Зефир в шоколаде

2

Работать в этот день было трудно, никак не получалось сосредоточиться. Окончания последнего урока я ждала, как избавления. Хотя, отчего он мог меня избавить? Звонок прозвенел, дети разошлись, а я осталась в опустевшем классе одна. Единственная радость, что в тишине. Думала о недавнем знакомом, о том, что он говорил, и переживала по этому поводу куда больше, чем, по собственному разумению, должна была. Мама бы тоже меня за такие мысли отругала, но что я должна сделать, просто выбросить из головы мысли о том, что мой отец умер, а я даже толком его и не помню? Он появлялся у нас в последний раз, когда мне было лет семь. Принёс в подарок плюшевого котёнка, который двадцатилетнюю разлуку с родителем, конечно же, не пережил и потерялся, когда – я и не припомню. Ещё мы с папой, кажется, ходили гулять в парк и ели мороженое, после чего у меня заболело горло. Это уже со слов моей мамы. Не удивлюсь, если она после устроила отцу разнос за загубленное здоровье ребёнка, и тот решил сделать паузу в проявлении отцовской привязанности, а потом, скорее всего, про привязанность забыл, так как всегда был человеком весьма занятым. Вот и получается, что никаких чётких воспоминаний из детства у меня об отце нет. А то, что знаю его в лицо, так это спасибо местному телевидению, не дали прожить жизнь в неизвестности. А вот теперь его не стало, как-то совершенно неожиданно, даже для меня. Мне куда спокойнее жилось с пониманием того, что он где-то в этом городе существует. Вряд ли вспоминает обо мне, по крайней мере, часто, да и я, признаться, об отце не часто думала, но он был, жил, что-то постоянно созидал и строил, если верить выпускам новостей. А теперь его нет. И это печально и непонятно.

В школе я задержалась ещё на пару часов. Тетради проверяла, план на следующую неделю писала, а время от времени просто замирала и задумывалась. Как время прошло и не заметила. Подогнала меня учительница биологии, милая наша Галя, у которой была совсем не милая привычка неслышно подходить к тебе со спины и громовым голосом оповещать о своём присутствии. Вот и в этот раз я вздрогнула от её выработанного учительского голоса, от мыслей своих отвлеклась и поняла, что на самом деле пора собираться домой.

На крыльце я помедлила. Увидела Станислава Витальевича разговаривающего с охранником, и на секунду задумалась, как поступить – мимо пройти, попрощавшись, или дать Стасу шанс на оправдание. Он как раз обернулся, меня увидел и после секундного замешательства, сделал попытку улыбнуться, по крайней мере, это было похоже на улыбку, из фильмов про шпионов. Мужчина-загадка, да и только. Но шаг я замедлила, поджидая его и медленно спускаясь по ступенькам. Ещё слышала голос Стаса, он что-то продолжал говорить охраннику, потом легко догнал меня. Что мне всегда в Стасе нравилось, так это врождённая лёгкость и чувство стиля. Стас умел одеваться, следил за собой, а жест, которым он поправлял очки – небрежно и в то же время многозначительно, я просто обожала. Он и сейчас очки поправил, поравнялся со мной, но я смотрела не ему в лицо, а на портфель в его руке. Солидная вещь из натуральной кожи, новенький и блестящий. Портфель очень подходил к его облику современного педагога. А Станислав Витальевич не просто педагог, он директор школы, и ощущал он себя именно директором.

– Уходишь? – спросил он.

Может он и директор, но вопросы задаёт по-мужски глупые.

– Ухожу.

– Тебя подвезти?

– Пройдусь.

Мы спустились, и я почувствовала, что Стас удерживает меня за руку, пришлось остановиться и посмотреть на него.

– Лера, ты не можешь на меня обижаться вечно.

– И я не обижаюсь. Ты сказал, что думал.

– Вот именно. Очень хорошо, что ты это понимаешь.

Руку я осторожно освободила, и надеялась, что со стороны наша беседа кажется официальной. Я даже старалась удерживать на губах вежливую улыбку.

– Я понимаю, Стас, но что делать, если у меня тоже есть чувства и мысли в голове? Я не могу всегда подстраиваться под тебя.

