Земля не своя

Глава седьмая Сейф и опал

Приехав в очередной раз в обитель и сдав привезенное, осматриваю свою будку. Вижу новые следы попытки взлома. Подходит Женя:

— Спугнул я крысенка, не дал залезть. — говорит он. — Но это не Пронька был, кто-то другой. Хорошо, что на таком месте будка стоит, на виду, а то прознали, что много добра у тебя, всё кто-то залезть хочет.

— Спасибо тебе, не знаю, что и придумать с будкой, где её прятать.

— Не укради, это восьмая заповедь христова. Но есть у нас казаки недоправославные, лишь частично верующие. Да и на тебя стали косо посматривать, после того, как отец Иоанн наказал их за твою ночную прогулку.

Грустный, переночевав и загрузившись, отправляюсь в обратный путь на базу, доставить сельхозпродукты Араму. Вполне реально ценных вещей из своего скарба лишиться. Решаю посоветоваться с Леной, заодно и попрактиковаться в радиоделе. Останавливаюсь, развертываю стояночную антенну. Удается быстро связаться в телефонном режиме.

— Совсем достал главврач с женитьбой своей! — жалуется Лена. — Настаивает, чтобы я в его веру переходила, а он в честь меня фамилию сменил. Теперь он Ебенезер Ленин.

Ну дела. Ебенезер Ленин. Советуемся с Леной, что делать дальше. Поставить будку снова на базе мне уже не позволят. Пока ничего не получается придумать. Заканчиваем сеанс связи. Надо подстрелить какую-нибудь антилопу, сходим с Леной на шашлык на пляже после традиционного уже стрельбища. Присев на сетку с корнеплодами, открываю оружейный ящик, достаю, разматываю ткань на своей снайперке. Какое-то шестое чувство заставляет оглянуться. Ко мне на громадных бесшумных лапах несутся двое представителей местных кошачьих. Я таких еще не замечал тут, эти саблезубые, в отличие от виденных мной прежде охотничьих кошек. Передний, более крупный, видимо самец, уже начинает последний прыжок ко мне. Он с полосами на передней части туловища, но не такими яркими, как у земного тигра, в целом же окраска скорей как у льва. У меня в руках винтовка, но она не заряжена, патроны в сейфе, не успеть зарядить. Автомат на сиденье в кабине, и пояс с пистолетом, как назло, там же. Я переодевался и поленился надеть его. Да, впрочем, я и не успел бы, наверно выхватить его и открыть меткий огонь, и слаб, конечно, ПМ для таких зверюг. Остается лишь одно. Падаю в оружейный сейф и захлопываю за соббой крышку-дверцу.

На сколько времени хватило воздуха в этом сейфе? Сложно сказать, не считал. Саблезубы сначала побесновались вокруг, раскидали везомые овощи-фрукты, повспарывали мешки, скребли когтями сейф, который, наверное, приняли за панцирь большой черепахи, способной выходить из него, потом затихли. Постепенно начал ощущаться недостаток кислорода. Ушли тигры или нет? Лежу на подкладке из подушечного кустарника, мягко мне. Стараюсь не двигаться, тихо дышать, чтобы не выдать себя звуком. Пытаюсь расслабиться, чтобы меньше жечь кислорода. Наконец, когда становится уже совсем невмоготу, решаю приоткрыть дверцу ящика. Не тут-то было! Замок закрылся. Начинает подступать паника. Что делать? Ощупываю изнутри замок сейфа. Нет, не открыть. Ну что, кричать тиграм, чтобы вернулись и повернули ключ в замке? Собираюсь с силами. Коленями и предплечьями вышибаю дверцу, язычок замка не выдерживает, все-таки это не специальный сейфовый замок из сверхпрочной стали, а обычный. Стремительно распахнувшейся дверью накатывает по морде тому зверю, что поменьше размером, тигрице, она меня как раз через щель вынюхивала. Второй, самец, сидит рядом на заду ошарашенный, на усатой клыкастой морде явно читается ошеломленность. На длиннющем клыке его наколот небольшой кочан капусты, появившийся там вследствии вандальского разорения упаковок с сельхозпродукцией. В те мгновения, что им понадобились для прихода в себя, закрываюсь в сейфе снова. Но замок больше не закрывается. Тигрица с ушибленной мордой бесится над сейфом, пытаясь выцарапать меня из него. Держу изо всех сил дверь за замок изнутри, а саблезубы ковыряют когтями щели сейфа. Шарю одной рукой в запасах, надеясь что-то годное для этой ситуации найти. Вот, граната Ф-1.В толстом, насеченном чугунном корпусе. Тигр-самец как раз протискивает клык в шель между дверцей сейфа и косяком. Бью гранатой по кончику клыка, он отламывается, тигр с завыванием отскакивает, и начинает беситься, как недавно тигрица. Судя по завываниям, он и ей наподдал, срывая злобу. Думаю, не попытаться ли выкинуть наружу эту гранату, но у Ф-1 такие осколки, что пробьют стенки моего оружейного ящика и он станет моим саркофагом. Где то тут должна быть и наступательная граната, РГД-5.Вторая наступательная, из двух имеющихся у меня, находится на поясе с пистолетом, который в кабине. Шарю наощупь дальше, нахожу, а это что еще? Газовый баллончик. Начинаю прыскать из него в щель. Там кто-то взвизгивает, но мне, пожалуй, больше достается. В слезах и соплях, в спазмах кашля приоткрываю дверцу шире и выбрасываю найденную РГД тиграм. Успеваю захлопнуть дверцу. Взрыв бьёт в моё убежище как в колокол. С вытаращенными, залитыми слезами глазами и свернутыми в трубочку ушами, выпрыгиваю из чуть было не ставшим мне гробом ящика и наощупь, кувырком, ломлюсь к автомату в кабину.

