Знак Святого

Глава 2

Как мистер Униатц использовал пустые бутылки, а шериф Хаскинс рассуждал о своих проблемах

Само собой разумеется, тонкое выразительное лицо еще никому не было помехой, и тем более такой рыжеволосой девушке, какой была эта, да еще так прекрасно сложенной. Ничто не могло в ней вызвать критики: ни ее невероятно тонкие черты лица, ни удивительно совершенные пропорции тела, ни ноготки на пальцах, ни стройные ноги в легких босоножках. Ясность взгляда, которая в менее безупречном создании могла бы вызвать разочарование, в ней лишь была завершающим всплеском огня, который озаряет распустившийся цветок орхидеи. И Саймону Темплеру показалось, что восхищение в ее глазах, когда они были обращены на него, продлилось чуть дольше, чем это было оправдано, учитывая деланное обаяние Рэндолфа Марча.

А может быть, он льстил себе... Но не было сомнения в том, что Рэндолф Марч почувствовал утрату прежней способности легко очаровывать женщин. Марч знал, что умеет оценить истинную красоту, но он также мог легко почувствовать, если что-либо вдруг стало мешать по достоинству оценить его самого. Его лицо выражало нетерпение капризного ребенка, когда он посмотрел на наполненный до краев бокал виски в своей руке, который он еще даже не пригубил.

Он угрожающе оскалился на Святого, одетого в форму стюарда. Вероятно, капитан нанял нового стюарда без его ведома: он не мог припомнить, чтобы раньше видел этого типа на яхте. Он не мог также и вспомнить, что заказывал шампанское. На борту «Марч хэер» были редчайшие марки вин; из-за начавшейся войны доставать вина становилось все трудней и трудней, но Рэндолф Марч был в отношении спиртного просто фанатиком, которым мог стать только человек с изысканным вкусом и всячески старающийся во что бы то ни стало прослыть снобом, а вовсе не потому, что это было естественным свойством его натуры.

Затем, по мере того как он со скептическим выражением лица оглядывал батарею бутылок, стоявших перед ним на подносе, в его романтически настроенном сознании начали вырисовываться некоторые другие детали. Новый стюард весело манипулировал серебряными ведерками для льда, подобно жонглеру, готовящемуся выйти на сцену; во рту он держал сигарету. И пока Рэндолф Марч наблюдал за происходящим, стюард бросил ведерки на палубу и освободившейся рукой убрал ноги мистера Марча с кресла, чтобы поставить там поднос.

Рэндолфа Марча едва не хватил апоплексический удар, с которым он не справился бы в течение десяти лет своей эксцентричной жизни, и он заорал:

– Уберите всю эту дрянь отсюда!

Стюард выпустил колечко сигаретного дыма и опустил бутылки в ведерки со льдом таким виртуозным жестом, какой вряд ли мог бы продемонстрировать лучший парижский жонглер.

– Не называйте это дрянью, – ответил он с укоризной. – «Боллингер» розлива двадцать восьмого года заслуживает несколько большего уважения.

Девушка засмеялась, и ее смех был похож на звук серебряных колокольчиков. Она сказала:

– Давай попробуем. Мне как раз хочется выпить шампанского.

– Вот, пожалуйста, Рэнди, дорогой, – сказал Святой, снова жонглируя бутылкой. – Леди желает шампанского. Так что вы должны сказать?

– Вы уволены! – взревел Марч.

Святой спокойно улыбнулся – так усмиряют капризного ребенка.

– Со мной все в порядке, Рэнди, старая перечница, – сказал он дружелюбно. – Теперь давайте выпьем и поговорим о чем-нибудь еще. Я должен задать вам несколько вопросов.

Он выбрал бутылку, проверил, достаточно ли она охладилась, затем откупорил ее. Марч в оцепенении уставился на бокалы, наполнявшиеся пенистым янтарем. Он попытался подняться, но тут же снова опустился на стул, когда Саймон бросил на него свирепый взгляд. Откровенной наглости Святого было достаточно для того, чтобы взбесить любого человека; но держался Святой столь уверенно, что у Марча пропала всякая охота задираться.

Саймон протянул поднос рыжеволосой девушке. Она взяла бокал, взглянув при этом на Марча из-под длинных ресниц. Марч колебался, и тогда Саймон придвинул ему поднос поближе.

– Вы тоже выпейте, Рэнди, – произнес он. – Вам это необходимо, чтобы выслушать меня до конца.

Марч взял бокал, не сознавая, зачем он это делает. Саймон поискал глазами Хоппи; мистер Униатц уже позаботился о том, чтобы удовлетворить свой непритязательный вкус. Он пил виски прямо из бутылки, и его кадык ходил как часовой маятник. Святой ухмыльнулся, опустил поднос на стол и взял бокал себе.

– Вы лучше поторапливайтесь, – сказал Марч. – Даю вам пять минут на весь рассказ, потом вызову полицию.

– Пяти минут вполне достаточно, – сказал Святой. – Я хочу поговорить с вами о кораблекрушении.

– Очень интересно, – вставила девушка.

Саймон улыбнулся ей и поднял свой бокал.

– Я тоже так думаю, златокудрая, – протянул он. – Мы должны с вами поладить. Во всяком случае, я пью за нас двоих.

– О чем бы вы ни захотели со мной говорить, меня это не интересует, – заметил Марч.

Святой нашел свободный стул и удобно устроился на нем, затем выпустил колечко дыма.

– Сейчас заинтересует, – сказал Святой, – потому что это интересует в первую очередь меня... Итак, вернемся к кораблекрушению. Не так давно недалеко от берега взорвался танкер, груженный нефтью. Я видел, как это произошло. Взрыв был весьма впечатляющим. Когда закончился пожар, я увидел кое-что еще. Я увидел огни судна, поспешно покидавшего место крушения. Оно продолжало свой путь, как будто ничего не произошло.

Марч подавил зевоту и произнес:

– Мне нравится нахальство, позволившее вам пробраться на мою яхту, для того чтобы рассказать эту историю.

– Я рассказал вам ее затем, – продолжал Святой, – чтобы выяснить, не было ли это ваше судно.

Хорошо модулированный голос прервал транслировавшуюся по радио музыку словами: «Прослушайте последнюю сводку, касающуюся танкера „Селина“, взорвавшегося два часа назад недалеко от Майами-Бич. Пока не удалось обнаружить ни одного спасшегося члена экипажа; есть опасения, что весь экипаж погиб. Причина катастрофы еще не установлена: взрыв произошел так внезапно, что не было никакой возможности спустить спасательные шлюпки. Береговая охрана продолжает поиски... Теперь мы возвращаемся к...»

