Зеница рока (СИ)

Глава 6 Подвиг Гулбахар

Длинна, длинна каменная круговая лестница, ведущая на последний, шестой подземный уровень библиотеки Сааифа. Круты оббитые тысячами ног щербатые ступени. Узки шершавые стены. Бесшумно по ним скользят тени. Говорят, когда — то в этом месте, где сейчас разросся великий Истамбул жил немногочисленный народ скромных звездочетов, магов и лекарей. Называли они себя сааифидами. Прибывшие с запада финикийцы не стали их беспокоить, поселились на другом берегу Босфора. Талантливые торговцы и мореплаватели не осмелились поднять меч на странное племя, в котором жили одни старцы. Но за первой волной нахлынула вторая. Это были греки. Они, если верить Геродоту, обозвали финикийцев слепцами и заняли более выгодное положение в проливе. Поставили на возвышенности город Византию, гавань, небольшую крепость. Правда, для этого пришлось снести деревню, населенную стариками, но это такая мелочь. Как и мелочью показалась просьба сааифидов оставить одну хижину, где похоронен пророк их племени. Забирая многое грех не оставить малое — хижину не тронули, пусть себе берегут святые мощи, что тут такого? Ну, ходят, носят воду, еду. Только вот любопытно, зачем так много? Словно их Пророк до сих пор ест мясо, хлеб, фрукты и пьет не только родниковую воду, но и вино. Через триста лет наместе хижины стоял уже большой каменный дом. Греки, прирожденные торгаши, за золото уступили несколько участков земли вокруг могилы древнего пророка, которую так почитают мирные скромные сааифиды, успевшие прославиться своим искусством врачевания. Когда же на берега Босфора накатила третья волна — высадились, подпираемые когтями грозного орла, римляне — старцы вздохнули спокойно — гости сразу оценили стариков по достоинству. Немало воинов было спасено их лекарским талантом. Дабы отблагодарить убеленных сединой сааифидов, римляне легко согласились отдать им под лечебные лавки целый квартал. Так, со временем, вокруг склепа образовалось поселение, повторяющее границы былой деревни и здесь теперь стояли не деревянные хижины, но каменные надежные дома. Только единицы знали, что эти крепости родились не для удобства знахарей, не для преклонения перед Прошлым, а для зарождения Будущего. В легендарном доме вот уже много столетий существовал вход в подземную библиотеку древнего мага — чародея, автора Круга законов, волшебника указавшего мирный путь сосуществования многих магических народов, созданий и животных. Под Истамбулом находилась древняя библиотека и гробница пророка Сааифа. Именно здесь хранились труды прошлых поколений, именно сюда, по длинной — длинной, освещенной потрескивающими свечами лестнице, на самый нижний уровень спускалась Аида, служанка старшей дочери шехир — эмини — Гулбахар.

Спускалась Аида всё ниже и ниже, подобрав тяжелый подол платья, поверх которого был наброшен изар, и ни пугала её, ни крутизна лестницы, ни близость узких стен, ни шепот и шорохи, раздававшиеся во мраке впереди и сзади. Женщина, ловко перескакивая со ступени на ступень, высоко держа факел, освещая себе путь. Добежав до места, служанка поправила одежду, подняла выше огонь и осмотрела пещеру, вдали которой бронзой блеснула дверь. Пройдя до входа, Аида постаралась восстановить дыхание, промокнула платком выступивший на лбу и висках пот и, чтобы пламя не слепило глаза, отодвинула факел подальше от лица. Служанка взялась за торчащее из пасти бронзового дракона кольцо, прошептала Тайное Слово и дернула на себя дверь.

Когда женщина вошла в зал, огонь факела поменял свой цвет. Только что сиял бело — оранжевым, и вдруг превратился в бледно — синий. Аида не первый раз была в библиотеке и знала, что обычный огонь здесь не выделяет тепла и не может нанести вреда хранящимся свиткам и книгам. Женщина, набросив на лицо платок, чтобы пыль не мешала дышать, прислушиваясь к тишине, шла через лабиринт высоких стеллажей. Скоро она вышла в центр залы, где стояло несколько больших длинных столов с лавками по бокам. Аида огляделась. Вдруг, то там, то там загорелись пары золотых глаз, но неведомые создания не вошли в круг света, а сопровождали гостью издали. Они передвигались без малейшего звука, и казалось, что глаза — монеты летели в воздухе.

