Зловещее проклятье

Глава 12

Он ничего не сказал, пока мы благополучно не сели в поезд до Дувра, каждый из нас нес небольшую сумку. Джорджу мы оставили пару мелких монет, чтобы накормить Хаксли, и я написала записку лорду Роузморрану, чтобы он знал, что мы уедем на ночь. У меня сложилось смутное впечатление, что мы ищем пополнения к его коллекции, и вряд ли его светлость сочтет иначе. Он никогда не читал The Daily Harbinger. Леди Велли читала, и это вызвало цепную реакцию мыслей, которые мне не очень нравились.

— Как ты думаешь, возможно ли, что это леди Велли дает информацию в газету? — спросила я, когда дымоходы Лондона уступили место палисадникам пригородных вилл.

Стокер пожал плечами. — Возможно. Но так же, как и все остальные, с кем мы говорили об этом деле. Сэр Хьюго, Морнадей, Тивертоны, Стилы, Маршвуд, Жюльен. Любой из них мог бы рассказать эту историю.

— С какой целью? — потребовала я. Он сделал жест, как будто отбрасывая вопрос, затем, казалось, задумался.

— Как мы уже отмечали, Тивертонам могут не нравиться все эти истории, но они стимулирут посещаемость их выставок и увеличивают спрос на предметы старины. У сэра Хьюго и Морнадея есть свои собственные подлые политические игры с Особым Отделом, и мотивы леди Велли известны только ей. Она смутит змея в Эдеме.

— Действительно, — согласилсась. — Что насчет Стилов?

Он пожал плечами. — Они могли бы решить, что обнародование этой истории как-то дискредитирует Тивертонов и бросит тень на их грандиозную выставку. Жюльен мог бы сделать это исключительно ради денег. Маршвуд бы снова увидел меня облитого смолой и вывалянного в перьях судом общественного мнения.

— Конечно, ты не подозреваешь Жюльена, — запротестовала я.

Его улыбка была слабой, но настоящей. — Нет. Я включаю его только ради тщательности анализа.

— Кроме того, — продолжала я, — это может быть причиной говорить с репортером, но ни одна из них не настолько веская, чтобы служить мотивом убить Джона де Моргана.

—Нет, только у меня был мотив, — сказал он, затем поспешно поднял руку. — Я не впадаю в жалость к себе. Я просто отмечаю это с целью аргументации.

— Хорошо, я протянула руку к карманному блокноту, который он всегда носил с собой. — Теперь давай повторим все логически с самого начала.

• • •

Из-за капризов зимнего путешествия по сельской местности — снег на линии, заблудшая корова — мы прибыли к месту назначения вечером. Мы заполнили страницы в его блокноте нашими догадками, но ничего не подходило. Кто был нашей преследовательницей, и почему она следила за нами? Кто играл роль Анубиса — как в Бишоп-Филли, так и за пределами Садбери — и это было просто, чтобы вызвать волнение, или он имел в виду более зловещую цель? В конце я выбросила блокнот из окна в момент досады, действие, которое я искупила, купив замену на станции по прибытии — плохую замену, отметил Стокер с некоторой степенью травмы.

Я проигнорировала его и пошла к ближайшему носильщику, чтобы узнать, где находится гостиница «Виктория». Это было несколько шагов вниз по узкой улице, невзрачный дом на невзрачной улице, закрытый неясными очертаниями замка Дувр.

Только скромный знак, размещенный на фронте, обозначал его статус ночлега. ВИКТОРИЯ ОТЕЛЬ. СОБСТВЕННОСТЬ Г-ЖИ. Р. Д. ГИДДОНС. Стокер и я стояли на тротуаре, осматривая окрестности. — Это не мой первый выбор, если б я был сэром Лестером Тивертоном, — заметил он.

— Конечно, это не сравнится с Садбери элегантностью, — согласилась я.

Резкий стук вызвал звук шагающих шагов, и дверь была отброшена худой горничной с узким и бледным лицом.

— Нам нужны комнаты, — начал Стокер.

— Комната, — быстро поправила я, наступая на его ногу. — Мы с мужем очень устали от нашего путешествия.

Девушка пожала плечами и отступила назад, чтобы позволить нам войти, неопределенно указывая на переднюю гостиную. — Подождите здесь, пожалуйста. Я позову миссис Гиддонс.

