Зеленые береты

Бессмертный сержант Хэнкс

В ста сорока милях к северу от Сайгона, на одном из самых красивых участков вьетнамского морского побережья, расположен курортный город Нха Транг. В настоящее время там расположены военно-воздушная академия Вьетнама, унтер-офицерская школа вооруженных сил и один из крупнейших американских военно-полевых госпиталей.

На протяжении года Нха Транг, будучи расположенным практически в середине территории Вьетнама, являлся центром войск специального назначения США, а его аэродром служил наиболее удобной базой материально-технического снабжения спецназовских групп А по всей стране. В середине 1964 года штаб войск спецназа (известный как Оперативная база специального назначения – ОБСН) был расформирован: подразделения снабженцев остались в Нха Транге, тогда как руководящий состав спецназа, включая оперативное и разведывательное командование, был переведен в Сайгон, откуда аппарат главного военного советника – АГВС – и аппарат военного советника – ABC – могли более пристально контролировать и следить за их "неконвенциональными" методами ведения боевых действий.

Эта история началась еще до того, как была расформирована ОБСН, и подразделения спецназа, пользуясь относительно большей автономией, успели совершить ряд успешных, хотя подчас и довольно рискованных атак на позиции коммунистического Вьетконга. Над комплексом одноэтажных бараков и офисов зависали громады пяти белых строений складских помещений, в которых хранилось имущество, предназначавшееся для сорока групп А, действовавших по всей стране.

В конце одного из рядов барачных построек размещался ЦОВ – Центр отдыха военнослужащих, более широко известный под названием "Плейбой-клуба", в котором регулярно собирались, выпивали и отдыхали офицеры и другие военнослужащие спецназа.

Как-то раз в субботу, примерно в пять часов вечера, я сидел в "клубе" вместе с одним из зональных советников, капитаном Тимом Пикинсом, и мирно попивал пиво. Советники, подобные ему, были моими самыми надежными источниками информации по вопросам обстановки буквально в любой части страны, а с Пикинсом у меня установились особенно близкие отношения. Сидя за столиком, мы обсуждали, куда бы мне стоило направиться, чтобы собрать материал о по-настоящему интересной боевой операции.

– Боюсь, что удача рано или поздно отвернется от тебя, если ты и дальше будешь таскаться с группами А, – мрачно предсказал он.

– А ты сам-то как?

– Ты думаешь, я сильно спешу на тот свет? В прошлом году, когда я непосредственно работал с одной из таких групп, пожалуй, так оно и было, но сейчас я выбираюсь в джунгли только для того, чтобы мне не срезали фронтовую надбавку.

– Которой оказалось вполне достаточно для того, чтобы прикупить уютную ферму, да? – уточнил я.

– Надо бы направить тебя в Мук Тан. Там довольно безопасно, а потому мне не придется особенно беспокоиться насчет того, что тебе прижгут задницу.

Я принялся было протестовать и заявлять, что совсем не хочу отправляться туда, где царят мир и покой, когда дверь с треском распахнулась и в клуб вошел высокий, долговязый капитан в сопровождении худощавого и хмурого старшего сержанта.

Мужчины сняли свои зеленые береты и направились к стойке бара. Пикинс качнулся на своем стуле.

– Эй, Хиллмэн, вот уж никак не ожидал увидеть тебя сегодня вечером. Сейчас, когда прибыла замена, а жизнь в Сайгоне такая веселая – бары, девочки...

– Это наш ЦОВ, – сказал капитан. – Мы все сдавали кровь на анализ, а кому понадобилось вкатить иглу в зад, и ее получил тоже. Все готовы к тому, чтобы вернуться к своей жене или чистой и нежной подруге.

Старший сержант ухмыльнулся.

– Разумеется, некоторые группы остались в Сайгоне. Им больше по вкусу забавляться с ПМД. – Заметив недоуменный взгляд Пикинса, сержант добавил: – "ПМД" означает "проверенные местные девочки".

– Эт-точно, – добавил Хиллмэн. – Да вот только один молодой жеребец из строевиков задержится там аж до вторника – доктор вовсю помогает ему избавиться от последствий знакомства с АМПД – абсолютно проверенной местной девочкой.

Мы дружно расхохотались, после чего Пикинс представил меня сержанту Рукеру и капитану Хиллмэну.

– Кстати, а где этот несчастный сукин сын, который должен заменить меня? – спросил Хиллмэн.

– Капитан Фарли все еще на докладе у начальства, – ответил Пикинс. – Но скоро вместе со своими парнями прибудет сюда.

– Ну что ж, хорошо. Мне хотелось лично поделиться с ним и рассказать, с каким дерьмом ему придется столкнуться в Мук Тане.

– Насколько я слышал, ситуация там почти нормализовалась? – заметил я.

– С Вьетконгом – да. Бог ты мой, если бы все дело ограничивалось борьбой с вьетконговцами, мы в считанные недели выиграли бы эту войну. Проблема заключается во вьетнамцах, находящихся в наших собственных лагерях. Вы слышали о ЛЛДБ?

– Я здесь всего несколько месяцев, – сдержанно произнес я.

Хиллмэн раздраженно посмотрел на сержанта.

– Расскажи нашему гостю, как расшифровывается ЛЛДБ.

– Маленькие, вшивые, грязные драпальщики[2], – бегло произнес Рукер...

– Мне доводилось видеть никудышных ЛЛДБ, – согласился я. – Но среди них попадалось немало и таких, которые составили бы честь любой армии мира.

– Не знаю, может быть, может быть, – нехотя пробормотал Хиллмэн. – Значит, мне просто опять не повезло – за все три приезда во Вьетнам я так ни разу и не повстречал ни одной толковой группы ЛЛДБ.

– Ну ничего, подождите следующего приезда, – доверительным тоном проговорил я. – Новое поколение вьетнамских унтер-офицеров, насколько я слышал, готовит не боевиков, а прямо тигров.

– Вот когда увижу таких, тогда и поверю в их существование.

– Как ты уже понял, у капитана Хиллмэна были определенные трудности в общении с нашими вьетнамскими партнерами, – сухо прокомментировал Пикинс.

Хиллмэн поднял взгляд на зонального советника.

– Если полковник не уберет этого начальника лагеря, лейтенанта Чи, вскоре вообще можно будет к чертовой матери закрывать весь лагерь. Вьетконгу не надо даже атаковать нас – хватит того, что мы имеем у себя этого лейтенанта. Да, – кивнул Хиллмэн, заказывая вторую кружку пива, – хлебнет горя моя замена с этим Чи. Кстати, а кто он такой, этот капитан Фарли? Он знает хоть что-то о Вьетнаме?

– Он из Пятой группы спецназа, базирующейся в Форт-Брэгге, – ответил Пикинс. – Здесь еще ни разу не был, но парень, похоже, тертый – три года оттрубил в Десятой. Только что окончил ЦСБП.

– Зак Фарли? – переспросил я. – Мы с ним были в одном учебном классе. Надо будет повидаться с ним.

