Земли Падшего. Книга первая – Новое начало

Глава шестнадцатая

Глава шестнадцатая

Неспешно шагая по улице, я прокручивал в голове строки песни и внимательно поглядывал по сторонам одними лишь глазами. Ночь, тем более в моем районе, это не самое безопасное место. Особенно учитывая то, что хожу я не по людным улочкам, а по безлюдным дворам-колодцам.

Именно внимательность и настороженность позволили мне сразу обратить внимание на шум позади. Сделав шаг в сторону, к краю бетонной «тропы», бросил взгляд за спину.

В мою сторону неслась низенькая чуть полноватая фигурка. Судя по изгибам — это была девушка. Преследователя видно не было, однако, что-то мне подсказывает, он есть. Я остановился.

Поравнявшись со мной, низкорослая коренастая девушка с широким и круглым лицом, словно самая настоящая оладушка, бросилась ко мне и обняла.

— Притворись, что мы друзья, — тихо бросила она. — За мной гонятся.

На мой вопросительный взгляд пояснила:

— Навязчивый преследователь! Я его опасаюсь. Не понимает отказа. Помоги отбиться!

Я бросил короткий взгляд назад. Там, из соседнего двора, как раз выбежал какой-то молодой парень лет девятнадцати.

«Сопляк, справлюсь…» — подумал я.

— Как тебя зовут? — тихо спросил.

— Мари́.

Перехватив девушку за руку, я чуть отодвинулся и изобразил на лице удивление. Громко спросил, имитируя радость, благо парень уже был близок:

— Давно я тебя не видел, детка! Где ты столько пропадала?

Покосившись в сторону замедлившего шаг парня, она сказала:

— Да я заработалась, Максим!

Запоздало подумалось, что я не назвал своего имени и ей пришлось придумывать. Ну побуду Максимом значит.

— Всё дела да дела, сам же знаешь, я только недавно вернулась из заграницы!

— И как съездила? Как хоть время провела? Пошли, по дороге расскажешь! — деланно весело сказал я и, развернувшись, потянул девушку туда, куда шел ранее. То есть по дорожке, в сторону проспекта, на котором находился универсам.

Преследовавший девушку парень замедлился ещё больше.

— Постойте! — раздался голос из-за спины.

— М? — я выпустил руку Мари́ из пальцев и повернулся, на всякий случай делая шаг вперед и преграждая пацану дорогу.

Тот замялся.

«Не соперник», — пронеслась мысль. С каким-нибудь бугаем я бы не справился. Сейчас мне на руку играл мой возраст и внешность.

— Что-то случилось, молодой человек?

— Э… Ну… Она кое-что взяла, — тычок пальцем в сторону девушки.

«Та-а-ак…»

Я вскинул брови.

— А ты её хоть знаешь?..

— Да. Мы познакомились пару часов назад, в клубе, и она стащила мой смартфон.

«Что за…»

Не успел я ещё додумать эту мысль, как раздавшийся сзади топот уведомил, что жертва попалась на горячем и сейчас с ней будет происходить неприятный диалог.

Развернувшись, буквально за несколько прыжков нагнал не успевшую набрать скорость соплячку и схватил за плечо, тут же дергая на себя. От рывка Мари́ — если это её настоящее имя — круто развернулась, чуть не упав на асфальт.

— Отпусти, козёл!! — заорала она и наотмашь ударила кулаком по лицу. Удар был поставлен слабо, ещё и наотмашь, поэтому я лишь поморщился.

Не удалось мне что-либо вставить, как она вдруг начала говорить громче, судорожно заозиравшись в поисках кого-то, кого можно было бы призвать на помощь:

— Я сейчас СБ вызову!! Маньяк!!

— Верни телефон парню, — прорычал, сжав плечо девушки.

Сердце глухо бухало в груди. Если сейчас я не добьюсь своего… Как бы самому не пришлось бежать от желающих защитить «бедную и несчастную». Служба Безопасности тут не появится. Я это знаю наверняка.

— НАСИЛУЮТ!! — заверещала девка. — ПОМОГИТЕ!!

— Заткнись, сука! — я схватил её за плечи и встряхнул.

— ОТЪ@%СЬ!!

