Знак Вопроса 1997 № 02

К ЧИТАТЕЛЯМ

Море! Достаточно услышать это магическое слово, и ваш взор невольно светлеет, а сердце начинает стучать учащенно. За этим словом видятся далекие чудесные страны, полные солнца, тепла и благоухающей вечнозеленой растительности. В этом слове слышится неумолчный шум прибоя и такой привычный для бывалого моряка грохот штормовых волн. От этого слова бьет в лицо тугим и освежающим ветром, который мгновенно выдувает из головы весь накопившийся там сор: всю эту никчемную суету, зависть и обиды, хандру и усталость.

Море было, есть и будет тем магнитом, который неудержимо влечет к себе людей смелых и романтичных, людей, стремящихся к полнокровной и красочной жизни, в которой каждый день — яркий праздник.

Кто из нас не мечтал когда-то стать смелым моряком или отважным капитаном, наперекор всем штормам и ураганам уверенно ведущим свой корабль в родной порт? Кто, очертя голову, не пускался на утлой «Санта Марии» в полное опасностей плавание в неизвестность вместе с не знавшим страха и сомнения Христофором Колумбом? Кто не восхищался бесстрашием русских моряков легендарного брига «Меркурий», принявшего неравный бой с двумя турецкими линейными кораблями и с честью вышедшего из этого боя? Кто не завидовал прославленному английскому капитану Джеймсу Куку, который совершил три кругосветных плавания и открыл столько новых земель, островов и проливов, что этих открытий хватило бы на добрый десяток человек? Кто не зачитывался книгами Жюля Верна и Роберта Стивенсона, Джозефа Конрада и Александра Грина о море и отчаянном племени моряков?

Автор этой книги также не избежал болезни, имя которой — «зов моря». Многие годы другой мечты, как стать моряком, я не знал. К большому сожалению — оно осталось по сей день, — моей мечте не суждено было сбыться: подвело здоровье. Но моя любовь к морю осталась со мной навсегда. Я начал собирать о море все, что попадалось мне на глаза: книги, статьи, заметки, рисунки и фотографии, атласы и карты, описания и чертежи кораблей и даже значки. Но больше всего меня интересовало в море необычное и загадочное. Ведь чудес на море предостаточно. Разве не чудо — рейс Джошуа Слокама вокруг света в одиночку под парусами? Еще какое чудо! А разве не чудо плавание Алена Бомбара на крошечном резиновом плотике через Атлантический океан без пищи и воды? А сколько пришлось испытать невзгод людям, которые, подобно Робинзону Крузо, оказались волею судьбы на необитаемом острове! По многу лет жили они в полном одиночестве жизнью первобытного человека, но не покорились судьбе, не теряли надежды на спасение, и спасение в конце концов приходило! Разве это не чудо?

Есть на море и чудеса иного рода. Взять хотя бы тех же гигантских морских змеев, или спрутов, способных утащить на дно морское судно, которые на протяжении многих столетий не перестают будоражить воображение моряков. К разряду чудес можно отнести и некоторые не до конца еще разгаданные, присущие лишь морю явления природы, как тайфуны, волны-убийцы или «голос моря».

Каждый из нас в душе кладоискатель. Когда-нибудь это влечение проснется в вас и властно позовет в дорогу на поиски сокровищ. А где, как ни на дне морском или забытом богом и людьми крошечном островке, дожидаются своего часа груженные золотом инков испанские галионы или зарытые вольной морской братией — пиратами — клады? И это тоже чудо!

К большому сожалению, море — это не только романтика и приключения. И по сей день, несмотря на все предосторожности и, казалось бы, самую совершенную технику, на море не обходится без трагедий — на нем все еще гибнут корабли и, что еще хуже, люди. Правда, количество жизней, унесенных морем, намного меньше числа людей, гибнущих в кабинах и под колесами автомобилей. Однако люди на море гибнут, и это прискорбно. Впрочем, и в гибели кораблей есть много тайного и загадочного…

У меня постепенно накапливалось все больше материала и все чаще возникал вопрос: как бы этим богатством поделиться с другими? Не один же я люблю море, и не одному мне хочется узнать о нем как можно больше интересного. И тогда я решил написать эту книгу.

Эта книга для тех, кто любит море, кто мечтает о дальних странствиях, кого может заворожить свист ветра в снастях, кто стремится проникнуть в тайну Бермудского треугольника или найти не дне морском остатки пиратского фрегата с бочками, полными золотых дублонов, кто хочет узнать, как и почему гибнут корабли, отчего возникают тайфуны и смерчи, что такое волны-убийцы или «голос моря» и чем они опасны, кто интересуется «бутылочной почтой» или тем, были ли у Робинзона Крузо предшественники и последователи. Словом, эта книга для желающих узнать о море как можно больше интересного и занимательного.

К сожалению, в «Знаке вопроса» выйдут отдельные главы из этой увлекательной книги. Но, надеюсь, они доставят вам истинное удовольствие.

Итак, в путь по морю — миру загадок, чудес и трагедий!

О ЧЕМ МОЛЧИТ МОРЕ?

Начиная с 15 мая 1782 года почти ежедневно на протяжении нескольких месяцев жители Порт-Луи, главного порта принадлежавшего тогда Франции острова Маврикий, что в Индийском океане, могли наблюдать такую картину. По утрам, когда воздух особенно чист и спокоен, к берегу в сопровождении толпы любопытных и просто зевак направлялся ничем особо не выделявшийся мужчина лет сорока в зеленом, полувоенного кроя камзоле и треуголке. Человек этот подходил к берегу и долго, напряженно всматривался вдаль, толпа же почтительно ожидала в отдалении. Затем, обернувшись к находившемуся в толпе губернаторскому писарю с. толстой тетрадью в руках: «Записывайте, мсье! К острову приближается судно с французским флагом. Расстояние до судна — 400 миль. Если ничто не помешает, через трое с небольшим суток судно прибудет в Порт-Луи».

Проходило трое суток, и на горизонте появлялся корабль. Его прибытие также тщательно фиксировалось губернаторским писарем в знакомой уже нам тетради.

Человеком, обладавшим феноменальным даром «заглядывать за горизонт», был французский морской инженер Этьен Ботино.

Ботино родился в 1739 году в Шантосе (Франция). Как-то в 1762 году во время службы во французском морском флоте ему пришла в голову неожиданная мысль. Ему подумалось, что «…движущиеся корабли должны производить в атмосфере определенный эффект». С этого все и началось. С этого дня Ботино потерял покой. Теперь его мысли были постоянно заняты этой навязчивой идеей. Но только в следующем году, прибыв на Иль-де-Франс (так назывался в то время Маврикий), где ему была предложена должность инженера, Этьен смог всерьез заняться развитием своей заветной идеи на практике. Благо, условия для этого — чистое небо большую часть суток — были на острове самые подходящие. Теперь все свое свободное время, а времени этого было также предостаточно, Ботино проводил на берегу за странным на первый взгляд занятием — разглядыванием горизонта и неба над ним.

Результаты этих усиленных наблюдений не замедлили сказаться. Уже через полгода Ботино настолько преуспел в своих опытах, что начал на этом зарабатывать. Правда, несколько своеобразным способом: заключал с желающим пари, предсказывая за два-три дня появление на горизонте любого судна. Однако заработки эти очень скоро прекратились. Но не потому, что Ботино перестал вдруг предугадывать прибытие кораблей, а потому, что с каждым днем он делал это все безошибочнее. Больше того, он не только предвидел появление судов, но угадывал их тип и принадлежность той или иной стране. Понятно, что молва о «ясновидящем инженере» вскоре облетела не такой уж большой Маврикий, и желающих заведомо проиграть пари становилось все меньше.

Уверовав в свой необыкновенный дар, Ботино обратился к губернатору острова Ле Бриллену с просьбой официально проверить и запротоколировать его способности. Но чванливый и не отличавшийся особым умом губернатор высмеял инженера, посоветовав ему не заниматься глупостями и не морочить людям головы.

«Эти люди, — писал обиженный Ботино, — в действиях которых нет проблеска мысли, не верят ничему, сомневаясь во всем, все подвергая осмеянию, говоря, что я шарлатан, а того, что я делаю, не может быть. Я вынужден жить среди этого сброда, тупых и жестоких людишек, погрязших в рутине, в штыки воспринимающих любое открытие и даже новость, хотя бы на йоту выпадающие из их собственного примитивного понимания мира».

Губернатор, до которого дошли слухи о не слишком лестных отзывах Ботино о его почетной особе, воспользовался тем, что строптивый инженер крупно поссорился с неким Дюперном, выслал его на Мадагаскар. И только после того как на смену умершему Ле Бриллену приехал новый губернатор, Суйяк, Ботино смог вернуться в Иль-де-Франс и продолжить свои опыты.

Понимая, что он сделал важное открытие, которое могло бы принести Франции большую пользу, Ботино в 1780 году пишет письмо морскому министру Франции с предложением своих услуг. Эти услуги он оценивал в 100 тысяч ливров плюс ежегодное пособие в 1200 ливров. Как и следовало ожидать, министр Маршал де Кастри с недоверием отнесся к письму Ботино и поручил губернатору Иль-де-Франса завести специальный журнал, в который в течение двух лет заносились бы регулярно все предсказания Ботино и результаты этих предсказаний. Тогда-то и начались эти ежедневные утренние выходы Ботино к морю в сопровождении губернаторского писца — и толпы любопытных.

Но два года — срок слишком большой. К тому же Ботино был абсолютно уверен в своих способностях. Ведь только за последние четыре года (1778–1782) он предугадал прибытие 575 кораблей! Так к чему этот двухгодичный испытательный срок? К чему лишняя трата времени? И нетерпеливый Ботино собрался в Париж. Собрался на свой страх и риск. Но прежде чем ехать, он решил заручиться свидетельскими показаниями очевидцев.

Первым на просьбу Ботино откликнулся губернатор острова. В письме морскому министру он писал, в частности: «С тех пор, как началась война, он нередко делал свои заявления, достаточно точные, чтобы произвести сенсацию на острове. Мы беседовали с ним относительно реальности его науки; отмести все это как шарлатанство было бы нечестно… Мы можем подтвердить, что Ботино почти всегда оказывался прав».

Далее Суйяк писал, что Ботино может определить местонахождение корабля за 300, 450 и даже 500 морских миль и делает он это на протяжении 15 лет.

Начальник инженерной службы острова полковник Табонда в своем письме также подтверждал, что в разное время Ботино сообщил ему о прибытии в Порт-Луи более 100 кораблей за три-четыре дня вперед и ни разу не ошибся в своих предсказаниях.

Подобные письма дали Ботино генеральный адвокат острова и морской комиссар. По словам последнего, Ботино сообщил ему за шесть месяцев о появлении у острова 109 кораблей и только дважды ошибся.

Особо дорожил Ботино письмом известного адмирала Суфрена, героя многочисленных сражений с английским флотом. Он также подтвердил редкие способности Ботино, заметив, что эти способности могли бы быть полезными морскому флоту Франции.

У Ботино была еще одна причина ускорить свой отъезд во Францию: ему не терпелось проверить свои возможности в открытом море, на корабле. Его сомнения оказались напрасными. И в море его метод действовал безотказно. За время плавания Ботино 27 раз предсказал появление идущих встречным курсом кораблей, чем немало удивил команду и пассажиров «Фиера», судна, на котором он плыл во Францию. И что самое, пожалуй, важное: Ботино помог капитану «Фиера» избежать встречи с семью английскими кораблями, которая наверняка закончилась бы если не гибелью, то пленением. А однажды, взглянув на карту капитана, он заметил, что расстояние до земли, которой, разумеется, не было видно, намного меньше, чем это помечено на карте. Капитан заявил, что быть такого не может. Однако расчеты свои проверил и вынужден был признать, что при прокладке курса допустил грубую ошибку. Поблагодарив Ботино, капитан поспешил внести в курс «Фиера» поправку.

Однако поездка в Париж не оправдала надежд Ботино. Маршал де Кастри не принял его. Другие чиновники, к которым он обращался, также не находили времени для беседы, а если кто и выслушивал, то со снисходительной усмешкой.

А тут еще закончились деньги. Чтобы не голодать, Ботино пришлось вспомнить старый способ зарабатывать: в порту Лориан он на пари предсказывал прибытие кораблей. Стараясь привлечь к себе внимание ученых мужей, Ботино поместил в журнале «Меркюр де Франс» статью о своих достижениях в наускопии, как он назвал свое искусство «заглядывать за горизонт». Но ничто не могло пробить стену непонимания и равнодушия, окружившую во Франции этого человека.

Один Жан-Поль Марат заинтересовался необычными способностями Ботино. Да и то скорее всего потому, что в то время будущий знаменитый революционер писал трактат по физике и интересовался всем, что касалось этого предмета. В том числе и разного рода оптическими явлениями. Тем не менее, узнав о мытарствах Ботино в Париже, Марат пообещал свести его с английскими учеными и даже написал в Лондон одному из друзей письмо. Неизвестно почему, но в Англию Ботино не поехал. Тогда Марат предложил провести основательную проверку способностей Ботино с привлечением солидных ученых. Ботино отказался: он все еще надеялся получить за обнародование своего дара денежное вознаграждение. Вскоре Ботино стал мишенью для нападок невежественных газетных репортеров… Кончилось тем, что, так и не добившись ничего в Париже, Ботино вернулся на Маврикий, где и провел остаток своих дней.

Подводя итог своей жизни, Ботино с горечью писал: «Я стал очередной жертвой колониальной рутины на далеких, забытых богом и наукой, островах, которые страдают от деспотизма чиновников. Если раздражение и разочарование станут причиной моей кончины, прежде чем я смогу объяснить свое открытие, то мир лишится на некоторое время знания об искусстве, которое сделало бы честь XVIII веку».

Ботино и в этом случае оказался провидцем: он умер, так и не открыв миру свой секрет. И ни в XVIII, ни в XIX, ни в XX столетиях люди так и не научились, подобно Ботино, «заглядывать за горизонт». Мы даже не знаем, была ли эта способность присуща исключительно Ботино или подобным даром обладают многие люди, но не подозревают об этом. Скорее всего — второе. И вот почему.

22 ноября 1810 года житель Порт-Луи Фелафре, с которым часто беседовал о своей наускопии Ботино, «увидел» в 300 милях от Иль-де-Франса большую английскую эскадру, которая двигалась к острову. Молва об этом тотчас распространилась по Иль-де-Франсу и вызвала среди его населения панику. Власти острова арестовали Фелафре «за распространение ложных слухов» и заточили в тюрьму.

А спустя двое суток английская эскадра, состоявшая из 76 кораблей, появилась на виду острова. Из тюрьмы Фелафре выпустили уже захватившие Иль-де-Франс англичане.

Впрочем, и этот факт нисколько не проливает свет на сущность загадочного предвидения. Одни считают, что Ботино владел даром замечать едва заметные миражи. Другие усматривают телепатическую связь между Ботино и людьми, находившимися на судах и тоже в какой-то степени владевшими телепатическими способностями. Наконец, третьи склонны предполагать, что Ботино был одарен способностью прозрения, которую можно наблюдать у бушменов и некоторых других народов Африки.

Сам же Ботино объяснял свою наускопию довольно туманно. Например, в письме к Марату он писал: «Судно, приближающееся к берегу, производит на атмосферу определенное воздействие, и в результате приближение его можно выявить опытным глазом, прежде чем корабль достигнет пределов видимости. Моим предсказаниям благоприятствовали чистое небо и ясная атмосфера, которые господствуют большую часть года на Иль-де-Франсе».

Так кто же он, Этьен Ботино: ученый, ясновидец или шарлатан? Ответа нет. Сам Ботино на этот вопрос так и не ответил. Море же, как обычно, молчит.

Эта загадочная история началась с того, что 4 декабря 1872 года в 10 часов утра в 600 милях к западу от Гибралтара с шедшего из Нью-Йорка в Италию американского парусника «Деи Грация» была замечена следовавшая впереди тем же курсом бригантина. Возможно, бригантина и не привлекла бы внимание капитана «Деи Грации» Дэвида Морхауза — мало ли бригантин ходят по Атлантике, — если бы не странное поведение неизвестного судна. Во-первых, несмотря на неплохую погоду, на нем были убраны, кроме кливера и фок-стакселя, все паруса. Во-вторых, бригантина шла зигзагами, рыская из стороны в сторону. Можно было подумать, что она неуправляема.

«Не иначе как перепились, сукины дети! — пробормотал Морхауз, пытаясь разглядеть странное судно в подзорную трубу. — Хотел бы я взглянуть на капитана этой посудины!»

«А что, если там бунт, и никакого капитана уже нет?» — предположил помощник Морхауза Оливер Диво.

«Как бы там ни было, а мы должны догнать их», — не стал вступать в дискуссию капитан.

На «Деи Грации» прибавили парусов, и расстояние между судами стало заметно сокращаться. Когда они сблизились настолько, что на бригантине можно было рассмотреть людей — которых, впрочем, там почему-то не было видно, — на «Деи Грации» подняли сигнал: «Кто вы такие?» Как ни странно, ответного сигнала не последовало. Тогда Морхауз приказал поднять сигнал: «Нуждаетесь ли вы в помощи?» И этот запрос остался безответным.

«Где же люди? — недоумевал Морхауз. — Не попрятались же они все до единого!»

Парусники между тем продолжали сближаться. И вот уже Морхауз, в который раз поднеся к глазу свою подзорную трубу, смог наконец прочитать название бригантины: «Мэри Селест». Это судно было ему знакомо, с его капитаном, Бенджамином Бриггсом, он был в дружеских отношениях. Более того, оба судна, «Деи Грация» и «Мэри Селест», вышли из Нью-Йорка в один и тот же день, 7 ноября, но затем в пути потеряли друг друга из виду.

Обеспокоенный Морхауз приказал лечь в дрейф и послал к «Мэри Селест» шлюпку со своим помощником Диво и двумя матросами. На требование Диво спустить с бригантины трап, никто не отозвался. На счастье, с борта свисал трос. Диво и один из матросов вскарабкались на палубу. У штурвала никто не стоял, мало того, он даже не был закреплен и поэтому вращался, как ему заблагорассудится. Потому-то судно и меняло ежеминутно курс. Не только у штурвала — на всей верхней палубе не было живой души.

«Что за свиное корыто? Где же люди, черт возьми? — недоумевал привыкший к суровой корабельной дисциплине Диво. — Неужели все пьянствуют в столовой?»

Но и в столовой никого не было. Правда, на столе стояли чашки с чаем. Причем, как ни странно, чай был еще теплым. В камбузе также никого не было, хотя плита, как и чай, была теплой. Была теплой и вода в одной из кастрюль, на дне которой лежал недоваренный цыпленок.

