Зеленая угроза

Многонациональная корпорация «Номура фарматех» стоила почти 50 миллиардов долларов и потому имела фабрики, лаборатории и складские помещения в самых различных уголках планеты, но все же сохраняла за собой значительную территорию в Японии. Выстроенный в Токио комплекс компании занимал сорок акров в самом сердце района Синдзуку. В трех совершенно одинаковых небоскребах размещались тысячи преданных служащих Номуры, трудившихся в административных службах и научных лабораториях. Ночами яркие перемигивающиеся неоновые огни Токио отражались, как в зеркалах, в стеклянных фасадах башен, превращая их в усыпанные драгоценными камнями колонны, на которых покоилось ночное небо. А остальная часть городка Номуры представляла собой мирный парк, обильно засаженный деревьями, среди которых струили свои чистые воды ручьи, впадавшие в прозрачные пруды, около которых было так приятно отдыхать телом и душой. Во время своего пребывания на посту генерального директора и председателя правления компании Дзиндзиро Номура, отец Хидео, настоял на создании оазиса естественной красоты, мира и спокойствия вокруг штаба его корпорации, не считаясь с тем, сколько это стоило его компании или ее акционерам.

Городок и парк «Номура фарматех» окружала стена; въехать на территорию можно было через трое главных ворот. От каждых ворот к одной из башен тянулась подъездная асфальтированная дорога для автомобилей, а поодаль были проложены среди деревьев пешеходные дорожки.

Мицухара Нода проработал в «Номура фарматех» всю свою сознательную жизнь. На протяжении двадцати пяти лет этот невысокий худощавый человек с врожденной страстью к порядку, совершенно не устававший от рутины, неторопливо, но неуклонно продвигался вверх по служебной лестнице и сумел дорасти от поста младшего ночного сторожа до начальника смены охраны ворот № 3. Работа была чрезвычайно однообразная и очень скучная. Нода следил за тем, чтобы его подчиненные внимательно проверяли нагрудные значки у всех служащих, проходивших через его ворота, а также контролировал соблюдение графика доставки продовольствия, канцелярских принадлежностей, различного лабораторного оборудования и химикалий и направлял прибывавшие машины в соответствующие пункты разгрузки. Каждый день он приходил задолго до начала смены, чтобы успеть изучить и запомнить предполагаемое время прибытия и отъезда и груз каждой запланированной машины, которая должна была проехать через вверенные ему ворота в течение следующих восьми часов.

Вот почему, когда Мицухара Нода неожиданно услышал звук мотора тяжелого грузовика, который, шумно переключая передачи, съезжал с главной дороги, его как ветром вынесло из проходной. По его расчетам, до ближайшей запланированной машины оставалось самое меньшее два часа двадцать пять минут. Маленький человечек растерянно нахмурил густые черные брови, увидев, что огромный тягач с длиннющей фурой, взревев двигателем, стал набирать скорость.

За его спиной нервно перешептывались несколько охранников, пытавшихся понять, что же им делать. Один отстегнул клапан висевшей на боку кобуры и взялся за рукоять пистолета.

Узкие глаза Ноды еще сильнее прищурились, превратившись в еле заметные щелочки. Подъездная дорога, проходившая через ворота № 3, вела прямиком к той башне, где размещались нанотехнологические исследовательские лаборатории «Номура фарматех». В его крошечной комнатушке в проходной, которую Нода гордо именовал своим рабочим кабинетом, висело на стене несколько циркуляров службы безопасности, предупреждавших всех служащих компании об угрозе со стороны Движения Лазаря. А на кабине и прицепе этого быстро приближающегося грузовика не имелось никаких корпоративных эмблем.

Нода принял решение.

– Закрывайте ворота! – крикнул он. – Хошико, звони в главный офис и сообщи о возможном нападении!

После этого он шагнул вперед, на дорогу, и поднял руку, приказывая водителю остановиться. Позади него тонко пропел электромотор; толстая стальная перекладина шлагбаума опустилась и легла в замок. Остальные охранники взялись за оружие.

Но грузовик продолжал движение. Больше того, его коробка передач вновь заскрежетала, переходя на прямую передачу. Мощный двигатель взревел еще громче. Машина делала уже не менее сорока миль в час. Не веря своим глазам, маленький привратник стоял посреди дороги, отчаянно размахивал руками и кричал, приказывая огромной железной дуре остановиться.

Через тонированное ветровое стекло ему удалось рассмотреть человека, сидевшего за рулем. На лице водителя не было никакого выражения, ни малейшего признака какого-то отношения к тому, что он делал. Его глаза тупо смотрели вперед. «Камикадзе!» – в ужасе сообразил Нода.

Он попытался отскочить в сторону, но, увы, было уже слишком поздно.

Бампер огромного грузовика настиг его со смертоносной силой, сразу раздробив все кости верхней половины тела. Неспособный даже выдавить крик из разорванных легких, Нода ударился о стальной шлагбаум. Ударом ему перебило позвоночник. Когда же грузовик под скрежет разрываемого металла прорвался через ворота, Нода был уже мертв.

Двое охранников, несмотря на потрясение, отреагировали достаточно быстро. Они выхватили пистолеты и открыли огонь. Но пистолетные пули бессильно рикошетировали от брони, которой предусмотрительно обшили двери грузовика, и от стекол, оказавшихся пуленепробиваемыми. Громко рыча мотором, грузовик несся дальше, углубляясь в ухоженный парк и направляясь прямо к высокой зеркальной башне, в которой находились токийские нанотехнологические лаборатории компании.

Не доехав сотни ярдов до главного входа в небоскреб, тягач на всей скорости ударился в массивный железобетонный барьер, который строительные службы компании поспешно воздвигли после разгрома Теллеровского института. В стороны полетели огромные куски бетона, но барьер устоял.

Огромный прицеп занесло вперед, автопоезд сложился, словно перочинный ножик, а потом взорвался.

В безмятежном воздухе расцвела колоссальная оранжево-красная шаровая молния. Прогремел оглушительный гром. Ударная волна вышибла все стекла фасада лабораторного комплекса. Острые как ножи осколки стекла загремели по тротуарам далеко внизу. Искореженные взрывом куски грузовика и прицепа, разбросанные далеко вокруг, пробивали отвратительные рваные дыры в серо-стальных стенах других домов и срезали верхушки деревьев в рощах.

Однако нанотехнологические лаборатории, которые, несомненно, были главной целью атаки, почти не пострадали. В них не велось никаких работ, здание было опечатано в присутствии представителей японского правительства, и потому там не было ни души. Единственными жертвами оказались водитель-самоубийца и несчастный Мицухара Нода.

Через тридцать минут в редакции всех видных токийских средств массовой информации поступило по электронной почте обращение Движения Лазаря. Организация, назвавшаяся японским отделением Движения, взяла на себя ответственность за то, что она назвала «актом героического самопожертвования ради спасения планеты и всего человечества».

База группы наблюдения в окрестностях Санта-Фе

У главного входа в дом, расположенный на вершине холма, стояли два больших фургона без окон. Сквозь раскрытые задние двери можно было увидеть множество коробок, содержавших какое-то оборудование. Около фургонов ожидали своего руководителя пятеро мужчин.

Начальник, белобрысый голландец по имени Линден, находился внутри. Он осматривал дом, комнату за комнатой, проверяя, чтобы там не осталось ничего подозрительного или способного разоблачить их личности. То, что он увидел или, вернее, не увидел, ему понравилось. Дом был пуст и сверкал чистотой. Если не считать нескольких крошечных отверстий, просверленных в стенах, здесь не осталось и следа от множества радио– и микроволновых приемников, компьютеров и средств связи, которыми они пользовались, чтобы зафиксировать каждую мельчайшую подробность расследования событий в Теллеровском институте. Все гладкие поверхности, все детали деревянной или металлической мебели сверкали свежей полировкой, полностью устранившей отпечатки пальцев и прочие следы недавнего пребывания здесь нескольких человек.

Он вышел из дома и остановился, моргая от яркого солнечного света. Потом поднял руку и, согнув палец, подозвал к себе одного из подчиненных.

– Ну как, Абрантес, все упаковано?

Молодой человек кивнул.

– Мы готовы.

– Отлично, Витор, – одобрительно произнес Линден и посмотрел на часы. – Все, едем. Нам еще нужно успеть на самолет. – Он показал свои коричневато-желтые от табака зубы в быстрой, полностью лишенной юмора улыбке. – Центр составил для новой миссии очень напряженное расписание, но все равно будет здорово выбраться из этих гор, из этой поганой пустыни и возвратиться в Европу.

– Я очень хорошо понимаю вас, мистер спикер! – прорычал в трубку телефона президент США Самьюэль Адамс Кастилья. Подняв голову, он увидел, что в двери Овального кабинета показался Чарльз Оури, его начальник штаба. Кастилья жестом пригласил его войти, а сам в это время продолжал разговор: – Теперь вы должны постараться понять меня. Никто меня не заставит предпринять какие-то силовые акции, которые я считаю неразумными. Ни ЦРУ с ФБР. Ни Сенат. И ни вы. Это вам понятно? Раз так, то отлично. Желаю вам всего хорошего, сэр.

Подавив желание брякнуть трубкой по аппарату, Кастилья положил ее подчеркнуто осторожно и потер большой ладонью лицо. Он чувствовал себя очень усталым.

– Они мне рассказывают о том, как Эндрю Джексон однажды, угрожая хлыстом, прогнал человека с территории Белого дома. Я привык считать, что в этом случае знаменитая вспыльчивость старины Гикори затуманила ему мозги и взяла верх над здравым смыслом. Но теперь меня со всех сторон уговаривают последовать именно этому его примеру.

– А как насчет Конгресса? Разве вы не получили оттуда какие-нибудь более полезные советы? – сухо спросил Оури, кивнув в сторону телефона.

Президент недовольно скривил рот.

– Это был спикер Палаты представителей, – сказал он. – Любезно предлагавший мне немедленно подписать правительственное распоряжение, провозглашающее Движение Лазаря террористической организацией.

– В противном случае?

– В противном случае Палата и Сенат сами выдвинут такой законопроект, – ответил Кастилья.

Оури поднял брови.

– Конституционным большинством?

Президент пожал плечами.

– Может быть. Может быть, и нет. Как бы там ни было, мы оказываемся в проигрыше. Политическом. Дипломатическом. Можете называть все, что угодно.

Его начальник штаба кивнул.

– Я полагаю, при нынешнем положении не так уж важно, станет антилазаревский законопроект законом или нет. Если он пройдет Конгресс, наши и без того слабеющие международные союзы получат серьезнейший удар.

– Вы совершенно правы, Чарли, – вздохнул Кастилья. – Большинство людей во всем мире увидят в появлении подобного закона дополнительное доказательство того, что мы излишне остро реагируем, ударяемся в панику и в общем ведем себя как самые настоящие параноики. О, я думаю, что кое-кто из наших друзей, встревоженных взрывами в Чикаго и Токио, может от чистого сердца поддержать нас, но большинство решит, что мы только портим дело. Что мы подталкиваем мирную группу к насилию – или же что мы покрываем таким образом наши собственные преступления.

– Ужасная ситуация, – согласился Оури.

– Да, – снова вздохнул Кастилья. – И, похоже, собирается стать намного хуже. – Почувствовав себя словно взаперти за письменным столом, президент встал и подошел к окну. Некоторое время он бездумно разглядывал Южную лужайку, которую открыто патрулировали группы тяжеловооруженных охранников в касках и бронежилетах. После теракта, устроенного Движением Лазаря в Токио, Секретная служба потребовала усилить охрану Белого дома.

Он оглянулся через плечо на стоявшего в глубине кабинета Оури.

– Прямо перед тем, как спикер выдвинул мне этот законодательный ультиматум, у меня был еще один разговор: с Николсом, нашим послом в ООН.

Начальник штаба Белого дома нахмурился.

– Какие-нибудь неприятности в Совете Безопасности?

Кастилья кивнул.

