Зима королей

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Мюртах натянул поводья. Один из посланных вперед верховых скакал к нему, размахивая над головой рукой, этот сигнал означал, что в их направлении движется крупное вооруженное войско. Когда он заметил, что Мюртах видит его, всадник указал назад на крутой гребень, лежащий перед ними.

Сирбхолл находился рядом с Мюртахом, он прикрыл глаза, чтобы лучше разглядеть всадника и, указывая на гребень, сказал:

— Давай, по крайней мере, займем этот холм, тогда мы сможем сдержать их, если это окажутся датчане.

Мюртах взглянул назад на своих людей и, по-прежнему оставаясь на месте, ответил:

— Холм за нами ближе.

— Но зачем нам идти назад, если мы можем идти вперед?

— А зачем подниматься, чтобы встретить их? Сирбхолл нахмурился. Мюртах тронул своего пони и рысью направился к своим солдатам назад.

— Возвращайтесь на гребень этого склона и выстраивайтесь, на случай, если это окажутся датчане.

Его люди поднялись и трусцой направились на возвышенность со своими мешками на плечах. Стадо только-только поднялось на вершину холма, и по сигналу Мюртаха гуртовщики остановили его. Мюртах быстро оглянулся через плечо. Первый верховой был почти рядом с ним, двое других приближались, размахивая руками. Развернув своего пони, Мюртах рысцой затрусил вдоль линии своих людей и вокруг стада.

Верховые уже присоединились к нему, первым Лайэм:

— Их много, все верхом. Они похожи на ирландцев, и они несут символ Верховного короля.

— Мы подождем их здесь. Где мой брат?

— Здесь. — Сирбхолл направил свою высокую лошадь между пони Лайэма и Мюртаха. — Ирландцы, и так близко к стране датчан?

— Пф… Это же не пустыня. Лайэм, направляйся к концу строя и жди моего сигнала.

Когда неизвестные поднялись на длинный холм перед ними, Мюртах и его люди уже надежно собрались напротив широкой долины. Мюртах, довольный, поздравил себя. Другая группа была больше, чем его собственная, но они не станут атаковать столь решительно изготовившихся к отпору. Он слез с пони и натянул свой лук. За ним Сирбхолл спокойно ждал, держа свой меч на холке лошади. Один из незнакомцев на прекрасном гнедом, с белой мордой пони, легким галопом направился к ним, подняв руку.

Мюртах выбрал одну из своих длинных, с совиным оперением стрел и прижал ее к тетиве.

— Остановись там, — сказал он.

— Я Кир мак Эода, — сказал передовой всадник. — Вы можете разобрать мою эмблему?

— В такой близости от Дублина их никто не разбирает, — сказал Мюртах, опуская конец своего лука на землю. — Подходи.

Кир мак Эода рысью подъехал ближе, продолжая крепко держать поводья своего пони. Он смотрел на Мюртаха и Сирбхолла, который спокойно сидел на своем коне позади Мюртаха, он высоко держал свою крупную голову, взгляд был изучающий. Кир был молодой мужчина, он выглядел озадаченным.

— Я ищу О'Каллинэн, — сказал он с вопросительной интонацией.

— Мы здесь, — сказал Мюртах. — Я Мюртах-лучник. Это мой брат Сирбхолл.

— Сирбхолл-Убийца Датчан, — сказал Кир. — Да.

Он чопорно поклонился им обоим.

— Во имя Господа, привет от короля. Он слышал, что вы должны прибыть с добычей, и он послал меня и мой отряд позаботиться, чтобы у вас не случился плохой конец.

Мюртах засмеялся. Он опустил свой лук, вложил его в чехол и положил на спину своего пони.

— О, все придем к плохому концу, раньше или позже. Мы встретили датчан, мы только что охотились южнее Дублина, и они пришли к своему плохому концу быстрее, чем ожидали, я думаю. Конечно, ваши послания от короля не сводятся лишь к этому?

Юноша облизал губы, резко повернулся, чтобы взглянуть на восток, и сказал:

— Мы должны уйти отсюда, в случае, если вы оставили кого-нибудь в живых, они могут сказать, в каком направлении вы направились.

Мюртах дал сигнал Лайэму. Его люди вышли из строя, быстро и спокойно разбили скот на гурты и погнали его вперед. Трех лошадей, которых увели от датчан, вели рысцой за поводья. Мюртах следил за всем, пока последний из его людей и скота не достиг подножья холма. Кир мак Эода ждал. Потом они снялись с места, чтобы встретиться с эскортом Кира. Сирбхолл скакал рядом с Мюртахом.

— Это, конечно, необычно, что отрезанная от дерева ветвь стала такой же сильной, как сам глава клана.

— Нет, если это клан О'Каллинэн, — Мюртах оглянулся на свою следующую за ним группу. — Их так много только благодаря милости Божьей. Двадцать лет назад…

Он перекрестился. Двадцать лет его клан не покидал своих собственных холмов, и теперь они впервые вышли оттуда, и это навлекло неудовольствие Верховного короля на них. Он должен быть более доволен успехом рейда.

— Скольких датчан вы победили? — спросил Кир. Сирбхолл потер крыло своего носа.

— Столько, сколько нас, и еще половину столько. У молодого человека поползли вверх брови.

— Вы похоронили своих мертвых в земле датчан? Мюртах взглянул на великолепную тунику юноши.

— Мы не потеряли ни единого человека.

— Вы достойны восхваления за свою доблесть. Это хороший рассказ, я уверен.

— Там не было никакой доблести, — быстро сказал Мюртах. — Мы окружили их ночью и перебили, как стадо диких животных. С их стороны было глупостью разбить лагерь на открытом месте, но они думали, что находятся в безопасности.

— Ваш брат скромен, — сказал Кир Сирбхоллу. Сирбхолл, улыбаясь, немного наклонился вперед:

— Мой брат, как говорит его имя, не воитель. Он стоит на холме со своим луком и говорит нам, что делать, а если кто-нибудь нападает на него, он хладнокровно убивает его стрелой.

