Зеркало

очень много дел. Нужно отчитаться, сообщить последние детали завершения проекта. И,

кончено, избежать обвинений в бездарно проваленной операции по поимке «крота».

Впрочем, они не посмеют. «Крота» вычислить трудно. Почти невозможно. Особенно, когда

ты сам и есть этот «крот».

30

- Он умер, - тихим голосом произнесла Катя.

- Кто? - не поняла Алиса.

- Рома.

Алиса силилась понять услышанное, но смысл всё равно ускользал от неё.

Получалось, что умер труп пацана, которого Катя застрелила пару месяцев назад, и который

потом предлагал ей руку и сердце. Хаос лишь растекался в её голове густым бесформенным

киселём.

- Ты снова ему помогла?

- Нет, он сам.

- Где он?

Роман действительно был не подвижен и даже с большого расстояния производил

впечатление покойника, которого слишком долго не могли найти. Алиса зажала пальцами

нос.

- Какая вонь!

- Его нужно похоронить, - сказала Катя, которую, казалось, не волновали все эти

запахи.

- Делай, что хочешь. Только меня не бери в помощники.

- Да. Я сама.

Она убежала выполнять эту трудную и бессмысленную миссию. Как по рельсам,

заготовленным для неё чьей-то извращёно-мудрой рукой.

Шабанов позвонил пятью минутами позже.

- Ты уже в курсе? - без предисловий спросил он.

- Чего?

- Значит, нет.

Алиса обернулась и посмотрела на крошечную фигурку Кати, бредущую по пустырю

в поисках места для могилы. Неужели?

- Всё кончается? - почти обрадовалась она.

- Не уверен. Но меняется точно. Нам нужно встретиться. Есть что обсудить. Распускай

своих по домам и приезжай по старому адресу.

- Думаешь, заведение уже оправилось от шока и готово к приёму посетителей?

- Да. Потому что оно моё.

Вот, значит, как. Он всегда чуть более в курсе, чем кто бы то ни было. Всегда на

полшага впереди. Настолько впереди, что закрадывается подозрение о его непосредственном

участии в последних событиях. Или даже организации. И предыдущих, кстати, тоже. Демон

Шабанов, руководитель дьявольского подполья в городе-герое Москве. Она когда-то хотела

его...

Преступные амазонки молча выслушали приказ атаманши: домой, в бессрочный

отпуск. Неоплачиваемый. Вроде, они и не сильно расстроились.

- Поеду к морю, - первой опомнилась бригадирша Оксана. - Сто лет там не была. С

этой чёртовой работой...

- Будто кто-то тебе раньше мешал, - усмехнулась Алиса. - Не наводи напраслины на

честную организацию.

- Раньше не хотелось.

- Вот это ближе к истине.

Девчонки стали расходиться. Как-то слишком буднично. Словно их послали за хлебом

в соседний ларёк. Пусть. Обидно ей, что ли, что жизнь прямо на её глазах приобретает черты,

которые ей с самого детства казались нормой?

- А мне некуда идти, - сказала Ленка, побрасывая дров в затухающий костёр. -

Построю себе дом здесь и буду жить. Одна.

- Это сущий экстрим, - пошутил над ней кто-то. - Если надоела цивилизация, езжай

жить в Мытищи.

Ленка не обижалась.

- В гробу я вас видела с вашими Мытищами.

А Катя вернулась к прежнему занятию: к поискам места для будущей могилы. Алиса

наблюдала за ней со стороны, как и обещала, не помогая. Ей просто необходимо было

перевести дух перед предстоящей поездкой и разговором.

В конце концов, нашлась готовая яма. Роман доехал до неё, как барин, на телеге.

Правда не на такой, в которую запрягают лошадь, а с одним колесом и двумя ручками для

трудолюбивых садоводов. Мёрзлая земля не хотела становиться ему пухом, и Катя завалила

яму камнями.

Вот и всё. Можно поставить галочку напротив очередного пункта неведомого плана.

