Знак Наполеона

Эпилог

Бетонные стены коридора смыкались, словно их кто-то осторожно прижимал друг к другу, и тонули в темноте. Сегменты освещались один за другим; моргая, оживали лампы, повинуясь датчику движения. Затем с жужжанием загорались неоновые трубки; по коридору разносился стук шагов и мелодичное бряцанье ключей и монеток в кармане.

Охранник у двери, заметил, что начальство приближается, успел пригладить волосы и поправить форму.

— Большой день сегодня, не так ли, сэр? — сказал охранник, когда двое мужчин приблизились к нему.

— Определенно, — кивнул Фабю с улыбкой. — Пресс-конференция назначена на девять, и мы хотим убедиться, что она будет прекрасно выглядеть перед гостями.

Охранник вставил свой ключ в один из замков, Фабю — во второй. Герметичная дверь открылась с тихим вздохом. Мужчины зашли внутрь и подождали, пока она закроется за их спинами, прежде чем включить свет.

Загорелась одинокая лампа, осветив висящую под ней картину и оставив остальное помещение в темноте.

— Это и есть «Джоконда»? — выдохнул Фабю. — Неплохо, учитывая то, сколько ей пришлось пережить.

— Она прекрасна, — промурлыкал второй мужчина. — Лувр отлично над ней поработал.

— Проблема в том, что они обе прекрасны.

Фабю щелкнул несколькими выключателями. Зажглись еще четыре лампочки, каждая из которых покрывала холодным светом свой участок стены. И под каждой из них находилась «Мона Лиза».

— Проблема в том, что мы больше не знаем, какая из них принадлежит перу великого Леонардо, — покачал головой мужчина, глядя на пять улыбающихся портретов.

— Настоящая та, которую вы назовете настоящей, — коротко ответил Фабю. — Теперь вы директор музея. Вы святой Петр у врат рая. Вы решаете, какая из картин поднимется наверх, а какая останется в забвении. Вы решаете, во что будут верить люди. Реальность — это всего лишь человеческое восприятие.

Послушно пожав плечами, куратор поднял руку, глубоко вздохнул и начал считалку:

— Эники-беники ели вареники…