вредить здоровью? В то время вопросы здоровья вызывали у меня особый интерес, поскольку из-за перенесенных хирургических операций я испытывал постоянные боли в спине. Спал я плохо. Мне приходилось принимать таблетку ибупрофена, отправляясь в постель, а с утра глотать еще одну таблетку, чтобы встать и худо-бедно двигаться в течение дня. В зависимости от того, насколько сильными были боли, я принимал и другие обезболивающие.

Я знал, что наше тело проводит электричество. Чтобы понимать этот простой жизненный факт, не нужно даже ничего знать об электричестве. Просто прикоснитесь к дверной ручке в день, когда воздух особенно сух, — и ощутите или увидите искру. На теле всегда присутствует статический заряд, который нарастает, когда вы сидите на обтянутой тканью мебели или ходите по коврам.

Пока я сидел на лавочке и глядел на двигавшиеся мимо меня обутые в кроссовки ноги, я осознал, что большинство людей, в особенности в промышленно развитых странах, практически никак не контактируют с землей. В других частях света, например в тропиках, Азии, Африке и Южной Америке, люди, живущие в сельской местности, ходят босиком и часто даже спят на земле. Они заземлены.

Я решил попытаться найти ответ на вопрос, который задал самому себе. Вернулся в квартиру, которую снимал, и отыскал свой вольтметр (вольтметр — это прибор, который измеряет разность электрических потенциалов между землей и любым электрическим объектом или между двумя точками в электрическом контуре). Подсоединил к вольтметру провод длиной в 15 м, пропустил его через дверь гостиной и прикрепил к простому заземляющему стержневому электроду, который воткнул в землю. Затем я принялся ходить по дому, замеряя электрический заряд, который образовывался на моем теле в результате изоляции от земли. Измерять заряд статического электричества не составляло труда, поскольку его значение изменялось с каждым сделанным мною шагом. Наибольший интерес у меня вызвало количество индуцированного электромагнитным полем (ЭМП) потенциала на моем теле, выраженного в вольтах. Когда я подходил к лампе, напряжение возрастало. Когда отступал — падало. Я проделал этот опыт со всеми электрическими устройствами в гостиной и кухне. Единственными приборами, которые не создавали дополнительного электромагнитного напряжения на моем теле, оказались холодильник и стационарный компьютер. Они были заземлены. Учитывая мой опыт в индустрии коммуникаций, я сразу понял, в чем дело: мы должны были заземлять всю свою электронику, чтобы предотвратить электрическую интерференцию со стороны ЭМП.

Затем я перешел в спальню, лег на кровать и отметил самый высокий уровень напряжения электромагнитного поля на своем теле. Спальня оказалась наиболее «электрически активной» областью квартиры. Кровать стояла вплотную к стене, в которой было полным-полно скрытых электрических проводов. Я заинтересовался, не влияют ли эти электрические поля на мою способность заснуть: это всегда было для меня большой проблемой.

Теперь мое любопытство по-настоящему разыгралось. На следующий день я отправился в магазин скобяных товаров и купил металлизированную клейкую ленту, которая используется для герметизации трубопроводов парового отопления. Лентой я перетянул кровать, чтобы получилось приблизительное подобие решетки. Затем взял клипсу-«крокодил» и закрепил ее на одном из концов этой решетки. Подсоединил к клипсе провод, пропустил его через окно и прикрепил к еще одному заземляющему стержню, такому же, как тот, с которым соединял вольтметр. Потом я улегся на изготовленную мною решетку, посмотрел на вольтметр и заметил, что теперь он показывает почти ноль — это означало, что я синхронизирован с землей, то есть картинка получилась такая же, как если бы я лежал прямо на земле снаружи дома. Как и все те кабельные системы, которые я раньше устанавливал, я был физически заземлен. Я лежал, поигрывая вольтметром… и вдруг понял, что уже утро. Я ухитрился заснуть с вольтметром на груди. И мне не потребовалось пить таблетки, чтобы заснуть! Впервые за многие годы я провалился в сон и едва ли шевельнулся за всю прошедшую ночь.

«Ух ты, потрясающе!» — сказал я самому себе. Действительно, произошло нечто весьма интересное, но я в тот момент еще не вполне понимал значение этого события. Поэтому повторил эксперимент над собой и следующей ночью. И вновь заснул без всяких таблеток. То же самое случилось и на следующую ночь, и через одну, и через две…

После нескольких дней таких экспериментов я рассказал о них паре-тройке друзей и спросил, позволят ли они мне устроить такие же самодельные решетки из металлизированного скотча в своих кроватях. Так я начал «заземлять» людей. Никаких далеко идущих планов у меня не было. Один из приятелей, которых я заземлил, как-то сказал мне: «Знаешь, что-то действительно происходит. Мои артритные боли пошли на спад».

Я не придал особого значения его словам, но пару дней спустя заметил, что и моя собственная жестокая хроническая боль сильно поуменыыилась. Мне больше не нужно было принимать обезболивающее. Да и в целом мое самочувствие значительно улучшилось.

Я ничего не смыслил в биологии. Я не понимал, как работают нервы или мышцы, но в мозгу моем начинало уже брезжить некое представление. Мне пришло в голову, что, возможно, существует аналогия между человеческим телом и кабельным телевидением. В кабеле есть сотни каналов, по которым движутся информационные потоки. Так и в теле есть бесчисленные нервы, кровеносные сосуды и другие каналы, проводящие электрические сигналы. Может быть, думал я, когда тело заземлено, это предотвращает вторжение «шума» — электрической интерференции со стороны среды, — который может создавать помехи для внутренней электрической схемы. В таком упрощенном виде я начал понимать, что без контакта с землей тело постоянно заряжается ЭМП и статическим электричеством: в спальне, в кабинете, в офисе — повсюду. А если ты заземлен, у тебя никакого заряда нет. Когда я заземлил себя и своих друзей, наши заряды разрядились и все мы стали лучше спать и лучше себя чувствовать.

Заземлив таким образом с полдесятка людей, что неизменно приводило к улучшению сна и уменьшению болевых ощущений, я почувствовал, как у меня вырастают крылья. Я приходил все в большее волнение. Напрашивался вывод, что мне, возможно, удалось сделать великое открытие. Я говорил себе, что наткнулся на нечто очень и очень настоящее и все это нужно продолжать исследовать.