Это ему не понравилось, он даже губы чопорно поджал. Кстати, вот это я не любила, с поджатыми губами Стас сразу становился похож на зануду, каким он не был. Или, по крайней мере, не настолько.

– Хорошо, я понял тебя. И, наверное, ты права.

Какое счастье!.. Я едва сдержалась, чтобы глаза не закатить. Но сдержалась, а Стас снова предложил:

– Давай я отвезу тебя домой.

– Я же сказала, что пройдусь. Мне нужно побыть одной и подумать.

– О чём?

И тон его был настолько снисходительным, что я разозлилась. Взглянула на него в упор и сказала:

– Я не всегда думаю о тебе, Стас. Вчера у меня умер отец, я думаю о нём. И… я, правда, сейчас не могу и не хочу что-либо обсуждать.

– Отец умер? – повторил он за мной. Призадумался ненадолго, видимо, пытаясь припомнить, что-то о моей семье, уверена, что не вспомнил, но должное внимание проявить решил. – Почему ты мне утром не сказала? Тебе положено три дня…

– Это ни к чему, Стас.

– Ты уверена?

– Да.

– А как ты сама? Как справляешься? – Его рука легла на моё плечо и чуть сжала. И в этом жесте никто бы при всём старании не заподозрил чего-то неподобающего. Лишь сочувствие в рамках занимаемой должности.

Я в ответ на это мрачно улыбнулась.

– Я почти справилась.

На стоянку перед школой въехала спортивная машина, можно даже сказать, что она скользила над асфальтом, а не ехала по нему. Низкая, тёмно-синяя, похожая на огромную дождевую каплю, она остановилась прямо перед нами, и по её полированному боку пробежал луч солнца. Выглядело это весьма эффектно. А ещё более эффектным, по крайней мере для меня, стало появление водителя. Дверь открылась, и из автомобиля вышел мой сегодняшний знакомец, Антон Бароев. Уже без чёрного пиджака, зато в белоснежной рубашке, которая резко констатировала с цветом его кожи, просто глаз не оторвать. Я и не отрывала. Смотрела на него, одной частью сознания, полагаю, чисто женской, любуясь и не уставая удивляться, а другой недоумевая, для чего он вернулся. Я не звонила, и не собиралась ему звонить. А он ещё так небрежно окинул взглядом мужчину рядом со мной, затем вернул свой интерес ко мне и спросил:

– Домой собралась? Поехали, отвезу.

И в его голосе предложения или вопроса не прозвучало, он ждал, что я незамедлительно в его машину сяду.

Стас непонимающе глянул на меня, а я вдруг – назло ему, не иначе, – взяла да и шагнула к этой навороченной тачке. Антон обратно в салон нырнул, дверь мне открыл и продолжал за мной наблюдать. Я же на Стаса обернулась и очень вежливо с ним попрощалась.

– До свидания, Станислав Витальевич.

– Лера, – начал он предостерегающим тоном с явным намёком на недовольство, но я слушать не стала и в машину села. Или забралась, прозвучит уместнее? Автомобиль оказался настолько низким, что я невольно задумалась о том, что выпендрёж и удобство – вещи несовместимые. Дверь захлопнула, окинула быстрым изучающим взглядом кожаный салон, неожиданно очень остро ощутила резковатый цитрусовый аромат одеколона хозяина автомобиля и его близкое присутствие, и решила, что зря в машину его села. Мало мне со вчерашнего дня неприятностей.

С места мы тронулись так резко и на такой скорости, что я решила – точно взлетим, и невольно потянулась за ремнём безопасности. Антон это заметил и усмехнулся, и на газ ещё нажал.

– Хорошая машина, – заметил он с довольством.

– Да уж, – пробормотала я, оглядывая покатую приборную доску. Даже вцепиться не во что!

Антон кинул на меня ещё один взгляд.

– Не нравится? А папа твой уважал такие игрушки.

Я помедлила, после чего спросила:

– Это его?

– Ты что? Я ещё в состоянии сам на тачку заработать. А это так, опытный экземпляр, обкатываю.