«Наверняка эти разгильдяи перепились и дрыхнут на своих койках», — не без злорадства подумал Диво, пнув ногой дверь в полутемный кубрик. К его немалому удивлению, кубрик тоже был пуст. Все в нем оставалось на месте: койки, одеяла, матросские сундучки, развешанные для просушки плащи. Правда, все это лежало далеко не в идеальном порядке. Складывалось впечатление, что очень уж поспешно оставили кубрик его обитатели. В расположенной рядом с кубриком каюте капитана в глаза прежде всего бросилась фисгармония — инструмент, крайне редкий на небольших судах. На полу лежал большой чемодан — крышка его была открыта — с женской и детской одеждой. Рядом валялись игрушки. Похоже, капитан плыл с женой и ребенком. Но зато в каюте не оказалось ни секстанта, ни хронометра, ни навигационных книг и карт. Как вскоре выяснилось, их вообще не было на корабле. Зато в ящике стола лежали деньги и кое-какие драгоценности.

Не на шутку встревоженный Диво решил осмотреть все судно. В трюме было воды приблизительно на полметра, хотя помпы находились в исправном состоянии. Груз — бочки с ворванью и коньячным спиртом — стоял нетронутым. Провиант, хранившийся в кладовых, не был испорчен. Его хватило бы на добрых полтора месяца. Но вот что странно: нижние палубы и кормовые помещения были почему-то мокрыми, а все иллюминаторы кормовой рубки закрыты брезентом и фанерой.

В кладовой Диво нашел-таки одно живое существо — черную кошку, в обязанности которой входило, по всей видимости, стеречь продукты от вездесущих мышей.

Поднявшись наверх, Диво осмотрел верхнюю палубу. Мачты и рангоут были целыми, но почему-то не было видно фока и верхнего фор-марселя, а спущенный грот-стаксель лежал на крыше носовой рубки. Крышка ведущего в трюм люка была сорвана и валялась рядом. Нактоуз был сдвинут с места, а компас разбит. На судне не оказалось ни одной спасательной шлюпки.

Последняя запись в судовом журнале, обнаруженном Диво на ходовом мостике, была сделана в полдень 24 ноября, то есть 11 дней назад. Из записи следовало, что координаты бригантины в то время были такими: 36° 56′ северной широты и 27° 20′ западной долготы. Не трудно было вычислить, что со времени последней записи в журнале бригантина прошла 500 миль. «Но как тогда объяснить, — терялся в догадках Диво, — что чай и плита в камбузе все еще теплые?» Окончательно сбитый е толку Диво заторопился на «Деи Грацию».

Выслушав своего помощника, Морхауз решил сам осмотреть «Мэри Селест». Убедившись в правдивости рассказа Диво, он сразу смекнул, что на этом деле можно неплохо заработать: согласно морским законам, судно, оставленное всей командой, считается погибшим, точнее, ничейным, и тому, кто найдет его и приведет в ближайший порт, причитается солидная премия. Морхауз отослал на бригантину трех опытных матросов, приказав им следовать за «Деи Грацией». Вечером 12 декабря «Деи Грация» была в порту Гибралтар, а утром следующего дня туда пришла «Мэри Селест».

Явившись к начальнику порта, Морхауз рассказал ему обо всем случившемся в океане и в заключение напомнил, что за спасение покинутого судна ему и его команде причитается денежная премия. «Премию вы получите, — ответил начальник порта, — но не раньше, чем закончится расследование этого дела. А пока составьте подробный рапорт».

Расследование возглавил прокурор Гибралтара Солли Флуд. Перво-наперво прокурор связался с Нью-Йорком. Выяснилось, что в день выхода «Мэри Селест» в море на ее борту находилось 12 человек: капитан Бриггс с женой и маленькой дочерью Софи, помощник капитана, боцман, кок и шестеро матросов. Груз — бочки с ворванью и коньячным спиртом — бригантина должна была доставить в Геную, после чего ей надлежало зайти за обратным грузом еще в кое-какие итальянские порты. Сведения были, как видим, более чем скудные и мало чем помогли следствию.

Не многим больше дал Флуду тщательный осмотр судна. Была разве что обнаружена вмятина в подводной части форштевня, да еще кое-где на палубе и на валявшейся в одном из отсеков старой сабле были найдены бурые пятна, похожие на засохшую кровь. Последняя находка дала повод прокурору утверждать, что на судне произошел бунт. И даже заявление инспектора по мореплаванию, что вмятина на форштевне — следствие «работы» шторма, а подозрительные бурые пятна, как показал анализ, — не что иное, как следы ржавчины и пролитого красного вина, не изменили мнения прокурора Флуда. Он стоял на своем: бунт. Согласно предположению Флуда, события на «Мэри Селест» развивались так: кто-то из матросов просверлил в одной из бочек со спиртом отверстие, матросы напились до беспамятства, после чего за угрозу Бриггса сурово покарать виновных убили капитана, его жену и дочь, помощника капитана и боцмана, а их трупы выбросили в море. Когда же отрезвели и поняли, что натворили, оставили судно и ушли в шлюпке. При этом Флуд ссылался на отсутствие на бригантине шлюпок и навигационных приборов, которые, по его мнению, прихватили бежавшие бунтовщики. Версия эта, несмотря на то что она ничем не подтверждалась и ничем не опровергалась, то есть была не более чем версией, была принята как единственно верная. Других-то ведь не было.

Тотчас во все американские и английские порты было разослано предписание о немедленном аресте и допросе людей с «Мэри Селест», если такие где-либо объявятся. Кроме того, почти все крупные газеты, выходившие на английском языке, поместили на видных местах обращения ко всем, кто хоть что-нибудь знает о «Мэри Селест» и ее команде, сообщить властям.

На этом, собственно, после трех месяцев работы и было закончено расследование в деле «Мэри Селест». Морхауз, который все это время терпеливо ожидал вознаграждения, наконец получил его. 26 марта 1873 года ему было выдано 1700 фунтов стерлингов — пятую часть стоимости спасенной бригантины, которыми он поделился с командой.

Из Нью-Йорка в Гибралтар прибыл хозяин «Мэри Селест» Джеймс Уинчестер. К уже сказанному мистер Уинчестер смог лишь добавить, что стоявшая в капитанской каюте фисгармония принадлежала жене Бриггса — она взяла ее на судно, чтобы не скучать во время продолжительного плавания, а также то, что одна из двух шлюпок была повреждена еще до погрузки в Нью-Йорке, где ее и оставили. Показания Уинчестера были несущественны и тоже не пролили и капли света на тайну судна.

Прибывший вместе с Уинчестером вновь нанятый капитан «Мэри Селест» Хатчинс набрал новую команду, и бригантина продолжила свой рейс к берегам Италии.

Надо сказать, что Хатчинсу стоило большого труда укомплектовать команду. После описываемых событий «Мэри Селест», как того и следовало ожидать, стала пользоваться дурной славой, и у ее капитанов постоянно возникали трудности с набором команды.

Здесь будет уместным добавить, что конец «Мэри Селест» был не менее загадочным, чем случай с исчезновением ее экипажа. В 1885 году при исключительно хорошей погоде неподалеку от Гаити бригантина наскочила на рифы и затонула. Крушение это выглядело настолько странным, что капитана «Селесты» Паркера обвинили в умышленном уничтожении судна. А тут еще по странному стечению обстоятельств накануне суда капитан скоропостижно скончался. Поговаривали, что он покончил с собой…

Время шло, на свет появлялись новые сенсации, и о «Мэри Селест» начали постепенно забывать. Казалось бы, на этом можно ставить точку.

Но… проходит 40 лет, и история бригантины оживает вновь.

В 1913 году издатель лондонского журнала «Стренд Мэгэзин», которому не давали покоя большие тиражи, а следовательно, и большие прибыли некоторых его конкурентов, вызвал к себе главного редактора, и между ними состоялся приблизительно такой разговор.

Издатель. Тираж нашего журнала растет слишком медленно. Если дело пойдет и дальше так, то недалек тот день, когда я вылечу в трубу.

Редактор. Мы делаем все возможное, чтобы поднять популярность и тираж журнала.

Издатель. Ценю ваше старание, но его недостаточно. Думается, у нас имеются кое-какие резервы. Мне тут пришла в голову одна мысль… Не оживить ли нам… ну хотя бы, скажем, историю бригантины «Мэри Селест»?

Редактор. А что это нам даст? Тайна-то ведь так и осталась не раскрытой!

Издатель. Именно поэтому я и предлагаю вам эту тему. Если бы тайна «Мэри Селест» была известна, я бы о ней и не вспомнил. А так… Словом, вы люди творческие — вам и карты в руки. Думайте!

В редакции подумали, и уже в следующем номере «Стренд Мэгэзин» появилась краткая история «Мэри Селест», после которой следовало обращение ко всем писателям с просьбой внести свою лепту в дело раскрытия загадки бригантины. Эта лепта должна была быть, разумеется, в виде рассказа.

Писатели, среди которых были такие знаменитости, как Артур Конан Дойл, Герберт Уэллс, Морли, Робертс, Хорнибул, с готовностью откликнулись на предложение редакции. На страницах «Стренд Мэгэзин» из номера в номер стали появляться захватывающие рассказы. Их авторы, втянутые в своеобразное творческое соревнование, старались блеснуть выдумкой и мастерством.

Вслед за этим в редакцию хлынул поток писем читателей. Они предлагали свои варианты разгадки тайны «Мэри Селест». Наиболее интересные также печатались в журнале.

И писатели и читатели предлагали самые неожиданные, порой прямо-таки фантастические объяснения загадки злополучной бригантины. Вот некоторые из них:

…на судно напали мавританские пираты. Увидев приближающуюся «Деи Грацию», они захватили с собой пленников и скрылись на своем быстроходном судне;

…экипаж бригантины отравил лишившийся рассудка кок. Побросав трупы в воду, он прыгнул следом за ними;

…собравшихся у одного из бортов на верхней палубе людей «Мэри Селест» смыла внезапно набежавшая огромная волна. Она же унесла лодку и недостающие паруса;

…в грузовом трюме взорвались пары спирта. Взрывом сорвало крышку люка. Опасаясь, что взрывы могут повториться и, что еще хуже, вызвать пожар, капитан приказал спустить шлюпку и всем покинуть судно. Когда шлюпка отплыла от бригантины на безопасное расстояние, налетел шквал и угнал неуправляемое судно, а шлюпка, спустя какое-то время, перевернулась и все утонули;

…всех людей передавил или увлек в пучину напавший на корабль гигантский спрут;

…судно наткнулось на всплывший вдруг рядом остров, который возник в результате извержения подводного вулкана. Когда не в меру любопытные люди с «Мэри Селест» сошли на остров, тот так же неожиданно погрузился под воду. Люди, естественно, утонули, оставив бригантину на произвол судьбы;

…всех людей «Мэри Селест» забрали прилетавшие на Землю марсиане;

…в трагедии на «Мэри Селест» повинны потусторонние силы в лице черной кошки.

Как и ожидалось, тираж журнала резко возрос, издатель довольно потирал руки. Но радовался он недолго. Вскоре началась первая мировая война и отодвинула интерес к таинственной истории «Мэри Селест» в тень. Но ненадолго. Едва закончилась война, как название ставшей уже забываться бригантины вновь замелькало на страницах газет и журналов.

О «Мэри Селест» писали все, кому не лень. Писали, даже не удосужившись заглянуть в официальные документы или материалы следствия. Писали, черпая «сведения» из рассказов и заметок, печатавшихся ранее в «Стренд Мэгэзин» и других периодических изданиях, чаще бессознательно, а иной раз заведомо перевирая взятые оттуда факты. Чтобы привлечь внимание, каждый старался сгустить и без того сгущенные краски, подать загадку бригантины как можно таинственней и запутанней.

Тогда же нашелся и добрый десяток «членов экипажа» «Мэри Селест», «чудом оставшихся в живых» и теперь готовых, за небольшое вознаграждение, понятно, поведать миру «настоящую правду» о тайне бригантины. Нетрудно догадаться, что все эти люди оказались на поверку мелкими жуликами. Тем не менее в путаницу, образовавшуюся вокруг «Мэри Селест», они внесли и свою лепту.

Но вот в 1925 году мир облетела потрясающая новость: тайны «Мэри Селест» больше не существует, она раскрыта!

«Я многие годы своей жизни посвятил изучению истории этой бригантины, — заявил лондонским репортерам автор сенсационного заявления английский писатель-маринист Лоренс Китинг, — изучал следственные архивы, опрашивал очевидцев, сопоставлял факты. Наконец, в одной из деревень под Ливерпулем мне удалось разыскать 80-летнего Пембертона, бывшего кока «Мэри Селест», единственного, кто остался в живых, свидетеля разыгравшейся на судне драмы. За денежное вознаграждение он согласился поведать всю правду. Его рассказ полностью подтверждается ранее добытыми мною материалами. Сегодня о подробностях я не буду распространяться — о них узнаете из моей книги, которая выходит на днях из печати».

Книга Китинга с интригующим названием «Парусник «Мэри Селест». Окончательное раскрытие самой большой тайны Атлантики», ставшая популярной еще до выхода в свет, раскупалась нарасхват. Пришлось сразу же печатать дополнительный тираж. Из книги читатели узнали «самую что ни на есть достоверную, — как писал в предисловии автор, — историю «Мэри Селест», записанную со слов очевидца». То есть кока Пембертона. Выглядела эта история так.

За день до выхода «Мэри Селест» в море ее команда все еще не была укомплектована. Капитану Бриггсу ничего не оставалось, как воспользоваться услугами вербовщиков. Поскольку желающих плыть в Европу на паруснике не оказалось, то вербовщикам, в свою очередь, пришлось прибегнуть к испытанному веками способу вербовки матросов через кабак. Делалось это так.

Высмотрев среди толпы шатающегося без дела подходящего молодого парня, вербовщик «чисто случайно» знакомился с ним, а познакомившись, приглашал в кабак. Окончательно накачав свою жертву, он подсовывал ему договор о найме. После этого мертвецки пьяного кандидата в матросы приволакивали на судно. Вербовщик получал свою мзду и был таков. Когда же новоиспеченный матрос приходил в себя, судно уже было далеко в море, и бедолаге оставалось одно: смириться с участью и выполнять приказания капитана.

Вот так в ночь с… на… ноября на «Мэри Селест» появилось сразу трое матросов. Среди них оказался и некий Карл Венхолт, загулявший в городе погонщик скота из Огайо, детина двухметрового роста и медвежьей силы. О нем речь впереди.

И все же матросов было мало. Не хватало еще по крайней мере троих человек. О нехватке матросов Бриггс пожаловался своему старому приятелю Морхаузу, капитану стоявшей рядом у причала «Деи Грации». Морхауз согласился уступить Бриггсу троих матросов, но с условием, что после самого трудного участка пути суда должны встретиться у Азорских островов, и матросы Морхауза вернутся назад на «Деи Грацию». На том и порешили. Утром следующего дня оба парусника покинули Нью-Йоркский порт.

Протрезвевший на свежем морском воздухе Венхолт не сразу понял, где он и что с ним. А когда понял, то не своим голосом заревел, что если судно сейчас же не повернет к берегу, то он разнесет это грязное корыто в щепки. И тут же приступил к исполнению своей угрозы.

Если бы не помощник капитана Халлок, прозванный за свой несдержанный нрав и недюжинную силу Быком из Балтимора, то вряд ли удалось бы успокоить не на шутку разбушевавшегося погонщика. Венхолт был связан и заперт в якорном отсеке. С этого дня между ним и Халлоком постоянно возникали стычки, переходившие нередко в драки. Как правило, победителем выходил помощник капитана, обучавшийся в свое время приемам бокса.

Масла в огонь подлила заскучавшая после нескольких дней пути в пустынном океане госпожа Бриггс. Не зная, чем заняться, она принялась распевать во весь голос песни и безбожно терзать фисгармонию, мешая всякий раз уснуть после вахты своему соседу через стенку мистеру Халлоку. Понятно, что Халлок с его буйным характером недолго терпел концерты миссис Бриггс. Он ворвался в каюту капитана и в не слишком учтивых тонах потребовал, чтобы его супруга прекратила свои вопли, чем сильно уязвил аристократическое самолюбие госпожи Бриггс. Не прошло и минуты, как Халлок пулей выскочил на палубу с лицом, на котором в разных направлениях пролегли кровоточащие следы острых женских ногтей. Униженный Халлок пригрозил своей обидчице страшной местью. Напившись, он стал искать, на ком бы выместить злость. Для начала ударил подвернувшегося под руку матроса, затем подрался с Венхолтом.

С этого дня все матросы, следуя примеру помощника, начали пить. Бриггс же, будучи человеком нерешительным и безвольным, не сумел сразу навести на судне порядок. Очень скоро «Мэри Селест» превратилась в подобие плавучего кабака.

В воскресенье, 24 ноября, жизнь на судне шла своим обычным чередом: каждый делал что хотел. Неунывающая миссис Бриггс гнусавила в каюте свои песни. Свободные от вахты люди, подзаправившись спиртным, резались на баке в карты. Кто-то спал. Море было спокойным, судно резво бежало вперед.

В 11 часов капитан отметил в судовом журнале координаты бригантины. Эта запись стала, как известно, последней.

Около полудня, откуда ни возьмись, налетел мощный шквал ветра, который едва не опрокинул судно. От неожиданности рулевой Сантос выпустил штурвал, упал и лишь чудом не оказался за бортом. Неуправляемую бригантину резко развернуло, и она чуть было не легла мачтами на воду. «Мэри Селест» спас выскочивший на палубу Халлок. В последний миг он каким-то чудом в несколько прыжков достиг штурвала и выровнял судно.

Но тут новая беда. Почти в тот же миг вместо стихшего минуту назад пения из каюты капитана донесся отчаянный вопль. Кричала придавленная упавшей фисгармонией миссис Бриггс. К ночи она умерла, а на следующий день ее опустили в море.

Бриггс был вне себя от горя. Он обвинял в смерти жены то Халлока, который якобы нарочно плохо укрепил фисгармонию, то не справившегося со штурвалом Сантоса, то… фисгармонию. Судя по всему, у капитана помутился рассудок.

Пьяные матросы вынесли фисгармонии смертный приговор и под общий хохот выбросили за борт. Бриггс слал на головы своих подчиненных проклятья и грозился, что отдаст всех их под суд или, на худой конец, спалит судно со всем собравшимся на нем сбродом. Капитана никто не слушал. На него перестали обращать внимание, о дисциплине не могло быть и речи.

На следующий день «Мэри Селест», на которой уже никто не нес вахту, наткнулась на полузатопленный остов какого-то парусника. Он-то и оставил на корпусе бригантины вмятину. Едва державшиеся на ногах матросы с трудом оттолкнули обломок баграми.

По случаю «успешного окончания работы» был принесен ящик с ромом, и пьянка продолжалась. Кто-то вспомнил о капитане, добавив, что от любого горя лучшим лекарством является ром. Стали звать капитана, но тот не откликался.

«Найдите его немедленно! — приказал Халлок. — Этот безумец и вправду может поджечь судно».

Матросы бросились на поиски Бриггса, заглянули во все закоулки, но капитана нигде не было.