— Если бы Кухулэйн делал так, дожил бы до старости, — сказал Мюртах.

— Мой кузен, король… — начал Кир.

Мюртах острым локтем толкнул Сирбхолла под ребро.

— Это объясняет и эскорт, и красивое платье. Я мог бы сразу сказать тебе, что этому есть объяснение. — Он повернулся и улыбнулся Киру.

Кир вспыхнул и зарделся:

— Мой кузен попросил, не сопровожу ли я вас в Кэтхейр-бай-Тара. Он и Мелсечлэйн находятся там и хотят обсудить вещи, касающиеся датчан, и поскольку ваш клан расположен так близко от Датского королевстваnote 2, он счел правильным, чтобы вы присоединились к нему.

— Мелсечлэйн, — сказал Мюртах. Он повернулся, чтобы бросить взгляд на горизонт. Это имя, даже произнесенное собственными устами, немного пугало его. Он так внезапно натянул поводья, что все остальные должны были остановиться, так что образовался клубок брыкающихся лошадей.

— Лайэм, — сказал он, — ты и все остальные могут спокойно отправляться отсюда домой. Нам не потребуется такая масса скота. — Он сделал паузу на мгновение, задумчиво глядя на Сирбхолла, и сказал:

— Они обслужат нас, черт побери, подобно тому, как служат самому королю. — И он улыбнулся Сирбхоллу.

— О, конечно, — сказал Кир и не закончил слова. Отряд Мюртаха уже двинулся прочь, перейдя на быстрый, размашистый шаг горных жителей. Мюртах подтолкнул слегка своего пони, и, к очевидному изумлению Кира, они все тронулись с места, всадники тоже, как если бы Мюртах, маленький среди них, отпустил за всех поводья.

Глубоким голосом Сирбхолл произнес:

— Мелсечлэйн, королевский кузен, старый союзник клана мак Махон, а клан мак Махон и клан О'Каллинэн доходили в прошлом до столкновений.

Мюртах понимал, что Сирбхолл будет смотреть на него. Он взглянул на красивую тунику Кира:

— Это убило моего отца, это разорило мой клан, и Мелсечлэйн нисколько не вмешался в это.

— Конечно, мой кузен знает об этой междоусобице, — сказал Кир, — трудно поверить, чтобы Верховный король свел бы вместе кровных врагов.

За двадцать лет до этого Мелсечлэйн был Верховным королем. И он свел их вместе.

— Мой брат не доверяет этому миру, — говорил Сирбхолл. — Он слишком верит в Бога, чтобы ему нравилось обычное обращение с нами. Но когда вы узнаете его, у вас появится расположение к нему. — Он положил ладонь на плечо Мюртаха: — Говори помягче с этим рыцарем, Мюртах.

— Вы должны простить меня, сударь, — сказал Мюртах, — если я резок или груб в моей речи, но я бедный человек и не обладаю вашими преимуществами по рождению.

Он поставил своего пони против лошади Сирбхолла и сказал тихо:

— Помни, кто здесь главный. Я и без того достаточно маленький, чтобы ты обрезал меня.

Сирбхолл выглядел изумленным. Мюртах немного посторонился, зная, что Сирбхолл никогда не остается спокойным.

— А мак Лэйги в Кэтхэйре? — спросил Сирбхолл.

— Думаю, что да, — сказал Кир.

— Ну-ну! Это должно успокоить тебя.

А Киру он сказал:

— Он помешан на арфистах. Любой странник в Ирландии, если у него есть хоть одна струна на арфе и он присвистывает, когда поет, имеет место за нашим столом, и Мюртах рассуждает с ним очень серьезно о поэзии.

Мюртах закрыл глаза на мгновение, примирительно.

— Это сохраняет пальцы, которыми я натягиваю тетиву, настроенными, — сказал он, коснувшись чехла с луком, притороченного у его колена.

Они проехали некоторое расстояние. Наконец Кир сказал:

— Это редкость, видеть в наши дни человека с луком. Мюртах снова огляделся, обозрев горизонт:

— А как бы вы полагали, мужчина моих размеров должен был бы сражаться с мужчиной, таким большим, как мой брат? Клинок на клинок?

— Это достойный способ, — сказал Кир.

Мюртах взглянул на него: юноша был стройным, не намного выше, чем сам Мюртах, и опрятный в своих дорогих одеждах, словно ювелирное украшение.

— Что ж, — сказал он мягко, — есть такие мужчины, которые могут, но у меня есть более серьезные вещи, которые меня тревожат.

Они ехали дальше. Кир спросил:

— Что?

Мюртах взглянул на него:

— Что-что?

Сирбхолл захохотал, качая головой.

Мюртах прокручивал имя Мелсечлэйна в своем уме — самый хитрый король со времен Кончабара. Мелсечлэйн обладал великолепной памятью и мог забыть, если это служило его целям. Теперь этот король Минстера был Верховным королем, и Мюртах думал, что Мелсечлэйн забыл некоторые определенные вещи.

— Кто еще будет в Кэтхэйре? Кир повернулся к нему:

— Вожди всех великих кланов Мифа…

— Клан мак Махон.

— Да. И некоторые люди из Ольстера. Многие из них уже прибыли туда, когда я выезжал. Дом будет полон.

— Кто из Ольстера? — спросил Сирбхолл, и он вместе с Киром стали обсуждать предводителей. Мюртах взглянул на горизонт. Это была старая игра, и он долго находился вне ее, стыдливо скрываясь в своих холмах: собирание кланов, усаживание предводителей рядом и приманивание по раздельности, так Верховный король ткал из их лояльности свою мантию.

Мне придется ходить среди них, думал он, и улыбаться, и раскланиваться, и разговаривать так вежливо, как Сирбхолл.