– Впервые об этом слышу, – сказал Марч. – Мы действительно были в море, совершали вечернюю прогулку, но я не видел никакого взрыва. Я слышал лишь нечто вроде отдаленных раскатов грома, но не придал этому значения.

Саймон вдруг вскочил и схватил с подноса салфетку.

– Ужасно, златокудрая, – пробормотал он. – Но я надеюсь, что на вашем платье не останется пятен. Позвольте мне налить вам другой бокал. – Он подал ей бокал шампанского и продолжал, не глядя на Марча: – Естественно, если бы вы знали о том, что случилось, вы не уплыли бы. Вы развернулись бы и поспешили на помощь пострадавшим.

– Что вы хотите сказать? – прорычал Марч.

– А то, что вы лжете, черт бы вас побрал, – ответил Святой.

Марч вспыхнул:

– На каком основании вы...

– Я думаю, – продолжал Саймон тем же спокойным и невозмутимым тоном, – что вы совершали прогулку по морю с целью удостовериться в том, что танкер действительно взорвался, и, когда вы в этом убедились, развернулись и поплыли к берегу.

Саймон видел, что Марч насторожился, словно хищник. Саймон знал, что в его распоряжении всего лишь несколько секунд, но он надеялся, что этого достаточно, чтобы понять по реакции Марча, в правильном ли направлении идет фантастический ход его мыслей. Однако взгляд Марча ничего не выражал – в нем можно было прочесть десятки самых разных и противоречивых мыслей.

Вдруг выражение лица Марча резко изменилось, и Саймон услышал у себя за спиной отвратительный голос Хоппи Униатца:

– Эй, босс. Я не виноват. Он сам на меня набросился.

Святой вздохнул:

– Знаю, Хоппи. Я слышал, как он пришел.

Саймон не спеша оглянулся и посмотрел на вновь пришедшего. Это был не второй стюард или матрос. На рукаве его белого кителя были нашивки капитана. Это был мужчина среднего роста, широкоплечий и крепкого телосложения, его квадратный, слегка выдающийся вперед подбородок составлял как бы единое целое с округлыми линиями его плеч. По обе стороны его рта от ничем не примечательного носа бежали вниз две одинаковые, по форме напоминающие скобки глубокие бороздки. Из-под козырька фуражки смотрели подобные морской гальке глаза с тяжелыми веками. В руке он держал пистолет тридцать восьмого калибра – держал так, как держит человек, умеющий хорошо с ним обращаться.

– А, капитан, – сказал Марч. – Вы пришли очень кстати.

Капитан стоял на довольно большом от них расстоянии, но его пистолет был нацелен в пространство между Саймоном и Хоппи, чтобы при малейшем их движении он мог выстрелить в любого из них.

– Я кое-что слышал из того, что он говорил, и подумал, вдруг что-то случится. – Голос у него был низкий, но то и дело сквозь него прорывались высокие нотки – нелепое сочетание, резавшее слух, подобно жужжанию назойливого насекомого. – Что ему надо?

– Думаю, он сумасшедший, – ответил Марч. – Я даже не знаю, как он попал на яхту.

– Послать за полицией, чтобы его удалили отсюда?

Святой вынул из пачки, лежавшей на столе, сигарету, зажег ее от окурка. Затем посмотрел на огни Майами.

– Мне сказали, что тюрьма в этой башне переполнена. – Он махнул рукой в сторону города. – Место очень красивое. На двадцать четвертый этаж поднимает лифт. Имеется красивый современный загончик, где каждый день прогуливают узников. Я думаю, что мы с Хоппи могли бы неплохо провести там месячишко за незаконное появление на вашей яхте. Но меня интересует другое: сколько времени вам удастся предаваться злорадству по этому поводу?

Голос его звучал отнюдь не угрожающе, да и улыбка была самой обыкновенной, но Рэндолф Марч нервно теребил пальцами щеточку усов над верхней губой; наконец он взглянул на девушку и произнес:

– Карина, дорогая, у нас могут возникнуть осложнения с этими мужчинами. Наверное, тебе лучше уйти.

– Нет, пожалуйста! – воскликнула девушка. – Мне было бы жаль пропустить такой спектакль.

– Какое похвальное мужество, Карина, дорогая, – воскликнул Святой. – Смотрите не пропустите спектакль. Я обещаю, что не причиню вам никакого вреда и вы даже повеселитесь.

– Черт вас побери! – Марч вскочил на ноги. Теперь, когда прибыл капитан, он стал смелее. – Не смейте говорить с ней подобным тоном!

Саймон игнорировал его замечание и продолжал:

– Если вы останетесь довольны сегодняшним вечером, то можете мне позвонить завтра, и мы посмотрим, что можно будет еще организовать.

Марч сделал шаг вперед:

– Черт вас побери...

– Вы повторяетесь, Рэнди, – укоризненно заметил Саймон, подняв бровь. – Может быть, вы неважно себя чувствуете? Может быть, у вас колики, жгучая боль, нервное напряжение, рябит в глазах или обложен язык? Примите болеутоляющее средство – и через несколько минут вы почувствуете себя здоровым как конь... Или вы действительно задумали что-то сейчас предпринять?

Было любопытно, что мог придумать Марч. Присутствие капитана с крепкими мускулами и пистолетом сыграло решающую роль во всей этой сцене. В спокойном безрассудстве Святого было нечто такое, что заставляло Марча подумать о собственной безопасности.

– Я не собираюсь марать руки о таких, как вы, – сказал он надменно и продолжал, уже обращаясь к капитану: – Созовите команду и уберите этих людей прочь.

– Парочку ваших пиратов вы найдете в пакгаузе, – с готовностью подсказал ему Святой. – Мне пришлось их туда отправить, чтобы не мешали мне, но вы их можете выпустить. Можете разбудить и остальных. Позовите всех, будет даже интересно. А когда вызовете полицию, может быть, заодно и сообщите ей, за кем вы ее вызываете. Вы забыли полюбопытствовать на этот счет.

– Ну и за кем же? – резко спросил капитан.

Саймон улыбнулся:

– Меня зовут Саймон Темплер. Больше известен под кличкой Святой.

