Здоровые границы. Как научиться отстаивать свои интересы и перестать отказываться от себя ради других

Глава 1. От полной бездари к настоящему мастеру

Я была подружкой невесты восемь раз, когда мне было за двадцать. Восемь.

Мне стоило бы вежливо отказаться минимум от половины этих мероприятий с уродливыми нарядами, но я не умела говорить «нет». Или: «Только не это», или даже: «Я бы с радостью поучаствовала в празднике в честь твоей настоящей любви и все такое, но у меня есть неотложная проблема». (Ну, например, я соскребала со дна сумки мелочь на проезд в метро, поскольку была 22-летней бедной студенткой, пытавшейся свести концы с концами в Нью-Йорке.) Как я могла позволить себе прийти на свадебное торжество с девушками, которых знала по совместной работе официантками в прежние времена? Честно говоря, моя боязнь расстроить будущих невест была намного сильнее, чем реальность отсутствия денег. Я не хотела показаться грубой, бесчувственной или, хуже того, «неприятной». Если бы я сказала «нет», я бы отказалась от привилегии быть избранной. Кто я такая, чтобы так поступить?

Один только этот страх побудил меня выложить тысячи долларов, которых у меня не было (привет, новый кредит!), на участие в ритуалах для людей, которые даже не попали бы в список гостей на моем новоселье (если бы у меня был дом). Неудивительно, что я ощущала на себе ненужное бремя и расстраивалась. Эти сдерживаемые эмоции давали о себе знать на девичниках, репетициях свадеб и в любое другое время, когда в поле моего зрения попадали сине-зеленые платья восьмидесятых с широкими плечами, висящие в глубине моего шкафа, которые я точно не надела бы снова. Ради чего? Ради «чести» не уметь говорить открыто. Оглядываясь назад, могу сказать только одно: «Люди, это полный бред».

Мой вечный статус подружки невесты был симптомом более серьезной проблемы, с которой сталкиваются миллионы женщин: неправильно установленных личностных границ. Да, трудности с установлением, соблюдением и объяснением здоровых границ во всех сферах – практически эпидемия. Неверные границы обходятся очень дорого. Это ведет к конфликтным, несбалансированным отношениям. Вам это надо? Конечно, нет.

Что касается моего бардака с границами (и скорее всего, вашего тоже), страх разочаровать кого-то мешал элементарному здравому смыслу. Я могла бы выбрать другой вариант, самостоятельно решать, как я буду тратить свое драгоценное время и деньги. Я могла бы сказать: «Нет, спасибо. Это платье отвратительно, как и твой жених». (Он набросился на меня на помолвке!) У меня было много вариантов и одно серьезное препятствие к тому, чтобы постараться соблюсти свои границы: я даже не знала, что у меня есть выбор.

На каком этапе своей жизни вы бы ни находились, у вас тоже есть выбор.

В последние двадцать лет я практикую как лицензированный клинический психотерапевт, лечу в основном женщин, страдающих от множества проблем с личными границами. У всех границы либо устанавливались хаотично, либо были слишком гибкие, либо недостаточно гибкие и т. д. Одни клиентки настолько независимы и самодостаточны, что никогда не просят помощи и не позволяют другим помогать им ни в чем. Они не дают водителям такси положить свой тяжелый чемодан в багажник, а упаковщикам в продуктовом магазине – разложить свои продукты (но ведь это их обязанность). «Я сама, спасибо», – скажут они. Другие страдают от навязчивой потребности доставить удовольствие окружающим ценой собственного благополучия. Или из кожи вон лезут, чтобы ублажить всех (даже тех, кто им не нравится). Это может проявляться в ответе «да», когда они хотят сказать «нет»: например, они соглашаются провести сбор средств в родкомитете (снова), даже если у них в этот момент завал на работе и одновременно они пытаются продать дом. Или они приглашают родственника-пьяницу на свой день рождения, хотя знают, что это плохо кончится. Исходя из моего профессионального и личного опыта, я прекрасно понимаю, что «нет» только кажется простым словом. Для многих оно самое трудное.

Сколько бы мемов мы ни встречали в лентах в соцсетях (например: «Нет – это законченное предложение!» или «Ты справишься, малышка!»), реальность познания и выражения истинной сущности намного сложнее, если вы привыкли управлять своими границами.

