Зеленый на красном

Глава 9. Лодка, как дом

Я начал гонку, искренне веря в то, что проведу ее, фигурально выражаясь, как на собственном корабле… К несчастью, после того, как мне пришлось оставить свой поврежденный болид на дальней стороне трассы, именно так я и завершил ее, на катере пересекая залив в направлении паддока. С кем не бывает… Это был день постоянно меняющейся фортуны. Как говорится, типичное Гран При Монако…

Прогревочная сессия в воскресение с утра выдалась сухой, и болид вел себя хорошо. Никто не обращал на меня никакого внимания, поскольку я показал десятый результат и не мог никому угрожать. Но я-то чувствовал скрытый потенциал.

В начале сессии, до того, как мы сделали ряд изменений в настройках, я шел наравне с Михаэлем. Новые настройки оказались ошибочными, но, до того, как мы смогли вернуться к первоначальным, мотор напрочь отказался запускаться. Тем не менее, после проделанной работы я почувствовал, что поведение болида стало намного лучше. Благодаря тому, что нам удалось избавиться от избыточной поворачиваемости, он слушался руля, а этого мне так не хватало на протяжении всей квалификации.

В субботу на утренней практике я был достаточно быстр, поскольку мне удалось показать 1.22.6 на старых покрышках, в то время как лучшее время Михаэля равнялось 1.22.0 на новых, а Деймон Хилл установил ориентир на 1.21.5, и я чувствовал, что мне по силам с ним сравняться. Я искренне надеялся, что у меня есть шанс.

Я приберег свои новые покрышки до квалификации, но мы совсем упустили из виду погодный фактор. Обычно на Гран При между утренними практиками в субботу и квалификацией после полудня температура поднимается. В Монако она осталась на той же отметке, и мы не смогли быстро перестроиться. Из-за этого болид стал испытывать ужасную недоворачиваемость. Мы внесли небольшие изменения в настройки, но этого было недостаточно, и проблема с поворачиваемостью осталась. В результате на стартовой решетке мне пришлось довольствоваться седьмым местом. И теперь, в начале утренней прогревочной сессии в воскресение, болид вновь вел себя прекрасно, и это внушало оптимизм. К несчастью, в автоспорте не все так просто, и маятник уже готовился совершить обратный скачок.

После окончания воскресной практики, ближе к началу гонки, на трассу обрушился сильный ливень. Поскольку это произошло впервые за уикенд, перед стартом гонки правилами положена пятнадцатиминутная акклиматизационная сессия, которая по сути своей очень важна, поскольку таким образом гонщикам предоставляется возможность перед началом дождевой гонки опробовать мокрую трассу. К несчастью, в это время команда меняла на моем болиде мотор, и я в отведенный отрезок выехать на трассу не смог.

Это был гигантский шаг назад. На треке было полно воды, а нам приходилось стартовать с чистого листа, и только в гонке осознавать, насколько быстро можно идти, не вылетая при этом с трассы. Ты уже не можешь давить на газ, уча границы сцепления, и надеяться вернуться на трассу, проделав полуразворот. Другой альтернативы, кроме как выстрадать свой путь — нет.

Планируя нашу тактику, мы немного загнали себя в угол. Когда состояние погоды в течение гонки столь неопределено, мы решили пойти на один пит-стоп, залив при этом больше топлива, чем обычно. Предполагалось, что если дождь в течение гонки будет продолжаться, то я смогу пройти ее без остановок, поскольку в дождь мотор работает не столь напряженно, и поэтому расходует меньше топлива. Нас так увлекла эта идея, что мы даже не подумали о том, что если дождь будет идти всю дорогу, то лучше было бы все же один раз остановиться. Но мы настолько сильно пытались быть умными и рассчитать то количество топлива, что хватило бы до финиша, что мы совершенно забыли, сколько я буду проигрывать, везя этот лишний вес.