– До Николса дошли слухи – только слухи – о решении, которое собираются предложить на ближайшем заседании Совета некоторые из неприсоединившихся стран. В основном их требования сводятся к тому, чтобы мы открыли все наши нанотехнологические исследования, проводимые как в открытых, так и в секретных лабораториях, для тотальной международной инспекции, включающей экспертизу всех их ноу-хау. Они говорят, что это единственный путь, позволяющий убедиться в том, что мы не ведем тайной программы разработки нанотехнологического оружия. Николс говорит, что, по его мнению, у блока неприсоединившихся стран достаточно много голосов в Совете, чтобы такое решение можно было бы провести.

Оури досадливо поморщился.

– Мы не можем допустить такого решения.

– Да, не можем, – с нажимом произнес Кастилья. – Это будет не что иное, как лицензия на право свободно воровать все наши достижения в области нанотехнологии. Наши компании и университеты затратили на эти исследования многие миллиарды. Я не могу позволить расхищать результаты этой работы.

– Мы сможем убедить кого-нибудь из постоянных членов Совета наложить вето на это решение за нас? – спросил Оури.

Кастилья пожал плечами.

– Николс говорит, что Россия и Китай готовы поддержать это решение. Они хотят выяснить, насколько далеко мы продвинулись в нанотехнологии. Мы можем считать, что нам повезет, если французы решат воздержаться. Поэтому остаются только британцы. И я не уверен, что премьер-министр при теперешней обстановке осмелится зайти настолько далеко, чтобы обеспечить нам политическое прикрытие. Его контроль над Парламентом очень слаб – это в лучшем случае.

– Тогда нам придется накладывать вето самим, – понял Оури. Он задумался, выпятил подбородок, потер его ладонью. – А это произведет плохое впечатление. Очень плохое.

Кастилья мрачно кивнул.

– Я не могу представить себе ничего, что могло бы более убедительно подтвердить существующие в мире наихудшие опасения по поводу того, что мы делаем. Если мы наложим вето на решение Совета Безопасности по нанотехнологии, то тем самым придадим полноценный вес самым абсурдным и возмутительным заявлениям Движения Лазаря.

База военно-воздушных сил США Кёртленд, Альбукерке, Нью-Мексико

Смит, сидевший в своем арендованном «Мустанге», миновал КПП Трумен-гейт, свернул в южном направлении и покатил через просторно раскинувшуюся авиабазу мимо бейсбольных полей Малой лиги, заполненных играющими командами и восторженно кричавшими родителями игроков. Приближался конец сезона, и страсти в местных чемпионатах накалились до предела.

Следуя указаниям, которые дал ему дежурный, носивший форму военной полиции, Смит пробрался через лабиринт улиц и зданий и достиг небольшой автостоянки, расположенной у начала взлетно-посадочной полосы. Рядом плавно затормозил белый «Бьюик Ле-сабр» Питера Хауэлла.

Смит выбрался из машины, неся на одном плече ноутбук и небольшую дорожную сумку. Ключи он бросил на переднее сиденье и оставил дверь незапертой. Питер, как он успел заметить, последовал его примеру. Они улетят, и после этого кто-нибудь из занятых на подсобных работах курьеров Фреда Клейна позаботится о том, чтобы прокатные автомобили благополучно вернулись к своим владельцам.

Прямо над головой пророкотал ярко раскрашенный коммерческий пассажирский самолет. Взлеты и посадки проходили через короткие, точно отмеренные интервалы. База Кёртленд пользовалась тем же летным полем, что и международный аэропорт Альбукерке. Над нагретым бетоном играло знойное марево, горячий воздух был пропитан резким запахом авиационного керосина.

Большой транспортный самолет C-17 «Глобмастер», выкрашенный в бледно-серый камуфляжный цвет ВВС США, стоял на залитой асфальтом площадке; его моторы уже гудели. Джон и Питер направились к самолету, ожидавшему именно их.

Борттехник, старший НКО[18] ВВС с квадратным грубым лицом и постоянно нахмуренными мохнатыми бровями, вышел им навстречу.

– Кто из вас, парни, полковник Джонатан Смит? – не без развязности осведомился он и лишь после этого взглянул в блокнот, который держал в руке, чтобы удостовериться, что правильно назвал звание и имя.

– Это я, сержант, – ответил Джон. – А это мистер Хауэлл.

– В таком случае прошу вас, сэры, следовать за мной, – сказал сержант, предварительно окинув долгим недоверчивым взглядом гражданскую одежду Смита. – Нам только что дали пятиминутное окно для взлета, и майор Харрис говорит, что вовсе не намерен его упускать, а потом сидеть невесть сколько, пропуская все эти крылатые автобусы с туристами.

Смит усмехнулся, чтобы скрыть неожиданное для него самого смущение. Он нисколько не сомневался в том, что пилот «C-17» гораздо резче высказался насчет этого незапланированного полета через всю страну, целью которого была всего лишь доставка одного армейского подполковника и одного гражданского, да к тому же еще и иностранца, в столицу – Вашингтон. Фред Клейн снова взмахнул своей волшебной палочкой, которая на сей раз привела в действие его контакты в кабинетах Пентагона. Они с Питером проследовали за членом экипажа «C-17» в огромный, похожий на пещеру грузовой отсек самолета, а оттуда в кабину экипажа.

Пилот и второй пилот ждали их в кабине. Уже вовсю шла предполетная проверка. Перед обоими светились проекционные бортовые индикаторы. На панели управления, расположенной под лобовым стеклом кабины, располагались еще четыре больших многофункциональных компьютерных дисплея, на каждом из которых было открыто по нескольку окон, отражавших состояние двигателей, гидравлики, авионики и прочих систем.

Майор Харрис, первый пилот, повернул голову, когда они вошли.

– Ну как, джентльмены, вы готовы к полету? – осведомился он сквозь зубы. Ударение, которое он сделал на слове «джентльмены», позволяло предположить, что это было вовсе не то слово, которое он хотел бы использовать.

Смит кивнул с извиняющимся видом.

– Мы готовы, майор, – сказал он. – Я очень сожалею о том, что все делалось так наспех и вас не предупредили заранее. Скажу только, если это хоть в какой-то степени извинит нас, что речь идет об очень серьезном, можно сказать, критически важном деле, а не о причудах какого-нибудь нахала, возомнившего себя Очень Важной Персоной.

Немного умиротворенный, Харрис указал большим пальцем на два кресла наблюдателей, установленных прямо у него за спиной.

– Ладно, чего уж там. Давайте пристегивайтесь. – Он повернулся ко второму пилоту. – Что ж, Сэм, раскочегаривай эту керосинку. Пора сваливать отсюда.

Офицеры ВВС взялись за рукояти, огромный самолет, громко взревев моторами, сполз на рулежную дорожку и неторопливо покатился к главной взлетно-посадочной полосе. Потом Харрис левой рукой толкнул ручку вперед, и рев четырех турбовентиляторных двигателей «C-17» сделался еще громче.

После того как Джон и Питер пристегнулись, борттехник вручил каждому по шлему со встроенными радионаушниками.

– Послушать переговоры земли и воздуха – это чуть ли не единственное развлечение в полете, – объяснил он, повысив голос, чтобы перекрыть завывание двигателей.

– Что? Вы хотите сказать, что у вас нет стюардесс, которые будут разносить шампанское и икру? – спросил Питер, испуганно вытаращив глаза.

Член экипажа «C-17» почти против воли улыбнулся в ответ.

– Нет, сэр. Боюсь, не будет никого, кроме меня и моего кофе.

– Надеюсь, кофе будет свежесваренный, с пенкой? – продолжал валять дурака англичанин.

– А вот и не угадали. Быстрорастворимый, да еще и без кофеина, – ответил сержант, улыбнувшись еще шире, и исчез, отправившись на свое штатное место, расположенное в грузовом отсеке самолета.

– О господи! На какие только жертвы не приходится идти ради королевы и страны, – пробормотал Питер и быстро подмигнул Смиту.

Реактивный самолет повернулся на месте и занял позицию точно посередине в начале главной взлетно-посадочной полосы. Впереди оторвался от земли и начал забирать к северу «Боинг-737» «Юго-западных авиалиний».

– Воздушные силы, Чарли Один Семь, вам «добро» на взлет, – раздался в наушниках Смита чуть хрипловатый голос авиадиспетчера с башни аэропорта.

– Вас понял, Башня, – ответил Харрис. – Чарли Один Семь, взлет начал. – Он четким движением передвинул рукоятки газа всех четырех двигателей до упора вперед.

«C-17» покатил по взлетной полосе, с каждой секундой увеличивая скорость. Джон почувствовал, как его прижало ускорением к спинке кресла. Менее чем через минуту они уже были в воздухе и круто лезли вверх над домами, автострадами и парками Альбукерке.

Они летели на высоте тридцать семь тысяч футов где-то над западной частью Техаса, когда второй пилот повернулся и ткнул пальцем Смита в колено.

– Полковник, вас вызывают по секретной связи, – сказал он. – Я переключу на ваш шлемофон.

Смит кивнул в знак признательности.

– Я получил новые данные о ситуации, полковник, – сообщил знакомый голос Фреда Клейна. – Ваш объект тоже в воздухе и направляется на восток, а именно на военно-воздушную базу Эндрюс. Опережает вас примерно на четыреста миль.

Джон быстро прикинул в уме. Крейсерская скорость «C-17» составляла примерно пятьсот узлов, а это значило, что служебный реактивный самолет ФБР, на котором летела Кит Пирсон, приземлится в Эндрюсе, самое меньшее на сорок пять минут опередив их с Питером. Он нахмурился.

– Может быть, ее удастся как-то задержать? Скажем, диспетчеры подержат ее в воздухе до тех пор, пока мы не догоним ее?

– Увы, нет, – решительно ответил Клейн. – Нет. Иначе придется полностью выдать себя. И так было уже достаточно непросто организовать ваш полет.

– Черт возьми!

– Положение, может быть, не настолько ужасное, каким вам кажется, – успокоил его Клейн. – У нее сразу по прилете запланирована встреча в Гуверовском центре, и на аэродроме уже стоит служебный автомобиль, который повезет ее туда. Какие бы еще дела у нее ни были, она наверняка отложит их на потом, а значит, у вас будет время подхватить ее в округе Колумбия.

Смит подумал и решил, что глава «Прикрытия-1», вероятно, прав. Хотя сам он нисколько не сомневался, что реальная цель приезда Кит Пирсон в Вашингтон заключалась вовсе не в том, чтобы сделать личный доклад высокому начальству Бюро, ей просто волей-неволей приходилось делать вид, что она примчалась именно за этим.

– А как насчет автомобилей и снаряжения, которое я заказывал? – спросил он.

– Они будут вас ждать, – пообещал Клейн. Его голос стал строже. – Но, полковник, у меня все еще остаются некоторые очень серьезные сомнения насчет настолько близкого подключения Хауэлла к этой операции. Он блестящий специалист… возможно, даже слишком блестящий, но его лояльность принадлежит вовсе не этой стране.

Смит покосился на Питера. Англичанин уткнулся взглядом в боковое окно кабины и, казалось, был полностью поглощен разглядыванием бескрайнего облачного ковра, сквозь прорехи которого время от времени открывался вид на бесконечные плоские бурые равнины, раскинувшиеся далеко внизу.

– В этом вам придется мне довериться, – мягко сказал он Клейну. – Когда вы втравили меня в это шоу, то говорили, что вам нужны индивидуалисты, инициативные парни, которые не вписываются в штатное расписание и не желают приноравливаться к должностным инструкциям любой другой организации. Люди, готовые пойти наперекор системе ради результата. Вы помните?

– Я помню, – серьезно ответил Клейн. – И я имел в виду именно то, что сказал.

– Ну так вот, как раз сейчас я и иду наперекор системе, – твердо заявил Смит. – Питер уже давно работает над той же самой проблемой, что и мы. Плюс к тому он обладает навыками, инстинктами и высочайшим интеллектом, которые мы можем использовать в наших интересах.

В наушниках несколько секунд было тихо: Клейн переваривал услышанное.

– Что ж, полковник, вполне убедительные аргументы, – сказал он наконец. – Ладно, сотрудничайте с Хауэллом как угодно близко, но помните: он не должен ничего узнать о «Прикрытии-1». Никогда. Это вам понятно?

– Вот вам крест, шеф, – пообещал Смит и добавил: – Чтоб я сдох.

Клейн фыркнул.

