Здравствуй, Артек!

Соморростро

Уже две недели, не переставая, шёл дождь. Дороги небольшого шахтёрского посёлка Соморростро превратились в жидкое месиво. Старики, такие же древние, как их прокуренные трубки, ворчали:

— Проклятое место, — Соморростро! Полгода здесь льют дожди. В остальное время — град и снег.

Многие из них добавляли:

— Погода, как рудник, высасывает последние силы.

В ветхом домишке Ибаррури было темно. По крыше и по окнам барабанили крупные, как свинцовые дробины, капли дождя. Амая не спала. Рядом с ней лежала маленькая тряпичная кукла. Амая только что убаюкала её. Куклу сшила для неё мама из старого чулка и разноцветных лоскутков.

По вечерам, когда мать оставалась дома, Амая слушала её песни о сказочной стране, где много солнца. Под ласковый голос матери девочка быстро засыпала, и ей снились удивительные игрушки из страны чудес. Но такие вечера выдавались не часто. Мать постоянно бывала занята. Вот и сегодня её нет дома. Она ушла на собрание к шахтёрам. Рядом на кровати лежит Рубен, старший брат. Амая любит брата. Он умеет лепить из глины маленьких человечков. И очень хорошо поёт.

— Почему ты не спишь, Амая? — строго спрашивает Рубен. — Спи сейчас же!

Амая крепко прижимает к себе куклу и закрывает глаза.

Она не слышит, как ночью приходят мать и отец. Амая сладко спит. Зато Рубен слышит их негромкий разговор.

— Наверно, уже давно спят? — шёпотом говорит отец, снимая промокшую до нитки куртку.

— Спят, — тихо отвечает Долорес, поправляя одеяло на дочери.

— Без ужина легли… — в голосе отца слышится грусть.

Долорес на это не отвечает. Да и что говорить! В доме ещё с утра не осталось ни одной крошки хлеба. Сухари кончились. Правда, есть ещё несколько луковиц…

— Сколько ещё продержимся?

— Дня три, не больше.

— У многих шахтёров болеют дети. На них жалко смотреть. Нет хлеба. Кончились последние песеты. А частники сегодня отказались давать хлеб в кредит… — тихо говорит Долорес.

Рубен встал рано. На цыпочках подкрался к двери и шмыгнул на улицу. Над посёлком висели тучи. Моросил мелкий назойливый дождик. Казалось, что за ночь он выбился из сил и сейчас отдыхает перед новым ливнем. Рубен поёжился от холода. Аккуратно заштопанная куртка плохо греет…

— Тебя ищет мать! Беги, она у рабочего дома. У Долорес было взволнованное, озабоченное лицо:

— Полиция окружает наш дом. Нужно предупредить его…

Рубен бросился к дому. Ухватился за подоконник и прыгнул в комнату.

— Бегите! Полиция! — крикнул Рубен. Незнакомец выпрыгнул из окна.

Минут через десять полиция окружила дом…

Мадрид

Вскоре семья Долорес Ибаррури переехала в столицу Испании — Мадрид. В Мадриде Долорес арестовали. Впервые Рубен разлучился с матерью. Он любил её, такую добрую и гордую. И вот её отняли у пего. Рубен бродил по шумным улицам, исхудавший и молчаливый. Часами просиживал на каменной скамье у тюрьмы, с тоской смотрел на железные решётки.

Но вот Долорес освободили. Такая же жизнерадостная, бодрая, как и всегда, она вернулась домой.

— Мама… — бросились к ней дети.

— Я теперь всегда буду с тобой… Что бы ни случилось! — тихо, но твёрдо говорит Рубен.

Долорес улыбается.

— Хорошо, сынок… Кстати, ты не познакомился еще с мадридскими пионерами? Славные ребята!

Они живут в рабочем квартале Куатро Каминос. Обязательно свяжись с ними.

