Глава VIII В КОСМОСЕ И НА ЗЕМЛЕ

— Решили всех опередить, — ядовито сказал Тарханов.

— Мы ведь, кажется, о чем-то договаривались… — недоуменно развел руками Акопян. — Ну, помните, с тем мужиком из НАСА?

— Это другая фирма, — отозвался доселе молчавший Волновой. — Это частный сектор, товарищи…

— Значит, вроде тех, за которыми ты гонялся?..

— Вроде, — кивнул Игорь Петрович. — Но только гоняться за этими мы не имеем никакого права. Космос принадлежит всем. Куда хочешь, туда высаживаешься. Лишь бы была техническая возможность.

— Так-то оно так, — поскреб жесткие волосы Акопян, — но ведь наломают же дров… Могут все испортить!

— Если им позволят, — загадочно сказал Волновой.

— Кто?!

— Сам знаешь…

— Ну дела! — возликовал Сурен. — Так и вы уверовали?

— Допускаю. Все может быть.

— Только нам от этого не легче! — резюмировал Семен.

Причиной этого разговора, происходившего в Звездном, в кабинете Волнового, послужила вчерашняя вечерняя телепередача. Их ни о чем не оповестили заранее. Ведущая информационной программы будто ведро холодной воды вылила за шиворот, ясным учительским голосом сообщив новость. В США произведен запуск частного космического корабля «Дэниэл Бун». Корабль без экипажа, поэтому может в кратчайший срок развить огромную скорость. Он оборудован многочисленными электронными системами: в их числе — новейший робот-разведчик, предназначенный для исследования других планет. «Дэниэл Бун» должен всего за месяц с небольшим достигнуть Марса, облететь вокруг планеты… и обследовать оба спутника, Фобос и Деймос. Главной задачей полета является именно испытание уникальной робототехники, которая, по мнению конструкторов, должна чуть ли не полностью заменить человека в экспедициях к мирам иным. О последнем обстоятельстве ведущая упомянула не без легкой иронии.

После сообщения стало совершенно понятно: в Америке нашлись люди, и не только в НАСА, которые поняли истинную цель гипнорепродукции. Более того — не исключено, что какой-нибудь ушлый специалист заметил странности в графиках мозговой деятельности Акопяна на Фобосе.

Хотя «той самой» картинки, где отмечено внезапное возбуждение слуховой зоны, к материалам, посланным на конгресс, не приобщили, — но, хочешь не хочешь, основные данные по эксперименту пришлось оставить для традиционного коллективного сборника. В престранное положение попали Волновой и его спутники: вроде бы и не секрет — все, связанное с Фобосом, сами же широковещательно объявили об открытии Акопяна, вон уже игровые автоматы делают на эту тему; и вообще после разоружения мало осталось секретов на Земле, а поди ж ты, приходится скрытничать, участвовать в каком-то детективе!

Кибернетика помогла, конечно, разобраться в мельчайших подробностях Акопяновых кривых. В искренности руководства НАСА сомневаться не приходится — они действительно обдумывали совместный полет. Значит, это кто-то другой… очень хорошо осведомленный, очень богатый, располагающий великолепной техникой, кадрами инженеров, электронщиков, астронавтов… Но кто? И зачем ему Фобос?.. Из соображений престижа, что ли? Русские, мол, открыли феномен, да не сумели постигнуть, освоить собственную находку, а мы разберемся?.. Эдакий американский ура-патриот, бросающий сотни миллионов на поддержание гордости янки… Вообще похоже на то — недаром корабль назван именем Дэниэла Буна, хрестоматийного героя, одного из пионеров-первопроходцев девственных земель Америки. А может быть, неведомый организатор экспедиции надеется, что подлинная «пещера» на Фобосе окажется чем-то вроде увеличенной копии автомата Майкла Донована, и за стеной сверкнут сокровища Али-Бабы?.. Но ведь это просто наивно!

…Игорю Петровичу все чаще приходило в голову именно то, что неожиданно для самого себя обронил он перед друзьями на следующий день после передачи. «Если им позволят…» Волновой не «уверовал» до конца, но уже допускал, что объект на Фобосе может быть артефактом[7] внеземного разума. И тогда робот с частного космолета может вправду наломать дров. Стыдно станет перед иной цивилизацией!