– Хватит острить, Джон. – Он громко откашлялся. – Сообщите мне, как только окажетесь на земле, ладно?

– Будет сделано, – ответил Смит. Он наклонился вперед и посмотрел на навигационный дисплей, отмечавший их позицию, расстояние до Эндрюса и скорость полета. – Судя по всему, мы должны прилететь примерно в девять вечера по вашему времени.

Руины Шато де Монсо, известного также как Замок Королев, были окружены лесом, носившим то же имя – лес Монсо, который протянулся вдоль берега змеившейся между холмами реки Марны милях в тридцати к востоку от Парижа. Воздвигнутый в середине 1500-х годов по приказу могущественной, хитрой и коварной королевы Екатерины Медичи, жены одного из королей Франции и матери еще троих, изящный загородный дворец, его просторный парк и охотничьи угодья были окончательно заброшены лет через сто – в 1650-х годах. Теперь, после столетий запустения, от резиденции древней властительницы осталось очень мало – пустая коробка сложенного из громадных камней въездного павильона, оплывшая ложбина на месте рва и кусок выкрошившейся стены с зияющими оконными проемами.

Под деревьями клубился туман, постепенно рассеивавшийся по мере того, как солнце поднималось выше. Из Мо, с расстояния в пять миль, доносился звон колоколов собора Сент-Этьенн, призывавший столь немногочисленных в последнее время верующих к воскресной мессе. Собору вторили колокола небольших приходских церквей в близлежащих деревнях.

На просторном лугу, неподалеку от руин замка, стояли два грузовика-фургона с большими прицепами. Судя по надписям на стенках, машины принадлежали организации под названием Groupe d’Aperu Meteorologique – Группа метеонаблюдения. У задних сторон обоих трейлеров возилось по нескольку техников, монтирующих поворотные пусковые установки, нацеленные почти точно на запад. Каждая установка была снабжена мощной катапультой, приводимой в действие сжатым воздухом. Вторая группа людей суетилась вокруг пары беспилотных винтомоторных самолетов, каждый из которых имел около пяти футов в длину и размах крыла восемь футов.

Высокий мужчина с темно-рыжими волосами, называвший себя Ноунс, стоял поблизости и наблюдал за работой своих подчиненных. Периодически в его радионаушниках сквозь негромкое потрескивание статических разрядов раздавались голоса часовых, окружавших поляну со всех сторон. Пока что в лесу не наблюдалось никакого движения, которое говорило бы о проявлениях нежелательного любопытства со стороны местных фермеров.

Один из техников, возившихся с самолетами, сутулый мужчина азиатской внешности с заметно поредевшими черными волосами, медленно поднялся на ноги и с выражением заметного облегчения на морщинистом утомленном лице обратился к третьему Горацию:

– Груз закреплен. Двигатели, авионика, устройства УВЧ и автономные системы управления проверены и готовы к работе. Все точки системы глобального позиционирования определены и подтверждены. Оба аппарата готовы к полету.

– Хорошо, – одобрил Ноунс. – В таком случае можете готовиться к запуску.

Он отошел на несколько шагов, уступая дорогу техникам, которые осторожно подняли летательные аппараты, весившие около сотни фунтов каждый, и понесли к пусковым установкам. Его яркие зеленые глаза, светившиеся удовольствием, наблюдали за происходящим. Эти беспилотные самолеты были точными копиями устройств, стоявших на вооружении армии США для ближней тактической разведки, нарушения коммуникаций и поиска с воздуха ядерного, биологического и химического оружия. Теперь он со своими людьми намеревался выступить в роли пионера использования этих летающих роботов для совершенно новых целей.

Ноунс переключил диапазон своей рации и связался с недавно прибывшей командой наблюдения, которую он разместил в Париже.

– Линден, вы получаете данные из целевой области? – спросил он.

– Получаем, – подтвердил голландец. – Все датчики и камеры дистанционного наблюдения работают нормально.

– А погодные условия?

– Температура, давление воздуха, влажность, направление и скорость ветра – все полностью укладывается в пределы заданных параметров миссии, – отрапортовал Линден. – Центр рекомендует вам начинать по готовности.

– Вас понял, – спокойно ответил Ноунс и повернулся к ожидавшим его распоряжений техникам. – Надеть маски и перчатки, – скомандовал он.

Они быстро повиновались. Противогазы, респираторы и толстые перчатки должны были дать им возможность успеть покинуть зараженную область в том случае, если бы один из самолетов потерпел аварию при запуске. Третий Гораций тоже облачился в свое собственное защитное снаряжение.

– На катапульты подано давление. Полная готовность, – доложил азиат. Он нагнулся к пульту управления, расположенному посередине между двумя установками. Его пальцы неподвижно висели над выключателями.

Ноунс улыбнулся.

– Продолжайте.

Техник кивнул и щелкнул двумя выключателями.

– Моторы и пропеллеры запущены.

Двухлопастные пропеллеры на обоих летательных аппаратах внезапно пришли в движение; их негромкое жужжание можно было отчетливо расслышать с расстояния не более нескольких ярдов.

– Моторы на полную мощность! Запуск! – скомандовал высокий зеленоглазый мужчина.

С мягким свистом первая пневматическая катапульта швырнула вперед закрепленный на уходившем под небольшим углом вверх рельсе самолетик, и он начал описывать в воздухе высокую плавную дугу. В конце этой дуги он завис было неподвижно и, казалось, должен был вот-вот рухнуть на землю, но в этот момент он обрел собственную подъемную силу, обеспечиваемую широко раскинутыми крыльями и тягой пропеллера. Снова начав набирать высоту, он мелькнул над верхушками деревьев, окружавших сохранившийся с незапамятных времен луг, и направился по запрограммированному курсу на запад.

Через несколько секунд следом за ним взмыл второй летательный аппарат. Оба автоматизированных самолета, почти невидимые с земли и слишком маленькие для того, чтобы быть замеченными большинством радаров, спокойно набрали рекомендованную высоту в три тысячи футов и полетели в сторону Парижа со скоростью около ста миль в час.

Вирджиния, сельская местность

Стараясь не выпрямляться, Джон Смит следовал за Питером Хауэллом в западном направлении, поперек широкого поля, заросшего высокими сорняками и колючей ежевикой. Очки ночного видения окрашивали все окружающее в зеленый цвет. В нескольких сотнях ярдов слева темный пейзаж разрезала прямая линия внутриокружного шоссе. Впереди и справа, за покрытым застойной пеной прудом, местность плавно поднималась. Подъездная дорога, по которой недавно проехала Кит Пирсон, извиваясь как змея, поднималась на невысокий холм.

Что-то острое пронзило толстую ткань и до крови впилось в плечо Смита. Он лишь скрипнул зубами и, не останавливаясь, пошел дальше. Питер, прокладывавший путь через дикие заросли, делал все возможное, чтобы облегчить своему путнику дорогу, но все же попадались такие места, где приходилось лишь переть напролом, стараясь не обращать внимания на мелкие колючки, цеплявшиеся за темные костюмы и толстые перчатки, и на длинные шипы, норовившие вонзиться в тело.

На середине склона англичанин вдруг припал на одно колено, внимательно осмотрелся вокруг и махнул рукой, разрешая Смиту присоединиться к нему. В доме на вершине холма все так же горел свет.

Смит и Хауэлл были одеты и снаряжены специально для ночной разведывательной операции на пересеченной местности. Помимо очков ночного видения, которые они не снимали, оба носили боевые жилеты-разгрузки, многочисленные карманы которых были набиты различной аппаратурой для наблюдения – высокочувствительными фотокамерами и устройствами для подслушивания – все это они нашли в автомобилях, приготовленных для них на авиабазе ВВС США Эндрюс. У Смита на поясе висела кобура с пистолетом «зиг-зауэр», а Питер предпочел свой любимый «браунинг-хай-пауэр». Ради усиления огневой мощи в случае реального боевого столкновения у каждого за спиной висел автомат «хеклер-кох» «МП-5».

Питер снял с правой руки перчатку, облизал палец и поднял руку вверх, проверяя направление мягкого прохладного ночного ветерка, шелестевшего в окружавшей их траве. Несколько секунд подождав, он кивнул, довольный результатом.

– Ну, вот, хоть что-то хорошее. Ветер западный.

Смит молча ждал пояснения. Его напарник не один десяток лет проводил полевые операции, сначала для САС, а потом для МИ6. Питер Хауэлл успел забыть о том, как следует передвигаться по потенциально вражеской территории, больше, чем Смит когда-либо знал.

– Ветер относит наш запах назад, – объяснил Питер. – Если там есть собаки, они не учуют наше приближение.

Питер надел перчатку и двинулся дальше. Пригибаясь еще ниже, они вышли на вершину пригорка. В нескольких ярдах от них находился старый полуразрушенный сарай – облупленные стены без крыши и дверей, с обрушившимися стропилами; состояние сарая неоспоримо убеждало в том, что на этой ферме давно уже не ведутся сельскохозяйственные работы. Кроме того, они отчетливо видели силуэты двух автомобилей: «Фольксвагена Пассат», принадлежащего Кит Пирсон, и второго, постарше и американского производства. Сквозь не до конца задернутые шторы маленького одноэтажного сельского дома пробивалось столько света, что изображение в их очках пылало ярко-зеленым пламенем.

Смит сразу заметил, что неизвестный ему хозяин жилища все же позаботился о том, чтобы истребить сорняки и ежевику, отчего вокруг здания образовался круг открытого пространства. Следом за Питером он по-пластунски прополз по низкой траве, спеша укрыться за автомобилями.

– И куда теперь? – пробормотал он.

Питер кивнул на большое окно, выходившее как раз на эту сторону, поблизости от двери.

– Полагаю, что туда, – шепотом ответил он. – Мне показалось, что я разглядел за этими занавесками какое-то движение. В любом случае взглянуть стоит. – Он посмотрел на Смита. – Прикроете меня, Джон, ладно?

Смит вытащил из кобуры «зиг-зауэр».

– Как только скажете.

Его напарник кивнул, быстро пересек ползком участок, испещренный пятнами масла – следами, оставленными стоявшими здесь автомобилями, – и скрылся в высоких кустах, разросшихся вплотную к стене дома. Смит мог проследить его путь лишь благодаря очкам ночного видения. Любому наблюдателю, глядящему невооруженным глазом, Питер показался бы всего лишь движущейся тенью – тенью, которая мелькнула и слилась с темнотой.

Англичанин поднялся на колени и с величайшей осторожностью заглянул в окно. Очевидно, удовлетворенный увиденным, он снова лег ничком и подал Джону знак, предлагая присоединиться к нему.

Смит со всей возможной скоростью пополз к нему, ощущая себя совершенно незащищенным. Добравшись до нетронутой полосы сорняков, он вытянулся плашмя и некоторое время лежал, тяжело дыша.

Питер наклонился к нему и чуть слышно прошептал на ухо:

– Пирсон там.

Смит широко улыбнулся.

– Очень рад. Было бы обидно впустую обдирать колени.

Он перекатился на бок и вынул из одного из застегнутых на «липучку» карманов переносной лазерный прибор для подслушивания. Надев наушники, он щелкнул выключателем, включив маломощный инфракрасный лазер, и аккуратно направил устройство на окно над собой.

При условии, что ему удастся держать прибор достаточно твердо, лазерный луч отразится от стекла и передаст в приемник все колебания, вызванные происходящим в помещении разговором. А электронная начинка обладала способностью преобразовать колебания снова в членораздельные звуки, которые и транслировались в наушники.

Смит даже удивился, когда оказалось, что система работает.

– Черт возьми, Кит, – услышал он сердитое рычанье. Говорил мужчина. – Вы не можете сейчас выйти из операции. Мы должны продолжать ее, нравится вам это или нет. Других вариантов просто не существует. Или мы уничтожим Движение Лазаря, или оно уничтожит нас!

Мужчина, называвший себя Лазарем, спокойно сидел за массивным, потемневшим от времени тиковым письменным столом в своем личном кабинете. В комнате было тихо, прохладно и полутемно. Чуть слышно жужжала система кондиционирования, поставлявшая сюда воздух, полностью очищенный от всего связанного с миром, находившимся за пределами этого кабинета.