Мы прошли в гостиную, и горничная покачала головой, закрыв за собой дверь. Комната была напичкана неудобной мебелью, которую люди покупают из экономии, и получают слишком мало удовольствия, когда пользутся ею. Множество безличных акварелей висели на стенах, и каждый угол был заполнен либо аспидистрой, либо неухоженным фиговым деревом. — Не стой на месте слишком долго, — сказала я ему услужливо. — Хозяйка дома может накинуть на тебя салфеточку.

Он фыркнул, но ничего не сказал, глядя на книжный шкаф, полный пыльных проповедей. Маленькая медная стойка на каминной полке была заполнена карточками владелицы, и я свободно достала одну, проверяя ее качество. Бумага была довольно тонкой, а чернила немного ей уступали. Имя владелицы, Ребекка Ф. Гиддонс, было предвосхищено почетной «миссис», но я подозревала, что из-за отсутствия имени мужчины где-либо, она использовала как вежливый титул. Большинство кухарок делали это для того, чтобы сохранить власть над своими сотрудниками, поскольку одинокая женщина имела небольшой престиж, и казалось, что отельерам также мешает одинокое семейное положение. Это безумие, что женщине, занимающейся самосотоятельным бизнесом, пришлось прибегать к таким уловкам, но я ее не винила.

— Я прошу прощения, если застала тебя врасплох просьбой о предоставлении одной комнаты, — начала я. — Регистрация в качестве супружеской пары это единственный способ избежать появления комментариев.

Он бросил на меня озабоченный взгляд. — Что? О, хорошо придумано. Лучше не использовать наши настоящие имена.

— Я запомню, — сказала я сухо. Мы остались одни только на мгновение, прежде чем дверь открылась, и вошла женщина. На ней было жесткое платье из черного бомбазина, смутная улыбка. Ее волосы, которые когда-то, без сомнения, были ярко-рыжыми, немного поблекли, и первые морщины запечатлелось в углах пары бдительных лисьих карих глаз. Горничная послушно семенила сзади, ожидая инструкций.

— Добрый вечер, — сказала она. — Прошу прощения за задержку. Я миссис Гиддонс, владелица отеля. Я понимаю, вы хотите комнату на ночь?

— Пожалуйста, — сказал Стокер, взяв на себя инициативу.

— Конечно. Ужин включен в цену и будет подаваться здесь, в гостиной, — сказала ему миссис Гиддонс. Она подошла к столу, покрытому накрахмаленной тканью, и открыла ящик. Затем она протянула ручку Стокеру. — Ваша подпись, сэр?

Стокер взял ручку и лениво нацарапал на странице. Владелица посмотрела на него. — Лорд и леди Темплтон-Вейн, — прочитала она, ее позвоночник немного напрягся при названии. — Действительно, это честь, — пробормотала она. Она выпрямилась и повернулась к девушке, чьи глаза были очень широко раскрыты. — Отнеси сумку его светлости и ее светлости в китайскую комнату. — Она повернулась к нам. — Наше самое большое и самое удобное помещение, — сказала она с царственным кивком головы. Что-то в ее манере показалось мне неискренним. Оттенок издевательства в голосе, возможно? Стокер и я, конечно, не походили на пару аристократов. Несомненно, мы выглядели в точности, кем мы были: не состоящая в браке пара, склонная к какой-то незаконной деятельности. Как владелица узнала, что мы склонны убивать, а не блудить?

Девушка выбежала с нашими сумками, и миссис Гиддонс повернулась к нам. — Если вам удобно, ужин будет подан в ближайшее время. — Она вышла из гостиной, оставив нас наедине с аспидистрами, их головы были согнуты в разговоре листьев.

— Это место вызывает у меня холодную дрожь, — категорически сказал Стокер.

— Я знаю. Было ли мудро с твоей стороны назвать имя твоего брата? — спросила я.

Он пожал плечами. — Тибериусу всегда нравится играть роль в интригах, независимо от того, насколько они маленькие. — Я была удивлена. Он редко говорил о своих братьях, и Тиберус в роли главы семьи был Темплтон-Вейн, который больше всего раздражал Стокера.