Что касается Рэйдолфа Марча, то его реакция на слова Саймона была похожа на плохо отрепетированную интермедию. На его лице отразилось легкое смущение, словно в услышанных им словах было что-то знакомое, но он задумался: не могло ли это означать и нечто большее?

А вот о реакции Карины он не мог сказать ничего определенного. Восхищение, струившееся из ее больших глаз, Саймон был уверен, было всего лишь игрой, которая объяснялась либо ее недалеким умом, либо хитростью, – он еще не понял. События уже начали приобретать дальнейшее развитие, но она проявила необычайную выдержку и самообладание и позволила себе одно легкое движение, чтобы налить шампанского. Теперь она тихо его потягивала, наблюдая за происходящим, как зритель в театре...

Довольно странно, но капитан оказался единственным из присутствующих, кто отреагировал на слова Саймона, и, надо сказать, весьма нерешительно. Он всего лишь направил свой пистолет в сторону Святого. Но для Саймона Темплера этого было вполне достаточно; ему не нужно было смотреть в стеклянные глаза капитана, сверкавшие из-под козырька фуражки. По спине Саймона пробежали мурашки, как будто он уже был на пороге открытия, о котором еще рано оповещать.

– Ну и что? – сказал Марч. – Мне все равно, как вас зовут.

Капитан заметил:

– Но я его знаю, мистер Марч. Святой – широко известный всему миру преступник. Газеты называют его современным Робин Гудом. Это опасный человек. Опасный для вас, для меня и вообще для всех.

– Так не будет ли проще и безопаснее, – сказал Святой, – не вызывать полицию? Почему бы не отправиться еще на одну вечернюю прогулку – в открытое море, а там затопить наше судно и дать возможность газетчикам объявить нас пропавшими без вести – подобно тому, как это было проделано с Лоуренсом Джилбеком и его дочерью?

– Этот человек – маньяк, – заметил Марч холодным тоном.

– Да, – с нарочитой готовностью согласился Саймон, – я полный идиот. Надо быть сумасшедшими, чтобы верить вам. Я не питаю надежды посадить вас на электрический стул за предполагаемую серию убийств, таких, как убийство Лоуренса Джилбека и его дочери Юстины. И того несчастного парня, труп которого сегодня прибило к берегу и к руке которого был привязан спасательный пояс с названием британской подводной лодки. Не говоря уже о большом количестве парней, пошедших на дно вместе с танкером, торпедированным сегодня ночью таинственной подлодкой, о которой, не сомневаюсь, вы могли бы многое рассказать. Конечно, это еще одна моя выдумка.

Саймон понимал, что говорит все это напрасно, но не мог удержаться. Ему надо было увидеть, какой эффект произведет его смелое обвинение в адрес Марча.

Марч поднялся; глаза его сузились. Спустя мгновение он медленно ответил:

– При чем здесь подлодка? Радио сообщило, что танкер взорвался.

– Да, конечно, – сказал Святой. – Но ему помогли взорваться. Я случайно видел подлодку собственными глазами. Ее видели также еще три человека, которые находились со мной.

Марч с капитаном обменялись взглядами.

Капитан сказал:

– Очень интересно. Если это действительно так, то вы обязаны сообщить об этом полиции.

– А почему вы думаете, что я должен об этом знать? – воскликнул Марч.

– Думаю, потому, что вы связаны с Международным инвестиционным фондом, – ответил Святой.

Он выпустил сразу всю обойму зарядов в надежде попасть в мишень хоть одним из них. Его вдруг осенило, что все они попадут в цель. Не то чтобы они все рассыпались, как звон колокольчика, и не то чтобы раздался дребезжащий звук, это была тоненькая трель, такая слабая, что если специально не прислушиваться, то не всякое ухо способно ее уловить. Но Святой уловил. Он знал, что его догадки верны. Ему было ясно, что все эти события были звеньями одной цепи и что Марч и капитан имели к ним непосредственное отношение, хотя пока он еще не знал, какое именно. Ему также было ясно, что, сообщая им об этом, он набивал цену собственной голове. Но это уже неважно. В подобных авантюрах был смысл его жизни, они были для него своеобразным эликсиром жизни.

Уверенность в правильности его догадки не поколебалась, даже когда Марч расслабился, взял сигарету и, смеясь, откинулся на спинку стула.

– Очень забавно, – сказал Марч, – но уже поздно. Капитан, избавьте нас от его присутствия.

– Он очень опасен, – повторил капитан и добавил: – Если его поведение покажется мне подозрительным, то я вынужден буду его застрелить.

– Давай действуй, – одобрил Марч.

Он сунул в рот сигарету и посмотрел по сторонам в поисках спичек. Саймон сделал шаг в его сторону, зажег огонь и предложил его Марчу с подобострастием, отнюдь не свойственным стюарду, которого он дублировал. Мускулы его спины напряглись в ожидании выстрела. Марч насторожился, но все-таки прикурил.

– Благодарю, – сказал он и несколько озадаченно, посмотрел на капитана.

Саймон обвел глазами их обоих.

– Только что у вас был шанс, – заметил он. – Почему вы не воспользовались им? Потому что не хотели шокировать Карину? – Он убрал зажигалку в карман прежним неторопливым движением. – Или вам пришла в голову мысль, что если полиция начнет расследование убийства, происшедшего на вашей яхте, она может докопаться до чего-то такого, о чем вам хотелось бы помалкивать?

– Мистер Марч, – сказал капитан, – а скольким людям он уже успел поведать об этой истории? Не думаю, чтобы вам было приятно терпеть все эти измышления, даже притом, что они совершенно абсурдны.

– Наверное, вам лучше это выяснить, – предложил Марч.

– Я заберу его на берег. И сделаю это немедленно, пока мы ждем полицию.

Видимо, это была крайняя математическая точка расчета, на которой рассеялись последние сомнения Святого, – они окончательно исчезли, растворившись в небытии.

Диалог был построен великолепно. Он был изысканно гладким и лаконичным. Все было выдержано в мягких тонах и не вызывало никаких подозрений у постороннего слушателя, который не вникал в его суть, и Саймону было интересно, относилась ли Карина к категории таких слушательниц. В этих безобидно звучащих словах была заключена суть проблемы, план ее разрешения и согласие на его осуществление. И Саймон осознавал очень четко, что программа действий, одобренная Марчем, не сулила ему ничего хорошего. Что может произойти, если они запрут его в доме, и что имел в виду капитан, предлагая получить сведения от какого-то неизвестного информатора, – вот о чем Саймону пришлось задуматься. Но он сам разыграл этот сценарий, и теперь ему самому придется выпутываться из создавшегося положения.