Я пустился на поиски, искал повсюду, но нашел не так уж много информации о заземлении и его связи со здоровьем. В 1999 г. Интернет и близко не был такой информационной вселенной, какую он представляет собой сегодня. Тогда он все еще переживал свое детство, и там я ничего не нашел.

Я обшарил превосходные университетские медицинские библиотеки в Аризоне, но и там мне ничего не попалось. Зато нашлось несколько фольклорных документальных рассказов о коренных американцах. Мне снова вспомнились детские дни, проведенные в Монтане, где многие из моих друзей были ребятишками из индейских резерваций. И я отчетливо вспомнил, как однажды сестренка одного из моих приятелей заболела скарлатиной. Девочке было очень плохо. Их дед выкопал яму в земле и уложил в нее ребенка. Подле ямы он развел костер, чтобы внучка не замерзла, и просидел рядом с ней несколько дней, в течение которых девочка в основном спала. К концу этого «лечения» она практически была здорова. Помню также, как я однажды зашел после уроков в гости к одному из своих приятелей и услышал, что его мать велит ему снять обувь. «Заболеешь ты из-за своих ботинок», — сказала она. В тот момент это замечание показалось мне ужасно странным; но, как я помню, большинство обычаев коренных американцев отличались от того, что меня учили считать нормальным. Позже я осознал, что за их обычаями всегда стояли соображения, основанные на гораздо более глубоком знании природы, чем когда-либо было доступно мне.

Я отыскал кое-какую информацию об энтузиастах хождения босиком, которые уже давно продвигали идею о том, что хождение без обуви улучшает самочувствие. Некоторые из них даже сформировали организации вроде Всемирного общества босоногого образа жизни, которое пропагандирует пользу естественного хождения по земле — без обуви и носков. Их опыт, наряду с медицинскими исследованиями в области биомеханики, давал основательный повод предположить, что многие проблемы с ногами и спиной отчасти вызваны стрессом и деформациями, которые вызывает ношение обуви, заставляющей нас стоять и двигаться неестественным для человеческого тела способом. Одним из впечатляющих примеров этого являются успехи «босых бегунов». Ношение обуви может послужить объяснением того, почему североамериканские бегуны так часто получают травмы по сравнению с крайне низким уровнем травматизма ног среди бегунов — представителей народов, у которых в обычае ходить босиком. Например, исследователи обнаружили, что их суставы испытывают меньшую нагрузку, меньшее количество случаев фасциита стопы (пяточной шпоры) и трещин в голенях. Однако это была не совсем та информация, которую я искал.

Что я действительно нашел, так это значительный объем информации об электростатических разрядах и о том, что люди, работающие на производстве компьютерных компонентов и электронных чипов, должны быть заземлены, чтобы не повредить эти компоненты электрическими разрядами. Но и это было не то, что мне нужно. Надо было продолжать поиски.

Я также хотел выяснить, может ли сон «с заземлением» оказаться вредным для здоровья. Эксперты по электронике уверили меня, что такое решение совершенно безопасно. Если уж так подумать, состояние заземления — это естественное состояние живых систем на протяжении всей истории мира. Неестественна именно изоляция от Земли.

Однако помимо этих немногих фактов я так и не сумел найти никакой конкретной информации, связанной с возможным воздействием на здоровье отсутствия естественного заземления.

Мое эмоциональное состояние напоминало американские горки. Я пришел к выводу, что никто — ни в прошлом, ни сейчас — не исследовал связь между заземлением и здоровьем. Я не мог найти никакой значимой информации. Когда до меня дошло, что никто другой ничего не знает об этом, ощущение было такое, будто наступил лучший день в моей жизни и я совершил важное открытие, благодаря которому могу здорово помочь обществу. Я нашел свою миссию. И был единственным, кто хоть что-нибудь знал о ней.

Но эйфория длилась недолго. Может быть, так происходит со всеми открытиями. В мою душу начали закрадываться сомнения в себе, которые возникают оттого, что находишься наедине с каким-то важным пониманием или революционным открытием — до того, как кто-то еще воспримет твою идею.

В моем случае было так: с кем бы я ни заговорил, все решали, что я тронулся. Никто не воспринимал меня всерьез. Никто ничего не знал. Мой энтузиазм неизменно наталкивался на пустой безразличный взгляд или негативную реакцию. Мол, кто сказал, что это так и есть? Людям нужны были твердые факты. Они хотели научного обоснования. А кто такой был я? Просто человек, который всю жизнь занимался кабелями, а теперь вздумал разглагольствовать о том, как заземление может уменьшить боль и позволить человеку лучше спать. Что я знал? Были ли у меня серьезные рекомендации?

Так ощущение лучшего дня в моей жизни быстро превратилось в свою противоположность. Как-то раз в 1999 г. я сидел, беседуя с одним из жителей Сидоны, которого заземлил. Настроение у меня было хуже некуда. Мой собеседник принялся рассказывать мне, как хорошо он теперь себя чувствует, как сильно это изменило его жизнь. Я слушал его, и эти слова вновь разожгли притухшую искру и возродили мой боевой дух.

Я ответил ему: «Мое самочувствие от этого тоже улучшилось. И другие говорят мне то же самое. Это — реальность! Я ничего не придумываю, ничего не подделываю. Здесь нет никаких „если“, „но“ или „однако“. Мне просто нужно найти правильные ответы».

С этой новой решимостью я упаковал вещички и отправился в своем трейлере в Калифорнию, подобно любителю-детективу, пытающемуся разгадать таинственную загадку. Я рассчитывал, что проведу в Калифорнии несколько месяцев и, может быть, отыщу какой-нибудь надежный источник, из которого смогу черпать информацию, какого-то человека, который обогатит мои познания, или открою какой-то способ представить свою идею в количественных терминах.