Ленка, как и обещала, никуда не двигалась от костра, подкладывала всё новые

поленья.

- Я останусь с тобой, - сказала Катя. - Вдвоём веселее. Правда?

Она поцеловала партнёршу в губы.

- А дома вас не заждались? - осведомилась Алиса, вспомнив, что когда-то давала

обещания родителям девчонок.

- Это их проблемы.

Значит, и её тоже. Пока она не придумает, что с ними делать.

- А ты куда? - поинтересовалась Ленка. - А то оставайся с нами.

- Нет. Меня ждут.

- Кто?

Действительно, кто он ей, этот странный капитан, спаситель и мучитель, покровитель

и палач.

- Жених.

- Родишь ему сына?

- Почему обязательно сына? Всегда есть два варианта, насколько мне известно.

Амазонки со знанием дела скривились в улыбках:

- Удачи!

Впрочем, они уважали её выбор, свободной женщины и наставника.

31

Дорога от Троицка до МКАД заняла почти пять часов. Народ стахановскими темпами

продолжал возвращаться в опустевший мегаполис. И это понятно: люди вспомнили о том,

что в городе у них осталось самое дорогое — квартиры, а в них — нажитое добро. Теперь,

когда тучи рассеивались на горизонте, непременно объявятся и лже-владельцы, и просто

лихие личности, охочие до чужого.

В принципе, так оно и было: многие жилища стояли разграбленными и загаженными.

Не совсем понятно только, кем именно. Квартира Светы не стала исключением: их встретили

разбитые окна, лопнувшие батареи отопления, перевернутая мебель. Тогда поехали к

Шабанову, найдя там те же следы пребывания дикарей. Поняв, что имеют дело с новыми

обстоятельствами, выбрали для временной жизни одну комнату с уцелевшими стёклам и

начали медленное наступление на разруху, закрывшись пока от окружающего безобразия.

Думали вернуться в пригород, но потом решили не тянуть резину с восстановлением

прежних условий быта.

- Нанять бы кого-нибудь в помощь, - предложила Светлана, вспомнив вдруг о своём

социальном статусе богатой бездельницы.

Шабанов покивал головой, соглашаясь с ней.

- Как только найду свободных и желающих, сразу пришлю их к тебе.

- Я глупость сморозила?

- В тебе говорят привычки хорошей жизни. Значит, всё вернётся.

- Ты считаешь, она была хорошей?

- В смысле горячей воды — безусловно.

Город тоже спешил возвращаться к жизни. Без суеты и паники. Энергия,

подпитывающая её, израсходовалась без остатка неделю назад. Работники различных служб в

оранжевых накидках разъезжали на машинах, собирая невесёлый урожай: уцелевшие части

человеческих тел и попавших под горячую руку животных. Они шли сплошным потоком в

какую-то огромную печь. Можно было только догадываться, сколько там удалось спрятать

преступлений, не имеющих отношения к описанным событиям. Это понимали все, но

главной задачей сейчас стояло — очиститься. Любой ценой и в максимально короткие сроки.

Чтобы вернуться к нормальной жизни. Чтобы повседневная рутина схватила в свои цепкие

руки воспоминания, смешала их и развеяла по ветру времени.

Первым оправилось от шока телевидение. Бойкие девушки и парни на голубых

экранах вернули себе утраченные улыбки и задор, которые нельзя было скрыть за напускной

скорбью. Шли репортажи с оживающих улиц; интервью с известными людьми, ранее

исчезнувшими куда-то в небытие, как надеялись многие, навсегда; трансляции заседаний

комиссий и комитетов «по». Политические нувориши мостили себе дорогу наверх

критическими высказываниями по адресу тех, кто находился за пределами очерченного ими

круга. Возвращалась потрёпанная попса, робко пробуя пропитый и прокуренный голос.

Режиссёр Н. рассказал о грандиозных планах совместной работы со сценаристом Б. над

эпохальным фильмом «Полуживые и полумёртвые». В возобновившихся толк-шоу очевидцы

доказывали друг другу, что стояли ближе к месту событий, чем их оппоненты, поэтому

видели резче, слышали чётче, запомнили лучше.