Саймон понимал, что сейчас решается его судьба и судьба задуманного им рискованного предприятия, но тем не менее внешне он был совершенно спокоен, как будто за его спиной стояла целая армия.

– Обо мне не беспокойтесь, – сказал он. – А вот письмо, которое мне оставил Джилбек, доставит вам массу хлопот.

– Джилбек? – повторил Марч. – О чем это вы говорите?

– Я говорю о письме, которое он предусмотрительно оставил перед тем, как вы его похитили.

– Откуда вы знаете?

– Потому что я в то время жил у него в доме.

Марч снова нахмурил брови:

– Вы что же, друг Джилбека?

– Очень близкий. – Саймон снова налил шампанского себе в бокал. – Я думаю, он упоминал обо мне?

Марч открыл рот, затем на его лице появилось выражение некоторого спокойствия.

– Боже мой! – воскликнул он и рассмеялся, что должно было означать его безграничную сердечность. – Почему же вы сразу не сказали мне об этом? Тогда что же – все это просто шутка?

– Смотря как на это посмотреть, – сказал Святой. – Не думаю, чтобы Лоуренс Джилбек и Юстина нашли это смешным.

Марч закусил верхнюю губу.

– Если вы действительно их друг, – сказал он, – то вы, наверное, не совсем в курсе дела. С ними ничего не случилось. Я связывался сегодня с их домом.

– Дважды, – вставил Святой. – Я перехватил один из ваших разговоров.

– Мистер Темплер, – осторожно заметил капитан, – сегодня вы вели себя неподобающим для друга Джилбека образом. Могу я вас спросить: что вы делали в его доме в отсутствие хозяина?

– Вопрос, что называется, в лоб. – Саймон поднял бокал и слегка пригубил шампанское. – Юстина пригласила меня побыть в ее доме распорядителем. Я отвечаю на телефонные звонки и просматриваю всю личную корреспонденцию. Братец Джилбек – большой любитель оставлять всякого рода записки и заметки. – Саймон опять повернулся к Марчу. – Я еще не все уточнил, Рэнди, но похоже, он не полностью доверял вам.

– Почему? – холодно спросил Марч.

– Он оставил письмо, – продолжил Святой, – о котором я только что упомянул. В запечатанном конверте. В нем содержится распоряжение, в соответствии с которым в случае, если с ним что-нибудь случится, мне надлежит отправить это письмо в Федеральное бюро расследований.

Марч сидел молча.

Девушка закурила сигарету, внимательно наблюдая за Святым.

Затем Марч сказал прерывающимся голосом:

– Лучше уберите свой пистолет, капитан. Со стороны мистера Темплера было очень любезно явиться сюда и поставить нас в известность обо всем этом. Мы должны выяснить все подробности. Возможно, тогда рассеются взаимные подозрения.

– Прошу прощения, сэр. – Капитан принял равнодушный вид, но пистолета не убрал. – Мы должны сначала быть уверенными в мистере Темплере. – Он уставился на Святого своими похожими на гальку глазками. – Мистер Темплер, если вы уверены, что с мистером Джилбеком что-то случилось, означает ли это, что вы выполнили распоряжение Джилбека и отправили письмо по назначению?

Саймон уловил в глазах капитана признаки беспокойства.

– Пока нет. Но...

– Тогда где оно?

– У меня.

– Где?

– Дома.

– Будет неплохо, если вы отдадите письмо мистеру Марчу и тем самым докажете, что говорите правду. – Глаза капитана впились в лицо Саймона. – Может быть, вы не рискнули оставить письмо дома? Может быть, оно у вас с собой?

Он шагнул вперед.

Рука Святого невольно потянулась к нагрудному карману, – по крайней мере, так показалось капитану. Капитан истолковал этот жест именно так, как того и желал Саймон, а потому приблизился вплотную к Саймону с намерением обыскать карман. Саймону только это было и нужно.

В одно мгновение произошло нечто с такой невероятной скоростью, с какой жонглер манипулирует на сцене. Только последующий скрупулезный анализ может пролить свет на то, как и в какой последовательности все происходило – глаз не мог все это зафиксировать.

Святой чуть заметно повернулся, последовал быстрый взмах правой руки, в которой он держал бокал, и пенящееся шампанское залило глаза капитана. Одновременно пальцами левой руки Святой обхватил, подобно железному обручу, запястье руки капитана, сжимавшей пистолет. В следующий момент Хоппи Униатц задействовал свою физическую силу, наличие которой делало его профессионалом в своей области и вполне компенсировало недостаток интеллекта. Его огромная нога, описав в воздухе дугу, обрушилась на спину капитана, а пустая бутылка, опорожненная Униатцем, врезалась ему в затылок. Капитан лежал, распростершись ничком на палубе, а его пистолет, оказавшийся в руке Саймона Темплера, был нацелен в слегка отвисшую челюсть Рэндолфа Марча.

– Извините, что мы не можем оставаться с вами, – пробормотал Святой. – Должен заметить, что ваш шкипер был не слишком любезен с нами. К тому же Хоппи пора ложиться спать. Но вскоре мы снова увидимся, особенно если Лоуренс Джилбек и Юстина не объявятся в ближайшее время. Постарайтесь помнить об этом, Рэнди...

Саймон говорил абсолютно спокойным тоном, но глаза его были суровыми как сталь. В следующую же минуту взгляд его потеплел, и он с улыбкой обратился к девушке, на протяжении всех этих драматических событий сидевшей молча в неподвижной позе.

– Вы не забудете, а? – спросил он. – Если вам захочется повеселиться, вы знаете, где меня найти.

Она, как и Марч, не ответила ему, но ее понимающий взгляд оставался в его памяти до тех пор, пока он не добрался до дому и не уснул.

* *

Саймон с аппетитом уплетал жареного цыпленка и вафли во внутреннем дворике под тентом, когда Питер Квентин и Патриция присоединились к нему.

– Ты, вероятно, здорово устал. – Патриция сбросила с себя купальный халат, прикрыв им загорелые ноги в сандалиях. – Мы с Питером плавали целых два часа. Думали, что ты проспишь весь день.

– Если бы не твой храп, – сказал Питер, – мы бы подумали, что ты мертв.

Святой старательно обгладывал косточку.

– Рано утром встают только пролетарии да миллионеры, – сказал он. – А я не отношусь ни к тем, ни к другим, поэтому стараюсь получать удовольствие от жизни.