«Чужак в чужой стране»

Первое, что я сделал, — это попытался заинтересовать сомнологов — исследователей сна, работавших в Южной Калифорнии. Я обрывал телефоны, стучался во все двери. Представлялся как человек, чье прошлое было отдано электронике, и объяснял, что сделал кое-какие интересные наблюдения на тему сна и болевых ощущений и был свидетелем потрясающих результатов. Я говорил, что мне нужны эксперты, которые могли бы подтвердить мои наблюдения.

В поисках знающих людей я чувствовал себя, как герой классического фантастического романа Роберта Хайнлайна «Чужак в чужой стране». Мне казалось, будто я попал на другую планету. Я не говорил на их языке, а они не говорили на моем.

Представьте, каково мне было входить в кабинет ученого или врача, если мне все-таки удавалось до него добраться. Стены увешаны дипломами и наградами. Их обладатель — человек, который потратил не один год на то, чтобы стать экспертом в своей сфере. И тут вваливаюсь я, не получивший никакой формальной подготовки в этой области. Эксперты пересыпали свою речь биологическими терминами, которых я в жизни не слышал. А когда я переводил разговор на понятные мне концепции электроники — вроде напряжения, электрических полей, заземления, положительных и отрицательных зарядов в теле, — они впадали почти в такой же ступор, в каком пребывал я, слушая их разговоры о том, в чем они были специалистами.

Но сложности коммуникации были всего одной проблемой из многих. Другую проблему составляло то, что большинство ученых и врачей не имели никакого желания ввязываться в столь сомнительное дело или позволять упоминать в связи с ним свое имя: ведь у него не было никакой научной истории и законного статуса.

Один из этих ученых рассмеялся мне прямо в лицо. Поинтересовался, действительно ли я ждал, что он «поверит, что, если воткнуть гвоздь в землю, соединить его с железным наматрацником и заставить людей спать на нем, это облегчит их болевой синдром». Он сказал, что не поверил бы в это даже в том случае, если бы статья на эту тему была опубликована в New England Journal of Medicine.

А один врач сказал, мол, даже если то, что я говорю, — правда, с чего это вдруг он должен рекомендовать пациентам снимать обувь и выздоравливать бесплатно?

Еще один заявил, что я должен предоставить ему все опубликованные исследования, связанные с заземлением человеческого тела, а тогда уж он, так и быть, на них взглянет. Когда же я объяснил, что никаких таких исследований пока нет и именно поэтому я обращаюсь к нему, он посоветовал мне зайти еще разок попозже, когда кто-нибудь подтвердит обоснованность заземления.

Один развеселившийся исследователь спросил, а представляю ли я хоть приблизительно, сколько средств уходит на проведение исследований. И поведал, что потребуется пять лет трудов и пять миллионов долларов, чтобы провести настоящее научное исследование и опубликовать его результаты, если дело вообще до этого дойдет.

Специалисты, с которыми я разговаривал, были по большей части вежливы, но ни один не проявил к моим идеям ни малейшего интереса. Они учтиво спроваживали меня и желали удачи. Вот тогда-то я и решил провести первое исследование самостоятельно.

Как сдвигался с места снежный ком науки

Впрочем, не все еще было потеряно. В одной университетской сомнологической клинике я ухитрился разговорить нескольких дружелюбно настроенных студентов. Они сказали, что готовы проконсультировать меня по поводу методов проведения исследований. Я-то об этом и представления не имел. Прежде всего, мне предстояло выяснить, каким образом я смогу заземлить людей на период времени, достаточно продолжительный, чтобы получить измеряемый результат. Ведь люди на месте не сидят. Они заняты разными делами.

Тогда я вернулся к собственному опыту. Единственная возможность такого заземления, как я понял, — когда человек лежит в постели, ночью, во сне. Это единственный момент, когда люди неподвижны. Похоже, более практичного способа определения параметров не существовало. Соответственно, наилучшим «прибором» представлялось нечто вроде наматрацника или коврика. Но мне предстояло придумать нечто более основательное, чем импровизированная решетка из металлизированного скотча, которую я использовал для себя и своих друзей.

Я наладил контакт с компанией, которая производит защитное оборудование для электронной индустрии. Для меня были изготовлены специальные материалы из проводящего волокна, которыми я затем обшил шерстяные войлочные коврики размером 30×60 см. Участники экспериментов должны были спать непосредственно на этих ковриках, подложенных в постель. На каждом коврике я зафиксировал металлический зажим, чтобы соединить его с проводом, пропущенным через окно спальни и прикрепленным к воткнутому в землю заземляющему стержню. Теперь, когда коврик был готов, мне нужны были добровольцы для эксперимента.

Как вы можете догадаться, ни один врач не соглашался одолжить своих пациентов для моего маленького исследования. Выкручивайся как хочешь. Идея о том, как набрать волонтеров, осенила меня, когда я отправился подстричься. Я слышал, как посетители салона разговаривали о своих проблемах со здоровьем, и понял, что салон красоты может быть неплохим источником добровольцев. Вначале я уговорил заведующую салоном женщину испробовать заземление на себе и снабдил ее заземленным ковриком для постели. Ее отзыв оказался положительным: она стала лучше спать. Она с энтузиазмом зазывала своих клиентов поучаствовать в исследовании. Других добровольцев я нашел, оставляя рекламные листовки в десяти салонах красоты в городке Вентура, штат Калифорния, где обосновался в то время.

В числе людей, предложивших мне свою помощь, была профессиональная медсестра. Ее поддержка оказалась как нельзя кстати: благодаря ей мне было легче приходить домой к незнакомым людям, объяснять, зачем нужны коврики в постель, размещать их в кроватях и подсоединять к простым заземленным стержням, которые я втыкал в землю за окнами их спален. Ведь то, чем я занимался, не было похоже на обычный визит сантехника. В конце концов мне удалось завербовать для участия в эксперименте 60 человек — 38 женщин и 22 мужчин, — у которых были жалобы на проблемы со сном и различные боли в суставах и мышцах.

Опираясь на советы, полученные мною от студентов из сомнологической клиники, я разделил добровольцев на две группы. Половина спала на ковриках, которые были действительно заземлены. Другая половина — контрольная — спала на ковриках, которые выглядели так, будто были заземлены; но я вставлял в провод изолирующую прокладку, чтобы блокировать проводимость. Добровольцы не знали, действительно они заземлены или нет. Это знал только я.