— Кроме того, — добавил он с улыбкой, — у нас почти нет багажа, а у тебя нет горничной. Я вполне уверен, что наша хозяйка уже подозревает о нас худшее.

Через несколько минут вошла худая горничная, чтобы разжечь огонь и накрыть стол. Мы уселись и пережили череду мрачных блюд: неопознанная рыба, несъедобное рагу и курица настолько старая, что была бы интересна только ученым древней истории.

— У меня в сумке есть яблоки, — пробормотала я Стокеру, когда перед нами было поставлено особенно мерзкое блюдо с репой в сливках.

Он подождал, пока горничная снова не выбежала, чтобы ответить. — Я поступил лучше — я купил копченных устриц и петуха.

Я подняла тост за его изобретательность — вино было на удивление хорошим, хотя оно явно было разбавлено — и после того, как мы попробовали высохшие остатки мерзкого рисового пудинга, миссис Гиддонс, спросила насчет ужина.

— Вам все понравилось? — спросила она, обеспокоенно нахмурив брови.

— Совершенно удовлетворительно, — соврал Стокер.

— Вы скорее добры, чем честны, милорд. — Внезапная улыбка осветила ее лицо. — Мне жаль говорить, что мы потеряли нашу кухарку, и еда была скудной. Это совсем не наше лучшее обслуживание, — сказала она, ее голос заглох. Она показала бутылку. — Но я принесла специальное угощение в качестве компенсации — мое домашнее вино из репы!

Я с тоской смотрела на остатки французского бордо, которое я только что закончила.

— Вино из репы? — спросил Стокер слабым голосом.

— Да, да. — Миссис Гиддонс подошла к шкафу и достала два тонких хрустальных бокала. — Мое самое лучшее, — сказала она несколько застенчиво. Она открыла темно-зеленую бутылку и вылила мутную жидкость, передавая каждому из нас стакан, наполненный до краев. Аромат был растительным, и я сопротивлялся желанию сморщить нос. — Вы должны сказать мне, что вы думаете, — сказала она, выжидающе поворачиваясь к Стокеру.

Я немного отошла в сторону, якобы, чтобы изучить отпечаток замка Дувра, висящего на стене.

Позади себя я услышала, как Стокер глубоко фыркнул и затем глотком опустошил свой стакан. Миссис Гиддонс слегка вздохнула от восторга. — О, мне нравится видеть, как джентльмен наслаждается хорошим вином, — сказала она, ее голос внезапно стал девичьим. — Еще бокал, мой лорд?

— Я действительно не должен, — ответил Стокер, задыхаясь лишь немного.

— Чепуха! Джентльмен вашего роста может выпить намного больше, — сказала она ему. Пока она играла в кокетку, наливая еще один полный бокал и подробно объясняя процесс брожения, я воспользовался возможностью опрокинуть свой стакан в ближайший аспидистр.

— О, моя леди, — сказала она, внезапно увидев мой пустой кубок, — я вам налью еще бокал.

Я сунула бокал за спину. — Боюсь, что не смогу, миссис Гиддонс.

Она пристально посмотрела на меня, и внезапно обиделась. «Ну, я только хотела быть дружелюбной, уверяю вас, — сказала она. — Я пошлю Дейзи, чтобы показать вам вашу комнату. — Она вышла, взяв свою мерзкую смесь с собой, но не раньше, чем пристально посмотрела на Стокера, и он выпил свой второй стакан, чтобы успокоить ее.

— Я думаю, что ты ранила ее чувства, — сказал он.

— Лучше ее чувства, чем мое пищеварение, — заметила я. — Ты будешь сожалеть о том, что выпил это. — В этот момент появилась Дейзи и повела нас вверх по лестнице в китайскую комнату, оставив после того, как Стокер положил монету ей в ладонь.

Комната была оклеена бледно-зелёными обоями, мебель из светлого бамбука и железная кровать. Несколько ротопринтов смутно восточного стиля и кусочек дешевого фарфора в форме пагоды были уступками названию.

— Это не могла быть комната Джона де Моргана, — тихо сказала я. — По словам сэра Хьюго, ему дали заднюю комнату, и она была оклеена обоями с незабудками и с зеленым ковром. Должно быть, это была комната Кэролайн.

— Без сомнения, — сказал он, роясь в сумке для продуктов.