Вскоре в Космоцентр переслали из Штатов иллюстративный журнал, половина которого была посвящена «Дэниэлу Буну» и чудо-роботу, отправленному на Марс. Оказывается, никто не предполагал возвращения космолета на Землю! Это здорово удешевляло экспедицию. Корабль должен был только доставить робота к Марсу, вернее — к его спутникам. Всю информацию о работе автомата-исследователя Земля получит с помощью телеметрии, по радио. Затем робот останется на Фобосе… Быть может, позднее чудо-машину подберет какой-нибудь «человеческий» экипаж. Впрочем, журнал допускал и иную возможность — а именно вариант проникновения робота в некий загадочный мир… Авторы статьи не скрывали, что основная цель, ради которой был создан и послан в полет суперробот, — это поиск доказательств внеземного происхождения «пещеры» Акопяна. То есть шестиногий паук из сверхтвердого сплава, нашпигованный электроникой, способный менять программы, принимать самостоятельные решения, предельно очеловеченный, должен обшарить Деймос (нет ли и там следов разумной деятельности?), а затем сделать решительную попытку проникнуть сквозь стену тупика на Фобосе. Для этого у робота есть все необходимое — и специальные импульсные сигнализаторы (а вдруг там какой-нибудь резонансный замок, или магнитное реле, или что-нибудь в этом роде?), и плазменный высокотемпературный резак, и… приемопередатчик искусственных биоволн!

Вот тут-то читавшие статью (и прежде всего Геннадий Павлович) призадумались. Ведь после тщательной экспертизы, в которой участвовали крупнейшие вычислительные центры, стало ясно, что Акопян на Фобосе действительно слышал нечто вроде приглашения войти в тоннель. Но — важнейшая деталь! — Сурен недаром не мог припомнить чего-либо подобного. Та же экспертиза показала: нервные окончания в ушах не были возбуждены. Значит, сигнал поступил непосредственно в слуховую зону, в виде биоэлектрических волн. И Акопян воспринял его бессознательно, на «подпороговом» уровне. Точно так же, как уловил он неслышные биоимпульсы, посланные автоматом Майкла Донована. (Удивительная прозорливость конструктора-неудачника!..) Сомнений больше не оставалось: в «пещере» на Фобосе работал генератор искусственного биополя! Тогда, после всех компьютерных проверок, остался невыясненным лишь один вопрос, и он усиленно дебатировался (конечно, при закрытых дверях). Безусловно, «пещера» — это артефакт; но кто ее выстроил и оборудовал? Действительно инопланетяне (причем родом явно не с Марса, ибо это планета мертвая), или… Волновой, да и сам «наш министр» до последнего времени были почти на сто процентов уверены, что вся затея — дело рук землян, и скорее всего злонамеренных. После поездки в Штаты и знакомства с «одноруким бандитом» Донована Игорь Петрович тем более убедился и стал убеждать других, что на Фобосе вполне могли поставить биопередатчик. Однако тут стартовал «Дэниэл Бун», и начались новые размышления, гипотезы, тревоги…

Журнал со статьей о роботе-искателе рассеял последние сомнения в том, что полет впрямую связан с акопяновскими мозговыми графиками. Робот, наделенный способностью воспринимать биоволны и транслировать в ответ подобные же сигналы! Робот, который обработает информацию, поступившую столь необычным путем, и сделает выводы, и примет решение, и осуществит его, черт возьми! И — очень может быть — проникнет туда, под покров тайны…

Игорь Петрович не сразу понял, почему ему неприятен этот замысел с роботом. Мысль о том, что его «обогнали», не была лестной и оставляла душевный осадок; но Волновой, человек трезвый и справедливый, прекрасно понимал: космос — не дорожка стадиона. Спортивный азарт всегда был плохим стимулом для настоящих исследователей. Американцы сумели раньше нас создать рукотворное биополе и с его помощью поставить грандиозный межпланетный опыт? Что ж, слава их ученым и инженерам. Они откроют тайну Фобоса? Вполне закономерно, и нечего горевать по этому поводу. Открытия принадлежат всему человечеству. И очень может быть, что миллионер, снарядивший экспедицию (или миллионеры — в статье говорится о нескольких электронных и аэрокосмических корпорациях) — вполне доброжелательный и искренний поборник науки. История знает такие случаи. Взять хотя бы богатого коммерсанта Генриха Шлимана, за свои средства раскопавшего Трою…