После того, как я вывалился из своего железного сундука, саблезубов поблизости уже не было. Они умчались, оставив лишь пятна крови и дерьма среди разбросанных овощей. Моя старинная винтовка повреждена, но не критично, мастера на базе у Лены смогут её починить. Кругом разруха. Мешки, сетки с сельхозпродукцией вспороты кошачьими вандалами и взрывом. Вот и подстрелил шашлычка. Еду дальше, не выпуская автомат из рук и постоянно озираясь. Подобные встряски уж очень сильно действуют, обостряется понимание того, насколько все зыбко в этом мире. Правит случай.

Арам проявляет великодушие, узнав, что произошло, не придирается к попорченным продуктам. Лишь бы потом кому-нибудь в супе из этих овощей не попались осколки. А вот Ебенезер Ленин лютует, ходит за мной по пятам, сверля ненавидящим взглядом и пытается как-либо спровоцировать, для того, чтобы меня выкинули с базы. Но все вокруг знают, что к чему, посмеиваются, ко мне многие из персонала относятся хорошо. И Лену многие тут, хм, любят.

Босоножки из узорчатой кожи, украшенные камнями, Лене очень понравились. Они получились, пожалуй, несколько аляповатыми, но всё равно ей нравятся. Она всё с себя скидывает, кроме босоножек. Опирается локтями о тумбочку, прогибая спину, любуется обновкой, пристраиваюсь сзади, рассчитываю оптимально, с какой силой бить тазом о её ягодицы, чтобы не было больно, но и толчки были ощутимы. Вскоре Лена перестаёт любоваться обувью, начинает тихо постанывать и вскрикивать в такт толчкам. Подарок удался.

Делаю щеколду в сейфе изнутри. Мало ли. Винтовку мне починили оружейники. Ещё и лазерную «точку» ставим и пристреливаем на прадедушкин обрез. Мало ли. А кобуру для него я ещё в Москве сам сшил.

Пока я всем этим занимался, Лена хвасталась перед всеми босоножками с камешками. Попался разбирающийся человек, подтвердивший, что это действительно аметисты, которые оптом на Земле продаются по цене от 1 до 10 долларов за штуку. Цена кажется необычайно низкой, но часто находят жеоды такие, усыпанные аметистами, что внутрь человек может зайти. На всякий случай ещё дозиметром проверили их на радиацию.

— Может быть из радиоактивного месторождения? — спрашиваю Лену.

— Наверное. Перестраховка, тут такие вещи лучше проверять, а то вдруг они из радиоактивных гор за Демидовском.

— Что это за горы ещё?

— Ну это после Больших Взрывов которые.

— Что за взрывы?

— Ты не знаешь? Было три взрыва. Один уничтожил Демидовск, другой главную военную базу. Это были «чистые» ядерные взрывы, оставляющие за собой мало радиоактивного загрязнения. А вот третий в горах за Демидовском взорвали «грязный», говорят, это была «кобальтовая бомба», оболочка из специального кобальта вокруг ядерного заряда специально для загрязнения местности, но точно не знаю, разное болтают. Вот так.

Оторопело стою, вникая.

— Кто это сделал? — спрашиваю, наконец.

— Неизвестно кто, но думают все на нас, конечно, на Орден.

— Почему?

— Русские перед тем внезапно напали на Нью-Хевен, убили ни в чём не повинных людей. Что-то там захватили или пытались захватить, что-то ценное, говорят даже, что такие «ворота», через которые можно отсюда на Землю попадать, но это слухи.

— А потом что было?