Указывая костью, которую он держал в руке, в сторону удалявшейся негритянки с подносом в руках, Саймон спросил:

– Откуда взялся этот черный Нарцисс? Вчера ее здесь не было. Она говорит, что ее зовут Дездемона, но мне с трудом верится в это.

– Не говори с набитым ртом, – сказала ему Патриция. – Она появилась здесь сегодня утром с шофером – негром по имени Эбен. Вчера у них был выходной.

– Интересно. – Саймон отхлебнул кофе. – А мальчика-малайца отослали в город с каким-то поручением. Так что никто не видел, как Джилбек с Юстиной покинули дом.

– Они звонили, – сказала она.

Он утвердительно кивнул:

– В свое время я тоже помогал людям связаться по телефону.

Питер Квентин прислонился своим мощным торсом к нагретому солнцем парапету и вытянул загорелые ноги.

– Мы что, шкипер, останемся здесь, если Джилбеки сегодня не объявятся?

Саймон откинулся назад и обвел взглядом субтропический пейзаж. Позади него был дом – просторный и прохладный, под черепичной крышей. Внутренний дворик усажен гибискусом и азалиями. Фасад дома был обращен к Коллинз-авеню и скрыт от дороги высокими пальмами. Солнце придавало краскам особую яркость, отчего окружающий пейзаж на голубом фоне океана казался совершенно сказочным.

– Мне здесь очень нравится, – сказал Святой. – Объявятся Джилбеки или не объявятся, я остаюсь здесь. Даже без великолепной Юстины. Дездемона готовит по-королевски. Правда, она порой одаривает меня взглядами, которые более впечатлительный мужчина мог бы расценить как неодобрительные, но я чувствую, что могу одержать над ней победу. Думаю, она полюбит меня еще до того, как нам придется расстаться.

– Если она тебя не полюбит – это будет твоим самым крупным и постыдным поражением, – заметила Патриция.

Саймон игнорировал ее едкое замечание и зажег сигарету.

– В центре этого эпикурейского и немного декадентского рая, – сказал он, – мы можем существовать за счет сибаритской роскоши нашего друга Джилбека, даже если нам придется отказать себе в таком изысканном английском блюде, как жаркое из вареного мяса с овощами и бифштекс. Здесь можно жить припеваючи. А сколько здесь интересных людей!

– Ты еще не был в ресторане, где я обедал вчера, выслеживая тебя, – заметил Питер Квентин. – Мне подали свиную отбивную в арахисовом масле и кофе со сгущенным молоком, в результате чего кофе превратился из черного в унылый серый. Еще подали мне какой-то травы, приправленной майонезом, отдающим машинным маслом и туалетным мылом одновременно.

– Интересные люди и весьма привлекательные, – язвительно заметила Патриция. – В особенности рыжеволосые.

Святой опустил веки.

– Дорогая, боюсь, что наш обожаемый Хоппи все слегка приукрасил. Я рассказал тебе вчера вечером обо всем случившемся. Я тут совершенно ни при чем. Просто она попала под зловещее влияние Марча, но моя красота, естественно, произвела на нее впечатление. Мне она показалась скромной девушкой, несведущей в житейских делах и довольно бесхитростной.

– И застенчивой, – добавила Патриция.

– Может быть. Но, безусловно, не лишенной тех качеств, которые грубый мужчина находит привлекательными в подобном типе девушек.

– Полагаю, именно поэтому ты и предложил доставить ей удовольствие при вашей следующей встрече.

– Если она, конечно, захочет получить удовольствие, – заметил Питер. – При этом не имеет никакого значения, если нас всех прикончат.

Саймон выпустил идеальной формы колечко дыма.

– В настоящее время нас не должно это беспокоить. Думаю, что они сейчас не станут нас убивать – отложат на некоторое время, так как я дал им хорошую зацепку.

– Ты имеешь в виду то письмо?

Саймон уклонился от ответа, так как подошла Дездемона, чтобы убрать со стола посуду. Когда последняя тарелка уже была на подносе, поддерживаемом ее пухлой ручкой, она спросила весьма бесцеремонно:

– Когда вы все собираетесь уезжать?

Святой подбросил в воздух монету в пятьдесят центов, поймал ее и положил на поднос.

– Это был самый прекрасный завтрак в моей жизни, Дездемона, – сказал он. – Я думаю, что мы дождемся возвращения мистера Джилбека. – И задумчиво добавил: – Вы уверены, что они не дали вам понять, когда вернутся?

– Не-е. В самом деле нет. – Глаза Дездемоны стали круглыми, когда она уставилась на монету. – Иногда они отправляются в круиз на целую неделю. Иногда – только на один день.

С этими вселяющими надежду словами она удалилась. Питер ухмыльнулся.

– В следующий раз дай ей бумажную купюру, – предложил он. – Она не реагирует на металл.

– Все художники темпераментны. – Саймон вытянул ноги и продолжил с того места, где был прерван. – Да, я упомянул о письме, которое я, будучи достаточно сообразительным, выдумал.

– А почему ты решил, что они поверили тебе?

– Может быть, и не поверили. Но я посеял семена сомнения. Это приманка. И если они решили, что у меня на самом деле не было никакого письма, все-таки эта мысль засела у них в голове. Письмо могло существовать. Я мог бы сам его написать после того, как увидел их реакцию. Это большой риск. Поэтому они не прикончат нас, пока не выяснят все с письмом.

– Прекрасно, – заметил Питер. – Значит, вместо того чтобы укокошить нас без всякого шума, они заставят нас мучиться, пока не разберутся, что к чему.

Патриция резко выпрямилась.

Саймон посмотрел на нее и увидел, что она побледнела – даже загар не смог скрыть бледности ее щек.

– Тогда, – произнесла она медленно, – если Джилбек и Юстина не были убиты, если они просто похищены...

– Продолжай, – твердым голосом сказал Святой.

Она повернулась к нему, и на ее лице, подобном маске, можно было прочитать обуревавшие ее мысли.

– Если ты прав в своих догадках, если Марч действительно по уши завяз в грязном деле и боится, что Джилбек может его выдать... – Она теребила рукой свои золотые волосы. – Если Джилбек и Юстина содержатся где-то как пленники, то эта банда сделает все, чтобы заставить их заговорить.

– Им не придется особенно трудиться, – сказал Святой. – Джилбек вынужден будет рассказать все ради спасения Юстины.

