Змеиное проклятье

5.

На следующее утро Серега купил ружье.

То есть ружье он купил днем, а раним утром третьего дня его пребывания в этой проклятой деревне, сидючи рядом с распластанным трупом, неизвестно как дошедшим сюда человеком, Сергей увидел как отворяется висящая на одной петле дверь и кто-то снова входит в проем. Отработанным жестом он подхватил зазубренный топор и кинулся силуэт. Тот правда резво отскочил с криком:

– Ты чего?!!

Топор воткнулся в стену, а Сергей снова отключился.

Старшему Щербинскому сильно повезло этим утром, во общем то идя на дикий крик несущийся из синего с совами дома он не предполагал что на него кинутся с топором, а вот к открывшейся картине он был вполне готов, такое теперь часто случалось в деревне.

Войдя в комнату, он едва не подскользнулся на лужи подсыхающей слизи разлитой во множестве на полу и увидел перед собой приезжего, который с отсутствующим видом сидел на полу, сжимая в руках топор. Он был густо залит, зеленоватой жидкостью, был жутко измазан в слизи и от него за версту несло змеиным мускусом. В слизи было все даже волосы, ну а на руках до локтя нельзя было различить кожи из-за налипших чешуек.

Приезжий сидел и тупо смотрел перед собой в стену. Смотрел точку не отрываясь. Глядя на Сергея Щербинский подумал что приезжий безнадежно свихнулся. В таком же виде, не так давно он видел местного библиотекаря, тот тоже сидел посреди комнаты залитой кровью и зеленью и уже ни на что не реагировал. Что-то напугало его так, что бедняга теперь целыми днями ходит с ружьем по селу, бьет змей и развешивает их на столбах. Теперь вот похоже в их деревне появился второй сумасшедший.

– "Я ж предупреждал его" – подумал селянин – "Чтобы он купил ружье, чтобы вообще уезжал отсюда, сколько уже убегло не выдержав этого, у скольких крышу сорвало?"

В этот момент Сергей стремительно прыгнул на него, с такой скоростью, что зоотехнику чтобы уклониться пришлось упасть на липкий пол. Топор с хрустом вонзился в деревянную стену домика оставив там еще одну отметину, стены там кстати были совершенно изрублены. Топор остался в стене а Серега повалился на пол.

– "Как и есть псих" – тяжело поднимаясь с пола подумал Щербинский – "Жалко…"

Но видно у Сереги нервы оказались покрепче, чем у воинственного библиотекаря, или мозги, почувствовав перегруз включили некую систему защиты. Во всяком случае когда в нос ему ударил резким неприятный запах он очнулся, вполне могущим рассуждать. Та же защитная система видимо отключила и загнала в подсознание воспоминания о прошедшей ночи, оставив лишь разрозненные обрывки, как от закончившегося кошмара. Знал лишь что было нечто совершенно жуткое и непонятное.

Резкий запах усилился и Серега вяло подняв руку отпихнул, комочек ваты смоченной в нашатыре. Открыл глаза.

Его комната, изуродованная до не узнавания, стены изрублены пол в высыхающей слизи, над ним стоял человек. По короткой рыжей бороде Серега узнал Щербинского.

– Очнулся? – сказал тот – Меня понимаешь?

– Вполне. – сказал Сергей с трудом – Уже утро?

– Утро, утром все заканчивается, ты остался жив… чудом.

Приезжий осторожно приподнялся, сел, все тело дико болело, а сам он был заляпан в слизистой дряни. Он помнил, что эта дрянь летела из тех, кого он яростно рубил, только вот кто это был? И скольких тварей он успел уложить? И когда наконец это все происходило. Неужели за одну единственную ночь? Кошмар…

Щербинский стоял рядом и выжидательно смотрел на Серегу, он все еще не был в нормальности приезжего. Ружье он положил у двери а в проеме стоял еще один человек, тоже с ружьем. Тот давешний журналист из города. Собаку он держал за ошейник и прижимал к ногам, а сам с некотором испугом осматривал поле битвы, в частности бренные остатки Сани, недвижно лежащие посреди комнаты.

Сергей поднялся на ноги. Его шатнуло, но селянин придержал, не дал упасть, ботинки скользили по липкой дряни. Доски пола проглядывали лишь в двух трех местах.

– Ты знал это! – зло сказал он, в упор глядя на Щербинского – знал, что в селе что-то не ладно. Да не то что неладно! Здесь ужас сплошной! Здесь тьма!

