Злобный

Она сделала эту фотографию, или по крайней мере, она знает, кто это сделал, и очевидно, именно она разослала ее всем.

Я уже собираюсь направиться к ней, чтобы разорвать ее чертово горло, когда группа разъяренных Барби отрезает мне путь.

— В чем, черт возьми, твоя проблема, сука? — огрызается на меня одна из девушек, невысокая брюнетка с короткой стрижкой.

Я поднимаю руки, застигнутая врасплох их прямой атакой.

— Эй, кто вы такие? — спрашиваю я, мои глаза бегают по ним.

Вторая девушка, стройная блондинка, указывает на меня идеально наманикюренным пальцем.

— Не противная шлюха, которая трахается с парнями у которых есть подружки, — резко отвечает она. — Тебе лучше уехать из Ангелвью к чертовой матери.

Почему это я получаю всю вину за это? Если люди действительно думают, что Сэйнт будет обманывать меня, то где же возмущение к нему? Это потому, что он тот самый парень? Или потому, что он их повелитель?

В любом случае, двойные стандарты действуют мне на нервы.

Я стискиваю зубы, прежде чем сказать: — Знаешь что? У меня нет времени на эту чушь. У тебя проблема, поговори об этом с Сэйнтом, если считаешь, что он тебе не верен.

Они все разинули рты, когда я протискиваюсь мимо них. Я уверена, что никто из них не привык, чтобы с ними ругались, но у меня и так достаточно сук-примадонн, с которыми приходится иметь дело. Мне не нужна еще одна ненормальная стая.

Лорел у меня на прицеле, и я заставлю эту суку заплатить за то, что она сделала. С меня хватит. Ей больше не должно сходить все с рук.

Ее глаза медленно расширяются, когда я приближаюсь, и я думаю, она понимает, что я жажду крови. Хорошо. Я надеюсь, она боится.

Я нахожусь примерно в десяти футах от нее, когда из ниоткуда появляется банка и впивается мне в плечо.

— Блядь! — Я кричу, когда боль исходит от места удара. Мои глаза опускаются, чтобы увидеть, как снаряд упал на пол рядом со мной. Это закрытая содовая.

Я резко разворачиваюсь, готовясь встретиться лицом к лицу с психопатом, который бросил его в меня, но горсть яичницы-болтуньи попадает мне в левую сторону лица.

Развернувшись в том направлении, я открываю рот и кричу: — Отвалите, черт возьми!

Я не знаю, на кого я кричу. Наверное, я просто предупреждаю всех в этот момент. Однако кто-то подкрадывается сзади и толкает меня на пол. Я падаю на холодную плитку с ворчанием, дезориентированная и грязная.

Смех окружает меня, и я никогда в жизни не чувствовала себя такой подавленной. Они забрасывают меня новой едой и мусором, и что-то сильно ударяет меня по щеке. Я закрываю голову руками, чтобы защитить себя как можно лучше.

— Это такое красивое зрелище, — злой голос хихикает надо мной.

Я поднимаю взгляд и вижу Лорел, которая стоит там, держа в руках поднос, полный еды.

— Ты именно там, где тебе и место. Пресмыкаешься у моих ног, как сука, которой ты и являешься. — Она ухмыляется, затем тянется к своему подносу, протаскивает горсть крошек в кетчупе и бросает их мне на бедра. — Вот ты где. Прямо у себя дома, шлюха, убивающая плод.

Она двигается, чтобы вылить на меня остальное содержимое подноса, и я вздрагиваю, готовясь к удару.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — гремит глубокий голос. Лорел застывает, краска отливает от ее лица. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, на что она смотрит, и замечаю Сэйнта, Розалинду и Лиама, направляющихся к нам, а Гейб плетётся в нескольких футах позади. Похоже, они только что прибыли в обеденный зал. Теперь единственный вопрос в том, здесь ли они, чтобы помочь мне? Или помочь Лорел?

Розалинда и Сэйнт останавливаются в нескольких футах от меня и каждый смотрит на Лорел, которая смиренно опускает свой поднос.

— Я спросил, — рычит Сэйнт, — что, черт возьми, здесь происходит?

— Я ... это ... Ну, понимаешь, Мэллори... — Лорел заикается. Она так легко разваливается на части рядом с Сэйнтом, что мне почти жаль ее.

— Мы просто даем этой шлюхе попробовать ее собственное лекарство, — огрызается брюнетка из предыдущей стаи. Они перешли на сторону богов, и в численности действительно должна быть сила, потому что я не могу представить никого в этой школе, кто осмелился бы смотреть на этих троих так, как сейчас смотрят эти девочки.

— Она не должна брать то, что ей не принадлежит, Сэйнт. Мы делали это для Розалинды.

Ясно, что они злятся на него так же, как и на меня, но их храбрость заходит так далеко. Я легкая мишень для мучений.

Когда Розалинда делает шаг ко мне, я почти ожидаю, что она пнет меня, пока я лежу с одной из ее Мари Лабутен Джейнс, но она чертовски меня удивляет. Она бросает на них испепеляющий взгляд и тихо говорит: — Похоже на то, что мне нужно, чтобы вы, суки, защищали меня?”

— Но, Розалинда, мы ...

— Мне все равно. Я доверяю Сэйнту, - говорит она, и это заставляет меня усомниться в ее суждениях. — И если он скажет, что он этого не делал...

— Я этого не делал. — Он скосил глаза. — Ты действительно думаешь, что я бы трахнул этот кусок мусора? Она не стоит таких хлопот, так что уходи.

Странно, как он защищает, глубоко оскорбляя меня. Я не знаю, злиться мне или быть благодарной ему и Розалинде.

— Н-но Сэйнт...

Лорел выглядит так, словно он только что пригрозил отобрать у нее любимую игрушку.

Он прищуривается, глядя на нее, и когда заговаривает, в его голосе звучит сталь. — Я сказал, блядь, уйти.

Она слегка вздыхает, но благоразумно закрывает рот и медленно кивает.

— На самом деле, каждый может уйти отсюда к чертовой матери! — рявкает он, обращая свой гнев на молчаливую толпу вокруг нас. Как тараканы, внезапно оказавшиеся на свету, все разбегаются, включая фан-клуб Розалинды. Я думаю, что они достигли предела своего мужества.

Лорел задерживается, но ненадолго. Она смотрит на Сэйнта с такой тоской, что меня тошнит. Как она может все еще так сильно хотеть его после того, как он играл с ней?

— Свали, Л, — наконец шипит Гейб.

Ее ноздри раздуваются, и она выглядит так, будто хочет возразить, но послушно поворачивается и отходит.

Когда я убеждаюсь, что все разошлись, я сажусь и оцениваю себя. У меня болят места по всему телу от ударов различными предметами, и на моей щеке есть одно особенно нежное место, на котором, я почти уверена, проявится синяк

— Вставай.

Когда я поднимаю глаза, я удивляюсь, что протянутая ко мне рука бледна и женственна, с ухоженными розовыми ногтями, но я принимаю ее. Розалинда больше не смотрит на меня, как только я встаю на ноги, но я ее не виню.

Потому что она была неправа. Она не должна доверять Сэйнту рядом со мной, и это заставляет меня чувствовать себя ещё хуже.

Прежде чем я успеваю пробормотать — спасибо, Лиам встает между нами, и берет меня за руку, мышцы на его челюсти сокращаются, когда он спрашивает: — Ты в порядке?

— Я в порядке, — вру я.

Я не в порядке. Ни капельки, но я не собираюсь показывать слабину перед ними.

Я бросаю взгляд в сторону Сэйнту и удивляюсь тому, как сердито он выглядит. Его глаза прикованы к моей руке, которая покоится в руке Лиама.

Снова ревнует?

У него нет на это права.

Точно так же, как мне должно быть все равно, когда он обнимает Розалинду за плечи и шепчет ей что-то на ухо, отчего ее глаза широко раскрываются, прежде чем она медленно кивает ему.

Сглотнув, я снова перевожу взгляд на Лиама.

— Думаю, мне пора идти, — бормочу я.

Он кивает, его глаза мягки, когда он сжимает мои пальцы.

— Это, наверное, хорошая идея, — говорит он. — На твоем месте я бы просто приходил в себя весь остаток дня.

Это неплохая идея.

Я посылаю ему легкую благодарную улыбку, затем убираю свою руку из его. Я больше не смотрю ни на Розалинду, ни на Сэйньа, когда поворачиваюсь, чтобы выйти из зала, но чувствую, как его глаза сверлят меня с каждым моим шагом.

ГЛАВА 14.

— МЭЛЛОРИ! ОТКРЫВАЙ! У НАС ЕСТЬ ТЕКИЛА!

Я качаю головой, ухмыляясь, и спешу открыть свою дверь. Лони и Генри стоят с другой стороны. Генри держит коробку с пиццей в дополнение к бутылке текилы Лони.

— Для чего все это? — спрашиваю я.

Она держит две рюмки в руках над головой и заявляет: — Мы здесь для того, чтобы напиться!

Генри со смешком качает головой.

— В основном, мы здесь, чтобы подбодрить твою милую задницу

— Ах, вы, ребята, лучшие.

Я отступаю в сторону, чтобы впустить их, затем закрываю за нами дверь.

Лони пересекает комнату, чтобы плюхнуться на мою кровать, а Генри кладет коробку с пиццей на мой стол.

— Вы, ребята, не должны были этого делать, — говорю я им, хотя я тронута больше, чем они могут себе представить.

— Когда тебя сегодня не было на занятиях, мы забеспокоились, — объяснила Лони, отвинчивая крышку от текилы. — Ты когда-нибудь пропускала занятия с тех пор, как попал сюда?

Я качаю головой.

— Нет, я этого не делала. Однако сегодня я просто … Мне просто нужно было ...

Лони поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать.

— Не нужно ничего объяснять. Все известно. Мне просто так жаль, что меня не было рядом, чтобы защищаю тебя, Мэллори. Я так зла на себя за то, что подвела тебя

— Ты не подводила меня, — быстро настаиваю я. — Я обещаю, я в порядке. Это были просто глупые люди, которые воспользовались утренними собраниями преподавателей в понедельник и отсутствием надзора со стороны взрослых.

Кроме того, последнее, чего я хочу, это чтобы Лони чувствовала себя ответственной за мое благополучие. Она сделала для меня больше, чем я могла когда-либо надеяться от кого-либо в этом месте. Правда в том, что все остальные ненавидят меня, и многие из них хотят причинить мне боль. Она не может всегда быть рядом, чтобы защитить меня.

— Блин, да у тебя буквально синяк на щеке, — указывает она. — Не стой там и не говори мне, что ты в порядке, когда ты явно прошла через ад от рук этой суки Лорел.

Она права, и я не могу этого отрицать, но я не говорю ей, насколько все плохо на самом деле. Я не рассказываю ей обо всех злобных сообщениях, которые я получила сегодня, в которых говорилось, что я должна покончить с собой, или о отвратительных сообщениях от парней, показывающих мне свои члены и просящих трахнуть меня. Мой телефон сейчас молчит, потому что я просто больше не могу этого выносить.

— Давай выпьем, — хриплю я, надеясь отвлечь ее от того, что произошло этим утром.

Лони на мгновение кажется нерешительной, но я бросаю на нее щенячий взгляд, и она тяжело вздыхает.

— Хорошо, хорошо. Давай выпьем, пока не забудем, что в этой школе полно придурков.

Она протягивает мне бутылку и стакан, и я делаю глоток. Текила обжигает, стекая мне в горло, но на вкус она приятная и дорогая, и я наслаждаюсь теплом, передавая бутылку обратно Лони. Она сама делает большой глоток, затем протягивает ее Генри. И мы пьём и пьём, пока у меня не начинает кружиться голова, а тело не расслабляется.

Мы разговариваем и смеемся, находя каждую обыденную мелочь, о которой мы говорим, забавной. Пицца скоро закончилась, и вскоре после этого мы выпили половину бутылки. Ночь продолжается, и мне плевать, что у нас завтра занятия. В данный момент мне плевать на все, кроме Лони и Генри, и блаженного жужжания, от которого немеет мой мозг.

Около полуночи, она пошатываясь, поднимается на ноги и рыгает, прежде чем объявить: — Пора спать.

— Неееет, не уходи! — умоляю я

Она ухмыляется и гладит меня по макушке.

— Пропускать занятия два дня подряд? Нет уж. Иди спать, пьяница.

Я надуваюсь, но пьяная Лони на удивление тверда, как только принимает решение. Поднявшись на ноги, я провожу их до своей двери и машу, когда они идут по коридору, опираясь друг на друга для поддержки. Как только Генри оставляет Лони в ее комнате, а затем исчезает из виду, я снова закрываю дверь и прислоняюсь к прохладному дереву.

Я глубоко вздыхаю. Теперь, когда я одна, я понимаю, как мне хочется спать, и ложиться внезапно кажется такой хорошей идеей…

Стук в дверь официально портит весь этот план. Я с криком отскакиваю от неё, прежде чем повернуться, чтобы ответить.

— Лони, ты забыла... — Я замолкаю, когда вижу, что в дверях стоит не Лони, а Лиам. Я удивлена и несколько ... разочарована.

Потому что он не С эйнт ?

Боже, мне нужна помощь. У меня так все перепуталось в голове, что даже пьяная я знаю, насколько хренова эта мысль.

— Лиам, — пищу я. — Что ты здесь делаешь?

Его глаза изучают мое лицо и слегка темнеют, прежде чем он отвечает: — Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Ты не была на любом из наших сегодняшних занятий, но потом я услышал, как ты там со своими друзьями, и я...

Он отстает и дергает себя за рукава, явный признак того, что ему неловко. Я решаю сжалиться над ним и пригласить его в свою комнату.

— Было мило с твоей стороны проведать меня, — бормочу я, закрывая дверь. — Ты всю ночь ждал, пока они уйдут?

Он качает головой.

— Нет. Как только я услышал, что у тебя компания, я ненадолго сходил в бассейн и вернулся несколько минут назад. Я заметил, как Генри и Лони выходили из твоей комнаты, и решил, что теперь мне безопасно к тебе идти.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. Он выглядит взволнованным.

— Я в порядке? Как твое лицо? — спрашивает он сквозь стиснутые зубы, его темные глаза останавливаются на моем синяке.

Я смущенно провожу по нему кончиками пальцев, но затем пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего особенного, и шепчу: — Все в порядке. Действительно. Выглядит хуже, чем кажется.

— Приятно слышать.

Он все еще выглядит сердитым, но я не думаю, что дело только в моих синяках.

— Правда, Лиам, ты можешь сказать мне, что тебя беспокоит, — настаиваю я. — Мы друзья, не так ли?

— Просто отпусти это, Мэллори. Тебя это не касается.

Я немного озадачена. Если он не хочет говорить мне, что случилось, тогда какого черта он пришел в мою комнату?