Значительную часть просторного стола занимал огромный компьютерный дисплей. Нажимая пальцем на мягко пощелкивавшие клавиши, Лазарь быстро менял на экране изображения, поступавшие с телекамер, расположенных в разных местах земного шара. Одна, очевидно установленная на самолете, показывала извилистое русло реки, протекавшей в двух-трех тысячах футов ниже места расположения камеры. В поле зрения появлялись и исчезали из него деревни, дороги, мосты и перелески. Другая камера показывала темную улицу, уставленную «раздетыми» и искореженными автомобилями. Вдоль улицы громоздились серые бетонные дома, окна и двери которых были тщательно забраны толстыми стальными решетками.

Под картинками на дисплее были изображены три циферблата, показывавшие местное время, время в Париже и время на восточном побережье Соединенных Штатов. Рядом с компьютером стоял ящик защищенной спутниковой телефонной системы. Два мигающих зеленых огня сообщали о наличии связи с обеими специальными группами, ведущими в настоящий момент работу.

Лазарь улыбнулся, наслаждаясь пьянящим чувством осознания того, что сложнейший, потребовавший многолетней скрупулезной подготовки план осуществляется в точном соответствии с графиком. Одна команда приступила к проведению последнего из необходимых полевых экспериментов – испытанию замечательного очистительного инструмента, при помощи которого удастся осуществить оздоровление планеты. Другая начала серию действий, которые в результате втянут ЦРУ, ФБР и британскую «Сикрет Интеллидженс Сервис»[21] в самоубийственный хаос противостояния.

«Скоро, – холодно думал он, – очень скоро. Как только солнце поднимется еще немного, испуганный мир увидит, что его худшие опасения насчет Соединенных Штатов подтверждаются. Союзы начнут распадаться. Старые раны вновь откроются. Скрываемое на протяжении многих лет соперничество снова взорвется открытым конфликтом. И к тому времени, когда истинный масштаб случившегося наконец-то прояснится, уже никому не будет под силу остановить распад мирового сообщества». А это значит, что никто не сможет противодействовать ему, Лазарю.

Его внутренний телефон коротко прогудел. Лазарь нажал на кнопку громкоговорителя.

– Да?

– Наши самолеты в пятидесяти километрах от цели, – сообщил голос его старшего техника. – Оба полностью укладываются в заданные параметры.

– Очень хорошо. Продолжайте действовать по плану, – приказал Лазарь и нажал на кнопку, обрывая разговор. Следующее мягкое прикосновение пальца к другой кнопке включило спутниковую связь с одной из его полевых команд. – Парижская операция идет полным ходом, – сказал он человеку, терпеливо дожидавшемуся вдали его звонка. – Будьте готовы приступить к выполнению инструкций по моему следующему сигналу.

Вирджиния, сельская местность

Три полноприводных автомобиля повышенной проходимости были припаркованы в сосновой роще на вершине холма в нескольких сотнях ярдов к западу от лачуги Берка. Двенадцать мужчин, одетых в черные куртки и свитеры и джинсы темных расцветок, тоже прятались под чахлыми деревьями, чего-то ожидая. Четверо из них, снабженные биноклями ночного видения «Симрад» британского производства, несли караул по периметру рощи. Семеро, укрывшись в глубокой тьме, терпеливо сидели прямо на земле – песчаная почва здесь была почти сухая. Они занимались последней проверкой оружия – штурмовых винтовок, автоматов и пистолетов.

Двенадцатый, высокий зеленоглазый мужчина, которого все называли Терс, сидел в кабине одного из вездеходов.

– Понятно, – сказал он в свой защищенный от прослушивания сотовый телефон. – Мы готовы. – Он нажал кнопку, обрывая связь, и вернулся к горячему спору, который он слушал через наушники. «Или мы уничтожим Движение Лазаря, или оно уничтожит нас!» – грозно заявил мужской голос.

«Мелодраматические выкрики вам не идут, Хэл, – с ледяным холодом ответил женский голос. – Я вовсе не предлагаю отступить перед Движением. А вот „Набат“ явно не стоит тех денег, которые мы за него платим, и того риска, которому мы из-за него подвергаемся. И я повторяю то, что уже говорила вам по телефону: если это никчемная затея и эта операция погубит меня, то я не стану тонуть в одиночку».

Слушая трансляцию с «жучка», который он установил накануне вечером, еще засветло, второй из тройки Горациев молча кивнул. Офицер ЦРУ был совершенно прав. Помощника заместителя директора ФБР Кэтрин Пирсон больше нельзя было считать надежным партнером. «Хотя теперь это не имеет никакого значения», – напомнил он себе и мрачно улыбнулся своим мыслям.

Терс машинально проверил магазин своего «вальтера», навернул на ствол глушитель и положил пистолет в карман плаща. После этого он посмотрел на светящийся циферблат своих часов. До начала активной фазы операции оставалось всего лишь несколько минут.

Негромкое басовитое гудение рации сообщило о важном вызове, поступившем от одного из его часовых. Он переключился на другой канал.

– Слушаю.

– Это говорит Макри. Около дома какое-то движение, – сообщил часовой, говоривший с мягким акцентом шотландца с равнины.

– Я уже иду, – ответил Терс. Высоченный мужчина легко выскользнул из кабины внедорожника, пригнув голову, чтобы не задеть верхний край, и поспешил к опушке леска. Он нашел Макри, сидевшего на корточках позади ствола упавшего дерева, оплетенного виноградными лозами, и опустился на колени рядом с ним.

– Посмотрите сами. В кустах и высокой траве рядом с передней дверью, – сказал, повернувшись к нему, невысокий, худой и жилистый шотландец. – Я сейчас ничего не могу разобрать, но уверен, что минуту назад видел там какое-то движение.

Зеленоглазый мужчина поднял свой собственный бинокль и принялся неторопливо, внимательно осматривать южную сторону дома Берка. И сразу же в поле его зрения оказались два пятна в форме человеческих тел. Эти пятна сияли ярким белым светом на сером фоне более холодной растительности, в которой люди прятались.

– У вас замечательное зрение, Макри, – вполголоса произнес Терс. Приборы ночного видения, которыми пользовались его часовые, действовали по принципу усиления всего доступного света видимого диапазона. Они превращали ночь в жуткий зеленый день, но не обладали способностью «видеть» тепловое излучение. А его более совершенное оборудование это позволяло. Весивший более пяти фунтов и стоивший без малого шестьдесят тысяч долларов французский бинокль-тепловизор «Софи» был первоклассным и чрезвычайно эффективным во всех отношениях прибором. Ночью, в такую вот пасмурную погоду, лучшие из пассивных легких систем усиления света имели максимальный диапазон в триста-четыреста ярдов, а порой и намного меньше. А он со своим биноклем мог обнаружить наличие теплового излучения от человека на расстоянии до двух миль сквозь густую траву или подлесок.

Терс на секунду задумался: являлось ли простым совпадением то, что эти два шпиона появились вскоре после прибытия Кит Пирсон? Или она привела их с собой – намеренно или не зная об этом? Впрочем, великан тут же отогнал от себя эту мысль. Он не верил в совпадения. И, что еще важнее, в них не верил его настоящий работодатель.

После этого Терс молниеносно просчитал варианты. На мгновение он пожалел о решении Центра передать его снайпера в базирующуюся в Париже группу безопасности. Было бы куда проще и намного безопаснее устранить этих врагов парой точных выстрелов из дальнобойной винтовки. Но ему, конечно же, было ясно, что никакое его желание не изменит сложившегося положения. Его команда была обучена и оснащена для ведения ближнего боя, поэтому именно эту тактику он и должен будет использовать.

Он передал бинокль Макри.

– Следите за этой парочкой, – приказал он своим обычным холодным тоном. – Если они предпримут какие-то действия или станут перемещаться, немедленно докладывайте мне. – С этими словами он вынул сотовый телефон и, нажав кнопку, набрал запрограммированный номер.

Трубку сняли во время первого же гудка.

– Берк слушает.

– Это Терс, – спокойно сказал рыжеволосый. – Не высказывайте открытой реакции на то, что я вам сейчас скажу. Вы меня понимаете?

Последовала короткая пауза.

– Да, я вас понимаю, – ответил наконец Берк.

– Отлично. В таком случае слушайте меня внимательно. Моя группа безопасности обнаружила враждебную активность около вашего дома. Вы находитесь под пристальным наблюдением. Очень пристальным наблюдением. С расстояния в несколько метров.

– Это очень… интересно, – с сердцем проговорил офицер ЦРУ и добавил после непродолжительного колебания: – Ваши люди смогут самостоятельно разобраться с этой ситуацией?

– Несомненно, – заверил его Терс.

– А вы располагаете временем для этого? – осведомился Берк.

Ярко-зеленые глаза рыжеволосого великана сверкнули в темноте.

– Нам потребуется несколько минут, мистер Берк. Всего несколько минут.

– Понятно. – Берк снова замялся и наконец спросил: – Следует ли рассматривать это как межведомственный вопрос?

Терс понимал, что его невидимый собеседник хочет узнать, нужно ли считать Кит Пирсон так или иначе ответственной за появление шпионов прямо у порога его дома. Он улыбнулся. Сейчас и для него это было абсолютно несущественно.

– Мне кажется, что разумно будет расценить это именно так.

– Очень жаль, – резко отозвался офицер ЦРУ. – Действительно, очень жаль.

– Да, вы правы, – согласился зеленоглазый. – Пока что продолжайте все, как и было. До связи.

Терс прервал связь и щелкнул крышкой телефона. Потом он забрал у Макри свой бинокль-тепловизор.

– Идите к машинам и приведите всех сюда, – сказал он. – Но пусть ведут себя тихо. – Он оскалил зубы в волчьей усмешке и добавил: – Скажите им, что они отправляются на охоту.

– Кто это был, Хэл? – спросила Кит Пирсон. Судя по голосу, она была озадачена.

– Дежурный офицер из Лэнгли, – медленно и очень отчетливо выговаривая слова, ответил Берк. Его голос вдруг зазвучал очень напряженно и неестественно. – Из АНБ прислали с курьером несколько радиоперехватов, касающихся Движения.

Джон Смит, внимательно слушавший разговор, нахмурился. Продолжая держать лазерный микрофон нацеленным на окно, он повернулся к Питеру Хауэллу.

– Не нравится мне это, – прошептал он. – Берку только что позвонили по телефону, и он сразу же весь напрягся. Теперь он несет какую-то чушь и ни слова по делу.

– Вы думаете, что он догадался о нашем присутствии? – спокойнейшим тоном осведомился Питер.

– Возможно. Но не могу понять, каким образом он мог что-то заподозрить.

– Похоже, что мы недооценили этого парня, – сказал Питер и поджал губы. – Непростительный грех в работе такого рода. Я подозреваю, что мистер Берк из ЦРУ имеет в своем распоряжении больше ресурсов, чем мы надеялись.

– То есть кто-то его прикрывает?

– Вполне возможно. – Англичанин безошибочно сунул руку в один из карманов жилета, вытащил оттуда карту местности и принялся рассматривать ее, водя по листку затянутым в перчатку пальцем. Ему сразу же бросился в глаза большой холм с лесистой вершиной, расположенный невдалеке к западу от того места, где они находились. – Если бы я хотел хорошо видеть, что делается в этом имении, то поместил бы свой наблюдательный пост именно туда.

Смит почувствовал, что волосы у него на затылке встали дыбом. Питер был прав. С того холма должен был открываться прекрасный вид на большую часть территории, непосредственно прилегавшей к дому, и, в частности, на то самое место, где они сейчас находились.

– Что вы предлагаете?

– Удирать сломя голову, – решительно ответил англичанин, убирая карту обратно в карман. После этого он вытащил из-за спины автомат «хеклер-кох» «МП-5» и передернул затвор, досылая 9-миллиметровый патрон в патронник. – Мы не знаем, какими силами располагает наша, так сказать, оппозиция, и я не вижу особого смысла валандаться тут дальше, чтобы разузнать это наверняка. Джон, мы уже приобрели немного полезной информации. Давайте не будем слишком уж сильно испытывать сегодня нашу удачу.

Смит кивнул; он уже успел убрать лазерный микрофон и наушники.

– Хорошая мысль. – Он тоже приготовил свой автомат к бою.