Моя помощница-медсестра поддерживала контакт с участниками в течение всех 30 дней, что длился эксперимент. Затем она свела полученные данные воедино. После этого мы опубликовали отчет об этом эксперименте в виде исследования конкретных случаев в 2000 году на ресурсе ESD — в сетевом журнале, где публиковались статьи, техническая документация, новости и обзоры книг, посвященных теме электростатики.

Результаты его оказались необычайными. Вот что мы обнаружили после того, как сравнили заземленную группу с незаземленной:

• 85 % участников эксперимента стали засыпать быстрее.

• 93 % сообщили о том, что качество сна во время всего периода ночного отдыха улучшилось.

• 82 % ощутили значительное снижение ригидности мышц.

• У 74 % уменьшились или исчезли хронические боли в спине или суставах.

• 100 % испытуемых сообщили, что при пробуждении чувствуют себя более отдохнувшими.

• 78 % сообщили, что общее состояние здоровья у них улучшилось.

Несколько участников эксперимента сообщили о неожиданном, но существенном облегчении астмы и респираторных заболеваний, симптомов ревматоидного артрита, гипертензии (высокого кровяного давления), ночного апноэ (остановки дыхательных движений) и предменструального синдрома (ПМС). Были также сообщения и об уменьшении числа климактерических приливов.

У одной женщины, которая участвовала в этом исследовании, были изуродованы ревматоидным артритом суставы рук и кистей, и она испытывала трудности при ходьбе. Я хотел измерить, насколько велик электрический заряд на ее теле, когда она находится в спальне, и попросил ее взять в руку маленький ручной тестер. Она не могла этого сделать. Артрит у нее был слишком острым и болезненным. Тогда, чтобы считать показания, я закрепил электродную накладку — такую же, какие врачи используют при поведении исследования ЭКГ (электрокардиограммы), — на ее предплечье и соединил его с помощью клипсы-«крокодила» с заземленным проводом, проведенным в спальню. Затем несколько раз подсоединял и отсоединял клипсу, чтобы считать изменения заряда на теле, когда оно было и не было заземлено. Пока я устанавливал в ее кровать заземленный коврик, прошло несколько минут, все это время мы болтали, и вдруг женщина сообщила, что у нее значительно уменьшилась боль в руке. А потом попросила переместить накладку на другую руку. Я даже не поверил ее словам, но выполнил просьбу и переместил накладку на другую руку. Несколько минут спустя она сообщила, что и в этой руке боль значительно ослабела.

Выйдя из ее дома, я сразу же позвонил нескольким знакомым, которые, как я знал, страдали артритом и другими болезненными недугами, и провел с каждым из них несколько опытов с электродными накладками, проводами и заземленными стержнями. Я хотел выяснить, получится ли у меня повторить результат со значительным снижением локальных болевых ощущений. Удивительно, но каждый из них сообщил о быстром уменьшении боли. А некоторые даже дали электродной накладке прозвище «волшебная». Так я впервые обнаружил, что локализованное заземление тела таким путем вызывает быстрое и существенное снижение болевых ощущений на конкретном участке. Это было похоже на тушение пожара водой.

Вот теперь я разволновался не на шутку и проникся настоящим энтузиазмом. Но по-прежнему ни один ученый не желал всерьез обсуждать со мной эту тему. Мои приятели-студенты говорили, что для поддержки моей идеи необходимо обеспечить гораздо большее количество основательной информации. Исследований частных случаев недостаточно, сказали они; эти результаты не выдержат испытания тщательной научной проверкой.

Вначале я рассматривал полученные мною положительные результаты как последствие снятия статического электричества и/или ограждения тела от электрических полей окружающей среды. Этот вывод, как оказалось впоследствии, был абсолютно верным, но он был лишь частично ответствен за полученные положительные результаты.

Устанавливая в домах людей системы заземления для первого исследования, я всегда измерял напряжение на их телах, когда они лежали в постели, — как до установки заземляющего коврика в постель, так и после. Когда значения напряжения на теле оказывались особенно высокими, я думал про себя, что от этого человека наверняка получу отличные результаты.

Однажды я устанавливал заземление у добровольца, 65-летнего мужчины, который жаловался на хронические боли и проблемы со сном. Возле его постели не было никаких электрических устройств. Пол в доме был голым, бетонным. Когда я замерил напряжение на его теле, вольтметр показал значение, близкое к нулю. При таком низком напряжении на теле, подумал я, хороших результатов ждать не приходится. Однако в итоге его отзывы о заземлении были так же хороши, как и у добровольцев со значительным зарядом на теле.

Его случай был первым полученным мною указанием на то, что одно только заземление дает те результаты, которые я ощущал сам и наблюдал у других людей. Осознание этого факта меня поразило. Тогда я решил, что должен узнать все, что только можно, об электрических свойствах Земли.

Я выяснил, к примеру, что поверхностный электрический заряд Земли всегда бывает отрицательным — что означает, что поверхностный ее слой полон свободных электронов. Они способны двигаться и снижать положительный заряд. Молния в природе является лучшим примером, как отрицательный заряд уменьшает положительный.

Мне пришло в голову, что если заземление людей снижает хронические боли, то возникновение боли, должно быть, связано с положительным зарядом. Тогда я начал заземлять людей в среде с незначительным количеством электрических полей или их полным отсутствием, чтобы воспроизвести этот опыт и подтвердить, что только заземление ответственно за уменьшение боли. Результаты всякий раз были неизменны. Заземление уменьшает боль, какова бы ни была окружающая электрическая среда. И только гораздо позднее я узнал о связи, существующей между хронической болью и воспалением, и о роли электронов.

Нормализация выработки гормона стресса

Когда были опубликованы результаты первого исследования, среди исследователей и целителей начались бурные споры о том, представляет ли риск для здоровья контакт тела с электрическими полями окружающей среды. Одним из их участников был Морис Гейли, живущий в Южной Калифорнии, анестезиолог на пенсии, интересовавшийся исследованиями в области электрического поля. Я рассказал ему о том, что мне удалось узнать. Он практически камня на камне не оставил от моей теории, но добавил, что хотел бы доказать мне, что я не прав. Мои заявления о том, на что способно заземление, звучали для него бессмыслицей.