Нет, причина неприязни Волнового к американскому полету была явно в ином. И он докопался до истины. Вся программа была основана на исследованиях, проведенных как бы контрабандой, по-воровски что ли. Вы обнаружили интересные аномалии в работе мозга Акопяна? У вас есть далеко идущие выводы? Поделитесь с нами. Пошлите открытый запрос в Космоцентр СССР. Ведь мы же все-таки и первыми побывали на Фобосе, и провели эту гипнорепродукцию. За нами приоритет, авторство. Тем более что сейчас, слава богу, не времена пресловутой «холодной войны» или термоядерного противостояния конца прошлого века. Что-то нечистое есть в этой засекреченности, в поспешности… даже в том, что корабль разовьет такую бешеную скорость и повезет не людей, а робот! Лишь бы опередить нас, выхватить открытие из-под носа…

Не верилось в научное бескорыстие пославших «Дэниэла Буна». Как ни верти, чудились скрытые намерения, не слишком благородные цели… Игорь Петрович долго не решался рассказать друзьям о своих чувствах — опять припишут «детективную лихорадку», — а когда наконец поделился, был обрадован тем, что все разделяют его подозрения. И «наш министр», и Тарханов, и Стрижова, и возвратившийся к тому времени на Землю Виктор Панин. Акопян тоже согласился с ним, правда, высказал предположение:

— А может быть, они сообразили, что мы секретничаем с гипнорепродукцией, не все публикуем, обиделись и решили тоже утаить свои результаты?

— Да как ты не понимаешь, — обрушился на него Семен, — что у нас не было другого выхода?! После всех попыток торпедировать строительство на астероиде, после пиратских рейдов по Солнечной системе нельзя быть бездумно беспечными! Были веские основания полагать, что Фобос — очередная ловушка… Они сами виноваты. Не все в США отказались от прежнего мышления…

Как бы то ни было, но «Дэниэл Бун» мчался в межпланетных безднах, с каждой секундой проглатывая десятки километров пространства. И вот наконец точно в назначенный срок, после нескольких суток торможения, корабль вышел на ареоцентрическую (околомарсовую) орбиту…

Устраиваясь в кресле перед началом очередной прямой телепередачи с американского корабля, Сурен обратился к жене:

— Знаешь, что мне обиднее всего? Я об этом никому не говорил, только тебе скажу…

— Что? — поинтересовалась жена, по обыкновению сворачиваясь калачиком на диване.

— Да то, что, наверное, им эту штуку… принцип излучателя передал Майкл Донован. А каким он славным казался парнем — ну просто брат родной…

— А-а… — Татьяна обреченно махнула рукой. — Ты с кем ни познакомишься, он тебе через пять минут родной брат.

— У нас на Кавказе все такие, — вздохнул Сурен. — Влюбляемся… Тем больнее потом, когда человек разочаровывает!..

— Да чем он тебя разочаровал, Майкл твой? Он что, обязан был перед тобой отчитываться?

— Нет, конечно. Но все равно неприятно. Хоть бы позвонил, что ли: у меня, мол, покупают мою машинку… Ведь болтали же через океан по более мелким поводам.

— Ага, — кивнула Татьяна. — Он нас с Новым годом поздравил, помнишь?

— Вот именно. Ну что ж… Наверное, как увидел кучу долларов, так обо всем и забыл. А может быть, ему еще и за молчание приплатили!

На телеэкране отговорил диктор; появилась разноцветная мозаика — тестовая программа, которой начинались все передачи с «Дэниэла Буна».

— Слушай, Сурен, чего ты развоевался-то? Может, и ни при чем здесь твой Майкл? Сами дознались, там умников тоже хватает. А Донован сидит в Майами и горюет в своем павильоне, что его обскакали…

— Вряд ли, Танюша! — вздохнув еще тяжелее, ответил бортинженер. — Такой второй головы, как у Майкла, там нет!