«Не иначе как старик бросился с горя в море», — заключил Халлок. Матросы согласно закивали головами. И только Венхолт был другого мнения. Глядя в упор на Халлока, погонщик заявил: «Капитан не мог сам выброситься за борт. Это вы толкнули его в воду».

И вновь, в который уже раз, между Халлоком и Венхолтом вспыхнула жестокая драка, в которой Халлок изловчился и нанес своему противнику смертельный удар по голове. Мертвого Венхолта выбросили в море. По этому случаю Халлок принес из кладовой еще полдюжины рому.

В тот же день на горизонте показалась полоска земли. Это был один из островов Азорского архипелага. Халлок обратился к команде с такими словами: «Слушайте меня внимательно, ребята! Сейчас не время предъявлять друг другу счеты и выяснять, кто повинен в смерти троих людей. Могу сказать лишь одно: если мы попадем в руки правосудия, то отвечать за содеянное придется всем. Вы не хуже моего знаете, как поступают с бунтовщиками. Выход один: пока не поздно, бросить судно и бежать на шлюпке. Лично я намерен поступить именно так. Кто со мной?»

Поднялись два матроса: Сантос и Доссел, они сели в шлюпку и направились в сторону острова. Больше никто никогда их не видел.

На «Мэри Селест» остались четыре человека: трое матросов с «Деи Грации» и кок Пембертон, который побоялся плыть в одной компании с Халлоком. На состоявшемся совете было решено в ожидании «Деи Грации» несколько дней покружиться у Азорских островов. Если же «Деи Грация» не появится, придется плыть в Испанию и заявить там властям, что судно попало в шторм, во время которого людей посмывало волной.

С каждым днем томительного ожидания настроение матросов катастрофически падало. Больше всего их угнетали неопределенность и боязнь встречи с полицией. Кое-кто уже сожалел, что не послушался Халлока.

Появление «Деи Грации» настолько всех обрадовало, что вмиг были забыты почти сваренный цыпленок и чай, которые готовил Пембертон. «Мэри Селест» легла в дрейф. Поднявшийся вскоре на ее борт капитан «Деи Грации» Морхауз внимательно выслушал сбивчивый рассказ матросов, подумал и сказал: «Друзья мои! Вы попали в скверную историю, но я постараюсь помочь вам. Ни Бриггсу, ни его жене, ни Венхолту ничем уже, к сожалению, не поможем — о них можно лишь скорбеть. Поэтому будет лучше, если о всем случившемся на «Мэри Селест» вы раз и навсегда забудете. На этом судне вы никогда не были и поэтому, естественно, знать ничего не знаете, что там произошло. Все вы плыли на «Деи Грации», а «Мэри Селест» мы нашли в океане брошенной командой. В таком случае мы получим вознаграждение, из которого и вам кое-что перепадет. А теперь поклянитесь, что будете делать и говорить то, что скажу я».

Прикинув так и этак, матросы решили, что Морхауз говорит дело, и поклялись во всем слушаться его. Дальнейшее известно из рапорта Морхауза начальнику Гибралтарского порта.

Ничего не забыл в своем рапорте капитан «Деи Грации»: ни о состоянии «Мэри Селест», ни об отсутствии шлюпок, ни о вареном цыпленке и теплом чае, даже о черной кошке. «Забыл» о самом существенном: о четырех моряках, снятых им с бригантины. А ведь они о многом могли бы порассказать прокурору.

Рассказ Китинга выглядел стройным, убедительным, правдоподобным. В нем даны исчерпывающие ответы на все казавшиеся ранее неразрешимыми вопросы.

На все ли? Думается, внимательный читатель давно уже обратил внимание на то, что в книге Китинга нет ни слова о дочери капитана Бриггса Софи. Да и с фисгармонией получилась неувязка. Согласно Китингу ее выбросили за борт. На самом же деле она осталась на бригантине, о чем свидетельствовал протокол осмотра судна в Гибралтаре. Не могло же быть на одном небольшом судне сразу два таких громоздких инструмента?

Впрочем, читателей такие «мелочи» не интересовали. Да и кто из них спустя полстолетия мог знать все подробности или помнить о них? То ли дело журналисты! Заподозрив неладное, этот вездесущий и дотошный народ, редко верящий на слово, решил во что бы то ни стало докопаться до истины. Однако все их старания найти если не самого Пембертона, то хотя бы следы его пребывания под Ливерпулем не увенчались успехом. Ни под Ливерпулем, ни в Англии вообще такой человек никогда не жил. Следовательно, кок был просто-напросто выдуман Китингом.

Дальше больше. Из найденного в архиве Нью-Йоркского порта списка команды «Мэри Селест», сделанного в день отплытия бригантины в Италию, то есть 7 ноября 1872 года, явствовало, что не было на этом судне ни Быка из Балтимора Халлока, ни погонщика скота Венхолта, ни кока Пембертона, ни рулевого Сантоса. Экипаж «Мэри Селест» выглядел так: Бенджамин Бриггс — капитан, Андрью Джиллинг — помощник капитана, Альберт Ричардсон. — боцман, Волькурт, Лоренсен, Бой, Мартенс, Готтлеб, Гоудшааль — матросы.

Сомнений больше не было: книга Китинга была талантливой фальсификацией, а его заявление перед журналистами накануне выхода книги в свет — не что иное, как ловкий рекламный трюк. Китинг же сорвал на своей книге хороший куш.

Тайна «Мэри Селест» так и осталась неразгаданной. И по сей день она продолжает будоражить воображение всех, кто ею интересуется.

История географических открытий, в особенности связанных с морем, полна драматических событий. Оно и понятно: где неизвестность — там опасность. Нередко смертельная. Людям, страстно желавшим увидеть, «что там за горизонтом», очень часто за свою неуемную любознательность приходилось расплачиваться собственной жизнью. Достаточно вспомнить имена Фернана Магеллана, Генри Гудзона, Джеймса Кука, Жана Лаперуза, Джона Франклина. Этот список можно продолжить, пополнив его именами русских мореплавателей.

В 1912 году из России на освоение Северного Ледовитого океана отправились сразу три экспедиции. Все они были плохо, наспех снаряжены, и всем им был уготован одинаковый конец — трагический. Где-то у полуострова Таймыр пропала шхуна «Геркулес» с экспедицией, возглавляемой Владимиром Русановым. Погиб, так и не достигнув полюса, Георгий Седов, а те из участников его экспедиции, которым посчастливилось остаться в живых, только в 1914 году сумели вернуться в Архангельск на судне «Св. Фока». Бесследно исчезла в полярных льдах шхуна «Св. Анна», которой командовал лейтенант Георгий Брусилов. Но если об экспедиции Седова мы знаем почти все, а следы «Геркулеса» были в конце концов найдены, то о «Св. Анне» до сих пор неизвестно ничего. Да и вся история этой экспедиции полна загадок, над которыми по сей день ломают головы историки.

В июле 1912 года на рейде Петербургского порта стояла, покачиваемая зыбью, белоснежная красавица шхуна «Святая Анна». Ее командиром был 28-летний лейтенант Георгий Львович Брусилов, племянник будущего героя первой мировой войны генерала Алексея Брусилова. Шхуна готовилась к плаванию по Северному Ледовитому океану. Цель плавания: поиск Северного морского пути из Атлантики в Тихий океан и заодно промысел пушного и морского зверя. Для этого на судне имелась гарпунная пушка. Экспедиция снаряжалась на частные средства. Средств этих, как это обычно бывает, не хватало, и Брусилов, чтобы их раздобыть, вынужден был сдавать за плату каюты на рейс Петербург — Архангельск.

Среди немногих пассажиров, пожелавших совершить морскую прогулку вокруг Скандинавии, была 21-летняя Ерминия Жданко, дальняя родственница лейтенанта Брусилова. Ее отец был боевым генералом. Генералом был и дядя, известный гидрограф М. Е. Жданко. Незадолго до этого Ерминия приехала в Петербург, чтобы после тяжелой болезни подышать по совету врачей чистым морским воздухом. Круиз на «Св. Анне» был для нее как нельзя кстати. Девушка предполагала доплыть до Архангельска, а оттуда вернуться по железной дороге.

Случилось же так, что из-за нехватки времени вместо Архангельска шхуна зашла в Александровск. Здесь и должна была сойти Жданко, а судно, завершив последние приготовления, отправиться в дальнейший путь. В Александровске Брусилова ожидало много неприятностей: заболел и сошел на берег младший штурман, сбежал механик, отказался от участия в экспедиции геолог, не смог плыть друг Брусилова лейтенант Н. Андреев, смалодушничав, не явился на судно врач. Из профессионалов на шхуне остались сам Брусилов, штурман Валериан Альбанов и два гарпунера. Остальные 19 человек были народом случайным, нанявшимся на судно в расчете на неплохой заработок. Экспедиция оказалась на грани срыва.

И тут неожиданный, можно сказать, героический поступок совершила Ерминия Жданко, девушка в высшей степени самостоятельная и решительная — в русско-японскую войну она 13-летним подростком сбежала на фронт и была задержана уже в дороге. Ерминия заявила, что поскольку она закончила курсы медсестер, то сам бог велел ей остаться на шхуне вместо врача. И никакие доводы не смогли поколебать ее решение.

Вот вам и первая загадка, на которую до сих пор не получен четкий ответ. Судя по письму Ерминии отцу, на такой шаг она решилась исключительно по причине чувства долга, из-за боязни, что «… когда об экспедиции знает чуть ли не вся Россия, нельзя допустить, чтобы чего не вышло. Если я тоже сбегу, как и все, то никогда себе этого не прощу».

В то же время не исключено, что причина, вынудившая Ерминию пуститься в столь трудное плавание, была сердечной. То есть любовь. Любовь между Ерминией и лейтенантом Брусиловым.

Противники этой версии ссылаются на то, что прежде молодые люди никогда не виделись и впервые встретились накануне отплытия «Св. Анны» из Петербурга. Но почему нельзя допустить, что они успели полюбить друг друга за время плавания вокруг Скандинавии? Плавание-то ведь длилось больше месяца. А бывает еще любовь с первого взгляда…

Итак, благодаря Ерминии Жданко (без врача Брусилов не имел права выйти в море) и ее материальной помощи (она пожертвовала на нужды экспедиции 200 рублей) 10 сентября «Св. Анна» смогла наконец выйти в море. Покинув Александровск, она прошла Баренцево море и, миновав пролив Югорский Шар, попала в Карское море. Здесь шхуну встретили льды, сильно затруднившие и без того нелегкое плавание. И все же к концу сентября она сумела достичь полуострова Ямал. Здесь в одну из ясных и морозных ночей судно вмерзло во льды.

Зимовка, как того и следовало ожидать, выдалась трудной. Почти все члены экипажа, в том числе и Брусилов, слегли от неизвестной болезни. Предполагается, что вызвана она была потреблением недоваренного медвежьего мяса, зараженного личинками трихинеллеза. Как ни странно, не поддалась болезни самый слабый человек на борту шхуны — Ерминия Жданко. А это значит, что ей было труднее всех, поскольку на ее худенькие плечи легла ответственность за весь экипаж судна. Ей приходилось одновременно быть и поваром (кстати будет сказать, она с самого начала плавания заведовала на корабле провиантом), и официанткой, и врачом, и сиделкой. Но девушка не роптала, а делала все, что могла, чтобы как можно скорее поставить людей на ноги. И это ей удалось. К началу лета большинство членов экипажа были здоровы. Матрос А. Конрад писал впоследствии: «Мы все любили и обожествляли нашего врача, это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты и такта…»

Экипаж «Св. Анны», начав готовиться к зимовке, занялся охотой на белых медведей. Брусилов был уверен, что весной шхуна освободится от ледового плена и продолжит плавание дальше на восток. Но случилось непредвиденное: в середине октября ледовое поле, сковавшее «Св. Анну», двинулось к северу, к Земле Франца-Иосифа.

Лето 1913 года застало судно между Новой Землей и Землей Франца-Иосифа. Несмотря на то что до чистой воды было каких-нибудь 400 метров, все попытки вырваться из ледового плена ни к чему не привели. Рубить пятиметровый лед было делом бессмысленным, а взрывчатки осталось мало. Стало ясно, что не избежать еще одной зимовки. А она обещала быть намного труднее первой: продуктов становилось все меньше, да и шхуна не была приспособлена к зимовке в Арктике. Случалось, температура в каютах опускалась до 4° тепла. Кончился керосин, и каюты пришлось освещать коптилками на тюленьем жиру.

Все это, разумеется, не могло не сказаться на и без того скверном настроении людей. За столом в кают-компании не было больше прежнего непринужденного веселья, не слышались шутки. Зато все чаще вспыхивали мелкие ссоры, люди становились все угрюмее и раздражительнее.

А тут еще, в довершение всех бед, между Брусиловым и Альбановым словно кошка пробежала. Они не взлюбили друг друга и старались это скрыть. Между ними постоянно происходили словесные стычки. Почему возникла эта вражда, также остается загадкой.

Сам Альбанов писал позже об этом так: «Мне представляется, что мы оба были нервнобольными людьми. Неудачи с самого начала экспедиции, повальные болезни зимы 1912–1913 года, тяжелое настоящее и грозное неизвестное будущее с неизбежным голодом впереди, все это, конечно, создало… обстановку нервного заболевания».

Срывы и нервозность со стороны Брусилова можно объяснить еще и тем, что экспедиция потерпела крах. Ведь судно-то было не его собственностью, как это значилось в документах, а принадлежало, в сущности, дяде Георгия Борису Алексеевичу Брусилову и его жене Анне Николаевне — шхуна была названа ее именем (раньше она называлась «Пандора»), которые вложили в экспедицию львиную долю средств. И теперь все мысли лейтенанта были заняты одним: как он рассчитается с Борисом Алексеевичем и Анной Николаевной. За экспедицию-то отвечал он…

Но бытует и другое мнение: вражда между капитаном корабля и его штурманом возникла из-за Ерминии Жданко, в которую якобы был влюблен не только Брусилов, но еще и Альбанов. Такая версия небеспочвенная: очень уж часто отзывается Альбанов об этой девушке в своем дневнике с восхищением и симпатией.

Кончилось тем, что Брусилов отстранил Альбанова от должности штурмана, а Альбанов, в свою очередь, заявил, что он покидает судно. Он решил пробираться к материку пешком по льдам. Сопровождать экс-штурмана вызвалось сразу 13 человек. Брусилов не возражал. Он был даже рад такому повороту событий: провианта оставалось совсем мало, и на третью зимовку на всех его не хватило бы. Сам же Брусилов заявил, что ни при каких обстоятельствах судна не оставит. Его примеру последовала Жданко.

Перед уходом Альбанова Брусилов вручил ему два пакета: один — с письмами оставшихся на судне членов экипажа своим родственникам, другой — с копией судового журнала и научными материалами для начальника Гидрографического управления — все это время Брусилов не переставал заниматься гидрографическими исследованиями. Оба пакета были запаяны в жестяной банке.

В середине апреля 1914 года, когда «Св. Анна» находилась в 160 километрах севернее Земли Франца-Иосифа, Альбанов и еще 13 человек покинули шхуну. Трое из спутников Альбанова через несколько дней, испугавшись трудного пути, вернулись назад на судно.

С этого времени о «Св. Анне» и оставшихся на ней людях неизвестно ничего. Они словно канули в безвестность. Об их дальнейшей судьбе остается лишь строить догадки. Но об этом чуть позже.

Поход Альбанова по дрейфующим льдам к Земле Франца-Иосифа с полным правом можно назвать подвигом. Он сродни знаменитым гренландским походам Фритьофа Нансена и Роберта Пири. К тому же, не решись Альбанов на этот отчаянный шаг, мы не узнали бы об экспедиции на «Св. Анне» и того, что знаем. Вместе с тем, похоже, что Альбанов сделал все для того, чтобы мир узнал о том, что происходило на шхуне, как можно меньше. Но и об этом тоже речь впереди.

Продвигался Альбанов в неимоверно трудных условиях. Уже в начале пути его люди начали роптать на то, что штурман вовлек их в авантюру. Они надеялись, что через неделю-другую доберутся до суши, а оказалось, что идти придется несколько месяцев. И не просто идти, а тащить за собой тяжелые сани с вещами, продуктами и каяками, необходимыми для преодоления разводьев между льдинами. Смертельно уставшие, люди не раз грозились бросить сани, обрекая себя на верную гибель. Больше других проявлял недовольство матрос Александр Конрад. В конце концов 30 июня он и еще один матрос, выкрав у своих товарищей побольше продуктов, теплые вещи, оружие, единственный бинокль и жестянку с письмами и документами (?!), ночью сбежали. На что они рассчитывали, не имея ни каяка, ни карты и не умея ориентироваться по звездам, один бог ведает.

Беглецы, однако, далеко не ушли. 8 июля группа Альбанова, добравшись до Земли Александры, одного из островов архипелага Земли Франца-Иосифа, настигла там Конрада и его напарника. Зная, как карается предательство, оба на коленях молили о пощаде. Неожиданно для всех Альбанов простил их. Почта осталась нетронутой.

Дальше, к мысу Грант, Альбанов и его спутники решили добираться, разделившись на две группы. Одна пошла по пролегшему через Землю Александры леднику пешком, другая, с Альбановым, — по воде на каяках. Когда Альбанов достиг мыса Грант, людей, шедших по суше, там не было. Не пришли они и позже. О судьбе этой группы также ничего не известно. После напрасного ожидания Альбанов с оставшимися людьми продолжил путь к мысу Флора, что на острове Нордбрук, — конечной цели похода на каяках. В самом начале плавания группа попала в полосу густого тумана, затем сорвался шторм. До мыса Флора добрался лишь один каяк, на котором находились Альбанов и Конрад. Таким образом, из 11 человек, которые покинули «Св. Анну», в живых осталось двое. Об остальных ничего неизвестно.

К счастью, на мысе Флора Альбанов и Конрад нашли теплую хижину, кое-какое снаряжение и большой запас продовольствия. Все это оставила зимовавшая когда-то там английская арктическая экспедиция Джексона. Кроме того, что, пожалуй, важнее всего, в хижине находилась почта и записка Седова, побывавшего на острове по пути к полюсу. Интуиция подсказала Альбанову, что еще в этом году «Св. Фока» должен на обратном пути зайти на мыс.

Как ни странно, предвидение штурмана сбылось: 20 июля 1914 года «Св. Фока» действительно бросил якорь у мыса Флора. А вскоре Альбанов и Конрад были на Большой земле, то есть на материке.

Теперь вернемся к загадкам и тайнам, окружающим экспедицию Брусилова.