Неправильные границы – это утомительно. Из-за них возникают драматические ситуации, отнимающие у нас время и энергию. Как вы, скорее всего, уже знаете, тушение пожаров в нашей личной жизни требует больших усилий. Но когда мы в плену своих неправильных границ, мы часто не понимаем, что сами непреднамеренно устраиваем эти пожары. Чтобы устранить отвлекающие сбои, нам нужно вернуться к самым ранним переживаниям – на место преступления, так сказать, – когда случились первые травмы и были получены первые уроки.

Чтобы проиллюстрировать идею о влиянии ранних травм на нездоровое установление границ и самопроизвольные конфликты, пройдем по тропинке нашей памяти. Я поделюсь картиной того, как сама перешла от полной безнадежности к полубезнадежности и наконец стала полноценной хозяйкой собственных границ. Надеюсь, в моей истории вы услышите отголоски собственной и почувствуете уверенность, что тоже сможете стать хозяйкой своей жизни, пройдя своей дорогой.

В молодости я узнала все о нарушенных границах и неэффективном общении от двух людей, у которых почти не было жизненного опыта до того, как они начали воспитывать детей. Моей матери было девятнадцать лет, и она всего три месяца проучилась на первом курсе колледжа, когда забеременела моей старшей сестрой. Она бросила учебу и вышла замуж за моего отца в подсобном помещении пресвитерианской церкви в Гленс-Фоллс. Менее чем за шесть лет у них родились еще три дочери. Я – самая младшая.

Воспитывая нас в пригороде в штате Нью-Джерси, родители исполняли традиционные роли. Отец был кормильцем – топ-менеджером, «белым воротничком». Он играл в гольф по выходным, слишком много пил (глушил мартини в тех же количествах, что и герои сериала «Безумцы») и требовал, чтобы к его возвращению на столе всегда был горячий ужин. Мать была любящей, добросердечной и заботливой домохозяйкой, растившей нас и всех наших друзей. Отец зарабатывал деньги, а мать занималась всем остальным, включая ведение домашнего хозяйства и заботу о нашем благополучии.

В нашей семье, как и во многих других, прекрасно обстояли дела с невысказанными претензиями и эмоциональной дисфункцией. Мои родители выросли в семьях, где избегали открыто обсуждать болезненные темы или проблемы. И в этом суть: неэффективные навыки коммуникации приводят к слабым или нарушенным навыкам управления границами.

Отец не был жесток и не проявлял агрессии, но мы все боялись его неодобрения. Мать старалась не расстраивать его. Мы с сестрами редко слышали его низкий урчащий голос, если проблем не было. В целом я, наверное, за тринадцать лет, до их развода, перекинулась с ним менее чем сотней слов.

Его неумение общаться вылилось в эмоциональную закрытость. Так что, даже когда он оставался дома, его не было рядом с нами. «Привет любителям спорта!» – это был сигнал, означавший «я занимаю телевизор и буду смотреть гольф». Мы с сестрами могли сидеть, прилипнув к экрану, досматривая последние пять минут «Бриолина» (прямо перед тем, как Оливия Ньютон-Джон превращается из хорошей девочки в курящую, одетую в спандекс распутницу), но, как только раздавалась реплика про «любителей спорта», мы понимали, что вариант только один: «Без проблем. Пока-а-а!» На самом деле никому из нас не нравилось, что нельзя досмотреть фильм до конца, но мы вели себя так, будто не возражали. Честно говоря, это не вариант.

Часто самые устойчивые правила в семьях – те, что прямо не сформулированы. Например, в моей семье было ясно, что у родителей негласная договоренность о роли каждого: папа – кормилец, а мама воспитывает детей и ведет все семейные дела. Однако, пожалуй, самой важной негласной договоренностью в нашем доме было избегать прямого выражения гнева. Так же, как я чувствовала, что моя всегда весело щебечущая мама боялась раскачивать лодку с отцом, я инстинктивно знала: гнев – табу.

Люди, даже маленькие, всегда стараются свести к минимуму риски. Мой детский опыт научил меня автоматически считывать людей и сканировать ситуации, чтобы оценить степень угрозы и избежать конфликта. Угрозой мог быть чей угодно гнев. Я старалась не огорчать отца. Как и сёстры, я не выражала своих настоящих чувств. Но эмоции не исчезают сами собой, только потому, что они неудобны или неприемлемы в наших семейных системах. Они уходят в подполье. А это нехорошо.