А эти мак Махоны могут взять и перерезать его горло и возложить вину на меня. Двадцать лет назад? Может быть, он тоже все забыл. Это не он, это его сын, один из его сыновей. Третий был его Танист, я думаю. Старик умер в своей постели, проклиная Бога. Они могли это сказать мне, чтобы успокоить меня.

Сирбхолл слышал эти известия и стонал, что теперь он не должен был бы убивать старика. Даже тогда, прежде чем он стал достаточно большим, чтобы подбирать подол своей туники из пыли, Сирбхоллом. И сбегал, как только его ударили поясом от меча их отца, сбегал, а их мать визжала вслед ему, оставив поля, и стада, и население Мюртаху, бежал с глазами, горящими от взирания на огонь, в то время, когда рассказывались сказки.

Сейчас, сидя на своей тощей, деревенской лошади, Сирбхолл говорил своим размеренным голосом с кузеном Верховного короля — не мальчик, такой отличный от того малыша, который кричал, чтобы он подождал, но в то же время тем же самым настолько, что Мюртах снова и снова хотел улыбаться от удовольствия, что к нему вернулся обратно его собственный брат. Даже несмотря на приставание к нему Сирбхолла вернуться обратно, чтобы осуществить месть.

— Они украли стадо нашего скота и трех наших лучших лошадей, — на ходу говорил Сирбхолл Киру, — и тогда мы направились за ними, чтобы вернуть стадо. Это не были люди Сигтругга, и, как бы то ни было, Сигтругга сейчас нет в Дублине.

Они, конечно, слышали новости о Сирбхолле, даже там, в холмах — в такой близости к Церкви Св. Кевина они видели много странников. Старик Финнлэйт, отец матери Мюртаха, в первую очередь спрашивал каждого проходящего мимо странника, не слышал ли он что о Сирбхолле, но потом устал от этого.

— Он такой же, как все остальные, — вынужден был признать старик, — может быть, он никогда не вернется домой.

Мюртах как раз выходил в дверь, и он обернулся, удивленный. Старик был боец в свои дни, и даже сейчас, стоя, он был выше и тяжелее, чем многие молодые мужчины.

— Он придет домой, — вынужден был ответить Мюртах, — когда мы снова спустимся вниз.

— Ха, — сказал старик, — с тех пор, как они подняли тебя и сделали вождем, они все время подталкивают и подзуживают тебя снова спуститься вниз. Я лучше останусь здесь, здесь, по крайней мере, мы можем видеть, если кто-нибудь приближается, чтобы убить нас. Куда ты идешь?

— Привести скот.

Помощник, оруженосец, телохранитель вождя клана.

Старик фыркнул.

— В долине стоит лишь заговорить о сражении, как они упустят скот к морю.

… Сирбхолл сказал:

— Молишься, брат? Мюртах огляделся вокруг себя.

— Когда погружаешься в молитву, то ничего уже не видишь.

Он начал петь, и все остальные немедленно присоединились к нему. Они пели всю дорогу до Кэтхэйра.

Когда они добрались до крепости, закат уже давно наступил. Громадный частокол проходил в долине на небольшом удалении от Тары Королей среди полей и пастбищ; он был аккуратен и в полном порядке, как все, что делал Мелсечлэйн. Стражники пропустили их через ворота, и служители суетились вокруг них, чтобы принять их лошадей и пони, принести им воду для умывания и полотенца из чистого полотна, чтобы вытереть руки. Киру слуги кланялись и оказывали величайшее почтение. Они учуяли в Мюртахе и Сирбхолле выходцев с гор и не были с ними столь же учтивы.

Темный фронтон дворца возвышался над ними. Внутри него Мюртах мог слышать громкие голоса и звяканье металла, он скрестил руки на груди, и, окруженные служителями, они прошествовали через дверь в туманный свет факелов.

Здесь на Высоком троне сидел Верховный король, а рядом с ним Мелсечлэйн, в окружении дымных факелов. Запах еды был подобен удару. Герольд выкликнул их имена в гул голосов. Над столами, идущими вниз от Высокого трона к полу, к ним повернулись грубые люди, словно свиные рыла, чтобы взглянуть, кто это явился, дабы разделить с ними пищу.

Сирбхолл рядом с ним напрягся, и Мюртах сжал его кисть, проследил взглядом, куда он смотрит, и увидел мак Махона. Судя по его одежде, он был предводителем, и он наблюдал за ними, набычив голову.

— Пошли, — сказал Мюртах, и они двинулись вперед. Он двигался быстро, оторвавшись от группы, слуг прежде, чем они могли поспеть за ним, и обратил на себя всеобщее внимание. Он прошел прямо к Высокому трону и поклонился.

Верховный король был старше даже его деда, согбенный под тяжестью лет, весь в морщинах, его длинная борода и волосы были совершенно седыми. Под редкими бледными бровями были блеклые глаза. Рядом с ним Мелсечлэйн с его седой бородой и маленьким улыбающимся ртом казался едва ли не юнцом.

— Мюртах, — сказал Верховный король, — значит, ты сын Эда.

Его голос был ниже, чем помнилось Мюртаху, тональность грубее. Мелсечлэйн мог сидеть и улыбаться сколько угодно, от этого ему не получить обратно Верховный трон.

— Господин, — сказал Мюртах, — сын Эда из клана О'Каллинэн.

Старик немного поерзал, его локоть неловко свесился.

— Это приятно — снова слышать старинные имена при моем дворе. Я знаю, это твой брат. — Он кивнул на Сирбхолла.

Мюртах оглянулся и убедился, что Сирбхолл следует за ним.

— Сирбхолл — это мой Танист, — сказал Мюртах.

— Я рад, что ты вернулся в свой клан, Убийца Датчан, — сказал Верховный король, — хотя у нас есть для тебя больше работы на побережье.