Она что есть дури пнула меня ногой в колено, заставив зашипеть от боли. Я не ослабил хватку, крепко удерживая воровку. Следующими должны были пострадать мои яйца, но я вовремя зажал девичью коленку своими ногами.

А вот хук справа я пропустил, на этот раз получив от мнимой жертвы чувственный удар в челюсть. Даже не думая останавливаться, девушка бросилась на меня с когтями — иначе её длинные ногти назвать сложно — и вцепилась в лицо, чуть не задев глаза.

«Ах ты сука!»

Ярость начала клокотать в груди. Схватив Мари́ за плечи, резким движением выбросил вперед колено, как когда-то давно научил меня тренер, попав четко в солнечное сплетение. Следующим движением, наотмашь впечатал ладонь в щеку воровки. Сила удара была такова, что голова Мари́ мотнулась в сторону. Покачнувшись, она рухнула на колени.

Я не бью женщин. Если женщина угрожает моей жизни или здоровью, включая моё зрение, таковой быть она перестает и получает отпор. И то — довольно мягкий. Будь на её месте мужчина — дал бы в рыло сразу. Причем кулаком. Здесь же… Даже тут у женщины преимущество, так как по серьёзному, будь она более опасным противником, я бил бы на поражение, чтобы уже не встала.

Больше я сделать ничего не успел. Две громадных руки жестко вцепились в мои плечи, после чего мою тушку рывком развернуло на сто восемьдесят градусов. Следующее, что я увидел — огромный кулак, несущийся в моё лицо. В носу что-то хрустнуло. От резкой вспышки боли в глазах потемнело. Мою тушку приподняло над землей и немного пронесло по воздуху. Приземление отразилось болью в затылке и солоноватым привкусом на языке.

Не успело зрение восстановиться, как следующий удар в лицо и новая вспышка боли в области переносицы заставили пространство окончательно съежиться и смешаться в единую смазанную картинку. По коже потекла теплая струйка. Перед ничего невидящим взглядом заплясали цветные искорки. Слух донес голоса, но смысл сказанного ускользал — сознание не фиксировало ни букв, ни слов.

Очередная вспышка боли где-то в области переносицы и новые звездочки перед глазами ознаменовали новый удар. Вставать даже не пытался. Мыслей тоже никаких не было. Я попытался перевернуться на бок и закрыться руками. Очередной удар в лицо, — судя по всему жестким носком ботинка — и новый хруст в области рта, совмещенный с болью. Звездочки пуще прежнего заплясали перед глазами. Новый удар отразился болью уже в глазном яблоке.

«Суки!!» — билось сознание в пароксизмах боли.

Я все-таки смог перевернуться на бок и прикрыть лицо руками. Следующие удары пришлись уже на корпус. Кто-то остервенело впечатал ботинок в бок, а затем снова, уже в рёбра. Боль со стороны поясницы показала, что нападающих несколько.

«Главное держать руки. Держать руки!» — единственная мысль заставляла моё бренное тело хотя бы прикрывать лицо и глаза. Думать о чем-то большем я был не в состоянии.

Новый удар впечатал носок чьего-то ботинка глубоко в поясницу.

«Почкам хана…» — пронеслась удивительно спокойная мысль, пока моё тело содрогалась от новых ударов, обрушивающихся со всех сторон.

Каждое новое попадание по спине, в области поясницы, было больнее предыдущего.

Не знаю, сколько это продолжалось, но через некоторый период времени я с трудом разлепил один глаз. Второй, судя по ощущениям, напрочь заплыл. Мутным взглядом оглядел окружающее пространство. Никого.

Голова болела, перед единственным глазом всё плыло. Подняв руки, ощупал лицо. Что-то мягкое и выпуклое. Касания отозвались болью.

«Да у меня пол лица заплыло!!» — взвыл мысленно.

Сделал попытку подняться, о чем тут же пожалел. Поясницу прострелило болью. С губ сорвался стон. Сглотнул. В этот момент, совсем некстати, язык во рту нащупал какие-то твердые кусочки.

«Это же мои зубы!!»

И сразу следующая мысль:

«Суки!!»

