Змеиное гнездо

Шесть

Он видит, как разминается, вскидывая ноги, один из «Пум» Килтон-Вэлли. Парень по имени Кевин Корсон. Он раннинбек[13]. Хороший игрок. Они пересекались в паре однодневных футбольных лагерей. Ни разу не разговаривали, что логично, раз они по разные стороны мяча. Корсон уже обещался играть за Сиракузы. Кожа реально темная – такой черный оттенок, что хоть в ночи прячься, но не из бедных черных. Шесть футов, под двести фунтов[14], быстрый в кроссах, с хорошим рывком. Когда бежит, припадает к земле, плечом вниз, мяч под мышкой зажат крепко и высоко. Бежит уверенно. Мама – оптометрист, папа – в банке или что-то в этом роде. При деньгах. Даже отсюда Джессап видит, что на нем новенькие «найки» и профессиональные перчатки. Бутсы идут где-то по сто тридцать долларов, перчатки – по шестьдесят. Должно быть, купил специально для этого плей-офф. Он слышал, Корсона со средней школы готовит личный тренер. И это видно: сплошь быстро сокращающиеся мускулы, никакого жира. Может, помощник тренера из Сиракузского университета здесь для того, чтобы напоследок глянуть и на Корсона. Отчасти Джессап надеется на это.

Он смотрел много записей и думает, что просчитал Корсона. По нему видно, когда он хочет повернуть налево. Джессап сможет его сдерживать, почаще блокировать, но если сыграть идеально, то получится и хоть раз сбить Корсона. Если хоть немного повезет – выбьет у него мяч. Может, Джессап не поднимется до уровня телевизионных повторов, но сегодня весь вечер будет игра на бег. Джессап сможет пару раз пробиться. Может, у кого-нибудь с линии получится сдержать Корсона, чтобы Джессап пораньше разогнался и сшиб с него шлем. Отправил на скамейку, чтобы тот задумался, правда ли ему хочется играть дальше. Такое действительно может переломить игру.

Корсон пробегает спринт, шаркает, пробуя поле. Вязнет и, похоже, не рад этому. Парень поднимает взгляд, видит, как смотрит Джессап, и заметно подмигивает. Джессап не улыбается. Не отворачивается. Думает: я тебя размажу. Парни вроде Корсона любят играть в футбол, а Джессапу играть необходимо.

Он чувствует крепкий удар по наплечнику. Дерек Лемпер играет в обороне на середине поля. Он на третьем году средней школы. Тупой как пробка, но хороший парень, к тому же танк. Папы нет, но мама – консультант по продажам в салоне «Хонды». Грузновата, но все еще привлекательная. И близко не Дерек. В Дереке под сто сорок килограммов, живот вываливается, голова как арбуз. Девушка у него – будто из аппарата с шариками жвачки. Все шутят, что Дерек раздавит ее насмерть, если заснет после секса.

– Готов, Джессап? Надерем пару задниц? – Дерек поднимает кулак, и Джессап бьет по нему.

– Надерем пару задниц, – соглашается Джессап.

Дерек ухмыляется и трясет сиськами, Джессап смеется. Поворачивается и видит, что Уайатт Данн тоже танцует. Уайатт – его лучший друг с тех пор, как Дэвид Джон начал водить семью в церковь. Познакомились они в церкви, но вместе ходили в одну начальную, среднюю и старшую школы. Уайатт как брат, хоть они больше не ходят в церковь вместе. Джессап там не был со времен ареста Дэвида Джона и Рикки, но Уайатт, хотя в восьмом, девятом и десятом классах нередко отпрашивался по воскресеньям, чтобы поохотиться или просто поваляться дома, снова начал регулярно ходить с родителями, каждую неделю, как мама Джессапа и Джюэл. Уайатт – тэкл[15]. Ему предлагал стипендию Коннектикутский университет. Ничего лучше он уже не ждет. За прошлый год «Хаски» выиграли всего две из двенадцати игр. У Уайатта нет завышенных ожиданий, но он думает, это всяко лучше, чем платить за колледж.

Уайатт охватывает Джессапа мясистыми ручищами и сгребает в охапку. Прижимается боком шлема к шлему Джессапа: «Видел, ты смотришь, как разогревается Корсон. Выбей всю дурь из этого сукина сына, ладно? Давай ему покажем, мужик. Покажи, где его место». Уайатт сжимает Джессапа и прибавляет: «Иисус любит тебя, и я люблю тебя, брат. Давай их сделаем».

Джессап повторяет то же самое в ответ. Ритуалы. Иисус любит тебя, и я люблю тебя, брат. Сделаем их. И Иисус убережет нас всех от зла. Одно и то же перед каждой игрой с первого года.

Прибивается еще пара игроков обороны, и он повторяет всю процедуру с ними – стук кулаками, надерем задницы, защити этот дом, останови их. Тренеры подзывают к скамейке, так что они расходятся.

За несколько минут, пока они были в раздевалке, на поле уже накопилась слякоть. На искусственной траве – дымка. Он смотрит на прожекторы. Дождь начал уступать снегу. Тот валит, описывая изгибы ветров и гравитации, чистое свечение прожекторов превращает каждую снежинку в падающую звезду. Если б не игра, он бы так и стоял целую вечность. Но он чувствует, как чужие руки шлепают по наплечникам, так что бежит трусцой к бровке – каждый шаг осторожный и пробующий, проверяющий, как цепляются бутсы. Он чувствует себя нормально. Свободно. Вчера он вернулся домой с тренировки, помог сестре с математикой, доделал свою домашку и был в постели к десяти, уснул быстро, будто пьяный. Снов не помнит. Люди бы платили хорошие деньги, чтобы так спать.

Начинать игру выпадает Килтон-Вэлли. Значит, «Медведи» начнут с мячом вторую половину. Но прямо сейчас это значит, что у Джессапа есть время до выхода на поле. Он садится на скамью, влажный металл холодит, но можно быстренько прочистить обувь. Он любит выходить на игру, когда все идеально. Неважно, что все усилия бессмысленны: резиновые гранулы из покрытия не победить. Стоит вернуться на поле, знает он, как они опять набьются в бутсы. Стоит упасть в первый раз, как они влезут и в наплечники, и в носки, и в волосы. От них никуда не деться. Резиновые гранулы попадали ему даже под корку ранки на локте. Он все равно развязывает шнурки, вытряхивает обувь и завязывает как раз вовремя, чтобы посмотреть кик-офф.

Но пропускает удар, потому что замечает в конце поля сестру и маму, пробирающихся по лестнице. А прямо с ними – отчим. Дэвид Джон вышел из тюрьмы.