В этот поздний час в библиотеке никого не должно было быть, только её госпожа работала в углу, где хранятся свитки из Индии. Если пойти до неё самым коротким путем, то пятиминутная клепсидра как раз завершит свой отчет времени. Служанка, задержав дыхание и приоткрыв рот, прислушалась.

Тихо.

Вот и хорошо, что тихо. Дойдя до места, Аида увидела свою хозяйку.

Гулбахар, подложив руки под голову, прилегла на сплетенный из тонких стволов лиственницы стол, да так и заснула. Ей что — то снилось — глаза метались под веками, лицо сводила судорога, а пальцы пытались ухватить что — то невидимое.

Дочери Правителя снился кошмар, где недавнее прошлое слилось с вымыслом. Во сне её вызвал отец, но Гулбахар отказалась идти к нему. Волшебница достойная по крови и по богатству высокого сана, вынужденная пребывать в необъятной тени своего благородного отца, уже много лет служила книгочеей. Во сне её захлестнула обида. Неужели одна из лучших выпускниц Мелиитафана до конца жизни будет перебирать чужие записи заклинаний, выдуманные кем — то формулы, написанные иноземцами иероглифы? Почему ей нельзя заниматься поиском новых заклятий, сторожить границы империи или отправиться в Египет, где волшебники вот уже три десятилетия воюют с некромантами? Разве её фамилия не Камар? Или она вышла не из рода боевых магов? Неужели она рождена только для чтения заскорузлых глиняных дощечек или ветхих папирусов? В этом её подвиг? В этом её помощь отцу?

Вдруг мир во сне изменился, и как ручей, вливающийся в широкую реку, стал огромным. Перед Гулбахар предстала огромная фигура отца. Он, длинный, словно тень перед закатом, строгий, как сама судьба, возвысился на Гулбахар и сказал:

— Здравствуй, дочь моя.

И этот голос был таким… ласковым…

Легкое дуновение сняло с сердца печаль, выбило из руки меч обиды…

— Я редко признавался тебе в любви, не одаривал подарками. Отправив в школу, я подумал, что среди своих сверстниц ты обретешь новую семью, не будешь так горевать о безвременной смерти своей матери. Мне казалось, что так было лучше для всех нас. Отчасти так всё и произошло. По завершении учебы, ты из Мелиитафана вернулась иным человеком. На секунду я представил, что ты уже взрослая и этого проклятого мгновения хватило, чтобы увидеть встаршей дочери не только кровь от крови своей, но и соратника, способного понять, как тяжела ноша правителя. Но я не видел тебя наследницей, только помощником. Наверное, я чувствовал, догадывался, что ты ждешь от меня не только приказаний, но и слов любви. Поэтому я каюсь перед тобой, и печаль жжет моё сердце. Я понимаю, что моё покаяние запоздало.

Отец пропел во сне: «Так слушай меня, Гулбахар. Я люблю тебя, сияние души моей, Гулбахар. И прими от меня дар, Гулбахар. Моей дочери — воительнице, Дарю я цветок лотоса…».

И далеко — высоко — неизвестно где, весенним громом пророкотало имя: «Гулбахар».

Женщина проснулась.

Немолодая. Одинокая. Незамужняя.

Посмотрела на руки свои — там было пусто. Никакого лотоса, никакого дара, только эхо её имени звучало в голове и…

Что это?

На ладони четко отпечатался след ребристой рукояти меча.

Гулбахар верила снам. Тем более таким четким и ярким.

Признание в любви…

Что оно может обозначать?

Надо записать.

В поисках бумаги и пера книгочея посмотрела на стол и увидела между зиджами — таблицами гороскопов мастера Ибн ал — Банна из Марокко и пергаментными лекарскими трудами Мордехая Египетского, развернутый свиток, за чтением которого её и сморила дремота.

С утра женщина перебрала много книг, просмотрела с десяток рукописей волшебников, а когда дошла очередь до скучнейшего перечня лекарственных растений Европы, Китая, Азии, Индии… заснула. Теперь же полностью не отошедшая от сновидений книгочея по — иному увидела сухие строчки и рисунок семилучевого листа. От этой иллюстрации вдруг повеяло ужасом. Так у неё уже бывало — кажется, вокруг тишь и спокойствие, рядом никого нет, ни друзей, ни врагов, а на сердце почему — то тревожно. В висках стучит кровь, ладони холодеют, и внутри всё сжимается. Предчувствия несколько раз спасали Гулбахар от неминуемой смерти.