Я не очень поняла, что он в виду имеет, но уточнять не стала.

Антон всё косился на меня и косился, я это замечала, а краем глаза и сама за ним наблюдала, всё никак не могла привыкнуть к его впечатляющей внешности. Тёмный, большой и в то же время задорный и, точно, хитрый, как лис. Вроде бы горе, поддержать приехал, а сам глазами на меня стреляет и посмеивается в сторону. А затем ещё и спросил:

– Это кто был?

– Кто?

– Ну, с тобой.

– А-а. – Я слегка потянула за ремень безопасности, стараясь его ослабить. – Это директор нашей школы.

– Серьёзно?

– А что?

– Молодой.

– Талантливый, – поправила я.

– В смысле, настоящий Макаренко?

– Какие-то у вас устарелые взгляды, Антон Александрович.

Он вздохнул напоказ.

– Ну да, я в школе лет пятнадцать не был. А то и больше. Помню, свою директрису, вот где был ужас. А твой ничего так, кажется вменяемым.

На это «твой» я намеренно никак не отреагировала, отвернулась к окну.

Машина свернула на перекрёстке, но совсем не в ту сторону, в которую я ожидала, в противоположную от моего дома. Я нахмурилась, но прежде чем сумела сформулировать свой вопрос, замешанный на протесте, или попросту проявить обеспокоенность, автомобиль свернул на стоянку перед огромным развлекательным комплексом, Антон заглушил мотор и повернулся ко мне. Мы замерли в тишине, глядя друг другу в глаза, и так неловко вдруг стало, по крайней мере, мне. Я не знала, в какую сторону смотреть, честное слово. Ведь если я продолжу смотреть ему в лицо, он решит, что я его разглядываю, проявляя неуместное любопытство. Правда, я уже успела заметить, что Антон на чужие взгляды и любопытство, особого внимания не обращает, привык наверное.

От неловкости я кашлянула.

– Где мы?

– Пообедаем, – коротко оповестил он.

– Я не хочу.

– А я хочу. Поговорим заодно. – И всё с той же панибратской интонацией меня поторопил: – Пойдём, Лера, пойдём.

Из машины он вышел, и мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Кстати, вылезать из этого автомобиля оказалось ещё более неудобно, чем садиться в него. Я выпрямилась, держась за дверь, и поспешила одёрнуть юбку костюма. А посмотришь фильмы или клипы, так длинноногие красавицы с такой лёгкостью и грацией выходят из спорткаров, а как самой возможность представилась, так и поняла, что хоть и длинноногая, но изяществом в полном объёме явно обделена. Нет, такую машину я не хочу.

Ресторан, в который меня Антон привёл (потому что не пригласил, а именно привёл, за руку), носил гордое название «Золотой идол». Внутри на самом деле было много позолоты, хотя сам интерьер был выполнен в непонятном стиле. С историческим уклоном, так сказать, но с этим уклоном был явный перебор. Всё собрали воедино: и греков, и римлян, и скифов, не хватало только масок индейцев майя. Хотя, что это я, вот и маски, в углу. Но, по всей видимости, замысел дизайнера заинтересовал только меня, потому что другие посетители спокойно обедали и головой, как я, не крутили, осматриваясь. Но, наверняка, они чаще меня в ресторанах бывали. На Антона вот поглядывали, но без любопытства, чаще кивали в знак приветствия, потом один мужчина даже из-за стола навстречу Антону поднялся, подошёл и руку для рукопожатия протянул.

– Ну что скажешь, – сказал он вместо приветствия, а на лице лёгкая обеспокоенность и тень сожаления. – Как дела?

– Да потихоньку. – Антон, кажется, сделал попытку вздохнуть. – Обмозговываю.

– Марина как? Нервы трепит тебе?

Антон неприятно усмехнулся.

– Она теперь жизнь положит на то, чтобы мне жить расхотелось.

– Похороны в двенадцать? Я буду, обязательно.

– Спасибо, Пал Палыч. Очень ждём.

