Зеркала. Темная сторона

Найденыш

По паркету растекалась мутная вода.

Ее было много, этой воды, холодной, с мелким ледяным крошевом. Она расползлась тонкой пленкой, пятном, похожим на зеркало с испорченной амальгамой, способное лишь на слабые, неверные отражения.

Леди Лидделл лежала на полу и не дышала. Все еще не дышала и даже не собиралась дышать. Вода была у нее во рту, волосы промокли, а рубашка превратилась в грязно-серую тряпку, неприятно холодную и тяжелую.

Кондор прижал ладонь к ее груди, направил поток силы так, чтобы дыхание вернулось как рефлекс, как память тела – и только тогда девушка, наконец, перевернулась набок и зашлась в приступе кашля, выхаркивая остатки воды из себя. Мерзкой, холодной, потусторонней воды.

Это было… хорошо. Очень хорошо.

Леди Лидделл совершила, пожалуй, самое опасное и невероятное путешествие в своей недолгой жизни и вернулась из него живой. И целой. По крайней мере – физически.

Оставалось надеяться, что та река, в которой она побывала, была просто рекой, текущей на два мира, и, нахлебавшись её вод, Мари не потеряет память, рассудок или саму себя. Не отрастит крылья. Не начнёт испытывать голод того рода, который человеку испытывать не полагается. Не сойдёт с ума, убиваясь в тоске, причин которой сама не знает.

Мари открыла глаза – на несколько секунд. Взгляд ее не был осмысленным, но и неправильным, чужим он не был – просто взгляд человека, который еще не пришел в себя. Не кого-то, кто притворяется человеком.

С той стороны редко отпускают просто так, если сами не хотят отпустить, и что бы ни сделала глупая леди Лидделл, это было немыслимо. Почти невозможно для кого-то вроде нее. Очень сложно, если знать, кто и как охранял входы и выходы, все особые двери в замке.

Последнее вызывало ряд вопросов – и не только к леди Лидделл.

Но прежде, чем приводить леди в сознание и задавать все эти вопросы, стоило бы ее согреть. Способов сделать это имелось не то чтобы много, и вода – не ледяная, а теплая – была самым простым.

Тяжело вздохнув, Кондор подхватил девушку на руки. С подола ее рубашки, с кончиков волос капала вода, руки безвольно повисли, голова откинулась назад. В волосах застрял мелкий мусор, какие-то веточки и мертвые листья – странный подарок оттуда, где она побывала.

Ванна наполнялась медленно. Ни на что уже не годную рубашку с леди Лидделл пришлось снять, не думая о том, что Сильвии, пожалуй, сейчас не до того, чтобы нести через половину замка смену белья для госпожи. Об этом можно будет подумать потом. Когда кожа замерзшей девушки перестанет напоминать по оттенку грязное полотно.

Фэйри вывалился из воздуха слева, почти над плечом Кондора. Он сделал это настолько неуклюже, что едва успел раскрыть прозрачные крылья, чтобы не брякнуться о пол. Кондор усмехнулся и протянул ладонь в сторону – прозрачный кристалл лёг в его руку. Обжигающе холодный.

– Где нашёл?

– Лежал у кровати, – ответил пикси, всматриваясь в сторону ванны. Впрочем, одного нахмуренного взгляда мага хватило, чтобы фэйри сосредоточился на важном, а не на голых женских коленях и… всем остальном. – Она сняла его сама, точно вам говорю, милорд.

Ну и дура.

Фэйри, почуяв, что ему дали свободу болтать, затараторил:

– Ваша страшная женщина в панике, милорд. Просто в бешенстве. Я боюсь попадаться ей на глаза…

– Неудивительно. – Мельком глянув на амулет и удостоверившись, что с кристаллом и заложенными в него заклятиями все в порядке, Кондор убрал его в карман. – Она не должна была впускать никого… Но не могла не выпустить свою госпожу, раз та этого захотела. Что с той стороны, Ахо?

– Изнанка молчит. – Стрекот крыльев фэйри раздался над правым ухом – Ахо, как любой другой пикси, долго на одном месте находиться не мог. По крайней мере, в истинном облике. – Молчит так, словно по ней прошёлся кто-то очень сильный… Перед кем все твари замерли в страхе и трепете. Кажется, ваша злая женщина тоже боится этого, милорд. И оттого сильнее злится.

Кондор промолчал в ответ, стараясь не выдать свой страх – и все остальные чувства. Показывать их фэйри, даже мельком, нельзя: дай почуять слабину, как эти твари вмиг заморочат тебе голову, пользуясь моментом. Ахо, конечно, был связан гейсами по рукам, ногам и крыльям, но кто сказал, что он не будет искать лазейку – просто так, из любопытства, из искусства делать мелкие пакости?

– Передай Сильвии, что все… хорошо, – сказал Кондор, едва удержавшись, чтобы не добавить: «Насколько вообще уместно говорить про «хорошо» в этой ситуации». – Я все контролирую.

Пикси замер.

– Она меня точно не сожрёт?

На крошечном лице фэйри отразился другой вопрос.

«А ты вообще уверен, что хоть что-то контролируешь, дурак?»

– Меня же не сожрала, – сказал Кондор. – До сих пор.

Ахо что-то проворчал и исчез в пространстве. Он, кажется, наслаждался вновь обретенной возможностью перемещаться с помощью магических потоков, ныряя в пустоту и моментально оказываясь совсем в другом месте – был бы маяк. Кондор проследил взглядом за легким колебанием воздуха, отметившим разрыв, и сел на пол, привычно скрестив ноги.

Вода – отличный проводник для магии.

Нужно было только дотронуться пальцами до поверхности, позволив силе спокойно стекать, и видеть, как мертвенно-бледная кожа Мари чуть заметно розовеет.

Мне снилась темнота.

Что закрывай глаза, что не закрывай – ничего не менялось. Сплошная густая тьма. Беспросветная. Пустая. Я шла по чему-то гладкому, ровному, вытянув руки вперед, в надежде и ужасе ожидая, что рано или поздно столкнусь с чем-то в этой тьме, но пустота длилась и длилась. Длилась и длилась.

Длилась и длилась.

А потом я проснулась.

Я лежала, тяжело дыша, и смотрела куда-то в потолок. Тело странно ломило, как после скачка адреналина, в висках стучала кровь – страшный сон брал свою плату.

Когда сердце перестало бешено колотиться, я поняла, что нахожусь не там, где заснула.

В воздухе остро пахло дымом от фитиля погасшей свечи – одной из трех в подсвечнике, стоящем на комоде у кровати, в которой я проснулась. Призрачная серая нить почти растаяла в воздухе.

И комод, и кровать, и комната были не мои. Чужие. Но знакомые. Я уже была здесь и однажды даже просыпалась. Правда, в тот раз на мне было куда больше одежды.

Я почувствовала, как от стыда вспыхнули щеки, и натянула одеяло едва ли не на нос. На мне была чужая рубашка – шире, чем нужно, в плечах, рукава слишком длинные, поэтому их заботливо подвернули. Нервно вздохнув, я подтянула колени к груди и обхватила их руками, ткнувшись в одеяло носом.

Память молчала.

Все, что произошло после того, как я заснула в своей комнате, выпив последний глоток волшебного зелья, оставалось для меня тайной. А сейчас я невероятным образом проснулась в постели Кондора, в его, черт возьми, рубашке и хорошо, что в своих трусах. И, наверное, хорошо, что одна.