Сейчас в пустом подземелье ощущения были иными — во стократ сильнее!

Насколько Гулбахар была бесстрашной, но, услышав за своей спиной мерзкое хихиканье, ощутила, как её сердце сжалось в горошину. Книгочея, развернувшись, молниеносно выхватила волшебную палочку. Никого! Однако женщина почувствовала, что библиотека уже не та, какой она была недавно. В воздухе ощущался сладковато — кислый пьянящий запах серы и гари, словно она стояла на пепелище дома, в котором хранился бандж [Паста, основу которой составляет смола индийской конопли.] Этот аромат внушал Гулбахар ужас. Наверное, так пахнет в Джаханнам [Ад у мусульман.], подумала женщина, и увидела, как перед ней на земляном полу начал куриться дым! Прозрачные языки, словно танцуя под неслышную музыку, стали закручиваться, колыхаться, образуя небольшой круг. Волны бежали — бежали всё быстрее и быстрее.

Гулбахар не надо было объяснять, что это за дым и что произойдет здесь через минуту. Она хорошо знала способы перемещений, которыми пользовались маги—адхарма. Выскочив из — за стола, женщина отбежала. Круг оказался в середине треугольника — две стены и в основании — она.

Схватив волшебную палочку двумя руками Гулбахар, крикнула:

— Заиндар — л — Карааз! — и провела ею над головой. Тут же сзади женщины зеленой изморозью блеснуло прозрачное покрывало сепара. Книгочея обернулась, плотно ли концы щита прилегают к стенам? Присутствует ли в его полотне изумрудный оттенок? Может надо поставить ещё один щит? Нет, всё хорошо — покрывало отрезало её и незваного гостя от остальной части библиотеки. Отсюда дороги нет. Войти можно — выйти не получится.

Так, теперь стоит подумать и о себе…

Дымка уже успела обрести вид белого большого кольца и начала понемногу искрить…

Вот и прекрасно.

— Заиндар — л — Хусааз! — огромный молочного цвета шар, как мыльный пузырь накрыл портал. Но надолго ли хватит этой защиты? Гулбахар всегда в минуты опасности прислушивалась к своим внутренним ощущениям… Что подскажет её интуиция? …Точно! Высмотрев несколько висящих на деревянных балках летучих мышей, книгочея выбила из палочки тонкий обжигающий луч и полоснула им по потолку. Тут же мыши полетели прочь из пещеры…

Они знают.

Они предупредят…

И придет помощь…

Она уже пришла!

Как только белое кольцо начало кипеть, за спиной книгочеи раздался противный почти детский, переходящий в завывание плачь. С боков донеслось шипение и утробное урчание. Если бы Гулбахар не знала кто это, ей было бы не по себе от столь странных звуков…

В освещенный круг вступили коты — крысобои. Большие, пушистые, с плоскими мордами и огромными как чайные блюдца глазами. Около десятка котов прошли через щит и окружили кипящее кольцо. Два кота потерлись о ноги книгочеи, как бы приободряя её. Остальные, нервно подергивая хвостами и не спуская глаз с портала, сели возле изумрудного покрывала, не пересекая его границы.

Дым приобрел известковый оттенок — настало время узнать, кто же пожаловал в библиотеку. Сначала из портала поднялась небольшая остроухая черная морда, а потом гость одним прыжком выбросил свое тело вверх. Маленький, худой, бесхвостый, с короткой жесткой черной шерстью, с белыми пятнами над бирюзовыми глазами и белым воротником на шее…

Под молочным сепаром сидел бьянг!

И чтобы ни у кого не осталось сомнений, кто перед ними, маленькое чудовище оскалило два ряда желтых загнутых вовнутрь пасти клыков. Почему — то явление этого асура не удивило Гулбахар! Что ей подсказывала интуиция? Ничего. Совершенно ничего! Книгочея знала, что она уже никогда не выйдет из этого подземелья, не увидит солнечного ласкового света, никогда не скажет отцу, как она его любит…

Кошки почувствовали силу пришельца, заволновались, прижали уши, зашипели и начали подвывать. Вдруг несколько подземных стражей бросились вовнутрь молочного шара.