Доктор Гейли решился на экспериментальное исследование. Он собирался измерять циркадные ритмы секреции кортизола у людей до того, как они начинали спать заземленными, и в течение нескольких недель после начала заземления. Кортизол известен под названием «гормона стресса». Когда человек беспокоится, боится и тревожится, уровень кортизола у него повышается. Это повышение стимулирует ветвь автономной (вегетативной) нервной системы, которая называется симпатическим отделом. Организм переходит в состояние «режима повышенной бдительности», готовый при необходимости сражаться или бежать — так называемая реакция борьбы или бегства. Уровень этого гормона снова снижается, когда уменьшаются настороженность и напряжение. Жизнь в условиях постоянного стресса — из-за таких вполне обычных вещей, как деньги, работа или проблемы во взаимоотношениях, — также провоцирует выработку и сохранение высокого уровня кортизола, создавая в организме своего рода симпатическую перегрузку. В наши дни стабильно высокий уровень кортизола — классический индикатор стресса и активный фактор многих проблем со здоровьем: расстройства сна, гипертензии, сердечно-сосудистых заболеваний, сниженной иммунной реакции, аутоиммунных болезней, перепадов настроения и уровня сахара в крови. Стресс также способствует воспалительным процессам в организме.

Мое первое исследование было субъективным, основанным на отзывах, полученных от людей, которых я заземлял. На этот раз нам предстояло проводить замеры вещества, вырабатываемого в организме; таким образом, это обеспечивало объективное измерение воздействия заземления на физиологию. В строго научном смысле это был большой шаг вперед.

Для этого исследования мне требовалось устройство, которое было бы еще более надежным, чем придуманный мною раньше коврик в постель. Поэтому я разработал более основательное покрытие — наматрацник, покрывавший матрац целиком.

Мы рекрутировали для участия в исследовании 12 добровольцев, которые жаловались на проблемы со сном, боли и стресс. Они спали на изготовленных мною заземляющих наматрацниках в течение 8 недель. Уровень кортизола в их организме замерялся каждые 4 часа на протяжении 24-часового периода прямо перед началом исследования, а затем еще раз, с помощью стандартного теста слюны. В течение всего эксперимента участники ежедневно сообщали о своем самочувствии.

Результаты этого исследования были опубликованы в одном из номеров журнала The Journal of Alternative and Complementary Medicine за 2004 год. Вывод исследования был показательным: заземление во время сна ресинхронизирует выработку кортизола, регулируя ее в большем соответствии с естественным, нормальным ритмом — когда пиковое значение приходится на 8 часов утра, а самый низкий уровень — на полночь. Рисунок 4-1 является визуальным воспроизведением существенного улучшения профиля группы по кортизолу.

Рис. 4-1. Выравнивание естественных кортизоловых ритмов.

У людей, не находящихся в состоянии стресса, нормальный 24-часовой профиль секреции кортизола следует предсказуемому шаблону самый низкий уровень около полуночи, самый высокий — около 08:00 утра (график А) Диаграмма до заземления (график Б) демонстрирует широкую вариантность паттернов у участников исследования График В демонстрирует изменившийся паттерн участников после заземления, раскрывая существенную стабилизацию уровней кортизола У семи участников отмечено снижение выработки кортизола в ночное время с высокого до запорогового значения, в среднем на 53,7 %; у шести участников произошло увеличение в сторону нормы в среднем на 34,3 % по уровню на 08:00 утра, а у двоих участников, у которых был зарегистрирован аномально высокий уровень в 08:00, отмечен спад в среднем на 38 % (данные заимствованы из номера The Journal of Alternative and Complementary Medicine, 2004 г.)

Субъективно участники сообщали об улучшении сна, уменьшении боли и стресса. Еще более впечатляет тот факт, что улучшения наступали с самых первых дней сна в заземленном состоянии.

Вот краткий итог открытий:

• У всех участников эксперимента, кроме двоих, выработались более естественные кортизоловые ритмы, а у одного из упомянутых двоих ритм был нормальным и до проведения эксперимента.

• 11 из 12 участников сообщили, что стали засыпать быстрее.

• Все 12 участников сообщили, что стали реже просыпаться ночью (среднее количество пробуждений снизилось от 2,5 до 1,4 раза за ночь, снижение составило 44 %).

• 9 из 12 участников сообщили, что чувствуют себя по утрам более свежими и меньше утомляются, а в течение дня испытывают больший прилив энергии; 3 участника сообщили, что не ощутили никаких перемен.

• Из 11 участников, которые до заземления жаловались на то, что хроническая боль мешает их обычным занятиям, 7 в конце исследования сообщили об улучшениях и только 4, по их словам, не заметили перемен.

• 9 из 12 участников сообщили о снижении эмоционального стресса, а также о том, что теперь их меньше беспокоят такие проблемы, как тревожность, депрессия и раздражительность; двое перемен не отметили; один пожаловался на усугубление стресса.

• 6 из 7 участников сообщили об улучшении желудочно-кишечной симптоматики.

• 5 из 6 женщин, жаловавшихся на ПМС или приливы, сообщили об улучшении симптомов.

• Все 3 пациента, страдавшие от боли, вызванной невралгией височно-нижнечелюстного сустава, сообщили о том, что испытывают меньший дискомфорт.

Результатом этого исследования стало еще одно довольно интересное открытие, которое не было опубликовано, но представило дополнительные доказательства многочисленных преимуществ заземления. У 8 из наших участников был отмечен рост выработки мелатонина в пределах от 2 до 16 %. У трех участников уровень мелатонина не изменился, а у одного произошло снижение секреции на 6 %. Это волнующее открытие, поскольку мелатонин — важный гормон, который помогает регулировать сон и другие биологические ритмы и к тому же является мощным веществом-антиоксидантом с противораковыми свойствами.

С самого начала моих экспериментов с заземлением — а под самым началом я подразумеваю мой собственный первый опыт — позитивное воздействие его на сон было ярко выраженным. А ведь это очень важно. Все мы нуждаемся в полноценном отдыхе, чтобы позволить организму восстанавливаться после дневной деятельности. Сама природа установила такой порядок: циклы отдыха и активности.