Я потерла глаза, понимая, что в моей голове все это не укладывается.

Пальцы судорожно сомкнулись на вороте рубашки.

Где-то на периферии сознания я заметила, что зеркало на стене занавешено плотной темной тканью.

Погасла вторая свеча, и тут же кровать сбоку прогнулась, словно на нее кто-то сел. Я обернулась и чуть не подскочила от испуга. На кровати сидел кот, кажется, тот самый, которого я видела в таверне. Кот смотрел на меня, прищурившись и приподняв одну лапу, как будто хотел сделать шаг в мою сторону, но не решался. А я смотрела на кота, боясь пошевелиться, потому что в его напряженной позе мне чудилась готовность к хищному прыжку.

Раньше тут никаких котов не было.

Я вообще не видела в замке никаких животных. Даже крыс и пауков.

Кот разглядывал меня некоторое время, потом осторожно шагнул и шевельнул усами, принюхался. Кажется, любопытство перевесило подозрительность: кот оказался рядом и вытянулся, поставив мне лапы на колени и едва ли не ткнувшись мордой в лицо. Я отшатнулась, он чихнул и облизался, отвернувшись, а потом спрыгнул с кровати – только роскошный черный хвост метнулся, исчезая в тенях где-то рядом с платяным шкафом.

Это стало тем, что вывело меня из ступора.

Я спрыгнула с кровати, смахнула с нее плед, которым меня укрыли поверх одеяла, обернулась им так, чтобы хоть как-то коленки прикрывал, и, чувствуя легкий сквознячок по босым ногам, подхватила с комода подсвечник. Если не ради освещения, потому что ума хватило щелкнуть пальцами и зажечь кристаллы, то хотя бы как подобие защиты от того, что могло мне встретиться. Последняя свеча зашипела, когда я шагнула к закрытой двери. Воск выплеснулся, пара капель обожгла кожу, но свеча не погасла.

Я подергала ручку и толкнула дверь – заперто.

Черт.

Черт, черт, черт!

«А если разбить дверь подсвечником, – подумала я, упрямо и зло пытаясь повернуть ручку, – это потянет на полгода в шкуре жабы или меня на месте придушат?»

Дверь распахнулась сама. Я не удержалась и неуклюже пролетела вперед – слишком уж неожиданно это было – и чуть не врезалась носом в Кондора, растрепанного, очень сонного на вид, но достаточно быстрого, чтобы подхватить меня. И подсвечник.

Подсвечник он у меня забрал прежде, чем я успела что-то предпринять. Держа его одной рукой, а другой придерживая меня за талию, Кондор впихнул меня обратно в спальню и закрыл дверь.

Я очень быстро отошла в сторону.

Мы застыли друг напротив друга и стояли так молча. Я не знала, что сказать. Все, чего мне хотелось, это обрушить потолок на голову одного волшебника, который постоянно появляется после того, как я теряю кусок памяти. Или рядом с которым моя память постоянно сбоит.

Края пледа я сжала настолько сильно, что пальцы начали ныть.

Кондор тоже молчал с каким-то обреченным спокойствием и пристально рассматривал меня, закусив нижнюю губу. Он был без жилета, в рубашке с подвернутыми почти до локтей рукавами и очень напоминал человека, которого только что разбудили.

Наконец, волшебник провел рукой по волосам, убирая их со лба, и тяжело вздохнул.

Неловкое молчание было разрушено.

– Если честно, с канделябром в руках ты выглядишь более чем грозно, – с легкой усмешкой сказал Кондор. – Тс-с, милая, даже не думай, – добавил он, заметив, что я потянулась к одной из книг, лежащих на комоде. – Я не сделал ничего, чем заслужил бы твой гнев.

– Да-а? – протянула я, поплотнее запахивая несчастный плед.

– Да, – ответил он и, стремительно преодолев расстояние до комода, вернул подсвечник на место. – Более того, я готов принести самые искренние извинения, если леди считает себя оскорбленной действием. Это не сарказм, если что.

Он наблюдал, как я с опаской сажусь на край кровати.

Я сложила руки на коленях и посмотрела на Кондора, поджав губы. Ну, давай, рассказывай, господин волшебник, что еще произошло.

– Я не хочу тебя пугать, но моя комната сейчас самое безопасное место в замке, – сказал господин волшебник и скрестил руки на груди. Кажется, ему тоже было неуютно. – По всей видимости, ты считала так же, поэтому пришла сюда.

– Да? – Я вопросительно подняла бровь. – Никогда не страдала лунатизмом.

– Это не лунатизм, – резко ответил Кондор и зло сощурился. – Или ты думаешь, что я выкрал тебя из твоих покоев? Серьезно?

Я развела руками.

Кондор медленно выдохнул.

– Мне, знаешь ли, есть чем заняться, вместо того чтобы издеваться над беззащитными девицами, Мари, – сказал он с тем спокойствием, которое обычно дается усилием воли. – Ты ничего не помнишь?

Его голос вдруг смягчился, словно до волшебника дошло, в чем дело.

– Именно что, Кондор, – холодно ответила я. – Я опять ничего не помню.

Сквозняк, гуляющий по полу, коснулся моих ног, и я вздрогнула, вспомнив, что где-то под шкафом или кроватью может прятаться черный кот. Не слишком дружелюбный. Я поежилась.

– В этот раз к провалам в твоей памяти я не причастен. – Кондор тряхнул головой. – Но я знаю пару безболезненных способов подстегнуть воспоминания, и если ты не против…

– А просто сказать мне, что случилось, ты не можешь?

Он посмотрел на меня удивленно, словно я только что сказала невероятнейшую чушь или наоборот – предложила простое, лежащее на поверхности решение, о котором кое-кто очень умный и сообразительный даже не подумал.

– Ты… как бы это сказать… – Кондор снова провел рукой по волосам. В этот раз жест выглядел нервным. – Ты побывала на Изнанке мира и вернулась. Вышла из зеркала в моем кабинете.

…я упала вниз, спиной в воду. В черную холодную полынью…

Пальцы крепко сжали плед.

– То есть… сложно назвать это «вышла», – продолжил волшебник. Он почему-то отвел взгляд в сторону. – Я вытащил тебя оттуда. Из холодной воды.

…в черную холодную полынью. Течение реки подхватило меня и затянуло под лед. Я цеплялась пальцами за его острые края, лед ломался, меня тянуло все дальше и дальше, туда, где лед становился прочнее, и сколько я ни била по нему – не поддавался…

– Мари?

…а потом я вспомнила, что в этом мире много дверей, а вода так похожа на зеркало, а значит, есть выход…

Я не смогла ответить – у меня во рту была вода. Много воды. Холодной, с маленькими осколками льда, от которых сводило зубы и немел язык. Я попыталась проглотить ее, но закашлялась, вода пролилась мне на колени, прямо на плед и сквозь него, а кашель сложил меня пополам. Было не больно – неприятно.

И почему-то стыдно.

Кондор оказался рядом очень быстро. Он опустился на колени напротив меня и положил ладонь мне на затылок.

– Сейчас пройдет, – тихо сказал волшебник. – Потерпи немного.

Он сунул мне в руку непонятно откуда взявшийся платок, который я приложила ко рту. Ладонь на затылке была неподвижной, я чувствовала только легкое тепло и щекотку, бегущую вдоль позвоночника.

Все исчезло так же внезапно, как началось.