Вначале о почте. Если до мыса Флора путь почты можно было проследить буквально шаг за шагом — о ней постоянно и скрупулезно писал в своем дневнике Альбанов, то здесь этот путь почему-то резко и навсегда обрывается. Как будто писем не было вовсе! Как вспоминал позже находившийся на «Св. Фоке» известный исследователь Арктики Владимир Визе, когда Альбанов поднялся на борт этого судна, пакет с выпиской из вахтенного журнала находился у него на груди. А ведь до этого все бумаги со «Св. Анны» были запаяны в жестяной коробке. Выходит, что Альбанов жестянку вскрыл и письма уничтожил. Зачем? Ответ может быть один: в письмах было что-то такое, что могло бросить на штурмана тень, опорочить его, скомпрометировать. И вероятно, это было настолько серьезно, что Альбанов пошел на крайние меры: не дал письмам дойти до адресатов.

Надо заметить, что Альбанов был личностью насколько незаурядной, сильной и волевой, настолько загадочной и малопонятной. Его жизнь была словно окутана какой-то непроницаемой завесой. Сестра Альбанова, Варвара Ивановна, и та почему-то старалась как можно меньше говорить о своем брате. Не стала она многословней и после его смерти.

В 1917 году Альбанов издал свой дневник отдельной книгой. Затем эта книга переиздавалась еще несколько раз. В то время штурман служил на севере. В 1918 году он оказался вдруг на Енисее, где работал в геологической экспедиции. Осенью 1919 года он погиб при невыясненных обстоятельствах.

Не менее странно повел себя, вернувшись на материк, Конрад. Этот замкнутый, угрюмый человек никогда никому не рассказал ни о жизни на дрейфующей шхуне, ни о том, как проходил ледовый поход к суше. Родственникам Ерминии Жданко и Георгия Брусилова при всем их старании даже не удалось повидаться с ним. Конрад всячески избегал встреч с этими людьми. Лишь в 30-х годах брат лейтенанта Брусилова, Сергей Львович, сумел разыскать Конрада в Архангельске, однако ничего существенного от него не узнал. После их разговора Сергей Брусилов пришел к мнению, что матрос что-то скрывает. Ему показалось, что на «Св. Анне» произошли события неприглядные, возможно, даже трагические, к которым были причастны как Альбанов, так и Конрад. Потому-то они оба так упорно отмалчивались.

Правда, в Музее Арктики в Санкт-Петербурге хранится дневник Конрада. Однако в нем нет и слова о том, какими были взаимоотношения между людьми на шхуне и затем во время ледового похода. Один сухой перечень дат и ничего не значащих событий: «число, час, идем, отдыхаем, едим» и тому подобное. Нет ни слова и о своем побеге с напарником от группы Альбанова. И что интересно, дневник этот написан чернилами. Из этого следует, что писался он уже на материке. Вернее, переписывался с другого дневника, походного, писавшегося карандашом. А вот походный дневник исчез бесследно. Его, как и письма, тоже никто не видел.

Так что же все-таки произошло со «Св. Анной» после того, как ее покинули Альбанов и его спутники? Догадок на сей счет больше, чем надо, однако все они только догадки.

Начать хотя бы с того, что судно могло быть раздавлено льдами и затонуло. Вариант наиболее вероятный. Судно могло также сгореть из-за небрежного обращения с огнем. Люди были крайне обессилены, и кто-то мог уронить лампу или упасть с ней. Да и любая случайность могла привести к пожару. Если судно и не погибло, то людей на нем все равно ожидала смерть — если не от голода, то от холода. Или от того и другого вместе. Возможно, так оно и было — некоторые свидетели утверждали, что в 1937 году видели вблизи Земли Франца-Иосифа вмерзшее во льды судно, похожее на «Св. Анну».

Существует и такое предположение: летом 1915 года шхуна освободилась от ледового плена и вышла в Северную Атлантику. А это было время, когда в Европе шла первая мировая война, и немецкое командование объявило противнику неограниченную подводную войну — их субмарины топили все без разбору корабли своих врагов независимо от их типа и вооружения. Предполагается, что, когда «Св. Анна» приблизилась к Европе — а шла она под Андреевским флагом, поскольку на судне не было известно о начале войны, — ее потопила немецкая подводная лодка.

Не исключено, что судно не только вышло на чистую воду, но и благополучно достигло берегов Европы, и только охватившая континент война не позволила ему вернуться на Родину. На эту мысль наводит такой случай.

Как-то в коммунальную квартиру в Москве, на Арбате, в которой по странной прихоти судьбы были поселены во времена пресловутых «уплотнений» племянник Георгия Брусилова и сводная сестра Ерминии Жданко, пришло письмо из Таллина. Его прислала дальняя родственница Жданко Нина Молчанюк. Она писала, что незадолго до начала второй мировой войны в Ригу к ее тете, Александре Жданко, приезжала погостить из Франции… Ерминия Брусилова (!) с ребенком. «К большому моему теперешнему огорчению, — писала Молчанюк, — я не поняла тогда всей сенсационности сообщения, да и сама тетя Саша не придала этому большого значения: приезжала и приезжала, а почему бы и нет?»

И все же письмо из Таллина лишь косвенно (могла быть ошибка, а то и мистификация) подтверждает предположение, что «Св. Анна» достигла берегов Европы. Однако если это было на самом деле, нетрудно понять, почему Ерминия Жданко осталась во Франции. Вначале возвращению на Родину могла помешать война, затем революционные события в России. Ну, а во время гражданской войны и после нее ей, дочери и племяннице царских генералов и, если она действительно стала женой Брусилова, жене сына генерала (отец Георгия, Лев Александрович Брусилов также был генералом, начальником морского генштаба), возвращение в Россию было равносильно самоубийству. Так что Ерминия вполне могла оставаться во Франции.

Есть во всей этой истории еще одна довольно любопытная деталь. В 1928 году в Ленинграде в издательстве «Вокруг света» вышла в переводе на русский язык книга французского писателя Рене Гузи «В полярных льдах (дневник Ивонны Шарпантье)». Книга эта интересна тем, что в ней почти в деталях описываются… плавание и дрейф «Св. Анны». И не только до того дня, когда судно покинул Альбанов, но и после этого. Правда, судно у Гузи называется «Эльвира», да и фамилии героев отличаются от фамилий участников экспедиции лейтенанта Брусилова. Во всем же остальном — поразительное сходство. В конце своего дневника его автор, которым якобы является Ивонна Шарпантье, пишет, что, оставшись на судне одна — все члены экспедиции погибли, — она решила зашить свой дневник в водонепроницаемый мешок и положить на лед. Авось когда-нибудь его найдут люди.

А что, если это действительно дневник Ерминии Жданко, каким-то образом попавший в руки Рене Гузи? Но не исключено также, что в основу первой части романа положен дневник Альбанова, а вторая часть вымышлена. Можно предположить и такое: экспедиция на «Св. Анне» и роман Гузи — случайное совпадение. Море — оно ведь не только мир загадок, но и мир чудес.

К сказанному остается добавить, что хотя экспедиция Брусилова и не была сугубо научной, — она прежде всего замышлялась как коммерческая, — да и закончилась трагически, ее вклад в географическую и гидрографическую науку огромен. Были собраны очень важные для того времени сведения о дрейфе льдов, морских течениях, рельефе дна Карского моря, метеорологии. Кроме того, благодаря этому плаванию были «закрыты» два острова, которые «существовали» на картах того времени, но не существовали в природе. По первому, Земле Петермана, «прошла» сама шхуна. Второй, Земли Короля Оскара, не обнаружил, пробираясь к Земле Франца-Иосифа, Альбанов.

Вместе с тем благодаря «Св. Анне» был открыт новый, настоящий остров. Причем открыт не так, как обычно открывают острова, а… в кабинете за столом. В середине 20-х годов академик Визе, изучая дрейф «Св. Анны», обратил внимание на зигзагообразную его линию в северной части Карского моря. Ученый предположил, что в этом месте должен находиться большой участок суши, который препятствовал прямому продвижению льдов. И действительно, арктическая экспедиция 1930 года на ледоколе «Георгий Седов», в которой принимал участие и сам Визе, обнаружила там большой остров. Он был назван именем Визе.

Это было давно, когда моря и океаны бороздили еще парусники. Кто из голландских, да и не только голландских, моряков в то суровое время не знал Ван Страатена — самого отчаянного и удачливого капитана на всем северном побережье Европы? Под стать капитану подобралась и его команда — народ бывалый, забубенный, всего повидавший, готовый хоть в огонь, хоть в воду. Любой шторм был нипочем этим людям, ничто не могло задержать их выход в море или заставить укрыться в тихой бухте. Все рейсы судна, которым командовал Страатен, заканчивались, как правило, удачно и вовремя, на зависть всем другим капитанам.

Известно, что ничто не портит так человека, как слава. В конце концов обуяла гордыня и Ван Страатена. Он настолько возгордился, что однажды осмелился бросить вызов самим богам, властителям морей и ветров.

Как-то в трактире, хватив лишку, не в меру расходившийся капитан Страатен в пылу спора заявил перед всем честным морским народом, что все эти суеверия и всякие там предзнаменования, которыми кое-кто морочит себе и людям головы, не что иное, как досужие выдумки трусливых моряков. А чтобы доказать это, он пообещал выйти в море в страстную пятницу — а это как раз и было у моряков самым что ни на есть верным признаком неминуемой беды — и, пройдя всю Атлантику, в разгар южной зимы под всеми парусами обогнуть мыс Горн. В западном, разумеется, направлении.

А ведь всем известно, какой бывает южная зима у мыса Горн, как известно и то, что ветры там дуют постоянно западные. Знал об этом и Страатен. И получше других. И тем не менее он сказал это. Сказал так, чтобы его слышали все, кто находился в трактире. А сказав, встал из-за стола и, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Когда же он выходил, все свечи, освещавшие трактир, вдруг ни с того ни с сего замигали и погасли. Это тоже было дурным предзнаменованием, но никто не осмелился остановить шального капитана.

Ван Страатен слов на ветер не бросал. Дождавшись страстной пятницы, он вывел свое судно в море и направил его к югу. После нескольких месяцев плавания по далеко не спокойной Атлантике вдали показался угрюмый мыс Горн, о который беспрерывно разбивались с грохотом высокие водяные валы. Был самый разгар южной зимы, и свирепые западные ветры мощной преградой встали на пути судна. Но голландский капитан был не из тех, кого мог испугать даже 12-балльный шторм. Страатен упорно продолжал вести свой парусник вперед. Однако всякий раз, когда казалось, что судно вот-вот проскочит злополучный мыс, и без того сильный ветер усиливался еще больше и отбрасывал парусник назад, и капитану приходилось начинать все сначала. Эта упорнейшая схватка продолжалась много дней подряд. Люди валились с ног, но никто не роптал. И все же стихия была сильнее. И тогда выведенный из себя Страатен вздел руки к небу, и на головы богов посыпались самые отборные проклятия. Ослепленный яростью капитан кричал, что напрасно боги стараются — все равно он пройдет этот трижды проклятый мыс. Скорее настанет Страшный суд, чем он отступит от своего решения.

Конечно, это было слишком. Одно дело соперничать с богами, другое — проклинать их! Такого боги не прощают. Как только Страатен произнес свои страшные слова, рассерженные боги превратили судно со всей его командой и капитаном в корабль-призрак, которому суждено было вечно скитаться по морям и океанам и нигде не иметь пристанища. Даже на дне моря.

С той поры нет-нет да и встретится какому-нибудь судну корабль Ван Страатена, который моряки нарекли «Летучим Голландцем». В любую погоду, будь то штиль или шторм, под всеми парусами он медленно проплывает по морю. Иногда, если расстояние невелико, на его палубе можно увидеть одетых в рваные лохмотья скелетов. И за штурвалом стоит скелет в офицерском мундире и капитанской фуражке. Встреча с этим вечным скитальцем морей также считается у моряков плохим предзнаменованием.

Это легенда. Вернее, один из многочисленных ее вариантов. Но, как ни странно, многие моряки до сих пор верят в нее. И не только потому, что моряки — народ в большинстве своем суеверный, но еще и потому, что корабли-призраки можно встретить и сегодня.

В один из погожих сентябрьских дней 1894 года германский пароход «Пиккубен» следовал Индийским океаном. Внимание находившихся на его борту людей привлек двигавшийся какими-то странными галсами, хотя в этом не было никакой необходимости, трехмачтовый барк. Казалось, барк неуправляем. На верхушке его мачты удалось разглядеть сигнал бедствия. Поднявшиеся на палубу парусника — он назывался «Эбий Эсс Харт» — немецкие моряки ужаснулись: все 38 человек экипажа лежали на палубе мертвые, и лишь один потерявший рассудок капитан бесцельно бродил между трупами. От капитана, естественно, ничего вразумительного добиться не удалось, и никто так никогда и не узнал, что же произошло на злосчастном «Эбий Эсс Харт».

Еще одна встреча произошла в октябре 1913 года. Когда английский пароход «Джонсон» приближался к Огненной Земле, с его борта был замечен барк. Несмотря на неплохую погоду, барк дрейфовал с зарифленными парусами. Но еще больше удивило английских моряков то, что на палубе странного парусника не было видно ни одной живой души. Капитан «Джонсона» остановил пароход и велел спустить шлюпку. Севшие в нее матросы приблизились к барку и прочитали на его корме едва различимое название: «Марлборо». Порт приписки — Глазго. Наиболее проворный из матросов с трудом вскарабкался на палубу. По спущенному им штормтрапу на барк поднялись остальные моряки. Судно и в самом деле было необычным: его мачты, паруса и такелаж покрывала зеленая плесень, а палуба настолько прогнила, что по ней было опасно ходить. Осторожно ступая, матросы начали осмотр судна. Пробравшись на корму, они увидели там такую жуткую картину: у штурвала полулежал, прислонившись к надстройке, покрытый истлевшими лохмотьями… скелет (вот вам и реальный «Летучий Голландец») При виде такого рулевого матросы «Джонсона» с трудом пришли в себя. Продолжая осмотр судна, они обнаружили в разных местах еще 19 скелетов.

Корпус барка не был поврежден, рангоут и такелаж также были целыми. Из этого следовало, что аварии судно не терпело. Трюмы были заполнены наполовину какой-то однородной, скверно пахнущей массой. Судовые документы находились на месте, но прочесть их было невозможно: бумага успела истлеть и покрыться плесенью.

Выслушав вернувшихся матросов, капитан «Джонсона» отметил на карте место встречи с барком и сделал запись в вахтенном журнале. Взять парусник на буксир помешало начавшееся волнение.

Прибыв в порт назначения, английский капитан сообщил о встрече с «Марлборо» властям и подал соответствующий рапорт. Побывавшие на барке матросы подтвердили свой рассказ об увиденном под присягой.

Началось расследование. В ходе его выяснилось, что барк был построен в 1876 году. 11 января 1890 года он вышел из Литтелтона (Новая Зеландия) курсом на Лондон. Его трюмы были загружены шерстью и мороженым мясом. На борту судна находились 30 человек: 29 членов экипажа и один пассажир. Вел судно опытный капитан Дж. Херд.

1 апреля «Марлборо» видели в Тихом океане приближающимся к Огненной Земле. После этого о нем не было больше никаких сообщений. Летом того же 1890 года хозяин барка Д. Лесли предпринял розыски пропавшего судна, но они ничего не дали. Барк был объявлен пропавшим без вести. Высказывалось предположение, что он погиб у мыса Горн, пополнив собой пресловутое тамошнее «кладбище кораблей».

Объяснить же, как «ухитрился» этот парусник, 23 года дрейфуя в самом опасном месте Мирового океана, оставаться целым и даже невредимым, никто так и не сумел. Никто не смог ответить и на такие вопросы: что же произошло на «Марлборо»? Почему погибли люди? Где остальные 10 скелетов? Впрочем, вряд ли когда на эти вопросы будут получены ответы.

В феврале 1948 года на судах, которые находились в Малаккском проливе и вблизи него, был получен сигнал бедствия SOS. Сигналы подавались с приближающегося к заливу голландского грузового парохода «Уранг Медан».

«Погибли все офицеры и капитан, — торопливо и сбивчиво отстукивал морзянку радист. — Возможно, в живых я остался один…» Дальше следовал бессмысленный набор тире и точек, после чего снова отчетливое: «Я умираю… Бойтесь…»

Первым к «Уранг Медану» подоспело английское судно. Когда его моряки поднялись на борт голландского парохода, то зрелище, какое они там увидели, потрясло их. Вся команда судна была мертва. Сжимая в руках бинокль, лежал на своем мостике капитан. В кают-компании и штурманской рубке были обнаружены тела других офицеров. Трупы матросов валялись по всему судну. Некоторых из них неожиданная и таинственная смерть настигла на месте вахты. Ранений или других следов насилия не было обнаружено ни на одном теле. Зато на лицах всех моряков застыло выражение ужаса. И несмотря на все это, судно, как ни в чем не бывало, двигалось своим курсом. Поэтому первое, что пришлось сделать английским морякам, это застопорить машину. Когда же прибывшие к месту происшествия спасатели попытались взять «Уранг Медан» на буксир, чтобы доставить его в ближайший порт, в одном из его трюмов начало вдруг бушевать сильное пламя. А еще через несколько минут прогремел мощный взрыв, и расколовшийся надвое пароход, унося с собой свою тайну, навсегда скрылся в водах Андаманского моря.

В то утро — дело было в июле 1850 года близ Ньюпорта (штат Род-Айленд) — находившиеся на берегу океана рыбаки из поселка Истонс-Бич были удивлены, а еще больше встревожены, когда увидели большое судно, которое под всеми парусами неслось к берегу, туда, где были рифы. Рыбаки с напряжением ждали, когда же судно изменит, наконец, курс, но его капитан и не думал этого делать. Тогда рыбаки начали подавать предупреждающие сигналы. Однако все было напрасно. Парусник летел навстречу верной гибели. Люди на берегу замерли в ожидании трагического конца. И тут свершилось невероятное: догнав парусник, огромная волна подхватила его, перенесла через рифы и целехоньким — судно не получило даже царапины — опустила на песчаный берег. Парусник назывался «Морская птица». Этим перелетом он словно старался оправдать свое название.

Изумленные рыбаки бросились к судну, желая узнать, что же заставило его пойти на такой риск. Но странное дело: на их зов никто не откликался. Взобравшись на судно, рыбаки были поражены еще больше: на нем не было ни одного живого человека. Не было и мертвых. Лишь в одной из кают их встретил радостным лаем небольшой песик. Зато в камбузе стоял на плите чайник с еще горячей водой, а в кубрике висел под потолком слой табачного дыма. Можно было подумать, что моряки, решив разыграть рыбаков, попрятались и вот-вот, посмеиваясь, начнут появляться из своих укрытий.

Не менее странным было и то, что на судне не было ни малейших следов аварии или борьбы. Все находилось на своих местах: груз, вещи моряков, навигационные приборы, карты и судовые документы. Из вахтенного журнала явствовало, что «Морская птица» следовала из Гондураса в Ньюпорт с грузом кофе и ценных пород дерева. Последняя запись в вахтенном журнале была такой: «Вышел на траверз рифа Брентон». Этот риф находится в нескольких милях от поселка Истонс-Бич.