– Спокойно, спокойно – сказал Щербинский делая шаг назад – в общем то я хотел сегодня тебе сказать. Поперву они два три дня не нападают, но тебе не повезло, сегодня ночь такая была, топлая.

– Не та ли ночь, в которой по рассказам утопленники всплывают и плывут по реке. А кто их увидит, того потом преследуют?

– Да, середина Июля, иногда раньше, иногда позже, ты попал как раз в такую ночь, другим повезло.

– Хочешь сказать что и другие через это прошли?

– Я прошел, сегодня ночью. – не отрывая взгляда от Сани произнес стоящий в дверях журналист – Но у меня было ружье, и Венди. – он кивнул на собаку.

– А до него, через это прошли все селяне – добавил Щербинский – давай ка выйдем на солнце.

И они вышли во двор. По пути Сергей запнулся о труп, но никак не прореагировал на это. Лишь аккуратно переступил второй ногой.

На улице было солнечно, и день обещал быть таким же ярким и теплым, как и вчерашний. Но вчерашний день Сергей помнил плохо, лишь бурю, да подземную комнатушку. Дул легкий ветерок и по небу лениво плыли пушистые облачка, медленно, незаметно. Кошмарные воспоминания, засевшие у него в голове, как страшные твари, что сиганули сквозь него ночью, поблекли, отступили, но не растворились насовсем.

Собака обнюхала его руку, фыркнула, не нравился видно запах, потому что отошла в сторону. Не мудрено от него сильно воняло мускусом.

Еще один удар ожидал Сергея во дворе. Боковые стекла его машины были расколоты вдребезги и стеклянная крошка обильно усеивала сидения. Кроме того лобовое стекло треснуло и на нем застыл желтоватый кровоподтек.

– Сволочи!!! – рявкнул Сергей бессильно опускаясь на капот автомобиля – и до тачки добрались!!!

– Видимо не добравшись до вас они выместили злобу на вашей машине, – сказал журналист присаживаясь на другой стороне – К сожалению мы с вами сильно вляпались в дурную историю.

– Сильно же дурную. – ухмыльнулся Сергей печально созерцая разбитые в крошево окна, внутри, на обивке пузырилась слизь – Как вы здесь очутились?

– Лапников моя фамилия, я журналист и собирался писать очерк о буре, только вот теперь похоже уцелеть бы самому… А это Венди, моя псина. – Он потрепал собаку за холку, та пугливо жалась к хозяину, видно не нравились запахи вокруг.

Для чего сюда приехал Серега спрашивать не стал, что сильно обрадовало приезжего, не хотелось бы рассказывать легенду, полностью совпадающую с историей Лапникова, вот уж действительно дурацкая фамилия. Прав Щербинский.

Серега сидел и медленно приходил в себя. Он нарочно сел под солнцем. Чтобы он прожарило и прогрело его, выгнало прочь страхи, что поселились в душе. И действительно, через некоторое время почувствовал себя несколько лучше, тем более что мир вокруг так и светился жизнью. Синело небо поверху, зеленела внизу сочная летняя травка, ослепительно белели облака, толстые и кустистые, похожие невероятных белых овец, разбрасывающих в разные стороны, белесые щупальца, на которых играло поднявшееся солнце. Смотреть на облака было больно и он перевел взгляд на дом.

Дом больше не был синим. Он посерел, и вся его лицевая часть, была покрыта мелкими, и достаточно крупными надрезами. На нем застыла слизь и слюна. Ставни были сорваны. А окно, идущее в комнату вдребезги разбитое, даже рамы были вынесены.

Под окном валялась рука, пальцы были скручены. А пара черных ногтей сорваны, рука была покрыта темно коричневым мехом. Серега попытался припомнить, не было ли ночью такой руки, и не рубил ли он ее, но так ничего и не удалось.

– Пойди те ка сюда. – Щербинский стоял над рукой и тыкал ее стволом.

– Кто это мог быть? – вопросил Лапников наклоняясь над рукой, – Рука вроде бы человеческая, но волосатая слишком.

– Рука на вроде человеческой, – поправил Щербинский – Да вовсе не человеку принадлежала она.

По руке ползали муравьи, путались в густой шерсти. Сергей неожиданно вспомнил.

– По-моему, – сказал он – Бывший обладатель этой руки все ходил вокруг дома и орал "открывай!", голос у него был грубый такой, потом вроде в окно сунулся, я ему руку и срубил… я вообще много чего перерубил.