– Да уж, обязательно повидайтесь с человеком, которого ждут крупные неприятности, – прокомментировал мою фразу Хиллмэн. – Вот ведь сукины дети! Как-то раз мы нарвались на вьетконговскую засаду, а сержант ЛЛДБ, похоже, в штаны наложил и за кустами спрятался. И знаете, что я сделал? Такого пинка дал ему под зад, что он из этих кустов пулей вылетел, а за ним и его солдаты – так мы и смяли ту засаду. Но вы ни за что не догадаетесь, что сделал этот самый лейтенант Чи – отправил в Сайгон депешу с жалобой на меня за то, что я, дескать, принародно оскорбляю вьетнамских унтер-офицеров.

– Сэр, а кто назначен старшиной новой группы? – обратился Рукер к Пикинсу.

– Сержант Хэнкс.

– Эл Хэнкс? Отличный парень. В шестьдесят втором мы с ним по заданию Агентства вместе летали в Лаос. Ну, уж у него-то в группе все будет тип-топ.

– Надеюсь, он и парней себе подобрал таких, которые уже побывали во Вьетнаме, – сказал Хиллмэн. – Те парни, которые прибывают из Форт-Брэгга, обычно оказываются необстрелянными новичками. Зато если взять Первую группу, что сидит на Оки, то там, по-моему, не найдешь солдата, который не имел бы за плечами по крайней мере пары ходок в Лаос, Вьетнам или... – Он быстро глянул в мою сторону и коротко закончил фразу: – Или в какое-нибудь другое место неподалеку отсюда.

– Если война будет продолжаться так же, как она идет сейчас, – заметил Хиллмэн, – то все спецназовцы приобретут один, общий на всех солидный опыт Вьетнама.

Дверь распахнулась, и в "Плейбой-клуб" вошли капитан Зак Фарли и едва ли не вся его группа. Как только мы встретились взглядами, я тут же вскочил и пожал руку бывшему однокашнику. В ответ он отпустил несколько добродушных шуток насчет гражданских лиц, после чего Пикинс познакомил его с человеком, которого ему предстояло сменить.

Хэнкс и Рукер сердечно поприветствовали друг друга, после чего по кругу были пущены новые кружки с пивом.

– Что за покойницкую вы здесь у себя устроили? – громогласно воскликнул Хэнкс после первой порции выпивки. – Чуть ли не на каждом бараке укрепили транспарант с именем какого-нибудь героя, которого я когда-то знал и который погиб в этих местах. Бог ты мой: Эверхардт, Гудмэн, Корделл – я служил под началом Корделла, это был лучший офицер во всей американской армии, Брок, другие. Едва чувств не лишился, пока сюда шел!

Рукер кивнул.

– Со мной было то же самое.

Хэнкс пододвинул своему капитану кружку с пивом.

– Сэр, – сказал он, – обращаясь к капитану Фарли, – я хочу попросить вас об одной услуге. Возможно, и капитан Пикинс сможет помочь вам в этом деле. Так вот, если на этот раз меня все же подстрелят, – он сделал паузу, после чего продолжал, – я хочу, чтобы сделали только одну вещь: назвали в память обо мне местный общественный сортир.

Кто-то рассмеялся, но Хэнкс лишь покачал головой.

– Без ерунды, сэр, я говорю вполне серьезно. Если моему имени суждено оказаться подвешенным над одним из здешних бараков, я бы хотел, чтобы это оказалось то место, куда часто заходит вся наша спецназовская братва. Вы только представьте себе: все эти парни будут по нескольку раз в день вспоминать обо мне. Да ведь это все равно, что стать бессмертным!

Фарли поднял свою кружку.

– Если дело дойдет до этого, – сказал он, – я обещаю, что сделаю все от меня зависящее.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Хэнкс и снова заказал для всех пиво.

Остаток вечера, за исключением краткого перерыва на еду, Хиллмэн и сержант Рукер вводили бойцов новой группы А в курс дел и делились, чего им следует ожидать от ЛЛДБ в Мук Тане. Повествование велось в грубоватых, часто непристойных и неизменно уничижительных выражениях.

Перед расставанием я пообещал Заку Фарли, что до конца месяца обязательно навещу его в Мук Тане.

Как часто и бывает, прошло почти два месяца, прежде чем я смог выполнить свое обещание и прибыть в Мук Тан. Памятуя о предостережениях Хиллмэна и сержанта Рукера, я сгорал от желания поскорее увидеть собственными глазами, как идут дела у Зака.

Основную часть территории Мук Тана занимала громадная каучуковая плантация, вдоль северной границы которой вытянулся лагерь спецназовцев, окруженный небольшими деревушками и другими сельскохозяйственными угодьями, расположившимися на участках земли, очищенных от густых зарослей кустарников. В десяти милях к востоку от лагеря находился административный центр провинции. Основной задачей находившихся в Мук Тане спецназовцев являлась охрана камбоджийской границы, проходившей в десяти милях к западу от них. От Сайгона лагерь отделяли не более пятидесяти миль, а потому между ними ежедневно курсировали колонны автотранспорта, а из столицы в административный центр провинции летали самолеты с молоком.

В кругах АГВС-В Мук Тан считался едва ли не образцово-показательным лагерем спецназа, и именно сюда привозили многочисленные делегации заокеанских визитеров. В нем постоянно велось какое-то строительство, в новеньких гальюнах поддерживалась чуть ли не стерильная чистота, оборонительные сооружения пребывали в идеальном состоянии, а ударные силы вьетнамцев считались самыми дисциплинированными во всей стране. Окружавшая Мук Тан территория, хотя и не была полностью очищена от вьетконговских "горилл", столь часто патрулировалась, что на ней крайне редко отмечались случаи устраиваемых коммунистами рейдов или засад.

Последнее обстоятельство было главной причиной моей задержки с нанесением обещанного визита. Возможно, я оттягивал бы его дольше, если бы капитан Пикинс однажды в разговоре со мной не обмолвился о том, что, по имеющимся у них сведениям, одна из соседствующих с Мук Таном деревушек является важным перевалочным пунктом для проникновения вьетконговцев с камбоджийской территории. Капитан Фарли намеревался совершить рейд на эту деревню, однако Пикинс и подполковник Трэйн предложили ему более интересный и не столь традиционный план действий: они намеревались в ночное время тайно окружить деревню, обнести ее колючей проволокой, после чего войти в нее, арестовать всех взрослых жителей, а затем допросить их с использованием, полиграфа. По мнению Трэйна, подобным способом можно было получить гораздо больше полезной информации. В итоге я также решил посетить лагерь и перед началом операции провести несколько дней с Фарли.

Когда я прибыл с одним из самолетов, доставившим из Сайгона молоко, моего визита никто не ожидал, а радиосообщение о моем предстоящем приезде, как выяснилось чуть позднее, поступило лишь через сутки после того, как я спустился по трапу самолета. Как бы то ни было, но, сойдя на землю, я увидел сержанта спецназа, который сидел в грузовике грузоподъемностью в три четверти тонны и с неподдельным любопытством наблюдал за моим приближением. Несмотря на то, что на мне было стандартное обмундирование спецназовца для действий в условиях джунглей, с именной табличкой на правом кармане и нашивкой за выполненные парашютные прыжки – на левом, ни в петлицах, ни на зеленом берете у меня, естественно, не было никаких знаков различия. За спиной у меня висел столь же стандартный легкий полевой рюкзак, а с левого плеча свисал удобно пристроившийся за лопаткой карабин.