Снова попробовал подняться. И новая боль, на этот раз сильнее предыдущей. Судя по тому, что ногами я шевелить мог — позвоночник цел. А вот остальное…

Попробовал просто оглядеться. Ночь. Глухие многоэтажки. Вроде бы всё тот же двор-колодец, через который я шел. И ни души вокруг.

«Вот так и загнешься ни за хрен собачий!»

Повернул голову, тут же вызвав приступ ноющей боли в области затылка и висков.

«Сука-сука-сука!!»

Слух уловил шаги. Я наткнулся взглядом на две фигуры, идущие по бетонной дорожке, возле которой я лежал. Одна высокая, явно женская, вторая вроде бы детская — возможно ребенок.

Когда они приблизились, я попробовал обратиться, но из горла вырвались лишь невнятные звуки, разбитые и разбухшие губы, а также отсутствующие зубы, мешали что-либо сказать вообще.

— Мама, дяденьке плохо! — раздался детский голосок.

— Пойдем скорее. Дяденька перепил…

Схватив ребенка за руку, мамаша устремилась дальше по дороге.

«Хоть бы карету скорой вызвала, дура…» — пронеслась мучительная мысль.

Я закрыл единственный глаз. Что там со вторым думать не хотелось — надеюсь он хотя бы цел. Быть пиратом — не в моих планах.

«Да какие пираты, черт возьми⁈ О чём ты вообще думаешь⁈ Ты тут лежишь подыхаешь, какие на хрен пираты⁈ Не факт, что ты вообще выживешь! Там уже думать о глазе не приходится! А если внутреннее кровотечение⁈»

Сделал попытку улыбнуться. Отозвавшись на движение, кожа губ натянулась и лопнула. Теплая струйка потекла в рот. Душу заполнило отчаяние и какая-то внутренняя боль. Самая настоящая боль от обиды.

«Ну нахрена я полез, герой… Ну чё, догеройствовался? Теперь всё. Подыхай!!»

Сознание начало биться в клетке отчаяния и обиды. Вот так, человек живет, ничего не предвещает беды, а затем… Происходит что-то, переворачивающее его жизнь с ног на голову. И ладно, если он останется в живых.

Всем людям кажется, что они-то никогда не попадут в такую ситуацию, где умрут. Все думают, что доживут до глубокой старости и умрут уже там, от болезни или тихо уснут в постели. Но никто не думает, что его жизнь может окончиться в любой момент. Никто не думает о своей смерти.

Одни переходят дорогу на красный. Потому что спешат. Другие переходят на зеленый, но не ждут, пока машины остановятся, и не смотрят по сторонам прежде чем ступать на проезжую часть. Они тоже спешат. Иные — считают себя бессмертными.

Есть отдельная категория людей — они считают себя героями и бросаются в пожар. И ладно, если спасти кого-то близкого, например, питомца или ребенка с женой. Кто-то ведь бросается ради чужих людей. Либо самостоятельно пытается вызволить людей из застрявшего лифта. И у пожарных, либо спасателей, становится на один труп больше.

Видимо я был из последних. Тоже, м-мать его, герой. Мог проигнорировать девчонку, но вмешался. Подумал, что может маньяк какой, надо помочь, прикрыть.

«Ну чё, прикрыл? Где они теперь? Сто процентов не она, так тот паренек видели, как тебя мутузят. Ни СБ ни „скорую“ никто не вызвал! Где они теперь⁈ Зато ты — герой! А⁈»

По щеке потекла одинокая слезинка.

Никогда не знаешь, что произойдет дальше. Нельзя предсказать и успеть подстелить соломку. Мог ли я решить всё миром? Я пытался. Выяснилось, что она украла телефон. Я попробовал её остановить. И именно это стало моей ошибкой. Надо было запомнить лицо и написать заявление в СБ.

«Хоть что-то умное…» — проворчал внутренний голос.

Я решил сыграть в героя, за что и поплатился. На самом деле никому нет до других дела. Никто даже разбираться ни в чем не будет — кто жертва, а кто нет. Со стороны все видели, как я якобы набросился на девчонку. Как итог — минимум двое кинулись на меня и отделали, как Бог черепаху.

«Пора бы уже запомнить, что никому ни до кого нет дела. Всем важны лишь собственные шкуры. Никто ни в чем не будет разбираться».