Я выехал на старт с большим количеством топлива на борту, хорошо стартовал и обнаружил себя на четвертом месте, отрываясь при этом от Баррикелло на Джордане. Тогда я был даже способен держаться за Бергеровским Бенеттоном, шедшим третьим. Неплохая позиция, учитывая, что обгоны на этой узкой трассе практически невозможны. Помню, я тогда еще думал «ха, это легко». Знал бы я тогда, что случится дальше…

Внезапно сцепление с дорогой исчезло, может быть из-за того, что упала температура в покрышках, поскольку я не был способен поддерживать достаточно высокую скорость. Удерживать идущих позади не составляло большого труда. Но парни, шедшие впереди, буквально испарились из виду. Пусть так, на этой стадии я был рад своему четвертому месту, считая, что пит-стоп мне не потребуется. Я выглядел достаточно хорошо. Подумалось даже, что Алези, шедший вторым, может в кого-нибудь врезаться, кто-то может сойти с дистанции; может быть случится так, что Вильямс лидировавшего Хилла сломается; и, конечно, Михаэль сам вычеркнул себя из гонки, врезавшись на первом круге в барьер ограждения. Мое чувство оптимизма возросло тогда еще сильнее. Я, помнится, думал «а здесь можно победить».

Сзади меня шел Хайнц-Харальд Френтцен, и я знал, что это не станет большой проблемой. Френтцен — быстрый гонщик, но, вместо того, чтобы оставаться спокойным и разрабатывать планы того, как бы меня обогнать, он вел себя, словно клоун. Постоянно болтался в моих зеркалах, настолько часто, что я начал подозревать, что в конце концов он либо врежется в отбойник, либо в меня. Теперь, тормозя перед поворотами, я начинал заходить в них пошире, чтобы у меня, после того, как он неизбежно попадет в аварию, была по крайней мере возможность попытаться вернуться на трассу. Однако, несмотря на все мои предосторожности, Френтцен таки в меня врезался, предприняв свою «все-или-ничегошную» атаку, не принесшую никаких дивидендов с того самого момента, когда он сунул свой Заубер на пространство в половину размера болида.

Он вынудил меня пойти широко, но я умудрился разминуться с отбойником и продолжить движение. Мелькнула мысль: «Это радует. Теперь он мне не помеха.» Как только я был избавлен от Заубера, то смог сконцентрироваться на лучшем прохождении поворотов. Перед стартом Михаэль посоветовал мне уходить с траектории, потому что именно так можно было добиться лучшего сцепления с мокрой дорогой. На самой траектории было слишком много резины, и там могло быть слишком скользко, так что, по крайней мере в начале гонки, я мог смещаться в сторону, к тому же это приносило дополнительные плоды в борьбе с Френтценом, пока он еще пытался меня обойти.

Однако, по ходу Гран При болиды постепенно высушивали траекторию, и это стало работать против меня, поскольку, Френтцен сразу же сел мне на хвост. Я больше не мог позволить себе продолжать эксперименты с внешними траекториями, и был вынужден тормозить намного раньше, чтобы понять, где точно находится сцепление, и Френтцен, получив половинку шанса, мог бы попытаться сунуться внутрь и пройти меня. Я знаю, это может звучать слишком по-ирландски, но на самом деле Хайнц-Харальд, даже находясь позади, очень сильно сдерживал меня!

На этой стадии гонки на траектории в самом деле было куда больше сцепления. Идя по чистой трассе в какой-то момент я даже начал отрываться от Девида Култхарда, но тут встал следующий вопрос — возможно самый главный на этой гонке — когда же мне заехать в боксы и сменить дождевую резину на слики. Единственное, что мне было известно точно — я не собирался делать это первым. Поскольку Алези является одним из лучших ездоков на сликах по мокрой трассе, я рассчитывал на то, что я подожду, пока он заедет в боксы, а затем посмотрю на его времена на круге. Я связался с командой по радио и объяснил им ситуацию — решение нам предстояло принимать сообща.

Первым в боксы поехал Френтцен, и, оценивая его времена по секторам на первом круге из боксов, команда увидела, что едет он на две секунды быстрее, чем кто-либо до этого. Стало понятно, что нам следует сделать.

Команда тут же зазвала меня в боксы, и это было очень правильным решением. Мой пит-стоп прошел быстро, поскольку у меня на борту уже было достаточно топлива, а это означало, что на дозаправке мы потеряем очень мало времени. Я вернулся на трассу на спокойной третьей позиции. Поблизости в тот момент никого не было, и тогда я допустил тактическую ошибку. Вместо того, чтобы действительно поднажать, я попытался сохранить свою позицию. Давление в шинах немного упало и, поскольку трасса была холодной, покрышки не производили достаточного тепла, чтобы поднять давление. Все это привело к тому, что я не мог теперь ехать в хорошем темпе — и тем самым поднять температуру и давление.