— Просто скажи мне! Не будь такой гребаной королевой драмы ...

Он внезапно хватает меня сзади за шею и притягивает к

своей широкой груди. Когда его губы обрушиваются на мои, я потрясенно ахаю. Его язык проскальзывает в мой рот, когда он глубоко целует меня. Мои пальцы вцепляются в его футболку, но на самом деле я не притягиваю его ближе. Мне просто нужно за что-то держаться, чтобы не упасть.

Верно?

Его другая рука скользит по моей щеке, но он не пытается прикоснуться ко мне больше нигде. Наши тела так плотно прижаты друг к другу, что я чувствую каждый твердый выступ его торса под рубашкой. Его поцелуй хорош, как в ночь маскарада, но странный. Мой разум говорит мне поцеловать его в ответ. Чтобы ответить. Забыть обо всем, о Сэйнте, потому что Лиам - хороший парень, который заботится обо мне.

Хотя я не могу. Я не могу прийти в восторг. Я не могу наслаждаться этим моментом, хотя знаю, что должна, потому что это действительно приятно.

Через несколько мгновений он замирает, а затем отстраняется, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

— Что не так? — спрашивает он тихим голосом. — Тебе это не нравится?

Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

— Это ... это не то, — заикаюсь я. Мое лицо горит, и мне нужно, чтобы он не прикасался ко мне прямо сейчас. Я делаю шаг назад, чтобы вырваться из его объятий.

Он хмурит брови.

— Тогда в чем же дело?

— Я... — Как я могу сказать ему, когда я даже сама не уверена? Когда я знаю, что я сумасшедшая и глупая, и мои колебания не имеют никакого смысла?

— Только не говори мне, — рычит он, и в его карих глазах мелькает узнавание, — Ты все еще хочешь его?

Ему не нужно произносить имя Сэйнт, чтобы я понимала, о ком он говорит. Мой желудок скручивает, и я понимаю, насколько все это хреново. Сэйнт не сделал ничего, кроме того, что причинил мне боль, снова и снова. Из них двоих Лиам должен быть очевидным выбором.

Но мое сердце не позволяет мне выбрать его.

Он смотрит на меня, его глаза сверлят меня, пока он ждет моего ответа. Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. У меня нет объяснения, потому что у меня нет логической причины, по которой я не могу отпустить Сэйнта.

После мгновения продолжающегося идиотского молчания с моей стороны, выражение его лица на мгновение становится разочарованным. Затем он так сильно стискивает зубы, что я клянусь, он причинит непоправимый вред.

— Я говорил тебе снова и снова, что он кусок дерьма, — выдавливает он. — Он сам ни раз доказывал это, но ты все еще зациклена на нем? Для умной девушки, Мэллори, ты можешь быть такой идиоткой.

Я даже не могу злиться на его слова, потому что он прав. Я идиотка. И, как идиотка, я просто молча стою, когда он поворачивается и выходит из моей комнаты, не оглядываясь.

На следующий день я вытаскиваю свою усталую, страдающую от похмелья задницу из постели и заставляю себя идти на занятия. В основном потому, что я знаю, что Лони надерет мне задницу, если я не появлюсь, но также и потому, что продолжение прятаться только заставит остальную школу думать, что они забили меня. Я изо всех сил стараюсь игнорировать шквал оскорблений, которые я получаю, проходя через обеденный зал на завтрак, но к тому времени, когда я ухожу, чтобы пойти на свой первый урок, я уже физически, эмоционально и умственно истощена.

Что прискорбно, потому что у меня впереди чертовски длинный день.

Когда я иду по коридору в класс, кто должен появиться передо мной, как не платиновая любовница сатаны.

Замечательно.

Ясно, что Лорел ждала меня. Она прислоняется к стене, смотрит вверх и вниз по коридору, и когда она замечает меня, она бросается ко мне со злой ухмылкой на лице.

— Эй, сука, — говорит она, ее голос почти приятный, если не считать ядовитого оттенка, обостряющего его.

Я останавливаюсь и раздраженно вздыхаю.

— Чего ты хочешь?

— Просто поблагодарить тебя, — выпаливает она.

Я хмурюсь, совершенно сбитая с толку.

— Поблагодарить меня? За что?

Ее глаза расширяются, но за выражением ее лица скрывается сарказм.

— Ты не слышала? — драматически выдыхает она.

Мне хочется дать ей пощечину, но я воздерживаюсь.

— Нет. Слышала о чем?

Она оглядывается по сторонам, словно убеждаясь, что в пределах слышимости никого нет. Это нелепый жест, так как все уже в классе, и она заставит меня опоздать, если она, черт возьми, не поторопится.

— Ну, ты не слышала этого от меня, но, очевидно, Сэйнт и Розалинда решили сделать перерыв, — театрально шепчет она. — Наверное дело в том, что он засунул свой член в шлюху.

— О, ты трахалась с ним недавно? — Я огрызаюсь в ответ. — Это была задница или рот? Или, может быть, из жопы в рот?

Ее губы плотно хмурятся, и она смотрит на меня мгновение, прежде чем прошипеть: — Не думай, что он приползет к тебе теперь, когда они расстались. Ты была для него просто грязной интрижкой. Всем нравится время от времени устраивать трущобы с кем-то, кто готов на все.

Я закатываю глаза.

— Лорел, ты так жаждешь члена Сэйнта, это жалко. Ты думаешь, я была для него просто игрушкой? Так ты всего лишь добровольная и удобная второстепенная дыра, от которой он отчаянно хочет избавиться.

Она ахает в ужасе, и это музыка для моих ушей. Протискиваясь мимо нее, я пробираюсь в класс как раз перед тем, как раздается звонок.

Сэйнт, Лиам и Гейб сидят в своей обычной группе. Я не могу не окинуть их пристальным взглядом, но и Сэйнт, и Лиам твердо отводит от меня глаза. Гейб, однако, кивает своей рыжей головой в мою сторону и машет рукой.

К тому времени как начинается урок истории, становится очевидно, что Сэйнт меня игнорирует. Ни на одном из наших общих занятий сегодня он даже не взглянул в мою сторону. Даже Лиам, который имеет полное право злиться на меня, время от времени украдкой подглядывал. Но Сэйнт?

Я не могу решить, является ли его игнорирование меня благословением или проклятием. С одной стороны, мне не нужно терпеть его резкие замечания и холодные взгляды. С другой стороны, это, скорее всего, посылает сигнал всем вокруг нас, что он не собирается вмешиваться, если они снова решат напасть на меня. Я не дура. Я знаю, что для меня будет намного хуже, если люди будут думать, что ему на законных основаниях наплевать.

Когда я вхожу в класс, Дилан сразу же выкрикивает мое имя, как будто он ждал меня.

— Мисс Эллис, на пару слов, пожалуйста.

Пораженная, я спешу туда, где он стоит у своего стола. Он не выглядит счастливым, но он никогда не выглядит счастливым, когда смотрит на меня.

— Да, мистер Портер? — спрашиваю я тихим голосом.

— Где ты была вчера? — требует он знать без предисловий.

Каждый учитель спрашивал меня об этом сегодня, но никто так не злился из-за того, что я пропустила предыдущий день, как Дилан, похоже. Будучи такой хорошей студенткой с отличной посещаемостью до этого момента, я получила немного больше места для маневра, чем ожидала.

Хотя я не думаю, что мистер Портер так легко позволит мне сорваться с крючка.

— Я, э-э, мне просто нужен был этот день...— Я не вижу никакого смысла пытаться оправдываться или лгать ему. Он не будет снисходителен ко мне, что бы я ни сказала.

— Тебе просто нужен был этот день? — недоверчиво повторяет он. — Что это значит?

Я сужаю глаза и стискиваю зубы. Боже, как бы я хотела ему врезать. Если бы мы были одни, я бы не колебалась, но я действительно не могу надрать ему задницу перед всем классом.

— Извините, сэр, — вместо этого шиплю я. — Что мне нужно сделать, чтобы компенсировать это?

Он пристально смотрит на меня, и я вижу, что он тоже изо всех сил пытается обуздать свой гнев.

Наконец он отвечает: — После занятий я дам тебе домашнее задание со вчерашнего дня. А теперь иди и сядь.

Я медленно выдыхаю воздух через нос, затем поворачиваюсь на каблуках и иду к своему месту. Лиам смотрит на меня, приподняв бровь, но Сэйнт по прежнему не смотрит на меня. Однако его челюсть напряжена, и я могу сказать, что он в ярости. Потому что я разговаривала с нашим учителем? Он даже не знает, почему он должен злиться из-за того, что я общаюсь с Диланом.

Как только начинается урок, я сосредотачиваюсь на лекции и своих заметках, игнорируя все остальное, пока не раздается звонок. Я вздыхаю, благодарная, что наконец-то могу сбежать обратно в свою комнату в общежитии, и начинаю собирать свои вещи. Если я смогу быстро получить свою работу от Дилана, я смогу убраться отсюда до того, как Лорел или кто-нибудь из ее команды сможет загнать меня в угол.

Однако, подняв глаза, я вижу, что Дилан разговаривает с другим студентом, и я стискиваю зубы, зная, что мне придется подождать. Я наблюдаю за его обменом репликами, и это несколько удивительно, насколько расслабленным и непринужденным он выглядит.

Таким он был, когда мы впервые встретились. Тогда я думала, что он такой классный и привлекательный, с его темными волосами и глазами. Он носил облегающие пуговицы, которые демонстрировали его худощавое, мускулистое тело, и галстуки. У моего бедного маленького идиотского сердца тогда не было ни единого шанса.

Теперь я знаю, какой он на самом деле мудак. Я узнаю в нем хищника, которого в то время отказывалась видеть. Я понимаю, что потеря Джеймса причинила ему боль, но не огонь показал мне его истинное лицо. Это была моя беременность.

Класс пустеет, а он все еще говорит, я все жду, потому что на самом деле у меня нет выбора. Когда другая девушка наконец уходит, остаются только я и он.

Медленно я подхожу к нему.

— Можно мне взять домашнее задание? — спрашиваю я резким тоном.

Он поворачивается ко мне, скрестив руки на груди. Он больше не спокоен. Он снова смотрит на меня свысока, как будто я мразь на дне его ботинка.

— Расскажи мне о моем брате, Мэллори.

Блядь. Вот почему я избегаю оставаться с ним наедине.

Я стараюсь сохранять спокойное поведение, когда отвечаю: — Я рассказала тебе все, что могла, Дилан. Лаборатория взорвалась. Это была странная вещь, и Джеймс был ... он просто оказался не в том месте не в то время.

— Чушь собачья, — рычит он.

— Могу я, пожалуйста, просто взять домашнее задание, чтобы я могла пойти? — Я хочу уйти от него как можно дальше, насколько это в человеческих силах.

— Как тебе удалось выжить? — огрызается он. — Как ты узнала, что тебя не было в доме до взрыва?

— Я не знала, — настаиваю я, придерживаясь той же истории, которую рассказал копам год назад. — Дженн разозлила меня, так что я вышла на прогулку, чтобы немного проветрится. Мне повезло, вот и все

— Я в это не верю, — говорит он, дико качая головой. — Я ни на секунду в это не верю.

— Дилан, я хотела бы вернуться и поменять все той ночью, —отвечаю я со всей искренностью, на которую только способна. — Я хотела бы вернуться и помешать Джеймсу войти в дом. Жаль, что я не могла сказать ему, что меня там не было. Я хотела бы повторить ту ночь так же сильно, как я не хотела бы повторить вечер возвращения домой.

Его глаза слегка расширяются, и я думаю, что застала его врасплох. До сих пор я не осмеливался сказать ни слова о нашем воздушном пространстве, но он зашел слишком далеко.

Ночь возвращения домой была первым разом, когда мы переспали вместе. Дилан был сопровождающим, и я пошла на танцы с Джеймсом. До этого момента мы с Диланом довольно сильно флиртовали и дразнили друг друга. Я была поражена тем, что умный, красивый, утонченный мужчина заинтересовался мной.

В середине танца я ускользнула от Джеймса, заявив, что мне нужно было в туалет. Дилан последовал за мной и затащил в свой класс. У него был диван в задней части комнаты. Предполагалось, что это будет прохладное место для студентов, чтобы расслабиться и поговорить или что-то в этом роде. Я отдала ему свою девственность на том диване, и он вошел в меня.

Я содрогаюсь при воспоминании о той ночи. На последствия моей глупости и его высокомерия.

Он встречается со мной взглядом и рычит: — Я тоже хотел бы, чтобы той ночи никогда не было, но это то, что ты делаешь. Ты разрушаешь жизни.

Вот только вечер встречи выпускников был не только моей виной. Он потащил меня в свой класс. Он убедил меня, что в этом нет ничего плохого. Он умолял меня никому не говорить, потому что они не поймут и что у нас будут только неприятности.

Подойдя к своему столу, он берет стопку бумаг и протягивает их мне. Я выхватываю их у него, не говоря ни слова, а затем поворачиваюсь, чтобы выйти из его класса.

Я так поглощена своими мыслями и мучающим меня стыдом, что чуть не налетаю на Сэйнта, который стоит прямо за дверью.

Я ахаю и встречаюсь с его холодным взглядом.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, мое сердце колотится. Он несколько мгновений удерживает мой пристальный взгляд, прежде чем бросает взгляд в сторону двери класса. Его плечи напрягаются, когда он говорит мне хриплым голосом: — Я все понял.

Он резко уходит от меня, и я остаюсь в ужасе, когда понимаю, что теперь он владеет остальной частью моего секрета.

ГЛАВА 15.

В ТЕЧЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ Я НАХОЖУСЬ В СОСТОЯНИИ НЕРВНОГО СРЫВА. Сэйнт знает обо мне и Дилане, и я понятия не имею, как он попытается использовать это знание против меня. Он все еще избегает меня и игнорирует, как будто меня не существует, но я не могу сказать, хорошо это или плохо. Он мог просто выжидать удобного случая, чтобы напасть на меня.

К счастью, все остальное по большей части начало успокаиваться. Розалинда не стала устраивать скандал со мной из-за их разрыва, и ее друзья последовали примеру Сэйнт и решили просто полностью игнорировать мое существование, и не мучить меня. Даже Лорел и ее команда вернулись к своим насмешкам и уколам в первом семестре, которые кажутся несколько прирученными по сравнению с тем, что я переживала до сих пор в этом семестре.

Только один другой момент серьезного стресса, кроме Сэйнта, возник, и я должна признать, что должна была ожидать этого, как только узнала, кто погиб в том пожаре в общежитии.

Джон Эрик начал приставать ко мне почти ежедневно. Он писал мне ужасные, угрожающие сообщения или выслеживать меня по всему кампусу, чтобы сделать то же самое лично. Он назовает меня сукой, шлюхой или убийцей и напоминает мне, что я умру в этом году. По большей части я стараюсь не обращать на него внимания.