Этот самый Пал Палыч на мгновение задержал взгляд на моём лице, но не улыбнулся и, вообще, никак не отреагировал, ещё раз Антону кивнул и вернулся за свой стол. А я выдохнуть смогла. Они говорили про похороны моего отца, а я стояла дура дурой. Точнее, чужая чужой, и сказать мне было нечего.

– Пойдём туда, там потише.

Я почувствовала прикосновение мужской руки к своей спине и дёрнулась в первый момент, но Антон этого, кажется, не заметил. Провёл меня к свободному столику за ширмой, я присела, а к нам тут же подоспел официант.

– Антон Александрович, добрый день. Рады Вас видеть. Меню, пожалуйста.

Мне тоже протянули тяжёлую кожаную папку, я её открыла и уткнулась в меню пустым взглядом. Антон внимательно посмотрел на меня поверх своей папки.

– Сама закажешь или мне? – Я лишь плечами пожала, и тогда он уточнил: – Мясо или рыба?

– Мясо, – сказала я, и с облегчением вернула папку с меню официанту.

Антон, быстро и не сомневаясь, сделал заказ, а когда мы остались одни, некоторое время молчали. Он снова меня разглядывал, а я ресторанный зал.

– Если бы Боря знал, что я с тобой обедаю, вот именно в этот момент он бы и умер.

Мой взгляд метнулся к его лицу.

– Почему?

– Он не любил про тебя говорить. – Я понимающе усмехнулась, и Антон поспешил исправить впечатление от своих слов. – Думаю, он считал себя виноватым, что не общался с тобой, поэтому и говорить не любил. Боря не признавал своих ошибок.

– Я его не помню, – сказала я очень выразительным тоном.

– Это не меняет того факта, что он твой отец.

– Не меняет, – согласилась я.

– Что ты решила с похоронами?

Я взяла вилку и принялась крутить её в руках.

– Я ещё не решила.

– Лера, ты должна быть там.

– Наверное.

– Не говори «наверное», – вдруг одёрнул он меня. – Не бывает никаких «наверное». Либо «да», либо «нет».

Я удивлённо посмотрела на него, и, в конце концов, решила возмутиться.

– Почему вы так разговариваете со мной? Мы с вами даже незнакомы толком.

Если моя отповедь его и сбила с толка, то всего на секунду-другую. Антон откинулся на спинку стула и на меня взглянул снисходительно.

– Так давай познакомимся. Поверь, тебе надо со мной дружить.

Я нашла в себе силы фыркнуть.

– Не вижу причины для этого.

– Они появятся, поверь. Сразу, как только ты прекратишь упрямиться.

– Я не упрямлюсь!

– Упрямишься. И это упрямство мне очень хорошо знакомо. Чисто отцовская черта. Кстати, именно она помогла ему добиться в этой жизни многого. Так что, гордись, нужную вещь от родителя получила, только нужно научиться ею пользоваться.

Я прищурилась. Антон этого не знал, но это было дурное предзнаменование: он начал меня злить своими нравоучительными речами.

– Не надо разговаривать со мной, как с ребёнком. Я учителем работаю, если вы не забыли, и в чужих уроках не нуждаюсь. Вы сами-то…

– Что? – быстро переспросил он.

– Не слишком жизненным опытом умудрены… в силу возраста, а считаете, что можете меня наставлять.

Антон улыбнулся, и меня снова на секунду ослепила белизна его зубов. А он проговорил успокаивающе:

– Я не наставляю, просто говорю, что вижу. И можно ещё одно скажу? Очень уж хочется.

Я кивнула, соглашаясь, но оставалась настороже.

– Как тебя с твоей внешностью в учителя занесло? – Я настолько растерялась, что не нашлась, что ответить, а Антон тем временем продолжил: – Мы года два назад искали лицо новой торговой компании. Мне никто не нравился, но если бы я тогда тебя увидел…

Кажется, это был самый ошеломительный комплимент в моей жизни. Правда. И я растерялась, не знала, как реагировать, взгляд снова забегал по залу, что совсем не помешало мне припомнить ту самую громкую рекламную компанию, прогремевшую на всю нашу немаленькую область. Где девушка-модель, кстати, блондинка, как и я, лежала голой грудью на крыше навороченного внедорожника, ветер трепал ей волосы, а дикий взгляд вынимал душу из каждого мужчины, что видел этот плакат. И большой вопрос, кого хотели больше – машину или девушку.