— Разве ты не хочешь начать расследование? — потребовала я.

— Пока нет, — сказал он, спокойно отрывая ногу от жареного каплуна. — Нет смысла ползать в темноте, пока не уснули владелица и эта печальная маленькая горничная.

Я расстроилась из-за задержки, но он был прав. Он протянул ногу петуха, и я взяла ее, благодарная за еду. Мы разделили птицу и выбросили кости в окно. Я поняла, что там был узкий двор с несколькими надворными постройками — уборная и другие необходимые удобства. Низкий забор отделял двор от соседского, и я могла видеть, как там продолжалась стирка, несмотря на поздний час. В темноте одежда сверкала, как призрак, и я невольно вздрогнула, обернувшись, когда Стокер очистил яблоки, срезав кожу одной единственной сочной красной полоской, которая также вылетела из окна. Мы закончили твердым печеньем и хорошим глотком aguardiente, этого крепкого южноамериканского ликера, из моей фляги. Пока мы ели, мы ждали, прислушиваясь к звукам семьи, устраивающейся на ночь. Они рано удалились, закрыв ставни и заперев двери хотя еще не было и десяти часов.

— Провинциальные часы, — заметила я. Стокер кивнул, и мы подождали еще час, прежде чем осмелились выйти из нашей комнаты. Мы двигались на чулках по изношенному ковру, пока не достигли двери задней спальни. Я вытащила из волос булавку, но прежде чем я смогла ее применить, Стокер протянул руку и повернул ручку. Она легко поддалась, и он пожал плечами. Мы проскользнули внутрь и закрыли за собой дверь, тяжело дыша.

Драпировки были плотно закрыты, не пропуская лунного света, и потребовалось несколько минут, чтобы наши глаза достаточно приспособились. Стокер смог достать коробок со спичками и зажечь одну. Пламя ожило, крошечное в плотной темноте этой комнаты, но долгожданное зрелище. Он поднес огонек к лампе на каминной полке, и я поспешила положить подушку через порог, прикрывая свет от любого, кто мог бы рискнуть подняться наверх.

Закончив наши приготовления, мы обследовали комнату. Он была похожа на любое другое жилье в любом другом отеле третьего класса: безличное и неизменное, ожидающее своего следующего обитателя. Тысячи путешественников могли приходить и уходить, но они никогда не оставят следов в этом месте. Это не было домом никому.

Я осмотрела содержимое ночного столика, но в тонком бамбуке было только немного религиозной литературы и немного рассыпанной пудры для лица из дамской пудреницы.

Стокер посмотрел на книжную полку, сообщив, что там ничего не было, хотя он тщательно встряхивал каждую книгу и просматривал страницы. Вместе мы прошли через шкаф для одежды и умывальник, ища скрытые отсеки и обыскивая ящики, пока, наконец, не откинулись на спинку кресла, потерпев поражение.

— У истории Кэролайн нет никаких доказательств, — сказала я тихим шепотом. — Ничто не указывает на то, что Джон де Морган когда-либо был здесь.

— Чего ты ожидала? — спросил Стокер. — Полиция тщательно обыскала это место и ничего не нашла.

— Небеса свидетели, мы лучшие наблюдатели, чем полиция, — ответила я. — Мы ученые, обученные искусству наблюдения, — напомнила я ему. — Так что же мы здесь наблюдаем?

Он вздохнул, явно устав от усилий. Но он собрал свою решимость и все равно ответил. — Комната вписывается в остальную часть отеля, дешевая мебель, купленная в наборе, — сказал он, медленно отступая, оглядываясь по сторонам. — За исключением того, что по стилю эта комната не сочетается, не так ли? — Он встал и перешел от одного предмета мебели к другому. — Комод для белья выполнен из красного дерева, немецкого стиля, а ночной столик — хрупкий бамбук. Стул — полосатый желтый бархат с нечетким восточным узором, явно из китайской комнаты, но покрывало и обои голубого цвета. Эта комната обставлена не так, как другие, это невероятная мешанина стиля и цвета, как будто…

— Как будто они обставили ее в спешке, забирая мебель из других комнат, — закончила я.