Ну может и не собственные, раз уж за эту девушку решили вступиться, даже не попытавшись разнять нас и выяснить обстоятельства. А ведь я не нападал — я защищался.

«Ну чё, защитился⁈»

Из груди вырвался хрип. Я закашлялся, что тут же отдалось болью в левой части грудной клетки.

«Пару ребер сломали точно…» — подумалось тоскливо, когда правился с позывом прокашляться. Лучше сейчас не делать резких движений.

В реальном мире, люди — это невероятно жестокие твари. Сегодня они будут улыбаться в лицо, говорить, какой ты хороший человек, а завтра, когда прижмет, они первые пустят в тебя пулю.

Сегодня ты их коллега и хороший человек, а завтра, когда им это будет выгодно, они пройдут по тебе и вытрут ноги. И так везде. Как в реальной жизни по отношению к материальным вещам, так и на работе, в карьере.

Одна художница из двадцатого века проводила эксперимент. В течении шести часов она простояла в своей студии недвижимой статуей, указав в особом договоре, что берет на себя ответственность за всё, что будет дальше происходить. Перед ней, на столе, лежало семьдесят с лишним предметов. Суть эксперимента была проста — дать людям свободу.

Нет, поначалу всё было даже прилично — её трогали, смотрели на нее. Потом её начали целовать и трогать в более интимных местах. Чем больше проходило времени, тем более откровенными становились действия людей. С нее сорвали и срезали всю одежду, её тело изрисовали и изрезали режущими предметами. Кто-то даже приставил к её голове заряженный пистолет, но другой человек, единственный из толпы, помешал выстрелу, завязалась драка. Иные — чуть не насиловали её!

К концу эксперимента, её тело представляло собой жалкое зрелище — изрисованная, изрезанная, измученная людьми художница не ожидала от людей такого. Когда люди видят, что не понесут ответственности — они снимают с себя наносную цивилизованность и становятся жестокими чудовищами. Особенно жестокими они становятся, когда считают себя правыми и вершат самосуд.

Примерно так фанатики расправляются с теми, кто, по их мнению, поступил неправильно. Они готовы буквально расчленить «оскорбившего» их человека. Потому что считают это правильным. Закон же, по их мнению, недостаточно суров. Другая ситуация наступает, когда дело коснется их — всё внезапно изменится и закон, который запрещает смертную казнь, станет для них самым любимым. Однако, до тех пор, они считают себя вправе вершить самосуд и устраивать казнь тем, кто, по исключительно их мнению, это заслужил. Кто их оскорбил, например. Особенно какими-то действиями.

Это стало модной тенденцией — оскорбляться. На что угодно. И проблема не в тех, кто их оскорбляет, вовсе нет. Оскорбление всегда находится в голове «жертвы», а не на устах оскорбляющего. Если с детства учить человека, что слово «друг» это что-то плохое, то, увы, с возрастом, этот человек будет бить в лицо тому, кто посмеет назвать его другом.

Иначе говоря — нельзя сказать что-то и этим оскорбить другого. Потому что не человек оскорбляет других людей. Всё происходит ровно наоборот! Сами люди оскорбляются на слова человека! Сами по себе. Даже слово «дурак» является оскорблением только потому, что люди считают это слово оскорбительным. Если бы людям с детства не говорили о том, что это плохое слово, они бы и не считали его оскорбительным!

Лишь ответственность за деяния как-то может сдержать жестокость людей. По этой причине Анархия — никогда не приводила ни к чему хорошему, как бы её не романтизировали.

Свобода, к которой так стремятся люди — это иллюзия. Дай людям свободу, и они перегрызут друг другу глотки. Порядок и безопасность может обеспечить лишь та самая несвобода, свод законов и правил, а также высший надзорный орган, контролирующий деятельность человечества. Это иронично и грустно.

Соблазнительный луч свободы заставляет людей не радоваться своей жизни, а мечтать о завоевании власти. Любая вахтерша или охранник мнят себя великими вершителями. А директор маленького магазинчика уже считает себя олигархом, заняты́м и невероятно важным человеком! Синдром вахтера, он самый.

«Не надоело лежать?»