Я удаляю его сообщения.

Я хожу по кампусу с Лони и Генри, чтобы он не загнал меня в угол.

Я даже не признаю его существования, когда мы находимся в одном пространстве вместе.

Несмотря на его угрозы, я не думаю, что у него действительно хватит смелости довести их до конца, учитывая, сколько внимания я привлекла к себе со стороны администрации и полиции кампуса. Он просто злой и громкий, и он решил, что я - аудитория, которую следует заставить слушать его чушь.

Только когда он поднимает ставку, я понимаю, что на самом деле мне следует очень, очень бояться его.

Поздно вечером в четверг, почти через две недели после моей первой встречи с Призраком, я направляюсь в библиотеку, чтобы забрать ежегодники, которые я просила. Я все еще расследую кто такая Нора, потому что, несмотря на то, что она утверждает, я убеждена, что Дженн-лживая задница. Я надеялась, что оригинальная фотография в деле о присуждении премии rec center поможет подтвердить мои предположения, но когда я убедила одного из уборщиков открыть для меня витрину, я обнаружила, что, хотя она была сложена, на фотографии не было Норы.

Тем не менее, это не означало, что Дженн была честна. Кроме того, что плохого в том, чтобы взглянуть на ежегодники? Я прошла через все трудности, вернувшись в эту адскую дыру и запросив эти чертовы вещи, самое меньшее, что я могу сделать, это довести дело до конца.

Я останавливаюсь у стойки регистрации и беру книги, затем бреду к столику в глубине, несколько скрытому среди полок, чтобы спокойно посидеть и пролистать их. Как только я устраиваюсь на своем месте и раскладываю книги перед собой, мое внимание привлекает движение краем глаза.

Я поворачиваю голову и замираю, когда вижу Джона Эрика, выходящего из-за полок.

Ублюдок.

Мое сердце начинает бешено колотиться, когда он подходит к моему столику. Его глаза сверкают яростью и агрессией, и я с болью осознаю, что я только одна, рядом нет никого, кто мог бы даже засвидетельствовать, что он может со мной сделать.

Я вскакиваю на ноги прежде, чем он достигает меня, зная, что я не могу быть в невыгодном положении с ним.

— Что ты здесь делаешь? — шиплю я.

Он указывает на меня пальцем.

— Я же тебе говорил, не так ли, сука? Ты теперь моя.

— Что ты собираешься делать? — рявкаю я, в моем голосе больше бравады, чем я на самом деле чувствую. — Убить меня в библиотеке?

Он ухмыляется, и это так же уродливо, как и все остальное в нем.

— Я не полный идиот, — отвечает он. — Я не собираюсь убивать тебя. Но думаю, что, такая шлюха, как ты, должна дать попробовать себя на вкус, прежде чем ...

Когда я тянусь за ключами и перцовым баллончиком, он бросается на меня. Прежде чем мой мозг успевает придумать путь к отступлению, он хватает меня за руку и швыряет на стол на спине.

— Позволь мне ... — начинаю я, но затем он закрывает мне рот рукой и заглушает мои крики. Другой рукой он рвет мою футболку, и я слышу, как ткань прогибается, прежде чем прохладный ветерок обдувает мою обнаженную кожу. Я борюсь всеми силами, что во мне есть, но он прижимает меня слишком крепко.

Я чувствую, как его выпуклость прижимается к моей ноге, когда он раздвигает мои бедра. Я удваиваю свои усилия, чтобы сразиться с ним, мои руки размахивают, когда я пытаюсь ударить его. Он просто отмахивается от моих ударов, как будто я какая-то надоедливая муха, от которой он легко может отмахнуться.

В какой-то момент он шлепает меня по руке, и она падает на мою стопку ежегодников. Мне в голову приходит идея, и я хватаюсь за книги. Мне удается схватить стопку и, используя каждую унцию силы, которая у меня есть, я швыряю их в голову Джона Эрика. Он издает крик боли, и его отбрасывает от меня. Я без колебаний вскакиваю на ноги, хватаю свои вещи и убегаю так быстро, как только могу, прежде чем он сможет прийти в себя.

Я не останавливаюсь, пока не добираюсь до своей комнаты в общежитии, прижимая книги к груди, чтобы попытаться как можно больше скрыть свою разорванную рубашку. Когда я добираюсь до своей двери, я задыхаюсь и так сильно дрожу, что едва могу вставить ключ в замок.

Когда я, наконец, в состоянии протиснуться в комнату, я захлопываю за собой дверь и прерывисто выдыхаю.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

Я издаю сдавленный звук и роняю книги на пол. Сэйнт стоит посреди моей комнаты, и я несколько мгновений смотрю на него в полном шоке, прежде чем могу выдавить из себя ответ.

— Ч-что ты здесь делаешь?

Он подходит ко мне и хватает меня за подбородок, заставляя поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Что случилось?

Его глаза скользят вниз по моему торсу, по моей разорванной рубашке, а затем возвращаются, чтобы встретиться со мной взглядом.

На самом деле нет смысла пытаться избежать этой темы.

— Я в порядке. — Но я качаю головой. — Джон Эрик нашел меня в библиотеке, и он ... он,, напал на меня.

Его хватка на моем подбородке напрягается.

— Он что? — его глаза опасно сверкают. Я узнаю в них убийственный блеск, который появляется у него, когда он особенно зол. — Черт возьми, Мэллори, неужели он ...

Я качаю головой так сильно, что мой мозг, кажется, грохочет в моем черепе. Оттолкнув его руку, я обхожу его и направляюсь к своему шкафу. У меня нет времени на его драму вдобавок к моей собственной. Есть только одна вещь, которую я хочу сделать прямо сейчас. Только в одном месте я хочу быть.

— Убирайся, — огрызаюсь я. — Мне нужно одеться.

Его пальцы обхватывают мою руку, и он дергает меня обратно.

— Куда ты направляешься?

Я пристально смотрю на него. От меня не ускользает, что я совсем его не боюсь, хотя он смотрит на меня так, словно жаждет чьей то боли. Это не то же самое, что то, как Джон Эрик смотрел на меня, как будто ему не терпелось разорвать меня на части.

Взгляд Сэйнта ... покровительственный.

Содрогнувшись, я прижимаю ладони к его груди.

— Я собираюсь поплавать.

Мне нужно избавиться от этой тревоги и просто забыть обо всем, что произошло, пусть даже на короткое время.

Однако мой ответ, похоже, не делает его счастливее. —Мне просто нужно...

— Ты куришь травку?

— Нет, я ...

— Ты только что сказала, что этот тупоголовый ублюдок напал на тебя, и ты хочешь поплавать?

Он недоверчиво качает головой, но через несколько секунд его поза становится напряженной.

— Ты идешь с Лиамом? Это все? Ты думаешь, он будет заботиться о тебе и держать монстров подальше?

Я снова прижимаюсь к нему, но отказываюсь отвечать. Это не его чертово дело, и я не собираюсь говорить ему, что Лиам все еще злится на меня за ту ночь, когда я не смогла ответить на его поцелуй.

— Мэллори, черт возьми, ответь мне!

Он трясет меня, но я сжимаю губы в упрямую линию и сохраняю молчание.

Это толкает его за пределы его возможностей. Он отталкивает меня и тычет пальцем мне в лицо.

— Ты ведешь себя как чертова дура, — выплевывает он.— Чертовски безрассудно! Если бы ты только послушала меня ... Ты заслуживаешь всего плохого, что с тобой происходит, ты это знаешь? Все!

Это ужасно, что он говорит, но я не до конца ему верю. Его бы здесь не было, если бы он действительно так думал. Он бы не вмешался, чтобы помешать Лорел вываливать на меня свой поднос, если бы правда так думал.

Он зол и расстроен, но я не думаю, что это касается именно на меня.

— Почему ты порвал с Розалиндой? — бормочу я.

Он замирает, и, похоже, я его удивила.

Через мгновение он берет себя в руки, и его взгляд возвращается.

— Почему ты не сказала мне правду о Портере?

Мой желудок скручивается в узлы. Я поняла, что он узнал правду, но слышать, как он говорит это, ужасно. Я облизываю губы и изо всех сил стараюсь сдержать нервы, когда отвечаю: — Было бы как-то по другому, если бы ты узнал?

Изменило бы это что-нибудь между нами? Разве он заинтересовался бы мной, если бы знал, что я трахнула своего учителя?

Он сжимает одну руку в моих длинных темных волосах и поддерживает меня, пока моя задница не ударяется о дверь, где он прижимается своим телом вплотную к моему. Его рот опускается к моему уху, и в течение нескольких ударов сердца его дыхание вырывается на мою щеку.

— Это имело бы значение, потому что ты принадлежишь мне.

Затем, откинувшись назад, он снова окидывает меня пристальным взглядом и рычит: — Черт, я ненавижу в тебе все.

Я ошеломлена им и этой ночью, сбита с толку его противоречивым сообщением, поэтому я не сопротивляюсь, когда он оттаскивает меня от двери. Он открывает ее и выбегает в коридор, захлопывая за собой. Я тупо смотрю на дверь, совершенно растерянная.

Что, черт возьми, это было?

Я больше не могу думать о Сэйнте и его действиях. Он непредсказуем и противоречив, в один момент избегает меня, а в следующий становится собственником. Сказать, что я принадлежу ему, а потом сказать, что он меня ненавидит.

Измотанная, я сажусь на кровать и опускаю голову на руки. Я просто не понимаю, чего он от меня хочет, и это сводит меня с ума.

Я со вздохом поднимаю голову, и мой взгляд падает на ежегодники, разбросанные по полу. Я решаю, что это может быть как раз то, что мне нужно, чтобы отвлечься, поэтому я двигаюсь, чтобы собрать их и отнести обратно в свою кровать. Откинувшись на подушки, я начинаю рыться в книгах в поисках каких-либо признаков Норы, решив выбросить Сэйнта из головы.

Отвлекающий маневр срабатывает, и, к моему удивлению и полному разочарованию, я нигде не вижу ни одного изображения Норы. Этого не может быть. Нахмурив брови, я снова и снова перелистываю страницы, переходя от одной книги к другой и обратно.

Ничего.

По Норе абсолютно ничего нет.

Я откидываюсь на спинку кровати и делаю глубокий вдох. Это так странно. Может быть, Дженн не морочила мне голову. Может быть, та фотография, которую я получила, была подстроена просто для того, чтобы вывести меня из себя. Мне всегда неприятно признавать, что Дженн права, но в данном случае нет других доказательств, свидетельствующих об обратном.

Застонав, я встаю с кровати, чтобы приготовиться ко сну, собираю книги и кладу их на свой стол. Мои мысли скачут повсюду, когда я переодеваюсь в пижаму и иду в ванную, чтобы умыться и почистить зубы.

Очевидно, я думаю о Норе, но, к сожалению, Сэйнт и Джон Эрик тоже возвращаются. Когда я снова ложусь в постель, я беспокоюсь, как каждый из них набросится на меня в следующий раз.

Я знаю, что Джон Эрик снова попытается причинить мне боль. Я больше не сомневаюсь, что у него хватит смелости сделать это. Мне придется быть гораздо осторожнее и никуда не ходить в кампусе одной.

Однако не пересекаться с Сэйнтом будет не просто. Он не оставит меня в покое, как бы сильно ниу или мне этого ни хотелось, и я, кажется, не могу сопротивляться ему, когда он рядом. Это отвратительно и извращенно, и я боюсь, что меня снова засосет в дерьмовый торнадо, который создаётся всякий раз, когда он рядом, если я позволю ему подойти слишком близко.

Проблема в том, что даже когда я пытаюсь избегать его, он не избегает меня.

Мне нужно с ним поговорить. Мне нужно потребовать, чтобы я знала, почему он продолжает играть со мной в эти игры. Это должно закончиться раз и навсегда, и я боюсь, что это произойдет только в том случае, если я надену свои

трусики послушной девочки и столкнусь с ним лицом к лицу.

В ту ночь мне тяжело заснуть, когда я ворочаюсь с боку на бок, беспокойство разъедает меня, как яд.

На следующее утро, когда я готовлюсь к новому дню, измученая и напряженная, мой телефон резко начинает звонить.

Это сообщение от Лони, и когда я его читаю, воздух покидает мои легкие так быстро, что у меня кружится голова.

АЛОНДРА ДЖЕЙМС: Только что услышала по слухам… Джон Эрик пропал без вести.

ГЛАВА 16.

Я ВПОЛНЕ УВЕРЕНА, ЧТО ЗНАЮ, КТО ЗАСТАВИЛ ДЖОНА ЭРИКА ИСЧЕЗНУТЬ, поэтому я провожу большую часть своего дня, пытаясь поговорить с Сэйнтом. Я пытаюсь поймать его до и после каждого из наших занятий, но он игнорирует каждую мою попытку, отмахиваясь от меня, как от вредителя, жужжащего у него над ухом, а не от девушки, к которой он прижимался прошлой ночью.

К концу занятий я так расстроена, что подумываю просто сдаться. Темная часть меня думает, что Джон Эрик, вероятно, получил по заслугам и где-то лелеет разбитое лицо и эго, но рациональная часть меня знает, что мне нужно выяснить, где он, прежде чем Сэйнт предпримет что-то радикальное.

Потому что это, должно быть, Сэйнт заставил его уйти.

Он единственный, кому я рассказала о библиотеке, и по его глазам я видела, как разъярило его нападение Джона Эрика. Он не смог скрыть это от меня.

Я иду через кампус, размышляя, что мне делать дальше, когда замечаю Гейба, выходящего из спортивного центра.

— Гейб! — зову я, подбегая к нему.

Он смотрит на меня, и широкая улыбка расплывается на его лице. Он вспотел, его ярко-рыжие волосы прилипли ко лбу, на нем обтягивающая компрессионная рубашка и боксерские шорты.

— Йоко, это ты? — кричит он, когда я подхожу ближе, и я закатываю глаза.

— Просто заканчиваешь тренировку по боксу?

Он кивает.

— Да. Знаешь, я слышал, тебя выгнали из команды по плаванию. Ты все еще можешь присоединиться к нам, если захочешь. Мы не слабаки, которые боятся нескольких болтливых родителей.

Я не могу не ухмыльнуться его предложению, но качаю головой.

— Я просто решила затаиться на некоторое время, — говорю я ему. — Хотела спросить, не мог бы ты мне помочь?

— С чем?

Сделав глубокий вдох, я говорю: — Мне нужно поговорить с Сэйнтом. Это важно, но он игнорировал меня весь день. Ты знаешь, где он?

Он выгибает красновато-коричневую бровь, в его глазах мелькает веселье.

— Да, я знаю, где он, — поддразнивает он. — Что такого срочного, что тебе просто нужно с ним поговорить, несмотря ни на что?