Наконец сержант-медик Мензес узнал меня, мгновенно выскочил из грузовика и сказал, что капитан Фарли уже больше месяца дожидается моего приезда. Извиняющимся тоном он попросил меня немного подождать, пока погрузит в машину кое-какое имущество и почту. Вместе с несколькими другими американскими советниками из различных команд данной провинции, а также двумя штатскими – скорее всего, сотрудниками ОМСШ, я наблюдал за тем, как через наклонный пандус в хвостовой части "карибу" спускали и поднимали всевозможные ящики, клети, сундуки и запчасти к машинам.

Наконец, отыскав свое имущество, сержант Мензес закинул коробки в кузов, где уже сидели четверо улыбающихся вьетнамских боевиков, бережно положил драгоценный оранжевый мешок с почтой на переднее сиденье между мною и собою, и мы отправились в путь.

Дорога в Мук Тан оказалась очень даже приличной. Сидевшие в кузове бойцы непрерывно осматривали окрестности на предмет возможной засады, да и я, следуя уже укоренившейся привычке, машинально снял карабин с предохранителя, дослал патрон в патронник и выставил дуло в окно, чтобы быть готовым к любой неожиданности.

– Похоже, вам уже доводилось побывать в дорожных переделках, – слегка хохотнув, проговорил Мензес. – Мы же здесь больше всего страдаем не от вьетконговцев, а от наших собственных, так сказать, "союзников".

– Припоминаю, что капитан Хиллмэн и сержант Рукер кое-что порассказали вам на эту тему? – ответил я. – Правда, мне тогда показалось, что вы не были склонны воспринимать их слова слишком уж всерьез.

– Уверяю вас, сэр, – сокрушенно проговорил Мензес, – довольно скоро мы убедились в том, что нам сказали чистую правду. Более того, дело оказалось еще хуже, чем мы ожидали. Впрочем, капитан Фарли и сам расскажет вам обо всем. Он просто в отчаянии.

Медик сосредоточился на управлении машиной.

– Прекрасная дорога, – заметил я. – Ровная, по сторонам достаточно свободного места.

– Ну конечно. Ведь это главная дорога к каучуковой плантации, а она для местных жителей превыше всего. Да и нам с ней тоже хлопот никаких, потому что французы, хозяева плантации, тайком приплачивают вьетконговцам, чтобы те оставили их в покое.

Довольно скоро вся южная сторона тянувшейся с востока на запад дороги превратилась в сплошные заросли каучуконосов, и мы проехали по ней еще около трех миль, пока не прибыли в лагерь. Едва взглянув на него, я убедился в справедливости тех рассказов, которые мне доводилось о нем слышать: это и в самом деле оказался самый аккуратный, самый ухоженный лагерь из всех тех, в которых мне доводилось бывать раньше. Все бараки представляли собой ровно расположенные белоснежные цементные постройки под наклонными, крытыми кровельной дранкой крышами. По периметру высились чистые и ровные стены с расположенными на них аккуратными полукружьями пулеметных гнезд; и стены, и гнезда были сделаны опять же из цемента. У выхода к "концертине", которая окружила лагерь с наружной стороны, стояли двое боевиков в накрахмаленных комбинезонах; при нашем приближении они взяли на караул и лихо отсалютовали. Мы проехали еще около двадцати ярдов внутрь обнесенного рядами колючей проволоки периметра и наконец оказались перед воротами, за которыми находился собственно главный форт. И здесь нас встретили и чинно поприветствовали двое облаченных в безупречную форму часовых.

Глядя на ухоженный, похожий на картинку интерьер военного лагеря, я невольно присвистнул и сказал:

– Похоже, что у этого лагеря и в самом деле нет никаких проблем.

Вместо ответа Мензес лишь пожал, плечами и подвел грузовик к длинному, окруженному тенистыми деревьями, ослепительно белому зданию штаба. Тотчас же наружу из него вышел сержант Хэнкс.

– Почту привез? – спросил он.

Мензес кинул ему оранжевый мешок с письмами, Хэнкс подхватил его и хотел было уже снова скрыться в помещении штаба, как заметил меня. Проговорив радостные слова приветствия, он повел меня мимо вереницы дверей, пока мы не остановились перед одной из них, на которой красовалась надпись: НАЧАЛЬНИК ГРУППЫ А 799 ВОЙСК СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ АРМИИ США, исполненная золотыми буквами по синему фону, что в точности соответствовало гамме цветов наплечной нашивки на форме спецназовцев. При виде меня капитан Фарли, сидевший за металлическим столом и разбиравший пачки документов, поднялся, вышел и пожал мне руку.

– Привет, Зак, – сказал я. – Если бы я раньше знал, какой у тебя здесь лагерь, то без конца наносил бы тебе визиты. Ну, говори скорее, где ты припрятал бассейн?

Фарли слабо улыбнулся и указал рукой на стул.

– Почта прибыла, сэр, – сказал Хэнкс. – Сейчас я ее рассортирую и принесу ваши письма. Где мне устроить нашего гостя, сэр, – в гостевой?

– У меня в кабинете есть лишняя койка. Я думаю, там он и поселится. Кроме того, в случае неожиданного нападения у меня будет возможность присмотреть за ним.

При этих словах они с сержантом громко расхохотались, видимо, подобная вероятность казалась им поистине смехотворно малой.

– А ты выбрал отличное время для своего визита, – заметил Фарли, когда Хэнкс ушел.

– Пикинс рассказал мне про предстоящую операцию, и я подумал, что это может быть интересно.

– В данный момент я говорю не об этом. Сегодня конец месяца, а значит, выплаты жалованья боевикам и строительным рабочим. Тебе предстоит увидеть лейтенанта Чи в его лучшем виде.

– Это тот самый любимый напарник Хиллмэна?

– Даже Хиллмэну не удалось схватить за руку этого замечательного гения воровства. – Он посмотрел на часы. – Пойдем, я кое-что тебе покажу. Помнишь моего заместителя, лейтенанта Куки? В данный момент он вместе с сержантом Райли присматривает за процессом выплаты денежного содержания вьетнамским боевикам. Пожалуй, ты мне не поверишь, но в этом лагере у нас один из самых высоких уровней дезертирства.

На моем лице, видимо, появилось выражение неподдельного изумления.

– Как ни трудно в это поверить, но именно так оно и есть, – мрачно проговорил Фарли. – Этот хитрый, пронырливый, политиканствующий обманщик – я имею в виду лейтенанта Чи – все устроил так, что и комар носу не подточит.

Через бетонный плац мы направились в сторону здания, перед которым выстроилась длинная шеренга вьетнамских десантников-боевиков. Я окинул их взглядом и поймал себя на мысли о том, что крайне непривычно видеть бойцов гражданского ополчения, которые имели бы такой бравый, по-военному молодцеватый вид.

Заметив мою реакцию, Фарли горько рассмеялся.