Ты прав, надоело. Всё равно помощи никакой не будет. Подавив грустный вздох, чтобы лишний раз не вызвать боль в рёбрах, осторожно попробовал перевернуться. Поясницу снова прострелило, а где-то в глубинах ещё и заныли внутренние органы — какие-то из. Выдохнув, сжал зубы и через боль перевернул тело, чтобы оказаться на животе. Новая вспышка, на этот раз из левой нижней части грудной клетки, прострелила прямо в мозг. В глазах потемнело, а из горла вырвался хрип.

«Сука…»

Я прикрыл уцелевший глаз. Нужно было отдышаться, а потом ползти. Хотя бы на главную улицу. Там машины ездят, может заметят.

В мыслях снова всколыхнулась жестокость людей.

В двадцать первом веке был ещё один художник. По его мнению, люди делятся на три категории — моралисты, садисты и эксгибиционисты. Он поставил на выставке десять — или около того — блендеров с водой и золотыми рыбками внутри. Устройства были рабочими и включенными в сеть. Приходящим на выставку людям давали выбор — нажать на кнопку или нет.

Моралисты, по мнению художника, не могли допустить мысли о том, чтобы нажать на кнопку. Эксгибиционисты хотели бы взглянуть на то, как это сделают другие. Ну а садисты… Несколько рыбок в тот день превратились в фарш.

Ирония здесь в том, что людям давали выбор, чтобы определить, кто они такие. Кто чудовище, а кто нет. Однако сам художник в тоже время хладнокровно приговорил к смерти десять живых существ, без зазрения совести посвятив их эксперименту. Из простого любопытства.

Подтянулся на руках. Спину снова прострелило вспышкой.

Как полз — я не запомнил. Подтягивался на руках. Замирал, ожидая, пока боль пройдёт, после чего подтягивался снова. Я так и не понял, сколько полз, да и дополз ли. Картинка происходящего и всё окружающее пространство давно смазались до маленькой точки в конце бетонной дорожки, куда я так стремился. Проползти. Замереть. Ещё проползти. И снова. И ещё раз.

Если этого не сделаю я — этого не сделает никто. Потому что в этом мире никто никому не нужен. Как бы кто ни пытался доказать обратное, увы, мы нужны друг другу лишь до поры, пока это выгодно. Исключением разве что является семья, и то не всегда. Впрочем — на то оно и исключение.

Снова подтянуться и замереть.

«Давай, сучий потрох! Или сдохнешь здесь. Никто даже не вспомнит. Трупак утром найдут, сдадут на „скорую“ и забудут. Через неделю тебя никто и не вспомнит! Твоя жизнь кроме тебя никому на хрен не уперлась!»

Сжав челюсти, — зубов толком не было — снова подтянулся и замер. Голова закружилась. Тяжело опустив свою многострадальную черепушку, я аккуратно приложил лоб к холодному асфальту.

«Если у тебя кровотечение — тебе жить осталось не так и долго! Если ещё хочешь прожить — ползи! Ползи!! Даже если не можешь — ползи!»

Попробовал поднять голову. Перед взглядом всё плыло. Всё ещё. Головокружение стало сильнее. Вытянул вперед левую руку. Пальцы двоились. Правую. А теперь… Уцелевший глаз самопроизвольно закрылся. Подтянуться ещё раз я уже не смог.

«Ползи! Давай же!»

Больше всего это было похоже на невероятное желание спать, смешенное с болью в теле и безысходностью в глубине груди. Отчасти это напоминало тяжелую болезнь, когда человек находится в полубредовом состоянии, во время сильного жара с трудом воспринимает реальность, то и дело непроизвольно проваливаясь в сон. У больного человека явь мешается со сном, а реальность с вымыслом, он может не замечать времени суток, происходящих событий и диалогов.

Следующее «пробуждение» произошло внезапно. Вот я провалился куда-то во тьму, а вот снова смотрю вперед. Сколько прошло минут? Я уснул или нет?

«Ползи!»

Сделал попытку подтянуться и… Голова вновь закружилась, а резкая слабость заставила охнуть. Тьма заволокла всё пространство. Картинка поплыла куда-то в небытие.