– Лесовик может? – Щербинский покосился на Лапникова.

Тот пожал плечами явно в этом не разбираясь

– Не, не лесовик, – сам себе ответил местный – Те все больше по лесам, в село не суются, медведь значит.

– Медведь?

– Угу, в человека стал превращаться, да на пол пути остановился, счас такое, временами, со зверьем творится, жуть.

Сергей горестно вздохнул и уставился в сияющее небо. Небо везде одинаково, что в этом ядовитом гнезде, именуемом селом, что в родном городе.

– Так, – сказал он – Вам придется мне все рассказать. Этой ночью я чуть не тронулся умом и сейчас нахожусь в здравом рассудке лишь потому, что не вдумываюсь во все это. Но я все таки хотел бы знать, с чего все началось.

– Мы расскажем. – Произнес Лапников, поглаживая собаку – Мне вот уже по пути все рассказали, это никак не укладывается в воображении, но к сожалению это касается непосредственно нашей жизни. Как и вы, я этой ночью, чуть не погиб, особенно. Когда ко мне вломился этот призрачный голем с змеями вместо рук…

– Голем говоришь? – встрепенулся Сергей – У него еще на башке шлем такой был, на ведро похожий.

– Нет, шлема не было, лицо было видно, темное такое, не русское, скуластое, но глаза живые. Я его как увидел, так начал из ружья палить, патронов десять высадил, но он через стену свалил.

– А шлем значит я ему снес. – Глухо произнес Сергей.

Лапников удивленно повернулся к нему, соскочил даже с капота:

– И у вас он был?

– Он у всех был, – ответил за Сергея Щербинский – Он призрачен, но когда-то жил. Кузьмич недавно рассказывал. Тень чья то древняя, явно не из русских, еще до них тут жил. Этот поганец давно здесь ходит, в общем то он поначалу в снах являлся, а потом уже сам… да ладно расскажу я тебе все, только вот до бара дойдем.

– Зачем до бара? Чем плохо тут?

Щербинский поднял ружье:

– Тут плохо во всем, не все уходят вместе с ночью, давайте-ка зайдем в дом. Вставай, вроде оклемался малость.

Сергей и правда малость отошел, по крайней мере ноги держали и больше не подгибались. Лапников, по-прежнему держа собаку за ошейник вошел следом за селянином. На спине у него висел помповый дробовик тринадцатого калибра с потертым прикладом.

Войдя в дом все остановились перед хладным трупом Сани, лежавшим лицом вниз.

– Лежит. – Мрачно сказал Щербинский – Неделю назад ночь была грозовая, а он один остался, соседа его змеиная забрала, довели его, надломили

– Мне он показался… не слишком нормальным. – вымолвил Лапников – Все чулок этот вертел.

– Наверное это был кто-то из его родственников – Заметил Щербинский.

– Да не уж то? – ахнул журналист.

Сергей ничего не понял но на всякий случай сказал:

– Он пришел под конец ночи, сделал шаг и пропели петухи… петух то есть. А он упал.

– Когда мертвяки ходят, больше всего ненавижу, – сказал сельский, – раньше ведь свои были.

И он носком сапога перевернул труп вверх лицом. Сергей и Лапников попятились. Лицо у Сани было не вполне человечье. Оно было покрыто жесткой сухой чешуей, надбровные дуги выдавались вперед, а нос провалился в неровную дыру. Судя по впалым губам, зубов у него не было.

– Думаю он повесился сам – сказал Щербинский всматриваясь в лицо мертвеца – у него еще сохранялись остатки мозгов и когда все началось он предпочел повесится, но не потерять человечность.

– Однако это похоже было бесполезно, – заметил Лапников – Его все равно скрутило. Он и мертвый отправился на охоту.

Вид чешуйчатого Сани, разлегшегося на полу пробудил в Сергее воспоминания об утонувшей змее и он поежился. Заметил в углу под перевернутой койкой свой рюкзак и отправился взять его. Когда подошел, то об его ногу что-то загремело.

Шлем голема, тот который он потерял, сматываясь через стену. Серега пинком отправил его к Лапникову, а сам начал рыться в рюкзаке. Он нашел там запасную куртку, одел ее, а старую выкинул в угол, ее теперь ничем не спасти. Остальное менять не стал, не было не времени не охоты.

– Интересный шлем. – За его спиной журналист показывал щиток Щербинскому – Насколько я понял древнегерманского происхождения. Вроде бы именно в таких пошли ко дну Чудского озера тевтонские рыцари. Жаль я плохо знаю историю.