– О да, выглядят они действительно просто превосходно. Со стороны вообще можно подумать, будто мы находимся не у камбоджийской границы, а где-то в глубоком тылу. Именно это и позволяет Чи так ловко устраивать свои делишки. Внешне это самый образцово-показательный лагерь во всем Вьетнаме: инспекторские проверки бывают здесь не реже трех раз в неделю. Всякий раз, когда начальству хочется взглянуть или показать кому-то войска спецназа, они тут же едут к нам. Однако Чи ввел у себя такую строгую дисциплину и настолько круто обходится со своими боевиками, что многие из этих молодых штатских парней попросту не выдерживают. Где-то примерно в середине месяца он начинал пачками сажать их в тюрьму на пять суток всего лишь за то, что у них шнурки не так завязаны. Зато тюрьму нашу мы заезжим визитерам никогда не показываем. В сущности, это даже не тюрьма, а просто яма, в которую Чи в порядке наказания бросает провинившихся боевиков. За то время, что я нахожусь в этом лагере, по меньшей мере дважды туда проникали кобры, которые насмерть кусали несчастных пленников. Достаточно одного лишь упоминания "ямы", чтобы люди пускались в бега из этого лагеря. Однако вьетнамское военное руководство считает Чи кем-то вроде педагогического гения и потому одобряет практически любые его шаги, если они позволяют создавать в глазах еще более высоких чинов видимость безупречного порядка и строжайшей дисциплины.

Фарли мрачно наблюдал за тем, как боевики, выстроившись в ровную колонну, стали один за другим заходить в помещение штаба, где им выплачивалось месячное денежное содержание.

– За последние восемь – десять дней Чи настолько затюкал и задергал полсотни, а то и больше своих парней, что они вообще предпочли дезертировать из лагеря. Разумеется, всю причитающуюся им заработную плату он кладет себе в карман. Как-то раз он даже моего переводчика засадил в "яму", а все за то, что тот рассказал мне, сколько человек дезертировали из лагеря на прошлой неделе. Правда, мои парни силой вызволили его оттуда, хотя парень все же успел несколько часов просидеть в застенке Чи. И что же ты думаешь? Лейтенант тут же отстукал телеграмму вьетнамскому майору ЛЛДБ в группе в о том, что я, дескать, мешаю ему наводить порядок среди личного состава. Однако после того, как подполковник Трэйн на месте ознакомился с ситуацией, он сказал мне, чтобы я не обращал на это никакого внимания.

Вслед за колонной опрятно одетых, подтянутых солдат мы вошли в помещение и направились к столу, за которым сидели двое сержантов ЛЛДБ. Двое американцев – лейтенант Куки и сержант Рейли – передавали им аккуратно перевязанные пачки пиастров, которые те, в свою очередь, вручали боевикам и предлагали им расписаться в платежной ведомости. Чуть поодаль за столом стоял мрачного вида вьетнамец в защитном тропическом комбинезоне и берете войск ЛЛДБ – это и был лейтенант Чи.

– Сколько уже человек, по вашим подсчетам, дважды заходили за жалованьем? – спросил Фарли, не удосужившись даже понизить голос в присутствии вьетнамских казначеев.

– Я заметил и попытался было отвести по меньшей мере четырех, – ответил сержант Рейли, – однако лейтенант Чи и эти хрены чертовы, – резким движением большого пальца он указал в сторону вьетнамских счетоводов, – начали бузить и клясться-божиться в том, что указанные мною лица жалованья еще не получали. Сэр, что вы намерены предпринять?

– А почему бы каждому получившему не смазывать руку несмываемыми чернилами? – предложил я.

Три пары американских глаз устало посмотрели на меня. Наконец Фарли сказал:

– Я уже пытался это делать, однако Чи немедленно отправил в Сайгон очередную депешу, в которой сообщал, что американцы оскорбляют честь и достоинство вьетнамских офицеров. На том все и закончилось.

Подошел очередной боец, нервно взглянувший на четверку мужчин, сидевших за столом, на котором лежали пачки денег. Скользнув взглядом по лицу лейтенанта Чи, он взял ручку, чтобы расписаться в ведомости.

– Отставить, – скомандовал лейтенант Куки.

Ладонь вьетнамца с зажатой в ней ручкой застыла в воздухе, а сам он нерешительно посмотрел на присутствующих.

– Я готов поклясться в том, что этот уже получал сегодня зарплату, – сказал заместитель командира группы. – А ты как считаешь, Рамси?

– Мне кажется, сэр, что вы правы, хотя черт побери, глядя на них, никогда нельзя сказать наверняка.

К столу подошел лейтенант Чи, который что-то сказал одному из сидевших за ним вьетнамцев, а тот, повернувшись, перевел его слова Куки:

– Лейтенант Чи говорит, что он внимательно следил за всеми получающими жалованье и уверен, что этого человека здесь еще не было.

– Разумеется, мы могли бы обыскать его, – сказал Куки, обращаясь ко мне, но скорее лишь объясняя ситуацию, чем предлагая конкретные действия, – хотя я практически уверен в том, что этих денег у него уже нет. Как только он покинул это помещение, люди Чи сразу же забрали у него полученное жалованье. Даже в том случае, если он действительно "повторник", отказавшись заплатить ему сейчас, мы таким образом лишим его собственной зарплаты. Поднимется скандал, будет назначено расследование, мы трое суток будем отписываться перед командованием группы Б, а несчастный бедолага к тому же окажется без заработка. Вот ведь дерьмо! – Куки глянул на капитана Фарли. – Мы, разумеется, заплатим, только мне не хотелось бы, чтобы этот маленький глист считал нас совсем уж безмозглыми идиотами.

Деньги бойцу были выплачены, и под "зорким" взглядом лейтенанта Чи колонна продолжила свое продвижение к канцелярскому столу. Куки покачал головой и от омерзения при виде происходящего помрачнел еще больше.

– Стоит один раз посмотреть на этих подонков, как потом на неделю настроение портится, – проговорил он.

– Строительным рабочим вы уже платили жалованье? – спросил Фарли.

– Нет, сэр. Они идут последними.

– Когда покончите со всеми, загляните ко мне в кабинет, там мы и подумаем, как потуже затянуть петлю на шее этого прохвоста, – сказал Фарли. – Рейли, а знаете, я впервые обрадовался тому, что до армии вы служили счетоводом. Это ведь так?

– Так точно, сэр, – бодрым голосом произнес Рейли.

Обменявшись с лейтенантом Чи корректными, но сдержанно-мрачными кивками, Фарли вышел из помещения вьетнамского штаба; я двинулся следом за ним. Снова оказавшись в его кабинете, мы несколько секунд сидели молча, после чего Фарли заговорил.

– В настоящий момент группа Чи в полном составе находится у офиса подрядчика, который расположен в северной части территории лагеря. У нас постоянно ведутся какие-то строительные работы. Похоже, в Сайгоне так любят этот лагерь, что стоит нам заикнуться о каких-либо нововведениях, как сразу же получаем из центра "добро". Так вот, Чи как начальник объекта лично подбирает подрядчика, а сам получает долю от прибыли или от общей стоимости контракта. Помимо этого он проделывает еще один трюк. Дело в том, что парни его группы ЛЛДБ вербуют в окрестных деревнях людей для выполнения строительных работ, и за это также "отстегивает" себе в карман какой-то процент от жалованья каждого нанятого. Все шишки за это валятся на нас, американцев, поскольку парни Чи уверяют этих обманутых, будто все деньги забираем именно мы. Гнусное дело, что и говорить. Зато попробуй вытащить этого Чи в боевое дежурство или включи его в патрулирование пограничной территории – тут такое поднимется!

– И что же, старина Зак, ты намерен сделать за оставшиеся четыре месяца своей службы в этом лагере?

