Зигзаг удачи

29 ДЕКАБРЯ, ВЕЧЕР

Орешников ждал Олю у входа в городской парк. В парке шумела, клокотала и бурлила новогодняя ярмарка.

Оля опаздывала. Орешников изнемогал. Радость выпирала из него, и ее не на кого было выплеснуть.

Когда показалась Оля, Орешников ощутил небывалый прилив сил. Он одним прыжком оказался возле нее, наклонился к Олиному уху и радостно закричал:

— Угадай, что со мной случилось?

— Как я могу угадать? — улыбнулась Оля.

— Я тебе буду подсказывать. У меня одна облигация. Помнишь, я ее купил у тебя и просил подобрать мне счастливый номер! Сегодня разыгрывался тираж. Ну, догадалась?

— Ты выиграл сорок рублей!

— Больше!

— Сто? — повысила ставку Оля.

— Больше!

— Пятьсот рублей! — озорно выкрикнула Оля.

Орешников интригующе повторил:

— Больше!

— Неужели тысячу?

— Больше!

— Ты выиграл две с половиной тысячи! — шепотом произнесла Оля.

Орешников снисходительно усмехнулся:

— Больше!

— Пять тысяч! — у Оли закружилась голова, Орешников ласково сказал:

— Оля, не мелочись!

Наступила роковая пауза. Оля не решалась назвать следующую сумму.

— Ну! — подбадривал Орешников. — Смелее!

— Не может быть! — наконец, отважилась Оля. — Неужели ты выиграл десять тысяч?

— Как одну копеечку! — триумфально произнес Орешников, будто в этом была его личная заслуга.

Оля засияла.

— Володя, я так счастлива за тебя! — и она поцеловала его на виду у всей ярмарки.

Орешников воодушевился.

— Теперь я понял, в чем смысл жизни! Будничная обстановка меня гнетет! До сих пор мне не везло. Максимум, чего я достиг, — ассистент режиссера в областной студии телевидения. Но тут я выпустил в эфир что-то не то, и вот я фотограф.

— Ты много успел, Володя. — Оля смотрела на него влюбленными глазами.

— Ты хочешь сказать, я многого не успел. Мне уже двадцать восемь. Я должен наверстывать. Оля, мы переедем с тобой в Москву!

— С тобой хоть на край света!

— По-моему, мы украсим этот город…

— Все-таки ты отъявленный хвастун!

— В этом моя неповторимость! — не унимался Орешников, которому деньги вскружили голову. — В Москве меня возьмут фотокорреспондентом в журнал «Огонек»!

— Откуда ты знаешь?

— Телепатия, — напомнил Орешников.

Они засмеялись, вошли в парк и окунулись в толчею базара. На открытой эстраде шло новогоднее представление. Его возглавлял Дед-Мороз, одетый в многопудовый костюм. Вокруг него буйно веселились юные, горожане, которые пока, еще верили сказкам.

— Это мой отец! — с нежностью сказал Владимир Антонович.

— Ты сын артиста Орешникова? — удивилась Оля. — Я его много раз видела в театре.

Они затесались в детский хоровод, стали прыгать и петь вместе со всеми.

увлеченно пели Оля и Орешников.

Среди множества чужих детей Дед-Мороз увидел своего ребенка и забеспокоился, несмотря на то что его ребенок давно уже перешел границу детского возраста.

Сын указал глазами на Олю, и они с отцом обменялись дружескими взглядами.

пел хоровод.

— А теперь под этой аркой, — указал направление Дед-Мороз, — вас, ребята, ждут подарки!

И все дети, кроме Оли и Орешникова, устремились за гостинцами.

Орешников прощально помахал отцу. Отец-Мороз скрылся за кулисами, а Орешников повел Олю в торговый ряд, чтобы преподнести ей новогодний подарок, достойный его богатства.

Владимир Антонович держался, как ухарь-купец.

— Значит, так, квартиру будем строить двухкомнатную и внесем все сразу, чтобы потом над нами не висело! Ты случайно машину водить не умеешь?

— Нет! — огорчилась Оля.

— Научишься! — покровительственно сказал Орешников.

— Конечно, научусь!

Они протискивались по узкому проходу мимо торговых павильонов.

— Сейчас, Оля, мы будем с тобой транжирить деньги. Правда, я их еще не получил. Но это не имеет значения. Это будет у нас вроде генеральной репетиции. Мы все присмотрим, прикинем, рассчитаем… А ну-ка войдем сюда! — Орешников потащил Олю в фанерный балаган, на котором красовалась вывеска «Меха». — А то пальтишко у тебя невзрачное. У вас есть что-нибудь приличное? — спросил Орешников. — Мне шубу для жены.