Вернувшиеся к вечеру рыбаки, которые занимались ловом в открытом море, рассказали, что на рассвете видали «Морскую птицу» далеко от берега, и ее капитан, Джон Дарем — человек, хорошо известный на побережье, — даже приветствовал их.

Как ни старалась специальная комиссия, назначенная морскими властями Ньюпорта, найти причину внезапного исчезновения команды парусника, все ее старания ничего не дали.

Объявившиеся вскоре хозяева «Морской птицы» разгрузили судно и попытались стащить его с берега. Но не тут-то было: чем больше старались спасители, тем глубже зарывался парусник в песок. В конце концов на него махнули рукой, и судно стало местной достопримечательностью.

Прошло несколько месяцев. И вот однажды, после ненастной штормовой ночи, вышедшие утром из своих домов жители Истонс-Бич не увидели «Морской птицы». Она исчезла так же внезапно и загадочно, как и появилась. Похоже, океан решил окончательно замести следы и навсегда похоронить тайну этого корабля.

Схожая история произошла в Северной Атлантике. 28 февраля 1855 года моряками судна «Маратон» был замечен дрейфовавший парусник. В подзорную трубу удалось рассмотреть название парусника: «Джеймс Честер», но не удалось увидеть на палубе хотя бы одного человека. Похоже, людей там не было вовсе. И действительно, когда суда сблизились и капитан «Маратона» с несколькими матросами поднялся на палубу «Джеймса Честера», они не нашли на нем ни одной живой души — команда и капитан бесследно исчезли. Судно находилось в хорошем состоянии, спасательные шлюпки оставались на местах, груз был целехонек, имелся достаточный запас пресной воды и продовольствия. Не было лишь компаса и судового журнала.

Что случилось с командой? Почему она оставила судно? Какова судьба людей? Ответы на эти вопросы может дать разве что море. Но море, как обычно, хранит молчание…

В свое время много толков вызывал еще один «Летучий Голландец» — датский пятимачтовый учебный парусник «Кобенхавн» («Копенгаген»). В 1928 году это судно, на борту которого, кроме экипажа, находились 80 кадетов морского училища, совершало кругосветное плавание. Спустя неделю после того, как парусник вышел из Буэнос-Айреса, куда он заходил пополнить запасы воды и продовольствия, с него была получена радиограмма. В ней говорилось, что на судне все в порядке и плавание проходит нормально. После этого с «Кобенхавна» не поступало больше никаких вестей. В Копенгаген он не вернулся. О его дальнейшей судьбе ничего не известно.

Но находились люди — и таких было немало, — которые утверждали, что видели парусник. Причем видели в самых разных местах, но чаще всего на юге Атлантического океана. Судно будто бы шло под всеми парусами, хотя людей на нем не было видно.

В январе 1929 года его якобы видели жители острова Тристан-да-Кунья. Большой красивый барк, на палубе которого не было ни одного человека, распустив все паруса, несся, подгоняемый штормовым ветром, прямо на прибрежные рифы. Однако перед самыми рифами парусник попал в струю сильного течения, которое стало относить его в сторону. Вскоре судно окутал опустившийся на море туман. Когда шторм утих, тристанцы попытались найти если не судно, то хоть его обломки. Но ни того ни другого найти им не удалось.

В том же году о встрече с этим судном сообщили чилийские рыбаки. Однажды у южного побережья Чили — а это уже Тихий океан, — когда там бушевал мощный шторм, они увидели рыскающий по океану большой парусник, очень похожий на «Кобенхавн». На нем уже не было мачт. Однако вышедшие сразу после этого на поиски корабли-спасатели вернулись ни с чем.

Пропажа судна, славящегося своими отличными мореходными качествами, и всего его экипажа не могла не взволновать датскую общественность. На поиски «Кобенхавна» было послано специальное судно. Оно избороздило всю Южную Атлантику, побывало в Тихом и Индийском океанах, но следов барка так и не нашло. Авторитетная комиссия пришла к заключению, что «Кобенхавн» по неизвестной причине так быстро перевернулся и затонул, что люди даже не успели спустить шлюпки.

Тем не менее история с «Кобенхавном» на этом не закончилась. Спустя 30 лет о нем заговорили вновь.

В ночь с 7 на 9 октября 1959 года Пит Алгер, капитан находившегося у южной оконечности Африки голландского сухогруза «Страат Магелхэс», стоя на вахте, увидел несущееся навстречу под всеми парусами большое судно. Казалось, столкновения не избежать, но Алгер успел переложить штурвал, и все обошлось. Не успел капитан «Страат Магелхэса» прийти в себя, как парусник, словно привидение, скрылся в тумане. Алгер успел лишь заметить, что неизвестное судно было как две капли воды похоже на «Кобенхавн». Подробности этой встречи голландский капитан изложил в своем донесении морским властям. Написанное им подтвердили находившиеся в ту ночь на палубе сухогруза матросы.

Такой же непроницаемой тайной окутана история теплохода «Джойта». 3 октября 1955 года это судно, которым командовал опытный капитан Миллер, вышло, имея на борту 25 человек команды и пассажиров, из Аппиа (Западное Самоа) курсом на архипелаг Токелау. Однако в порт назначения судно не пришло. В его поиски наряду со спасательными кораблями включилась авиация: самолеты и вертолеты. Был обследован огромный участок океана. И тем не менее обнаружить судно не удалось. Оно было объявлено пропавшим без вести.

И лишь спустя месяц с лишком оказалось, что выводы следственной комиссии были преждевременными. «Джойту» случайно обнаружили в 187 милях севернее острова Фиджи. Сильно накренившееся судно дрейфовало, отдавшись на волю волн и течений. На нем не было ни команды, ни пассажиров. Не было и груза, трюмы пустовали. Что стряслось с «Джойтой», неизвестно по сей день.

Все приведенные случаи в высшей степени невероятны, таинственны и загадочны. Вряд ли когда эти тайны будут разгаданы. И все же, как сказал английский писатель Томас Харди, «… бывают вещи слишком невероятные, чтобы в них можно было поверить, но нет вещей настолько невероятных, чтобы они не могли произойти». Вот и попытаемся пофантазировать на тему: как это могло случиться? Начнем с «Эбий Эсс Харт».

В старые «добрые» времена на многих парусных кораблях существовал скверный обычай: во время долгого рейса, не имея иного развлечения, команда, выбрав какого-нибудь матроса, — чаще всего это был новичок, безответный и нерасторопный — изо дня в день изводила его насмешками и злыми шутками. Случалось, и били. И если такой человек был еще ко всему прочему не очень силен физически, жизнь его на судне становилась невыносимой. Доведенный до отчаяния, он мог пойти на любой шаг, лишь бы отомстить своим обидчикам. Он мог поджечь или потопить судно. Мог, наконец, подсыпав незаметно в котел с едой яду, отравить команду. Возможно, нечто подобное произошло на «Эбий Эсс Харт». Команда могла быть отравлена, а капитан, не евший по какой-либо причине из общего котла, остался жив. Но он не вынес гибели всей команды и тронулся умом.

На «Уранг Медане» причиной повальной смерти экипажа могли быть ядовитые и взрывчатые вещества, которые, судя по всему, перевозило судно. Груз мог быть плохо закупорен или его герметизация нарушилась во время рейса. Выделяющиеся отравляющие газы проникли в жилые и служебные помещения, что и привело к гибели людей, а затем и судна.

Впрочем, и эта версия не совсем состоятельна. Почему в таком случае не отравились спасатели? Во всяком случае, они должны были хоть почувствовать газы…

С той поры как судовладельцы начали страховать свои корабли, некоторые из них, желая избавиться от старых убыточных посудин и не остаться при этом в накладе, страховали эти корабли на крупные суммы, а затем топили, инсценируя аварию или крушение. Не исключено, что именно так поступили владельцы с «Морской птицей». Утопить судно, груженное лесом и кофе, было не так просто. Потому-то его и направили на рифы, где оно должно было наверняка разбиться. Экипаж же, загодя сев в шлюпки, «таинственно» исчез. И только случайная волна помешала осуществить задуманное.

А вот «Джойса» вполне могла стать жертвой пиратского нападения. В этих краях, изобилующих множеством островов и укромных бухт, и сегодня встреча с разбойничьим катером, вооруженным крупнокалиберным пулеметом, — дело привычное. Ограбив судно, разбойники, чтобы избавиться от нежелательных свидетелей, могли запросто прикончить моряков и пассажиров.

Могут быть и другие причины. Например, такая.

Некоторые ученые склонны считать, что виновником внезапной гибели целых экипажей является так называемый голос моря. Такое название дали звуковым волнам низкой частоты, инфразвуку, возникающему в результате взаимодействия ветра с гребнями штормовых волн. Этот инфразвук возникает в воздушных вихрях, которые образуются позади гребня волны. При этом инфразвук может распространяться на большие расстояния как в воздухе, так и в воде. Между прочим, в воде скорость его распространения даже выше. И намного. Таким образом судно может быть настигнуто инфразвуком в районе, где море совершенно спокойно.

Известно, что наше ухо воспринимает звуковые колебания свыше 20 герц. Следовательно, звуковые частоты ниже 20 герц мы не слышим. Но это вовсе не значит, что инфразвук не влияет на наш организм. Влияет и даже ощутимо. И отрицательно. Дело в том, что эти колебания могут совпадать с колебательными движениями системы кровообращения, вызывая в ней резонанс. Так, инфразвук с частотой колебаний 7 герц может быть смертелен для человека, поскольку способен затормозить кровообращение и остановить сердце. Другие частоты могут, наоборот, настолько усилить кровообращение, что полопаются артерии. Совпадение частот инфразвука и альфа-ритма головного мозга может вызвать сильное нервное расстройство. Люди в таких случаях испытывают панический страх и в припадке безумия способны на самоубийство. Давно уже замечено: когда в океане зарождается шторм, на берегу без видимых причин резко ухудшается состояние больных, становится больше самоубийств и аварий на дорогах.

Инфразвуковые колебания могут также попадать в резонанс с колебаниями корпуса судна или его мачт. В этом случае судно становится вторичным источником инфразвука и, несмотря на полный штиль, превращается в этакий огромный плавающий вибратор. Случалось же, что на покинутых экипажами судах, даже если это происходило в спокойную погоду, оказывались сломанными мачты. Охваченные паникой и ужасом люди будут прыгать с такого судна за борт, надеясь в воде найти свое спасение. А во время шторма и это верная смерть.

Появление «Летучего Голландца» может быть вызвано таким оптическим явлением, как мираж. Речь, разумеется, идет о призрачных «Голландцах».

Слово «мираж» французского происхождения. Оно означает «отражать в зеркале». Правда, в мираже, о котором идет речь, отражает не зеркало, а воздух. Дело в том, что воздух — среда далеко не однородная. Его горизонтальные слои имеют разную температуру, а следовательно, и разную плотность. Летом в жаркую погоду нижний слой воздуха намного теплее и разреженнее верхнего. Получается как бы двойное, плотно склеенное стекло. Причем каждое из этих стекол имеет иной угол преломления. Поэтому лучи солнца, пронизывающие такую неоднородную толщу воздуха, не падают прямо, а искривляются. Такое преломление лучей называется рефракцией. Чаще всего воздушная рефракция настолько слаба, что почти не нарушает истинное положение предметов. Но когда разница в плотности воздушных слоев велика, предметы, скрытые от нашего взора за горизонтом, становятся видимыми. Отражаясь в «воздушном зеркале», они как бы приподнимаются над горизонтом и приближаются к нам. Вот только один пример.

Это случилось в конце марта 1898 года в Тихом океане. В одну из ясных ночей, когда кругом стоял полный штиль, моряки германского парохода «Матадор» стали свидетелями необычной картины: в полутора-двух милях от «Матадора» появилось вдруг незнакомое судно, которое из последних сил боролось со свирепым штормом. И это в то время, когда, как уже отмечалось, вокруг самого «Матадора» океан был совершенно спокоен. Попавшее в беду судно пересекало курс германского парохода, рыская под напором ветра из стороны в сторону. Бывали мгновения, когда казалось, что судам не избежать столкновения. Несмотря на ночь, видимость была настолько хорошей, что моряки «Матадора» видели, как после удара о корпус неизвестного судна огромной волны в каюте капитана погас свет, горевший до этого в двух иллюминаторах, Спустя какое-то время судно вместе с терзавшим его штормом так же внезапно исчезло, как и появилось.

Позже немецкие моряки узнали, что судно, боровшееся в ту ночь на их глазах со штормом, находилось от «Матадора» на расстоянии… 920 миль. Сократил же это расстояние мираж.

История мореплавания знает и курьезные истории с «Летучими Голландцами».

Как-то в 20-х годах нашего столетия большой английский пассажирский пароход совершал свой очередной рейс из Европы в Америку. Погода была ненастная, море сильно штормило. Когда пароход подходил к Азорским островам, все, кто находился на его палубе, увидели вдруг… «Летучего Голландца». Самого что ни на есть настоящего. Прямо на пароход несся потрепанный бурей старинный парусник, какие плавали еще в XVIII столетии. Столкновение, казалось, неминуемо. Люди застыли в оцепенении. Но в последний миг пришедший в себя капитан парохода, схватив мегафон, прокричал что есть мочи, чтобы на паруснике переложили руль. Руль успели переложить, и, накренившись, так что реи касались гребней волн, парусник пронесся рядышком с пароходом. И тут и без того изумленным пассажирам и команде парохода пришлось изумиться еще больше: по палубе диковинного, будто сошедшего со старинной гравюры парусника метались в панике люди-призраки в старинных потрепанных костюмах. Они кричали что-то непонятное и воздевали руки к небу, словно предупреждая живых о каком-то неотвратимом несчастье.

Остаток рейса пассажиры парохода, парализованные суеверным страхом, провели в постоянном ожидании какой-нибудь беды. Ведь согласно морскому поверью встреча с «Летучим Голландцем» не сулит ничего хорошего. Это — верный предвестник несчастья. Однако против ожидания рейс закончился благополучно.

И все же молва о встрече с «Летучим Голландцем» разнеслась по всем портам Северной Атлантики. Английские и американские газеты запестрели броскими заголовками сенсационных статей о морских привидениях. На их поиски устремились в океан бесшабашные любители приключений…

И лишь спустя несколько месяцев стало известно, что английский лайнер действительно встретился с «Летучим Голландцем», но не настоящим, а… «киношным». На паруснике, специально переоборудованным под старинную бригантину, снимался приключенческий фильм о «Летучем Голландце». В открытом море судно попало в хороший шторм, и игра превратилась в явь, полную смертельной опасности. Несколько профессиональных моряков, нанятых на парусник, были не в силах справиться с ним, а от артистов и операторов толку было мало. Судно все дальше отдалялось от берега. Несколько суток носилось оно по бурному океану, готовое в любую минуту опрокинуться. И ни один капитан встречных судов не отважился прийти на помощь терпящим бедствие. И не потому, что все они, капитаны то есть, были трусами или очень суеверными людьми. Просто их сбивала с толку вся эта киношная мишура с оснащением парусника и одеждой артистов.

Есть среди «Летучих Голландцев» и свои рекордсмены.

Когда парусник «Уэйр Г. Сэрджент» потерпел, наскочив на рифы, аварию — это случилось у мыса Гаттерас (восточное побережье США), — его команда поспешила оставить тонущее судно и добралась до берега на спасательных шлюпках. Но «Уэйр Г. Сэрджент» и не собирался тонуть. Еще целых 18 месяцев скитался он без экипажа по Атлантическому океану, пройдя за это время около 6 тысяч миль. Это судно заслужило известность еще и тем, что оно пока единственное, которое без людей сумело пройти из Атлантики в Средиземное море через Гибралтарский пролив.

Абсолютный же рекорд среди «Летучих Голландцев» по праву принадлежит американской шхуне «В. Л. Уайт». В 1888 году это судно налетело в заливе Делавер (все то же восточное побережье США) на камни и было также слишком поспешно оставлено экипажем. О гибели судна с указанием точного места, где оно затонуло, его капитан составил подробный рапорт. Факт гибели шхуны в один голос подтвердили все члены экипажа.

Оставалось малое: считать судно погибшим, а его владельцу выплатить страховку. Так оно и было. Но прошло какое-то время, и в страховую компанию Ллойда, где был застрахован парусник, из разных районов Атлантики начали поступать одно за другим донесения о… встречах с «утопшим» парусником. То его видели у берегов Ирландии, то у Гебридских островов, то вновь его встречали неподалеку от залива Делавер, то севернее Шотландии. Всего же за 10 месяцев шхуну видели около 50 раз. Было подсчитано, что только за эти 10 месяцев судно совершило рейс, равный 8 тысячам миль. Сколько же всего проплыла «В. Л. Уайт», известно лишь ей одной и океану — только спустя несколько лет шхуну нашли после шторма выброшенной на небольшой остров к западу от Шотландии.

КТО В МОРЕ ЖИВЕТ?

Речь в этой главе пойдет не об обычных обитателях моря, как то краб, сельдь или устрица, хорошо знакомых каждому школьнику, тем более если этот школьник побывал летом на море, а о других, необыкновенных. Здесь будет рассказано о морских животных, которых не всякому бывалому морскому «волку» приходилось видеть.

Кто держал в руках старинные морские карты и гравюры или их репродукции, тот наверняка обратил внимание, что почти на каждой из них имеются изображения диковинных, порой прямо-таки фантастических животных, населяющих морские глубины: гигантских змей и химерных чудищ кракенов, тритонов и сирен — человеко-рыб. Что это: наивность художников-картографов, стремившихся таким образом приукрасить свою продукцию и повысить ей цену, или такие животные в самом деле населяли в былые времена моря и океаны? Сразу скажем, что картографы тут ни при чем. То есть они «при чем» — рисовали-то они, но вина их в этих невинных художествах косвенна. Настоящих виновников следует искать не в мастерских картографов, а совсем в других местах.

Вернемся столетий этак на четыре-пять назад, во времена, именуемые эпохой великих географических открытий, и заглянем в какую-нибудь портовую харчевню. Неважно в какую: португальскую или английскую, французскую или испанскую. В любой из них мы увидим одну и ту же картину: сбившись в тесный кружок возле одного из столов, пестрый портовый люд слушает, затаив дыхание, рассказ какого-нибудь бывалого моряка, который только что вернулся из плавания в далекие неведомые края. Стараясь поразить воображение слушателей, моряк рассказывает не столько о далеких землях и незнакомых народах, сколько о населяющих якобы эти земли странных существах с туловищем человека и собачьей головой, об одноглазых циклопах и двухголовых людях, о безголовых великанах, глаза, нос и рот которых помещаются у них на груди, о птицах с человечьими головами. А еще моряк рассказывал о страшных чудищах, обитающих в морях и океанах. Чаще всего этими чудищами были морские драконы длиною до мили, которые запросто могли проглотить (случалось, и проглатывали) корабль, а то и целую флотилию, неимоверной величины кракены и сирены.