– После такой веселой интермедии, – заметил Питер сурово, – он спокойно позволит себя убить, уверенный в том, что Марч и его компания испытывают только сочувствие к его дочери, оставшейся сиротой.

– Но они теперь перестанут ему верить, – вставила дрожащим голосом Патриция. – Когда Джилбек скажет, что понятия не имеет ни о каком письме, они подумают, что именно так он и должен вести себя в подобной ситуации, и станут еще сильнее мучить его, а может быть, и Юстину тоже. Они будут пытать его, а он будет снова и снова повторять, что ничего не знает ни о каком письме.

Святой покачал головой. Он встал, явно волнуясь, хотя внешне выглядел вполне спокойным.

– Я думаю, вы оба ошибаетесь, – тихо сказал он. – Если Лоуренс Джилбек и Юстина еще живы, то письмо послужит им страховым полисом. Пока Марч верит в существование такого письма, он не станет их убивать. И ему вовсе нет необходимости их мучить. Он напрямую спросит о нем... ну и Джилбек зарабатывал свой хлеб не тем, что медлил нажимать на спусковой крючок пистолета. Он сразу же догадается, что мы ему помогаем. Он немедленно ухватится за предоставленную ему возможность. Вероятно, он скажет, что оставил письмо, а зачем оно им понадобилось? Вы ведь так бы поступили, а? Но что они действительно станут делать? Нет никакой нужды мучить человека, если он готов рассказать им то, что они хотят услышать. У Джилбека нет никакой секретной информации, которая им нужна.

– Откуда ты знаешь? – спросил Питер.

– Я не знаю, – ответил Саймон, – но это вполне допустимо. Моя теория прямолинейна. Джилбек вторгся в Международный инвестиционный фонд Марча. Он был готов простить более мелкие проступки, подобно многим крупным бизнесменам. Вы не сколотите миллионное состояние, соблюдая правила этикета. Но затем Джилбек пошел дальше и понял, что совершил уже не такие мелкие проступки. У него похолодели ноги, и ему захотелось повернуть вспять. Но он зашел уже так далеко, что не мог спокойно уйти. Теперь, согласно нашей стратегии, он знал, что попадет в неприятное положение, поэтому и оставил письмо, которое могло бы его защитить. Вот так. Есть письмо. И оно находится у меня.

Патриция продолжала смотреть в пол; одной рукой она водила по своей коленке.

– Если бы оно у тебя было, – сказала она.

– Оно бы помогло нам. Как бы то ни было, но версия могла бы оказаться полезной. К сожалению, мы впутали в свою авантюру Джилбека.

– Марчу придется поверить в существование письма. Я действовал наугад, брал его на пушку, и все прекрасно сработало. Он подумает, что всю свою информацию я мог почерпнуть только из письма. А это означает, что он должен беречь меня до того момента, пока не переговорит с Джилбеком. И он должен действовать очень осторожно, пока не догадается, за какую веревочку я дергаю.

– Мне придется заказать шерстяную пряжу, – сказал Питер. – Похоже, нам придется сидеть здесь всю зиму и вязать, пока Марч со своей компанией топит корабли, а в свободное время иногда вспоминает о тебе.

Саймон погасил сигарету и вынул другую из пачки, лежащей на столе. Он снова уселся на стул и задрал вверх ноги.

– Утром в постели я читал сегодняшние газеты, – сказал он. – Удалось выловить несколько трупов с танкера – никто не спасся. По-видимому, все погибли. Причина взрыва все еще не установлена. О подлодке вовсе не упоминается, и вообще не высказывается никаких предположений. Так что мы, по-видимому, ухватили главное, поймав тот спасательный жилет.

– Сейчас трудно даже поверить в то, что мы видели подлодку, – сказала Патриция. – Если бы мы рассказали кому-нибудь об этом, то о нас бы подумали, что мы слишком много выпили.

– А мы и выпили, – заявил Святой невозмутимым тоном. – Но я не думаю, что нам захочется рассказать об этом кому-либо – по крайней мере сейчас. Лучше сначала разыскать подводную лодку.

Питер прислонился к перилам и помассировал пальцы ног.

– Понятно, – сказал он сам себе. – Теперь я начну нырять. Я обойду все морское дно со шлемом на голове в поисках этой лодки. Может быть, я найду также и Джилбека с Юстиной – головы которых окажутся засунутыми в сопла турбины.

– Есть более насущные дела, – сказал Святой. – Подлодка должна быть где-то пришвартована у берега, и это место, несомненно, тщательно замаскировано. И если оно замаскировано хорошо, то там должны находиться и узники.

– Все это делает ситуацию по-детски простой, – заметил Питер. – В заливе Флорида-Киз имеется около девяти тысяч двухсот сорока семи не отмеченных на карте островов – это согласно географическому путеводителю, и их территория составляет целую сотню миль.

– Нам это совсем не нужно. Хорошую базу легко обнаружить с воздуха, а самолеты совершают регулярные рейсы в Гавану над заливом Флорида-Киз несколько раз в день.

– Может быть, лодка заправляется в открытом море с какого-нибудь корабля?

Саймон согласно кивнул:

– Может быть. Мы это выясним.

– А не обратиться ли за помощью к военно-морскому флоту? – сказал Питер. – Ведь он для этого и существует.

Теперь Святой ухмыльнулся:

– Но тогда нам будет скучно. Я думал о более интересных способах привлечения закона. Я позвонил ночью шерифу и сказал, что на яхте «Марч хэер» они могут найти труп человека. Уверен, что у Рэнди было мало времени, чтобы подыскать объяснения.

– Я думаю, что у тебя самого будет мало времени, чтобы подыскать объяснения, – сказал встревожившийся вдруг Питер и указал в сторону подъездной дорожки.

Саймон посмотрел в том же направлении.

Белое облако пыли взлетало за направлявшимся к дому автомобилем. Он юркнул за угол, а спустя минуту во внутреннем дворике появилась Дездемона. Она вплотную приблизилась к Святому и, уперев руки в бока, негодующим тоном объявила:

– Здесь вот сейчас находится шериф. Он хочет поговорить с вами!

При этом у нее на лице отчетливо читалось: все происходит, как я и предполагала.

– Я думаю, – сказала Патриция, вставая, – что мы с Питером пойдем поплаваем и предоставим тебе возможность приятно побеседовать с шерифом.

Саймон махнул им рукой:

– Если вы увидите, что меня увозят, не ждите меня к обеду.