– Мы хотим создать у камбоджийской границы ПОБ – передовую оперативную базу, и оттуда проводить операции против Вьетконга. И пусть потом катятся к черту и лейтенант Чи, и вся его продажная команда.

– Но каким образом ты намерен все это сделать?

– Сержант Рейли – мое тайное оружие, – с улыбкой ответил Фарли. – Раньше он работал в финансовой службе ФБР. Кроме того, на нашей стороне двое вьетнамских переводчиков: тот, кого мы вытащили из "ямы", и еще один. Им удалось незаметно выяснить имена всех дезертиров, покинувших лагерь в этом месяце. Разумеется, нам тоже пришлось потратиться на подкуп кое-кого, но затраты того стоили. В итоге Рейли сможет документально подтвердить размер суммы, которую Чи "нагрел" на дезертирах. Скорее всего, определенную помощь нам сможет оказать также один из местных подрядчиков. Кроме того, переводчики установили, что в ходе своих регулярных поездок в город Чи пристрастился к азартным играм. За последние два месяца он проиграл не менее трехсот долларов, а для лейтенанта вьетнамской армии это чертовски большие деньги. Мы располагаем показаниями его партнеров по играм о том, что помимо проигранных денег он примерно такую же сумму вообще потерял. Сбор всех этих сведений и нам обошелся недешево, однако в итоге, надеюсь, мы все сможем возвести против Чи надежный бастион улик. Как только Рейли подведет окончательный баланс в своих расчетах, я намерен доложить все эти цифры руководству группы Б. Больше этого я сделать ничего не смогу, остальное ложится на подполковника Трэйна. По его словам, мы пока не располагаем неопровержимыми доказательствами подлога, и потому любые обвинения в адрес Чи на данном этапе лишь вызвали бы ненужные трения между нами и вьетнамцами.

– Но разве подполковник Трэйн не собирается прибыть в лагерь к моменту начала проведения операции?

– Так оно и будет, причем вместе со своим подсоветным, майором Три. Однако мне представляется, что лагерь – это не то место, где лейтенанту Чи следует устраивать публичную экзекуцию. Мы сделаем это в штабе группы Б. О, я мог бы рассказать тебе и о других проказах этого черта. Оказывается, его медики воруют наши антибиотики, которыми затем приторговывают в городе, разумеется, все медикаменты тут же перекочевывают к вьетконговцам. Мы пытались было перекрыть этот канал утечки, однако Чи тут же пожаловался наверх и заявил, что мы, дескать, недодаем ему пенициллин для лечения раненых. Но это же чушь собачья и сплошное вранье – у нас и раненых-то раз-два и обчелся!

Фарли поднялся из-за стола и в отчаянии принялся мерить шагами свой миниатюрный кабинет. Остановившись у висевшей на стене большой карты, он ударил по ней кулаком.

– Если бы нам действительно удалось приблизиться к тому месту на границе, где нам давно уже полагалось быть, то у нас, возможно, действительно прибавилось бы раненых, а то и убитых, – сказал он, – но зато мы положили бы конец рейдам вьетконговцев на нашу территорию. – Глянув на часы, он добавил: – Ну все, на сегодня с меня хватит. Сейчас мне требуется принять успокоительное для своих нервов.

– Возьми меня к себе в компанию, Зак, – откликнулся я. – Кстати, у меня в рюкзаке найдется бутылочка "Джим Бима".

Полчаса спустя мы сидели в гостиной и мирно попивали виски с водой. Неожиданно в комнату вошел разъяренный Рейли.

– Сэр, исчез Хо Ванг Мин, – доложил он.

Фарли вскочил на ноги.

– Что вы хотите сказать – исчез? Мин не принимал участия ни в одной из операций.

– Его просто нет на территории лагеря.

– Но как такое возможно? Мин никогда не позволял себе самовольных отлучек. – Фарли повернулся ко мне. – Мин – наш второй переводчик, который оказывал Рейли большую помощь в работе над докладом о махинациях Чи.

– Сэр, мне кажется, что лейтенант Чи в курсе ваших планов. Не исключено, что исчезновение Мина – его работа. Лейтенант Куки, Хэнкс и я вместе обшарили всю "яму", но его там не обнаружили. Остальные же ЛЛДБ и рта не раскроют – и могу поспорить на оставшуюся часть вашего "Джим Бима".

Вид у Фарли был явно озабоченный.

– Ну что ж, выпей и ты стаканчик, пока мы будем решать, что случилось, – сказал он. – Кстати, где лейтенант Куки?

– Пытается разузнать у ЛЛДБ, где находится Мин.

– Надеюсь, эти его попытки не создадут нам дополнительных трудностей, – пробормотал Фарли. – Вообще-то у Куки часто кулаки чешутся, когда его очень уж начинают доставать наши вьетнамские партнеры. – Капитан сделал большой глоток и отставил стакан в сторону. Интересно, что может вытянуть из Хо Ванг Мина лейтенант Чи, если он действительно затащил его в один из своих бараков и сейчас его люди пытаются развязать ему язык?

– Если Мин заговорит, Чи узнает, что вы поймали его за яйца и только выжидаете удобного момента, когда можно будет их как следует сжать.

– Мин – хороший парень, – мрачно проговорил Фарли, – и на голову превосходит таких деятелей, как этот Чи. Именно такие люди, как он, в ближайшем будущем понадобятся этой стране, если она действительно намерена стать цивилизованной нацией. Бог мой, только бы с ним ничего не случилось.

От выпитого виски Рейли немного успокоился.

– Сэр, – проговорил он, – и сержант Хэнкс, и лейтенант Куки считают, что коль скоро этот паршивец Чи взялся за Мина, то это означает, что вы всерьез намереваетесь ударить по нему всеми имеющимися у вас компрометирующими материалами, тем более, что подполковник Трэйн и майор Три будут здесь не сегодня завтра. В подобных условиях он может запаниковать и черт-те знает что отмочить.

– Надеюсь, они все же не дойдут до того, чтобы начать пытать его, а то и вовсе пристукнуть, – жестко проговорил Фарли.

На следующий день подполковник Трэйн, майор Три и капитан Пикинс прибыли в Мук Тан; в этой поездке их сопровождал сержант разведки, который привез с собой полиграф. В оперативной комнате состоялось общее совещание.

Лейтенант Чи с явным подозрением относился к миссии начальства, тем более, что состоялась она отнюдь не по его инициативе. Капитан Фарли с санкции руководства группы в и лично подполковника Трэйна подготовил план предстоящей войсковой операции и ознакомил с ним майора Три. Последний, видимо, решил, что хотя его соплеменник не являлся ни инициатором, ни участником разработки данного плана, с ним все же следует согласиться. Кроме того, его явно заинтриговало появление в лагере полиграфа, и хотя он толком не представлял себе его истинного предназначения, он все же решил поддержать предложение американских коллег.

Чи со смесью недоверия и страха во взгляде взирал на поставленный в комнате совещаний прибор. К этому времени я уже достаточно проникся пониманием более чем своеобразного мышления вьетнамцев и потому совершенно отчетливо представлял себе, о чем сейчас думает вороватый лейтенант: вся эта миссия задумана лишь для прикрытия расследования его, Чи, деятельности, и "детектор лжи" привезен исключительно для допроса его самого и его людей.