Оля благодарно улыбнулась.

— И не какой-нибудь дрянной нейлон, — разошелся Орешников, — а из натурального меха!

— Норка есть! — сказала продавщица.

— А ну-ка померь!

Оля надела шубку из норки, стала дивно хороша и, покраснев, шепнула:

— Какая прелесть!

— Сколько стоит? — поинтересовался Орешников.

— Две тысячи четыреста! — спокойно сообщила продавщица.

Орешников опешил.

— Это в старых деньгах или в новых?

— В новых!

— Двадцать четыре тысячи за водяную крысу?

— Водяная крыса — это одно, а норка — совсем другое, — возмутилась продавщица, снимая с Оли шубу.

— Да, это нам не по средствам! — погрустнела Оля.

— А эта почем? — Орешников показал на каракулевую шубу.

— Тысяча двести!

— А по нормальной цене у вас есть что-нибудь?

— Есть! — продавщица уже потеряла интерес к покупателям. — Нейлоновая цигейка.

— Эту дрянь нам и задаром не надо!

Орешников подал Оле ее потрепанное пальто и сказал:

— Ты мне и в нем нравишься!

Одному бывает трудно перенести испытание славой, другому испытание властью, третьему — богатством. Но слава проходит, власти можно лишиться, деньги уплывают… Некоторые люди так и не возвращаются в нормальное состояние, а некоторым это удается. Что-то будет с Орешниковым?…

Орешников и Оля покинули магазин.

— А еще называется новогодняя торговля! — возмущался Владимир Антонович. — Просто нечего подарить к Новому году!

Оля сдерживала слезы. Из-за шубы она не стала бы плакать, но ей разонравился Орешников. Ее кумир сам спихнул себя с постамента и разбился вдребезги на мелкобуржуазные осколки.

— Пойдем, выберем мебель! — по-хозяйски предложил Владимир Антонович, даже не подозревая, что обидел невесту. — Это для нашей будущей квартиры.

— Не хочу! — сказала Оля.

— Ты права! — обрадовался Орешников. — На мебель тратиться рано!

Они проходили мимо лотка с мороженым.

— Дайте одно эскимо! — решился, наконец, на покупку Владимир Антонович и преподнес Оле мороженое:

— Ты не обижайся, Оля, я не жадный, я хозяйственный!

Оля бросила эскимо в снег.

— Не хочу я тебя больше видеть! Никогда! — и убежала.

Орешников обиделся.

— Подумаешь! — сказал он вдогонку, не трогаясь с места. — Свет на тебе клином не сошелся. Не такая уж ты красавица!

Он нагнулся, поднял эскимо, развернул серебряную обертку и съел мороженое сам.

Покончив с Олей и с мороженым, Орешников отправился ужинать. Мест в кафе не оказалось. Орешников с подносом в руках мыкался среди столиков. Сесть было некуда, а есть, когда обе руки держат поднос с яичницей и кефиром, неудобно. Наконец в углу зала освободилось место, и Орешников заметил это первым. Он сгрузил на стол ужин, избавился от подноса и сел.

Судьба уготовила для него место за столиком, где мрачно жевала сардельки унылая серая личность, которая до вчерашнего дня считалась мужем Лидии Сергеевны.

Орешников никогда его не видел, а муж Лидии Сергеевны ни разу не встречал Орешникова. Каждому из них было чем поделиться с незнакомым человеком, с которым делиться значительно легче, чем со знакомым.

— Вот, ушел от жены, — начал бывший муж. — Вроде бы хорошо, только вынужден есть эти кошмарные сардельки.

— А что, жена вкусно готовила? — поддержал разговор Орешников.

— Нет, я сам готовил!

— А я своей хотел сегодня шубу купить, так ей подавай только норковую.

— Они все такие! — поддакнул бывший муж, и они с Орешниковым почувствовали друг к другу симпатию.

— Вот моя, — продолжал искать сочувствия бывший муж, — никогда вовремя не приходила. Шлялась неизвестно где. На днях заявилась поздно, я ее спросил: где задержалась? А она мне нагло наврала: ходила по парикмахерским…

— А я своей сегодня эскимо купил, — изливался Орешников, — так она его в снег выкинула! Ест только пломбир!

— Они все такие! — уныло повторил свежий холостяк.

— И вообще, я тебе так скажу, — по-приятельски заговорил Орешников. — Мне жена, знаешь, какая нужна? Вот иду я с ней по улице, и все оборачиваются.

— Я, наоборот, предпочел бы тихую, скромную женщину, — сказал рентгенолог, который уже вдоволь натерпелся от неслыханной красоты своей жены.