– В таком случае следуйте за мной. – Питер вскочил на ноги и, согнувшись почти пополам, помчался к двум автомобилям, стоявшим возле дома. Они представляли собой хоть какое-то укрытие. Смит следовал за ним, тоже стараясь пригибаться пониже. Он был готов в любую секунду услышать крик боли или почувствовать резкий удар пули. Но пока что он слышал и чувствовал только тишину ночи и участившееся биение собственного сердца.

Оттуда они направились мимо разрушенного сарая и вниз по склону к густо заросшему ежевикой полю, стараясь двигаться так, чтобы пригорок, увенчанный домом Берка, все время загораживал их от высокого холма с лесистой верхушкой, возвышавшегося на западе. Питер шел впереди. Он пробирался через переплетавшиеся колючие плети и достигавшие пояса заросли сорняков с легкостью призрака и с изяществом, являвшимися следствием долгого обучения и многих лет практики.

Они уже приближались к берегу застойного пруда, когда англичанин внезапно рухнул ничком прямо в грязь под малиновым кустом. Смит упал мгновением позже и пополз по-пластунски, прижимая одной рукой к груди автомат. Он старался при этом дышать не слишком глубоко: здесь их уже не обдувал веявший над полем ветерок, и у земли стоял настоящий смрад от гниющей тины и опавших плодов.

– Христос, – пробормотал Питер. – Они спохватились! Слышите?

Смит услышал приближавшийся шум мощного двигателя. Осторожно подняв голову, он выглянул из-за куста. Ярдах в двухстах от них по асфальтированному шоссе медленно полз на восток большой черный вездеход. Машина шла с выключенными фарами.

– Вы думаете, они найдут наши автомобили? – чуть слышно прошептал он.

Питер мрачно кивнул. Маленькая рощица, в которой они поставили машины, не сможет укрыть их от целенаправленного поиска.

– Наверняка, – сказал он. – И когда они их найдут, то весь ад вырвется на свободу. Если, конечно, еще не вырвался. – Он оглянулся через плечо. – Увы, так оно и есть. Посмотрите-ка назад, Джон. Только не двигайтесь резко.

Смит осторожно повернул голову и увидел пятерых людей, шедших, рассыпавшись в цепочку. Все были одеты в темное, на головах у них были очки ночного видения. Цепь медленно спускалась по склону следом за ними. Каждый держал на изготовку автомат или штурмовую винтовку.

Джон чувствовал, что во рту у него пересохло. Ближайший из вооруженных людей, охотившихся на них, находился уже в какой-нибудь сотне ярдов. Они с Питером попались в ловушку.

– Есть предложения? – прошипел Смит.

– Да. Мы заставим эту пятерку залечь, а сами побежим отсюда, как кролики, – ответил Питер. – Но будем держаться подальше от дороги. Та сторона слишком открыта. Мы направимся на север. – Он резко повернулся и поднялся на одно колено, держа автомат на изготовку. Секундой позже рядом с ним поднялся Смит.

В первое мгновение Джон, уже державший палец на спусковом крючке, заколебался. Он не мог решить, следует ли ему стрелять на поражение или же просто попугать преследователей. Кто такие были эти люди? Та же компания, которая уже пыталась убить его? Или их союзники? Или же, напротив, штатные работники ЦРУ? Или частные охранники, нанятые Берком для того, чтобы караулить его собственность?

Один из вооруженных людей, двигавшихся в их сторону с вершины холма, заметил их резкие движения. Он застыл на месте и заорал на английском с сильным акцентом:

– Контакт с фронта! – И тут же открыл огонь.

Как только загремели выстрелы и в воздухе рядом с ним засвистели пули, сомнения Смита как рукой сняло. Эти парни были наемниками и не собирались никого арестовывать или брать в плен. Они с Питером открыли ответный огонь, выпустив несколько прицельных коротких – по три выстрела – очереди, целясь по вражеской цепи от краев к середине. Один из пяти бандитов внезапно дико заорал и рухнул, схватившись за живот. Оставшиеся четверо поспешно залегли.

– Ходу! – прикрикнул Хауэлл, толкнув Смита в плечо.

Оба разведчика вскочили и устремились в темноту, забирая к северу от асфальтированной дороги. Англичанин опять держался впереди, но на сей раз он не тратил времени на поиск более удобных проходов через заросли. Наоборот, он ломился напрямую, даже через самые плотные стены колючего кустарника. Сейчас требовалась не хитрость, а скорость. Им следовало как можно дальше оторваться от уцелевших бандитов, прежде чем те опомнятся и снова начнут стрелять.

Смит бежал со всех ног следом за Питером; его сердце отчаянно билось. Он держал руки в перчатках и автомат перед собой, стараясь защитить лицо от острых шипов и сломанных веток. Плети ежевики цеплялись за его руки и ноги, шипы норовили проткнуть толстую ткань. По предплечьям стекали струйки пота, который жег, как огонь, попадая в бесчисленные свежие ранки, царапины и ссадины, которые он успел заработать за эту ночь.

Позади снова загремела стрельба. Пули свистели в густых зарослях, срезая листья и разбрасывая в разные стороны сбитые сучки и щепки от толстых веток.

Хауэлл и Смит бросились наземь и молниеносно развернулись навстречу врагам. Очень кстати для них здесь оказалась небольшая ложбинка, а вернее, промоина, оставленная ручьями, стекавшими в сильные дожди с вершины холма.

– До чего же упрямые подонки, – холодно прокомментировал Питер, слушая, как пули, выпущенные поодиночке и очередями, свистели прямо над их головами. – Я им этого не забуду. – Он прислушался повнимательнее. – Стреляют только двое. Одного мы хорошо зацепили. В таком случае где же вторая пара?

– Подкрадывается к нам, – мрачно отозвался Смит. – Пока их приятели прикрывают их огнем.

– Весьма вероятно, – согласился Питер и внезапно улыбнулся. – Давайте покажем им, что это не такая уж хорошая идея, а?

Джон кивнул.

– Направо, – спокойно сказал Питер. – Пошли.

Не обращая внимания на пули, продолжавшие свистеть в зарослях вокруг них, оба поползли назад и принялись стрелять такими же короткими очередями, накрывая огнем широкий сектор перед ними. Смиту показалось, будто он услышал удивленный вскрик застигнутого врасплох; перед глазами мелькнуло что-то, похожее на человека, упавшего под куст. Стрельба со стороны врагов усилилась: бандиты, которых они заставили залечь, тоже открыли огонь.

Смит и Питер вернулись в промоину и быстро поползли в сторону по ее извилистому руслу. Оно вело на восток по пологому склону, занятому полем, основательно заросшим за много лет. Удалившись на полсотни ярдов, они рискнули поспешно оглянуться. Один из преследователей стрелял короткими очередями куда-то в том направлении, откуда только что огрызнулись огнем преследуемые. Остальные три охотника снова двинулись вперед. Они опять развернулись в цепь и стреляли длинными очередями, поливая свинцом все пространство сорокаакрового поля.

– Черт побери, – чуть слышно выдохнул Питер – Что они, дьявол их возьми, делают?

Смит задумчиво прищурился. Было очевидно, что враги больше не стремятся к непосредственной схватке с ними. Вместо этого плохие парни устроили кордон, который должен был наилучшим образом отрезать их от дороги и от оставленных в роще автомобилей, до которых оставалось пройти еще несколько сотен ярдов.

– Они нас загоняют! – внезапно сообразил он.

Англичанин секунды две смотрел на него. Потом он вдруг выпятил подбородок и кивнул.

– Вы правы, Джон. Я должен был понять это раньше. Эти действуют как загонщики, и их задача – загнать нас к стрелковой линии. – Он негодующе помотал головой. – Эти мерзавцы, похоже, принимают нас за выводок каких-нибудь куропаток или перепелок!

Смит, совершенно неожиданно для себя, усмехнулся в ответ, вовремя подавив желание расхохотаться вслух. В голосе его старого друга звучало искреннее негодование, словно он на самом деле считал себя оскорбленным таким высокомерным пренебрежением к себе со стороны врагов.

Питер повернул голову и задумчиво уставился на север, где заросли – это нетрудно было разглядеть даже в темноте – были еще гуще.

– Они устроили нам свою пошлую засаду где-то в той стороне, – сказал он, снимая с автомата использованный магазин и вставляя новый рожок на тридцать патронов. – И пробраться мимо нее будет ой как непросто.

– Это точно, – согласился Смит. – Но вообще-то у нас есть, по крайней мере, одно преимущество.

Питер удивленно взглянул на него.

– Да неужели? Не сочтите за труд просветить меня.

– Есть-есть. – Смит ласково погладил свой «МП-5». – Когда я в последний раз ходил на охоту, ни куропатки, ни перепелки не позаботились обзавестись автоматическим оружием.

На этот раз уже Питеру пришлось напрячься, чтобы не прыснуть.

– Пожалуй, вы правы, – согласился он. – А раз так, Джон, то давайте посмотрим, не удастся ли нам превратить охотников в дичь.

Они выбрались из канавы и поползли на север. Через густые заросли они пробирались не прямо, а окольным путем, следуя по запутанным ходам, проделанным мелкими животными, которые в изобилии обитали на заросших полях под защитой колючих кустарников. Передвигались они исключительно ползком, не приподнимаясь над землей и стараясь двигаться как можно быстрее, но не шуметь и не трясти траву и кусты, под которыми проползали. Осознание того, что где-то впереди, в темноте, прячутся невидимые враги, снова уравняло по значению скрытность передвижения с его скоростью.

Смит чувствовал, как капли пота прокладывают себе дорожки через слой грязи, облепившей его лоб. Он нетерпеливо смахивал их, не желая, чтобы они просачивались под прилегавшей ко лбу оправой очков ночного видения и затекали в глаза. В стеклах непрерывно возникали стебли растений, причудливо изогнутые виноградные лозы, выкрашенные в зеленый цвет, быстро проплывали и исчезали позади, по мере того как он, извиваясь, словно червяк, миновал их. Здесь, в сердце чащобы, под спутанным пологом растений, видимость сократилась до нескольких футов. Воздух был теплым и густо пах сырой мшистой землей и свежим звериным пометом.

Время от времени пули свистели над их головами или с хрустом пролетали через кусты где-то по бокам. Теперь стреляли все четверо наемников, развернувшихся в цепочку позади них, но огонь велся наугад, лишь для того, чтобы вынудить прячущуюся в кустах добычу двигаться туда, где с ними разделается заблаговременно и продуманно выставленная засада.

Смит тяжело дышал, и причиной тому были не только физические усилия, но и нервное напряжение. Он был сосредоточен на том, чтобы следовать за Питером как можно ближе и смотреть, куда его старший товарищ ставит ноги и руки, – нужно было стараться повторять его движения, чтобы не тревожить лишний раз растительность, по которой они пробирались.

Внезапно Питер замер на месте. В течение нескольких долгих секунд он сохранял полную неподвижность, всматриваясь и вслушиваясь. Потом он приподнял над землей затянутую в перчатку руку и сделал Джону знак, предлагая придвинуться поближе.

Смит осторожно приподнял голову и посмотрел сквозь стену травы на окружавший их ландшафт. Они находились на северном краю поля. С востока на запад тянулась покосившаяся и кое-где обвалившаяся ограда. Сразу за остатками изгороди земля уходила вниз, образуя небольшую ложбину, противоположный край которой представлял собой четко выраженный невысокий уступ. На подходе к ложбине виднелось лишь несколько кустов и чахлых березок; в целом местность здесь была значительно более открытая, и прятаться было куда труднее.

Питер ткнул пальцем в сторону дальнего края впадины и сделал рукой жест, означавший «враги».

Смит кивнул. Уступ был самым подходящим местом для засады, к которой их гнали. Любой находившийся за гребнем имел бы вполне приличный обзор и сектор обстрела, почти полностью перекрывавший прилегавший участок фермы. Он нахмурился. Шансы против них очень быстро нарастали.

Питер разглядел выражение его лица и пожал плечами.

– Ничего не поделаешь, – пробормотал он, а потом вытащил из кармана для боеприпасов своего жилета пустой магазин от автомата и подождал, пока Джон делал то же самое.