В нашей семье четыре девочки-подростка выражали подавленный гнев громким хлопаньем дверей, сквернословием и, если родителей не было дома, периодическими драками. Кроме того, гнев старших сестер (и завуалированные эмоции всей семьи) проявлялся и другими неприятными, хоть и косвенными способами: они убегали из дома, заводили плохих парней, употребляли наркотики и выпивали. В таких ситуациях вид неодобрения отца и страданий матери производил на меня сильное впечатление. Я поклялась никогда не быть причиной ни того ни другого. Не то чтобы я всего этого не делала. Делала. Я просто избегала поимок с поличным.

Я научилась глубоко прятать свои истинные чувства. Приспосабливаясь, я преобразовала их в более приемлемые (например, гнев превратился в грусть) и игнорировала свои инстинкты. Это уберегало меня от неодобрения и уменьшало мой первобытный страх быть изгнанной из клана, если я осмелюсь нарушить негласные правила. К тому времени, как я уехала в колледж, список моих «достижений» был таков: нездоровый стиль общения, беспорядок с личными границами и сомнительные методы преодоления трудностей. Я была полнейшей бездарью в отношении своих границ.

В зрелом возрасте мои беспорядочные границы никуда не делись. Я мастерски овладела методами непрямой коммуникации – сарказмом, закатыванием глаз и периодически враждебной ложью, например: «Я сказала, что всё в порядке!» (Звучит знакомо?) Кроме того, я научилась манипуляциям; те, кем я управляла (обычно мои парни), никогда не осознавали, что за маской «всё в порядке» кроется мой секретный план. Манипуляции гарантировали, что я получу одобрение, избегу конфронтации и не расстрою их. Между тем я делала все, что хотела, но скрытно: например, проводила время со старой любовью или в городе с сестрами (и «забывала» сообщить об этом). Попытки контролировать людей и ситуации были продиктованы стремлением чувствовать себя в безопасности. Эта стратегия какое-то время работала, но однажды сломалась. Неудивительно, что, не научившись в детстве выражать свои искренние эмоции, я в студенческие годы оказалась на кушетке психотерапевта. И вот уже тридцать лет там нахожусь.

Когда я начала курс психотерапии, я и не знала о термине «границы». У меня не было представления о том, что беспорядок с установлением и соблюдением своих границ влияет на все области моей жизни, включая социализацию и общение с окружающими. Поскольку обучение в колледже – такое время, когда даже непьющие употребляют алкоголь, к выпускному курсу я уже пережила свою долю пьянок до рвоты и потери сознания. Пример подал отец, а мои веселые, плохо контролируемые старшие сестры последовали ему. С четырнадцати лет я пила наравне с ними. К моменту поступления в колледж я думала, что мое поведение, связанное с выпивкой, было нормальным. Но мой терапевт Бев так не считала.

После нескольких недель моих упоминаний вскользь об алкогольных подвигах Бев однажды огорошила меня. «Если ты не пройдешь двенадцатиступенчатую программу борьбы с алкоголем, мне придется прекратить наши отношения», – сказала она. Постойте, что-что? Мой психотерапевт со мной расстается?

Как бы я ни была шокирована ее ультиматумом, еще больше меня удивила собственная внутренняя реакция на мысль о помощи: я выдохнула всем телом. Я почувствовала облегчение. Огромное облегчение. В глубине души я знала правду задолго до того, как в голову начала закрадываться мысль о том, чтобы навсегда отказаться от пива (не судите, я была студенткой). Выпивка мешала моему росту и счастью. Мое саморазрушительное поведение продолжалось до тех пор, пока я пыталась залить алкоголем гнев, грусть и страх. За три месяца до окончания последнего курса я бросила пить.

Трезвость открыла мне глаза на понятие здоровых внутренних границ. Внутренние границы – ваш способ регулировки отношений с собой (подробнее о них – в главе 7). Например, прислушиваетесь ли вы в первую очередь к своим потребностям? Берете ли на себя ответственность за свое поведение? Впервые в жизни я действительно анализировала, как отношусь к себе. Я даже не знала, что отношения с собой – это круто.

Кроме того, я не осознавала, что для установления здоровых границ в любых других отношениях мне нужно было наладить внутренние границы и отношения с собой. Теперь, когда алкоголь не затуманивал мне взор, я начала задавать себе сложные вопросы.

• Держу ли я свое слово и выполняю ли обязательства перед собой? (Не совсем.)

• Держу ли я свое слово и выполняю ли обещания? (Не всегда.)