Я закатываю глаза и разочарованно выдыхаю. — Давай, Гейб. Не будь придурком по этому поводу. Просто скажи мне, где он.

Он с усмешкой качает головой.

— Черт возьми, нет, пока ты не выложишь мне все карты.

Он просто шлюха-сплетница. Я не могу сказать ему правду, но я знаю, что он любит какую-нибудь пикантную драму.

— Хорошо, — бормочу я, притворяясь смущенной.

— Я … Я хотела спросить его, почему он расстался с Розалиндой. Если бы это имело какое-то отношение ко мне

— О? И почему ты хочешь знать именно эту часть информации?

Он играет со мной, и у меня нет другого выбора, кроме как подыграть ему в его игре. Гейб мне немного понравился. Он может быть забавным и очаровательным, но он также может быть ехидным и злобным. Если я хотя бы не притворюсь, что даю ему то, что он хочет, я знаю, что он мне не поможет.

Тяжело вздохнув, я говорю: — Мне просто нужно знать, есть ли шанс, хорошо? Шанс, что мы с Сэйнтом могли бы … ты же знаешь.

Его лицо светится так, словно я только что подарила ему именно то, что он хотел на Рождество. Он обнимает меня за плечи, и я заставляю себя не отползать от его потного тела.

— Мэллори, детка, я болею за вас и вашу пару, мои дети. Я говорю правду, — заявляет он, удивляя меня. — Розалинда примерно так же интересна, как лапша, а Лорел чертовски раздражает. Ты самая занимательная девушка, с которой Сэйнт когда-либо связывался, и из-за этого я скажу тебе, где он.

Я бы хотела, чтобы он не устраивал такой спектакль и просто, блядь, сказал это, но я не бормочу ни слова и просто выжидающе смотрю на него.

— Ну и что? — подсказываю я, когда он не сразу разглашает информацию. — Скажешь?

Он убирает руку с моих плеч и щиплет меня за щеку.

— Он на ипподроме. Что ж, первый день подготовки к бегу. Они, вероятно, уже заканчивают, так что ты, вероятно, найдёшь его в раздевалках.

— Бег? — Мои брови взлетают вверх, потому что, черт возьми, это неожиданно.

— Что? Ты думаешь, он просто сидит и весь год ведет себя как придурок? Да, Мэллори, бег.

Я фыркаю.

— Я собираюсь отказаться отвечать на этот вопрос, но спасибо за информацию, Гейб

— Трахни его мозги, чтобы он перестал быть такой занозой в заднице! — кричит он мне вслед, когда я направляюсь к двойным дверям, и я краснею, когда люди поворачиваются, чтобы посмотреть мне вслед.

К тому времени, когда я выхожу на трассу, там остаются только тренер и менеджеры, собирающие последние остатки своей практики. Прежде чем кто-нибудь из них заметит меня, я пробираюсь к раздевалкам и проскальзываю на сторону мальчиков.

— Эллис здесь для групповухи! Постройтесь!

Я останавливаюсь и делаю глубокий, укрепляющий вдох, мои руки сжимаются в кулаки.

Они просто придурки. Они не заслуживают моего гнева или моего времени.

Держа голову высоко поднятой, я иду вглубь раздевалки. Я не вздрагиваю, когда парни издеваются надо мной и делают непристойные жесты. Несколько просьб о минете от меня. Несколько других предлагают “раскачать мой мир”, пока их друзья могут смотреть. Один парень даже открывает полотенце, чтобы показать мне, но я игнорирую его крошечный вялый член и пробираюсь между рядами шкафчиков в поисках Сэйнта.

Я нахожу его сидящим на скамейке в последнем ряду. Он без рубашки, но в спортивных штанах и выглядит только что принявшим душ. Я подхожу к нему и становлюсь прямо перед ним, уперев руки в бока.

— Нам с тобой нужно поговорить, — огрызаюсь я, несмотря свист позади нас.

Он смотрит на меня, приподняв бровь, его губы сжаты в невыразительную линию.

— Эй, Сэйнт, когда ты закончишь с Мэллори, не возражаешь, если мы все пойдём с ней по очереди? — хихикает кто-то в толпе, собравшейся в конце ряда.

Сэйнт сжимает челюсти, и в его глазах вспыхивает раздражение.

— Убирайся нахуй, — рявкает он, все еще не сводя с меня пристального взгляда. — Каждый из вас, ублюдки. Сейчас же!

Как испуганные голуби, парни разбегаются. Это занимает несколько минут, но довольно скоро остальная часть раздевалки пуста, и в ней только я и Сэйнт.

Я скрещиваю руки на груди и фыркаю: — Должно быть, приятно иметь столько власти.

Он не отвечает, но смотрит на меня так же холодно, как всегда. Здорово. Мы все еще играем в эту гребаную игру.

Я раздраженно вздыхаю. С таким же успехом можно просто перейти к делу и убраться отсюда к черту.

— Что ты сделал с Джоном Эриком? — требую я.

К моему удивлению, он откидывает голову назад и смеется надо мной. Он поднимается на ноги, чтобы возвышаться надо мной, наклоняя свою белокурую голову, пока его лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от моего.

— Я знал, что ты идиотка, но я не думал, что ты склонна к самоубийству.

Он двигается, как будто собирается уйти от меня, но я кладу руку ему на грудь, чтобы остановить его. Его кожа горячая, а мышцы напрягаются под моим прикосновением. Мне приходится бороться, чтобы не сжать пальцы и не вонзить ногти в его кожу.

— Скажи мне, что ты сделал, Сэйнт, — настаиваю я. — Ты причинила ему боль? Чтобы его выгнали из школы? Я знаю, что это был ты.

— Отпусти это, Эллис.

Его голос превращается в рычание с явной ноткой предупреждения, звучащей в нем, но я притворяюсь, что этого не слышала.

— Скажи мне сейчас!

Его руки внезапно оказываются у меня на плечах, и он толкает меня назад, прижимая к шкафчикам. Я ошеломленно ахаю, и он опускает лицо так, что наши губы почти соприкасаются. Выражение его лица, его тело, даже воздух вокруг нас напряжены.

— Почему тебя волнует этот кусок дерьма? После всего, что он с тобой сделал?

— Я заботилась о тебе, когда думала, что ты мертв, - шиплю я. — Несмотря на все, что ты сделал со мной.

Он ухмыляется, и это жестоко.

— Это просто свидетельство силы хорошего члена, — парирует он. — Ты просто боялась, что больше никогда не получишь мой член между ног.

Я стискиваю зубы, мой желудок сжимается.

— Ты отвратителен, — плюю я.

— Может быть, но не притворяйся, что ты от этого не мокнешь.

Одна из его рук прижимается к моему животу, затем медленно скользит вниз к поясу джинсов, в которые я переоделась после занятий.

Мое сердце колотится, и мое дыхание становится поверхностным, когда он расстегивает пуговицу на моих брюках и расстегивает молнию. Он удерживает мой взгляд, как бы провоцируя меня отвернуться или сказать ему остановиться. Я знаю, что должна. Мне следовало бы оттолкнуть его руку и послать его к черту, но я не могу отрицать, как сильно я хочу его прикосновений. Последнее, чего я должна хотеть в этом мире, это его руки на мне, но я беспомощна перед ним. Мое тело хочет этого, и прямо сейчас оно отвечает за происходящее, а не мой разум.

Как только он расстегнул мои брюки, он просовывает руку внутрь, мимо моего нижнего белья.

— Что ты сделал с Джоном Эриком? — задыхаясь, спрашиваю я, делая последнюю отчаянную попытку вернуть контроль над ситуацией.

— Закричи для меня, и я скажу тебе, — рычит он, его палец опускается мне между ног.

Я задыхаюсь от вспышки удовольствия, которая пульсирует во мне.

— Я не хочу играть в твои игры, Сэйнт.

Но даже меня не убеждают мои слова.

Его губы изгибаются в дерзкой полуулыбке.

— Тогда попроси меня остановиться, Мэллори. Скажи мне перестать прикасаться к тебе, и я это сделаю.

Я смотрю ему в глаза, и в его взгляде светится вызов. Он хочет, чтобы я отступила. Струсила и ушла, но я не смогла бы, даже если бы захотела. Его пальцы начинают лениво ласкать мою киску, пока он ждет моего ответа.

— Пошел ты, Сэйнт, — выдыхаю я.

Его ухмылка становится шире.

— Как пожелаешь.

Резким движением руки он спихивает мои джинсы и трусики ниже по ногам, а затем обхватывает меня всей ладонью. Моя голова откидывается на шкафчики, когда он просовывает в меня сначала один, потом два пальца. Другой рукой он задирает мою рубашку и стягивает лифчик, чтобы освободить мою грудь.

Он облизывает мою шею, ущипнув один из моих сосков, и вводит свои пальцы в меня и из меня. Это так приятно, я не могу перестать двигать бедрами, отчаянно нуждаясь в его прикосновениях.

— Сэйнт, — выдыхаю я, поднимая руку, чтобы запустить пальцы в его волосы.

— Кричи для меня, — повторяет он снова. — Выкрикни мое имя, когда кончишь, и напомни себе, кому ты принадлежишь. Кто владеет тобой, маленькая мазохистка?

Я качаю головой, отказываясь произносить эти слова.

Его большой палец касается моего клитора, пока он двигает пальцами все быстрее и быстрее.

— Скажи это, Мэллори. Вслух. Кто владеет тобой? Кто всегда будет владеть тобой, куда бы ты ни пошла?

Он безжалостен, мучает меня, доставляя мне удовольствие. Мои мышцы напрягаются, когда я начинаю восхождение к своей вершине. Это было так давно, так чертовски давно, я знаю, что когда я переступлю через край, это будет разрушительно. И все же я так сильно этого хочу. Я безудержно создаю стон за стоном, потерявшись в ощущениях, которые он вытягивает из моего тела.

Однако как раз в тот момент, когда я почти достигаю этой точки полного блаженства, его рука застывает.

— Что? — хриплю я. — Что ты делаешь?

Его губы находятся у моего уха, когда он отвечает: — Ты не сможешь кончить, пока не сделаешь то, что я говорю. Будь моей хорошей девочкой и скажи мне, кому ты принадлежишь.

Я рычу от разочарования и пытаюсь сильнее прижаться к его руке, но он сдерживается, так что я даже не могу прижаться к нему.

— Черт, Сэйнт, пожалуйста...

Я ненавижу, что умоляю его, но мой оргазм прямо на подходе!

— Ты хочешь этого? Тогда ты знаешь, что тебе нужно сделать.

Я могла бы просто уйти, я знаю это. Вернуться в свою комнату и закончить самой. Однако эта мысль кажется слишком разочаровывающей, и я устала от того, что меня подводят. Мне не нужны мои пальцы, я хочу его, и этот ублюдок это знает.

Черт возьми. Он втягивает меня обратно в свои глупые игры, и я слишком слаба, чтобы сопротивляться, позволяя ему победить.

— Ты, Сэйнт, — рычу я, свирепо глядя на него. —. Я принадлежу тебе, ублюдок. А теперь позволь мне кончить!

— Хорошая девочка, — ухмыляется он и просовывает пальцы обратно в меня. Он начинает безжалостно качать, его большой палец проводит тугими кругами по моему клитору, и я так сильно возбуждена, что всего за несколько секунд я взрываюсь в его объятиях.

Я выкрикиваю его имя, как он и хотел, и он вытягивает из меня оргазм, пока у меня не начинает все болеть и я больше не могу этого выносить.

Когда я возвращаюсь на землю, приваливаюсь к шкафчикам, тяжело дыша и обливаясь потом. Я вздрагиваю, когда Сэйнт медленно убирает пальцы, и, удерживая мой взгляд, кладет их в рот и начисто сосет.

Затем он облизывает губы и ухмыляется. — Черт, я скучал по твоему вкусу.

Мое сердце бешено колотится из-за произнесённых им слов, и хотя я только что кончила, я уже чувствую покалывание глубоко внутри. Однако стискиваю зубы и поднимаю подбородок, притворяясь, что его прикосновение не подействовало на меня так сильно, как есть на самом деле.

— Сделка есть сделка, — шиплю я. — Расскажи мне, что ты сделал с Джоном Эриком.

Посмеиваясь, Сэйнт отходит от меня, и я внезапно чувствую себя холодной и незащищенной. Я натягиваю рубашку на место и спешу застегнуть брюки, ожидая его ответа.

— Я понятия не имею, что случилось с этим жирным ублюдком, — говорит он.

Я изумленно смотрю на него.

— Ч-что?

Он хватает рубашку со скамейки, натягивает ее через голову, затем пожимает плечами.

— Я не знаю, где он.

Гнев и стыд сжигают меня, когда я смотрю на него с недоверием.

— Ты ... ты солгал мне.

Он качает головой.

— Технически, я этого не делал, но ты ведь не жаловалась, когда мочила мои пальцы, не так ли?

Я подхожу к нему и ударяю кулаком в грудь, но это только заставляет его смеяться еще сильнее.

— Ты сукин сын. Я ха…

— Да, да, я понимаю. Ты ненавидишь меня. Это чувство взаимно, Эллис.

Он убирает мои руки, его губы изгибаются в веселой ухмылке.

— И все же, независимо от того, что ты чувствуешь ко мне, мы оба знаем, что никто не может заставить тебя кончить так сильно, как я

— Ты зло, — рычу я.

— И мы закончили здесь, — отвечает он, махая мне рукой. —Ты можешь идти

— Никогда больше не прикасайся ко мне, — рычу я, поворачиваясь, чтобы уйти.

Как раз перед тем, как я поворачиваю за угол, чтобы поспешить из раздевалки, Сэйнт говорит: — Мэллори, еще кое-что.

Я останавливаюсь и смотрю на него, хотя он не заслуживает от меня дальнейшего внимания.

— Что?

Выражение его лица внезапно темнеет, а тон становится ледяным, когда он отвечает: — Я не знаю, что случилось с Джоном Эриком, но я надеюсь, что это было ужасно. И я надеюсь, что то, что случится с Портером, будет еще хуже.

От его слов и взгляда у меня по спине пробегают мурашки. Он поворачивается ко мне спиной, и когда он начинает рыться в своем шкафчике, я возвращаю себе способность мыслить здраво и поворачиваюсь, чтобы убежать из раздевалки, прежде чем он передумает и потащит меня обратно для еще одного раунда своих гребаных интеллектуальных игр.

Я все ещё зла и на взводе после встречи с Сэйнтом той ночью, когда я пошла в раздевалку. Мне также очень стыдно за себя. Как я могу продолжать давать ему так много власти надо мной?