Сирбхолл сделал неопределенный жест. Уши его горели. Мюртах посмотрел на Мелсечлэйна и увидел, что король Тары не спускает с него своих темных глаз.

— Я помню скорее маленького мальчика, — сказал Мелсечлэйн, его голос был скрипучим от давних воспоминаний и свежеуслышанного, это был неискренний, слащавый голос. — А сейчас я вижу скорее маленького мужчину.

— Ах, — сказал Мюртах, — но ты не изменился.

Он слишком поздно понял, что должен был придумать какой-то ответ, который должен бы осадить Мелсечлэйна. Верховный король был занят выбором слушателей, чтобы проводить их на места. Он указал им на почетные места на правой стороне. Мак Махон сидел слева среди своих сторонников. При рассаживании Мюртах поднял взор и увидел, что Мелсечлэйн наблюдает за ним, его маленький рот улыбался, длинные пальцы перебирали бороду. Они уселись.

Их немедленно обслужили; жареная свинина, оленина, говядина, лосось и другая рыба, и вино наливали им в чаши. Кир мак Эода сидел сбоку от Верховного короля и брал кусочки с его тарелки.

Вокруг них, словно дворец поглотил их, низким гулом возобновились разговоры.

Глядя вокруг себя, Мюртах припоминал лица, замечал новые. Он посмотрел на огромный кус мяса на своей тарелке, перекрестил его и поддел своим ножом, чтобы разрезать.

Крупный мужчина рядом с ним тяжело развернулся и сказал:

— Этот вождь, он что, монах?

Сирбхолл напрягся, и Мюртах пхнул его локтем в ребро. Он улыбнулся мужчине:

— Я нахожу его, по крайней мере, таким же хорошим, как рог носорога, — сказал он. — Мясо, которое мы сейчас имеем в Ирландии, можно принимать, только веря в Бога.

— Ты боишься быть отравленным? — зарычал мужчина.

Немедленно половина стола перестала есть и начала прислушиваться.

— Только ядом моего собственного языка, — сказал Мюртах. — Именем Божьим, если Христос смог обратить воду в вино в Кане, такой грешник, как я, может обратить хорошее мясо в плохое в Кэтхэйре.

Мужчина с подозрением смотрел на него — у него было лицо с тяжелой челюстью, словно у вола, Мюртах положил свой нож и перекрестил мясо большого мужчины.

— Фальшивый священник может окрестить, разве не так? Кто-то где-то засмеялся. Большой мужчина нахмурился:

— Что-то я не пойму, что ты говоришь.

— Тем лучше для меня. Невыслеженного оленя не убить, ты, должно быть, плохой охотник, если только что промелькнувшее под твоим носом ускользает от тебя. А теперь ешь свое мясо. Благословение грешника длится недолго.

Теперь уже хохотали все люди вокруг, а чтобы не оставаться в стороне, к ним присоединились и те, кто ничего слышать не могли. Большой человек рядом с ним откинулся назад и, бормоча что-то, взял кусок своей пищи. Сирбхолл тихо засмеялся ртом, набитым мясом.

Когда говядина была съедена, кто-то принес баранину и снова наполнил чашу Мюртаха вином. Сирбхолл упорно работал над тем, что казалось Мюртаху целой коровой, овцой и настоящими озерами вина. То же делали и все другие. Когда Мюртах, закончив со своей едой, откинулся, они продолжали есть, хотя большинство из них ели еще и до того, как он и Сирбхолл прибыли. Единственный из них, Верховный король, не дотрагивался до своего ужина.

То и дело кто-нибудь вставал и выходил из зала, но потом возвращался и снова принимался за еду, словно выход наружу и возвращение возобновлял голод.

Мюртах отмахнулся от служителя с кувшином вина, увидел его потрясенное лицо и улыбнулся. Он поискал взглядом тот стол, где сидели мак Махон и его люди. Все они ели, их огромные ручищи лежали удобно на столе. Все они были крупные и сильные, как Сирбхолл, может быть, сказывалась датская кровь, но все они были черноволосыми. Он сидел спокойно, приглядываясь и прислушиваясь, словно просяное зернышко между мельничными жерновами крупных мужчин по обе стороны.

Служители сновали туда и сюда, приносили блюда и кувшины, их каблуки стучали по полу. Вошел арфист, сел у ног Верховного короля и начал играть. Мюртах навострил уши. Через несколько нот он откинулся, оглядывая столы. Это был не мак Лэйг.

Арфист играл некоторые распространенные песни, прилично пел и незаметно удалился. Верховный король сидел боком в своем кресле, постукивая старческими пальцами по своей искривленной руке. Время от времени он говорил что-то Киру мак Эода. Пиршество начало затухать. Тут и там люди вставали, потягивались, выходили наружу и возвращались, чтобы сесть и поговорить с соседом. Остатки еды исчезали в руках служителей. Мелсечлэйн окликнул одного из своих друзей из Мифа, и они начали через половину зала громкими голосами обсуждать какие-то детали охоты, на которой оба были. Мюртах рассматривал лицо Мелсечлэйна. Присутствие Верховного короля успокоило его; неожиданно он осознал, что не боится Мелсечлэйна.

Один из людей клана мак Махон поднял взгляд мимо Мюртаха на Сирбхолла и смерил его сузившимися глазами. Сирбхолл поднял свою крупную голову и уставился немигающими глазами на другого мужчину. Через некоторое время, словно по общему сигналу, они отвели глаза в сторону, и Сирбхолл окликнул слугу, чтобы ему принесли еще вина.

Неподалеку мужчина с ольстерским акцентом упомянул Мелмордху, и это имя пробежало по залу. Кто-то засмеялся и закачал головой. Мелсечлэйн нахмурился: он, конечно, всегда ненавидел Мелмордху. Мюртах пожал плечами мысленно. Мелсечлэйн произнес это имя — Мюртах прочитал его по движению губ — и повернул голову, чтобы взглянуть на Мюртаха. Мюртах сделал знак против Дурного глаза и засмеялся в лицо королю Тары.