Не прекратилось – исчезло, словно ничего и не было. Я держала у рта совершенно сухой платок, плед на коленях тоже был сухим, а колени упирались Кондору в грудь, и это, кажется, смутило нас обоих.

– Это иллюзия, – сказал волшебник. Он отстранился – убрал руку с моего затылка и сел, скрестив ноги, передо мной. – Изнанка не любит отпускать сразу, а с твоего возвращения прошло от силы пара часов. Но если давать таким иллюзиям власть над собой, они обретают плоть и становятся опасны.

Я кивнула в ответ, словно что-то поняла, и судорожно сжала платок.

– Голова не кружится? Нет ощущения, что ладони горят? – в голосе Кондора была тревога, более чем явная.

Я помотала головой.

– Мне это не снилось, – сказала я.

Это был не вопрос – утверждение, сказанное себе самой.

– Нет, милая, – устало ответил Кондор. – Что бы ты там ни видела, это был не сон. Если почувствуешь себя… странно, говори мне тут же. Боюсь, это еще не конец.

Он встал с пола и куда-то пошел, я не смотрела, куда. Мой сон, который не был сном, проносился перед глазами от самого начала и до конца, до того момента, как я оказалась на камне у реки – и упала в реку. Реалистичный до одури, полный мелких подробностей, холодный и страшный – не сон, а что-то другое. Что-то, что с трудом укладывалось в голове.

Кондор подошел к зеркалу и снял ткань, которая его закрывала.

– Ты всех нас напугала, – сказал он, перекидывая черное полотно через плечо. – Особенно Сильвию. Она, бедняга, не могла не выпустить хозяйку, даже если хозяйке вздумалось отправиться среди ночи на опасную прогулку. – Кондор повернул голову в мою сторону. – Я не знаю, как тебе удалось обойти ее гейс, Мари, но нам лучше найти эту лазейку. Чтобы тебя снова не увели у нас из-под носа. А, вот и наш страж.

Со своего места я не могла видеть, что было в зеркале, но в какой-то момент мне показалось, что силуэт Кондора в отражении исчез. Зеркало стало серым, словно его затянул туман, а потом из него вышла тень.

Смутная и бесформенная, эта тень быстро обрела знакомые мне черты, превратилась сначала в силуэт высокой худой женщины, а потом в саму Сильвию в неизменном строгом платье, но с непривычно распущенными по плечам волосами.

В бледную, какую-то странную Сильвию, похожую на себя, но другую.

Она повернулась ко мне и улыбнулась, легко кивнув, и шагнула ближе, словно хотела удостовериться, все ли со мной в порядке. А я так и замерла с широко раскрытыми глазами.

Черты лица Сильвии стали другими – острее, тоньше, они казались хищными и злыми. Нечеловеческими. Из распущенных волос торчали кончики ушей, острые, но не как у Лин, не аккуратно заостренные и издалека похожие на человеческие, а другие. Они были длинные, похожие на свернувшиеся от жары листья. Само платье Сильвии показалось мне сотканным из теней: когда она двигалась, ткань тянулась за ней туманом и шлейфом из сухих листьев.

Я вспомнила, как госпожа Фонс-Флорал интересовалась, где я взяла то платье. И поняла, что добыть такую ткань госпоже Фонс-Флорал будет сложновато.

– Сильвия… – вежливо окликнул Кондор.

Сильвия замерла, вытянувшись и расправив плечи. Ее лицо немного расплывалось, словно бы я не смотрела на него, а пыталась вспомнить, вытянуть из памяти черты, которые почти забыла. Вот она улыбнулась – и за улыбкой мне почудились острые мелкие зубки, почти такие же, как…

– Милорд?

Почти такие же, как были у того существа, у Хозяина Зимы.

Вот Сильвия провела рукой по юбке – пальцы у нее были узловатые, похожие на тонкие веточки – и платье стало почти обыкновенным.

Только на полу осталась пара сухих листьев, рассыпавшихся в пыль.

– Я думаю, леди Лидделл стоит знать, с кем она имеет дело. – Кондор с какой-то странной для меня беспечностью бросил ткань на спинку кресла, стоящего рядом с зашторенным окном, и предложил Сильвии в это кресло сесть. – Иначе леди Лидделл подумает, что совсем потеряла связь с реальностью.

Кажется, в распущенных волосах Сильвии виднелись аккуратные рожки, как у олененка. Когда пряди вдруг сами по себе стали собираться в прическу, которую я привыкла видеть, рожки исчезли, то ли оплетенные волосами, то ли скрытые мороком. Я вздрогнула.

– Лесная дева, – сказал Кондор менторским тоном. Сильвия оскалилась на него недоброй улыбкой, демонстрируя уже совершенно человеческие зубы. – Дух здешних лесов и могущественная фэйри. Очень давно кто-то заключил с ней сделку, дав имя и сущность…

…Имена ограничивают нас. Привязывают к той части нашей сути, которую способны отразить…

Я моргнула, прогоняя голос Хозяина Зимы из головы. Во рту снова почудился привкус ледяной воды.

– …Взамен Сильвия служит посланницам Богини и приглядывает за этим замком, – продолжил Кондор. Он стоял, заложив руки за спину, между мной и Сильвией. Так, чтобы закрывать зеркало. – И я, признаюсь, не решусь судить, у кого здесь власти больше, у меня или у нее.

– И чья преданность сильнее, милорд. – Сильвия стала собой – привычной мне женщиной, человеком на вид. – Моя преданность леди безгранична, в отличие от вашей, и, как вы видите, это стало орудием, направленным против меня.

– Ох, не стоит винить себя. – Кондор, кажется, ей сочувствовал. – Я тоже показал себя полным дураком.

– Рада, что вы это признаете, – ответила Сильвия.

Кондор наклонил голову набок. Шпильку в свой адрес он решил пропустить.

– Раз уж ты здесь, – сказал он Сильвии. – То мы вместе послушаем рассказ леди Лидделл о том, что с ней произошло. Она как раз все вспомнила и собиралась поведать мне об этом.

Я попыталась возмутиться:

– Я не…

– А вам не ясно, милорд? – Сильвия посмотрела на Кондора, щурясь, как кошка. Мне показалось, что ее лицо снова приобрело те странные, нечеловеческие черты. – Кто гуляет в эту ночь, осматривая свои владения, милорд? Кому подвластны ледники на горных вершинах, и тьма озер, скованных льдом, и снег, укутавший равнины, и зимние созвездия? Вы сами знаете, что случилось, милорд, и если сомневаетесь в правильности своих догадок, то это лишь страх перед истиной, потому что истина…

– …потому что рядом с этой истиной милорд лишь человек на вершине горы, жалкий и беспомощный перед величием этого мира и его истинных хозяев, – раздалось из-под шкафа.

Обернувшись в ту сторону, я заметила лишь отблеск кошачьих глаз.

Я рассеянно моргнула и забралась на кровать с ногами.

– Что такое, милая? – спросил Кондор.

– Здесь раньше не было кота.

Из-под шкафа хихикнуло. Сильвия улыбнулась лишь уголками губ.

– Потому что это не кот, – ответил Кондор и тоже улыбнулся. Неожиданно мягко. – Ахо, покажись леди Лидделл, пожалуйста.

Кот вылез на свет, грациозно зевнул, продемонстрировав внушительные клыки, и замер посреди комнаты пушистым изваянием. На его морде было выражение, похожее на ехидную улыбку.

– Ваше любопытство удовлетворено, миледи? – спросил Кондор. – Или мне попросить Ахо принять истинный облик?