У меня ужасный вкус на мужчин, в конце концов решаю я. Во-первых, я влюбляюсь в Дилана, которого считала таким очаровательным и зрелым. На самом деле он вспыльчивый мерзавец с упрямой жаждой мести, которая может разрушить мою жизнь. Затем я теряю себя в Сэйнте. Однако, в отличие от Дилана, я никогда не считала Сэйнта очаровательным или хорошим. Я всегда знала, что он плохой парень, что делает наши дерьмовые отношения снова и снова еще более испорченными.

Боже, почему я не могла просто влюбиться в Лиама? Или любого приличного парня вроде него?

Как будто мои мысли вызвали его, я обнаруживаю, что Лиам ждет меня, когда я подхожу к бассейну. Я резко останавливаюсь, удивленная, увидев его. Он по-настоящему не разговаривал со мной с той ночи, когда пришел в мою комнату, и я не решаюсь подойти к нему, беспокоясь о том, что будет дальше.

— Привет, — тихо говорю я.

— Привет, — отвечает он.

Он без рубашки, на нем только плавки, но вид его обнаженной татуированной груди не заставляет мое сердце биться быстрее, как это делает бронзовая безупречная кожа Сэйнта. Я ненавижу себя за то, что сейчас делаю это сравнение.

— В чем дело? — спрашиваю я, решив отвлечься от мыслей о Сэйнте.

— Послушай, я хотел извиниться за ту ночь и... — Сделав глубокий вдох, он проводит рукой по своим черным волосам и морщит нос. — И за мое поведение с тех пор. Я вел себя как придурок.

Внезапно почувствовав себя неловко, я чешу щеку и бормочу: — Все в порядке. Я сожалею о ...

— Нет. — Он качает головой, обрывая меня. — Не произноси его имени. Я не хочу говорить о Сэйнте или Джоне Эрике, если уж на то пошло.

Я поднимаю брови.

— Джон Эрик?

— Я знаю, что он бросил школу, и я знаю, что люди задаются вопросом, имеешь ли ты к этому какое-либо отношение. Хотя на самом деле мне плевать на этого засранца.

Я не могу сдержать улыбку, которая растягивает мои губы.

— Хорошо, ни слова ни об одном из них. Меня это вполне устраивает.

Уголок его рта изгибается.

— Хорошо. Ты готова к гонке?

Облегчение пронзает меня, когда я киваю.

— На самом деле, это звучит здорово.

Я быстро снимаю футболку и спортивные штаны, складывая их на ближайшую скамейку. Лиам ведет меня на верхнюю часть бассейна, где мы занимаем позицию для погружения. Он отсчитывает от трех, и как только он говорит один, мы падаем в воду и рвемся вперед. Я теряюсь в гонке, наслаждаясь ощущением того, как работают и горят мои мышцы, и тем знакомым трепетом, который я испытываю всякий раз, когда участвую в соревнованиях.

Мы пробегаем пару кругов, и это близкий финиш, но я хлопаю по стенке бассейна за секунду до него.

Двигаясь к веревке, разделяющей наши дорожки, я держусь и позволяю себе плыть, переводя дыхание. Лиам подплывает, чтобы повиснуть на веревке рядом со мной.

— Черт, ты быстрая, — выдыхает он.

Я ухмыляюсь.

— Ты только сейчас это понял?

Он со смешком качает головой.

— И к тому же скромная.

— Это не хвастовство, если это правда, — говорю я ему нараспев.

Он смеется.

— Эллис, ты мне нравишься.

Я вздыхаю и мягко улыбаюсь.

— Ты мне тоже нравишься, Лиам.

Мы смотрим друг на друга несколько долгих мгновений, и через некоторое время он шепчет: — Просто не так, да?

Его слова не являются обвинительными. Он просто задает вопрос и не оказывает на меня ненужного давления. Тем не менее, я смотрю через бассейн, обдумывая, как лучше ответить.

— Я ... я не знаю, что я сейчас чувствую, — честно отвечаю я. — Просто сейчас многое происходит, и я действительно изо всех сил стараюсь держать голову над водой ...

Он поднимает руку, чтобы прервать меня.

— Послушай, не волнуйся об этом. Я понял. Прости, что я заговорила об этом

— Нет. — Я качаю головой. — Не извиняйся. Мне жаль, что я не могу дать тебе лучший ответ прямо сейчас.

Он поднимает руку и касается моей щеки. Я стою очень тихо, ошеломленная нежным прикосновением и тем, как у меня перехватывает дыхание.

— Лиам... — шепчу я, и медленная улыбка расплывается на его лице.

— Я не хочу оказывать на тебя никакого давления, — бормочет он. — Мне просто нравится тусоваться с тобой, и я не хочу, чтобы это прекращалось.

— Я тоже, — тихо признаюсь я.

Его ухмылка становится шире, и он опускает руку.

— Хорошо. Тогда давай продолжим. Ты хочешь выбрать два лучших из трех?

— Только если ты готов снова проиграть, — поддразниваю я.

— Я собираюсь надрать твою тощую задницу, Эллис.

Смеясь, я отпускаю веревку и двигаюсь к началу своей полосы, чтобы подготовиться к нашей следующей гонке. Я чувствую прилив облегчения от того, что здесь, по крайней мере, я могу просто расслабиться и повеселиться.

С Лиамом нет никаких угроз или нежелательного давления. Когда мы вдвоем, я могу притвориться, что моя жизнь нормальная, и мир не пытается меня достать.

К тому времени, когда я возвращаюсь в своё общежитие, я на самом деле чувствую себя довольной и непринужденной. Проводить время с Лиамом всегда так легко, и наши гонки помогают мне чувствовать себя намного менее напряженной. Из пяти гонок, в которых мы плавали, я выиграла три, что заставляет меня чувствовать себя чертовски хорошо. Лиам сильный пловец и мог бы легко конкурировать с лучшими из них, если бы присоединился к команде.

То, что я просто немного лучше, - это серьезный стимул для эго, в котором я отчаянно нуждаюсь.

Я снимаю купальник и принимаю душ, позволяя горячей воде успокоить мои измученные мышцы и помочь мне расслабиться еще больше. Как бы свободно я себя ни чувствовала, я действительно хотела хорошо выспаться ночью.

После душа я надеваю старые, поношенные спортивные шорты и майку. Я расчесываю мокрые волосы и оставляю их распущенными по спине, чтобы они высохли на воздухе. Удовлетворенно вздохнув, я направляюсь к своей кровати, откидываю одеяло, готовясь забраться под него и немедленно погрузиться в сон.

Однако в тот момент, когда я опускаю одно колено на свой матрас, раздается громкий стук в мою дверь. Я хмурюсь.

Кто, черт возьми, это может быть в такой час?

Мое сердце начинает нервно колотиться, когда я пересекаю комнату. Что, если это Джон Эрик? Что, если он вовсе не исчез, а затаился, чтобы усыпить мое ложное чувство безопасности?

Я колеблюсь, держа руку на дверной ручке, но когда стук раздается снова, я выдыхаю и открываю дверь достаточно широко, чтобы видеть коридор.

— Какого хрена? — шиплю я, когда мой взгляд падает на крупную фигуру Сэйнта. — Что ты здесь делаешь?

Он хлопает рукой по двери и толкает ее, заставляя меня отступить, чтобы впустить его внутрь.

В его движениях чувствуется легкое покачивание, когда он переступает порог.

Он что, пьян?

Я захлопываю за ним дверь и поворачиваюсь к нему лицом, уперев руки в бедра.

— Почему ты здесь?

Он смотрит на меня, размахивая пальцем в воздухе между нами.

— Я пришел, чтобы рассказать тебе все причины, по которым я тебя ненавижу.

Я закатываю глаза. Его слова слегка заплетаются, и он определенно пьян. В воздухе витает сильный запах, который заставляет меня думать, что он даже может быть под кайфом.

— У меня нет на это времени, — бормочу я. Придвинувшись к нему ближе, я хватаю его за рубашку спереди и начинаю тащить обратно к двери. — Пора идти, здоровяк. Иди, поспи немного.

Он вырывается из моей хватки.

— Пошла ты. Я не уйду.

— Сэйнт, это моя комната ...

— Это одна из причин, по которой я тебя ненавижу, — огрызается он. — Ты такая чертовски властная и самодовольная. Ты ведешь себя так, будто ты намного лучше, чем все остальные вокруг тебя.

Любое чувство удовлетворения и расслабления, которое я испытывала раньше, исчезло, и мои плечи напряглись, когда мой гнев вспыхнул.

— Это здорово, что ты так считаешь, — говорю я. — Ты щелкаешь пальцами, и все эти идиоты выстраиваются в очередь, чтобы выполнить твою просьбу? Кем, черт возьми, ты себя вообще возомнил?

— И ты безрассудна, — продолжает он, как будто я ничего не сказала. — У тебя комплекс героя, который не проходит, и он каждый раз трахает тебя без смазки.

— Я извинилась за яблоко.

Когда он усмехается, я наклоняю голову и пристально смотрю на него.

— Кстати, я так и не узнала, из-за чего я попала в эту передрягу. Почему эта девушка ...

— Она обвинила меня в том, что я ответственен за нападение Ника Рейнольдса, — выплевывает он. — Эта сучка сорвала мою вечеринку, а потом открыла свой рот и солгала. Ей повезло, что я не...

Когда тихий звук вырывается из моего горла, он качает головой и разочарованно смеется.

— Это совсем другое дело, Эллис. Ты любопытная. Ты не слушаешь, и мой лучший друг ведет себя как дурак из-за тебя.

Отлично, теперь он втягивает в это Лиама.

Это не имеет значения. Я не собираюсь снова вляпываться в его дерьмо. Не в этот раз. Я слишком устала, и у меня нет терпения.

— И это все? Это все причины, по которым ты меня ненавидишь? Теперь ты можешь идти?

Вместо ответа он медленно направляется ко мне. Я отступаю от него, потому что, если он прикоснется ко мне, я знаю, что не смогу сказать ему нет. Однако, когда я ударяюсь спиной о дверь, мое сердцебиение ускоряется примерно на десять или одиннадцать ударов. Он кладет руки по обе стороны от моей головы, удерживая меня.

— Сэйнт...

— Есть еще одна причина, — рычит он, наклоняя свою голову к моей. — И это, вероятно, самый большая из всех.

Мое дыхание становится поверхностным, когда я смотрю на него снизу вверх. Его тепло обволакивает меня, заставляя мою голову кружиться.

— Какая последняя причина? — шепчу я.

Он молча смотрит на меня сверху вниз в течение нескольких секунд, прежде чем мягко ответить: — Ты такая чертовски тупая, что для тебя это даже не очевидно, не так ли?

Прежде чем я успеваю ответить, прежде чем я успеваю даже подумать, его губы прижимаются к моим в поцелуе, который крадет последние остатки моего разума.

ГЛАВА 17.

Я ОТРЫВАЮ СВОЙ РОТ ОТ ЕГО С СУДОРОЖНЫМ ВЗДОХОМ.

— Сэйнт, прекрати.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но его тело слишком твердое. Он просто слишком силен.

— Не притворяйся, что ты этого не хочешь, — бормочет он. — Что ты не хочешь меня.

— Я не хочу, — вру я. — Потому что я тоже тебя ненавижу. Я ненавижу твои руки на мне. Я ненавижу то, что ты заставляешь меня чувствовать.

— Что я заставляю тебя чувствовать? — требует он.

Я качаю головой.

— Убирайся к чертовой матери.

Конечно, он не слушает. Его пальцы обхватывают мое горло, и все мое тело напрягается.

Дерьмо.

Только не это.

Я не могу ясно мыслить, когда он так прикасается ко мне.

Его пальцы сжимаются, и, как и в любой другой раз, этого недостаточно, чтобы причинить мне боль, но достаточно, чтобы я растаяла. Даже если мой разум отвергает его снова и снова, правда в том, что он владеет моим телом. Когда он делает это, мое тело становится податливым и готовым делать все, что он захочет.

Я становлюсь нуждающейся.

Отчаянной.

Мокрой и горячей.

Черт, почему он так со мной поступает?

— Скажи мне, чтобы я снова убрался, —- тихо рычит он мне в губы. — Скажи мне, и я уйду. Я никогда больше не прикоснусь к тебе. Все, что тебе нужно сделать, это оттолкнуть меня, прямо сейчас, в этот момент. На этом все закончится, клянусь Богом.

Я таращусь на него. Он не может быть серьезным. Он просто снова играет со мной в игры. Размахивая морковкой перед моим лицом, дразня меня обещанием свободы от него.

— Я...

Мне просто нужно произнести эти слова.

Скажи ему, чтобы он уходил и не возвращался .

И все же, как бы я ни старалась, я не могу вытащить эти слова из себя снова. Я не могу сказать это сейчас, когда он говорит мне, что это будет навсегда, и это бесит меня. Прищурив глаза, я смотрю на него и шиплю: — Я так сильно тебя ненавижу.

Его ухмылка превосходна.

— Ненавидь меня сколько хочешь, это не значит, что ты меня не хочешь.

— Пошел ты.

Я запускаю пальцы в его растрепанные светлые волосы и притягиваю его к себе в крепком поцелуе. Я так чертовски слаба. Одна мысль о том, что я больше никогда не почувствую его прикосновения, приводит меня в отчаяние. Я во всем та мазохистка, в которой он меня обвинял. Наркоманка, не желающая получать необходимую ей помощь.

Я хочу его, очень сильно.

И мне противно, что я это делаю.

Его руки сжимают мою талию, и наш поцелуй становится диким, когда мы используем не только губы и языки, но и зубы, покусывая друг друга, пока я не почувствовала вкус крови. Я не знаю, кому она принадлежит, но, честно говоря? Мне плевать. Я вцепилась в его широкие плечи. Он прерывает наш поцелуй достаточно долго, чтобы скинуть футболку через голову, и я тут же провожу ногтями по мышцам его груди.

Рыча, он грубо обхватывает мои груди поверх майки, щиплет за соски, пока я не вскрикиваю от смеси удовольствия и боли. Я шлепаю его по щеке, желая, чтобы ему тоже было больно. Он отшатывается, оскалив зубы, как животное.

— Сука.

— Придурок, — огрызаюсь я в ответ.

Он цепляется пальцами за верх моей майки и тянет меня вперед, растягивая вырез и сжимая мои груди вместе. Другая его рука скользит под низ моих шорт и сжимает мою голую задницу.

— На тебе слишком много одежды, — его тон резок и сердит.

Он стягивает мои шорты и трусики с моих ног, а затем начинает тащить меня к кровати. Внезапно он поднимает меня и бросает на матрас. Схватив меня за лодыжку, он тянет меня к краю кровати, затем раздвигает мои ноги.

— Не забудь кричать, — приказывает он, прежде чем опускает голову и проводит языком по моим складкам.

Я откидываю голову назад и кричу.

— Черт возьми, Сэйнт!