Началась передача. Изображение было мутным, колеблющимся, по экрану бегали полосы; временами картина пропадала, превращалась в хаос скачущих линий. Но именно эти сбои подтверждали, что радиоволны приходят из невообразимой космической пропасти; подчеркивали реальность, подлинность телемоста длиною в сто с лишним миллионов километров… В поле зрения оказалась одна из солнечных батарей космолета — шахматная доска с блестящими клетками. Она занимала нижний угол экрана. А дальше круглился хорошо знакомый Сурену купол Марса в спиральных разводах вихрей, и висела над ним грифельно-серая угловатая глыбина — Деймос…

Робот начал свои походы именно с этого спутника, меньшего и более отдаленного от планеты. В следующих передачах земляне увидели, как маленькая ракета, похожая на «Аннушку», доставляет на поверхность Деймоса круглую плоскую коробку; как у этой коробки, лежащей на дне полустертого временем кратера, «вырастают» длинные суставчатые ноги и телескопические глаза объективов… Похожий на гигантского дальневосточного краба, но несравненно более быстрый и ловкий, робот за пару часов обшарил весь спутник. На затемненной стороне он ярко светился — огненные пунктиры были прочерчены по ногам, по окружности тела, сходились звездой на верхнем, чуть выпуклом щитке корпуса… Им можно было залюбоваться. Из стальных конечностей по мере надобности выдвигались лопаточки, буры, захваты для взятия разных анализов. Иногда компьютер «Дэниэла Буна» передавал на Землю изображение Деймоса с «точки зрения» робота. Сплошная изъязвленная скала, надоедливо одинаковые микрократеры, многие размером с чайное блюдце. Абсолютно мертвый мирок, которого никогда не касались вода или ветер.

Затем настал черед Фобоса, похожего издали на картофелину с отгрызенным боком. Ракета доставила робота прямо к «пещере», паук сначала обшарил и общелкал фотоаппаратом кратер Стикни, громадную черную впадину, занимавшую треть планетки. А потом, с пугающей стремительностью и легкостью преодолевая отвесные барьеры, выбрасывая прожекторные лучи в черных ущельях, перемахивая трещины, робот помчался к вожделенной точке. Он уже не «притворялся», что занят общим обследованием Фобоса. Было видно, что великолепную машину влечет определенная цель.

Эту передачу смотрели в кабине «нашего министра» те, кому было известно о биосигналах, посылаемых неведомым устройством из толщи скал, — члены коллегии, ведущие конструкторы, руководители Звездного.

— Самый напряженный момент в истории человечества! — не удержавшись, шепнул Тарханову Панин.

— Наверное… если не считать тех секунд в прошлом веке, когда за океаном чуть не отдали команду об атомном залпе. А таких ситуаций было несколько!

— Кто знает, чем еще обернется эта авантюра. Даже представить себе трудно…

И вот два миллиарда землян (именно столько, по статистике, смотрело эту передачу, пришедшуюся на середину буднего дня) увидели «глазами» робота выемку с гладкими стенами, будто сделанную во внутреннем склоне кратера экскаватором-великаном. И козырек над ней, и лаз тоннеля под козырьком, похожий снизу на ласточкино гнездо…

Объектив камеры случайно (наверняка случайно) наклонился вниз, к ногам робота, и Сурен вскрикнул. На девственном слое пыли рельефно выделялись отпечатки рубчатых подошв. Редкая цепь, расстояния метров по пять-шесть, это его, Акопяна, следы, ничуть не расплывшиеся со времен полета «Вихря»… имеющие немало шансов выглядеть такими же свежими через миллионы лет! Картина сегодня была на редкость четкой…

Американский диктор, захлебываясь от восторга, так что речь его подчас становилась совершенно невнятной, комментировал каждое действие робота. (При этом диктор не забывал между прочим похвалить фирму, снабдившую механического разведчика такой чудесной оптикой, или трест, в лабораториях которого был разработан неподражаемый сплав для корпуса… а то и производителя пасты, с помощью которой робот начищен до блеска!) Вот сейчас «гениальная» машина устанавливает на куске базальта телекамеру, предназначенную для показа робота крупным планом, — ведь объективы «Дэниэла Буна», зависшего над Фобосом, при всей своей увеличивающей способности не смогут удовлетворить интерес зрителя к деталям. Вот расставляются другие приборы — сверхчувствительные микрофоны, сейсмодатчики, гравитометры, измерители разных полей… Мало ли какая информация может пойти из «пещеры»! («Кстати, приборы выпуска «Элистер норт компани», которые вы можете найти в фирменных магазинах, незаменимы и для сугубо земных целей!»)