На другой день Рубен и Амая вместе с другими пионерами стояли возле типографии на улице Галилея, 14. Здесь печаталась рабочая газета «Мундо обреро». Каждый пионер получил по увесистой пачке газет.

— «Мундо обреро»! Покупайте газету революции.

— «Мундо обреро»! Покупайте, покупайте, покупайте! — звонко выкрикивал Рубен.

Пачка таяла на глазах. Рабочие на ходу разворачивали газету, пробегая глазами столбцы. А Рубен бежал дальше и задорно кричал:

— Вышел свежий номер «Мундо обреро». Читайте рабочую газету!

Увлёкшись, он не заметил, как забежал в квартал богачей — Алкане. В руках оставалось не больше десяти номеров. Рубен хотел уже повернуть обратно, но смелая мысль осенила его: «Пусть знают, что газета революции живёт и борется».

Он побежал вдоль улиц и, дерзко глядя на сеньоров и нарядных сеньорин, задорно выкрикивал:

— Читайте правду о революци-и-и!

В эти дни Рубен жил необыкновенной жизнью. Постоянные опасности словно окрыляли его. Он появлялся всюду. Однажды на демонстрации он шагал в одном ряду с шахтёрами.

В голове колонны запели «Интернационал».

взволнованно и гордо подпевал Рубен.

Вдруг колонна качнулась. Раздался сухой треск. И испуганный женский голос:

— Полиция!

Колонна дрогнула, но продолжала идти вперёд. Потом, будто её кто-то взорвал изнутри, она рассыпалась. Шахтёр, который шёл в одном ряду с Рубеном, упал, сражённый пулей.

Домой Рубен вернулся поздно вечером. Мать и Амая ждали его. Рубен устало опустился на стул и закрыл лицо руками.

— Рубен, я должна с тобой поговорить, — сказала Долорес.

Рубен узнал, что Коммунистическая партия поручила его матери очень важное дело. Ей придётся ездить по всем городам Испании. Они должны разлучиться.

Артек

Рубен стоял на берегу моря и улыбался солнцу. Ветер трепал его волосы. Рубен пел песню о Гренаде. Он не заметил, как его окружили ребята. И только когда раздалось «браво, Рубен», он увидел улыбающиеся лица и смутился.

Он не умел говорить по-русски. Но ребята хорошо понимали его.

— Рубен, ещё!

— Песню, Рубен!

— Твою любимую!

Рубен поёт, а советские ребята дружно подхватывают мотив.

Однажды, когда он гулял по берегу, собирая камешки, то вдруг увидел девочку, очень похожую на Амаю.

— Неужели она? — подумал Рубен.

Да, теперь сомнений быть не могло. Это была она, его любимая сестрёнка.

…Амая и Рубен сидели на гальке и говорили, вспоминали: как вместе с мадридскими пионерами собирали в банки песеты для политзаключённых, как продавали «Мундо обреро», участвовали в демонстрациях.

— А помнишь, как мы ловко обманули полицейского? — смеётся Амая.

— Конечно!..

— А помнишь, как мама рассказывала о Советском Союзе?

— Помню!

— Всё так, даже лучше! Намного лучше. Где-то сейчас мама? — с грустью говорит Амая.

— С ней никогда ничего не случится. Ты напрасно волнуешься…

Он обнимает Амаю и тихо продолжает:

— Я тоже буду бороться за революцию. Всю жизнь, как мама…

Серебряной трелью зазвенел горн, сзывая на вечернюю линейку пионеров. Эхом отозвался на медную трель старый Аю-Даг. Замерли стройные кипарисы. Тяжело вздохнуло и притихло море.

— Смирно-о! — скомандовал начальник лагеря. На правом фланге стоит отряд имени Рубена Ибаррури. Председатель совета отряда Володя Белкин отдаёт рапорт:

— Товарищ начальник лагеря! На вечерней линейке присутствуют все. Рубен Руис Ибаррури, Герой Советского Союза, пал смертью храбрых в боях за нашу Родину.