Не успели они уйти, как появился во всем своем официальном величии шериф Ньютон Хаскинс – его тень упала на веселый внутренний дворик.

При ярком свете дня офицер, который ночью носился на полицейском катере, оказался еще более худым и мрачным, чем показалось Святому тогда. Он был облачен во все черное, словно бросал вызов солнечному дню. Плащ расстегнут, руки засунуты в карманы брюк; белоснежная рубашка на шее перехвачена узким старомодным галстуком. Его вполне можно было принять за предпринимателя, совершающего деловую поездку, связанную с печальными событиями, если бы не широкий ремень, который справа отвисал под тяжестью пистолета в кобуре.

Он шел медленной походкой, не вынимая рук из карманов, и наблюдал, как Патриция и Питер удалялись в сторону моря, затем некоторое время разглядывал цветы на клумбе, после чего бросил взгляд на безоблачное небо. Только, вероятно, убедившись, что небо находится на своем месте, он снизошел до того, чтобы заметить присутствие Святого.

Откинувшись в кресле и скрестив покоящиеся на столе ноги, Саймон приветствовал его с беззаботным радушием:

– Так, так, так, это наш старый друг шериф Хаскинс! Присаживайтесь, старина. Всю жизнь только и слышу о южном гостеприимстве, но никогда не думал, что такой занятой человек, как вы, улучит время, чтобы поприветствовать простого туриста вроде меня.

Все еще держа руки в карманах, Ньютон Хаскинс медленно опустился на металлический садовый стул, сохраняя полное спокойствие. Сначала он осмотрел босые ступни Святого, затем сосчитал количество его ног, потом внимательно изучил его габардиновые шорты и пеструю рубашку и окончил осмотр, уставившись безразличным взглядом в смеющиеся глаза Святого.

– Ты удивишься, сынок, если узнаешь, как много всякого рода подонков я приветствовал здесь, в Майами, за десять лет своей службы.

– Подонков, шериф? – Брови Святого вопросительно поползли вверх. – Я не понял вас или это относится ко мне?

Хаскинс вытащил левую руку из кармана – в ней была плитка черного прессованного табака. Его глубоко посаженные серые глаза с острым взглядом, казалось, спрятались еще глубже, когда он откусил от плитки кусочек. Затем сунул плитку обратно в карман. Наблюдая за методичным движением его челюстей, Саймон вдруг вспомнил о другом блюстителе порядка, с привычками которого он был ближе знаком, – главном инспекторе Скотленд-Ярда Клоде Юстасе Тиле.

– К тебе, сынок? Не будем так быстро делать выводы. – Речь Хаскинса, если только он не кричал в мегафон, была медленной и тягучей, как у всякого местного жителя Флориды. – Сказать по правде, я приехал переговорить с мистером Джилбеком, но не нашел его и решил провести здесь парочку часов.

– Очень благородно, – сказал Святой сдержанно, – но вы сделали очень двусмысленный первый шаг.

Губы шерифа так надулись, что в какой-то момент Саймону показалось, что табак может выскочить у него изо рта и запачкать рубашку. Кризис миновал, когда шериф пожевал табак и сделал свободный вдох и выдох.

– Послушай, сынок, – сказал он. – Каждый наводчик, вор, карманник, игрок, хищник, участник шайки, начиная с главы мафиози Аль Капоне и кончая проституткой-алкоголичкой, рано или поздно показывается в этом городе, и мы обнаруживаем их на нашем пляже лежащими кверху задницами.

Святой потупился, говоря:

– Но как вы поэтичны, папочка. Расскажите еще что-нибудь сыночку.

Лицо Хаскинса оставалось мрачным, и только в его сонных серых глазах мелькнул огонек, который мог означать как гнев, так и радость.

– Злостные преступники и не очень, мужчины и женщины, убийцы и неопытные юнцы – я встречался со всеми, – сказал он. – И я никого из них не боюсь.

– Это снимает тяжкий груз с моей души, – заметил Святой по-прежнему слегка вызывающим тоном.

– Я подумал, что тебе нужно об этом знать.

– Та-а-к, – протянул Святой с видом настораживающего дружелюбия. – Весьма великодушно с вашей стороны, соседушка. Я не встречал человека с таким добрым сердцем с тех пор, как мой дед погиб под копытами лошади генерала Бургарда во время Гражданской войны.

Хаскинс снова набил рот табаком.

– Саймон Темплер, – сказал он не очень пылко, – вам, может быть, не нравится южный акцент, но меня тошнит от оксфордского. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на небо. – Современные методы работы полиции очень жестки для многих людей, сынок. Прежде чем прийти сюда, я сделал запрос в Скотленд-Ярд и получил ответ.

– Дайте мне хотя бы какой-нибудь намек, и я скажу, кто вам ответил. – Веселая улыбка заиграла на лице Святого. – Может быть... Нет, это уж слишком!.. Вероятно, вам пришел ответ за подписью Тила?

Шериф скрестил ноги.

– Вы не стали бы так радоваться, если бы узнали, что содержится в этом ответе.

– Но я знаю, на какой вопрос вы хотели получить ответ, – вот что меня радует. Если бы вы пришли ко мне раньше, то сэкономили бы деньги на телеграмму. Давайте поразмышляем – вам могли сообщить... что за мной числится уйма преступлений: от ограбления до убийства – так он считает. Что я зарабатываю шантажом и на преднамеренном разжигании войны, прибегая к осаде и оружию... Что каждый раз, когда под столом шефа полиции находят очередной труп или когда в автомат по продаже сигарет бросают фальшивый шиллинг, – весь полицейский участок бросается к машинам и мчится арестовывать меня – им этого очень хочется. Ведь так?

– Ну, не все так красочно, – сказал Хаскинс, – но по сути дела верно.

Саймон с самодовольным видом выпустил дым изо рта.

– Вы допустили только одну оплошность, – проговорил он. – Вы были так возбуждены, прочитав первую часть донесения, что не потрудились дочитать его до конца.

– А какое это имело отношение ко мне?

– Вы должны были понять, что вся первая часть сообщения была лишь плодом больного воображения Тила. Вы должны были понять, что ни одно из перечисленных выше преступлений не было доказано, что мне ни разу не предъявили обвинения и не привлекали к суду, что у Тила нет ни малейшего повода обвинить меня в чем-либо на данный момент и что я устал от визитов полицейских, которые звонят в мою дверь и заставляют меня выслушивать всякий вздор, не имея при этом никаких доказательств предъявляемых мне обвинений.