Дело в том, что новое сайгонское правительство недавно приняло жестокие меры, направленные на борьбу с финансовыми злоупотреблениями, и вознамерилось расстреливать каждого, кто присвоит более ста тысяч пиастров, то есть что-то около десяти тысяч долларов. Теперь предстояло совершить первый практический шаг в этом направлении. С другой стороны, расхищение денежных средств и материального имущества во вьетнамской армии получило настолько широкое распространение, что новому премьеру во исполнение вновь принятого указа пришлось бы расстрелять значительное число собственных офицеров. И все же лейтенант Чи явно проявлял признаки тревоги: правительство, если ему будут предъявлены по-настоящему неопровержимые улики, действительно могло пойти на решительные меры.

Следовало признать, что лейтенант Чи сразу принял предложенную ему сложившейся ситуацией роль. Будучи начальником лагеря, он кратко проинформировал собравшихся о замысле предстоящей операции, в разработке которой сам он не участвовал, равно как и не выражал никакого желания нести за нее ответственность, поскольку считал ее исключительно отвлекающим маневром, предпринятым американцами. Суть его доклада была такова.

Операция начнется ровно в полночь, когда из лагеря выйдут два взвода спецназовцев. Первый, в котором в качестве советника будет выступать сержант Хэнкс, покинет территорию лагеря на десять минут раньше второго, курируемого капитаном Фарли. Оба взвода будут продвигаться курсом 225, то есть на юго-запад, через каучуковую плантацию. Двигаясь указанным курсом, оба взвода примерно через четыре мили пересекут плантацию и выйдут к дороге, которая тянется с севера на юг вдоль ее западной кромки. С этой точки взвод Хэнкса проследует по дороге на юг и через две мили выйдет к цели своего продвижения – конкретной деревне. Бойцы взвода блокируют северную и западную окраины деревни, тогда как движущийся в десяти минутах за ними взвод Фарли перекроет подступы к ее южной и восточной окраинам. После этого ее жителей через громкоговорители поставят в известность о том, что деревня окружена, однако никому из них ничего не грозит, если они сами первыми не откроют огонь. Посредством миномета М-79 подразделение сержанта Хэнкса вплоть до рассвета будет выстреливать в небо над деревней специальные осветительные ракеты, тогда как группа дознавателей и розыскников приступит к прочесыванию деревни и допросу ее жителей, в том числе и с использованием полиграфа. Посредством данной операции планировалось выявить новые пути проникновения на территорию страны – через эту деревню – вьетконговских лазутчиков.

Лейтенант Чи не забыл отметить в своем докладе и даже показать на карте то место, которое он подобрал для организации засады – оно располагалось напротив селения трудившихся на плантации рабочих и находилось примерно в миле к востоку от дороги, на которую должны были выйти оба взвода. Следуя своим курсом 225, взводы пройдут менее чем в миле от данного селения. С учетом того, что в симпатиях к вьетконговцам подозревались не только французские владельцы плантации, но и большинство работавшего на ней персонала, засада должна была оградить бойцов взвода от возможного нападения вьетконговцев со стороны этой деревни.

Майор Три поздравил лейтенанта Чи со столь превосходно разработанным планом операции. Он также добавил, что тщательное прочесывание деревни и допрос ее жителей окажут неоценимую помощь сотрудникам разведки как группы Б, так и Мук Тана, которые пока превосходно справлялись с возложенной на них миссией по контролю приграничной территории.

Вечером капитан Фарли проводил инструктаж американцев, которым предстояло принять участие в операции. Сержант Рейли, который уже неоднократно заявлял, что после долгой канцелярской писанины он вполне заслужил смену режима деятельности, был назначен во взвод сержанта Хэнкса. Когда подполковник Трэйн поинтересовался, о какой "писанине" идет речь, капитан Фарли ответил, что намерен на следующий день подробно обсудить данный вопрос с начальником группы Б. Трэйн согласился с этим предложением.

Сержант Хэнкс пристально всматривался в покрытую ацетатной пленкой карту местности, на которой черным и красным фломастерами были прочерчены контуры предстоящего рейда. При этом было заметно, что его что-то тревожит, а поэтому капитан Фарли предложил ему высказать свои соображения.

– Сказать по правде, сэр, что-то неспокойно у меня на душе по поводу предстоящей ночи, – угрюмо проговорил сержант. – Не нравится мне то, что Чи, не посоветовавшись с нами, решил устроить эту засаду, тем более в непосредственной близости от селения рабочих плантации.

– Но его доводы, сержант, звучат вполне убедительно, – заметил подполковник Трэйн. – Если среди этих людей действительно имеются сочувствующие ВК, они наверняка попытаются напасть на участников операции.

– Сэр, – мягко проговорил Хэнкс, – можете не сомневаться, что я не меньше любого из присутствующих озабочен проблемой безопасности участников операции, однако уверяю вас в том, что в этом "каучуковом" селении не было и нет боевиков Вьетконга. Не исключено, что кто-то из местных жителей припрятал там кое-какое оружие, чтобы, если представится удобная возможность, изредка постреливать в гуляющих поодиночке американцев или наших вьетнамцев. Однако они никогда не осмелятся напасть на отделение, тем более на взвод. Не забывайте, сэр, что плантация принадлежит французам, которым никак не нужны лишние проблемы, а потому они исправно платят и Вьетконгу, и Сайгону, чтобы только их оставили в покое.

– Справедливое замечание, Хэнкс, – кивнул Фарли. – И что вы в этой связи предлагаете?

Хэнкс неловко посмотрел на Трэйна, затем снова перевел взгляд на своего капитана.

– Даже и не знаю, сэр. Просто не нравится мне все это.

– Поясните свои слова, Хэнкс, – вмешался капитан Пикинс. – Вы хотите сказать, что те боевики, которых лейтенант Чи посадил в засаду, могут напасть на нас самих?

На лице Хэнкса появилась и вовсе смущенная улыбка.

– Разумеется, сейчас, когда он указал их точное местонахождение и даже сообщил пароль на случай, если мы подойдем слишком близко к засаде, подобное кажется мне совсем уж нелепым... Просто тревожно у меня на душе, сэр, вот и все.

– Хэнкс, вы хотите отказаться от участия в операции? – спросил Фарли и добавил, явно подсказывая сержанту путь к возможному отступлению: – Вы недавно переболели дизентерией, так что...

– Нет, сэр, я хочу пойти со всеми.

– Хэнкс, я сам пойду с первым взводом – вместе с вами, – вмешался Пикинс.

– Как вам будет угодно, сэр. Кстати, я не особенно доверяю умению этих боевиков обращаться с компасом, так что будет нелишне изредка контролировать наш маршрут.

Ровно в полночь Хэнкс, Пикинс и Рейли во главе пятидесяти боевиков вывели первый взвод за пределы лагеря. Хэнкс шел непосредственно за командиром взвода, Пикинс пристроился в нескольких ярдах за ним, а Рейли замыкал колонну, намереваясь пресекать любые неизбежные в подобных ситуациях попытки тех или иных бойцов отстать от нее.

На небе не было ни облачка, и потому в рассеянном свете звезд можно было без труда различить очертания взвода на фоне окружающей темноты. Высокие американцы на целую голову, а то и больше возвышались над массой низкорослых вьетнамских спецназовцев. Мы наблюдали за тем, как взвод исчез за каучуконосными деревьями на противоположной стороне дороги.