– Я бы туда не полезла, – проговорила я негромко, а Антон рассмеялся.

– Полезла бы. Я умею уговаривать.

Вот в этом я не сомневалась, иначе, что я делаю в этом ресторане?

Принесли салат и водку. Я непонимающе воззрилась на небольшой графинчик, даже не помню, как Антон его заказал. А вот тот наличию водки не удивился, а для меня коротко пояснил:

– Помянем Борю.

Спорить я не стала, подняла свою рюмку, правда, не удержалась и заметила:

– Особо расстроенным его смертью вы не выглядите.

– Я расстроен, – ответил он совершенно спокойно, нисколько не оскорбившись из-за моего намёка. – По многим причинам расстроен. Но Боря был таким человеком… переполненным жизнью, что так запросто в его смерть не поверишь.

– Что вы имеете в виду, говоря – переполненный жизнью?

Антон остановил на мне взгляд, задумался о чём-то, после чего негромко сказал:

– Не чокаясь, – и выпил. А я ждала ответа, держа свою рюмку на весу. Антон наблюдал за мной, забыв закусить. Напомнил: – Выпей.

Пришлось пить. Выдохнула, зажмурилась и выпила. Странные поминки, через силу.

– А что ты имела в виду, когда спросила меня об этом?

Теннис. Моя подача, а он ловко отбил.

– Я знаю, что у него были… своеобразные привычки, – сказала я, в конце концов.

– Ты имеешь в виду, что он гульнуть любил? – Я промолчала, а Антон понимающе усмехнулся. – Ещё как любил, проблема всей Бориной жизни. – Секундная пауза, и он спросил: – Лера, ты знаешь, как он умер?

– От сердечного приступа. Так сказали в новостях.

– Сказали, потому что я сказал им так сказать.

Я поневоле насторожилась.

– А на самом деле?

Он смешно поджал губы, даже причмокнул чуть слышно.

– От сердечного приступа. Который ему Янка обеспечила, его любовница двадцатилетняя. Вот на ней и умер. А ведь я его предупреждал.

Кажется, именно в этот момент мне водка в голову и ударила. Стало жарко и душно, я даже зажмурилась, а потом и вовсе лицо рукой прикрыла.

– Боже мой.

– Это знают только свои, Лера. Но что поделать, твой папа был любвеобильным человеком.

– Моя мама его любвеобильность называет по-другому.

– Что ж, у неё есть на это право.

– А его жена?

– Что жена?

– Как она переживает?

– Ну, Марина Леонидовна – железный человек. Думаю, она найдёт в себе силы всё это пережить.

Его голос был пронизан насмешкой, Антон смотрел на меня и посмеивался, а затем спросил невпопад:

– Так что тебя привело обратно в школу?

Я плечи расправила, смотрела в свою тарелку с салатом.

– Ты же сам сказал, что я похожа на отца, наверное, это гены, пошла по его стопам. У него тоже математическое образование.

– Точно, точно. – Он снова потянулся за графинчиком. – Давай ещё выпьем. На этот раз за тебя. За то, что после первой же рюмки водки, ты перешла со мной на «ты». Значит, не всё потеряно.

Я смутилась от его тоста, но всё же спросила:

– А что потеряно?

– Я всё ещё надеюсь до тебя достучаться, и убедить придти на похороны. Тебе нужно там быть, Лера.

– Зачем? Смутить его жену и дочь? Я не уверена, что они вообще про меня знают.

– Вот пусть узнают.

– Не вижу необходимости.

Договорить я не успела, Антон перебил, наклонился ко мне через стол, незнакомо прищурился и сказал:

– Лера, а тебе не приходило в голову, что ты такая же наследница, как и они?

Я замерла, и далеко не сразу сумела справиться с потрясением. Смотрела на смуглое лицо, в серьёзные глаза, и отчего-то холодела в душе. Стремительно и неотвратимо.

– Я не наследница…

– Почему? Ты его законная дочь, он был женат на твоей матери, а завещания на его нынешнюю супругу и дочь, нет. Значит, ты полноправная наследница.