– Пожалуй, воздержусь от этого удовольствия, – ответила я.

Мало ли чем он окажется. И не захочу ли я после этого забиться под кровать, дрожа от страха.

Кот презрительно посмотрел на меня.

– И правильно сделаешь. – Кондор усмехнулся. – Потрясения от столкновения с другой стороной этого мира бывают настолько сильными, что по нашей договоренности Сильвия держит свою сущность в тайне от таких, как ты. Но…

– Но раз я все и так знаю, то мне можно открыться?

– На твоем месте я бы не стал самонадеянно говорить про все, – сказал Кондор. – Но ты права. А теперь мы все ждем рассказ, – Кондор нахмурился и скрестил руки на груди.

Я почувствовала себя странно. Чародей и фэйри – два фэйри, если быть точнее – смотрели на меня, ожидая, что я расскажу им свой сон, который не был сном, а я сидела на чужой кровати, в чужой рубашке, прикрывая голые колени чужим пледом, и пыталась понять, что вообще произошло. Что они все хотят услышать и зачем им это надо.

Но я смогла. Сделав глубокий вдох и поудобнее устроившись, я начала свой рассказ. С самого начала, то есть с того момента, когда я стояла на улице рядом с таверной и смотрела, как мимо проходят люди. Про музыку, про песни, про человека в рогатой маске, про то, как увидела это во сне, а потом еще раз – в новом сне, который сном быть перестал. Про заснеженный лес, про того, чьим именем была зима, и про места, в которых мы побывали. И, самое важное, про то, кому служило снежное чудовище, которое я встретила на границе миров.

Нужно отдать Кондору должное, он слушал меня, не перебивая, только изредка хмурился и задумчиво дотрагивался рукой до подбородка. Даже когда я, чуть не сбившись от смущения, рассказала про поцелуй над бездной, ожидая ехидного комментария, волшебник промолчал. Если у него и возникали вопросы, кажется, он решил задать их, когда я закончу.

С каждым словом, которое приближало рассказ к финалу, мне становилось все холоднее.

– Я упала в реку, – сказала я и поплотнее закуталась в плед. – Меня тянуло под лед.

И замолчала, пытаясь собраться с мыслями.

Что там было дальше? Точнее, как мне пришло в голову это решение: вода – это почти зеркало? Меня тянуло под лед, я пыталась схватиться за него, лед ломался, пальцы хватали пустоту, а потом просто уперлись в прочную холодную корку, полупрозрачную и гладкую. Похожую на стекло.

– Итак? – Кондор впервые за весь мой рассказ высказал нетерпение и чуть склонил голову набок.

– Он сказал, что в мире много дверей. – Я пожала плечами. – А еще, что наша жажда жизни иногда творит чудеса. Видимо, это была подсказка, я не знаю, но я подумала о зеркале в твоем кабинете, и…

Я правда не знала. Моя память на этом моменте становилась зыбкой, полной неясных образов, словно кто-то испортил кусок пленки, на которую был записан фильм.

Кондор, кажется, удивился, но совсем не тому, что я догадалась, как выбраться с Изнанки.

– Он с тобой говорил? – спросил он, подавшись в мою сторону. – Сам Хозяин Зимы?

– Ну да, – ответила я, уставившись на волшебника. На его лице было странное выражение: даже не недоверие, а, скорее, очень сильное, злое удивление. – Кондор, я не знаю, кто это, я не знаю, что он может, а что нет!

– Я тебе полностью верю, милая, – спокойно ответил Кондор. – Просто…

– Просто это все равно, если бы ваш король вдруг заговорил со встреченной на улице маленькой девочкой, которая расхныкалась из-за потерянного платка, – сказала Сильвия. – И устроил премилую прогулку по собственным владениям. При всем моем уважении, миледи.

– Вот. – Кондор указал рукой в ее сторону. – Именно так все и выглядит.

Я всхлипнула.

Сильвия сочувственно улыбнулась.

– Я думаю, леди Лидделл стоит выпить чаю, – сказала она и встала с кресла. – Иначе, боюсь, она замерзнет, милорд.

Все неприятное и резкое, что было в Кондоре, куда-то испарилось. Он устало вздохнул и кивнул:

– Спасибо, Сильвия.

– На благо, милорд, – ответила она уже почти у двери.

Кот терся у ее подола.

Почему она не воспользовалась зеркалом?

– И если тебе не сложно, – снова сказал Кондор. – Прикажи принести Мари ее одежду, а то, боюсь, в моей рубашке леди крайне некомфортно будет мной командовать. Она ничего не ответила, я услышала только шелест платья, отдаляющийся в сторону. Скрипа двери, щелчка поворачиваемой ручки не было.

Мы остались одни.

– Если тебя это утешит, то ты очень сообразительная, – сказал Кондор. – И везучая. Не знаю, что было бы, если бы к тому моменту я уже ушел спать, а не сидел над отчетом для Дара.

Он говорил это, пока завешивал зеркало черной тканью. Видимо, чтобы ничто не вошло с той стороны – и никто не вышел отсюда.

– Ты смогла найти если не способ выбраться, то способ позвать меня на помощь, – продолжил Кондор и обернулся ко мне. – Надо сказать, я польщен подобным доверием. – Он слегка наклонил голову. – Постараюсь его полностью оправдать.

– И что мне теперь…

– Делать? – закончил он и горько усмехнулся. – Что нам теперь делать, милая, вот правильный вопрос. То, что случилось, заметно осложняет, эм… наверное, все, но я предпочту подумать об этом днем, на свежую голову. – Кондор подошел к окну и чуть отодвинул в сторону край шторы. – Если не боишься, подойди сюда.

– Зачем? – я вскинула голову.

– Хочу тебе кое-что показать.

Пришлось прошлепать босыми ступнями до окна и встать рядом с Кондором. Он щелкнул пальцами, заставляя светильники погаснуть, и обхватил меня за плечи, поставив перед собой.

– Смотри. Ничего не бойся. Сюда ничего не проникнет.

Сначала ночь за стеклом показалась мне всего лишь ночью, ни капли не отличающейся от той, в которую я смотрела, затягиваясь сигаретой и понимая, что действительно оказалась в совершенно другом мире. Темное небо, мелкие рваные облака, две луны, мелькающие в их просветах, серебристый снег и темный-темный лес, и горы вокруг, и освещенная кое-где тусклыми огнями крепостная стена, отгораживающая замок от леса.

– Знаешь, почему у нас две луны? – раздался над ухом тихий голос. Я помотала головой. – Одна – отражение настоящей, призрачный двойник с Изнанки, напоминающий о том, что за гранями этого мира существует еще один, скрытый от нас, как мы от него. Смотри внимательнее.

Ночь изменялась, раскрываясь перед моим взором, и если в первый раз мелькнувшая перед окном тень показалась мне лишь обманом зрения или плодом моей фантазии, то потом я осознала ее реальность. Во тьме ночи начали проступать отдельные силуэты, расплывчатые и движущиеся в хаотическом порядке. Облака на небе, рваные, как истлевший полог, сейчас казались несущимся вперед призрачным воинством, закрывающим небеса. Тени вокруг Замка словно заметили, что я смотрю на них, и обернулись, показывая себя. Тьма сгустилась, прилипла к окну, в ней проступила иллюзия лиц, смотрящих на меня так же, как я на них, с любопытством и удивлением.