Да, войти можно, выйти нельзя! Асуру понадобилось мгновение, чтобы растерзать нападавших крысобоев. Гулбахар воспользовалась схваткой — только бьянг показал из груды тел свою окровавленную морду, как книгочея послала в него выжигающее морозом заклинание лалиин — аль — хатр.

Чудовищной силы визг потряс стены пещеры. Черная тварь, приняв удар и ослепнув, отшатнулась, завыла, и тут же раздался новый крик. Как только асур оперся о покрывало молочного купола, спина демона задымилась, вздулась волдырями ожогов.

Не давая врагу опомниться, новая волна крысобоев ринулась на бьянга. При этом кошки не стали набрасываться все сразу — они окружили шар и нападали только со спины твари, разрывая острыми когтями шкуру врага. Стоило асуру повернуться, как охранники библиотеки отпрыгивали назад… если успевали или если их тела полностью не пересекали границу поля — зайти можно, выйти нельзя…

Слепая, ошпаренная тварь, рыча и завывая, продолжала кружить внутри малого щита. Гулбахар заметила, что белое дымное кольцочуть — чуть рассасывается, что могло обозначать только одно: неведомые колдуны прислали только одного демона — больше гостей не будет. Это можно назвать хорошей новостью, хотя, глядя, как асур расправляется с неосторожными защитниками библиотеки, радоваться не хотелось. Книгочее не верилось, что сегодня ночью в её жизни может произойти что — либо хорошее. Бой начался, а чем завершится — неизвестно, ведь она не знает оружия против асура — бьянга!

Гулбахар решила попробовать другой способ. Дочь бывшего боевого мага Чёрной сотни собрала всю злость, ярость, накопившуюся за многие годы обиду, и выбросила одно из смертельных заклинаний:

— Гулбаджа Ра!

Черный дымообразный наконечник вырвался из волшебной палочки, и пригвоздил демона к земле. Если бы асур был живым, то он бы умер от одного прикосновения к этому копью, но бьянг — это носфератум, что означает «не мертвый, но и не живой». Асур был гостем, извлеченным из неведомых эфирных миров.

Гулбаджа Ра пробив насквозь бок, тут же испарилось — мёртвое оружие, даже посланное опытными магами — некромантами не может долго сохранять материальное тело в нашем мире. Асур, припадая на перебитую лапу, шипя и плюясь желтой с кровью пеной, продолжал вертеться внутри купола. Жертвующие собой крысобои не давали твари успокоиться, сконцентрироваться и найти соперника. Рано или поздно битва должна остановиться — кошки перестали нападать, а книгочея просто не знала, какое заклинание использовать! Пока она, слава Аллаху, не ошибалась. Это главное! Третий закон боевого свода Мелиитафана гласит: «Если оружие не вредит, значит, оно укрепляет»! Промахиваться, давать надежду асуру книгочея не имела права, поэтому решила подождать. Она знала, что сейчас должно произойти — демон начнет атаковать.

Бьянг все ещё кружился, опасаясь нападения с тыла, но поредевшее войско крысобоев поглядывая на книгочею, затаилось, тоже выжидая удобного момента.

Асур замер, повел ушами, присел и… прыгнул! Голова и плечи вырвались из серебряного купола, но пелена растянулась, облепила морду и начала обжигать кожу, разъедать кости черепа… Бьянг, завывая, страдая от нестерпимой боли, упорно греб лапами по земляному полу, пытаясь выдавить себя из ловушки. Асур орал, визжал так, как Гулбахар ещё не приходилось слышать, и… упорно лез вперед.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Книгочея дождалась момента, когда носферату выйдет из сепара наполовину, и ударила одним из простейших заклинаний. Если раньше она использовала магию льда, то в этот раз окатила асура огненным дождем. Она знала — шкура бьянга не восприимчива к пламени, но книгочея рассчитывала на парадокс, а вдруг отсутствие меха поможет ей травмировать демона? И она станет первой волшебницей, разгадавшей секрет этих живучих проклятых созданий… а потом можно будет написать свиток, и её труд в будущем поможет, наконец, свести со света это злое племя…

Эксперимент не удался. Что шкура, что кости. Похоже, огонь для них безвреден. Ну, хоть не заживляет и на этом спасибо. Видно, что раны, полученные от защитного серебряного шара, для носферату очень болезненны и, приносят гостю немало страданий, а вот огонь не вредит.