Я от стола отодвинулась, вместе со стулом. А на Антона взглянула совсем другими глазами.

– Зачем вы мне всё это говорите?

Я снова перешла с ним на «вы», по моему мнению, это было вполне оправдано.

Антон эту перемену заметил, оценил и со вздохом подался назад, снова на стуле откинулся.

– Потому что я единственный, кто хочет справедливости.

– Для меня справедливости?

Он заметно призадумался.

– Не только. Видишь ли, Лера, не все женщины, как твоя мама, ставят супружескую верность во главу угла, у некоторых совсем другие приоритеты. Вот взять хотя бы Марину Леонидовну, она та ещё… – он даже кашлянул, тщательно подбирая нужное слово и, видимо, отсеивая ненормативную лексику, – меркантильная особа. Не думаю, что её сильно удивили обстоятельства, при которых скончался твой отец. Я уже говорил тебе, что Боря любил погулять, во всех смыслах этого слова, и в своём последнем браке, он этого не скрывал. Они жили так много лет, поэтому ожидать от Марины искреннего горя и заламывания рук, думаю, не стоит. Голову дам на отсечение, что она уже всё просчитала и распланировала.

– Как я понимаю, не она одна.

Он не пропустил мой укол мимо ушей и усмехнулся, затем покаянно опустил голову.

– Что ж, мне положено, я мужчина.

– Вы сказали, что были партнёром по бизнесу…

– Да, мы начали работать вместе лет пять назад. Боре надо было двигаться дальше, развивать бизнес, а мне постараться удержаться на плаву. Познакомились, поняли друг друга, нашли общий язык и, в итоге, решили объединить усилия. Получилось, что скрывать.

Что скрывать… И улыбка ослепительная. Сам себя не похвалишь, ходишь как оплёванный. Так, кажется, бабушка говорит.

– У вас сеть автомобильных салонов, я права?

– Не только. Салоны, автосервисы, торговые площади… развлекательная сфера. – Антон наблюдал за мной с хитринкой во взгляде. – «Чёртово колесо», – сказал он наконец, и я, конечно же, среагировала. А кто бы в нашем городе не среагировал? «Чёртово колесо» был известным развлекательным комплексом, гремевшим на всю область своими вечеринками. Какие они там бывают? Мыльные, пенные, пивные… Я никогда на подобных не присутствовала. Знала только, что «Колесо» нельзя было назвать ночным клубом, комплекс занимал территорию бывшего гостиного двора на окраине города. Восьмиэтажное здание с номерами для проживания, с ресторанами и барами, огромной танцплощадкой, а вокруг отеля бассейны, всяческие увеселения и самый крупный картинг в области, об этом все мальчишки в городе знают и мечтают туда попасть. Про сами вечеринки чего только не говорят, и какие только слухи не распускают. И про царивший там разврат, и про скопище доступных женщин, и даже про наркотики. Раньше на территории «Колеса» работало крупное казино, но после запрета азартных игр в стране, его закрыли, это очень многих огорчило, наверняка владельцев в первую очередь. А теперь оказывается, мой отец был одним из владельцев, кстати, об этом никто никогда не говорил, ни в новостях, ни во время интервью, ни при вручении какой-нибудь награды за благотворительность. Но все эти мысли улетали из моей головы, при понимании того, на что мне намекает человек, сидящий напротив. Я наследница и «Колеса» в том числе.

– Боря обожал клуб, – сказал Антон.

– В это я охотно верю, – проговорила я в сторону, и даже мне в собственном голосе послышалось неприкрытое ханжество и занудство. Я даже откашлялась.

Антона же моя реакция развеселила.

– А ты была в «Колесе»?

Я принялась за салат. Активно жевала, после чего качнула головой. Но надо сказать, что Антон не рассмеялся в открытую и поддразнивать меня не стал, лишь пообещал:

– Я тебя свожу.

– Зачем?

– Чтобы ты посмотрела. На какую-то часть оно теперь тебе принадлежит.

– Я не хочу говорить о наследстве.

– Почему? Тебе деньги не нужны?