Бумажные газеты и интернет-издания едва поспевали за информационным флагманом,

но тоже были в ударе, разместив фото и видео материалы, включая непременные селфи,

аналитические статьи, сборники советов по выживанию, купоны на скидки и рекламные

пробы пера. Профессор П. выдвинул гипотезу о том, что причиной Апокалипсиса 1.0

(ехидный Твитор окрестил его #Недоапокалипсис) стали вспышки на Альфе Центавра,

вызвавшие, в свою очередь, мутонотропные процессы в недрах Земли, что легко

доказывалось формулой «зэд» в квадрате равен «эпсилон» в кубе. Слесарь Сазон Полоскин

из Зажуйска умудрился составить кроссворд на тысячу письменных знаков, состоящий

целиком из синонимов слова «пиздец». Ожидалось, что главная литературная премия страны

достанется в этом году поэту Пылкому, выложившему на своём официальном сайте отрывки

свежей поэмы «За что?»

Рестораны и кафе подавали исключительно вегетарианские блюда. В

продовольственных магазинах по талонам отоваривали говяжью тушёнку 1989-ого года

производства, извлечённую из советских запасов бомбоубежищ. Генеральный директор

метрополитена имени Ульянова пообещал откопать кольцевую линию уже в феврале

следующего года. Из дружественной снова Венгрии шли тем временем два эшелона дымных

«Икарусов» с салонами, набитыми яблочным компотом. В школах возобновились занятия, но

пока только в смешанном режиме: группами с 1-ого по 5-ый и с 6-ого по 11-ый класс.

Генерал слёг в больницу с инфарктом, а Юля вызвалась к нему сиделкой.

- Ну его на хрен, этого католика, - объяснила она свой поступок. - Задолбал.

Пришедшую проведать мужа соперницу она встретила словами:

- Явилась не запылилась! Ну, давай, подруга, знакомиться. Я — та, которая доставляла

твоему мужу удовольствие, пока ты командовала прислугой и грела для него постель. Будем

дружить семьями. В России со следующего года вводится многожёнство. Твой, кстати,

лоббировал усерднее всех.

Пока длилась эта абсурдная речь, генерал держался руками за грудь, взывая к

милосердию, и мысленно срывал с Юли бриллианты. Не ожидал он от неё такой пакости.

Стаса нашли у себя дома в кровати, связанного, еле живого от потери организмом

влаги. По чистой случайности пришли к нему сантехники прочищать общую канализацию.

Дверь не заперта оказалась. После недели, проведённой в больнице, ему поставили диагноз:

недееспособность, связанная с умственными отклонениями. Кинулись искать родственников

и никого не нашли. Так что передали его государству вместе с долгами и квартирой, не

обременённой наследниками.

32

Алиса долго думала, что надеть на встречу, но потом решила предстать перед

Шабановым в джинсах и простенькой кофточке. Тяжелее дались ей слова. Обидные от того,

что приходилось будто бы выпрашивать себе судьбу у постороннего в общем-то мужчины. Не

было ей оправдания в её слабости, но и другого выхода для себя она не видела.

Шабанов выслушал, не перебивая. Улыбнулся, и Алиса поняла, что вслед за этим

последует отказ.

- Извини, что не посвятил тебя в детали своей личной жизни раньше, - произнёс он.

- Ты женат?

- Нет. Но теперь имею планы на этот счёт.

Она легко уловила оттенки грусти и сожаления в его интонациях. Только о чём именно

он грустил, осталось для неё за кадром.

- Хорошая новость, но радости почему-то мало в твоём голосе.

Она и сама едва сдерживала слёзы. А он пояснил:

- У меня посттравматический синдром, я полагаю. Моя невеста — вдова того трупа,

который гонялся за нами все эти дни. Наперегонки с его сестрой и её любовником.