Ровно через десять минут Фарли вывел второй взвод за пределы лагеря – я занял в нем место на дистанции в несколько человек от капитана. В хвостовой части взвода отдельной группой двигались подполковник Трэйн, майор Три, лейтенант Чи, сержант разведки со своим полиграфом и медик Мензес, которым было придано самостоятельное отделение бойцов охраны.

Я почему-то подумал, что лейтенанту Чи вроде бы следовало находиться во главе взвода, и поделился этой мыслью с Фарли. В ответ тот лишь пожал плечами.

– С одной стороны, мне бы не хотелось видеть его рядом с собой; с другой же, он сказал, что на случай возникновения тех или иных вопросов хотел бы быть поближе к майору Три. У нас здесь в чести особое чинопочитание, – со значением и одновременно с легким оттенком иронии добавил он.

Наш взвод бесшумной змеей двигался между росшими на плантации деревьями. Шедший во главе колонны боец в правой руке держал компас. После того как весь взвод скрылся в зарослях каучуконосов, я заметил, что Фарли тоже достал свой компас, уточнил курс нашего продвижения, а затем убрал его в карман комбинезона. Несмотря на предложение Трэйна присоединиться к штабной группе, про себя я порадовался тому, что шагаю именно в головной части колонны.

Так мы прошли чуть больше часа, и в какой-то момент я заметил, что Фарли, который то и дело поглядывал влево от себя, повел себя немного более спокойно. Судя по моим расчетам, примерно четверть часа назад мы миновали то место, в котором лейтенант Чи расположил свою засаду. У меня уже вошло в привычку во время подобных маршей регулярно контролировать курс следования по Полярной звезде, хотя, двигаясь под густой сенью каучуконосов, это оказалось довольно затруднительным делом. Мы продолжали продвигаться вперед и первый привал намеревались устроить вскоре после того, как выйдем из-под деревьев и окажемся на дороге.

До дороги, по моим подсчетам, оставалось примерно пятнадцать минут ходьбы, когда Фарли жестом руки остановил колонну, вынул свой компас и определил направление дальнейшего продвижения. Я заметил, как у него напряглось лицо, он похлопал идущего впереди колонны бойца и показал ему компас, после чего между ними при посредничестве переводчика завязался непродолжительный разговор. Чуть выдвинувшись вперед, я услышал, как Фарли что-то шепчет переводчику, причем довольно торопливым, даже разгневанным тоном. Вскоре направляющий отправился в хвостовую часть колонны.

– Будьте настороже, – прошептал мне Фарли. – Кажется, у нас могут быть неприятности.

– А что случилось?

– Направляющий увел нас на пятнадцать градусов правее того курса, который Чи назвал на совещании. Вместо азимута 225 мы двигались на 240, а это означает, что в настоящий момент мы оказались значительно ближе к дороге и севернее того места, где должны были бы находиться. Мне уже давно следовало свериться со своим компасом...

– Значит, все, что нам нужно, это свернуть на юг и двигаться в направлении взвода Хэнкса.

– Именно так мы и поступим. Однако направляющий только что сказал мне, что за несколько минут до выхода из Мук Тана лейтенант Чи приказал ему через десять минут после начала марша перейти на курс 240. Я только что послал за ним. Если выяснится, что этот сукин сын что-то замышляет...

Неожиданно неподалеку от нас послышался треск автоматных очередей.

– Взвод, вперед! – прокричал Фарли, устремляясь на звук выстрелов. – Наверное, это стреляют по группе Хэнкса.

Переводчик перевел команду на вьетнамский, и боевики устремились за Фарли, который уже бежал между деревьями. От выстрелов вокруг нас стало заметно светлее, и я даже смог рассмотреть границу сплошной зеленой массы, находившуюся примерно в пятидесяти ярдах перед нами. Стрельба продолжалась, и постепенно вокруг нас стало еще светлее. Откуда-то спереди доносились разрозненные крики. Затем столь же внезапно огонь прекратился. Через несколько минут мы подошли к первому взводу и столпились у кромки дороги. Я увидел Рейли, который что-то кричал и воинственно взмахивал своей АВ-15 в направлении невидимого мне противника, находившегося, судя по всему, по другую сторону от дороги.

Откуда-то донесся голос Пикинса, слабый, но определенно командирский, который повторял одну и ту же фразу:

– Парни, не стреляйте в них. Не стреляйте...

В тот самый момент, когда мы с Фарли достигли дороги, у нас над головами вспыхнула осветительная ракета.

– Хэнкс! – услышал я голос капитана. – Хэнкс, что случилось?

Вспышка ракеты высветила жуткую картину: у края дороги лежал Хэнкс, затылок которого превратился в сплошное кровавое месиво. Рядом с ним лежал Пикинс, который по-прежнему кричал:

– Не стреляйте в них!

Держа свою автоматическую винтовку дулом в западном направлении, Фарли остановился рядом с Пикинсом.

– Дружище, что случилось? – спросил он.

– Это мудачье поставило засаду не в том месте, и наши же парни нарвались на нее.

– Вы сильно ранены?

– Да нет, пустяки, все будет в порядке. – Его голос сорвался и перешел во всхлипывания. – Но сержант Хэнкс – он...

Взвод Фарли стал медленно переходить на противоположную сторону дороги; Рейли и его бойцы были готовы в любой момент открыть огонь.

– Рейли, опустите винтовку! – коротко скомандовал Фарли.

Рейли нехотя подчинился. Находившиеся в засаде солдаты также стали выходить из своих позиций. Через переводчика капитан приказал им бросить оружие, что они и сделали, после чего остановились на дороге. В небе вспыхнула еще одна осветительная ракета.

– Мензес, – скомандовал Фарли, – помогите капитану Пикинсу.

В ожидании медика я склонился над Пикинсом. Он взглянул на меня – в желтом свете ракеты черты его осунувшегося лица исказились от боли, а сам он чем-то напоминал призрака.

– Помните, я предупреждал вас, что если будете повсюду таскаться с парнями из групп А, то рано или поздно нарветесь на неприятности? – с трудом выговорил он.

– Не надо разговаривать, сэр, – сказал Мензес, присевший рядом с зональным советником.

– А знаете, – голос у Пикинса был надтреснутый, постанывающий и, как ни странно, чем-то даже походил на смех, – ведь на месте Хэнкса должен был находиться Фарли. А может быть, и вы тоже.

Мензес открыл свою медицинскую сумку.

– Да не возитесь вы со мной, док, – проговорил Пикинс. – Посмотрите, нельзя ли чем помочь сержанту.

Мензес ничего не ответил и лишь сделал Пикинсу укол морфия.

Я встал и увидел, что Фарли разговаривает с подполковником Трэйном и майором Три. Когда началась стрельба, лейтенант Чи вместе со своим отделением скрылся в зарослях деревьев, и его до сих пор не удалось найти. Майор Три, который, как выяснилось, при желании мог вполне сносно объясняться по-английски, сказал, что лейтенант, судя по всему, в данный момент пытается отрезать вьетконговцам пути к отступлению.

– Майор, засаду организовали отнюдь не вьетконговцы, – решительным тоном проговорил капитан Фарли. – Инициатором организации засады был лейтенант Чи, вот только находиться ей полагалось не здесь, а в полутора милях отсюда. А с учетом того, что направляющему нашей колонны он назвал азимут 240, напороться на нее с таким же успехом могли и мы.