Увидев, как заземление помогает людям регулировать сон, я занялся изучением проблемы сна. В одном из номеров журнала News Week за 2002 год я обнаружил статью под заголовком «В поисках сна» (In Search of Sleep), в которой говорилось, что в одних только США до 70 миллионов людей испытывают проблемы со сном. «Я не могу спать» — таков был заголовок главной статьи журнала Business Week в 2004 году. По прочтении этих и многих других статей, посвященных проблеме сна и выходящих в периодике всего мира, мне стало ясно, что качественный сон улучшает здоровье в целом, а плохой сон действует прямо противоположным образом.

Я также узнал, что в начале 1970-х гг. исследователи определили несколько поведенческих факторов, которые положительным образом связаны с продолжительностью жизни. Здоровый сон возглавлял этот список, за ним следовали физическая нагрузка, обязательный завтрак и избегание перекусов между трапезами. Список дополняли нормальный вес, отсутствие привычки к курению и умеренное потребление алкоголя. Позже исследователи выяснили, что бессонница может способствовать развитию бактерий, а здоровый сон его предотвращает. Также недавно обнаружилось, что недостаток сна — даже незначительный — может спровоцировать в организме воспалительные процессы. Потеря сна, даже всего нескольких часов в течение ночи, по-видимому, побуждает иммунную систему атаковать здоровые ткани и органы. Другие новейшие исследования позволяют предположить, что утрата сна может также быть важным фактором рецидивной депрессии.

В ходе своих непрекращающихся поисков я узнал, что с начала первых исследований в этой области, проведенных в 1950-х гг. Гансом Селье, «отцом» стрессовой медицины, исследователи убеждаются, что существует взаимосвязь между кортизоловым дисбалансом и воспалительными болями.

Мне становилось все более и более ясно, что заземление — это нечто совершенно особенное, нечто такое, что может во многом улучшить жизнь людей. Именно это предвидение заставляло не сдаваться, хотя я, честно говоря, не раз ощущал растерянность перед лицом предстоявших трудностей — ведь я был «темной лошадкой» без какой-либо ученой степени и даже без университетского образования — и пытался доказать научному сообществу обоснованность совершенно чуждой для него концепции.

Дальнейшие трудности: постели, супруги и мода

Мое первое связанное со сном исследование, опубликованное в 2000 г., наделало много шума. Меня стали осаждать люди, желающие приобрести наматрацники и коврики для кроватей. Внезапно образовался спрос на этот «квазипродукт». Тогда я этого не сознавал, но мне пришлось сделаться чем-то вроде дизайнера заземляющих принадлежностей. Позднее, когда я стал заземлять представителей спортивного мира, оказалось, что спортсменам не нужны наматрацники, покрывающие всю кровать: их слишком сложно было возить с места на место. Они хотели получить нечто такое, что можно скатать, сложить в небольшую сумку и взять с собой во время переездов. Так появился на свет восстановительный спальный мешок: проводящие серебряные нити были вплетены в хлопчатобумажные простыни, сшитые вместе наподобие спального мешка.

Эти товары появились как в результате спроса со стороны людей, которые были наслышаны о заземлении, так и моего желания развивать научные исследования. И все это началось на добровольной основе, с лент проводящего скотча и проводного соединения с заземленным стержнем! Такие системы я использовал в Аризоне для себя, своих друзей и других заинтересованных людей. Все это были самоделки. Никаких изысков.

По мере развития событий люди захотели получать нечто более утонченное. Некоторым нужны были простыни, поэтому я начал консультироваться с экспертами в области производства тканей. Сначала я остановился было на полиэстере с карбоновой нитью. Но простыни из полиэстера никому не были нужны, поэтому я переключился на хлопок с проводящими серебряными нитями. Разработка этой продукции обошлась мне более чем в миллион долларов и заняла до четырех лет. Сначала мне пришлось искать производителей, которые изъявили бы желание работать с тем, что причиняло им дополнительные неудобства, а затем тестировать и вновь тестировать результаты. Все это были продукты-прототипы, производство которых стоило немалых денег, а я по большей части просто раздавал их бесплатно спортсменам, врачам, ученым и их родственникам. Дело росло как на дрожжах. Я избавлялся от одной модели, затем заказывал следующую, потом получал партию новых материалов, после чего следовал еще один шквал заказов и запросов. Никогда в жизни не думал, что сподоблюсь работать в индустрии, связанной со сном или производством постельного белья!

В начале всей этой истории многие врачи стали заказывать у меня продукцию для своих пациентов. Один из них как-то позвонил мне и спросил, не найдется ли у меня своего рода «полунаматрацника» — простыни, которая покрывает не всю кровать. Я поинтересовался, зачем она ему понадобилась. Он сослался на семейную проблему.

Семейную проблему?!

Оказалось, дело вот в чем: если проводящий наматрацник покупала жена, муж нередко сердился и ворчал, что не желает иметь с этим ничего общего, что это пустая трата денег. Если же простыню приносил домой муж, жена заявляла, что это глупости, и требовала убрать эту гадость с ее стороны кровати.

В те годы последним писком моды в области постельного белья была ткань с наивысшей возможной плотностью. Самыми модными были простыни, плотность ткани которых доходила до 300, потом 600, 1200 и даже 2400 [нитей на дециметр]. Считалось, что чем выше показатель плотности, тем роскошнее, мягче и тоньше становится ткань. Это представление завоевало широкую популярность, но некоторые эксперты считают, что более высокая плотность ткани означает лишь более впечатляющее число на ценнике.

Короче говоря, тут-то я и попался. Если постель была застелена чем угодно, кроме тканей с высокой плотностью, — все, считай себя человеком, потерянным для моды. Помимо этого была проблема цветового дизайна, который должен был соответствовать декору дома и личным вкусам обитателей. В типичной семье ни один предмет не попадет на кровать без разрешения женщины. Так что нельзя просто взять и застелить чем-то кровать — каковы бы ни были возможные плюсы для здоровья.