— …К сожалению, друзья, наши телеметрические системы пока что не в силах донести до вас сигналы, посылаемые и принимаемые роботом на волнах биологической связи! А между тем настал долгожданный миг: робот ждет импульса из «пещеры»! Того безмолвного зова инопланетян или их волшебных компьютеров, который впервые дошел до человеческого слуха около двадцати лет тому назад… («Ах, сукины дети!» — яростно прошептал Акопян.) Он не воспринимается сознанием, этот голос галактической Сирены, манящей в свое царство, — человек просто идет, как завороженный, в объятия неведомого… Мы надеемся, что биоприемники робота окажутся достаточно чувствительными, чтобы… — Диктор сделал эффектную паузу. — Внимание! Пошел сигнал! Слуховая зона робота фиксирует команду извне! Братья по разуму протягивают нам руку!..

— Если у них есть руки, — буркнул, съеживаясь в кресле, чрезвычайно недовольный Акопян.

— Полжизни за то, чтобы увидеть сейчас данные телеметрии в их ЦУПе… — бормотал Тарханов, поедая глазами экран.

Робот, стоявший перед отшлифованной стеной, подобрался на высоченных паучьих ногах, будто действительно прислушивался. А затем, двумя красиво замедленными прыжками одолев пространство до скалы, ринулся вверх по ней и исчез в отверстии.

Теперь зрители видели все происходящее только «глазами» электронного разведчика. Знаменитый тоннель с перилами… Пологий спуск в непроницаемую камеру… Качнулся вогнутый свод, рябь пробежала по экранам — это, споткнувшись, робот провалился третьей правой ногой в одну из коварных ямок. Ничего, выбрался… Осторожно, прощупывая сразу и пол, и стенки хода, точно настоящий паучище в какой-нибудь щели старого дома, робот спускался дальше.

И вот наконец она — кубическая комната, почти два десятилетия будоражащая воображение землян, не то вырубленная в породе, не то сделанная из некоего, алмазной твердости неземного материала. Размером невелика — метров шесть по ребру… Недаром самые ретивые защитники гипотезы о визите внеземлян называли ее «шлюзом звездолета». Луч прожектора бежит по шероховатому красновато-коричневому потолку, перебрасывается вниз, на толстое одеяло пыли, в которой утонули до первого сустава ноги робота. Снова поднялся луч… Акопян тщетно искал на глухой броне камеры следы своего лазера. Ни выемки, ни царапины…

Прошла минута, другая. Редкостные мгновения, когда на всей Земле стоит настороженная тишина и сотни миллионов людей объединены одним нетерпеливым ожиданием. Вот уже пять минут шарит по камере прожектор разведчика. Никаких перемен. И в голосе американского диктора исчезает наигранная бодрость, проскальзывают ноты неуверенности.

— Непредвиденный поворот событий, дорогие друзья!.. Впрочем, мы были готовы к любым неожиданностям, которые могли случиться в этом таинственном уголке Вселенной. Судя по поступающим к нам, в ЦУП, показаниям приборов, робот продолжает получать сигналы на волне биополя. Но они не вызывают в нем никаких ответных реакций. Мы, к сожалению, не можем вмешаться, поскольку, как я уже говорил, биоэнергетическая связь по радио не транслируется. Но это не страшно, поверьте мне! Наш космический разведчик сконструирован таким образом, что может, исходя из конкретных условий, принять решение и начать действовать… немногим хуже, а может быть, и лучше, чем средний человек. Ведь у него нет чувств и эмоций, мешающих объективно воспринимать окружающий мир. (Сурен шумно вздохнул.) Может быть, робот уже действует, просто мы этого не видим, поскольку из-за расстояния между Землей и Марсом информация запаздывает на пять с половиной минут… Что ж, подождем. Если робот не примет никакого решения — ему поможем мы. Руководители полета уже совещаются с учеными из НАСА и другими «яйцеголовыми»…

Внезапно робот ожил. Доселе стоявший на середине камеры и безучастно водивший прожектором, он подобрался, как гончая собака, на стойке, и зашагал вперед.