Он сжимает мои бедра и раздвигает их шире, пожирая меня. Завтра у меня будут синяки от его пальцев. И что самое худшее в этом? Я понимаю, что мне все равно. Я хочу, чтобы он был грубым. Я хочу, чтобы он бил меня и причинял мне боль, потому что я хочу бить и причинять ему боль в ответ.

Как только я достигаю подножия своего пика и готова начать восхождение, он поднимает голову.

— Какого черта, Сэйнт?

— Это несправедливо, что ты получаешь все удовольствие.

Он выпрямляется и расстегивает джинсы, стягивая их вместе с боксерами. Его эрекция высвобождается. Голый, он заползает на кровать рядом со мной и ложится на спину.

— Сядь мне на лицо, маленькая мазохистка”.

Я без колебаний подчиняюсь, и мурашки бегут по моей коже, как лесной пожар, от прохладного дыхания, которое он дует на мою плоть.

— А теперь нагнись и отсоси у меня, — приказывает он.

Я практически вся вибрирую, от возбуждения. Я беру его член в руку и глажу его один раз, прежде чем захватить головку губами. Когда я беру его в рот, он обхватывает руками мои бедра и прижимает меня к своим губам. Я задыхаюсь, стараясь не поцарапать его зубами.

Когда я сосу его, он лижет меня в исступлении. В какой-то момент он шлепает меня по заднице, и я бросаюсь вперед, мои ноги сжимаются вокруг его головы. Я издаю долгий, низкий стон, и он дергается подо мной, просовывая себя все глубже в мой рот. Я слегка давлюсь, но затем расслабляю горло, чтобы позволить ему войти глубже.

Мы лежим так несколько минут, пока я не прижимаюсь к его лицу, а он не засовывает мне в рот. Мой оргазм начинает нарастать, и мне приходится оторвать от члена губы, иначе я определенно укушу его.

Он крепче прижимает меня к себе, и я неудержимо извиваюсь, пока не кончаю с громким криком.

Когда я падаю вперед, он откатывает меня от себя и садится. Его лицо сияет от моих соков.

— Ты же не думаешь, что мы еще не закончили, не так ли?

Он встает на колени и двигается за мной. Схватив меня за ноги, он переворачивает меня на живот. Я так расслабилась после своего первого оргазма, что стала податливой, как кукла.

Он может двигать и располагать меня так, как ему заблагорассудится. Как только я оказываюсь на животе, он хватает меня за бедра и поднимает мою задницу в воздух. Он встает позади меня и берет свой член в руку, чтобы потереть головку вверх и вниз по моим складкам, дразня меня.

— Сэйнт, пожалуйста, — выдыхаю я.

Как я уже настолько готова к большему? Этот последний оргазм разрушил меня, но вот я здесь, жажду, чтобы он наполнил меня снова.

Боже, я такая продажная.

— Правильно, — бормочет он, массируя мою ягодицу рукой. — Умоляй меня об этом. Скажи мне, как сильно ты этого хочешь.

Я не хочу умолять, но я знаю, что он не даст мне того, в чем я отчаянно нуждаюсь, если я не дам ему то, что он требует.

— Я хочу этого, — говорю я, выгибая спину в приглашении.

— Пожалуйста. — Он смеётся, и это на столько злой смех, что он заставляет меня дрожать. — Это моя маленькая мазохистка, — рычит он, снова шлепая меня. — Никто больше не увидит тебя в таком состоянии, ты понимаешь?

Я качаю головой, уткнувшись в матрас.

— Больше никто. Только ты.

Это правда. Я не могу представить, чтобы вела себя так с кем-то еще. Сэйнт имеет надо мной эту странную власть. Он превращает меня всего лишь в сучку отчаянно нуждающуюся в освобождении. Я знаю, что буду ненавидеть себя позже, после того, как он уйдет. Я буду сожалеть об этой ночи и не позволю ему делать со мной все, что он захочет.

Но сейчас мне все равно. Это все проблемы будущего Мэллори. Настоящая Мэллори мокрая, хочет и жаждет, чтобы он трахал ее до тех пор, пока у нее не застучат зубы.

— Никто.

Он снова шлепает меня. И еще раз. И еще раз.

— Только не гребаный Лиам. Только не гребаный Портер. Никто!

Мои пальцы вцепляются в простыни, и я всхлипываю каждый раз, когда его ладонь опускается на мою задницу. Он наказывает меня, и мне это нравится. Мне нравится чувствовать тепло, исходящее от моей кожи после его резких пощечин. Он начинает массировать мою больную плоть между каждым ударом, и боль превращается в самое странное удовольствие, которое я когда-либо испытывала.

Ревнивый, злой Сэйнт сводит меня с ума. Когда он перестает шлепать меня, он встает в ряд с моим входом и без предупреждения заходит внутрь. Я вскрикиваю, и он начинает двигаться. Потянувшись вниз по моей спине, он задирает мою майку и подтягивает меня так, что моя спина прижимается к его груди. Он обнажает мои груди и сжимает их ладонями, пощипывая мои соски, когда он входит в меня снова и снова.

Я вскидываю руки вверх и вниз, чтобы запустить пальцы в его волосы и потянуть его вниз, когда я поднимаю подбородок. Прижимаясь губами к его губам, я уговариваю его поцеловать, просовывая язык ему в рот. Мы обнимаем друг друга, и я крепко прижимаюсь к нему, когда он сжимает мою грудь обеими руками и толкает бедрами.

Прервав наш поцелуй, он утыкается лицом мне в плечо, нежно покусывая меня.

— Я единственный, — бормочет он. — Ты принадлежишь мне, Мэллори. Только я. Я собираюсь выебать из твоей памяти Портера, так что единственный человек, о котором ты когда-либо думаешь, - это я. Поняла?

Я хочу сказать ему, что уже перестала так думать о Портере. Это уже только он. Он поглощает мой разум днем и ночью.

Хотя я не могу этого признать. Ни сейчас, ни когда-либо. Это даст ему слишком большую власть надо мной, а у него и так уже много власти. Поэтому я молчу, плотно сжимая губы.

Ему это не нравится. Ни капельки. Он скользит одной рукой вверх по моему торсу и снова обхватывает пальцами мое горло.

— Ответь мне, Мэллори, — говорит он мне на ухо, сжимая пальцы так, что я задыхаюсь. — С этого момента ты будешь думать только обо мне, поняла?

Я издаю низкий стон, когда его другая рука находит мой клитор и начинает сильно потирать его.

— Я буду думать только о тебе.

Я сейчас так близко, что скажу почти все, что угодно, лишь бы он позволил мне кончить.

— Это моя хорошая, послушная девочка.

Он снова толкает меня вперед, и я ловлю себя на руках. Схватив меня за бедра, он начинает вонзаться в меня с жестокой скоростью, и я кончаю.

Я зарываюсь лицом в матрас и кричу, кончая еще сильнее, чем в первый раз. Сэйнт наклоняется надо мной, вдавливая меня в кровать, когда он вонзает в меня свой член, в погоне за собственным освобождением. Его рев звучит у меня в ушах, когда он входит в меня. Мне даже в голову не приходит, насколько мы глупы и легкомысленны, потому что единственное, о чем я могу думать, это как это удивительно.

Когда все кончено и мы оба истощены, он отодвигается от меня, чтобы рухнуть рядом со мной. Мы молчим, переводя дыхание, и медленно туман похоти и гнева, который окутал мой мозг, начинает отступать, и на его место приходит отвращение.

Что я наделала ?

Я сажусь, прижимая простыню к груди, от стыда у меня горят щеки. Сэйнт растянулся поперек кровати, закинув руки за голову, и с довольной ухмылкой на лице смотрит на меня.

— В чем проблема, Мэллори? — спрашивает он злобным и дразнящим тоном. — Ты не похожа на девушку, которую только что хорошо трахнули, а я точно знаю, что это так.

Высокомерный придурок. Это ни хрена для него не значило, не так ли? Он все еще играет в свои гребаные дурацкие игры, а я продолжаю попадаться на его уловки и мягкие слова.

— Убирайся, — огрызаюсь я.

Он выгибает бровь, но не делает ни малейшего движения, чтобы уйти.

— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? — растягивает он, наклоняясь, чтобы с намеком погладить свой все еще полутвердый член. — Разве ты не предпочла бы, чтобы я остался и трахал тебя всю ночь?

Я отрываю взгляд от его члена и встречаюсь с ним взглядом.

— Нет, я хочу, чтобы ты ушел, — настаиваю я.

Поплотнее обернув простыню вокруг туловища, я с трудом выбираюсь из кровати.

— Я такая идиотка. Я не должна была позволять этому случиться снова.

— Скорее всего, это правда, — соглашается он с жестоким смешком. К счастью, однако, он садится и двигается, чтобы встать с кровати.

— Я так сильно тебя ненавижу, — шиплю я. — Клянусь Богом, я никогда больше не совершу этой ошибки.

Натягивая штаны, он качает головой и смотрит на меня так, словно считает меня очаровательной.

— Чем скорее ты поймешь, что не способна сопротивляться мне, тем лучше будет для тебя.

Я уворачиваюсь от него, когда он подходит ближе ко мне, чтобы поднять с пола свою футболку. Он поддерживает тяжелый зрительный контакт со мной, когда надевает ее обратно на голову.

— Пошел ты, Сэйнт, — рычу я.

Эта глупая ухмылка все еще на месте, он крадется ко мне, загоняя меня в мой комод. Я в ужасе от того, что он снова собирается поцеловать меня, чтобы доказать свою точку зрения, но вместо этого он хватает меня за подбородок и заставляет встретиться с ним взглядом.

— Ты не выиграешь эту игру, Мэллори, — бормочет он. — Я устанавливаю правила, и я могу изменить их, когда захочу. Все, что ты можешь сделать, это то, что я хочу, чтобы ты сделала.

Я вырываю свой подбородок из его хватки.

— Убирайся, — снова говорю я.

Подмигнув мне, он поворачивается и направляется к двери. Я не двигаюсь, пока он полностью не уходит, затем я спешу одеться на случай, если он вернется.

Я начинаю расхаживать взад и вперед по своей комнате, в голове у меня бунт. Зачем я это сделала? Почему я снова поддалась ему? Каждый раз, как бы ужасно он себя ни вел, всякий раз, когда Сэйнт прикасается ко мне, я теряю свой гребаный рассудок.

Неужели я действительно так слаба?

Боже, я ненавижу себя почти так же сильно, как ненавижу его.

Внезапный стук в дверь заставляет меня перестать расхаживать по комнате. Черт, он действительно вернулся? Я не могу поверить, какие яйца у этого парня.

Бросившись к двери, я рывком распахиваю ее, готовая наброситься на Сэйнта.

Но это не он.

Это Призрак.

Я таращусь на него, ошеломленная, лишившись дара речи.

Он ухмыляется мне.

— Впусти, Дженни-младшая. Нам нужно поговорить.

ГЛАВА 18.

Я СМОТРЮ НА ПРИЗРАКА С ОТКРЫТЫМ РТОМ.

— Ч-что ты здесь делаешь? — заикаюсь я.

Он просто продолжает ухмыляться мне.

— Впусти меня, и я расскажу тебе.

Я колеблюсь, потому что было бы глупо не сделать этого. Этот парень опасен. Вероятно, более опасный, чем Сэйнт.

Но у него также есть прямая связь с Дженн.

Я молча отступаю в сторону и впускаю его в свою комнату. Он неторопливо проходит мимо меня, засунув руки в карманы, его поза расслаблена, но взгляд острый и хищный.

Когда я закрываю дверь, я поворачиваюсь и прижимаюсь к ней спиной.

— Скажи мне, почему ты здесь, — требую я на этот раз.

Он медленно поворачивается ко мне лицом.

— Твоя мама хотела, чтобы я проверил тебя. Убедиться, что ты не делаешь глупостей.

Гнев мгновенно пронзает меня.

— Да? Она не казалась такой уж обеспокоенной, когда, бросила меня в том дерьмовом баре.

Мой гнев приятен. Это горячо и обжигает мою кровь. Хотя я знаю, что злюсь не только на Дженн. Я злюсь на себя за то, что только что сделал с Сэйнтом. Я такая глупая. Такая слабая.

Как бы Сэйнт ни морочил мне голову и ни играл со мной, моя собственная чушь гораздо хуже. Говорю себе, что я забуду его. Что я никогда больше не позволю ему прикасаться ко мне. И все же при первой же возможности я раздвигаю ноги и выдыхаю его имя почти без борьбы.

Боже, внутри меня что - то сломалось.

И что бы это ни было, оно упивается Сэйнтои и его порочностью. Воспоминание о его резких, рычащих словах заставляет меня вздрогнуть. Я слегка встряхиваю головой, как будто это может вытеснить его присутствие из моего сознания, и агрессивно сосредоточиваю все свое внимание на Призраке.

— Я хочу снова увидеть Дженн, — бормочу я.

— Странная просьба, учитывая, как ты злишься из-за того, что она бросила тебя.

Его темные глаза вспыхивают весельем, и я стискиваю зубы, пытаясь обуздать свою ярость.

— У меня все еще есть к ней вопросы.

Так что, может быть, я и куплюсь на ее историю о том, что эта фотография была подстроена, чтобы вывести меня из себя, но это все равно не объясняет, какого хрена она в Калифорнии. Очевидно, она здесь, преследует меня по какой-то причине, и я хочу знать, в чем дело.

Призрак только качает головой с ухмылкой.

— Этого не случится, малышка.

Я делаю шаг вперед и смотрю ему в лицо, мой гнев либо придает мне смелости, либо делает меня глупой.

— Сделай так, чтобы это произошло, — шиплю я.

Выражение его лица темнеет, и теперь он не выглядит таким веселым. Он возвышается надо мной, его взгляд вспыхивает раздражением.

— Мы уже говорили об этом. Я не подчиняюсь твоим приказам, сука, — рычит он. — Так что следи за своим гребаным языком.

Мой гнев определенно делает меня глупой, но я продолжаю с ним бороться. В любом случае, что, черт возьми, я действительно могу потерять в этот момент?

— Ты меня не пугаешь, Призрак, — вру я. — Насколько я могу судить, ты просто сука-мальчик на побегушках у моей мамы, и я предполагаю, что она сказала тебе, что ты и пальцем меня не тронешь.

Я ожидаю, что он взорвется на мне, но, к моему удивлению, он смеется. Как будто я только что сказал что-то веселое.

— Черт, ты почти такая же сумасшедшая, как Дженн, — говорит он.

Мне не нравится, когда меня сравнивают с Дженн, но в данном случае это может пойти мне на пользу.

— Почему ты бросил меня той ночью? — спрашиваю я. — Ты оставил меня без возможности вернуться домой, в месте, где я определенно была в опасности. Это было довольно плохо с твоей стороны.

Он выгибает бровь и пожимает плечами.

— Это была проверка, чтобы понять, можно ли тебе доверять.