– Ты видишь их, – сказал Кондор, крепче прижимая меня к себе. – А они видят тебя. Иногда ты притягиваешь их, потому что пахнешь, как накрытый к ужину стол. – Он запахнул на моей груди начавший сползать плед. – Или становишься свечой в их темноте.

Кондор приложил ладонь к стеклу – за окном что-то вспыхнуло, как разряд молнии, и тени метнулись в сторону, исчезая вдалеке. Небо на глазах становилось чистым, бархатно-черным, усыпанным звездами. Мне показалось, что одна из лун потускнела и расплылась, а другая наоборот – засияла с удвоенной силой.

Я облизала пересохшие губы, выходя из странного транса.

– Есть… есть смысл спрашивать, что это было?

– Угу. – Кондор отпустил меня. – Свита твоего кавалера. – Он усмехнулся. – Я уже говорил, что не люблю все эти глупые праздники?

– Говорил, – кивнула я, покосившись в сторону окна.

За ним была просто ночь. Обыкновенная, пусть и самая долгая в году.

– Тогда можешь считать, что я повторился. – Кондор снова щелкнул пальцами – комната озарилась теплым желтоватым светом, и стало сразу как-то уютнее. – Как видишь, Король Зимы нашел себе невесту, и ей это не очень понравилось.

– Он сказал, что называть его Снежным Королем – некорректно, – зачем-то брякнула я, очень смущенная последней фразой.

Кондор рассмеялся – громко и совершенно искренне, и я смутилась еще больше.

– Думаю, ему мало дела до того, как мы его называем. – Волшебник осторожно взял меня за плечо и потянул за собой. – Пойдем, леди Лидделл.

– Куда?

– Пить чай, грустить и думать. – Кондор улыбнулся, хотя в его глазах все еще была тревога. – Сильвия права. Если тебя сейчас не согреть, ты совсем замерзнешь. Прогулки по Изнанке, знаешь ли, практика не безопасная. Это я тебе по своему опыту говорю.

– Я… умоюсь и приду, – сказала я и смущенно поправила плед.

Кондор кивнул довольно рассеянно, моргнул пару раз и прежде, чем я успела шагнуть в сторону ванной, положил руку мне на плечо:

– Если ты не заметила, – сказал он, заглядывая мне в глаза, – мне тоже очень страшно. Поэтому постарайся не задерживаться, иначе я испугаюсь еще сильнее и приду проверить, не исчезла ли ты опять.

Не знаю, правда ли он боялся или сказал это для того, чтобы подбодрить меня, но когда я вошла в гостиную, Кондор был предельно спокоен. Он расслабленно сидел в одном из кресел, пил чай и смотрел в пространство. При моем появлении волшебник чуть повернул голову и кивнул на стопку одежды, лежащую на краю дивана.

Я вцепилась в джинсы, как в самую главную драгоценность на свете, мысленно благодаря Сильвию за то, что она догадалась принести привычные мне вещи, а не местные тряпки. Самой фэйри нигде не было. Кота, который не кот, тоже.

Пришлось снова сбежать в спальню – переодеться.

– Я оставила твою рубашку на кровати, – сказала я, когда вернулась, и покраснела.

Кондор этого не заметил – или решил не замечать. Он подождал, пока я устроюсь на диване, и подвинул ко мне чашку чая.

И тарелку.

На тарелке лежали нарезанный тонкими ломтиками сыр, вяленое мясо, хлеб и горстка орехов.

Стоило мне это увидеть, как я поняла, насколько сильно хочу есть.

Кондор с полуулыбкой наблюдал, как жадно я набросилась на еду.

– Фэйри совершенно не умеют готовить, – сказал он так, словно извинялся, и утащил печенье из миски, стоящей рядом. – Точнее, то, что у них получается, человеку лучше не пробовать… по тем или иным причинам. И раз уж Сильвия решила не будить служанок, которые из людей, – он подчеркнул это «из людей» голосом, – то придется тебе пока обойтись без горячего.

Я совершенно не возражала: я делала себе бутерброд и была очень занята этим, аж руки дрожали.

Кондор усмехнулся.

– Что? – возмутилась я, вытерла рукавом губы и тоскливо посмотрела на пустую чашку, намекая, что от еще одной порции чая не откажусь. Мою молчаливую просьбу выполнили сразу же.

– Ты можешь сейчас чувствовать сильный голод, – сказал Кондор. – Это… одно из последствий. Так что ни в чем себе не отказывай, милая. И не стесняйся.

Я проглотила кусок и пробурчала что-то вроде спасибо.

– Кстати. – Кондор положил на стол кристалл на цепочке. – Кажется, я просил не снимать его.

Его голос звучал очень спокойно, но я почувствовала укол вины.

– Ахо нашел его…

– На прикроватной тумбочке, – призналась я. – Я сняла его, потому что чуть не поранилась.

– Прости, милая, шелковые ленты не так эффективны в чародействе, как острые камни, – ехидно ответил Кондор. – Или железо. Но в следующий раз я постараюсь найти для тебя что-то такое, обо что ты не поцарапаешься при всем желании. – Он задумчиво посмотрел на кристалл. – Леди Лидделл сняла амулет, который был призван защищать ее разум от чужих чар, а потом… – Кондор перевел взгляд на меня. – А потом ее легко вывели из замка через все его защиты.

– Если честно, – в тон ему ответила я. – Я не думала, что что-то может угрожать моему разуму в моей, мать ее, постели.

– Справедливо. – Уголок губ волшебника дернулся вверх. – Но, видимо, с сегодняшнего дня тебе придется быть очень внимательной ко всему, что идет хоть сколько-то не так. Давно тебе снятся странные сны?

Я моргнула, на миг забыв о втором бутерброде.

– Откуда ты…

– Я предположил. – Он лениво утащил еще одно печенье. – Но, видимо, предположил удачно.

«Очень удачно», – подумала я и призналась:

– С самой первой ночи. Но твое волшебное зелье неплохо их отгоняло. Когда я не забывала его принимать.

Он задумчиво сцепил кончики пальцев перед собой и уставился в пространство. К счастью, не на меня, потому что я бы такой напряженный взгляд не выдержала.

– Получается… – Я утащила с тарелки уже третий кусок хлеба, а голод все не проходил. – Получается, это Хозяин Зимы постарался сделать так, чтобы я сюда попала? Но как же тогда богиня? И зачем ему утаскивать меня на Изнанку? Кондор?

Он тяжело вздохнул – я уловила в этом плохо скрытое раздражение в сторону одной надоедливой девицы, которая задает слишком много вопросов, – заложил руки за голову и, глядя куда-то поверх моей головы, сказал:

– Я задаюсь совершенно теми же вопросами, милая. Но, увы, ответить тебе на них не могу. – Он опустил взгляд и теперь смотрел на меня. – Думаю, мне стоит поговорить с людьми, смыслящими в таких вещах больше, чем я.

Я оторвалась от бутерброда и облизала пальцы, чем вызвала усталую усмешку.

– Салфетка лежит рядом с тобой, если ты не заметила.

– Ну, простите, – фыркнула я, но салфетку взяла. – А я-то думала, ты знаешь все на свете.

– Мир намного больше, чем я могу осознать. Однажды мне пришлось усвоить этот урок. – Кондор снова вздохнул и положил руки на колени. – Судить о том, что от тебя нужно Хозяину Зимы, к примеру, я не возьмусь. Надеяться на то, что он снова сюда явится, тоже не стоит, да и я, признаюсь, не горю желанием с ним встречаться.