— Учуял что-то! — прошептала Марина.

— Вот сейчас «сезам» и откроется! — без особого удовольствия откликнулся Панин.

И только Акопян впервые за все время передачи улыбнулся, хлопнул себя по колену и воскликнул:

— Ни шиша он не учуял! Может, я и средний человек, но эта жестянка наверняка не умнее меня!

На экране вплотную приблизилась стена тупика. И вдруг полыхнула на ней, под ударом невидимого луча, разбрызгала во все стороны сполохи слепящая алая звезда…

— Нет, пожалуй, он все-таки глупее тебя, Сурен! — поощрительно сказал через некоторое время Тарханов, на что получил язвительное «спасибо».

Действительно, если Акопян достаточно быстро сообразил, что полосование тупика лазером не даст ничего — броня оказалась не по зубам земной технике, — то робот старался до тех пор, пока не израсходовал всю свою энергию. Наверное, то ли не успели остановить его приказом из ЦУПа, то ли не сумели. Погасло раскаленное пятно на стене, и камера погрузилась во тьму. Диктор пролепетал нечто беспомощно-успокоительное, и передача оборвалась…


За три месяца до этого репортажа далеко от Звездного, в Майами, случилось происшествие, не получившее никакой огласки, но тем не менее определившее весь ход событий. В то время, как Майкл Донован возле причала для частных судов присматривал за ремонтом своей «камбалы», в гавань вошла парусная яхта с претенциозным названием «Сказка»… Пожалуй, она не была самой роскошной или эффектной среди тех, что бороздили воды курортного побережья, но сразу привлекла наметанный конструкторский взгляд Майкла… С поднятыми парусами яхта шла к свободному месту у пирса. Вымпел на гафеле был украшен изображением рулетки — эмблемой «Корпорейшн оф гейминг системз», «материнской» фирмы Донована: тот же символ красовался над входом в каждый игровой павильон. Возле самого пирса «Сказка» сделала резкий поворот на месте, который, пожалуй, был бы не по силам обычному рулевому. Ни один человек не появился на пустой палубе, однако паруса единственной мачты — трисель и топсель — мигом подтянулись на рифах, и яхта пришвартовалась кормой. На пирсе зажглось сигнальное табло, показав наличие жесткого контакта. Старинная романтика парусного флота мирно уживалась с последними достижениями электроники и автоматики. Уж кто-кто, а Донован великолепно знал, как на подобных (скромных с виду, но чудовищно дорогих) судах работают компьютеры восьмого поколения, осуществляя без вмешательства человека даже самую сложную программу плавания, управляя парусами с помощью магнитного такелажа…

Майкл завороженно созерцал маневры кибернетизированной «Сказки». Но вот открылся люк, и владелец павильона разглядел блестящую кокарду выбравшегося на палубу яхтсмена в белоснежном костюме. Это был явно не рядовой матрос-оператор или матрос-программист. Человек на яхте поднес ко рту мегафон, и Майкл внезапно услышал свое имя.

— Я рад тебя видеть, старина! — гремел рупор над идиллической бирюзой залива. — Не узнаешь? Это я, Грегори! Приглашаю на холодное пиво! Сейчас пришлю лодку…

Губы Донована тронула теплая усмешка. Он не изменился, Грег Андерсон, племянник того самого Андерсона, который много лет назад в полуголодном оборванце по имени Майкл разглядел редкостный талант конструктора-электронщика…