И в это время меня — и всех остальных — начал догонять Оливье Панис — с невероятной скоростью по две секунды на круге. Лижье буквально летело по трассе, Оливье не щадил никого. Он появился позади меня и в шпильке за отелем Левс просто убрал меня с пути. Внезапно я обнаружил себя вжатым в ограждение. Это стало уже второй гонкой из трех (если вы помните, в Германии Панис выпихнул меня из чиканы, и единственной радостью тогда служил тот факт, что в тот момент я уже направлялся в боксы и особого значения это не имело) и теперь, сидя с внешней стороны чиканы с заглохшим мотором я не мог не осознавать, что теперь он мой должник.

Я не мог сдвинуться и было очевидно, что маршалам придется подтолкнуть меня — что приведет к мгновенной дисквалификации. Правила гласят, как только маршалы дотрагиваются до твоего болида, то, даже если ты умудрился вернуться в гонку, ты уже из нее выбыл.

Я пытался понять, как они смогут убрать Феррари. Определенно, для этого им придется воспользоваться краном, и я заранее расстегнул свои ремни безопасности, чтобы потом побыстрее выскочить из кокпита. В Монако маршалам ни на секундочку не приходится расслабляться. Если на такой узкой трассе в опасном месте застыл болид, времени терять нельзя. Если вы не будете достаточно быстры, они подцепят твой болид на крюк еще до того, как ты вылезешь из кокпита. Как когда-то мильен лет назад мой кузен Стефен на крюке крана катал Дерека над свалкой автомобилей…

Внезапно, я ощутил, что болид тянут назад. Я смог вывернуть руль и покатиться вниз с горки. Затем мне удалось запустить движок. И я поехал! Я тут же связался с боксами и стал кричать «Ремни! Ремни!» в качестве предупреждения, что на что им следует обратить внимание, когда я заеду в боксы.

Команда наблюдала инцидент по телевизору и считала, что я мог разбить носовую часть болида. Это было справедливым суждением, принимая во внимание то, как бесцеремонно я был припаркован у ограждения, но, на самом деле, болид поврежден не был. С ним все было в полном порядке. За исключением моих ремней. Если бы я мог затянуть центральный замок, то может быть я бы и сам справился. Но современный кокпит в болиде Формулы 1 настолько узок, что сделать это в одиночку просто невозможно (одев шлем, пилот не может даже увидеть замок, висящий где-то в районе диафрагмы), и у меня не было иной альтернативы, кроме как заехать в боксы.

На некоторых трассах очень трудно отчетливо услышать, что говорится по радио. Монако в этом отношении хуже всего. Когда команда слушала, что я кричу по радио, они были уверены, что я должно быть говорю «Нос! Нос!» или что-то в этом духе, и это было вполне естественно. Мне кажется, у такого умственного синдрома должно существовать особое название. Проблемы подобного рода постоянно возникали при войне в Заливе, когда люди слышали только то, что они ожидали услышать. Я мог бы сказать «резиновый утенок», а они бы все равно поклялись, что я сказал «новый нос».

Так что, когда я прибыл в боксы, они были столь заняты сменой покрышек и носовой части, что никто даже не обратил внимания на то, что я бешено указываю руками на кокпит. Это стоило мне кучи времени. Затем, чтобы добиться максимального ущерба, я заглушил мотор!

Должен признать, что на этой стадии, я уже не видел смысла в том, чтобы продолжать гонку. Если я умудрюсь попасть в первую шестерку, то команда, финишировавшая за мной, подаст протест на использованную помощь маршалов, и меня дисквалифицируют. Мне, как и всем остальным, это правило было прекрасно известно. Но до того, как у меня появилось время поразмышлять на эту тему дальше, мотор был запущен, и меня проводили из боксов. «Что ж», — подумал я — «буду продолжать ехать до тех пор, пока мне не скажут обратное».

И только я выехал на трассу, как позади меня оказался не кто иной, как Панис собственной персоной, он шел на твердом третьем месте. Моем третьем месте! Я серьезно стал рассматривать возможности небольшого разворота и блокирования его на трассе. Счет тогда бы стал 2–1. Затем я подумал: «тот, кто проделает это с французом во Франции будет дисквалифицирован на две гонки. Эдди Ирвайн, блокировавший француза во Франции, получит от трех до четырех гонок штрафа, как минимум.» И мне пришлось его пропустить!