— Они сказали мне, что ты арфист, — произнес Верховный король. Он говорил над невнятным гулом других разговоров, но от звука его голоса все умолкли. — Я думал, что все гаэлыnote 3 рассматривают себя либо как поэтов, либо как воинов, но никогда и то, и то одновременно. Мюртах поднялся на ноги.

— Некоторые, не все, господин, как вам хорошо известно. Вот мой брат здесь — он воин, мы позволили это только ему, единственному из сыновей моего отца. А я не поэт, но если это доставит вам удовольствие, я, возможно, смогу немного побренчать.

Старик огляделся по сторонам.

— Я вспомнил, что люди О'Каллинэн обладают ловкими пальцами. Принесите ему арфу.

Сирбхолл схватил рукав Мюртаха, потянул его к себе и прошептал:

— Это работа Мелсечлэйна.

— Пф… Это всего лишь тот маленький щеголь, кузен короля, которому не понравилось, как я глядел на его расшитую золотом тунику.

Мюртах присел на стол и перебросил через края свои ноги, потом взял арфу. Он качнул ее на себя, потом обратно, опробовал немного ее равновесие и пробежал пальцами по туго натянутым струнам.

— Ловкие пальцы в обращении с луком, — сказал он. Он сыграл маленькую джигу, глядя, как дрожат струны арфы. Не было причины глядеть куда-нибудь еще: они все наблюдали за ним. Он играл начальные строфы сказания о Качулэйне, прошел по нему немного и внезапно снова перешел на джигу. Потом сделал глубокий вдох, набираясь уверенности.

— Оллумnote 4 моего отца научил меня этому искусству, — сказал он. — В холмах. Он нуждался в ком-то, чтобы научить, бедняга, потому что он думал, что без этого не сможет умереть. — Он сыграл часть старинной похоронной песни. — Он выбрал меня из-за недостатка более подходящего материала для ученика.

Он перестал играть и снял кольцо со своей правой руки. Сирбхолл протянул руку, чтобы взять его. Мюртах немного поерзал. Все вокруг были спокойны. О, Господи, да, они были спокойны.

— Как вы знаете, — сказал он, снова наигрывая джигу, — все вы, а вы все сообразительные люди, как мало осталось от моего клана. Было еще меньше, когда я впервые стал предводителем, благодаря определенным обстоятельствам, о которых можно не говорить здесь.

Он взглянул на крышу.

— Это умерло и прошло, слава Богу. — Его пальцы на струнах повторили ритм его голоса.

Он обвел взглядом зал, улыбнулся всем им через все еще стиснутые зубы. У него болела спина, где-то глубоко. Он задержал взгляд в конце зала, на короле Тары. Потом снова посмотрел на арфу.

— Песни холмов отличаются от песен долин. Вот одна. Мой отец должен был научить меня песням Мифа, но оллума нет, и мой отец умер двадцать лет назад, как вы все знаете.

Как вы все знаете, арфа пела. Она легко перешла в ту часть песни Дьердр, которая предостерегала сыновей Уснеча от возвращения в Ирландию. Мак Махон сидел неестественно прямо, среди всей своей родни.

— Мы не должны говорить об этом, — сказал Мюртах, — если это обеспокоит вас.

Он промурлыкал мелодию про себя немного и снова перешел на джигу.

— Ты поешь? — спросил старый король.

— Нет, господин, я играю на арфе.

Он сыграл самое трудное место из сказов Кучулэйна, чтобы доказать это. Его сердце прыгало в груди, словно колесница в песне. На середине он снова перешел на джигу и увидел, что все они дрожат.

— Это было тогда, летней ночью, делом короля, то, что такой смиренный человек, как я, не мог понять. — Арфа весело пела под его пальцами. — Было что-то вроде клятвы. Я слышал — великая, полностью произнесенная клятва, сделанная при лунном свете. Сам я мало что знаю о клятвах, потому что принял только одну.

Джига становилась все быстрее и быстрее, выгнув бровь, он огляделся вокруг:

— Разве никто не хочет танцевать?

Мак Махон смотрел на Верховного короля, стараясь уловить его взгляд, но Верховный король смотрел куда-то в сторону.

— Быть может, и не стоит теперь перетряхивать все это, — сказал Мюртах, — после двадцати лет. Мои братья никогда не слышали об этом, будучи в нежном возрасте. Но, может быть, вы можете напомнить это.

Струны вызвенели первые звуки военной песни О'Каллинэнов. Все мужчины, наполнявшие зал, вздрогнули. Песня дрожала, замедлялась, затихала. Мюртах непроизвольно содрогнулся. Он оглянулся и увидел вокруг напряженные, побледневшие лица.

— Никто не пел о том, что в ту ночь ты убил моего отца. Ты дал нам тогда другую музыку. Убийцы и сраженные обнаженные мужчины, и убитые женщины, и убитые дети, и окровавленные ноги, убегающие за холмы, да, напуганные, голодные, замерзшие, но теперь все это прошло, и двадцать лет восстановили Иуд в хорошем обществе в эти дни. Разве это не так, господа?

Он поднял арфу обеими руками и переломил ее через колено. Взвизгнули струны.

— В конце концов, — сказал он, — Христос умер за наши грехи.

Он швырнул две половинки арфы через весь зал, перепрыгнул обратно через стол и сел рядом с Сирбхоллом. Вся толпа мужчин сидела тихо, в глухом молчании. Мюртах опустил подбородок на грудь и закрыл глаза.

Молчание затянулось, словно никто не был в силах нарушить его, и он почувствовал, как убывает у него ярость. Он поднял голову, для чего ему потребовалось напрячь все мышцы шеи, и сказал:

— Теперь вы можете говорить. Вы имеете разрешение от, пожалуй, маленького человека.