Легкая, как ореховая скорлупа, пластмассовая лодка с радиоуправлением мигом «слетала» за Донованом, и через пять минут давние знакомые уже крепко обнялись на палубе «Сказки». Если характер Грега, судя по первым проявлениям, остался прежним, то внешность претерпела значительные изменения. Андерсон-младший обзавелся изрядной лысиной, растолстел, у него появились лиловые мешки под глазами и привычка шумно отдуваться, как будто он нес груз. Майкла время почти не тронуло, хотя он и не был племянником миллионера и одним из директоров громадной фирмы, как Грег…

— Хо-хо, дружище! — шумел Андерсон, ведя гостя на ют, где под полосатым тентом располагались воздушно-прозрачные кресла и столик. — Это просто счастье, что я тебя сразу увидел! Я знал, что твое хозяйство где-то в этих краях, но чтобы вот так, в первые же минуты… Ну, это просто подарок судьбы!

— Ты искал меня?

— Я бы тебя обязательно нашел — через миниципальный компьютер!

— Да, действительно, как в сказке… — Майкл спохватился, глянул в голубые близорукие глазенки старого приятеля. — Слушай, а как ты меня углядел на таком расстоянии? Неужели вылечился, зрение исправил? У меня вроде глаза дай бог каждому, и то тебя не узнал с берега…

— Контактные линзы, брат! Толщина пять микронов, в жизни не разглядишь… — Андерсон вплотную приблизил свои зрачки к лицу Майкла. — Ставил сам Итагава, содрал чертову кучу денег, но я доволен!..

— Ничего, ты не обеднеешь…

Проходя по яхте, Донован отметил про себя, что судно приспособлено не только для развлекательных каботажных плаваний, но и для настоящих океанских походов. Высокий фальшборт, внушительные комингсы люков — все это должно было защитить от штормовых волн. Да и рубка, за стеклом которой виднелся одинокий бородач-навигатор, была слишком прочной для прогулочного судна, обтекаемой, точно кабина самолета…

Они сели за столик. Грег хлопнул в ладоши, и негр-стюард принес на подносе дюжину запотевших банок пива, тарелку вареных креветок и поджаренный хлеб.

— Далеко плаваешь? — осведомился Майкл, открыв первую банку и подняв ее в знак приветствия.

— Всяко бывает… Во всяком случае, предпочитаю эту лохань любому другому виду транспорта. Вот недавно посетил отделение корпорации на Гавайях, оттуда сходил в Сидней… Теперь здесь.

Донован с удовольствием отхлебнул свежего, в меру горьковатого пива, взялся за креветочную «шейку».

— Значит, с инспекцией, Грег? Проверяешь нас, грешных?

— Есть такое дело… Но больше для своего удовольствия. У меня, брат, не судно — волшебный сон… Эй!

Андерсон махнул рукой навигатору, все время смотревшему на них, и покрутил в воздухе пальцами.

— Маленький круг по заливу…

В ту же секунду яхту будто оттолкнули от пирса, мягко и сильно; послышались негромкие щелчки магнитных фалов и шкотов. Кливер забрал ветерок, берег стал быстро удаляться.

— А теперь поворот… Смотри внимательно!

«Сказка» резко наклонилась на правый борт, описывая крутую дугу, — но палуба, а значит, и их стол остались горизонтальными. Это поражало: мачта, сильно наклонившаяся в своем гнезде, скособоченная рубка — и ровный, как городская площадь, палубный настил…

— Система гироскопов! — продолжал хвастаться Грег. — Действует и при бортовой качке, и при килевой… Кругом шторм, а я себе попиваю пиво, как на веранде моей виллы!..

Майкл счел нужным восхититься яхтой — но она и вправду могла поразить воображение…

Очевидно, после выпитого Грег сделался не в меру говорлив. Собственно, он и прежде был болтуном — шумным, хвастливым малым. Но теперь Андерсон побил все свои прежние рекорды. Яхта, повинуясь поворотам своих автоматических парусов, описывала сложные спирали и восьмерки по заливу, а ее владелец все трещал, торопясь, захлебываясь, будто хотел этим потоком слов заглушить неуверенность… может быть, страх. Да, безусловно — блеклые глазенки казались все более потрясенными.

— Давай к берегу, Грег, — предложил Майкл. Ему почему-то становилось все тревожнее рядом с этим истерически многословным толстяком. — А то без меня рабочие такого напартачат… Я ведь не ты, у меня денег на другое судно не хватит!