– Прекрасно, – с величайшим спокойствием сказал Питер. – Вот вам план. – Он поднял пустой магазин. – В качестве отвлекающего маневра мы бросаем их как можно дальше направо. И тут же совершаем перебежку через гребень, забираем направо и атакуем с тыла, убивая по пути всех врагов, которые нам попадутся.

Смит задумчиво посмотрел на него.

– Вы так думаете?

– Джон, у нас нет времени изобретать что-то более изящное, – терпеливо разъяснил англичанин. – Мы должны бить быстро и сильно. Скорость и смелость – единственные карты, которые мы можем разыграть. Если кого-то из нас зацепит, другой должен уходить в одиночку. Согласны?

Смит кивнул. Все это ему совершенно не нравилось, но его напарник был прав. В такой ситуации любая задержка – по любой причине, пусть даже для оказания помощи раненому товарищу, – была бы фатальной. У врага было такое численное превосходство, что их единственный шанс на спасение состоял в том, чтобы любыми средствами пробить путь через любой заслон и как можно скорее бежать прочь отсюда.

Держа пустой магазин в левой руке и «МП-5» в правой, он медленно поднялся на одно колено, готовый совершить рывок через полуразрушенный забор и открытое пространство за ним. Рядом Питер сделал то же самое.

Позади прогремела еще одна очередь, направленная наугад. Потом снова наступила тишина.

– Пора, – прошипел Питер. – На старт! Внимание! Марш!

Оба изо всех сил швырнули пустые магазины, полетевшие по широкой дуге направо. Шум, который металлические рожки произвели, упав в кусты, прозвучал неожиданно громко.

И сразу же Смит сорвался с места и рванулся вперед. Он поднырнул под провисшую слегу забора, перекатился по уходящему вниз склону и снова вскочил на ноги. Питер был на несколько ярдов впереди.

Сзади и справа Смит услышал удивленные крики, но враги заметили их слишком поздно. Они с Питером беспрепятственно преодолели неглубокую впадину и крутой, но не замедливший их движения противоположный склон.

Там Смит сразу же метнулся направо. Автомат он держал в обеих руках и в поисках врагов всматривался в мистический зеленый полумрак, каким ему представлялось сквозь очки окружающее. Вот! Менее чем в десятке ярдов от себя, под низко нависшими ветвями березы, он увидел движущийся силуэт. Человек, лежавший плашмя на земле лицом к гребню, возился, пытаясь повернуться и направить на неожиданно появившегося врага свое собственное оружие – автомат «узи».

Реакция Джона оказалась быстрее. Он вскинул свой «МП-5», нажал на спусковой крючок и прицельно выпустил три пули во врага. Все выстрелы попали в цель. Бандита отшвырнуло назад, он дернулся и вытянулся на земле, привалившись к белому как мел стволу тонкой березки.

Они побежали дальше вдоль края ложбины, плавно поворачивавшей на северо-восток. Держались они поодаль друг от друга, чтобы враг не мог уложить их обоих одной очередью. На этой стороне во множестве росли березы, среди которых возвышались кряжистые сосны, но лес изобиловал множеством крошечных полянок. Встревоженные внезапной стрельбой, четверо наемников, выступавших в роли «загонщиков», открыли бешеную пальбу. Правда, они сосредоточили огонь на уже покинутом двумя разведчиками склоне. Пули, рикошетируя от деревьев, взлетали высоко вверх и сердито жужжали над головами беглецов, как рассерженные пчелы.

Смит осторожно вступил на одну из полянок и уловил краем глаза внезапное короткое движение справа от себя. Резко обернувшись, он увидел темный ствол штурмовой винтовки «M-16», торчавший из-за обвитого виноградной лозой пня дерева. Этот ствол глядел прямо на него! Он бросился наземь как раз в тот момент, когда спрятавшийся бандит выстрелил. Одна из 5,56-миллиметровых пуль задела его левое плечо и оставила глубокую царапину на коже. Еще две пули оставили длинные борозды на земле рядом.

Джон откатился в сторону, отчаянно надеясь, что ему удастся оторваться от прицела вражеского стрелка. Прогремело еще несколько выстрелов, и снова пули ткнулись в землю в считаных дюймах от его головы. Он катился дальше, одновременно глядя по сторонам в поисках любого укрытия, которое было бы в пределах досягаемости. И ничего не видел. Он находился под огнем врага на совершенно открытом месте.

А потом у него из-за спины возник Питер и открыл огонь, методично сажая короткие очереди впритирку к пню. В воздух полетели куски коры и щепки от почти перерубленной виноградной лозы. Прятавшийся за пнем стрелок истошно завопил и умолк.

– Вы в порядке, Джон? – вполголоса окликнул Смита Питер.

Смит наскоро проверил свое состояние. Царапина, оставленная пулей на плече, кровоточила и должна была вскоре страшно разболеться. Но, как ни удивительно, это была его единственная рана.

– В полном, – сообщил он. Ему никак не удавалось отдышаться после испытанного им шока: ведь он лишь чудом не погиб, причем в первую очередь из-за собственной неосторожности. Выход на эту полянку был большой ошибкой, с запозданием сообразил он, – из тех, которые допускают на учебных занятиях лишь совершенно неопытные новобранцы. Он резко мотнул головой, злясь на самого себя.

– В таком случае пойдите проверьте, действительно ли этот ублюдок сдох, – решительно потребовал Питер. – Я вас прикрою. Только поторопитесь.

– Уже иду. – Смит вскочил на ноги и шагнул в кусты, окаймлявшие полянку с одной стороны, чтобы зайти за пень сбоку, не перекрывая зону огня англичанина. Осторожно пробравшись через заросли, он увидел на земле лежавшее ничком тело. Винтовка «M-16» лежала в нескольких футах.

«Ну, и что с этим бандитом?» – спросил себя Смит. Он мог быть и убит, и тяжело ранен, а мог быть и совершенно целым и лишь притворяться мертвым.

Ему пришла было в голову мысль о том, что стоит выпустить в тело короткую очередь и тем самым покончить со всеми сомнениями. Его указательный палец, лежавший на спусковом крючке, уже напрягся. Но он тут же опомнился. В пылу сражения он мог расстрелять врага без малейших колебаний, но он не будет стрелять в неподвижно лежащего человека, возможно, беспомощного и испытывающего ужасную боль. Не будет и останется верным тем клятвам, которые когда-то давал, и, что еще важнее, своим собственным представлениям о добре и зле.

Смит подошел ближе, держа ствол автомата нацеленным на лежавшего. Он видел на земле кровь, растекавшуюся из-под тела. Упавший стрелок был мал ростом и очень худощав, на верхушке выбритой круглой головы торчал ежик коротко подстриженных рыжеватых волос. Джон подошел поближе и уже был готов присесть на корточки и пощупать пульс.

Где-то впереди – совсем неподалеку – прогремела еще одна автоматная очередь. В ответ ей сразу же коротко огрызнулся автомат Питера.

Отвлекшись от лежавшего, Смит повернул голову, пытаясь понять, откуда велся огонь, и присел пониже, чтобы не попасть под шальную пулю.

Именно в этот момент «труп» набросился на него. С молниеносной быстротой он вскочил, ударил Смита головой в живот и сбил его с ног. Автомат отлетел в кусты.

Смит дернулся в сторону и увидел, что в темноте сверкнуло лезвие ножа. Он едва успел увернуться, а в следующее мгновение вскинул левую руку, блокируя следующий удар. Лезвие полоснуло по руке, разрезав рукав, кожу и достав до кости, и у Смита на мгновение помутилось сознание от резкой боли. Заставив себя не обращать внимания на рану, он нанес ответный удар, с силой обрушив ребро правой ладони на запястье рыжего.

Нож выпал из внезапно парализованных мощным и точным ударом пальцев убийцы.

Смит, не прекращая движения, нанес второй удар – на сей раз, воспользовавшись инерцией, он вонзил локоть прямо в нос коротышки, оказавшегося столь опасным. Раздался омерзительный хруст – удар раздробил носовые хрящи, которые вонзились прямо в мозг. Рыжий коротышка упал без единого звука и вытянулся неподвижно. Теперь он был действительно мертв.

Джон сел, переводя дыхание. Он чувствовал, что из глубокой раны на его левой руке течет кровь. «Я должен немедленно сделать перевязку», – как бы со стороны подумал он.

«Нет никакого смысла оставлять кровавый след, по которому плохие парни смогут найти нас». Он вытащил из одного из бесчисленных карманов своего боевого жилета индивидуальный перевязочный пакет, быстро наложил на рану ватно-марлевый тампон и принялся обматывать руку бинтом.

Со стороны леса послышался чуть слышный свист. Смит поднял голову и увидел появившегося из темноты Питера.

– Очень сожалею, что так получилось, – сказал Питер, – но там высунулся один тип и принялся палить в меня.

– Вы его уложили?

– О да, – не скрывая удовлетворения, ответил Питер. – Окончательно и бесповоротно. – Он опустился на колено и перевернул рыжего коротышку, убитого Смитом, на спину. И тут же его блекло-голубые глаза раскрылись от изумления; он затаил дыхание.

– Вы знаете этого парня? – спросил Джон, заметивший его реакцию.

Питер кивнул. Когда он поднял голову, на его обветренном лице было написано выражение мрачной тревоги.

– Его зовут Макри, – полушепотом ответил он. – Когда я был с ним знаком, он служил в САС. Имел репутацию смутьяна, был очень хорош во всех видах боя. Все его считали большим поганцем. Несколько лет назад он начал слишком уж много себе позволять, и его вышибли. Последнее, что я о нем слышал, было то, что он служил наемником в Африке и Азии – и от случая к случаю подрабатывал на различные разведывательные службы.

Он встал, подошел к кустам и извлек отлетевший туда автомат Смита.

– В том числе и на МИ6? – спокойно спросил Джон, принимая у него оружие и с усилием поднимаясь на ноги.

Питер неохотно кивнул.

– Бывало и так.

– Вам не кажется, что кто-нибудь из ваших людей в Лондоне может оказаться причастным к той тайной войне, которую затеяли Пирсон и Берк? – осведомился Смит.

Питер пожал плечами.

– Если честно, Джон, то сейчас я прямо и не знаю что думать. – Он повернул голову – со стороны близкой ложбины раздался возобновившийся треск автоматов. – Но мы тут прохлаждаемся, а наши друзья, похоже, теряют терпение. И очень скоро они всей толпой явятся именно сюда, а не в какое-нибудь другое место. Я думаю, что с нашей стороны самым разумным будет попытаться избежать встречи с ними, пока у нас еще есть такая возможность. Мы должны найти место, где сможем без ненужных трудностей раздобыть себе новый транспорт.

Смит кивнул. Англичанин был совершенно прав. К настоящему времени враги наверняка уже отыскали автомобили, на которых они приехали с авиабазы Эндрюс. Попытка воспользоваться этими машинами означала бы верный путь обратно в западню, из которой они только что чудом выскользнули.

Он пощупал повязку на правой руке, желая удостовериться, что она еще не промокла насквозь. Нет, сверху бинт все еще оставался сухим. Он повернулся к напарнику.

– Ладно, Питер, ведите. А я буду следить за тылом.

Двое мужчин повернулись и побежали ровной рысцой на север, стараясь по возможности держаться под прикрытием деревьев и кустов. Позади них еще несколько раз возобновлялась конвульсивная стрельба из нескольких автоматов, но вскоре и она стихла.

Услышав первые автоматные очереди неподалеку от дома, Кит Пирсон резко вскочила. Вынув свой служебный пистолет – 9-миллиметровый «смит-вессон», агент ФБР подбежала к окну и выглянула в узкую щель между занавесками. Конечно, она не смогла ничего увидеть, но стрельба продолжалась. Сухой треск автоматных очередей, сопровождаемый гулким эхом, далеко разносился над невысокими холмами Вирджинии. Чувствуя усиливающееся сердцебиение, она присела, так что над подоконником была видна лишь ее голова. Независимо от того, кто стрелял, было несомненно, что где-то совсем рядом завязалась нешуточная битва.

– Неприятности, Кит? – услышала она голос Хэла Берка и уловила в нем отвратительную ехидную нотку.

Офицер ЦРУ, еще сильнее выпятив квадратный подбородок, тоже достал свой пистолет – «беретту». И целился он не куда-нибудь, а прямо в нее.