Он замолчал и посмотрел на меня очень хмуро, словно был чем-то недоволен – чем-то посерьезнее облизанных пальцев.

– А вы, леди Лидделл, как шкатулка с секретами, – сказал он. – Еще немного, и я готов буду уверовать в божественное провидение, которое привело вас ко мне. Впрочем, если так подумать, Хозяин Зимы – немного бог, поэтому…

– Как можно быть немного богом? – удивилась я.

Кондор задумчиво дотронулся пальцем до плотно сомкнутых губ, словно пытался понять, как объяснить мне все, что нужно было мне объяснить. Я тем временем допила чай и, взяв со стола амулет, надела его, не без труда застегнув замочек. Пальцы все еще плохо меня слушались.

– Все фэйри – воплощение силы стихии или какого-то явления, – сказал Кондор. – Времени года, суток, отдельных растений, человеческих желаний и страхов. Изнанка полна энергии, и наши представления о мире притягивают ее. Помогают ей обрести плоть. Это, конечно, если все упрощать. – Он сощурился. – Приход зимы, смена дня и ночи, время урожая – у всего есть свои покровители, и они куда древнее новых богов. Их культы давно стали частью наших традиций, так что… Так что да, твой спутник – вполне себе бог. Не такой сильный, как раньше, и не такой злой. Но все еще способный на чудеса.

Он задумчиво посмотрел в сторону занавешенных окон.

Я так же задумчиво потянулась к тарелке с печеньем и тут же отдернула руку, потому что мои пальцы коснулись пальцев Кондора. .

– Ой.

– Я не претендую, милая. – Кондор улыбнулся мне доброжелательно, но нервно. – Ешь.

Он налил в мою чашку еще чая и пронаблюдал, как я забралась на диван с ногами.

– Это ему посвящен тот ритуал? – спросила я. – С невестой, которую оставляют в лесу?

Кондор молча кивнул.

Сейчас он выглядел очень усталым, тени под глазами стали глубже. Я постаралась догрызть печенье побыстрее, поставила чашку на стол и отряхнула руки о джинсы.

– Я пойду спать, – сказала я.

Волшебник удивленно посмотрел на меня и сонно моргнул.

– Мудрое решение, миледи.

Я не стала говорить ему, что спать, на самом деле, не хотела. Я хотела оставить его, чтобы он хоть немного поспал, а сама планировала или лежать и смотреть в потолок, или читать… да ту же «Ars Magica».

– Если так, то все вопросы обсудим завтра, а пока я отправлю тебя спать… без сновидений. – Он устало улыбнулся. – Чтобы больше никаких странных снов и не менее странных прогулок.

Он встал с кресла и протянул мне руку.

– Пойдем?

– И как ты собираешься оставить меня без сновидений? – спросила я, хватаясь за протянутую руку.

– Есть… способы, – он подтолкнул меня к выходу в коридор.

– А мы разве не через зеркало? – я обернулась и наткнулась на недоуменный взгляд.

Кондор хмыкнул.

– В мою спальню, глупая, – сказал он и легонько толкнул в спину, чтобы я шла вперед. – Мне станет спокойнее, если остаток ночи ты будешь спать за стеной, а не в соседнем крыле. Прошу! – Волшебник распахнул передо мной дверь спальни. – Можешь продолжать чувствовать себя как дома.

Я осторожно вошла внутрь, обхватив себя руками, словно мне снова стало зябко. Сложенная рубашка и плед все так же лежали на углу кровати – как я их и оставила.

– Ахо, – позвал Кондор, глядя в сторону шкафа. Кот лениво выполз и посмотрел на нас с каким-то немым укором, словно занимался до этого момента чем-то крайне важным, а мы его отвлекли. – Проследи, чтобы леди снова не пошла гулять там, где леди гулять не положено… Ну и вообще. Только не пугай, ей и так… хватило.

Кот утвердительно мявкнул и, когда Кондор, легонько сжав мне на прощание руку, закрыл дверь снаружи – не сомневаюсь, что она снова не откроется с первого раза! – пристально посмотрел на меня и продолжал следить за моими перемещениями по комнате. Он разве что в ванную за мной не шмыгнул, когда я пошла туда, захватив с собой рубашку. Мягкая ткань коснулась кожи, и накатило осознание, что меня в эту рубашку переодевали, а значит…

Из ванной я вышла с пылающими щеками.

Я щелкнула пальцами, гася свет, и залезла под одеяло, скромно устроившись на самом краю кровати. Подушка пахла чем-то цитрусово-травяным, очень приятно и как-то слишком уютно. Я сжала в ладони кристалл, чувствуя, как его грани слегка вдавились в кожу, и попыталась заснуть.

Не кот – Ахо – тяжело запрыгнул с другой стороны, прошествовал через всю кровать и устроился у меня в ногах. Глаза его слегка светились в темноте, когда кот моргал, и я старалась не думать, что сегодня сторожит мой сон – как и о том, что сторожило его все это время. Сейчас, немного успокоившись, я почувствовала, что действительно устала – тело ныло, как после тяжелой работы, в горле першило, как перед простудой, а стоило мне закрыть глаза, как начинало казаться, что пространство вокруг вращается. Я свернулась в клубочек и попыталась заснуть, но мысли в голове, растревоженные происходящим, мешали, уводили меня сразу во все стороны.

Слишком уж сияющая бездна передо мной открылась, и слишком уж неожиданно.

Я заерзала, пытаясь найти более удобное положение и поплотнее закутаться в одеяло.

– Ему нужно было тебя в лобик поцеловать, – сказал насмешливый голос. – Говорят, человечьи детишки после такого спят особенно сладко.

Я вздрогнула.

– Ч-ч-то?

– Спи, дура.

После этих слов глаза закрылись сами собой.

Спала я, как и обещал Кондор, без сновидений.

Я проснулась оттого, что дышать стало как-то очень сложно, и, открыв глаза, недоуменно уставилась на кошачью морду. Ахо обнюхивал мой нос, сидя на груди, длинные усы щекотали лицо. В первый момент я чуть не подпрыгнула от испуга, но кот успел смотаться быстрее, пройдясь по ребрам и нырнув куда-то во тьму под кроватью.

– Человечья женщина вкусно пахнет магией, – донеслось оттуда.

Я села, подтянув ноги к груди и обхватив колени. Эта фраза, сказанная тонким, чуть скрежещущим голоском, напугала до холодного кома в животе. Очень хотелось ломануться в закрытую дверь и звать Кондора, как родную мамочку, но для этого нужно было спустить ноги на пол – а под кроватью сидел кот-не кот, который только что…

Что делал? Плотоядно меня обнюхивал или мне показалось?

Ахо словно уловил ход моих мыслей – и из-под кровати раздалось ехидное хихиканье.

– Не бойся, человеческое дитя, мне слишком дороги мои крылья и моя жизнь, чтобы нарушать приказы хозяина, особенно когда он уже идет сюда. И раз уж ты, как любая человечья женщина, начинаешь вонять стыдом, когда думаешь о том, что тебя видели без одежды, то поторопись. – Кажется, он насмешливо фыркнул. – Или не торопись. Мне даже лучше.

Я спешно схватила свою одежду, для начала натянув джинсы – прямо здесь, на всякий случай, а потом убежала в ванную.