— Чего мы тут будем рассиживаться? У меня знакомая есть, потрясающая женщина. Между прочим, мужа выгнала! — сообщил существенную деталь Орешников. — Он у нее ничтожество и скандалист!

— Это тоже бывает, — признал собеседник.

— Адрес у меня имеется. Давай пойдем к ней! — предложил Владимир Антонович. — Я тебя познакомлю.

— Пойдем! — охотно согласился новый знакомый Орешникова. — Только я прихвачу вина.

Орешников не стал возражать. Бывший муж забежал в «Гастроном», взял бутылку портвейна «Три семерки», и Орешников повел компаньона к его бывшей жене, о чем тот пока не догадывался.

Первое смутное беспокойство закралось в его тоскующую душу, когда они оказались на улице, с которой он вчера увозил мебель. Потом они подошли к дому, где он был прописан, и беспокойство усилилось. Хотя в этом доме было четыре подъезда, они вошли в тот самый подъезд. Бывший муж все еще надеялся, что они поднимутся на другой этаж. Надежда рухнула. Бывший муж порядком занервничал. Однако на лестничную площадку выходило четыре квартиры. Несчастный ждал чуда, но чуда не произошло.

Бесчувственный Орешников, который ничего не подозревал, нахально позвонил в ту самую дверь. Дверь распахнулась. На пороге стояла родная жена бывшего мужа.

Сначала Лидия Сергеевна увидела только Орешникова.

— Здравствуйте, Володя! — обрадовалась она. — Это хорошо, что вы… — и осеклась, потому что приметила второго человека, который ей тоже был знаком.

— Лидия Сергеевна, извините, что так поздно, я к вам с приятелем! — беспечно пропел Орешников.

— Кто это? — спросил бывший муж, показывая на соперника. — Кто этот Володя? Почему он к тебе по ночам приятелей водит?

Лидия Сергеевна не нашлась, что ответить. А Орешников с ужасом понял, кого он привел.

— Не будем устраивать семейных сцен на лестничной площадке! — Владимир Антонович пытался выиграть время, чтобы найти выход из идиотского положения.

Они вошли в квартиру, в которой было все, кроме мебели.

— А на чем здесь сидят? — Орешников удивленно озирался по сторонам.

— Ты куда мебель дел? — Лидия Сергеевна грозно повернулась к похитителю гарнитура.

— Это моя мебель! — непреклонно ответил рентгенолог. — Твоего я ничего не взял. И ты не увиливай, ты мне скажи, кто это такой? — и он опять указал на Орешникова.

— Я сослуживец! — поспешно сказал Владимир Антонович, опасаясь, что муж может полезть в драку. А Орешникову не улыбалось бить человека в его собственной квартире на глазах жены.

— Как вас зовут? — вдруг решил познакомиться Орешников.

— Это неважно! — отрезал муж.

— Дорогой мой! Я выиграл десять тысяч! Мы с Лидией Сергеевной хотели это отметить, и я пригласил за компанию вас!

— Ты десять тысяч выиграл, а я за портвейн платил! — взорвался рентгенолог.

— Перестань орать! — осадила его Лидия Сергеевна. — Ты где находишься?

— Дома! — машинально ответил ревнивец и, свирепея, продолжал:- Я в том самом доме, из которого ты меня выгнала, потому что я ничтожество и скандалист, как сообщил мне твой хахаль!

— Я не хахаль, — возразил Орешников, — я сослуживец!

— Вы не сослуживец, вы не хахаль, вы сплетник! — в ярости выкрикнула Лидия Сергеевна, схватила шубу и выбежала вон.

Соперники остались наедине.

— Ты зачем сюда ночью приперся? — не унимался хозяин дома.

— Я же не один, — примирительно сказал Орешников, — я же тебя привел! Ты подумай, если у меня свидание, зачем мне ты?

Гора ревности скатилась с плеч бывшего мужа, и он глупо заулыбался.

— Это верно!

— Тебе надо с ней помириться! — посоветовал Владимир Антонович. — Где ты лучше найдешь?

— Лучше ее нету! — с вызовом заявил человек, имени которого Орешников так и не узнал. — Давай выпьем за нее!

— Давай! — согласился Орешников.

Лидии Сергеевне было невдомек, что Орешников пьет за ее здоровье. Сейчас она его ненавидела, а ненависть, как известно, первая ступенька на лестнице любви. Лидия Сергеевна хотела отомстить Орешникову. Она придумала такое, что может придумать только современная женщина. Она не собиралась убивать его кинжалом, травить ядом, подсылать дуэлянтов. Нет, ее месть была в духе времени, ей требовались сообщники.

Поздно вечером Лидия Сергеевна ворвалась в квартиру Алевтины:

— Алевтина Васильевна! Я пришла к вам, как к председателю месткома!