• Как обстоят дела с моей самодисциплиной, тайм-менеджментом, самоконтролем и эмоциональным саморегулированием? (Над этим надо поработать.)

Мне было двадцать два года, впереди меня ждала куча работы, но впервые в жизни я четко понимала ситуацию. Терапия дала самое глубокое прозрение на тот момент: какие бы карты мне ни раздала судьба, я могу не только попросить раздать их заново, но и придумать совершенно новую игру.

Осознание этого факта подпитывало мое воображение и преобразование.

Увлеченная исследованием себя и самосовершенствованием, я посещала своего первого психотерапевта, Бев, еще много лет после выпуска. Каждый понедельник вечером, как по часам, я садилась в семичасовой пригородный поезд от Пенсильванского вокзала в Нью-Йорке до ее городка на Лонг-Айленде и возвращалась в свою квартиру около полуночи. Эти еженедельные усилия явно свидетельствовали о моей вере в то, что, если я не сойду с пути самопознания и самоисцеления, моя жизнь станет только лучше. Да! Я могла выбирать, жить ли мне более самодостаточно. Но предстоял еще долгий путь, чтобы понять, что именно нужно делать для этого каждый день.

В двадцать пять лет я нашла первую настоящую работу в ярком, блестящем и размытом мире развлечений как агент по поиску персонала. Ммм, не сказать чтобы источник психического здоровья. Там не было четких правил взаимодействия, которые есть в обычном деловом мире. Светское общение и вечеринки в нерабочее время с директорами по кастингу и клиентами входили в должностные обязанности, и границы между личным и профессиональным стирались. Несмотря на отказ от алкоголя и терапию, я еще не очень-то далеко ушла от бездари в управлении границами.

Но я продолжала развивать шаткие навыки их установления. «Нет, вы не можете звонить мне в три часа ночи только потому, что кто-то забыл поставить вам в гримерную газировку». Я только начинала понимать, что на самом деле могу сама выбирать, что позволять людям в общении со мной как на работе, так и в личной жизни.

Но мои зарождавшиеся навыки не помешали мне реализовать мои амбиции. Постепенно я поднималась по служебной лестнице и пять лет спустя получила должность руководителя нью-йоркского отделения агентства талантов с сетью филиалов на обоих побережьях, где приходилось заключать контракты с супермоделями и знаменитостями на пяти- и шестизначные суммы. Потрясающе, да? На самом деле не очень.

Реальность, стоявшая за красивым названием моей должности, оказалась неприятной. Я стала изнуренным трудоголиком, который часто ел на ужин мороженый йогурт и закуривал всякий раз, когда начинались разборки (а они происходили почти весь день). Я не только управляла профессиональной жизнью клиентов – я часто оказывалась участницей их личных драм. К тому же мне хотелось помочь наладить жизнь подчиненным, близким друзьям и родственникам. Подсознательно я считала, что ответственность за их неприятности лежит на моих и без того перегруженных плечах. Я стала неофициальным психотерапевтом для всех, включая моего почтальона, переживавшего трудности в романтических отношениях. А сама я была в ужасном состоянии, хотя и очень востребована.

Переломный момент наступил, когда я уже не могла отрицать, что меня гораздо больше заботит то, как пристроить моделей в реабилитационную клинику, к психотерапевту или в клинику по лечению расстройств пищевого поведения, чем заключение ими выгодной сделки с Pantene или киностудией. Я привыкла ценить людей больше, чем прибыль. Мне нужно было кардинально изменить сферу деятельности.

Желая заняться тем, что соответствовало бы моему растущему истинному «я», я поступила на магистерский курс социальной работы в Нью-Йоркский университет. Но я не могла позволить себе бросить основную работу. Во время учебы я по-прежнему дистанционно управляла телевизионным отделом агентства Elite Modeling и преподавала как адъюнкт-профессор в Школе искусств Тиш Нью-Йоркского университета. Метания между вторым высшим и двумя официальными должностями требовали от меня работы над еще не окрепшими навыками управления границами ежедневно, если не ежечасно.

Чтобы преуспеть как преподаватель, я должна была четко обозначить правила своей группы (сформулировать границы допустимого, ограничения, ожидания) и следить за их соблюдением (никаких попыток угодить). Учеба требовала укрепления внутренних границ, которые впервые обозначились после отказа от алкоголя (держу слово, данное себе). Я настроилась на приоритетность своих потребностей, предпочтений и желаний и делала все необходимое, чтобы добиться успеха (придерживалась графика, отвергала приглашения, не отказывалась от всего ради каждой подруги или родственника, оказавшихся в кризисной ситуации).