Хаскинс снова вытащил из кармана левую руку, но на сей раз без табака, и пощупал ею щетину на подбородке.

– Сынок, – произнес он, – меня в чем только не упрекали, начиная с запрещения бегов в Тропикал-парке и кончая тем, что моя мать позабыла фамилию моего отца. Это никогда не приводило меня в бешенство. И я не собираюсь менять своей тактики. Вы со своими друзьями являетесь здесь гостями, и я обращаюсь с вами соответствующим образом. Но как шериф я должен задать вам несколько вопросов и надеюсь, вы дадите на них ответ.

Впервые в жизни представитель закона вызвал у Саймона Темплера восхищение. Это было восхищение спокойным хладнокровным оппонентом, который способен принять бой на своей территории и отражать удары без всякого чувства мести, сражаясь на равных, – Саймон не мог ему в этом отказать. Он снова потянулся за сигаретой; его глаза не выражали злобы.

– Я допускаю, что все, что я говорю, может обернуться против меня, – заметил он весело.

– Если вы достаточно глупы, чтобы говорить нечто такое, что потом может быть использовано против вас, тогда да. Но не вините потом в этом меня.

– Понятно, – ответил Святой.

Хаскинс испытующе посмотрел на него:

– Я видел, как вы вертелись вокруг лодки Джил бека вчера вечером, но удивился тому, что его самого не было с вами.

– Я и сам удивился. Видите ли, мы сюда приехали к нему по специальному приглашению. И как вы уже поняли, мы его нигде не нашли.

Хаскинс зажал свой довольно длинный нос большим и указательным пальцами и потеребил.

– Вы имеете в виду, что он не встретил вас, так что вы решили расположиться у него в доме и ждать его.

Саймон кивнул:

– Так сказать, благородное желание не уходить, не повидавшись с хозяином.

Шериф снял свою черную шляпу и стал обмахиваться ею, размышляя над чем-то.

– Куда вы пошли после того, как я вас выследил вчера вечером?

– Мы совершили короткую романтическую прогулку. На нас так подействовала луна.

– Я испытывал то же самое, когда был в вашем возрасте. Итак, вы совершили короткую прогулку и вернулись на берег.

– Правильно.

– Сюда?

– Конечно.

– Вчера в Майами произошло много разного рода событий, – сказал Хаскинс растерянно, – и я не могу связать их в одну цепочку. Рано утром в полицейский участок позвонили и сообщили, что на яхте Рэндолфа Марча, найден труп. Звучит глупо.

– Разве? – невинным тоном спросил Саймон.

– Оказалось, что это соответствует действительности. – Хаскинс вытянул свои длинные ноги. – Я прокатился туда; там и в самом деле был труп. Капитан сказал, что их в тот вечер не было на судне; один парень свалился за борт и утонул, прежде чем они хватились его.

– И кто же это был?

– Один из членов экипажа. Парень, которого они подобрали в Ньюпорт-Ньюз. Они даже не знали, где он жил и была ли у него семья. Думаю, теперь уже и не узнать об этом. Таких парней много плавает по морям... Но самое удивительное заключается в том, что никто на яхте «Марч хэер» не нашел нужным вызвать меня. Они спорили о том, следует ли вызывать полицию, когда я уже сам явился туда.

– Звучит таинственно, – согласился Саймон.

Хаскинс встал, нахмурил брови.

– Еще как таинственно. После вашего появления в городе все пошло вверх ногами. Вы слывете возмутителем спокойствия от берегов Америки до самого Шанхая, хотя я не разделяю такого мнения. Но если вы такой умный, каким вас считают, у вас не должно быть никаких предубеждений – пока. Вам не следует упрекать меня в том, что я проявляю к вам интерес.

– Послушайте, братец, – сказал Святой, – вы начинаете говорить как главный инспектор Тил. Вы помните, о чем я вас предупреждал? Только потому, что в городе происходят странные вещи, а я в этот момент нахожусь здесь, вы являетесь, чтобы обвинить меня...

– Когда я в чем-то кого-то обвиняю, сынок, у меня всегда есть на это основания. – Хаскинс не спеша провел носком ботинка по земле. – Посмотрите-ка, что происходит: взрывается танкер – по неизвестной причине; я получаю таинственный звонок по поводу трупа – никто ничего объяснить не может; потом оказывается, что пропали Джилбек и его дочь, в то время как вы находитесь здесь, и никто не знает, куда они делись.

– Таким образом, – заключил Святой, – меня следует обвинить в потоплении танкера и похищении миллионера.

Глаза Хаскинса стали влажными.

– Сынок, – сказал он, – я не знаю, в чем тебя можно обвинить.

Его правая рука нырнула в карман, и через секунду Саймон Темплер увидел зажатый в его ладони листок бумаги. На нем прописными буквами от руки было написано:

ЛОУРЕНС ДЖИЛБЕК!

ТЕБЕ НЕ УДАСТСЯ КАЖДЫЙ РАЗ ВЫХОДИТЬ СУХИМ ИЗ ВОДЫ. Я СОБИРАЮСЬ ПОЛОЖИТЬ ЭТОМУ КОНЕЦ.

Вместо подписи в нижнем правом углу была нарисована мелкими штрихами человеческая фигурка с ореолом вокруг головы.

Саймон пристально смотрел на листок несколько секунд.

И вдруг он засмеялся.

Сначала был лишь легкий смешок, затем он стал громче, потом перешел в истерический хохот, похожий на громовые раскаты. Со стороны это выглядело дико.

Но рано или поздно дикий хохот должен был стихнуть. Оказывается, команда Марча, что называется, легко взяла барьер – справилась с подкинутым трупом, это было очевидно. Но своим поспешным решением они посеяли семена неудачи, подобную которой история не знала.

– Конечно, – не приходя в себя от смеха, сказал Святой, – конечно, я написал эту записку. А в чем, собственно, дело?

Шериф почесал свою длинную морщинистую шею.

– Подобного рода записка может означать для меня только одно.

– Но вы не знаете всех обстоятельств. – Святой вытер слезящиеся глаза. – Еще несколько недель назад Юстина Джилбек написала нам, что ее отец вел себя как петух, меняющий перья; он, казалось, попал в затруднительное положение, но ничего не говорил ей об этом. Она очень волновалась; попросила нас приехать и попытаться выяснить, в чем дело, чтобы помочь ему. Я могу показать вам ее письмо. Сейчас я вам его принесу.