– Что за игру вы затеяли, Хэл? – спросила она, стараясь сохранять спокойствие. Она отлично понимала, что, как бы он ни был пьян, с такого расстояния он не промахнется. Во рту у нее сразу же пересохло. Она отчетливо видела капли пота, обильно выступившие на лбу Берка. Веко его правого глаза слегка подергивалось.

– Никакая это не игра! – грубо рявкнул он. – И ты сама это отлично знаешь. – Он ткнул в ее сторону пистолетом. – Сейчас я хочу, чтобы ты положила свою пушку на пол – только аккуратно, очень аккуратно. А еще я хочу, чтобы ты снова села на свое место. Так, чтобы я видел твои лапы.

– Успокойтесь, Хэл, – со всей доступной ей мягкостью проговорила Пирсон, пытаясь скрыть страх и уверенность в том, что Берк то ли лишился рассудка, то ли впал в белую горячку. – Я не знаю, что вы подумали, но уверяю вас, что…

Ее слова заглушил новый всплеск стрельбы, раздавшийся снаружи.

– Делай, что сказано, черт тебя возьми! – заорал в голос офицер ЦРУ. Его палец, лежавший на спусковом крючке, опасно напрягся. – Шевелись!

Чувствуя, как внутри у нее все леденеет, Пирсон медленно присела и положила свой «смит-вессон» на пол рукояткой от себя.

– Теперь толкни его ногой ко мне. Только аккуратно! – продолжал командовать Берк.

Она послушно толкнула ногой пистолет по затоптанному полу.

– Сидеть!

Охваченная гневом – на этого человека, который так странно и агрессивно повел себя, и на себя за то, что ей так страшно, – Пирсон повиновалась и медленно опустилась в неудобное потертое кресло. Руки она держала на подлокотниках, чтобы он мог постоянно видеть, что она не представляет для него никакой непосредственной опасности.

– Мне все же хотелось бы знать, Хэл, что я, по вашему мнению, сделала. И что там за стрельба.

Берк скорчил ехидную мину.

– Кит, зачем разыгрывать невинность? Ты уже вышла из этого возраста. Ты же не идиотка. И я, впрочем, тоже. Неужели ты думала, что могла притащить в мои частные владения своих филеров из ФБР так, чтобы я не узнал об этом через несколько минут?

Она покачала головой, на этот раз действительно чувствуя отчаяние.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Со мной никого не было – ни своих, ни «хвоста». Я совершенно чисто ехала от самого Вашингтона досюда!

– Лучше не финти, это все равно тебе не поможет, – холодно произнес Берк. Его правый глаз снова задергался, теперь часто-часто, а потом тик прекратился. – Ты только выведешь меня из себя.

Телефон на его столе зазвонил. Не отводя ни взгляда, ни дула пистолета от Пирсон, Берк протянул левую руку и схватил трубку еще до второго звонка.

– Да? – отрывисто бросил он. Несколько секунд он слушал, а потом покачал головой. – Нет, у меня ситуация полностью под контролем. Вы можете прийти. Дверь не заперта. – Он повесил трубку.

– Кто это был? – спросила она.

Офицер ЦРУ растянул губы в ухмылке, в которой не было и намека на юмор.

– Один человек, который очень хочет познакомиться с тобой.

Горько сожалея о своем опрометчивом решении побеседовать с Берком лично, Кит Пирсон напряженно сидела в кресле. Она лихорадочно просчитывала в уме различные варианты освобождения из этой дурацкой передряги и сразу же отбрасывала их как непрактичные, самоубийственные или сочетающие в себе оба этих недостатка. Она услышала, как входная дверь открылась, а потом закрылась.

Ее глаза широко распахнулись, когда в кабинет неслышными шагами вошел очень высокий и очень широкоплечий мужчина, двигавшийся с опасным изяществом тигра. Его поразительно зеленые глаза ярко сверкали в тусклом свете, отбрасываемом лампой на письменный стол. В первый момент она подумала, что видит того самого человека, которого подробно описал полковник Смит в своих показаниях по поводу разгрома Теллеровского института, – командира «террористической» группы, которая провела нападение. Но Пирсон тут же, не удержавшись, качнула головой. Это было совершенно невозможно. Предводитель того нападения был уничтожен нанофагами, выпущенными из бомб, которые разрушили лаборатории института.

– Это Терс, – резко изрек Хэл Берк. – Он возглавляет одну из моих оперативных групп «Набат». Его люди несли охрану снаружи. Они и засекли твоих топтунов, шлявшихся вокруг дома.

– Не знаю, кто там был, но это никак не связано со мной, – заявила Пирсон, напрягая все свои силы, чтобы ее голос прозвучал как можно убедительнее. Во всех учебных пособиях по психологии конспиративной работы для сотрудников ФБР подчеркивалась опасность нарастающей и неадекватной боязни предательства изнутри, являющейся распространенной фобией у работников тайной разведки. Как глава Отдела по борьбе с терроризмом Бюро, она часто эксплуатировала эти самые страхи, чтобы разваливать подозрительные ячейки, стравливая потенциальных террористов друг с другом, словно крыс, провалившихся в одну яму. Она с силой закусила нижнюю губу, почувствовав резкий соленый вкус собственной крови. Теперь эти силы, порожденные паранойей и подозрениями, заработали здесь, угрожая ее собственной жизни.

– Ну что, Кит, не выгорело? – со злобным ехидством произнес Берк. – Я не верю в совпадения, так что ты или лжешь, или спалилась. А моя операция не может позволить ни того ни другого.

Высокий мужчина, которого звали Терс, некоторое время молчал. Войдя в комнату, он первым делом наклонился и поднял с пола пистолет Пирсон. Сунув его в карман своей черной ветровки, он повернулся к офицеру ЦРУ.

– А теперь дайте мне ваше оружие, мистер Берк, – проговорил он мягким голосом. – Будьте любезны.

Берк, казавшийся рядом с вновь прибывшим чуть ли не карликом, удивленно воззрился на него. Эти слова явно застали его врасплох.

– Что?

– Дайте мне ваше оружие, – повторил Терс. Он шагнул вперед и теперь нависал над офицером ЦРУ всей своей громадной фигурой. – Это было бы… более безопасно… для всех нас.

– Почему?

Зеленоглазый мужчина кивнул на полупустую бутылку «Джима Бима», стоявшую на столе.

– Потому что вы выпили немного больше, чем это было бы разумно, мистер Берк, и я не полностью верю сейчас в вашу рассудительность и логику поведения. Вы можете спокойно отдыхать. Мои люди держат ситуацию под контролем.

За окнами снова загремела стрельба, только теперь заметно дальше.

Несколько мгновений Берк сидел, глядя на высоченного визитера сердито прищуренными глазами. Но потом он решил согласиться с его требованием и, угрюмо насупившись, протянул Терсу «беретту».

Кит Пирсон почувствовала, что часть напряжения словно свалилась с ее плеч, и выдохнула. Независимо от того, кем он мог быть, лидер оперативной группы «Набата» не был дураком. Сразу разоружить Берка было очень разумным поступком. Теперь можно попытаться закрыть эту смехотворную и опасную ситуацию. Она наклонилась вперед.

– Знаете, давайте подумаем, как нам лучше уладить всю эту неразбериху, – предложила она холодным тоном. – Во-первых, если кто-то из ФБР и притащился сюда следом за мной, он сделал это без моего согласия и не поставив меня в…

– Замолчите, миссис Пирсон! – резко прервал ее зеленоглазый. – Мне совершенно не важно, как или почему вас выследили. Ваши мотивы и ваша компетентность, равно как и отсутствие того или другого, не имеют никакого значения.

Кит Пирсон уставилась на него. До нее внезапно дошло, что, имея дело с этим человеком, она находится в не меньшей опасности, чем рядом с беснующимся Берком. И, возможно, в гораздо большей.

Окрестности Парижа

Два беспилотных самолетика летели на высоте трех тысяч футов. Чуть слышно жужжали моторы. Леса, дороги и деревни возникали из туманной утренней дымки, разрывавшейся где-то на полпути от далекого горизонта, проплывали внизу и исчезали в той же дымке далеко позади. Солнце, поднимавшееся на востоке над глубокими, окаймленными холмами долинами Сены и Марны, висело большим красным огненным шаром на фоне быстро исчезающего тонкого серого тумана.

По мере приближения к Парижу пейзаж начал изменяться, становясь более насыщенным признаками обитания множества людей. Древние деревни, окруженные лесами и обработанными полями, уступили место просторно раскинувшимся предместьям современной постройки, опутанным кружевами переплетенных автострад и линий железных дорог. Впереди уже различались высотные жилые дома; они торчали, разделенные нерегулярными интервалами, огибая по большой дуге внутреннее ядро города.

В небе, высоко над двумя самолетами-роботами, тянулись длинные белые инверсионные следы – полосы, возникающие в ясном холодном воздухе из ледяных кристаллов, которые образуются после пролета больших пассажирских реактивных авиалайнеров. Беспилотные летательные аппараты приближались к полетным зонам аэропортов Ле Бурже и Шарль Де Голль. Благодаря их небольшим размерам опасность обнаружения их радиолокаторами была очень мала, но управлявшие полетом не видели никакого смысла в излишнем риске. Следуя заранее заложенным в программу инструкциям, оба самолетика снизились до пятисот футов и сбавили скорость полета приблизительно до ста миль в час.

Центр, зал оперативного управления экспериментами

Зал оперативного управления Центра был расположен в глубине комплекса за множеством запертых дверей, пройти через которые могли лишь люди, снабженные документами с наивысшим уровнем допуска. В полутемном помещении перед большими пультами сидели несколько ученых и техников, которые неотрывно следили за изображениями и данными, поступавшими из Парижа – с датчиков, установленных в различных местах на земле, а также на двух беспилотных самолетах. Изменения направления и скорости ветра, влажности и атмосферного давления автоматически учитывались; так же автоматически в сложную программу могли вноситься изменения. На двух больших экранах демонстрировался ландшафт впереди и ниже самолетов-роботов. Числа в нижнем правом углу каждого экрана – расстояние до цели – часто менялись по мере того, как программа с высочайшей точностью обсчитывала изменение положения каждого самолета в пространстве. Люди в диспетчерской, сами того не замечая, все больше выпрямляли спины, глядя с растущим напряжением и волнением на то, как эти числа уменьшаются, быстро приближаясь к нулю.

0,4 км, 0,3 км, 0,15 км… На обоих экранах зажглась красная надпись «инициализация». В ту же немыслимо короткую долю секунды программа управления передала зашифрованный радиосигнал и направила его на спутник связи, висевший высоко над Землей, откуда он достиг беспилотных самолетов, находившихся немного севернее Парижа.

Ла-Курнёв

На пользующихся заслуженной дурной славой захламленных улицах, окружавших трущобный квартал Ла-Курнёв, появлялось все больше и больше людей. Кое-кто брел к ближайшей станции метро, направляясь туда, где можно было заработать на жизнь – обитателям этих мест порой удавалось найти какую-нибудь грязную, тяжелую и низкооплачиваемую работу. Но большинство вышедших на улицы составляли женщины с сумками и корзинами – матери, жены и бабушки, посланные купить дешевой еды на сегодня. Попадались и семейства, отправлявшиеся на прогулку в расположенные севернее пригорода парки и клочки леса. Воскресное утро предоставляло родителям редкую возможность дать детям хоть немного подышать свежим воздухом вдали от улиц и переулков, заполоненных хулиганами и настоящими преступниками, от стен, исписанных непристойными надписями, и от забитых старым хламом коридоров квартир домов Cite des Quatre Mille. Воры, головорезы, торговцы наркотиками и наркоманы – те, кто охотился на этих людей и делал их жизнь невыносимой, сейчас, по большей части, спали, крепко запершись в своих квартирах с голыми бетонными стенами, предоставленных им французским государством всеобщего благоденствия.

Двигаясь теперь параллельными курсами, два беспилотных самолета снова набрали высоту, поднявшись до тысячи с небольшим футов. Сохраняя скорость сто миль в час, они пересекли широкий проспект и оказались в воздушном пространстве над Ла-Курнёв. Почти одновременно в фюзеляже одного, а потом другого самолета щелкнули реле, приводившие в действие другую аппаратуру. Послышалось зловещее шипение, и из канистр невидимым потоком потекло их содержимое.