— Русские кинулись мстить, атаковать Орден. С прибрежной дороги все местные ушли на всякий случай, русские длинной колонной ехали к базам, их пытались уговорить сначала, говорили, что неизвестно, кто взорвал. Кто-то остановился, те же, кто не мог смерть близких перенести, продолжали наступление. Их машины Орден стал с воздуха уничтожать на дальних подступах к базам прибытия, воздушные бои тоже были. У Ордена был большой перевес в боевой авиации и в ракетах воздух-воздух особенно, русские же воздушные силы при взрывах в основном погибли. Были камикадзе, на груженых взрывчаткой самолётах атаковали остров Ордена и Нью-Хевен, кто-то из них даже смог прорваться сквозь ПВО. Тут и с юга на территорию Русской Армии напали, большинство пытавшихся добраться до Ордена русских, слегка успокоившись, развернулись и понеслись обратно, защищать оставшихся вокруг развалин. К ним много добровольцев присоединилось, в первую очередь американских. Никто на этой стороне залива не хочет лишиться барьера от юга. Отбились на юге, гуманитарно тоже все тут помогали, Орден много нужного поставил, уверяя, что не начинал вторую в мировой истории ядерную войну, после Хиросимы и Нагасаки. Постепенно всё успокаивается, насколько это возможно.

— А зачем «грязную» бомбу в горах взорвали?

— Там что-то прятали, секретные базы какие-то в пещерах вроде. Вот местность и заразили для надежности. И испытания, похоже, исследовательские заодно провели. Там теперь мутации всякие, говорят, даже зомби завелись. Вот такие дела. Московские власти попытались было к рукам территорию Русской Армии прибрать, но чуть не нарвались на гражданскую войну, заглохли сразу у себя в Нью-Москве. Ты наверное не знаешь, в здешней России как-бы два государства, хотя формально считается одно со столицей в Нью-Москве. А Русская Армия теперь ещё больше занимается охранной деятельностью, конвои проводит, на блок-постах сидит. Зарабатывает этим на содержание многочисленной лёгкой пехоты. Вот если у тебя что с твоей нынешней работой не заладится, в крайнем случае можешь туда вступить. Но только в крайнем, не хочу, чтобы ты надолго от меня уезжал.

Лена целует меня, а я стою, пытаясь уложить в голове всё узнанное. Вот уже и обратно ехать пора, а мысли всё не приходят в порядок.

Перед обителью сворачиваю в «своему» обрыву. Ехал налегке, специально выехал как можно раньше для того, чтобы было время поковырять ещё камушков. Буду пытаться делать с ними какие-то изделия, а рынок сбыта-это персонал баз прибытия, что-то вроде среднего класса здесь, с высокой зарплатой. Облачаюсь в доспех, тащу с собой всякие железки. Подготовил небольшую беседку из деревяшек с сиденьем, установлю её враспор в расселине и сидя на ней займусь ковырянием жилы. Жабы вроде узнают меня, бросаются, покусывая для проверки, но редко. Больше просто следят за мной, следуя по пятам. Влезаю вверх, как раньше, по палкам, подтягиваю на веревке свою контрукцию, устанавливаю деревяшки с сиденьем, потом тяну вторую веревку с инструментами. Жаба одна на них пристроилась, скидываю её вниз. Начинаю ломиком расковыривать породу, иногда вбиваю лом кувалдой. Нижняя часть отложений бывшего ручья легко разрабатывается, а верхняя твердая. На границах этих трех пород, в местах их соприкосновения и должны, как я понял, находиться нужные мне камушки. Вначале извлекаю самую легко добываемую часть, осмотрев, скидываю вниз жабам, потом кувалдой сбиваю верх отложений ручья. Результат-две жеоды, наподобие той, первой. Я уже не сижу на своём насесте в расселине, а работаю полулёжа, за время, которое сам себе отвёл на шахтёрство, смог углубиться метра на полтора вглубь. Получается пещерка, соответствующая отложениям ручья, то есть метра полтора в ширину в основании и метр высотой. Тут уже плохо видно, фонарь я не взял, да и пора ехать в обитель. Начиная вылезать, краем глаза замечаю какое-то необычное мерцание в верхнем углу пещерки. Присматриваюсь. Белый мерцающий камешек проступает сквозь окружающую породу. Осторожно достаю его. Он в корке из окружающей породы, покрывающей большую часть его, я так понимаю, что это опал, неправильной вытянутой формы, сантиметра четыре длиной, белый, полупрозрачный, очень красивый, насколько видно под коркой, мерцает разными цветами, то есть опалесцирует. Заверну его в кусочек мягкой замши и положу пока в пояс к своему золтому запасу.