Этим рассказам верили. Да и как можно было не верить, если о всех этих чудесах писали в своих дневниках, путевых заметках и даже книгах капитаны кораблей и известные путешественники — люди в отличие от простых моряков грамотные и серьезные, — которым нет причин не верить. Нетрудно представить, какое впечатление производили такие рассказы на простоватых и суеверных слушателей средневековья. На что уж ученые, и те попадали зачастую под влияние россказней любителей пофантазировать, а то и просто приврать. Диковинные существа из рассказов повидавших свет морских людей очень часто перекочевывали в серьезные научные трактаты по истории, географии и природоведению. Ученым трудно было, а порой и невозможно отделить правду от вымысла. Даже сегодня сделать это не так просто. Если с существами, населявшими якобы сушу, всеми этими циклопами и великанами, одноногими и двухголовыми людьми, все более-менее понятно — все они оказались не более чем выдумкой, то этого не скажешь о морских чудовищах. С ними далеко не все так просто и ясно…

Одно из первых упоминаний о морском змее мы находим в дошедшем до нас из седой старины древнегреческом мифе о Троянской войне. Его сюжет знаком каждому школьнику.

Видя, что Трою силой не взять, греки пошли на хитрость. По совету Одиссея они построили большого деревянного коня, в котором спрятались греческие воины. Оставив коня под стенами Трои, греки сделали вид, что сняли осаду города и уплыли прочь. Обрадованные таким поворотом событий троянцы решили втащить коня в город и поставить его на акрополе, как символ благоволения богов. И только один человек, жрец бога Аполлона Лаокон, воспротивился такому решению. Хорошо зная коварство греков, Лаокон горячо доказывал согражданам, что коня враги оставили неспроста, что в нем наверняка прячутся греческие воины, что его следует немедленно сжечь. Но троянцы и слушать не хотели жреца. Тогда Лаокон ударил по коню тяжелым копьем, и стало слышно, как внутри его зазвенело оружие греков. Но и после этого не вняли троянцы предостережениям Лаокона — настолько затмили их рассудок боги, решившие, что Троя должна наконец пасть. А чтобы наказать строптивого Лаокона и показать заодно троянцам, что жрец не прав, боги тут же придумали ему страшную кару.

На глазах изумленных троянцев море вдруг заволновалось, вспенилось, и на его поверхность поднялись со дна два огромных змея с горящими, как головни, глазами и красными гребнями на головах. Извиваясь многочисленными кольцами и сверкая на солнце золотистой чешуей, они быстро поплыли к берегу. Змеи выползли на сушу в том месте, где находился со своими двумя сыновьями Лаокон. Перепуганные троянцы кинулись наутек, а змеи обвились вокруг замешкавшихся сыновей Лаокона. Бросился Лаокон на помощь сыновьям, но и его обвили страшные змеи. Стали они душить и рвать острыми зубами тела Лаокона и его детей. Как ни старался жрец освободиться от змеиных «объятий» и освободить сыновей, все его усилия были напрасными. Проникший в тело змеиный яд сводил члены, хрустели ломающиеся кости, все труднее становилось дышать… Свершив свое черное дело, змеи уползли обратно в море и скрылись в его пучине.

Так погиб вместе со своими ни в чем не повинными детьми жрец Лаокон. Он принял страшную смерть лишь за то, что вопреки воле богов хотел спасти от гибели родной город.

Ну, а кончилась вся эта история тем, что, как и предсказывал Лаокон, после того, как троянцы втащили коня в город, греки, оказавшись в Трое, сожгли ее и перебили всех жителей.

Это — миф, легенда. А известно, что в каждой легенде и даже сказке есть какая-то, пусть самая маленькая, толика истины. Иначе откуда появиться легенде? Не может же она возникнуть на голом месте, появиться из ничего. Отсюда следует, что нашим далеким предкам доводилось видеть если не морского змея, то нечто напоминающее его. Видели его и позже. И даже не так давно, в наши уже, можно сказать, дни.

В 1892 году в Лондоне была издана довольно объемистая (592 страницы) и весьма любопытная книга под названием «Гигантский морской змей». Ее автор, доктор зоологии и ботаники из Голландии А.-К. Удеманс, собрал, систематизировал и подробно описал 162 встречи людей с морским змеем. И это начиная с 1522 года. Вот одна из таких описанных ученым встреч.

Дело было в Южной Гренландии. 6 июля 1740 года чисто случайно оказавшийся на берегу датский миссионер Ганс Эгеде увидел, как в одном месте забурлила вдруг вода, и огромное животное, всплыв на поверхность океана, стало выпускать из своей страшной пасти высокие фонтаны воды. Миссионер не растерялся. Он быстренько зарисовал чудище на клочке бумаги, а затем сделал его словесное описание. Правда, дальше этого дело не пошло. Показав рисунок соседям, пастор сунул его в бумаги и вскоре забыл о нем. Но спустя несколько десятилетий эти материалы обнаружил в архиве Эгеде его внук. Публикация рисунка покойного уже пастора укрепила позиции сторонников существования морского змея. Скептики же утверждали, что животное на рисунке датского миссионера не что иное, как нарисованный неумелой рукой кит. На что последовал не лишенный резона ответ: человек, не один год проживший в Гренландии, к тому же человек образованный, не мог не знать, как выглядит кит. Однако при всем этом он не назвал виденное им существо китом.

Следовательно, видел Эгеде не кита, а какое-то незнакомое ему животное. Возможно, это в самом деле был морской змей.

Как утверждает в своей книге доктор Удеманс, больше всего встреч с морским змеем произошло за время с 1802 года по 1890 год — 134.

6 августа 1848 года большущее змееподобное существо внезапно появилось за кормой английского корвета «Дедалус», который пересекал Атлантический океан. Можно было подумать, что чудовище преследует судно. Во всяком случае четверть часа оно не отставало от корвета. Несколько раз «змей» настолько близко подплывал к «Дедалусу», что находившиеся на палубе моряки могли хорошо видеть его всего от головы до хвоста. Видели неизвестное животное семь моряков корвета.

И вот что интересно. На что уж знающим человеком слыл крупнейший зоолог и анатом того времени английский профессор Ричард Оуэн, но и он после самых дотошных расспросов семи очевидцев с «Дедалуса» не смог определить, какое животное они видели.

Вскоре после выхода в свет книги Удеманса состоялась еще одна, наделавшая много шума встреча людей с морским змеем. Точнее, сразу с двумя.

В июле 1897 года с патрулировавшей в заливе Алонг канонерской лодки «Аваланш» были замечены два похожих на змеев гигантских существа. Они находились в 500 метрах от судна и были хорошо видны в бинокль. «Змеи» имели около 20 метров в длину, в толщину они достигали трех метров. Капитан канонерки ничего лучшего не придумал, как выстрелить по диковинным животным из пушки. «Змеи», не дожидаясь следующего, возможно более точного, выстрела, скрылись под водой.

Прошло полгода, и моряки «Аваланша» в том же самом заливе Алонг вновь встретили старых знакомых — двух «морских змеев». На сей раз капитан канонерки поступил благоразумнее: стрелять не стал, а, получше рассмотрев чудовищ, доложил о них начальству. Но начальство, не оценив благих намерений капитана, авторитетно заявило, что никаких «морских змеев» нет и быть не может, а «чудища» залива Алонг — следствие коллективной галлюцинации экипажа канонерки. Задетый за живое капитан «Аваланша» решил во что бы то ни стало если не поймать, то хотя бы убить одного «змея» и тем самым утереть нос начальству.

И уже через девять дней такой случай ему представился. И снова все в том же заливе Алонг. Как и следовало ожидать, охота на «морских змеев» не состоялась. Вспугнутые пальбой животные сразу же скрылись под водой и больше не показывались. Тем не менее с команды канонерки и ее капитана клеймо фантазеров и лгунов было снято — на сей раз морских чудовищ видели сразу 10 морских офицеров, а не считаться с их свидетельствами никто не решился. Даже самое большое начальство.

Не менее любопытная встреча с «морским змеем» произошла уже в наши дни, в 1984 году.

В один из погожих январских дней этого года инженер-механик из Ванкувера Джим Томсон вышел на своей парусной лодке в открытое море на лов рыбы. Утро было ясное, видимость хорошая, море совершенно спокойное. Едва Томсон закинул снасти, как в метрах 50–60 от его лодки на поверхность моря поднялось странное существо. Длина его была больше шести метров, толщина — около 60 сантиметров. Оно имело черное заостренное рыло, большие висячие уши, на голове торчало что-то наподобие рожек. И что удивительно, существо это не выказывало ни малейших признаков агрессивности. Скорее наоборот — вело себя, по словам Томсона, «довольно робко и спешило поскорее убраться подальше». Быстро изгибаясь вверх-вниз, «змей» направился в сторону открытого моря и вскоре пропал из виду.

Томсон был рыбаком со стажем, хорошо знал всех рыб, обитающих у Тихоокеанского побережья Америки, но то, что он видел, повергло его в изумление. Такого чуда-юда он не видел даже в книгах.

«Морские змеи» встречались людям едва ли не во всех уголках Мирового океана. Одна из таких встреч произошла у северо-восточного побережья Австралии.

В начале 1965 года на расположенном в тех местах небольшом необитаемом островке Уицсанди отдыхал с семьей и приятелем француз Робел Ле Серрек. Не успели «робинзоны» насладиться вдоволь безмятежной островной идиллией, как налетела буря, не унимавшаяся четверо суток. От непогоды пострадал лагерь «робинзонов» и большая часть их съестных припасов. Дождавшись, когда утихомирится буря, Ле Серрек и его товарищ отправились в лодке на материк, чтобы закупить что-нибудь из продовольствия.

Когда лодка приблизилась к суше, почти у самого берега на глубине двух с половиной метров приятели увидели самого что ни на есть «настоящего морского змея». Это был внушительного вида — длиной до 25 метров — гигант с массивной головой. Кожа на чудище была черной. Через каждые полтора метра его тело пересекали коричневые кольца. На спине отчетливо виднелась рваная рана, из которой выглядывала белая мякоть. «Змей» лежал, не двигаясь, словно был неживой. Ле Серрек, вспомнив о фотоаппарате, сделал несколько снимков. Но этого ему показалось мало, и оба приятеля, надев акваланги, спустились под воду. Приблизившись к «змею» на расстояние до шести метров, Ле Серрек нажал на спуск фотоаппарата. Больше кадров Ле Серрек сделать не успел — «змей» вдруг ожил и повернул свою страшную голову в сторону не в меру увлекшихся фотографов. Этого было достаточно, чтобы те уже в следующее мгновение оказались в лодке.

Полученные Ле Серреком снимки произвели в ученом мире настоящую сенсацию. И тем не менее большинство ученых, осторожничая, склонялись к мысли, что Ле Серрек и его товарищ видели, судя по всему, гигантского угря. При этом они ссылались на известного датского гидробиолога Антона Брауна.

В 1930 году этот ученый, многие годы искавший встречи с «морским змеем», во время научной экспедиции на исследовательском судне «Галатея» выловил в водах Южной Атлантики лепгоцефала (личинку угря), длина которого была без малого… два метра. Если учесть, что личинка обычного угря не превышает 10 сантиметров (ее средняя длина пять сантиметров), то можно представить, какой великан мог бы вырасти из «малька», выловленного Брауном, — самое малое до 25 метров! Чем не «морской змей»?

Верить всем подряд очевидцам, конечно, не следует. Хотя бы уже потому, что человеку свойственно ошибаться. Тем более на море, где редко бывает идеальная видимость: если не слепит глаза яркое солнце и его отражение в воде, то стоит туман или сумрачная погода. Случается, что очертание предметов искажает определенное состояние атмосферы.

Не так давно ученые из университета в Торонто (Канада) обратили внимание на такое любопытное явление: когда слой теплого воздуха находится над слоем холодного воздуха, который, в свою очередь, соприкасается с морской поверхностью, то все отдаленные предметы, находящиеся на этой морской поверхности, приобретают неестественно увеличенные размеры. Так, например, голова моржа, величина которой не превышает 40–50 сантиметров, может «вырасти» до… восьми метров.

Об этом же явлении писал С. Штрешнер, научный сотрудник морского музея в немецком городе Штральзунде: «По собственному опыту знаю, как легко можно впасть в заблуждение при наблюдении на море. Так, длинное извивающееся существо у Западной Африки оказывается гигантской морской водорослью, а выступающее на метр из воды неизвестное животное в Шхерном море (Швеция), наблюдаемое сквозь поднимающийся с поверхности теплый воздух, — тюленем».

Примеров этому предостаточно. Вот лишь некоторые из них.

Более двух столетий будоражил воображение ученых всего мира таинственный мокеле-мбембе, гигантский монстр, напоминающий доисторического динозавра. Согласно рассказам многочисленных очевидцев он водится в озере Теле, которое расположено в Конго (Африка). Больше других мокеле-мбембе не давал покоя американскому ученому Рою Мак-Колу. Он решил, чего бы это ни стоило, найти таинственное чудище.

Две первые экспедиции, организованные Мак-Колом (1980 и 1983 гг.), были безрезультатными. Однако ученый не терял надежды и, твердо решив довести дело до конца, весной 1986 года отправился в новую экспедицию. Весна была выбрана неспроста: очевидцы из числа местного населения в один голос утверждали, что видели «дракона», как правило, весной.

Излишне говорить, какие трудности пришлось преодолеть Мак-Колу и его спутникам, прежде чем они добрались до затерянного в непроходимых джунглях озера Теле. Тем большей была их радость, когда спустя несколько дней им посчастливилось наконец увидеть легендарного мокеле-мбембе.

Однажды, когда лодка с Мак-Колом и его помощниками в который раз утюжила в поисках динозавра укромные уголки озера, один из местных проводников испуганно воскликнул: «Мокеле-мбембе! Вон там!»

Тотчас взоры всех, кто находился в лодке, устремились в сторону, куда указывал не на шутку встревоженный негр. Там, оставляя за собой пенистый след, пересекало небольшой заливчик неизвестное длинное существо с гребенчатой «драконьей» спиной. Такого «зверюгу» Мак-Кол видел впервые. Сомнений не было — это мог быть только легендарный мокеле-мбембе. Пораженные участники экспедиции привстали и затаили дыхание. «Кинокамера! Фотоаппарат!» — закричал первым опомнившийся Мак-Кол.

Тотчас застрекотала кинокамера, защелкал затвор фотоаппарата. Дюжие гребцы приналегли на весла, и лодка понеслась к тому месту, где не спеша плыл мокеле-мбембе. Но вскоре его пенистый след резко оборвался, чудовище скрылось под водой. Сколько ни шарила лодка по заливу, обнаружить «змея» так и не удалось. Он будто растворился в воде. Вокруг лодки кружили одни крокодилы. Не помогла и подводная фотокамера с мощной вспышкой.

И все же Мак-Кол был доволен. Его многолетние старания не пропали даром. Мокеле-мбембе, этот загадочный гигантский змееящер, действительно существует. И первым из ученых его увидел он, профессор Чикагского университета Рой Мак-Кол!

Однако радость ученого длилась недолго. Ровно до того дня, когда были проявлены пленки и увеличены фотоснимки. Вот тут-то и стало все на свои места. На снимках отчетливо было видно, что плывет не диковинный «змей», а обычная крокодилица, за которой следуют в кильватере несколько крокодилов-самцов. Дело-то ведь было весной. А весна — время, когда и у крокодилов происходят брачные ритуалы.

Вот вам и доисторический монстр!

А теперь попробуем представить, что у Мак-Кола сломался фотоаппарат или его вообще не было. Нет сомнения, что легенда о мокеле-мбембе благодаря авторитету ученого превратилась бы в «реальность», усомниться в которой решился бы не каждый.

Или такой случай. 13 сентября 1959 года шотландские рыбаки Джеджс и Гэвин, промышляя у небольшого острова Сойя (Гебриды), увидели неизвестное морское существо, разительно похожее, по словам очевидцев, на «морского змея». Вот как описывал его один из рыбаков, Джеджс: «Я заметил огромный черный предмет на поверхности воды — он казался живым. Да, это было неизвестное существо! Когда оно направилось в нашу сторону, мы оба встали, чтобы лучше его рассмотреть. Нас охватило сомнение: чудовище, медленно двигавшееся к лодке, напоминало адское существо доисторических времен. Мы стояли как вкопанные и смотрели, как оно приближается. За этой тварью мы наблюдали более часа, но я все еще не понимал, что же это такое… Я убежден, что речь может идти только о троюродном брате какого-то доисторического чудовища».

Со слов рыбаков местный художник сделал рисунок «морского змея». Этот рисунок и «точное описание» неведомого существа, обойдя мировую печать, вызвали среди ученых большой переполох. Число приверженцев теории существования «морского змея» резко увеличилось. Мало кому приходило в голову, что рыбаки могли просто-напросто ошибиться.

Однако, как это часто водится, нашелся «Фома неверующий» — им был известный английский биолог Д. Фрезер, — который не поленился встретиться с рыбаками. После дотошных расспросов он пришел к выводу, что «морским змеем», виденным Джеджсом и Гэвином, была обыкновенная кожистая черепаха.

Такая же участь постигла и другую сенсацию, касающуюся «морского змея». Речь идет о наделавшем в начале прошлого столетия много шума «чудовище Стронсея».

В 1808 году одна шотландская газета преподнесла миру «сенсационную весть»: к острову Стронсей (Оркнейские острова) волны прибили «неведомое чудовище» гигантских размеров. При этом газета ссылалась на местных жителей — «почтенных граждан, свидетельствам которых нельзя не верить». Согласно свидетельствам «почтенных граждан» Стронсея, неизвестное морское чудовище выглядело приблизительно так: длина — 16,8 метра, охват туловища — 3,6 метра, голова маленькая, не более 30 сантиметров от морды до первого позвонка, длина тонкой шеи — около 4,5 метра. Спина лохматая, грива начинается с морды. И что самое удивительное, «змей» располагал тремя парами лап. И еще одна странность: хотя это и был «змей», кожа у него была почему-то не чешуйчатой, а гладкой. И не черного, а серого цвета. Да и глаза были большими, наподобие тюленьих.

Сообщение газеты произвело в научных кругах фурор. «Морской змей» все-таки существует! Существует вопреки всем доказательствам скептиков. Да к тому же еще имеет шесть конечностей. Тоже сенсация! Люди-то ведь привыкли к четырем…

К счастью (не для газеты, а для науки), в то время в Шотландии находился зоолог, сотрудник Парижского музея естественной истории. Понятно, что он никак не мог упустить столь редкой возможности увидеть собственными глазами неведомое науке существо и поспешил на Стронсей. И что же он там увидел? А увидел он там разложившиеся останки гигантской акулы…

«Морским змеем» вполне может стать (в глазах некоторых неопознанных очевидцев) рыба-весло, или, как ее еще называют, сельдяной король. Эта рыба известна также под названием «рыба-лента». Иные особи этого вида рыб достигают в длину 15 метров и больше. У сельдяного короля примечателен спинной плавник. Он имеет ярко-красную окраску и тянется от головы до хвоста. Кроме того, в передней его части есть длинные шипы. Когда рыба чем-то встревожена, эти шипы приподнимаются и становятся похожими на высокий красный гребень. Не отсюда ли «морские змеи» с ярко-красными гривами?