– Ведро и ведро, – проворчал Щербинский критично. – Важно то, что эта призрачная мразь больше не в шлеме, теперь мы узнаем его в лицо.

– А что нам это даст?

– Посмотрим, нам сейчас надо идти в бар, там люди, туда боятся соваться.

– Лучше поедем на машине. – Сказал Сергей и они вышли обратно на свет, и приезжий заметил как селянин настороженно вскинул ружье при выходе.

На машине поехать не удалось. Помимо разбитых стекол, анонимные варвары начисто вырвали аккумуляторные провода, а с самой батареи сорвали крышку и наполнили внутренность некой слизью. Между свинцовыми пластинами, мерно дрейфовали три утонувшие мыши. Они были белыми и их розовые хвостики мерно колыхали.

Сергей с грохотом захлопнул крышку капота, и едва удержался от мощного удара по крылу, оглянулся на спутников.

Щербинский невозмутимо смотрел в небо, пощипывая рыжую бороду, а журналист неприязненно оглядывался на дом. Не говоря не слова зоотехник двинулся прочь от машины, а Сергей и Лапников последовали за ним. Они шли пешком вдоль разрушенных домов и Серега имел теперь возможность хорошо разглядеть их внутренности, благо стекол почти нигде не было. Да, не мерещились ему белые лица внутри, они и правда там были. Лежали вповалку. Кто-то висел на ламповом крюке. Кто-то был растерзан до неузнаваемости.

– Щербинский а Щербинский, – тихо сказал подойдя ближе Сергей. – А что, хозяев домов и правда никто не убирал. Как погибли так и лежат?

– Лежат, кто ж их вытащит. Самому бы уцелеть. Еще когда все начиналось, выслали сюда бригаду спасателей, с машинами с краном. Телефоны тогда еще некоторые работали. Сказали что выезжают. Три дня спустя одного, в комбинезоне с эмблемой спасателей вытащили из Волги. Куда делись остальные непонятно.

– Что тут непонятного, небось и остальные там же.

– Может и так.

– Дааа, – протянул Лапников. – Все в Волге.

– Да это еще ничего, вон когда "Циолковский" потонул, сколько народу спастись пыталось.

– И что, все пошли ко дну? – спросил Сергей, над их головами вилось с карканьем воронье, причем некоторые из птиц выглядели престранно.

– Да нет, часть спаслась, два дня мотались по окрестным лесам, а затем все это началось и почти все там же и сгинули. Либо змеиная их сразила.

Полчаса добирались до бара. Щербинский и Лапников отвлеченно болтали, обсуждая окружающую их разруху. Журналист под мышкой сжимал шлем голема, а на коротком поводке вел Венди, которая отвлеченно влеклась в сторону. Сергей шел чуть позади и осмысливал неожиданно появившуюся у него мысль. Машина сломана, похоже так же, что это единственная машина в проклятом селе. А это значит, что из села придется либо выбираться своим ходом, либо оставаться здесь. Ни то не другое приезжего совершенно не грело, у Сергея до сих пор крутилась в памяти черная волосатая рука и дикий невнятный вопль, словно кричит пьяный "открывай!!!". Этой ночью он не открыл, но как здесь оставаться на ночь? Как теперь вообще жить зная, что есть на свете чудовища, что приходят во тьме? Зная, что реально можешь погибнуть, стоит лишь открыть ночью дверь.

Он всегда боялся темноты и змей. Что же делать теперь?

Щербинский резко остановился и вскинул свою двустволку, которую держал в руках и не вешал за спину все это время. Ружье было заряжено и не на предохранителе, сделано так, что можно стрелять на вскидку.

Селянин тщательно прицелился в темный провал между домами и выпалил сначала из одного а затем и из другого ствола. Из провала донесся отчаянный агонизирующий визг, который неожиданно захлебнулся. В темноте что-то дернулось и на свет вылез ободранный дворовый пес.

Лапников удивленно взглянул на Щербинского, а затем на издыхающую в корчах собаку. Бок у животного был основательно разворочен, и из кровавой дыры выглядывали белые осколки ребер.

– "Крупная дробь, почти картечь". – Подумал Сергей, подходя вслед за зоотехником к замирающей собаке.

Лапников остался на месте, его псина, пряталась за ноги хозяина и наотрез отказывалась подойти к мертвому животному.