Мы стояли в тишине, каждый из нас пристально следил за окружающей обстановкой. Почти не осознавая, что я делаю, я подошла к углу, где край обоев не совсем приклеился. Я нащупала его ногтем, оторвав от угла. За синими обоями была еще одна бумага, темно-зеленая с крупными розами. — Именно те обои, которые как говорил сэр Хьюго, описала Кэролайн де Морган, — сказала я.

Стокер внимательно осмотрел их, вытаскивая больше бумаги. После долгого момента он уселся на корточки. — Тогда она говорила правду. Джон был здесь. И он исчез.

— Ты этого не знаешь. Мы можем только сказать наверняка, что Кэролайн видела эти обои в какой-то момент. Она пошла в комнату Джона. Она могла увидеть их, пока сидела с ним. — Но даже когда я произнесла эти слова, я знала, что они смешны. Стокер был прав: Кэролайн де Морган приехала в этот отель со своим мужем, и он исчез, все следы его присутствия скрывались в стенах в этой комнате.

— Эта комната угнетает, — я встала на ноги. — Я не могу дышать здесь.

Стокер вынул из кармана пачку бумаги и достал леденцы. Он сосал их несколько минут, затем достал один и потер обнажившиеся обои. Затем придавил новую бумагу, склеив, как мог, чтобы скрыть наш вандализм. — Нет смысла пачкать наши руки, — мрачно сказал он. — Мы вернемся в Лондон завтра и скажем им, чтобы они вернулись и обыскали снова.

У меня не было такого намерения. Начать с того, что сэра Хьюго будет трудно убедить, учитывая, что Маршвуд пригрозил судебным иском. И у меня было мало надежд на то, что Морнадей окажется более податливым. Но это был аргумент для другого раза, подумала я в счастливом ожидании.

Мы удалились в нашу комнату, ни один из нас не раздевался. Мы даже оставили ботинки, аккуратно устроившись на покрывале, ожидая утра. Мы и раньше делили кровать, поэтому для нас в этом не было ничего нового, но я остро ощущала его рядом в ту ночь, лежащего в нескольких дюймах в темноте. Прошло много времени, прежде чем я уснула; я крепко спала и мне снилось, что я бродила в темном лесу. Я гналась за чем-то среди деревьев, когда в воздухе появилась фигура в белом. Лунный свет сиял на ее золотых волосах, и я поняла, что это была Кэролайн де Морган, показываясь и скрываясь за деревом, поощряющая меня преследовать ее, смеясь каждый раз, когда я спотыкалась. Мои руки были кровавыми от падения, а лицо было поцарапано шипами, и я едва могла дышать, но я бежала. У меня была рана на боку, и я остановилась, положив руку на дерево для равновесия. Внезапно верхушка дерева загорелась, и когда я с ужасом огляделась, я увидела, что весь лес горит.

Я резко проснулась, кашляя и хватая ртом воздух. Я глубоко вздохнула, но облегчения не было, только удушье, удушающий дым, и я открыла глаза, чтобы увидеть, что комната переполнена дымом. — Стокер! — Я сильно толкнула его, но он не двигался, вероятно, лежа ближе к двери, он вдохнул больше копоти, чем я. Я положила руки и ноги на спину и столкнула его с кровати. Он тяжело приземлился на пол, но издал только приглушенный стон. Я подняла его веки, но его глаза снова закатились, и он не ответил. Хотя он дышал нормально, я поняла, что проблема не в удушающих облаках дыма. Он был накачан наркотиками.

Я порылась в его карманах в поисках одного из его огромных алых носовых платков и отнеся его к умывальнику, намочила и отжала, прежде чем завязать Стокеру рот и нос. Я поправила собственный влажный носовой платок на лице и оценила нашу ситуацию.

Я подошла к окну, но из комнаты шел короткий каменный лестничный пролет. Даже если бы я могла донести Стокера к окну, я ничего не могла бы сделать, кроме как столкнуть его; он несомненно сломал бы спину на одной из каменных ступеней Я также не могла выбраться и оставить его, пойдя за помощью; огонь, несомненно, будет двигаться слишком быстро для этого. Оставалось сделать только одну вещь.

Вы удивитесь, как я — женщина маленького роста и стройного телосложения — сумела спасти в горящем здании человека такого огромного размера как Стокер?

Читатель, я его вынесла.