Многие десятилетия в Китае, США, Франции жителям некоторых деревень, расположенных вблизи озер, не давали покоя обитающие в этих озерах страшные драконы. Каких только мрачных и «достоверных» историй не рассказывали люди об этих «водяных чудищах»! Редкие смельчаки отваживались купаться или ловить рыбу в этих озерах. Так продолжалось до тех пор, пока «драконами» не заинтересовались ученые-ихтиологи. А заинтересовавшись, выяснили, что это были самые обыкновенные осетры. Не то чтобы совсем обыкновенные, но тем не менее…

Давно известно, что некоторые долгожители из семейства осетровых способны достигать гигантских размеров. Так, например, осетр, выловленный однажды в американском озере Вашингтон, весил ни много ни мало… 300 килограммов и имел в длину 3 метра 35 сантиметров. По прикидке ученых возраст этого монстра превышал 100 лет. К этому следует добавить, что у гигантских осетров не совсем обычная окраска. Особенно у тех, что водятся в некоторых озерах Восточного Китая. Такую рыбину, всплывшую на поверхность воды, а тем более встретившуюся внезапно под водой, самый знающий рыбак наверняка примет за допотопное чудище.

Принимать на веру свидетельства очевидцев опасно еще и потому, что находятся среди них люди, которые не прочь подурачиться, а то и сознательно пойти на обман.

В 40-х годах прошлого столетия некий американский доктор зоологии Альберт Кох показывал (за деньги, разумеется) в Нью-Йорке и Чикаго скелет гигантского «морского змея» длиной больше 35 метров. На поверку же оказалось, что предприимчивый делец со званием «профессор» дурачил людей, соорудив «морского монстра» из скелетов пяти обыкновенных китов.

Так существует «морской змей» или все это досужие выдумки падких на легкую славу «очевидцев»?

Сегодня однозначного ответа на этот вопрос нет. Мнение ученых разделилось. Вот высказывание известного чешского зоолога и популяризатора науки профессора И. Аугуста: «Поверить в существование чудовищных «морских змеев» можно будет лишь тогда, когда такая змея будет действительно поймана. Думаю все же, что надежды на такую поимку очень мало».

Прямо противоположную точку зрения высказывает профессор Брюссельского Королевского института естествознания Бернар Эйвельманс. Нисколько не сомневаясь в существовании «морского змея», почтенный профессор лишь замечает: «Сейчас всех волнует другой вопрос: что он собой представляет?»

Дело в том, что Эйвельманс вовсе не считает, что «морской змей» должен непременно иметь подобие змеи. По его мнению, скорее всего, людям встречался не один вид, а несколько неизвестных науке гигантских морских животных, похожих на змея.

«Морским змеем» может, например, стать отдаленный потомок гигантского морского крокодила. Такие крокодилы — в длину они достигали 15 метров — существовали в далекие доисторические времена. Возможно, прародителем современного «морского змея» является какое-нибудь другое древнее животное — скажем, тот же ящер, — обитавшее в водах Мирового океана в прадавние геологические эпохи и сумевшее дожить до наших дней.

Одним из первых такую мысль высказал известный американский ученый-ихтиолог Дж. Смит. Тот самый Смит, которому в 1938 году посчастливилось — после 14 лет неустанных поисков — выловить тралом на большой глубине у юго-восточного побережья Африки целаканта — кистеперую рыбу, которая, как считалось до этого, вымерла 70 миллионов лет назад. Говоря о «морском змее», профессор Смит задает вполне резонный вопрос: если на протяжении 70 миллионов лет сумел сохраниться целакант, то почему нельзя допустить, что сохранилось какое-нибудь более крупное, напоминающее змея доисторическое животное?

Эта точка зрения заслуживает внимания еще и потому, что не один лишь целакант сумел дожить до наших дней. Вблизи Коморских островов, расположенных между Африкой и Мадагаскаром, обитает еще одна кистеперая рыба, которая, как предполагалось ранее, вымерла аж 200 миллионов лет назад. Речь идет о латимерии. И что интересно, выяснилось, что эта рыба не ползает, как думалось ранее, по дну, а очень даже недурно плавает и добывает себе корм как на дне, так и в толще воды.

В 1973 году профессор Ванкуверского университета Поль Леблонд, собрав и проанализировав 23 встречи с «морским змеем», которые произошли у западного побережья Северной Америки на протяжении 60 лет, пришел к такому выводу: «…я убедился, что существует один-два вида обитающих в океане животных, совершенно не похожих на известные науке».

Не лишним будет напомнить; что до сих пор одним из «белых пятен» на карте мира является мало изученное Саргассово море. Некоторые ученые считают, что именно в его теплых и малодоступных водах предстоит обнаружить неведомое пока морское животное, которое моряки принимают за «морского змея».

Другим не менее страшным чудовищем, которым «населили» моря и океаны обладавшие живой фантазией моряки и ученые средневековья, был кракен (он же пульп, он же спрут).

Как и в истории с «морским змеем», легенды о морских чудищах невероятной величины уходят корнями в далекое прошлое. Достаточно вспомнить многоголовое чудище Сциллу, которая в один присест сожрала сразу шестерых спутников Одиссея.

Однако, как ни велика и страшна была Сцилла, она не идет ни в какое сравнение с кракенами, порожденными буйной фантазией моряков прошлого, больших любителей приукрасить свои приключения и переживания. В мрачное раннее средневековье о кракенах («крак» по-норвежски — низкое корявое дерево) ходило множество, одна другой жутче, легенд.

Согласно одной из них ужасающего вида животное поднимается иногда из морской бездны на поверхность и неподвижно замирает, греясь под лучами теплого солнца. И так, не двигаясь и не выказывая малейших признаков жизни, кракен может пребывать очень долго. Так долго, что его широченная спина успевает покрыться землей. На этой земле произрастали принесенные ветром семена, появлялась буйная растительность: трава, кусты, деревья. Затем на «остров» проникали животные и люди. Люди, естественно, начинали обживать новую «землю»: строить хижины, разводить скот, заниматься земледелием. Но их безмятежная жизнь длилась обычно до тех пор, пока в один прекрасный день соскучившийся по подводному мраку кракен не погружался в морскую пучину, увлекая за собой все население живого «острова».

Исполинского кракена, выползшего из моря на берег Лапландии, видел якобы в 1180 году король Норвегии Сверр. Чудовище, как утверждал король, было таким огромным, что на его спине мог запросто проводить учения полк солдат.

А с епископом Нирадосским, согласно другой легенде, произошел и вовсе из ряда вон выходящий случай. Прогуливаясь однажды по берегу моря, епископ наткнулся вдруг на невесть откуда появившуюся скалу. Приняв скалу за чудо божье, священнослужитель решил тут же воздать всевышнему хвалу. Он наспех соорудил на «скале» алтарь и отслужил молебен. Кракен терпеливо дождался окончания службы и, когда почтенный епископ спустился со «скалы» на сушу, медленно погрузился в море.

А теперь перенесемся в XVIII столетие. Мореплаватели открыли новые земли, о существовании которых в XII столетии, а тем более в Древней Греции мало кто подозревал. Еще совершая первые кругосветные плавания, люди воочию убедились, что Земля круглая. Ученые постигли тайну мироздания. Человек опустился на морское дно — к этому времени был изобретен подводный колокол. Словом, прогресс был налицо. Казалось бы, в такие времена россказни о кракенах должны восприниматься не более как сказки. Ан нет! Легенды и рассказы «очевидцев» об исполинских морских чудовищах как будоражили умы людей, так и продолжали будоражить далее. И распространению их способствовали не только безграмотные и суеверные моряки…

В 1751–1753 годах выходит в свет очень солидный двухтомный трактат норвежского епископа (город Берген) и историка Эрика Понтоптидана под названием «Естественная история Норвегии». И что же мы находим в этом солидном научном труде? А находим мы вот что: «Когда чудовище всплывает на поверхность, над морем, словно перископы, поднимаются его блестящие рога. Вытягиваются в длину, набухают, наливаются кровью. Они возвышаются над водой, как мачты корабля средних размеров. Это, по-видимому, руки животного. Говорят, если оно ухватится ими даже за самое большое судно, то может утащить его на дно».

Тем более не приходится удивляться высказываниям архиепископа Упсалы и митрополита Шведского Оласа Магнуса, автора «Краткой истории готов, шведов, вандалов и других северных народов», изданной ранее, в 1555 году. В этой книге можно найти не менее красочное описание морского чудища: «Его вид ужасен. Голова квадратная, вся в колючках, острые и длинные рога торчат из нее во все стороны, от того похож зверь на вырванное с корнем дерево. Длина головы — 12 локтей, она черная, и огромные сидят на ней глаза… Глаза красные и огненные, а потому темной ночью кажется, будто под водой пламя горит. С головы бородой висят вниз волосы, толстые и длинные, как гусиные перья… Одно такое чудовище может потопить много больших кораблей со множеством сильных матросов». В 1802–1805 годах французский ученый Дени де Монфор издал книгу, которая называлась «Общая и частная естественная история моллюсков». Этот, с позволения сказать, научный труд являлся невообразимой смесью серьезных исследований и всевозможных, порой прямо-таки абсурдных выдумок. Одна из глав книги де Монфора была посвящена «колоссальному пульпу». Автор красочно, со многими леденящими душу подробностями описывал, как однажды этот пульп (говоря другими словами — спрут), всплыв на поверхность моря, схватил своими щупальцами проходившее мимо трехмачтовое судно и без особых усилий утащил его вместе с экипажем на дно. Надо думать, на обед.

Книга имела необыкновенный успех. Правда, не среди собратьев де Монфора, ученых, а у французского обывателя, жаждавшего острых ощущений.

Впрочем, де Монфора это нисколько не смущало. Скорее, наоборот. Когда слухи о неожиданном успехе книги у читателей дошли до автора, он сказал: «Что ж, раз они поверили, что пульп способен съесть один корабль, а я заставлю его проглотить целый флот». И обещание свое де Монфор выполнил.

Незадолго перед этим, во время англо-французской войны, произошло загадочное событие, вызвавшее самые разноречивые толки. В 1782 году в морском бою у островов Вест-Индии англичанам удалось захватить шесть французских кораблей. Плененные суда под конвоем четырех английских фрегатов были отправлены в один из близлежащих английских портов. Однако в порт назначения ни французские, ни английские корабли не пришли. Все десять кораблей исчезли. Исчезли таинственно, неизвестно где, когда и почему. Как водится в таких случаях, высказывались самые невероятные причины их пропажи.

Вот об этом-то случае и вспомнил де Монфор, грозясь заставить пульпа проглотить целый флот. Он спешно настрочил новый «научный труд», в котором на полном серьезе, «научно обоснованно» рассказывалось, как все десять англо-французских кораблей были утащены на дно гигантскими каракатицами. То бишь пульпами.

Но случилось непредвиденное. Задетое за живое британское адмиралтейство опровергло беспардонное вранье лжеученого и приоткрыло завесу над тайной гибели десятка судов. Как выяснилось, эта тайна была известна английским властям. Разразился скандал. Де Монфора объявили шарлатаном. От него отвернулись коллеги-ученые. Он стал объектом едких насмешек еще не так давно восхвалявших его газетчиков. С мечтой о серьезной научной карьере пришлось расстаться. Расстаться навсегда.

После этого случая ученые не то что писать — говорить вслух о кракенах и пульпах долго не решались. Никому не хотелось, как это было с де Монфором, попасть впросак. Одни моряки продолжали время от времени рассказывать о встречах с пульпами. Но этим рассказам уже мало кто верил.

Так продолжалось до 1861 года. В том году мир облетела нашумевшая весть о встрече французского военного парусно-колесного корвета «Алектон» с… гигантским пульпом. Тем самым пульпом, из-за которого так пострадал Дени де Монфор. Было это так.

Когда «Алектон» находился северо-восточнее Канарских островов, один из матросов заметил поднявшееся неподалеку на поверхность океана огромное живое тело. Возникшее поначалу замешательство на судне сменилось вскоре любопытством. Капитан корвета приказал подойти поближе. На воде покачивалось странного вида неизвестное огромное существо. Его красновато-желтого цвета тело имело в длину добрых шесть метров. Это было даже не тело, а скорее голова с большущими, размером с ядро крупного калибра, выпученными круглыми глазами. Из головы же росли длинные, похожие на огромных змей, постоянно шевелящиеся щупальцы.

Первое, что сделал капитан, это приказал открыть по диковинному морскому зверю огонь из пушек. Но канониры оказались не на высоте. Их ядра не причиняли пульпу никакого вреда. Во всяком случае, чудовище не выказывало ни малейших признаков беспокойства. Оно лишь то погружалось под воду, то вновь всплывало на поверхность. Судя по всему, чудище издыхало. Капитан «Алектона» настолько осмелел, что приказал подойти к пульпу вплотную. Спрута измерили. На глаз, разумеется. И зарисовали наскоро. После этого его захотели загарпунить. Но из этого ничего не вышло: слишком уж у пульпа было мягкое тело, чтобы в нем держался гарпун. Тогда решено было заарканить чудовище. Но аркан, накинутый на хвост пульпа, перерезал рыхлое тело, и туша спрута, весившая не менее двух тонн, плюхнулась в море. Морякам остался в качестве вещественного доказательства оторванный кусок хвоста весом в полтора пуда.

После этого случая мир вновь заговорил о неизвестных науке гигантских пульпах, обитающих в вечно мрачных морских глубинах. Жаль, что к тому времени не было в живых неудачливого де Монфора. Ходили смутные слухи, что горе-ученый закончил свои дни на каторге.

Но прошло еще добрых два десятка лет, прежде чем ученым удалось «установить личность» морских страшилищ. В начале 80-х годов прошлого столетия вследствие вероятнее всего какой-то эпидемии в водах и на побережье многих морей (прежде всего Северной Атлантики) были обнаружены полуживые и мертвые пульпы. Исследовавшие их ученые установили, что кракены и пульпы, столько веков наводившие страх на мореплавателей, — не что иное, как гигантские кальмары рода архитевтис. Эти головоногие моллюски (даже язык не поворачивается назвать этих исполинских тварей моллюсками, однако это так) водятся во всех океанах, включая и теплые воды Северного Ледовитого.

Самый большой архитевтис, какого удалось обследовать ученым, имел в длину 18 метров и весил 10 тонн. Но и это далеко не предел. Предполагается (это утверждают многие ученые, в частности, доктор биологии из США Н. Беррил), что некоторые особи кальмаров могут достигать 45 метров в длину. Вес такого монстра будет превышать 20 тонн. А если верить старым китобоям, находившим в желудках кашалота (гигантские кальмары — самая лакомая пища кашалота) куски щупалец архитевтисов толщиной «как мачта корабля» и даже «как бочка из-под солонины», то можно предположить, что бывают спруты длиной до 100 метров. Такому исполину и впрямь ничего не стоит опрокинуть средних размеров судно. А ведь в старину суда средних размеров (по нынешним меркам, разумеется) только и плавали по морям. Например, знаменитая колумбова «Санта-Мария» имела всего-навсего 110 тонн водоизмещения. Самая что ни на есть средних размеров рыболовная шхуна.

Цвет кожи гигантского кальмара темно-зеленый. Но когда он возбужден, его цвет становится кирпичнокрасным. У архитевтисов самые большие глаза среди всех живых существ. Их размер может достигать полуметра в диаметре. Живут они глубоко под водой, почти не показываясь на поверхности.

Фрэнк Буллен, английский моряк и литератор, писал: «Трудно представить себе более ужасный образ, чем образ одного из этих морских чудищ, парящих в океанских глубинах, еще более мрачных от чернильной жидкости, выпускаемой этими тварями в огромных количествах; стоит представить себе сотни чашеобразных присосков, которыми оснащены его щупальца, постоянно находящиеся в движении и готовые в любое мгновение вцепиться в кого и во что угодно. И в центре переплетения этих живых ловушек — бездонная пасть с огромным крюковатым клювом, готовым разорвать на части жертву, очутившуюся в щупальцах. При одной мысли об этом мороз продирает по коже».

Питаются эти жуткие твари крупной рыбой, дельфинами, акулами. Не прочь полакомиться и человеком.

…В марте 1941 года в центральной части Атлантики немецкий крейсер «Санта-Круц» обстрелял и потопил английское транспортное судно «Британия». Из всего экипажа «Британии» спастись удалось всего двенадцати морякам. Все они, сбившись в тесную кучку, держались за надувной плотик. Плотик был настолько мал, что на нем могли поместиться от силы четыре человека. Пока несколько этих бедолаг отдыхали и согревались на плоту, остальные кисли по шею в воде. Менялись местами по очереди.

Однажды в лунную ночь вода подле плотика вдруг забурлила, и из глубины всплыл огромный кальмар. Он схватил своими длинными щупальцами одного из моряков, легко оторвал его от плота и утащил в черную бездну. О том, чтобы как-то помочь несчастному, не могло быть и речи.

Зацепенев от ужаса, люди ждали, когда кальмар поднимется за следующей жертвой. И чудище не заставило ждать себя долго. На сей раз выбор кальмара пал на лейтенанта Кокса. Когда зазубренные присоски змееподобных щупалец впились в тело лейтенанта, тот взвыл от нестерпимой боли. К счастью, неизвестно почему, кальмар выпустил Кокса и скрылся под водой. Тем не менее на теле Кокса на всю жизнь остались уродливые раны — своими присосками кальмар вырвал у него куски кожи и мяса.

Судьба оставшихся в живых моряков «Британии» была более чем трагична. Пять дней и ночей носило их плотик по океану. Один за другим умирали люди от холода, голода и жажды. На шестой день, когда плот заметили с испанского корабля, на нем оставалось только три едва живых человека. В их числе был и лейтенант Кокс.

Другим морским обитателем, которого долгое время прочили кандидатом в кракены, был еще один головоногий — осьминог. Помните, как писал о нем в своем романе «Труженики моря» Виктор Гюго?

«Множеством гнусных ртов проникает к вам эта тварь: гидра срастается с человеком, человек сливается с гидрой. Вы — одно целое с нею. Вы — пленник этого воплощенного кошмара. Тигр может сожрать вас, осьминог — страшно подумать! — высасывает вас. Он тянет вас к себе, вбирает, и вы, связанный, склеенный этой живой слизью, беспомощный, чувствуете, как медленно переливаетесь в этот страшный мешок — это чудовище. Ужасно быть съеденным заживо, но есть нечто более неописуемое — быть заживо выпитым».