Он взглянул на Мелсечлэйна. Он устал, и он хотел домой, и деланный горький смешок Мелсечлэйна не трогал его. В зале зашевелились. Постепенно стали раздаваться и возрастать голоса, и вот уже шум перешел в общий гул. Сирбхолл наклонился, почти коснувшись губами уха Мюртаха, и сказал:

— Ты напугал их. Возможно, они думали, что мы забыли.

— Они никогда так не думали. Они думали, что это должно быть забыто. Вот так с ними обстоит дело.

Сирбхолл пожал плечами и потянулся за своей чашей с вином.

— Я прощу их, — сказал Мюртах, — если и пока они не будут забывать.

— Почему вообще надо их прощать?

— Потому что, кажется, это самый легкий путь.

Он сделал вид, что очень заинтересован какой-то царапиной в столе, касаясь плечом Сирбхолла. Он чувствовал гнев своего брата, как волну жара от человека, охваченного лихорадкой, но Сирбхолл ничего не сказал.

Сирбхолл происходил из этих мест. В этом зале Сирбхолл должен был быть как член клана О'Каллинэн. Мюртах чувствовал, что немного сходит с ума. Это было сумасшествием сделать то, что он сделал, то — с арфой, возможно глупостью. Мелкое проявление гордости. Он сложил вместе кончики пальцев и стал рассматривать их.

Что-то очень тяжелое опустилось на противоположной стороне стола, и Мюртах поднял глаза. Огромный молодой рыжеволосый человек стоял там, неуклюже опираясь одной рукой о стол.

— Что это значит? — спросил он.

Сирбхолл напрягся рядом с Мюртахом, стиснув на столе перед собой кулак. Мюртах сказал:

— Кто ты?

— Кормак мак Догерти, Танист Найла.

— Тогда уходи. Ты не можешь задавать такие вопросы помазанному вождю.

Под взглядами множества людей Кормак импульсивно едва не взметнулся, но его никто не поддержал, и даже Сирбхолл откинулся назад, начав что-то говорить соседу справа. Кормак стоял в нелепой позе, наполовину зависнув над столом, кипя от ярости. Мюртах облокотился о стол и уперся подбородком в ладони.

— Проваливай, — сказал он кротко.

Кормак вышел. Над ним никто не смеялся, но многие мужчины улыбались. Мужчина, чье мясо благословил Мюртах, повернулся и задумчиво сказал:

— А как вы переживаете зиму, там, в холмах?

— О, у нас достаточно травы в гленахnote 5. А ветер такой, что я беспокоюсь о крыше, но, по крайней мере, мой двор не превращается в болото, как некоторые на равнинах.

— Прошлой зимой там бывали такие дни, что мы думали, что потеряли ребенка, или двоих, в грязи.

— У нас много торфа.

— И все же холодно? Я…

На середину зала выбежал герольд и трижды стукнул в пол своим посохом.

— Слушайте, вожди! Слушайте, воины! Говорит Верховный король Ирландии!

Король встал перед Верховным троном и сделал знак Креста.

— С нами Бог! У нас есть вести особого рода, которые требуют обсуждения с вами.

Разговоры сразу прекратились. Старый человек стоял, развернув плечи, словно стряхнул со своей спины груз годов. Он огляделся вокруг, взглянул на каждого из них и сказал:

— У нас есть новости сразу и с Внешних Островов, и из Дублина, что Сигтругг Силкбердnote 6, сын Гормфлэйт, и ярл Оркнейский сговорились, чтобы привести сюда датскую армию, чтобы оказать помощь Мелмордхе, взбунтовавшемуся королю Лейнстера. Мы узнали обо всем этом от человека, который был там у ярла Сигурда на Святках.

Мюртах наполовину прикрыл глаза, думая о том, что он может сказать Мелмордхе, когда они встретятся в следующий раз.

— Клан О'Каллинэн принадлежит к людям Лейнстера. Мюртах поднял голову:

— Это какой же король наложил дань на эти холмы? Он никогда не приходил и не требовал с меня налогов.

Верховный король сказал:

— Клан О'Каллинэн были людьми Мифа со времен Великого Потопа. Сейчас нет времени играть словами относительно границ. — Он бросил в сторону Мелсечлэйна острый взгляд, и глаза его при свете факела сверкнули словно драгоценные камни. — К тому, что я уже сказал, можно добавить еще больше. Сигтругг и Гормфлэйт скликали всех мужчин, которых они могли сыскать, со всех сторон островов — на этот раз они намерены прибрать всю Ирландию.

Все в зале, все вожди откинулись, заговорили, взирая на потолок и делая вид, что они умные и размышляющие. Сирбхолл выводил указательным пальцем какие-то узоры по поверхности стола, сдвинув брови. Мюртах снова подумал о Мелмордхе и вздрогнул.

— Если бы вы прислушались к человеку, у которого были нелады с большинством из вас, — сказал Сирбхолл, — вы могли бы подумать об этом давным-давно.

Его голос был таким же сильным и звучным, как у короля, а когда он поднял голову, от этого жеста, казалось, раскололся воздух.

— Раз за разом, — говорил он, — мы, ирландцы, должны были разбивать датчан. — Он кивнул королю почти грубо. — Ты сам, господин, однажды прогнал Сигтругга из Дублина. Мы никогда не закрывали Ирландии для них. Они всегда возвращались и всегда находили приветливый прием.

— Они хорошие торговцы, — сказал кто-то.

— Да, — ответил Сирбхолл, — они хорошие торговцы. Впервые они пришли с мечами и топорами, и мы справедливо прогнали их; теперь они приходят с товарами и деньгами, и мы принимаем их. Они привозят мечи и топоры в своих грузах, и мы пользуемся ими, чтобы сражаться друг с другом.

— Бунтовщики, — сказал, нахмурившись, Верховный король.