Что это был за гребаный тест? Почему все, с кем я общаюсь в последнее время, похоже, хотят играть со мной в игры разума? Неужели никто не может быть со мной откровенен?

— Я хотя бы сдала экзамен? — рычу я.

Он издает еще один взрыв смеха.

— Нужно ли мне напоминать тебе, кто появился в машине стоимость не меньше 40 лямов, чтобы спасти тебя той ночью?

Черт возьми. Я бы почти сказала, что Сэйнт компенсировал что-то этим претенциозным Ламборджини, но боль между ног сразу же напомнила мне правду.

— Я не просила его об этом, — указываю я.

Откуда Призрак знает о том, что Сэйнт забрал меня?

— Я не девица, попавшая в беду. Меня не нужно спасать.

— Неважно, просила ты его прийти или нет, — говорит он. — Он появился, а это значит, что он следит за тобой, а это значит, что нет, ты ни хрена не сдала.

Прекрасно. Теперь Сейнт портит мне жизнь, даже не пытаясь этого сделать.

— Хорошо, тогда что мне теперь делать?

Призрак царапает татуировку на шее и окидывает меня долгим, почти скучающим взглядом.

— А теперь просто сядь на свою хорошенькую попку и жди. Я дам Дженн знать, что ты хочешь снова ее увидеть, хотя и не даю никаких обещаний, что она захочет видеть тебя в ответ.

— История моей гребаной жизни.

Он снова ухмыляется и начинает двигаться мимо меня к двери. Я разворачиваюсь вслед за ним.

— И это все? Ты просто заскочил без предупреждения, пробыл пять минут, ничего не сказал мне о моей маме, а потом снова ушел?

— В значительной степени.

Дойдя до двери, он открывает ее, затем останавливается.

— Тебе действительно следует распылить здесь что-нибудь. Блядь, воняет сексом и плохими решениями.

Призрак уходит, яростно подмигнув, и я остаюсь обиженной, сбитой с толку и разъяренной.

На Дженн. На Призрака. На Сэйнта.

Но особенно на себя.

Следующие пару недель проходят как в тумане, пока я жду вестей от Дженн.

Я так отчаянно хочу поговорить с ней, выяснить, какого черта она задумала, я даже звоню Карли, чтобы узнать, слышала ли она что-нибудь от моей мамы. Однако она этого ничего не слышала, что не должно меня удивлять. Становится до боли ясно, что Дженн вернулась к нулевому контакту со мной. Осознание этого причиняет мне больше боли, чем я этого хочу, потому что я действительно должна была бы уже привыкнуть.

Но все же … это действительно отстой.

К счастью, другие аспекты моей жизни несколько успокоились. Сэйнт снова игнорирует меня, что меня вполне устраивает. По общему признанию, издевательства, которым я подверглась, немного ослабли с тех пор, как он сказал всем отступить, так что я неохотно благодарна ему за это.

И все же это не значит, что я горю желанием помириться с ним. То, что он игнорирует меня, просто означает, что мне не нужно думать о том, как он трахнул меня до беспамятства.

Всякий раз, когда воспоминания о той ночи всплывают у меня в голове, мои щеки горят одинаково разделяет стыд и возбуждение, и я просто снова начинаю ненавидеть себя и его.

С уходом Джона Эрика мне снова стало удобнее бродить по кампусу в одиночестве. Легче прятаться от людей, когда я не нуждаюсь в сопровождении, хотя я благодарна Лони и Генри, которые так долго были готовы взять на себя эту роль для меня. Однако приятно снова спрятаться в библиотеке, не опасаясь, что на меня нападет этот сумасшедший мудак.

Однажды я сижу в библиотеке, работаю над рефератом для урока английского, в наушниках, и мир заблокирован, как вдруг чья-то рука опускается мне на плечо.

Я вскрикнула и дернулась на стуле, мой разум мгновенно ухватился за мысль, что Джон Эрик вернулся и застал меня врасплох.

К моему величайшему облегчению, это всего лишь Лони. Я выдергиваю наушники и тяжело вздыхаю.

— Срань господня, Лони. Ты напугала меня.

Ее брови поднимаются почти до изумрудно-зеленой повязки на голове, а карие глаза широко распахиваются.

— Эм ... прости?

Я отмахиваюсь от ее извинений взмахом руки.

— Все в порядке. Извини. Просто ... нервничаю.

Она кивает, черные кудри подпрыгивают вокруг ее лица, и садится на стул рядом со мной.

— Позвольте мне угадать? Ты все еще волнуешься из-за всей этой истории с Джоном Эриком?

— Что-то в этом роде.

Хотя я не рассказал ей в полной мере о нападении Джона Эрика на меня, она полностью осознает, что он преследовал меня и угрожал мне.

— Ну, у меня есть новости с этого фронта, — заявляет она. — Не уверена, действительно ли это хорошо или плохо, но я позволю тебе судить об этом.

Она полностью завладела моим вниманием, и я поворачиваюсь в кресле, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Что за новости?

— Итак, я слышала, что Джон Эрик поддерживал связь со своими родителями, — объясняет Лони. — Он пару раз написал им о том, как нашел Иисуса, а затем бросил свой телефон, так что, по всей вероятности, он не хочет возвращаться.

От волны облегчения, которая захлестывает меня, у меня перехватывает дыхание.

— О, слава Богу, — выдыхаю я.

— Да. После всего, что произошло в этом году до сих пор, последнее, что нам нужно, - это появление еще одного тела.

Еще одно тело , в котором меня могут обвинить .

Хотя я не говорю этого вслух. Я не хочу сглазить себя.

— Это не единственное, о чем я хотела с тобой поговорить, — говорит Лони, одаривая меня приторно-сладкой улыбкой.

— Что ещё? — спрашиваю я, прищурив глаза.

— Тааак, скоро танцы на День Святого Валентина, и мне было интересно, не хочешь ли ты помочь мне спланировать их?

Я издаю долгий стон, прежде чем поддразнивающе говорю: — Это то, чем сейчас является наша дружба? Тематические танцы и исчезающие хулиганы?

Она фыркает и похлопывает меня по плечу. — Дружба полезности все равно остается дружбой".

Я смеюсь, но мои плечи все равно напрягаются.

— Лони, ты знаешь, я бы с удовольствием помогла, но я просто не знаю...

— Я знаю, что в последнее время ты была очень напряжена.

Выражение ее лица смягчается, и она начинает гладить меня по спине.

— У меня есть идея. Почему бы нам не устроить девичник? Мы можем уехать из кампуса и пройтись по магазинам, может быть, сходить в кино, просто потусоваться и немного повеселиться. Что ты об этом думаешь?

Это такое щедрое предложение, но я не решаюсь сказать да. Я все равно не могу ходить по магазинам, у меня много работы на занятиях. Кроме того, у меня есть несколько заявлений в колледж, которые я хочу закончить, и идея провести день легкомысленно, хотя и звучит весело, не кажется очень разумной.

С другой стороны, я очень напряжена. Несмотря на то, что издевательства со стороны наших одноклассников немного смягчились, у меня все еще есть враг в лице Дилана, чей класс превратился в сущий ад. Он более непостоянен, чем когда-либо, и пытается застать меня одну после истории, чтобы расспросить меня о Джеймсе.

Затем, весь этот инцидент с сексом на почве ненависти с Сэйньои, который продолжает преследовать меня.

Может быть, мне не помешал бы перерыв?

— Хорошо, — говорю я со вздохом. — Это действительно звучит забавно. Я в деле.

Лони хлопает в ладоши от восторга, и я не могу не улыбнуться.

— Потрясающе! Ни о чем не беспокойся, Мэл. Я обо всем позабочусь. У тебя просто есть твоя прекрасная задница, готовая к выходу в субботу утром, да?

— Звучит как план.

Субботнее утро выдалось солнечным, ярким и тёплым. Лони забирает меня из моей комнаты в общежитии, и мы направляемся к ее машине, где нас уже ждет ее подруга Марта.

— Привет, — Марта приветствует меня дружелюбной улыбкой и слегка машет рукой. — Я не знаю, помнишь ли ты меня, но я устраивал ту, пляжную вечеринку в прошлом семестре ...

— Я помню, — уверяю я ее с ухмылкой, ведя себя так, как будто я не пыталась запихнуть воспоминания о той ночи в глубокую, темную дыру, куда я пытаюсь запихнуть все свои воспоминания связанные с Сэйнтом.

Марта классная, и если она нравится Лони, я с удовольствием проведу с ней день.

Лони везет нас в Лос-Анджелес. Она объявила, что наша цель на этот день, найти платья для танцев на День Святого Валентина, с которыми я в итоге согласилась ей помочь.

Я на мели, и у меня нет никаких планов на самом деле посещать танцы, но я следую за ними, когда мы прыгаем из магазина в магазин, примеряя красивые платья, которые почти все стоят больше, чем ежемесячная арендная плата обычного человека.

В итоге Лони покупает великолепное канареечно-желтое платье-двойку с развевающейся юбкой макси и топом, завязывающимся длинным бантом у основания шеи. Марте не так везет, и мы заканчиваем тем, что заглядываем в симпатичный, но дорогой бутик в качестве последней попытки найти ей что-нибудь.

Пока она тащит охапку платьев обратно в раздевалку, мы с Лони бродим по магазину, небрежно проверяя остальную одежду.

— Ты в порядке, девочка? — внезапно спрашивает она меня, когда мы стоим друг напротив друга у вешалки для одежды.

Я смотрю на нее, мой лоб морщится.

— Что ты имеешь в виду? Разве я не кажусь тебе в порядке?

Она пожимает плечами, теребя блестящую блузку.

— Я имею в виду, ты выглядишь нормально, просто ... рассеянный. Это не только сегодня. Я заметила это уже несколько недель назад. Что-то случилось?

Я не знаю, что сказать. Да, кое - что произошло. Меня чуть не изнасиловали в библиотеке, моя мама послала горячего торговца наркотиками, чтобы проверить меня, а потом я переспала с единственным человеком, которому поклялась, что больше никогда не позволю прикасаться ко мне.

Лони выжидающе смотрит на меня, ее брови озабоченно нахмурены, и я чувствую, как у меня внутри все сжимается от вины.

Если не считать Джеймса, Лони-самый верный друг, который у меня когда-либо был. Она не заслуживает того, чтобы ее держали на расстоянии вытянутой руки, потому что она всегда была широко открыта для меня.

Проблема в том, что я не могу рассказать ей о Призраке и моей маме. Если на этом конце случится какое-нибудь дерьмо, я не хочу, чтобы Лони оказалась в этом замешана. Я также действительно не хочу обременять ее тем, что Джон Эрик пытался сделать со мной.

Сэйнт, однако? Нет причин, по которым я должна скрывать это от нее. Кроме глубокого, ужасного чувства стыда, которое я испытываю по этому поводу. И все же я верю, что Лони не осудит меня. И все же, когда я открываю рот, я колеблюсь и задыхаюсь от слов.

Она не будет осуждать меня, но подумает ли она, что я слабая? Глупая? Это было бы не то, во что я бы уже не верила о себе, но я не хочу, чтобы Лони думала обо мне ещё хуже. Это чудо, что она все еще мой друг после всего, что случилось.

— Мэл, эй, все в порядке.

Лони подходит к моей стороне стойки и успокаивающе пожимает мне руку.

— Что бы это ни было, ты можешь мне сказать. Не держи все это запертым внутри. Ты сведешь себя с ума.

Она права, и я это знаю. Оглядываясь по сторонам, я убеждаюсь, что никого нет достаточно близко, чтобы подслушать то, что я собираюсь ей сказать.

— Хорошо, — шепчу я. — Просто … просто не думай обо мне хуже, ладно?

— Не буду.

Я делаю глубокий вдох, а затем позволяю всей этой грязной истории выплеснуться наружу.

— Я переспала с Сэйнтом.

Она долго смотрит на меня, как будто не понимает, что я только что сказал.

— Например, с его фотографией? Или с ненавистью к нему в твоем сердце? Или ...

— С его членом, Лони.

— Ой. И это было ... недавно?

Я киваю.

— Это было несколько недель назад. Он пришел ко мне в общежитие, был пьян и под кайфом.

Она фыркает и бормочет: — Что еще нового? — и я продолжаю: — Мы начали ссориться, а потом одно привело к другому, и мы занялись сексом. Но я сожалею об этом и хочу, чтобы этого никогда не случилось.

Ложь на вкус как пепел на моем языке, и я удивлена физической реакцией своего тела на мои слова. Я не хочу снова спать с Сэйнтом. Я этого не делаю! Мой мозг очень тверд в этой идее, но мое тело, похоже, не хочет слушать.

Лони просто смотрит на меня с пустым выражением лица, и я чувствую, как мое сердце опускается в желудок. Не то чтобы я могла ее винить. С моей стороны было чертовски глупо запрыгивать в постель с этим ублюдком после всего, что он сделал. Я задерживаю дыхание, ожидая ее реакции и молясь, чтобы она не сказала мне, что я дура.

Наконец она открывает рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем успевает вымолвить хоть слово, звонит ее телефон. Несколько раз.

— Придержи эту мысль, — бормочет она, проводя большим пальцем по экрану и бросая взгляд на сообщение.

Через секунду ее глаза расширяются, и она в ужасе смотрит на меня.

— Что там? — спрашиваю я, мой желудок сжимается от мгновенного страха. — Лони?

— В кампусе полицейские, — шепчет она.

— Что? — восклицаю я. — Почему?

Она облизывает губы, и становится ясно, что она не решается сказать мне об этом. Однако я настойчиво смотрю на нее, и она, наконец, издает вздох поражения.

— Машина Джона Эрика была найдена в Лос-Анджелесе, — объясняет она. — В действительно опасном районе.

Я с трудом сглатываю, отчаянно пытаясь унять панику, поднимающуюся в моем горле, но я все еще задыхаюсь, когда спрашиваю: — А Джон Эрик?

Она качает головой.

— Его все еще не нашли, но... — Когда она замолкает, все мое тело немеет, и я внезапно замерзаю.

— Лони, — огрызаюсь я. — Что там? Просто скажи мне.

Она сглатывает и избегает моего взгляда, когда говорит: — Они нашли кровь в его машине.

ГЛАВА 19.

МНЕ СТРАШНО ВОЗВРАЩАТЬСЯ В КАМПУС В ТОТ ВЕЧЕР, но я не нахожу никого, кто ждал бы меня в общежитии, когда я возвращаюсь. Не Призрака, не Сэйнта и не полицийских. Тем не менее, я остаюсь на взводе до конца выходных, зная, что это всего лишь вопрос времени, прежде чем в мою сторону начнут сыпаться вопросы.