Из-под штор просачивался зимний рассвет, комната была погружена в неуютный, холодный полумрак. Босые ноги ощущали тонкий поток неприятного сквозняка, и я старалась не думать, что за моими передвижениями следит нечто хищное, скрывающееся в тенях под кроватью, как маленькое воплощение детских кошмаров.

В ванной я сменила чужую рубашку на футболку и, поежившись, посмотрела на себя в скромное зеркало над раковиной – оно отразило бледную растрепанную девушку с заспанными глазами. Я плеснула в лицо холодной водой, чтобы как-то избавиться от ощущения песка под веками, и подумала, что если к вечеру не свалюсь с жесточайшей простудой – это будет чудо, потому что горло болело уже весьма ощутимо.

Интересно, а простуда тут лечится с помощью магии?

Перевернувшийся мир остался прежним – на первый взгляд, словно не было этой тревожной ночи. Тусклое солнце поднималось над зимним лесом и серыми скалами вдалеке. Я смотрела на него через узкие окна, по контуру которых змеился побег плюща, запечатленный в цветных стеклышках, и думала, что мне страшно.

Из комнаты донеслись голоса.

Я осторожно подошла к двери, решив прислушаться, прежде чем выйти к волшебнику и его… слуге? Суть отношений между Кондором и Ахо угадывалась, но была мне не совсем понятна, так же, как и отношения мага и Сильвии.

Между этими двумя чувствовалось какое-то напряжение, а Сильвия, кажется, и не думала скрывать недовольство Кондором. Он же держался с ней почтительно, но на расстоянии, словно… боялся?

Я замерла на пороге ванной комнаты, превратившись в слух, и готовилась в любой момент сделать вид, что только-только собиралась выходить. Плитка холодила босые ноги.

Голос Кондора звучал устало и раздраженно.

– Габриэль – талантливый идиот. И таланты его находят выход ну совсем не ко времени. Я еще с этим недоразумением не разобрался.

Под «этим недоразумением», кажется, он имел в виду меня.

Я скривила губы, чувствуя укол обиды.

– Тише, милорд.

Знакомый странный голосок сопровождался стрекотанием, похожим на звук, который издают крылья насекомых, только громче – настолько, что я слышала его через дверь.

Я подумала, что мне примерещилось, но стрекот раздался снова – ближе.

– Леди проснулась и сейчас совсем рядом, за дверью. При желании может нас услышать.

Я нервно отдернула ладонь от ручки, словно та меня обожгла.

Пауза.

– Ну и что с того? – спросил Кондор. Я слышала его шаги. – Пусть слушает. Я все равно не знаю, что с ней делать… именно сейчас.

– Я присмотрю! – как-то воодушевленно пообещал Ахо.

Я хмыкнула.

– Очень надеюсь, что Сильвия лишит тебя этого счастья. Рассвет наступил.

Рядом с дверью прострекотало.

Я выдохнула и зажмурилась, нажала на ручку и вошла в комнату, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее, – и тут же едва не подскочила, потому что прямо перед моим лицом зависло в воздухе странное существо.

Оно было похоже на крошечную, с пару ладоней, версию человека, но с прозрачными крыльями и огромными блестящими глазами на сморщенном некрасивом лице – такие лица бывают у новорожденных младенцев. В нем было что-то от насекомого и что-то от растения: кожа отливала зеленью, а подобие одежды, как отделка платья Сильвии, казалось сделанным из увядших листьев.

Я смотрела на Ахо, а он улыбался в ответ и смотрел на меня.

Стоило мне моргнуть, стоило Кондору, сидящему в кресле, чуть двинуться, и фэйри все с тем же стрекотом исчез под кроватью – и оттуда вылез и запрыгнул на одеяло черный кот.

Я не закричала только потому, что не успела.

– Леди оценила мои зубки? – самодовольно спросил кот.

– Ахо, брысь отсюда!

Я оценила его зубки – мелкие, острые, похожие на кошачьи резцы. Улыбка, полная этих зубов, смотрелась на сморщенном личике чем-то неправильным и потому еще сильнее бросилась в глаза.

Еще одно столкновение с чем-то… таким странным, намного более странным, чем острые ушки эльфов, окончательно выбило меня из колеи. Ночной облик Сильвии был необычным, но память о нем чуть поблекла, превратилась в воспоминание о странном сне.

А сейчас было раннее утро, и это вот реальное, осязаемое, противоестественное для моего мировосприятия существо, находившееся в воздухе на расстоянии меньшем, чем длина руки, меня напугало.

– Это пикси, – спокойно сказал Кондор, наблюдая, как меняется выражение моего лица. Ахо вылизывал лапу, топорща когти, и именно сейчас ничем не отличался от обычных котов – может быть, только размером. – Нетипичная для этих мест разновидность фэйри, но тем не менее… Ахо как истинный представитель своего вида досаждал Мастеру Герхарду мелкими пакостями, а потом попал ко мне. – Кондор злорадно оскалился. – Попался.

– Смерть была бы милосерднее. – Кот оторвался от своего занятия и посмотрел на меня. – Доброе утро, леди Лидделл, – с подчеркнутой вежливостью сказал он. – Я уже рассказал хозяину, что ваш сон был глубок и сладок.

Я медленно выдохнула.

Маг покосился в мою сторону и натянуто улыбнулся.

– Вот ты и открыла для себя еще одну часть этого мира, – сказал он, – которую мы не показываем кому-то вроде тебя. Старались, – поправил он сам себя, – и почти не показывали.

– И почему это?

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу, и не решалась двинуться с места, потому что не знала, что сейчас будет и вообще.

Кондор казался дружелюбным, но все еще усталым, хотя синяки под глазами были уже не так заметны – видимо, успел немного выспаться.

На мой вопрос он криво усмехнулся, затем потянулся, зевнув, и все-таки ответил:

– Та магия, которую ты видела, все эти кристаллы, огни и мороки, это лишь часть магии вообще. Она скучна и банальна для тех, кто живет здесь, но, поверь, за рамки восприятия людей, которые впервые сталкиваются с магией вообще, она не выходит. Вы воспринимаете их как часть мира. – Он посмотрел в сторону кота и шикнул на него. Ахо подскочил и спрятался под шкафом. – Может быть, в прошлом Посланницы Богини и бегали по болотам Каделла, охотясь на диких фэйри, приручали драконов и единорогов, вышивали судьбы людей золотом по бархату, – он оглядел меня с босых ног до растрепанной головы, – или творили какие-нибудь другие чудеса, но сейчас от вас этого не требуется. Издеваться над человеком, пугая его рассказами о том, что вряд ли его вообще коснется, ни я, ни кто-либо из моих предшественников не стал бы. Это жестоко. И потом. – Кондор повернул голову в одну сторону, потом в другую, словно разминал шею. – Мир непознаваем. Я не знаю и половины чудес, которые возможны в нем, а я здесь живу, и мои интересы, сама понимаешь, чуть шире, чем выбор оттенка шейного платка или очередность приемов в лучших домах двух столиц. Я – проводник, я встречаю и опекаю каждую из вас, но в мои обязанности не входят занимательные экскурсии для леди по местам, где этих леди могут сожрать или превратить в лучшем случае в жабу или певчую птичку.

Его голос звучал глухо и все еще устало.

– И выполнение капризов, – осторожно напомнила я. – Тоже не входит. В обязанности.

Кондор не без усилия рассмеялся и с кривой усмешкой встал с кресла.