Я замялась. Деньги мне были нужны, в конце концов, деньги всем нужны. Милый вишнёвый «жук» как никогда был ко мне близок. Но мама воспитывала меня по-другому.

– Я не считаю, что имею какое-то право на наследство.

Нам принесли горячее, Антон молчал, ждал, пока официант выполнит свою работу, после чего сделал жест рукой, прося, чтобы нас поскорее оставили наедине. Я же проводила молоденького официанта взглядом, понимая, что после его ухода последует разговор, который меня не порадует. И Антон не стал долго ждать и перешёл прямо к делу.

– Вот что ты глупости говоришь? Это ты прав не имеешь? Ты, которая выросла без отца, пока он миллионы наживал? Пока баловал другую дочь, а ты в это время хоть что-то от него видела? По-моему, это заслуживает хорошей компенсации. Трети всего его состояния. А поверь мне, цифра тебя впечатлит. Боря не собирался умирать, и жене не доверял, поэтому не оставлял завещаний и ничего ни на кого не переписывал, я точно знаю. И ты имеешь все права.

Есть я больше не могла, да и не хотела, тыкала вилкой мясной рулет и думала. Потом задала вопрос.

– Вам с этого какая выгода?

Он секунду обдумывал ответ, который стоит мне дать, а скорее всего, приценивался ко мне, после чего сказал:

– Ты права, я нисколько не правдолюб. Но сейчас, после Бориной смерти, сложилась такая ситуация, что мне нужны союзники. Понимаешь, Лера, когда я стал работать с твоим отцом, у него уже было многое, а я лишь начинал, но при этом я много работал все эти годы, много и упорно, и заработал достаточно, и для себя, и для него. И Боря это признавал. Он в последние годы расслабился, бросился во все тяжкие, всю основную работу скинув на меня. Но я не возражал, дело тут в другом. На данный момент мы имеем практически равные доли в бизнесе. Практически, – повторил он, – но не совсем. И если сейчас Марина начнёт считать, – а она начнёт, поверь! – она мало того, что будет трепать мне нервы, так ещё и бизнесу навредит. А мне очень не хочется не то что делиться с ней и отчитываться перед ней, но особенно знать, что у неё прав, точнее, процентов в моём, – с нажимом отметил Антон, – деле, в моём бизнесе, больше. Она не упустит возможности мне об этом всякий раз напомнить. И поэтому мне нужна ты.

Я едва слышно хмыкнула.

– Разбавить её проценты.

– Как хочешь назови. По сути, это сделка. Потому что без меня тебе вряд ли удастся получить больше двух серебряников из отцовского состояния. Адвокаты Марины тебя съедят, а я тебе гарантирую честную долю.

– Взамен на… – начала я с откровенным намёком на ожидаемое от него продолжение.

Антон отпил минералки из высокого бокала.

– Ты отдашь мне долю в «Колесе». Точнее, я у тебя её куплю, за справедливую цену, не переживай. Но мне это нужно. Ну и, возможно, ещё процентов десять активов компании. Мне необходим перевес. В остальном же… ты станешь богатой женщиной.

– Но прежде нужно будет повоевать, – невесело проговорила я.

– Воевать буду я, в этом и прелесть.

– Не уверена.

– Почему? Я могу поклясться. – Антон широко и приятно улыбнулся, а я сказала:

– Не уверена, что мне это нужно.

– Он твой отец, Лера.

А я разозлилась и от стола отодвинулась, и даже позволила себе повысить голос.

– Не начинай сначала!

Антон же вроде не удивился моему выкрику, только кивнул.

– Хорошо, подумай. Завтра мы пойдём на похороны, ты оглядишься и примешь решение.

Я молчала несколько минут. Смотрела в сторону и думала, Антон в ожидании моего ответа даже поесть решил. С аппетитом ел остывший стейк и на меня поглядывал. А я в итоге со вздохом сказала:

– Мне не в чем идти на похороны. У меня ни одной чёрной вещи.

Антон, кажется, моим словам, точнее, моему завуалированному согласию, совсем не удивился. Вытер рот салфеткой, отодвинул от себя тарелку и сказал:

– Купим.