Я проследовал за Лижье, пытаясь заставить его понервничать и допустить ошибку. Но Панис в этот день определенно был на коне; он провел отличную гонку и заслуженно победил. Когда после гонки я поздравил его, было бы здорово в ответ услышать: «Извини меня за то, что я выпихнул тебя». Он промолчал. Я взял это на заметку.

Тем временем, я побывал на быстрой дозаправке. И все еще никакой дисквалификации. У меня стояла свежая резина, терять мне было нечего, так почему бы мне не попытаться показать лучший круг. Я стал гнать до тех пор, пока мое заднее правое колесо не наткнулось на поребрик внутри того же самого поворота, где полутора часами ранее сошел Михаэль.

Машину закрутило, и я обнаружил себя сидящим посередине трассы, как раз на выходе из слепого поворота. Я был практически на гоночной траектории — и смотрел в противоположную сторону. Маршалы размахивали желтыми флагами, но я не собирался сидеть там дольше, чем это было необходимо. Мотор мой все еще работал, так что я быстренько развернул болид на 180 градусов, чтобы повернуться в нужную сторону. И только я подумал, что все обошлось, из поворота вылетел Мика Сало и вмазался прямо мне в зад. Я знал, что он борется с Микой Хаккиненым за четвертое место, и, что вы хотели, через несколько секунд я ощутил еще один удар. «Не иначе Хаккинен», — подумал я.

Когда маршалы размахивают желтыми флагами, они сигнализируют «Замедлись! Будь готов остановиться». Понятно, что эти двое боролись за место, но, когда лидирующий гонщик видит желтые флаги, на секунду или две он может почувствовать себя в безопасности, поскольку в той области, где вывешены желтые флаги, обгоны запрещены. Фактически, даже лучше, если преследующий гонщик обгонит тебя в этом месте, поскольку в конце гонки он будет дисквалифицирован. Насколько я мог судить, Хаккинен, влетев в нас на порядочной скорости, даже и не подумал о том, чтобы замедлиться. И никакого наказания за это не последовало.

Не задолго до этого, Лука Бадоер за вынос Вильнева был оштрафован на 5000 долларов. Жак на пару с другим гонщиком обгонял Форти на круг, и Бадоер на торможении в повороте Мирабо пропустил первого, а затем попытался войти в этот поворот сам, и повернул он как раз в тот момент, когда мимо пытался проскочить Вильнев. Совершить такую ошибку очень легко, и тем не менее Бадоер был оштрафован, в то время, как Хаккинен и Сало, оба успешно проигнорировавшие желтые флаги, что в моем кодексе правил считается более серьезным нарушением — нет. Не говоря уже о том, что даже подумать страшно, что бы случилось, если бы я в это время выбирался из болида.

Теперь мне больше всего хотелось вернуться в боксы до того момента, когда после окончания гонки трасса откроется и все это превратится в зоопарк. В повороте Портье уже собралось некоторое количество гонщиков, ожидавших, когда же их подкинут до боксов. Там припарковался Бадоер, там же после инцидента разминал ноги я и два Мики. Вскоре стало понятно, что машину за нами не пришлют, и мы поймали грузовичок, в кузове которого доехали до катерка.

Прогулка по заливу прошла в хорошей, дружеской обстановке. Несмотря на различные проблемы, по-моему, все были довольны тем, что эта трудная и утомительная гонка закончилась. Конечно, Сало и Хаккинен вовсе не были настолько огорчены, как вы могли подумать. Благодаря тому, что до финиша добралось всего четыре болида, они были классифицированы на 5 и 6 местах. Врезаться в друг друга за пять кругов до финиша и получить за это очки — вряд ли может повезти больше.

Я оказался на седьмом месте — небольшая радость от гонки, обещавшей временами столь много. Что ж, по крайней мере этой ночью мне будет о чем поговорить. Выяснилось, что по окончании гонки домой можно не торопиться. Мы отправились на вечеринку в ночной клуб Джимми, затем переместились в Звездно-Полосатый бар, сотрясавшийся с того самого момента, как механики закончили паковать имущество и отправились смочить горло. Это была великолепная ночь.

Как я говорил ранее, у людей из мира Формулы мало шансов пообщаться в нерабочей обстановке, и как только столь редкая возможность появляется, каждый старается использовать ее по максимуму. Это напомнило мне времена из прошлого, когда я гонялся в японской Ф3000. В те дни чаще удовольствие прерывалось гонками, нежели наоборот.