– Ладно, леди, мне очень жаль, что вам пришлось, эмм… окончательно проснуться. – Кондор пристально посмотрел на мои босые ступни, выглядывающие из штанин. – На самом деле, я хотел лишь дать Ахо пару настоятельных рекомендаций относительно того, что ему можно, а что нельзя делать и говорить в твою сторону. Если хочешь, отведу тебя к Сильвии…

– Она прекрасно притворяется человеком, – заметила я с долей сарказма.

«Заклятия заклятиями, – думала я, – а острые зубки, спрятанные за вежливой улыбкой, и аура чего-то нездешнего, пугающего – это совсем другое дело».

Хотя, конечно, от Сильвии я не видела ничего злого.

В отличие, к примеру, от одного там волшебника.

– Да, за это ее можно только похвалить, – рассеянно согласился Кондор, почему-то не уловив моей интонации. – Или оставайся здесь. Воспользуйся этим временем и выспись. Я должен уйти на пару часов, и, честно говоря, мне лучше поторопиться.

Ах, уйти? Именно сейчас? Назвав меня недоразумением? Пообещав мне, что с утра мы поговорим и решим, что делать дальше?

Вот зараза.

Я переступила с ноги на ногу.

Чувство странной обиды ударило в голову. Я с шумом выдохнула воздух, подошла к кровати, едва ли не топая, чтобы положить на нее рубашку, и лишь после этого обернулась и уверенно сказала одно слово, очень вежливое и цветистое:

– Нет.

– Что, прости?

Кондор наклонил голову набок. Сейчас это движение, обычно означавшее любопытство, приобрело почти зловещий оттенок.

– Возьми меня с собой. – Я выдохнула, понимая, что границу между просьбами и капризами сейчас переступлю. – Не оставляй меня в замке наедине с… вот этим! – Я ткнула пальцем в сторону шкафа. Дрогнувший голос, наверное, полностью выдавал мой страх. – Наедине вот с этой страшной штукой и кучей вопросов, на которые я очень хочу получить ответ!

Кондор недоуменно моргнул.

– Ты понимаешь, о чем просишь? – очень тихо сказал он.

Конечно, я понимала, но раз уж он так запросто взял меня к другу, который оказался кронпринцем Иберии, то… Не к какому-то Богу-Императору же он собрался ни свет ни заря?!

– Да, понимаю! – Я скрестила руки на груди. – Возможно, у тебя действительно важные внезапные дела рано утром. После праздника, – добавила я язвительно. – Но, посмею напомнить, – я нервно сглотнула перед тем, как привести весьма железный довод, – что ты несешь за меня ответственность, и…

– Могу ответственно отвести тебя к Ренару. Он, поверь мне, человек, если это принципиально.

– Нет! – Я мотнула головой. – Дело совсем не в этом!

– О да! – Маг угрожающе спокойно поднялся с кресла и шагнул в мою сторону. – Дело в том, что кого-то ударило в голову, и кто-то решил раскапризничаться.

– Только попробуй, – прошипела я, заметив, как он сделал едва уловимое движение рукой, которое я восприняла как угрозу, – только попробуй применить на мне что-то из арсенала этой твоей магии. Ни о каком доверии после такого можешь и не мечтать!

Кондор остановился и с удивлением посмотрел сначала на меня, потом – на свою руку, в сторону которой был направлен мой взгляд.

– Мари… Я не собирался даже… – выдохнул он.

– Не верю, – я еще больше нахмурилась.

Мне очень хотелось плакать от страха и обиды, и на волне внезапной, пусть и закономерной, вспышки гнева я уже хотела придумать какую-нибудь еще колкость, но не успела.

– А-а-а, – простонал волшебник. – Ты сейчас настолько невозможная, что… Неблагой с тобой, милая, но в случае чего – сама виновата!

Пока я открывала и закрывала рот, как рыба, разрываясь между злостью и здравым смыслом, Кондор стремительно подошел ко мне и как есть, в иномирской одежде, босоногую, растрепанную, схватил за руку и потянул за собой.

К зеркалу.

Темная ткань, кажется, сползла с него сама по себе.

Я настолько удивилась, что даже не успела возмутиться.

Зеркало стояло у стены в круглой комнате.

Кроме этого зеркала – единственного чистого, яркого, сияющего новизной – здесь было еще семь, выглядящих так, словно их скупили недорого у торговца никому не нужным, но очаровательным старьем. Потускневшие, с изъеденной временем амальгамой, с потрескавшимися кое-где рамами, очень непохожие друг на друга по стилю или форме, эти зеркала располагались в разных, иногда неожиданных местах.

Одно было овальное. Оно доставало мне до пояса и, наверное, было создано для того, чтобы висеть в дамском будуаре: раму его украшал узор из крупных роз, покрытых стершейся кое-где золотой краской. Зеркало стояло у небольшого письменного стола, прислоненное к нему. Мне его положение казалось настолько неустойчивым, что я с тревогой поглядывала – не упадет ли это зеркало от одного моего неверного движения.

– Какая-то обитель сумасшедшего, – буркнула я, на что маг хмыкнул. – Я надеюсь, в этот раз без сюрпризов вроде внезапных принцев?

– О нет, никаких принцев, – пообещал Кондор.

Его улыбка сейчас была доброжелательной, но в глазах застыла тревога. Кондор по-хозяйски раздвинул шторы на одном из узких высоких окон и посмотрел в зимний день снаружи. Там, за окном виднелись крыши домов, невысоких, застывших среди голых деревьев.

Видимо, мы были где-то под самой крышей.

Ощутив под ногами мягкость ковра и отдышавшись после перехода, я осмотрелась чуть более внимательно.

Надо сказать, все эти зеркала были единственной, пусть и бросившейся в глаза странностью комнаты. В остальном она не слишком отличалась от кабинета какого-нибудь ученого с одной из старинных картин. Место между окнами занимали высокие книжные шкафы, заполненные так, что некоторые полки слегка прогнулись. Около одного из этих шкафов стояло зеркало, а напротив зеркала, вписанная между полок, обрамляющих ее аркой, была настоящая дверь.

Эта дверь внезапно открылась, и в комнату вошел незнакомец. В одной руке он держал фонарь с кристаллом, а другой прижимал ко лбу намокший платок, в который было что-то завернуто. Парень увидел меня и застыл в изумлении, близоруко щурясь. Его рука с платком медленно опустилась.

Я тоже рассматривала вошедшего с удивлением и жадностью, отмечая и его растрепанный вид, и измятую одежду, и легкую бледность, и то, что он был, кажется, на несколько лет младше Кондора или просто казался таким.

У него были короткие, чуть ниже ушей, светло-русые волосы и какой-то щенячий взгляд.

И здоровенная шишка на лбу.

К ней, собственно, он и прикладывал платок.

– Милосердный брат, – прошептал юноша, не отрывая от меня взгляда.

Я сделала шаг назад.

– Мне невероятно приятно сравнение с Милосердным, – сказал Кондор, – пусть я и свято верю, что милосердие и смирение не входят в список моих добродетелей. Особенно – сейчас. – Он хмуро покосился на меня, а потом обернулся к несчастному хозяину комнаты, который снова прижал платок ко лбу и поморщился от боли. – Доброе утро, Габриэль. Это – леди Лидделл, она со мной, – добавил он, кивнув в мою сторону.

Габриэль в каком-то странном облегчении привалился к двери и шумно выдохнул, посмотрев в потолок.

– Это самое недоброе утро из всех, которые со мной случались, Кондор.

– Поверь, – скривился маг, – у меня примерно то же самое.