- Звучит, как мексиканский сериал.

- Есть некоторое сходство, - согласился он. - А у тебя? К тебе был приставлен

персональный покойничек? По моим подсчётам, их могло набраться с десяток-другой.

«Бог миловал», - хотела ответить Алиса, но вовремя поняла, что Он, тем более,

помянутый всуе, тут ни причём.

- Кто ты? - спросила вместо какого-нибудь шутливого ответа она.

- Я — номер «Сто Тридцать Пять».

- И что это означает?

- Это означает, что много лет назад я подписал договор, не понимая ни его

последствий, ни уровня той Силы, с которой имею дело. А теперь договор расторгнут. Мне

никто не сообщал об этом. Я просто знаю, что это так. Хотя бы потому, что могу об этом

говорить, не чувствуя, что совершаю оплошность. Или преступление. И отказались от

договора не мы.

- Ты имеешь в виду то, что творилось здесь на прошлой неделе? - угадала Алиса.

- И это тоже. И вот это ещё.

Он достал из кармана таблетку. Обыкновенную такую. Может быть, аспирин. Или

анальгин. Повертел в руках и бросил в пепельницу.

- Обычно после такого трюка мой собеседник терял своё тело и возносился к звёздам.

А теперь, ты видишь, это всего лишь унылый кусочек мела.

- Как же ты теперь без него?

- Постаринке. Вручную. Путём кропотливой ежедневной работы. С метлой и лопатой

в руках. Я всего лишь стал тем, кем хотел быть всю свою жизнь — человеком, понимающим

своё предназначение в этом нелепом, не любимом мной мире. Это понимание дороже, чем

Вселенная, холодной равниной лежащая у твоих ног. Ты не хочешь присоединиться?

Алиса отрицательно мотнула головой.

- Мне нужен мужчина, а не соратник. Или, хуже того, подельник. С банальным членом

между ног. С волосатой грудью. Воняющий потом после тренажёрного зала или огорода.

Займусь его поисками, если уж с тобой не выгорело.

- Могу подсобить.

- Вот этого имеешь в виду? - Алиса показала глазами в сторону Урфина Джуса,

уплетающего котлету за соседним столиком.

Шабанов расхохотался.

- Только через мой труп!

Шабанов вышел из машины у станции метро. Было людно. Почти как всегда. Хотя

подземка и не работала. Стояли вечные бабки с неизменным укропом. Краны с пивом

предлагали освежиться чем-нибудь лёгким, из доапокалиптических запасов. Безногий нищий

находился на своём посту. В киоске с цветами только царило запустение.

- Привет, - сказал Шабанов. - Извини, что без приглашения. Но сам понимаешь, теперь

не до церемоний. Ты как?

Небритый мужчина, с которым он затеял беседу, одетый в потрёпанное пальтишко,

уставился на него ясными радостными глазами.

- Седьмой Ангел скоро протрубит, - сообщил он.

- Не валяй дурака! - оборвал его Шабанов. - Или не признал?

- Слышу цокот копыт. Всадники Апокалипсиса.

- Это обычные цирковые кони. И джигиты верхом на них. В чём дело?

Но Петька Златоуст, не обращая на него внимания, продолжал вещать о трудностях

жизни среди стай саранчи, рек крови, жаб. Шабанов понял, что говоривший обращается не

только к нему — вокруг стал собираться народ. Многие щедро подавали. Кто деньгами, кто

продуктами. Легко торговать страховыми полисами непосредственно после урагана, хотя и

смысла в том ни на грош. От прошлых убытков уже не спастись, но будущие пестрят в глазах

огненными нулями.

- Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний.

Шабанов раскрыл бумажник, вытащил какую-то купюру, не заботясь о её достоинстве.

Сунул в руки блаженного.

- Вот добрый человек! - раздалось откуда-то сбоку.

Он развернулся и побрёл по тротуару в сторону припаркованной машины.

Сергей Боровский

Хьюстон, 2016

Document Outline

ЗЕРКАЛО