Перед окончательным погружением во бессознательное ничто, пронеслась одинокая мысль:

«Прости, Кокос… Кажется сегодня я не приду…»

Я уже не видел и не ощущал, как несколько крепких мужских рук подхватили меня и погрузили на носилки. Не видел и того, как мою бренную тушку доставили к машине скорой.

На самом деле — слепое стечение обстоятельств. Карета скорой помощи приехала по вызову в одну из квартир, у пенсионерки случился приступ. Пока санитары поднимались на этаж, водитель вышел покурить. Что-то дернуло его выйти именно сейчас, обойти машину и закурить. Совершенно случайно он увидел ползущего бомжа — именно за бездомного он принял темную фигуру в окружающем мраке двора-колодца. Он приблизился. Всё-таки медики из скорой помощи по роду своей деятельности должны заниматься в том числе и бездомными, такая уж у них работа. Каково же было его удивление, когда он увидел длинный темный след и разбитое в месиво лицо.

Пока бригада занималась пенсионеркой, он быстро активировал рацию, всегда висящую на груди медицинского комбинезона, и вызвал вторую машину. Затем связался с бригадой, сообщив о происшествии. Два санитара загрузили неизвестного мужчину в карету спустя, буквально, пару минут, тут же начав оказывать первую помощь, подключив к кислородной станции. Ситуация была критической, поэтому машина почти сразу сорвалась с места.

Пенсионерке также требовалась госпитализация, но ей уже оказали первую помощь, поэтому она могла подождать. Ей уже займется вторая карета, которая вот-вот подъедет.

По протоколу, на месте происшествия кто-то должен был остаться, чтобы дождаться Службы Безопасности. Судя по количеству потерянной крови, речь шла о криминале. Дожидаться гравикар службы безопасности остался один из санитаров — потом уедет со своими на второй машине.

Сегодня ночью хозяин не вернулся домой. Кокос всю ночь просидел перед дверьми, то и дело издавая истошный «Ма-ау!»

Когда в восемь утра зашуршала автоматическая кормушка, высыпав порцию корма, кот не сдвинулся с места. Он ждал своего человека. Он не успел его предупредить. Не успел уберечь. И теперь его человек не вернулся.

Грустно опустив голову, Кокос лёг на пороге и опустил голову на лапы.

«Вдруг его человек ещё вернется?..»

Говорят, что кошки совсем не верны. Говорят, что кошки «не то что собаки!»

Это не так. Кошки преданы и верны не меньше собак. Да, возможно они привязываются не так быстро, как это делают собаки. Мозговые центры кошачьих устроены также, как у людей. Они даже способны испытывать депрессию! Человек для кошки, это не какой-то там хозяин, а настоящий друг. Равный. По этой причине заслужить доверие кошачьих сложнее. Однако, если уж оно заслужено, пушистый четвероногий будет преданно ждать своего человека, спать с ним, приносить ему еду, если тот заболеет. И даже грустить, если с его человеком что-нибудь произойдет.

В это время, в клинике «Нейросеть» врачи боролись за жизнь мужчины. Внутренние гематомы, выбитые зубы, сотрясение мозга, пробитое легкое и напрочь отбитые почки. И это лишь небольшой перечень травм, выданных медицинским оборудованием после сканирования. Кто-то хорошо «постарался» над этим мужчиной. Гуманнее было бы вообще убить его, однако неизвестные — а это было явно несколько человек — предпочли оставить его мучиться. Впрочем, если бы не случай, то жертва уже была бы мертва. И только медицинское оборудование, а также опытные специалисты, когда-то давшие клятву Гиппократа, поддерживали жизнь в избитом теле. Если пациент дожил до них, то уж они сделают всё, что в их силах, чтобы не дать ему уйти на тот свет.

В это время, внутри «революционной игры», одна вампирша, слуга некого Владыки, открыла глаза, моментально пробуждаясь ото сна. Её сердце сжала когтистая лапа, а дыхание перехватило. Девушка рухнула на колени и тяжело задышала.

Она знала, что это значило. Клятва, данная много столетий назад, всё ещё действовала. Смерть Владыки откатом ударит по ней. Она не умрет при его гибели, однако откат исковеркает её энергопотоки и сделает беспомощной на неопределенный срок, вплоть до нескольких столетий. За смерть своего Владыки, его слуги платят чудовищную цену. Теперь она знала это наверняка.