Мне эти посторонние проблемы были не нужны. И однажды я решил изготовить половинную простыню, которую можно было бы разместить поперек матраца в изножье кровати. Ноги касаются ее, и получается «босоногое» подключение, как если стоять босыми ступнями на земле. Эту полупростыню можно было также натягивать и вдоль кровати — в том случае, если один из супругов не желает к ней прикасаться.

Половинные простыни избавили меня от этой «головной боли» — а заодно и снизили хронические болевые ощущения у многих спавших на них людей.

Будучи сторонником интегративной кардиологии, я, помогая своим пациентам-сердечникам, использую как официальные, так и альтернативные методы медицины. Такой подход всегда давал превосходные результаты и для меня как врача, и для моих пациентов. В частности, я использую многие превосходные пищевые добавки, такие как коэнзим Q10 (CoQ10), карнитин и магний, для усиления метаболических процессов в клетках, где происходит выработка энергии.

Многие годы назад, лет через десять после начала самостоятельной практики я постепенно начал осознавать существование любопытной закономерности: жалобы пациентов — в особенности на аритмию и боль в груди (стенокардия) — усиливались в периоды полнолуния или усиления солнечной активности. Не припомню, что именно побудило меня связать эти симптомы с космическими событиями, — возможно, мне что-то рассказал об этом один из пациентов. Никаких реальных объяснений такого явления у меня не было. Мое любопытство было задето, и я взялся за поиски информации. Это и привело меня в восхитительный мир электромедицины.

Этот термин может казаться несколько сомнительным, а звучание его ассоциируется с образами доктора Франкенштейна, доктора Сиваны[5], Голдфингера и сверхъестественных изобретений, которые трещат, взрываются и лопаются. Однако электромедицина — это принятая научным сообществом концепция, с наибольшей наглядностью используемая в диагностике с помощью повседневных приборов медицинского обихода — электрокардиографов и магниторезонансных томографов. Менее общепринятыми, но привлекающими все большее внимание и уважение являются лечебные электромагнитные приборы вроде систем импульсного электромагнитного поля, применяемых для лечения боли и мышечно-скелетных нарушений. А использующие низкое электрическое напряжение аппараты для чрескожной электрической стимуляции нервов (ЧЭСН) применяются в медицинской практике многие годы.

Мои поиски и беседы с экспертами обеспечили мне растущее понимание того, что электромагнитные события, происходящие в небесах или прямо здесь, на планете, могут вызывать реакцию — позитивную или негативную — в сердце, мозгу и других органах человеческого тела. Безусловно, мы, земляне, не живем в изоляции от Вселенной и подвержены целому спектру воздействий — от галактических и солярных сил до местного, рукотворного электричества и электроники.

Все живые существа представляют собою сгустки биоэлектрической энергии. В сущности, наши тела функционируют — хорошо это или плохо — как системы динамических электрических контуров.

Одним из главных электрических объектов в организме является сердце. Каждое его биение запускается электрическим сигналом, поступающим изнутри сердечной мышцы; это та самая деятельность, которая регистрируется, когда вы проходите обследование ЭКГ. Каждый из этих сигналов, повторяющихся безостановочно в течение всей жизни, проходит через сердечную электрическую схему, заставляя сердце сокращаться и проталкивать кровь через сердечные камеры и далее — в сосуды, разносящие ее по телу.

Сердечные болезни могут нарушить это нормальное электрическое и перекачивающее функционирование. Например, проблемы электрической системы организма, известные под названием аритмий, могут затруднить процесс эффективного перекачивания крови сердцем. Учитывая электрическую природу сердца, для любопытного кардиолога вроде меня было вполне естественно заинтересоваться энергетическими и электрическими решениями, которые могли бы каким-то образом благотворно воздействовать на сердечно-сосудистую систему.

В 2001 году меня пригласили выступить на конференции по электромедицине в Сан-Диего. Там я и познакомился с Клинтом Обером. В тот момент он как раз закончил свое второе исследование — о том, как заземление влияет на уровень кортизола и стресса, — и был не прочь обсудить его результаты с кардиологом, интересовавшимся электромедициной. Во время конференции он связался со мной. Стоило нам немного поговорить — и меня тотчас заинтересовала его концепция. Мы встретились в его трейлере и поговорили подробнее. При нашей встрече присутствовал еще один врач, а также исследователь, который разработал манжету для измерения эластичности кровеносных сосудов. Он захватил с собой свое устройство и предложил протестировать эластичность сосудов каждого из нас. Эластичные артерии в хорошем состоянии — необходимость. Ригидные, суженные кровеносные сосуды являются симптомами высокого кровяного давления и артериальных заболеваний. Мои результаты оказались хороши, но показатели Клинта вызывали здоровую зависть. Учитывая, что он года на два старше меня, это меня очень впечатлило. Помню, я еще подумал: как такое может быть, что у этого человека результат лучше, чем у меня? У меня, видного специалиста по профилактике, который пишет книги и статьи о здоровом образе жизни!

Клинт своим обычным мягким тоном сказал, что эти результаты, как ему кажется, связаны с тем, что он постоянно заземляется. Он спал с заземлением и ходил босиком при любой возможности.

Клинт также поделился со мной своим разочарованием по поводу медицинского и ученого сообщества, которое практически не проявляло интереса к заземлению. Врата науки никак не хотели распахиваться перед ним.

Новые рубежи исцеления

Если уж на то пошло, я чувствовал, что врата к новым рубежам исцеления были открыты человеком, от которого меньше всего этого можно было ожидать! За десятки лет занятий медициной мне доводилось слышать бесчисленные зажигательные речи величайших и наиболее почитаемых медицинских экспертов — докторов, ученых, профессоров, нобелевских лауреатов. Клинт Обер ничем таким не являлся. Он говорил, что он — «всего лишь» работник кабельного телевидения, который сделал открытие, способное, по его ощущениям, облегчить человеческие страдания. Я был глубоко впечатлен его цельностью и его намерениями. Это был человек, нашедший свою жизненную миссию. Я чувствовал, что он нацелен на нечто очень важное и фундаментальное, обладающее большим потенциалом не только для кардиологии, но и для всех, кто занимается лечением и исцелением. Он едва начал собирать научные доказательства для поддержки своих наблюдений. Однако для меня как кардиолога все это звучало абсолютно осмысленно. Да и моя интуиция говорила, что речь идет о чем-то значительном, захватывающем и стоящем.