– Собаку то зачем? – спросил Серега подходя.

Щербинский молча указал на убитое животное стволом ружья. При ближайшем рассмотрении выяснилось. Что убитая тварь не совсем собака. Так у нее неожиданно обнаружился третий глаз, в данный момент закрытый. Хвост ее облезал, и через редкую шерсть явственно просматривалась чешуя. А когда селянин дулом ружья раздвинул стиснутые челюсти, оказалось, что у псины совсем нет зубов, лишь вместо резцов обнаружился длинный, двойной зубо – клык, с конца которого медленно стекал на землю бледноватый гной.

Это было мерзко, и кроме того выглядело как издевательство над животным. Сергей, воспоминания которого о прошедшей ночи были еще ясны, сразу подумал. Что эта псевдо собака сильно похожа на убитого Саню, словно и та и другой были поражены одной некой болезнью, схожей с лучевой. Интересно, а если обследовать рот у трупа шизофреника, есть ли там такой же клык?

От этой мысли Сергея замутило и он взглянул в небо, фиксируя глазами редкие точеные облачка, поражающие сегодня своей белизной. Тем гаже выглядели стаи воронья, безостановочно, черной тучей, вьющиеся на фоне небесно сини.

– Обратите внимание на третий глаз – раздался позади голос Лапкина, тот наконец сумел справится со своей собакой и подтащил ее поближе – это даже не глаз в нашем понимании, а тепловой орган, чувствующий температуру, такой есть у змеи.

– У нее змеиная, – мрачно сказал Щербинский, и добавил, – нежить.

Он переломил свою двустволку и вставил еще два патрона, затем повернулся и зашагал прочь. Следом за ним поволокся на поводке Лапников, его собака стремилась как можно скорее убраться с этого места. Сергей постоял еще, глядя как на вытаращенный белый глаз мертвого животного, садится жирная отливающая гнилой зеленью муха, затем двинулся вслед за спутниками.

Минут через десять остановились возле оружейного магазина. Его здесь устроили лет пять назад, так как село Черепихово находилось в местах известных своей дичью, и осенью, через него стремились караваны охотников. После бури он был порядочно разграблен, и теперь большая часть магазинного арсенала лежала у стойки бара, оставляемая там своими владельцами. В общем то по количеству забранных отсюда ружей можно было легко просчитать точное население Черепихова, так как ни один человек не остался невооруженным.

Однако на полках осталось еще несколько стволов, и порывшись Сергей нашел себе низко серийный нестандартный помповый дробовик "Дракон", сделанный на базе какого то западного образца. Футуристично выглядящий, с магазином на восемь патронов. Больше кстати ни к какому из присутсвующих ружей зарядов не оказалось, видно селяне хотели быть уверенными в то, что в самый опасный момент у них не закончатся боеприпасы.

Сергей взял две коробки с патронами двенадцатого калибра, подумав мельком, что такими вполне можно завалить и слона.

Щербинский смотрел на ружье с одобрением, а Лапников с некоторым сомнением, явно видя тяжелый калибр ружья. Впрочем, вспоминая волосатую руку, легко проникающую через окно, и неизвестного монстра, прорывающегося, через половицы, Сергей решил, что двенадцатый калибр это еще мало.

Когда вышли из арсенала, небо было чистое, воронья стая осела на ближних березах, а облачка унесло за реку. Мир казался безмятежным, таким же безмятежным Июльским днем, как тот жаркий и медленный день перед бурей, когда сутра ничего не предвещало плохого.

– "За светом дня скрывается ночь" – подумал Сергей – "И эта ночь настанет, как бы хорошо и спокойно сейчас не было. Где я буду ночевать сегодня?"

– Пойдемте, вон уже бар. – Сказал Щербинский, настороженно оглядывался по сторонам, стремясь не упустить из виду не одну, даже самую маленькую деталь.

Мысль о том, что среди этого ясного дня может скрываться опасность, казалась абсурдной. Хотелось расслабится, тем более, что тяжелое ружье с первого шага начало нещадно лупить по спине.

– Не забывайся. – Тихо сказал себе Серега. – Сколько народу встретило смерть среди такого вот прекрасного денька.

Ружье лупило по спине, но приезжий не хотел брать его в руки как Щербинский, потому что весило оно немало, а в руках и так болтался рюкзак с порванной, вероятно где-то ночью, лямкой.