Как же загнать тварь назад?

Гулбахар вспомнила запах свежего лаваша, кисловатый сок граната, терпкость китайского фрукта — хурмы и крикнула:

— Афкандан — эль — Йатес!

Из палочки вырвалось облако искр, поднялось вверх, и комнату разрубила серебряная радуга. Семь острых клинков впились в загривок маленького такого с виду немощного зверя, но бьянг не шелохнулся, только выпустил когти и крепче вцепился ими в землю.

Радуга исчезла.

Всё.

Не помогло.

Сепары бесполезны, заклинания бессильны. Сейчас асур вырвется из западни. Время магии прошло.

Женщина отбросила полу изара, и в сумраке блеснуло острие кинжала.

Именно об этом миге ты мечтала, Гулбахар! О поступке, о подвиге во славу знатного рода Камар! В правой руке — волшебная палочка, в левой — серебряный святой меч! А перед глазами само исчадие Джаханнам! И когда в воздухе блеснул клинок, дочь вспомнила сон и дар, преподнесенный любимым отцом, великим воином, сыном великого воина…

Она вспомнила, что бьянга чаще всего вызывают маги Южной Азии…

Тварь ест сыре яйца, пьет кровь… и боится…

Откуда — то издалека донеслось эхо: пыльцу лотоса!

…Асур, обожженный, ослепленный, с дымящимися ошметками шкуры, с пробитым боком и поврежденной лапой, вывалился из западни, прокатился, и ударился головой о стену подземелья. Не останавливаясь ни на миг, демон бросился в другую сторону — его обожгла изумрудная пелена покрывала, отделяющая западню от библиотеки. Отлетел, отряхнулся и прыгнул. Снова каменная преграда, опять и опять, снова и снова… камень — сепар — камень… Однажды асур, визжащий, стонущий пролетел совсем рядом с книгочеей, только чудом её не задев, но женщина не спешила… выжидала.

Она понимала, что есть только одна попытка!

Услышав женский голос, ослепший асур не промахнется.

Потрепанные, успевшие узнать, что такое когти бьянга, крысобои, словно прочитали мысли Гулбахар, бросились на гостя из запретных миров. Они отвлекли на себя, заставили мечущуюся тварь замереть на секунду, и этого мига хватило, чтобы книгочея произнесла детскую шутку — считалку:

— Я тебе дарю три слезки — виноградинки, — вершина волшебной палочки блеснула, и на пол упали и покатились маленькие синие ягодки.

— Два плода граната, — … в сторону отлетели два красных шара.

Как пес отряхивается от воды, так бьянг сбросил с себя котов, повернулся на женский голос…

— …и один цветок лотоса!

Асур прыгнул, а навстречу ему белоснежными с розовой оторочкой бархатными лепестками распустился символ небесной гармонии… и принял, и обнял, и окутал пыльцой…

Гулбахар не успела отскочить. Асур вынырнул из серебристого облака, напоролся на кинжал и, сбив женщину с ног, впечатался в стену. В этот раз он не завизжал, не отпрыгнул — мешком свалился на земляной пол.

Книгочея лежала рядом, прислушиваясь, дышит ли враг, повержен ли он, не очнется ли?

Не дышит.

Недвижим.

Наверное, мертв.

Всё что могла книгочея сделать — сделала. Демон не ворвется в библиотеку, в её родной город. И всё благодаря отцу, его мудрому совету. Вот какая разгадка. Убить асура — бьянга можно с помощью детской шутки — считалки. Об этом надо написать… В помощь будущим волшебникам… Что ж так в груди болит и во рту солоно?

Шаги… чьи шаги? Друга? Врага?

Гулбахар улыбнулась, принимая волю Небес.

Сквозь пелену слез боли, она увидела стройную фигуру Аиды. Служанка шла к своей госпоже. Книгочее захотелось крикнуть, предупредить, что войти можно — выйти нельзя и так будет несколько дней! — но сломанные асуром ребра не давали ей даже громко стонать.

Аида видела по цвету покрывала, какой стоит сепар, но не испугалась, прошла сквозь изумрудную пленку, подошла к хозяйке. За ней устремились не принимавшие участия в битве крысобои. Смотрели, заглядывали в глаза, терлись о ноги, как бы прося, помоги, спаси книгочею…

Служанка склонилась над ней.