— Это определения для ирландских умов, — сказал Мюртах, — датчане менее заботятся о таких вещах.

— Сейчас пора, когда мы должны выкинуть их всех вон, — сказал Сирбхолл, — или принять их всех. И все, словно те камни, которые проглотил волк, увлекут нас в море.

Один из мужчин клана мак Махон вскочил, стукнул кулаком по столу и сказал:

— Бог свидетель, что у меня нет никаких теплых отношений ни с одним сыном Эда О'Каллинэна, но Сирбхолл прав. Здесь и сейчас мы должны обратить щит к морю.

Все мужчины начали вскакивать и опускаться, хлопать в ладоши и кричать, греметь своим оружием, так что Мюртах заткнул уши руками и закрыл глаза. Несколько человек одновременно говорили, но не сказали ничего больше того, что они соглашались с Сирбхоллом и друг с другом. Мюртах опустил свои руки, открыл глаза и увидел Верховного короля, который снова сидел на своем месте и пытливо переводил взор с одного на другого.

— Мюртах, — сказал Мелсечлэйн, — если откинуть определения, что ты скажешь обо всем этом?

Мелсечлэйн обладал самой превосходной памятью во всей Ирландии. Мюртах выждал момент, стараясь взять себя в руки. Шум немного стих. Он сказал:

— Если они придут, мы должны разбить их. Я думаю, вы напрасно тратите вашу энергию, крича здесь.

На это шум удвоился. Верховный король нагнулся на подлокотник своего кресла и сказал, улыбаясь:

— В этом мы не так уж непохожи на датчан, Мюртах.

— Нам нравится человек, который понимает, что он должен встретить врага лицом к лицу, и надевает все свои доспехи, и берет в руки свое оружие, и выходит из своих ворот, и обнаруживает, что там его встречает другой человек в доспехах и со своим оружием в руках.

Верховный король подумал об этом, взглянул снова на зал и сказал:

— Ты создаешь гораздо больше волнения, чем сам это представляешь.

Во всем этом крике и гаме между ними, в их встретившихся глазах, пролегла какая-то тропинка-тишина. Мюртах сказал:

— Если ты хочешь, чтобы я был возмутителем спокойствия, то ты будешь разочарован. Я человек не этого сорта.

Неожиданно старик рассмеялся:

— У тебя плохое чувство драмы для арфиста. Тебе обязательно быть таким банальным?

— Это долг арфиста — показывать образ вещей, господин, а не вздор, который сбивает их с толку и затемняет все. Разве не так?

— Мой оллум мак Лэйн сказал мне однажды, что арфист должен показывать людям, какими они должны быть. — Король повернулся вокруг, чтобы лучше видеть Мюртаха, и глаза его сияли.

— Совершенно верно, господин. Разве я не это сказал?

— Ты сказал, что арфист должен показывать вещи такими, какие они есть.

Мюртах засмеялся:

— А, ладно… Если форма скалы, которую вы видите мысленно, отличается от формы скалы, которую вы видите на берегу, кто скажет, что это не то отличие, которое имеет значение?

Крупный рот расплылся в улыбке:

— Удачно сказано.

Вожди начали вставать, чтобы уйти, и король повернулся, чтобы видеть их.

— У нас есть постели для вас в других зданиях, если захотите.

— Вы извините нас, если мы поедем домой. Это не так уж далеко.

Сирбхолл уже стоял, и Мюртах поднялся. Король сказал:

— Я надеюсь, что ты вскоре навестишь меня в Кинкоре. Это недалеко от Лохаnote 7, и мы сможем взглянуть на скалы.

— Моя жизнь — это нечто отличное от жизни большинства вождей — у меня очень властная жена, и она заставляет меня работать. Так что как-нибудь.

— Властная? — сказал Сирбхолл. — Од не…

— Пошли, братишка. Мы едем домой.

— Но другие остаются здесь.

— Пусть, а я еду домой. Оставайся, если хочешь, но найди для меня несколько факелов, чтобы я не сбился с дороги.

— Я пойду с тобой.

Вместе с последней группой они вышли во двор, и Мюртах велел груму подвести к ним его пони и лошадь Сирбхолла. Сирбхолл взял несколько факелов и кувшин с углями. Была ясная, звездная ночь, редкая ночь, теплее, чем обычно. Пока они ждали лошадей, Сирбхолл сказал:

— Что это за песню ты пел — о которой ты сказал, что я не должен был ее знать?

— Это военная песнь твоего отца.

Они сели на лошадей и тронулись, Сирбхолл держал факел. Ночь сомкнулась вокруг них, и факел освещал лишь немного пути перед ними. Пони перешел на шуструю рысцу, Сирбхолл держал свою лошадь так, чтобы находиться ближе к Мюртаху.

— Ты знаешь дорогу? — спросил Сирбхолл.

— Да, — Мюртах взглянул через плечо на Полярную звезду и направился прямо от нее.

— Ты все еще не любишь ездить верхом по ночам? Мюртах пожал плечами. Теперь они уже пересекали плодородные земли Мифа, пахотные и пастбищные земли.

— Мы не доберемся до холмов до рассвета, — сказал он. Они немного сбились в сторону рощи буковых деревьев.

«Да, я ненавижу ездить верхом по ночам». Вокруг него бормотала, шуршала темнота, задевая его своими пальцами. Свет факела колыхался на земле. Слева от него покореженное дерево почти повторило своим очертанием человеческую фигуру на фоне неба. Он отвел глаза в сторону. Это было дерево. Это было всего только дерево. Он незаметно скосил глаз. Концы ветвей колыхнулись перед ним, и он перекрестился. Он снова взглянул на Полярную звезду и немного подправил их путь.

— Я устал, — сказал Сирбхолл.

— Тогда поспи.