– После завершения облавы на ВК лейтенант Чи непременно вернется в лагерь, – продолжал настаивать майор Три.

– ВК! – раздраженно воскликнул Фарли. – Этот маленький негодяй специально заманил сержанта Хэнкса в засаду. Я лично расстреляю этого подонка!

Три тут же изобразил обиду и пожаловался своему советнику.

– Фарли! – скомандовал Трэйн. – Держите себя в руках!

– Слушаюсь, сэр. Но здесь находится сержант Рейли – не хотели бы вы выслушать также и его? Рейли, расскажите подполковнику, как было дело.

– Сэр, – начал Рейли, – мы следовали курсом, утвержденным на совещании – азимут 225, причем каждые десять минут проверяли его по компасу. Ошибки быть не могло.

Фарли посмотрел себе под ноги и поморщился. Он понимал, что ему также следовало более тщательно контролировать действия направляющего своей колонны.

– Оказавшись примерно в четырехстах – пятистах метрах от того места, где, по словам лейтенанта Чи, должна была находиться его засада, сержант Хэнкс приказал изменить курс и повернуть на запад, чтобы на безопасном расстоянии обогнуть место засады. При этом он то и дело повторял, что не доверяет лейтенанту Чи и считает, что тот наверняка готовит нам какую-то пакость.

Майор Три снова начал изображать негодование, однако Трэйн жестом руки попросил его замолчать.

– Рейли, излагайте только фактическую сторону дела.

– Слушаюсь, сэр. Итак, мы повернули на запад и продолжали двигаться в направлении дороги, рассчитывая на то, что как только дойдем до нее, тут же свернем на юг и встретимся с вашим взводом.

– На самом же деле, – вмешался Фарли, – они вышли на дорогу в том самом месте, где на нее должны были выйти мы, если бы следовали курсом, который лейтенант Чи сообщил нашему направляющему колонны. Просто они на несколько минут опередили нас и нарвались на засаду, которая была уготована именно нам.

– Вы слишком спешите с выводами, капитан, – жестко проговорил Трэйн.

– В итоге они убили Хэнкса, хотя Чи метил именно в меня.

– Но зачем вашему подсоветному понадобилось идти на столь нелепый шаг? – с неподдельным изумлением спросил Трэйн.

– Затем, что я мог со всей убедительностью показать и доказать, сколько он наворовал в Мук Тане!

Возмущенный, двуязычный протест майора Три оборвало прибытие сержанта Мензеса.

– Сэр, – обратился он к Фарли, – я соорудил носилки для капитана Пикинса. Мы можем возвращаться?

– Разумеется, сержант, – буркнул разъяренный подполковник Трэйн. – В самом деле, пора убираться отсюда.

...Благодаря хорошо налаженной радиосвязи, к моменту нашего возвращения в Мук Тане нас уже ждал вертолет, готовый принять на борт раненого Пикинса. Ранение его оказалось не тяжелым, однако руководству группы в все же хотелось как можно скорее доставить его в военно-морской госпиталь в Сайгоне. Тем же вертолетом было отправлено тело сержанта Хэнкса. О лейтенанте Чи к рассвету по-прежнему не было абсолютно никаких вестей. Майор Три, заявивший, что ему необходимо немедленно вернуться в группу Б, безостановочно настаивал на том, что как только лейтенант Чи закончит преследование вьетконговцев, он непременно вернется в лагерь.

– Сэр, что вы намерены предпринять в отношении лейтенанта Чи? – спросил Фарли подполковника Трэйна.

– Сам пока не знаю, – устало проговорил Трэйн. – Первым делом доложу все подробности случившегося вьетнамскому командованию. Лично у меня нет никаких сомнений в том, что он действительно намеревался заманить вас в засаду и убить, однако, ради Бога, прошу вас никому не рассказывать об этом инциденте. – Подполковник жестко посмотрел на меня. – У меня и без того хватает проблем. Уверен в том, что вьетнамское руководство само позаботится о лейтенанте Чи, и потому заклинаю вас: если этот самый Чи действительно вернется в лагерь, не совершите какой-нибудь глупости. Вы меня хорошо поняли?

– Так точно, сэр. Хотя после всего того, что случилось, ваша просьба носит явно антигуманный характер.

Трэйн кивнул.

– Именно поэтому, капитан, спецназовцы и занимаются подобными вещами. Что и говорить, скотскую работу приходится им выполнять. Мне очень жаль, Зак. Если до отлета вертолета у вас будут какие-то просьбы ко мне, дайте знать.

– Мы встретимся у нас в штабе, сэр.

Вместе с Фарли я прошел в его кабинет, где он тут же достал бутылку виски и налил себе солидную порцию. Затем предложил мне – я сделал то же самое. Долив еще в оба стакана, капитан отставил почти пустую бутылку.

Когда я вошел в помещение команды А, над плацем уже взошло солнце. Там я подсел к Трэйну, который в задумчивости потягивал кофе. Говорить в общем-то было не о чем. Так, предаваясь кофейной процедуре, мы дождались появления Фарли. Заняв место напротив Трэйна, он сделал большой глоток из своей чашки и обратился к подполковнику:

– Сэр, я только что вспомнил об одной услуге, которую вы могли бы сделать для сержанта Хэнкса и для всей нашей группы.

– Обещаю сделать все от меня зависящее, – с готовностью откликнулся Трэйн и снова поднес чашку к губам.

В спокойных, ровных тонах Зак изложил ему просьбу покойного Хэнкса, которую тот высказал ему на оперативной базе спецназа.

Трэйн поперхнулся и, отставив чашку, в упор посмотрел на капитана, словно желая проверить, не шутит ли тот.

– Это действительно так, сэр, – подтвердил я. – Я лично при этом присутствовал. Хэнкс говорил вполне серьезно.

Трэйн на минуту задумался.

– Ну что ж, посмотрим, что можно будет сделать. По крайней мере это я вам обещаю.

Спустя две недели я заглянул в военно-морской госпиталь в Сайгоне, где проведал капитана Пикинса. Раны его постепенно затягивались, да и сам он выглядел довольно неплохо.

– Кстати, – проговорил он со слабой улыбкой, – что случилось с этим сукиным сыном Чи?

– Вы действительно хотите это знать? Боюсь, вам снова станет хуже.

– Больше можете ничего не говорить. Его перевели в другую зону, в другую группу А.

Я кивнул.

– Мои приятели-кадровики сообщили мне, что его назначили начальником лагеря на вновь созданной базе спецназа. По их словам, там планируется развернуть широкомасштабные строительные работы, и вьетнамская сторона особо настаивала перед кадрами на том, что у Чи богатый опыт сотрудничества с местными подрядчиками и рабочими.

Пикинс безмолвно смотрел в потолок.

– Да, и еще одно, – сказал я. – Несколько дней назад я побывал в Нха Транге. Где-то подцепил дизентерию и потому регулярно наведываюсь в тамошний сортир для военнослужащих.

По лицу Пикинса начала медленно расползаться улыбка.

Я кивнул.

– Все, как и должно быть. У входа в него красуется громадный, исполненный яркими красками транспарант: "Сортир имени Хэнкса".