Лапников нес свое оружие в руках и подозрительно оглядывался так же как и селянин, он явно знал побольше Сергея. Мир вокруг выглядел добрым и солнечным, но Сергею почему-то не хотелось вспоминать, как он лез один и безоружный в темное подземелье собора. Не зря боялся, ой не зря.

Хотелось бы знать, зачем журналисту ружье. Ведь судя по разговору он с ним пришел, а не взял здесь. Странный тип, может все-таки у него та же цель, что и у Сергея?

Щербинский начал пересекать площадь, но неожиданно стал и показал рукой вдаль:

– Видите? Местный дом культуры.

Теперь селение не скрывала дымка и можно было ясно различить громоздкие руины старого здания, отсюда похожие на развалины греческого Акрополя. В общем ничего особенного, но над полуразрушенной колоннадой выдается в небо перевернутый ствол дерева с безумно чернеющими на небесном фоне корнями. Ну прямо как спутанные волосы.

– Огого, пожалуй теперь он стал лучше, – заметил вглядываясь Лапников.

Щербинский усмехнулся, местной дом культуры, достойный образец сталинской архитектуры, в последние годы вид имел устрашающий, пугающий селян змеящимися по фронтону трещинами, и обваливающейся серой штукатуркой. Особенно неуютно жилось семье Старосельских, чей дом граничил с задней стеной здания. Старик Старосельский, кстати большой друг сторожа Савитского, каждый день остававшийся дома, всерьез предполагал, что когда ни будь стена обрушится и похоронит его вместе с домом. Что кстати и случилось во время бури, только компанию старику составила вся семья из шести человек и один заезжий гость.

– Дуб жалко. – Произнес селянин. – Хороший был дуб, древний, Кузьмич говорит, что ему десять веков отвалило, еще Лемех помнит.

Он снова двинулся к бару, и с дальнего конца площади ему помахал сумасшедший библиотекарь, зоотехник помахал в ответ, а затем шагнул дверь бара.

Сергей еще раз окинул взглядом развалины. Корни несчастного дерева возвышались над селом метров на тридцать, страшна стихия.

На крыльце бара висела змея. Щербинский брезгливо сбил ее ружьем и она улетела в траву, затем вошел в "Левый берег".

Тут все было по-прежнему. Груда ружей у стоек, в дым пьяный народ по углам, тихие разговоры, сидящих у окна. Щербинского поприветствовали, Сергея и журналиста лишь окинули взглядом. Особенно задержались на измазанных и испачканных зеленоватой сукровицей джинсах приезжего, на лицах было понимание.

Они прошли к столу у окна, там сейчас никого не было, уселись, собаку Лапников посадил к ноге. Некоторое время молчали.

– Значит так, – сказал Сергей осматривая бар, (бутылок на полках явно поубавилось, зато в мойке громоздилась гора битого стекла) – этой ночью вокруг моего дома творилось чертовщина. Но этот шабаш лишь конечная стадия в цепи подобных происшествий.

– Мудрено говоришь. – Произнес Щербинский, а Лапников лишь кивал головой, соглашаясь с каждым словом Сергея.

– С самого начала моего приезда в вашу чокнутую деревню меня преследуют непонятные и жуткие вещи. Вчера ты предупреждал меня, и советовал купить ружье, теперь знаю почему, но теперь я хотел бы узнать и остальное. Почему ваше село никто не посещает? Почему в развалинах до сих пор лежат неубранные трупы? Почему с фонарных столбов свисают мертвые змеи? Почему живых змей так яростно линчуют, да еще и относятся так как к убиваемому человеку? Что за волки снуют по улицам? Почему в подвале церкви пахнет мускусом? Почему среди бела дня мы убиваем трехглазую псевдо собаку? И почему наконец ваш бывший земляк приходит ко мне под утро будучи уже задушенным?

Лапников уставился в пол.

– Знаешь почему я не сказал тебе все вчера? – вопросил Щербинский.

– Почему?

– Я не был уверен что ты человек.

Журналист вскинул голову:

– Вот это бред!

– Это не бред, ты каким то образом проехал через кордон, Серый. Ты, а следом за тобой он, – селянин кивнул на Лапникова, – я расскажу тебе что по настоящему происходит в селе, тогда ты поймешь, почему я так думал.

– Ну расскажите – сказал Лапников – меня вы тоже не считали живым?

– Не забывай, что у нас тут ходят и мертвые.

– Что правда, то правда. – Произнес Сергей. – Рассказывай. Про змей, про все.

– В общем, – сказал Щербинский – началось все после бури…