Вампирша тихо выдохнула и с трудом поднялась на ноги. И это хорошо ещё, что она находилась в лесу!

— Что же у вас там произошло… — тихо произнесла она, медленно подняв лицо к вечереющему небу.

Быстро найдя небольшое пространство между деревьями, она зачистила его от растительности короткой вспышкой огненного заклинания, просто испепелив верхний слой зелени вплоть до корней. Выхватив из-за пояса прямой кинжал, она начала быстро чертить на земле линии, дополняя те символами. С губ срывались тихие слова заклятья, произносимые на одном из древних наречий, существовавшем ещё каких-то две тысячи лет назад. Работу она закончила за какие-то рекордные двадцать минут.

Усевшись в центре получившейся фигуры, где как раз было свободное место, она прошептала заклинание сокрытия, дабы посторонние против своей воли обходили её. Это не подействует на сильных магов, но вполне неплохо сработает с животными и Посланцами — так называемыми «игроками».

Прикрыв глаза, вампирша соединила ладони и сплела из пальцев замысловатые фигуры. Повернула одну ладонь вертикально, а вторую параллельно земле. С губ вновь сорвался быстрый речитатив. С каждой произнесенной строчкой заклинания, сознание всё больше затуманивалось, погружаясь куда-то назад и вниз. С каждым новым ударом сердца, её сознание всё с большей скоростью устремлялось по образующемуся каналу куда-то за пределы тела. Так продолжалось до тех пор, пока окружающий мир не перестал существовать.

Она открыла глаза.

Хищные лепестки мрака окружали девушку. Они шелестели и шевелились, извиваясь, словно живые. Мир вокруг не был реальным. Не было солнца, земли или травы. Лишь первозданный мрак служил окружением, одновременно являясь самой сутью этого призрачного мира.

Повинуясь тренированному разуму чародея, окружающая тьма начала развеиваться, являя вокруг лес, призрачный и безжизненный. Девушка прислушалась к своим чувствам, особое внимание уделив магическому чутью. Порождений, охочих до энергии, вокруг не было. Астрал сегодня был спокоен.

Больше не обращая ни на что внимание, она извлекла кинжал и начала быстро чертить на призрачной земле линии и символы, дублируя рисунок реального мира. Она строила аркан, который поможет ей вернуться.

Здесь, в Астрале, призрачном мире, изнанке мироздания, создавать заклинания было одновременно и проще, и сложнее. Проще, потому что никакие законы физического мира не были властны, ничто не мешало. Энергия, словно рыба в воде, легко направлялась куда нужно, что уменьшало затраты на создание заклинаний. В тоже время, обычная магия здесь привлекала внимание тварей — порождений Астрала, охочих до этой самой энергии. Нужно было спешить, накинув сверху полог, экранирующий излучение. Такая себе защита, но для несильных заклинаний сойдёт.

Через некоторое время — оно здесь текло совсем иначе, из-за чего привычных минут просто не существовало — рисунок снова был готов. Окружив его простейшим пологом, начертив вокруг дополнительный контур, вампирша уселась в центр и сконцентрировалась на ощущениях.

Там, в реальном мире, связь с Владыкой ощущалась как тонкая, слабо ощутимая нить, тянущаяся из груди куда-то прочь. Когда он присутствовал в этом мире, то связь ощущалась как что-то крепкое и надежное. Когда он покидал мир — как некая призрачная, еле заметная нить, уходящая куда-то далеко и там обрывающаяся.

Иначе дело обстояло в Астрале. Нить прочным канатом тянулась куда-то в сторону, не думая обрываться. Не даром говорят, что Астрал — это тропа междумирья. Именно через Астрал великие Драконы Междумирья путешествуют меж мирами.

Однако, кроме Астрала за пределами срединного мира было ещё кое-что. Междумирье. Межпространственный Хаос, что служил наполнением между существующими ныне мирами. И кто обитал там, не знала даже Нирида. Пожалуй, никто не знал. Кроме Драконов Междумирья.

Вампирша сконцентрировалась и, оставив свою Астральную проекцию, скользнула Сознанием вдоль нити, связывающей её с Владыкой.