В течение многих лет я проводил исследования антиоксидантов и писал о них. В ходе своей кардиологической деятельности я обнаружил, что добавки с антиоксидантами, такими как коэнзим Q10, значительно ускоряли клиническое выздоровление моих пациентов. Мне стало любопытно, не обнаружится ли какая-нибудь связь между открытием Клинта, антиоксидантами и воспалением.

Всего лишь за год до этой встречи гарвардские исследователи опубликовали веские доказательства того, что хронические воспалительные процессы являются лидирующей причиной артериальной болезни, которая мешает поступлению крови, питательных веществ и кислорода в сердце и мозг, что приводит к инфарктам и инсультам.

Так что во время знакомства с Клинтом мысли мои были заняты воспалительными процессами и антиоксидантами. Я стал расспрашивать его о воспалении. Может ли заземление уменьшить воспалительные процессы? Если да, то заземление могло представлять собой новое оружие против сердечных заболеваний — «болезней-убийц № 1» в Америке — и многих других распространенных недугов, связанных с воспалением.

Я не знал ответа. Клинт его тоже не знал.

Я спросил, может ли он это выяснить.

Он ответил, что попробует. И он это сделал, поначалу в основном в одиночку, а позднее — с помощью титана биофизики Джеймса Ошмена.

Медицина «Земли-тела»

Клинт, вооруженный знаниями об электричестве и заземлении кабельных телесистем, теперь начал усиленно изучать физиологию и иммунную систему. И ему не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что к чему. Инженеры-электрики знают, что поверхность Земли пульсирует отрицательно заряженными свободными электронами. Ученые об этом не задумывались, зато знали, что организм по природе своей является электрической системой и что свободные радикалы — это положительно заряженные молекулы, являющиеся основной причиной воспаления, разрушения тканей и болезней. Клинт предположил, что если заземление уменьшает боль, то это, должно быть, происходит в результате сокращения численности или нейтрализации положительно заряженных свободных радикалов, вызывающих болевой синдром во время воспалительных процессов. Должно быть, свободные электроны гасят этот пожар.

Однажды Клинт позвонил мне, взволнованный тем, что нашел еще одно важное объяснение воздействия заземления на организм. Оказывается, оно не «только» нормализует уровень кортизола, улучшает сон и снимает стресс (как будто этого мало!): если человек находится в непосредственном контакте с землей — ходит босиком или спит на заземленном коврике, — свободные электроны поступают в электропроводящую схему тела и гасят воспаления. Воспаление вызывает боль. Испытывающие боль люди, заземляясь, ощущают ослабление боли. Для него здесь не было ничего сложного:

• Заземляйтесь.

• Выздоравливайте.

• Облегчайте боль.

• Исцеляйтесь.

Люди много говорят о так называемой «медицине разума-тела», или психосоматической медицине (mind/ body medicine). Я сам занимался ею многие годы. Но никогда не слышал, чтобы кто-то до Клинта заговорил о «медицине земли-тела». Для меня это стало еще одним знаменательным открытием, серьезным прорывом. Речь шла буквально об электромедицине «от корней». Тайна веков лежала прямо у меня под ногами! С моей точки зрения, изначальное противовоспалительное средство и основной антиоксидант были найдены.

Сон и рыбалка с заземлением

После встречи с Клинтом я приобрел один из его прототипов-наматрацников и стал спать заземленным. Разница оказалась огромной. И я, и моя жена стали засыпать быстрее. Этим наматрацником я пользуюсь по сей день. Я написал о заземлении во сне в своем информационном бюллетене о здоровье в 2002 г., и некоторые мои подписчики тоже приобрели для себя такие наматрацники. Некоторые из них написали отзывы, сообщая, что это приспособление изменило их жизнь.

Со временем, когда я начал участвовать в некоторых исследовательских проектах Клинта и выслушивать отзывы людей, у которых наступило улучшение сердечных функций, восхитительный потенциал заземления как орудия борьбы против сердечных заболеваний начал обретать ясные очертания.

Я довольно много путешествую, читая лекции и посещая медицинские конференции, и сон в отелях всегда был для меня проблемой. Позже, когда Клинт разработал переносные модели, мы смогли спать заземленными и в дороге — так же, как делали это дома. Теперь я никогда не уезжаю из дома без своего коврика и всегда ищу возможность походить босиком.

Многие годы я страдал от приступов псориаза — распространенного воспалительного заболевания кожи. Пятна выступали на нижней части ног и локтях. Я всегда замечал, что после того, как я отправлялся удить рыбу на побережье Флориды — это мой любимый вид досуга, — на несколько месяцев от псориаза практически не оставалось следа. Я относил это на счет целительного воздействия солнца, витамина D, минералов, содержащихся в соленой воде, и отдыха от повседневных стрессов, связанных с кардиологической практикой. Ловя альбулу, проводишь целые часы, расхаживая по белым песчаным отмелям по колено в кристально чистой воде. После встречи с Клинтом я осознал, что для исчезновения симптомов псориаза была еще одна причина. Я заземлялся, стоя босыми ногами в соленой воде, которая отлично проводит электричество. Занимаясь рыбной ловлей, я одновременно лечился. Теперь же, когда я стал заземляться по ночам, псориаз практически исчез.

Боб Толв, мой старый приятель из Скарсдейла, штат Нью-Йорк, с которым мы вместе ездим на рыбалку, после того как я рассказал ему о заземлении, поделился со мной интересной историей. Боб мой ровесник, ему 63 года, и он много лет проработал в строительном бизнесе. Начиная свою карьеру, он некоторое время работал с артелью плотников из Норвегии. Он вспоминал, как они поучали его, говоря, что, если он хочет надолго задержаться в строительном бизнесе, ему следует поступать так же, как они: по утрам первым делом выходить на улицу и бродить босиком по влажной земле. Это снимает болезненные и неприятные ощущения, вызванные спецификой профессии, говорили они. Боб никогда не забывал об этом.