Сирбхолл передал ему факел и свои поводья, сложил руки на груди и задремал. Мюртах навернул повод на свою кисть. Неожиданно он вдруг ощутил какую-то вину за этот номер с арфой; если они хотели оставить все, как есть, подумал он, так и ему следовало сделать это. Если не считать того, что он должен был покончить со всем этим.

Мюртах что-то почувствовал за спиной.

Он удержался от порыва взглянуть через плечо, навострил уши. Он ничего не слышал. Вокруг была тишина. Легкий туман, поднимавшийся от земли, поглощал даже звуки копыт его собственного пони. Горизонт впереди колыхался низким кустарником, и деревья гнулись против ветра. Сзади него сквозь туман что-то отчетливо хрустнуло, это был острый хрустящий звук.

— Сирбхолл.

— Что?

— Послушай, — он отпустил повод со своей кисти.

Они проехали еще немного и описали факелом круг вокруг себя. Неожиданно Сирбхолл натянул поводья.

Мюртах остановился немного впереди него и прислушался, глядя прямо перед собой. Он подумал, что снова услышал что-то. Туман закрывал линию кустов перед ними.

Сирбхолл подтрусил к нему.

— Дай мне факел и кувшин с углями. Мюртах передал ему все.

— Отодвинься немного и стой спокойно.

Он развернул пони и пустил его на быструю рысь. Сирбхолл был не виден в свете факела. Туман лежал лишь на высоте колена человека от земли, в конце долины он видел колыхающийся край Западного Леса, отчетливый и черный. Пони быстро бежал, его голова качалась из стороны в сторону, отбрасывая тени в свете факела.

Близко от него послышался звук копыт — это должен был быть Сирбхолл. Сквозь громкие звуки копыт его лошади он услышал и другие копыта — от трех или четырех коней. Он натянул поводья и развернул пони. Сирбхолл подскакал к нему.

— Трое? — спросил Мюртах.

— Да. — Звук копыт за ними стих. — По крайней мере, это люди.

Мюртах не мог разглядеть, улыбается ли он.

— Впереди крутой подъем. Мы обойдем его, дадим им подняться и спуститься и зайдем над ними сверху.

Туман поднялся выше. Мюртах тронулся с места, держа пони на медленном шагу. Неясная линия подъема на холм появилась перед ними, медленно поднимаясь над лугом. Сирбхолл был неспокоен, он вертелся, держа руку на рукоятке меча. Мюртах подъехал к подножью склона. Он слышал, как за ними подъезжают лошади, теперь уже настигая.

Они достигли дальней стороны холма, и Мюртах развернул пони на склон. Пони напрягся, стараясь удержать равновесие, фыркал на каждом шагу, за ним скользила и карабкалась лошадь Сирбхолла. На середине подъема на холм Мюртах спрыгнул, натянул свой лук и окликнул:

— Кто там?

Три всадника, внизу под ними, пришли в замешательство. Они прекратили движение, потоптались немного и медленно начали сходить с того пути, по которому двигались. Мюртах быстро поискал Сирбхолла, но не увидел его и крикнул:

— Стойте там, где находитесь, чтобы я мог видеть вас! Один из всадников внизу попытался атаковать его, но склон был слишком крутым, и его лошадь не смогла взять его. Мюртах выстрелил в лошадь.

— Ради Бога! — послышался голос Кира мак Эоды. — Почему ты стреляешь в нас? Мы приехали только для того, чтобы спросить тебя кое о чем.

— Кто еще?

— Кормак мак Догерти и Шейн мак Махон.

— И король проявил такую заботу о нас, что посадил напротив клана мак Махон, а потом послал одного из них за нами, чтобы передать нам какое-то небольшое сообщение?

Он поискал Сирбхолла в тумане.

— Это — приглашение на крестины?

— Король послал нас, чтобы узнать, почему вы уехали так рано?

— Поезжайте и скажите ему, что из-за того, что один из вас сказал мне нечто, заставившее меня задуматься, а лучше всего мне думается в моем собственном доме, с моей женой, которая слушает, как я разговариваю сам с собой.

Он медленно продвигался сквозь туман на голос Кира. Его кожу покалывало. Трава была скользкой от тумана.

— Нет никаких причин… — начал было Кир.

Слева от Мюртаха что-то с чем-то столкнулось, и голос Сирбхолла воскликнул:

— Кир мак Эода, кого из твоих друзей я тут поймал?

— О, Господи, — сказал Кир.

— Я в этом сомневаюсьnote 8, — сказал Мюртах. — Сирбхолл?

— Кир находится там, где ты его и слышишь, второй находится за ним, а третьего поймал я.

— Ты не убил его, нет? — вскричал Кир.

Мюртах быстро спустился к подножию холма, высмотрел очертания двух фигур и приложил стрелу к тетиве.

— Нет, — сказал Сирбхолл, отвечая Киру.

— Не двигайтесь, — сказал Мюртах. — Сирбхолл, пойди и забери их лошадей.

— Может быть, мне убить его, — задумчиво сказал Сирбхолл.

— Забери лошадей, братец. У нас нет времени. Сирбхолл тронулся. Мюртах, глядя на двух человек внизу, под собой, вернулся туда, где поджидал его пони, и забрался на его широкую спину. Сирбхолл и две лошади уже отъехали от Кира и его спутников.

— Эй, кузен короля, — позвал Мюртах. — Если кто-нибудь спросит тебя о ваших прекрасных лошадях, пошли его ко мне, и я верну их тебе с ним. Да пребудет с вами Бог, судари.

Он поскакал галопом, чтобы встретить Сирбхолла, и они быстро ускакали прочь. Когда они отъехали достаточно далеко от холма, они снова перешли на мелкую рысь.

— Итак, — сказал Мюртах, — мы стали богаче на две лошади. Это хорошие лошади, не пони.

— Он пошлет за ними.

— Он не осмелится сказать королю, что преследовал нас. Три человека, и без вождя между ними — к чему идет Ирландия? — Он зажег свежий факел. — А теперь едем домой.