В понедельник днем я получаю повестку, которой так боялась. Полиция кампуса выслеживает меня и забирает с

урока истории, потому что со мной хочет поговорить детектив из настоящей полиции. К счастью, на этот раз меня в административное здание сопровождают не офицеры Мейерс или Фэллон. Меня ведут в пустой конференц-зал, где меня ждет миниатюрная женщина в уличной одежде со значком, пристегнутым к поясу.

— Мэллори Эллис? — спрашивает она, когда я переступаю порог.

Я киваю.

— Да.

Шагнув ко мне, она протягивает мне руку для рукопожатия.

— Детектив Ашер. Спасибо, что пришли поболтать со мной сегодня.

Как будто у меня был выбор. Я оглядываюсь через плечо на офицера полиции кампуса, все еще стоящего по бокам от меня, как охранник.

Детектив Ашер свирепо смотрит на него.

— Спасибо. Я могу справиться с этим сама.

Он быстро кивает ей и выходит из комнаты. Детектив Ашер снова сосредотачивается на мне.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Она указывает на стул в конце стола в центре комнаты. Медленными, неуверенными шагами я двигаюсь, чтобы сесть, как было приказано. Она занимает стул рядом с моим.

— Что происходит, детектив? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь скрыть тревогу в голосе.

Я терплю неудачу.

Ужасно.

Она складывает руки перед собой и наклоняется вперед.

— Мисс Эллис, как я уверена, вам стало известно, один из ваших одноклассников пропал без вести. Мы знаем, что у вас с ним была ссора несколько недель назад, и я хочу узнать об этом немного больше.

Я замираю, когда кровь отливает от моего лица.

— Ссора? — осторожно спрашиваю я. — Что вы имеете ввиду?

Она выглядит слегка раздраженной тем, что я не спешу выдавать всю имеющуюся у меня информацию, но я научилась быть осторожной, когда меня допрашивает полиция. Я хочу точно выяснить, что она знает о той ночи в библиотеке, и какова ее позиция в допросе меня, прежде чем я расскажу ей что-то.

Она тянется к папке, лежащей на столе рядом с ней, и открывает ее, чтобы вытащить листок бумаги. Она подталкивает его ко мне. Я бросаю на него быстрый взгляд и вижу, что это какая-то расшифровка.

— Что это такое? — спрашиваю я, оглядываясь на нее.

— Текстовые сообщения, которыми обменивались Джон Эрик Леннокс и его друг в ночь, когда он напал на вас, — объясняет детектив. Она опускает палец на маленькое изображение в верхней части страницы. — Он прислал фотографию своей ушибленной головы, за которой последовало сообщение, что деревенская шлюха Сэйнта заплатит, и что он и его друзья собирались сделать тебе зарубку.

Я сглатываю, но сохраняю спокойное выражение лица.

— И так, теперь у вас есть доказательства того, что Джон Эрик - жестокий, насильственный засранец. Что вы собираетесь с ним делать, раз он замешан в нападении Ника Рейнольдса в прошлом году?

Детектив Ашер выгибает одну темную бровь.

— Дело Ника Рейнольдса-это не то, почему я здесь, мисс Эллис. Расскажите мне, что произошло той ночью в библиотеке между вами и Джоном Эриком.

Я раздуваю ноздри, закипая гневом от того, как легко она отвергла жестокое нападение Ника. Откинувшись на спинку стула, я складываю руки на груди и пожимаю плечами.

— Не так много можно рассказать, чего вы, вероятно, еще не поняли, — говорю я холодным тоном. — Он напал на меня, я отбилась от него, и все

— Ты, должно быть, злилась на него потом, — сказала она.

Я встречаюсь с ней взглядом и делаю вид, что мне скучно.

— Разве вы не разозлились бы после того, как парень чуть не изнасиловал вас?

Похоже, она не слишком впечатлена моим ответом, но мне на самом деле все равно. Я вижу по ее взгляду, что она уже убеждена, что я виновна в том, что случилось с Джоном Эриком. Я не собираюсь давать ей ничего, чтобы подкрепить это мнение.

— Мисс Эллис, вы имели какое-либо отношение к исчезновению Джона Эрика?

Я смотрю на нее, мои губы сжаты в тонкую линию.

— Куда вы пошли после того, как убежали из библиотеки? Почему вы не сообщили о нем в полицию кампуса?

Я молчу.

— Вы хотели причинить ему боль так же, как он причинил боль вам?

Я-гребаная крепость.

— Мисс Эллис, чем скорее вы начнете отвечать на мои вопросы, тем лучше для вас.

Ее едва завуалированные угрозы меня не смущают. Я просто продолжаю смотреть на нее, бросая ей вызов своим взглядом, чтобы она старалась сильнее.

Она выглядит расстроенной, но она профессионал в том, чтобы сохранять хладнокровие.

— Мэллори, поговори со мной. Я хочу помочь тебе ...

В этот момент дверь конференц-зала распахивается, пугая нас обоих. Внутрь врывается высокий мужчина в явно дорогом деловом костюме и кожаном портфеле.

— Этого достаточно. Мой клиент закончил отвечать на ваши вопросы, — огрызается он.

Я удивленно смотрю на этого человека.

— Ваш клиент?

— С этого момента я буду представлять интересы мисс Эллис, — объявляет мужчина. — Вы обвиняете ее в чем-нибудь?

Детектив Ашер выглядит так, как будто ей ничего больше не хочется, кроме как разрядить свою обойму в грудь модного адвоката, но после нескольких мгновений яростного молчания она качает головой.

— Нет, мисс Эллис в настоящее время не предъявляется обвинение, — процедила она сквозь зубы.

— Тогда мы закончили здесь. Мисс Эллис, пойдемте со мной.

Мужчина поворачивается к двери, и через несколько секунд, когда мой мозг пытается понять, что, черт возьми, происходит, я встаю на ноги, чтобы последовать за ним, бросая на Ашер растерянный взгляд.

Она сердито смотрит на меня в ответ, но не пытается остановить нас.

Как только мы выходим из конференц-зала, я выпаливаю: — Извините, но кто вы?

Мужчина останавливается и поворачивается ко мне лицом. Порывшись в кармане пиджака, он достает модную черную визитную карточку и протягивает ее мне.

— Чендлер Брэнсон, — говорит он. — Номер на карточке. Если этот детектив еще раз посмотрит на тебя, позвони мне, хорошо?

Я несколько секунд смотрю на блестящий кусок картона, прежде чем снова поднимаю взгляд и встречаюсь с его пристальным взглядом.

— Карли наняла тебя? Школа связалась с ней? Ты поэтому здесь?

Чандлер качает головой, его губы подергиваются в усмешке.

— Скажем так, когда Сэйнт Анжелл пишет, я сразу начинаю действовать. Я буду на связи, Мэллори. Помни, ни с кем не разговаривай без меня.

С этими словами он поворачивается и идет по коридору, оставляя меня смотреть ему вслед ошеломленно и безмолвно.

Сэйнт послал его?

Почему?

Как он вообще узнал, что меня допрашивает полиция?

В оцепенении я иду по коридору и выхожу из административного здания. Мне нужно найти Сэйнта и потребовать информацию, о три, что происходит. Мне нужно знать, почему он это сделал и почему он не предупредил меня о приезде Чендлера.

Я иду через кампус к зданию общежития, в которое его перевели после того, как сгорел дом Ангеллов. Я еще не была в его новой комнате, но я точно знаю, где она находится. Я ничего не могла с собой поделать, когда впервые вернулась в кампус после зимних каникул, и сверлила Лони, пока она не проболталась и не сказала мне, что он живет на верхнем этаже Кроуфорд-холла.

Я поднимаюсь на его этаж и подхожу к его двери. Не останавливаясь, я поднимаю руку и стучу. Меня поражает, что я даже не знаю, находится ли он сейчас в своей комнате, но в следующую секунду дверь распахивается, и он стоит на пороге.

Он смотрит на меня сверху вниз, явно удивленный. Однако в следующую секунду его удивление перерастает в раздражение.

— Чего ты хочешь?

— Почему ты нанял мне адвоката? — спрашиваю я, переходя прямо к делу.

Он фыркает.

— Потому что ты чертовски бедна и сама не можешь найти приличного.

— Сэйнт, я серьезно, — шиплю я.

Он закатывает глаза и поворачивается, чтобы вернуться в свою комнату. Однако он оставляет дверь открытой, что я интерпретирую как приглашение войти.

Войдя внутрь, я замираю и таращусь, оглядывая пространство. Почему-то это более роскошно, чем его последнее один. Более высокие потолки, более широкие окна, а его кухня в два раза больше моей. У него совершенно новая мебель и, без сомнения, шкаф, полный новой одежды.

Очевидно, что он сбросил несколько сотен тысяч долларов, чтобы возместить все, что потерял в огне, но для него это была бы только капля в море.

Я закрываю за собой дверь, и он поворачивается ко мне лицом, прислоняясь к столу и выжидающе выгибая бровь.

— Ну? — рычит он. — Я жду, когда мне надерут задницу.

Я вздыхаю.

— Я здесь не для того, чтобы драть твою задницу, но мне нужно знать, почему ты продолжаешь мне помогать? Это становится смешным.

— Смешным? Ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы один из лучших адвокатов по уголовным делам в Лос-Анджелесе уберег твою упрямую задницу от тюрьмы?

— Это не... — Я делаю глубокий вдох и беспокойно пробегаю ладонями вверх и вниз по своей форменной юбке. — Сэйнт, я благодарна, я просто ...

— Ты думаешь, что стриптизерша на день рождение, это вульгарно?

Его вопрос полностью сбивает меня с толку, и моя голова в шоке откидывается назад.

— Что? — заикаюсь я. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

Он пожимает плечами.

— Стриптизерши на день рождение. Это вульгарно или нет?

— Я так растеряна, — признаюсь я, в отчаянии сжимая в кулаках юбку. — Почему мы говорим о стриптизершах на день рождения?

— Просто пытаюсь выяснить некоторые последние детали для моего особого дня, — объясняет он с дерзкой ухмылкой, от которой у меня в груди бешено колотится сердце. — Это в конце месяца, ты же знаешь. Двадцать восьмого.

— О.

Он наклоняет голову набок, скользя взглядом по моему телу, от моих черных туфель до косы, распущенной на моей голове.

— Ты собираешься сделать мне подарок?

Я пытаюсь поговорить с ним, а он говорит о чертовой вечеринке по случаю дня рождения?

— Сэйнт, может будешь серьёзным хоть на минуту, пожалуйста?

— Я говорю серьезно, Мэллори, — саркастически говорит он, отталкиваясь от своего стола, чтобы подкрасться ко мне. — Стриптизерш на день рождения нужно нанимать с осторожностью.

— Почему ты продолжаешь помогать мне? — требую я, поднимая подбородок так, чтобы наши глаза встретились. — Ты совершенно ясно дал понять, что ты обо мне думаешь, так почему же ты продолжаешь вмешиваться, чтобы спасти меня?

Он смотрит на меня сверху вниз несколько долгих, безмолвных мгновений, и я понятия не имею, что происходит в его сложном, испорченном мозгу.

— Кажется, я просто ничего не могу с собой поделать, — наконец выпаливает он, как будто слова вырываются из него против его воли. Его рука поднимается, чтобы обхватить мой подбородок, а его рот опускается к моему.

— Когда дело доходит до тебя и тех ситуаций, которые я помогал создавать, я постоянно оказываюсь втянутым во все это, хотя всякий раз, пытаюсь игнорировать тебя.

Ситуации, которые он помогал создавать.

Это не тот ответ, которого я ожидала.

Совсем нет.

— Это ты устроил пожар, в результате которого сгорело твое старое общежитие? — удается прошептать мне.

— Нет. — Его тон тверд, его холодный пристальный взгляд напряжен.

У меня есть к нему еще один вопрос. Я спрашивала об этом раньше, но тогда я ему не поверила.

— Ты имел какое-либо отношение к исчезновению Джона Эрика?

Он ухмыляется, как будто находит вопрос забавным, но затем качает головой.

— Нет, я не имею никакого отношения к исчезновению этого засранца.

Я пристально смотрю на него, отчаянно пытаясь найти что-то в его выражении лица, чтобы сказать мне, что он честен со мной. На его лице, как обычно, написано высокомерие и превосходство, и я больше ничего не могу в нем прочесть.

Я хочу ему верить. Я, честно говоря, действительно хочу.

Я просто не знаю, можно ли.

ГЛАВА 20.

САМОДОВОЛЬНОЕ ЛИЦО ДЖОНА ЭРИКА СМОТРИТ НА МЕНЯ В ОТВЕТ ПОД СЛОВОМ ПРОПАЛ, написанным большими черными буквами. Я вздыхаю и закатываю глаза, срывая плакат со своей двери, а затем и все остальные, сопровождающие его.

Вот уже десятый день подряд я возвращаюсь в свое общежитие и обнаруживаю, что моя дверь увешана этими дурацкими плакатами.

Ворвавшись в свою комнату, я сминаю их все в большой смятый шар и бросаю в мусорную корзину, затем достаю коробку конфет, которую Карли прислала мне на день Святого Валентина, из ящика прикроватной тумбочки.

Последние несколько дней были ужасными. Я имею в виду, что большая часть моих дней в Ангелвью были довольно ужасными, но эта прошлая неделя была особенно хреновой.

Детектив Ашер возвращалась еще несколько раз, чтобы допросить меня, но я никогда не встречалась с ней без Чандлера. Он безжалостен, и я просто счастлива, что он на моей стороне. Он помог мне уклониться от более личных вопросов Ашера и проинструктировал меня, как лучше всего донести до людей, что я так же сильно хочу, чтобы Джон Эрик появился, как и все остальные. Не обязательно ради самого Джона Эрика. Чендлер посоветовал мне оставить эту часть в стороне.

Я все еще не до конца понимаю, почему Сэйнт послал его. Он сказал, что ничего не может с собой поделать, но почему, черт возьми, нет? Величайшая сила Сэйнта, это его способность контролировать всех вокруг себя. Манипулировать и уговаривать людей получить именно то, что он хочет.

Что во мне заставляет его терять этот железный контроль? Почему он не может перестать помогать мне?

Я засовываю шоколадку в рот и задумчиво жую. Ирония не ускользает от меня в том, что человек, который утверждает

, что ненавидит меня, постоянно появляется, чтобы спасти мою задницу, и единственный человек, который должен быть настроен любить меня, не может быть обеспокоен.

Я ни черта не слышала ни от Дженн, ни от Призрака, и это сводит меня с ума, а также заставляет чертовски нервничать. Дилан также преследует меня хуже, чем когда-либо, с тех пор как исчез Джон Эрик. В конце урока на следующий день после той первой встречи с Ашером он сказал мне, что убежден, что я тоже лгу о смерти Джеймса, потому что, когда люди связывались со мной, они умирали.

Он мудак, но трудно сказать, что он не прав. Особенно в последнее время.