Сотни миллиардов нанофагов серии III поплыли над тяжелой громадой Ла-Курнёв; легчайшее, невидимое облако, несущее в себе неизбежную мучительную смерть, начало медленно оседать на обреченный район. Мириады незримых частиц дрейфовали среди тысяч ничего не подозревающих людей, липли к их коже и с каждым вдохом проникали в легкие. Еще десятки миллиардов микроскопических фагов были втянуты в огромные воздухозаборники вентиляционных шахт, расположенные на крышах трущоб-небоскребов, и были выброшены через вентиляционные отверстия в квартиры на всех этажах. Как только фаги оказывались внутри, сквозняки разносили их по всем комнатам, где невидимая смерть обволакивала спящих, пребывавших в наркотическом или алкогольном оцепенении, или бессмысленно пялившихся в телевизоры людей.

Большая часть фагов оставалась инертной; они, сохраняя ограниченные запасы энергии, ничем не выдавали своего присутствия и распространялись в крови и тканях зараженных, ожидая пускового сигнала к началу действия. Как и наноустройства серии II, использовавшиеся в Теллеровском институте, один из каждых примерно ста тысяч фагов был управляющим и представлял собой бо́льшую по размеру силиконовую сферу, напичканную множеством сложнейших биохимических датчиков. У этих источники энергии активизировались немедленно. Они стали принюхиваться к телам своих временных хозяев в поисках любых следов хоть какого-нибудь одного из множества болезненных состояний, на которые они были запрограммированы, будь это инфекционное или хроническое заболевание, аллергия или реактивный синдром. Первая же положительная реакция любого датчика приводила к немедленному выбросу молекул-посыльных, по сигналу которых меньшие фаги-убийцы должны были впасть в безумство разрушения.

В нескольких милях к юго-западу от Ла-Курнёв, в сердце парижского района Маре находился старинный серый каменный дом, верхний этаж и чердак которого заняла под свои нужды команда наблюдения, состоявшая из шести человек. На крутой шиферной крыше располагались микроволновые и радиоантенны, улавливавшие всю информацию, направлявшуюся датчиками и камерами, которые были установлены на территории, где проводилось испытание новых нанофагов. Оттуда данные собирались в банки информации объединенных в сеть компьютеров. Там они накапливались и оценивались, а затем кодировались и направлялись через спутники в находившийся очень далеко оттуда Центр. Чтобы не занимать радиодиапазон и не подвергать риску секретность операции, в режиме реального времени передавалась лишь самая важная информация.

Белоголовый мужчина по имени Линден смотрел через плечо одного из своих подчиненных на экран, где отображались данные, поступавшие с обреченных улиц. Линден старался не бросать лишних взглядов на стоявший прямо перед ним экран телемонитора, который показывал прямую передачу с улиц, окружавших Cite des Quatre Mille. «Ученые все это придумали, вот пусть они на это и смотрят», – мрачно думал он. У него были свои собственные задачи, которые он и выполнял. Он предпочитал поглядывать на другой экран, где мелькали картины, снимаемые с беспилотных самолетов. Они уже закончили барражировать над Ла-Курнёв и теперь летели на восток, параллельно Уркскому каналу.

Нажав кнопку, он заговорил в микрофон телекоммуникационной гарнитуры, которая была у него на голове, обращаясь к Ноунсу, находившемуся на пусковой позиции неподалеку от Мо:

– Полевой эксперимент номер три начат. Сбор данных проходит в штатном режиме. Ваши самолеты идут верным курсом с заданной скоростью. Расчетное время прибытия – порядка двадцати минут.

– Есть какие-нибудь признаки обнаружения случившегося? – спокойно спросил третий из Горациев.

Линден взглянул на Витора Абрантеса. Молодому португальцу было поручено вести прослушивание радиопереговоров на частотах полиции, пожарных, «Скорой помощи» и управления воздушным движением. В работе ему помогали компьютеры, настроенные на отслеживание определенных ключевых слов.

– Есть что-нибудь? – спросил у него Линден.

Молодой человек покачал головой.

– Пока что ничего. Парижские операторы экстренных служб получили несколько вызовов из целевой области, но совершенно ничего не поняли.

Линден кивнул. Он и его команда имели общее представление о том, как должны действовать нанофаги серии III, и знали, что прежде всего распадаются мягкие ткани рта и языка. Он снова щелкнул кнопкой микрофона.

– Пока что все спокойно, – доложил он Ноунсу. – Власти все еще спят.

Все еще стройная и миловидная кареглазая темная шатенка по имени Нурия Бессегир поспешно переходила через улицу, крепко держа за руку свою пятилетнюю дочь Тасу. Она знала, насколько любопытна ее дочурка и как легко отвлекается на все, что видит вокруг. Оставленная на минутку без присмотра, Таса вполне могла остановиться посередине улицы и приняться рассматривать причудливо изогнутую трещину в выбитом асфальте или какую-нибудь броскую надпись на стене соседнего здания. Конечно, на улицах Ла-Курнёв в этот час было не так уж много автомобилей, но очень мало от кого из их водителей можно было ожидать уважения к правилам дорожного движения, а также и того, что они притормозят, увидев ребенка посреди улицы. В этом беззаконном районе наезды на пешеходов, после которых водители, мчавшиеся с недозволенной скоростью, даже не притормаживали, были чрезвычайно распространенным явлением. А вот полиция крайне редко утруждала себя расследованием таких «несчастных случаев».

Столь же важно для Нурии было идти, не задерживаясь, чтобы ни в коем случае не привлекать к себе совершенно нежелательное внимание любого из двуногих хищников мужского пола, которые слонялись по этим темным улицам или копошились в узких переулках, куда почти никогда не проникало солнце. Шесть месяцев назад ее муж вернулся в свой родной Алжир, чтобы, как он ей сказал, заняться семейным бизнесом. Теперь он был мертв, убит во время столкновения между алжирскими силами безопасности и исламскими мятежниками, которые то и дело бросали вызов авторитарному правительству, правившему в этой стране. О его смерти она узнала лишь спустя несколько недель и до сих пор не имела представления, жертвой какой из двух враждующих фракций он оказался.

Таким образом, Нурия Бессегир сделалась вдовой – вдовой, французское происхождение которой давало ей право на скромное пособие от родного правительства. В глазах воров, сутенеров и жуликов, которые, по существу, управляли всем, что происходило в Cite des Quatre Mille, эта маленькая еженедельная пенсия делала ее довольно ценным товаром. Любой из этих мерзавцев с радостью предложил бы ей свою сомнительную «защиту» – по крайней мере, в обмен на возможность попользоваться ее деньгами и телом.

Подумав об этом, она скривила губы от омерзения. Конечно, Аллах не мог не знать, что ее покойный муж Хаким тоже вовсе не был подарком для своей семьи, но все равно она решила, что лучше умрет, чем позволит человекоподобным паразитам, которые постоянно копошились вокруг нее, прикасаться к ее телу со своими мерзкими ласками, а потом грабить ее. И поэтому Нурия, всякий раз, когда ей приходилось покидать свою крошечную квартирку, ходила как можно быстрее и не поднимала взгляда от земли. И она, и ее дочь постоянно носили хиджабы – бесформенное одеяние черного цвета, закрывающее все, кроме рук и лица, и обязательный большой платок на голову, прячущий от посторонних глаз лицо, – служившие признаком того, что они добропорядочные мусульманки.

– Мама, посмотри! – вдруг воскликнула Таса, указывая пальчиком в синее небо над их головами. Возбужденный голос маленькой девочки разнесся далеко вокруг. – Большая птица! Смотри, какая большая птица летит! Вон там! Просто огромная. Мама, а это что, кондор? Или птица Рух? Та, что из сказок? Ой, как бы папа удивился, если бы ее увидел!

Не на шутку встревоженная Нурия поспешила прикрикнуть на дочь. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы хоть кто-нибудь сейчас обернулся к ним. Еще больше ускорив шаги, она стиснула запястье Тасы и поволокла девочку за собой по заплеванному и замусоренному тротуару. Но было уже слишком поздно.

Пьяный с всклокоченной бородой и пористой от прыщей кожей, шатаясь, выступил из переулка и загородил им дорогу. Нурия стиснула зубы. От удушающего зловония грошового спиртного и немытого тела ее сразу затошнило. Бросив быстрый взгляд на этот еле волочивший ноги обломок, когда-то бывший человеком, она поспешно опустила голову и попыталась его обойти.

А он шагнул ближе, вынудив ее отступить. Пьяный, с выпученными глазами, человек кашлял и плевался, а потом издал гортанный стон, больше похожий на собачий рык, чем на звуки, которые издают люди.

Испытывая еще более усиливавшееся отвращение, Нурия скривила губы и поспешила отойти подальше, таща Тасу за собой. Она ощущала прямо-таки физическую боль от того, что ее прекрасной маленькой девочке приходится видеть так много примеров грязи, развращенности и человеческого падения. Ужас! Этот cochon[22] был настолько пьян, что не мог даже говорить! Она отвела глаза в сторону, пытаясь решить, как же ей поступить, чтобы спастись от этого вонючего скота. Взять Тасу на руки и со всех ног бежать на ту сторону улицы? Или это только привлечет к ним еще больше такого нежелательного внимания?

– Мама! – пролепетала ее дочь. – Дяде очень плохо. Видишь? У него везде кровь!

Нурия вскинула голову и с ужасом увидела, что Таса права. Пьяный рухнул на четвереньки прямо перед ними. Изо рта и ужасных ран, открывшихся на кистях рук и, похоже, даже под одеждой, обильно хлынула кровь. От его лица отваливались клочья плоти, падавшие на асфальт уже в виде красноватой полупрозрачной слизи. Он снова застонал, корчась от мучительной боли, сопровождавшей разложение его тела.

С трудом сдержав испуганный крик, Нурия отпрянула от умирающего мужчины и поспешила закрыть ладонью глаза дочери, чтобы оградить ее от ужасного зрелища. Но тут она услышала другие крики, исполненные страшной муки, и поспешно обернулась. Многие из мужчин, женщин и детей, которые также находились на улице, стояли на коленях или лежали, скорчившись от непереносимого страдания, и все стонали, нечленораздельно кричали и обхватывали сами себя руками в бессмысленных попытках спастись неведомо от чего. Очень многие уже выглядели почти так же, как несчастный пропойца. И даже за те секунды, пока она смотрела вокруг, все больше и больше людей становилось жертвами невидимого ужаса, обрушившегося на их район.

В течение нескольких показавшихся ей бесконечными секунд Нурия могла только смотреть со все нарастающим страхом на то, что творилось вокруг. Больше всего это походило на картину ада. А потом она схватила Тасу на руки и помчалась к подъезду ближайшего дома, отчаянно надеясь, что им удастся найти там убежище.

Но, увы, было уже слишком поздно.

Нурия Бессегир почувствовала первые волны обжигающей боли, направленные наружу от ее легких, жадно захватывавших воздух. С каждым вдохом эта боль распространялась все шире и шире по ее телу. Громко закричав от ужаса, она споткнулась и упала, тщетно пытаясь заслонить от этого кошмара свою дочь руками, на которых уже расползалась кожа, отваливались мышцы, обнажая кости.

Потом она почувствовала еще один приступ страшной боли, как будто ей в глаза вонзили раскаленные ножи. Перед глазами у нее в секунду померкло, а потом она перестала видеть. Остатки нервов, еще уцелевшие в том, что несколько минут назад представляло собой красивое женское тело, сообщили ей о том, что из ее глазниц вытекает какая-то влажная гуща. Она бессильно вытянулась на тротуаре и молча взмолилась, прося забвения, прося смерти, которая прекратила бы боль, терзавшую каждую частицу ее корчившегося, не чувствуя собственных движений, тела. И еще она отчаянно и безнадежно молила о чуде, которое спасло бы ее маленькую девочку от этих ужасных страданий.

Но, прежде чем безысходная темнота поглотила ее, она успела узнать, что даже эта последняя, предсмертная молитва не была услышана.

– Мама, – услышала она захлебывавшийся слезами голос Тасы, – мамочка, оно жжется… Мамочка, мне больно… очень больно…