Более четкие границы означали и то, что мне пришлось делегировать полномочия в агентстве. Последнее для выздоравливающего от помешанности на контроле было особенно сложно.

Но два года спустя, к моменту окончания учебы, я почувствовала себя успешной на многих уровнях, особенно с моим новообретенным пониманием, что такое границы. Мне было тридцать три года, и я очень гордилась тем, что так далеко продвинулась в их установлении в общении с людьми, но понятия не имела, что жизнь вот-вот преподнесет мне самое большое испытание в этом смысле.

Когда я начинала новую главу своей жизни, вселенная нанесла мне двойной удар, заставив пересмотреть всё: сначала внезапно умер отец, а вскоре после этого у меня диагностировали рак и я перенесла две серьезные операции и лучевую терапию. Всё в течение года.

Двойной удар – потеря отца и угроза смерти в возрасте чуть больше тридцати – заставил меня основательно задуматься.

Несмотря на многолетнюю терапию, я еще не избавилась от активной созависимости, глубоко укоренившейся привычки брать на себя проблемы других, как если бы они были моими, что явно стало результатом неупорядоченных границ. Конечно, я научилась отвечать «нет, спасибо» на некоторые предложения (кхм, больше я не была подружкой невесты, если мне самой не хотелось), но я еще не вполне проанализировала, что происходит, когда я постоянно ставлю потребности других выше собственных.

Тот факт, что я много лет подстраивала свою жизнь под интересы других, наконец аукнулся мне. Такому потенциально смертельному диагнозу способствовал хронический стресс. Мне нужно было выдохнуть. Чтобы получить эту возможность, мне пришлось глубоко проанализировать, почему я считала себя ответственной за всех и всё. Я помню, как думала, ожидая диагноза врача: «Мне еще очень многое предстоит узнать и сделать. Я очень надеюсь, что у меня есть время».

Вот тогда в метафорической комнате загорелся свет. Да, я понимала, что теоретически у меня есть выбор, как вести себя с окружающими и с собой, но мне нужно было делать этот выбор более осознанно, чем раньше. Другого выхода не было. Это прозрение было последним толчком, необходимым мне, чтобы научиться управлять границами. Сейчас я рассматриваю тот период – от смены вида деятельности до выздоровления от рака – как свой «лагерь для новобранцев» по обучению правилам границ. Я прошла все стадии развития (новое самосознание, за которым следовали познание, принятие себя и сострадание к себе), чтобы в итоге менее чем за десять лет стать мастером границ. Пройденный мной путь подпитывает мое глубокое желание уменьшить страдания других женщин, показать им, где у них есть выбор и как сделать его легко и изящно. По собственному опыту я знаю, насколько деликатным, долгим, а иногда и извилистым может быть путь к эмоциональному благополучию. Каждый поворот на нем ведет к углублению самопонимания, которое помогает выстраивать более четкие границы. Вот почему я с энтузиазмом берусь за обучение уникальному языку трансформации. Кровь, пот, слезы и годы, которые потребовались мне, чтобы освободиться, подхлестывают стремление показать вам самый прямой и эффективный путь к овладению искусством границ. По словам писателя Ричарда Баха, вы лучше всего учите тому, чему вам больше всего нужно научиться[4].

Большинство женщин, подобно мне в молодости, даже не осознают причины своего несчастья, не говоря о том, как добиться перемен. Осознание – всегда первый шаг. В конце концов, мы не можем вылечить то, о чем не подозреваем. Вот почему мы здесь.

Далее следует перезагрузка жизни, которая сразу приведет вас на путь настоящей самореализации. Иными словами, теперь ваша очередь, дорогая. Пора и вам эволюционировать от бездари (если вы из их числа) до мастера границ. И я знаю, что вам это по плечу, поскольку была свидетелем многих, очень многих преобразований. Я видела, как вечно пытавшаяся всем угодить женщина начинает умно и тонко принимать решения, а измученная чрезмерным желанием отдать всю себя легко и изящно говорит «нет», и т. д. Я перешла от попыток быть всем для всех к сосредоточению своего времени, энергии и усилий на себе и самых важных людях в моей жизни. Имея перед глазами свои боевые ранения и обширный клинический опыт, я создала выверенный пошаговый процесс, который поможет вам пересмотреть свои навыки в управлении границами. Теперь ваш черед блистать.