Сразу скажем, что великий романтик навел на осьминогов напраслину. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: в его время люди о спрутах знали очень мало. Лишь со временем выяснилось, что осьминог совершенно не годится на роль кракена, или спрута, хотя, в сущности, и является спрутом. Во-первых, хотя бы уже потому, что вес самого крупного в мире гонконгского осьминога (всего же насчитывается более сотни видов этого животного) не превышает 50 килограммов. Во-вторых, осьминоги очень спокойные и даже пугливые существа. При виде человека они стараются поскорее спрятаться в укрытие или вообще убраться восвояси. Как сказал один аквалангист, «скорее на фермера в поле нападет тыква, чем на пловца — осьминог». Питаются спруты исключительно моллюсками, раками и крабами.

Однако это вовсе не значит, что осьминога можно безнаказанно обидеть. В случае необходимости защищаться обычно спокойный осьминог может показать характер. Об одном таком любопытном случае рассказали в своей книге «За подводными сокровищами» американские аквалангисты супруги Джен и Барни Крайл.

Однажды — дело было у побережья Калифорнии — какой-то неосторожный ныряльщик ударил сидящего в своем логове десятифунтового осьминога копьем. Спрут отреагировал молниеносно: одним щупальцем схватил обидчика за ногу, остальными семью намертво присосался к скале. При этом, пока шла борьба, осьминог свирепо смотрел на своего противника большими, близко посаженными глазами. Он как бы говорил: «Я тебе покажу, как нападать на мирное животное!» Лишь ценой огромных усилий задыхающемуся ныряльщику, который, кстати будет сказать, обладал недюжинной силой, удалось освободиться от цепких «объятий» рассерженного спрута.

Мясо осьминогов с давних пор считается деликатесом. По этому поводу вспомним такую забавную, связанную с осьминогами, историю.

Однажды Филоксен Сиракузский созвал своих друзей на пир. По такому случаю был заказан трехфутовый спрут. Приготовленный искусным поваром спрут оказался настолько вкусным, что не особо чтивший законы гостеприимства Филоксен съел его всего сам. Как и следовало ожидать, он объелся и не на шутку заболел. Врач, обследовав больного, заявил, что жить тому осталось считанные часы. Тогда Филоксен потребовал принести ему оставшуюся от обеда голову осьминога. Расправившись и с головой, он лег в постель и стал покорно ожидать смерти, заявив, что теперь на земле не осталось ничего, что бы он мог пожелать.

Несправедливо будет не отметить, что осьминоги очень умные и сообразительные твари, наделенные необыкновенно развитым мозгом и сложной нервной системой, а следовательно, и многочисленными способностями. Большинство ученых сходятся во мнении, что разум осьминога уступает лишь разуму человека. Недаром многие писатели-фантасты охотно изображают наших братьев по разуму с других планет спрутоподобными существами. Вспомним хотя бы марсиан из романа Герберта Уэллса «Война миров».

Итак, мы убедились, что страхи перед «морскими змеями», кракенами, пульпами и спрутами (если не считать архитевтисов) сильно преувеличены, а зачастую и вовсе не имеют под собой какой-либо почвы… Если уж говорить об опасных для человека обитателях моря, то прежде всего, наверное, следовало бы вспомнить невзрачную и совершенно безобидную с виду медузу, носящую прозвище «морская оса». Диаметр зонта этой малютки не превышает 12 сантиметров. Правда, она имеет длинные — до 8 метров, висящие книзу щупальца. А в этих щупальцах содержится яд, по составу напоминающий яд кобры. Благодаря этому яду «морская оса» опаснее любого «морского змея» или кракена. Достаточно человеку коснуться щупальца, как через пять минут он умирает. И хотя chironex Aeckeri — так по-научному зовут эту медузу — водится только у берегов Северной Австралии, людей от нее погибло больше, чем от всех пульпов, спрутов и акул, вместе взятых.

И вновь легенда. И вновь нам придется вернуться на два с половиной тысячелетия назад. Вернуться в цветущую Элладу, давшую миру наряду с неповторимыми произведениями литературы, архитектуры и скульптуры замечательнейшие мифы, равных которым не знает ни один другой народ.

Так вот. Один рыбак из Антедоны по имени Главк, отличавшийся острой наблюдательностью, как-то заметил, что выброшенная на берег рыба, если она полежит на траве, растущей на берегу, тут же оживает и прыгает обратно в воду. Главк, который, кроме всего прочего, был еще крайне любознательным, не смог удержаться, чтобы не пожевать этой травы. Очень уж захотелось ему узнать, что же происходит с рыбой. Не знал ведь рыбак, что трава эта не простая, а чудодейственная, посеянная самим богом морей Посейдоном. Пожевал рыбак траву, нырнул в море и почувствовал, что может он теперь обходиться без воздуха и часами пребывать под водой. Подводный же мир так понравился ему, что решил он остаться в нем навсегда. Узнали об этом олимпийцы и порешили сделать рыбака морским божеством, помощником Посейдона. Вместо ненужных теперь Главку ног вырос у него рыбий хвост, а все тело ниже пояса покрылось сверкающей чешуей. Эта легенда бытует в Греции по сей день. И сегодня греческие ловцы губок считают Главка своим покровителем. Каждый год собираются они на острове Элетт и там, на скале, носящей имя Главка, устраивают ритуальное празднество, посвященное своему богу-покровителю.

Главк — не единственная человеко-рыба, живущая, согласно древнегреческим мифам, в море. Во всех морских путешествиях богиню любви Афродиту, которая, как известно, родилась из морской пены, сопровождают другие человеко-рыбы — тритоны. А еще в подводном царстве Посейдона беззаботно живут 50 нереид, дочерей вещего Нерея и родных сестер жены бога морей прекрасной Амфитриты. Все они юные и необыкновенно красивые. Когда море спокойное, нереиды выплывают из морских глубин и, взявшись за руки, танцуют на берегу. Аккомпанементом им служит нежное хлопанье набегающих на берег волн. Эхо их тихого и мелодичного пения повторяют все прибрежные скалы. Вся округа наполняется чарующей музыкой, которую можно слушать целую ночь. А еще нереиды охраняют в пути мореплавателей.

А далеко от Греции, на самом краю Вселенной живет бог-титан Океан. И есть у Океана 3 тысячи сынов, речных богов, и 3 тысячи дочерей, Океанид, богинь ручьев и источников. Это они питают водой моря и океаны, это они дают жизнь всему живому на земле.

Но оказывается, что и греческие морские божества не были первыми людьми-русалками. Их предшественницей была, надо думать, сирийская богиня Луны и рыбной ловли Атаргате (по-другому Деркето). Как писал римский историк Лукиан, Атаргате была «полуженщина, но от бедер книзу у нее растет рыбий хвост». Никто из финикийцев не имел права выйти в море на рыбный промысел, не получив на то благословения могущественной богини. Благословения эти выдавала, разумеется, не сама богиня, а ее жрецы. И не даром, а за соответствующую плату.

Со временем полулюди-полурыбы стали непременным персонажем фольклора всех стран и народов. В особенности приморских. У разных народов эти загадочные существа называются по-разному: нереиды, сирены, лорелеи, мемейды, наяды, русалки, мавки.

Легенды живучи. Случается, и в наши дни «встретится» какому-нибудь рыбаку или охотнику, моряку или просто любителю ночных прогулок если не в фьордах Скандинавии, то на берегу Днепра, если не на золотистом пляже Самоа, то среди суровых скал Огненной Земли прекрасная длинноволосая девушка с рыбьим хвостом.

Первым же ученым, который писал о русалках, был знакомый уже нам Плиний Старший. «Что же касается сирен, — отметил он, — то слухи о них не выдуманные байки, а чистая правда. Они существуют в самом деле: посмотрите, как их изображают художники. Тело у них шершавое и чешуйчатое, даже в верхней части туловища, которое похоже на женскую фигуру. Сирены живут в море, вблизи берегов. Ихние тихие голоса можно услышать и днем. Одну сирену нашли мертвой на морском берегу. Местные жители рассказывают, что жалобные стоны умирающей было слышно далеко от берега».

Чтобы не быть голословным, Плиний приводит в качестве примера и другие рассказы очевидцев, которым приходилось видеть русалок.

Еще больше сведений такого рода собрали французский естествоиспытатель Фурнваль. В 1250 году Фурнваль написал посвященную сиренам книгу под многозначительным названием «Галантные животные».

Приблизительно с этого времени сирены, наяды и русалки становятся в представлении суеверных людей такими же привычными жителями морей, как, скажем, дельфины или акулы. При этом о тритонах вспоминают все реже, а со временем и вовсе забывают. Бородатых, устрашающего вида рыбо-мужчин напрочь вытесняют их более привлекательные подруги. Все у них красивое и обольстительное: и длинные волнистые волосы, и высокие благородные груди, и белые гибкие руки. Особенно волновали русалки воображение моряков, которые, случалось, по нескольку месяцев не ступали на берег и, естественно, не могли видеть женщин.

В начале XVII века во время одного из своих арктических плаваний известный английский мореплаватель Генри Гудзон сделал в судовом журнале такую запись: «Сегодня один из участников нашей экспедиции заметил с палубы судна сирену и позвал товарищей посмотреть на нее. Все время, пока сирена плыла рядом с судном, она сурово смотрела на людей. Затем она поплыла в открытое море и несколько раз кувыркнулась. Когда сирена ныряла, матросы увидели ее хвост. Он был похож на хвост дельфина, но был в пятнах, как у макрели».

Приблизительно в те же годы на пляже города Висбю, что на острове Гогланд (Балтийское море), согласно одной из старинных хроник, жила молодая и, конечно, симпатичная русалка. Она редко показывалась людям, а видеть ее хотели многие. Чтобы удовлетворить всеобщее любопытство, а заодно, чего уж греха таить, неплохо на этом заработать, несколько предприимчивых граждан Висбю решили поймать русалку. После нескольких бессонных ночей им это удалось. Несчастную притащили в город и пустили в искусственный бассейн. В бассейне русалка прожила всего один день. В первую же ночь она исчезла неизвестно как и куда. Во всяком случае, на пляже она больше никогда не появлялась.

Путешествуя в свое время по Голландии, царь Петр I увидел как-то в конторе одного амстердамского книгоиздателя гравюру, на которой была изображена обнаженная миловидная девушка с покрытым чешуей рыбьим хвостом. Гравюра заинтересовала царя. И не столько потому, что он увлекался рисунками, которые сейчас принято называть порнографическими, сколько потому, что в пояснительном тексте указывалось, что гравюра является копией рисованного с натуры рисунка, взятого из книги немецкого священника Валентина «Естественная история Амбойны». Этот священник долгое время служил в Голландской Ост-Индии и, помимо своих прямых обязанностей, занимался научными исследованиями.

К чести Петра I надо сказать, что он интересовался не только пикантными рисунками. Он интересовался буквально всем, что могло бы пополнить его знания. Разумеется, царь не мог упустить возможности узнать побольше о русалках. Тем более из первых рук. И Петр разыскал автора «Истории Амбойны» и с присущей любознательным людям дотошностью расспросил его об изображенной на гравюре русалке. «Ни одно сообщение в мире не является столь правдивым, как это!» — такими словами закончил свой рассказ Валентин. А рассказал он царю следующее.

В начале XVII столетия губернатору Молуккских островов Ван дер Стеллу, страстному зоологу-любителю, удалось поймать на острове Борнео (сейчас Калимантан) сирену. Длина ее была около полутора метров, а ее внешность полностью соответствовала классическому образу морских дев: «голова девушки с длинными волосами, прекрасные руки и грудь, торс, оканчивающийся длинным рыбьим хвостом». Губернатор не только сделал описание русалки, но и пригласил к себе художника Ост-Индской компании, который сделал с нее несколько рисунков. Один из этих рисунков, вернее, копию с него, и увидел в Амстердаме Петр I.

Стелл поместил пленницу в большую бочку с водой. В бочку бросали крабов, моллюсков, рыбу, но русалка ничего не ела, лишь изредка попискивала по-мышиному. Прожив в неволе четыре дня, она умерла.

Если губернатор Молуккских островов был всего-навсего зоологом-любителем, которому можно верить, а можно и не верить, то этого нельзя сказать об Амбруазе Паре. Уж кто-кто, а Паре, выдающийся хирург средневековья, основоположник современной хирургии, наверняка мог отличить человеко-рыбу от любой другой обитающей в море твари. А ведь и у него мы находим описания сирен и тритонов, которых, по его словам, он видел воочию. Один из тритонов, названный Паре «солдатом моря», был волосатым и бородатым мужчиной, а «от желудка и ниже — это чешуйчатая рыба с единственным хвостом вместо ног».

В существование людей моря верил французский естествоиспытатель Бернар де Мейе. Тот самый Мейе, который задолго до Чарлза Дарвина начал разрабатывать теорию эволюции органического мира. Мейе собрал множество свидетельств, касающихся сирен. Большинство этих рассказов он включил в свою книгу «Беседы о происхождении Человека», изданную в 1748 году.

Получеловек-полурыба был встречен в мае 1791 года у берегов французских Антильских островов судном, которым командовал капитан Пьер Люс. Когда судно прибыло в порт, его команда во главе со своим капитаном немедленно отправилась к нотариусу, который дословно записал и заверил печатью рассказы Пьера Люса и его подчиненных. Согласно этим рассказам у сиреноида было бородатое человеческое лицо, мощный мускулистый торс, две руки и густая шерсть на животе. И, разумеется, рыбий хвост.

В мае 1802 года две сирены были замечены с борта французской шхуны с игривым названием «Улыбающаяся» у берегов Голландии. Девы моря лежали на скале и грелись на солнышке. Когда судно приблизилось к скале на небольшое расстояние, русалки нырнули в воду. Моряки успели заметить, что их обнаженные тела заканчивались рыбьими хвостами. Капитан «Улыбающейся» сделал в судовом журнале соответствующую запись.

Трудно сказать, где во всем этом правда, а где вымысел. Еще труднее было отличить правду от выдумки в старые времена. Дело в том, что, начиная с прошлого века, многие предприимчивые дельцы начали спекулировать на извечном интересе людей ко всему необычному. То в одном, то в другом городе открывались выставки, на которых показывали русалок. Не живых, конечно, а их чучела. Эти чучела чаще всего изготовлялись из головы и туловища обезьяны, кожи и хвоста большой трески. Были и другие сочетания. Все зависело от возможностей и фантазии устроителя выставки. Одураченные люди валом валили на такие выставки, а их организаторы довольно потирали руки и подсчитывали барыши.

Случалось, показывали «живых русалок».

В начале нашего века американский цирковой делец Барнум, придя однажды к мысли, что одна сирена может дать большую прибыль, чем целая цирковая труппа, занялся тем, что показывал в большом аквариуме «морскую деву». Его «русалка» выглядела очень эффектно — была вся в блестках и драгоценностях. Фальшивых, разумеется. Да еще отличалась молодостью и красотой. А если учесть, что в начале века, в отличие от его конца, увидеть обнаженную женщину, тем более в общественном месте, было не так просто, то можно представить, какой успех имела «сирена» Барнума. Особенно среди мужчин. Она побывала во многих городах и странах мира.

В том же самом начале века, почти одновременно с Барнумом, какой-то шарлатан меньшего, чем американец, масштаба показывал по отдаленным украинским селам большой аквариум, в котором наряду с несколькими диковинными обитателями морей и рек находилась и «самая настоящая русалка» — девушка, тело которой от пояса и ниже было спрятано в сплетенном из лыка подобии рыбьего хвоста. «Русалка», естественно, «не умела» разговаривать и лишь мычала. Чтобы вызвать у зрителей жалость и сочувствие, она мимикой и жестами показывала, что в реке у нее остались маленькие дети, и просила, чтобы ее отпустили к ним. Хозяин же аквариума, стараясь привлечь побольше публики, всяческий раз с сожалением объявлял, что русалку он показывает в последний раз, поскольку царь велел ему отпустить ее на волю. Так что, спешите увидеть!

Так существуют сирены в действительности или это всего лишь выдумка, порождение человеческой фантазии? Вместо ответа два небольших рассказа.

Как-то, это было недавно, уже в наше время, с проходившего по Красному морю парохода были замечены три человека, которые, судя по всему, потерпели кораблекрушение и просили помочь им. Они «…стояли по грудь в воде на какой-то, вероятно, отмели и сигналили руками». Когда судно подошло поближе, можно было различить, что среди пострадавших была одна женщина с ребенком, которого она прижимала к груди. Капитан судна приказал спустить шлюпку. Однако, когда шлюпка приблизилась к терпящим бедствие, те повели себя несколько странно: все трое дружно нырнули в воду и были таковы. Только их рыбьи хвосты мелькнули.

Моряки без труда узнали в «попавших в беду людях» дюгоней — морских животных из рода сирен. По словам капитана корабля, самка-дюгонь настолько похожа на купающуюся женщину, что он только тогда понял, как и откуда появились все эти легенды и рассказы «очевидцев» о девах моря. Сходство заключается в том, что у самок дюгоней всего две молочные железы. И расположены они, в отличие от большинства животных, не на животе, а на груди. В период кормления детеныша эти железы набухают и становятся похожими на женские груди. А еще у них имеется всего двое ласт — передних. Эти ласты очень подвижны и напоминают людские руки. Вместо задних ласт — хвост, похожий на рыбий. Когда самка кормит грудью детеныша — а делает она это только на поверхности воды, — то, лежа на спине, прижимает его одной ластой к груди точь-в-точь, как это делает кормящая женщина. И даже голову наклоняет к младенцу. Словом, сходство полное!

Дюгони обитают в Красном море, Индийском океане, у побережья Филиппин и питаются исключительно растительной пищей.

Не дюгоня ли поймал Ван дер Стелл? И не потому ли он так скоро умер, что вместо морских водорослей он пытался кормить его рыбой и раками?

А теперь второй рассказ.

На некоторых островах Индонезии до сих пор сохранился такой любопытный обряд. При помощи гипноза дукун (местный шаман) внушает посвящаемому в мужчины юноше, что тот превращается в какое-нибудь животное: обезьяну, петуха или выдру, например.

Побывавшая в тех краях француженка Мэри Оттин сняла документальный фильм, в котором показано, как молодые люди под воздействием гипноза, какого-то таинственного напитка и заклинаний дукуна превращаются в некое подобие выдры. Вот они начинают издавать похожие на свист пронзительные звуки, затем становятся на четвереньки и, проворно перемещаясь, повторяют все движения и ухватки выдр. Затем приступают к охоте. Нырнув в воду, они шарят там руками, будто лапами, в поисках добычи и всплывают, держа пойманную рыбу в зубах. Они и ловят ее, наподобие выдр, только зубами. И что самое важное, могут находиться под водой столько, сколько им необходимо для того, чтобы поймать рыбу. Иногда на это уходит добрый десяток минут. И это без всякой тренировки, под воздействием одного лишь гипноза!

Это говорит о том, что мы далеко еще не знаем всех возможностей и способностей человека.

Так почему нельзя допустить, что в определенных условиях и ситуации человек может и без гипноза подолгу пребывать в воде? И даже жить в ней…