— Погоди, дружище, сто лет как не сиживали… Ну-ка, попробуй вот этого! — И Грег подвигал все новые банки. — Новозеландское, но вкуснее нашего, ей-богу… А вот немецкое, «Шварце-бир»… Германия — родина пива… Нет, дружба — великое дело, брат! Только человек умеет дружить. Звери либо враждуют друг с другом, либо пристраиваются к тем, кто посильнее, чтобы подбирать объедки.

— Разве у людей так не бывает? Давай, давай, Грег, командуй своему парню, пусть поворачивает обратно!..

Но Андерсона нельзя было остановить:

— Человек, да… А что такое, собственно, человек? Есть много определений. «Человек — это животное, наделенное разумом…» Разъяснили, называется… Что такое животное? Что такое разум? Или вот еще: «Человек — единственное существо, способное познать бога». Тоже очень конкретно… Если бог есть — откуда мы знаем, что птицы или рыбы неспособны его ощущать? «Всякое творение да славит господа…»

«Совсем одурел», — подумал Майкл и оглянулся в сторону борта. «Сказка», продолжавшая кружить по синей бухте, проходила совсем близко от рейда, где застыло скопище контейнеровозов и барж. Рукой подать до греческого катамарана «Флоракис»… В конце концов можно просто прыгнуть в море. Он чувствует себя в воде, как рыба. Должно быть, Грег, проспавшись, сам явится просить прощения…

— …Счастье! Вот в чем отличие человека от зверя! В том, что человек не бездумно блаженствует, а умеет осознавать себя счастливым и добиваться этого состояния. И у каждого из нас счастье свое, а у животных оно одинаковое — в сытости… Математик Эйлер говорил:

«Истинное счастье в покое и довольстве самим собой».

Но великий Паскаль утверждал:

«Мы думаем, что ищем покоя, а на самом деле ищем только волнений…»

У Майкла внезапно закружилась голова. Тошнота подступила к горлу. Он попытался встать, но мешком рухнул обратно в кресло. Сознание было чистым, тело отказывалось повиноваться.

«Ловушка! То, о чем предупреждали русские!»

Так вот почему так бегали глазки у Грека Андерсона! И это его волнение, неестественная болтовня… Тянул время! Неужели купили?! Миллионер Андерсон… Или запугали?

Некогда гадать. Грег все еще треплется, сыплет евангельскими текстами вперемешку с какой-то индийской премудростью. «И тогда сказал Кришна Арджуне…» Да будь ты проклят! Сейчас надо собрать всю свою волю… всю, до последней капли… и заставить себя подняться. Встать. Сбросить эту проклятую одурь. До рейда он не доплывет… Или доплывет? Главное — оказаться в воде… Может быть, подберут…

А ну-ка встать!

Страшным волевым усилием Майкл поднял себя из кресла. Грег завизжал, шарахнулся. Загремели о палубу пивные банки. Донован сделал шаг, другой… Он шел, точно слепой, протягивая перед собой руки. Споткнулся. Падая, ударился головой о комингс. Мир погас.

Андерсон все пятился прочь от стола, будто не в силах остановиться. Из открывшегося люка выпрыгнуло двое молодых людей в расписных шортах и маечках, но с ухватками тренированных «командос». Они брезгливо обошли Грега, и он крысой юркнул в трюм, словно был не хозяином суперяхты, а нищим попрошайкой из «цветного» квартала…

Молодцы привычно, как опытные гробовщики, ухватили обмякшее тело Майкла и поволокли его в недра судна. Кровь из рассеченного лба капала на безукоризненно белое покрытие палубы.

Люк закрылся. Угрюмый бородач навигатор положил пальцы на сенсорную панель ввода. Сделав немыслимый разворот на месте, «Сказка» заскользила в море. Когда берег Майами стал желто-зеленой полосой в солнечном мареве, яхта внезапно преобразилась. Паруса подтянулись вплотную к рангоуту, мачта легла вдоль палубы. Под кормой заурчал мощный водометный двигатель. Выбрасывая пенные струи из двух сопел, яхта устремилась на север…

Загрузка...