Гулбахар лежала на боку. Кровь сочилась из раны на её груди. Лицо и ладони начали сереть. Аида оглядела место поединка. Рядом, вытянув лапы и оскалив желтые клыки, лежал мертвый бьянг. Служанка нагнулась к нему, заглянула в пустые выжженные льдом глазницы и… Положив ладонь на лоб асуру, прошептала:

— Прости мой друг… прости свою госпожу…

Аида повернулась к лежащей Гулбахар, достав из — за пазухи стилет, нараспев прокричала:

— Великий мессия — махди Мухаммед бен Аль — Хосан, прими от сиратинцажертву! На тебя одного уповаю! Да будет так! Иншаллах!

Как только служанка подняла кинжал, чтобы вонзить его в сердце Гулбахар, окаменевшие было от такого коварства крысобои, очнулись и бросились на изменницу.

Женщина не успела опустить клинок.

Скоро от служанки не осталось ничего… только груда окровавленного тряпья, да разбросанные на земле туфли… А рядом с ними лежали книгочея — воительница Гулбахар и поверженный ею асур — бьянг.

***

В Галате, когда — то пригороде Константинополя, а теперь Истамбула, любили селиться вельможи и торговцы. Первые искали спокойную размеренную, почти провинциальную жизнь, а вторых устраивала близость к столице, к центральным базарам, порту, складам, торговым путям и одновременно, удаленность от асес — баши, отвечающих за наполнение казны. В Галате можно было строить богатые дома, не опасаясь завистливого взгляда султанских вельмож. В Галате также проживали переселенцы из Испании, не пожелавшие подчиниться Инквизиции, которая насильственно заставляла мавров принять веру Христа. В одном из таких домов жили две уважаемые благочестивые ханым. Пожилые женщины — это докажут все соседи — соблюдали обряды, постились, как велит обычай, усердно молились по пять раз в сутки, одаривали милостыней нищих, предоставляли кров странникам.

На попечительстве у сестер Камар была племянница Чолпан — Мульк, дочка их старшего брата Махмуд — бега. Девушке было уже пятнадцать лет — возраст, подходящий для того, чтобы начинать поиски жениха. В тот вечер, когда на небе появилась необычная Луна Зухра — ханым и Ильмира — ханым сидели во дворике на покрытой коврами тахте и пили чай. Только что они распорядились приготовить на завтра лучшие одежды — надо было нанести визит достойной землячке, Сарай — ханым, жене местного муфтия. Кроме того, только что они приняли гостей — двух суфиев странствующих философов — аскетов из Хорезма. Накормили их и выделили комнату для ночлега.

Женщины, уставшие за жаркий хлопотный день, сидели на прохладном воздухе под звездами и мечтали. Ильмира и Зухра тихо, чтобы не услышали слуги, перечисляли имена и титулы тех женихов, которые, на их взгляд, достойны воспитанницы. Знакомых у тетушек было много, список оказался обширным, и было так приятно перебирать фамилии уважаемых семьи, с которым скоро могут породниться Ильмира и Зухра. Перед сестрами стояла ответственная задача: к брату надо было идти с готовым решением. Махмуд — бег, неизвестно где пропадавший всю молодость, наконец, под старость, остепенился, занял высокий пост и не забыл свою родню, привез из родного городка, обласкал, поселил в богатом доме, доверил воспитание дочери. И неужели они подведут своего старшего брата? Конечно, Чолпан — Мульк надо выбрать достойного жениха и идти к брату не с пустыми руками, а с хорошей кандидатурой. Жених должен быть не молод, но и не стар. Лучше начинающий вельможа, или проведчик у какого — нибудь визиря. Пусть даже не такого уж и важного и высокопоставленного. Главное, чтобы из достойной семьи.

Много имен вертелось в головах, много фамилий…

Сладкие мечты усыпили ханым…

Сестры заночевали здесь же, под чинарой, на свежем воздухе, при блеске осенних звезд. Сон их был спокоен, как спокойны воды Амударьи, ничто его не потревожило, даже две длинные серые тени, крадущиеся возле дувала.

Ханым спали. Им снилось, как они будут обряжать свою воспитанницу, как будут распоряжаться на свадьбе, а потомнянчить внуков…

Их будет много: три мальчика и две девочки…